– Доктор, меня покусала бешеная собака, – жалуется пострадавший, показывая оторванные полштанины и небольшую ранку от зубов на мягком месте.

Доктор просит его успокоиться, чтобы тот мог рассказать толком, как всё произошло. Больной присаживается на кушетку, но тотчас, ойкнув, вскакивает, хватается за раненое место и с гримасой боли, чуть не плача, рассказывает уже стоя, не рискуя садиться.

– Послала меня супружница моя на рынок за продуктами. У нас с ней, так сказать, разделение труда. Раз она, к примеру, пойдёт скупаться, следующий раз я. Так вот. Прихожу я, значит, в мясной отдел, а мяса там видимо-невидимо и запах от него стоит – не продохнёшь, потому как на улице, сами понимаете, жара несусветная, солнце припекает, мухи летают, мошка всякая разная в рот норовит залезть.

Иду я, значит, плююсь, по сторонам посматриваю. Вдруг вижу – приличный такой свиной окорок висит над прилавком. Как раз то, что надо, думаю. Кончились, думаю, мои мучения по жарюке таскаться. Покупаю я окорок, расплачиваюсь, а продавщица молоденькая такая, вся из себя, расфуфыренная, мне глазки строит. А как попросил сбавить цену, так куда только её кокетство подевалось! Нельзя, мол, и точка. Ну, расплатился я, отхожу от прилавка, поворачиваюсь домой идти, и вдруг навстречу мне псина выскакивает. Здоровая такая, лохматая и худющая прехудющая, аж бока ввалились. Я в собачьих породах не очень разбираюсь, можно сказать, почти что ничего не смыслю, но эта вроде как на дворнягу похожа. Остановилась и смотрит. А тут как назло людей почти нет. Воскресный день, выходной, обычно в такие дни здесь не протолкнёшься, а в этот раз, видно из-за жары, никого поблизости. Ну, закон подлости действует, не иначе. Стоим мы так друг напротив друга и смотрим. Стоим на самом солнцепёке. С меня пот ручьями льёт, а я пошевелиться боюсь, не дай Бог, думаю, кинется. Собака, по всему видно, бешеная: хвост опущен, пасть раскрыта, а с языка слюна капает. И вдруг замечаю я, что собака смотрит не на меня, а на то, что я к груди прижимаю, на окорок. Тут я спохватился и скорей в продуктовую сумку его запихивать. А в это время подбегает ко мне дворняга эта и давай вокруг меня крутиться. Слюни у неё текут пуще прежнего, она их облизывает, сглатывает и всё воздух нюхает. Ну, думаю, была не была, брошу ей кусок мяса, отстанет. Достаю окорок, пробую оторвать мясо, не получается. Вдруг окорок выскальзывает у меня из рук и прямиком в пасть собаке. Она, взвизгнув, хватает его зубами и норовит удрать. Тут меня злость взяла, ишь, думаю, неблагодарная какая попалась! Хотел её угостить кусочком, а она весь окорок оттяпала. Нет, думаю, теперь ты от меня не уйдёшь. Хватаю её за хвост, она останавливается, рычит, но окорока не выпускает. Я, не теряя времени даром, цепляюсь за этот окорок и рву что есть силы. Из пасти рву мясо, а она, подлюга такая, не даёт, держит зубищами своими капитально. Прямо хоть щипцами выдирай у неё окорок этот треклятый. А без мяса домой идти никак нельзя: жена прибьёт. Скажет, я, мол, и так мало получаю, а ты ещё, так тебя и разэтак, на псину деньги разбазариваешь. Супруга у меня как огонь. Если вспыхнет да разгорится, то самому уже не потушить, приходится пожарников звать, соседей то есть. Их, собственно, и звать не зовёшь, сами прибегают. Уж как они сбегутся на её крики и ругань, так она ничего так, сразу смирненькой делается, мол, ни при чём я тут, люди добрые, это меня изверг мой доводит. Всё это, доктор, конечно, к делу не относится. Это я, так сказать, на отвлечённую тему съехал.

Вот, значит, тяну я окорок из ейной пасти, гляжу – отовсюду народ сбегается. Это я перед ними, выходит, заместо клоуна. Смотрят на меня, перешёптываются, а какая-то малявка смеётся и пальцем в меня тычет. Это всё я боковым зрением вижу, потому как собака окорок мой не отпускает: недовольно рычит и тянет на себя, а я на себя. Чья возьмёт. А я уже на коленях, в пыли валяюсь и вид у меня, прямо сказать, не ахти какой. Но я об этом не думаю, знай себе тяну. Чувствую, недолго осталось: кто-то из нас троих не выдержит: или я, или псина эта, или несчастный окорок.

И тут идёт мимо какой-то мужчина, прилично одетый, с портфельчиком. Останавливается, смотрит на всю эту сцену. Потом подбегает и хрясь псину по морде этим самым портфельчиком. Она окорок выпустила, погналась за ним. А мужчина, не будь дурак, портфель в зубы и на дерево. Сразу видно, когда мальчишкой был, упражнялся человек наверно каждый день. Я, конечно, вижу, что собака отвлеклась, хватаю с земли окорок и в сумку быстренько прячу. И всё бы обошлось сравнительно благополучно, но в этот момент её нелёгкая дёрнула повернуться. Поворотила она морду в мою сторону, увидела, что я окорок в сумку прячу и кинулась. Схватила меня за штанину, потом где повыше и помягче ухватила. Насилу вырвался, бросил в неё чем попало под руку, ноги в руки и наутёк. Бегу я и как-то так легко мне стало бежать и собака будто давно отстала, не гонится за мной. Добегаю я до дома, влетаю в подъезд, смотрю, а окорока и нет. Это я, наверно, как увидел, что эта тварь на меня кинулась, сумкой с окороком в неё бросил.

Бегу я, значит, назад, за окороком. Прибегаю, а тут не окорока ни собаки нет. Ну, я прямиком к Вам.

На этом пациент заканчивает свой рассказ и с мольбой обращается к доктору:

– Ежели супруга моя сюда придёт, Вы уж ей скажите, доктор, что со мной разговаривать строго запрещено. Опасно для жизни. Потому как я бешеной собакой укушен. А собака, доктор, как есть, бешеная была.