Анна Алабина подъехала к зданию прокуратуры в плохом настроении. И все из-за сына. Не ночевал дома. И если бы в первый раз. Но это становится плохой традицией. И главное – где его носит ночами, где он бывает, он упорно не говорит. А на все вопросы отвечает – это только мое дело. Парню всего-то девятнадцать лет, а вообразил себя взрослым и независимым от родителей. Считает, что они не имеют никакого права вмешиваться в его личную жизнь. А если что-то натворит?.. Не то, что у него плохие наклонности, скорее наоборот. Но уж больно он необузданный, плохо управляет своими эмоциями. И кто знает, к каким последствиям это может привести… Ей-то это известно лучше, чем многим другим. Она чуть ли не ежедневно сталкивается с подобными делами. Судьбы скольких молодых людей и девушек оказались загубленными из-за неумения справиться со своими чувствами, страстями, из-за слабохарактерности, из-за того, что попали под тлетворное чужое влияние. Ей всегда было до боли жалко таких подследственных. Но в большинстве случаев она ничем помочь им не может, совершенное преступление налицо – и они должны отвечать по всей строгости закона. А закон, как известно, суров, но справедлив. Вот только эта справедливость зачастую напоминает ей асфальтовый каток, который расплющивает все, что оказывается на его пути. Иногда ей даже кажется, что современная правоохранительная практика давно изжила себя, она слишком слабо учитывает индивидуальные причины каждого правонарушения и всех стрижет под одну гребенку. Подчас человека предпочтительнее простить, чем осудить, потому что после приговора шансы вернуться когда-либо к нормальной жизни у него резко сокращаются. А раз так, что ему остается делать? Только одно – идти по той преступной стезе, на которую он однажды вступил по неосторожности или глупости.

Впрочем, подобные мысли возникали у Анны нечасто. И даже если и возникали, то задерживались в голове совсем на короткий промежуток времени. Она гнала их от себя, как отгоняют назойливую муху. Просто она сильно боится, что однажды это может коснуться и ее.

Как всегда Анна не без труда припарковала свои старенькие «Жигули» между «Мерседесами» и «БМВ» сотрудников прокуратуры. Всякий раз, когда она видела эти роскошные машины людей, чьи зарплаты не отличаются от ее жалования или отличаются совсем не намного, ее мысли сразу же устремлялись в определенном направлении. Но и их она была вынуждена прогонять от себя, не в ее власти было что-то серьезно менять. По крайней мере, пока. Но если однажды она получит такие полномочия, то владельцам этих шикарных машин придется не сладко. Это она знала точно.

Всю дорогу, что она ехала от дома до прокуратуры, Анна гадала, зачем ее так срочно вызвал к себе прокурор города Кулаков. Она специально взяла отгул, чтобы хотя бы чуточку передохнуть после предыдущего расследования. Это был настоящий изнурительный марафон, когда приходилось нередко работать по шестнадцать часов в сутки. Правда, результат превзошел все ожидания, удалось не только довести дело до логического завершения, но и собрать компромат на людей, которые многим казались еще недавно абсолютно неприкасаемыми. А теперь они сидят в камерах предварительного заключения в ожидании суда. Анне известно, что об итогах следствия прокурор города докладывал аж самому генеральному прокурору страны. И в качестве главной фамилии человека, которому удалось получить такой результат, звучала ее фамилия.

Конечно, она рада и горда таким достижением, но это не значит, что она не должна хотя бы немного передохнуть. В конце концов, она же не железная и не может постоянно работать в таком изнуряющем режиме. Хотя и знает, что некоторые ее товарищи по прокуратуре считают, что она создана из металла и вообще не нуждается в отдыхе. А ей так хочется уехать к морю. Тем более в ближайшее время и отпуск обещан. Она не была на курорте уже лет пять. Но в этом году, что бы ни случилось, обязательно поедет. Всем назло!

Анна подошла к кабинету Кулакова, отворила дверь и зашла в помещение, где сидела секретарша. Анна знала, что секретарша Кулакова ее не любит и потому обычно старается, как можно дольше не докладывать своему шефу об ее появлении. Откуда взялась эта нелюбовь, Анна не знала, но старалась не обращать внимания ни на девушку, ни на ее отношение. Но сегодня все случилось с точностью до наоборот – едва Анна появилась на пороге, как она бросилась в кабинет прокурору. И уже через полминуты она была у него.

Они знали друг друга уже двадцать лет. Когда молоденький следователь Анна Алабина после института пришла на работу в прокуратуру, Кулаков руководил следственным отделом. Тогда он ей казался очень пожилым мужчиной, и она его сильно боялась. А теперь она сама достигла его возраста и ясно понимает, каким на самом деле он был в то время молодым. А вот сейчас выглядит по настоящему старым, кожа на лице отвисла, волосы поредели, лоб – как поле после боронования, весь в бороздах. И взгляд усталого, много повидавшего и во многом разочарованного человека. Анна могла ручаться всем самым ценным в ее жизни, что лично он абсолютно чист и честен. Но один в поле не воин, и даже два и три таких, как он, – это еще не армия. И она знает, как горько ему оттого, что многое из того, что хотелось сделать, осуществить так и не удалось. Прямым текстом он это никогда не скажет, но не раз намекал ей на это обстоятельство.

Кулаков сидел за своим столом. При виде ее встал и пошел навстречу. Анне такая предупредительность не очень понравилась, обычно она предваряет какой-то не слишком приятный разговор. Или очередное сложное поручение.

– Извини, что потревожил твой отдых, – сказал Кулаков.

Он усадил ее за журнальный столик в кресло, а сам расположился напротив. Анна знала, что на его языке положений это означает, что разговор предстоит не формальный. А от того еще более важный.

– Тут такое дело, – продолжил Кулаков, – областное начальство очень довольно твоей работой, удалось вскрыть такой гнойник. И где – в городском налоговом управлении. – Он посмотрел на нее, усмехнулся и пригнулся к ней. – Теперь его руководство может с полным основанием отчитаться, что ведут борьбу с коррупцией в органах власти.

– Это сейчас они могут отчитаться, а поначалу строили такие козни.

– Да знаю я все прекрасно. Но, согласись, губернатор с самого начала был на нашей стороне. И без его поддержки еще неизвестно, удалось ли бы довести дело до конца.

– Хоть один честный человек на всю губернию.

Кулаков задумчиво посмотрел на Анну.

– И он очень сильно тебе симпатизирует.

Она пожала плечами.

– Это очень приятно, но мало что меняет в моей работе.

– Не хочешь выпить? – неожиданно предложил Кулаков.

Анна изумленно взглянула на него. Он отлично знал, что она никогда не пила, не курила. А потому раньше подобных предложений с его стороны не поступало. Что это с ним сегодня?

– Спасибо, я не хочу, – на всякий случай отказалась она.

– А я с твоего позволения выпью.

Кулаков достал из бара бутылку коньяка, рюмку и поставил все это на журнальный столик.

– Ты точно не хочешь выпить? – еще раз поинтересовался он.

– Вы отлично знаете, Андрей Валентинович, что я не пью. Особенно на работе.

– А я вот пью. Всю жизнь умеренно, но пью, в том числе, и на работе. Как-то легче становиться жить. Неужели у тебя не возникало желания забываться от всей этой грязи?

– Желание возникало. Но не таким образом.

– Интересною, а каким.

Анна слегка пожала плечами.

– Например, в театр пойти.

– В театр? – искреннее удивился Кулаков. – А вот мне после того, какие спектакли я тут вижу, ни в какой театр не хочется.

– Каждому – свое.

– Это ты правильно сказала. – Кулаков налил стопку и залпом выпил. – Зря отказалась, коньяк хороший.

Анна ничего не понимала, прокурор сегодня был не похож на самого себя. Что-то случилось?

– Ты помнишь, сколько мне лет? – вдруг спросил Кулаков.

– Как я могу такое забыть? Шестьдесят два.

– Вот именно, шестьдесят два. А что происходит с людьми, которым шестьдесят два?

Анна молчала, ожидая, что последует дальше. Она понимала, что Кулаков не случайно затеял разговор про свой возраст.

– И чего я виляю, как неопытный велосипедист? – вдруг решительно произнес прокурор. – Мы с тобой так давно знакомы, что говорить можно прямым текстом. Примерно неделю назад принято решение о том, что в скором времени я уйду на пенсию. Разумеется, с почетом, – не сдержал он сарказма.

– Кто принял такое решение?

– Как кто? Генеральный прокурор. Все, как положено. Лучше спроси, кто на этом настоял?

– И кто настоял?

– Наш уважаемый честный губернатор. Он считает, что в областной прокуратуре пора обновлять кадры. Вот и предложил генеральному подумать о замене.

Анной владели смешанные чувства. За годы работы она привыкла, даже в какой-то степени сроднилась с этим человеком. И ей трудно было представить на этом месте кого-то другого. Но она понимала и то, что в замене Кулакова есть свой резон, в последнее время он меньше стал уделять внимания работе, часто принимал формальные решения, не слишком вникая в суть вопроса. А это вредило делу. Были у Анны и другие претензии к нему. Например, злоупотребление тем же самым алкоголем на рабочем месте. Но об этом она сейчас старалась не думать.

– Я очень сожалею, если это так, – сказала она.

Кулаков как-то странно посмотрел на нее.

– А почему ты не спрашиваешь, кого прочат на мое теплое место?

– Честно говоря, еще даже не успела об этом подумать.

– Другому бы не поверил, а тебе верю. Я знаю, ты никогда не лжешь.

– Так кого?

– У генерального прокурора есть несколько кандидатур. Но вот губернатор в неофициальной беседе с ним рекомендовал тебя.

– Меня? – Ее изумление было совершенно и искренним и беспредельным.

– А что ты удивляешься? Чем ты не подходишь? Всем подходишь.

Анна молчала, она не находила слов, дабы что-то сказать. Она вообще смутно представляла, что следует говорить в таких случаях.

– Ладно, не бери в голову, пока приказ не подписан, назначение не состоялось. А я еще ухожу не завтра. Кто знает, что еще может случиться… Далеко не все в восторге от возможного твоего назначения.

– Я не буду плакать, если оно не случится. Я бы предпочла, чтобы вы еще поработали, и не один год.

– Зато у других иные предпочтения. И если уж кто достоин занять эту должность, так это ты. Ты же у нас главная законница.

Кулаков замолчал и посмотрел на Анну. Анна знала, что Законница – это ее неофициальное прозвище в прокуратуре. Когда ей стало известно, как ее называют между собой коллеги, то долго не могла определить, как реагировать на это – гордиться или наоборот, расстраиваться. Но по зрелому размышлению решила сохранять нейтральную позицию. В конце концов, что в этом плохого? Она действительно всегда скрупулезно соблюдает все требования закона. И считает, что делает абсолютно правильно. Хотя отлично знает, что среди тех, кто обязан стоять на его страже, таким поведением отличаются далеко не все.

– Ты должна понимать, что этот наш разговор сугубо неофициальный. И я тебе не должен был пока ничего говорить. Но я хочу, чтобы ты заранее подготовилась к возможному назначению. Такие события следует встречать во всеоружии.

– Спасибо за предупреждение. Теперь я буду думать об этом.

– Боюсь, что думать тебе сейчас придется совсем о другом.

Анна удивленно посмотрела на него.

– О чем же я должна думать?

– Есть одно, можно сказать, неформальное условие, выполнение которого необходимо для того, чтобы ты могла бы претендовать на мое засиженное мухами кресло.

– И что это за условие?

– Условие, которое идет от губернатора.

Анна нахмурилась.

– Мне это не нравится. А если я откажусь?

– Подожди отказываться. Сперва выслушай.

– Да я только и делаю, что вас слушаю, Андрей Валентинович.

Тот как-то странно посмотрел на нее.

– Ершистая ты очень. Трудно тебе будет на этом месте.

– Что за условие?

– Тебе поручается одно дело. Вернее, у Лебеденко оно отнимается, а тебе передается.

– Вот оно что… Но почему? Мне предыдущего дела хватило по горло.

Кулаков развел руками.

– Ты можешь отказаться. Но ты же не откажешься.

Это дело наделало много шума не только в прокуратуре, но и в администрации губернатора. За совершение крупных махинаций был арестован некто Владимир Миловидов. Анна, занятая своим расследованием, мало вникала в суть происходящего. Но и то, что она слышала краем уха, впечатляло. Судя по всему, оказаться замешанным грозило целому сонму высокопоставленных местных чиновников и других важных персон.

– Губернатор хочет довести расследование до конца. Для него это дело чести. Он клялся избирателем, что станет беспощадно выкорчевывать коррупцию, как сорняки на грядке. И вот такая замечательная возможность доказать верность своим обещаниям. К тому же, ты знаешь, что по всей стране разворачивается антикоррупционная кампания. В общем, все очень кстати. Кто там сказал: если такого дела не было бы, его следовало выдумать?

– Это сказал Вольтер, но только о Боге.

– Всегда уважал твою эрудицию. И откуда ты все знаешь?

– Просто у меня хорошая память. Если что-то прочитаю, очень долго не забываю.

– Знаешь, я все смотрю на тебя столько лет и думаю: неужели ты, в самом деле, такая честная?

– У вас есть сомнения? – сухо проговорила Анна. Слова Кулакова ей не понравились.

– Никаких. Просто очень уж ты правильная. Как-то даже не по-человечески правильная.

– Никогда не ожидала услышать такого от вас, Андрей Валентинович.

Кулаков махнул рукой.

– Да я бы ни за что и не сказал, если бы не отправляли на пенсию. А с пенсионера какой спрос…

Анна почувствовала, что разговор зашел слишком далеко и пора его завершать.

– Если мне передается это дело, разумеется, я его буду вести.

– Я нисколько и не сомневался. Вот завтра и приступай. Закончишь дело, и мои дела, скорее всего, тоже закончатся. Видишь, какая синхронность получается…

– Может быть, не все так печально обстоит. Там могут и передумать.

– Могут, – согласился. Кулаков. – Но вряд ли передумают. Извини, что оторвал тебя от отдыха. Ты, поди, на дачу собиралась?

– В общем, планировала пару деньков подышать свежим воздухом.

– Вот видишь, как получилось. – Он снова налил себя рюмочку. Анна поспешно встала: лицезреть напивающегося прокурора ей совсем не хотелось.

Хотя была суббота, Анна весь день провела на работе и приехала домой только вечером. Чувствовала она себя не просто усталой, а абсолютно разбитой. Второй день подряд она занималась переданным ей делом. Следователь, который вел его до нее, собрал огромное количество разных материалов. Но систематизировать их толи не смог, толи не успел. И все это пребывало в разрозненном виде. И лишь только после долгой и кропотливой работы у Анны начало появляться пока достаточно смутное представление обо всем. И то, что она стала понимать, порождало у нее какое-то странное ощущение.

Но сейчас она не хотела думать ни о чем подобном. Голова гудела от заполнившегося ее огромного массива информации, а глаза болели. И были красные. Впрочем, ничего удивительного, если учесть, какое количество страниц она прочитала за эти дни.

Муж был дома, он одновременно смотрел футбол по телевизору и читал какой-то юридический фолиант. По крайней мере, он уютно, словно котенок, лежал на его коленях.

– Аннушка, привет, – весело встретил ее муж. – Как у тебя дела? – Он бегло посмотрел на нее и снова уставился в телевизор. Она понимала – там происходят гораздо более важные события, чем появление дома смертельно усталой жены.

Она села рядом с ним в кресло.

– Я весь день знакомилась с новым делом, – сказала она.

Анатолий снова бегло взглянул от нее и отвернулся.

Ну и к лучшему, подумала она. Ей сейчас совершенно не хочется ничего ему рассказывать. Это в машине она хотела поделиться с ним кое-какими мыслями. А когда увидела его, уставившегося в экран, это желание пропало.

– А где Женя? – спросила она.

– Женя ушел по своим делам, – даже не поворачиваясь к ней, проговорил муж. – Просил рано не ждать.

– И ты отпустил? – с укором сказала она. – Мы ж вроде договаривались, что не будем отпускать его на всю ночь. Ты знаешь, чем он занимается?

– Я уверен, что ничем предосудительным он не занимается. Просто компания из молодых парней и девушек. Ты вечно устраиваешь панику. Ты мне лучше не мешай, скоро матч кончится, тогда обо всем и поговорим.

Анна встала и направилась в комнату сына. Делать ей там было нечего, просто она почувствовала, что не хочет оставаться рядом с мужем. Да и какой смысл, с некоторых пор он перестал ее замечать. То есть, он ее видит, он с ней даже разговаривает, выслушивает ее суждения. Но при этом все это как бы проходит мимо него, это общение само по себе, а он сам по себе. Она не может сказать, когда все это началось. Но однажды поймала себя на поразившим ее ощущении, что чувствует себя в семье одиноко. Когда она выходила за него замуж, то и в ужасном сне не могла представить себе такое. Их соединяли такие горячие чувства, что подчас они даже немного обжигали. И вот по прошествии двадцати лет, что осталось от них? Пепел да дым. Когда она об этом думает, то ей становится страшно. Хотя не совсем понятно, чего же она в этом случае боится? Она твердо уверенна, что Толя от нее никогда не уйдет. Все, что угодно, только не это. Он будет с ней до конца жизни. Но только что эта за жизнь? Скучная, унылая, безрадостная.

Анна волевым усилием постаралась остановить поток своих мыслей. Они и раньше появлялись в ее голове, но сегодня их стало уж слишком много. С чего это они так размножились? Почему-то она подумала о том уголовном деле, которое сейчас изучала. Но какое отношение оно имеет к ее семейным проблемам, к ее душевному состоянию? Очевидно, никакое. Просто ее голова переполнена всеми этими фактами. Вот они и лезут в голову кстати и некстати.

Анна села на кровать сына. Напротив нее на стене висела его большая фотография. Как незаметно он вырос, у нее такое чувство, что однажды она проснулась утром – и, как в кино, где за считанные мгновения пролистывают множество лет, увидела его взрослым. И больше она ему по настоящему не нужна. Теперь его интересуют совсем другие женщины. А что делать ей?

Анна вдруг почти физически ощутила, что ее со всех сторон железным кольцом сжимает одиночество. А к такому состоянию она совершенно не привыкла. Более того, до самого последнего времени была уверена, что никогда ничего подобного с ней не случится. Да и с какой кстати? Разве у нее не дружная семья? Любящий, заботливый муж, обожающий ее сын – самое настоящее женское счастье. К тому же интересная работа, которой она увлечена. И вот как-то совсем неожиданно от всего этого богатства мало что осталось.

Анна поспешно вернулась в комнату к мужу. Футбольный матч закончился, зато началась политическая передача. А Анатолий увлекался политикой не меньше, чем футболом. Когда она вошла, он даже не повернул в ее сторону голову.

– Толя, – негромко позвала она.

Тот неохотно посмотрел на нее.

– Что?

– Поговори со мной. Мне одиноко.

Муж снова посмотрел на нее.

– Ну что ты такое говоришь, я же с тобой. Это настроение. У тебя случайно не месячные?

– Нет у меня никаких месячных, ты отлично знаешь, что они окончились всего три дня назад.

– Ну, да. – Анатолий снова вперил взгляд в телевизор. – Ты только послушай, что он несет! – возмущенно воскликнул он.

Но Анне сейчас было глубоко наплевать, кто и что там несет в телевизоре. Она молча сидела в кресле, переводя взгляд с мужа на экран и в обратном направлении. Внутри себя она ощущала сплошную пустоту. Ну, как пробиться к сознанию этого человека, почему он потерял ощущение сопричастности к ее проблемам, почему у него так затупилось восприятие жизни? Она же отлично помнит, что он был совсем другим: отзывчивым, очень чувствительным к любой человеческой беде.

Воспоминания перенесли ее в молодость. Она – студентка юридического факультета, а он – самый молодой на нем преподаватель. Она до сих пор во всех деталях помнит их первую встречу, даже те взгляды, которыми они тогда обменялись.

Она с первого взгляда влюбилась в молодого преподавателя, но тщательно скрывала свои чувства от подруг и уж тем более от него самого. И все же по каким-то неуловимым признакам он разгадал эту ее тщательно оберегаемую тайну. И, как оказалось, сам питал к ней большую симпатию, выделял ее среди других студенток. И однажды подошел к ней, когда рядом никого не было, и предложил попить вместе кофе в кафе. От неземной радости у нее задрожали колени, и она с испугом подумала, что может упасть. Но все же у нее хватило сил удержаться на ногах.

Так начался их роман, роман горячий, обжигающий, как ветер в пустыне. И при этом абсолютно целомудренный. Никто бы и не поверил, если бы она сказала, что впервые они познали друг друга именно в первую брачную ночь. А до этого, кроме поцелуев, у них ничего не было. Но именно так все и было. Причем, они оба были согласны с таким развитием событий и не стремились их форсировать.

Голос мужа так внезапно вторгся в ее воспоминания, что она даже вздрогнула.

– Анечка, а что у нас на ужин? Есть хочется.

– Да, сейчас приготовлю. Сегодня у нас рыба.

– Рыба – это замечательно. Буду с нетерпением ждать.

Анна знала, что искусство кулинарии не является ее сильной стороной. И в свое время потратила много сил и времени на то, чтобы овладеть этими навыками. И все же должна была признать, что результат оказался довольно посредственным. И она благодарна Толе за то, что тот никогда не ставил ей это в укор. И ел все, что она готовила. И не только ел, но еще и хвалил. Но теперь ей уже это все равно.

Они сидели за столом и ужинали. Когда Анна ехала домой, то хотела рассказать мужу о новом деле. Но сейчас это желание окончательно пропало. Может быть, как-нибудь потом. Тем более совет такого опытного юриста, как Анатолий, может ей пригодиться. В прежние времена он ни раз оказывал ей помощь.

Но на этот раз солировал муж. Он был в отличном настроении, а это всегда выражалось в том, что он становился крайне разговорчивым. Начал он с футбола, поделившись с ней большой радостью, что его любимая команда одержала победу. Затем перешел на политику, после чего стал излагать последние новости на кафедре.

Анна слушала и не слушала его. Неужели для него, в самом деле, так важно, что его команда победила, что где-то там далеко произошли события, которые вызвали у него одобрение. Удивительно, но все это его живо интересует и волнует… А вот то, что происходит под носом, то, что творится с человеком, который сидит за одним с ним столом, спит с ним в одной постели, не вызывает у него никаких эмоций.

– Вкусная рыба, мне понравилось. Ты молодец, – проговорил Анатолий, отодвигая тарелку и вставая со стола. Как ни странно, но готовишь ты все лучше и лучше.

– А что тут странного, по-твоему?

– Ты так занята на работе. Я понимаю, когда это происходит, если женщина занимается только домашним хозяйством.

– Это получилось случайно. – Ей почему-то хотелось ему противоречить.

– Случайностей не бывает. Это я тебе как юрист с огромным стажем говорю. А как насчет того, чтобы пойти поспать? – Он подмигнул ей.

Анна знала, что это означает. Это в первый период их супружества они занимались любовью почти каждую ночь. А вот последние годы это происходило у них строго по субботам. В будние дни Анатолий слишком уставал, чтобы думать о таких вещах, и засыпал, как только ложился. А вот в субботу, отдохнув, набравшись сил, он был готов доказывать ей свою мужскую состоятельность.

Анна отлично знала, какой реакции он от нее ждет.

– Да, сейчас пойдем спать. Я только уберу со стола и вымою посуду.

– Это можно сделать и завтра.

Анна отрицательно покачала головой.

– Ты же знаешь, как я не люблю оставлять ничего на потом.

– Ну, хорошо, я тебя жду в спальне.

Она лежала под мужем, гладила, обнимала, целовала его – и ничего не чувствовала. Эти субботняя сексуальная обязаловка давно не доставляло ей никакого удовольствия. Но она понимала, что не в праве лишать мужа телесных радостей по выходным. Ее желание гасло постепенно, как освещение в театре перед спектаклем. Наверное, это началось тогда, когда их интимные отношения из страстных превратились в просто регулярные. Каждый раз все происходило абсолютно одинаково, словно бы снова и снова крутилась одна и та же пленка. Как жаль, думала в эти минуты Анна, что нельзя просто вставить кассету в видеомагнитофон и прокрутить ее. А она бы в это время лежала и отдыхала. Нет ничего бессмысленней в жизни, чем повторения.

Наконец муж угомонился и затих рядом. Теперь он заснет за считанные минуты. Анна прислушалась и услышала его ровное дыхание. Так все и произошло, как происходило всегда.

Осторожно, чтобы не разбудить мужа, она встала с кровати и села у окна. Она смотрела в темноту. И совершенно неожиданно перед ней вдруг возникла лицо ее подследственного. Точно такое, какое она видела на фотографии в деле. Странно, с какой стати появился на экране ее воображения этот образ? Такого раньше с ней никогда не случалось.

Анна изо всех сил старалась быть спокойной, но это старание как раз и доказывало ей, что она волнуется. Что все же с ней происходит? За свою жизнь она общалась с большим количеством подследственных, мужчин и женщин, старых и молодых, красивых и уродливых. И обычно воспринимала их совершенно спокойно. Хотя нередко между нею и сидящим напротив нее человеком возникали какие-то свои отношения. Иногда доверительные, а иногда выплескивалась откровенная неприязнь, если не сказать больше. Но неизменно Анна держала себя в строго очерченных ее положением рамках. Именно эти строгие, ясные и четкие рамки и придавили ей уверенность в своих силах, легко позволяли отсекать все лишнее. Вот и сейчас она всячески старалась настроить себя на эту волну.

Анна ждала, когда введут Миловидова. Она решила, что сегодняшнюю встречу она преимущественно посвятит знакомству с этим человеком. Она отдавала себе отчет, что ей предстоит не простой поединок. Этот человек умен, отлично образован, находчив, изобретателен, о чем более чем наглядно свидетельствуют его многочисленные махинации. И ей предстоит мобилизовать все свои моральные и умственные ресурсы, чтобы одолеть его в предстоящем поединке. И она уверена, что сумеет добиться своего. Не зря же ее считают одним из лучших следователей города. И даже хотят сделать прокурором.

Это мысль вызвала у нее волнение. Нет смысла скрывать от себя, что она хочет занять эту должность. И дело тут вовсе не в карьере – уж чего, чего, а специально карьеры она никогда не делала. Просто она ощущает, что на этом месте способна принести большую пользу. Она уважает и даже по-своему любит Кулакова, но, как юрист, он давно перестал расти, делал лишь ровно то, что помогало удержаться на плаву. И не более того. А этого явно мало, настали другие времена. Времена, таких, как она. Она долго ждала их наступления, иногда ей даже казалось, что они никогда не придут, и все так и будет бесконечно продолжаться. Но теперь ее терпение вознаграждено. И она докажет, доведя до успешного завершения это дело, что мир изменился и мошенники, воры, взяточники, пособники преступников будут нести справедливое наказание за свои деяния.

Дверь отворилась, вошел конвоир. Следом за ним появился мужчина, лицо которого до этого момента она видела только на фотографиях. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. И Анна невольно отвела глаза.

– Вы пока свободны, – сказала она милиционеру. – А вы садитесь. – Эти слова уже предназначались подследственному.

Миловидов сделал шаг вперед и с вальяжным видом водрузился на стул. Он смотрел на нее так, словно они были на какой-нибудь вечеринке, и собирался предложить познакомиться. Ничего, скоро у него пропадет этот взгляд, мысленно пообещала она.

– Давайте знакомиться. Я старший следователь городской прокуратуры. Меня зовут Алабина Анна Марковна.

– А я президент банка «Надежные финансы» Миловидов Владимир Эдуардович. Прошу любить и жаловать.

– А я вас попрошу отвечать на мои вопросы. Не забывайте, где вы находитесь. Это поможет вам выбрать правильную линию поведения.

Миловидов прищурился.

– Не знаю уж, как вы, но я веду себя одинаково вне зависимости от места. Я полагаю, что так должен поступать любой нормальный и уважающий себя человек. Да и чем это место хуже любого другого? Здесь даже можно встретить красивых женщин. – Он выразительно посмотрел на нее.

– Я бы вам не советовала паясничать. Против вас выдвинуты серьезные обвинения. И если они будут доказаны, вы надолго окажетесь в том месте, которое вряд ли покажется вам уж очень привлекательным. А теперь давайте начнем с формальностей. Ваша фамилия?

– Миловидов Владимир Эдуардович.

– Возраст?

– Двадцать восемь лет.

«Мне сорок четыре, он ему двадцать семь, он на целых шестнадцать лет меня моложе».

– Семейное положение?

– Всегда холост.

– Образование?

– Высшее. Закончил Финансовую академию в городе Москве. Между прочим, с отличием.

– Род занятий?

– Руковожу банком «Надежные финансы».

– Признаете ли себя виновным по выдвинутым против вас обвинениям?

Миловидов явно не спешил с ответом. Одну вальяжную позу он заменил на другую.

– О каких обвинениях вы говорите, Анна Марковна?

– Пожалуйста, называйте меня гражданин старший следователь.

– А может быть, уж тогда называть вас гражданин пожилой следователь?

Она посмотрела на него и поняла, что он издевается над ней.

– Напрасно вы так себя ведете. Я вас уверяю, что докажу не только конкретно эти предъявленные вам обвинения, но и предъявлю другие. У нас есть сведения, что ваши мошенничества этим далеко не ограничиваются. И в вашем послужном списке есть и другие славные деяния, за которые вам светит солидный срок.

– Во-первых, это надо еще доказать. А во-вторых, я чист перед законом. Я финансист и мое дело осуществлять финансовые операции. Давайте на этом мирно разойдемся. А я бы вам предложил встретиться в каком-нибудь другом месте. Я знаю в городе несколько очень приятных заведений. Вам там понравится. Мы с вами проведем незабываемые часы.

Лучше всего будет, если она перестанет реагировать на подобные его выпады, решила Анна. Судя по всему, он будет практиковать их еще долго. Это его способ обороны. Но только так можно отбить у него охоту вести себя подобным образом.

– Боюсь, что незабываемые часы придется некоторое время проводить нам именно здесь. Давайте с вами начнем. Как я понимаю, разбирательство предстоит долгое и трудное. Человек вы умный, образованный, хитрый, но если надеетесь обмануть и запутать следствие, то напрасно. Здесь раскалывали и не таких.

Миловидов с каким-то странным видом посмотрел на нее. Затем вдруг придвинулся к ней.

– А вот объясните мне, гражданин старший следователь, зачем вам это надо?

– Чего надо? – даже не поняла Анна.

– Ну, вот эта вся бодяга. Следствие, попытка вывести меня, так сказать, на чистую воду, заставить признаться. Неужели вам все это действительно надо, для вас это важно? В жизни есть столько удивительных, приятных вещей. Хотите руку на отсечение дам, что вы о них даже понятия не имеете? А если бы имели, не стали бы разводить всю эту тоскливую канитель. Вашей работой могут заниматься только люди, не способные наслаждаться. Поверьте, мне искренне жаль вас. И даже хочется помочь.

Возмущенная отповедь буквально рвалась на свободу из уст Анны, и она с огромным трудом подавила это желание. Он же специально ее провоцирует, надеется, что вместо дела она заведется и станет дискутировать с ним на эти бессмысленные темы. Еще раз она мысленно сказала ему: не дождешься.

– Давайте начнем сначала. Немногим более года назад вы появились в нашем городе. Поступили на работу в банк «Надежные финансы» вице-президентом. Но уже через месяц вы заняли должность президента. Как вам это удалось так быстро?

– Для талантливых людей нет ничего невозможного. Боюсь, вам этого не понять.

– Мое дело – понимать, а ваше дело – объяснять. Поэтому будьте так любезны, дайте пояснения на заданный вам вопрос.

– Только ради вас. Вам известно, что банк дышал на ладан. Еще пара месячишков – и у него бы отобрали лицензию. А в банке, между прочим, обслуживаются несколько десятков крупных предприятий. Да и вкладчиков совсем немало. Так что, шум был бы порядочный. А я спас банк буквально за месяц.

– Поясните, каким образом?

– Ну, зачем вам вникать в такие детали? Поверьте, это не для женского ума. Женщины созданы совсем для другого: для красоты, для вдохновенья, для слез, для любви.

– Оставим Богу прерогативу решать, для чего созданы женщины. А вы отвечайте на мой конкретный вопрос.

– Да, не получается у нас приятного общения, гражданин старший следователь. Не умеете вы поддерживать интересную беседу. А хотите научу?

– Зато я умею поддерживать допрос. Я жду.

– Мне удалось привлечь несколько крупных клиентов. Они-то и помогли спасти банк.

– Пожалуйста, список клиентов.

– Опять вы за свое, – с укором покачал головой Миловидов.

– Вот ручка, вот листок. Через минуту я жду список этих клиентов-спасителей.

Миловидов взял ручку, пододвинул к себе листок бумаги.

«Неужели напишет?» – не веря, подумала Анна.

Миловидов отложил ручку.

– Сожалею, но это конфиденциальная информация. И я ее вам выдать при всей своей симпатии к вам ну никак не могу. – Он лучезарно улыбнулся.

– Для следствия не может быть конфиденциальной информации. Мы все равно узнаем, сделаем еще одну выемку в банке.

– Как хотите, но я вам в этом деле не помощник.

– Будете помощником, – пообещала Анна.

– В любом деле, только не в этом, – улыбнулся своей очаровательной улыбкой Миловидов. – Для меня принцип банковской тайны моих клиентов свят. Если я его нарушу, это нанесет вред моей репутации банкира. А я ей очень дорожу. В нашей среде это бесценный капитал. Вот только вам этого, наверное, не понять.

– О вашей репутации у нас еще разговор впереди. А пока напишите все же те фирмы, что помогли вам спасти банк. А заодно расскажите, каким образом вы вышли на них. Ведь вы к тому времени жили в нашем городе без году неделю. Согласитесь, это странно, вы едва появились в городе – и у вас оказались такие связи. А ваш в то время руководитель банка их не имел…

– Все очень просто, он сидел и ждал конца. А я пришел и стал действовать. Вот и спас банк.

– Тут я с вами соглашусь. Вот только каким образом вы спасли банк? Именно этот вопрос и вызывает большие сомнения у следствия. Как и ваша славная дальнейшая деятельность. Вот что я вам предлагаю, Владимир Эдуардович. Может быть, вам ничего не известно обо мне. Но тем, кто меня знает, известно, что я довожу все свои дела до логического завершения. А логическое завершение – это, как для вас ни печально, суд. Вот я и предлагаю вам еще раз все тщательно обдумать и чистосердечно во всем признаться.

– А чистосердечное признание облегчает вину, – вдруг засмеялся Миловидов.

– Именно так.

– Какая же вы наивная. – Он хотел что-то добавить. Но передумал. – Мне не в чем сознаваться.

– Очень жаль, что вы так настроены. И все же предлагаю еще раз подумать.

– Спасибо за предложение. Жаль, что придется его отклонить. Хотя я стараюсь всегда принимать предложения красивых женщин. – Миловидов бросил на Анну выразительный взгляд.

Вошел конвоир, и Миловидов двинулся к выходу. Какой же он статный и красивый, изумилась она. Ему только в кино героев-любовников играть. Не случайно, что ему удаются так легко его махинации. Человеку с такой внешностью сердца людей открываются автоматически. И он этим нагло и беспардонно пользуется. В этом и проявляется его мерзкая сущность. Ну, ничего, он еще пожалеет о своем поведении, и попросит прощения за то представление, что разыгрывает передо мной.

Анна проехала поворот, и ей пришлось возвращаться назад. Местность была довольно пустынная, поблизости не было никаких признаков жилья. И только вдалеке маячили какие-то строения. Скорее всего, это и есть дачный поселок «Солнечный» – цель ее путешествия за город.

Этот дачный поселок находился от города на расстоянии почти в сто километров. И когда она узнала, что Гурин забрался в такую глухомань, то сильно удивилась. С его финансовыми возможностями он мог бы построить себе дачу и поближе к городу, в каком-нибудь престижном кооперативе. Таких вокруг областного центра за последние годы расплодился целый выводок. И Анна знала, на какие деньги были построены многие дома, больше напоминающие не дачные коттеджи, а средневековые замки. Но знала она и другое – что добраться до их владельцев она не в состоянии потому что кого высокое положение, а кого связи, как щит, ограждают от расследования происхождения источников их доходов. Пока ограждают, пока на должности прокурора находится Кулаков, который от одной мысли тронуть этот заповедник казнокрадов, взяточников и криминальных авторитетов весь покрывается холодным потом. Но если так случится, что она займет это место, то у нее рука не дрогнет, и она обязательно распотрошит эти осиные гнезда. Она добьется того, что немало обитателей этих роскошных строений сменят их на тюремные нары, которые давно с нетерпением их поджидают.

Но сейчас для Анны это были посторонние мысли, которые пришли и ушли, как случайные гости. А сегодня у нее совсем другая задача. Вернее, задачи. Потому что в первую очередь ей, во чтобы то ни стало, надо постараться не перевернуться на этой ужасной дороге, которая ведет к дачному поселку. Судя по состоянию, трассу не ремонтировали лет пятьдесят.

Она подъехала к участку Гурина и остановилась. Вышла из машины и с интересом огляделась. За забором располагался по нынешним временам совсем скромный домик из обычного бруса. Хотя там было два этажа, он почему-то производил впечатление совсем невысокого строения.

На встречу ей по дорожке уже шел хозяин участка. Анна пристально рассматривала его. Она знала, что Гурину всего немногим за шестьдесят, но выглядел он гораздо старше.

– Анна Марковна, я не ошибаюсь? – проговорил он.

– Да, это я, Павел Викторович.

Гурин открыл ворота.

– Проходите. Честно говоря, удивился вашему звонку. Но ничего, это даже к лучшему. А то тут немного скучновато. Сейчас пообедаем, а заодно и пообщаемся.

Анна хотела было отказаться, но в последний момент передумала. За столом у них мог установиться более тесный контакт. Ведь еще неизвестно, захочется ли ему говорить на эту для него далеко не самую приятную тему.

День был жаркий, и Анне очень хотелось сбросить с себя одежду, и остаться в чем мать родила. Так приятно ходить по траве и чувствовать на своем теле жаркие солнечные лучи.

– А вы хотя бы снимите туфли и ходите босиком. Не то спаритесь, – уловил ее состояние Гурин. Он накрывал стол на улице.

– Может, вам помочь? – предложила она.

– Нет, что вы, я все сделаю сам. Я тут привык без женщин обходиться. Да и уже почти все сделал. Можем садиться.

Это была типично дачная трапеза, в которой преобладало овощное меню. Но именно такую еду Анна и хотелось здесь попробовать.

– Как насчет выпить? – вдруг предложил Гурин.

– Если только что-нибудь очень легкое. И чисто символически, я за рулем.

Да простится мне этот грех, подумала Анна, видя, как мгновенно оживился Гурин. Она делает это исключительно ради дела.

– Это домашнее вино, оно легкое и вкусное, – проговорил он. – Сейчас принесу.

Вино Анне показалось довольно крепким, хотя действительно вкусным. Впрочем, она отхлебнула всего лишь малюсенький глоточек.

– Ну, как? – спросил Гурин.

– Очень вкусно.

– Сам делал. – В его голосе прозвучала гордость. – Вот заделался виноделом. Вы уж не обижайте меня, выпейте до дна.

Из президента банка в виноделы, – мысленно прикинула Анна. Да, не простой путь. И случайно его люди не проходят.

– Вы так и не сказали, зачем вы хотели меня видеть? – вдруг спросил Гурин.

– Сейчас скажу, Павел Викторович. Я хотела поговорить с вами о Миловидове.

Лицо Гурина мгновенно изменилось. Из радушного хозяина он сразу же превратился в неприветливого человека.

– А что с ним случилось? – уже совсем иным тоном поинтересовался он.

– А вы разве не знаете? – удивилась Анна. – Он арестован за финансовые махинации.

– Откуда мне знать? Здесь нет ни газет, ни телевидения, ни радио. И, слава богу, что нет. Живу, как на острове. Никого не вижу, никого не слышу. И мне это нравится.

Анна поняла, что последняя тирада направлена против нее, точнее, против ее посещения этого острова. Но что же делать, ей очень хочется его разговорить.

Она приняла решение. В этой ситуации это единственный способ наладить с ним контакт.

– Павел Викторович, а налейте-ка мне вашего замечательного вина. Когда еще выпьешь такое произведение винодельческих искусств?

Гурин недоверчиво взглянул на нее.

– Вы же за рулем.

Анна беззаботно махнула рукой.

– Ничего страшного, к сотруднику прокуратуры дорожная служба не прицепится. А как прицепится, также и отцепится.

– Ну, как знаете, – произнес Гурин, но его голос подобрел.

Из огромной бутыли разлил вино по стаканам.

– За ваш остров! – провозгласила Анна тост. – Здесь замечательно. – Последнее было правдой.

– А я тут почти все время живу.

– И зимой?

– И зимой. Есть печка, научился дрова колоть. Меня в город не тянет. – Он как-то искоса посмотрел на свою гостью.

– Завидую вам. А я вот вынуждена даже в такую жару быть в городе. Работа не позволяет никуда выехать. Вот и сейчас на меня свалилось новое дело. Поможете мне? – проникновенно спросила Анна.

Гурин мгновенно потускнел. Анна отметила, что любое, даже косвенное, упоминание о Миловидове сразу ухудшало его настроение. Но отступать она не собиралась. Тем более, зря что ли она выпила целых два стакана вина? И не такое уж оно, на самом деле, и хорошее. Немножко горчит. Но говорить ему она это не собиралась.

– Спрашивайте, – вздохнув, безрадостно произнес Гурин.

– Павел Викторович, объясните, почему никому неизвестный молодой человек, приехавший только что в наш город, вдруг становится вице-президентом такого солидного банка, как ваш?

– А вы не знаете? С подозрением посмотрел он на Анну.

– Знала бы – не спрашивала.

– Мне его кандидатуру настоятельно рекомендовал прежний вице-губернатор. Ситуация в банке была критической, и я надеялся на помощь администрации. И принял его на работу, даже не задавая ему никаких вопросов.

– И… Миловидов оправдал ваши надежды, спас банк…

– Не желаете еще выпить? – вместо ответа предложил Гурин. Его густые брови были постоянно нахмурены.

«Если это поможет делу, то я согласна», – подумала Анна.

– Наливайте, Павел Викторович.

Чем больше пила Анна это вино, тем противней оно ей казалось. Даже странно, что сначала понравилось.

– Павел Викторович, я знаю, что Миловидов очень быстро привел в банк несколько крупных клиентов. И тем самым его спас. Вы знали, что это за клиенты.

– Точно не знал, но кое-какие предположения имел.

– То есть, вы не исключали того, что эти клиенты как-то связаны с уголовным миром.

– Вроде того. Ну, может, не с уголовным, но то, что у них не все было в порядке по части чистоты капиталов, в этом я мало сомневался. Но что я мог возразить? Альтернатива была одна – банкротство.

– Сейчас не об этом речь, – задумчиво произнесла Анна. – С клиентами мы разберемся. А вот что за человек Миловидов, как он себя вел в банке? Я слышала, что он быстро стал всеобщим любимцем.

Гурин вдруг скривился. Но быстро опомнился и принял обычное выражение лица.

– Да, любимцем он встал чуть ли не за неделю. А что тут удивляться? Дионис.

– Что? – не поняла Анна.

– А разве вы не знаете, как он себя называет?

– И как?

– Дионисом.

Анна напрягла память.

– Это же бог виноделия в Древней Греции.

– Я тоже так думал, а оказалось, что совсем не так. Это не просто бог вина, это бог необузданных страстей, ничем не ограниченных желаний. Дионису поклоняется тот, кто не желает знать ни в чем никаких ограничений. Для него только важен его собственный порыв. Миловидов сам так мне однажды объяснил. Да и потом я на досуге кое-что почитал на этот счет.

– И как же проявлялся этот… дионисизим в Миловидове?

– А по разному и проявлялся. Вокруг него все буквально завертелось. Это был какой-то необузданный темперамент. Я много чего перевидал, но с таким столкнулся впервые. У нас пошли сплошные корпоративные вечеринки, как их он называл. Все вдруг стали жить невероятно весело. Хотя до этого ходили грустными. Простите за грубое слово, но он за короткий срок перетрахал всех красивых женщин банка. Но не это самое удивительное, а то, что никто из них друг с другом не ссорился. Все жили даже очень мирно. А ведь женщины очень ревнивы к соперницам! Вы можете мне это мне, дураку, объяснить, как так может?

Анна подумала.

– Нет, не могу, Павел Викторович, – честно ответила она.

– Вот и я не могу. Но женщины просто в очередь вставали, чтобы лечь с ним в постель. И замужние и не замужние.

Какая-то злая искорка вдруг мелькнула в глазах Гурина. И внезапно Анну озарила догадка: да он смертельно завидует Миловидову!

– Еще по стаканчику? – предложил Гурин, и ей показалось, что он сделал это, дабы скрыть смущение.

– А давайте, будем сегодня дионисничать.

Гурин с непонятным выражением посмотрел на женщину, но от комментариев отказался.

– А что было дальше? – поинтересовалась Анна, когда они выпили.

– А что дальше? Ничего не было. Я понял, что с ним никогда не сработаюсь. А тут словно специально мой юбилей подоспел, стукнуло шестьдесят пять. И я решил, что лучшего предлога, чтобы сбежать, и не сыскать. Миловидов сделал все по высшему разряду, даже знаменитого певца из самой Москвы выписал. Об этом юбилее все газеты писали.

– Припоминаю, – пробормотала Анна.

– Правда, я сидел там и не понимал: мой ли это юбилей или бенефис моего заместителя… По крайней мере, обо мне все забыли. На следующий день я начал сдавать ему дела, а когда сдал, то перебрался сюда. И в город почти не езжу. Делать мне там больше нечего.

В голосе Гурина прозвенела струна грусти. И Анне даже стало его жалко. Мужчина еще полный сил вытеснен из жизни. Такие часто ломаются.

– Это все, что вы можете мне сказать о Миловидове?

– А что еще? Больше я его не видел. И видеть желания не имею.

– Павел Викторович, а что вы думаете о нем?

– Ничего не думаю, – раздраженно буркнул Гурин. – С какой стати мне о нем думать? Здесь я могу позволить себе роскошь не вспоминать об этом человеке. И если бы не ваш визит, еще бы долго не вспомнил.

Не верю я вам, – мысленно возразила Анна, – вы о нем не забываете. И все время думаете о Миловидове.

– И все же, что он, по-вашему, за человек?

– Дионис – лучше не скажешь. Никто лучше его не умеет наслаждаться жизнью. В чем, в чем, а в этом он мастак. Хотите еще вина?

Но Анна понимала, что больше ничего путного она от Гурина не узнает. А потому пить не было никакого резона.

– Извините, что нарушила ваш покой. Я поеду.

Гурин молча проводил Анну. Больше они не сказали друг другу ни слова.

Она выехала из дачного поселка и остановилась.

Дальше двигаться Анна не собиралась. Она была слишком пьяной, чтобы вести машину. А еще никогда она не садилась за руль, если выпивала хотя бы малюсенький глоток вина. А тут она влила в себя аж несколько полных стаканов.

День был жаркий, солнечный, вокруг никого не было, и Анна легла на траву. По ее прикидкам, на то чтобы алкоголь выветрился бы из крови, понадобится никак не меньше двух, а то и трех часов. Но это ее даже радовало, иначе она бы ни за что здесь не остановилась и не расположилась прямо на земле. Такое великое события не случалось с ней с самого детства.

По голубому летнему небу плыли облака, и Анна увлекалась наблюдением за этой воздушной регатой. Но мысли ее текли совсем по другому руслу. Она ловила себя на том, что с ней творится что-то неладное. С того самого момента, как она взялась за дело Миловидова, и, особенно с той минуты, когда увидела его впервые, в ней вдруг возникло какое-то внутреннее напряжение. И разговор с Гуриным только усилил ее. Она кожей ощутила, что и с ним случилось нечто похожее. Этот Миловидов распространяет вокруг себя заразу, причем, очень опасную заразу.

Анна закрыла глаза и погрузилась в какое-то странное состояние. То был совсем не сон и не другой вид забытья, ею овладело ощущение, что она переместилась в какое-то иное пространство, где все по-другому, не так, как в привычной ей жизни. Неясные картины, как в калейдоскопе, неожиданно стали возникать перед ее мысленным взором. И с каждой минутой она все глубже погружалась в это теплое море непривычных впечатлений.

Внезапно она открыла глаза и резко села. Нет, она не может позволить себе продолжать пребывать в этом состоянии. Это крайне опасно для нее. И ей во что бы то ни стало необходимо стряхнуть с себя это оцепенение.

Анна встала, немного прошлась, проверяя, ощущает ли она еще влияние алкоголя. Оно почти уже исчезло, но нужно еще какое-то время, чтобы эти остаточные явления испарились бы из ее организма окончательно.

Анна села в машину и стала ждать. От жары ее клонило ко сну, но она не позволяла себе даже слегка задремать – а вдруг на нее снова наплывут эти картины? Ей нужно держать свое подсознание под жестким контролем.

Ровно через час Анна завела мотор и направилась в сторону города. Она ехала и старалась ни о чем не думать.

Анна с каким-то странным чувством вошла в банк. Ее не отпускало подсознательное ощущение, что она должна столкнуться тут с чем-то необычным, непривычным, характерным только для Миловидова. Но ничего выходящего за привычные представления тут не было; самый обычный банк, каких множество. И она далеко не впервые вторгается в подобное заведение в качестве следователя.

Во главе бригады из своих помощников она направилась к кабинету президента банка. И не без некоторого удовлетворения констатировала, что интуиция ее не подвела. Этот банк все же чем-то неуловимо отличается от других. Такой красиво обставленной приемной она еще нигде не видела. Человек, который занимался ее дизайном, обладал не просто безупречным вкусом, великолепным чувством стиля, но еще и богатой и необычной фантазией.

Несколько секунд Анна изумленно оглядывалась, и лишь затем обратила внимание на секретаршу.

– Я – старший следователь городской прокуратуры Анна Алабина. Хочу видеть исполняющего обязанности президента банка.

Девушка встрепенулась и встала из-за стола. И Анна в полной мере смогла оценить всю ее прелесть. Секретарша была счастливой обладательницей классической внешности модели: длинные стройные ноги, которые выглядывали из-под короткой юбки, тонкой талии и нежного овала не слишком умного, но зато безмерно симпатичного кукольного личика.

– Я сейчас доложу о вас, – поспешно сказала девушка.

Анне показалось, что она чем-то испугана.

– Доложите, – сказала она.

Девушка скрылась в кабинете. На его двери висела большая золотыми буквами надпись: Миловидов Владимир Эдуардович.

Вряд ли он сюда когда-нибудь вернется, – не без некоторой доли злорадства констатировала Анна.

Дверь отворилась, на пороге появилась модель-секретарша.

– Прошу вас, – пригласила она.

Кабинет потряс Анну своим изысканным вкусом.

Это было самое настоящее произведение искусства. И хотя она пришла не за этим, но не могла оторвать глаза от того, что ей сейчас открылось.

– Вам нравится? – услышала она женский голос. К ней приближалась дама лет тридцати пяти. Красиво и одновременно просто одетая, с тонким породистым лицом.

Следующая мысль, которая пришла Анне в голову, заставила ее покраснеть: спал ли с ней Миловидов? Ну, конечно же, спал, разве он мог пропустить такую изысканную даму? Говорил же Гурин, что он не пропустил в банке ни одной красивой женщины.

– Меня зовут Анна Марковна Алабина. Вот предписание прокурора о выемке из банка документов.

– Наверное, вам известно, как меня зовут. Поэтому я не стану представляться.

– Разумеется, Наталья Валерьевна. Я надеюсь на ваше содействие. Это поможет и вам, и нам сильно сэкономить время и нервы.

Райкова откровенно неприязненно посмотрела на Анну.

– Значит, это вы ведете его дело? – неожиданно спросила она.

– Вы имеете в виду дело Миловидова?

– Кого же еще?!

– Тогда я, – как можно спокойней попыталась ответить Анна. – Так как на счет выемки документов?

Райкова, даже не пытаясь скрыть раздражения, бросила ордер прокурора на стол.

– Из нашего банка уже вывезли несколько машин документов. Что вам еще надо?

– Сейчас объясню. Когда гражданин Миловидов появился в банке, он вскоре привел несколько важных клиентов, благодаря которым банку и удалось удержаться на плаву. Я бы хотела получить документы, касающиеся этих клиентов и операций по их счетам.

Дальнейшее поведение Райковой удивило Анну. Она вдруг села на стул. Вальяжно положила ногу на ногу и небрежно закурила, даже не предложив ей сигарету. Правда, Анна не курила, но в данном случае это было не важно. Она понимала, что со стороны этой изысканной женщины это был вызов. И этим он отнюдь не ограничится. Это только начало. Райкова пустила в сторону Анны густое облако дыма.

– В этой бумаге, – пренебрежительно произнесла она, кивая на предписание прокурора, – ничего не сказано, что именно я должна вам показать. Пожалуйста, вынимайте любые документы, никто вам не намерен мешать.

– Но никто не намерен мне помогать – я так вас поняла?

– Я не стану его топить. Понимаете? Не стану. Он спас наш банк.

Анна смотрела на женщину и готова была дать на отсечение руку, что спасение банка определяло ее поведение в самую последнюю очередь.

Анна решила, что не оставит без последствий поведение Райковой. Она должна ее наказать, хотя это и не в ее правилах. Но она чувствует, что это дело будет идти не по правилам. Или по правилам, но совсем другим. И это сильно тревожило ее.

– Боюсь, что вы неправильно оцениваете ситуацию, госпожа Райкова. Ваш президент обвиняется в совершении мошеннических действий и финансовых махинациях в особо крупных размерах. И подобным своим поведением вы лишь усугубляете его положение. Да и банка тоже. Я вынуждена рассматривать вас как потенциального его сообщника.

– А я этого не боюсь, – с вызовом произнесла Райкова.

Анна усмехнулась.

– Если однажды, чего я вам никак не желаю, вы окажитесь там, где сейчас находится гражданин Миловидов, боюсь, вы быстро измените свое мнение. Этот кабинет даже отдаленно нельзя сравнивать с камерой предварительного заключения. У меня нет даже слов, чтобы выразить насколько велико это различие.

Райкова неожиданно наклонилась к ней.

– Напрасно вы думаете, что меня можно запугать. Не надейтесь, у вас ничего не получится. А сейчас, извините, давайте каждый будет заниматься своим делом. На мне банк висит. А вы изымайте.

– С вашей помощью или без нее, но мы изымем, – пообещала Анна, вставая. – А вот с вами у меня складывается впечатление, нам придется еще не раз встретиться.

В ответ Анна получила лишь взгляд Райковой. Но что он скрывал, она так и не поняла, в нем заключалось столько всего, что разобраться в этом ребусе было выше ее возможностей.

Изъятие документов заняло очень много времени, хотя, в конечном итоге, их оказалось не так уж и много. Но следственная бригада столкнулась с откровенным недоброжелательством, полным нежеланием им помогать со стороны сотрудников банка. Приходилось убеждать, а в некоторых случаях и запугивать их, чтобы те оказали бы им хотя бы минимальное содействие. Анна знала, что могла бы заставить Райкову оказать им всемерную помощь; у нее нашлись бы для этого вполне весомые аргументы. Но она сама не знала, почему не желала воспользоваться такой возможностью.

Наконец дело бы сделано Анна не стала заходить к Райковой, чтобы попрощаться и известить, что они закончили свою работу, как это требовал этикет. Усталая и измотанная, она села в машину и отвезла документы в прокуратуру. Теперь предстоял долгий и утомительный процесс по их изучению. Но это она начнет завтра, а сейчас отправится домой.

Она сразу почувствовала, как что-то случилось. Сын – редкий случай в последнее время – находился дома. Он и муж сидели в креслах рядом друг с другом, но между ними витала отчужденность. Это она сразу же поняла по их лицам. При ее появлении никто не пошевелился.

– Что случилось? – спросила она. Она чувствовала себя усталой, и заниматься семейными разборками ей ужасно не хотелось. Но она была почти уверенна, что именно этим ей и предстоит сейчас заняться.

– Что случилось? – вынуждена была она повторить свой вопрос, потому что не дождалась ответа.

– Спроси у него, – сказал муж.

Анна посмотрела на сына.

– Женя, я устала. Пожалуйста, скажи все просто и понятно, – попросила Анна.

– А сложно тут и сказать невозможно, – неожиданно ухмыльнулся сын. – Я буду жить со своей девушкой.

– Что, значит «будешь жить со своей девушкой»? Ты женишься?

Сын посмотрел на нее, как на ненормальную.

– Я что, по-твоему, идиот?

Анна решила проигнорировать этот риторический вопрос.

– Тогда я не совсем понимаю…

– Да что тут не понимать?! Я буду жить со своей девушкой в одной квартире, спать с ней в одной постели. А по утрам мы вместе будем пить кофе. Или чай. Или еще чего-нибудь. У нас многие так живут.

– Тебе всего девятнадцать лет, Женя.

– И что ты этим хочешь сказать, что мне рано жить половой жизнью? Для справки: я уже живу ею далеко не первый год.

Анна почувствовала, что отчаянно краснеет. И чтобы это не было заметно, она отвернулась.

– Я ничего об этом не знала, – пробормотала она.

– Родители узнают об этом последними, – спокойно, как само собой разумеющийся факт, произнес сын. – И чего ты волнуешься?! Все будет нормалек. Я знаю, как надо предохраняться. Могу тебе целую лекцию об этом прочитать.

Я кажусь ему невероятно старомодной, как давно вышедшее из моды платье, – подумала Анна. – Но я, наверное, такая и есть на самом деле.

Она вдруг почувствовала сильное раздражение. Он даже не посоветовался с ней, а только в самый последний момент ставит родителей в известность.

– Я запрещаю тебе это.

Ее слова вызвали у сына изумление.

– Мама, ты полагаешь, что я подчинюсь?! Все уже давно решено.

– И где же ты собираешься жить?

– Андрей предоставляет мне свою квартиру, он уезжает за границу на год. Он будет там учиться.

Андрей был школьным другом сына, его родители разбогатели, и он постоянно пропадал за границей.

Внезапно Анна спохватилась, она даже не спросила, а с кем Женя намерен сожительствовать? Она оказалась столь поглощенной самим фактом ухода сына из дома, что как-то упустила этот момент.

– И с кем ты собрался жить?

– А это так важно?

– Прошу тебя, не хами, – взмолилась Анна. Она едва удерживалась от слез.

Кажется, Женя что-то почувствовал.

– С Мариной.

У Анны все похолодело внутри. Хуже этого варианта и придумать сложно. Она знала, что сын дружил с двумя девушками: с Наташей и Мариной. Наташа нравилась ей, она казалось спокойной и главное – очень благоразумной. В отличие от Марины, взбалмошной и к тому же с нездоровыми наклонностями. Анна даже не исключала, что она принимает наркотики. Пару раз она видела ее в состоянии, когда можно было подозревать ее в том, что она находится в наркотическом опьянении. Если хотя бы он выбрал Наташу… Каким станет он после того, как поживет с этой особой.

– Но почему с ней?

Женя пожал плечами.

– Она согласилась.

– Ты хочешь сказать, что Наташа отказалась?

– Ну да, – как-то уж очень небрежно произнес он. – Кажется, все. Я пошел. Пока.

– Как пошел? Прямо сейчас?

– А ты думала, что через десять лет? Я только для того и зашел, чтобы вас предупредить. И насчет денег договориться. Вы же не оставите меня совсем без средств? Хотя, кто вас знает, – подумав, проговорил сын. – Но не надейтесь, это меня не остановит.

Через минут пять должны были доставить из камеры Миловидова, и пока у Анны было еще немного времени она решила его потратить, чтобы еще раз обдумать тактику предстоящего допроса. Но неожиданно для себя, словно сомнамбула, подошла к шкафу для одежды, отворила дверцу и стала смотреть на себя в зеркало. Сорок четыре года. Все говорят, что она хорошо сохранилась, отлично выглядит. Но даже если это и так, возраст все равно берет свое. И уж стоит ли говорить о том, как далеко ей от Райковой, та и в ее годы будет выглядеть во много раз эффектней. И ничего не поделаешь, так уж задумано природой.

Анна достала из сумочки косметичку, извлекла из нее помаду и провела ею по губам. По большому счету она до сих пор был довольна своей внешностью: не красавица, но приятная женщина, к тому же, наделенная хорошей фигурой. О том, чтобы она оставалась стройной, успешно позаботилась природа, самой Анне для этого не надо было прилагать никаких особых усилий. И за это она всегда была ей благодарна.

Анна едва успела снова усесться на свое место, как в дверь постучали. Миловидов в сопровождении конвоира вошел в ее кабинет, как в свой собственный, широко улыбнулся ей, прошествовал к стулу, и, не спрашивая разрешения, сел. После чего несколько мгновений внимательно рассматривал ее.

– Эта помада вам идет больше, чем предыдущая, – оценил он. – Вам вообще подходят более яркие и насыщенные цвета. Я надеюсь, что как-нибудь мы с вами сходим в магазин, и я подберу вам ваш истинный цвет. Я в этих делах отлично разбираюсь.

– Вряд ли это событие когда-нибудь состоится, – сухо отреагировала Анна. – Боюсь, что в ближайшие долгие годы у вас нет никаких шансов посетить магазин косметики. Особенно, если вы не измените своего поведения и не начнете сотрудничать со следствием. Я настоятельно рекомендую вам это сделать.

– А я вам настоятельно рекомендую заняться своей внешностью. И еще одеждой. Этот костюм не свидетельствует о хорошем вкусе. Он никакой. А я больше всего терпеть не могу никаких людей. Это так не эротично – быть никаким.

– А вы все оцениваете исключительно по этой шкале? – не выдержала Анна и тут же прикусила губу. Обещала же себе не втягиваться в эти бессмысленные дискуссии. Он специально затевает подобные разговоры, чтобы увести ее от сути дела. В таком случае к ней и перейдем. Она положили перед ним листок. – Взгляните сюда?

– Что это? – бросил небрежный взгляд на листок Миловидов.

– Список фирм, которые вы привлекли для спасения банка.

– В самом деле, кажется, эти фирмы. И что?

– Очень любопытный перечень. Вы не находите?

– Я здесь вообще ничего не нахожу.

– Тогда я поясню. О каждой из этих фирм в нашем ведомстве есть определенная информация.

– Неужели вы поделитесь ею со мной?

– И с большой охотой.

– А как же служебная тайна?

– Считайте, что я ее нарушу. Ради вас.

Миловидов наклонился в сторону Анны.

– А знаете, гражданин старший следователь, у нас может получиться…

– И я так думаю, что мы успешно закончим это дело. А теперь, уж извините, о фирмах. Уж очень любопытные эти фирмы. Возьмем фирму под названием: «Гарант». Ее владелец – некто Петр Кирьян. Он не случайно назвал так свою компанию. Он действительно гарантировал, что те, кто будет платить ему, назовем это, взносы, гарантированы от поборов других криминальных групп. Потому что этот Кирьян контролировал и, к сожалению, контролирует до сих пор основные городские рынки. И те, кто на них торгуют, вынуждены платить ему оброк. Иначе долго они там не продержатся. Вторая фирма носит название «Текора» и принадлежит некому Борису Фищуку. Свой капитал он сколотил на торговле наркотиками. Однажды дело дошло даже до суда, но за недостатком улик его оправдали.

– Вот видите, значит, он ни в чем не виновен.

– Виновен. Прокуратуре это известно доподлинно. Вот только собрать улики не всегда удается. Он действует через посредников, поэтому пока неуязвим. Но продолжим, если вы не против.

– Я только «за», – беседовать с вами невероятно увлекательно. Узнаешь так много интересного.

– Очень рада. Охранная фирма «Витязь», ею владеет Александр Карпачев. Начинал, как карманник, потом стал специализироваться на квартирных кражах. Отсидел пять лет. Вернулся – занялся охранным бизнесом. Его витязи замешаны в ряде уголовных дел, включая покушение на убийство. Эрнест Бесаев занимается самой различной коммерческой деятельностью, он – один из самых состоятельных людей области. А по совместительству – глава этнической преступной группировки, хранитель ее общака. Я так полагаю, что именно эти деньги он и положил тогда в ваш банк. Более того, мне точно известно, что он привез их крупными купюрами на машине в нескольких чемоданах. Вот протокол допроса кассира банка Тереховой Марии.

– Это преступление – возить деньги крупными купюрами в чемоданах?

– Нет. Дело в другом. Вы прекрасно знали преступный характер происхождения этих капиталов и помогли их отмыть, так сказать, сделать честными деньгами. И вы прекрасно знали, что на них – кровь ни в чем не повинных людей. А вы не только не сообщили в соответствующую службу о крайне подозрительном характере этих операций, но и сделали все, чтобы это скрыть. Поэтому я предъявляю вам первое, но далеко не единственное обвинение в нарушении закона, запрещающее отмывание денег. Вся доказательная база у меня есть в наличии. А это уже влечет за собой не только запрет на занятие вами должностей в финансовой сфере, а также возможный отзыв лицензии вашему банку, но и уголовную ответственность. Видите, как быстро мы с вами разобрались? Хотя это только начало, всего лишь один эпизод вашей многогранной преступной деятельности. И я начинаю уже с завтрашнего дня работать над другими. Надеюсь, что и здесь мы с вами добьемся столь же быстро и точно такого замечательного результата.

– Я вас поздравляю, гражданин старший следователь, даже не ожидал такой прыти, – улыбнулся Миловидов своей неподражаемой улыбкой.

– Зовите меня Анной Марковной. Я сегодня добрая.

– Спасибо, Анна Марковна, за вашу доброту. Жаль, что мы не можем с вами выпить вина на брудершафт и отпраздновать такое радостное событие в вашей жизни: вы отправляете меня за решетку. Представляю, как вы торжествуете.

– Не без этого, Владимир Эдуардович. Вы – сложный подследственный. И любая победа над вами радостна.

Казалось, Миловидов о чем-то задумался.

– Хотя… это еще как посмотреть, кто в итоге окажется за решеткой…

– Как прикажите вас понимать? – удивленно спросила Анна.

– Разумеется, фигурально. С точки зрения формальной логики за решеткой буду пребывать я.

– А разве существует другая, неформальная логика? Я-то по наивности всю жизнь полагала, что логика только одна.

– Это, и в самом деле, вы думали по наивности. Потому что, на самом деле, моя дорогая Анна Марковна, в тюрьме будете находиться вы.

– Я вам разрешила сегодня называть меня Анна Марковна, но безо всяких идиотских приставок к имени. И что же это за тюрьма, в которой я окажусь?

– Да вы, как родились, так в ней и находитесь, потому что тюрьма – это и есть ваша жизнь. – Миловидов вдруг вместе со стулом сделал несколько шагов вперед. Так близко от нее он еще не располагался, теперь их раздело только плоскость стола. – Я как никто знаю людей, а уж женщин – подавно. Я вас всей кожей чувствую. – Он вытянул вперед руку. – Вот этой кожей, – показал он.

– И что чувствует ваша кожа?

– Вы кошмарно зажаты, вы вся – закрученная до предела пружина. Это и есть ваша вечная тюрьма.

– Да вы психолог!

Миловидов покачал головой.

– Вам не удастся на этот раз обмануть себя, как это вы привыкли делать это всю жизнь. Вы можете нарыть еще там что-то против меня, но и я в отместку нарою и на вас. И поверьте, ваше наказание будет сто крат хуже, вы не будете находить себе места. Так что давайте лучше заключим соглашение: вы не будете копать под меня, а я под вас. И все останутся довольны. Если вам нравится быть зажатой, можете оставаться в прежнем положении. Я не стану на него покушаться. Ну, как, по рукам?

– Никаких подобных сделок я с подследственными не заключала и никогда не заключу. Ваша деятельность разлагает общество. И только раскаяние способно хоть как-то облегчить вашу участь.

– А я-то думал, что вы умнее. Вы и не представляете, на что себя обрекаете.

– А я вам предлагаю: давайте каждый станет заботиться только о самом себе. То, в чем я уже вас обвиняю, – это цветочки. В следующую нашу встречу мы поговорим о гораздо более серьезных вещах.

– С большим удовольствием. Беседы с вами доставляют мне огромное наслаждение. Мне так много надо вам сказать. Я даже рад, что попал сюда, иначе был бы лишен такой замечательной возможности.

– Скажите, вам не надоела эта бесконечная болтовня?

– Мужчины и женщины созданы для того, чтобы общаться.

– Может быть. Только совсем не в этом месте.

– В любом. Место не имеет ровным счетом никакого значения. Вы в этом скоро убедитесь.

Анна не надолго задумалась.

– Хорошо, общаться – так общаться. Но на сегодня достаточно. Возвращайтесь к себе. Кстати, нет ли у вас каких-то просьб по поводу вашего содержания?

– Никаких. Мне доставляют все, что необходимо. Даже больше, чем надо. Могу кое-чем даже с вами поделиться. Но за заботу спасибо.

– Это всего лишь мой долг.

– Позвольте вам не поверить, – усмехнулся Миловидов.

– Как хотите, – устало проговорила Анна. Странно: их беседа длится не так уж и долго, но она чувствует себя утомленной, как после длительного и напряженного рабочего дня. Она вдруг почувствовала прилив бурной радости от того, что Миловидова сейчас уведут.

Анна хотела идти домой, как ее неожиданно вызвал прокурор. От чтения огромного количества документов у нее опять жутко болела голова и покраснели глаза. Увидев себя в зеркало, ей чуть не стало дурно – так плохо она давно не выглядела.

Это этот Миловидов так на меня действует, – вдруг совершенно неожиданно подумала она. – Ведь до его появления в кабинете у меня был вполне приличный вид.

Причем тут Миловидов?! – резко оборвала она свою мысль. – Просто дело трудное, приходится читать огромное число документов, и это действует на нее угнетающе.

Она вошла в кабинет Кулакова. Тот посмотрел на нее своим обычным, рассеяно-отстраненным взором, но вдруг взглянул на нее более пристально.

– Что с тобой? – с тревогой спросил он.

– А что со мной? – притворилась Анна, что не понимает его.

– Плохо выглядишь. Красные глаза. Ты, часом, сейчас не плакала?

– Да с чего бы это?!

– Ну, причину всегда можно найти, особенно женщине. Вы на это мастера.

– Просто от чтения большого количества документов болят глаза.

– Тогда это еще ничего, пройдет.

– Я тоже на это надеюсь.

– А вот у меня не пройдет.

– А что у вас случилось?

– Возраст случился. Такая, я тебе скажу, это гадость. Да что тут говорить!

Анна взглянула на Кулакова, и внезапно на нее налетели воспоминания. Они давно ее не тревожили, она была уверена, что прочно замуровала их в одной из кладовых своей памяти. А тут ни с того ни с сего они вырвались из заключения.

Это было почти лет двадцать назад, когда Кулаков еще не был прокурором города, а являлся лишь старшим следователем – как она сейчас. А она была у него в подчинении. Совсем недавно она родила сына, и это обновило ее всю, она вдруг стала необычайно привлекательной. Они в отделе отмечали чей-то юбилей. Кулаков выпил, он был очень весел – и все время приглашал ее танцевать. И так получилось, что незаметно он увлек ее в другую комнату, где никого не было. И там стал целовать. Да не просто целовать, а делать это с каким-то неистовством, наличие которого Анна ранее в нем и не подозревала. Она была так ошарашена выбросом этой неконтролируемой сексуальной энергии, что не сразу стала давать ему отпор. Он же, сочтя, что она согласна, стал валить ее на стол. И только тогда, собрав все силы, она его оттолкнула.

А дальше последовала еще более неожиданная сцена. Кулаков, сидя на полу, вдруг стал объясняться ей в любви. Он говорил, что давно испытывает это чувство, после чего предложил ей стать его любовницей, обещая, что, как выразился он тогда, комар носа не подточит.

Ею тогда овладело нечто вроде паники, он был ее значительно старше, к тому же прямым начальником, которого она привыкла слушаться во всем. Но это предложение глубоко оскорбило ее, ведь все это время она не давала никаких поводов так думать о себе. И вместо того, чтобы достойно ему ответить, она расплакалась, ввергнув Кулакова в изумление. Ей казалось это нарушением всех правил, после которых два человека уже никогда не смогут находиться рядом, вместе работать. И это вызывало у нее истерику.

Кулакову с трудом удалось ее успокоить. И еще долго между ними сохранялся холодок, Анна не могла с ним свободно общаться, что-то все время мешало ей, словно кость в горле. И понадобилось несколько лет, чтобы эти неприятные ощущения изгладились бы из ее души.

И все же, почему эти давно ставшие ей ненужными воспоминания всплыли именно теперь? В ее голове вдруг зазвучал голос Миловидова, который говорил ей про ее зажатость. Вот значит, какая аналогия. И тут он влез…

Ей вдруг захотелось побыстрей закончить беседу с прокурором.

– Андрей Валентинович, зачем вы все же меня вызвали?

– Да хотел узнать, как продвигаются дела с этим твоим красавцем?

Ну, конечно, опять Миловидов, – со вздохом подумала она.

– Дела продвигаются. Практически мною доказано то, что он активно отмывал деньги криминальных авторитетов. Теперь начинаю распутывать другие его славные деяния. Поверьте, это непросто.

– Да я верю. – Кулаков немного замялся. – От губернатора звонил его помощник, интересовался, что мы накопали против твоего подопечного?

– По закону мы не обязаны и даже не имеем права никого информировать по время расследования о ходе дела, в том числе, и губернатора. Тем более, кто знает, а вдруг он тоже замешан в аферах Миловидова?

– Типун тебе на язык.

И чего он боится? Все равно скоро на пенсию! Скорее по привычке, – подумала Анна.

– Андрей Валентинович, вы меня знаете. Я всегда строго следую закону. И губернатору или его помощнику нужно тактично сказать, чтобы они не вмешивались в ход расследования. Пора отвыкать от дурных привычек.

– Станешь прокурором – вот и скажешь. – Кулаков манул рукой. – Ладно, иди отдыхай. Выспись хорошо, с такими глазами сюда не приходи больше. А я отбрешусь. Не впервой.

Анна встала и направилась к двери. Внезапно она остановилась. У нее вдруг возникло странное желание поговорить с ним о том давнем эпизоде. Что он помнит о нем, как относится к нему?

– Ты что-то хочешь мне сказать, Анна?

– Только до свидания Андрей Валентинович. Как вы и приказали, иду спать.

Когда сын ушел из дома, Анна решила, что ни за что не пойдет смотреть, как он устроился на новом месте. Обида была такой острой, что она спокойно не могла думать о нем. Как он мог так поступить со своими родителями, откуда у него такое пренебрежение и равнодушие к ним? На эти вопросы ответов она не находила. Занятая своими делами она и не заметила, как мальчик сильно переменился, стал совсем другим. Стал мужчиной…

Это тоже была одна из причин ее расстроенных чувств. Она очень зримо, даже чересчур зримо, представляла, чем он там занимается со своей подругой. И это вызывало в ней к нему черную зависть. Сначала она даже не поверила, что ею могут овладеть такие ужасные чувства. И к кому? К собственному сыну! Но они не проходили. И Анна уже не могла скрывать от себя характер своих переживаний. И когда она это осознала, то ее охватило ощущение, что она падает в черную бездну. Ей стало так страшно в тот момент, что она бросилась за защитой к мужу.

Муж смотрел по телевизору очередной футбольный матч. Играла его любимая команда. И казалось, что он вот-вот бросится на экран, такой напряженной, готовой к прыжку была его позу. И Анна замерла, как вкопанная, – она слишком хорошо знала, что когда он пребывает в подобном состоянии, для него внешний мир не существует. И что там ее проблемы, страхи… Начнись ядерная война, то и она вряд ли бы оторвала его от экрана. Она забралась с ногами в кресло и вся, словно пружина, сжалась. Она вдруг необычайно ясно осознала, что выпутываться из этой ситуации ей придется самостоятельно, на Анатолия нет никакой надежды.

Но и на следующий день ей не удалось успокоиться. Придя с работы, она никак не могла найти себе место. Отсутствие сына, словно бы пробило брешь в ее душевном состоянии. Она уже и не пыталась анализировать свои мысли и чувства, они уже ее не пугали, они ее подавляли.

На этот раз футбольного матча не было, и Анна решила все же поговорить с мужем. Хотя особых надеж на разговор не питала. Скорее это была попытка успокоить свою совесть, поставить галочку в графу, что она сделала все от нее зависящее.

– Тебе не кажется, что мы должны узнать, как живет Женя? – за ужином произнесла Анна запретную фразу.

Прежде чем ответить, муж проглотил изрядный кусок котлеты.

– А что, собственно, узнавать?

– Как что? – От возмущения у нее даже сперло дыхание. – Кто знает, что там может происходить? Да, все, что угодно.

Анна еще раньше заметила, что к уходу сына Анатолий отнесся довольно спокойно. Иногда ей казалось, что даже равнодушно. По крайней мере, за все это время он ни разу не заговорил о нем.

– Он уже взрослый, совершеннолетний парень.

– Взрослые, и совершеннолетние могут такого сотворить, что мало не покажется. Уж поверь мне. Я чуть ли не каждый день с этим сталкиваюсь. А он – впервые без присмотра. У него от свободы закружится голова, он будет думать, что теперь можно все.

– Мы тоже когда-то получили свободу. Но голова не закружилась, ничего страшного мы не сотворили. А очень даже сделали много полезного. Включая сына.

– Вспомни, мы были совсем другими. Мы остерегались всего. А эти ничего не боятся. Ни СПИДа, ни наркотиков, ни милиции. Им все нипочем.

Анна видела, что от ее слов у Анатолия явно испортилось настроение. Он даже перестал жевать котлету, хотя всегда их очень любил.

– Что ты хочешь от меня? Вернуть его мы не в состоянии. Только еще отдалим.

Анна мысленно признала справедливость этих слов. Но они не ложились на ее эмоциональное поле, которое требовала совсем иных речей и действий.

– Но мы должны хотя бы знать, что у него происходит в жизни. И как там с этой девицей… – Она внезапно запнулась.

Анна с изумлением вдруг обнаружила, что муж улыбается.

– Думаю, с девицей у него все в порядке. Он взрослый и здоровый мужик, по крайней мере, в этом плане. А это тоже немаловажно.

– Ты все только об этом?

– А ты о чем?

«А, в самом деле, о чем это я?» – мысленно поинтересовалась у самой себя Анна. И вообще, что с ней творится в последнее время? Иногда она ловит себя на том, что не узнает саму себя. А вот раньше у нее никогда не было проблем с самоидентификацией. Плохой признак.

И все же мужчины – очень грубые и примитивные создания. Кроме секса и футбола их ничего по-настоящему не интересует. Ну, еще деньги, – вспомнила она Миловидова. А то, что у матери сердце обливается кровью от беспокойства за своего ребенка, им и невдомек. А вот у них нет даже глубоких родительских чувств. Да и откуда им появиться, если для них сделать ребенка – это только в очередной раз получить удовольствие? А все остальные труды достаются жене.

Анне было не совсем приятно от наплыва подобных мыслей. Но они текли и текли, как вода из лопнувшей трубы. Вот и у нее где-то что-то прохудилось, – с грустью констатировала она.

К сыну она поехала на следующий день. Вернее, на следующий вечер. Причем, делать она этого не собиралась. Но, закончив работу, она села в свои старенькие «Жигули» и вдруг поняла, что больше терпеть неизвестность она просто не может. Еще один вечер с равнодушным ко всему, кроме футбола, мужем. Нет, она этого не выдержит. Чтобы хотя бы немного успокоиться, она должна повидаться с Женей. Может, в самом деле, не все так ужасно, как рисует ее воображение?..

Весь день она провела в кабинете за чтением документов. Ей необходимо, было во что бы то ни стало, проникнуть в суть махинаций Миловидова. Только вооружившись знаниями о них, она сможет его прищучить. Именно, прищучить. Мысленно Анна то и дело употребляла именно это слово, произносить его доставляло ей несказанное удовольствие, оно лучше, точнее других отвечало ее отношению к Миловидову. Но сейчас она не хотела даже на секунду вспоминать эту фамилию.

Дом располагался в одном из самых престижных районов города. Анна еще помнила, как здесь стояли покосившиеся лачуги. Казалось, что они тут прописались навечно. Но однажды появился бульдозер и сгреб эти дома своим ковшом. А на их месте вскоре появились прекрасные здания, где квартиры стоили бешеных денег. Анне было немало известно о некоторых обитателях этих апартаментов. Но что толку в этих знаниях, если их пока все равно не поймать за золотой хвост?..

Анна была в форме. И только это позволило ей беспрепятственно миновать не то вахтера, не то охранника. По крайней мере, пожилой мужчина очень подозрительно посмотрел на нее, но ничего сказать не решился.

Анна не без волнения вышла из лифта и подошла к двери квартиры, где теперь обитал ее сын. Она прислушалась, и ей показалось, что оттуда раздаются какие-то звуки. Она хотела уже позвонить, но, подчиняясь какому-то импульсу, вместо этого дернула за ручку.

И дверь, как в сказке, отворилась. Анна, стараясь не шуметь, вошла в квартиру. И почувствовала настоящий шок.

В большой комнате находилось с десяток парней и девушек. И все они были абсолютно голые. Громко играла музыка, и вся эта ню-компания исполняла какой-то бесовский танец. Невольно Анна подумала, что в средневековье за такую хореографию сжигали на костре. Среди не то танцующих, не то беснующихся она увидела и сына.

Инстинктивно она поспешно сделала шаг назад и встала так, что из комнаты ее нельзя было заметить. Она наблюдала за происходящим и поняла, что это самая настоящая оргия. Только сейчас она обнаружила, что девушек и молодых людей поровну. Одна пара у всех на виду, ничуть не стесняясь, занялась любовью.

Анна почувствовала оцепенение, она была в не состоянии сделать шагу. Мысли тоже застыли, как студень. Как поступать в такой ситуации она не представляла. Если она выйдет к ним, то, что сделает, что скажет? Расплачется или раскричится? В любом случае, на фоне происходящего, да еще в своем мундире она будет выглядеть полнейшей идиоткой.

Стараясь шагать абсолютно не слышно, она выбралась из квартиры. И перевела дыхание. Ноги и руки дрожали, как в лихорадке. Ее вдруг охватил страх, что она может упасть.

Анна выбежала из дома, села в машину. Но том, чтобы ехать, не могло быть и речи. В таком состоянии она врежется в первый же столб. За свою жизнь она курила всего несколько раз, да и то это было в далекой молодости. А сейчас вдруг испытала огромное желание закурить. Должен же быть у человека хоть какой-то способ отвлечься от того мрачного, что периодически затапливает ложе его души…

Чем глубже погружалась Анна в хитросплетения махинаций Миловидова, тем большим восхищением она проникалась. Происходило это вопреки ее желанию, ей хотелось презирать и ненавидеть этого человека, но как-то с этим не получалось. Однажды она поймала себя на том, что была бы совсем не против посидеть с ним в каком-нибудь уютном кафе и послушать его байки.

К очередной встрече со своим подследственным она готовилась очень тщательно. Речь должна идти о главном эпизоде его преступной деятельности, по сравнению с которым глава об отмывании криминальных денег представлялась сущим пустяком. Ведь на этот раз по ее подсчетам дело шло об афере никак не меньше, чем на сто миллионов долларов. Проблема заключалось в том, что те, кого он надул, не хотели встречаться с ней, а значит и предоставлять на него компромат. А одних документов, чтобы сформулировать обвинение, было недостаточно. Анна понимала, что ловкий адвокат может разбить ее построения, как Наполеона под Ватерлоо. Правда, во всем этом деле была одна странная вещь: до сих пор Миловидов отказывался от услуг защитника, предпочитая защищать себя сам. И она никак не могла проникнуть в причины такого поведения.

И все же, как считала Анна, ей повезло, один из жертв мошенничества согласился с ней встретиться. Она была удивлена, когда в документах увидела его фамилию. Анна неплохо знала этого человека, несколько раз пересекалась с ним по работе и пару раз оказывалась даже вместе в одной дружеской кампании. Она даже припомнила, что однажды они танцевали на юбилее одного крупного чиновника, куда были оба приглашены. И он ей говорил во время танца любезности. Причем, как тогда ей показалось, вполне искренне.

Хотя был рабочий день, Маслов попросил ее приехать не к нему в офис, а в его загородный дом. Анна не стала возражать, хотя это и не совсем ей понравилось.

Но она понимала, что президенту самой крупной в области страховой компании не хочется обнародовать всему миру, что им интересуется прокуратура.

Она ни разу не была не только в доме Маслова, но и в коттеджном поселке, где он располагался. Это было тихое и очень красивое место, со всех сторон окруженное лесом. А совсем рядом сверкало зеркало небольшого, но чистого, словно бы начищенного до блеска, озера.

Анну привел в изумление вид коттеджей, которые больше напоминали замки средневековых баронов. Она подумала, что даже в прокуратуре плохо представляют о том, как живут многие граждане, какими богатствами они располагают. Откуда эти люди взяли такие деньги, чтобы воздвигнуть подобные строения? Даже при полном содействии властей будет крайне трудно узнать подлинные источники доходов здешних обитателей.

Маслов встретил ее даже не на пороге дома, а у ворот. Поцеловал ей галантно руку и попросил своего охранника поставить ее машину. Затем провел в дом. Там ее уже ждал небольшой сервированный стол, уставленный деликатесами и фруктами.

– Анна Марковна, у нас для разговора есть ровно час, – произнес Маслов. – Вы даже не представляете, как было трудно его выкроить. Пожалуйста, угощайтесь.

– А вот это, Дмитрий Борисович, вы напрасно сделали. У нас с вами хотя встреча и не официальная, но тема очень важная.

– Я понимаю, – улыбнулся Маслов, – но мы, бизнесмены, давно уже научились сочетать приятное с полезным. Или с необходимым и даже неизбежным, если хотите. Поэтому, прошу вас, угощайтесь.

– Ну, хорошо, последую вашему примеру, – сдалась Анна. Тем более, что стол выглядел уж очень соблазнительно.

– Позвольте налить вам вина?

– Нет, только сок. И дело даже не в том, что я за рулем.

Они посмотрели друг на друга. Маслов ей нравился тем, что это был человек, который быстро все схватывал и понимал.

– Хорошо, ограничимся соком, – согласился он. – Насколько я понимаю, речь пойдет об этом очень ловком молодом человеке.

– Вы правильно понимаете, Дмитрий Борисович. – Анна положила на тарелку бутерброд с ветчиной. – Но сначала ответьте мне на один вопрос: почему из более чем пяти человек, к которым я обратилась, только вы согласились на встречу? Неужели люди не желают вернуть свои деньги?

Маслов посмотрел на нее и улыбнулся.

– А я, с вашего разрешения, выпью вина. Почему никто не соглашался? Думаю, что никто не верит в то, что деньги можно вернуть. Если они попадают в руки таких людей, как Миловидов, то обычно исчезают навсегда. Как пенный след на море.

Анна вспомнила, что Маслов и раньше был склонен прибегать к литературным сравнениям.

– Хорошо, как говорят у нас на совещаниях, примем вашу версию за рабочую. Но почему тогда согласились вы?

Маслов посмотрел на Анну, загадочно улыбнулся и поднес бокал к лицу. Он смаковал вино так артистично, что ей тоже захотелось сделать глоточек. Но она знала, что не позволит этого себе ни за что.

– Если я скажу, что исключительно из симпатии к вам, вы поверите?

Анна почувствовала, что невольно краснеет.

– Наполовину.

Маслов в знак согласия склонил голову.

– У меня странное отношение к этому человеку. Я восхищаюсь им и одновременно хочу, чтобы он был бы наказан. Вы меня понимаете?

– Думаю, что в основном – да. Но, дорогой Дмитрий Борисович, вы сами сказали, что у нас всего час. Пятнадцать минут уже истекло. Давайте по существу.

– Тогда скажите конкретно, что вас интересует?

– Афера Миловидова с кипрскими фондами. Объясните мне популярно, в чем смысл всей этой затеи?

– Вы не понимаете?

– Изучая документы, кое-что я поняла. Но не уверена, что все и правильно.

Маслов засмеялся.

– Мне всегда нравилась ваша искренность. Как вы уживаетесь в этом осином гнезде?

– Под осиным гнездом вы имеете в виду прокуратуру?

– Нет, всю местную власть. Вы ведь тоже к ней принадлежите.

– Отчасти, – согласилась Анна. – Но, как видите, я жива, и осы меня еще не покусали. Хотя иногда я была близко к этому. Но давайте вернемся к нашим баранам.

– Если вы еще что-нибудь съедите…

– Ради этого я съем.

– На самом деле, его идея была, как все гениальное, очень проста. Вы знаете, сколько людей в области мечтают, чтобы никто и никогда не узнал бы об их истинных доходах?

– Знаю, что таких много. Хотя точная цифра не известна даже прокуратуре.

– Боюсь, что их гораздо больше, чем вы предполагаете. Так вот, наш молодой друг это очень быстро смекнул. И предложил замечательный ход: создание офшорных фондов на Кипре под эгидой его банка. В эти фонды и должны были переводиться капиталы.

– Но неужели такие солидные люди ему так просто поверили?

– Понимаю, в чей огород брошен камень. Нет, так просто ему не поверили, простите за каламбур, но мы все же не столь просты. Но он предложил не просто переводить деньги, а активно их инвестировать, пользуясь возможностями офшора. В том числе, играть на зарубежных рынках, спекулировать недвижимостью в престижных местах, вкладывать их в инвестиционные фонды. Ну, и еще кое-что. Не буду утомлять вас деталями.

– Вы меня вовсе не утомляете. Наоборот, я слушаю с большим интересом.

– Всегда приятно, когда красивая женщина рядом с тобой не скучает, – улыбнулся Маслов.

Хорошо, что я в форме, иначе кто его знает, как бы себя повел этот повеса, – мелькнуло в голове у Анны.

– Ну, хорошо, я все это могу понять. Но неужели достаточно было предложить вам такие возможности, чтобы вы бы так легко согласились?

Маслов посмотрел на Анну и снова налил себе вина.

– С вашего разрешения, я еще выпью. Грешным делом, люблю хорошее вино.

И не только вино, – мысленно отметила Анна. Про его амурные похождения ей тоже было кое-что известно.

– Понимаете, Анна Марковна, – задумчиво произнес Маслов, – один человек сделает тебе предложение – и ты не согласишься. А другой человек сделает тебе точно такое предложение – и ты согласишься. Вот он сумел нас убедить в том, что его намерения честны и нам всем выйдет только польза.

– Но каким образом?

Маслов развел руками.

– Считайте, что это в каком-то смысле магия. У него дар убеждать. Когда он что-то говорит, то невозможно поверить, что с его стороны это игра, самый настоящий обман. Мы все были в него влюблены. – Он хитро взглянул на Анну. – Как в человека. Он произносил такие зажигательные речи, так убедительно рисовал сверкающие огнями, как бакены на реке, перспективы, что устоять было крайне трудно. Рядом с ним ты чувствуешь себя так, словно бы тебя подхватывает какой-то неудержимый поток и куда-то несет. Твое осторожное, обыденное существование, которое ты так лелеешь и оберегаешь, вдруг начинает казаться тебе очень скучным и пресным. И хочется чего-то другого, я бы даже сказал, неожиданно авантюрного. Появляется совсем иное ощущение жизни. Вы понимаете, о чем я говорю?

Анна вдруг поймала себя на том, что не желает отвечать на этот вопрос.

– И все же, мне трудно поверить в то, что ему доверили такие большие деньги только поэтому. Пусть он умеет быть очень убедительным, пусть у него неотразимое обаяние, но я же отлично знаю, что для таких людей, как вы, деньги – это святое.

Маслов посмотрел на часы.

– Нам пора завершать разговор? – спросила Анна.

– В общем, да. Но я хочу ответить на ваш вопрос. Только сначала сделаю пару звонков. Нужно перенести несколько встреч.

Маслов вышел, а Анна взяла бутерброд с икрой и откусила от него маленький кусочек. Странная и непостижимая история. Понятно, когда обманывают простых людей, играя на их невежестве и простодушии. Но тут – умудренные опытом бизнесмены, которые сами кого угодно способны обвести вокруг пальца. И их накалывают, как обычных лохов.

Маслов вернулся в комнату и снова занял место напротив своей гостьи.

– У нас есть еще целых полчаса, – объявил он. – Заметьте, это очень много.

– Спасибо, Дмитрий Борисович, – вполне искренне поблагодарила Анна. Она хорошо представляла, сколько стоит каждый час этого человека.

– Есть вещи, которые бывает трудно объяснить. Но может быть, поэтому они и столь привлекательны. Вы же знаете наверняка его прозвище.

– Дионис?

Он кивнул головой.

– После того, как все случилось, я немало размышлял на эту тему. Даже читал. Впервые взял в руки философскую книгу. Никогда ранее не интересовался этой материей. Думаю, что Ницше в целом прав в своих размышлениях. Все мы в душе люди Диониса, поэтому-то нас и захватывает его стихия. Другое дело, что обычно мы душим ее в себе, не позволяем вырваться наружу. Но это совсем не означает, что она в нас не существует. И иногда происходят ее выбросы. Особенно тогда, когда вдруг появляется такой человек, как Миловидов. Вариант змея-искусителя. И тогда как будто бы некая сила срывает клапан с души и уже не остановиться. С некоторых пор я стал думать: а те ли мы на самом деле, какими кажемся сами себе? Что главное в человеке? Как вы полагаете, Анна Марковна?

– Его способность следовать своему долгу, – почти не задумываясь, ответила она.

– Вы так считаете? – немного странно посмотрел Маслов на Анну. – Может быть, еще недавно я вами бы и согласился. Но сейчас, скорее всего, нет.

– Что же тогда, по-вашему, главное?

– Мы существа, в которых правят бал чувства и эмоции, а вовсе не мысли, вовсе не обязательства. Это все то, что, в конечном счете, делает нас неудовлетворенными, несчастными.

– Никогда с вами не соглашусь! – горячо возразила Анна. – Да, распоясаться очень легко, очень соблазнительно. Но куда это ведет? Если бы все так поступали, мы бы давно погибли.

– Может быть, и погибли, не спорю. Но речь же идет не о том.

– А о чем же?

Маслов посмотрел на часы.

– Помните строку: «Есть упоение в бою». Вам не кажется, что иногда смерть может казаться привлекательней жизни?

– Не вижу ничего привлекательного в смерти. Смерть – это ужасно.

– Смотря, какая смерть.

– Дмитрий Борисович, все это крайне интересно. Но мы уклонились от темы. А тема у нас одна – Миловидов.

– Не думаю, что уклонились. Мы как раз говорим по теме. Вы же хотите понять, что за всем этим стоит, а не просто узнать некий перечень фактов.

– И что за этим стоит?

– Да я только об этом и говорю. Он воздействует на самые глубинные слои подсознания, причем, многие об их существовании даже и не подозревали. А некоторые – у меня есть основания думать – не подозревают и до сих пор. Но ведь это же ничего не меняет. Человек ощущает, что в нем пробуждаются новые чувства и силы, с которыми он не может справиться. Но главное даже не это, а то, что это захватывает практически целиком. – Маслов пристально посмотрел на нее. – С вами такого не было?

– Я умею контролировать себя, – сухо ответила Анна.

– Контролировать себя? – задумчиво повторил он. – В этом-то и заключается источник всех наших несчастий. – Он вдруг встал. – Извините, дорогая Анна Марковна, но у меня действительно больше нет ни минутки. Но если хотите как-нибудь продолжить разговор, я к вашим услугам. Хотя… лучше было бы его и не начинать.

Их разделял всего лишь стол, они беспрепятственно разглядывали друг друга. Вернее, смотрел на нее Миловидов, а Анна упорно не поднимала глаз, делая вид, что читает документы. Но она кожей ощущала его взгляд на себе, и он мешал ей сосредоточиться. Мысли разбредались в разные стороны, как пьяные друзья, и она не могла поймать ту фразу, с которой следует начать очередной допрос. Давно с ней не происходило ничего подобного. И она злилась на саму себя, что только усугубляло ситуацию.

Наконец она решительно подняла голову и встретилась с его наглым взглядом. По крайней мере, Анна идентифицировала его именно таким образом.

– И снова хочу обратиться к вам с предложением, Владимир Эдуардович, добровольно рассказать все о вашей афере с фондами на острове Кипр.

– Мне гораздо приятней слышать ваш голос, гражданин старший следователь, – широко улыбаясь, ответил он.

– Вы его еще наслушаетесь, вдосталь, – пообещала Анна. – Я собрала всю необходимую документацию. Даже кипрская полиция кое-что интересное прислала. Так как?

– Ваш голос меня чарует. Слушаю с большим вниманием. – Миловидов вальяжно откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.

Призвать его к порядку? – как-то без всяких эмоций подумала Анна. – Черт с ним, пусть сидит, как хочет. Пусть хоть разденется до трусов, если ему так угодно.

– Вы бывали на Кипре? – вдруг услышала она вопрос Миловидова.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Я так и думал, что не были. А я обожаю Кипр. Прошлым летом ездил туда чуть ли не на каждые выходные. Арендовал джип и катался по всему острову. Мне нравилось жить в машине, я даже не снимал номер в отеле. Припаркуешься в каком-нибудь пустынном месте, поставишь палаточку – и наслаждаешься своим пребыванием на земле. Вот вы когда-нибудь наслаждались своим пребыванием на земле? Чувствовали ли великое счастье только от одного своего присутствия на ней?

– Это к делу не относится.

– А мне кажется, что как раз в первую очередь и относится. Вы даже не представляете, как…

– Хватит! – вдруг закричала Анна и стукнула по столу кулаком.

Этот эмоциональный всплеск был одинаково неожиданен и для следователя, и для подследственного. Несколько мгновений они изумленно смотрели друг на друга. Затем Миловидов понимающе усмехнулся.

– Я вам очень сочувствую, – произнес он. – Нервы не выдержали. А у кого выдержат, когда вдруг понимаешь, что жизнь не удалась?.. Налить воды?

Анна отрицательно покачала головой. Если она не возьмет себя в руки, это плохо для нее кончится. Она целиком потеряет контроль над собой.

– Вот что, я вам запрещаю вести разговоры, не имеющие отношения непосредственно к вашим аферам.

– Вы не имеете права мне это запрещать. Я еще не осужден. И могу говорить все, что пожелаю.

– Ну, ладно, ваше право. Говорите, что хотите. А теперь ознакомьтесь вот с этими заявлениями. – Анна мысленно торжествовала. Ей все же удалось уговорить Маслова и еще двоих потерпевших написать заявления о том, что у них были мошенническим путем украдены деньги. Миловидовым. Стоило ей это огромных усилий. Но при этом она понимала, что если бы не содействие Маслова, у нее бы ничего не вышло, никто бы и слова не сказал.

Анна внимательно наблюдала за лицом Миловидова, читающего заявления. На миг ей показалось, что оно стало озабоченным, но если такое и было, то всего мгновение.

– Какой ужасный стиль, вы не находите? Терпеть не могу людей, лишенных литературного таланта. Я, кстати, в молодости всерьез хотел стать писателем.

– По имеющимся у нас точным данным все деньги на счетах фондов исчезли. Там практически не осталось ничего. И куда все делось?

– Понятие не имею.

– Имеете. Потому что согласно документам, эти деньги снимали вы. Кипрская полиция это подтвердила. Так что, мы хорошо поработали, лучше, чем вы думаете. И знаем больше, чем вам бы хотелось. Итак, куда вы переправили деньги?

– Что вам до этих жалких денег? Каждый должен думать о своих деньгах, – внезапно он улыбнулся. – Внимательно ли вы читали договоры, которые были подписаны господами, чьи деньги были вложены в эти фонды?

– Внимательно, – ответила Анна, чувствуя подвох.

– Тогда вам должно быть известно, что во всех договорах был один пункт: в нем говорилось, что деньги передаются мне в доверительное управление. И я имею право снимать их без разрешения владельца для вложения в различные прибыльные предприятия.

Анна достала один из таких договоров и стала его перечитывать. Да, такой пункт действительно был. Разиня, почему она не обратила на него внимания?! Теперь прищучить его будет гораздо трудней.

– И в какие прибыльные предприятия вы вложили эти средства? Почему до сего дня никто из ваших клиентов ничего про них не слышал? Вы не находите это немного странным?

– Разве только совсем немного, – со своей неподражаемой улыбкой Миловидов нагло уставился на нее.

– Если, как вы говорите, деньги вложили в прибыльные предприяти, то у вас должны быть документы об этих операциях. Но я нигде их не обнаружила.

– А вы поищите…

– Так они есть или их нет?

– А не скажу, это было бы слишком скучно. Попробуйте найти.

– Это неумная игра.

– А игра существует не для того, чтобы тешить ум, а для того, чтобы обострять все чувства. А если хотите потешить ум, решайте задачки по математике. В свое время я это тоже любил. У меня по математике всегда была пятерка.

– Да вы просто образцовый ученик. Уж не с золотой ли медалью закончили школу?

– Именно с золотой.

– Странно, что вам до сих пор не поставили памятник.

– Вы имеете в виду на могиле?

– На центральной площади, перед зданием правительства, где вы бы указывали всем путь. И молодожены будут класть к вашему подножью цветы.

– А у вас есть чувство юмора. Значит, вы не совсем безнадежны.

– Мне так лестна ваша высокая оценка, – Анна вдруг поймала себя на том, что ей приятна его похвала. Только этого еще не хватало! – Я должна вас предупредить, что намерена провести обыск в вашей квартире с целью поиска тех самых документов.

– Могу сказать, где находится лучший кофе. Уверен, такой вы еще не пили.

– И не буду пить. А теперь вам придется возвратиться в камеру. Не надоело там сидеть?

– Не стану лукавить, немного надоело. Но я абсолютно уверен, что это временное мое пристанище.

– А я в этом не уверена. – Анна нажала кнопку звонка. – Уведите, – приказала она появившемуся конвоиру.

Субботний день выдался на редкость жарким. И они с мужем решили отправиться на дачу. Ездили они туда редко, так как не очень ее любили.

Когда несколько лет назад прокуратуре и милиции выделили земельные участки, то они тоже решили взять. Начали обустраиваться и вскоре ясно поняли, что ни на что грандиозного у них просто нет денег. Все оказалось невероятно дорого. Поэтому они были вынуждены ограничиться возведением совсем маленького тесного домика. Зато вскоре их окружили красивые коттеджи. В том числе, и ее непосредственных коллег. Анна хорошо представляла, какова зарплата у каждого из них и потому легко могла вычислить примерный размер мздоимства тех, с кем она работала рядом. Сперва ей было страшно и противно от этой ничем не прикрытой вакханалии коррупции, но затем она подумала, что не стоит из-за этого расстраиваться. В конце концов, ничего нового ей не открылось, зато она сама со своим сарайчиком абсолютна чиста, все, что она здесь имеет, сделано на исключительно честно заработанные деньги.

Анна сидела в шезлонге и смотрела перед собой. Муж слегка разминался на грядке, потому что ее обработкой это было трудно назвать. И ей вдруг стало ужасно скучно. В городе в такую жару невозможно находиться, а тут вроде бы получше, но так не интересно! Что они станут делать целый день? Да, ничего, просто ходить из одного угла в другой. Разговаривать не о чем – все давно переговорено, а снова и снова повторять прежние темы на такой жаре нет желания. Ну а ночью их ждет традиционный субботний секс. Здесь тоже все известно в деталях. Так пройдет весь день, пустой и ненужный, как дырявое ведро. И сколько их еще будет – на даче, дома, в других местах…

Анна попыталась чем-нибудь заняться, но работы на даче было совсем немного. Так как здесь они бывали не часто, то и посеяно на участке было мало. А потому не так-то просто было придумать себе какое-нибудь дело, которое бы поглотило все внимание.

Она снова уселась на шезлонге, решив позагорать. А потому разделась до купальника. Муж тоже последовал ее примеру. Как ни странно, но она не так уж часто имела возможность наблюдать его в таком виде. Вместе душ они давно перестали принимать, а в кровать ложились, когда темно, так что многого тоже не увидишь. И теперь она с каким-то странным интересом рассматривала его.

И поймала себя на том, что это зрелище было ей не слишком приятно. Еще лет пять назад у него была фигура, как у юноши. И не удивительно – он занимался спортом, бегал, ходил в бассейн. Но года два назад вдруг резко все бросил. И почти сразу же поплыл; разросся живот, шея и грудь стали каким-то дряблыми. И не удивительно, что он ее не возбуждает, что секс с ним стал для нее лишь обязанностью, а не потребностью.

Ей вновь стало скучно. Причем, скука обступила ее так плотно, что Анна не знала, куда себя деть. Она и не представляла, какая это страшная вещь – скука; когда она заберется в душу – выть хочется.

– Толя, скажи, а тебе не скучно? – спросила она сидящего рядом мужа. Он грелся на солнце и от удовольствия даже закрыл глаза. И чем-то напоминал старого кота. Только не хватает, чтобы он замурлыкал.

Муж ради такого непривычного вопроса даже открыл глаза. Впрочем, ненадолго, так как, взглянув на нее, он снова их закрыл.

– Наоборот, мы замечательно отдыхаем. Так спокойно, так хорошо. Здесь солнце совсем другое, чем в городе. Там не знаешь, куда от него спрятаться, а здесь так приятно подставлять под нее тело. Напрасно мы так редко посещаем дачу. Это ты не желаешь сюда ездить. Но сидеть летом в городе – это извращение.

Ему не скучно, его все это устраивает. И меня устраивало еще недавно. А сейчас от этой идиллии почему-то хочется выть. А если спалить дачу и посмотреть, как она будет гореть? Весь поселок сбежится на пожар! Еще бы! Они же испугаются, что огонь перекинется к ним на участки и спалит их ворованные поместья. А, может, так и поступить?

Анна изумлено огляделась вокруг, посмотрела на стоящие неподалеку дома. Никогда ничего подобного даже близко не приходило ей в голову. У нее явно едет от жары крыша. Иначе чем еще объяснишь появление таких ужасных мыслей?

Но Анна знала, что дело вовсе не в жаре. Жара пройдет, а мысли все равно останутся. Что-то в ней надломилось в последнее время. Допросы Миловидова, оргия на квартире сына, случайным свидетелем которой она стала, странным образом повлияла на ее психику. Такая прочная, словно глыба, она вдруг стала быстро куда-то перемещаться. И это вызывало у Анны самую настоящую панику. Вот если бы муж мог бы ей помочь, как-то успокоить…

Анна вновь повернулась в его сторону: тот дремал, свесив голову вниз. И даже тихонько похрапывал. Ее охватило негодование; она тут мучается, а он пребывает в дачной нирване. Пусть-ка и ему будет не так уж сладко.

Она решительно затрясла его за плечо. Анатолий испуганно открыл глаза.

– Что-то случилось?

– А что могло случиться? Все замечательно.

– Тогда зачем ты меня разбудила? Мне снилось что-то хорошее.

– Стало скучно. Ты спишь, а я одна, даже словом не с кем перемолвиться.

– И ты бы поспала. Это так здорово – вздремнуть на шезлонге под солнцем.

Ну и диалог, подумала Анна. В самом деле, он прав, нет никакой разницы – что говорить, что молчать.

– Мы и так много спим.

– Да где ж много, нам с тобой к девяти каждый божий день на работу. Я каждый раз просыпаюсь с мыслью: вот бы еще поспать с часочек.

– Раньше ты вскакивал как спортсмен и бежал на службу!

– Много чего было раньше. Ты не забыла, что в следующем году мне исполнится пятьдесят?

– Для мужчины – это самый расцвет.

– Оно вроде и расцвет, но и одновременно закат. Посплю-ка я еще немножко, только теперь в домике. А то сгорю. Прямо тропики какие-то.

Анна проводила его взглядом. С мужем – что говорить, что не говорить, разницы никакой. Она даже не заметила, как он стал таким бесчувственным. А раз так, больше попыток она делать не станет. После них только хуже становиться.

Это был день сплошных мучений, как она сама его назвала. Муж спал в домике, она же то сидела в шезлонге, то бродила, как неприкаянная по участку. И все время смотрела на часы – когда же все это закончится. Конечно, можно было вернуться в город, но что изменится оттого, что она окажется в квартире? Абсолютно ничего.

Наконец с небес неслышно спустился вечер. Анатолий, выспавшийся и довольный, вышел из дома.

– Ну и поспал же я, – радостно сообщил он. – Есть хочу, ты ничего не сварганила?

– Нет. Но сейчас быстро сделаю.

– Сделай уж. Разопьем бутылочку вина.

Анна жарила курицу, но при этом смотрела на нее с отвращением. Хотя она за день ела крайней мало, но никакого аппетита у нее не было. Ей абсолютно ничего не хотелось.

У Анатолия было чудесное настроение, он с огромным аппетитом поглощал все, что она ему давала, пил вино в таком количестве, что бутылка опустела буквально за несколько минут. Он что-то говорил ей, она же отвечала на автомате. Все, что происходило тут, ей было совершенно не интересно.

– Ну что, баиньки? – проговорил муж после завершения трапезы.

Анна кивнула головой.

– Я только уберу посуду.

Анатолий лежал на ней и пыхтел, как паровоз, от страсти. Она-то надеялась, что хотя бы выпитая бутылка вина как-то изменит его поведение, придаст его поведению какую-то импровизацию. Но все было как обычно: ни одного нового движения, жеста. Как он не понимает, что так нельзя? – думала Анна. – Бесконечное повторение убивает все, что оказывается у него на пути. И неужели ему совсем не хочется ощутить хотя бы слабый аромат новизны?..

Удовлетворив желание, муж скатился с ее тела и лег рядом. Через пять минут он заснет, можно даже не смотреть на часы.

Когда через пять минут послышался его храм, Анна осторожно, чтобы не разбудить супруга, встала с кровати и, как была, голая, вышла из дома. Подстелив юбку, села на крыльцо. Их дача была на краю поселка, а потому шансы, что кто-то увидит старшего следователя в таком непривычном виде, были минимальны. Но это сейчас ее волновало в последнюю очередь.

Анна стала смотреть в небо. Звезд высыпало очень много, и зрелище мерцающего небосвода заворожило ее. Какие-то новые чувства и мысли на этом сияющем фоне вызревали в ней. И сейчас она не препятствовала их росту, они не так, как обычно, пугали ее. Даже наоборот, возбуждали в ней, пусть неясные, но новые надежды.

– Будь, как будет, – прошептала Анна.

Она встала и пошла спать, чувствуя, как давившая на нее весь день тяжесть, стала немного ослабевать.

Анна с волнением подходила к дому, где жил Миловидов. Ее не оставляло ощущение, что ее ждут какие-то удивительные открытия. Не может же он проживать в обычной квартире, в такой, в какой живут все. Для него одна только подобная мысль должна казаться несносной.

Мысли были глупые – и она это сознавала – но что же она может сделать, если они к ней все время приходят? В последнее время у нее глупые мысли идут просто косяками, как рыба на нерест. Сначала Анна отбивалась от них, как могла, но с какого-то момента незаметно для себя почти перестала им сопротивляться. Ей уже было даже все равно. Что же она может сделать, если у нее в жизни наступил какой-то иной период, к которому она оказалась не готова?

Дом был новый, она помнила, что когда его строили, то много писали и о баснословных ценах, по которым распродаются здесь квадратные метры, и о роскошных апартаментах, которые ждут их обитателей. Вместе с бригадой для проведения обыска и понятыми, Анна вошла в квартиру. И хотя она старалась не показывать своего восхищения, внутри она была им вся переполнена.

Впрочем, она видела по лицам своих коллег, что и ими владеют схожие чувства. Это была не квартира, а законченное произведение искусства. По ней можно было ходить как по музею. Поражали сами архитектурные формы, они все изгибались, словно танцовщицы, образуя совершенно непривычное, но невероятно притягательное пространство. Невольно Анна подумала о том, как особенно тяжело и тягостно человеку, которого вырвали из такой высокохудожественной и богатой среды и поместили в убогое и вонючее помещение тюремной камеры.

Квартиры была огромная, из двух этажей, и обыск должен был затянуться надолго. Тем более, у Анны не было четкого представления, что она хочет конкретно найти, а поэтому придется конфисковать, а значит, описывать много документов и вещей.

Она ходила по квартире, и в ее воображении невольно возникал ее хозяин. Она пыталась представить Миловидова в этих роскошных интерьерах в свободном халате, чьи полы разлетались при каждом его шаге. Она отворила дверь и оказалась в спальне. От дохнувшего на нее могучего аромата роскоши она даже на какое-то мгновение обомлела. В этой комнате можно проводить целые дни, отсюда просто не хочется уходить.

Анна смотрела на огромную кровать под балдахином и думала о том, сколько же женщин перебывало тут. И, наверное, многие из них были счастливы или, по крайней мере, довольны, имея такого шикарного любовника, встречаясь с ним в столь замечательной обстановке.

– Я вижу, вам тут очень нравится, – внезапно услышала она рядом с собой чей-то голос.

Она резко и даже испуганно обернулась и обнаружила, что за ее спиной стоит Райкова.

– Что вы тут делаете? – недовольно спросила Анна.

Райкова не сразу удостоила ее ответа, несколько мгновений она насмешливо смотрела на нее. И у Анны возникло ощущение, что она читает ее мысли и чувства.

– Я тут живу. Если хотите точнее, то Володя, когда его арестовали, попросил меня пожить здесь и присмотреть за квартирой. Это незаконно?

– Квартира не конфискована и не была опечатана. Так что вы, живя здесь, закон не нарушили.

– Слава богу, а я то думала, что меня за незаконное проживание арестуют.

– Арестовывают за преступления, – довольно резко произнесла Анна.

– Был бы человек, а преступление всегда найдется.

– Вы считаете, что Миловидов арестован неправильно?

Но казалось, что Райкова даже не слышала вопроса, по крайней мере, она никак не отреагировала на него. Вместо этого она подошла к кровати и повернулась к Анне.

– А хотите полежать на этой кровати? – внезапно предложила Анна.

– Что?! – даже не поняла в первую секунду Анна.

– Хотите полежать на этой кровати, – повторила Райкова.

– Вы отдаете себе отчет в своих словах?

– Чего ж не отдавать? Я видела ваше лицо. Оно было таким красноречивым, что прочесть ваши мысли не представляло ни малейшего труда.

Анна с ужасом почувствовала, что краснеет.

– Знаете, я попрошу вас занять место в гостиной, рядом с понятыми.

– Да бросьте вы играть свою роль. Вы делаете это жутко бездарно. – Райкова внезапно запрыгнула на кровать и удобно разлеглась на ней. – Вы напрасно думаете, что мы тут занимались любовью, это было довольно редко. Он предпочитал самые необычные места. И даже не квартиры. Для него это было бы слишком скучно. Хотите, расскажу?

Анна молчала, не в силах ни сказать ни слова, ни сделать движения.

– Хотите. А что в этом такого? Все это хотят услышать. Он любит заниматься любовью в самых необычных местах. Например, в гостях. Мы сидим за столом, вдруг он мне делает знак. Он встает и уходит, я через минуту иду вслед за ним. Нахожу его в ванной или на балконе, он мгновенно снимает с меня всю лишнюю одежду и овладевает мною. И он абсолютно прав, такого оргазма я на этой кровати никогда не получала.

– Зачем вы мне это рассказываете? – Анна была вся пунцовой.

– Вы же хотите, как можно больше знать о нем. Кто вам еще поведает такие детали? А в каких только еще местах мы этим не занимались. Например, на юбилее нашего славного губернатора. Туда сбежался весь местный бомонд. А знаете, куда он меня потащил? В гардероб. Мы укрылись за стойкой, и там он мною овладел. А потом как ни в чем не бывало мы присоединились к остальной публике.

Анна как будто ударило током. Ведь она сама была на этом юбилеи. Но ни Миловидова, ни его подругу не видела. Правда, находилась она там недолго, почти сразу же почувствовала себя лишней на этом празднике жизни, как себе она тогда сказала. И удалилась. И хорошо помнит, как прошествовала мимо гардероба. Может быть, как раз в тот момент они и находились там…

– Я не желаю ничего подобного слушать, – непослушными губами, а от того, не очень отчетливо произнесла она.

– Еще как хотите! – уверенно возразила Райкова. – Я просто балдею от его члена, он у него всегда наготове. Он может заниматься любовью сколько угодно. Поверьте, у меня было немало мужчин, но ни один из них ему и в подметки не годится. Такой потенции нет ни у кого. Такую мужскую силу имели разве что древние боги на Олимпе.

«Дионис», – мысленно произнесла Анна.

– А вы представляете, каково ему сейчас без баб? А, впрочем, вам этого, в самом деле, не понять, – вдруг махнула рукой Райкова. – Сразу заметно, что по вашим жилам течет рыбья кровь. – Внезапно она вскочила с кровати и подбежала к Анне. – Выпустите его, вы же можете. Ну что вам стоит?!

– Он обвиняется в серьезных преступлениях. И, боюсь, что мы о многих из них еще даже не знаем.

– Да причем тут преступления?! – закричала Райкова. – Я вам столько времени совсем о другом толкую.

– И о чем же?

– Без него все меркнет, я места себе не нахожу. До него я была почти такой же, как вы, – скучной, вялой, думала, что у меня все здорово, есть муж, сын – и ничего больше не надо. А когда я встретила Володю, то поняла, что до сих пор и не жила. То ли была мертвой, то ли спящей – разница не велика. И когда я это осознала, то бросила и мужа и сына. Потому что рядом с ними я больше существовать не могла. И ничуть не жалею.

– Вам не жалко сына?

– Нет, он не пропадет. У него есть все, что нужно. Нет, вы ничего не понимаете, да эта совсем другая жизнь. В ней все по иному. И оценивать все надо по другим критериям. Это для вас он совершал преступление, а для него – это образ жизни. Без этих своих дел он был бы совсем иной, он бы лишился половины своего очарования.

– Он нарушил закон и должен нести за это ответственность.

– Да какое имеет значение ваш закон, что он значит, кому он нужен?! А вы не думаете, что есть люди, которые выше закона?!

– Это очень плохо, когда появляются такие люди.

– Это для таких, как вы, плохо. – Райкова отошла от Анны и села на кровать. – Я-то думала, что в вас хоть что-то осталось от женщины, а вы всего лишь – сухой законник.

– Я попрошу вас спуститься вниз. А еще лучше – вообще уйти из квартиры. Мы ее опечатаем.

Райкова резко поднялась и вышла из спальни. Анна дождалась, когда затихнут ее шаги, и последовала след за ней. Она чувствовала, как дрожат у нее ноги.

Что-то случилось с Анной, по крайней мере, ничего подобного с ней еще никогда не происходило. Даже в юности, в период полового созревания. Она ни о чем не могла думать, кроме как о сексе. Но мысли о сексе совершенно не приводили ее к мужу, он вообще в них не появлялся. Зато постоянно возникал совершенно другой объект. Это было непостижимо, это выходило за все привычные рамки. Но это было именно так. И ничего поделать с собой она была не в состоянии. Это было нечто выше ее сил.

Вместо того чтобы изучать гору конфискованных бумаг в квартире Миловидова, распечатку содержания жесткого диска его компьютера, Анна, запершись в кабинете, смотрела порнографические сайты в Интернете. Ей было жутко стыдно за себя, еще ни разу в жизни по своей инициативе она не заходила на них. Более того, ни желания, ни мысли это сделать даже не возникало. И если бы ей однажды сказали, что настанет момент, когда она будет блуждать по мировому виртуальному порнопространству, то в лучшем случае отнеслась к этому как к самой неудачной когда-либо слышанной ей шутки.

А она сейчас не просто блуждала, а не могла остановиться, насытиться увиденным. Она вбирала в себя бесконечный калейдоскоп изображений. Перед ней проходило и раскрывалось все многообразие сексуальных отношений, показанное с предельной откровенностью, без тени смущения и стыдливости. А может, так и надо? – думала Анна, сидя, закрыв глаза после просмотра очередного видеоряда. Если быть до конца честной, с мужем она никогда не ощущала полного удовлетворения, даже в самый лучший, в самый медовый период их семейной жизни. Уже при первых их сексуальных контактах она поймала себя на том, что испытывает какое-то неудовлетворение. Вроде бы, все замечательно, а вот какой-то малости не хватает. Затем она благополучно задвинула это ощущение недовольства в далекий ящик своего сознания, заперла его на ключ и позабыла. А вместо этого легко себя убедила, что в этом плане у них все в порядке, и их можно считать идеальной парой. Ну, или почти идеальной – идеал, как известно, недостижим – но где-то близко. Это потом через много лет она неожиданно обнаружила, что остыла к Анатолию, что больше близость с ним не доставляет ей подлинной радости. Но тогда она решила, что это всего лишь результат привычки; все же они живут вместе больше двадцати лет. И, разумеется, что за такой солидный срок у них выветрился дух новизны. И это вполне естественное развитие событий, в котором никто не виноват.

Но теперь она понимает, что она заблуждалась – в том, что она остыла к мужу, виновата не только неумолимая сила привычки, а в первую очередь та самая, как ей казалось, маленькая неудовлетворенность, которую она заперла в далекий ящик. Вернее, это ей казалось, что она ее заперла. А, на самом деле, все это время она жила в ней и незаметно, но неуклонно делала свою разрушительную работу.

И вот наглядный результат – вместо того, чтобы заниматься делом, она разглядывает порносайты.

Ладно, что есть, то есть. И коль настигла ее эта напасть, придется с этим жить. Вот только как жить? Что ей делать? Ведь она же не маленькая девочка и ясно понимает, что просто так это из нее не уйдет, это будет находиться внутри и постоянно давить, нарушая покой. И как с этим бороться, она не представляет.

Раздался телефонный звонок. В трубке она услышала приятный тембр мужского голоса – и даже вздрогнула. Ну вот, начинается.

– Анна Марковна, добрый день. С вами говорит помощник губернатора области Константина Игоревича Истомина.

Звонок удивил Анну. Что же надо от нее помощнику губернатору?

– Я звоню к вам по поручению Константина Игоревича. Он хотел бы с вами встретиться.

– Разумеется, я согласна. А когда?

В трубке на несколько мгновений воцарилась тишина.

– Сейчас. Вернее, через сорок минут. Речь идет о срочном деле.

– Хорошо, я приду.

– Спасибо. Пропуск на вас заказан.

Приглашение было столь неожиданным, что оно даже вытеснило ее прежние мысли. Что же понадобилось губернатору от нее? Они почти и не знакомы, пару раз пересекались на каких-то официальных тусовках. Но это же почти не в счет.

До резиденции губернатору от здания прокуратуры пешком было идти не больше десяти минут. Анна не спешила, день был чудесный, и она наслаждалась замечательной погодой. Ее хорошее настроение продержалась до того момента, когда она вдруг поймала себя на том, что смотрит только на проходящих мимо мужчин. Да и то не на всех, а на молодых и видных. Кажется, это становится у нее навязчивой идеей.

В резиденции губернатора ее встретил его помощник – молодой, и как показалось Анне, весьма наглый тип. По крайней мере, взгляд, которым он ее окатил, был настолько откровенным, что ее бросило в жар. Впрочем, через секунду она подумала, что вполне возможно и заблуждается. И ничего особенно в этом взгляде и не нет. Просто теперь ей все время чудится одно и тоже.

– Константин Игоревич вас ждет, – сообщил помощник. – Я вас провожу к нему.

Помещение, в котором оказалась через минуту Анна, мало напоминало официальный кабинет. Это, скорее, была комната для приема интимных гостей. Мягкая красивая мебель, огромная панель телевизора. Даже свет и то был какой-то приглушенный, он растекался по пространству, окрашивая его в мягкие пастельные тона.

Анна вдруг почувствовала, что ей здесь безумно нравится. В этой атмосфере было что-то расслабляющее, томное, она гармонировала с тем настроением, которое было у нее внутри.

Вошел губернатор. Анна невольно встала. Он быстро подошел к ней и подал руку. Они пожали друг друга ладони.

– Пожалуйста, располагайтесь насколько возможно удобно в этих условиях, Анна Марковна. Хотите чай, кофе? Или вина? А может быть, коньяк?

– Я бы выпила немного коньяка, – сама удивилась своему выбору Анна.

Но губернатора это нисколько не удивило.

– Нет ничего проще, – он встал, достал из бара бутылку, два бокала и разлил коньяк. Затем сел совсем рядом, и ноздри Анны приятно защекотал запах дорого одеколона.

Анна разглядывала губернатора. Без сомнения он был привлекательным мужчиной, который, к тому же, тщательно заботится о своем внешнем виде. На нем был отличный костюм, рубашка и галстук были удачно подобраны по цветовой гамме. И все же, отметила она, в этом компоненте он сильно уступал Миловидову. У него не было того шарма, тех следов безупречного вкуса, которыми обладал ее подследственный.

– Мы с вами, Анна Марковна, по-настоящему еще не знакомы. Хотя я давно мечтал это сделать. Вот давайте за знакомство и выпьем.

– Я тоже рада с вами познакомиться, – ответила она, хотя полной уверенности в этом у нее еще не было.

Анна плохо разбиралась в крепких горячительных напитках, но она сразу поняла, что коньяк очень хороший.

– Вы, наверное, удивлены моим столь неожиданным приглашением? – поинтересовался Истомин.

– Не буду скрывать, даже очень удивлена.

Губернатор, соглашаясь с ней, кивнул головой.

– То, что я хочу вам сказать, надеюсь, останется между нами.

– Разумеется.

– Не скрою, что я весьма внимательно слежу за тем делом, которое вы сейчас ведете.

– Вы имеете в виду дело Миловидова?

Губернатор усмехнулся.

– Да, если это дело можно назвать делом Миловидова. На днях вы сделали обыск в его квартире.

– Да.

– Вы даже не представляете, скольких людей это перепугало. На меня уже выходило несколько человек с просьбой каким-либо образом притормозить расследование. Но знаете, что они требуют в первую очередь?

– Нет.

– Отстранить от этого дела вас. Я так понял, что с любым другим следователем они сумеют договориться. А вот в том, что с вами у них не получится это сделать, они не сомневаются. Я совсем не удивлюсь, если скоро ваш начальник предложит добровольно передать дело Миловидова кому-то другому.

– Вы имеете в виду Кулакова?

– Я точно знаю, что такой разговор с ним был.

– И что он ответил?

– Что все зависит от вас.

Они замолчали. Губернатор смотрел на Анну, Анна – на него.

– Вы хотите меня о чем-то спросить? – произнес Истомин.

– Я бы хотела понять, зачем вы все это мне говорите?

– Понятное желание. Для того я вас и пригласил, чтобы объяснить. Я почти не сомневаюсь, что в ближайшее время и на вас будет оказано давление с тем, чтобы вы отказались от ведения дела Миловидова. Конечно, это вам решать, как поступить. Но я был бы рад, если вы его довели бы до конца. Более того, я готов помочь вам всеми доступными средствами в отражении любой на вас атаки. Хотите еще коньяку?

– Нет, спасибо. – Разговор был настолько интересен, что Анне коньяк больше не требовался.

– Наверное, вас интересуют мои цели в данном вопросе, чего я добиваюсь?

– И даже очень сильно.

Губернатор улыбнулся.

– Готов изложить мои цели прямым текстом. Область, как организм раковыми клетками, заражена коррупцией. Она проникла даже в это здание. А когда я обещал избирателям, что покончу с ней, это был не только обычный предвыборный ход. Я пришел сюда, чтобы это сделать. Но один в поле не воин, мне нужны союзники. Пока в прокуратуре сидит ваш уважаемый начальник, он мне не помощник. Я решил, что у меня будет другой прокурор, который начнет реальную борьбу с мздоимством. И я добьюсь этого. А этим прокурором станете вы. Вот почему мне так важно довести дело этого вашего Миловидова до суда.

– Он не мой, – поспешно произнесла Анна.

Губернатор удивленно посмотрел на нее. Но тут же забыл о своем удивлении ее реакции на свои слова.

– Если мы с вами это сделаем, тогда все увидят, что борьба с коррупцией началась реально. И многие задумаются, как себя вести дальше. Нынешняя же безнаказанность приводит к тому, что никто ничего не боится, все делается почти открыто. Хотите, я вам скажу то, что никому не говорил? – Губернатор резко поставил бокал на стол.

– Вы считаете это необходимым, Константин Игоревич?

Тот как-то странно взглянул на нее.

– А кому, если не вам? Иногда я испытываю просто отчаяние от своего бессилия. Я, губернатор – первое лицо в губернии, ничего не могу, потому что у меня нет союзников. Мало кто знает, как я на самом деле бессилен.

Анна почувствовала волнение. Это признание далось ему нелегко, но это одновременно был и крик души. И она не могла остаться равнодушной к обращенному к ней призыву.

– Я понимаю, как вам тяжело, – негромко произнесла она.

– Почему-то я с самого начала был уверен, что найду у вас понимание. А поддержку? – вопросительно взглянул он на Анну.

– Я согласна вас поддержать.

– Вы не будете отказываться от назначения на должность прокурора?

– Нет.

– Спасибо вам. Пожалуйста, доведите дело Миловидова до конца.

– Я постараюсь.

– Вас проводит мой помощник. Мне было очень приятно с вами познакомиться.

Губернатор улыбнулся и покинул комнату.

Миловидов сидел напротив, но Анна на этот раз особенно старалась не смотреть на него. Она боялась, что глаза выдадут ее состояние. А он – чересчур ушлый мужчина, чтобы не догадаться об этом. Таким, как он, иногда достаточно одного взгляда, чтобы, словно нож в тело, проникнуть в душу женщины. А она ни за что не должна этого допустить.

Анна старательно делала вид, что читает документы. Но сколько можно так себя вести? Все равно придется начинать допрос. А значит – смотреть на него, общаться с ним. Никуда от этого не деться. Она и рада была бы передать это дело другому следователю, но после обещания губернатору ей ничего не остается, как довести его до конца. Чего бы ей это не стоило. Тем более, что таким людям, как Миловидов, место в тюрьме, потому что они разлагают общество от основания до самого его верха.

Анна внезапно ощутила прилив ненависти к нему. Какой все же страшный он человек, страшный своим полным аморализмом. Для него ничего не существует, кроме собственного я.

Уже совсем с другим настроением она подняла голову от бумаг и взглянула на него. И сразу же ей овладели совсем иные чувства. До чего же он все-таки красив. И как только он умудряется, находясь в тюрьме, выглядеть так, словно бы явился к ней из салона красоты?.. Он не только идеально причесан, она даже ощущает запах дорогого изысканного одеколона. Сколько же понадобится еще времени, чтобы он сломался и перестал следить за собой!

– Вы продолжаете отказываться от услуг адвоката? – спросила Анна.

– Продолжаю.

– Ваше право. Но мне кажется, он вам становится все более нужен. О кипрских фондах мы с вами поговорим в другой раз. А сейчас меня интересуют кое-какие факты. Мы тщательно изучили материалы вашего жесткого диска. Признаюсь, это была большая работа. Но зато она принесла определенные плоды. Вот этот список мы обнаружили в вашем компьютере. Хотите посмотреть на распечатку?

– Если вам доставит это удовольствие, то почему бы и нет? – улыбнулся Миловидов.

– Считайте, что доставит.

– Тогда с большим интересом. – Он взял протянутую ему страницу. – Какой—то скучный список. Даже не знаю, что вам на это сказать.

– Не согласна с вами, что список скучный, он очень даже веселый.

– И в чем тут веселье?

– В списке двадцать две фамилии.

– В очко эта цифра свидетельствует о переборе.

– Боюсь, мы играем в другие игры. Я долго думала, что это за фамилии. А затем меня осенило.

– Вас тоже осеняет?

– Представьте себе. – Анна достала справочник. – Как вы думаете, что это такое?

– Книга. А она, как известно, источник знаний.

– Очень верное замечание. Эта книга стала для меня именно таким ценным источником. Это справочник, в нем фамилии, должности и телефоны руководящего состава областной и городской администраций. Я сравнила фамилии из вашего компьютера и из этого справочника. Они полностью совпадают.

– И всего-то. Да в моем списке самые обычные фамилии. Вот Иванов, вот Николаев. Да эти фамилии в любом справочнике есть.

– Тут вы правы, такие фамилии есть почти в каждом справочнике. Хотя в вашем списке имеются и более редкие фамилии, которые также занесены в справочник. Например, Либерман, руководитель юридического управления областного правительства. А это как вы объясните?

– А, собственно, с какой стати я должен что-то объяснять? Разве иметь такой список в своем компьютере – это преступление. Мало ли зачем я его создавал, это было давно, и я не помню.

– Это было недавно, вот там вверху дата создания файла. Всего-то чуть больше месяца назад. А ведь вы не раз хвалились очень многим, что у вас феноменальная память. Вы знаете наизусть огромное количество стихов.

– Вы даже не представляете сколько. А хотите, я вам кое-что прочту из своих любимых?

– Хочу, я люблю стихи. Но придется сеанс декламации отложить до лучших времен. Хочется надеяться, что они для вас настанут.

– Я вас уверяю, гражданин старший следователь, обязательно настанут и совсем скоро.

Анна внимательно посмотрела на него.

– Но мы с вами еще не закончили разговор об этом интересном списке. Вот, видите, рядом с каждой фамилией проставлена цифра.

– Действительно цифра есть.

– Только это не цифра.

– Если это не цифра, тогда что?

– Это сумма. Это сумма, которая переводилась каждому из указанных здесь людей.

– Это не более чем ваше предположение, – широко улыбнулся Миловидов.

– Если это только предположение, то тогда эти совпадения кажутся более чем невероятными. Мы проделали большую работу, пришлось добиваться разрешения суда. Но мы все же сделали это. И проверили все счета указанных в списке людей. Каждому из них в последние два месяца была переведена точно такая сумма, которая указана в вашем списке. Это как вы можете объяснить?

Анна не без торжества посмотрела на него, но в ответ получила лишь очередную белозубую улыбку.

– И что вы хотите от меня услышать?

– Зачем вы переводили на счета чиновников деньги? Суммы-то то солидные.

Миловидов от души рассмеялся.

– И что вы хотите от меня услышать? Что я их подкупал? Да это они сами себя подкупали, кругами ходили вокруг меня, чтобы я отщипнул им что-нибудь. Ну, я на всякий пожарный и отщипнул. Только ничего вам мои признания не дадут.

– Это почему же?

– А вы списочек еще раз посмотрите. Что ни имя – то высокая должность. Кто же вам позволит оглашать все эти почтенные имена, не говоря уж о том, чтобы заводить на них дела. Да ваш прокурор первый же запаникует. Разве не так?..

Так, – мысленно согласилась Анна, – Кулаков испугается. Только ты не знаешь о том, что на эту должность прочат меня. И если это случится, уж поверь, я не испугаюсь, все придам огласке. И есть большая надежда, что губернатор меня поддержит. И тогда ни тебе, ни им несдобровать. Но пока не буду открывать перед тобой все карты.

– А если все же этот список получит огласку, Владимир Эдуардович? Тогда как вы будете поступать?

– Смотрю я на вас и все время удивляюсь. Вы бы лучше радовались, что люди деньги получили. Хоть пожить могут какое-то время в свое удовольствие. Они же точно, как и вы, даже не представляют, что это такое. Я бы на вашей работе давно бы ноги протянул. Это ремесло для людей, не умеющих радоваться жизни. Никогда я не понимал подобных вам. Как можно прожить всю жизнь, так и не начав радоваться ей и не научившись наслаждаться ею? Копаетесь все, копаетесь, неужели не скучно и не противно?! Ну, посадите вы меня, еще кого-то. Неужели вам от этого лучше станет?

– Вам этого не понять, – сухо проговорила Анна. – Радоваться жизни можно по разному, вовсе не обязательно предаваться разврату. Есть радость от выполненного долга.

Миловидов в очередной раз от души рассмеялся.

– Я вижу, что вы так и сияете от радости. Я же не слепой. С вами что-то происходит, вы внутри что-то мучительно переживаете. И, насколько я могу судить, вы недовольны сами собой. Что вас гложет?

– А вы принимаете исповеди?

Анна прикусила язык, но было поздно: слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Вот и вылетело. Только что она так глупо проговорилась, косвенно призналась ему, что с ней действительно не все в порядке. А его в таких вопросах не проведешь, он все схватывает мгновенно.

Анна набралась смелости и взглянула на Миловидова. И сразу поняла, что он, если не обо всем, то о многом догадался.

– Хотите, я вам помогу? – вдруг участливо предложил он.

– В чем? – постаралась разыграть удивление Анна.

Миловидов покачал головой.

– Со мной такие фокусы не проходят. Я помогу вам в том, в чем вы нуждаетесь – в помощи.

Анна почувствовала сильнейшую досаду на себя.

– Вы, кажется, перепутали кабинет следователя и кабинет психоаналитика.

– Это не я перепутал, это вы перепутали.

Миловидов был само участие. Да, он умеет принимать различные личины, – отметила Анна.

– Вы признаетесь в том, что давали взятки перечисленным в списке чиновникам? – официальным тоном произнесла она.

Миловидов, улыбаясь, наклонился к ней и шепотом произнес, едва не касаясь ее уха:

– Признаюсь. Где подписать?

Анна решила сделать еще одну попытку навестить сына. Евгений так и не выходил на связь с родителями. И она понимала, что это и есть его послание к ним. Таким образом он давал понять, что отныне и навеки намерен жить только по собственному усмотрению. Еще совсем недавно и такая позиция, и подобный образ жизни вызывали в ней огромную по мощности волну возмущения. Но сейчас что-то изменилось в ней, ее преследовало ощущение, что внутри нее лопнула какая-то струна. Даже увиденная сцена откровенного разврата не вызывала у нее былого отторжения, более того, она стала находить ей оправдание. Нет, не оправдание, мысленно поправляла она себя, а понимание. В конце концов, ничего уж такого страшного и не происходило. Ну, бегало несколько парней и девушек по квартире в чем мать родила, на виду у всех занимались любовью. Но кому от этого стало хуже? Да если трезво обо всем рассудить, то никому. По сравнению с ворами, насильниками, бандитами, которых она перевидала столько за время своей работы в прокуратуре, это можно считать вполне невинным занятием. Да, с ее точки зрения так вести себя недопустимо, но насколько верна и оправдана ее точка зрения? Еще совсем недавно она не сомневалась в абсолютной верности своей позиции. Но теперь кое-что в ней сместилось, на какие-то вещи она стала смотреть… нет, не по иному, а более примирительно, менее осуждающе.

Минутами Анна себя ненавидела: Боже, она оправдывает разврат! Да это невозможно себе было представить! Она прекрасно знает, что в прокуратуре славится своей непреклонностью в следовании твердым моральным устоям. Было время, когда немало ее коллег-мужчин пытались завязать с ней роман. Были случаи, когда ей откровенно предлагали стать чьей-то любовницей. И даже сулили за это быстрое продвижение по служебной лестнице. Но всякий раз она неизменно отвечала резким и холодным отказом. И постепенно такие попытки сошли на нет. Уже давно никто не делал ей таких предложений. Все понимали, что это дело совершенно безнадежное. И Анна втайне гордилась такой репутацией.

Но вот сейчас она не находила в ней ничего хорошего для себя. Наоборот, ее не оставляло ощущение, что она сама себя загнала в угол. И не знает, как из него выйти.

Анна вошла в дом, где теперь проживал сын. Позвонила в квартиру. Дверь почти сразу же отворилась. И из нее выглянула голова Марины.

Появление Анны вызвало у нее почти что шок.

– Это вы? – изумленно протянула она. И уж не только голова, но и все остальное появилось перед Анной.

К облегчению Анны Марина не была голой, а одета вполне цивильно: в кофточку и джинсы. Правда, и то и другое было сильно грязным, но Анна благоразумно решила не обращать внимания на такие мелочи. Хорошо бы, если бы и сын был бы в нормальном наряде.

– Я могу войти? – поинтересовалась Анна, так как Марина явно не демонстрировала по отношению к ней никакого гостеприимства.

– Входите.

Анна вошла в квартиру, оценивающе осматриваясь вокруг. Да, ужасно, кругом мусор, полы не мылись целую историческую эпоху. Но могло бы быть и хуже – ей довелось в немалом количестве видеть такие квартиры, такие притоны, по сравнению с которыми здешняя обстановка выглядела вполне пристойно.

Из комнаты выскочил сын. Он тоже не был голый, в джинсах и в футболке. Это радовало.

– Мама! – Ее появление явно застало его врасплох, и, судя по выражению лица, не очень обрадовало.

– Вот зашла посмотреть, как ты живешь. Я не помешала?

– Да мы ничего и не делали, – откровенно сказал сын. – Вернее, Маринка пытались сварганить ужин, но, кажется, у нее ничего не получилось. Да, Марин?

– Котлеты сгорели. Вы не знаете, почему? – спросила Анну девушка.

– Возможно несколько причин. Забыли положить масло, забыли котлеты переворачивать, забыли убавить огонь.

– Мне кажется, я сделала все эти ошибки сразу, – призналась Марина.

– Так, вы здесь вообще что-нибудь не едите? – поинтересовалась Анна.

– Да нет, мы обычно куда-нибудь ходим, – ответил сын. – А сегодня решили поэкспериментировать с домашней пищей.

– Эксперимент прошел неудачно, – констатировала Анна.

– Не без этого, – согласился Женя.

– Может быть, я тоже поэкспериментирую и пожарю котлеты?

Так как возражений не последовало, Анна направилась на кухню. Лежащие на плите котлеты напоминали ангидрид, и она выкинула их в ведро. Еще оставалось мясо, она быстро слепила из него котлеты и бросила на сковородку. Марина стояла за ее спиной и молча наблюдала за ней.

Анна же думала, какой тон взять в разговоре с девушкой. Кто она ей? Если бы они с сыном были бы официально женаты, Марина являлась бы снохой. И тогда, по крайней мере, хоть что-то было бы понятно. А так – сожительница сына… весьма неопределенный статус. К тому же, сегодня – сожительница, а завтра вообще никто. Вот и найди тут правильную интонацию.

– Как у вас здорово получается, – одобрила Марина ее действия.

– Неужели вы никогда ничего не готовили, Марина?

– Кроме чая и бутербродов – ничего.

– Но сейчас вы живете с мужчиной. А мужчины, да будет вам известно, – весьма прожорливые создания. Их надо кормить и очень часто.

– Я это уже заметила.

– И как собираетесь поступать? Одного чая и бутербродов мало.

– Не знаю, но ходить в забегаловки опротивело. Там так противно кормят.

– Да, забегаловки созданы не для регулярного семейного питания. А у вас все же что-то вроде временной семьи. Или я ошибаюсь?

– Терпеть не могу слово «семья», такой скучищей попахивает. Но что-то вроде этого действительно есть.

– Вот видите! Значит, все же кто-то должен готовить.

– Должен, – вздохнула Марина. – Но Женя не желает даже на кухню заходить. Говорит, что от вида плиты ему становится дурно.

– Но не от вида еды, я так понимаю. – Анна обернулась к девушке. – А может вам дать несколько уроков приготовления пищи?

– Вы всерьез? – недоверчиво проговорила Марина.

– Совершенно всерьез. Иначе вы умрете от голода посреди продуктового изобилия.

– Я согласна, – сказала девушка.

– И я согласна.

– О чем вы согласились? – спросил Женя, входя на кухню.

– Твоя мама согласилась поучить меня готовить, – объявила Марина.

– Это правда?

– Да, Женя, правда. А что делать? Кстати, котлеты готовы, можно садиться есть.

Ужин прошел достаточно напряженно. Анна видела, что ее присутствие нервирует молодых, они не знают, как себя вести. Да и ей самой было неудобно. Но что же делать – забыть, пусть даже на время, что у нее есть сын? На это она была неспособна.

Анна ковыряла вилкой котлету и думала о том, как вести себя в этой непростой ситуации. У нее все отчетливей вызревало решение, что она должна поступить нетрадиционно. Женя ждет от нее привычных слов негодования, он даже удивлен, что они еще не произнесены. Она несколько раз ловила на себе его недоумевающие взгляды. И если она оправдает его ожидания, то тем самым еще больше отдалит от себя. А он и так ушел дальше почти некуда. Еще несколько шагов и, как говорят в авиации, будет пройдена точка возврата. Он уже никогда не вернется к ней.

– А почему мы не пьем вина? За встречу. Или у вас нет вина? Не поверю.

– Ты предлагаешь выпить вина? – недоверчиво спросил Женя.

– Да, предлагаю. А что тут такого? Бокал хорошего вина поднимает настроение. Так у вас есть вино?

Выпитое вино, в самом деле, подтопило немного лед, сковавший было кухню. Женя был заинтригован поведением матери. Именно этого она и добивалась.

– Вы наелись? – спросила Анна.

– Да. Спасибо вам. Вы сделали очень вкусные котлеты, – отдала должное ее кулинарным талантам Марина. – Я так никогда не сумею.

– Сумеешь, – заверила ее Анна. – Это совсем не сложно. Пойдемте в комнату.

Мать и сын сели рядом друг с другом. Марина осталась на кухне – то ли из деликатности, то ли по делам. В любом случае, Анна была ей благодарна. Она хотела поговорить с Женей наедине.

– Знаешь, что я думаю, Женя? Мы с отцом совершили большую ошибку. Надо было тебя еще раньше отделить от нас. В твоем возрасте это совершено естественно – жить отдельно.

От изумления сын едва не свалился со стула.

– Ты это говоришь серьезно?

– Ты же знаешь меня, я всегда говорю то, что думаю.

– Но раньше ты думала совсем по-другому.

– Я не учитывала всех обстоятельств.

– И каких, можно узнать?

– Ну, конечно, можно. Ты молод, у тебя кипит кровь, а с нами ты не можешь вести такую жизнь, какую тебе хочется. И это тебя угнетает.

– Мама, ты ли это говоришь? Не вселился ли в тебя добрый волшебник?

– Добрый волшебник, к сожалению, не вселился. Иначе бы я попросила у него для тебя квартиру. Но я переосмыслила некоторые свои позиции в жизни. Против природы не пойдешь.

– А мне всегда казалось, что ты как раз этим и занимаешься. И хотела бы, чтобы я пошел по тому же пути.

– В чем-то ты, наверное, прав. Но, идя на поводу у природы, совсем не обязательно при этом проявлять разнузданность. Ты меня понимаешь?

На лице сына появилось странное выражение. Анна встревожилась, что протянувшаяся между ними тоненькая ниточка может сейчас оборваться.

– Впрочем, я уверенна, ты способен самостоятельно во всем разобраться. Но иногда человеку, чтобы это сделать, надо пройти через разные испытания. Ведь правда? – с надеждой спросила она.

Женя посмотрел на мать и кивнул головой. Впрочем, не совсем уверенно.

Анна решила, что будет лучше всего, если она закончит беседу. Для первого раза достаточно. Иначе в какой-то момент он может перестать ей верить и станет думать, что она все это говорит с одной целью – вернуть его доверие. А сама мыслит совсем не так.

– Приходите с Мариной в гости. Мы же не чужие, – пригласила она.

– Придем, – пообещал сын. Однако в его голосе прозвучало сомнение.

– Ну, тогда я пойду. Рада, что у тебя все в порядке.

Она двинулась к выходу. Перед тем, как уйти, Анна поцеловала сына. Она шла по улице, чувствуя, как ей стало немножечко легче.

Когда Анна пришла на работу, то ей тут же сообщили, что ее разыскивает Кулаков. Она направилась к его кабинету.

Прокурор встретил ее непривычно сдержанно. Он как-то странно посмотрел на нее и снова углубился в свои мысли. Даже когда она села напротив него, он не сразу начал разговор.

– Ты чего так поздно на работу приходишь? – огорошил он ее неожиданным вопросом. Еще никогда эта тема не всплывала в их разговоре.

Анна почувствовала обиду.

– Кажется, вам известно, что я не нарушаю дисциплину. Я занимаюсь делом Миловидова. И встречалась с нужными мне людьми.

– И как прошла встреча?

– К сожалению, без большого результата. Многие не желают откровенно разговаривать.

– А что ты хочешь? – вдруг раздраженно буркнул Кулаков. – Где найти дураков, которые будут сами себя оговаривать?

– Наша задача их искать. А тех, кто не хотят быть откровенными со следствием, мы должны заставлять делать признания.

– Да, это ты верно говоришь, – как-то невнятно промямлил прокурор.

Анна недоумевала: что это с ним? Он не похож на самого себя.

– Вот что я стал в последнее время думать: а не поторопились ли мы с делом Миловидова?

Анна невольно насторожилась. Предчувствие говорило ей о том, что что-то произошло.

– В каком смысле поторопились, Андрей Валентинович? Преступления налицо.

– Есть такая умная пословица: каждому овощу свое время. Это дело политическое. Вот я думаю: пришло ли ему время?

– Если, как вы говорите, это дело политическое, то его тем более следует довести до конца. Когда криминал соединяется с политикой, это представляет особую опасность для общества. Не вам мне разъяснять такие азбучные истины.

Кулаков молчал. Он хмуро смотрел перед собой, словно боясь взглянуть на Анну. Ей на память пришли слова губернатора о давлении, которое будет оказываться на прокуратору в связи с делом Миловидова. И вот, судя по всему, она видит результат этого давления.

Анну захлестнуло негодование. Нельзя же быть таким слабовольным! Кто-то на него надавил, а он уже готов поднять руки кверху. Разве это прокуратура, разве это прокурор?

– И что вы хотите от меня непосредственно, Андрей Валентинович?

Этот вопрос заставил Кулакова все же поднять на нее глаза. И она прочитала в них муку. И сразу же негодование на него испарилось. Он – слабовольный, а потому несчастный человек. И сейчас действует и против своего желания и против своих убеждений. Для него, в самом деле, лучший вариант – поскорее уйти на покой.

– Почему бы тебе не передать это дело другому следователю? И забыть о нем.

– И кому конкретно?

Кулаков налил из графина воды и выпил.

– Я думал поручить его Дудницкому.

Анна едва не рассмеялась вслух. Дудницкий славился тем, что запарывал все дела. Неофициально его держали именно для таких случаев: когда возникала потребность какое-то дело спустить на тормоза – его поручали ему. Если я стану прокурором, подумала Анна, то первым делом уволю Дудницкого. За профессиональную непригодность.

– Вот что, Андрей Валентинович, – решительно произнесла Анна. – Дело я никому добровольно не передам. А издадите приказ, буду его оспаривать в вышестоящей инстанции. Я уже много накопала. И хотя дело, в самом деле, трудное, есть все шансы его успешно довести до финала. Это моя позиция. И я ее не изменю. Вы меня поняли?

– Понял, – мрачно ответил прокурор. – Он хотел что-то добавить, но в самый последний миг проглотил слова. – Ладно, иди.

– А что будет дальше?

– Что будет, то и будет. Увидишь. Откуда я знаю, что будет…

Она видела, что Кулаков едва сдерживал себя. Впрочем, против кого был направлен его гнев – против нее или еще кого-то – она не знала. Но это ее сейчас и не слишком интересовало. Она была довольно тем, что этот раунд поединка выиграла. И тем самым помогла губернатору в его борьбе с коррупцией.

Анна заметила, что в последнее время у нее вдруг часто стала болеть голова. Раньше с этим недугом она сталкивалась крайне редко, только после сильных перегрузок. Но в последние дни особых перегрузок не испытывала, а головная боль навещала ее все чаще.

Анна сознавала, что это вызвано ее внутренними переживаниями, тем душевным разладом, в тисках которого в полной неожиданности для себя она оказалась. А после разговора с Кулаковым он только усилился. Она понимала, что упустила шанс одним ударом освободиться от своих навязчивых мыслей и видений, от этого человека, который захватил над ней власть. Но с другой стороны, разве она могла так поступить? Ведь это означало признать свое поражение, сдаться тем силам, которые только и мечтают замять это дело. И если бы она пошла на такой шаг, нет ни малейших сомнений в том, что все было бы спущено на тормозах. Анна ясно отдавала себе отчет, что во всей прокуратуре она – единственная, кто способен довести это расследование до конца. Мысленно она перебирала в памяти своих коллег и убеждалась, что больше никто этого не сумеет. И не потому даже, что она самая талантливая или добросовестная, – есть те, кто не уступает ей в этих качествах, – а потому, что до сих пор она никогда не шла на сделку с совестью. Не случайно же губернатор попросил прокурора поручить вести следствие именно ей. И именно с ней он пошел на столь откровенный разговор, в котором обратился к ней за помощью. И как она теперь может его подвести?

Но с другой стороны, ее силы тоже не беспредельны. То, что происходит в ней теперь, она не в состоянии игнорировать. Это так глубоко в ней засело, что буквально всю выворачивает наизнанку. Она еще совсем недавно и не предполагала, не только то, что такое может случиться с ней, а и то, что вообще подобное происходит с людьми. Нет, теоретически она это знала, не раз ее подследственные, оправдывали свои преступные деяния именно этими аргументами. Но в душе она не верила им, считала, что таким образом они желают лишь оправдать свои поступки, смягчить свою вину за них. Но вот эта волна настигла и ее. И она не знает, что с этим делать, как этому противостоять?

Анна решила поговорить с мужем. Ведь кто еще способен спасти ее от нее самой? Разумеется, она не станет говорить прямо о том, что чувствует, и чего хочет добиться. Но, в конце концов, должен же он когда-то хоть что-то понять.

Она знала, что в этот день он должен был прийти раньше, так как у него отменили несколько лекций. А значит, он не будет такой усталый, как обычно. И хотя у нее были дела, она решила специально приехать домой к его приходу. Ее не отпускало ощущение, что для нее это едва ли не последний шанс. И если эта попытка завершится неудачей, все окончательно покатится под гору. У нее вряд ли хватит сил хоть что-то остановить. Ее расчет оправдался: Анатолий не только был уже дома, но и даже пребывал в хорошем настроении. Это она поняла сразу, едва посмотрев на него. За годы совместной жизни она практически безошибочно научилась разбираться в подобных тонкостях за считанные доли секунды.

– А ты чего так рано? – удивился муж, при виде нее.

Анатолий сидел в кресле. Анна подошла к нему и устроилась на его коленях. Так они не сидели уже много лет. Она увидела, как у него от изумления аж округлились глаза.

– Что с тобой? – недоуменно спросил он.

– Соскучилась. Вот и решила прийти пораньше. Мы так мало бываем вместе.

– Так каждый же день…

– Ну, что это за времяпрепровождение?! Приходим усталые, голодные, быстро поужинаем, посмотрим пять минут телевизор – и спать. Разве это можно назвать «бывать вместе»?

Анатолий продолжал удивленно смотреть на жену, явно не зная, как реагировать на ее непривычное поведение.

– В чем-то ты права, но что делать? Так уж устроена наша жизнь. Мы же не можем не работать. А работа поглощает очень много времени и сил. И на все другое их так мало остается.

– Да кто же с этим спорит?! Конечно, не можем не работать. Но можно и то время, что у нас есть, использовать куда как приятней.

Анна улыбнулась и стала расстегивать рубашку мужа. Ее рука легла на его грудь и стала медленно теребить сосок.

– Мне кажется, у нас вполне нормальная жизнь. Не знаю, как ты, но я не хочу ничего менять, – произнес Анатолий.

Рука Анна с груди мужа стала спускаться ниже. Она достигла его брюк и обхватила пенис и стала медленно его гладить. Но он не реагировал на ее ласки, оставался все таким же вялым. Но ведь Анатолий не импотент. Что происходит?

– Анна. Я тебя сегодня не узнаю! – воскликнул муж. – Что с тобой случилось?

Анна убрала руку с брюк мужа и встала с его колен.

– Я подумала, что нам надо встряхнуться.

– Встряхнуться? Что ты имеешь в виду?

– Встряхнуться – это встряхнуться. Переменить хотя бы обстановку.

– И каким же образом?

– По графику у меня скоро отпуск. Поедем за границу. На Кипр.

– Почему именно на Кипр?

– Сама не знаю, но захотелось на Кипр. Проведем там две недели. Будем загорать, купаться, ездить на экскурсии. Да и мало ли чем там можно еще заняться…

– Но тебе же известно, что я не могу никуда сейчас уезжать: скоро у моих студентов начнется летняя сессия. И я буду принимать экзамены. Это раз. А два заключается в том, что ты отлично знаешь, что я люблю проводить отпуск на даче. Там, кстати, и пруд совсем неподалеку есть. Весь поселок ездит на него купаться. А вот ты почему-то ездить не хочешь. А напрасно, там и вода теплая, как на море. К тому же, гораздо чище.

– Пруд – это пруд, а море – это совсем другое. Как ты не понимаешь?! Мы там даже чувствовать себя будем по-другому. Это-то и есть как раз главное.

Анна села в кресло, уже жалея о том, что затеяла этот разговор. Ей уже никогда от него ничего не добиться. У них все в прошлом. И это уже не изменишь.

– Мне кажется, у тебя какая-то временная блажь. Ты устала, слишком много работаешь. Дело с Миловидовым плохо на тебя влияет. Я знаю, это негодяй, каких мало. Кое-что о нем я слышал. Мало того, что он отпетый мошенник, но еще и развратник, каких свет не видел.

– Ты полагаешь, что я заразилась от него?

– Что ты, речь не о том. Но влияние все равно имеет место. Тут уж никуда не денешься.

– Миловидов тут совсем ни причем. – Анна знала, что говорит неправду, но по-другому сказать не могла.

– Ну и хорошо, если ни причем. Я тебя уверяю, все скоро пройдет.

– Конечно, дорогой. – Анна задумчиво посмотрела в окно. – Но знаешь, я хочу тебя предупредить: если ты не хочешь отправиться со мной отдыхать, я поеду одна.

Анатолий в какой уже раз удивленно посмотрел на нее.

– И куда ж ты решила поехать?

– Как куда?! Я же сказала: на Кипр.

– Мне кажется, это только бессмысленная трата денег. А у нас их и так немного.

– Я посчитала свои возможности, на поездку на остров мне денег хватит.

– Ты это решила твердо?

После короткой паузы Анна кивнула головой.

– Да, я решила поехать.

Теперь ненадолго задумался Анатолий.

– Если ты считаешь, что это принесет тебе пользу, то, конечно, поезжай. Но я уверен, что замечательно отдохнуть мы могли бы и на даче.

– Это принесет мне пользу, – сказала Анна.

«Или самый большой вред», – мысленно добавила она. Но иногда нужно пройти и через такое.

– И когда же ты отправляешься?

– Точную дату я еще не определила. Надо завершить кое-какие дела на работе. Но скоро.

– Ладно, ничего страшного, полагаю, не случится. А что у нас на ужин? Есть хочу.

– Что-нибудь сейчас сделаю.

«Все наши разговоры завершаются этой сакраментальной фразой», – подумала она.

Анна на кухне разделывала рыбу. Она знала, что это любимое блюдо мужа. Но думала она совсем об ином. Сегодня она окончательно избавилась от многих иллюзий, что грели ее в течение долгих лет. И еще, что даже более важное, из того, что поняла, – у нее нет возможности идти назад. Иначе она с собою просто не справится.

Они смотрели друг на друга и молчали. Затем Миловидов достал сигареты и закурил. Делал он это удивительно красиво, но совсем не картинно, все движения были абсолютно органическими. И Анне, которая никогда не курила, вдруг ужасно захотела достать сигарету и так же выдохнуть, как он, густое облачко ароматного дыма.

– И долго мы будем сегодня молчать, гражданин старший следователь? – поинтересовался Миловидов, затушив окурок. – Скучно становится.

– Сколько надо, столько и будем.

– Это новый метод давления на подследственного? Боюсь, он не принесет вам нужного результата.

– А что принесет?

– А ничего.

– Напрасно вы так думаете. Пока вы отдыхали в камере, я не теряла напрасно времени. И, как у нас говорят, нарыла еще несколько любопытных фактов.

– Очень хотелось бы с ними ознакомиться.

– Так для того и нарыла. Ваша афера с акциями Газрома и Сбербанка. Я разговаривала с некоторыми знатоками этого вопроса. Они полагают, что это одно из лучших мошеннических операций, какие только можно провернуть. Может быть, вы сами поделитесь вашими ноу-хау?

Несколько секунд Миловидов о чем-то размышлял.

– Я предпочитаю услышать о них из ваших прелестных уст.

– Скоро услышите, – пообещала Анна. – Как только я окончательно в них разберусь. Имея дело с таким человеком, как вы, надо вступать в схватку во всеоружии. Но сейчас мне бы хотелось поговорить немного о другом.

– С удовольствием. И о чем же еще?

– О ваших так называемых четвергах в вашем загородном доме. Или, вернее, поместье.

– Насколько я знаю, оргии у нас не караются законом, – усмехнулся Миловидов.

– Под действие закона они действительно могут и не попасть. Хотя я постараюсь сделать и это. Все зависит от того, как повернуть дело. У меня есть информация, что там многие баловались наркотиками.

– Может быть, но я наркотиками никого не угощал. А если кто-то приносил их с собой, то это их личное дело.

– А мы проверим. Сделаем обыск. И если найдем даже следы наркотических веществ, то можно вам впаять дополнительную статью. А за наркотики у нас судят строго.

Миловидов сменил позу на стуле.

– Я все смотрю на вас и думаю, что вами движет? Такое чувство, что я не просто ваш подследственный, а ваш личный враг № 1.

Теперь и Анна откинулась в кресле.

– А вы попали в точку, Владимир Эдуардович. Вы мой личный враг. И я считаю своим долгом воздать вам по заслугам: хочу, чтобы вы ответили за все свои деяния. Строго по закону. Но при этом ничего не пропустить. Потому-то так скрупулезно собираю все касающиеся вас факты.

– Такое бывает лишь тогда, когда человеком движет черная зависть. Вы так сильно мне завидуете?

– Вы крайне опасный человек, даже в чем-то опасней убийцы. Вы разлагаете общество до самых его корней. Вы как жук короед, он маленький, но уничтожает огромное дерево. После вас все становится поражено ржавчиной и гниением.

– Ерунда. Я помогаю людям стряхнуть с себя оцепенение. Видели бы вы эти экземпляры: потухшие, абсолютно лишенные жизни. А я им вернул ее вкус.

– На ваших знаменитых четвергах?

– В том числе. Люди – поразительные создания, они созданы для жизни, а жить то ли не хотят, то ли не умеют, то ли боятся. Обложили себя, как защитными валами, какими-то правилами, установками, запретами – и бьются о них, как о стенку. А так легко эту стенку ликвидировать – достаточно ее просто не замечать. И она перестает существовать. И тогда все окрашивается совсем в другие тона. Вы никогда не пробовали убрать стенку?

«Никогда не пробовала, но хочу попробовать», – захотелось ответить ей.

– Есть люди, которые должны быть окружены со всех сторон стенами, из которых они не смогут вырваться. По крайней мере, в течение отведенного для срока их пребывания там, – проговорила она.

Миловидов усмехнулся.

– Вы все в своей жизни сводите к судебным решениям, к тюрьмам, к заключенным. – Он так внезапно и решительно придвинулся к ней, что Анна даже чуть-чуть перепугалась: что он замышляет? – А ведь это вы всю жизнь пребываете в тюрьме. Вы вообще даже не знаете, что такое свобода. Это вам только кажется, что вы находитесь на свободе. Но это ваша главная иллюзия. Вы в вечном заключении. И однажды это поймете – и вам станет жутко от всего, что вас окружает. Вы оглянитесь на прошедшие годы – и ничего, кроме унылой серой ленты там не увидите. И скажите себе: «И это вся моя жизнь? И ради этого я появилась на свет, столько работала, как каторжная, переживала. Да пропади оно пропадом, все, что было».

– Вы завершили свой исторический экскурс в мою жизнь? – спросила Анна.

Миловидов к ее облегчению немного отодвинулся.

– Да я, собственно, и не начинал, так, слегка набросал эскиз.

– Вам бы набросать эскиз своей будущей жизни. Боюсь, получится он в мрачных тонах. Я тут кое-какие еще факты раздобыла, – небрежно бросила Анна. И увидела, как он насторожился.

– Что же на этот раз? – внешне беззаботно поинтересовался Миловидов.

– У вас есть филиал банка «Южный». Я права?

– Это не есть великая тайна, она известна всем.

– Да, эта тайна, как вы говорите, известна всем. А вот другая тайна – совсем немногим. Но надеюсь, скоро я в нее проникну. Я тут смотрела кое-какие документы, изъятые в вашем банке. И у меня возникло одно подозрение. Может быть, вы мне его сейчас подтвердите, Владимир Эдуардович?

– В чем же вы подозреваете меня на этот раз?

– Я подозреваю, что через этот филиал обналичивались большие суммы. Речь может идти о сотнях миллионов рублей.

– У вас богатое воображение.

– Так оно меня не подвело?

– Вы же прекрасно знаете, я не подтверждаю ваши подозрения. И не опровергаю их. Вам платят за это деньги – вот вы и доказывайте.

– Да я-то докажу, уж не беспокойтесь. И с чистой совестью получу свою небольшую зарплату. Разумеется, с вашими доходами она ни в какие сравнения не идет. Зато мои деньги – честные. А ведь обналичивание – еще одно серьезное преступление. Я понимаю, что до кучи, вам даже все равно. Но лишний годок-другой на нарах – нужно ли оно вам? Предлагаю подумать. Я даю вам последний шанс. Либо вы все расскажите и тогда можете рассчитывать на какое-то снисхождение, сокращение срока, либо я все раскопаю сама. И тогда – пощады не ждите – вкачу вам по полной программе. Причин для снисходительности к вам у меня нет. И чем вы быстрее придете к решению, тем для вас лучше. То, что я сама выясню, я в счет признания не зачту. Вы меня поняли?

– Понял, гражданин старший следователь, – поднялся со стула Миловидов. – А вот вы себя – нет.

Чем глубже погружалась Анна в дела, а точнее, в аферы Миловидова, тем отчетливей проступали огромные масштабы его махинаций. Речь шла о десятках миллионов долларов, которые ему удалось присвоить. Но сейчас ее волновал даже не этот вопрос, а другой: а зачем ему такие деньги? Особым корыстолюбием или скопидомством он не обладал – это Анна знала точно – она все же немного его изучила. Скорее всего, это была странная любовь к искусству – искусству изобретать все новые и новые схемы по похищению чужих средств. Именно в этом он и видел смысл своего существования. Или один из своих смыслов. Для него это была некая непрерывная игра, в которой он искал и находил вдохновение. Все, с кем она разговаривала о нем, практически в один голос признавали, что он финансовый гений. И мог бы стать очень богатым человеком, используя честные методы. Значит, она права, что не в богатстве тут дело, не оно является стимулом его поведения. Для него важно лишь то, что щекочет нервы ему и другим, что возбуждает интерес и страсти, что разрывает паутины повседневности, наполняет каждодневную жизнь взрывом эмоций. По сути дела он лишен возможности жизнь нормальной жизнью, именно она становится для него наказанием. Обыденность он воспринимает в качестве постоянного тюремного заключения, из которого надо срочно убежать любым путем. И что делать такому человеку в этом мире, который совсем не предназначен для подобных личностей? Конечно, она может и непременно доведет расследование до конца, Миловидов отправится отбывать срок. Но будет ли это по-настоящему справедливо? Ответа на этот вопрос Анна не знала. Еще ни разу за всю ее карьеру в правоохранительной системе он не возникал в ее сознании, всегда ей помогала в работе убежденность в собственной правоте. И вот впервые она покинула ее. То, с чем она столкнулась на этот раз, выходило за привычные рамки, это было явление иного порядка. Но что с ним делать, как к нему относиться, какую выработать линию поведения – она не представляла. Ее житейский и профессиональный опыт не давал ответа на этот вопрос.

Анна знала и другое, она не справится с той тяжестью, что с некоторых пор поселилась в ней, если не примет неординарное решение. Сначала, когда она думала о нем, то от страха у нее даже начинали дрожать коленки, а на лбу выступала холодная испарина.

Этот день вообще оказался каким-то странным и липким. Именно такое определение давала она ему в своих воспоминаниях. Первую его половину она много и напряжено работала с документами, в результате чего в очередной раз разболелась голова. И уже по привычке, убеждая себя в том, что ей просто на короткое время нужно отвлечься, она включила компьютер и стала путешествовать по эротическим сайтам. А когда его завершила и посмотрела на часы, то обомлела: она провела за этим занятием более трех часов. Ей стало одновременно жутко, стыдно и противно. Но при этом ее тело необычайно вибрировало, мощная эротическая волна захлестывала ее, как разбушевавшееся море берег, и она не представляла, как с ней справиться, как в ней не утонуть.

Анна снова попыталась сосредоточиться на документах, но голова была под завязку забита совсем другим. Немного помучившись, она окончательно осознала, что ничего больше не сумеет понять, все без остатка ее мысли общей колонной двигались в одном направлении.

Анна закрыла глаза и попыталась хотя бы немного отвлечься, поразмышлять на другие темы. Например, о том, что у нее совсем мало летних нарядов и нужно перед отпуском чего-нибудь прикупить. Частично ей удалось некоторое время продержаться на этой волне, но она знала, что победа одержана пиррова, и в любой момент на нее все тот же поток нахлынет с той же силой. Она отложила бумаги и поспешно вышла из кабинета.

Анна приехала домой. Давно она так не хотела поговорить с мужем. Вовсе не о том, что переполняло и мучило ее – на общение на эту тему она наложила табу. Ей было совершенно все равно, о чем говорить. Она даже была не против устроить скандал под любым, даже самым нелепым, предлогом. Задача у нее была простая – отвлечься. А все остальное сейчас не имеет большого значения.

Но мужа дома не было. И только теперь он вспомнила, что еще утром он предупреждал ее, что пойдет на футбол; сегодня важный матч, от которого зависит… Но что зависит, Анна не помнила, разговоры о футболе, которые муж мог вести часами, всегда вызывали у нее приступы скуки. А в последнее время даже отвращение.

И ведь не напрасно, опять этот проклятый футбол; когда Анатолий ей был так нужен, он увел его от нее. От злости и отчаяния она готова была даже завыть.

Анна легла на диван, закрыла глаза и попыталась заснуть. Какой там сон! Вместо него в ее воображении стали возникать во всей своей обнаженной красе виденные на сайтах картинки. Господи, да что за напасть навалилась на нее! Почему именно она выбрана для такого испытания? Она всегда была безгрешна или почти безгрешна, мужу не изменяла, к работе относилась добросовестно, взяток не брала, хотя возможностей для мздоимства было – хоть отбавляй, а опасности – почти никакой. И в душе она гордилась собой, таким своим безупречным поведением и обоснованной репутацией высоконравственного человека. Вот ее и наказали за гордыню, которая, как известно, считается одним из самых страшных смертных грехов.

Анна встала, подошла к окну и стала смотреть на улицу. По ней шли мужчины, сотни и тысячи мужчин. А ей был нужен всего один, но такой, который стоил всех тех, что вышагивали внизу. Но как к нему подступиться? Между ними стена, может быть, покрепче Великой китайской. И что она должна в таком случае делать? Биться о нее головой?!

Анну вдруг охватило отчаяние, от которого даже заболело сердце. Чувство было для нее непривычное, в ее чувственной палитре было много разных эмоции, но вот такая до сих пор не встречалась. До недавнего времени она была слишком уверена в себе, в правоте всего, что делала. Но теперь все переменилось, как будто бы что-то обвалилось у нее внутри. И она никак не может понять, что делать с этими обломками.

Звонок в дверь раздался так внезапно, что Анна даже вздрогнула. Кто это мог быть, она никого не ждала. Мужу еще рано. Может быть, сын?

Она поспешила к двери, распахнула ее – и опешила – на пороге стояла Наталья Райкова.

– Вы ко мне? – произнесла Анна не самую умную в своей жизни фразу.

– Могу я пройти? – спросила непрошеная гостья.

– Проходите, – подчеркнуто официально произнесла хозяйка.

Они прошли в квартиру. Увиденное, вызвало у Райковой не то недоумение, не растерянность.

– И вы здесь живете? – спросила она.

– А где мне прикажите жить?

– Так много прекрасных мест для жизни, – вдруг усмехнулась Райкова.

Не спрашивая разрешение, она села в кресло. Ее поведение удивляло и настораживало Анну. Зачем она к ней явилась?

Анна села напротив.

– Я пришла к вам по поручению Володи, – словно бы отвечая на ее мысли, произнесла Райкова.

– Вы имеете в виду гражданина Миловидова? – уточнила Анна.

Неожиданно Райкова рассмеялась.

– Володя предупреждал меня, что вы будете реагировать таким вот образом.

– Еще о чем он вас предупреждал?

– Он сказал, что тебе срочно требуется помощь. И послал меня к тебе.

– Он послал вас мне помогать? – От волнения Анна не сразу спохватилась, что Райкова вдруг начала ей тыкать. – Мне кажется, что мы с вами не пили на брудершафт, – резко произнесла она.

– Так давай выпьем. У тебя есть вино?

– Если вы собираетесь продолжать разговор в таком духе, то я вас выставлю из квартиры.

– Ну, хорошо, как пожелаете, – пожала плечами Райкова. Угроза Анны явно не произвела на нее впечатления. – Я же вам сказала, что выполняю лишь поручение.

– И в чем же оно заключается? – Любопытство перемешивалось у Анны с тревогой, со страхом. И еще она понимала – с надеждой. Хотя и не понимала на что.

– Он поручил мне помочь тебя спасти. Он сказал, что ты находишься в крайне тяжелом душевном смятении. Он называет его ломкой.

– Я не наркоманка, – резко, словно давая отповедь, проговорила Анна.

– Это как посмотреть. Все, к чему человек привыкает, и есть наркотик. А у вас привычка к серой жизни, с минимумом эмоций. Вы загнали их к себе внутрь и до недавнего времени даже не подозревали об этом. А теперь они вдруг полезли из всех щелей, и вы не знаете, что с этим делать. У вас типичные глаза несчастного человека.

– Глупости! У меня все отлично.

– Это его слова. Да я и сама вижу, не слепая же. Я таких глаз немало перевидала. Станете упорствовать, будет только хуже. Потом вам даже он не поможет.

– И что я должна, по-вашему, сделать?

– Высвободить то, что спрятано внутри вас и неудержимо рвется наружу. Я знаю это по себе, со мной происходило точно также.

– И что же там спрятано и что рвется?

– Ваша подлинная суть и энергия. Если она не найдет выхода, ее будет становиться только больше и больше. И однажды она тебя разорвет.

– И что я должна делать, чтобы не быть разорванной?

– Жить естественной жизнью.

– И что вы понимаете под этим словом? Разврат?

Райкова посмотрела на нее так, как смотрит взрослый на неразумное дитя.

– Все эти слова-страшилки придумали такие, как вы. Те, кто боятся своего естества. Те, кто сами несчастны, и хотят сделать несчастными всех других. – Она вдруг посмотрела на часы. – У меня мало времени.

– Вы торопитесь?

– Да. Поэтому я к вам и зашла. Вы помните, какой сегодня день?

– Четверг.

– А по четвергам собирается наш клуб.

– И что за клуб?

– Клуб свободных людей.

Анна вдруг поняла, о чем идет речь.

– Вы говорите о знаменитых посиделках в доме Миловидова.

– Можно это назвать и посиделками, – усмехнулась Райкова. – Володя попросил меня отвезти вас туда.

– Меня? Туда? – искренне изумилась Анна.

– А что тут особенного?

В самом деле, что тут особенного? – подумала Анна.

Посещают же этот так называемый клуб другие люди.

– Если вы желаете поехать со мной, то у вас есть три минуты на сборы.

– И что я буду там делать?

– Вот настоящий вопрос несвободных людей Вам нужно обязательно конкретное дело. Если я скажу: бревна таскать – то вас устроит. – Она вдруг задумалась. – Хорошо, я вам скажу: вы там сможете, например, вдоволь потрахаться. Разве вам этого не хочется?

Анна молчала, но только снаружи. А внутри нее происходил такой интенсивный монолог, что она его, словно снежную лавину, никак не могла остановить.

– Я жду ответа, – напомнила о себе Райкова.

– Хорошо, я еду.

Анна внимательно смотрела на гостью, но та не выразила никаких эмоций. Похоже, ей было совершенно все равно, она, в самом деле, лишь выполняла поручение Миловидова.

– Собирайтесь, я вас подожду в машине.

Внезапно перед Анной возникла почти неразрешимая проблема: она представления не имела, как ей следует одеться. Да, похоже, у нее и нарядов-то соответствующих нет. Не одевать же деловой костюм или пляжный ансамбль, в котором года два назад она щеголяла в санатории в Крыму? Минуты текли, а она никак не могла ни на чем остановиться. А черт, не к министру же она, в конце-то концов, едет на прием. Анна вытащила из шкафа первое, что попалось под руку.

Она вышла из подъезда. Райкова сидела в красивой машине марки «Рено». Анна села рядом. Райкова посмотрела на нее, ничего не сказала, лишь критически улыбнулась.

– Едем? – спросила Райкова.

– Едем, – утвердительно ответила Анна.

Но Райкова продолжала пребывать в неподвижности. Она о чем-то думала.

– Вы уверены? – неожиданно спросила она.

Анна ощутила, как охватившая ее решительность начинает быстро съеживаться. Но нет, на этот раз она пойдет до конца.

– Да. Прошу вас, поезжайте.

Райкова посмотрела на нее и включила двигатель.

Они попали в самый час пик, народ возвращался с работы, и магистрали были забиты. И потому их машина двигалась медленно, то и дело застревая в пробках. Райкова достала из бардачка пачку сигарет и протянула Анне.

Анна не только не курила, но и плохо переносила сигаретный дым. Ей всегда становилось противно в прокуренной обстановке. Но сейчас, словно бы находясь под гипнозом, она потянулась к сигарете.

Райкова поднесла к сигарете зажигалку, и Анна втянула в себя непривычный сигаретный дым. Организм прореагировал незамедлительно на его вторжение сильным кашлем. Но, откашлявшись, Анна вновь затянулась. И на этот раз более благополучно, вновь кашлять ей не захотелось.

– Володя просил вас проинструктировать, прежде чем мы там окажемся, – проговорила Райкова, не смотря на нее.

– Так проинструктируйте. Что я должна делать, чего не делать.

– Дело в не в этом. Просто он опасается, что у вас может возникнуть сильный шок.

– Такой силы разврат?

Райкова пожала плечами.

– Просто люди делают то, чего хотят. Но именно это больше всего и поражает многих. Когда люди делают то, чего они не желают, то это как раз воспринимается естественно.

– Хорошо, считайте, что я усвоила эту мысль. Но что я должна в связи с этим делать?

– Ничего особенного. Просто вы должны себя настроить на определенный лад, забыть про то, как вас воспитывали всю жизнь. Не давайте никаких оценок, просто все воспринимайте самым естественным образом. В каком-то смысле смотрите на все, как будто бы вы сидите в кино.

Анна подумала, что этот совет совсем не лишний, по крайней мере, сегодня вечером ей стоит постараться забыть обо всем, что она привыкла считать правильным, нравственным. Все эти правила, в которых она не сомневалась, как в таблице умножения, не принесли ей в клюве счастья. Все оказалось и сложней, и запутанней.

– Я постараюсь, – коротко ответила она.

– Постарайтесь, это в ваших интересах, – одновременно насмешливо и покровительственно проговорила Райкова.

Ее тон сильно не понравился Анне, но она решила, что сейчас не тот случай, когда следует акцентировать на этом внимание.

Автомобиль в очередной раз застрял в пробке. Райкова раскрыла свою сумочку и протянула своей спутнице какую-то черную вещицу.

– Что это такое?

– Маска, – пояснила Райкова.

– Зачем?

– Не все чувствуют там себя до конца раскованными. Особенно поначалу. Им удобней закрывать свое лицо масками.

– И много там таких, в масках?

– Примерно половина. Мне кажется, в маске вам будет спокойней. Так он считает.

И снова Анна мысленно согласилась со своим подследственным.

– Хорошо, давайте маску.

По мере того, как они приближались к загородному дому Миловидова, волнение Анны возрастало обратно пропорционально сокращающемуся расстоянию. В ее воображении всплывали такие картины, от которых ей становилось одновременно и жарко и стыдно. Что она совсем скоро увидит и как себя поведет?

– Наконец-то приехали, терпеть не могу эти пробки. Такое чувство, что ты зажата в лифте, – услышала Анна недовольный голос Райковой.

«Ну, вот, все и начинается», – как палкой по барабану ударила по голове мысль.

Она шла по знакомой тропинке. Совсем недавно она производила в этом доме обыск и представить себе не могла, каким окажется ее следующее посещение этого места.

Они подошли к крыльцу.

– Еще можно повернуть назад? – предложила Райкова.

Она специально меня провоцирует, подумала Анна.

– Я не привыкла поворачивать назад, – ответила она.

– Тогда – вперед. – Она отворила дверь.

– А маску вы не станете одевать? – остановил ее насмешливый голос Райковой.

Анна поспешно натянула маску на лицо. И неожиданно немного успокоилась, все же она идет в бой уже не с открытым забралом.

Она вошла в дом. В первые мгновения ничего особенного она не увидела. В комнате находилось человек пятнадцать или немного больше, примерно половина из них была в масках. Анна узнала нескольких из тех, у кого лицо не было закрыто. Один был крупный бизнесмен, другой работал чиновником на среднем посту.

Какой-то мужчина в маске подбежал к Анне. Из его рта вырывался сильный алкогольный аромат. Она невольно поморщилась.

Мужчина довольно грубо схватил ее за руку.

– Пойдем со мной, детка, предадимся радостям любовных утех.

Хотя мужчина был в маске, но он произвел на нее отталкивающее впечатление. Толстый, с выпирающим брюшком, руки потные и жирные. От одной мысли, что они будут обнимать ее, ласкать ее тело, Анне стало противно.

– Отстаньте! – резко выдернула она руку. И оглянулась. Ее спутницы нигде не было, и Анна поняла, что ей теперь придется надеяться только на саму себя.

Но мужчина не унимался. Он явно был обижен нежеланием Анны согласиться на его заманчивое предложение.

– Да ты взгляни, детка, какой он у меня.

Анна даже не успела понять, о чем идет речь. Мужчина сделал все просто мгновенно, демонстрируя завидную выучку. С невероятной скоростью он расстегнул брюки и явил миру свой член.

Анна аж вздрогнула. Вид члена одновременно притягивал и отталкивал ее. Ей хотелось его потрогать и одновременно убежать куда-нибудь подальше. Второе желание одержало вверх, и она устремилась в прямом смысле, куда глаза глядят.

Внезапно она почувствовала, как ее обхватили чьи-то руки. Но на этот раз объятия были не более чем дружественны. Она остановилась.

За столом сидел мужчина. Он был в маске.

– Садитесь, – предложил он.

Анна села. И голос, и фигура показались ей очень знакомыми. Да, это же вице-губернатор, Гусаров, Александр Павлович.

– Ал…

– Никаких имен, – резко прервал он Анну.

– Извините. – От смущения она даже закашлялась.

Он налил ей воды.

– Выпейте.

Анна послушно сделала несколько глотков.

– Вам лучше?

Анна была уверенна, что в голосе вице-губернатора прозвучало участие. Она кивнула головой.

Гусаров наклонился к ней.

– Не волнуйтесь, никто не скажет, что вы тут оказались.

А он хороший человек, подумала она. До сего момента их знакомство было весьма поверхностным, Гусаров в том числе курировал и правоохранительные органы, и они несколько раз встречались. Но это были чисто служебные встречи.

Анна припомнила, что у Гусарова жена и трое детей. Интересно, что знают в его семье про эти посещения?

– Вы часто тут бываете? – поинтересовалась она. Анна не была уверена, что ей следует задавать такой вопрос. И вообще, она смутно представляет, какие вопросы тут следует, а какие не следует задавать.

Вице-губернатор сквозь маску посмотрел на нее.

– Иногда бываю. Вы хотите узнать, зачем?

Анна утвердительно кивнула головой.

– Даже в моем возрасте возникает желание встряхнуться. Иногда просто задыхаешься от повседневных дел. И не важно от тех, что на службе или дома. Вы меня понимаете?

Кажется, ему шестьдесят лет, – вспомнила Анна. Он самый старый в команде губернатора.

– Понимаю.

– А как дела у него?

Он спрашивает о Миловидове, поняла Анна.

– Плохо, он совершил серьезные преступления.

– Я знал, что он этим кончит. А жаль.

– Почему?

– В нем есть то, чего нет в большинстве из нас.

– И что?

– А вы разве не знаете?

– Еще не разобралась, – не до конца искренне произнесла Анна.

– А я так думаю, что разобрались. Иначе, почему вы здесь?

– Я пытаюсь понять.

– Только не говорите, что…

– Я не говорю, – сердито произнесла Анна. Ей не нравилось, что этот малознакомый мужчина так глубоко видит в ее душе.

– Все мы это проходили, – вздохнул Гусаров. – Вот очередь дошла и до вас.

– Не правда! – резко возразила Анна. – Мне надо знать, что происходит. Как далеко все зашло.

– Я вам не верю, – вдруг весело сказал Гусаров. – Вы ищите самооправдания. А зачем? Это всегда ложь. Хотите выпить?

– Хочу.

Он налил ей полный бокал вина.

– Я столько не выпью.

– Выпейте. Вам так будет проще.

«Может, он прав», – подумала Анна. Она стала пить вино.

– Вам тут быстро понравится. Вы освоитесь.

– Я здесь не за этим, – упрямо гнула Анна свою линию.

– Даже если не за этим, все равно освоитесь. – Гусаров придвинулся к ней вплотную. – А вы знаете, мне всегда ужасно хотелось вас трахнуть…

От этого признания Анна едва не упала со стула.

– Что? – вырвалось у нее.

– А вы не догадывались?

– Даже близко.

– Ну да, я старался смотреть на вас с вожделением лишь тогда, когда вы на меня не смотрели. Я был уверен, что у меня нет ни малейших шансов. Я все же значительно старше вас. Да и внешне далеко не красавец. К тому же, вы известная в городе крепость, которую невозможно взять даже после долгого приступа. Но теперь…

«Пора ретироваться», – сказала себе Анна.

– Спасибо за компанию, но я пойду дальше.

– Но разве вы не за этим сюда пришли?

Но Анна уже поспешно удалялась от вице-губернатора.

Внезапно раздалась музыка. И только сейчас Анна обнаружила, что на небольшом балкончике, нависающим над залом, расположились несколько музыкантов. Анна узнала их, это была популярная в городе группа. В прошлом году она выступала на концерте, посвященном их профессиональному празднику. И они тут!

Однако почти тотчас Анна забыла о музыкантах, ибо началось нечто невообразимое. Люди бросились в пляс. Но то были странные танцы. В эпоху темных средних веков их бы непременно назвали сатанинскими и некоторых особенно неистовых танцоров вполне могли бы сжечь на костре.

Несколько мужчин и женщин под громкие крики стали срывать с себя одежду. Среди стриптизеров Анна заметила и Райкову. Она вся отдалась действу, и уже через минуту осталось совершенно голой. Она скакала по полу, выделывая немыслимые па. Какой-то также обнаженный мужчина понесся за ней, подражая ей в танце. Он догнал женщину, обхватил ее и стал целовать. Ласки быстро перешли в соитие. Музыка нагнетала темп, танцоры окружили пару и стали аплодировать. Аплодисменты перешли в овации, когда любовники достигли оргазма. Об этом всех собравшихся известили их громкие победные крики.

– Неужели вам не хочется того же? – обратился к ней какой-то совсем молодой парень.

Он был без маски, и на вид ему было не больше двадцати-двадцати двух лет. Анне он понравился сразу, у него было приятное привлекательно лицо.

Анна молчала.

– Я вижу, хочется. Пойдемте. – Он приблизился к ней вплотную. – Если не желаете на людях, тут есть специально для этого уютные спаленки.

Неожиданно он взял Анну за руку и куда-то повел. И она покорно последовала за ним.

Парень не обманул ее и привел в действительно уютную спальню. Широкая кровать была застелена очень красивым покрывалом.

Парень сел на кровать и рукой показал ей, чтобы она села рядом. И снова Анна послушно выполнила его приказ.

Парень обнял ее за талию и поцеловал в губы. И это позволило ей освободиться от гипноза. Она быстро вскочила.

– Ты чего? – удивленно посмотрел на нее парень.

– Нет, – сказала Анна.

– Как нет? Но почему? Все так здорово. Хочешь, я разденусь?

Тут – это главный аргумент, отметила она.

– Не хочу.

– Я очень красивый. Когда ты увидишь мое тело…

– Я не хочу его видеть. Я верю и так.

– Одно дело верить и другое дело – увидеть, – резонно возразил парень.

– Зачем ты здесь? – вдруг спросила Анна и усмехнулась про себя, так как почувствовала: в ней заговорил следователь. И это придало ей немного уверенности.

– Здесь клево.

– И в чем клевость?

– Можно делать все, что хочешь. А там, – махнул он куда-то рукой, – сплошные ограничения. А я всегда мечтал о таком мире, где все позволено.

– Абсолютно все?

– Абсолютно все, – подтвердил парень.

– И значит, убийства – тоже. Можно подойти и убить любого, кто тебе даже немного не понравился. Так?

Ее слова поставили парня в тупик, судя по всему, он не размышлял на эту тему в таком аспекте.

– Ну, в общем, да, – неуверенно произнес он. – Но лично меня не тянет никого убивать. – Его даже передернуло. – Такие вещи меня не интересуют.

– Тебя не интересуют, а кого-нибудь из присутствующих здесь возьми да и заинтересует. И кто будет жертвой? А если ты? Подумай, если можно все, то почему это не должно касаться убийства? Все так все. А если чего-то нельзя, то это уже не все.

Парень недовольно посмотрел на нее, предложенная Анной дилемма внесла путаницу в его мысли из которой он тщетно искал выхода.

– Никто здесь никого не собирается убивать, – произнес он. Однако в его словах не было уверенности.

– Откуда ты можешь знать, кто, что собирается делать. Разве ты читаешь мысли людей?

– Ничего я не читаю, – раздраженно буркнул он. – Будем трахаться?

Анна молчала. В самом деле, может, стоит заняться любовью? Нет, парень точно сказал – трахаться. Любовью тут даже отдаленно не пахнет. И ей как раз хочется именно трахаться. Ничто ей так не нужно в последнее время, как голый секс.

Анна села рядом с ним. Она не могла ни на что решиться. Парень недоуменно смотрел на нее, он явно не знал, что ему делать в этой странной ситуации.

– Так что? – снова спросил он и слегка коснулся пальцем ее руки.

Она вздрогнула и резко вскочила.

– Ничего. Извини, если я обманула твои надежды. Просто я сюда попала по ошибке.

– А, – с облегчением произнес он. – Тут такие птички нередко залетают. Посмотрят, что здесь творится, и вылетают.

– Вот и я сейчас вылечу. Прощай.

– Хоть бы лицо показала, – вдруг попросил он.

– Зачем тебе мое лицо? Да и какая разница, какое у меня лицо?

– Ну, если некрасивая, то не так обидно.

– Некрасивая, поэтому и скрываю.

Анна вышла из комнаты, спустилась вниз и быстро направилась к выходу. Хотя она и старалась не смотреть по сторонам, она все же не могла не заметить несколько пар, которые без всякого стеснения занимались любовью у всех на глазах. Вернее, трахались, в терминологии того парня. Да и всех, кто тут находится.

Никто ее не остановил. Анна вышла из дома и стала быстро удаляться от него.

Она уже довольно долго шла по шоссе. Поднялся довольно сильный и прохладный ветер, и он слегка остужал ее. И она была ему за это благодарна. Тело ее горело. Она с грустью думала о том, что так и не сумела сделать выбор, снова остановившись на полдороги. Но долго в таком неопределенном состоянии она пребывать не может, оно ее просто разрушит изнутри. С каждым днем она все отчетливей понимает, что ей необходимо пройти через испытание. В конце концов, ей предстоит решить, какой путь выбрать. Она слишком долго шла по маршруту, в правильности которого была абсолютно уверена, а он совершенно неожиданно для нее завел ее в тупик. Значит, изначально была допущена ошибка. Но вот найти ее и исправить у нее пока никак не получается. Если бы она переспала с тем парнем, отыскала бы она тогда так мучавшее ее решение?

Этот вопрос показался Анне столь важным, что она остановилась, сошла с дороги и села прямо на землю. Если она поступила не верно, то еще не поздно вернуться. Вряд ли она удалилась от этого вертепа разврата больше чем на два километра. А ее соблазнитель будет только этому рад.

Нет, она не вернется. Это бессмысленно. Секс с этим парнем снимет с нее давящий на нее груз совсем не надолго – не более чем до утра. А потом все хлынет на нее с прежней, если не с большей, силой. Если уж начинать лечение, то ей потребно гораздо более действенное лекарство.

Анна встала. Как ни странно, она испытывала некоторое облегчение. Хоть какое-то решение, но она все же приняла. Все последнее время она мучилась из-за своей полной неспособности на что-то решиться.

Анна посмотрела на часы. Было уже поздно, Анатолий давно вернулся со своего проклятого футбола. И ждет ее звонка. Сам он почему-то первым звонить не любил, делал это только в экстренных случаях.

Придется ему что-то врать, а ложь она всю жизнь ненавидела, как классового врага. Но и сказать правду она не может. Да он и не поверит в нее, она ему покажется более невероятной, чем слушателю сказки Шахерезады.

Анна смотрела на Миловидова, пытаясь обнаружить на его лице следы усталости или даже отчаяния. Сегодня исполнился ровно месяц с момента его заключения. Неужели этот не такой уж и маленький срок никак не подействовал на него?

Но никаких изменений она не обнаруживала, Миловидов был все такой же элегантный, чисто выбритый, испускающий запах дорого одеколона. На сколько же времени его хватит? Не может быть, чтобы у него был бесконечный запас терпения. Это противоречит законам природы. Должен же настать момент, когда он взмолится о пощаде!

– Вы плохо выглядите, гражданин старший следователь, – участливо произнес Миловидов. – Как сходили? – вдруг перешел он на шепот.

Райкова сообщила ему об ее приключениях в этом доме, – подумала Анна. Ну и ладно, с некоторых пор ей уже все равно.

– Не знаю, обрадует ли вас то, что я сейчас вам скажу, но я практически закончила следствие по эпизоду по обналичиванию средств. Конечно, я понимаю, что выявила далеко не все, но и того, что удалось обнаружить, достаточно, чтобы вам оказаться года на три за решеткой. Уже в какой раз предлагаю сделать добровольное признание.

– Вы очень добрый человек, гражданин старший следователь. Но сначала хотелось бы послушать ваши аргументы.

– Извольте, – усмехнулась Анна. – Но это уже не будет добровольным признанием. И оформлять, как сотрудничество со следствием, я не стану. Вы должны уже понять, что я на компромисс не иду. Будет все так, как велит закон.

– Ах уж этот закон, – насмешливо протянул Миловидов. – Иногда мне кажется, что вы единственная в этой стране, которая его соблюдает.

«Мне тоже так кажется, – мысленно согласилась она. – Только не иногда, а очень часто».

– Пусть даже так, – сказала Анна. – Считайте, что вам крупно не повезло.

– Наоборот, я считаю, что мне очень повезло, – широко улыбнулся Миловидов.

«Что он имеет виду? – пронеслась тревожная мысль. – Впрочем, сейчас это не так важно. А что важно? Ну, почему я ничего не знаю, почему я смотрю перед собой, а у меня в глазах все как в тумане?..»

– Время для признаний снова истекло. И вы им не воспользовались, Владимир Эдуардович, – строго проговорила Анна.

– Ничего страшного, – снисходительно произнес он, – еще не вечер.

– Хорошо. Пусть все идет своим чередом. Нами документально – подчеркиваю, документально, – установлено факт незаконного обналичивания средств на сумму 320 миллионов рублей. – Анна достала большую папку. – Вот тут собраны все подтверждающие это обвинение документы. Хотите ознакомиться?

– Как-нибудь в другой раз. Мне пока есть, что читать.

– Вы создали целый подпольный промысел для обналичивания средств. Ваши клиенты имели специальные имена, на эти вымышленные фамилии были эмитированы пластиковые карточки. С их помощью и осуществлялись незаконные изъятия средств из безналичного оборота. В том числе установлено, что вашими услугами пользовались криминальные элементы. И вы не могли этого не знать. Вот признание некого Владычека Сергея Георгиевича. Кстати, вопреки собственному желанию вы нам сильно помогли. Через ваш банк нам удалось проследить за его финансовыми операциями. И таким образом выйти на след его преступных деяний, о которых мы знали, но доказать которые никак не могли. Все признательные показания им даны. В них он рассказывает, как договаривался с вами по поводу обналичивания. Неужели снова не захотите ознакомиться со столь интересным материалом?

– Боюсь вас разочаровать, но такого желания что-то не испытываю. Наверное, в кабинете чересчур душно.

– Не испытываете и не испытываете, ваше дело. Доказательств вполне достаточно для вашего осуждения. Слишком уж вы нечистоплотный. Как вы могли связаться с таким типом, как Владычек? Он же основные деньги на наркотиках делает, главный наркобарон города. Отравляет нашу молодежь. На его совести не одна смерть. Не хотите как-нибудь совершить экскурсию в клинику, где лечатся наркоманы? Я была там неоднократно. Поверьте, зрелище не для слабонервных.

Ей показалось, что Миловидов встрепенулся. Но если это и случилось, он быстро овладел собой. И его обычная насмешливая улыбка показалась на лице.

– Вы думаете, я не видел наркоманов? – пожал он плечами. – Больше вашего перевидал. Но я так считаю, что никто не имеет права вмешиваться в жизнь человека. И если кто-то выбирает путь наркотиков, то это его полное право. Значит, ему так лучше, так ему уготовано. Вы верите в судьбу?

– Если исходить из вашей логики, то нет ни преступников, ни преступлений. Есть только жертвы судьбы.

– А разве не так?

– Нет, не так! – Анна, словно сосуд, до краев наполнилась возмущением. – Вы проповедуете теорию полной безответственности человека за свои деяния. Это страшно.

– А то, что вы проповедуете, до ужаса скучно. Даже скулы сводит. Вы сами первая жертва своих теорий. И не знаете, куда сбежать от себя. Для такой, как вы, целой планеты, да что там планеты… Вселенной! не хватит, чтобы найти место, где не будет скучно. Знаете, вы кто? Вы и вся ваша жизнь – бомба замедленного действия, которая однажды взорвется.

– Уж лучше взорвусь я, чем такие, как вы, взорвут мир. Кто-то же должен жертвовать собой.

– Наконец-то мы пришли к тому, с чего и должны были начать, – засмеялся Миловидов. – Вы видите себя в качестве жертвы и готовите свое собственное жертвоприношение. Такие люди всегда вызывали у меня самое большое отвращение и страх.

– Значит, что-то все же вызывает у вас страх.

– Вы угадали. Именно вы, жертвоприносители. Ради того, чтобы получить возможность принести себя в жертву, вы готовы погубить весь мир.

– Не правда, это единственный способ его спасти.

– Спасти от чего, от кого?

– От таких, как вы. И от того, что вы делаете. Есть те, кто трудятся и создают, а есть те, кто нагло и беззастенчиво присваивают результаты их труда. И еще этим гордятся. Мне всегда был глубоко противен подобный тип человека.

– Вы хотите сказать, что я вам противен?

Анна быстро взглянула на Миловидова и отвела глаза. Если бы он, в самом деле, был ей противен, как было бы замечательно, как было бы для нее все легко и просто. Она говорит одно, думает другое, а чувствует третье. И хочет четвертое. Такого разделения личности у нее еще никогда не было.

– Дело не в личностях. – Анна услышала свой бесцветный голос. – Это принципиальный вопрос.

– Ах, принципиальный. Только принципы еще никого не сделали счастливым. А вот несчастными – миллионы. Я так вижу, вам ужасно хочется оказаться именно среди них.

– Совсем напротив! Я живой человек, я нормальная женщина, которой для счастья нужно все, что нужно женщине.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. И Анна вдруг ясно сознала, что Миловидов понял завуалированный призыв к нему, догадался о том, что составляет предмет мучения ее последних дней.

– Так будьте же счастливы, для этого у вас есть все возможности. Остается пустяк – всего лишь ими воспользоваться. Только не надо ни о чем думать, спасать человечество. И вы увидите, как вам станет сразу же легче и проще. Спасая человечество, вы губите себя. Я точно знаю, оно этого не стоит.

«На сегодня достаточно», – решила Анна, – они и так сказали друг другу слишком много. Гораздо больше, чем ей хотелось. Иначе дальше пойдет уже открытий текст. А она к этому не готова. Еще не готова. Хотя какое было бы облегчение, если бы она сказала все, о чем только и думает.

– Идите в камеру, – сказала Анна.

– А когда же новая встреча?

– Не беспокойтесь, скоро. У меня еще есть кое-что вам предъявить.

– Я буду ждать с нетерпением.

– Я – тоже.

Но эти слова он уже не услышал.

Анна была «жаворонком» и обычно просыпалась очень рано. Однако сегодня она проснулась рано даже для нее. Рядом сопел муж. Она скосила на него глаза и отвернулась. Как же он постарел! И она постарела. Еще пройдет не так уж много времени – и к ней заглянет старость. Заглянет и уже не уйдет.

Эта мысль была не новой, но на этот раз она была такой острой, что Анна почувствовала укол в сердце. Ей вдруг стало не по себе. Вот странно, жила она себе и жила, ни о чем другом не помышляла, кроме того, что было в ее жизни. И вдруг словно бы приоткрылось окно и она куда-то полетела – то ли вниз, то ли вверх, она и сама не знает. Но одно чувствует точно, что далеко. И если она каким-то образом не остановит этот полет, не примет важные решения, он кончится для нее очень плохо. Она не может уйти от себя, то, что в ней живет, требует конкретного выхода. И до тех пор, пока он не появится, ей уготованы бесконечные мучения.

Все считали Анну очень решительным человеком. Да и она сама считала себя таковым. И не раз доказывала это и себе и другим. И сейчас, когда она оказалась перед совершенно неожиданной для себя ситуацией, она должна поступать в своем привычном ключе, размышляла она. Ее опыт многократно подтверждал истину: решительность всегда предпочтительней нерешительности. Вот и сейчас ей следует воспользоваться этим проверенным правилом. И не важно при этом, какое решение она примет. Главное – сделать так, чтобы то напряжение, которое разрывает ее изнутри, резко ослабло.

Муж продолжал спать. Анна, чтобы не разбудить его, тихо встала, и вышла на кухню. Она не может принять решение, лежа с мужем в одной постели. Ей будет сделать это гораздо удобней, находясь на некотором от него удалении.

Анна сварила кофе и стала пить его маленькими глоточками, словно бы боясь обжечься. На самом же деле она ждала того мгновения, когда решение окончательно сформируется у нее. И тогда всю оставшуюся последовательность событий осуществить будет уже не столь сложно. По крайней мере, с ее опытом и возможностями это вполне реально. Она же давно все продумала.

Анна выпила чашечку, и снова наполнила ее ароматным напитком. «Ну, давай же», – мысленно подбодрила она саму себя. И этот момент наступил, она ясно ощутила его, как чье-то присутствие. Больше сомнений, что она так должна поступить, у нее не осталось. «Ну и ладно, ну и хорошо», – сказала она сама себе. Раз это случилось, значит, суждено было однажды случиться. Так говорил ей один знакомый, который долго и безнадежно был влюблен в нее, но которому она предлагала лишь дружбу, так как была замужем. А ведь он ей не просто нравился, а сильно нравился. Но она задушила в себе разгоравшуюся любовь. И тогда очень гордилась этим своим достижением. И жалела, что не могла никому о нем рассказать. Интересно, как бы повела она с ним сейчас, если бы все повторилось? А ведь можно повторить. Он никуда не делся, как и пятнадцать лет назад работает с ней в одном здание. И в течение недели они как минимум раза два сталкиваются в коридорах, иногда даже недолго беседуют. Вот только того блеска в его глазах, который был тогда, она давно не замечала. И, скорее всего, никакие усилия с ее стороны не способны его возродить. Нет, этот вариант давно отпал сам собой.

В кухню вошел муж. Увидев выпитую чашку с кофе, он удивился.

– Ты сегодня очень рано стала. Все нормально?

– Нормально. Просто не спится.

– Почему?

– Не знаю. Не спится и все тут. – Анну охватило раздражение, но она постаралась не выдать его ничем. Никогда не интересуется, в каком она состоянии, а тут вдруг начал проявлять заботу, когда ей она не нужна.

– Мне кажется, что ты в последнее время немного нервная…

Странно, что он это все же заметил, – отметила она про себя.

– Сложное дело…

– Я знаю, о нем в городе много говорят. Нальешь мне кофе?

– Конечно, дорогой.

Пока Анатолий пил кофе, Анна старалась по возможности на него не смотреть. А вдруг он еще что-нибудь заметит? Хотя… вряд ли. У него и в мыслях не может возникнуть то, что она задумала. А если ему кто-то об этом расскажет, он рассмеется. Есть вещи, которые кажутся таким людям, как он, абсолютно невероятными. А между тем, это самая настоящая реальность…

Муж завершил завтрак.

– Иду на работу, – сообщил он. – А ты?

– Я чуть-чуть задержусь.

– Тогда до вечера. – Его губы едва скользнули по ее щеке.

Это не поцелуй, это всего лишь обряд, отметила она. Раньше ее это вполне устраивало. А сейчас нет. Анна вдруг почувствовала, что ей стало еще легче. Сам ход событий укрепляет ее решимость.

Анна вышла из дома, села в машину. Обычно она ехала в прокуратуру, но на этот раз ее путь лежал совсем в другое место. Она остановила автомобиль возле туристического бюро. Она его приметила еще несколько дней назад. И почему-то оно внушило ей доверие. Может, оттого, что располагалось в одном из самых престижных офисных зданий города с самой высокой арендной платой? Плохие фирмы снимать тут помещение позволить себе не могут.

Анна провела там больше часа. И своей дотошностью вывела из себя обслуживающего ее менеджера. Обычно она чутко относилась к настроению других людей, с кем общалась. Но на этот раз ей было не до того: все должно быть исключительно так, как она хочет. От этого слишком многое зависит. Любой прокол кончится для нее слишком плачевно.

Наконец, получив все необходимые сведения, она к большому облегчению менеджера, покинула турбюро. А вот теперь ее путь лежал в прокуратуру.

Он вошла в приемную Кулакова.

– Мне надо видеть Андрея Валентиновича, – сообщила она секретарше.

– Он вас вызывал?

– Нет. Я по личному делу.

– Хорошо, сейчас доложу.

Войдя в кабинет прокурора, она тут же натолкнулась на его настороженный взгляд. Да он меня боится, – подумала вдруг она. – Тем лучше – легче будет добиться того, зачем она сюда пришла.

– Секретарша сказала, что ты по личному делу, – произнес не без удивления Кулаков.

– Вас это удивляет? Могу я хоть раз в жизни обратиться к начальству с личной просьбой?

– Можешь. Просто на тебя это не похоже.

«Если бы ты только знал, как я не похожа на саму себя», – мысленно ответила она ему.

– Если пришла, обращайся, – проговорил прокурор.

– Да, просьба у меня совсем простенькая. Отпустите меня в отпуск. Всего на каких-то две недели. И по графику я должна как раз в это время идти.

– Подожди, я что-то не понимаю… График графиком, но ведь ты ведешь дело Миловидова. А сама знаешь, какое ему придают значение. Постой, или ты хочешь от него отказаться? – Голос прокурора вдруг пропитался надеждой.

– Ни за что на свете! – решительно ответила Анна. – Я это дело доведу до конца. И уже многое сделала. А две недели ничего не изменят.

– Тогда я ничего не понимаю. – От надежды в голосе не осталось и следа.

– Ну, что тут не понять, Андрей Валентинович? Просто я немного устала и хочу отдохнуть. Поехать на море. Я давно не была на море. Отдохну и примусь за работу с новыми силами.

– Хочешь поехать вместе с Анатолием Борисовичем?

– Одна. Он не хочет. У него дела. И к тому же он предпочитает море, дачу. А мне дача надоела. Вдруг ужасно захотелось на море. Миллионы людей едут каждое лето на море. Что тут такого?

– Да ничего такого нет. Но дело Миловидова… Сам губернатор за ним следит.

– Все будет нормально. Обещаю. Кстати, о Миловидове. Я намерена на эти две недели отпустить его под подписку о невыезде. Пусть немного отдохнет от тюрьмы. Может, станет сговорчивей, когда увидит, как на воли жить хорошо, какие тут приятные запахи?..

– А если сбежит?

– Не сбежит, – даже излишне уверенно произнесла Анна. – Куда ему бежать? Только хуже себе сделает: срок лишний получит. Он это не хуже нас с вами понимает.

– И все же я бы поостерегся…

– Под мою ответственность.

– Ну, хорошо, – сдался Кулаков, – освобождай, я возражать не стану. – Значит, уходишь в отпуск. И когда?

– Через четыре дня улетаю.

– Так это событие следует отметить, как у нас полагается.

– Как у нас полагается, так и отметим, – заверила обрадованная Анна. – Я обычаи знаю.

– Одно это и радует. – Кулаков еще что-то хотел сказать, но не решился.

Теперь ворота открыты, осталось сделать последнее дело, самое, пожалуй, непростое, размышляла Анна, идя по коридору прокуратуры к своему кабинету.

В последние дни Анна бесчисленное число раз прокручивала в голове эту сцену, выверяла до запятой текст, который собиралась произнести, даже намечала интонации и паузы в отдельных его частях. И надеялась, что эта титаническая, хотя и невидимая режиссура напрочь заблокирует ее волнение. Но сейчас она сидела напротив Миловидова и волновалась до такой степени, что была не уверена, что вообще сможет говорить связно. А именно этого она и хотела больше всего на свете, не хватало только, чтобы он воочию наблюдал, насколько она взволнована. Такого позора она просто не переживет.

Анна всей поверхностью тела ощущала на себе изучающий взгляд Миловидова, и от этого терялась еще больше. Он же в своей манере спокойно ждал, как станут разворачиваться события. По умению держать паузу ему нет равных, – с ненавистью подумала она.

«Начинаем, – скомандовала она себе. – Я все равно дело доведу до конца. Как задумала».

– Послушайте меня, Владимир Эдуардович. Я должна вам сказать важные вещи.

– Я весь – внимание, гражданин старший следователь.

– Некоторое время вы можете называть меня Анна Марковна.

– Что же случилось такое, если я получил на это ваше милостивое разрешение?

– Сейчас узнаете. – Анна говорила и одновременно прислушивалась к своему голосу. И с радостью убеждалась, что он звучал вполне обыденно, никак не выдавая ту бурю, что бушевала у нее внутри. – Я ухожу в отпуск на две недели.

– Поздравляю. Мне так было обидно за вас, такая замечательная погода, а вы сидите в этом тоскливом кабинете, копаетесь в каких-то дурацких делах. А в это время миллионы людей купаются, загорают…

– Я знаю, что делают миллионы людей, – слишком резко перебила она его.

Он удивленно посмотрел на нее, и она поняла, что выдала себя.

– Извините. Я была не права.

– Если женщина не права, мужчина должен перед ней извиниться.

– Как мило. – Анна заставила себя улыбнуться.

– А позвольте узнать, куда вы отправляетесь?

– На Кипр.

– Прекрасное место, я там был десятки раз. Знаю остров, как свою камеру здесь. Могу порекомендовать места, о которых у нас мало кому известно. А между тем там так замечательно.

– Вы меня не дослушали, Владимир Эдуардович.

– Извините. Я весь – внимание.

– Я ценю ваше намерение рассказать мне об интересных местах на острове. Но я решила по другому. Вы мне их покажите прямо там. Мы отправляемся туда вместе.

Впервые она увидела изумление на лице Миловидова. Он даже привстал, но тот ту же сел.

– Я вас не совсем понимаю, Анна Марковна. Мы отправимся вместе?

Анна усмехнулась вполне искреннее.

– А что тут не понять? Мы с вами едем отдыхать. На две недели.

– Но… во-первых, я же в тюрьме.

– На этот срок вы будете отпущены по подписке о невыезде.

Несколько секунд Миловидов молчал, пытаясь понять ситуацию.

– Но если у меня будет подписка о невыезде, как я выеду за границу?

– Вы нарушите ее. Ради меня.

– Ради вас я готов нарушить все, что угодно.

– Ради меня вы будете нарушать только то, что я вам укажу. Если вы, конечно, хотите поехать со мной на Кипр.

– Хочу ли я?! Да это слово не в состоянии выразить мое желание и мой восторг! И потому заранее согласен на все ваши условия. И все же я не совсем понимаю…

– Чего вы не понимаете?. Произошло все то, о чем вы мне так долго и настойчиво здесь талдычили. Надо что-то еще объяснять?

Миловидов внимательно посмотрел на Анну.

– Нет, больше объяснять не надо. Я все понял. Но что будет потом?

– Об этом мы узнаем, когда завершится наша поездка. Не раньше. И я вам ничего не обещаю.

– Ясно. – Миловидов вдруг широко улыбнулся. – Ладно, поехали. Думаю, путешествие будет приятным.

– И я на это очень надеюсь. Как и на то, что вы сохраните в полной тайне эту поездку.

– Можете в этом не сомневаться. И когда на свободу?

– Завтра. И сразу начнем оформлять документы. Тур я уже выбрала.

– И, насколько я понимаю, права голоса в этом вопросе у меня нет?

– Вы правильно понимаете. Я сказала вам все, что хотела.

– Я понял. Мой путь пока лежит в камеру.

– Да, пока в камеру. Но есть еще один нюанс, который мы не обсудили.

– Разве?

– Мы с вами поедем в том случае, если вы дадите не просто обещание, а клятву, что вы никуда не сбежите, а вернетесь вместе со мной.

Несколько мгновений Миловидов молчал, и Анна хорошо понимала, какая напряженная борьба происходит в нем сейчас. Судьба дарит ему просто немыслимый шанс, а он должен сам лишить себя его.

– Я согласен, – произнес он.

Он встал и направился к выходу.

Анна смотрела ему вслед и чувствовала огромное облегчение. Самое тяжелое испытание осталось позади. По крайней мере, на этом этапе.

Самолет приземлился точно по расписанию. Перед тем, как оказаться на земле, он сделал круг над морем, которое сверкало мириадами лучей и блесток. И Анна почувствовала волнение, на нее вдруг дохнул совсем другой мир: горячий и страстный, весь пронизанный солнцем и вожделением.

Весь полет они промолчали. Вернее, обменивались лишь самыми необходимыми репликами. Анна то и дело ловила взгляды своего путника на себе. Она была уверена, что он будет все время говорить. Но Миловидов, удобно, насколько позволяло ему самолетная теснота, расположился в кресле и пребывал в каком-то одном из своих миров. Ей очень хотелось проникнуть в лабиринт его мыслей. Но спрашивать, о чем он думает, она не собиралась. А сам он, к ее удивлению, абсолютно ничего не говорил.

Они вышли из авиалайнера, выполнили все необходимые формальности, связанные с прилетом в другую страну. В здании аэровокзала Анна быстро отыскала человека с табличкой туристической фирмы, который должен был их встречать. И уже буквально через десять минут автобус мчал их по шоссе к отелю.

Отель выглядел весьма неважно, невыразительное здание, к тому же, требующее ремонта. Но Анна не ожидала увидеть ничего другого, она сама выбрала его. И на фотографии он был точно таким же, каким предстал сейчас перед ними. Она остановилась на нем исключительно по одной причине: он находился в отдалении от других туристических гостиниц и имел, хотя совсем крошечный, но свой закрытий пляж. А для нее именно это обстоятельство было самым важным, она не хотела, чтобы ее случайно увидел кто-нибудь из знакомых. А вдруг он так некстати тоже окажется здесь?

Анна посмотрела на Миловидова, желая знать, какое впечатление произвел на него убогий вид отеля. Но, судя по выражению его лица, его забавляла ситуация, в которой он оказался.

Внутри все выглядело не лучше, чем снаружи, помещение, в котором они оказались, оставляло стойкое ощущение обшарпанности. Но Анна уже не думала о таких мелочах, все ее мысли были сосредоточены на другом; пройдет буквально несколько минут и они впервые окажутся наедине друг с другом. И тогда случится то, о чем она столько грезила все последнее время.

Номер был довольно тесный. Единственное, что порадовала Анну, так это широкая кровать. На ней будет удобно спать. И не только…

Миловидов поставил чемоданы на пол и вышел на балкон. Несколько мгновений она наблюдала за ним. Он стоял к ней спиной, а его взгляд был устремлен на море.

Она тихо подошла к нему. То ли он не заметил ее приближение, но ли не счел нужным реагировать на него, так как даже не повернул головы. Он все также смотрел на зеленую морскую равнину, которая вдали сливалась с ослепительно голубым небом.

– У вас были большие шансы еще долго не увидеть этой картины, – произнесла она.

Миловидов обернулся и посмотрел на нее.

– Вы хотите сказать, что я должен быть вам за это безмерно благодарен?

«Вот именно, безмерно благодарен», – мысленно проговорила Анна.

– А вы не хотите быть никому благодарным?

Он снова посмотрел на нее, но ничего не сказал, а вернулся в комнату. Она последовала за ним. Анна была уверена, что он будет вести себя совсем по-другому. И сейчас терялась в догадках. И сама не очень ясно представляла, что должна делать в этой двусмысленной ситуации.

– Чертовски хочется принять душ. В этом паршивом автобусе я весь запрел, – сказал он. – Кто пойдет первым?

– Идите вы. Мужчины сильнее потеют, чем женщины.

– Вы так хорошо осведомлены в этом вопросе, – насмешливо проговорил он. – Ладно, не буду спорить со знатоком.

То, что последовало дальше, заставило сердце Анны забиться учащенно. Даже не отворачиваясь, Миловидов в считанные секунды освободился от одежды. И предстал перед ней абсолютно обнаженным.

Она жадно заскользила глазами по мужскому телу. И не могла оторвать взгляд от его пениса. Он был именно таким, каким она себе его сотни раз и представляла – большим и сильным. Настоящим повелителем женщин.

Она смотрела на его член и все никак не могла отвести взгляд. Миловидов, словно позируя, стоял перед ней, позволяя вдоволь насладиться этим зрелищем. Но при этом, подобно статуе, пребывая в полной неподвижности. А она почему-то воображала, что он немедленно набросится на нее, едва они останутся вдвоем.

Он вида пениса, от вида его похожей на атлета фигуры у нее стала кружиться голова. Ничего так ей не хотелось, как взять и потрогать это чудо природы. Но при этом она не могла заставить себя сделать ни одного движения.

– Если у вас нет никаких желаний, иду принимать душ, – спокойно произнес Миловидов. – Если хочешь присоединиться, присоединяйся.

Она смотрела, как он идет в душ. Смотрела на его коротко постриженный затылок, мощные плечи, абсолютно прямую спину, сильные и круглые полушария ягодиц. Это тело обладало таким могучим эротическим потенциалом, что вызывало внутри нее самую настоящую бурю неутоленных эмоций.

Миловидов скрылся за дверью ванной. И через несколько мгновений до Анны донесся шум падающей воды.

Она все стояла на прежнем месте, представляя тело Миловидова под летящими из душа струями воды. В голове пульсировала только одна мысль: он предложил ей присоединиться. Так чего же она ждет, почему не раздевается, не идет обнаженная к нему? Глупо продолжать пребывать в неподвижности. Разве не для этого она впервые в своей служебной практике пошла на должностное преступление, разве не с этой целью проделала такой длинный путь?!

Анна сделала какое-то резкое движение. И оно помогло сбросить с себя оцепенение. Она стала лихорадочно сбрасывать с себя одежду.

Мысль о том, что сейчас он увидит ее голой, взволновала Анну, наполнила жгучим желанием. И уже уверенной походкой она направилась в душ.

Она отворила дверь ванной. Миловидов стоял к ней спиной. Он даже не обернулся, хотя, скорее всего, слышал, как она вошла.

Она подошла к нему и прижалась грудью к его спине. И только это заставило его повернуться. Анна обняла его за плечи, притянула к себе и впилась в губы.

Как же он умел целоваться! Она, дура, прожила всю жизнь, а даже не представляла, что можно так целоваться. Казалось, что из его рта сочился нектар, таким сладким казался ей каждый поцелуй.

Она оторвалась от его губ и посмотрела на член. Ее руки, не дожидаясь команды, сами обхватили его. И она почувствовала, как быстро твердеет он и даже уже не умещается в ладонях.

Она вдруг радостная засмеялась. Все, о чем она так долго и мучительно, мечтала, борясь с собой, прямо сейчас воплощалась в жизнь. Она держит в руках лучший в мире член, она является его полной хозяйкой. И это наполняет ее до краев одновременно невероятным блаженством и вожделением. И кажется, что больше в жизни ничего не нужно, она дошла до своего счастливого завершения.

Анна ощутила, как возбудился Миловидов. До этого мгновения он скорее подыгрывал ей, ведя не совсем понятную для нее партию. Теперь же его охватило настоящее желание, точно такое же, как и ее. Он с силой сжал ее груди. И где-то в глубине сознания она отметила, что так еще ее груди никто не трогал. Куда мужу до этих прикосновений!

Теперь они одинаково страстно ласкали друг друга. Он стал на колени и языком стал проводить по ее клитору. Анна наполнилось таким сладостным напряжением, что могла в любую секунду взорваться. Он это почувствовал. Внезапно он поднял ее вверх и насадил на свой пенис.

Их первое соитие длилось всего несколько мгновений. Но и их хватило, чтобы тела любовников одновременно сотрясли мощные оргазмы. Наслаждение было такой силы и глубины, что Анна неожиданно для себя громко закричала.

Ничего подобного раньше с ней не случалось, оргазм она неизменно переживала исключительно молча. Сама мысль о том, чтобы закричать, казалось ей кощунственной. Да уж не так то и хотелось. Но сейчас она издавала звуки и даже не думала о том, что делает, они рождались где-то внутри нее и вырывались наружу, как узники из тюремных застенок.

Анна вдруг так обессилила, что не могла встать с пола. Она сидела, прислонившись к стенке, и смотрела на Миловидова. А в голове была только одна мысль: «Неужели это я, нет, этого не может быть, это кто-то другая. А впрочем, какая разница? Главное – что мне или кому-то другому невероятно хорошо».

– Помоги мне встать, – попросила она.

Миловидов протянул ей руку, она попыталась встать, но пошатнулась. И тогда он, словно пушинку, подхватил ее и понес в комнату.

Он бросил Анну на кровать, и сам упал рядом.

– Что ты делаешь, мы же мокрые, – вырвалось у нее.

– Чего беспокоишься о всякой ерунде? Лежи и получай удовольствие. Тебе же хорошо?

– Хорошо, – призналась она.

Он засмеялся таким знакомым ей смехом.

– Вот и не порть ничего. Хочешь еще трахаться?

– Да, чуть попозже. Я хочу спросить, можно?

– Давай, не стесняйся.

– Почему ты молчал всю дорогу, почему ничего не делал, пока я не пришла в душ к тебе?

– А ты полагала, как только мы останемся одни, то я сразу же на тебя наброшусь?

– В общем, да…

– А я не набросился…

– Нет, не набросился…

– И тебя интересует, почему. По самой простой причине: я хотел, чтобы первый шаг сделала ты.

– А разве я его не сделала, привезя тебя из камеры предварительного заключения в этот райский уголок?

– Сделала. Но не было финала. Любое дело тогда сделано, когда доведено до конца. Теперь ты его довела до конца. Поздравляю.

– Спасибо. – У Анны вдруг внизу живота, словно змея, снова сильно зашевелилось желание. Ее руки сами потянулись к члену партнера. Он с улыбкой смотрел на то, как гладили ее пальцы его быстро восстающий во весь свой рост пенис. Он притянул ее к себе, и руки Миловидова заходили по ее телу.

«Да, я действительно дошла до конца», – успела еще подумать Анна, прежде чем разгоревшийся внутри огонь сжег дотла все мысли.

Из гостиницы они вышли вечером. Никогда еще Анна ни ощущала такой легкости ни в теле, ни на душе. Сама себе она казалась, если не невесомой, то уж как минимум пушинкой. Вот подует чуть-чуть сильнее вечер, и она полетит.

Они не обсуждали вопрос, куда отправятся, как будут проводить время. Просто Миловидов в очередной раз выйдя из души, который он принимал после очередного сеанса любви, бросил ей: «Собирайся, не будем же мы целый вечер в этом стойле сидеть».

Анне было так хорошо, что даже употребленное им слово «стойло» в отношение к их номеру ее никак не задело. Она пребывала в таком состоянии, когда ей было совершенно все равно, где находиться: в стойле или в шикарных апартаментах, все внешнее перестало иметь для нее значение. Она была целиком поглощена тем, что творилось у нее внутри.

В каких-нибудь ста метрах от гостиницы плескалось море. И только сейчас до Анны дошло, что, проведя здесь большую часть дня, они даже ни разу не искупались. Ей стало смешно.

Миловидов, услышав ее смех, посмотрел на Анну.

– Чему ты смеешься?

– За целый день у нас даже не возникла мысль пойти на море.

– Море от нас никуда не уйдет, – усмехнулся он. – А теперь садитесь.

– Куда? – удивилась Анна.

– В джип, – показал он на машину, стоявшую рядом с ними.

Это был огромный черный джип.

– Но откуда? Где ты его раздобыл?! – растерянно спросила она.

– Это имеет значение?

– Да! А если ты его угнал?!

– А я думал, что ты больше не следователь. Ладно, успокойся, я арендовал машину.

– Но когда ты успел?

– Когда ты спала.

После того, как они в четвертый раз кончили заниматься любовью, Анна вдруг почувствовала огромное желание спать, но противиться ему была не в силах. И почти сразу же и заснула. Но когда она вновь открыла глаза, то Миловидов лежал рядом с ней. Это она помнила точно.

– Но этого не может быть.

Миловидов засмеялся.

– Откуда ты знаешь, что может быть, а чего быть не может? Хотя я не твоем кабинете, и могу не отвечать на подобные вопросы, я тебе все же отвечу. Тут, совсем рядом есть пункт проката автомобилей. Вот я и арендовал этого вороного мерина. Разве тебе не нравится его стать?

– Нравится, – не очень уверенно ответила Анна.

– По-моему этого вполне достаточно, чтобы порадоваться, что у нас есть такая прекрасная штучка. Садись.

– Мы куда-то едим?

– Опять вопросы. Самые несчастные люди те, кто задает слишком много вопросов.

– Почему?

– Потому что им никогда не найти человека, у которого будет для них столько же ответов. Поэтому они останутся вечно неудовлетворенными.

Анна посмотрела на своего спутника и стала садиться в машину. Ей это удалось не сразу, в таких роскошных автомобилях она еще не каталась.

Миловидов сел за руль, и джип мгновенно сорвался с места. Анна сама водила машину и быстро оценила квалификацию своего водителя; уже через пять минут она поняла, что рядом с ней сидит настоящий ас.

Как всегда на юге темнело быстро. И вскоре узкая ленточка дороги окуталась тьмой. Их джип несся с устрашающей скоростью и всякий раз, когда впереди появлялись фары мчавшейся им навстречу машины, Анне становилось страшно. Но Миловидов не выказывал ни малейших признаков волнения, он лишь радостно улыбался, когда они в очередной раз в опасной близости разминулись с автомобилем.

«У него характер настоящего гонщика, – поняла Анна. – Когда он на коне – только тогда и бывает счастлив. Легко представить, как он мучился, находясь в камере. Но ни разу не подал виду».

Анне вдруг захотелось каким-то образом проявить нежность и восторг, который она испытывала к нему. Она положила руку на его колено и стала двигать вверх. Дойдя до паха, слегка надавила на пенис.

Миловидов повернул голову в ее сторону и улыбнулся.

– Я с самого начал думал, что ты ненасытная.

– Почему? – удивилась Анна.

– Ты сначала смотрела мне в лицо, а потом на ширинку.

– Не может быть! Такого не было.

– Было. Хотя я знал, что ты этого не замечаешь. А знаешь, почему ты этого не замечала?

– И почему? – Анна стало интересно.

– Ты внушила себе, что такое с тобой быть не может.

– Наверное, ты прав, – легко согласилась Анна. Сейчас этот вопрос ее нисколько не заботил. Впереди еще достаточно дней, чтобы не думать о том, что осталось там, далеко, в другой жизни. – А куда мы едем?

– Веселиться, развлекаться. Куда мы еще можем здесь ехать? И разве ты приехала не за этим?

– За этим, – поспешно проговорила Анна.

– Тогда сиди спокойно и жди развития событий.

«Так я и сделаю», – подумала она. Анна откинулась на мягкую спинку кресла и попыталась максимально расслабиться. Она решила, что не станет больше задавать никаких вопросов, полностью положившись на своего спутника. Ведь это он Дионис, а она кто? Ариадна. Когда-то Анна увлекалась древнегреческими мифами. И сейчас попыталась вспомнить судьбу своей предшественницы. Где-то здесь неподалеку она была оставлена своим возлюбленным Тезеем и вышла замуж за бога Диониса. Похоже, и ей, Анне, предстоит что-то подобное.

Невольно она взглянула на Миловидова. Чем он не Дионис? И внешностью, и характером, и образом жизни – копия этого бога веселья и экстаза. Вот и она, подхваченная этим вихрем, оказалась во владениях этого божества.

Миловидов вдруг резко затормозил. Затем повернулся к Анне.

– Приехали. Выгружайся.

Анна выпрыгнула из джипа. Они находились на набережной. Она сверкала, переливалась тысячами разноцветных огней. Мимо них текла сплошная человеческая река.

– Нам сюда, – указал Миловидов.

Анна посмотрела перед собой и увидела, что они стоят возле ресторана. Светящиеся буквы выводили название заведения – «Дионис».

Между тем, ее личный Дионис взял Анну под локоть и повел в ресторан. И едва они вошли, как к ним тут же подскочил метрдотель.

Анна не очень хорошо разбиралась в английском, но поняла, о чем говорили метрдотель с Миловидовым. Оказывается, он был постоянным посетителем этого заведения. И метрдотель выражал радость от встречи с ним.

Затем взгляд грека переместился на Анну. Причем, он явно смотрел на нее не как официант на клиентку, а как мужчина на женщину. По-видимому, она получила у него достаточно высокую оценку, так как он кивнул головой и расцвел в улыбке.

– Проходите, – сказал он и повел их столику.

Ресторан был оформлен в древнегреческом стиле.

Кроме метрдотеля, который щеголял в костюме с бабочкой, весь остальной обслуживающий персонал был облачен в туники. Стены были расписаны весьма откровенными сценами вакханалий. И снова Анна никак не могла оторвать взгляда от восставших пенисов.

– Как тебе тут? – поинтересовался Миловидов, когда они сели за столик.

– Замечательно! – Ей действительно все до безумия нравилось. – А ты тут завсегдатай?

– Когда я приезжал сюда, то часто посещал этот ресторан. Кормят тут довольно паршиво, но мне нравится сама атмосфера. Здесь дают шоу Диониса. Сегодня тоже будет, Георг меня заверил.

– Георг – это метрдотель?

– Да. И он тоже Дионис. Пару раз мы с ним неплохо веселились.

– По-моему, он – жуткий бабник.

– Не то слово. – Миловидов рассмеялся. – Он просто помешан на бабах. Если он хотя бы один день с кем-то не переспит, то считает, что он безнадежно потерян. Ты ему понравилась. Хочешь его?

– Нет! – даже слишком поспешно воскликнула Анна.

– Он настоящий Дионис, даже больше, чем я. А богу в такой малости женщины не отказывают. Он тебя обязательно попросит.

– И ты меня отдашь?

Анна с тревогой ожидала ответа.

– Тебе решать.

– Хорошо, когда придет момент, я решу. А что мы будем есть? Я ужасно проголодалась? Где меню?

– Зачем тебе меню? Георг сам принесет все самое лучшее на сегодня. – Миловидов поднял палец. И сразу же к нему примчался официант в тунике. – Мое вино, – сказал Миловидов.

Миловидов разлил вино.

– Попробуй – это вкусно.

Анна пригубила. Вино ей действительно понравилось. И она одним глотком осушила бокал.

– Хочу тебя спросить…

– Валяй.

– Почему ты такой?

– Какой такой?

– Не такой, как все.

Миловидов засмеялся.

– А может, это они не такие, как я. А я такой, каким должны быть все?

– Не важно, – покачала головой Анна. – Главное, что ты и они – разные.

– Да какая, собственно, разница? Принимай действительность такой, какая она есть. К чему доискиваться до сути?

– Уж извини, но я такая.

– Ладно, хочешь получить ответ – получишь. Я не знаю, почему я такой. Но с детства меня всего распирало. Из меня била жизненная энергия, как их прохудившейся трубы. Я все время что-то придумывал, что-то делал. Я не мог и пяти минут усидеть на месте. Во мне постоянно крутился какой-то моторчик. У меня в четырнадцать лет была первая женщина, ей было двадцать. Наш класс все боялись и все им гордились, потому что в нем происходило что-то немыслимое, мы все время что-то затевали. Надо ли говорить, кто был массовиком-затейником? Мне было интересно жить лишь тогда, когда что-то происходило. И я не мог понять ни своих сверстников, ни взрослых, которые жили обыденной жизнью, повторяя как одно и тоже стихотворение, один день за другим. Я рано понял, что деньги легко зарабатывать. Надо только немного приложить к этому голову. Свою первую финансовую аферу я провернул в пятнадцать лет. Пришел в класс и стал собирать деньги на памятник полководцу от выдуманного мною комитета. У нас в городе, как раз объявили подписку на монумент этому герою. И ко мне пришла мысль воспользоваться этим случаем. И я был поражен, сколько денег заработал без всякого труда. Я понял простую истину: есть нескончаемое число вариантов, возможностей для заработка. Все эти институты, конторы, заводы и прочее – для дураков, для тех, кто не умеет варить головой, у кого нет подлинного жизненного импульса. Кто отбывает заключение на земле, а не живет. А я ужасно хотел жить.

– Не принимая никаких моральных законов?

Миловидов удивленно посмотрел на нее, затем снова рассмеялся.

– Моральные законы… Но кто их придумал, кто их установил? Уж точно не я. Много чего было у меня в жизни, а такого не было. Может быть, ты это сделала?

– Ты знаешь, что не я.

– Но тогда кто? А, впрочем, не важно кто. Важно – сделали ли они кого-то счастливее? Ну, например, тебя. То, что ты здесь, со мной, разве это не наглядное свидетельство краха этих законов? Это еще одна тюрьма, в которую человек помещает себя добровольно. А я не хочу в тюрьму, ни в какую. И как только вижу, как где-то впереди маячит что-то там с решеткой, тут же убегаю с этого пути.

– Но так мир не может существовать. Представь, если все будут вести себя подобным образом, мы даже не выживем. Мы все съедим друг друга.

– Может, и так, не спорю. Тебе видней. Но я отвечаю только за себя. А до мира мне нет дела. И подозреваю, что и ему до меня тоже. Разве только он хочет зачем-то посадить меня за решетку… Но я ему не дамся.

– Рано или поздно он тебя посадит за решетку, – мрачно произнесла Анна.

– Твоими руками?

– Не важно, чьими. Но посадит.

– Но пока я почему-то здесь.

– Ты вернешься назад. Ты мне дал обещание.

Миловидов разлил вино по бокалам.

– Хватит об этом. Мы пришли сюда веселиться.

– Мы будем веселиться, – согласилась Анна. Он прав, эти разговоры можно оставить на потом, на время после возвращения. А она приехала сюда, чтобы по знать и окунуться в другую жизнь.

– А как мы будем веселиться?

Миловидов подал какой-то знак.

– Сейчас начнет играть ансамбль. Ты любишь танцевать?

– Да. Только давно не танцевала.

– Не важно.

Они вышли из ресторана под утро. Анна едва передвигала ноги, но чувствовала себя абсолютно счастливой. Такого она не только еще не видела, но никогда не была участником. Как это удалось Миловидову, она не знала, но он без всякого напряжения поднял всех посетителей ресторана. В людей как будто бы вселился бес, вернее, бог, Дионис. Анна глазам не верила, что выделывали пожилые люди, пришедшие спокойно и неторопливо провести вечер. Они вдруг превратились в подростков. Анна видела, как удивленно смотрели они друг на друга, не совсем понимая, что же происходит. Да и она сама ловила себя на том, что не контролирует свое поведение. Никогда, даже в самые молодые годы она так неистово не танцевала. Это была какая-то бешеная пляска, какое-то танцевальное безумие, когда и собственное тело и собственная душа становились невесомыми, устремлялись куда-то вверх.

Но на этом их ночная программа была не исчерпана. Они сели в джип, и Анна подумала, что направляются в гостиницу. Ничего другого она не желала, так как зверски хотела спать. И почти сразу же отключилась. Какие-то странные, фантастические цветные образы вдруг стали наплывать на нее, и она даже не могла понять, что происходит – снятся ли они ей или это какая-то новая реальность, в которой она вдруг оказалась…

Внезапно Анна пробудилась и с испугом огляделась по сторонам. Она сидела в джипе, а Миловидов тряс ее за плечо.

– Вылезай, приехали, – сказал он.

– Это гостиница?

– Гостиница, – засмеялся он. – Самая лучшая в мире гостиница. Выходи.

Анна вышла. Но вместо гостиницы они оказалась на пляже. Под ногами шуршала галька, впереди в метрах десяти негромко брюзжало утомленное многочисленными дневными посещениями море.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Анна и вопросительно посмотрела на своего спутника.

– А чего понимать? Нас ждет аттракцион – ночное купание. Ты купалась когда-нибудь ночью в море?

– Купалась, но очень давно.

– Надеюсь, голой.

– Нет.

– А сейчас у нас купание голышом.

Анна огляделась вокруг.

– Я не стану.

– Это еще почему?

– Здесь люди.

В самом деле, в метрах пятидесяти от них расположилась молодежная кампания.

– И что из этого? Раздевайся – и бултых в море.

Миловидов буквально за считанные секунды скинул с себя одежду. В темноте его еще не загорелое тело вырисовывалось очень рельефно. И ее вдруг какой уж раз за сегодняшний день охватило желание. А вместе с приходом желания пропал и стыд. Забыв о возможных свидетелях ее раздевания, она быстро освободилась от одежды. И вслед за Миловидовым побежала к морю.

Теплая вода на мгновение расступилась, затем приняла ее всю. И Анну охватило неземное блаженство. Над ней простерся купол южного, расцвеченного ожерельями звезд неба, а под ним – мягкая морская перина, на которую она легла, широко раскинув руки. Она даже могла бы тут немного поспать, мелькнула, как звездочка, мысль.

Ничего подобного Анна в своей жизни еще не переживала, ее не оставляло ощущение, что она вышла за пределы обычного бытия и пребывает в каком-то ином, неземном мире.

К ней подплыл Миловидов и стал гладить и целовать ее тело. Она шутливо отбивалась, крича на все побережье: «Мы утонем». Она уже не думала ни о чем, не боялась, что ее увидят. Ей снова стало необычайно весело.

Они выбежали на берег, она сама повалилась на песок, увлекая за собой Миловидова. Он почти сразу же вошел в нее, и ее захлестнула мощная волна наслаждений. Не думая ни о чем, она закричала. Ей было слишком хорошо, чтобы она могла бы молчать.

Анна открыла глаза и осмотрелась вокруг. Она лежала на постели в номере. Миловидова рядом не было.

Она прислушалась – может он в ванной? Но оттуда не раздавалось ни звука. Впрочем, сейчас отсутствие своего спутника не слишком ее волновало, она была сосредоточена на процессе возвращения к действительности. Это было не так-то легко сделать, голову застилал какой-то туман, сквозь который воспоминания проступали не без труда и к тому же весьма нечеткими.

Но наконец-то сонная одурь покинула ее, и Анна тут же вспомнила все. И громко расхохоталась – то ли от ужаса, то ли от радости. А может, одновременно от того и другого. После секса она подумала, что они все же, наконец, поедут в гостиницу. Как же она ошибалась! Миловидов, даже не помышляя хотя бы прикрыть самое сокровенное одеждой, направился прямо к молодежной компании, таща ее за собой. Она до сих пор не знает, кто это были, то ли голландцы, то ли датчане, то ли немцы. А может, ни те и ни другие, а кто-то еще.

Зато она точно помнит, что их встретили радостно. И если снова память ее не подводит, то их было пятеро: трое парней и две девушки. Миловидов о чем-то заговорил с ними, откуда-то появились новые бутылки. Ей дали стакан какого-то крепкого пойла, и она выпила. Как при этом ее не вырвало, она удивляется до сих пор. Почему-то все постоянно хохотали, затем стали вдруг раздеваться и голыми полезли в воду. Она тоже купалась голышом. Потом вышли все на берег и обнаженные расположились на песке. Всем было очень весело. И самое странное, что и ей. И совсем не стыдно.

Как они вернулись в гостиницу, Анна помнила смутно. В памяти сохранились лишь отдельные картинки; уже начинался рассвет, и на темном небе появились первые светлые полосы. Даже помнит, что так обессилила, что Миловидов внес ее в номер на руках и положил на кровать. И в тот же миг ее накрыл черный, непроницаемый туман.

Анна вышла на балкон и по положению солнца определила, что дело близится к вечеру. Выходит, она проспала почти целый день… Такое с ней давно не случалось. А впрочем, все, что сейчас происходит с ней, никогда раньше не происходило. Так что, стоит ли удивляться такому пустяку?

Но теперь ее волнует совсем другой вопрос, а где этот негодник? Хоть бы записку оставил. Она прошла в комнату в безнадежной надежде отыскать ее. Разумеется, и следа ее нигде не было.

Анна снова вернулась на балкон. Взглядом она попыталась найти его черный джип. Он отсутствовал. Сомнений в том, что Миловидов уехал, больше не было. Ее вдруг охватило сильное беспокойство. А если он уехал, чтобы не больше вернуться?

Теперь уже Анне стало страшно. Что она будет делать без него здесь? И что она будет делать без него, когда вернется домой? Тут она сломается психически, там, когда эта история вылезет наружу, разразится грандиозный скандал. И в лучшем случае он кончится тем, что ее уволят из органов, лишив всех регалий, а в худшем – дадут срок за пособничество преступнику. И главное – она ничего ному не докажет, она даже постесняется публично на суде рассказать о подлинных причинах ее странного поступка. Какой же ее ожидает позор!

Анна вдруг почувствовала, что ее охватывает паника. Что делать, где искать этого проходимца?! Она сошла с ума, когда поверила его обещанию. Он же всех обманывает, это его профессия и жизненное кредо. А ее обмануть вообще не представляет никакого труда. Это там она под защитой закона, всей мощи государства. А тут она – никто, ее даже никто слушать не будет. Да и что она скажет? Исчез в неизвестном направлении любовник-уголовник? Все будут воспринимать ее слова в лучшем случае, как бред.

Дабы немного успокоиться, Анна решила пойти искупаться. Она долго плавала и, в самом деле, ей стало уже не так тревожно. Но только до того момента, как она добралась до номера. Миловидова не было.

Анна упала на кровать и заплакала. Ничего другого в этой ситуации ей не оставалось делать. После того, как запас слез иссяк, она повернулась на спину и стала смотреть в потолок. Голову упрямо сверлила мысль о самоубийстве. А какой у нее еще есть выход? Очень даже вероятно, что Миловидов сейчас летит в самолете в какую-нибудь страну. В его заграничном паспорте она видела шенгенскую визу. С ней он может путешествовать по большей части Европы. И ищи ветра в поле. А без него она домой не вернется, такого позора ей не пережить. Уж лучше пойти сейчас к морю, заплыть далеко, а затем перестать грести… Ну, чем не решение вопроса?..

Боялась ли она смерти? До сих пор этот вопрос, если и возникал у нее, то в чисто теоретическом аспекте. К счастью или к не счастью, но до этой минуты она к ней еще ни разу не подступала близко, никогда Анна не ощущала ее ледяного дыхания на своей коже.

Да, смерь, – это, конечно, страшно, но и то, что ожидает ее, – ничуть не менее, а скорее, еще более страшно. А потому у нее нет выбора.

Анна посмотрела в окно. За переживаниями она и не заметила, что стемнело настолько, что уже на небе засветились первые звездочки. И с каждой ушедшей в вечность минуты уходила надежда на то, что Миловидов все же вернется.

Ее вдруг охватила решимость. Она знала в себе это свойство: ее могли долго мучить, раздирать на части сомнения, но в какой-то момент они внезапно испарялись, и уже ничто не могло ее остановить. Так было и с этой поездкой на Кипр, так будет и теперь.

Анна достала из сумочки часики. Она дает себе еще полчаса. Если Миловидов не появится, она осуществит задуманное. Вот только следует непременно написать предсмертную записку. Как следователь она прекрасно знает, сколько лишних хлопот возникает, когда рядом с самоубийцей ее не находят. И даже из солидарности с местными коллегами она просто обязана сделать это.

Вот только что написать? Анна задумалась. Должна ли она объяснить подлинные мотивы своего поступка? Для мужа это станет сильным ударом. А станет ли? Еще недавно она бы в этом не сомневалась, а сейчас не знает. Но если не писать правду, то что тогда писать? Для всех это станет полной неожиданностью. Вот уж кто никогда не проявлял суицидальных наклонностей, – так это она.

Анна погрузилась в размышления. Задача оказалась совсем не простой. Оказывается, это очень сложно объяснить, почему ты уходишь из жизни. Особенно когда внешне у тебя все благополучно, перед тобой открываются новые перспективы, повышение по службе. Да еще какое!

А может, написать, что испугалась ответственности? Глупо, зачем тогда в такую даль отправляться, чтобы свести счеты с жизнью? У них в городе протекает глубокая река, и каждый год в ней тонут десятки людей. И она может успешно привести свой замысел в исполнении рядом с домом. Нет, этот аргумент не подходит, что-то надо придумать более убедительное.

Прошло уже довольно много времени, а Анна все также мучилась, не зная, на чем остановиться. Внезапно она аж вздрогнула: сколько же прошло времени? Она посмотрела на часы: вместо отведенного получаса уже минуло целых сорок минут. Все, пора. Коль ничего не придумала, то напишет максимально неопределенно: я решила, что мне пора уйти из жизни, мне все надоело, в этом никто не виноват. Коротко и достаточно ясно. Вряд ли кто-то будет усердствовать в расследовании. Теперь остается только перенести это все на бумагу.

Но внезапно возникла другая проблема: у нее не было ни одного нормального листка. На чем писать? Не на туалетной же бумаге. Анна поискала в номере, но ничего не нашла. Ее вдруг осенило. Она попросит у администратора гостиницы.

Анна почти побежала к выходу и наткнулась на входящего в номер Миловидова. Но он был не один, рядом с ним находился Георг, вчерашний метрдотель ресторана.

– Ты куда бежишь, как на пожар? – весело поинтересовался Миловидов.

Анна смешалась, не зная, что ответить. Но ее ответ Миловидова совсем не интересовал.

– А я гостя привел. Узнаешь?

– Узнаю.

– Очень просился.

Георг взглянул на Анну и расплылся в улыбке.

«Кажется, он не понимает по-русски», – вспомнила Анна.

– А зачем ты его привел?

– Ты ему понравилась. Он предложил заняться сексом всем вместе.

– Как втроем?! – воскликнула Анна.

– А что в этом такого? Женщина никогда не поймет, что такое настоящий секс, если не попробует групповуху. Вот увидишь, это совсем иной кайф. Гарантирую, что тебе понравится. Захочешь еще.

Георг, словно понимая, о чем идет речь, энергично кивнул головой.

А, в конце концов, почему бы и нет? – подумала Анна. Уж это точно лучше, чем утопиться в море. В ее воображение встали картинки с порнографических сайтов. Как ни странно, но, по-видимому, Миловидов прав, фотографии группового секса, точнее секса женщины с несколькими мужчинами возбуждали ее сильней, чем классический – парный.

Миловидов почувствовал, что она согласна.

– Ты получишь настоящее удовольствие, – шепнул он ей. – Этот грек – настоящий жеребец, а секс втроем – неземное наслаждение. – Затем повернулся к Георгу, который с некоторым напряжением ждал окончания переговоров. – Все в порядке, – сказал он ему по-английски.

Грек мгновенно переменился, в его глазах зажглись сладострастные огоньки. И уже через несколько мгновений Анна почувствовала его жадные руки на своем теле.

Это была незабываемая ночь, ночь не испытанных ранее ощущений. Она погрузилась в них вся, без остатка. И больше ни о чем не думала, ни в чем не сомневалась. Да и как она могла о чем-то думать, если один поток наслаждений, едва иссякнув, тут же сменялся другим? Мысль о том, два сильных, обнаженных мужчины находятся в полном ее распоряжении, буквально сводила ее с ума, переворачивала все ее представления о запретном и недопустимом. Теперь она знала, что все это полная ерунда: разве может быть плохо то, что доставляет столько наслаждения? И как она жила без всего этого так долго, даже не подозревая о том, каких сказочных удовольствий лишена?!

Совершенно обессиленные, они все втроем уснули под утро. Никакие сны Анну не посещали. Все, что ей могло присниться, уже случилось наяву. И потому она спала глубоко и без сновидений.

Когда Анна проснулась, то никого рядом не было. Она встала, осмотрелась. По всей комнате были разбросаны следы прошедшей тут ночью оргии. На полу лежали винные и пивные бутылки, разбросаны окурки вперемежку с презервативами.

Ей вдруг стало стыдно. Но стыдно не сильно, не глубоко, вполне терпимо. На такое слабое чувство можно было и не обращать особого внимания. Да и задавить его в себе было не так уж и трудно. С этим она легко справится.

Анна решила прибраться в номере. Будет не очень приятно, если горничная увидит все это. Хотя на чувства и на мнение прислуги не принято обращать внимания, но будет лучше, если она проделает за нее эту не самую чистую работу.

Следующие полчаса ушли на то, чтобы хоть как-то привести номер в порядок. Результатом уборки Анна осталась довольна. Затем она встала под душ. И картины прошедшей ночи вместе с водой снова стали обволакивать ее. Может, то, что произошло, со всех точек зрения и неприлично, но в такую бездонную бездну наслаждения она еще не погружалась. Вот и решай, что в жизни главней: наслаждение или правила приличия, общественная мораль, на страже которой она словно часовой на посту стояла всю свою сознательную жизнь.

Она стояла под теплыми струями воды до тех пор, пока не услышала в комнате какие-то звуки. Обернувшись полотенцем, она вышла из ванной.

Миловидов в одежде и в ботинках лежал на их кровати. При виде нее он лишь лениво повернул голову.

Анну всегда бесило, если кто-то ложился на кровать в одежде и в обуви. И сейчас она почувствовала, как вспыхнула волна раздражения.

– Немедленно встань с кровати!

Казалось, что Миловидов не обратил никакого внимания на ее окрик. И продолжал лежать, смотря в потолок.

– Я же тебя попросила. Хочешь лежать – разденься и сними обувь.

– Да, брось ты! Какая к черту разница? Попросим – сменят постель.

– Как какая разница?! Неужели тебе приятно лежать, как свинья, в грязи?!

– Мне приятно, когда не скучно. А сейчас скучно. Понимаешь, скучно! Тебе бывает скучно?

– Иногда бывает, – не очень уверенно ответила Анна.

– А вот если мне бывает скучно, я готов выть, как волк на луну. Если я когда-нибудь покончу с собой, то только от скуки. Зачем ты привезла меня в эту дыру?

– А ты бы предпочел сейчас сидеть в камере с ворами и насильниками? Там тебе не было скучно?

– А вот представь, не было. Столько всего услышал, с какими колоритными персонами познакомился! Между прочим, кое-чему у них научился.

– И чему же?

– А вот этого я тебе не скажу! В нашем договоре об этом ни слова.

Миловидов повернулся со спины на бок, не выказывая ни малейшего намерения снять не только одежду, но даже обувь.

– А ты классно трахалась! Георг говорил, что ничего подобного у него еще не было. Хочет повторить. Ты как?

Анна благоразумно промолчала. Не говорить же, что и она не против? Да, этот прохиндей и так уже все понял.

– Пойдем купаться, погода великолепная, – предложила Анна.

Но Миловидов в очередной раз не отреагировал на ее слова.

– Ну, зачем ты меня привезла в этот сарай, – протянул он. – Внезапно он вскочил с кровати. – Поехали?

– Куда?

– Какая тебе к черту разница?! Поехали – и все.

Анна не стала больше ни о чем спрашивать, а молча стала одеваться.

Дорога шла вдоль моря. Обычно Миловидов гонял свой джип, как заправский гонщик. Но на этот раз он ехал почему-то не очень быстро. Внезапно он остановился.

– Видишь это место? – спросил он, кивая на берег.

– Я же не слепая.

– Считается, что именно здесь вышла из морской пены на берег богиня Афродита.

– В самом деле? Я хочу посмотреть.

Анна спрыгнула из машины и направилась к берегу. Место было самое обычное и даже не слишком приветливое: кругом были камни да скалы, о которые билось море.

Миловидов спустился вслед за ней.

– Обычно тут много туристов, а сегодня что-то никого, – произнес он.

Анна невольно насторожилась. Эти слова он явно произнес со смыслом.

– Значит, нам повезло, – произнесла она.

– Нам всегда везет, – усмехнулся Миловидов. – В таком месте и не трахнуться, да это преступление похуже убийства.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно! – Миловидов сжал ее грудь.

Анна вдруг почувствовала желание. Она становится самой настоящей нимфоманкой, как вихрь пронеслась в голове мысль. Одно прикосновение Миловидова, да и не только его, тут же вызывает у нее ответную бурную реакцию. Если так будет продолжаться и дальше, то когда она вернется домой, она просто не может нормально жить. Не идти же ей на панель…

Пока она думала об этом, Миловидов приступил к уже привычному для них обряду – срыванию с нее одежды. Анна как могла помогала ему. Больше она уже ни о чем не думала, она хотела лишь одного – принадлежать этому мужчине.

Они едва успели кончить, как послышался шум мотора. Анна успела одеться в самый последний момент перед тем, как появилась группа туристов. К своему ужасу она обнаружила, что это были русские туристы. И хотя знакомых лиц к большому облегчению она не обнаружила, было бы все же крайне неприятно, если бы соотечественники застали их за этим занятием.

– Пойдем быстрей отсюда, – шепнула она своему партнеру.

Они снова отправились в путь.

– Ты мне все же скажешь, куда мы едем? – спросила Анна.

Миловидов повернул лицо в ее сторону.

– Что тебе до того? Что изменится от того, если я тебе скажу?

– Я привыкла знать, куда меня везут.

– А может, мы никуда не едем.

– Что значит никуда? Но мы же едем.

– Да, едем. Просто едем. Разве плохо просто ехать? Разве непременно надо ехать куда-то? Ехать куда-то – что может быть хуже?!

– Это почему? – удивилась Анна.

– Потому что приезжаешь туда, куда едешь.

– Но это как раз и хорошо. Значит, цель достигнута.

– А что дальше? Конец, тупик. Надо снова придумывать очередную цель, куда снова отправиться. И так без конца.

– Но что же ты хочешь?

– Ничего, просто ехать. В детстве меня часто посещало одно видение; я представлял себя за рулем роскошной машины, в которой я мчусь по ночной дороге. А вокруг никого, только я, ночь и звездное небо. И я еду, еду. Еду в никуда.

– А мне кажется, ты приехал туда, куда хотел в том твоем детском видении.

Миловидов посмотрел на Анну и усмехнулся.

– А знаешь, я думаю, что ты, как ни странно, права. Я действительно приехал туда, куда мчался в своем воображении в детстве. И к тому же, мы приехали сейчас. Можешь выходить из машины.

Анна вышла из джипа и огляделась. Они находились в каком-то поселке на берегу моря. Вдоль дороги выстроились дома, вернее, особняки. Их роскошные формы свидетельствовали о том, что в них жили богатые люди.

Миловидов подошел к дому, возле которого он остановил свой джип. Набрал на двери код, и она отворилась.

– Входи, – сказал он Анне.

– С какой стати я должна входить в этом дом?

– Сначала войди, а потом я тебе скажу. Не бойся, никто тебя не поймает за вторжение в чужую частную собственность.

Анна медлила, не зная, что предпринять. Миловидов пожал плечами и вошел в дом. Поколебавшись, она последовала за ним.

Дом потряс ее своим великолепием. Он даже значительно превосходит загородный особняк Миловидова, в котором происходили оргии. Она молча переходила из комнаты в комнату. Но чем больше созерцала она выставленную тут напоказ роскошь, тем хуже становилось у нее настроение.

Миловидов подошел к ней сзади и сжал ее груди. Но сейчас в отличие от предыдущих раз, она почувствовала не желание, а возмущение. Она резко отстранилась.

– Зачем ты сюда меня привел?

– Тебе разве тут не нравится?

– Нравится. Только я хочу знать, чей это дом?

То, что она ожидала услышать, она и услышала.

– По-моему, ты уже догадалась, что это мой дом…

Анна кивнула головой.

– Но я догадалась и о другом: на какие деньги все это приобретено.

– С моей стороны смешно было бы это скрывать от тебя. Да, на те самые деньги, что я заработал в нашем славном городе.

– А не правильно ли сказать, что украл, получил мошенническим путем.

– У каждого своя терминология.

– Боюсь, что речь идет не только о терминологии. Сам дом и все, что тут есть, куплено на ворованные деньги.

– Послушай, и не надоело тебе? Я-то думал, что здесь ты не станешь заводить свою песню. Очнись, мы не в твоем кабинете вашей долбаной прокуратуры.

Анна внимательно посмотрела на Миловидова. Он редко бывал рассерженным, но сейчас был именно таким.

– Если бы мы были в моем кабинете в нашей, как ты говоришь, долбаной прокуратуры, поверь, я бы разговаривала с тобой совсем по-другому. И ты это знаешь!

– Да, какая разница! – Миловидов от переизбытка чувств даже замахал руками. – Да, ты погляди, какое тут великолепие, какая красотища! Знаешь, сколько времени, сил и денег я затратил на то, чтобы все это создать? Скажи мне, ты хоть один день своей долбанной жизни провела в такой роскоши?!

– Я и одну минуту в такой роскоши не была.

– Вот видишь?! Так побудь! Ты же умрешь и так не попробуешь на зубок, что это такое. А это, уж поверь мне, незабываемое ощущение. Его даже невозможно передать словами. Но ради него можно пойти на все, что угодно.

– Даже на убийство?

Миловидов посмотрел на нее и махнул рукой.

– Ты опять заладила свое. Только-только в тебе проснулась женщина, а теперь ее снова прогнал следователь.

– Этот дом куплен на ворованные деньги. И я в нем не останусь ни за что!

– И куда ты вернешься? В этот засранный гостиничный номер? Ты хотя бы вспомни, какая там ванна, там даже стоять тесно. А хочешь посмотреть, какая здесь?

Не дожидаясь ее ответа, он схватил Анну за руку и потащил за собой. Ногой Миловидов распахнул дверь и втолкнул Анну в ванную. Она оказалась в комнате никак не меньше тридцати квадратных метров. Посреди нее стояла огромная ванна, больше похожая на небольшой бассейн с какими-то приспособлениями. О некоторых из них Анна догадывалась, предназначение же других понять ей оказалось не под силу. Стены были выложены плиткой с красочными рисунками, а ручки покрыты позолотой.

– Ну, как? – не скрывая гордости, спросил Миловидов.

– Ты и сам знаешь, что это чудесно. Ничего подобного я никогда не видела.

– Так это все твое! Пользуйся! Давай искупаемся прямо сейчас. Ты получишь такое удовольствие, о котором до сих пор ничего не знала!

Миловидов стал быстро срывать с себя одежду.

– Я не буду! – решительно произнесла Анна.

Ему осталось сдернуть с себя только трусы, когда его руки вдруг замерли.

– Ты что сдурела? Да выкупаться в такой ванне мечтает любая женщина.

– Я не буду! – повторила она.

– Идиотка! Сама не понимаешь, что творишь!

– Пусть так. Но в доме, купленном на ворованные деньги, я ничего делать не стану.

– Честная, значит? А объясни тогда, как считать нашу поездку? Ты же обманула всех! Я должен сидеть сейчас в камере и жрать тамошнюю похлебку.

– Ты прав, там тебе и место. Я совершила должностное преступление. С этим не поспоришь. Но я ничего не крала и не пользовалась краденным. И не буду ни при каких обстоятельствах. А сейчас нам надо вернуться в гостиницу.

– И не подумаю. Я буду жить тут. А ты, если тебе так приспичило, можешь возвращаться.

– Ты мне давал обещание?

– Жить в этом закутке?! С меня довольно камеры!

– Как хочешь. Я поеду на такси.

– Дать денег?

– У меня хватит.

– Счастливого пути.

Анна быстро пошла к выходу. Ее душили слезы, но она не хотела, чтобы этот негодяй заметил ее состояние.

До отеля Анна добралась на такси. И только когда она вышла из машины, она поняла, что шофер взял с нее гораздо больше, чем реально стоил проезд. Видимо, он заметил, что его пассажирка находится в расстроенных чувствах и решил нажиться на ее состоянии. В принципе, ей было бы глубоко наплевать на то, что так опрометчиво она переплатила, если бы эта поездка не проделала весьма большую дыру в ее и так тощем бюджете.

Анна вошла в номер и бросилась на кровать. Почему-то не так рисовала она в мечтах эту поездку, ей казалось, что она вся будет состоять из сплошного праздника. А в реальности праздник постоянно перемежевывается с неприятностями и огорчениями. Да еще с какими неприятностями и огорчениями!

Вот и снова осталась она одна. «Но на этот раз не буду плакать. Даю себе слово», – мысленно сказала она сама себе. Пусть сидит в своем роскошном тереме и купается в своей ванне-бассейне. А она вымоется ничуть не хуже в душе.

Анна быстро сняла одежду, направилась в душ и встала под воду. Может, условия тут и похуже, но вода такая же горячая и ничем не отличается от той, что льется в его особняке на мраморный пол.

Анна с наслаждением подставляла тело под горячие и упругие струи, стараясь не думать о том, что еще недавно они принимали здесь совместные водные процедуры. Ничего, – одной тоже хорошо. Даже есть свои преимущества, – например, не тесно. А когда они были тут вдвоем, то она несколько раз едва не поскользнулась. И если бы он ее не удержал…

Анна неожиданно для себя выключила воду, насухо обтерлась и задумалась. С небес спустился прекрасный вечер, но что ей делать, она даже отдалено не представляла. Когда рядом был он – таких проблем не возникало.

И вдруг к ней в голову пришла простая мысль. А почему, собственно, ей не повести себя, как обыкновенная, скучающая одинокая женщина? На каждом курорте они бродят толпами в надежде, что на них обратят свое благосклонное внимание представители мужского племени. А чем она отличается от них? Тоже покинутая и одинокая. Пора осваивать ей эту роль.

Анна задумалась. Но на этот раз не о своей горестной судьбе, а о том, как ей одеться, чтобы соответствовать новому образу. Нарядов она взяла с собой довольно много и теперь копалась в них, выбирая наиболее подходящий комплект.

Анна придирчиво разглядывала себя в зеркале. А она ничего, разве скажешь про нее, что ей больше тридцати? Даже муж иногда удивлялся, как молодо она выглядит. Этим она и воспользуется. Ну что, вперед!

На территории отеля располагался бар. Несколько раз они с Миловидовым проходили мимо него и слышали, как оттуда доносилась громкая музыка. Настал момент посмотреть, как там проводит время отдыхающий народ.

Анна вошла в бар. Почему-то она представляла его в самых мрачных тонах: тесное, душное, накуренное помещение, населенное пьяными и наглыми мужчинами. А увидела она довольно просторный зал, где никто не курил. И хотя здесь, в самом деле, сидело довольно много мужчин, кажется, никто пьяным не был.

Она присела за свободный столик. Только она хотела осмотреться, как к ней подлетел официант.

– Что будете заказывать? – на довольно сносном русском спросил он.

Анна растерялась. А вот этот вопрос она и не продумала заранее. Что же заказывают одинокие, желающие познакомиться дамы?

– Принесите коньяк, – услышала она свой голос.

Коньяк на ее столе появился уже через минуту. Какого-то особого пристрастия к этому напитку она не испытывала. И вполне могла бы обойтись и без него, заменив его соком. Но разве неустроенная женщина может пить сок? Сок пьют те, у которых все замечательно.

Анна отхлебнула коньяк и осмотрелась вокруг. И быстро обнаружила, что находится в фокусе всеобщего мужского внимания. Тем боле конкурентов у нее было совсем немного – две-три пожилых дамы, к тому же, таких страшных, что реальными ее соперницами они быть никак не могли.

Анна по очереди разглядывала всех находящихся в баре мужчин. И остановилась на одном: примерно ее ровесник, с вполне интеллигентным лицом и спокойными манерами. Она решила, что если кого-то и закадрит этим вечером, то либо его, либо никого. Она так и сказала про себя: «закадрит». Это слово возникло непроизвольно в ее мозгу, раньше она бы ни за что его не произнесла, даже мысленно. Но сейчас ею владело совсем другое настроение, и оно более полно отвечало ее намерениям и желаниям.

Вскоре Анна обнаружила, что и мужчина обращает на нее повышенное внимание. Их взгляды, словно рапиры, то и дело сходились, но затем всякий раз расходились как встретившиеся в небе самолеты.

Анна с тоской думала, что такая ситуация способна тянуться очень долго. То, что мужчине очень хотелось с ней познакомиться, сомнений не вызывало. Но не было сомнений и в другом: он явно не принадлежал к дионисовому племени, страдая очевидным синдромом нерешительности. Она даже почувствовала раздражение; не ей же делать первый шаг, он еще подумает, что она – женщина легкого поведения и ищет клиентов. А ему трудно что ли пройти каких-нибудь десять метров и сеть за ее столик? Словно специально для него есть свободное место.

Анна выпила весь свой коньяк, хотя цедила его буквально по капле. И пришлось заказать вторую порцию; должна же она как-то оправдывать свое тут пребывание. Но что будет, когда опустеет и этот бокал? Что-то надо срочно придумать.

Внезапно заиграла музыка, и в бар влетело сразу же много молодежи. Оказалось, что по совместительству это заведение еще и дансинг. Начались танцы. И ноги Анны сами понесли ее в круг танцующих.

В молодости она любила танцевать. Но после замужества делала это крайне редко. А сейчас отплясывала так, словно бы вернулась в свои молодые годы. Она даже забыла про нерешительного интеллигентного воздыхателя, целиком отдавшись танцу. Вот она, стихия Диониса, мощная и абсолютно неуправляемая, – мелькала и почти сразу же исчезала мысль. В сущности, она ей была нужна.

Подчиняясь какому-то импульсу, Анна вдруг обернулась и увидела за своей спиной выбранного на этот вечер мужчину. Он стоял и не решался присоединиться к танцующим. Она взяла его за руку и ввела в круг. Произошло все это настолько естественно, что Анна даже не успела отреагировать на собственные действия. Более того, она первой завязала с ним разговор.

– Вам тут нравится? – поинтересовалась она, пытаясь перекричать музыку.

– Очень! – воскликнул мужчина.

– Мне – тоже.

Анна схватила его за руку и стала с ним танцевать.

Она видела, как в первые минуты он чувствовал себя довольно скованно, но постепенно разошелся. И вскоре отплясывал не хуже нее. Танцы захватили их, они танцевали без перерыва. У них даже стали получаться согласованные движения. Анна ни о чем не думала, она просто чувствовала себя счастливой. Стихия танца подавила все другие чувства и переживания, и она охотно подчинялась ее власти.

Анна вдруг почувствовала, что устала.

– Я хочу отдохнуть! – крикнула она партнеру, чтобы он мог бы услышать ее в этом несмолкаемом грохоте.

Тот кивнул головой.

Они сели за столик.

– Что вам принести? – спросил мужчина.

– Что-нибудь прохладительное.

Мужчина обернулся, как метеор. Анна улыбкой поблагодарила его и отхлебнула напиток.

– Вы так самозабвенно танцуете, – сказал мужчина. – Наверное, где-нибудь занимаетесь?

Анна снова улыбнулась в ответ. Говорить правду она не была расположена. Да и что ему сказать, что она решила в этот вечер быть Дионисом? Вряд ли он поймет, о чем идет речь.

– Я отдохнула, идемте снова танцевать.

По лицу мужчины она поняла, что он-то как раз не отдохнул. И предпочел бы еще немного посидеть. Ну, уж нет, раз запал на меня, то получит по полной дионисовой программе, подумала Анна.

Они вернулись за стол не раньше, чем через полчаса. С мужчины пот лил градом, он тяжело дышал. Анна же, наоборот, ощущала необычную легкость в теле. Она могла еще танцевать и танцевать. Но все же решила пожалеть своего партнера. А вдруг у него больное сердце, случится что-нибудь с ним, она себе это не простит. И никакой бог Дионис ей тогда не поможет.

– А мы так и не познакомились, – сказала Анна.

– Конечно, давайте знакомиться. Я давно этого хотел. Колпаков Виктор Александрович.

– А я Алабина Анна Марковна. Но разве мы будет называть друг друга так официально?

– Это я так, по привычке. Зовите меня Виктором.

– А вы меня – Анной. А из какого вы города? – Этот вопрос Анна задала не случайно – а вдруг они земляки?

Колпаков назвал город, и Анна почувствовала облегчение, он располагался на другом конце страны. Значит, вполне можно продолжать игры Диониса.

– А почему вы одна? Я видел, вы были со спутником, – вдруг проговорил мужчина.

– А он мне надоел, и я его прогнала, – сделала Анна беззаботный жест рукой. – Зачем он, если есть вы?

Она увидела, как мужчина тут же вспотел, а его глаза заблестели, как два фонарика.

– Вы уверены, что я смогу его вам заменить?

– Конечно, чем вы хуже?

– Он моложе.

– Он противный, а вы хороший.

– Но вы меня совсем не знаете.

– Я вас чувствую. – Это была правда, такой человек не может быть плохим по определению. – А вы почему один?

– Я недавно развелся. Жена мне изменила. Мне стало плохо. У меня была альтернатива: либо пить, либо поехать куда-нибудь далеко-далеко. Вот я и приехал.

– И правильно сделали. Пить глупо. Особенно пить и не веселиться. А вот пить и веселиться очень даже и не глупо. Давайте что-нибудь выпьем.

– А что?

– На ваш вкус. Чем вы хотите угостить даму?

– Тогда сейчас.

Вернулся он через пару минут, неся в руках по бокалу.

– Это коктейль, называется «Секс на пляже». Бармен сказал, что очень вкусно.

– Попробуем, что тут за секс на пляже. – Она сделала глоток. – Действительно, неплохой секс. – Она посмотрела ему в глаза, они показались ей грустными. – Стоит ли горевать о том, что было, когда тут столько красивых женщин?

– Вы правы, и я рад, что сижу с одной из них. Но мы замечательно прожили двадцать лет. И вдруг такое. Я думал, что это случайность.

– Случайно даже мухи в суп не падают. Вы просто не заметили причину.

Колпаков кивнул головой.

– Наверное, вы правы.

– Ну, и хватит думать об этом, сегодня у нас вечер безудержного веселья, а не горестных воспоминаний.

Из бара они вышли за полночь. Анна валилась с ног, но эта была приятная, а не изнурительная усталость, усталость, которая заряжала энергией. Она и не представляла, что бывает такая ее разновидность. Вот что значит вести образ жизни по Дионису.

Они шли по пляжу.

– А вы, наверное, дома ведете размеренный образ жизни. Ложитесь рано, встаете рано.

– Да, – подтвердил Колпаков, – мой рабочий день начинается с девяти. – А еще добираться почти час.

– И вам не скучно?

– Я привык.

– Привыкнуть можно ко всему, даже к самому плохому.

– Это моя жизнь.

– Но ее можно изменить. Вам не хотелось?

– Меня все устраивало до того момента, пока я не узнал про измену жены.

– А может, она потому вам и изменила, что вас все устраивало?

Даже в темноте она заметила его удивленный взгляд.

– А что я должен был, по-вашему, делать?

– Чего-нибудь такое, чтобы было, например, весело. Вы же вместе даже и не веселились. Например, вот так, как мы сегодня.

– Нет, конечно. Работа, дом, каждый сильно уставал. Ложились спать, а на следующий день все повторялось.

– А может, ваша жена не уставала, раз нашла силы на любовника?

Анна почувствовала, что он задумался.

– А знаете, кажется, вы и правы, у них был довольно бурный роман. Я не ожидал от нее такого сильного всплеска чувств.

– Вот видите. У нее было целое море нерастраченных чувств.

– Она мне ни разу не говорила ничего подобного.

– Об этом не говорят, это чувствуют. Или не чувствуют. Тогда изменяют.

Он вдруг остановился.

– Да, вы правы, я ничего не чувствовал. Я пребывал в уверенности, что так все и будет до конца наших дней.

– Жизнь полна неожиданностей, – вдруг засмеялась Анна. Она подумала о своих неожиданностях, которые так внезапно подстерегли ее.

– Зато в вас так много чувств и эмоций! – вдруг воскликнул Колпаков. – Все восхищались только вами. Вы были неподражаемы!

Анна почувствовала, что эти слова ей очень приятны. Она добилась своей цели. По крайней мере, на этот вечер.

– А вы восхищались мной?

Заминка была секундная, но Анна все же уловила ее.

– А разве можно вами не восхищаться?! Я таких никогда не встречал. Вы – сама энергия, сама жизнь. Вы, наверное, очень счастливы?

– Я? Конечно, счастлива. Живу и радуюсь жизни каждый божий день. Да и разве можно ей не радоваться?! Такой прекрасный вечер! Ну, согласитесь!

– Соглашаюсь. Вечер действительно великолепный. И вы замечательная! Мне с вами рядом очень хорошо!

Анна поощрительно улыбнулась и даже приблизила свое лицо к его лицу. Она видела, что он жутко хочет ее поцеловать, но не решается. Кажется, инициативу сегодня придется проявлять ей.

Она села на песок, не растерявший еще окончательно дневного зноя. Мужчина присел рядом с ней.

– Как вы собираетесь дальше жить? – поинтересовалась Анна. Ей, в самом деле, было любопытно.

– Сам все время задаю себе этот вопрос. Наверное, как получится. Буду делать то, что и раньше делал. Только теперь один.

– И вы не сделали никаких выводов из измены жены?

– А какие выводы? – В его голосе послышалось удивление.

– Что надо жить как-то по другому. Веселее.

– Знать бы как…

«До встречи с Миловидовым я тоже не знала. А теперь знаю. Или мне это только так кажется?» – мысленно произнесла она.

Но отвечать на заданный самой себе вопрос ей не хотелось. Потом, попозже, всему свое время. А сейчас пора тащить этого нерешительного в постель. Ее еще в баре одолевало это желание.

Она решительно встала.

– Пойдемте.

– Куда?

– Идите за мной и ни о чем не спрашивайте. Разве вас не устраивает такой вариант?

Возражения не последовало, и Анна сделала вывод, что именно такой вариант его больше всего и устраивает. Она взяла его за руку и, как школьника, повела за собой.

Колпаков, молча следовал за ней, только громко дышал.

«Это он от волнения», – подумала Анна.

Они вошли в отель, поднялись на лифте. Анна отворила дверь ключом. Все также, не отпуская его руки, ввела в номер.

Она даже не стала зажигать свет, а набросилась на него. Обожгла его губы своим поцелуем, а затем стала сдирать с него одежду. Он не мешал ей, но сам большой инициативы не проявлял. В его поведении ощущалась скованность; чувствовалось, что такая ситуация была для него непривычной.

Но Анне это даже нравилось. В сексе она обычно была пассивной стороной, но теперь ей захотелось попробовать себя в другом амплуа. Она буквально швырнула обнаженного мужчину на кровать, в считанные мгновения освободилась от одежды и легла на него.

Ей сразу же понравилось его тело: гладкое, мускулистое, почти без жировых прослоек. Такой и должна быть настоящая мужская плоть. Она стала жадно ласкать ее, не пропуская ни единого сантиметра.

С ее стороны это был какой-то бешеный секс. Она оседлала мужчину и неслась в неведомые дали. На экране ее воображения то и дело мелькали какие-то фантастические картины, она даже не успела фиксировать их в своей памяти, как они уносились прочь, чтобы смениться новыми.

Анна даже не заметила, как в комнате появился третий человек. Зато его обнаружил Колпаков. Внезапно он вскочил с кровати, схватил простыню и обмотал ею свои чресла.

Анна разгоряченная, но не удовлетворенная раздраженно повернула голову. Рядом с ней стоял Миловидов.

Он громко расхохотался.

– А ты, молодец, времени напрасно не теряешь. Позвольте к вам присоединиться?

Однако Колпакову такое предложение пришлось не по душе.

– Я понял, вы тут занимаетесь развратом! – крикнул он. – Все было заранее продумано.

Он стал поспешно одеваться. И, едва одев брюки, даже их не застегивая, пулей, вылетел из номера.

– Где ты подобрала этот доисторический раритет? – поинтересовался Миловидов.

– На танцах.

– Так ты сегодня еще и танцевала?! – Он снова расхохотался. Затем посмотрел ей в лицо. – А этот парень тебя явно не удовлетворил. Видишь, как я вовремя. Ничего, сейчас ты все наверстаешь.

Его руки так знакомо заскользили по ее телу. Анна от охватившего ее наслаждения аж закрыла глаза. Она знала: сейчас ей будет очень хорошо. А больше ей в данную минуту ничего и не надо.

Анна уже привыкла, что когда она просыпается, Миловидова в кровати рядом не оказывается. И она еще не открыла глаза, но была уверена, что его снова не увидит. Но к ее удивлению он лежал рядом и смотрел на нее.

– Проснулась, – ласково произнес он и поцеловал Анну в щеку.

Она даже от удивления приподнялась на локте; еще никогда он не был таким нежным. Страстным, да. Но нежным… нет. Что это с ним? Но Анна решила ни о чем не спрашивать и подождать продолжения, несмотря на то, что такое его поведение было ей очень приятно.

– Сколько сейчас времени? – намеренно задала она абсолютно нейтральный вопрос. Сколько сейчас времени ее не интересовало совершенно.

– Много. На завтрак мы безнадежно опоздали.

– Какой ужас! – произнесла она, несмотря на то, что ничего ужасного в этом не видела.

– Ты хочешь есть?

– По всем законам природы должна хотеть. И действительно хочу.

– Тогда собирайся, поедем завтракать.

В ванной Анна внимательно рассматривала себя в зеркало. А она изменилась: помолодела, – с удовлетворением констатировала женщина. И загорела. И это ей очень идет! Не случайно же она так понравилась этому Колпакову! Бедняга, как ему не повезло! Он не получил всего, на что мог бы рассчитывать. И он так похож на Анатолия! Как она хорошо понимает его жену! Жить с таким человеком весьма тяжело: все будни окрашены одним серым цветом. А ведь совсем недавно у нее была точно такая же жизнь…

На этом месте Анна прервала свои размышления. Она их завершит потом. А сейчас ей хочется узнать, что приготовил ей ее такой не постоянный кавалер.

Они вышли из номера, сели в джип. На этот раз она не спрашивала, куда он ее везет. Ее даже это не сильно интересовало, она просто наслаждалась быстрой ездой, проплывающими мимо нее живописными картинами, тем, как уверенно и ловко он ведет машину…

Миловидов затормозил возле какого-то ресторана. Анна вышла из машины и огляделась. Место было очень красивое, совсем рядом плескалось море, вдали были видны холмы.

– Пойдем, поедим, – взял ее под локоть Миловидов.

Правда, ресторан, вопреки ожиданиям Анны, оказался совсем обычным. Она даже удивилась, его скромные, невыразительные интерьеры не вписывались в образ жизни ее спутника.

Миловидов заметил ее удивление.

– Ты спрашиваешь себя, почему я тебя привез именно сюда?

– В общем, меня это немного удивило, – не стала скрывать Анна.

– Здесь очень хорошо кормят. Ты сейчас убедишься. Тут изумительный повар. Лучший в мире.

Миловидов оказался прав, кормили тут действительно вкусно. Анна ела с огромным аппетитом, который неожиданно проснулся в ней. Она поглощала одно блюдо за другим, а наесться все не могла, как будто бы ее не кормили до этого целую вечность. И никак не могла понять, что с ней творится, она же всегда была скромна и умеренна в еде.

– Ну, как? – спросил Миловидов, внимательно наблюдая за ней.

– В самом деле, все жутко вкусно, – ответила она, сама же подумала совсем о другом: почему он так странно на нее смотрит?

– А ведь так есть можно каждый день.

– Ты что?! Я буду очень толстой. Не один мужчина на меня не посмотрит с вожделением. Нет уж, не надо.

– Ерунда. У тебя изумительная фигура, как у двадцатилетней девушки. Ее никакой повар не испортит. Поверь, я в этом кое-что понимаю.

– Верю. Но так есть каждый день я все же не хочу.

– Я давно заметил, слово «не хочу» – одно из самых твоих любимых. А что ты хочешь, можешь мне сказать?

– Быть счастливой.

– И всего-то?! – насмешливо произнес он. – Но как конкретно ты хочешь быть счастливой?

– Вот так, как сейчас. Сейчас мне очень хорошо: мы сидим в чудесном месте, едим потрясающую еду. Рядом со мной – великолепный любовник.

– А знаешь, ведь это вполне возможно все иметь.

– Я это сейчас и имею.

– Ты не поняла, – нетерпеливо произнес он, – это можно иметь не только сейчас, это можно иметь всегда. Завтра, послезавтра, через год, десять лет.

Анна вопросительно посмотрела на Миловидова, ожидая продолжения. Она была слишком опытным следователем, чтобы не понимать, что сейчас последует самое главное.

– И каким же образом? – спросила она.

– Давай сначала выпьем, – предложил Миловидов. – За нас!

– Такого тоста у нас еще не было, – не удержалась от немного едкого замечания Анна. – Но давай выпьем.

Они выпили, и Анна посмотрела на него в ожидании продолжения.

– Зачем нам с тобой возвращаться? – вдруг произнес Миловидов. – Я предлагаю тебе остаться.

– Где?

– Где пожелаешь. Мир велик. Есть места гораздо приятней, чем эти, где мы сейчас находимся. Ты даже отдаленно не представляешь, какие это великолепные места.

– Тут ты, пожалуй, прав. Я довольно мало видела в своей жизни мест.

– Вот видишь. А я тебе обещаю, ты увидишь все!

– Заманчиво – все увидеть.

Миловидов вдруг взял ее за руку.

– Ты мне очень нравишься, Анна. Ты классная женщина. Думаешь, я не понимаю твоей истинной стоимости? Можно целую жизнь искать такую, как ты и не найти. Решиться на то, на что решилась ты, способна лишь одна из миллиона. Да нет, одна из ста миллионов. Я ведь до последнего не верил, что ты это сделаешь. Если тебе не нравится мой дом, мы его продадим. Купим другой, где пожелаем. С моими деньгами – это не проблема. А хочешь, я положу на твое имя солидный капитал? Пару миллионов. Да, нет, пять или десять миллионов. С ними в любой стране ты будешь чувствовать себя, как дома. Я знаю, что ты мне все равно не доверяешь. Я бы на твоем месте тоже не доверял. Но с такими деньгами у тебя при любом развитии событий не будет проблем. Ну, как тебе мое предложение?

– Постой, ты предлагаешь мне вообще не возвращаться домой. Стать эмигранткой.

– Что за дурацкие слова?.. Эмигрантка… Я предлагаю тебе стать гражданином мира, не связывать себя ни с какой страной. Быть везде, как дома. Но при этом не иметь дома.

– А моя работа?..

– Да, какая к черту работа?! Возиться с этим уголовным дерьмом. Пока сидел, достаточно его повидал. Забудь навсегда об этой мерзкой работенке!

– А семья?! Муж?! Сын?!

– Но ты не любишь мужа! Так что тебе до него. Пусть копошится, как хочет. Не пропадет, есть же у него работа. Ну а сын? – Миловидов на мгновение задумался. – С ним не будет никаких проблем. Вызовем его и устроим на учебу в самый лучший университет. Хочешь в Сорбонну, хочешь в Оксфорд, хочешь в Гарвард. Я и на его счет положу пару миллиончиков. Он будет тебе лишь благодарен за это. Больше такого шанса ему не выпадет в жизни.

«А это действительно не исключено, Женя был бы счастлив получить на свой счет пару миллионов. А вот каким образом они заработаны… на это ему абсолютно наплевать», – подумала Анна.

Анна отодвинула тарелку; наконец-то она все-таки наелась.

– Мы с тобой станем путешествовать из страны в страну, останавливаться только там, где нам понравится – в самых лучших отелях. А, наездившись, купим себе особнячок на каком-нибудь модном курорте. С бассейном, с полем для гольфа. Люблю играть в гольф. А я тебе обещаю: никаких противоправных действий совершать не буду. Все строго по закону.

– Если не считать, что жить мы будем на ворованные деньги. Сколько же ты всего наворовал?

– Восемьдесят миллионов долларов.

От этой цифры Анну даже прошиб холодный пот.

– Я-то думала, что на порядок меньше. Сколько же еще пропустила? Плохой я следователь.

– Ты раскопала гораздо больше, чем раскопал бы любой из твоих коллег, – усмехнулся Миловидов. – Но эти деньги могут быть все твои, вернее, наши. Поверь, мы устроим для себя самый настоящий рай на земле.

Анна молчала. Что-то тяжелое навалилось на нее. Как было хорошо без этого разговора.

– Не буду скрывать, что меня очень трогает твое отношение ко мне. Но ты, надеюсь, помнишь наш уговор. Ничего другого с моей стороны быть не может. Жить на ворованные деньги я не намерена никогда. И ничто и никто меня не заставит это сделать.

Миловидов так грохнул кулаком по столу, что вся посуда на нем, словно бы по команде, подпрыгнула.

– Это глупо, Аня! Отказываться от такой сказочной жизни! Это везение, которое дается одной на десять миллионов.

– Это бессмысленный разговор. Я не изменю своего решения. Кто знает, – задумчиво произнесла Анна, – если бы речь шла о честных деньгах, может быть, я бы и не устояла. Если хочешь, можешь уходить. Я не держу.

– А как же ты, как ты вернешься домой?..

– Так и вернусь. Что тебе до моей судьбы? Ты же не думал о тех людях, которых обворовывал. И до сих пор не думаешь. Желание вернуть их деньги ты не проявляешь. Хотя деньги у тебя есть.

– Ты – это ты, а они – это они. Мне до них нет ни малейшего дела.

– Нет, так не бывает. Я – тоже они!

– Но я тебя не обворовывал!

– Только потому, что меня невозможно обворовать, у меня ничего нет. Я и этот тур купила на последние деньги, приеду домой – а там пусто.

– Неужели тебе нравится такая жизнь? – Миловидов наклонился к ней. – Я же постиг твою природу, ты, как и я, – Дионис.

– Может быть. Я хочу вернуться в отель. Ты со мной или куда-то еще?

Несколько мгновений Миловидов молчал. У Анны же сердце билось так громко, что она отчетливо слышала его удары.

– Поехали в отель, – произнес Миловидов.

Анна неожиданно для себя «заболела» танцами. После своего триумфа ей постоянно хотелось танцевать. Ноги сами начинали двигаться, как только где-то раздавалась музыка. Но больше всего ее удивляло даже не это, а то, что она вдруг открыла в себе самый настоящий хореографический талант. Тело без всякого обучения делало такие движения, что изумлялась не только она, но и Миловидов. Он смотрел на нее и просил повторить. Сам он был прекрасный танцор, но, как он признавался, всю жизнь это было его одним из самых любимых занятий, которому он посвящал немало времени. Но у нее-то нет! И в этом заключалась определенная загадка. Ей было безумно интересно, какие еще дарования способны раскрыться у нее?

– Я безумно хочу танцевать, – объявила она Миловидову, когда они вернулись с пляжа. – Отвези меня куда-нибудь, где можно это сделать. Ты же знаешь тут все места.

Миловидов ненадолго задумался.

– Ладно, в самом деле, есть одно местечко. Там можно оттянуться по полной программе.

– Прекрасно, поехали.

– Еще рано. Там все начинается довольно поздно. Вот не предполагал, что ты такая отчаянная танцорка.

– Я тоже многое в себе не предполагала. А что тут странного, многие годы я занималась одним и тем же, вела монотонный образ жизни. Как я могла узнать про свои таланты? Ты мне помог совершить эти открытия. Гордись!

Она ласково провела рукой по волосам Миловидова. И вдруг почувствовала то, чего не чувствовала по отношению к нему еще ни разу – самую настоящую нежность. А она знала в себе одну важную особенность – нежность всегда была у нее предвестником любви. Как ветер является предвестником дождя.

Она может по-настоящему влюбиться в Миловидова? – задала Анна себе вопрос. Он ей нравился, как мужчина, он был изумительным любовником. Но любовник и любимый – это часто такие разные понятия, их нередко разделяет непреодолимая пропасть. И до сего момента она была уверена, что в ее случае она так и останется непреодолимой.

Что-то неуловимо изменилось в ее отношении к нему. И она даже не заметила, когда это случилось. А случилось это, скорее всего, тогда, когда он неожиданно вернулся к ней из своего шикарного особняка в их убогонький, тесный номерок обшарпанной трехзвездочной гостиницы. Почему-то в тот момент ее это так сильно обрадовало, что и привело к зарождению совсем другого чувства. И что теперь ей делать с ним?

Только не паниковать, – сказала Анна себе. Она хотела открыть в себе что-то новое, вот и открыла.

Боже, сколько же лет у нее не возникало ни одной серьезной влюбленности!.. Она даже внушила себе мысль, что является однолюбкой. Какая она глупенькая: никакая она не однолюбка, просто в какой-то миг так сильно заморозила себя, словно продукты в морозилке, что сама прониклась этим убеждением. А сейчас ощущает, как загорается в ней новый любовный пожар, от которого тянет таким жаром, что становится страшно. Огонь-то может не только помочь оттаять в ней тому, что застыло много лет назад, но и спалить ее всю дотла.

А что тут странного – разве женщина не создана для любви? И по большому счету только ради любви. А все остальное – не более чем приложение, может быть, даже мешающее исполнению этого главного предназначения. Вот, например, она многие годы была свято уверена в том, что ее миссия – разоблачать преступников, очищать общество от негодяев, мошенников, насильников, взяточников. И она делала это с большим старанием и мастерством. Ведь не случайно ее хотят назначить прокурором города. И она так гордилась этим выдвижением, как великим своим достижением.

И все бы так и тянулось до конца ее дней, она бы продолжала пребывать в иллюзии, что все у нее хорошо, что она выполняет свою главную жизненную задачу, не встреться ей на пути этот человек. Далеко не самый лучший, и это еще мягко сказано. Но именно он пробудил в ней скрытые силы и чувства, обнажил то, что было тщательно задрапировано. Он заставил ее взглянуть на свою жизнь совсем по-другому, поставил перед совсем иной реальностью. Но что ей делать в этой ситуации, переворачивающей все ее существование с ног на голову?

Анна продолжала гладить волосы Миловидова. И вдруг она почувствовала, что происходит нечто странное, непривычное. Обычно Миловидов бурно реагировал на ее ласки, а сейчас он тихо лежал рядом и не двигался. Она посмотрела на него. Такого выражения лица она у него еще не видела, оно было непривычно умиротворенным.

– Тебе хорошо? – вдруг спросила она.

Он смотрел на нее и ничего не говорил. Но ей и не требовались слова, они все читались по глазам. Какой-то мощный поток захлестнул ее, поток, сопротивляться которому у нее не было ни желания, ни сил. Она вдруг страстно стала целовать его лицо. Но эти поцелуи вовсе не были призывом заниматься любовью – как ни странно, но в эту минуту она была далека от секса, как никогда, это так порывисто и безудержно вырывались из нее переполнявшие ее чувства.

И самое удивительное заключалось в том, что Миловидов это отлично понимал. Он нежно обнимал Анну, его рука ласково бродила по ее волосам, лицу, плечам. Но и в его прикосновениях не было страсти, а лишь нежность и доверие к ней.

Первой опомнилась Анна. Она села на кровати и вся сжалась. Миловидов тоже сел рядом с ней.

– Что с тобой? Чего ты испугалась? – спросил он, обнимая ее за плечи.

Она вздрогнула.

– Не знаю, но мне стало вдруг очень тревожно.

– Потому что тебе стало очень хорошо?

– Да, – согласилась она, – я чувствую нечто такое, в чем боюсь себе признаться.

– Но это глупо.

– Глупо. Но признаться себе еще глупей.

Миловидов вдруг переместился на пол, сев у ее ног, смотря на нее снизу вверх.

– Самые несчастные люди те, которые боятся собственных чувств. Я вот их не боюсь. Хочешь, скажу.

– Нет, – поспешно остановила его Анна. – Не сейчас. Я должна кое к чему привыкнуть. Нельзя вот так сразу все. Ты должен меня понять.

– Что я должен понять, что ты не желаешь любить того, кого любишь?

Анна вздрогнула.

– Прошу тебя, не надо произносить этих слов. Разве не достаточно того, что мы читаем мысли друг друга?

– Нет, не достаточно, – жестко сказал Миловидов. – Если было бы достаточно, не возникало бы этих проблем.

– Пойми, я оказалась в крайне непривычной и в крайне двусмысленной ситуации. Мне надо в ней хотя бы чуть-чуть разобраться.

– А разве ты не приехала сюда как раз для того, чтобы выпустить все свои чувства наружу? И, между прочим, это лучший способ в них разобраться.

– Да, – согласилась Анна. – Но чувств оказалось чересчур много. И все они такие противоречивые… Вот я и не знаю, что с ними со всеми делать, куда их девать?

– Их не надо никуда девать, их просто надо, как животных, выпустить из вольера. И они сами найдут, что им делать.

– Я выпущу, – пообещала Анна, – только не сразу.

– Выпустить их не сразу – это значит, их загубить, – наставительно произнес Миловидов. – Я видел этого много раз.

– Не уверена, – прошептала ответила Анна.

– Нет, ты уверена в этом.

– Ну что ты от меня хочешь? – взмолилась она.

– Ничего. Что я могу от тебя хотеть?

Анна вдруг резко встала и взглянула на сидящего на полу Миловидова. Он внимательно смотрел на нее, но его лицо ничего не выражало.

– Ты хочешь это услышать, ты это услышишь. Я люблю тебя, – произнесла она и заплакала.

Анна понуро сидела в джипе, безучастно озирая уже знакомые ей картины островного пейзажа. Ее не отпускало ощущение постигшей катастрофы. Она не должна была никогда произносить это слово. Есть запретные выражения, они не произносятся вслух, это считается кощунством. Но именно такое кощунство она допустила сама. И теперь ей остается лишь ждать наказания: бог Дионис, ради которого она пошла на такое, предал ее на заклание своим, гораздо более жестоким собратьям.

Она посмотрела на своего спутника, но Миловидов казался спокойным, как сфинкс. Единственная разница заключалась в том, что он еще и насвистывал. Раньше она исполнение этого сольного номера у него не слышала. Но надо признать, что ко всем его многочисленным дарованиям и талантам она должна прибывать еще один: у него, оказывается, очень хороший музыкальный слух. Слушать его – одно удовольствие.

– Куда мы едем? – сама не зная для чего, спросила Анна.

– Ты хотела, кажется, потанцевать. Туда тебя и везу. Или ты передумала в связи с постигшим тебя несчастьем – любовью ко мне?

В голосе Миловидова то ли прозвучала, то ли ей послышалась насмешка. Она посмотрела на него, но его лицо по-прежнему сохраняло безмятежность. Его не в состоянии вывести из себя ничего.

– Я не слышу ответа, – снова напомнил он о себе.

– Мне все равно, – безучастно ответила она.

– Я так понимаю, тебе все равно, что делать.

– Да.

– Это прекрасно. Мне нравится твой ответ.

Он вдруг остановил машину и стал раздеваться.

– Ты чего? – удивленно спросила она.

– Почему бы нам не совершить пробежку голыми вдоль дороги? Ты же сказала, что тебе все равно, чем заниматься. Давай, дорогая, разоблачайся.

– Ты с ума сошел. Я вовсе не это имела в виду.

– Что ты имела в виду не важно. Важно то, как я тебя понял. А я понял, что ты готова заняться всем, чем угодна. Снимай вещички.

Анна, плохо понимая, что делает, стала снимать футболку. Внезапно она замерла.

– Ты ненормальный, – ударила она его снятой футболкой. – И вообще, ты извращенец. Это и есть твоя истинная природа.

– Да, какая разница. Я и сам не ведаю, какова она. Сейчас вот такая, через час будет совсем другая. Она в состоянии постоянного обновления. Так что, раздевайся и бегом.

– Я передумала, мне снова захотелось танцевать.

Миловидов пристально взглянул на нее.

– Ты в этом уверена?

– Из двух зол выбираю меньшее.

– А ты уверенна, что бывает меньшее зло?

Анна удивленно посмотрела на него, такого вопроса от Миловидова она не ожидала.

– Что ты имеешь в виду?

– Зло всегда есть зло. И больше ничем, кроме зла, оно быть не может. Разве это не твой принцип?

– Но тогда ты должен понимать, что то, что ты делаешь, как раз и есть зло.

– У нас разные понимания зла. Для тебя зло – все то, что бросает вызов этой убогой, бесцветной жизни. А для меня зло – то, что эту убогую, серую жизнь поддерживает. Ты испугалась своих чувств. Потому что они не вписываются в твои представления о том, что должно быть и чего быть не должно. А как ты будешь реагировать на то, что если я тебе скажу, что я тоже люблю тебя?

Что-то сначала замерло в Анне, а затем оборвалось и полетело куда-то глубоко вниз.

– А ты любишь меня?

Миловидов развернулся к ней всем телом.

– Люблю. – Он сказал это просто и спокойно, как о чем-то само собой разумеющимся.

– Но зачем я тебе? – выдохнула она.

– Я люблю тебя, потому что люблю. Разве этого не достаточно? Мне очень приятно находится с тобой, дотрагиваться до тебя. Почему я вернулся? Я почувствовал, что мне хочется именно этого. Даже больше, чем находится в своем прекрасном доме. И я ни секунды не колебался, как поступить.

Анна была слишком взволнованной, дабы что-то говорить. Да ей и трудно было это делать, в голове у нее не было ни одной четкой мысли, сплошной туман.

Миловидов сгреб ее в объятия и стал страстно целовать. Анна уже не понимала, что с ней, где она, все это куда-то удалилось далеко-далеко.

– Идем на заднее сиденье, – услышала она шепот Миловидова.

Перелезть на заднее сиденье было не так-то просто, но с помощью Миловидова ей все же удалось выполнить это почти гимнастическое упражнение. А дальше она сама стала сбрасывать с себя одежду. И через минуту оба были голыми.

Оргазм был такой силы, что ей даже показалось, что она вылетела из машины. По крайней мере, иллюзия была почти полная. Их автомобиль стоял на обочине, и мимо них сплошным потоком проносились другие машины. И те, кто находился в них, легко могли видеть и слышать, чем они занимались в салоне. Но Анну сейчас это совершенно не волновало.

Почему-то ей стало легче. И вся ситуация больше не представлялось ей такой трагической. Они любят друг друга и они вместе. И у них еще есть какое-то время. Что будет, когда оно неумолимо истечет? Но об этом лучше не думать.

– Поехали, – сказала она.

– Куда? – весело посмотрел Миловидов на нее.

– Как куда? Мы же хотели сегодня танцевать до упада.

Она вдруг ощутила невероятный прилив сил. Их прибыло в ее распоряжение так много, что она ясно осознала, что если не растратит их целиком в самое ближайшее время, то выкинет какую-нибудь невероятную проказу. Она все больше теряет контроль над собой, дионисова стихия, как прожорливое животное, заглатывает ее все прочнее в свою пасть. И даже предложение Миловидова раз и навсегда покончить со своей прошлой жизнью и отправиться куда-то в неизведанное уже не кажется ей таким невероятным. Более того: мысль о том, что может быть именно так и следует поступить, становится все более настойчивой. И это происходит даже несмотря на то, что она ясно понимает, что это безумие. Настоящее безумие…

Она должна что-то немедленно сделать, чтобы заслониться от этой мысли, пока она не обрела над ней безграничную власть.

– У тебя есть в машине что-нибудь выпить? – спросила Анна.

Миловидов удивленно посмотрел на нее.

– Вот это да! А ты умеешь удивлять. По этой части ты дашь фору любому. В машине нет, но если хочешь, остановимся у любого магазина и купим. Вина здесь великолепные. Я по этому делу дока.

– Хочу.

Магазин они отыскали буквально через пять минут. Миловидов откупорил бутылку, и Анна сделала несколько глотков прямо из горлышка. Вино ей понравилось, и после небольшой паузы она снова стала пить. И очень быстро почувствовала нужный эффект, по телу полилось тепло, зато сознание затуманилось, и больше никакие тревожные мысли в него не забредали. Зато еще сильней захотелось петь и веселиться. И чего грустить, жизнь ведь так прекрасна!

Это был ночной клуб, где проводила время молодежь. И Анна почувствовала смущение; она надеялась, что Миловидов привезет ее в более благопристойное заведение, под стать ее возрасту. К тому же Георгу хотя бы. Но в тоже время она понимала, что они оказались тут не случайно, он решил подвергнуть ее еще одному испытанию. И все же она не выдержала.

– Ты не находишь, что я тут самая старая? Может, поедем в какое-нибудь другое место?

– Запомни, у последователей Диониса нет возраста. Возраст – это полнейшая ерунда. Никогда не обращай внимания на такие мелочи.

Он взял ее крепко повыше локтя и повел к столику. Почти силой усадил и стал махать официанту.

– Что ты будешь пить? – спросил он, когда официант возник перед их столиком.

– Что ты закажешь, то и буду.

– Тогда виски.

Анна хотела было возразить, но промолчала.

Кроме того, что она не любила виски, она испугалась, что крепкий напиток окончательно заставит ее потерять контроль над собой. А его и так совсем мало осталось. Хотя с другой стороны, зачем ей этот контроль? Она всю жизнь строго, словно тюремная надзирательница, контролировала себя. И доконтролировалась…

Анна смело осушила бокал виски, вскочила и, схватив Миловидова за руку, крикнула:

– Идем, дорогой, танцевать!

Музыка звучала с такой силой, что Анна чувствовала, как били по ее телу звуковые волны и уходили дальше в глубь зала. Краем сознания она ощущала, что, в самом деле, потеряла всякий контроль над собой, она даже слабо представляла, что сейчас выделывает. Но ее это мало заботило, вернее, не заботило вообще. Такого раскрепощения тела и сознания она еще не переживала никогда. Была ли виною этому изрядная порция виски, которую она только что проглотила, или незаметно для себя она переступила через какую-то невидимую черту, она не только не знала, но и не пыталась понять. Вот уж чем она совершенно не хотела сейчас заниматься, так это самокопанием.

Анна смутно ощущала, что танцует как-то странно: ноги, руки, все остальные части тела выделывают какие-то непонятные движения, полностью живут своей самостоятельной жизнью. Но она и не пыталась их как-то укротить, наоборот, предоставляла максимально возможную свободу.

Музыка внезапно смолкла, и не ожидавшая этого Анна едва не упала, падение было неизбежно, если бы ее не успел подхватить Миловидов. Он почти приволок ее за столик. Она плюхнулась на стул.

– Ужасно хочется пить.

– Пей! – налил он что-то в бокал.

Анна выпила, и только когда напиток оказался во рту, поняла, что это снова виски.

– Ты с ума сошел, зачем ты накачиваешь меня виски? – воскликнула она. Миловидов серьезно посмотрел на нее.

– Сегодня ты достигнешь высшей степени свободы.

– Зачем мне твоя свобода? Я и так свободна. Делаю, что хочу. Вернее, чего хочешь ты.

– А разве того, чего хочу я, это не тоже самое, чего хочешь и ты?

Анна напрягла мозги, пытаясь вытянуть из них хоть что-то отдаленно напоминающее мысль.

– Да, ты совершенно прав, подследственный Миловидов, у тебя абсолютно одинаковые желания с твоим следователем. Твои желания – это мои желания, а мои желания – это твои желания. Не правда ли, замечательное единение следователя и подследственного. – Она вдруг уставилась на него. – А чего ты сейчас хочешь, чтобы я знала, чего хочу я?

– Я хочу, чтобы все, кто тут находится, смотрели бы только на тебя. Кстати, ты уже привлекла много внимания. Никто тут не танцует тут так, как ты, – ухмыльнулся он.

Какая-то мысль возникла в ее мозгу, но преодолеть все препятствия на ее пути удалось не сразу.

– Ты намекаешь, что они принимают меня за проститутку?

– По-моему, не так уж это и плохо. По крайней мере, лучше, чем быть следователем в какой-то занюханной прокуратуре.

– А чем лучше-то?

– Проститутка приносит радость людям. А что приносят следователи?

Анна покачала головой.

– Мы говорим не о том. Будь другая ситуация, я бы тебе возразила. Но не сейчас. Сейчас хочу только танцевать. Слышишь, снова музыка.

– Как не слышать. – Миловидов разлил остатки виски по бокалам. – За нашу и вашу свободу, – провозгласил он тост.

Анна снова выпила. И на этот раз почти даже не почувствовала вкус виски. Оно почти незаметно провалилось внутрь ее, не оставив даже послевкусия.

Она танцевала и танцевала. Что-то неистовое проснулось в ней. И когда в какой-то момент она вдруг подняла глаза и огляделась, то с изумлением обнаружила, что находится одна в окружении большого количества мужчин, которые смотрели на нее восторженными глазами, хлопали, что-то кричали.

Она осмотрелась, но Миловидова не нашла. Ей вдруг стало немного не по себе. На нее двинулось сразу несколько мужчин.

Анна была изрядно пьяна, но все же заметила, что и они пребывают примерно в таком же хмельном состоянии. Они что-то громко и воинственно выкрикивали, словно бы шли в наступление на врага. И ей показалось, что эта были немцы.

Сразу двое мужчин схватили ее за руки и куда-то потащили. Анна попыталась вырваться, но они были сильными и только еще крепче сжали ее с двух сторон. Она закричала, но ни на кого ее крик не подействовал. Более того, под громкие улюликивания все расступились, открывая дорогу к выходу.

«Где же Миловидов? – барабанила по голове мысль. – Неужели он бросил, предал меня?»

Мужчины вывели ее из дансинга и повели к морю. К ним присоединились еще двое. Анна не понимала по-немецки, зато хорошо понимала их намерения. Сколько в своей жизни она вела дел о коллективном изнасиловании. Но никогда не предполагала, что сама однажды станет жертвой насильников. Но где же Миловидов?

Собрав все силы, Анна попыталась вырваться. Но ее попытка к бегству вызвала у мужчин лишь дружный взрыв смеха. Один из них что-то сказал ей. Она не поняла что, но очень ясно почувствовала – это было что-то очень обидное.

Ее привели на берег моря. Поблизости не было ни души, так что кричать было бесполезно. Как и сопротивляться: одна женщина против четверых мужчин… полная бессмыслица.

Мужчины остановились. Они не спешили, понимая, что жертва в их полном распоряжении. Как оказалось, они даже прихватили пиво. И даже предложили одну банку Анне. Но та с негодованием отказалась, вызвав у немцев новый приступ смеха. Но при этом они расположились таким образом, что отрезали для нее все пути бегства.

Один из мужчин, выпив пива, отбросил банку и показал жестом Анне, что пришла пора ей раздеваться. Анна медлила, не зная, что предпринять. Мужчина схватил ее за футболку и дернул с такой силой, что она с треском разорвалась. Его рука по-хозяйски легла ей на грудь.

Но внезапно ситуация резко изменилась. Из темноты вдруг выпрыгнул человек и ударил мужчину кулаком в лицо. Тот закричал и упал навзничь.

– Бежим! – схватил Миловидов Анну за руку.

Но убежать им не удалось. Один из мужчин упал им под ноги, и они оба оказались на земле. На них бросились немцы, но Миловидов успел вскочить на ноги и встретил одного из нападавших ударом стопы. Тот отлетел назад, но другой противник заехал Миловидову прямо в глаз. Но это не охладило его пыл, и ответный хук послал противника по рингу на пляже в нокдаун.

Анна тоже вскочила на ноги, так как заметила, что один из немцев подбирается к Миловидову с тыла. Она бросилась ему навстречу и помешала атаке. Миловидов успел вовремя обернуться и боднул его головой.

Казалось, что противники были повержены. Но ненадолго, ибо поражение звало к мщению. И немцы снова устремились в атаку. Первого из них Миловидову удалось сбить с ног, но на него навалились сразу двое. И отбиться от них было совсем не просто.

Анна давно уже протрезвела и испытывала отчаяние, не зная, как помочь любовнику. Она бросилась на одного из нападавших, но тот отмахнулся от нее, как от кошки.

Внезапно послышался топот сразу множества ног. И через несколько мгновений появился наряд полицейских. А еще через пару минут их всех уже везли в участок.

Их выпустили только к полудню. К удивлению Анны полицейские хорошо разобрались в ситуации, несмотря на ее определенную двусмысленность. К тому же, дело ускорило то, что Анна и Миловидов решили не писать заявление на немцев, а закончить все миром. Тем более, что и немцы, окончательно протрезвев, выглядели виноватыми и даже просили прощения, обвинив во всем изрядную долю принятого алкоголя и чересчур эротическую атмосферу танцзала. В конце концов, они расстались почти по-дружески, по крайней мере, все пожали руку Миловидову, а один из них поцеловал руку Анне.

Они ехали в гостиницу. Лицо Миловидова хранило следы ночного побоища, причем, следы очень даже зримые. Один глаз почти целиком заплыл, а все пространство вокруг него было окрашено сине-желтой палитрой, рассеченная губа надулась и стала толстой, как у негра. Если бы в таком виде он предстал перед ней в первый раз, то он не имел бы никаких шансов ей понравиться. Но сейчас сердце Анны переполняла нежность. Она вспоминала, как мужественно он себя вел, как смело, защищая ее, бросился на значительно превосходящие силы противника. А она слишком хорошо знала эту сторону человеческой натуры, и знала, что среди ее знакомых найдется не так уж много людей, способных на такой отважный поступок.

Единственный вопрос, который ее мучил: куда он исчез, когда немцы тащили ее на пляж. Она медлила задать его, так как боялась услышать ответ, который бы уничтожил очарование оттого, что случилось. И все же она его задала.

– Я пошел в туалет, – ответил Миловидов. – А когда вернулся, то нигде тебя не нашел. Я и на пляже-то оказался случайно, по какому-то наитию.

– Даже не представляю, что бы со мной случилось, если бы ты во время не появился?

– По-моему, представить это даже очень легко. Такие случаи тут случаются нередко. Я же говорил, что тебя принимают там за проститутку. А эти немцы прижимистые, вот и решили тебя изнасиловать, чтобы не платить.

– Неужели только поэтому? – удивилась Анна.

– Знаю я эту публику. Так что не сомневайся в их мотивах. Чертовски хочется спать. Скорей бы приехать и завалиться.

И как только они оказались в номере, Миловидов упал на кровать и мгновенно уснул.

Анна легла рядом с ним. Хотя она тоже бодрствовала всю ночь, но спать почему-то не хотелось. Для этого она была чересчур возбуждена. Она смотрела на лицо Миловидова, и оно казалось ей необычайно прекрасным. Эти синяки и ссадины вызывали в ней прилив таких бурных чувств, что ей нелегко было их удержать в себе. Она хорошо помнила, что в юности мечтала о таком событии, когда отважный мужчина защитит ее от нападения негодяев. Ну а потом они влюбятся друг в друга и поженятся. И вот через много лет этот невоплощенный в реальность сценарий дождался своей минуты и стал действительностью. Не воплощен лишь только его финал, согласно которому она должна выйти замуж за своего спасителя. Так может быть дойти до конца?

Внезапно все ее существо охватило необычное волнение. Никогда она еще так близко не подходила к той черте, за которой может начаться абсолютно другая жизнь. Соблазн это сделать становится настолько большим, что у нее даже начинает кружиться голова.

Она почти вплотную придвинулась к Миловидову и осторожно провела по его лицу пальцем, слегка останавливаясь в тех местах, которые особенно пострадали. Разве могла она себе представить в тот момент, когда в кабинете Кулакова соглашалась заняться этим делом, что однажды будет лежать рядом с его главным фигурантом в одной кровати и плавиться от любви к нему.

Чтобы не мешать ему спать, Анна слегка отодвинулась от Миловидова. В своей не такой уж и простой жизни ей приходилось решать немало сложных проблем, но ни одна из них по сложности даже близко не стоит с тем, с чем она столкнулась сейчас. У нее крепнет странное ощущение, что хотя она решает вопрос, который касается исключительно ее дальнейшей судьбы, но он несравненно шире, он касается всего общества, всей страны. И даже может быть, как бы это ни звучало высокопарно, всего человечества.

Да, попалась она, попалась в такую ловушку, о существовании которой даже и не представляла. А если и смутно представляла, то, что угодит в нее именно она, ни за что бы не поверила. Пока в ней, как мышка, и не оказалась.

Ей вдруг стало жалко себя. Жила-была девушка, потом женщина, честная, добросовестная, преданная и уважаемая коллегами, любимая мужем и даже немного сыном. А что теперь? Все куда-то исчезло, испарилось, как утренний туман на реке. И главное, что она сама не знает, кто она сейчас, в каком качестве лежит на этой кровати? Что осталось от всего этого перечня? Она и сама не ведает. А в жизни, как известно, нет ничего мучительней неопределенности.

Миловидов зашевелился и открыл глаза. Он посмотрел на нее, улыбнулся – и вдруг сморщился.

– Что такое? – тревожно спросила Анна.

– Больно улыбаться. Пойду-ка я на себя полюбуюсь.

Он скрылся в ванной. Вернулся он оттуда минут через пять.

– Ну и вид у меня… Как ты не испугалась лежать со мной в кровати?!

– У тебя прекрасный вид. Раньше ты был просто красавчик, а теперь мужественный мужчина. Ты даже не представляешь, как меня это волнует. – Она протянула к нему руки.

Он сжал их и стал страстно целовать. Затем вдруг оторвался от нее и даже слегка отодвинулся. Почему-то ей сразу же стало тревожно.

– Что-то случилось?

– Случилось.

– И что?

– Я, в самом деле, в тебя влюбился.

Ее сердце отчаянно забилось.

– Но разве это не твое обычное состояние? Сколько у тебя было женщин – миллион?

– До миллиона, конечно, еще далеко, но на вторую тысячу уж точно пошло.

Она вдруг почувствовала, как душит ее ревность.

– Когда же ты это успел? Тебе нет еще и тридцати.

– Я рано начал, в четырнадцать лет. Ей было двадцать. Но она уже на втором свидание сказала мне, что я лучше ее ровесников. Я действительно созрел очень рано. Но все это осталось в прошлом.

– Что же в настоящем?

– Это я как раз и хочу понять.

Анна попыталась успокоиться и стать рассудительной.

– У тебя было много женщин, ты много раз любил. Вот еще одно приключение. Несколько необычное, но не более того.

Миловидов как-то странно посмотрел на нее.

– Было бы это еще одним, как ты говоришь, приключением, стал бы я волноваться. В том-то и дело, что все это отличается оттого, что было.

– Хорошо, предположим. Но что ты чувствуешь? Радость или, наоборот, тревогу?

Миловидов вдруг засмеялся.

– Ты снова стала следователем. Снова допрашиваешь.

– Что ж тут удивительного? Это моя профессия, можно сказать, призвание.

– Никакое это твое ни призвание, – вдруг резко проговорил он. – Ты внушила себе это. Ты, как и я, Дионис, только ты скрытая, а я открытый. В этом вся разница между нами.

Анна отрицательно покачала головой.

– Боюсь, ты не прав. Различие между нами гораздо шире.

Миловидов махнул рукой.

– Поверь, все это ерунда.

– Что же не ерунда?

– Что с этим мне делать?

«Как странно, что его мучат те же проблемы, что и меня», – подумала Анна.

– Не знаю, – честно сказала она. – Но надо что-то решать.

Миловидов растянулся на кровати.

– Терпеть не могу ничего не решать.

– Как же ты принимаешь решения?

– Под воздействием импульса. Вдруг что-то загорается во мне. И я четко знаю, как следует поступить.

– А сейчас?

– В тот-то и беда, что ничего не загорается. Дурацкое состояние. Ненавижу его.

– И часто оно у тебя возникает?

– Ты снова стала меня допрашивать, – насмешливо проговорил он. – Но я хороший подследственный и отвечу на твой вопрос. – До недавнего времени – редко. Я умел справляться с такими проблемами. Я Дионис, а мы все решаем по подсказке внутреннего голоса. Это самое лучшее, что только может быть. Не чувствуешь никаких сомнений, ты всегда уверен в себе. Ты и вообразить не можешь, какое комфортное это состояние. И ты пребываешь в нем постоянно. Будто плаваешь в теплом океане, из которого не надо выходить. Я всегда смотрел на людей и видел, как косили их сомнения, как губили они их жизни. Люди живут в состоянии постоянного стресса, не представляя, что выбрать, какое решение принять. Или наоборот, всю жизнь они спят крепким сном, знакомые всего с несколькими примитивными радостями. Даже не знаю, кто из них более несчастен.

– А ты всегда был другой, – вставила Анна в монолог Миловидов свою реплику.

– Да, я чувствовал себя совсем другим. И не собираюсь это скрывать. И ужасно этим гордился. Моя жизнь всегда была окрашена всеми существующими в мире красками. Мне нет тридцати, а я столько уже всего перепробовал, в стольких местах побывал, стольких женщин любил, столько дел провернул, столько денег заработал. Хватит на сотню обычных жизней. Ради этого стоит пойти на все?!

– На любое преступление?

– Опять затянула свою вечную песенку. Для тебя преступление, а для меня игра. В этом-то и наше отличие. Но ведь теперь ты сама такая же. Разве не так?

– Так, – подтвердила Анна, но при этом буквально все встрепенулось в ней.

Даже Миловидов заметил, что с ней что-то произошло. Он обнял и прижал ее к себе.

– Тебе нехорошо?

– Да, немного. Слишком много приключений.

– Ну, ну успокойся. – Голос Миловидова прозвучал необычайно нежно. – Может, тебе поспать? После сна все всегда выглядит немного иначе. Я всегда так делаю, когда хочу поменять взгляд на какое-то событие.

– Спасибо, дорогой, но я не хочу спать. Мне гораздо приятней с тобой разговаривать. Хотя иногда я испытываю сложные чувства.

– Это пройдет, нужно только отказаться от прошлого. У последователей Диониса нет прошлого, потому что оно постоянно мешает. Все время вмешивается в дела.

– Отказаться от прошлого? – задумчиво переспросила Анна. – Но в чем-то я так и поступила.

– Ерунда. Тут не может быть компромиссов. Либо ты отказываешься от него совсем, либо оно снова заберет тебя к себе.

– Да, может быть, ты и прав. А ты отказался от прошлого?

– А у меня его нет. И никогда не бывает.

– Как это так?

– Очень просто. Я отказываюсь от него всякий раз, как ложусь спать. Я не желаю возвращаться назад, хотя у меня там банк, куча самого разного добра. Восемьдесят миллионов долларов на счетах. Пусть все это достанется кому угодно. Или сгорит синим пламенем. Мне наплевать. Прошлое – это всегда так скучно. Ничего так не связывает по рукам и ногам, как оно. Вспомни, как ты сама до недавнего времени была вся опутана его сетями. И даже не понимала этого. Думала, что так и должно все быть. И так упорно все это защищала. Мне так было жалко тебя на допросах.

– Тебе было жалко меня? – удивилась Анна. – Но я была на свободе, а ты томился в камере.

– Кто где томился – это еще большой вопрос. Хотя понимаю, ты всегда свободу ассоциируешь со стенами. Если человек окружен ими со всех сторон – значит, он в заключении, а если нет – то на свободе. Но я и тюрьме был свободней тебя, хотя там было и омерзительно. Как вспомню – становится жутко противно. Но вспомни, ты приходила к себе домой – и что ты чувствовала? Ты была счастлива? Удовлетворена?

– Нет, – призналась Анна.

– Неудовлетворенность – это и есть настоящая тюрьма. Я тебе предлагаю раз и навсегда вырваться из нее. А ты так и норовишь в нее вернуться.

– Я не знаю, чего хочу.

– Всегда легко не знать, чего хотеть. Тогда можно совершать любой поступок. И он всегда будет оправдан. Ведь у тебя же нет желаний. Тогда почему бы это и не сделать? Меня всегда сильно пугает отсутствие желаний. Значит, такой человек просто пуст. Знаешь, я много таких перевидал. Страшные люди, они буквально звереют от того, что ничего не хотят. И готовы на все, чтобы хоть чего-нибудь захотеть. Но не знают, чего.

– Ну что ты от меня хочешь?

– Только то, что ты желаешь сама. Но только боишься этого.

– Ты слишком многого хочешь от меня. Я всю жизнь жила по другим законам.

– Но все, что ты можешь изменить, ты можешь изменить в этой жизни. Если ты действительно любишь…

– Я не из тех, кто кидается такими словами. Мог бы это понять уже.

– Поэтому я с тобой об этом и говорю. Я же вижу, как ты мучаешься, как тебе трудно. А все потому, что ты только наполовину здесь, а вторая половина у тебя там.

– Но там прошла вся моя жизнь, там моя семья. Вот у тебя нет детей, ты не знаешь, что такое привязанность к своему ребенку.

Миловидов пожал плечами.

– Любая привязанность губит человека, он уже никогда не станет Дионисом.

– Ты говоришь ужасные вещи. По-твоему, выходит не надо рожать детей? Но кто же ты тогда будет жить на земле?

– Ну, пока такая проблема не стоит, ты же видишь, все забито народом. А нас-то всего единицы, мы разбросаны по миру тонким слоем. За свою жизнь я встречал не больше двоих таких, как я. Да и то с некоторой натяжкой. Видишь, как нас мало. Так что, мы ни в коей степени не грозим подорвать процесс размножения человечества. К тому же, может быть, однажды я произведу на свет ребенка, я еще не решил.

– Не представляю тебя отцом.

– У тебя об отцовстве чересчур традиционные представления. Но иногда мне жутко хочется посмотреть на то, каким будет мой ребенок. Унаследует ли он что-то от меня? А впрочем, это не столь уж важно, будет ли у меня ребенок или нет.

– Что же тогда самое важное для тебя?

– Быть самим собой и больше никем. Тот, кто не бывает самим собой, никогда не может быть счастливым. Потому что счастье – это и есть быть самим собой. И ничего другое. Вспомни, как долго и упорно ты обманывала себя, пыталась внушить, что у тебя все замечательно: дом, семья, полезная работа, где тебя ценят, словно драгоценную монету. И чем все это кончилось? Ну, скажи, только абсолютно честно.

– Я стала на работе смотреть в Интернете порносайты. Сразу после твоих допросов.

– Ты смотрела порносайты?! – рассмеялся Миловидов. – После моих допросов?! Вот не знал! Как же тебя все достало! И ты хочешь вернуться в прежнюю жизнь, смотреть порносайты вместо того, чтобы заниматься настоящим сексом?! Такого я не ожидал даже от тебя!

– Я тебе этого не сказала.

– В таком случае, что же ты намерена делать?

– Я не знаю. Я еще никогда в жизни не стояла перед таким трудным и мучительным выбором.

– В чем тут трудность и мучительность?! Не представляю. Денег у нас достаточно, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь. Я тебя обещал выделить личный капитал. Будешь богатой дамой. Поверь, это замечательное ощущение, когда тебе все доступно. Тебе понравится. Так в чем проблемы? Ты сама их выдумываешь.

– Ты так полагаешь? – Анна задумалась. Если бы она сейчас могла понять, в чем действительно заключалась главная ее трудность, ей стало бы проще. Но она ускользала от нее, словно тень. – Быть богатой дамой – невероятно приятно, иногда я мечтала, как стала бы жить, будь я богатой. Хотя была абсолютно уверенна, что богатство мне не грозит.

– Но теперь у тебя появилась возможность воплотить мечты в реальность. Только для этого надо-то всего лишь решится. А все остальное сделаю я.

– Да, ты прав. Но я очень боюсь одного обстоятельства, меня замучает мысль, что я живу на ворованные деньги. И это вместо счастливой сделает меня несчастной.

– Опять ты за свое! Деньги не бывают ворованными. Деньги имеют такое свойство – постоянно переходить из рук в руки. Без этого они не деньги, а не понятно что.

– И тут ты прав, если не брать во внимание способ, каким они переходят из рук в руки.

– Как мне это надоело! – чуть ли не взревел Миловидов. Анна с удивлением посмотрела на него, такой реакции на свои слова она не ожидала. – Ты из тех, кто губит сам себя. Даже когда ты счастлива, ты ищешь пути, чтобы снова вернуться к своему обычному состоянию. Между прочим, я давно понял одну поразительную истину: люди так привыкают к своему несчастью, что все предложения как-то изменить ситуацию они воспринимают крайне враждебно. А тех людей, кто предлагает им пути к счастью, воспринимают в качестве своих злейших врагов.

– Я тебя так не воспринимаю.

– Именно так и воспринимаешь.

– Ну, может быть, совсем немножко. Есть вещи, которые для таких, как я, принять крайне трудно. Даже если они обещают неземное блаженство.

– Понимаю, земная мука – это как-то более пристойно.

– А знаешь, в чем-то ты прав.

Несколько мгновений Миловидов о чем-то напряженно думал. Анна, сама точно не зная почему, ждала, что он скажет, с некоторой тревогой.

– А если я бы предложил такой вариант, но только мы бы жили в твоем понимании на честно заработанные деньги, ты бы согласилась?

– Не знаю, но, по крайней мере, мне было бы легче согласиться.

Миловидов снова о чем-то задумался.

– Ладно, попробуем. Посмотрим, что из этого выйдет.

– О чем ты?

– Завтра увидишь. Ты права, есть много способов зарабатывать деньги. И я попробовал еще не все.

– Мне как-то тревожно это слышать.

– Ерунда. На этот раз все будет по-честному. Сама убедишься.

– Хорошо бы, – с сомнением произнесла Анна.

– Хватит, надоело, еще один такой разговор – и я окончательно обессилю. А зачем я тебе без сил. Правда, же?

Миловидов весело посмотрел на нее.

– Незачем, – подтвердила Анна.

– А раз так, иди ко мне.

Они обнялись, и Анна почувствовала, как ее снова захватывает страсть. Да, ради такого можно пойти на многое. И люди шли, отказываясь от прежней жизни, забывая обо всем. А как поступит она?..

Анна с утра поняла, что Миловидов что-то задумал. Сразу после завтрака он сказал, что ненадолго исчезнет, а затем вернется. Ей лишь оставалось проводить глазами его быстро удаляющийся джип.

Она села на балкон в ожидании его возвращения. По сравнению со вчерашним днем она чувствовала себя спокойней. Хотя до отъезда домой осталось не так уж много времени, и ее тревога согласно логике должна возрастать. А она греется на солнышке, удобно устроившись в кресле, и ни о чем не беспокоится. Даже ей самой не понятна причина подобной безмятежности.

Внизу она заметила проходящего мимо Колпакова.

– Виктор Александрович! – помахала она ему рукой.

Мужчина остановился, запрокинул голову вверх.

– Анна! – радостно воскликнул он. – Как поживаете?

– Прекрасно. Заходите, пообщаемся.

Она увидела, что Колпаков оказался во власти сомнений. Он стоял на месте и не знал, что предпринять. Видно он вспоминал о своем, не совсем удачном приключении с ней. И решил, что не стоит делать еще одну попытку, вновь искушать судьбу. Это Анна поняла по тому, как изменилась его фигура, она вдруг как-то обмякла.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз. Мне надо на пляж.

«Дурачок, другого раза не будет, нам осталось так мало времени», – мысленно ответила она ему.

Но никакого огорчения от его отказа она не испытывала, на самом деле Колпаков ей был не интересен, он и без того был как на ладони. У нее есть тут мужчина, и его не сравнить с ним.

Ее мужчина вернулся часа через два. По его виду было сложно понять, насколько удачной оказалась поездка.

– Едем, – сказал он.

Анна решила, что нет никакого смысла спрашивать, куда именно. Надо – сам скажет.

Они сели в джип. Миловидов стал насвистывать какой-то мотив. Анна слушала и молчала.

– Как настроение? – вдруг спросил он.

– Прекрасное.

– А почему?

– Понятие не имею, просто проснулась с прекрасным настроением.

– Я так понимаю, что для тебя это довольно большая редкость.

– В последние время – да.

– А я всегда просыпаюсь в хорошем настроении.

– Даже в тюрьме?

– Даже там. Я же говорил, что был уверен, что это ненадолго.

Анна хотела возразить, что у него имеются весьма большие шансы задержаться там на весьма длительный срок, но промолчала. Она не хотела портить подобными замечаниями их поездку.

Здесь Анна еще не бывала. Это было очень красивое место с прекрасными отелями и великолепно оборудованным пляжем.

– Нам куда? – спросила она.

– Как ни странно, на пляж, – засмеялся он.

Они прошли на пляж, заплатили деньги служителю и получили лежаки.

– Пойдем купаться, – предложила Анна. Было жарко и море манило с особой силой.

– Сходи, искупайся, а я погуляю по бережку.

И снова Анна решила не задавать вопросов.

Она плавала очень долго, вода была такой теплой, что покинуть ее было выше сил. Но и этот момент наступил. И едва она вступила на берег, как стала искать глазами Миловидова.

Почему-то она была уверена, что отыщет его не скоро. На самом деле, она увидела его сразу же. Правда, диспозиция, в которой он находился, несколько удивила ее.

Миловидов расположился совсем недалеко от того места, где находились их лежаки. Он сидел на песке в центре круга, а вокруг него по линии окружности расположились никак не меньше десятка парней. При этом Миловидов что-то им громко и быстро говорил по-английски.

Она попыталась разобрать, о чем он говорит. И хотя с ее английским это было сделать не просто, ей все же удалось понять, что он убеждает этих ребят прийти сегодня вечером на вечернику с девушками. Анна недоумевала, какой смысл в таком предложении, парни и без него могут пойти в любое заведение и познакомиться там с кем угодно. Тем более, что нехватка представительниц прекрасного пола здесь явно не наблюдалась. Скорее, переизбыток.

Разговор продолжался никак не менее получаса. И к удивлению Анны парни согласились пойти сегодня на дискотеку. Миловидов встал, пожал всем руки и куда-то помчался.

Она попыталась криком его задержать, но он только посмотрел в ее сторону, махнул рукой и побежал дальше.

Все это продолжалось несколько часов. Миловидов то появлялся перед ее глазами неизменно окруженный компанией из парней или девушек, то снова куда-то, словно привидение, исчезал.

Сначала Анна недоумевала, затем заскучала. Скуку не могло прогнать даже теплое море, она хотела, чтобы рядом с ней находился Миловидов.

Наконец он плюхнулся рядом с ней на лежак. Его тело было все усеяно капельками пота.

– Ну, я и устал, – сказал он. – Пойду, искупаюсь.

Купался он весьма долго, Анна же просто сгорала от нетерпения услышать, что все это значит. Наконец, он снова занял место возле нее.

– Я ничего не понимаю, что происходит, – сказала Анна. – Ты объяснишь?

Он насмешливо взглянул на нее.

– Я пытаюсь, как ты хочешь, честно заработать деньги.

– Но каким образом это можно сделать тут, на пляже?..

– Деньги можно заработать, где угодно, – наставительно произнес он.

– Но как? Не представляю.

Он улыбнулся.

– Все очень просто. Я приглашаю людей на вечеринку, точнее, на вечер знакомств.

– Ничего не пойму. Да тут каждый вечер – вечер знакомств. – Верно и не верно. Смотря как это обставить.

– Ты можешь мне рассказать, чего ты придумал? – немного даже раздраженно произнесла Анна.

– Так и быть, только тебе. Конечно, каждый день люди тут знакомятся. Но я сегодня утром ездил к одному знакомому владельцу ресторана. И договорился с ним о том, что сегодня у него пройдет вечеринка. Но не обычная. А пятьдесят на пятьдесят. Пятьдесят девушек встретятся ровно со стольким же количеством юношей. Это непременное условие. И ты бы поглядела, как это возбуждает одуревших от похоти юнцов обоих полов. Они готовы за такую вечеринку платить хорошие деньги. Можешь легко посчитать: соберется ровно сто человек, каждый заплатит по двадцать евро. Итого получается двадцать тысяч евро. Мы с ресторатором договорились эти деньги поделить пополам. Так что за сегодня вечером я заработаю десять тысяч евро. Круто?

– Круто, – не могла не одобрить Анна. – Но как к тебе пришла в голову эта мысль?

– Однажды сидел на пляже, сам не знаю, о чем думал. Обо всем помаленьку. И вдруг осенило. Представляешь, можно ездить по курортам и везде предлагать такой аттракцион. Пару часов напряженной работы – и десять тысяч штук в кармане. Ты, поди, в своей прокуратуре и за год столько не получаешь.

– Не получаю.

– И что, собираешься всю жизнь горбатиться за гроши? А это – деньги честные, я никого не обманываю. Увидишь, вечеринка пройдет на высшем уровне. Ну что?

Анна молчала. В самом деле, это честно заработанные деньги, в отличие от предыдущих случаев тут он никого не обманывает. И все же, с ее точки зрения здесь есть что-то нечистоплотное, какой-то особый вид мошенничества. И даже не мошенничества, а чего-то иного, какой-то дешевой, пустой и бессмысленной игры. Нечто вроде рулетки.

– Ты ничего мне не скажешь? – проговорил Миловидов, не дождавшись ответа.

– Потом непременно скажу. Я должна все это, как следует осмыслить.

Миловидов как-то странно взглянул на нее, ей показалось, что в его глазах затаилась столь несвойственная ему тревога.

– Ты любишь все оставлять на потом. А помнишь, сколько у нас осталось времени?

Она кивнула головой.

– Я это ни на минуту не забываю.

Миловидов лег на спину и закрыл глаза. О чем он думает, попыталась определить Анна. Каждый в этой странной, даже парадоксальной ситуации должен принять свое главное решение. И совсем не исключено, что он над ним и размышляет.

Больше к этому разговору на пляже они не возвращались, хотя провели на нем все оставшееся до вечера время, сделав единственный перерыв на обед. Но и в течение обеда этой темы они не касались. Миловидов обрел свою обычную веселость и беззаботность, к тому же, его вдруг захватили перспективы подготавливаемого им предприятия. И он обдумывал, как будет развивать свое новое дело, которое он назвал вечеринки «50х50». Анна слушала его, и все ясней понимала, как ему удаются его аферы. С такой безудержной фантазией, скрещенной с удивительной деловой сметкой, и в самом деле, можно добиться многого. И даже честным путем. Вот только захочет ли он пойти по нему, не покажется ли он ему очень пресным?

В отель они вернулись довольно поздно. Миловидов сразу же стал готовиться к вечернему мероприятию. Анна даже удивилась тому, с какой серьезностью он это делал.

– Ты как будто бы готовишься к первому свиданию, – заметила она.

– Для меня это дело даже более ответственное, от этого многое зависит, – засмеялся он. – Можем ехать.

Они прибыли на место за час до того, как должно было начаться все действо. Миловидов подвел ее к мужчине средних лет и с выпирающим из брюк тугим, как хорошо накаченный мяч, животиком. У него было лицо типичного жулика, таких физиономий Анна за годы своей работы навидалось в большом количестве. А его вкрадчивые манеры только дополняли картину. И не удивительно, что хозяин ресторана не просто ей не понравился, она с первых же минут знакомства почувствовала к нему сильное недоверие и настороженность.

Миловидов представил ей.

– Это господин Теодорос Папалукас, – представил ресторатора Миловидов.

Заслышав свое имя, ресторатор, как блин на сковородке, расплылся в улыбке. При этом он окинул ее таким откровенно плотоядным взглядом, что по телу Анны даже пробежала дрожь отвращения. Ну и типчик, – подумала она.

Миловидов и Теодорос Папалукас довольно долго о чем-то совещались. Анна скучала за столом, попивая какое-то принесенное ей не самого лучшего качества вино, и наблюдала за деловыми партнерами.

Наконец Миловидов вернулся к ней, сел рядом и тоже налил себе бокал вина.

– Скажи, ты доверяешь этому человеку? – спросила Анна.

– Вижу, тебе он пришелся не по вкусу.

– Говоря по правде, да. А ты его хорошо знаешь?

Анна заметила, как на лицо Миловидова на мгновение набежала тень.

– В общем, нет, – признался он. – Пару раз у него обедал, на всякий случай познакомился. Я всегда знакомлюсь с теми, где бываю. Никогда не знаешь, кто и когда пригодится. А вообще, ты в чем-то права, хитрый бестия. Я про него даже слышал, что когда-то у него были неприятности с законом. Но что конкретно, не ведаю. Но ты же знаешь, мне всегда везет, – неожиданно улыбнулся он.

Однако этот аргумент ее не убедил. Но она ничего не сказала, понимая, что от ее слов в данной ситуации уже ничего не зависит. Она решила, что пока будет просто наблюдать.

А наблюдать, как оказалось, было за чем. Миловидов вдобавок ко всем своим талантам оказался еще и великолепным шоуменом. И Анна не могла не признать, что вечеринка удалась на славу. И все благодаря нему.

Он быстро раскочегарил собравшуюся молодежь, постоянно находил меткие и точные выражения; об этом Анна делала вывод на основании реакции собравшихся. И очень скоро начался активный процесс парообразования, которым крайне умело руководил Миловидов.

Правду, к концу вечера начавшееся вполне прилично мероприятие стала плавно и неудержимо перетекать в оргию, часть парней и девушек скинули излишки одежды и бегали по залу почти голые, а кое-кто стал даже заниматься любовью. Невольно Анне вспомнилось свое посещение загородного дома Миловидова. В каждом человеке таится сильная склонность к разврату, желание отбросить сдерживающие нормы цивилизации. И вопрос лишь в том, оказывается ли он в условиях, способствующих выходу наружу скрытых желаний, или всю жизнь вынужден подавлять их в себе, – как—то безрадостно размышляла Анна, наблюдая за происходившим разгулом.

Была уже поздняя ночь, когда последние посетители, очень довольные проведенным временем, покинули заведение. Миловидов без сил плюхнулся на стул.

– Ну, как? – спросил он у Анны.

– Все было в целом здорово, – она решила, что сейчас не время озвучивать свои сомнения.

Миловидов, соглашаясь, кивнул головой.

– Пойду к Теодоросу за деньгами и поедем в отель. Спать хочу, словно не делал этого, как минимум две ночи.

Внезапно Анну охватили нехорошие предчувствия. Внутренний голос шептал ей, что добром сегодняшний вечер не завершится. Она смотрела вслед Миловидову, который направился к стоящему за стойкой ресторатору.

Они заговорили вполне мирно, и у Анны даже отлегло от сердца. Но спокойный разговор длился совсем недолго, внезапно тон их голосов резко повысился. Неожиданно Миловидов схватил Теодороса за воротник рубашки и притянул к себе.

Хозяин ресторана громко закричал, и в зал ворвались четверо мужчин. И набросились на Миловидова. В руках одного из них Анна с ужасом заметила бейсбольную биту.

Она закричала, и это заставило Миловидова обернуться. Он увидел, как на него замахиваются битой, и в самый последний момент успел уклониться.

Но силы были настолько неравны, что у него не было иного выбора, кроме как бежать. Греки попытались его окружить, но Миловидов схватил стул и стал размахивать им перед собой, используя его и как таран и как щит одновременно, продвигаясь к выходу.

Греки вдруг бросились на него, один из них получил по голове стулом, но другие повисли на Миловидове. Каким-то чудом он освободился от этой грозди нападавших и ринулся к двери. Один из них схватил его за ногу, Миловидов упал, но тут же поднялся, и пнул ботинком мужчину в пах. Тот завизжал и выбыл из дальнейшей схватки.

Воспользовавшись некоторой растерянностью в рядах нападавших, Миловидов сумел добраться до двери и выбежать наружу. Трое греков бросились за ним.

Анна тоже выскочила на улицу. Миловидов стоял возле своего джипа в боевой позе, ожидая атаки. Но греки не спешили. Вполне вероятно в их задачу входило лишь намерение выставить его из ресторана без денег. Анна подбежала к нему, никто ей в этом не помешал.

– Садимся, – бросил ей Миловидов.

Под неусыпными взглядами греков они вскочили в машину и уехали.

Хотя они легли поздно, но Анна проснулась рано. Она посмотрела на Миловидова; тот крепко спал. Осторожно, дабы его не разбудить, она выскользнула из постели, накинула на себя халат и вышла на балкон.

Она сидела в кресле и наблюдала за тем, как поднимается все выше над морем диск солнца. Ей хотелось как можно лучше запомнить эту картину, ведь наступил последний день их пребывания на Кипре.

Она вспомнила, как приехали они ночью в отель. Миловидов пытался выглядеть невозмутимым, но она шестым чувством ощущала, что на самом деле он подавлен. Она его ни о чем не спрашивала, а он ей ничего не говорил. Молча прошел в ванную. Она слышала шум падающий воды. Затем обнаженный он вошел в комнату и повалился на кровать. И уже через минуту заснул.

Ей было жалко его, она понимала, какое он испытывает разочарование. Изощренный мошенник, обманувший стольких людей, сам стал жертвой обмана. Да еще столь грубого и примитивного. От этого легко можно прийти в отчаяние.

Но одновременно она испытывала большое облегчение. Эта история окончательно развеяла все ее иллюзии, которым она едва не поддалась. Да, она должна себе признаться, что едва не согласилась принять его безумное предложение и тем самым бесповоротно перечеркнуть всю предыдущую жизнь и броситься в омут бесконечного потока наслаждений. И ничем иным, как временным умопомрачением это объяснить невозможно.

И все же Анна совершенно не жалела, что решилась на этот невероятно смелый поступок, что предприняла это путешествие и оказалась на острове Афродиты в компании с Миловидовым. Теперь она ясно понимает, что однажды должна была пройти через подобное испытание. То было на самом деле путешествие к самой себе, на которое она так долго не отважилась и без которого ей – теперь она это понимает предельно ясно – было бы очень трудно дальше жить. Она дошла до некой точки пересечения, когда ей понадобилось окунуться в совсем иной мир, дать волю той части своей натуры, которая была в течение долгих лет надежно спрятана и задавлена. И теперь она способна все понять и оценить гораздо более трезво, исходя из того бесценного знания, которое приобрела за последнее время. Без него она бы никогда не смогла принять единственно правильное решение.

Анна продолжала смотреть на то, как поднималось все выше и выше светило в ослепительно голубом небе. Миловидов прав, по крайней мере, в одном, – в том, что называл это место раем. Но не всем людям предназначено жить в раю, кто-то должен жить и в его окрестностях. Причем, иногда весьма отдаленных. Адам и Ева, пребывая в Эдеме, ни за что не отвечали, ничего не делали. Ни к чему не стремились. И Миловидов тоже, по большому счету, хочет того же. Но так не получается: после грехопадения в мире на всех людей возложена огромная ответственность за выпавшую им удачу появиться на свет. А теперь она точно знает, что это действительно великая удача: то, что она испытала за эти дни, позволило утвердиться ей в этом суждении. А вот раньше в глубине души она в этом сильно сомневалась, хотя и пыталась себя убедить в том, что у нее замечательная жизнь. И ничего иного, кроме того, что у нее есть, ей для счастья и не требуется.

Конечно, тот опыт, что она получила, дался ей нелегко; ничего подобного в своей жизни она и близко не совершала. И теперь придется платить по счетам за все, что она натворила. Скорее всего, в ближайшее время ей будет очень не просто со всех точек зрения. Но она должна быть готова ко всему, в том числе, и к самому худшему. Хотя, Анна вдруг поймала себя на том, что не может точно определить, какие последствия будут для нее самыми худшими.

Подчиняясь какому-то импульсу, она вернулась в комнату и села на кровать. Миловидов все так же спал, и не было никаких признаков, что он скоро пробудится. Он лежал голым, и Анна могла без всяких помех рассматривать его обнаженное тело. Тело, которое она так полюбила, которое приносило ей столько бесконечных наслаждений.

Ей страстно захотелось погладить его, прикоснуться к самым соблазнительным местам. Невольно рука потянулась к нему. Но в последний момент Анна себя одернула. Пусть он спокойно спит, а ей пора привыкать к иной реальности.

Она легла рядом с ним, но при этом, сохраняя дистанцию, чтобы даже ненароком не коснуться Миловидова. И тем самым потревожить его и себя.

Удивительно, но она заснула. А проснулась от того, что Миловидов тряс ее за плечо. Она открыла глаза.

– Ты, кажется, решила сегодня спать весь день, – сказал он своим обычным весело-насмешливым тоном. – Мы еще даже не завтракали, а большинство людей уже давно пообедали. Я хочу есть, как голодный тигр.

– Я – тоже, – ответила Анна. Она, в самом деле, почувствовала сильный голод.

Внешне этот день, вернее то, что от него осталось, протекал, как обычно. Они пошли пообедать в расположенный поблизости ресторан. Разговор во время еды был самым обычным, разве что более вялым, чем всегда. Да и Миловидов в целом не отличался от того Миловидова, к которому она привыкла, он смеялся и шутил. И все же она чувствовала, что в нем пребывает какое-то столь несвойственное ему беспокойство.

За годы работы следователем она выработала в себе большую чуткость к различным внутренним состояниям человека. И сейчас ощущала, как что-то происходит в нем, его такие живые яркие глаза вдруг мутнели и становились неподвижными, как выключенный из сети прибор. И хотя это продолжалось какую-то секунду, Анна успевала зафиксировать этот момент. Она прекрасно понимала, что для беспокойства у него более чем достаточно оснований. И даже его всегдашняя уверенность в собственной непогрешимости начала давать первые сбои.

Но Анна шестым чувством понимала, что хотя времени у них оставалось всего ничего, время для решающего разговора еще не пришло. Миловидов еще не определился, он пытается понять, что ему делать. И, судя по его реакции, никак не может принять окончательного решения.

Ей было даже жалко его, так как она хорошо сознавала, в какой отчаянно непростой ситуации он оказался. И выбраться из ее дебрей будет ему сложней, чем Тезею из Лабиринта Минотавра даже с помощью нити Ариадны.

После обеда они направились на пляж, устроились на шезлонгах. Солнце начало уже клониться к закату, а потому не обжигало, как в первой половине дня, а мягко и нежно ласкало. Анна испытывала огромное удовольствие, подставляя тело под поток солнечного излучения. Ей было грустно оттого, что завтра самолет унесет ее из этого рая. Невольно она повернула голову в сторону Миловидова и встретилась с его взглядом.

Судя по выражению его лица, он давно наблюдал за ней.

Она кожей ощущала, как накаляется атмосфера. Теперь она догадывалась, что Миловидов готовится к решающему бою. К бою, от которого будет зависеть ее и его будущее.

Развязка наступила вечером. Они лежали рядом на кровати в своем номере, но в отличие от того, что было в предыдущие дни, любовью не занимались. Каждый словно бы ждал, что скажет и сделает другой.

Первым не выдержал Миловидов. Внезапно он вскочил с кровати и стал ходить по комнате.

– Ты помнишь, что завтра кончится срок нашего пребывания здесь? – воскликнул он.

– Неужели ты полагаешь, что я такое могу забыть?!

– Тогда почему ты молчишь?

– А ты? – Анна села на кровати.

– Я думал… – Но что Миловидов думал, он так и не сказал. – Поехали.

– Куда?

– Да какая разница?! – воскликнул он. – Вечно ты задаешь один и тот же глупый вопрос. Поехали и все.

Анна решила, что сейчас не тот момент, когда стоит изображать из себя следователя и допытываться, куда он намерен ее везти. Хотя ситуация этого требовала, как никогда. Мало ли что способен он выкинуть.

Она встала и начала одеваться.

Миловидов привез ее в ресторан «Дионис», тот самый, с которого и начались их приключения на этом острове. Они сели за столик и к ним тут же подошел Георг. Он широко улыбнулся Анне, а затем ей подмигнул. И она вдруг почувствовала всей кожей, что краснеет. В памяти сами собой воскресали яркие картинки того, чем они занимались с метрдотелем в номере гостиницы. Ее окатил кипяток жгучего стыда. Хотя она была уверена, что еще вчера отнеслась бы к этим воспоминаниям вполне спокойно. Кажется, она возвращается в свой прежний облик.

– Сделай все по лучшей программе, – сказал ему Миловидов. Георг кивнул головой и отошел, снова перед этим бросив красноречивый взгляд на Анну.

Через минуту на столе появилась бутылка вина. Официант разлил его по бокалам. Но вопреки обыкновению Миловидов не стал пить.

– Мы не можем больше откладывать решение нашего вопроса ни на минуту, – решительно произнес он.

Анна согласно кивнула головой, в этом вопросе она была целиком солидарна с Миловидовым.

– А я и не собираюсь это делать.

Он выжидающе посмотрел на нее. Но она молчала.

– Понятно, – мрачно протянул он. – Так что ты хочешь от меня?

– Что бы ты вернулся со мной.

Он засмеялся, но не как обычно весело и беззаботно, а зло и саркастически.

– Что-то подобное я и ожидал услышать. На большее твоей фантазии не хватает. Тебе хватило двух недель и ты снова намерена вернуться в свое ужасное существование.

– Оно не ужасное, – поправила его Анна.

– Как же, понимаю, ты человек долга. Долг для тебя – превыше всего.

– Долг – только следствие.

– Вот как? А что за в таком случае основа?

– Жизнь.

– Эта твоя скучная, убогая жизнь?! – Миловидов, наконец, выпил стакан вина, не предлагая Анне присоединиться к нему. – А хочешь, я тебе кое-чего расскажу?

– Конечно.

– Тогда слушай, дорогая. Я все свое детство провел в маленьком зачуханном заполярном поселке на берегу моря, в котором нельзя было купаться даже в самые жаркие дни. Мой отец был военным, он служил в части, которая обслуживала баллистические ракеты. Каждое утро он уходил на дежурство. Однажды я спросил его, в чем заключается суть его работы. Его ответ поразил меня до глубины души: моя задача заключается в том, чтобы сделать все возможное, чтобы ракета не выстрелила, когда в этом нет необходимости. Я долго пребывал под впечатлением от его слов; что это за работа, – недоумевал я, – если ее цель в том, чтобы ничего бы не случилось? Уже тогда, будучи маленьким мальчиком, я смутно ощущал нелепость и бессмысленность происходящего. Меня не покидало представление, что суть любой работы заключается прямо в обратном, чтобы происходило всего как можно больше.

Я всей душой ненавидел наш поселок, скучный и убогий до омерзения, как будто бы специально созданный для того, чтобы сделать жизнь невыносимый. Каждый день я видел одни и те же дома, одни и те же лица. Даже одних и тех же кошек и собак, знал их все по кличкам. Сначала я не понимал, что моя мать, которая родилась в Санкт-Петербурге, мечтает вырваться отсюда. А вот отец был абсолютно счастлив; каждый день он спускался в свою шахту, где все повторялось то же самое, как зеркальное отражение. Ничего нового. И так могло продолжаться не одно десятилетие. И по мере того, как я взрослел, я проникался все большей ненавистью ко всему, что меня окружало.

И не я один. Моя мать, которая в молодости мечтала о карьере артистки, медленно сходила с ума от царившей здесь смертельной скуки. Она ни раз просила отца перевестись куда-нибудь в другое место. Ее тянуло на юг, к теплу, к морю, солнцу. Но он отказывался, ему тут было хорошо. У него был один аргумент, зато совершенно непробиваемый: он выполняет долг перед Родиной. И это оправдывало все лишения, все неудобства, всю тамошнюю убогость.

– Мне симпатичен твой отец, – сказала Анна.

Миловидов усмехнулся.

– А вот моей матери это все опостылело до такой степени, что однажды она взяла и исчезла. Ходили слухи, что сбежала с одним штабным офицером, который приезжал в поселок в командировку.

– Неужели она тебя оставила?

– Именно так она и поступила. И я ее понимаю и не осуждаю; у нее иссякли силы выносить эту нестерпимую жизнь.

– И что было дальше с твоей матерью?

– Понятие не имею. Она больше никогда не подавала о себе вестей. А отец не стал искать жену, он вычеркнул ее из своей жизни. Он же был суровый воин, а человек, не выдержавший испытание этой ужасной действительностью, не достоин даже памяти. И я не помню, чтобы он хотя бы разу упомянул о матери.

– И ты не пытался ее искать, даже став взрослым?

– А зачем? Теперь я понимаю, что она, как и я, принадлежала к племени дионисийцев. Я думаю, что она относилась к той породе людей, которые либо находят счастье, либо погибают. И хотя она бросила меня в маленьком возрасте, я ее не осуждаю, она не могла поступить иначе. Разве только застрелиться…

– И что ты хочешь сказать мне своим рассказом? – спросила Анна.

– Неужели ты после всего, что тут с тобой произошло, вернешься в свой заполярный поселок?

– Именно это я и сделаю.

– Но почему? Это же безумие. Ты не выдержишь возвращение к прежнему убогому существованию.

– Выдержу, потому что я этого хочу.

– Ничего не понимаю.

– Боюсь, в этом-то все и дело.

– В таком случае, сделай милость, объясни.

Анна тоже сделала несколько глотков вина. Этот разговор давался ей тяжело. Но и избежать и даже смягчить его не было никакой возможности. Все должно быть сказано до конца.

– Для того, чтобы ты и такие, как ты, могли бы купить свои роскошные дома, их должен кто-то сначала построить. А это тяжелая, нудная и не самая высоко оплачиваемая работа. Но без нее такие, как ты, сидели бы под голубым небом и не знали, что им делать, где голову свою приткнуть. Как тебе это ни печально слышать, но в основе всего лежит труд. А это означает, что в мире должен существовать определенный порядок. А его в свою очередь нужно поддерживать. Иначе люди, вроде тебя, не оставят от мира и камня на камне. Он просто рухнет, погребя под собой и дионисийцев, и не дионисийцев.

Миловидов, не скрывая своего раздражения, пожал плечами.

– Но что тебе до того?! Мир переполнен людьми, готовыми поддерживать в нем порядок, ставить бесчисленные подпорки под его свод, чтобы он не рухнул. Их хватит и без тебя. Пусть они занимаются своим скучным делом. А ты же из наших, разве ты этого не поняла? Ты, как и я, должна выпить нектар жизни до последней капли. В этом наше с тобой предназначение. – Миловидов внезапно взял ее за руку. – Мы же любим друг друга. И наша любовь – это торжество бога Диониса назло всем остальным. Вспомни, какой путь мы с тобой прошли. И теперь ты предлагаешь вернуться обратно, в прежнее состояние? Ни за что!

– Теперь ты послушай меня. Ты прав в том, что благодаря тебе я открыла в себе то, о чем раньше и не подозревала. Тебе нравится думать, что это дионисово начало. Пусть так, я не возражаю. Оно долго таилось во мне, пока однажды не произошел мощный его выброс. И я благодарна тебе за то, что он случился. Иначе я бы никогда не осознала, что кроется во мне, и это мучило бы меня все сильней и сильней, разрывало бы на части. Чтобы избавиться от этого мучительного состояния, я совершила поступок, который раньше бы не совершила даже в страшном сне – отправилась в качестве любовницы со своим подследственным за границу. Не знаю, сумею ли я оправдаться когда-нибудь в своих глазах.

– Так тебя только это заботит?

– Нет, не только. И даже не столько это. Видишь ли, я тут поняла и другое, что дионисово начало не покрывает всю мою сущность, это только небольшая, хотя и существенная часть моего я. А есть и другая, и уж, по крайней мере, не менее важная. Так уж я устроена, что мне не все равно, что происходит вокруг меня. Я убеждена в этом, и я это глубоко чувствую, что в мире должна царить справедливость. Это самый главный и самый сложный вопрос. Без справедливости все рассыпается, мир становится не только не управляемым, жить в нем просто невыносимо. А то, что делаешь ты, противоречит моим представлениям о справедливости. С моей точки зрения ты заслуживаешь наказания. И никакой Дионис не может тебя оправдать.

– Приехали. Две недели трахались без перерыва – и ты ни о каком наказании даже не вспоминала. А теперь, когда настала пора возвращаться, вновь заговорила, как в своем кабинете.

– Я согласна с твоими упреками. Но во мне созрела острая необходимость понять себя, сделать выбор.

– И ты сделала?

– Как видишь, сделала.

– Ты будешь жалеть о нем всю жизнь.

– Нет. Я буду жить в согласии со своей совестью. Если я не буду наказана за свой проступок, и меня не выгонят с работы, то есть все основания, что я стану прокурором города. И я намерена самым серьезным образом бороться с коррупцией, которая пронизывает буквально весь административный аппарат. А ты был один из тех, кто активно насаждал коррупцию.

– Иными словами, ты убеждена, что мое место в тюрьме…

– Да, ты должен понести наказание за свои мошеннические деяния.

– А какое наказание понесешь ты?

– Мне будет очень больно знать, что ты находишься в заключении. Я люблю тебя.

– Мы можем быть счастливы друг с другом и наслаждаться свободой, а не находиться по обе стороны решетки.

– Нет, мы никогда не будем счастливы вместе.

Миловидов несколько минут молчал.

– Что ты хочешь от меня?

– Чтобы ты выполнил наш уговор и вернулся домой.

– И снова бы сел в тюрьму?

– Я отпустила тебя на две недели. Завтра мы возвращаемся. А это значит, что послезавтра утром ты должен прийти ко мне.

– И что дальше?

– Я буду продолжать следствие. И никаких поблажек тебе не обещаю. Будет так, как предписывает закон.

Внезапно Миловидов рассмеялся. Он смеялся громко и долго, на него смотрели все посетители заведения. Но он не обращал на них никакого внимания. Его смех оборвался столь же неожиданно, как и зазвучал.

– Хорошо, я понял тебя, – сказал он. – А теперь я пойду.

– Куда?

– У меня есть в запасе ночь. И я могу распорядиться ею так, как пожелаю. Или я не прав?

– Прав. Эта ночь – твоя.

– Вот видишь. Тогда до свидания. Поешь хорошенько, когда еще придется отведать такие блюда.

– А ты?

– У меня что-то нет аппетита. До свидания.

– До свидания.

Анна проводила его взглядом до двери. Он шел быстро, но не бежал. При этом он ни на кого не смотрел. Ему навстречу бросился было Георг, но Миловидов покачал головой, сунул ему несколько купюр, и тот замер на месте.

Миловидов скрылся за дверью, а Анна перевала взгляд на расставленные на столе закуски и блюда. Здесь, в самом деле, было что поесть. Но она чувствовала, что не в состоянии проглотить ни кусочка. Секунду подумав, она встала и направилась вслед за ним к выходу.

Ни самого Миловидова, ни его джипа на стоянке не было. Анну охватила растерянность; каким образом она доберется до гостиницы. По привычке последних дней она даже не взяла с собой деньги и не может воспользоваться такси.

Она услышала рядом с собой шаги. Надеясь, что это Миловидов, она резко обернулась. Но это был Георг.

– Он уехал, – сказал метрдотель по-английски.

– Вам нужна машина, чтобы доехать до отеля. Наш служащий вас довезет. Я был счастлив с вами познакомиться.

Как ни удивительно, но Анна поняла все, что он сказал, дословно. И с благодарностью пожала ему руку. А ведь считала его плохим человеком.

Через несколько минут Анна уже мчалась по вечернему шоссе к отелю.

Анна медленно толкала тележку. Очередь на регистрацию таяла прямо на глазах, но она все оттягивала момент присоединения к ней. Вместо этого то и дело смотрела на часы. Но и минуты, словно солдаты строем, дружно шли друг за другом, а ничего не менялось. Миловидова по-прежнему не было.

Да и что он сумасшедший, чтобы прийти в аэропорт и сесть в самолет, который повезет его прямо в тюрьму? А здесь – великолепный особняк, жить в котором одно бесконечное удовольствие. То, что она еще надеется на его появление, не что иное, как та самая соломинка, которую утопающий хватает в последней надежде, но которого она все равно не спасает. Она должна смириться с тем, что вернется домой одна. А завтра пойдет к Кулакову и все ему расскажет. Легко представить, какой грандиозный скандал разразится, ничего подобного у них в управлении никогда не случалось. Ну, ловили кого-то с поличным на получении взятки. Но разве это может сейчас кого-то удивить? В прошлом году застукали сотрудника и сотрудницу, они занимались сексом в кабинете. Их даже не уволили, вкатили выговор и чего-то там еще лишили. А то, что натворила она, даже не с чем сравнивать – старший следователь, без пяти минут прокурор уехал в любовное путешествие с подследственным в преддверии суда. До подобного поворота сюжета даже в сериалах не додумывались. А чего там только не напридумывают…

Анна последний раз взглянула на часы. Больше оттягивать регистрацию нет возможности, иначе она опоздает на рейс. А оставаться на острове она не намерена. Это она решила твердо и бесповоротно. И ни при каких условиях не собирается пересматривать свое решение.

Анна решительно толкнула тележку вперед, и заняла, наконец, очередь к стойке. Впрочем, очереди как таковой уже не было, впереди оставалось всего три пассажира.

Анна старалась не думать о том, что ее ждет после возвращения. За все надо платить. И когда она летела на Кипр, то сознавала, что добром эта поездка не может кончиться. Такие поступки всегда подлежат наказанию.

Анна протянула паспорт с билетом служащему аэропорта. И внезапно почувствовала, как кто-то встал рядом с ней. Она повернула голову – и увидела его. И не поверила своим глазам. Этого не может быть, потому что не может быть никогда, это что-то случилось с ее воображением, у нее галлюцинации.

Внезапно из ее глаз брызнули слезы и подкосились колени. Напряжение, в котором она находилась все последние часы, обернулась страшной слабостью. Если бы Миловидов ее не подхватил, она бы рухнула на пол.

Все вокруг засуетились вокруг нее. Анна же быстро приходила в себя.

– Спасибо, я уже чувствую себя нормально, – поблагодарила она всех, кто готов был оказать ей помощь.

Поддерживаемая Миловидовым, она направилась в предполетную зону. Он усадил ее на сиденье, сам сел рядом.

– Ты все-таки приехал, – проговорила она.

– Да, – кивнул Миловидов головой.

– Но почему?

– Иначе у тебя были бы большие неприятности.

– Но теперь они будут у тебя. Еще можно вернуться, остаться здесь. Уехать куда пожелаешь. Ты сам говорил, что мир велик, и в нем не сложно затеряться.

Странно, что она его вдруг начала отговаривать, подумала Анна.

Несколько мгновений Миловидов напряженно молчал, затем улыбнулся так хорошо знакомой ей улыбкой.

– Я обещал тебе вернуться, когда мы сюда отправлялись. Значит, вернусь. Я не смог бы быть счастливым, зная, какие у тебя неприятности. И вообще, какой смысл обсуждать эту тему? Я здесь и я лечу с тобой. Чего тебе еще надо? А все остальное не имеет значения.

У Анны снова навернулись на глаза слезы. Только их причина теперь была совсем другая.

– Нам в ближайшее время будет очень тяжело.

– Я знаю, – пожал он плечами. – Но ты сама это выбрала.

– Но ты мог сделать другой выбор.

– Я не знаю точно, почему я так поступил. Когда я вчера тебя покинул в ресторане, то был уверен, что не приеду в аэропорт. И даже утром, когда проснулся, не сомневался, что так и поступлю. А потом меня вдруг словно бы подхватил какой-то вихрь, он налетел на меня внезапно. Но главное я был не в силах ему сопротивляться. И вдруг необычайно ясно осознал, что не могу остаться, не могу тебя бросить на произвол судьбы. И я здесь. Можешь считать себя победителем.

– Я, и в самом деле, победитель, но только победа меня нисколько не радует.

– Это уже не имеет значения. – Миловидов прислушался к голосу диктора. – Объявили посадку на наш рейс. Идем.

Обнявшись и прижавшись друг к другу, они направились к отсеку, через который производилась посадка на их самолет.

Во время полета они разговаривали мало. Все это сильно напоминало ситуацию, когда они летели на остров. Было лишь одно существенное отличие: тогда она была уверена, что им предстоят долгие и сложные разговоры. Теперь же Анну не покидало ощущение, что между ними уже все сказано.

Самолет пошел на посадку. Внезапно она почувствовала, как Миловидов сжал ее ладонь. Это было их первое соприкосновение за весь перелет. И неожиданно какое-то горячее чувство стремительно заполнило все ее существо, она резко повернулась к нему. Но все это продолжалось буквально мгновения, Анна увидела, как на лице ее спутника появляется насмешливая улыбка. Точно такая же улыбка, какая не раз возникала на его губах во время их допроса. Все быстро возвращается на круги своя, – поняла она, – каждый входит в свою прежнюю роль. И, надо признать, в данной ситуации он прав, так гораздо лучше и удобней.

Их руки разъединились. И больше они не произнесли ни одного слова.

Анна и Миловидов вышли из здания аэропорта.

– Я пошел, – небрежно бросил ей Миловидов. – Возьму такси.

– Завтра в девять часов я вас жду.

Он посмотрел на нее и ничего не ответил.

Она смотрела, как спокойно и уверенно шагает он по привокзальной площади. Подойдя к такси, небрежно бросил сумку в багажник. И через минуту машина уже мчалась к выезду с территории аэропорта.

Как хорошо, что меня не встречает муж, – подумала Анна. Ей было бы сейчас трудно с ним общаться. Должно пройти хотя бы немного времени, пока она вернется в свою прежнюю жизни, из которой так неожиданно выпала. И снова будет разговаривать со своими близкими, знакомыми, сослуживцами на привычном им языке.

Она смотрела на привычную толкотню, постепенно погружаясь в свое прежнее привычное существование. К ней то и дело подходили таксисты и предлагали свои услуги. Но Анна лишь отрицательно мотала головой; денег, как обычно, у нее было в обрез. А ведь она могла жить и ни в чем себе не отказывать, Миловидов ее как раз этим все время и соблазнял. А она устояла.

Внезапно Анна почувствовала гордость за себя. И ей сразу же стало легче, недавнее прошлое, которое еще не остыло и по-прежнему обжигало, словно бы отвалилось от нее, как кусок старой штукатурки. И в этот миг она поняла, что действительно вернулась домой, в свою прежнюю жизнь.

Ни о чем больше не раздумывая, она направилась в сторону автобуса.

Дома ее ждал большой и приятный сюрприз – дверь ей отворил сын. Да не просто отворил, он явно обрадовался приезду матери – при виде Анны он ее обнял и поцеловал.

Анна почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Такого она никак не ожидала. Она даже не помнила, когда в последний раз ее целовал сын.

– Что случилось? – спросила она. – Ты снова дома.

– Разве ты не довольна?

– Довольна. Но немного удивлена.

– Я расстался с Мариной.

– Могу я спросить, почему?

Но Евгений медлил с ответом.

– Знаешь, я вдруг понял, что эта жизнь не по мне. Мне захотелось чего-то другого. Там какая-то бессмыслица. Не понятно, зачем и для чего все это. Я был уверен, что ты меня поймешь.

Анна поцеловала сына.

– Я тебя очень хорошо понимаю. Мы поговорим позже на эту тему.

Евгений кивнул головой.

– А ты потрясно выглядишь. А тебя такой не видел. Великолепный загар.

– Я хорошо отдохнула. Может быть, впервые за много лет. А где отец?

– Он звонил, вот-вот приедет. И еще…

Он вдруг запнулся.

– Ну, говори, не стесняйся.

– Я жутко хочу твоих котлет. Я понимаю, ты с дороги…

– Я тебе их сейчас сделаю.

Анна жарила котлеты, и этот столь привычный процесс доставлял ей жуткое наслаждение. Не меньше, если не большее, чем занятие любовью с Миловидовым. Теперь она уж точно ни о чем не жалеет, эпоха Диониса в ее жизни завершилась окончательно и бесповоротно.

Пришел муж. При виде ее он пришел в восторг. И она увидела, что в его глазах зажегся огонь, которго она не замечала уже много лет. Интересно, какой у них будет сегодня секс? А то, что он будет, она нисколько не сомневалась.

Такого веселого семейного ужина в их доме не было давно. Они открыли привезенную Анной с Кипра бутылку превосходного вина, содержимое которого испарилось буквально за считанные минуты. Пришлось достать другую, местного разлива. Анатолий был так возбужден, что она чувствовала, что если бы не присутствие сына, он бы давно набросился на нее.

Набросился он на нее чуть попозже, едва они оказались одни в спальне. Анна не обманулась в своих ожиданиях; это был тот секс с мужем, о котором она так долго и безуспешно мечтала. Конечно, даже при таком варианте Анатолию было далеко до Миловидова. Но до него было всем далеко, а потому его не стоило принимать во внимание в качестве образчика для сравнения.

Они лежали обнявшись. Анна думала и еще не верила в то, что снова обрела мужа. Она боялась, что это всего лишь единичный порыв. Нет, они ни за что не должны возвращаться к прежней стезе.

– Знаешь, Аня, меня не отпускает чувство, что ты вернулась с острова какой-то другой. Даже любовью занимаешься по-другому. Ты была там одна?

Свой вопрос он задал с шутливой интонацией, но она была слишком опытным следователем, чтобы этот простейший трюк мог бы обмануть. А что если ему поведать всю правду? Но Анна знал, что муж к ней не готов. Хотя говорить ложь ей не хотелось, но единственным, что ее оправдывало в данный момент, было то, что это была ложь во спасение.

– Я всего лишь замечательно отдохнула, – сказала Анна. – Я там поняла, что по-настоящему не отдыхала ни разу в жизни. Мне надо было отстраниться от всех, остаться одной. Иногда это человеку очень необходимо.

– Да, периодически это полезно, – согласился муж, сохраняя в голосе остатки сомнений.

– Может, и ты хочешь куда-нибудь съездить?

– Пожалуй, нет, – после короткой паузы ответил Анатолий. – С тобой уже нельзя, ты отпуск отгуляла, а одному не хочется.

– Тогда будем отдыхать на даче.

– Конечно. – Его руки снова заскользили по ее телу.

Когда это у них было за ночь в последний раз дважды, – сделала безуспешную попытку вспомнить Анна.

Анна жутко волновалась, переступая порог прокуратуры. А если им все известно? Надо быть готовой ко всему. И первый визит, – само собой разумеется, к Кулакову.

Она вошла в приемную прокурора. За две недели тут ровным счетом ничего не изменилось. Зато она почти сразу же успокоилась, увидев, что секретарша встретила ее вполне благосклонно. Если над ее головой нависли бы тучи, эта наглая девица вела бы себя совсем по-другому. Это Анна хорошо знала.

Кулаков принял ее почти тотчас же. Несколько минут он с изумлением смотрел на нее, словно бы видел впервые.

– Да, ты потрясно выглядишь! – проговорил он. – Неужели так можно отдохнуть?

– Как видите, можно.

– Сегодня все мужики у нас на уши встанут.

Анна улыбнулась, ей были приятны эти комплименты. В самом деле, почему бы мужикам от ее вида и не встать на уши?

– Не возражаю, – сказала она.

Внезапно лицо Кулакова изменилось.

– Тут такие дела творятся вокруг твоего подопечного. Кстати, он сегодня придет? – в голосе прокурора прозвучало сильное сомнение.

– Придет, – уверенно произнесла Анна, но сердце ее учащенно забилось.

Кулаков как-то не уверенно кивнул головой.

– Тут в верхах настоящая свара происходит, – тихим голосом произнес Кулаков, словно бы боясь, что его услышат. – Одни хотят его освобождения, другие требуют самого скорейшего и строжайшего осуждения.

– А что губернатор? – не без тревоги спросила Анна.

– У губернатора я был два дня назад. Он хочет, чтобы все было бы по закону. А потом мы целый час говорили… Знаешь, о ком?

– Нет.

– О тебе.

– Обо мне? – удивилась Анна, впрочем, не слишком сильно. А почему они не могут говорить о ней?

– Ты, поди, не знаешь, что я заявление об уходе подал. Работаю последний месяц. А дальше – заслуженный или не очень заслуженный отдых. Так что, совсем скоро у нас будет новый прокурор. Губернатор по-прежнему считает, что лучше тебя кандидатуры нет. Но все упирается в твоего Миловидова.

Анна посмотрела на Кулакова.

– Для меня одно к другому отношения не имеет. Я уже это вам говорила. Я буду работать с ним, как всегда работала.

Но по выражению лица прокурора Анна видела, что его это уже мало волнует. Никогда еще у него не было столь отрешенного взгляда.

– В общем, это все, что я хотел тебе сказать. Больше мне сказать нечего, – развел он руками.

Жалость на мгновение обожгла Анну, но это чувство продержалось недолго. У нее было слишком много дел, чтобы зацикливаться на ней.

– Пойду работать, – сказала она.

– С богом, – словно бы благословил ее Кулаков и побрел к своему креслу. Никогда он еще так не горбился.

Возвращение Анны на работу действительно оказалось триумфальным, словно спортсменки, выигравшей Олимпиаду. В ее кабинет то и дело заходили сотрудники, причем, не только мужчины, хотя их было большинство. И все смотрели на нее как на редкий музейный экспонат.

И хотя Анне нравилась вся эта суета вокруг нее, мысли ее были заняты другим; Миловидов уже должен быть прийти и сидеть в ее кабинете. И что делать, если он не явится?

Внезапно дежурный позвонил с вахты.

– Анна Марковна, к вам гражданин Миловидов.

Анна испытывала ни с чем не сравнимое облегчение.

– Сейчас я ему выпишу пропуск, – сказала она.

Они смотрели друг на друга и молчали. Анна пыталась понять, что же она испытывает сейчас. И с каким-то странным чувством – смеси радости и огорчения осознавала, что все, что было связано с ним, начинает быстро отдаляться, как корабль от берега. Нет, она по-прежнему любила этого человека, но эта любовь уже не застилала глаза, не являлась больше препятствием тому, что должно было произойти в ближайшее время.

– Что будем делать? – первым прервал затянувшееся молчание Миловидов.

– Продолжать наше следственное дознание с того места, с какого мы прервали. Я хочу вам твердо пообещать одну вещь: то, что я узнала во время нашего пребывания на Кипре, я не стану использовать против вас. А буду оперировать только теми фактами и обстоятельствами, которые выясню здесь. Вам понятно?

– Очень благородно с вашей стороны, – саркастически скривил губы Миловидов. – От меня, я так полагаю, вы тоже ожидаете ответных поступков.

– Что вы имеете в виду, Владимир Эдуардович?

– Всего лишь то, что я могу во время следствия или на суде рассказать об очень специфических отношениях, которые сложились между следователем и одним из ее подследственных. Вас это не беспокоит?

– Вы хотите меня шантажировать? – спокойно сказала Анна. – У вас ничего не выйдет. Да, вы можете сделать такое заявление. Если вы принял такое решение, то я бы вам посоветовала это сделать прямо сейчас. Не вижу смысла откладывать. – Анна пододвинула к Миловидову листок бумаги. – Можете писать на имя прокурора города Кулакова Андрея Валентиновича. И тогда мы с вами сразу же расстанемся, а дело передадут другому следователю.

Миловидов откинулся на спинку стула и вальяжно положил ногу на ногу.

– Да, ладно, не буду я ничего писать, гражданин старший следователь. Начинайте свою волынку.

– Хорошо. Работа нам предстоит большая.

Судебный процесс над Миловидовым вызвал в городе подлинный ажиотаж. Зал заседания был полон, значительное место среди публики заняли представители прессы и телевидения. Анна устроилась в уголке, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Она даже ради этого оделась максимально просто.

Миловидов сидел на скамье подсудимых и невозмутимо смотрел в зал. В какой-то момент их взгляды встретились, но на его лице не дрогнул даже мускул. Зато небольшая группа его сторонников, среди которых находилась и Райкова, вела себя весьма шумно и агрессивно. «Так и должны вести себя дионисийцы», – невольно подумала Анна.

Она пыталась понять, что же она чувствует. Но это оказалась не легкой задачей. Почти все время после приезда с Кипра и до начала судебного заседания она провела в непрерывном общении с Миловидовым. Но они скрупулезно следовали договоренности: кроме как о деле, ни о чем не говорили. Миловидов вел себя точно так же, как и до их поездки. Иногда Анне даже казалось, что она ей приснилась. Но иногда ею овладевали совсем другие настроения: все, чтобы было между ними в течение двух недель, так живо воскрешалось в памяти вплоть до запахов и ощущений от прикосновений, что становилось даже больно. И приходилось выжидать, пока эти яркие картины потускнеют, как приливная волна, схлынут, и она вновь вернется к прежнему состоянию.

Но сейчас она была уверена, что все прошло. Или почти все прошло. Анна внимательно слушала речь прокурора. Она была целиком составлена на основе ее материалов. Но звучала сейчас для нее так, как будто бы она не имела к ней никакого отношения. И вообще, Анну преследовало ощущение, что ко всем этим произносимым обличительным речам, приводимым красноречивым фактам она не имеет отношения. Да и подсудимый вовсе не тот человек, с которым она провела все последнее время, и который едва не перевернул всю ее жизнь.

Она знала, что процесс будет сложный и долгий, предстоит озвучить десятки томов дела и что в течение всего этого периода будут кипеть не шуточные страсти. Но ее не оставляло ощущение, что это к ней уже не относится. Она сделала свое дело и подобно мавру может удалиться со сцены.

События вдруг стали развиваться даже более быстро и более бурно, чем она предполагала. Прокурор закончил свою обвинительную речь, начался допрос обвиняемого. И внезапно группа людей стала громко выкрикивать протесты против ведения суда. За что вскоре была удалены из зала заседания.

Анна, сама не зная зачем, вышла вслед за ними. В небольшой группке она сразу же заметила Райкову. Выглядела она совсем не так, как раньше: от былого лоска не осталось и следа, без косметики, в каких-то потертых джинсах она смотрелась как-то убого.

Райкова тоже заметила ее и так стремительно побежала к ней, что Анна испугалась, что та начнет драку прямо на ступенях городского суда. Но приятельница Миловидова остановилась буквально в полуметре от нее.

– Это ты, похотливая сучка, во всем виновата. Думаешь, я не знаю, чем вы занимались на Кипре? Если бы он не запретил, я бы все сейчас рассказала.

Анна похолодела, она почему-то была уверена, что Миловидов никому про их поездку не рассказал. Райкова поняла причину ее испуга.

– Не волнуйся, я никому не скажу. И не потому, что мне тебя жаль, а потому, что он не велел. Я случайно увидели фотографии в его цифровом фотоаппарате. А он молчал, как рыба.

Анне стало легче. Она все же не обманулась в нем.

Райкова вплотную приблизила к ней свое лицо.

– Он тебе показал, что такое настоящий мужик, ты хоть поняла, что женщина может испытывать. А чем ты ему отплатила, мразь?

Анна молчала. Что она могла ей сказать? То, что прокурор попросил осудить его только на пять лет, было во многом результатом того, что она не стала копать по целому ряду направлений. Она понимала, что с точки зрения следования своему служебному долгу, поступает не правильно. Но если бы она раскрутила все его преступные деяния, которые потенциально могла бы раскрутить, ему бы грозило десять, а то и все пятнадцать лет. Но об этом она не собиралась говорить этой разъяренной фурии. Об этом она не собиралась говорить никому и никогда. Даже ему.

– Это наши с ним отношения. И вас они не касаются.

– Да плевать мне на ваши отношения. Он будет гнить в тюрьме. А ты будешь тут ходить на свободе. А ты его плевка не стоишь. Поняла, сучка?

Лишь на какой-миг Анна почувствовала бешенство, но очень быстро успокоилась. Райкова действительно в одном права: Миловидов вскоре окажется в исправительной колонии. И она станет много и часто думать о нем. И от этого ей будет тяжело. Но он должен там находиться по всем законам справедливости. И с этим она ничего не может сделать, ничего изменить. Если в жизни присутствует некая высшая правда, то он заслужил свою судьбу. А Анна никогда не сомневалась в том, что она существует и, в конечном итоге, определяет поведение и поступки людей. Как бы и сколько бы они этому не сопротивлялись. И по большому счету этой высшей истине она и служит.

Но объяснять Райковой все это было абсолютно бесполезно. Анна так ушла в свои мысли, что даже на некоторое время до нее перестали доходить ругательства женщины. Та это обнаружила и изумленно замолчала, не понимая, что с Анной.

– Да ты блаженная что ли, – растерянно проговорила вдруг Райкова. – Не понимаю я тебя. И что он в тебе нашел?

– А что он во мне нашел? – словно бы очнулась Анна.

Райкова задумчиво молчала.

– Он сказал, что нашел в тебе то, чего до этого никогда не искал. Ты помогла ему тоже свихнуться. И теперь он пойдет в тюрьму.

Запал у Райковой внезапно иссяк.

– Пусть тебе будет плохо здесь, как там будет плохо ему, – сказала она и побрела назад к своей группе, которая внимательно наблюдала за всем происходящим.

Больше на процессе Анна ее не видела. Но с какого-то момента она сама перестала его посещать, вернее, посещала раз от раза и совсем ненадолго. На нее снова навалили кучу дел, и времени ни на что другое не оставалось. К тому же слушания отвлекали ее от повседневной жизни, а на их ход она все равно уже никак не могла повлиять. Свое дело она сделала. Теперь очередь за другими.

Такого аншлага, как оглашение приговора по делу Миловидова, не собирала ни одна гастролирующая в городе звезда. Народу было столько, что люди стояли во всех проходах. Кого тут только не было! Анна, которой не без труда удалось протиснуться в зал, заметила крупных бизнесменов, многие из которых стали жертвами мошеннических афер подсудимого, помощника губернатора, огромное число милицейских и прокурорских чинов и прочего люда. В первых рядах она увидела Кулакова. И подумала о странном, но символическом совпадении; вынесение приговора совпало с последним днем его работы.

За время процесса Миловидов ничуть не изменился. Он был такой же невозмутимый и такой же элегантный. И Анна невольно представила его в тюремной робе, в которую совсем скоро его переоденут. И невольно вздрогнула.

Началось чтение судебного решения. Голос судьи поначалу был монотонный, почти лишенный малейших вибраций. Было видно, как все это ему надоело. Но постепенно под воздействием всеобщего ажиотажа с какого-то момента он стал набирать силу, появились даже сценические эффекты.

Перед мысленным взором Анны снова поплыли те дни, когда она занималась этим делом. В последнее время этот период ее жизни как-то ушел в тень, иногда она ловила себя на том, что все реже вспоминает Миловидова. В ней вдруг произошло успокоение, та вулканическая лава, что копилось на протяжении многих лет, вырвалась наружу, зато теперь внутри царил мир и покой. По крайней мере, настолько, насколько это было возможно в данной ситуации. И ей казалось, что ничего иного просто нет смысла и желать. Все равно не будет. Но при этом она ни о чем не жалеет, она прошла через то, через что непременно должна была пройти. И это принесло ей огромное облегчение. Человек – это непознанное море. Потому-то так часто его и штормит. И важно вовремя понять, где зарождается очередной ураган. Если бы она это не сделала, кто знает, какие последствия это имело бы, какие безумные поступки она могла бы совершить. Но теперь, после того, как она прошла через эти испытания, она дает себе слово, что ничего подобного больше никогда не повторится. И будет верна своему долгу. Потому что именно долг, а не что-то иное удерживает жизнь от распада, от того, чтобы она не оказалась в круговороте хаоса бесконтрольных желаний.

Анна очнулась от своих мыслей и снова вернулась в зал заседаний. Она прислушалась к тому, что говорит судья, и поняла, что чтение обвинительного заключения подходит к концу. Сейчас будет объявлен приговор.

Внезапно все затихли. Даже Миловидов почти безучастно стоявший все то время, что судья читал обвинительное заключение, немного напрягся. Никто этого не заметил, но Анна, знающая каждое движение мускулов его лица, это увидела. И испытала сочувствие к нему.

– Приговорить Миловидова Владимира Эдуардовича к четырем годам колонии строгого режима.

Анна вздохнула с облегчением. Именно на такой приговор она и рассчитывала. Все получилось так, как она и хотела.

Она посмотрела на Миловидова, и на мгновение их взгляды встретились. Но в его глазах она не прочитала ничего. Впрочем, – подумала Анна, – у него есть весьма влиятельные заступники, в том числе и в столице. В свое время она нащупала нити его махинаций, которые ведут туда. Но не стала их распутывать. И сейчас в глубине души надеялась, что эти его покровители сумеют скостить ему срок или хотя бы облегчить условия его отбывания.

Анна встала и направилась к выходу. Она не стала смотреть, как отконвоируют Миловидова из зала заседания уже не как подсудимого, а как осужденного. Это зрелище было ей неприятно.

К всеобщему удивлению Кулаков ушел почти незаметно. Вся прокуратура ожидала долгих и пышных проводов, все же на этом посту он провел весьма солидный срок. Но ничего подобного не случилось, он лишь собрал коллектив, поблагодарил всех за работу, извинился перед теми, кого невзначай обидел, и распрощался.

Из прокуратуры он вышел уже буквально через полчаса, неся две большие сумки – его пожитки из кабинета. Перед тем, как последний раз сесть в служебную машину, он повернулся и несколько минут молча смотрел на здание, в котором проработал столько лет. И затем его навсегда унес автомобиль.

Анна наблюдала за этой сценой из своего кабинета. И при виде сгорбившейся спины Кулакова у нее невольно сжалось сердце. Он всегда ходил очень прямо, у него была скорей даже не великолепная, а величественная осанка, которой она всегда восторгалась. И вот теперь за считанные минуты от нее ничего не осталось.

Однако уже через час о Кулакове мало кто вспоминал. Всех захватила интрига – кто будет назначен на его место. Имена назывались разные, Анна прислушивалась к разговору своих коллег и с некоторым удивлением поняла, что она среди кандидатур не фигурировала. А может, и в самом деле, ее уже никто не намерен назначать на эту должность? Там, в верхах все могло давно перемениться.

Приказ пришел только к концу рабочего дня. И вверг всех в изумление; исполнять обязанности прокурора города назначалась старший следователь Алабина Анна Марковна. И буквально через несколько минут ее кабинет был заполнен под завязку.

Давно, а может и никогда она не испытывала такого прилива счастья. Разве только на Кипре. Но то было совсем другое счастье. Ее осыпали поздравлениями, она понимала, что далеко не все они идут от чистого сердца. Но это ее не смущало – так бывает всегда, и ничего с этим не поделаешь.

Только под вечер она освободилась. Дома, наверное, еще не знают об ее новом назначении. Они отпразднуют его тихо, уютно, по-домашнему. Внезапно раздался телефонный звонок.

– С вами говорит помощник губернатора области, – услышала она знакомый голос. – С вами хочет встретиться Константин Игоревич.

– Прямо сейчас?

– Вы же знаете его, он не любит ничего откладывать. Прислать машину?

– Не надо, я дойду. Тут же совсем близко.

– Близко, – согласился помощник. – Константин Игоревич будет вам признателен, если вы появитесь у него через пятнадцать минут. Ваша встреча не займет много времени.

Анна вышла из здания прокуратуры. Впервые она шла по городу в новом качестве. И никто из прохожих не знал, кто идет рядом ними. Она вдруг с некоторым удивлением обнаружила, что смотрит на знакомые ей с детства улицы по-другому – теперь она обязана обеспечивать тут повсюду порядок.

К губернатору она попала без малейшей задержки. Истомин встретил ее на пороге своего кабинета. Он крепко пожал ей руку.

– Я хотел лично поздравить вас с назначением, – сказал он.

– Но пока я назначена только исполняющим обязанности.

Губернатор улыбнулся.

– Это на три месяца, так сказать, испытательный срок. Если все будет в порядке, а я в этом нисколько не сомневаюсь, вы станете полноценным прокурором города. Осуждение Миловидова – важный шаг на этом пути. Мало кто верил, что он получит заслуженное наказание. Но я с самого начала знал, что вы справитесь.

Анна слегка повернула голову, чтобы не смотреть в глаза губернатору.

– Это строило ей очень больших усилий.

– Я представляю. Но ведь и результат налицо. Вы должны быть им довольны.

– Я довольна, – все так же, не смотря ему в лицо, произнесла Анна.

– И это только начало. Я вам уже говорил, что буду беспощадно выметать коррупцию. И ни на шаг не отступлю от этого. И если мы будем действовать заодно, то справимся с задачей.

– Я вам обещаю, – сказала Анна.

– Я знаю, – кивнул губернатор. – Простите, что вас задержал. Наверное, вас ждут дома, надо отпраздновать такое назначение. У меня есть довольно любопытные материалы наших проверок, я полагаю, что для прокуратуры в них найдется немало фактов для анализа и принятия мер. Я приберегал их специально для вас, так как не хотел отдавать Кулакову. Я знал, что это почти бесполезно.

– Может быть, я посмотрю их прямо сейчас?

Истомин громко засмеялся.

– Уже довольно поздно, идете домой. А эти материалы вполне спокойно подождут до завтра, уверяю вас, ничего не случится. Будем считать, что ваша активная прокурорская деятельность начнется со следующего дня. Не возражаете?

– Нет.

– А сейчас… – Губернатор хитро улыбнулся и направился к шкафу. Там оказался бар. Истомин достал из него бутылку коньяка и две рюмочки. Одну из них он протянул Анне. – Выпьем за ваше назначение. Чтобы оно было бы для вас далеко не последним.

– Спасибо, – ответила Анна.

Они выпили.

– Не смею вас больше задерживать ни минуты, – сказал губернатор. – Я очень рад, что мы добились своих целей. Хотя и вам, и мне было не просто.

Анна вышла из Белого дома, как называли в городе резиденцию губернатора. Коньяк слегка ударил в голову, но это было приятное ощущение. А ведь губернатор, пожалуй, тоже из племени дионисийцев, – вдруг подумала она. Только из другого его ответвления. Из тех, кто страстно хотят делать дело не только на благо себя, но и на благо других. Жаль только, что такие попадаются крайне редко. А вот ей повезло, ей дважды встретился бог Дионис. И может быть встретиться еще когда-нибудь… По крайней мере, она будет на это очень надеяться…