Глава 1

Сандра осторожно вела автомобиль: на дороге сейчас полно машин. Джейн сидела неподвижно, была напряжена и вздрагивала, когда рядом с грохотом проносились грузовики.

— Целый год не видела машин, — смутилась Джейн. — Одичала совсем.

Она попыталась расслабиться. «Дышать глубже», — сказала она себе. Именно так ей рекомендовали поступать всякий раз, когда в душу закрадывалось волнение. Надо контролировать себя: никто не должен видеть, как она себя чувствует, иначе ее опять поместят в клинику.

«Наверное, что-то подобное испытывают заключенные, только что вышедшие из тюрьмы», — подумала Джейн. Совершенно новыми глазами она взглянула на бесконечную плоскую равнину, которая простиралась за горизонт. Джейн тотчас с удовольствием припомнила восхитительные холмы Респрина, скромные горы Драмлока, — и волна ностальгии захлестнула ее.

Словно прочитав ее мысли, Сандра обернулась к подруге:

— Ты привыкнешь. Впервые увидев здешний ландшафт, я ужаснулась. А вот теперь настолько привыкла, что мне даже нравится. В этом своя особая прелесть. Когда рядом нет никаких холмов, больше внимания обращаешь на небо. — Джейн тотчас улыбнулась подруге.

«Графиня из рабочих» чрезвычайно похудела, лицо заострилось, под глазами были круги. Одежда висела на ней, как на вешалке. Перво-наперво нужно купить новую одежду, по размеру, чтобы не выглядеть пугалом. Но и Сандра… Куда делась та пышная девушка? Былые округлые формы? Правда, восхитительные глаза остались прежними, равно как и очаровательные ямочки на щеках, когда она улыбалась.

Сандра рассказала о тех, с кем когда-то изучала сестринское дело, о своей семье, детях Лэнсе и Мишель, о новом доме. О самой Джейн, равно как и о ее разводе, она даже не заикнулась. Наконец-то Джейн смогла расслабиться, успокоиться. Нахлынувшее было воспоминание улетучилось само собой.

Они свернули с автострады к деревне. Джейн от радости тут же захлопала в ладоши, увидев в тени огромного дуба крытый соломой паб. В деревенском пруду оживленно возились утки. Казалось, деревушка выстроена специально для съемок фильма — настолько все тут было аккуратным, чистеньким и забавным. На лице Джейн впервые за все это время появилась улыбка. Машина одолела небольшой мост, вписалась в поворот, и вот перед ними открылся вид на вполне современный дом. Все здешние дома располагались зигзагообразно, чтобы владельцы чувствовали себя комфортно, не обращая внимания на соседей. Но Джейн, однако, эта уловка архитектора показалась наивной. Каждый дом располагался на безупречно подстриженной лужайке, никаких заборов, и если выглянуть из окна, впереди расстилалось огромное пространство, приятное для глаза и души. Каждый хозяин в меру сил и возможностей постарался добавить к своему дому несколько почти незаметных штрихов, чтобы хоть как-то выделиться. Едва ли не главным различием в домах оказались занавески и шторы на окнах; реже — наличие перед домом автомобиля. Поскольку все эти дома были построены одновременно, степень освоенности садов не слишком разнилась от участка к участку.

Наконец автомобиль остановился.

— Вот мы и приехали. Ну, как тебе? — спросила Сандра.

— А что, очень даже мило, — ответила Джейн. Что еще она могла сказать о доме, который ничем не выделялся из множества точно таких же.

— Конечно, после респринского особняка тебе этот дом кажется игрушечным.

— Очень славненький дом, Сандра. Кроме шуток, — поспешила уверить ее Джейн. — Просто я думала, что ты по-прежнему живешь в Кембридже.

Муж Сандры Джастин ожидал их в гостиной. Первое, что бросилось в глаза Джейн, — чудовищно крошечные комнаты. Все сверкало новизной, от дивана и кресел до большой стенки, где стояли стереосистема, телевизор и несколько книг. За исключением вазы и репродукции картины Утрильо на стенах ничего не было. Большие окна в гостиной были задернуты аккуратными и совершенно новыми шторами. Центральное место занимал огромный камин от пола до потолка. Под ярко начищенной латунной переборкой пылали ярко-красные огни электрообогревателя.

— Ну как? — поинтересовался Джастин, указав на электрокамин.

— Может, великоват для этой комнаты… — тотчас откликнулась Джейн, пораженная столь большим камином.

— Нам еще здорово повезло, что отхватили такую вот штукенцию. Мы обставляем свое жилище в стиле «особый элитный». У нас отдельная столовая и четыре спальни, сад — самый большой в округе. Если вдруг надумаем переезжать, наличие такого сада сразу резко повысит стоимость дома, — с гордостью сообщил муж Сандры.

— Джастин! Тебя послушать, уши вянут — разговариваешь прямо как агент по продаже недвижимости. Неужели ты думаешь, Джейн так уж интересны подробности?

— Нет, отчего же, это очень интересно, — поспешила уверить подругу Джейн.

— Брось! Лучше пропустим по маленькой… Я, например, не откажусь. Думаю, и ты не прочь. Наливай, Джастин, а я пока покажу Джейн ее комнату.

Джейн двинулась за подругой на второй этаж. Комнатка оказалась простой, без претензий. На стенах были детские обои.

— О, Сандра, а я и не подумала, что стесняю тебя! Ведь дети…

— Перестань, вот твоя комната. Дети превосходно поживут вместе. Они очень даже рады.

— Но Джастин вроде бы говорил, что в доме четыре спальни?

— В общем, да. Четвертая спальня такая крошечная, что там и для кошки места не хватит. — Сандра рассмеялась.

— Послушай, Сандра, я останусь у тебя на выходные. А потом переберусь в Фулем. Мне там будет очень даже хорошо.

— Как же, размечталась! Я ведь всем пообещала, что присмотрю за тобой. Мне даже пришлось поклясться на Библии. — Говоря все это, Сандра ходила по комнате, постоянно что-то поправляя, разглаживая, одергивая шторы и скатерть, проверяя, свободны ли ящики шкафа и аккуратно ли застелена постель. — Ванная через проход. Встретимся внизу, в комнате отдыха.

«В гостиной», — мысленно поправила ее Джейн, крепко-накрепко запомнившая, что комнаты отдыха бывают только в отелях и аэропортах. Стены в ванной оказались очень веселенькими. Краны, ручки и все остальные детальки сверкали чистотой. Вообще каждый угол в этом доме кричал о чистоплотности хозяйки.

Комната отдыха, гостиная, столовая… Какая, к чертям, разница! Теперь Джейн могла говорить, как ей вздумается. И все-таки странно, что ее так покоробило сказанное Сандрой — «комната отдыха».

В гостиной на кофейном, с керамической столешницей столике стояли вазочки с солеными орешками и печеньем. Рядом на серебряном подносе выстроились пустые бокалы.

— Ну, чем отравимся? Ты как, Джейн?

— Отравимся?!

— Выпить что-нибудь хочешь? Может, шерри?

— Джин с тоником, если можно. Без лимона и со льдом.

— Извини, Джейн, со спиртным у нас туговато, — заявила Сандра. Джастин тут же взглянул на жену так, словно хотел испепелить ее взглядом. Сандра ответила ему столь же выразительно.

— Ну, в таком случае, что вы, то и я, — отозвалась Джейн. — Если есть шерри, то и отлично.

Пока Джастин разливал по бокалам, Сандра внимательно следила за действиями мужа. Руки ее почему-то постоянно что-то теребили, поправляли, оглаживали, распрямляли, — будь то мельчайшая складка на юбке или вовсе не заметная на кресле.

Джастин поставил перед Джейн бокал с шерри.

— Ну, — враз сказали супруги, а затем, немного смутившись, рассмеялись.

— Скажи пару слов, Джастин, — попросила Сандра.

— Я хотел лишь сказать, что мои родители пригласили всех нас послезавтра к себе на ужин. Надеюсь, Джейн, ты не откажешься?

— Я с удовольствием приду, спасибо огромное.

— Послушайте, — добавила Сандра, — если я найду кого-нибудь, кто бы посидел с детьми, можно неплохо отдохнуть в ресторане. Я бы заказала курицу с карри.

— Знаешь, Сандра, я привыкла ложиться рано… Но если вы хотите отдохнуть, то ради Бога! Я могу посидеть с детьми.

— Ну, едва ли это… — Джастин осекся на полуслове.

— Прекрасно, Джейн, мы непременно воспользуемся твоим предложением. — Сандра многозначительно взглянула на мужа.

— Не бойся, Джастин, я не заразная! Я никого не укушу. Если кому и делаю больно, то лишь себе самой. Обещаю, что дети будут в целости и сохранности, — обратилась Джейн к Джастину, лицо которого в этот момент приобрело свекольный оттенок.

— Джейн, я вовсе не имел в виду…

— Да ладно, Джастин. — Джейн добродушно рассмеялась, и атмосфера тут же разрядилась.

Из гостей вернулись дети. Сандра отправилась с ними в ванную, и Джейн с Джастином остались вдвоём. За время, что они не виделись, у него вырос небольшой живот, прежняя моложавость куда-то улетучилась. Пальцы его были короткие и толстые, и какие-то неприятно влажные. Джастин начал разговор, вернее не разговор, а наставление. Джейн слушала вполуха, интуитивно чувствуя, что перед ней — один из тех, кого интересует лишь собственное мнение. Джейн вдруг ощутила острую неприязнь к этому человеку.

Наконец супруги отправились в ресторан, а Джейн устроилась в гостиной. Детишки со спокойным любопытством принялись разглядывать ее. Джейн попыталась разговорить их, однако в ответ не услышала ни слова. На нее по-прежнему пялились две пары наивных круглых глаз, два ангельских личика. Наконец она предложила им что-нибудь почитать.

— Не нужно, — сказал пятилетний Лэнс.

— Надо добавлять «пожалуйста», — поправила его Джейн.

— Отвяжись! — ответил ребенок.

— Отвязись, — словно эхо повторила его маленькая сестричка.

— Ну, едва ли так можно разговаривать с женщиной, которая много старше вас. — Джейн сейчас испытала скорее удивление, чем шок.

— Нечего тебе тут делать, в нашем доме. Ты плохая! — безапелляционно заявил малыш.

— Пахая, — эхом откликнулась его сестренка.

— Что ж, не могу сказать, что вы кажетесь мне очень уж хорошими детьми, — сердито заметила Джейн. — Если вы и впредь будете мне грубить, я не буду вас развлекать. Немедленно отправляйтесь в постель.

— Фигушки!

— Фиуски…

— Или вы немедленно отправитесь в постель, или я отшлепаю вас как следует!

— Шлепнешь, я бабке пожалуюсь.

— Можешь жаловаться кому угодно. Уверена, когда она узнает, как ты себя вел, то согласится со мной.

— Мамка никогда нас не шлепает, — с явной гордостью заявил малыш.

— А следовало бы изредка, — сказала Джейн, не вполне представляя, как с достоинством выйти из этой ситуации. Она никогда не питала особенной симпатии к детям, вернее, за исключением собственного сына, вообще детей не любила. Лэнс сейчас вытянул язык лопатой, и у нее зачесались руки хлопнуть мальчишку пониже спины. — Ну-ка, марш в постель, — тихо, но твердо проговорила она.

— Не-а, не-а!

— Не-а.

— В постель, я сказала! — крикнула Джейн.

Маленькая девочка в страхе расплакалась и выбежала из комнаты. Однако малыш продолжал угрожающе пялиться на нее. Неожиданно он сделал Джейн «рожки», показал язык и лишь тогда выскочил вслед за сестрой. Джейн так и не сумела схватить его.

Она наполнила свой бокал отвратительным шерри, выпив, пожалела, что в доме не оказалось джина. Затем она наскоро перебрала диски, но тут была собрана одна лишь эстрадная музыка. Странно, а ведь Сандра любила классику. Сидя на скользком, обтянутом «дралоном» кресле, Джейн с грустью вспомнила о некогда привычной старинной мебели, обитой бархатом и кретоном.

Да, что и говорить, сцена с детьми получилась из ряда вон. Они вели себя ужасно, — с этим согласился бы всякий, кто любил детей куда больше, чем она. И лица-то у них совсем не ангельские. Прямо монстры какие-то. Джейн почему-то думала, что у Сандры, знавшей, что такое счастливое детство, дети будут идеальными.

И почему Сандра так похудела? И нервозность в ней какая-то… Куда делась та беззаботность, которой прежде отличалась подруга? Да, очень и очень странно. И ей это вовсе не кажется, так оно и есть на самом деле! За время, проведенное в больнице, она почувствовала в себе некую способность быстро и безошибочно схватывать настроения людей, царящую вокруг атмосферу. Правда, не ясно, появилась ли эта способность в результате ее заболевания, как проявление этого самого заболевания, или же выработалась для того, чтобы оградить ее от других, находившихся в еще более опасном психическом состоянии. В этом доме ощущалась нездоровая атмосфера нервного напряжения, граничащая с агрессивностью.

Джейн огляделась по сторонам. Ужасно обставленная комната была начисто лишена индивидуальности. Она почувствовала легкий приступ клаустрофобии. Особенно из-за этого дурацкого бутафорского камина, который занимал половину комнаты, делая ее еще более дурацкой.

Она резко выпрямила спину. Да что это с ней?.. Как-то незаметно для самой себя она привыкла к стандартам уровня жизни Алистера и его семейства. Эти стандарты теперь она воспринимала как норму, как ординар. Оказавшись без удобных и привычных вещей, она испытывала дискомфорт, а сейчас в доме подруги она вдруг поняла, что подобное нищенское существование ее больше не устраивает. А ведь еще в школьные годы собственный дом ей представлялся пределом мечтаний. И вот теперь, пятнадцать лет спустя, подобное вызывает у нее лишь презрительную усмешку.

Да какое право она имеет насмехаться над всем?! А если у подруги напряженно с финансами? Сама-то она незаметно для себя, оказывается, превратилась в сноба-приобретателя. Печально…

Джейн почему-то задумалась о будущем. Ну хорошо, съездит она к Онор, отдохнет там сколько-то времени — а потом что? Одно дело, произнести в офисе адвоката, что от Алистера ей ровным счетом ничего не нужно, и совсем другое — получить работу. В противном случае денег у нее практически не будет, во всяком случае, будет куда меньше, чем у Джастина. И если Сандре с семейством недостает денег, то как же, в таком случае, Джейн намерена платить за электричество, за коммунальные услуги? Пока на ее руках был Джеймс, она еще могла рассчитывать на какие-то необходимые денежные суммы, а теперь что прикажете делать?! Она же не знала, что заболеет, потеряет сына. Последствия заболевания еще долго будут сказываться. Но уже сейчас было ясно: никогда больше она не позволит распоряжаться своей жизнью кому бы то ни было. В будущем (маловероятно, но вдруг она встретит того, кто будет ей небезразличен) надо сразу же зарезервировать для себя так называемый запасной парашют. Нет, она больше не станет открывать душу всем и каждому, тем более что и заболела-то лишь потому, что слишком сильно любила Алистера.

Странно думать сейчас обо всех этих вещах!.. Казалось, что с глаз Джейн спала некая пелена — и впервые за долгое время она оказалась один на один с жестокой действительностью. Да, перспективы, прямо скажем, жутковатые, однако с некоторым удовлетворением Джейн отметила, что смотрит в будущее без страха и воспринимает реальность вполне адекватно.

Она взглянула на телефонный аппарат, стоявший на столике неподалеку. Если бы она чувствовала себя посвободнее, то непременно позвонила бы Алистеру, переговорила бы с ним. Сможет ли она когда-нибудь обратиться к нему за помощью? А вдруг настанет день, когда придется отринуть свою глупую гордость? Сейчас ей просто хотелось вновь услышать его голос, сказать, что чувствует она себя хорошо, скучает по нему, сожалеет о содеянном, и любит, если уж на то пошло, любит его. Наверное, она всегда будет его любить. Как ни грустно, но так оно и было. Разве не сама она говорила как-то Сандре, что в ее жизни будет лишь один любимый? Эти романтические слова отражали реальность. Может, стоило все-таки закрыть глаза на шашни Алистера? Сам-то он никогда бы с ней не развелся. И возможная боль от его измен сейчас казалась почти что пустяком по сравнению с тем, через что в последнее время Джейн вынуждена была пройти. Хватит ли у нее мужества когда-нибудь рассказать об этом? Что, если в ответ Алистер всего лишь холодно и безучастно усмехнется? Ох, сколько же всяких нюансов… Прошел ведь уже целый год. Может, Алистер кого-нибудь себе нашел и живет-поживает да радуется.

Джейн погладила телефонный аппарат, осушила бокал, выключила свет и отправилась спать. Улегшись на узкую детскую кроватку, она долго ворочалась, — все думала и думала о том, что ждет ее впереди…

 

Глава 2

Джейн проспала все на свете. Сандра уже возилась на кухне: истово драила кухонный стол.

— Тебе чай или кофе? — спросила Джейн. — Я все сама приготовлю, скажи только, где что стоит. — Джейн открыла шкаф, на который указала Сандра. — О Господи, как же ты переменилась! Такой идеальный порядок! А я прекрасно помню твой шкаф в нашем общежитии: вечно у тебя был такой жуткий бардак!..

— Ну не такой уж и жуткий…

— Ладно, ты, наверное, и не помнишь! Ты была страшенной неряхой. Не мне бы, конечно, говорить, но ты была еще хуже, — подколола Джейн.

— Что-то не припоминаю…

Джейн уселась за стол, выудила из кармана сигареты и закурила.

— Пепельница у тебя отыщется?

— Я была бы очень признательна, если бы ты не курила, Джейн.

— Что?!

— Отвратительная привычка, от нее одна только грязь да вонь.

— Да, ты права, извини. — Джейн торопливо затушила сигарету. — Ты что же, бросила?

— Тыщу лет назад. Джастину очень не нравилось.

— Понятно. Стало быть, если я правильно поняла, в твоем доме мне лучше не курить?

— Нет, отчего же. Только не кури в детской и на кухне.

— Скажи, а нет ли у тебя под рукой пляжного зонтика? — Джейн решила пошутить, однако Сандра шутки не приняла и с непроницаемым лицом продолжала драить кухню. — Ты всегда так усердствуешь? Мне казалось, достаточно лишь протереть… Я смотрю, ты даже специальное моющее средство применяешь.

— Да. Не люблю, когда на посуде остается жир. — Она выпрямилась и критически осмотрела сверкающие дверцы шкафа, затем наполнила водой ведро, взяла тряпку и принялась мыть пол.

— Ты что же, и чаю не хочешь?

— Выпью, но только после того, как закончу.

— Слушай, с чего это ты себя так загоняешь?

— Я? Загоняю?! Странные вещи ты подчас говоришь, Джейн. Речь идет лишь о том, что я не откладываю дело в долгий ящик. Мы не в состоянии держать прислугу, — грубовато заметила подруга.

— Извини, — сказала Джейн, взяла кружку с чаем и на цыпочках прошла в гостиную. Закурив, она сделала несколько затяжек, следя за тем, как под потолок идеально чистой комнаты поднимается табачный дым. Затем она поднялась наверх, заглянула в ванную, подумывая о том, чтобы понежиться в горячей воде. В спальне, где провела ночь Джейн, Сандра уже застлала постель.

— Боже, Сандра, что это ты делаешь?! — в шоке спросила гостья.

— Я терпеть не могу, если где-нибудь в доме есть незаправленная постель. — Она торопливо расправила покрывало.

— Сандра, миленькая, я ведь и сама могла бы сделать это. Мне даже неловко как-то…

— Ничего страшного. Тем более что я привыкла все делать в темпе. Слушай, это что, в ванной вода идет?

— Да.

— Ты бы хоть спросила, Джейн. У нас горячей воды только на стирку. Я как раз хотела сегодня приступить.

Джейн даже покраснела от смущения.

— О черт, извини, пожалуйста. Я даже как-то и не подумала. Сейчас выключу.

— Да чего уж там, иди мойся, а то вода пропадет. А на будущее я определю тебе день. Понимаешь, у нас поставлен иммерсионный нагреватель — это для экономии. Вода греется не круглые сутки, а лишь в строго определенное время в течение дня. — В последний раз оглядев постель, Сандра самодовольно улыбнулась. — Сегодня утром я буду пить кофе, так что если есть желание — присоединяйся. — Она подмигнула и вышла, оставив Джейн одну.

Да, с Сандрой теперь очень нелегко уживаться, думала она, лежа в горячей ванне. То она вся нервная, дерганная, а то вдруг делается мягкой, улыбается. Вот уж никогда бы она не подумала, что из нее получится этакая суетливая хозяюшка. Невозможно без улыбки вспомнить все те споры, которые они вели с Сандрой, когда жили в общежитии. Та и другая, обе были неряхами, в комнатах у них был совершеннейший бардак. Позднее они сами же потешались над былой своей неопрятностью. Теперь же Сандра казалась сверхактивной, а ведь без причины люди так резко не меняются. И нынче, находясь в состоянии повышенной чувствительности, Джейн вынуждена была признать, что подруга и ее семейство раздражают ее.

Когда Джейн вернулась в гостиную, то, к ее вящей радости, там оказалось полным-полно молодых матерей с детьми. Гостья остановилась в дверях, испытав внезапный прилив робости: она стояла и молча наблюдала за тем, как женщины оживленно болтали друг с другом, пили кофе с пирожными. Детишки же забавлялись как умели: одни во что-то играли, другие же, не выпуская мамкиной юбки из кулачка, сосали палец или разглядывали собравшихся.

— А, Джейн, наконец-то! Минуточку внимания! Разрешите представить мою лучшую подругу леди Апнор, — громким голосом объявила Сандра. Женщины мигом прекратили разговоры и уставились на гостью. — Ну что ты там встала, Джейн, входи, попей с нами кофе.

Одна из сидевших на диване передвинулась. Поскольку многие курили, Джейн вытащила сигареты, зажигалку, предложила сигарету пышнотелой соседке с взъерошенными волосами. Она держала на руках младенца и тем не менее очень ловко манипулировала чашечкой кофе и пирожным на блюдце. Вдобавок к ребенку, кофе и пирожному она взяла еще и протянутую сигарету.

— Благодарю, — с улыбкой произнесла она. — Меня зовут Лиз Тернер-Грин. — Женщина с восхищением посмотрела на портсигар. — Очень миленькая вещица. Можно взглянуть? — Джейн, не зная чем и помочь, взяла у Лиз чашку кофе и передала золотой портсигар со своей монограммой на крышке. Некогда этот портсигар она получила в день рождения от Алистера. — Бог мой, а тяжеленький, должна я сказать… — воскликнула приятно удивленная соседка. — Взгляни, Додошенька, ты когда-нибудь видела такую игрушечку? А, Додо?

— Настоящее золото? — поинтересовалась Додо. Эта рыжая женщина была отнюдь не из тех рыжеволосых красавиц, которых отличали зеленые глаза и ангельское личико: она казалась резкой, угловатой, с раз и навсегда застывшим выражением ненависти на лице.

— Конечно, настоящее. — Лиз даже засмеялась.

— По-моему, весьма вульгарная штуковина, — бесстрастно констатировала Додо и тотчас перевела взгляд на Джейн. Та даже поежилась от этого небесно-голубого взгляда и протянула руку за портсигаром, однако он уже перешел к подружке рыжеволосой, которая, в свою очередь, передала его дальше. Джейн пожалела, что не оставила портсигар наверху.

— А что, Додо, подобные вещи оскорбляют твои социалистические принципы? — поинтересовалась женщина с розовыми щеками и большими мускулистыми ножищами. — Не обращайте внимания, леди Апнор, Додо всем гадости говорит. Ей и самой хотелось бы иметь такую штуковину, она просто вам завидует.

— Хилари, напрасно ты надеешься уколоть меня. Я серьезно отношусь лишь к мнению интеллектуально состоятельных людей, — холодно заметила Додо, однако глаза ее, как заметила Джейн, метали сейчас громы и молнии. Пожалуй, сейчас начнется какая-нибудь отвратительная перебранка, однако вместо этого «спортсменка» громко рассмеялась, и как раз в этот момент Сандра предложила всем еще кофе, что окончательно сняло напряжение.

— Леди Апнор, вы здесь надолго? — спросила Лиз.

— Джейн. Пожалуйста, называйте меня просто Джейн. Видите ли, дом такой тесный, так что едва ли я задержусь.

— Дом тесный?! — недоуменно выдохнула молодая женщина. — Эй, вы слышали? Эта Джейн думает, что дом слишком тесен! Господи Боже мой, и это самый просторный дом во всей округе!

— Ну, вы не совсем правильно меня поняли. Я лишь хотела сказать, что когда в семье есть дети… — Она покраснела от смущения, затем рассердилась на самое себя. На нее смотрели женщины приблизительно того же, что и она, возраста. И все они вели самую что ни на есть нормальную жизнь. Она с удовольствием поболтала бы с ними, а теперь вот вышло так, будто она наплевала им в душу.

Понемногу всеобщее изумление улеглось, и разговор опять сделался общим. Обсуждались счета за электроэнергию, целесообразность установки в доме иммерсионных обогревателей. Все в один голос заявляли, что мужья практически не помогают им по хозяйству. Из разговора Джейн узнала также, что местный магазинчик установил скидку в шесть пенсов на растворимый кофе компании «Нескафе» в среднего размера упаковках. Хилари объявила, что вскоре ожидается скидка на средство для мытья окон, и это известие было встречено шумным ликованием. Джейн чувствовала себя очень одинокой. Боже, как ей начать новую жизнь? У нее ведь совершенно ничего общего даже с женщинами своего возраста. Наверное, она смогла бы многому научиться, но, с другой стороны, вовсе не хотела учиться нищенскому существованию. Тем не менее все эти женщины казались вполне довольными жизнью, оживленно болтая о своих проблемах.

— Сандра часто говорила про вас, — громко произнесла Лиз, и Джейн даже вздрогнула от неожиданности.

— Мы с ней давние друзья.

— Она замечательный человек, ведь правда? Я имею в виду то, что она всегда и на помощь придет если что, и вообще все умеет делать безукоризненно. Посмотришь на носочки ее ребят — Боже мой! Они всегда у нее ходят в беленьких носочках. А я если и найду у своих детей хоть пару белых носочков — уже чудо чудное. — Женщина рассмеялась, и Джейн немного отошла.

— А вы тоже здесь живете?

— Да, наш дом как раз напротив. Самый первый в округе. Поначалу я чувствовала себя тут очень одиноко. Ну а теперь совсем другое дело, почти все дома куплены, так что всегда с кем-то можно словом перемолвиться.

Интересно, на какие темы все эти женщины разговаривают друг с другом изо дня в день. Некогда они с Сандрой обсуждали все на свете, но вот сейчас та же самая Сандра с увлечением рассказывает о том, как лучше всего удалять с полированной мебели следы бокалов. Джейн почему-то стало стыдно. Она обернулась к Лиз.

— Расскажите мне про свой дом, — попросила она.

— Ой, а я хотела поговорить про ваш, — откликнулась Лиз. — Я ведь была у вас в прошлом году, во время детских каникул. Конечно, я напрасно вас оспаривала: ведь после Респрина тут и в самом деле все кажется игрушечным.

— Ну, если уж на то пошло, мы в Респрине занимаем лишь несколько комнат. Просто не можем себе позволить использовать весь особняк целиком. — Джейн вдруг с опозданием сообразила, что говорит как бы о настоящем. И, Боже, сколько еще времени пройдет, прежде чем она свыкнется с действительностью?

— А вас не удручают толпы народа, которые приезжают туда, чтобы поглазеть? — спросила Лиз.

— Нет, людям очень нравится, что мы открыли имение для посетителей. Ну и кроме того, доход от посетителей весьма и весьма существен, — сказала Джейн, смутившись от того, что все остальные как-то враз перестали разговаривать.

— Должно быть, вам приходят совершенно жуткие счета за электричество? — спросил кто-то.

— Чудовищные. Приходится экономить. — Она улыбнулась, более всего сейчас желая, чтобы женщины возобновили свою болтовню, ибо не на все вопросы могла ответить.

— А сколько там слуг? У вас есть дворецкий? Брюки вам стирает служанка? У вас, наверное, свой «роллс-ройс»? И шофер, должно быть, тоже есть? Чем вы занимаетесь в течение дня? — Вопросы сыпались один за другим. Некоторые женщины искренне интересовались ведением дел в Респрине, тогда как со стороны иных Джейн чувствовала настоящую ненависть: словно бы и не было всех этих лет, и словно она вновь очутилась вместе с Клариссой и ее подругами в Респрине. С той только разницей, что теперь Джейн была по другую сторону баррикад. Тогда на нее наседали именно за то, что она была из семьи рабочих; теперь же ее воспринимали как графиню.

Внезапно дверь распахнулась. На пороге стояла женщина с двумя младенцами на руках.

— Чей это голубой «БМВ» во дворе?

— Это моя машина. — Джейн от неожиданности даже покраснела.

— О, черт, вы уж извините… Так получилось, что я сдала назад и слегка вас задела. Не рассчитала…

— Серьезное повреждение? — поинтересовалась Сандра.

— Да нет, чуть помяла бампер. Разумеется, я готова заплатить за ущерб. — Женщина вдруг заплакала, дети тотчас же разревелись.

— Влетит в копеечку, потому как задешево «БМВ» никто чинить не станет, — сказала Додо, словно злорадствуя по поводу незадачливой мамаши.

— Пожалуйста, не переживайте вы так, — обратилась к женщине Джейн. В первую секунду она испугалась, опасаясь чего-нибудь действительно ужасного, и теперь даже с облегчением вздохнула. — В конце концов, бамперы на то и существуют, чтобы в них ударяли. — И Джейн лучезарно улыбнулась. Никто из женщин, однако, не улыбнулся в ответ.

— О черт, сколько в иных порой дерьма… — презрительно произнесла Додо.

— Я не совсем понимаю… — взвилась Джейн. — Может, я что-то не так сказала?

— Ну, отчего же… раз у вас нет причин беспокоиться из-за помятого бампера, раз у вас денег куры не клюют, то и вправду, какие могут быть разговоры? Здорово: вам помяли автомобиль, а вы так запросто можете сказать, мол, плевать…

— Черт возьми, что вы имеете в виду?! Что вам известно о моем финансовом положении?! — вскричала не на шутку рассерженная Джейн.

— Ой, не надо, не надо… Все утро вы только и делали, что хвастались перед нами!

— Хвасталась?! И вовсе не хвасталась, мне задавали вопросы, я отвечала. Или что же, по-вашему, мне следовало хранить гробовое молчание? В любом случае, я не на намерена перед вами оправдываться! — Джейн почувствовала, как ее начинает трясти. Она резко поднялась и вышла из гостиной, спиной чувствуя взгляды. У двери она обернулась, изобразила на своем лице подобие улыбки и произнесла весьма приятным голосом: — Но если вы будете от этого счастливее, Додо, то я непременно пошлю этой женщине счет за ремонт автомобиля.

Она вышла, направилась на кухню, занялась мытьем грязной посуды, стараясь хоть как-нибудь отвлечься. Неожиданно ей стало плохо, она привалилась к стене. Джейн старалась делать глубокие вдохи и выдохи, но никак не могла совладать с собой. На лбу внезапно выступила испарина. Послышались приглушенные женские голоса, крики младенцев: значит, собравшиеся уже расходятся. Сандра не должна застать ее в таком состоянии: даже Сандре незачем видеть ее такой. Иначе рано или поздно ее опять упекут в клинику. Схватив сумку, она принялась отчаянно искать сигареты. Перерыв все содержимое, Джейн поспешно раскрыла портсигар, зажгла сигарету. Руки дрожали, сигарета раскуривалась плохо. Чертыхнувшись, Джейн выбросила ее, взяла другую. «Успокойся, дура ненормальная!» — приказала она себе, глубоко затягиваясь. В клинике перед выпиской ей передали лекарство. Может быть, принять? До сего момента она старалась не злоупотреблять им: как бывшая медсестра она боялась лекарств, содержащих в своем составе наркотические вещества. И кроме того, если уж Джейн пыталась убедить себя в собственном выздоровлении, то нечего при всяком удобном случае хвататься за лекарство!

К Джейн подошла Сандра, обняла за плечи.

— Джейн, дорогая, мне так неловко. — Сандра ощутила, что Джейн сотрясает нервная дрожь. — Дорогая, ну, не нужно так расстраиваться из-за всякой ерунды. Это все Додо, дура бесчувственная. — Сандра пристально посмотрела на Джейн и вдруг увидела страх в серых глазах подруги. — Не знаю, зачем мы вообще терпим эту дуру? Наверное, дело в том, что нам всем ее просто жаль. Муж у нее такой подонок: думает, что всякая баба почтет за счастье трахаться с ним, и постоянно меняет молоденьких студенточек… — Сандра глотала окончания, ей нужно было как-то отвлечь Джейн, направить ее мысли в иное русло.

— Он что же, преподаватель? — поинтересовалась Джейн.

— Читает лекции в каком-то техническом университете. Сам ровным счетом ничего собой не представляет, дурак дураком. По сравнению с другими преподавателями он вообще не котируется.

— Эта женщина чем-то напомнила мне мою золовку, жуткую леди Клариссу.

— Господи, надо же… Нужно будет рассказать всем, пусть посмеются. Ведь Додо эта вся из себя такая левая, чуть ли не коммунистка. А все, опять-таки, технический университет: там сплошь такие. — Возникла неловкая пауза, разговор не клеился. Сандра тревожно посмотрела на Джейн — лицо подруги напоминало сейчас непроницаемую маску.

Джейн взяла новую сигарету, совершенно позабыв просьбу Сандры не курить на кухне.

— Видишь ли, Сандра, у меня такое ощущение, что весь мир для меня сделался чужим. Куда бы я ни пришла — всюду чужая. Не знаю, где есть место для меня, — неожиданно печально проговорила она.

— Дорогая, все образуется, поверь. Мы с тобой отлично поладим, все будет как раньше.

— С тобой, может быть, и будет, но я ведь не об этом. Я о том, что не могу вернуться домой к родителям, там мне все чуждо. А в мире Алистера я тоже всегда была чужаком. Надеялась, вот приеду к тебе… — Она тревожно взглянула на Сандру, которая не знала, что и сказать. — И вот ведь что смешно: может, у этой твоей Додо в действительности куда больше денег, чем у меня. Потому как я, по сути, нынче нищая.

— Джейн! — воскликнула Сандра. — Ты это серьезно?! О Господи, вот уж никогда бы не подумала… Сигарета есть у тебя?..

— Но ведь ты же говорила…

— Говорила, ну и что с того?! Ох, если бы ты только знала, до чего я ненавижу, когда вся эта публика собирается у меня на кофе! Они все такие скучные, как на подбор, я подчас плакать готова. И потому всякий раз, когда приходит моя очередь принимать их у себя, у меня с раннего утра отвратительное настроение. Вот потому и сказала… Вообще-то считается, будто я не курю. Иначе Джастин опять затянет свою волынку… — Сандра прищелкнула языком.

— За что боролись… — хмыкнула Джейн, открывая инкрустированный портсигар, с которого, собственно, все и началось.

— Слушай, ты это честно сейчас насчет денег?

Джейн тут же все выложила подруге, добавив, что в создавшейся ситуации и винить-то некого, виновата лишь она одна.

— Господи, какая же ты, оказывается, идиотка, Джейн! Тебе надо срочно встретиться с адвокатами, — посоветовала Сандра.

— Увы, теперь это невозможно. Я из гордости не смогу.

— Гордость — это из разряда принципов, а если ты нищая, о каких принципах может идти речь?

— Но я обязательно решу эту проблему. Придумаю что-нибудь…

— Да, конечно, ты уже придумала! Сваляла дурака, что не получила сертификата на занятие сестринской практикой. Он женился на тебе и тем самым не дал тебе возможности окончить учебу. А если бы у тебя сейчас имелся сертификат, то не было бы решительно никаких проблем. Так что неплохо стать чуточку практичнее. Подумай сама, что ты умеешь? Каков вообще твой актив?

— У меня хорошо получается открывать имения для туристов, — сказала Джейн и выдавила улыбку.

— Ну, едва ли на это найдется спрос. — Сандра тоже улыбнулась.

— Еще я три с лишним месяца проучилась на курсах секретарш. За курсы платил Алистер. Возможно, он оплатит всю учебу, и я окончу. Другое дело, как я буду жить до получения работы? На что жить? Хорошо, что я приехала к тебе и посмотрела, как ты и вообще люди живут. Со дня замужества мне ведь не приходилось решать материальные проблемы. Более того, я ни разу не видела с тех самых пор ни одного счета за что бы то ни было. Если я и носила с собой деньги, то лишь для того, чтобы при необходимости расплатиться за такси. Я даже шутила, говорила, что я совсем как королева, никогда не ношу с собой денег.

— Ты упомянула про дом. Какой дом ты имела в виду? — с интересом спросила Сандра.

— Алистер оставил мне дом в Фулеме, но я понятия не имею, как мне его содержать.

— Джейн, тупица ты этакая! Все ведь исключительно просто. Если ты будешь сдавать меблированный дом в таком районе, то сможешь получать огромные суммы. На эти деньги присмотришь для себя что-нибудь попроще, а на остаток будешь жить, пока не получишь работу. И уж тогда-то все встанет на свои места.

— Ты правда думаешь, что можно сдавать мой дом? Надо же, а я и не догадалась! — Джейн сразу стало легче на душе. — Я почему-то была уверена, что рано или поздно мне придется его продать, и сама эта мысль была мне невыносима.

Распахнулась дверь черного хода, и в кухню вбежала Мишель, возвратившись после занятий в детском садике. Поцеловав мать, она обернулась и чмокнула в щеку Джейн.

— Мне показалось, что мы с тобой не подружились, — произнесла Джейн, весьма удивленная таким вниманием ребенка.

— Подружились, подружились! — сказала девочка с каким-то даже вызовом. — Вы очень хорошенькая, — как бы между прочим добавила она и тут же умчалась.

— Это вы о чем? — спросила Сандра.

— Да ни о чем. Шутка такая.

— Нет, не шутка. Догадываюсь, что Лэнс ужасно вел себя вчера, когда нас с мужем не было. Разве не так?

— Ну… Да, у него сейчас такой возраст…

— Не в том дело, Джейн, просто он становится каким-то монстром. Я ума не приложу, что с ним делать. Что он тебе говорил? — Джейн вынуждена была пересказать Сандре разговор с мальчиком. Сандра тяжело вздохнула. — Что меня очень беспокоит, так это его влияние на Мишель. Она такой чудесный ребенок. А все дело в его дедушке, это он так избаловал внука. Лэнс практически на каждые выходные уезжает к деду и возвращается оттуда невыносимым. У меня прямо руки опускаются.

— Сделай так, чтобы он не ездил туда, — посоветовала подруге Джейн.

— Ха! Легче сказать, чем сделать. Старик начнет возникать, да и Джастин будет злиться. Видишь ли, Джастин сейчас работает в агентстве своего отца. А папаша у него настоящее дерьмо. Платит сыну гроши, и при любом удобном случае напоминает, что если, не дай Бог, Джастин не будет ходить перед ним на цырлах, то он выгонит его к едреной матери.

— Да, впечатляет, что и говорить. Но, может, Джастину стоит рискнуть. Пусть отец лишит его наследства, зато он не будет ни от кого зависеть.

— И я о том, но он так боится своего папашу! Отец у него жуткий педант. Он коротышка, и в этом вся проблема.

— Ну и что, что коротышка?! При чем тут его рост? — Несмотря на подавленность, в голосе Джейн звучало живейшее недоумение.

— Как?! Тебе не известна психология низкорослых?! Они всех на свете стараются подавить и таким образом придать себе мужественности, чтобы хоть как-то компенсировать недостаток роста. Вспомни Гитлера, Муссолини… И такой же вот у меня свекор, черт бы его побрал! — Сандра безуспешно пыталась сорвать с бутылки из-под соуса этикетку.

— Сандра, да успокойся ты наконец! Ты вогнала себя в такой ритм, что у тебя маниакальная потребность каждую минуту что-нибудь делать.

К вящему ужасу Джейн, Сандра вдруг начала плакать.

— Ох, Джейн, ничего-то ты не знаешь… Я так несчастна! — Теперь уже пришла очередь Джейн обнять подругу. Выплакавшись, Сандра вытерла глаза, высморкалась в большую салфетку, скомкала бумагу.

— Наверное, поэтому ты и превратилась в такую неуемную хозяйку, да? — спросила Джейн.

— Должно быть. Видишь ли, — она взяла у Джейн еще сигарету, — отец Джастина был в бешенстве, когда сын на мне женился. — Сандра горько усмехнулась. — Его папаша считал, что я для Джастина сделаюсь серьезной помехой в жизни. Наверное, именно поэтому я и хлопочу без устали по дому, по хозяйству, чтобы всякий Божий день доказывать, что я отличная хозяйка, отличная жена. — Она вновь принялась безотчетно соскабливать с соусной бутылочки этикетку. — Ну и Джастин тоже хорош, конечно… Если к его приходу я хоть что-то не успею привести в порядок, он начинает орать. В эти вот последние дни он стал таким нервным, только и думает о том, что другие скажут. Порой мне даже страшно становится: неужели со временем он сделается таким же, как и его папаша? Однажды он даже ударил меня.

— Вот черт!

— Все из-за этого идиотского дома. Боже, как же я его ненавижу, этот дом! Раньше у нас был очень симпатичный домик неподалеку от Милл-роуд. Мне он так нравился, но старик в один прекрасный день решил, что тот район, видите ли, недостаточно хорош для его сына. Тогда-то мы и стали заложниками этого жуткого района, этого «особенного» участка. А вокруг раскупили дома такие же молодые семьи, где каждый из кожи вон лезет, лишь бы только сделать карьеру. И что в итоге? Мы вынуждены выплачивать бешеные деньги по закладной на дом, который мне, к примеру, не нужен.

— Но еще вчера мне казалось, что ты всем довольна.

— А… брось. Это все то же представление под названием «жена удачливого молодого бизнесмена». Я отлично выучила свою роль. Женщины здесь такие скучные, что я иногда разрыдаться готова. Встретишься с ними — у них только и разговоров, что про быт, про мужей, про месячные, про то, что кому-то секс надоел, а кому-то не хватает… Знаешь, Джейн, иногда мне кажется, что из меня все жизненные соки высосали. Но я очень люблю Джастина. Я просто в отчаянии, не знаю что и делать. — Она тихонько всхлипнула. Джейн взяла ее за руку, пытаясь как-то успокоить. — О черт… Ты уж меня извини, Джейн, я совсем расклеилась… Тебе и так сейчас несладко, а тут еще я со своими проблемами. Мне бы надо развлечь тебя, поднять тебе настроение.

— Что ты, Сандра, ты так мне помогла. Я теперь вижу, что одиночество — еще не самое худшее в жизни… Но ведь и ты, Сандра, должна что-то изменить, пока еще не поздно. Может, тебе устроиться на работу, чтобы легче было выплачивать по закладной? Расширить круг общения, — сказала Джейн. — Иначе у тебя от такой жизни буквально крыша поедет.

— И не говори. Наверное, это звучит чудовищно, но только когда я приезжала к тебе в больницу, то почти что завидовала: ты отключилась — и у тебя никаких проблем.

— А мать твоя что обо всем этом думает? — спросила Джейн.

— Она об этом и знать не знает. Так гордится мною, я не могу сказать ей правду.

Джейн задумалась.

— Слушай, Сандра, давай взбодримся, а? Съезжу-ка я в город, куплю бутылочку, и мы тихонечко кирнем на пару.

— Вот было бы здорово! Джастин как раз сегодня в каком-то там своем клубе, наверняка тоже изрядно нагрузится.

И Джейн покатила в Кембридж. Все здесь осталось прежним, городок вовсе не переменился. Начала она с того, что поднялась на верхний этаж в «Хефферз» и полюбовалась картинами. Ее внимание привлекли весьма недурственные полотна абстракционистов, но Джейн все-таки остановила свой выбор на полотне реалистического направления: купила Джастину в подарок работу маслом Фенса. Затем отправилась в «Миллерц» и приобрела запись «Бранденбургского концерта» и Третью симфонию Малера. Прихватив бутылочку джина, пару бутылок вина, Джейн заглянула в «Адамс» и набрала несколько сортов пикантных сыров.

В этот день детей специально уложили спать пораньше. Проводив Джастина в клуб, подруги, подобно хорошим конспираторам, решили серьезно обставить свою выпивку. В этот вечер они как бы превратились в прежних Джейн и Сандру из сестринского отделения.

— Слушай, Сандра, давно хотела тебе сказать — не представляй меня больше никогда как «леди Апнор». Я так ненавижу все эти титулы, меня прямо-таки тошнит.

Сандра выпрямилась и в упор посмотрела на Джейн. Глаза ее вдруг наполнились слезами.

— О, Джейн, прошу тебя, не лишай меня хотя бы этого удовольствия! Мне так нравится, что ты — леди Апнор. Я горжусь тобой! Неужели ты сама не понимаешь, что в моей унылой жизни — ты чуть ли не единственное светлое пятно?!

 

Глава 3

Они остановились перед домом родителей Джастина. Особнячок псевдогеоргианского стиля с подпираемым колоннами портиком походил на миниатюрный Парфенон. Они вошли в просторный, величественно обставленный холл, где было полным-полно поддельного антиквариата, включая современного изготовления коллекцию средневекового холодного оружия.

Мать Джастина, худощавая нервная дама, серые, цвета мышиной шерстки, волосы которой превосходно гармонировали с ее длинным платьем, проводила их к бассейну, где подавали спиртное. Лохматый зеленый ковер протянулся до самого портика, вокруг стояли начисто отмытые искусственные деревья. Миссис Клеманс никак не могла успокоиться, хлопотала и суетилась подле — то предлагая спиртное, то подкладывая под спинку скамеек подушки. Видимо, Сандра была очень ей симпатична: она, как клуша, суетилась возле невестки. Но ее мягкий говорок оказался весьма назойливым — очень непросто было выслушивать женщину в течение долгого времени: слова цеплялись одно за другое, и словесному потоку, казалось, конца и края никогда не будет.

Час спустя к ним присоединился мистер Клеманс. Поскольку Сандра в разговорах всегда величала его «стариком», Джейн не ожидала увидеть перед собой сравнительно молодого мужчину. Иссиня-черные волосы, хорошего покроя одежда: неширокие, с искрой, брюки из зеленого вельвета, рубашка в широкую полоску. Он выглядел скорее как старший брат Джастина, а вовсе не как его отец. Когда же он пожимал руку Джейн, она заметила, что волосы его выкрашены, а лицо покрыто толстым слоем тонального крема. Да, Клемансы представляли собой весьма странную супружескую чету. Джейн невольно пришло на ум сравнение: курица и петух.

Наконец подали ужин. Гостям предложили пережаренного барашка и недожаренный овощной гарнир, сдобренный «лучшим вином этого месяца», как считали в клубе, членом которого состоял мистер Клеманс. Это обстоятельство явилось предметом особой гордости хозяина.

Мистер Клеманс доминировал в застольном разговоре. Отвалившись на спинку большого резного стула, он неприкрыто любовался собой. При этом хозяин ни к кому конкретно не обращался, получая, судя по всему, невыразимое удовольствие от звуков собственного голоса. В течение всего ужина Сандра молчала, единственный раз она улыбнулась свекрови, которая непрестанно суетилась, указывая взглядом на то или иное блюдо, одаривала гостей вопросительными улыбочками и вообще оживленной мимикой.

Джастин, казалось, превосходно чувствовал себя в компании отца. Он так же откинулся на спинку стула и точно так же держал руки перед собой.

Возвратившись домой, муж Сандры сразу же отправился спать, так что подруги чаевничали вдвоем.

— Твой свекор — это мужской вариант леди Апнор. Не удивилась бы, если бы оказалось, что эти двое находятся в кровном родстве. Жуткое самомнение! Едва ли когда-нибудь еще я видела такого самовлюбленного типа. — Джейн рассмеялась.

— Ничего смешного, — призналась Сандра. — Теперь-то ты понимаешь, что я имела в виду? Если бы не миссис Клеманс, не знаю, сумела бы я вообще выжить.

— Меня очень удивил Джастин — он совершенно игнорировал тебя за столом.

— Хочешь спросить, не придерживается ли он на мой счет такого же мнения, как и его отец? Я до сих пор ломаю голову над этим. И что самое грустное, я ведь для него очень неплохая жена. Поверь мне на слово. Но старик, я уверена, не успокоится до тех пор, покуда не разведет нас и не женит сына на ком-то более подходящем.

— Я почему-то раньше считала, что только у меня одной проблемы со стороны юридической родни.

— Наверное, все потому, что мы сами и пальцем не пошевелили, чтобы что-то изменить. Подчас вот читаешь о всяких там рок-н-рольщиках, звездах кино, которые вышли из рабочих. Этих-то ведь общество принимает. Может, если бы мы в жизни добились чего-нибудь стоящего, у нас не было бы нынешних проблем?

— Что значит «стоящего»? Ты вот, например, получила сертификат медсестры. Это серьезно и на всю жизнь. А что касается всех этих, как ты говоришь, рок-н-рольщиков и прочих, на них существует что-то вроде моды. А потом мода проходит — и привет.

Ночью Джейн долго ворочалась, переживая за подругу. Казалось, из Сандры вышел весь задор, все былое веселье. Она до такой степени боялась мистера Клеманса, что не могла постоять за себя, и чем более раболепствовала перед свекром, тем больше он ее презирал. Джейн не сомневалась, что подруга сейчас на грани нервного срыва. В больнице она поняла, сколь важно выговариваться: подчас «выговоренные» проблемы напрочь исчезают.

На следующее утро, пока Сандра отводила детей в школу, Джейн воспользовалась случаем, улучила момент и уселась напротив Джастина, пока тот завтракал.

— Знаешь, Джастин, меня очень беспокоит состояние здоровья Сандры. Я думаю, она на грани нервного срыва. Нужно что-то немедленно предпринять, — без околичностей заявила она.

— Вот как? А я что-то ничего не замечал, — равнодушно откликнулся он, посмотрев на Джейн поверх газеты.

— Ну, разумеется, не замечал, Джастин, но она вся на нервах. Все время что-то чистит, драит, ты понаблюдай, какой она сделалась.

— Она очень гордится своей семьей, своим домом, и я не вижу в таком ее отношении ничего необычного.

— Нет, конечно же, если женщина моет и чистит свой дом — это вполне нормально. Я не об этом, у Сандры уже развилась какая-то мания. Что-то граничащее с паранойей.

— Господи, это что же, в больнице тебя всему этому научили? — еле сдерживая раздражение, поинтересовался Джастин. — Ты теперь, верно, большой специалист в подобных вопросах?

— Да никакой я не специалист! Просто у меня есть глаза, и я все это вижу. Думаю, лучше всего было бы для нее сменить обстановку, и немедленно. Думаю, я смогла бы вам помочь.

— Джейн, я был бы тебе весьма признателен, если бы ты не лезла не в свое дело, — холодно откликнулся он.

— Не обещаю. Черт побери, ведь речь идет о моей лучшей подруге! Я не могу сидеть сложа руки и молча наблюдать за тем, как она доходит до ручки. Если твоему отцу Сандра не нравится, это еще не основание, чтобы так ее изводить! — взволнованно сказала Джейн.

— Мой отец не имеет к этому никакого отношения, — отчеканил Джастин, складывая газету.

— Твой отец, если уж на то пошло, и провоцирует подобное ее состояние. Господи, разве ты не понимаешь, что он даже внуков настраивает против нее?!

— Очередная чушь! Да как только у тебя язык поворачивается? И вообще, черт тебя побери, кто ты такая, чтобы читать мне нотации о том, как относиться к жене и как вести хозяйство?! Ты на себя-то посмотри. Каких таких успехов добилась ты в этой жизни? Ишь, разрушила собственную семью и не успела еще выйти из дурдома, как начала других учить! Да как ты вообще смеешь меня критиковать?!

— Вот как раз потому, что я только что, как ты выразился, из дурдома. Я замечаю то, что, возможно, пока скрыто от тебя. В больнице…

— Похоже, Джейн, ты слишком самонадеянна. Если ты каким-то дуриком приобрела титул, это еще не основание для того, чтобы совать свой нос в чужие дела. Ишь, королева выискалась… Думаешь, я не замечал твоих презрительных усмешек? Вчера, когда мы ужинали у моих родителей, ты за весь вечер даже рта не раскрыла. И я отлично понимаю почему. Потому, что считала ниже своего достоинства снизойти до нашего уровня!

— Ну, по отношению к твоему отцу — немудрено. А вот мать твою мне очень даже жаль. Но я признаю: да, твой папаша мне совершенно не понравился. Напыщенный, самодовольный грубиян, который чудовищно относится к моей подруге. — Джейн вдруг с ужасом обнаружила, что незаметно для самой себя перешла на крик.

— Ладно, Джейн, — сказал Джастин, надевая пальто. — Если уж на то пошло, тебе не следовало сюда приезжать. Я так и знал, что ты все тут взбаламутишь. Надеюсь, вечером я уже не застану тебя в своем доме.

«Да, надо было держать себя в руках», — подумала Джейн, укладывая чемоданы. Сколько раз ей об этом говорили в больнице! Спокойствие и логика — вот чем она должна руководствоваться. А вместо этого она принялась оскорблять отца того человека, у которого гостила. Она, конечно же, хотела как лучше, но увы…

— О черт! — воскликнула Сандра, когда Джейн поведала ей о случившемся. — Но все равно, спасибо, что заступилась за меня.

— Да, но все вышло совсем не так, как я хотела. Стоило мне повысить голос, как он ожесточился. А я всего лишь хотела помочь. Ох, Сандра, я так виновата перед тобой!

— Очень жаль, что ты уезжаешь, но поверь, я горжусь, что моя подруга так вот бесстрашно защищала меня. — Женщины стиснули друг друга в объятиях.

— Хорошо бы найти какое-нибудь жилье.

И они принялись обзванивать агентства. Наконец договорились с одной хозяйкой, и все оставшееся до отъезда Джейн время проговорили, дымя сигаретами и попивая кофе.

— Во всяком случае, если ты снимешь квартиру в Кембридже, то мы окажемся соседями и тогда сможем время от времени собираться у тебя. Все-таки, знаешь, хорошо иногда посидеть, поплакаться… — бодро произнесла Сандра. Но, когда пришло время прощаться, не выдержала и разревелась.

Адрес, полученный по телефону, привел Джейн к большому дому в Ньюхэме. Сад в окрестностях представлял собой царство сорняков, а звонок на двери держался на честном слове. Открыла ей женщина лет за сорок, одетая в многоцветный, широченный восточный халат. В руке крашеная блондинка держала длинный дамский мундштук.

— Миссис Апнор? А, добро пожаловать! — Она распахнула дверь, пропуская Джейн. — Черт побери, все полнею и полнею. — Она засмеялась и повела Джейн через холл. Стены дома были увешаны картинами, на обшарпанном паркетном полу возвышались груды книг. В светлой кухне Джейн обратила внимание на то, что тут полно разбросанных книг, цветов в горшках и немытой посуды. — Вы уж извините, у меня такой бардак… — Женщина улыбнулась, согнав со стула дремавшего белого кота. — Брысь, Магнификот. Кофе не хотите? — Хозяйка принялась размалывать кофе. Несмотря на внушительные размеры, двигалась она с удивительной грацией.

— В агентстве мне, к сожалению, не сказали, как вас зовут, — произнесла Джейн, сделав глоток.

— Болваны! Я — Зоя Поттерсон. Старая, так сказать, перечница. — Она весело рассмеялась. — Вы никогда прежде не жили в Кембридже? — Джейн очень импонировал ее низкий, чуть хрипловатый голос, да и сама женщина несла в себе какую-то смутную радость.

— Я когда-то жила в Лондоне, но здесь у меня друзья. Теперь вот приходится решать вопрос с переездом.

— Вы разведены?

— Да.

— Полагаю, вы не за мужем сюда приехали? Тут, знаете ли, все такие странные. Да и место тоже — не всякий согласится жить. Правда, местные жители уже привыкли и не замечают.

— В данный момент замужество меня не прельщает, — откликнулась Джейн. — Хочу немного прийти в себя, видите ли, в последнее время мне нездоровилось. А теперь пора строить новую жизнь.

— В таком случае, вы выбрали весьма неподходящее для этого место. Такое впечатление, что тут у каждого мозги набекрень: в основном все эгоцентристы; интересуются только своими собственными делами. В этом городке сходить на вечеринку — все равно что выслушать с полдюжины различных монологов. — Зоя предложила Джейн пирожное, та отказалась. Хозяйка же, откусив, сказала: — Наверное, вы считаете, что мне не следовало бы есть мучное?

— Ничего я не считаю. — Джейн улыбнулась в ответ.

— Быть толстой — это что-то вроде моей собственной торговой марки. В этом городе пруд пруди восхитительной, потрясающей золотой молодежи. Я не в состоянии конкурировать с ними и потому давно уже оставила всякие попытки и сделалась просто необыкновенно полной женщиной. Впрочем, я не толстая, а недостаточно рослая для своего веса. Если бы вам удалось немножко меня растянуть, то я оказалась бы очень даже хорошенькой, не правда ли? — Она вновь заливисто засмеялась. — Вы согласны? — Джейн кивнула. — Курите?

— Постоянно, вынуждена признаться.

— А как с наркотиками?

— Господи, совершенно никак!

— Отлично! Мне вы нравитесь. Мне вообще по душе те, кто пьет и курит. От наркоты люди дуреют, но я никогда не сдавала жилье тем, кто не пьет и не курит. Потому как тогда совершенно неясно, какие же у него пороки? Ну, полагаю, вам хотелось бы взглянуть на ваши комнаты? — Женщина ни на минуту не умолкала, и странно было, что Джейн понравилась Зое: ведь она фактически ни слова не сказала.

— Вот, у вас будет свой собственный вход, — объявила Зоя, щелкая замком и распахивая дверь. Квартирка помещалась в глубине дома. Раздвижное окошко выходило прямо в сад, на каминной плите стояла большая почерневшая печка, приспособленная для топки дровами. Спиралеобразная лестница вела на балкон, который был переоборудован в небольшой кабинет. Рядом с кабинетом располагались две спальни. Превосходная кухня с мебелью из сосны, а также ванная дополняли квартиру. — В сад при желании можете выходить в любое время. Тут неподалеку озерцо, летом там все купаются. Ну, что скажете?

— Просто восхитительно, миссис Поттерсон. И какова же плата?

— Зовите меня просто Зоей. А сколько вы могли бы платить?

— Да я толком и сама не знаю. Мне надо сдать свой лондонский дом, пока непонятно, сколько я буду получать. А вы, наверное, рассчитывали на определенную сумму.

Зоя немного подумала.

— Знаете, как мы с вами сделаем: вы сдадите свой лондонский дом и, какова бы ни была сумма, будете выплачивать мне треть.

— Вы уверены? Этого хватит?

— О, конечно, потому как деньги не имеют для меня значения. Заполучить конгениального соседа — куда важнее. Я уже отказала от квартиры шестерым.

— Господи, это почти что комплимент.

— Что ж, смейтесь.

— Ну… Дело в том, что, пока я не сдала дом, у меня с деньгами туговато.

— Ничего страшного. — И Зоя сделала широкий жест рукой.

Джейн не заставила себя упрашивать. Она выгрузила из машины чемоданы, разложила вещи по ящичкам шкафа, после чего позвонила Сандре и сообщила номер телефона и адрес. Затем походила по магазинам, прикупила продукты и выпивку и, налив в бокал джин с тоником, позвонила Алистеру.

Давненько они не разговаривали друг с другом, впрочем, их последние разговоры и разговорами-то не назовешь: они только орали друг на друга. В трубке послышался его голос, и Джейн до боли захотелось его увидеть. В мозгу Джейн одна картина сменялась другой, возникали бредовые планы свидания. Она пригласила Алистера в фулемский дом, чтобы он, если нужно, забрал какие-то свои вещи. Алистер разговаривал с ней очень участливо, предложил помочь найти жильцов. Сейчас, положив трубку, она пожалела, что разговор получился таким коротким.

Джейн с волнением смотрела на знакомое строение. С момента ее болезни она впервые приехала сюда. Женщина вдруг жутко испугалась: казалось, стоит лишь переступить порог дома, как она опять схватит, как простуду, былую свою болезнь. Боялась она и встречи с Алистером. Одно дело — разговаривать с ним по телефону, и совершенно другое — оказаться лицом к лицу. Джейн вставила ключ, и Алистер сразу же открыл ей дверь.

— А ты неплохо выглядишь. — Он поцеловал ее в щеку.

— Ты тоже, — сказала она, не зная что и ответить.

— Думаю, ты не пожалеешь, перебравшись в Кембридж.

— Надеюсь.

— А может быть, лучше вообще продать дом?

— Нет. Буду сдавать его внаем. Этот дом для меня больше, чем просто жилище…

— Разумеется. — Алистер прошел в гостиную. Джейн несколько помедлила в дверях. Она боялась войти в комнату, боялась взглянуть на ковер. Алистер остановился перед картиной Пикассо. — Если хочешь, оставь картину себе. Помнишь, я сказал, что рано или поздно ты полюбишь это полотно.

— Да.

— Значит, оставишь картину? — Он внимательно рассматривал полотно. — Нужно бы вставить в новую раму; если хочешь, я закажу, и, кроме того, мне кажется, ты должна купить рюмки и посуду попроще. Для тех, кто будет арендовать этот дом, слишком жирно будет. Все серебро, наверное, лучше вывезти. Мне ничего не нужно, можешь все оставить себе. — Алистер все это время перемещался по комнате, собирая картины и прочие украшения, которые, по его мнению, Джейн следовало взять с собой. Она любовалась сейчас его стройной фигурой, красивыми руками, которые столько раз ласкали ее. Ее так и подмывало выкрикнуть: «Я хочу вернуться. Я люблю тебя!» Но она лишь молча кивала и укладывала вещи в коробки, предусмотрительно захваченные Алистером. Ей так хотелось, чтобы он взглянул на нее: может, тогда он понял бы… — Ну вот… Вроде бы все. Как мы быстро, а? Обязательно дай мне свой телефон и адрес, на выходные мы с Джеймсом к тебе заглянем.

— Да, конечно, — сдавленным голосом произнесла она.

— Вот и прекрасно. — Явно довольный своей расторопностью, Алистер еще раз оглядел комнату. — Как будто ничего не забыли…

— Только подумаешь, как много времени мы здесь провели. Надо же — теперь это просто-напросто пустая комната для новых жильцов.

Джейн моментально отвернулась, почувствовав, как глаза наполнились слезами.

Алистер помог ей уложить коробки в багажник. Картину Пикассо он бережно положил на заднее сиденье.

— Еще что-нибудь?

Поколебавшись, Джейн рассказала бывшему супругу о своих денежных проблемах, также спросила, не согласится ли он полностью оплатить ее обучение на курсах секретарш.

— Ладно. Тем более что, даже сдавая дом, средств у тебя будет в обрез. Так что есть смысл в постоянном содержании.

— Ну, в этом, полагаю, нет необходимости, — с достоинством ответила она, принимая из его рук банкноты и намереваясь нырнуть в автомобиль.

Вынырнув из оживленного потока лондонских автомашин, Джейн внезапно глубоко опечалилась. Она-то думала, что при виде ее Алистер тут же встанет на колени и будет умолять о прощении, упрашивать, чтобы она вернулась! Но подобное происходит разве что в сказках, в жизни редко бывают такие счастливые концы.

 

Глава 4

Джейн начала новую жизнь. К Зое чуть ли не толпами валили гости, и та очень часто зазывала Джейн и представляла своим знакомым. День за днем перед ней мелькали новые лица, чуть ли не каждый день бывали вечеринки. Зоя была из тех, кто по самому что ни на есть пустячному поводу готов пропустить по стаканчику.

Подчас Джейн с хозяйкой усаживались за сосновый стол и включали магнитофон с записями Баха или Моцарта. Приятели Зои почти сплошь были из числа университетских преподавателей, однако встречались и студенты, которым осточертел родительский дом, и медсестры, уставшие от проявления казенной заботы о себе подобных. Попадались среди них и мужчины, от которых ушли жены, и гомосексуальные пары — словом, едва ли не все, кто здесь появлялся, в той или иной степени настрадались в жизни.

Гости могли нагрянуть в любое время суток, с раннего утра и до глубокой ночи. На стол тотчас ставился кофе, Зоя усаживалась на специальную подушку, положенную на самое большое из наличествующих в доме кресел. Уговорами, лестью или другим каким-то способом хозяйка выуживала из гостей то, что они никому более не рассказывали. Она никуда никогда не торопилась — казалось, у нее бездна свободного времени, чуть ли не целая вечность. На кухне даже не было часов, так что ничто не напоминало гостям о быстротекущей жизни.

В такой компании Джейн чувствовала себя отменно. Напрочь исчезла былая нервозность, таблетки же Джейн с радостью спустила в унитаз. За исключением походов в ближайший магазинчик на углу, Джейн практически нигде не бывала. За спиной Зои Джейн чувствовала себя уверенно и очень спокойно. Она наконец полностью отдохнула и окончательно распрощалась с болезнью.

Вскоре Джейн поняла, отчего это Зоя имеет такую комплекцию: она была исключительно талантливым поваром. И не важно, на скольких человек готовить угощение. Главное, чтобы ее не оставляли на кухне в одиночестве.

— Терпеть не могу одиночества — начинаю слишком много думать, а это весьма опасное упражнение, — как-то объяснила она Джейн, сопроводив свои слова улыбкой. В тот момент Зоя готовила очередную раблезианскую запеканку и все остальное, казалось, ее абсолютно не интересовало.

Откуда-то из дальней комнаты особняка до слуха Джейн иногда доносился стук пишущей машинки: это работал известный и весьма удачливый прозаик Бенджамен. Он в дневное время почти не выходил; для него лишь оставляли сообщения по телефону. Если кто-то приходил без приглашения, то вынужден был дожидаться, пока высокая нескладная фигура его появится в кухне и он своим большим, торчащим над густой бородой носом принюхается к разнообразным запахам. Зоя с Бенджаменом обожали друг друга, и Джейн любила наблюдать за тем, как всякий вечер они встречались так, словно не виделись многие недели.

— Бенджамен так вкалывает! — восхитилась как-то Джейн, прислушиваясь к непрестанному стрекоту пишущей машинки.

— Да, судя по всему, он сегодня в ударе. С ужасом думаю о том, что будет, когда он закончит работу над книгой. Он так переживает, что все его герои рано или поздно погибают. Он непременно впадет в депрессию и не выйдет из нее, пока не примется за новую книгу.

— Наверное, это огромное счастье — быть популярным писателем?

— Пожалуй. Хотя именно потому, что он популярен, интеллектуалы-снобы его ни в грош не ставят. Когда-то он был научным сотрудником, а в один прекрасный день совершил непростительный грех: взял и написал бестселлер! И вот кое-кто из его коллег теперь презирает его. Он говорит, что ему все равно, но я-то знаю: в глубине души он сильно переживает. — Зоя сердито сверкнула глазами, словно тут был кто-то из обидчиков Бенджамена.

— Наверное, многие просто завидуют тому, сколько он зарабатывает писательством.

— Не исключено, — улыбнулась Зоя.

Все больше и больше времени проводила Джейн вместе с Зоей. Если Зоя готовила, то Джейн помогала мыть посуду, убираться, гладить, а кроме того, охотно работала на грядках, где Зоя выращивала цветы и овощи. Если сад перед домом представлял собой настоящие джунгли, то грядки за домом были исключительно аккуратными, на каждой росли свои овощи. Зоя была довольна, что за нее делают всю ненавистную ей работу, а Джейн теперь никогда не оставалась в одиночестве. Кроме того, она часто писала письма — Онор, Алистеру, Джеймсу, Мэй, а еще Найджелу и родителям. Сочиняя пространные послания, Джейн тем самым как бы демонстрировала свою добропорядочность, а также прекрасное самочувствие. Хотя подчас у Джейн совершенно не было тем для переписки с сыном, она всякий раз принуждала себя, полагая, что ребенок ждет не дождется прихода почтальона. Сын отвечал на ее письма каждую неделю: то были коротенькие, исполненные наивной детской высокопарности записки. Он главным образом благодарил мать за ее очередное письмо, редко когда добавляя какую-нибудь новость.

Алистеру она отправляла три-четыре письма, прежде чем дожидалась ответа. Он в основном сообщал новости из имения.

Онор вообще не отвечала на письма, но, как правило, после каждого письма звонила: интересовалась, как дела, спрашивала, не прислать ли чего. Всякий раз она повторяла приглашение приехать, и каждый раз Джейн вынуждена была отказываться. Джейн чувствовала себя куда спокойнее рядом с Зоей и Бенджаменом, ведь, окажись она на вилле Онор, у нее появится масса свободного времени. А праздность располагает к раздумьям, к коим Джейн еще не была готова.

Дни сменялись днями, а она так и не определилась, намерена ли продолжать обучение на курсах секретарш. Ей все более казалось, что в этом нет совершенно никакой необходимости.

Сандра звонила ей всякий раз, когда выбиралась в Кембридж. При каждой новой встрече Джейн замечала, как подруга меняется, причем отнюдь не к лучшему: Сандра выглядела все более изможденной и похудевшей. Теперь она дымила как паровоз, а чашка с кофе заметно дрожала в ее руке. В один из дней она приехала донельзя расстроенная: мистер Клеманс заявил, что отправляется на целый месяц в круиз и берет внуков с собой, а кроме того, он распорядился, чтобы к его возвращению Сандра с Джастином перебрались в его дом. Джастин полагал, что во всем этом есть здравый смысл — ощутимая экономия. Но Сандра была в отчаянии.

— Твоя подруга в любой момент может с катушек слететь, — заметила Зоя, когда Джейн, проводив Сандру, вернулась на кухню.

— Знаю. Вот только ума не приложу, как ей помочь. Я уже пыталась разговаривать с ее мужем, но он буквально выставил меня за дверь. А сама она боится что-либо предпринять, потому как Джастин может подать на развод и забрать себе детей.

— Маловероятно.

— Его отец весьма состоятелен; он оплатит Джастину бракоразводный процесс. А кроме того, Сандра любит мужа, хотя я понятия не имею, за что именно. По мне, так она просто пресмыкается перед ним!

— А мать ее в курсе?

— Нет, Сандра стыдится ей сказать.

— Ну так позвони и расскажи все сама.

— Не могу. Вмешиваться в чужие дела…

— Странные вещи ты говоришь, Джейн. Мне казалось, ты считаешь себя ее подругой. В таком случае позвоню я. Какой телефон?

Зоя немедленно подняла трубку, набрала номер и выложила все как есть матери Сандры. На следующий же день приехала шокированная миссис Эванс, в какой-нибудь час оценила сложившуюся ситуацию, быстренько упаковала чемоданы дочери и детей, и они все вместе отправились в Баттерси. Вечером того же дня телефонная линия Баттерси — Кембридж раскалилась докрасна: миссис Эванс высказала Джастину и его папаше все, что считала нужным. Она проявила твердость, заявив, что Сандра и внуки останутся с ней до тех пор, пока Джастин сам не определится, что же ему нужно. Если ему нужен отец — пускай живет с отцом, если нужна Сандра — пусть и ведет себя соответствующим образом.

Через полтора месяца появилась сияющая Сандра. Казалось, она так и светилась от счастья. Оказывается, они с Джастином съездили в отпуск, а дети в это время жили у миссис Эванс. Сандра вернулась к мужу, но поставила ему следующие условия: дети теперь могли видеться с Дедом и бабкой не чаще раза в месяц, кстати, Лэнс и Мишель изменились в лучшую сторону, особенно это касалось Лэнса. Свой дом в пригороде супруги решили продать и сейчас подыскивали в Лондоне что-нибудь подешевле. Стоило, оказывается, Сандре уйти, как Джастин тотчас же понял, насколько сильно он ее любит. Набравшись смелости, он приехал к отцу и потребовал увеличения жалования. Сандра почему-то была уверена, что теперь, когда с их плеч свалилась тяжесть выплат по закладным и когда у мужа появилось больше денег, прежний Джастин, склонный к скандалам и грубости, навсегда исчезнет. Чтобы увеличить семейный доход, Сандра устроилась на полставки в больницу. Перемены произошли стремительно, и Джейн с тайной завистью следила за всеми новациями в жизни подруги. Увы, она не сумела столь же гладко, как Сандра, разрешить свои проблемы. Впрочем, Зоя на сей счет заметила, что за спиной Джейн не было своей миссис Эванс.

Наконец наступили те самые выходные, которых она так долго дожидалась… В этот ясный осенний день к ней вместе с Джеймсом должен был приехать Алистер. Джейн сильно нервничала. То ли оттого, что увидит Алистера, то ли оттого, что приедет сын. А когда увидела, как из подъехавшего автомобиля вышел бывший супруг, сердце ее вдруг екнуло. Вслед за Алистером показался мальчик в аккуратной школьной униформе. Он остановился на дорожке, сжимая в руке шапочку. Когда Джейн попыталась поцеловать сына, тот резко отвернулся.

— Поцелуй маму, Джеймс, — распорядился Алистер. Мальчик еще крепче сжал в руке шапочку, стиснул зубы и сильно поддел ногой камень. — Я кому сказал, Джеймс?

— Ладно, Алистер. Захочет, сам поцелует. Правда ведь, сынок?

Мальчик не ответил. Глаза его блуждали по сторонам, он был готов смотреть куда угодно, лишь бы не видеть мать. Джейн была чрезвычайно огорчена тем, что сзади и на височках очаровательные светлые волосы сына были очень коротко подстрижены, отчего мальчик казался трогательно беззащитным. Джейн захотелось прижаться к его тонкой шее губами, вспомнить тепло и запах сына. Отвечал Джеймс односложно, всякий раз называя ее «сэром». Казалось, он старается как можно сильнее отдалиться от матери. Однако в глубине души она не очень-то переживала. Как ни ужасно ей было осознавать это, но отношения с сыном вообще не слишком волновали ее.

Почти весь день они гуляли по саду. Джейн с Алистером ушли далеко вперед, Джеймс плелся сзади. Впрочем, Джейн не сомневалась, что попытка дистанцироваться имела отношение только к ней. Алистер же здорово злился: он поминутно понукал сына, останавливался и поджидал, когда Джеймс соизволит их нагнать. Они перекусили в «Медном чайнике», затем прошлись до Ньюхэма. Дома Джейн сделала Алистеру коктейль. Джеймс уселся на самый край дивана, всем своим видом давая понять, что в любой момент готов уйти. Джейн включила телевизор. Но смотреть Джеймс не стал, он не отводил взгляда от отца. Когда же пришла пора прощаться, у Джейн защемило в груди.

После этого визита Алистер с Джеймсом приезжали еще дважды. Сын так и остался угрюмым, что весьма удручало Алистера. Он пытался уговорами, увещеваниями, криком, угрозами заставить сына как-то переменить свое отношение к матери — но все безрезультатно. Джейн предположила, что один на один с сыном ей удалось бы наладить отношения, но Алистер оставлять Джеймса не захотел. Так прямо и сказал: не уверен, мол, достаточно ли Джейн оправилась после болезни. В душе Джейн даже обрадовалась, ведь она предложила оставить мальчика вовсе не потому, что ей так уж хотелось этого, а потому, что так следовало поступить.

Всякий раз, когда они приезжали, Джейн ожидала, что Алистер вот-вот скажет, как ему плохо без нее. Но он ни разу не заговорил об этом. Вместо прежней любви она чувствовала нежную, правда, и весьма отстраненную заботу.

— Как думаешь, ты когда-нибудь могла бы к нему вернуться? — как-то спросила у нее Зоя, запивая самодельное печенье холодным вином.

— Вряд ли. Он ни разу не дал мне понять, что хочет этого.

— Ну, я бы так не сказала. Иногда он так смотрит на тебя!..

— Вот уж не заметила! Он не предпринимал никаких шагов к сближению, ни разу не сказал, что скучает…

— У него сейчас кто-то есть?

— Думаю, что да. Может, даже не одна. — Джейн усмехнулась.

— А что, если он ожидает первого шага от тебя? Я бы сказала, что он из тех, кто сдерживает свои эмоции.

— Когда он хочет затащить кого-нибудь в постель, то вовсе не сдерживает эмоции, — иронично заметила Джейн. — Да и потом, как я сделаю первый шаг?! А что, если он меня отвергнет?

— Чтобы знать наверняка, нужно попробовать. Нельзя же, уважаемая, вечно прятаться за собственную болезнь.

Временами Зоя бывала такой грубой, что ее не всякий бы смог вынести, однако на сей раз она оказалась права. Джейн и сама понимала, что использовала свою болезнь как щит от жизненных трудностей, укрывшись за которым можно пересидеть тяжелые времена. С этим нужно было что-то делать…

— Но это еще не все, Джейн. — Зоя вновь прервала ход ее мыслей. — Наверное, ты захочешь дать мне по морде за то, что я сейчас скажу, но мне кажется, ты совершенно равнодушна к своему ребенку. Такое впечатление…

Джейн резко поднялась со своего места.

— Да, Зоя, ты совершенно права. За такие слова и впрямь следовало бы дать тебе по морде. Извини, я пойду прилягу, — объявила она, взяла свой шерстяной джемпер и оставила Зою.

Лежа на постели, Джейн глядела в потолок. Ее не на шутку обеспокоило Зоино замечание. Джейн не чувствовала в себе сил обсуждать с кем бы то ни было свое отношение к сыну, хотя сама она переживала по этому поводу. Она словно бы смотрела со стороны, как Джеймс общается с какой-то незнакомой женщиной, понимая, что визиты к ней сын воспринимает как тяжкую обязанность. Впрочем, она и забыла, что значит быть матерью. Джейн совершенно не помнила, как они с сыном общались до болезни. Вспоминая прошлое, она думала только о них с Алистером, как если бы ребенок был лишь приложением к той, прежней, жизни. Она пошарила по тумбочке, пытаясь нащупать пачку сигарет. Закурила, проследила за тем, как табачный дым поднимается к потолку. Может, такое отношение обусловливается защитными функциями психики? А может, это результат ее безрадостного детства? Как дарить ребенку свою любовь, не познав родительской любви? Видимо, прав был Алистер: она не умеет любить, способна только владеть. Нет, вряд ли. Она любит Алистера, что бы он там ни говорил. Странно, что Зоя все время призывает ее найти любовника. Если бы она только знала, что для Джейн секс не играет решительно никакой роли! Без любви — вот без чего она зачахнет.

Она затушила сигарету, потянулась к выключателю. Возле лампы висела фотография улыбающегося Алистера. Джейн специально так повесила фото, чтобы видеть его лицо. Утром и вечером.

— О Боже, какая же я странная, — произнесла она в темноту.

 

Глава 5

Вслед за осенью пришла зима. Ветры дули с Северного моря и, достигая Кембриджа, ощутимо кусали прохожих. Самое время было отправляться к Онор, однако Джейн получила от Зои приглашение на Рождество; более того — праздник совпадал с днем рождения Бенджамена, и потому Зоя устраивала грандиозную вечеринку. В новом году Джейн собиралась отправиться на месяц в Италию, а по возвращении продолжить обучение на курсах.

К вечеринке Зоя накупила столько продуктов, что можно было бы с успехом накормить целую армию. Калорийная, аппетитная закуска представляла разительный контраст с теми крошечными, тонюсенькими тартинками, которые заказывала Джейн для приемов в Респрине.

Вооружившись огромной щеткой, Зоя вошла в кухню.

— Поможешь?

Джейн тотчас же проследовала за Зоей через холл и две смежные, темные сейчас, комнаты. Подойдя к окну, Зоя некоторое время боролась с жалюзи, наконец сумела-таки впустить свет. И тут Джейн рассмеялась в полный голос: в комнате совершенно не было мебели, если конечно не считать нескольких беспорядочно разбросанных на полу подушек, стереосистемы с массивными колонками и несчетного количества наполненных пепельниц, пустых бутылок и липких бокалов.

— О Боже, совершенно вылетело из головы… Надо было убраться еще после прошлой вечеринки. Вечно я забываю… Впрочем, какая разница? Надо только освободить пепельницы и перемыть все бокалы. Тем более что как только заявятся гости, опять будет в точности такой же бардак.

— Эх, Зоя, подчас я завидую твоей логике!

* * *

Джейн с нетерпением ожидала вечеринки: давно уже она не веселилась. По такому случаю она специально приобрела черное платье у «Вэллиса». Никогда прежде ей не приходилось носить такое мини: в Респрине вообще не был принят подобный тон. Оказалось, что в такой юбке ноги стали длиннее, а стильные кожаные туфли на каблуке придавали особый шарм. Джейн перехватила талию крупной цепью, распустила волосы и улыбнулась, довольная достигнутым эффектом. Зоя, облаченная в бирюзовое просторное платье с золотой нитью, словно помолодела. Она прохаживалась по комнате, завершая приготовления, и, похоже, немного волновалась. Вот те раз, а Джейн-то думала, что Зоя непрошибаема!

Джейн придирчиво осмотрела гостей. К сожалению, говорить было не с кем. Тут была масса желающих высказаться, слушать же не хотел никто.

Отказавшись от поисков собеседника, Джейн притулилась возле стены, наблюдая, как, подобно живым делящимся клеткам, группы гостей то распадались, то собирались вновь. Зоя же, оживленно размахивавшая руками, сейчас более всего походила на бирюзовую мельницу.

— Привет, я вас, кажется, раньше не встречал? — обратился к ней темноволосый молодой человек на явном кокни.

— Джейн Апнор. Я снимаю тут квартиру.

— Очередная неудачница, которую она пригрела?

— Что-то вроде того. — Джейн улыбнулась, искоса наблюдая за молодым человеком. Он казался очень симпатичным и совершенно не походил на большинство собравшихся. Джейн начала лихорадочно подыскивать тему для беседы.

— А чем вы занимаетесь? — спросил он у Джейн.

— В данный момент — ничем. Просто пытаюсь выжить.

— Надеюсь, вы никому больше не успели в этом признаться? Тут разная публика, не всякий правильно поймет.

— Да, я уже и сама поняла. Почти у всех какой-то ледяной взгляд и странная манера освобождаться от одежды.

— Это так кажется с непривычки. А вообще-то здесь собрались те, кто только и делает, что ищет знакомств с людьми, способными оказать им протекцию. Понимаете, о чем я?

— Хотите сказать, что никто из них не в состоянии заинтересоваться мной? — В голосе Джейн прозвучал неподдельный ужас.

— Но это же очевидно, черт возьми! Вы только послушайте, о чем они говорят!

— А я немало потрудилась, чтобы эта вечеринка вообще могла состояться, собственно говоря.

— «Собственно говоря»? — переспросил он, и в голосе молодого человека зазвучала усмешка, что, впрочем, лишь удивило Джейн. — Чего вам недостает, милейшая, так это способности играть, должным образом преподносить себя публике. Пре-е-мое-подносить, как говорят американцы, умеющие вкусно выражаться.

— Звучит кошмарно! Так говорят те, у кого понос красноречия. Словесное недержание.

— Отлично сказано! Сами придумали? Мне нравится. Да, словесное недержание. Правда, так человек полнее выражает свою индивидуальность. Это совсем не плохо. — И он широко улыбнулся. Джейн с ужасом поймала себя на мысли о том, что ей хочется сейчас провести пальцем по его губам.

Молодой человек полностью заслонил Джейн от гостей и почти прижал ее к стене. Джейн чувствовала явный комфорт оттого, что видит его глаза: мужчина оказался разве что на несколько дюймов выше ее. Темные, проницательные глаза смотрели с неподдельным интересом. Он постоянно откидывал со лба прядь темных волос — точь-в-точь как Алистер. Невысокий, плотный, с хорошо развитыми мышцами, которые угадывались под рубашкой, мужчина заставил ее смешаться. В нем было какое-то животное обаяние, и Джейн против воли все более возбуждалась.

— Ну так а чем же заняты вы? — с ударением на «вы» поинтересовалась Джейн.

— Я Том Хатчинс, начнем с этого. По профессии художник.

— И что же вы рисуете?

— Картины.

— То есть вы настоящий художник?!

— Нет, я просто художник. Настоящий художник — это, например, Пикассо. Или Босх, или Тернер. По сравнению с ними я всего лишь подмастерье.

Он изобразил на своем лице странную сардоническую улыбку, лицо его тотчас приобрело горестное выражение. Как завороженная, слушала Джейн его рассуждения о живописи, о картинах, о том, какое важное место занимает в его жизни работа.

— А вам хотелось бы взглянуть на мои работы? — вдруг спросил он.

Она чуть поколебалась, но ответила утвердительно.

— Идемте, в таком случае.

— Да, но…

— Или вы идете, или нет!

Вечеринка приближалась к своему апогею, так что ухода Джейн решительно никто не заметит. Да и что такого, если она прогуляется часок-другой?

Том шел так стремительно, что Джейн приходилось нагонять его чуть ли не вприпрыжку.

Они вышли на улицу, немного покружили и оказались в районе, примыкающем к Милл-роуд. Наконец остановились у домика с террасой. При свете уличного фонаря Джейн сумела разглядеть, что окна в доме были грязными, а с внутренней стороны вместо штор завешены одеялами. Дверь ярко-изумрудного цвета поражала огромным пурпуровым глазом в центре. В коридоре они столкнулись с толстой и неопрятной молодой женщиной с распущенными волосами. Она была одета в яркие просторные одежды свободного покроя. Подол юбки украшали крошечные колокольчики, звеневшие при всяком движении.

— Это Берта, мамочка всей нашей группы.

— Здравствуйте, Берта, — вежливо сказала Джейн.

— Входите с миром, — сказала молодая женщина, подняв руку. Она сопроводила свой жест сонной улыбочкой, после чего уплыла в комнату. В воздухе чувствовался сильный запах ароматизирующих китайских палочек. Джейн последовала за Томом по пологим ступеням лестницы на второй этаж. Они попали в крошечную комнатку, все стены которой от пола до потолка были разукрашены надписями и рисунками. У каждой стены валялись полотна, кучи полотен! Сильно пахло скипидаром. Кроме того, тут стоял небольшой расписной столик, а на полу лежал матрас. И никаких стульев или кресел.

Том предложил Джейн сесть прямо на матрас, потом протянул налитое в треснувшую чашку вино. От резкого кислого вкуса перехватило дыхание, Джейн закашлялась.

— Полагаю, вы не привыкли к дешевому вину? — Он взял бутылку и стал придирчиво разглядывать этикетку.

— Просто в дыхательное горло попало, — солгала она.

Том развернул верхнее полотно.

— Как вам? — Она увидела отдыхающих на пляже: жирные зады распирали плавки, жирные дети пожирали облепленное песком мороженое. Все это очень напоминало те открытки, которые ее тетка некогда присылала с курортов, впрочем, с одним существенным дополнением: в центре полотна была изображена чудовищная рожа. Отвратительная физиономия, искаженная гримасой, на удивление притягивала взгляд.

— Забавно… А кто это? — поинтересовалась она, однако Том даже не потрудился ответить. — Правда, Том, смотрится очень живо. Сразу вспомнилось детство.

— Детство… — фыркнул он.

— Да. Бывало, мы вместе с теткой отдыхали на море. У тетки был такой же огромный зад. Скажи, а эта картина продается? Я бы купила.

— Нет, она не продается.

— А какие картины продаются?

— Никакие.

— Ты что же, вообще не продаешь свои работы?!

— Когда-нибудь, конечно, продам, чтобы освободить комнату. Здесь и так уже негде повернуться. Но вообще-то я не хочу, чтобы жирные свиньи вкладывали «бабки» в мои полотна. Я говорил тем, кто тут нарисован, что рано или поздно у них появится новый владелец. Им это известие вовсе не понравилось, скажу откровенно. Они потом долго на меня дулись… — сказал он так, словно люди на его полотне были живыми.

Затем Том начал разворачивать одно за другим и прочие полотна: на каждом был изображен свой дьявол с хитрыми злобными глазами. Удивительно — такой сосредоточенный, такой серьезный человек и рисует смеющихся людей?

— Хорошо ведь, — не столько спросил, сколько констатировал факт Хатчинс. Джейн с любопытством следила, как он вытащил кисет и начал делать самокрутку. Затем взял другой мешочек, вынул оттуда грязноватый кусочек какого-то снадобья, по цвету напоминающий мускатный орех, и немного построгал его. Потом он присовокупил стружки к табачной россыпи и аккуратно свернул трубочку.

— А что это? — поинтересовалась Джейн.

— Брось! Не станешь же ты утверждать, будто не знаешь, как выглядит «план»?! — На лице женщины отразилось крайнее изумление, отчего Том громко рассмеялся. — Самое для тебя время избавляться от чистоплюйских привычек. — Он глубоко затянулся, после чего передал самокрутку Джейн.

— Нет уж, благодарю! — решительно заявила она.

— Да брось ты, ей-богу… Попробуй, пыхни разочек!

Джейн взяла самокрутку, осторожно вдохнула. Ничего не произошло. Тогда она затянулась глубже.

— Кривить рожу еще тут будет! — Он резко выдернул самокрутку из ее рук. — А скажи мне, что это ты решила поселиться именно здесь, в Кембридже?

— Да у меня тут друзья живут. Ну и потом вообще, атмосфера… Мне нравится, что здесь столько молодежи.

— Значит, ты себя к молодежи не причисляешь?

— В общем, не причисляю.

— А сколько тебе?

— В мае будет тридцать два.

— Стало быть, уже, что называется, «с ярмарки»?

— Вы исключительно галантны, мистер Хатчинс. А сколько вам, можно полюбопытствовать?

— Двадцать девять.

— Стало быть, у нас не такая и большая разница. — Она улыбнулась.

— Да нет, уважаемая, разница очень велика. Я принадлежу к категории «молодых людей», тогда как для вас существует определение «женщин среднего возраста». Хотя тут дело не столько в годах, сколько в мироощущении. Не исключено, что ты такой и родилась. — Он хохотнул. — Как «план», дражайшая женщина среднего возраста, подействовал?

— Сомневаюсь.

— В следующий раз возьмет. — Он удовлетворенно откинулся на подушку, обратив взгляд к потолку и, видимо, совершенно забыл о ней. Джейн уже подумывала о том, чтобы незаметно улизнуть, как вдруг он резко сел на своей импровизированной постели. — Хочу увидеть твою грудь, — объявил парень без всякого предисловия. Джейн инстинктивно скрестила руки на груди, отчего Том только рассмеялся. — Господи, Джейн, какая же ты забавная! Жутко, я бы сказал, забавная. Как синий чулок какой…

— Это так неожиданно… Я не привыкла к такому обращению.

— Смотрю я на тебя сейчас и думаю: а не снится ли мне это? Ты ведь наверняка должна понимать, какие «батоны» носишь. Так что нет ничего удивительного в том, что мне захотелось взглянуть. Ну, давай же, открывайся!

— Нет уж, лучше я пойду к себе… — При этих ее словах Том рассмеялся еще громче, а затем принялся сворачивать новую самокрутку.

Свернув, протянул Джейн.

— Терпеть не могу, когда я один под кайфом. Попробуй-ка пыхнуть еще раз.

Джейн прекрасно понимала, что надо немедленно встать и уйти. Оставаться тут, раскуривать самокрутку с этим странным парнем было сущим сумасшествием. И все же ей вовсе не хотелось уходить. Она вновь затянулась, ощутив на языке необычное жжение. И успела только подумать, что вкус наркотика ей совершенно не нравится, что забивание «косяка» — одна сплошная трата времени… Но тут, совершенно неожиданно для себя, почувствовала, как тело ее сделалось восковым, голова многократно увеличилась в размерах. Джейн ощутила невероятную, полнейшую свободу: разом исчезли абсолютно все проблемы. Она рассмеялась, и люди на картинах Тома рассмеялись ей в ответ.

— Вот и умница, — прошептал парень. — А теперь посмотрим, как выглядят наши прелестные буфера. — Джейн испытывала явное удовольствие, когда Том принялся раздевать ее. О, какие у него мягкие губы! Как же удивительно, как восхитительно медленно он все делал! Джейн потихоньку улетала, она снова превратилась в маленькую желто-зеленую птичку, однако на сей раз эта самая птичка находилась в любящих, надежных руках, таких нежных…

— Фюить… фюить… — произнесла она и весело рассмеялась. — Фюить… фюить…

— Фи-у-ить… фи-у-ить… — тотчас откликнулся Том. Все было таким смешным, таким удивительно чувственным и забавным. И чего это Джейн решила, что никогда более не сможет быть счастливой?! Сейчас она была именно счастливой, всецело наслаждаясь тем, что этот удивительный мужчина проделывал с ней. Она услышала протяжный стон, который, впрочем, делался все громче и громче. Лишь некоторое время спустя Джейн поняла, что она как бы со стороны слышала свои собственные стоны и вздохи; и так продолжалось до тех пор, пока удовольствие не достигло апогея и не разрешилось блаженным взрывом. Впервые в жизни Джейн испытала сильный оргазм.

 

Глава 6

— Ага, и где это нас ночью носило, хотелось бы знать? — не преминула поинтересоваться Зоя, улыбкой встречая вернувшуюся поутру Джейн.

— Ну, я… Я… — Джейн, к своему крайнему неудовольствию, вдруг почувствовала, что безбожно краснеет.

— Да ладно, не смущайся. А выглядишь ты просто великолепно!

— Я и чувствую себя так же. Вся отдохнувшая, расслабленная…

— Отлично. А я могу поинтересоваться, кому это так повезло?

— Он художник. Том Хатчинс.

Улыбка тотчас слетела с губ Зои.

— Ох, Джейн! Только не с ним! Подыщи кого-нибудь другого, получше, чем этот воришка.

Джейн внезапно разозлилась:

— Что ты имеешь в виду?! Почему называешь его воришкой?

Зоя, однако, отвечать не спешила и продолжала месить тесто для очередного пирога.

— Мне он очень даже понравился… Он очень славный. Все так здорово получилось. Я вовсе не намерена в него влюбляться, Зоя. Мы намерены просто дарить друг другу радость, именно это и кажется мне восхитительным.

— Быстренько же ты запела по-другому! — Зоя так и ела Джейн глазами. — А ведь я помню, ты не раз заявляла, что принадлежишь к тем женщинам, которые живут по принципу: «Все — или ничего».

— Я и представить не могла, что встречу такого человека. А встретила, и мои взгляды переменились.

— Пусть бы и так, но это еще не основание, чтобы прыгать в постель к такой дряни, как этот Том. Если ты сейчас не остановишься, то в один прекрасный день просто возненавидишь себя. Право, Джейн, я даже и представить себе не могла…

Квартирантка в ответ горько усмехнулась:

— Но что такого в Томе, отчего ты так злишься?

— Боже, какая же ты все-таки дура, если сама ничего не видишь! И сержусь я именно потому, что люблю тебя, пойми ж ты наконец! Ты в опасности, но сама этого не видишь, не чувствуешь. Твоя рафинированная жизнь в течение многих лет привела к тому, то ты попросту не разбираешься в людях, не знаешь, что такое жизненные невзгоды.

— Уж мне ли не знать: муж меня бросил, у меня произошел нервный срыв…

— Да, но если бы у тебя было хоть чуточку больше жизненного опыта, ты не вляпалась бы так.

— Но ты не ответила на мой вопрос! Оставь в покое свой дурацкий пирог! — выкрикнула Джейн.

— Том бесчестен! Он вор, ворует вещи, и в основном у друзей.

— Это грубая клевета!

— Увы, это правда. Спроси любого. — В кухне повисла тяжелая тишина. Джейн была слишком шокирована услышанным, а Зоя вымещала всю свою злость на бедном тесте. — И кроме того, он употребляет наркотики, — добавила Зоя.

— Кто же сегодня не употребляет? И потом, это всего лишь марихуана, она безвредна.

— Из этих слов я могу сделать вывод, что ты совсем ничего не понимаешь, дражайшая. Одно цепляется за другое! Я уж не раз видела подобное.

— Ради Бога, Зоя, не учи меня жить!

— Обычно я никогда не вмешиваюсь в чужие дела. А сейчас если и пытаюсь это сделать, то лишь потому, что ты связалась с дерьмом и вором. Спорю, что ты вчера забила-таки «косячок»!

— Да, я пыхнула маленько, но более делать этого не собираюсь. Обещаю. — Она заметила, как при этих словах хозяйка несколько успокоилась. — Пожалуйста, Зоя, давай останемся друзьями. Понимаешь, дело в том, что этой ночью я впервые в жизни испытала оргазм! — В голосе Джейн послышалось восхищение.

— О, детка, ты просто накурилась, это всего лишь иллюзия, разве ты не поняла? Результат действия наркотика. Он бы не смог удовлетворить тебя.

— Я знаю, что говорю. Тем более что и раньше я пыталась заниматься любовью, предварительно выпив. Но ничего не происходило. А сейчас, этой ночью…

— Ой, прекрати, пожалуйста! Том не способен заниматься любовью, он способен только совокупляться.

— Может, ты заткнешься, а?! — не сдержалась Джейн. — Не пытайся разрушить мое счастье!

— Я вовсе и не пытаюсь, я всего лишь хочу предупредить тебя, Джейн: он старается использовать тебя, как использует всех остальных.

— Может, я тоже использую его, — защищаясь, ответила Джейн.

Зоя с убитым видом опустилась на стул. Несколько секунд она напряженно размышляла.

— Да, ты права, Джейн. Твое дело, как, где и с кем. — Она улыбнулась. — Больше не будем об этом. Но когда он сделает тебе больно и ты приползешь жаловаться, я так и скажу тебе: «А ведь я предупреждала». Так и скажу, уж можешь мне поверить.

Так и потекли недели: Зоя держала слово — имя Тома даже не упоминалось.

Счастье Джейн было всеохватным. Она чувствовала себя так, словно ей опять шестнадцать. Они находили радость в самом обыденном. Они ходили в парк, качались на качелях, и когда качели летели вниз, оба истошно визжали. На их крики как-то явился служащий парка: они с хохотом удрали прочь, радуясь, как дети. Они играли в салочки, и Джейн хохотала так, как не смеялась и в детстве. Они покупали копченую рыбу, чипсы и на ходу поедали все это, запивая красным вином. И, конечно же, они занимались любовью: то были долгие восхитительные часы, когда оба просто упивались друг другом. Джейн не очень-то старалась сдержать данное слово и изредка потягивала марихуану, что приводило ее в возбуждение и приносило потрясающее чувство свободы. Теперь Джейн в основном ночевала у Тома, в грязном домике на одной из окраинных улочек Кембриджа.

Том снимал его вместе с Бертой и четырьмя приятелями. Джейн, правда, испытывала некоторое неудобство оттого, что тут невозможно было уединиться, и как бы между прочим предложила Тому перебраться в квартирку поспокойнее.

Том несколько секунд раздумывал.

— Хорошо, — сказал он, — но с одним условием: ты не будешь изображать из себя заботливую женушку. Чтобы никаких фиксированных часов обеда-ужина, никаких сцен и вопросов: «Где ты шлялся?», чтобы никакой стирки моих грязных носков.

— Хорошо, дорогой, это я обещаю. — И она счастливо улыбнулась. В эту минуту Джейн готова была пообещать ему что угодно.

— Не называй меня «дорогим». Дурацкая привычка. Терпеть этого не могу!

Она вернулась в ньюхэмский дом и принялась собирать свои вещи. И тут на пороге появилась Зоя.

— Что это ты надумала?

— Да вот, собираюсь. Позднее хотела зайти, попрощаться с тобой.

— Но почему, Джейн?! Так здорово, что ты тут живешь!

— Видишь ли, мы с Томом решили поселиться вместе, а я знаю твое к нему отношение. Тебе вовсе не захочется видеть его в этой квартире.

Зоя застыла как вкопанная на пару секунд, а потом сказала:

— Ты абсолютно не права. Это твой дом, и ты можешь жить тут с кем заблагорассудится. И слова тебе не скажу. Я ведь пообещала и ни разу даже имени его не произнесла. Разве нет? Я готова и впредь держать слово.

— Правда? Значит, ты не против?! — Она заключила хозяйку в свои объятия. — О, это просто замечательно! Мне ведь совсем не хотелось уезжать отсюда. И потом, знаешь, Зоя, мне кажется, он в последнее время очень переменился. Может, придет время, и ты сменишь гнев на милость, — с надеждой в голосе произнесла Джейн.

— Может быть, Джейн. Ради тебя я, пожалуй, смогу относиться к нему с симпатией.

Джейн помчалась к Тому, радостно выложила ему приятную новость, затем помогла упаковать вещи и, торжествуя, повезла его к себе.

 

Глава 7

Одну из спален Том занял под свою студию, туда и сложил все свои картины, кисти и краски. Больше у него ничего не было. В первый вечер они только тем и занимались, что развешивали картины по стенкам, добродушно меж собой переругиваясь относительно того, как и где лучше всего повесить то или иное полотно. Джейн была в восторге: наконец-то у нее появился мужчина, о котором можно заботиться. Впервые усевшись за общий стол, они распили бутылочку хорошего вина.

— Давай условимся сразу, — сказала она и улыбнулась, берясь за рюмку. — Мы ставим крест на паршивых винах. Моя печень не в состоянии справляться с разного рода дерьмом.

— Пока это не коснется моего кармана, я решительно не буду возражать.

Том взял свою жестянку и принялся сворачивать «косячок»: это уже сделалось для них своего рода ритуалом. Джейн старалась не думать о том, что в который уже раз нарушает некогда данное Зое слово. Она лишь торопила блаженный момент: ей так недоставало свободы, которая неизменно наступала после затяжки-другой.

Они зажили на новом месте. Она вставала по утрам и, стараясь не греметь, делала в квартире уборку. Затем отправлялась по магазинам, покупала продукты, впервые чувствуя единение с миллионами других домохозяек. Однако на этом единение и заканчивалось. Потому что, как только она возвращалась домой, оказывалось, что Том либо заперся в студии, куда входить Джейн строго-настрого запрещалось, либо вообще куда-то испарился. Она никогда не знала, куда он уходил, а спрашивать не решалась, потому как в подобных ситуациях Том бывал чрезвычайно раздражителен. Каждый вечер она готовила ужин, в надежде, что он вернется не слишком поздно. Однако чаще всего ужин остывал. Теперь, хотя они и жили под одной крышей, Джейн видела Тома реже, чем в первые два месяца знакомства. Жизнь ее наполнилась другим видом одиночества.

Большинство вечеров Джейн просиживала в квартире одна. Она прекратила писать письма друзьям, опасаясь, что невольно выдаст себя неосторожным словом. Вместо этого Джейн обратилась к прозе: играла словами, набрасывала кое-что для собственного удовольствия. В общем-то экзерсисы рано или поздно оказывались в мусорной корзине, но Джейн испытывала неизъяснимое удовольствие, изливая свои мысли на листе бумаги.

Как-то вечером Том сильно припозднился, но Джейн вскочила с кровати, чтобы встретить его и разогреть ужин.

— Я же тыщу раз говорил тебе, — вскричал художник, — чтобы никаких ужинов!!! Мне противно, когда за мной ухаживают. Дура, неужели простого человеческого языка не понимаешь?!

— Прекрати орать, Том! Я не позволю так с собой обращаться!

— Пора бы привыкнуть! Раз уж ты живешь нынче со мной, а не с каким-то там гребаным лордом! — Лицо его перекосилось от гнева. Напуганная этой неожиданной вспышкой, Джейн тотчас легла в постель: Том, громыхнув дверью, заперся в студии.

Она перестала для него готовить, а для себя стараться не хотелось. Ей сделалось совершенно безразлично, как она выглядит. Она, конечно, могла бы в любое время прийти к Зое на кухню, однако старалась ее избегать. Гордость не позволяла. Джейн никак не могла понять, почему Том так с ней обращается. Ведь она нисколько не претендует на его свободу.

И лишь в постели, по ночам, Джейн была счастлива. После ритуального попыхивания самокруткой, когда все тело делалось легким и свободным, неприятные чувства и мысли улетучивались сами собой. По утрам же она гнала их прочь. Страх одиночества заставлял ее держаться за Тома.

Он пилил ее все утро напролет. Что бы Джейн ни сделала, решительно все оказывалось «не так». Его раздражала запись, которую она включила, и Том нервно вырвал диск, затем он вдруг заявил, что она совершенно не кормит его и швырнул в нее яичницей. Он критиковал книги, что она читала, критиковал ее прическу, одежду. Выслушивая все эти обвинения, Джейн поражалась себе: ей и в голову не приходило заплакать, напротив, ее так и подмывало наорать на Тома, сказать, что он жестокий, противный скот, что у него мозги набекрень. Однако она держала язык за зубами. Ни слова не говоря, вытерла забрызганную яйцом стенку, подобрала с пола осколки.

— Это что еще такое?! — Он застыл в дверях с джинсами в руках. — Что это ты вдруг решила рыться в моих шмотках?

— Там была дырка, я ее просто заштопала.

— Не смей касаться моих тряпок! — заорал он.

— Но ведь я же хотела как лучше.

— А мне это самое «лучше» даром не нужно.

— Том, но это ведь глупо. Не можешь же ты ходить в рваных джинсах!

— Очень даже могу и буду. Я не хочу, чтобы ты присматривала за мной, мне вовсе не светят семейные сцены! Не желаю говорить «спасибо» за то, что ты для меня делаешь! — Он буквально исходил злостью.

Джейн насухо вытерла пластиковую чашку. Вытерла капли со стола. Затем взяла сумку, пальто и в тот самый момент, когда Том завелся в очередной раз, вышла из квартиры.

Она шла вдоль парков по берегу реки Кем и совершенно не замечала колледжей, не видела и деревьев. Опустившись на ближайшую скамейку, Джейн тупо уставилась на воду. И при этом женщина не плакала, даже слезинки не проронила.

И что вынуждает ее держаться за Тома? Она более не испытывала к нему даже симпатии. Он более не смешил ее, как бывало. Нет, она еще не дошла до крайности, она просто чувствовала себя опустошенной и безвольной.

Удивительно, что после такого человека, как Алистер, она связалась с каким-то Томом! Меж Томом и Алистером не было решительно ничего общего, не считая той мелочи, что оба одинаково откидывали волосы со лба. Может, Джейн просто-напросто хотела наказать себя таким образом? Она и сама толком не знала. Но если наказать — за что именно? За то, что не состоялась как жена Алистера. Она улыбнулась, представив, как обрадовались бы Найджел и другие психиатры, доведись им услышать из ее уст подобного рода трактовку своего поведения.

К берегу подплыл лебедь, выжидающе посмотрел на Джейн. Она тотчас же вспомнила другую реку и другого лебедя — все ее существо наполнилось страданием. Какой же она тогда была счастливой, Господи…

Но что же ей делать? Она знала, что не выдержит одиночества. Ну, и конечно же, секс… Да, Зоя оказалась совершенно права: они лишь совокуплялись, но, как бы то ни было, Джейн получала при этом огромное наслаждение. Более того, она нуждалась в сексе. Без сомнения, Том был превосходным любовником. Как же она будет теперь жить, может, он единственный в целом мире, кто доставляет ей истинное удовольствие? Она пообещала себе избавиться от Тома, но немедленно выгнать его — выше ее сил.

Джейн поднялась со скамьи, повела плечами, поплотнее укуталась в пальто и двинулась к городу.

Без особого труда она разыскала те самые секретарские курсы, на которых когда-то начинала учиться. Записавшись в число студентов, она тотчас поинтересовалась у ректора, можно ли приступить к занятиям немедленно, и вернулась домой. Тома опять не было.

Занятия по стенографии потребовали от Джейн таких усилий, что все житейские невзгоды отошли на второй план. Том, казалось, весьма обрадовался тому обстоятельству, что у Джейн появилось какое-то дело: он меньше зудел и почти перестал кричать на нее, вновь сделавшись вполне приятным молодым человеком.

— Не принимай слишком близко к сердцу, — попытался объясниться он. — Я просто препаршиво себя чувствую, когда изо дня в день вижу одно и то же лицо. Конечно, надо было предупредить тебя заранее. — Странно было слышать от него такое, равно как и странно было получить как-то раз полсотни фунтов стерлингов. Выдавив из себя сардоническую улыбку, он пояснил: — Приятно порой внести собственную лепту.

— Но в этом нет совершенно никакой необходимости! — воскликнула Джейн. Он принялся настаивать, а она задумалась, где и каким образом он сумел раздобыть эту сумму. После этого случая Том регулярно стал приносить кое-какие деньги.

Пока Джейн училась на курсах, он взял себе за правило приводить друзей. Друзья его ей не понравились. Она была уверена, что все они презирают ее, правда, о своем отношении она благоразумно умолчала, ибо Том вполне мог упрекнуть ее в паранойе. Впрочем, ее друзей он тоже не жаловал. Джейн как-то по глупости пригласила к себе на ужин Сандру и Джастина. Вечер превратился в сущий кошмар. Да и на что вообще можно было рассчитывать, сводя вместе таких людей, как Том и Джастин?

Джейн словно бы жила двойной жизнью. Днем она посещала занятия, встречалась с друзьями, а к вечеру превращалась совершенно в другую женщину, стенающую, алчущую. С Томом они встречались разве что в постели. Джейн отлично помнила, что контакты с Томом были сродни капкану, пусть даже этот капкан выдумала она сама.

С Алистером они не виделись месяца три. Снежная буря, эпидемия гриппа, еще что-то — казалось, природа решилась воспрепятствовать их встрече, Лишь в самом конце февраля забрезжила возможность встретиться с сыном. Джейн даже обрадовалась, когда Том заявил, что он оставит их наедине.

Алистер приехал один, и Джейн была весьма удивлена.

— А где Джеймс?!

— Он немного простудился. Я поэтому решил оставить его дома, так будет лучше для мальчика.

— В таком случае, мог бы и сам не приезжать, — сказала она, втайне радуясь его приезду.

— Давно тебя не видел, — без околичностей объявил он. — Как бы то ни было, но я подумал, что нужно привезти тебе картину Пикассо. Я сделал для нее новую рамку. — Он поставил на пол принесенный с собой пакет. — Впрочем, наверное зря. Верно? — Кивком головы он указал на развешенные по стенам полотна Тома. — Кто рисовал?

— Один мой друг. А за Пикассо спасибо. Мне он очень нравится. Это своего рода связь с прошлым. — Она застенчиво улыбнулась.

Алистер пригласил ее в «Паносиз», они пообедали. Из ресторана пошли пешком, не торопясь. Часто останавливались и любовались лебедями.

— А ты помнишь наших лебедей на Темзе?

— Да, и мистера Крысу. Помнишь, как он взглянул на нас своими кругленькими глазками? И тот давнишний завтрак. Мне кажется, это был самый замечательный завтрак в моей жизни, — выпалил Алистер.

Джейн с удивлением вдруг обнаружила, что они могут разговаривать о прошлом, вспоминать людей и события, участниками которых были.

— Тебе уже пора возвращаться?

— Ну, я особенно не спешу.

— Может, тогда заглянем в «Фитцбилиз», возьмем сдобных пышек с горячим шоколадом? Помнишь, мы так и делали, когда ты был еще студентом?

Он взял ее под руку, да так естественно, как если бы делал это ежедневно. Они купили себе пышек, пирожных и вернулись в квартиру Джейн. Казалось, между ними никогда ничего не происходило, ничего не изменялось. Джейн приготовила чай, подогрела на огне пышки. Алистер развалился в кресле, она же уселась прямо на пол. Они смотрели на каминное пламя.

— Джейн, возвращайся ко мне, — вдруг произнес он.

— Алистер…

— Ты нужна мне, Джейн. Я люблю тебя.

Она ушам своим не поверила. Она столько раз мечтала о подобном, представляла, проигрывала, что ответит. А вот сейчас она не нашлась с ответом: сидела, как истукан, и молчала.

— Слушай, Джейн, я был идиотом, жутким идиотом. Я так скучаю, мне тебя не хватает… Совсем как раньше. Не было за все это время ни единого дня, когда бы я не жалел о том, что наговорил и сделал. Не стану отрицать: у меня были женщины с тех пор, как мы расстались. Но я хочу только тебя.

— Алистер… — снова начала она.

— Здесь есть кто-то еще?

У Джейн сердце упало, как только она услышала грохот входной двери. Прямо с порога Том что-то произнес. Алистер поднялся, перевел взгляд с Джейн на Тома, затем снова на Джейн.

— О, дорогая, ты подогрела пышки? — продолжил Том. — Как это мило.

— Все понятно, Джейн. Что ж, я вынужден откланяться. С моей стороны это было весьма самонадеянно, — Алистер вмиг ожесточился. — Я не в курсе изменений, что тебя коснулись. Ну, как-нибудь созвонимся. — И прежде чем Джейн успела что-либо ответить, шарахнул дверью.

— Я не вовремя? — спросил Том.

— Что?

— Я говорю, что, судя по всему, помешал?

— Нет же, ничего подобного. Он все равно уже собрался уходить. — Джейн вовсе не намерена была что-либо рассказывать Тому.

— А это что? — Том указал на обернутую бумагой картину.

— Это сюрприз, — скучным голосом произнесла она.

Том немедленно разорвал оберточный крафт.

— Боже правый, глазам не верю! — Он осторожно прикоснулся пальцами к холсту. — Неужели мои пальцы сейчас касаются такого холста?! Или мне пригрезилось?! Ты никогда мне об этом не говорила. — Том уселся перед картиной по-турецки, пожирая полотно глазами. — Не хотелось бы мне жить на этой планете, зная, что рядом нет Пикассо.

— Когда-нибудь так оно и будет. Он же человек пожилой. — Удивительно, сердце разрывается на части, а она преспокойно обсуждает возможную смерть Пикассо.

— Когда он умрет, я тоже умру. Бессмысленно жить, зная, что Пикассо мертв. Впрочем, я не намерен говорить, хочу остаться один и любоваться картиной.

Она очень обрадовалась этому обстоятельству и тотчас легла спать, не зажигая при этом свет. Да, жестокие шуточки подчас проделывает Судьба. Она почти что заполучила мужчину, которого любила, — а теперь он ушел и, судя по выражению его лица, больше уже никогда не вернется. Как же это все несправедливо: у Алистера было невесть сколько женщин, а она всего лишь однажды нашла себе любовника. Наверняка Алистер все это время представлял, что она одинока и ждет его не дождется. Да, она ждала его, но при этом ей было так одиноко! Тома она абсолютно не любила, да, впрочем, ему это и не требовалось: от любви он сбежал бы, не раздумывая. Единственным человеком, которого любил Том, был старик, живущий сейчас черт знает где, в каком-то замке во Франции. Впрочем, Том любил также сидеть в одиночестве и любоваться картинами этого старика. Не могла же Джейн сказать художнику, что живет с ним, исключительно чтобы не чувствовать одиночества. Тем более что пришлось бы признаться, что единственным способом наслаждаться с ним сексом было для нее предварительное выкуривание косячка. Наркотик ограждал Джейн от всех проблем и в некотором смысле делал ее совершенно другим человеком.

Зарывшись в подушку, она тихо заплакала.

Спустя некоторое время Том, как всегда, принялся сворачивать самокрутку.

— Том, не приставай ко мне сегодня, ладно? Мне не до того…

— Ты что это, — он в упор посмотрел на Джейн, — никак ревела?

— Нет.

— А я вижу, что ревела. Должно быть, потому, что встретилась с бывшим мужем, а?! — И Том противно рассмеялся. — С этой тряпкой?!

— И вовсе я не ревела. К тому же он не тряпка, — зло парировала она.

— Терпеть не могу таких хлюпиков. Работать — никогда не работают, а денег — куры не клюют. Мерзкий самодовольный козел, вот он кто!

— Том, умоляю…

— О, простите, миледи, мои слова оскорбили ваш тонкий слух!

— Том, я совершенно не настроена сейчас ругаться.

— Я тоже. С таким дерьмом, как ты, грех ругаться. Ты никто и звать тебя никак. Пустое место. Чего ты вообще достигла в жизни?! За исключением того, что научилась лежать на спине, задрав ноги, когда тебя трахают?! Именно так ты заработала все, что имеешь сейчас. По правде говоря, ты ведь страшная паразитка, убежденная паразитка! До чего ты мне осточертела!.. — Не сдержавшись, он хлопнул дверью и выскочил из квартиры. Ну и хорошо! Теперь она может спокойно думать об Алистере. Мечтать о совсем ином будущем, мысленно оттачивать фразы, чтобы объяснить Алистеру случившееся.

На следующий день она отправила письмо. И каждый день ждала ответа. На худой конец, позвонил бы хоть, что ли. Ведь если Алистер и впрямь старался заполучить ее назад, то почему же позволил такому человеку, как Том, встать у себя на пути?! А может, все дело в том, что огонь камина настроил его на сентиментальный лад? Или причина в том, что тут прошли его студенческие годы? А может быть, все это, вместе взятое, и создало такой вот неповторимый эффект?!

Том все еще не появлялся. И слава Богу, потому как Джейн хотелось определиться. Все чувственные желания вмиг заглушались любым физическим трудом: если, например, мыть на кухне пол, то возбуждение само собой исчезает. Вообще с чего это она решила, будто одинока?! У нее есть подруга Зоя: с ней не страшно никакое одиночество!

Две недели спустя Том вернулся.

 

Глава 8

Она приняла его, хотя и не могла себе ответить почему. Ночью они занимались любовью. Наутро, исполненная сладостной истомы, Джейн почему-то места себе не находила. Боже, да она же ведет себя, как самая последняя дешевка! Но изменить что-либо ей оказалось не под силу.

Вот наконец и пришла Пасха. Джейн получила привычное ходульное письмо от Джеймса, однако Алистер так и не откликнулся. Сандра с Джастином теперь жили в Честертоне. Оказывается, какой-то ее приятель из Германии днями напролет просиживал у нее в доме и рисовал самые разнообразные яйца, используя специально разработанную технику. Раньше Джейн наверняка рассказала бы про немца-художника Тому. Теперь же она даже не предупредила его, что отправляется в гости к подруге.

— Ты без Тома? — удивилась Сандра.

— Он решил прогуляться, подышать свежим воздухом. Даже не знаю, куда именно он отправился.

— Честно говоря, при всем уважении к тебе, не могу сказать, что нам будет его очень уж недоставать, — усмехнулась Сандра. — Едва ли он достоин тебя.

— А, наплевать…

— Да нет, насколько я могу судить, тебе отнюдь не все равно. На то у меня и глаза, чтобы все видеть.

— Ну ладно, пусть так. Да, мне не наплевать, что я связалась с тем, на которого мне плевать. Если ты, конечно, поняла, о чем я, — криво усмехнулась Джейн.

— Джейн, ради Бога, вышвырни ты его к чертовой матери! Ты что, сама не понимаешь, как он над тобой издевается?! Ты исхудала, как вобла, загнала себя, вообще ты ужасно выглядишь. Тебе нужно чувствовать себя любимой, Джейн, а он способен любить только самого себя.

— Конечно, ты совершенно права, Сандра. Но не так-то и просто влюбиться. Помнишь, как я говорила тебе, что могу влюбиться лишь однажды? — Джейн грустно вздохнула. — Допустим, я выброшу Тома из квартиры. И что, искать на его место еще кого-нибудь? Чтобы повторилось все то же самое, но уже с другим?!

— Ничего подобного не произошло бы, попадись тебе порядочный человек. То-то и беда, что все друзья Зои — с какими-то отклонениями. Ну ни единого нормального приятеля!

Джейн против желания рассмеялась:

— Что ж, стало быть, я тоже ненормальная приятельница Зои.

— Я вовсе не о тебе, глупая. Ну и? Ты выгонишь этого Тома? — вернулась к предмету разговора Сандра.

— Нет. Тем более что время от времени он приносит деньги, то есть как бы оплачивает свое проживание. Временами он бывает очень щедр.

— А откуда у него деньги?

— Понятия не имею. Наверное, продает свои работы, — поспешила ответить Джейн, потому как по опыту знала, что в противном случае Сандра начнет со всех сторон обсасывать проблему и задаст массу неудобных вопросов, на которые Джейн не просто будет ответить.

— Сомневаюсь я что-то. Тем более что Зоя считает, что он имеет какое-то отношение к торговле наркотиками.

— Ну, Зоя! Я уверена, что он не промышляет ничем подобным. Иначе бы я знала об этом.

— Совсем не обязательно. Впрочем, в любом случае, едва ли деньги честно заработаны.

— Сандра, да ведь все художники употребляют наркотики! Но я не думаю, что Том занимается чем-то криминальным. Иногда он бывает вполне милым и даже занятным, честно, и мне приятно бывает о нем заботиться.

— Жаль только, что сам он этого не ценит. И покуда ты с ним, у тебя решительно нет шансов встретить порядочного человека. Разве не так?

В комнату вбежали дети, и потому ответ отпал сам собой. Джейн с удовольствием сидела за столом: ленч плавно перешел в чайную церемонию, которая, в свою очередь, перетекла в ужин. Было уже начало двенадцатого, когда Джейн собралась уходить. Она пошла домой пешком, с наслаждением вдыхая весенний воздух. Скоро лето, и станет куда веселее. Должно быть, именно из-за долгой и мрачной кембриджской зимы Джейн пала духом. Приблизившись к дому, Джейн с удовольствием заметила свет в своей комнате: она терпеть не могла возвращаться в темноту.

В гостиной было полно народу. Кроме Берты, никого из них Джейн раньше не встречала. Все взгляды вмиг устремились к ней, — не в последнюю очередь благодаря эффектному платью от Лауры Эшли, тогда как большинство мужчин были в джинсах, футболках и грязных кроссовках. Женщины в основном сидели в каких-то размахайках, то и дело мелькали их грязные ноги. В комнате чудовищно воняло смесью марихуаны и запаха давно не мытого человеческого тела. Вообще комната представляла собой совершеннейший бедлам. Повсюду сидели и стояли какие-то оборванцы, на ковре валялась пустая посуда.

— Том, — сказала она, стараясь не выказывать раздражения. — Может, познакомишь меня со своими гостями?

— О, примите мои самые искренние извинения! — Он проворно вскочил. — Прошу внимания! Я так отключился, что забыл решительно обо всем. Позвольте вам представить хозяйку, она же — графиня Черт Знает Каковская, Леди Никак-и-Ниоткуда. А теперь прошу всех сделать книксен!

Присутствующие тотчас присели, изображая книксен. Все это выглядело какой-то жуткой пародией.

— Том, умоляю!

— Нет уж, миледи. Всяк сверчок знай свой шесток! Нам, я полагаю, следует с максимальным почтением поприветствовать тебя. Так ведь?

— Именно, — закричал кто-то из гостей. — Надо приветствовать ее сиятельство! — С этими словами говоривший расстегнул брюки и вывалил все свое хозяйство. Остальные последовали его примеру. Джейн следила за их действиями, не в силах что-либо предпринять. Мужчины, пританцовывая, принялись гримасничать. Женщины тотчас с кудахтаньем присоединились к ним.

— Том, сделай же что-нибудь, прекрати все это!

— А по-моему, это классно!

— Пусть все они немедленно уберутся отсюда!

— Ну уж нет. Они уйдут отсюда, лишь когда я этого захочу. Если тебе не нравятся мои друзья, можешь сматывать удочки, корова. Пошла вон отсюда! — заорал он.

Испуганная злобным выражением его лица, Джейн взбежала по лестнице и, с трудом придвинув бюро к двери, забаррикадировалась в своей комнате. Уснуть она не смогла, и не только потому, что они слишком шумели. Джейн ненавидела самое себя, сделавшись пустым местом в собственном доме. Он спятил. Если бы она не была предельно осторожной, он, пожалуй, свел бы ее с ума. Вторично. Внезапно Джейн поняла, какому чудовищному риску подвергалась все это время. Ну, нет, с нее довольно! Пусть убирается отсюда к чертовой матери!

С первыми же лучами солнца она спустилась в гостиную. Повсюду вповалку, как на поле брани, лежали люди. На полу валялись осколки декоративного блюдца, ковер был залит вином и, в лучшем случае, требовал химчистки. Шторы были варварски сорваны, кронштейн висел на одном шурупе. Гнев наполнил душу женщины. Она пнула сонного Тома, но тот лишь невнятно замычал.

— Том! — громко произнесла она. — Я ухожу. К моменту моего возвращения чтобы ни тебя, ни твоих друзей тут не было. Перед уходом непременно наведите порядок!

— Пошла к черту! — пробормотал он сонным голосом.

Она долго бродила по городу, устроила себе ленч в одном из пабов, выпила бренди.

Когда она вернулась, квартира была пуста, но в гостиной бардак как был, так и остался. С необычайной для себя энергией она занялась уборкой: почистила ковер, вымыла стены, собрала все осколки, затем открыла окна. В комнате наконец-то запахло свежестью.

Джейн, ничего не подозревая, поднялась в спальню. И вдруг ее чуть не вырвало: на постели в чем мать родила лежали в обнимку Том и Берта. Джейн кое-как растолкала Тома.

— Вставай, тварь! — крикнула она. Тот лишь повернулся на спину и с наслаждением потянулся. — Встать немедленно и вышвырнуть эту бабу к чертовой матери!

Берта открыла глаза и нагло улыбнулась.

— И чего ты так разоралась? — спросил Том благодушно.

— А я, ты знаешь, терпеть не могу грубости, — сказала Берта, выскочила из постели и голышом, ничуть не смущаясь, прошлась по комнате.

— Вышвырнешь ты эту наглую тварь из моего дома или нет?! — заорала Джейн во всю глотку. — Эту грязную мразь…

— И вовсе она не наглая тварь, как ты изволила выразиться, — с улыбкой отозвался Том. — Ты на себя-то посмотри! Хорошо еще, если ты до сих пор ничего не подхватила…

— Что ты хочешь этим сказать?!

— А то, что я все это время трахался еще и с Бертой. Она куда лучше тебя. Ты, впрочем, настолько глупа, что решительно ничего не заподозрила. — Джейн застыла на месте не в силах вымолвить ни слова. Она задыхалась от гнева. — Я решил, что будет лучше, если она поселится тут вместе с нами. Получится миленькое menage a trois. Мне тогда не придется проделывать такие концы, да и ты кое-чему поднаучишься. Трахаться — это ведь целая наука. — И Том невинно улыбнулся.

Эта его улыбка оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения Джейн. Она подскочила к художнику и наотмашь ударила его по лицу. Очень спокойно, без тени суеты, Том нанес ей ответный удар.

— Послушай, Джейн, я пока еще не разозлился на тебя, но могу и разозлиться. Я буду делать то, что захочу, заруби себе это на носу. Тогда я останусь с тобой. В противном случае ты меня больше не увидишь.

— Выметайся отсюда, мразь, грязная, подлая мразь!!!

— Обратите внимание на свой язык, миледи. Вы меня оскорбляете, а это абсолютно ни к чему, видит Бог. И вообще, нечего корчить из себя обиженную и непонятую. Я ведь всегда давал тебе то, что ты хотела: не позволял тебе опять скатиться в сумасшествие и потому изредка трахал. Ты от меня, я от тебя — мы друг от друга получали в равных долях.

— Немедленно убирайся отсюда к чертовой матери! И никогда больше не появляйся — никогда в жизни! Убирайся! — Джейн так бы и продолжала кричать, но что толку? Сердиться надо было на самое себя.

— О'кей, хватит разоряться, мы отваливаем.

Не желая более с ним разговаривать, Джейн кинулась в ванную, забралась под душ и, намылившись, щеткой принялась с ожесточением тереть каждый квадратный сантиметр своего тела.

— Грязная тварь… Какая тварь, надо же! — Она никак не могла успокоиться.

Когда она вышла из ванной, комнаты были пусты. Все картины Тома исчезли, в его студии стояла тишина. Тишина эта действовала на нервы. Джейн кинулась на диван: от стыда ей хотелось забиться в угол, и пусть ее не трогают! Она замерла на мгновение и вдруг почувствовала, как где-то в глубине души проснулось забытое волнение. Раскачиваться! Вперед — назад, вперед — назад…

— Ну уж нет! Он не стоит того, чтобы так переживать! — крикнула она, схватила телефонную трубку, набрала номер.

— Онор, умоляю, можно мне приехать?

— О чем речь, дорогая! Более того, я тебя прошу, — послышался озабоченный и такой любимый голос.

Билет на самолет был заказан спустя пять минут.

Всю ночь она упаковывала вещи. Только теперь ей стали ясны последние слова Тома. Оказывается, Том действовал достаточно осторожно — не украл ничего крупного, и потому Джейн не сразу заметила: отсутствовали кое-какие серебряные безделушки. Также недосчиталась она и некоторых украшений. Должно быть, Том умирал со смеху, протягивая ей деньги, вырученные от продажи ее же собственных ювелирных украшений. Джейн проклинала собственную глупость и благодушие.

— Зоя, — сказала она, появившись на кухне на следующее утро. — Зоя, мне очень неловко… — Джейн несколько секунд молчала. — Но вот именно сейчас самое время сказать: «Я же говорила, я предупреждала!..» — Джейн через силу улыбнулась.

— Я лучше промолчу, — ответила Зоя. — Судя по всему, тебе не помешал бы сейчас плотный завтрак.

— Зоя, все, что смогла, я убрала и вычистила. Может, возьмешь подписанный мной чек, купишь новый ковер и новые шторы? Впиши сколько понадобится…

— Ты что же, уезжаешь?!

— Да, поеду к своей знакомой, к Онор, она живет в Италии. Конечно, мне следовало бы остаться и привести квартиру в божеский вид, но мне совершенно необходимо сейчас уехать отсюда.

— Не беспокойся, я сама все уберу. Ты вернешься?

— Если ты еще согласна принять меня. Я была очень счастлива, живя здесь, до тех самых пор…

— Ну разумеется, с радостью! Сколько времени ты там пробудешь?

— Недели три. От силы — месяц.

Зоя подбросила подругу до аэропорта. Дорога промелькнула совершенно незаметно. Лишь когда Джейн уже из самолета бросила взгляд в иллюминатор и увидела неровную береговую линию, — лишь тогда она как бы очнулась. В общем-то все не так уж и плохо. Хотя она все еще уязвима. Впрочем, за месяцы совместной жизни с Томом у Джейн не было серьезных поводов для волнений. Она намеренно, особенно в последнее время, гнала прочь все мысли о Томе.

Ладно, она сюда еще вернется. Но вернется тогда, когда окрепнет настолько, чтобы уже не связываться с кем-нибудь вроде Тома. Никаких романов второго сорта! Терпение и только терпение. Ничего, ее время еще придет. Джейн интуитивно чувствовала это.