Глава 1

Почти три года она жила в Шотландии. Деловые интересы вынуждали Джейн бывать в Лондоне и Нью-Йорке, однако всякую поездку она старалась сокращать до минимума, чтобы поскорее возвратиться в свой северный рай. Так, должно быть, звери стремятся вернуться в свое логово.

Джейн не вернулась в Италию, но разрешила своим друзьям пользоваться виллой по их собственному усмотрению. Себя она лучше всего чувствовала именно в Шотландии, поскольку вилла воскрешала в памяти слишком многое. Раз по пять в год ее навещал Джованни, как правило, с кузеном и кузиной. Приезжали родственники Сандры, иногда и сама Сандра с семейством. Летом появлялись многочисленные приятели Джеймса, с которыми он учился в университете. А когда молодые люди из соседних имений приезжали на каникулы, все они друг за другом навещали Джеймса, что создавало впечатление одной нескончаемой вечеринки, длившейся неделями кряду. Была одна незабываемая неделя: Зоя в кои-то веки рассталась со своей разлюбезной кухней и приехала отдохнуть и поболтать с Джейн. Приехав, она долго плакала по поводу того, какие же все-таки неудобные и узкие кресла в самолете. Однажды к Джейн приехали родители: долго сетовали на плохую, по их мнению, погоду и удаленность имения от города.

Впрочем, что-то произошло с самой Джейн. Ей, конечно, не терпелось видеть очередного гостя, но стоило тому появиться на пороге, как почти сразу же, дня через два от силы, он уже раздражал ее своим присутствием. Исключение, пожалуй, составляли лишь дети. Роль гостеприимной хозяйки-хлопотуньи казалась Джейн весьма утомительной, ей хотелось почаще бывать одной. И почти не было случая, чтобы она, провожая кого-нибудь, испытывала горькое сожаление.

Алистера она практически не видела. Когда он наведывался в Лондон, она редко встречалась с ним. Он перестал работать в комитетах и советах директоров. Большую часть времени он проводил теперь в Респрине. Несколько раз Алистер приглашал ее в Драмлок, но она отказывалась. Шотландия сделалась для Джейн приютом отдохновения, а эта охота в Драмлоке непременно расстроит ее. Занятость Алистера не позволяла ему приезжать к Джейн в гости, — впрочем, это, наверное, и к лучшему. Ей вовсе не хотелось вдруг ощутить, что она опять хочет Алистера. Постепенно жизнь все более разводила их. Отставив Жака, она вообще потеряла интерес к мужчинам.

Если бы Джейн спросили напрямую, ей было бы непросто объяснить, чем именно она занята. Однако она постоянно чем-нибудь да занималась. Часами она выгуливала собак: теперь у нее было шестеро псов; любовалась окрестным ландшафтом, цветовой гаммой пейзажа, сменой времен года…

Чем больше проходило времени, тем более она понимала, что жизнь в Шотландии полна парадоксов. Эта дикая природа, этот край вызывали у нее одновременно любовь и ненависть. Страна эта всегда оказывалась двуликой, подобно прекрасной и неверной женщине. Выдавались порой совершенно роскошные, солнечные дни, которые в считанный час обращались в дни туманные или снежные. Бывало и так, что, увидев где-то вдали полоску радующей глаз зелени, она отправлялась туда, и после долгого перехода ее взору открывалось вонючее болотце. Безмятежная морская гладь, обрамленная живописными скалами, словно бы расставленными Господом для собственного удовольствия, уже на следующий день могла превратиться в скопище разбушевавшихся волн, которые буквально в щепы разносили местные лодчонки.

Эта двойственность природы сказывалась и на местных жителях. Исключительно порядочные в душе, они тем не менее были способны практически на любое коварство. Шотландцы могли быть то внимательными, то низкими и жестокими — зачастую по собственному же недомыслию. Они могли быть смешными или, напротив, чудовищно занудными, так что от их вида скулы сводило. Подчас бывало так, что мужчина в один прекрасный день оказывался в состоянии отдать, что называется, жизнь за други своя, а буквально на следующий день полить спасенного грязью.

В Шотландии Джейн узнала, что уже летом здесь начинается долгое приготовление к суровой местной зиме. Пока приезжие наслаждались теплыми деньками и идиллическим ландшафтом страны, местные жители заготавливали торф и аккуратно складывали его перед дверьми. Также они заготавливали вяленую рыбу, мясо, яйца и картошку, запасались дровами. Все дыры и щели в домах заделывались самым что ни на есть тщательным образом, ремонтировались ставни.

Со стороны местных жителей Джейн ощущала определенную настороженность, которую лишь время могло переменить на более теплые чувства. Она понимала, что, будучи англичанкой, не имеет реальных шансов быть принятой в местное общество, — однако поскольку она намеревалась тут жить, то приходилось заранее довольствоваться такой ролью. Конечно, ненависть шотландцев по отношению к англичанам прежде всего объяснялась годами подавления и принуждения, ведь в каждом поколении шотландцы прекрасно помнили о том, что сделали с ними англичане. Даже если какой-то шотландец не знал истории, не умел читать и писать, ненависть эта впитывалась с молоком матери и оставалась на всю оставшуюся жизнь.

Джейн научилась не доверять «джентри». Это слово давно уже вышло из употребления в Англии, однако тут имело весьма широкое хождение. По тону, каким местные жители произносили: «джентри», она понимала, что это определение ничего общего не имело с уважительным чувством. «Джентри», в свою очередь, подразделялись на две большие группы: на тех, кто проживал здесь постоянно, изображая из себя этаких местных князьков с феодальными причудами, и на тех, кто лишь наезжал поохотиться и с первыми же признаками зимних холодов ретировался. Этих последних местные жители откровенно презирали. Лендлорды, которые не сидели на своих землях, были у аборигенов притчей во языцех. Но когда эти люди все-таки наезжали порыбачить или же поохотиться, то, казалось, они совершенно не догадываются, что своим приездом нарушают заповедную тишину. Джейн с удовольствием узнала, что тот самый Руперт, которого в значительной степени многие уважали, причисляем был именно к этой презираемой категории «джентри». Таковым же было и отношение к Алистеру, — в этом Джейн также не сомневалась. Более всего, как узнала Джейн, тут недолюбливали наезжавшую из городов молодежь: эти молодые люди ежегодными приездами подогревали священную ненависть местного населения к англичанам. Однако в некотором роде шотландцам нужны были те деньги, которые привозили и оставляли наезжавшие «джентри». И потому, хитро улыбаясь, шотландцы, пользуясь случаем, угождали, прислуживали — а после долго смеялись и устно упражнялись в своей ненависти к уехавшим наконец-то лоботрясам.

Джейн поначалу получала массу приглашений: ее появление вызвало волну любопытства среди «джентри». Но раз выяснив, что она за человек, они пришли к выводу: Джейн не из их породы, она — чужак, и ее перестали приглашать в гости. Впрочем, Джейн была не в обиде. Она ведь поселилась здесь вовсе не из желания быть принятой в местное общество. Ее сейчас удивляла мысль о том, что были времена, когда ей хотелось быть где-то принятой.

Поскольку на протяжении всей своей сознательной жизни она не испытывала чувства причастности к какому бы то ни было обществу, тут, на шотландском севере, приятно было сознавать, что отторжение это имело не личностный характер — скорее, так уж исторически сложилось.

 

Глава 2

Джейн сидела за обеденным столом в доме Импингтонов — единственного семейства, которое постоянно приглашало ее в гости. Ей нравилась Лиз Импингтон. Будучи американкой, она ничуть не беспокоилась по поводу проблем, обусловленных классовыми различиями, и потому приглашала к себе в гости того, кого считала интересным собеседником. Но сегодня в окружении крупных землевладельцев, Джейн призадумалась, так ли уж верны были ее предположения насчет Лиз.

— А как же тогда простые люди? — Вопрос этот повис в воздухе, и за столом возникла одна их тех неловких пауз, которые не знаешь чем и заполнить.

— Тут на кону много больше, чем просто люди, — пророкотал зычным басом краснорожий, с двойным подбородком мужчина.

— Что же может быть важнее людей?

— Наше наследие, миссис Рид, вот что важнее. Наше наследие, наша земля. Мы ведь всего-навсего ее хранители. — Он всплеснул пухлыми, лилейно-белыми руками. — Мы ведь не являемся владельцами этой земли, а заботимся, храним ее для будущих поколений. — Он шумно хлебнул вина и откинулся на спинку стула, довольный своей сентенцией. Джейн оглядела собравшихся. Тут сплошь были холеные, сытые, морщинистые физиономии; все ханжески закивали, соглашаясь с говорившим. «Эти люди сейчас похожи на марионеток», — подумала Джейн.

— Наша земля — священна, — продолжал тем временем мужчина с крикливым голосом закоренелого грубияна. — Животные, дичь, флора — все это непременно надо защищать. Позвольте так называемой цивилизации вторгнуться сюда — и что же у нас останется?! Вы и глазом не успеете моргнуть, миссис Рид, как все наше наследие навеки окажется уничтоженным.

— Я согласна, что наследие должно быть оберегаемо, насколько это вообще возможно, но потребности людей куда важнее. Например, в здешних краях жуткий уровень безработицы.

— Только не думайте, пожалуйста, что цивилизация создаст тут рабочие места, миссис Рид. Местную рабочую силу просто-напросто приспособят к своим потребностям, а когда все будет сделано, людям останется лишь вспомнить о былом своем жалованьи. Но при этом будет потеряна огромная часть их векового наследия.

— Значит, следует заручиться твердыми гарантиями своей постоянной занятости, чтобы иметь возможность работать на благо местной общины, — резонно заметила Джейн.

— Вы на удивление наивный человек, миссис Рид, если полагаете, что существуют хотя бы мизерные возможности получения подобных гарантий. Но путь даже так: представим на минуту, что это осуществимо. Скажите, в качестве кого можно использовать местное население? Землекопами — вот лишь кем они могли бы быть. Больше они решительно ни на что не способны.

— Лорд Ладлоу, я не вполне уверена в обоснованности столь жесткого вывода. Сколько раз я обращала внимание, что здесь масса умных и порядочных людей. Не сомневаюсь, их можно научить любой работе.

— Миссис Рид, вы, как новый здесь человек, вряд ли в состоянии сделать достаточно грамотное заключение на сей счет. Кроме того, это вообще вас не касается. Вы из тех, кто приезжает сюда и уже через полгода думает, что все знает, все понимает о нашей жизни. А через каких-нибудь полгода уезжают.

— Отчего же вы так уверены в своей правоте?

— Сколько раз я наблюдал подобное. Видывал таких, как вы.

— Каких это — таких? А, лорд Ладлоу? — поинтересовалась Джейн, гневно сверкнув глазами.

— У которых слишком много денег и маловато под черепушкой. Вы родились не здесь, вам непонятны наши чувства. Я слышал, что вы даже запрещаете охотиться на ваших землях, — добавил он с уничижительным оттенком.

— А скажите, Перси, с какого времени ваша-то семья владеет землями, а? Лет пятнадцать или около того? Как только вы получили пожизненное пэрство, так? А прежде где вы изволили пребывать? В Бирмингеме? В Манчестере, может? Не уверена, что в этих краях очень уж распространена любовь к шотландским землям. — Джейн увидела обращенные к ней улыбающиеся глаза приятного голубого оттенка. — Думаю, что миссис Рид по-своему права. Люди должны быть выше и важнее приобретенной полоски земли, по которой практически никто не ходит.

— А пернатые? — не унимался Перси Ладлоу.

— Ха, о птичках вспомнили! Они же не сумасшедшие. Всегда найдут, куда улететь.

— Обывательски рассуждаете, Фрэн. Нам всем отлично известны ваши воззрения, — сказал он и посмотрел на остальных. По комнате пробежал негромкий ропот.

— Нет, не обывательски, Перси. Я реалистка, и мои взгляды на такие важнейшие вопросы, как будущее нашего края, нашей общины, неизменны. У мужчин должна быть работа, чтобы они могли заниматься делом и приносить домой хорошую зарплату. Для птиц тут тысячи акров земли, — добавила голубоглазая женщина столь же угрожающе и решительно, как и лорд Ладлоу перед этим.

— Ладно вам, — произнес лорд. — О чем вы говорите? Мужчины тут сплошь бездельники и никакой работой вы их не заинтересуете! Их интересуют только государственные программы финансовой помощи, вот что их интересует. А эти денежки, да было бы вам известно, идут не откуда-то с неба, но из нашего с вами кармана. — За столом поднялся шум, и Джейн тихонько вздохнула: ей показалось, что вновь вернулся тот самый первый вечер в Респрине много лет тому назад.

— Фрэн, Перси, вы что-то уж очень расшумелись, или, может, хотите испортить настроение моим гостям? Уверена, в словах того и другого немало истины. — И миссис Импингтон мило улыбнулась. Затем она поднялась со своего места. — Леди, а как вам кажется, не следует ли… — Она собрала всех приглашенных дам, подобно тому, как наседка собирает вокруг себя цыплят. Мужчинам была предоставлена возможность насладиться портвейном в мужской компании. «Старинный обычай, — подумала тогда Джейн. — Как только разговор заходит о чем-то интересном, дамы обязаны удалиться, чтобы попудрить носы, как ранее говорили…» Но пришлось идти со всеми, пить дурной кофе и болтать о слухах.

В гостиной голубоглазая дама сразу же подошла к Джейн.

— Фрэн Неттлбед. Так хотела поговорить с вами. Вы ведь, насколько я понимаю, и есть та восхитительная и загадочная женщина, которая пару лет назад приобрела имение Мершонов, так?

— Ну, насчет восхитительной не знаю… — Джейн улыбнулась. — Но именно та самая Джейн Рид. — Они обменялись приветственным рукопожатием. Дама казалась достаточно полной в свободного покроя платье из голубой материи. Джейн сразу же вспомнилась Зоя.

— Странно, что раньше мы никогда не встречались.

— Я редко куда выезжаю. Предпочитаю затворничество. Но мне приятно бывать у Лиз Импингтон, у нее иногда занятно. И если она приглашает, я стараюсь прийти.

— Хотите сказать, что обо всех остальных вы не столь высокого мнения? — Голубые глаза вопросительно посмотрели на Джейн.

— Я бы сказала так: у меня с остальными не слишком-то много общего. Но застольный спор показался любопытным.

— Сегодня я давала себе слово не вмешиваться в разговор. Теперь придется принести Лиз свои извинения. Этот человек просто вывел меня из себя, кроме шуток. Он такой напыщенный — старый глупый индюк и всего лишь!

— А разве не он нагрел руки на земле и изрядную сумму денег пожертвовал затем социалистам? — спросила Джейн, перестав смеяться.

— Он самый.

— А вроде совсем не похож на социалиста.

— Он изменил свои взгляды. — Фрэн громко расхохоталась. — В отличие от настоящих леопардов, люди-леопарды способны менять пятна на своей шкуре. — Она забросила боа через плечо, фыркнула, убирая концы перьев. — Какого только дерьма не встретишь среди людей! Лишь бы языками почесать, а тема не так уж и важна.

— И многие так думают?

— Большинство. Но почти никто не высказывает своего истинного мнения. Они ведь в большинстве своем все такие: приедут сюда, поохотятся, затем слиняют в свой Лондон. Вечно переезжают с места на место.

— А вы, что же, постоянно тут проживаете? — поинтересовалась Джейн.

— Да. Собственно, мне тут зимой даже больше нравится: вся эта публика зимой убирается восвояси. Я не имею в виду Лиз, разумеется.

— А зачем же в таком случае вы поддерживаете знакомство со всеми остальными?

— Ну, видите ли, мне ведь нужно где-то бывать, я считаюсь одной из представительниц местной общины, как-никак. В том, что касается здешней политики, нельзя быть одиночкой, нужно быть со всеми, одной из общества. И нужно, чтобы к тебе относились как к таковой.

— А зачем?

— Общество тут имеет большой вес. Даже когда они, многие их них, находятся в Лондоне, они контролируют то, что здесь происходит. А когда поддерживаешь контакты, всегда бываешь в курсе событий, знаешь, кто какие планы вынашивает, кто с кем вступает в контакт, кто выступает за то или иное начинание, а кто пытается противодействовать. — Фрэн откинула голову и загоготала почти так же, как Зоя.

— А что это за разговоры такие о планируемом развитии края? Что имеется в виду? Боюсь, я встряла, толком не зная, о чем же, собственно, идет речь.

— Но вы ведь заинтересовались? Это же отлично! — И она радостно хлопнула в ладоши. — Знаете, приходите завтра ко мне на обед. Я покажу вам свой дом. В двенадцать вас устроит? Рассказали бы мне немного о себе. Насколько я понимаю, никто ничего о вас не знает. — Она протянула Джейн визитку.

— Да у меня в жизни ничего интересного не происходило, — уверила собеседницу Джейн.

— Ой, только не пытайтесь меня в том уверить! Я за версту чую интересных людей.

Опять мужчины и женщины сошлись в гостиной, начали меняться местами, забавляясь музыкальной игрой «меняй место». Джейн подошла к Ладлоу. У Перси был такой внушительный живот, что висевшая на поясе традиционная шотландская сумка постоянно оттопыривалась. Увидев Джейн, Перси демонстративно отвернулся. Но Джейн, в сущности, было все равно. Она побеседовала с молодым драматургом из Новой Зеландии, которого Лиз подобрала голосующим на обочине, но очень скоро Джейн почувствовала скуку, принялась сдержанно зевать. Она нашла хозяйку, поблагодарила за приглашение и отправилась домой.

 

Глава 3

На следующий день, в полдень, Джейн собралась к Фрэн. Она, собственно, не вполне представляла себе, чего следует ожидать. Едва ли то будет небольшой домишко, думала она, — однако увидеть прекрасный особняк в стиле Георгов уж никак не ожидала. По ступеням крыльца навстречу ей с радостным лаем сбежали несколько собак. Почти сразу же навстречу вышла и Фрэн в брюках из рубчатого плиса и свитере: сейчас она выглядела гораздо стройнее и симпатичнее, чем вчера вечером у Лиз.

Джейн почему-то была уверена, что у Фрэн дома сплошное смешение стилей, и потому некоторой неожиданностью для нее стали изумительные интерьеры в бежевом и белом тонах. Все в комнатах отличалось какой-то изысканной элегантностью.

— Ну как, нравится? — спросила Фрэн, заметив восхищение Джейн. — Только все это непросто содержать в порядке, когда столько детей. Впрочем, я запрещаю им сюда ходить. Должны же быть у меня свои апартаменты.

— А детям сколько?

— Четырнадцать и двенадцать. Дикари сущие, разве только в последнее время капельку угомонились. А то на головах стояли. Джин?

— Скажите, а ваш супруг живет здесь же?

— Нет. Он у меня, знаете, большой непоседа. Геолог по профессии. К сожалению, он больше времени проводит за границей, чем дома. — Она передала Джейн бокал с джином.

— Значит, он не очень-то намерен осесть и заниматься здесь хозяйством?

— Да, мы сдаем часть земли в аренду. Джек не слишком жалует сельскую местность. Он предпочитает какой-нибудь захолустный городок, но я сама определяю, где мне лучше жить. Мой Джек — типичный лондонский парень: для него любая провинция всего лишь экзотика. Приехал, полюбовался — и восвояси. А вы занимаетесь чем-нибудь на вашей земле?

— Нет.

— А чем же, в таком случае, вы заняты?

— Да, в сущности, ничем особенным. Я гуляю с собаками и размышляю о жизни, — неохотно созналась Джейн. — Ну а вы чем?

— Немножко увлекаюсь политикой. Я в местном совете не бог весть кто, разумеется. Теперь, когда дети подросли, мне хотелось бы иметь какую-нибудь более ответственную, настоящую работу. Только вот не знаю, чем именно заняться.

— А каким образом вы сумели подъехать к этому местному Совету?

— Случайно, собственно говоря. Джек много зарабатывает, но у меня есть и свои деньги, и свободное время. Думаю, вам следует принять какое-то посильное участие в делах местного общества.

— Должна сознаться, я как-то и не думала об этом. Эгоистично, должно быть… — виновато произнесла Джейн.

— Наверное, это потому, что вы никогда по-настоящему не считали себя способной на такого рода работу. — В голосе Фрэн слышался некоторый сарказм. Джейн резко взглянула на собеседницу и наткнулась на широкую улыбку. — Так вот, Джейн, приоткройте истину. Кто вы такая? Чем здесь занимаетесь?

— Есть несколько свободных часов? — Джейн улыбнулась. С Фрэн было довольно-таки легко разговаривать.

— Если нужно — весь день в вашем распоряжении.

Так много времени она уже жила под именем Джейн Рид, что сейчас как бы рассказывала Фрэн сказку: было такое чувство, что Джейн повествует о совершенно постороннем человеке.

— То-то мне ваше лицо показалось знакомым! Ведь когда-то ваши снимки печатались во многих газетах. Ваши и принца, да. Вот удивительно, никому это даже и в голову не пришло.

— Видимо, дело в том, что все это было очень давно, и кроме того, я ведь представилась миссис Рид.

— Наверное, вам хотелось бы сохранить это в секрете? А мне было бы так интересно рассказать какой-нибудь здешней кумушке и посмотреть, как вытянется у нее лицо! Последнее, что я о вас слышала, было связано с какими-то выигрышами в тотализаторе.

— Видите… — грустно сказала Джейн.

— А скажите, у вас была такая необычная жизнь: что более всего вас поражало?

— Ванные комнаты, их убранство. Никогда не могла оставаться равнодушной к шикарной ванной: из крана хлещет горячая вода… — Она рассмеялась, увидев недоумение на лице Фрэн. — Наверное, вы рассчитывали услышать что-то более существенное?

— Ну, вообще-то да. Думала, что вас более интересовали проблемы причастности к высшему обществу или что-то в этом роде, но уж никак не ванные…

— Да нет, классовая принадлежность — тоже важный для меня вопрос. Был и остается таковым.

— А вот вы сделались принцессой, как это на вас отразилось? Повлияло ли на ваши взгляды?

— Боже, да нисколько! Я была и остаюсь девочкой из рабочей семьи.

— Посмотришь на вас — не скажешь. — Фрэн оглядела ее платье от Ива Сен-Лорана, сумочку от Эрме и шикарные туфли.

Джейн улыбнулась, поправила юбку.

— Это мой второй муж постарался: сделал из меня сноба — что касается одежды. Думаю, именно то слово. Но если серьезно, то вот когда я в первый раз выходила замуж, у меня мелькнула мысль, что я сделалась аристократкой. Повстречайся мы в то время, вы наверняка решили бы: «Да что она вообще о себе думает?» Если ты из рабочей семьи, оставайся таковой, не задирай нос. Вы, кстати, обращали внимание на то, что, когда люди злятся, они зачастую говорят о происхождении оппонента? Это помогает иным возвышаться в собственном мнении.

Фрэн согласно улыбнулась.

— Вы совсем как мой супруг. Он тоже из семьи рабочих и никогда не скрывал этого. А ведь очень многие пытаются самым тщательным образом скрыть свои корни.

— Что практически никому их них не удается. Представители элиты имеют удивительный нюх на такие дела: их не так легко провести. Высшее общество — это настоящая каста, со своими собственными правилами, своим кодексом чести и привычками, воспринятыми еще с молоком матери. Они могут принять в свой круг таких, как я, но только в качестве почетных членов. И мы сможем оставаться в их кругу только до тех самых пор, пока нас терпят.

— Это верно. Вы, судя по всему, можете считаться опытным экспертом в этом вопросе. Скажите, а вы богаты?

— Да.

— Это имеет какое-то значение?

— Собственно, я и сама не знаю. Например, едва ли кто здесь представляет, насколько я состоятельна.

— Но это могло бы в значительной мере изменить их отношение к вам, смею уверить. Видели бы вы, как они вели себя рядом с одним шейхом, который в прошлом году приобрел тут неподалеку имение.

— А за его спиной они наверняка злословили.

— Именно.

— Ну и зачем же мне это? Нет уж, благодарю покорно. Да, собственно, мне давно наплевать.

— Ну и правильно. Не хотите пообедать?

Фрэн проводила гостью на кухню, оборудованную на манер кухонь в больших фермерских домах. Тут стоял длинный стол из сосны, портмейрионский фарфор, с потолка свисали засохшие гербарии — все это весьма напоминало кухню в доме Зои. Джейн сразу почувствовала себя тут как дома. Фрэн оказалась одной из тех редких женщин, сердечных и гостеприимных, с которыми поговоришь пять минут — и уже кажется, будто знала их всю жизнь. Джейн совсем не оскорбилась, когда Фрэн внезапно спросила:

— А как думаете, вам удастся еще раз выйти замуж?

— Не думаю. Дважды мне везло. Грешно рассчитывать и на третий раз.

— Судя по вашим словам, судьба к вам не так уж благосклонна. Сначала вы развелись, потом вот — овдовели.

— Да нет, мне грех жаловаться. Все совершают ошибки, а трагедия в том, что ошибки осознаешь, только когда стареешь, и ничего более исправить нельзя. Но я и сейчас вполне счастлива. У меня двое прекрасных сыновей. И кроме того, я хорошо отношусь к Алистеру.

— Как правило, люди терпеть не могут бывших своих супругов. И фразы-то такой им не произнести…

— Что ж, это их проблемы, — заметила Джейн.

Фрэн оказалась превосходной хозяйкой. Насытившись, женщины вместе отправились осматривать близлежащие земли.

Стретлейт представлял собой небольшое имение, площадью в пятнадцать тысяч акров. Почти вся территория поместья располагалась на равнине, земля была девственная, не знающая сельскохозяйственной обработки. Тут почти совсем не было деревьев. За исключением прекрасной песчаной полоски пляжа, участок не отличался какой-то особенной привлекательностью.

— Пляж изумительный, хотя мне доводилось видеть и более живописные места. Сюда наверняка многие с радостью приехали бы на отдых, — проговорила Джейн.

— Да, тут такие замечательные места, глаз не оторвать. Это и Божье благословение, и вместе с тем наш крест. Чем бы вы ни занимались, окружающая вас природа непременно оказывает свое на вас воздействие. — Фрэн походя выдернула несколько травинок.

— Мне хотелось бы, конечно, взглянуть на карту, чтобы уж знать наверняка, но, судя по всему, где-то здесь проходит и граница моих земель.

— Именно, — согласилась Фрэн. — Я как раз вчера навела справки.

— Скажите, а что именно вы намерены тут сделать?

— У нас в местном совете подобралась небольшая инициативная группа, которой крайне небезразлична судьба этих вот земель. Мы хотим создать здесь индустриальный комплекс из небольших предприятий. Большой бизнес плодить тут совершенно ни к чему. Вы, может, слышали о плавильне, которую выстроили на востоке нашего края? Поначалу там все шло великолепно, но как только плавильню закрыли, всех рабочих преспокойненько выкинули. Мы не можем позволить себе роскошь складывать все яйца в одну корзину. Распределять нужно понемногу.

— Пожалуй.

— Прекрасно, если и вы это понимаете, — с воодушевлением произнесла Фрэн и расплылась в такой широкой улыбке, словно Джейн сейчас выказала свое понимание тайне вселенной. — Вы даже представить не можете, сколько людей не в состоянии понять нашу концепцию. С такими и говорить-то неохота.

— Но ведь наверняка все хотят, чтобы в этом районе было достаточно рабочих мест?

— Я так скажу: многие толстосумы с удовольствием разглагольствуют о том, что вот если бы да кабы индустриализация пришла бы в благословенную Шотландию… Но их устраивает такое положение вещей, когда развиваются лишь Глазго и Мозеруэлл — чтобы, стало быть, никакой промышленности не было вблизи тех мест, где свивают гнезда их шотландские куропатки. Чуть заикнешься об этих территориях, как магнаты тотчас оказываются в стане экологистов.

— А как же правительство? Разве оно не может выкупить эти самые земли?

— Черт побери, Джейн, вы что, не слушаете? Эти подонки и есть правительство. Пусть не в буквальном смысле, но они накрепко связаны родственными и иными узами с теми, кто входит в правительство. Они или учились с ними, или служили вместе в армии, или ездят с ними на охоту, или связаны любовными узами.

— Но ведь времена меняются.

— Галиматья! Вы же сами рассказывали! Система никогда не изменяется, и все здешние жители — такие же жертвы этой системы, как и вы сами. Только у них проблема посерьезнее: им нужно бороться за свое выживание, а не просто нервничать по поводу оскорбления, нанесенного им во время званого ужина. — Лицо Фрэн вдруг пошло красными пятнами.

— Да, но я читала в газетах… Большие гранты со стороны правительства…

— Это касается рыбных хозяйств и мелких лавчонок, где делают сувениры и прочую дребедень. Честно говорю, если я еще хоть раз узнаю, что кто-то здесь планирует открыть очередную лавчонку, я нагишом стану бегать по улицам Инвернесса, — может, хоть это их немного напугает. — Она громко рассмеялась.

— И что же тогда?

— Надеюсь, старина Римбиш, земля которого лежит неподалеку от этих вот новоявленных предприятий, рано или поздно приобретет их себе.

— Но это же так грустно.

— Да, грустно, милочка, но для нас это едва ли не лучший выход. Железная дорога всего лишь в трех милях, считайте что рядом. Залив достаточно глубокий, подходит для судоходства. Железнодорожную ветку протянуть отсюда пара пустяков, если, разумеется, этот проект не зарежут.

— Бедная вы, бедная, Фрэн…

— Да черт с ней, с Фрэн. Местные жители — вот кто в первую очередь пострадает. — Она в сердцах пнула болотную кочку. — Я вот иногда думаю: а что это я больше всех переживаю? Мне что, больше всех нужно?! Всем остальным практически наплевать. — И Фрэн сверкнула голубыми глазами. — Ну что ж, видно, таков уж мой крест. — Она неожиданно улыбнулась. — Ладно… Кстати, как насчет чашечки чаю?

Вечером того же дня Джейн уселась у себя в небольшой библиотеке и призадумалась. Ей хотелось сделать так, чтобы эта женщина полюбила ее. Джейн втайне опасалась, что Фрэн презирает ее, считая богатой, испорченной, самовлюбленной дамочкой, каковой, впрочем, Джейн и могла показаться. Она слишком уж переживала относительно того, что люди о ней подумают, что скажут. И когда говорила, что на общественное мнение ей наплевать, то здорово кривила душой. Ведь одной из главных причин ее жизни в этом тихом уголке было как раз желание спрятаться от так называемого общества, чтобы не сталкиваться повседневно с грубыми реалиями. Но расчеты ее не оправдались: отрешенной жизни не получалось.

Следующее утро она провела с бумагой, карандашом и калькулятором; сделала несколько телефонных звонков. Исписала несколько страниц. Беспрекословно подчинявшаяся до настоящего времени советам своих специалистов по финансам и инвестициям, Джейн весьма изумила их, потребовав полный отчет о своем финансовом положении и размещении всех капиталов. Затем долго разговаривала по телефону с Джеймсом. После чего возвратилась в Стретлейт и долго там прогуливалась.

Она с нетерпением ожидала, когда же придут документы со счетами и балансом. Как только бумаги были получены, огромный ковер гостиной оказался прямо-таки погребенным под ворохом страниц. Никогда прежде не уделявшая достаточно серьезного внимания вопросам бизнеса, Джейн трудилась до самого утра, а также весь последующий день, пытаясь понять, сколько же у нее средств.

— Дональд, это Джейн. — Она позвонила наконец своему главному эксперту по финансам. — Тут есть одно имение, которое мне хотелось бы приобрести.

— Еще одно, Джейн?! Конечно, если вы так хотите, я все сделаю. Сообщите мне координаты агентов по продаже.

— Я не намерена там жить, я хочу кое-что сделать на этой земле.

— Например?

— Хочу устроить там промышленную зону.

— Что ж, неплохой вариант инвестирования. Сегодня таким образом можно делать очень неплохие деньги.

— Нет, Дональд, вы не совсем правильно меня поняли. Я не заработать намерена, а наоборот — отдать.

В трубке повисла тишина.

— Отдать? — Джейн не могла сдержать улыбку: в голосе Дональда слышалась такая горечь!

— Да, я все уже обдумала. Я создам специальный трест, его члены станут владельцами. Будем строить дома, школы, может, даже аэропорт.

— Джейн, Джейн! Ради Бога, о чем вы?!

— Я говорю о возврате денег людям, Дональд.

— Но, судя по вашим словам, это может оказаться многомиллионным, а то и многомиллиардным предприятием!

— Именно! А разве это плохо? Я понимаю, что всего в мгновение ока не сделаешь, но я не намерена сдаваться — буду брать деньги у промышленников, банкиров, правительства.

— А какого рода промышленность вы намерены развивать?

— Хорошо было бы начать с компьютеров. Создать Хайленд-Силикон-Вэлли, тут такой чистый воздух.

— Но вы же совершенно ничего не смыслите в компьютерах?!

— Разумеется. Равно как ничего не понимаю и в том, как создавать промышленную зону. Но я найму специалистов. — Голос ее сделался жестким и властным. — Со всех доходов я возьму деньги на приобретение земли, а когда дело пойдет, буду вкладывать исключительно свои средства. Состояние Джеймса останется неприкосновенным. Я уже все обдумала, мне вполне по силам.

— А как же Джеймс? Ведь он, наверное, будет рассчитывать на то, что все это перейдет к нему?

— Он уже в курсе и, по-моему, очень заинтересовался. На следующей неделе он приедет, у него на сей счет масса идей.

— Скажите, а эта земля, про которую вы сейчас говорили, ее можно использовать под строительство промышленных объектов?

— Пока нет.

— Тогда будьте крайне осторожны. Без специального разрешения властей такая земля не слишком многого стоит.

— Я получу необходимое разрешение.

— Джейн, но ведь это совсем не просто. Может, подобного разрешения вам вообще не дадут.

— Ну, это едва ли, Дональд. Я отдаю себе отчет, во что собираюсь ввязаться.

 

Глава 4

Два месяца спустя «Скотсмэн» еще не был как следует просмотрен, а телефон уже трезвонил вовсю. Да впрочем, и не удивительно. Один заголовок чего стоил: «ИТАЛЬЯНСКАЯ ПРИНЦЕССА ПЫТАЕТСЯ СПАСТИ ПОМЕСТЬЕ СТРЕТЛЕЙТ». «Двух зайцев — одним выстрелом», — так подумала Джейн.

Одним из первых, кто поздравил Джейн, оказался лорд Ладлоу. Джейн не хотела пускаться в разъяснения, да впрочем, Ладлоу и рта не дал ей раскрыть. Он беспрестанно хвалил ее и забрасывал комплиментами. Местная аристократия тоже принимала ее с распростертыми объятиями — пока что принимала.

Когда раздался энный телефонный звонок за день, Джейн услышала тот самый шелест, который поджидала с самого утра. Это «феррари» Фрэн. Машина остановилась перед самым домом. Фрэн с искаженным от гнева лицом ворвалась в комнату.

— Ну ты и сука! Что это тебе вдруг взбрело в голову?!

— Фрэн, да ведь я…

— Ты такая же, как и все остальные. А я-то, дура, думала… — выкрикнула Фрэн, и из ее глаз покатились слезы.

— Фрэн, заткнись-ка, сядь и выслушай меня спокойно, — распорядилась Джейн.

Фрэн неожиданно покорно опустилась на стул.

— Хочешь работу? — спросила Джейн.

— Работу?! Какую еще работу?

— Председателя треста, который я сейчас создаю.

— Председателя?! Треста?! Какого черта?.. — Фрэн в упор уставилась на Джейн.

— Я создаю Стретлейтский трест. Он будет принадлежать тем, кто будет там работать.

— Ну и ну!..

— Видишь ли, тут будет создана промышленная зона, такая, о какой ты говорила. Но я пойду еще дальше: я хочу выстроить целый город. В проектировании примут участие самые лучшие архитекторы: я не хочу, чтобы пострадал ландшафт. Чтобы никто потом не сказал: «Посмотрите, какую жуткую дыру они тут выстроили!…»

— Джейн, даже и не знаю, что тебе ответить… — На глаза Фрэн вновь навернулись слезы.

— Надо создавать соответствующие подготовительные курсы. И следует настоять на том, чтобы максимально возможное число местных жителей не только было задействовано в качестве неквалифицированной рабочей силы, но и с приобретением соответствующей квалификации могло бы работать на хорошо оплачиваемых местах. Это, конечно, потребует немало времени, но в конечном итоге обязательно окупится. Надо ведь помочь местному населению и не дать возможности южанам в очередной раз набить мошну. Не стоит забывать и о детях: постараюсь сделать так, чтобы в школах открыли компьютерные классы, — торопливо добавила Джейн.

— Компьютеры?!

— И не только. Тут ведь столько неиспользованных талантов! Мы могли бы основать ткацкие предприятия, текстильные. Лаура-то Эшли сумела кое-чего достигнуть, стало быть, и мы сможем. У меня полно самых разных идей. Фрэн, все это так интересно! Знаешь, я ведь давно уже собиралась рассказать тебе о своих планах. Только все время боялась, что у меня что-нибудь сорвется и я тебя разочарую.

— Джейн, то, что ты мне рассказала, просто потрясающе! Ну погоди минуточку. Как же все это устроить?

— Я уже продумала. Если повезет, через десять лет наше начинание принесет прибыль.

— Но ведь потребуется…

— Да, потребуются многие миллионы, я понимаю.

— А откуда же взять столько денег?

— Я начну, а потом меня поддержат другие. Промышленники, большой бизнес, банки, правительство — наверняка все они могли бы внести свой вклад. Это ведь серьезный проект, Фрэн, едва ли кто останется в стороне.

— Неужели ты рассчитываешь на это? Боже, сколько же у тебя самой, в таком случае, денег?! Как у Хьюзов или Гетти?

— Лично у меня вовсе не так много, но я имею доступ к однопорядковым суммам.

— Вот это я понимаю! — У Фрэн от изумления даже рот раскрылся. — Но как же быть с получением соответствующего разрешения? Без разрешения власти ничего не позволят.

— Ладно, мы не станем обращаться за разрешениями для частных лиц, а обратимся от лица всей общины. Это совершенно новый подход. Через полтора года состоятся всеобщие выборы. И кто, скажи на милость, в такой ситуации решится отказать, при том, что здешний уровень безработицы столь высок?

— Могут и отказать. Не мытьем, так катаньем. Ты не знаешь, что там за свиньи сидят. Они так все обстряпают, что про твои планы никто и не узнает.

— Обязательно узнают. Я не последний человек в обществе: многие годы я пряталась от прессы, но теперь, в случае необходимости, сама пойду к ним: в газеты, на радио, на телевидение. Потому вряд ли с нашим обращением возникнут серьезные затруднения.

Судя по лицу Фрэн, доводы Джейн не вполне убедили ее.

— Но они всех собак попытаются на тебя спустить. Будут говорить об охране природы и необходимости сохранения редких видов животных, о непременном разрушении окружающей среды. Они остановят тебя, — со знанием дела добавила Фрэн.

— В таком случае, я задействую экспертов, которые докажут, что мы не нанесем нашим строительством решительно никакого урона природе.

— Много врагов наживешь себе, Джейн.

— Надеюсь, будут и друзья.

— А на чью же помощь нам рассчитывать?

Джейн привела целый список мировых знаменитостей.

— О! И ты знакома со всеми этими людьми?

— Да. Роберто поддерживал с ними деловые контакты, он вообще очень со многими был в хороших отношениях. У них, в свою очередь, есть на то масса причин: обязательства перед Роберто, налоговые послабления, рост престижа. Сама увидишь.

— Но, Джейн, почему ты решила заняться всем этим?

— Как тебе сказать, Фрэн. Когда мы с тобой побеседовали, я вернулась домой и задумалась. Мне так нравится этот край, что я решила сделать что-то стоящее для здешних людей. Ну а если уж совсем начистоту, мне вообще пора заняться каким-то настоящим делом. И только сейчас я поняла, чем именно.

— Черт, получается, что именно я заварила всю эту кашу… Позволь мне дать тебе совет. Первое: мне кажется, что ты лично должна участвовать в этом проекте. Скажем, процентов на двадцать пять.

— Но я не рассчитываю ни на какую прибыль.

— Может, оно и так, но в этом случае люди могут не поверить в искренность твоих намерений. А вот если будут знать, что ты вложила также и свои кровные, то они отнесутся совсем по-другому и, возможно, даже помогут. Иначе все это будет выглядеть настолько бескорыстно, что вряд ли внушит доверие.

— Полагаешь? Впрочем, в этом, видимо, есть свой резон. Хорошо, я кое-что вложу. По крайней мере мои советники по финансам будут довольны.

— И вот еще что. Я вовсе не хочу получить пост председателя.

— Но, Фрэн, мне без тебя не управиться.

— Я буду работать, но только как твой помощник или кто-то в этом роде. А вот председателем нужно быть именно тебе. Ты ведь все разработала!

— О'кей, будешь помощником председателя или членом совета, как тебе угодно. — Джейн потерла руки от удовольствия. — О, Фрэн, дорогая, разве это не замечательно?

— Джейн, я никак не ожидала от тебя такого!

— Я и сама не ожидала, признаюсь.

 

Глава 5

Фрэн предложила работать втайне, по крайней мере пока идет планирование предстоящих действий. Она опасалась, что если план Джейн сделается достоянием общественности, тотчас со всех сторон последуют возражения. Единственным из местных жителей, кому они рассказали о проекте, был супруг Фрэн. Он пожелал женщинам удачи — и умотал куда-то на восток, без всяких особых эмоций.

Фрэн с Джейн объездили всю Великобританию, побывали во многих странах Европы, в Америке — всюду, где можно было хоть что-то разузнать о новых концепциях современного градостроительства. Они посетили десятки фабрик и заводов, сотни мастерских. И в результате появлялись все новые и новые страницы в их совместных разработках.

Уже в первые месяцы работы над проектом американская компания, куда в свое время Роберто вложил немало денег, продемонстрировала определенный интерес к устройству нового европейского центра. На званом ужине в Лондоне Джейн встретилась с руководителем одной крупной косметической фирмы, который высказал свои намерения основать в ее будущем городе также и свое предприятие. Отдавая колье в починку в ювелирную мастерскую, ту самую, которую некогда патронировал Роберто, Джейн разговорилась с владельцем и ухватилась за его мысль о возможности заняться изготовлением часов. Изготовители мебели, изготовители игрушек — идеи приходили одна за другой. Заполучить разного рода мастеров — не проблема, причем не успеют они развернуться на новом месте, как им непременно потребуются люди, способные работать на новых предприятиях. Впрочем, каждого, с кем говорила Джейн, она просила до поры до времени держать разговор в секрете.

Бизнесмены, у которых были давние связи с Роберто, выслушивали Джейн весьма сочувственно. Они уважали Роберто, уважали память о нем и готовы были к определенного рода сотрудничеству с его вдовой.

Заручившись такого рода поддержкой, решено было начать неофициальные переговоры с местными властями по вопросу планирования. Поскольку местный совет в первую очередь интересовался землей, Джейн вовсе не удивили те энтузиазм и заинтересованность, которые выказал ответственный совета по вопросам планирования. Понимая, с какими проблемами им придется сталкиваться, он также полагал, что покуда переговоры лучше держать в секрете.

Ботаники, зоологи, орнитологи и все прочие эксперты, которых привлекла Джейн, внимательнейшим образом исследовали земли, на что потребовалась не одна неделя, — но в конце концов были составлены отчеты. Главный вывод: на землях, о которых идет речь, нет никаких редких растений или животных, которым в случае промышленной разработки угрожало бы полное исчезновение.

Недавно закончивший университетский курс Джеймс был в восторге от планов матери. Он пытался, хотя и безуспешно, уговорить ее воспользоваться хотя бы несколькими миллионами Уилбура Калема, которые в один прекрасный день все равно бы перешли к нему, Джеймсу. Но что явилось для матери наибольшим сюрпризом, так это то, что Джеймс оставил место в одном из банков Сити и присоединился к многообещающему проекту. Джейн никак не ожидала, что сын настолько поверит в ее начинание.

— Невероятно! — сказала Фрэн, когда они после длительных переговоров зашли в какой-то ресторан пообедать. (В клубе они, в частности, встречались с одним из управляющих банка «Ормерод Бразерс».) — Ну и ну — и впрямь деньги делают деньги.

— Это-то и грустно.

— Только не в этот раз, подружка. Бывают в жизни такие моменты, Джейн, когда мне кажется подозрительной та легкость, с которой нам многое удается. И тогда я боюсь: а ну как что-то собьется, перестанет получаться?

— Ты жуткая пессимистка, Фрэн.

— Нет, Джейн, вовсе нет. Я, напротив, непоколебимая оптимистка.

Примерно через полгода, на первой же презентации их общий план не получил официального одобрения. Джейн с Джеймсом в полной растерянности ожидали возвращения Фрэн.

— Вот сволочи! — воскликнула Фрэн, входя в комнату. Она принялась ходить из угла в угол, сердито топая каблуками. — Мне не следовало уходить из совета, в этом случае мы бы заранее знали о том, что они там готовят.

— Вам все равно пришлось бы декларировать участие в проекте, так что разницы не было бы никакой, — заметил Джеймс.

— Но мы бы заранее знали, что они готовят противодействие.

— Неандертальцы наверняка все давно уже знали. Это что касается просьб сохранять конфиденциальность.

— Какие еще неандертальцы? — переспросила Фрэн.

— Так Джеймс называет наших противников, оппозицию.

— Но ведь этого и следовало ожидать. В конце-то концов нашу заявку следовало бы опубликовать еще несколько недель назад, — рассудительно заметила Фрэн.

— Прошло слишком мало времени, чтобы все заинтересованные люди поняли бы что к чему. Нет, я уверена, они с самого начала были против.

— Какие такие люди? — спросила Фрэн. Джеймс стал зачитывать ей длинный список обществ, которые занимались вопросами защиты флоры и фауны. — Я прежде о таковых и слыхом не слыхивала.

— Вот именно, Фрэн, Джеймс как раз об этом и говорит. Они были основаны за последний год, и скорее всего в них входят одни и те же люди.

— В таком случае мы слишком наивны и недальновидны. Стоило нам начать прощупывать возможные подходы к Сити, как информация уже попала в их чертовы клубы.

— Странно то, что все пообещали хранить дело в секрете, даже Ормероды.

— Это, конечно, так, мама, но прежде всего им надлежит оставаться лояльными к таким же, как они сами, финансистам. Старая и хорошо известная песенка.

— Не могу представить, что, например, твой отец мог бы так поступить.

— Ну, отец совсем не похож на большинство. Так ведь, ма? И никогда не был таким, как все.

— Ты прав. — Она улыбнулась. — Ведь в противном случае ты не был бы сейчас тут, с нами, правда?

Прежняя Джейн в этой ситуации, наверное, сложила бы руки, однако Джейн нынешняя не сдавалась. И ей требовалась самая широкая поддержка от любого промышленника, который был заинтересован основать предприятие на новом месте. Порой Джейн чувствовала вокруг себя плотный кокон интриг и заговоров, и ей казалось, что все потеряно. Она раз за разом организовывала переговоры с самыми различными людьми, пыталась объяснить им суть проблемы, переубедить, перетащить на свою сторону. Она непременно принимала их у себя в доме, хотя, как правило, ответных приглашений не получала. Многие ее письма влиятельным лицам страны, подозрительным образом не доходили до адресатов.

Стали твориться какие-то непонятные вещи. Допустим, поначалу ее принимают с распростертыми объятиями, — и вдруг — хоп! — от ворот поворот. Она пытается вновь заручиться поддержкой какой-либо группы бизнесменов, но это уже не так-то просто. Теперь все, что касалось ее прошлого, вытаскивалось на свет Божий и тщательно анализировалось. Если вдруг где-то появлялась хвалебная статья, то практически сразу же публиковалась и уничижительная в ином издании. Вновь Джейн по пятам преследовали молодые настырные репортеры со своими жуткими блокнотами, вновь по выходе из дома ее ослепляли вспышками фотокамер. Ей приходилось сдерживаться, видя себя на экране телевизора. Приходилось терпеливо переносить потерю анонимности, этого права оставаться неузнанной.

Первое письмо оказалось для нее буквально шоком. Когда она увидела начертанное на бумаге слово «СМЕРТЬ», у нее задрожали руки. Слово было вырезано из газетного текста, должно быть, из какого-нибудь заголовка. Но все это было еще цветочками по сравнению с тем, что последовало позднее. Из потока анонимных писем Джейн с успехом могла бы составить словарь ненормативной лексики. Когда же началась волна телефонных звонков с угрозами и оскорблениями, Джейн пришлось прибегнуть к услугам секретарш, в обязанность которых входило сортировать почту, отвечать по телефону и вообще всячески защищать ее от людской ненависти.

Когда ее автомобиль столкнули в реку, Джейн не пострадала, хотя и промокла буквально до нитки.

Полиция попыталась уверить ее в том, что тут имела место рядовая авария, что за рулем сидел неопытный водитель… Впрочем, полицейские порекомендовали ей при возможности обзавестись телохранителем.

Теперь Джейн уже не могла, как прежде, спокойно вскрывать почту, не могла безоглядно открывать входную дверь в ответ на каждый звонок. Более того, она потеряла право свободно ездить куда бы то ни было и, что хуже всего, не могла более гулять у себя в поместье.

И потому совершенно неудивительно, что порой Джейн хотелось плюнуть и бросить все к чертовой матери. Но те самые душевные силы, которые некогда помогли ей спасти Респрин от финансового краха, которые дали ей возможность родить и воспитывать Джованни, которые позволили помочь Роберто прожить последние месяцы, — те самые силы вновь придавали ей энергию. Они вместе с Фрэн по-прежнему стоически боролись за свой проект.

Джейн приняла решение встретиться и побеседовать с кем-нибудь из влиятельных людей, поскольку был отвергнут ее очередной проект. Она прибегла к помощи своего нового союзника — прессы. Под нажимом прессы министр промышленного развития вынужден был принять предложение Джейн о встрече.

Когда Джейн пригласили в его рабочий кабинет, сердце ее оборвалось. Она оказалась лицом к лицу с одним из тех людей, которые ничуть не отличались от большинства ее финансовых советников: такой же аккуратный, что называется, с иголочки, костюм, гвардейский галстук, улыбка на губах при совершенно неулыбчивом и холодном взгляде. Щеки министра висели мешочками, как у хорошо откормленного хомячка, и отливали розовым — что бывает в результате многолетнего обильного употребления кларета лучших сортов. Его внешность говорила очень многое: не было нужды смотреть на его семейную фотографию, чтобы узнать, как именно выглядит его супруга. Равно как не было нужды спрашивать его, принадлежит ли висящий на стене портрет кому-нибудь из его знаменитых предков. Министр был весьма мил, можно даже сказать, елейно-мил с Джейн. Как же они благодарны ей за то, что она решилась на столь благородное и полезное людям дело, — однако, увы, увы, помочь он едва ли сможет. Речь-то ведь идет о вопросе, который имеет сугубо местное значение. При этом была многозначительно приподнята бровь.

— Очень сомневаюсь, что это сугубо местный вопрос. Я разговаривала с разного рода промышленниками, и они уверили меня, что уже с самого начала осуществления проекта будет создано как минимум две тысячи рабочих мест. И это лишь начало. А ведь вам наверняка известно, что в этом районе Шотландии мест и всего-то не более десяти тысяч.

— Принцесса… — начал было министр.

— Рид. Джейн Рид.

— Да, конечно же, миссис Рид, я совсем забыл, что вы предпочитаете… Наверное, вы уже думали о том, что раз намерены так щедро вкладывать деньги в развитие края, то в региональном тресте по вопросам развития Шотландии будут исключительно рады тому обстоятельству…

— Я вовсе не о них думала, когда начинала. Мне хочется создать рабочие места с полной занятостью для самых обычных людей. А не так, знаете: приедут туристы — у людей появляется временная работа; уедут туристы — и опять работы нет. Я хочу, чтобы у местных жителей появились удобные дома, с просторными комнатами. А то ведь сейчас многие вынуждены ютиться в каких-то кроличьих норах, ей-богу. Я хочу, чтобы у людей появилась наконец надежда.

— Это достойно самой высокой похвалы, миссис Рид. Но, боюсь, едва ли я чем-то смогу вам помочь. Мои руки связаны.

— А вы не хотите их развязать?

— Ну, видите ли, это вовсе не так просто. Такие вопросы не решаются на правительственном уровне, дорогая моя.

— А следовало бы, черт возьми. И если вы хоть в малой степени министр, то ваша святая обязанность оторвать от кресла достопочтенный зад и сделать хоть что-нибудь для нашего региона. — Она рассерженно взяла перчатки и сумочку со стола.

У министра вытянулось лицо, он с трудом, как выброшенная на берег рыба, хватал ртом воздух. Впрочем, Джейн понимала, что после таких ее слов едва ли имеет смысл рассчитывать на поддержку этого человека. Видимо, придется вообще обходиться своими силами, без сторонней помощи.

Решение пришло, подобно многим важным решениям, посреди ночи. И как все гениальное, оно было до невозможности простым, чтобы не сказать — тривиальным. Джейн не могла понять, как подобное не приходило ей в голову раньше.

Она будет играть по их правилам, подчиняясь их собственной стилистике решений.

Анонимно Джейн присоединилась ко всем вновь созданным обществам защиты окружающей среды края, которые поднялись как грибы после дождя. Составила список главных офисов и переслала по телексу этот список в нью-йоркский офис «Уилбур Калем». Мощные компьютеры все просчитали, проанализировали, и менее чем через сутки ответ уже лежал на столе Джейн.

Джейн созвонилась с Алистером, и буквально через два дня они сидели в «Капризе».

— Совсем как в старые добрые времена, Джейн.

— Не припомню, чтобы мы с тобой здесь бывали. С Роберто — да, но с тобой вроде нет.

— Я имею в виду, опять мы вместе. Хорошо бы почаще видеться, Джейн.

— Мой грех, наверное, но только в последнее время я ужасно занята. Да ведь и ты не часто наведываешься в Лондон?

— Наверное, я как отец. Лучше всего чувствую себя в Респрине. А Лондон слегка действует мне на нервы.

— Но ведь тебе всегда нравилось в Лондоне?

— Это было в далекой юности, — сказал он. — С тех пор много воды утекло.

— Ой, не смей так говорить, — улыбнулась она.

— Ну все равно, в пятьдесят быть этаким великовозрастным Питером Пэном — это тоже, знаешь ли, не слишком привлекательно. Ты не согласна?

— Нет, да и не могу поверить, что тебе уже «полтинник». Надо же, как стремительно летит время. Только вчера, казалось бы…

— Вчера и миллион лет тому назад. Джей… — Он потянулся через стол и коснулся пальцев Джейн. Жест этот оказался для нее настолько неожиданным, что она некоторое время и пошевелиться не могла. Тотчас вспомнилось время, когда они занимались любовью в последний раз, и женщина внимательно посмотрела на красивые губы Алистера.

— Что замолчала? — лучезарно улыбнулся он.

— Я хотела переговорить с тобой относительно своего треста, — поспешно сказала она, опасаясь, что в ее взгляде он прочтет затаенное желание.

Алистер убрал руки.

— А тебе, часом, не кажется, что ты заглотнула больше, чем сумеешь проглотить? А, Джей?

— Странно слышать, как ты снова называешь меня Джей. Кроме тебя, никто меня так не звал, — сказала он.

— Мне нравится.

Она посмотрела на него в упор. Теперь Алистер сделался еще привлекательнее, чем был в молодости: она и не думала, что такое вообще возможно. Некогда светлые волосы его теперь сделались седыми, как у Руперта. В чертах лица чувствовалась порода, а тело оставалось таким же поджарым и стройным, как много лет назад. И странным было то обстоятельство, что сейчас у Джейн ни с того ни с сего вдруг участился пульс.

Она помотала головой, как бы отгоняя наваждение. Онор наверняка посоветовала бы ей пойти и найти себе какого-нибудь молодого, симпатичного мальчика, без проблем и комплексов.

— Алистер, скажи, ты одобряешь мое начинание? — спросила она.

— Сама идея — хороша. Совершенно в твоем духе. Тебя ведь постоянно, сколько я помню, волновали проблемы богатства, привилегий, разве не так?

— С таким, как у меня, прошлым, что ж тут удивительного?

— Помнишь, как ты садилась в нашем «роллсе» на пол, когда мы въезжали в населенные пункты — чтобы, значит, никто с улицы не увидел тебя в этом автомобиле?

— Дело не только в этом. Мне всегда казалось, что при виде «роллса» обычные люди ожидают увидеть в салоне какую-нибудь кинозвезду, а не таких, как мы с тобой. — Она улыбнулась, припомнив давнишние свои ощущения.

— Сама по себе идея стоящая, — сказал он, неожиданно делаясь серьезным. — Но вот что меня беспокоит. Справишься ли ты с этим? Джеймс рассказывал мне об этих подонках в автомобиле, о звонках и письмах в твой адрес.

— Да это все ерунда, люди скоро позабудут, как только у меня и вправду что-то получится. Мне другое важно: сам-то ты — одобряешь? — с жаром повторила она, внезапно поняв, что более всего нуждается сейчас именно в его одобрении.

— Вполне. Хотя мать, разумеется, категорически против. Она уверена, что ты попытаешься пустить на ветер наследство Джеймса.

— Нет, Алистер, я никогда не сделаю ничего подобного. — Она подалась вперед и посмотрела ему в глаза, пытаясь определить, вполне ли Алистер ей верит.

— Я понимаю, дорогая. Я пытался ей объяснить, но в восемьдесят пять не все усваивается.

— Не думаю, что причина в возрасте. Она в любом случае возражала бы, пусть всего лишь из принципа. — При воспоминании о леди Апнор Джейн вспомнила, зачем они встретились. — Ну ладно. Скажи, ты не мог бы оказать мне одну услугу?

— Попробую.

— Ты знаешь таких: лорда Ладлоу и Джорджа Фазер-Брауна?

— Джорджа знаю. Я учился в Кембридже с его сыном Джоном. Теперь он министр промышленного развития.

— Да, мы с ним уже встречались, — презрительно произнесла она. — А как насчет Ладлоу?

— Я с ним не знаком, в том смысле, что видел его лишь в Палате лордов, а таких вот приватных встреч у нас не было. Не скажу, что он мне симпатичен. Он из тех, кто, получая пожизненную ренту, в любой момент может переметнуться. Напыщенный старый дурак, иными словами. А у тебя-то что с ним за дела?

— Эти двое пытаются помешать осуществлению моих планов.

— Ты уверена?

— Еще бы. Есть, конечно, и другие, но эти самые активные. Если бы мне склонить этих двоих на свою сторону, остальные рано или поздно последовали бы за мной.

— Не могу себе представить, что тот или другой согласятся уступить. Они же все еще живут в средневековье, если речь заходит о женщинах. Джордж — это свояк старины Римбиша, а его имение как раз граничит с теми землями, на которые у тебя такие серьезные планы. Едва ли можно ожидать, что он так вот запросто возьмет и согласится.

— Но, Алистер, у него тысячи акров земли, и вообще он так редко бывает в своем имении.

— Это я понимаю. Конечно, Ладлоу в принципе будет против, чтобы снискать уважение настоящих снобов, одним из которых ему бы хотелось слыть. Ну а у тебя-то какой план?

— Мне удалось выяснить, что один американский банк, входящий в финансовый конгломерат Калема, дал большой заем Ладлоу и Фазер-Брауну. Проще говоря: или они возвращают деньги, или пусть мне не мешают.

— Ха! Вот это здорово! И сколько же там?

— У Ладлоу около пяти миллионов, у Фазер-Брауна около двух.

— Вот черт… Это будет ударом для Ладлоу. Не сомневаюсь, что сейчас его финансовые дела в полном расстройстве. Он ни за что не найдет другой банк. Но в случае с Фазер-Брауном совершенно иная история. Денег у него полным-полно. Если возврат займа несколько и подпортит ему настроение, то ненадолго. Он всегда раздобудет себе денег. Да… Малышка Джейн, ты очень изменилась за это время. Сделалась вполне современной, деловой, жесткой женщиной. Так, нет?

— Не скажу, что мне приятно этим заниматься. Тут много всякого дерьма. Но ведь то, что они делают со мной, — это еще большее дерьмо. Представь, Алистер, уже целых пять лет этот участок земли предлагался разного рода покупателям — пока не появилась на горизонте я. Никто ранее не желал покупать, едва ли кто-нибудь вообще знал о том, что этот участок продается. Может, я и начинаю играть под ковром, но ведь они сами выбрали правила игры, я их не вынуждала. Я лишь подыгрываю им, в некотором смысле.

— Ну а от меня что нужно?

— Я просто надеялась, что ты подскажешь, как мне лучше повести себя в данной ситуации.

— Нужно будет сначала разузнать получше о Фазер-Брауне и его окружении. Хорошо бы найти что-то против Фазер-Брауна-младшего. — Он улыбнулся Джейн, и глаза его озорно сверкнули. — Весьма интересно…

— Если бы нам удалось раздобыть хоть что-то против этого напыщенного министра!.. Видишь ли, проект настолько серьезен, что в конечном итоге без правительства нам не обойтись.

— Посмотрим. — Алистер улыбнулся. — Я знаю, как говорить с Фазер-Брауном, с Джоном то есть. Не скажу, что он хороший человек: еще в Мэдлен был таким, слишком много из себя строил, мерзавец. А Ладлоу — этот и вовсе сукин сын, если уж на то пошло. Но не переживай, вместе мы что-нибудь непременно придумаем. — Он посмотрел на Джейн, и взгляд его моментально сделался вновь серьезен. — Даже поразительно, Джейн, но чем больше проходит лет, тем ты восхитительнее.

— Тебе так кажется, Алистер. Хотя за деньги, конечно же, можно держать себя в форме. — Она старалась, чтобы голос ее звучал совершенно обыденно, при том, что Алистер был не из тех, кто разбрасывает комплименты направо и налево.

— Я хочу любить тебя, Джейн.

Джейн показалось, что весь ресторан моментально затих. Как в детской игре «замри-замри». Казалось, что посетители, официанты — все вдруг замерли на своих местах, а в глазах Алистера застыла такая затаенная, такая глубокая страсть… Но она тотчас отрезвела, в ее мозгу вновь и вновь прозвучали произнесенные им слова; ресторанные шумы и звуки возобновились, официанты задвигались, равно как задвигались и посетители. Джейн отвернулась.

— Не стоит портить такой хороший вечер, Алистер, — услышала она как бы со стороны свой собственный голос.

— Извини, но мне надо было сказать тебе.

Очарование момента исчезло. Они допили кофе, Алистер проводил ее до такси и на прощание поцеловал куда-то в бровь. Через стекло Джейн долго еще глядела на его знакомую фигуру: длинноногий, худощавый, он быстро скрылся за ближайшим углом. Джейн сейчас очень бы хотелось сделаться другой, перемениться.

Неделю спустя в ее шотландском доме раздался телефонный звонок.

— Джейн? Это Алистер. Все вышло очень удачно, враг повержен. Скажи, тебе доводилось когда-нибудь видеть, как розовощекий пэр прямо на глазах делается огуречно-зеленым? Я недавно такое наблюдал воочию. Ну, в общем, они, кажется, сообразили что к чему, вся эта братия. Так что на твоем месте я бы еще разок обратился с проектом.

— А как же с Джоном Фазер-Брауном?

— О, знаешь, с моей стороны получилось, конечно, не очень красиво, — он сдержанно рассмеялся, — но я вынужден был мягко намекнуть ему о том, что помню некий день в Кембридже, когда он позабыл запереть дверь в свою квартиру. Я зачем-то забежал к нему тогда. Захожу: штаны у него спущены, а сам он истово охаживает одну нашу преподавательницу, была у нас такая «синий чулок», жирненькая, страшная, как смерть.

— Алистер, это просто фантастика!

— Полагаешь? Он сейчас в таком положении, что любой скандал может стать для него совершенно убийственным, особенно скандал такого рода. Он ведь спит и видит себя в кресле премьер-министра!

— Алистер, ты просто чудо! Я люблю тебя, кроме шуток, — выпалила на радостях она и тут же спохватилась. Наступила неловкая пауза. И какой черт дернул ее за язык!

— Что ж, рад слышать, Джей. Может, когда-нибудь ты произнесешь мне нечто подобное шепотом и на ушко. По телефону все это звучит несколько странновато, — заключил он, чтобы как-то разрядить ситуацию. Что ж, разговор, как обычно, плавно перешел во флирт, — таким же образом Джейн беседовала и с управляющим банка.

На сей раз все шло как по маслу. Проект Джейн приняли к рассмотрению (прошел уже год с момента покупки ею земли), и решение было принято положительное. Министр промышленного развития произнес теплую, прочувствованную речь и объявил о создании Треста Уилбур Калема.

В продолжение всей его речи Джейн мило ему улыбалась. В отличие от Ладлоу, нужно было отдать им должное: он и его отец умели проигрывать с достоинством. Один лишь Ладлоу при всяком удобном и неудобном случае по-прежнему жаловался каждому встречному на безжалостную Джейн Рид. Однако никто, собственно говоря, не был склонен прислушиваться к его сетованиям: как всегда в этом мире, успех и деньги ослепляли.

 

Глава 6

Дела теперь продвигались вполне удовлетворительно. Строго говоря, они шли бы еще быстрее, если бы Джейн не отвергала один за другим проекты архитекторов. Она отлично знала, чего именно хочет. Не случайно же раз за разом она повторяла им одно и то же: проектируемые дома и здания должны гармонично вписываться в окружающий ландшафт, всякая мелочь должна нести максимальную функциональную нагрузку. Ей уже не раз доводилось видеть в разных городах и странах фабрики и заводы, где руководство предприятий, плановики, дизайнеры работали в отличных условиях: кабинеты с широкими окнами, функциональный интерьер, а рабочие трудились в грязи и темноте; цеха темные, непроветриваемые.

Она рассчитывала на одну фирму из Шотландии, но в конечном итоге нашла молодых архитекторов на текстильной фабрике в Девоне. Выслушав планы Джейн, они загорелись; чувствовалось, что у них появился неподдельный интерес. Даже шейные галстуки обоих как-то подозрительно затрепетали.

Теперь вокруг Джейн была целая армия разного рода консультантов и советников. Ее стряпчие и специалисты по финансовым вопросам пополнились экспертами по вопросам рынка, специалистами в области паблик рилейшенз. Почти все эти люди были единодушны в том, что касалось молодых архитекторов. Она, по их мнению, поступила неразумно; ей, как они хором уверяли, требовалось обратиться к услугам крупной архитектурной фирмы, а не к каким-то юным выскочкам, которые недавно закончили университет и профессионального опыта у которых кот наплакал. Специалисты по вопросам рынка, равно как и специалисты в области паблик рилейшенз, будучи в большинстве своем шотландцами, с неодобрением относились к ребятам еще и потому, что они были англичанами. Однако Джейн придерживалась иного мнения — она отлично знала, что именно ей нужно, и никто не мог ей воспрепятствовать. Тем более не склонна она была считаться с местными предрассудками.

— Если бы даже эти молодые люди оказались эскимосами, я все равно попросила бы их взяться за работу.

Подобного рода высказывания, произнесенные с немалой твердостью, заставили советников прекратить дальнейшие разговоры. Они, конечно, могли чертыхаться за ее спиной, однако сила и, стало быть, правота были на стороне Джейн.

И вот перед ней лежат планы строительства фабрик и заводов. Джейн была в восторге: оба архитектора словно подглядели ее мечты!

Впрочем, полной неожиданностью оказалось несовпадение ее видения жилищного строительства с тем, что предложили молодые люди. На лбу Джейн обозначились морщины; Колин нервно поправил свой красный, в горошек, галстук, Рентон теребил пряжку своего массивного ковбойского ремня. Молчание затянулось.

— Мы с Фрэн имели в виду совершенно другое, — наконец сказала она.

— Тут двести объектов, как раз столько, сколько просили, — пояснил Рентон, голос которого от волнения сорвался.

— Так все правильно и аккуратно, как в армии. Сдохнуть можно! Этот проект скорее подошел бы какой-нибудь развивающейся стране.

— Таким образом обеспечивается наилучшая застройка земель, наиболее эффективная.

— Мы не испытываем дефицита площадей, Рентон.

— Я понимаю, Джейн, но, поскольку фабрики обходятся в огромную сумму, мы решили сэкономить там, где это возможно.

— Кто тебя просил?!

— Ну, вообще-то никто…

— Это какие-то кроличьи норы! Неужели ты думаешь, людям в таких домах будет удобно?

— Они отвечают минимальной площади с учетом строительных норм.

— Это лишь означает, что строительные нормы бесчеловечны. Черт бы их побрал! Вообще все то, чем мы занимаемся, призвано пересмотреть существующие нормы и концепции. Мне нужны просторные дома, чтобы из окон просматривался ландшафт, перед домами были большие сады… Мы ведь имеем дело с сельскими жителями!

— А как насчет отдельных земельных участков под огороды, Джейн? Если уж ты так хочешь, чтобы у людей были свои огороды, — заметила Фрэн.

— Что ж, Фрэн, это хорошая идея. Но она вовсе не противоречит тому, чтобы перед домами находились достаточно большие сады, — добавила Джейн. — Да, и почему все дома такие одинаковые, вы можете объяснить?!

— Рациональные…

— Рентон, Колин! Мне кажется, вы совершенно не желаете нас слушать! — От раздражения ее голос сделался металлическим. — Не знаю, может, нам в таком случае лучше прибегнуть к услугам иной фирмы?!

— Зачем же, скажите, что от нас требуется, мы все сделаем, — поспешил уверить Колин.

— Но мы уже говорили, что нам нужны отличные дома. Не понимаю, как можно было сделать такие замечательные проекты фабрик, а потом теми же самыми руками нарисовать вот это! — И она стукнула кулаком по ненавистным эскизам.

— Фабрики нам удаются лучше. — Рентон нервно рассмеялся, однако тут же осекся под взглядом разгневанной Джейн.

— Ладно, повторяю еще разок. Нам нужны дома совершенно иных площадей и размеров. Не всякая семья имеет среднестатистических 2,2 ребенка. Мне бы не хотелось, чтобы наши дети спали по четверо в комнате. Нужны также дома для незамужних и неженатых, меньше по размерам. А в домах для семейных должны быть как минимум две большие комнаты на первом этаже.

— Мы так и спроектировали, по две внизу.

— Да, но в ваших комнатах повернуться негде. Нам нужны большие комнаты, для всей семьи, а кроме того, маленькие, где люди при необходимости могут уединиться: поработать, отдохнуть…

— Поработать?! Джейн, вы в своем уме? Мы строим дома для простых мастеровых!

— А разве работяги не нуждаются в уединении?! Даже домашние задания, и те лучше готовить, когда никто не пыхтит над ухом.

— Есть же спальни!

— Вечно там холодрыга. Детишкам больше нравится быть рядом со взрослыми…

— Как скажете, Джейн. Хотя, мне кажется, вы не учитываете, что этими домами станут пользоваться совершенно новые семьи.

— Как знать… Да, и кроме того, почему такие тонкие стенки?

— Так нынче строят, Джейн.

— Меня это совершенно не устраивает. Дома должны быть основательными во всех отношениях.

— А стоимость?

— Это мои, а не ваши проблемы.

— Если честно, Джейн, мне иногда кажется, что вы сорите деньгами. У нас все рассчитано с учетом существующих норм.

— А скажите, кому-нибудь из вас доводилось жить в доме, где через стенку прекрасно слышно, как соседи бранятся, плюются, совокупляются?! — сердито поинтересовалась она.

— Ну, нет вообще-то…

— А вот мне — доводилось! Это создает проблемы в каждой семье, это приводит к скандалам, не говоря уже о том, что в подобных условиях нельзя иметь нормальных сексуальных отношений. — Она чуть ли не кричала на ошарашенных архитекторов.

Фрэн расхохоталась:

— А ведь она совершенно права, парни. Не казниться же нам потом, что разрушили либидо местных жителей!

Внезапно все разом захохотали. Джейн быстренько остыла, замолчала. Она в последнее время удивлялась тому, сколь жесткой и требовательной, оказывается, может быть, добиваясь своего.

Через месяц у нее уже был вполне удовлетворительный план жилищного строительства. Строительство сразу началось широким фронтом.

 

Глава 7

В течение трех лет Джейн работала, строила планы, проектировала. У нее обнаружились такие резервы внутренней энергии, о каковых она и сама не подозревала. Ее внимательное отношение к разного рода мелочам сделалось легендарным. По мере того как строился ее город, как открывались все новые фабрики и новые семьи получали возможность въехать в новые дома, она подумывала о том, чтобы несколько сбавить темп работы. Ведь по мере того как увеличивалась ее известность, увеличивался и поток людей, требовавших от нее советов, консультаций, претендовавших на ее время. Недели и даже месяцы кряду приходилось ей проводить в поездках по разным странам мира: она выступала с лекциями, консультировала — ее ежедневник был заполнен на многие месяцы вперед.

Она гордилась собой, но с течением времени в душе ее стали вызревать зерна недовольства. Ради достижения целей ей пришлось полностью пожертвовать личной жизнью. Она крайне редко виделась теперь с Джованни, который чем дальше, тем больше становился итальянцем. Многие годы она совершенно не отдыхала, редко встречалась со своими подругами. Правда, она все еще переписывалась с Зоей и Сандрой. Несмотря на то что Джейн встречалась с тысячами людей, постоянные путешествия и перемена мест приводили к тому, что ей ни с кем не удавалось установить дружеских отношений. Ей исполнилось сорок семь, она все еще оставалась красивой, элегантной, уверенной в себе дамой, — однако она все чаще задумывалась о том, что, к сожалению, скорее всего ей суждено закончить жизнь в одиночестве.

Когда доводилось встречаться с Алистером, это бывали, как правило, совместные обеды-ужины, после которых ей нужно было срочно куда-нибудь ехать. Они не оставались подолгу вместе: Джейн до сих пор отлично помнила, сколь сильно и пагубно действует на нее присутствие Алистера. Казалось, так просто поднять трубку, позвонить ему, устроить встречу… Но Джейн не хотела больше повторять былых ошибок. Другие же мужчины ее решительно не интересовали, и потому она всегда держалась на расстоянии. Джейн сама того не понимала, что ее напряженный рабочий график был сродни защитному механизму: не позволял ей слишком задумываться о собственной судьбе.

Болезнь ее отца явилась для нее чем-то сродни шоку. В жизни Джейн теперь все было настолько расписано, что времени болеть совершенно не было. Но она нашла время навестить старика.

Отец чувствовал себя очень плохо: Джейн изумилась, увидев его столь исхудавшим. Отец скрючился возле камина, пламя которого, казалось, совершенно не согревало его. На коленях у него лежала неразвернутая «Дейли миррор». Вместо привычного радиоприемника стоял телевизор с большим экраном, впрочем, звук был полностью выключен.

— Ну как ты, отец? Симулируешь потихоньку? — попыталась шутить Джейн.

— Съел, наверное, что-нибудь, вот и все… — ответил он безразлично, однако в глазах его дочь прочла явный испуг. Его серые глаза теперь пожелтели: казалось, отец молча умолял ее объяснить, что же все-таки с ним происходит. — Не держит что-то желудок ни черта! Как после сильного выпивона.

— Может, надо больше воды пить? — Она нервно улыбнулась и отвела глаза. — Кто тебя лечит?

— Коновал один, — воскликнула мать. — Только что получил диплом, сущий сопляк, ни в чем ровным счетом не разбирается, я так тебе скажу. Он даже не англичанин, — мрачно добавила она.

— Я устрою, отец, чтобы тебя осмотрел лондонский специалист, какой-нибудь действительно хороший доктор.

— Я же тебе говорила…

— Ни черта ты не будешь устраивать! — Отец даже несколько приподнялся в кресле от возмущения. — Я всегда был против частной медицины… И теперь остаюсь при своем мнении.

— Да прекрати ты, пап. По крайней мере мать не будет переживать…

— Сказал — нет, значит, нет! «Национальная медицина» меня вполне устраивает.

— Но, папа…

— Я понимаю, ты хочешь как лучше, но у меня есть свои принципы.

— Много пользы они тебе принесли, можно подумать!.. — Отец, однако, предпочел не отвечать на этот исполненный горечи выпад жены.

— Я понимаю, папа, если не хочешь, ладно. — Она стиснула его синюю, исхудавшую руку.

Он поправил коврик, прикрывавший ноги, и, не глядя на дочь, еле слышно сказал:

— Я очень горжусь тобой, особенно тем, что ты делаешь для Шотландии. Судя по всему, ты все-таки пошла в меня. — Она расслышала совершенно незнакомую, с толикой смущения, гордость в голосе отца.

— Наверное, пап.

— Хотя жуткая трата денег, мне кажется. Уверена, леди Апнор считает, что ты транжиришь деньги Джеймса.

— Я не трачу его денег, мам. — Джейн старалась не выходить из себя. — Сначала я вообще использовала только свои деньги, а потом, когда дело сдвинулось с мертвой точки, мы собрали остальное. Как бы то ни было, но раз уж леди Апнор умерла, с ее точкой зрения можно теперь совершенно не считаться.

— Как умерла?! Что же ты нам ничего не сказала? И когда? От чего? — Мать подалась вперед, и в глазах ее, как и всякий раз при сообщении о чьей-то смерти, загорелся неподдельный интерес.

— Вы никогда не встречались, потому я и не сказала. Она умерла во сне, в Респрине. Это было еще в прошлом году. Ей шел девятый десяток, так что, сама понимаешь…

— Долго она прожила… — В голосе матери слышались неодобрение и некоторое разочарование. — Ты хоть была у нее на похоронах?

— Нет. В том не было особой необходимости.

— Не было необходимости, говоришь?! Нужно, Джейн, нужно ходить на похороны, даже если у тебя и нет желания это делать. Нехорошо ты поступила.

— Она так ненавидела меня, да и у меня не было особых оснований любить эту женщину. Пойти к ней на похороны было бы лицемерием. Алистер прекрасно меня понял.

— Ты совершенно права, Джейн. Я рад, что у тебя есть свои принципы. А сейчас, если вы прекратите наконец трещать, я поищу что-нибудь интересное. — И похожая теперь на звериную лапку рука отца принялась ловко манипулировать кнопками телевизионного пульта.

Джейн вслед за матерью двинулась на кухню. Мать поставила большой металлический чайник, а затем вдруг как-то сгорбилась, на лице ее отразилась крайняя усталость, в глазах появился блеск загнанного зверя.

— Зря ты так легко с ним согласилась. Нужно было настоять, чтобы он согласился на визит другого доктора.

— Но ты ведь его отлично знаешь, мам! Я сначала созвонюсь с этим доктором, узнаю, как у отца дела, не нужно ли чего. В конце-то концов, пусть сам решает. Не буду же я силком тащить его к специалисту! Его жизнь — ему и решать.

— Не жизнь, пожалуй, а смерть.

— Не надо так, мама!

— Но это правда. И дело не только в нем самом. Обо мне-то хоть кто-нибудь подумал? Могу я хоть раз в жизни настоять, чтобы он сходил к нормальному врачу и как следует обследовался?!

— Не сердись, мам.

— Ты всю жизнь это и говоришь. Пора бы придумать что-нибудь поновее.

— Поновее, чем «не сердись»?

— Делала бы что-нибудь, чтобы не приходилось говорить мне «не сердись». — Она раздраженно зажгла плиту. Джейн вздохнула: даже при таких вот обстоятельствах мать способна затеять самую что ни на есть обычную склоку.

— Я схожу за подносом, — торопливо предложила Джейн.

— Кто бы сказал, как мне со всем этим управиться?! — воскликнула мать неожиданно высоким голосом. Она резко обернулась к дочери, теребя руками кухонное полотенце. Казалось, она и сама несколько смущена своей несдержанностью. Джейн удивленно взглянула на нее. — Я теперь ничего ровным счетом не понимаю. Все эти годы только и желала, чтобы он угодил под автобус… Все эти ссоры, склоки, эта бесконечная ругань, я на него, он — на меня… И теперь вот мне так страшно, что его вдруг не станет, он уйдет и останется такая пустота… — Она в голос заплакала, вытирая слезы кухонным полотенцем.

— Потому что ты любишь его, мама.

— Глупости какие! — Она всхлипнула, попыталась закурить, однако пальцы ее отчаянно дрожали. Джейн взяла у нее коробок, зажгла спичку. — Ты всегда была слишком сентиментальной, Джейн.

— Чего же тут сентиментального? Ведь и он тебя тоже любит, я нисколько в этом не сомневаюсь.

— Он никогда ничего подобного мне не говорил. И если доказывал свою любовь, то весьма странным образом. — Она тяжело опустилась на табуретку.

— Но ведь, несмотря ни на что, вы все эти годы оставались вместе. Ты ведь не самый легкий человек, сама понимаешь. Я тебя люблю, но говорить об этом — никогда не говорила.

Мать громко всхлипнула.

— Мы так редко теперь видимся с тобой. Раз уж ты нас любишь, могла бы выкраивать время, приезжать почаще.

— Нам с тобой всегда было непросто находить общий язык, мам, ты же знаешь. И чем реже мы видимся, тем дружнее живем. Но это вовсе не мешает мне любить тебя, заботиться о тебе.

Мать поерзала на табуретке и очень обрадовалась, когда чайник наконец запел на комфорке.

— Ему если и будет лучше, то только ненадолго. Скорее всего будет хуже.

— Тогда я найму медсестру тебе в помощь.

— Ему это не понравится.

— А ты скажешь, что сестра работает в рамках федеральной программы.

— Ну, можно, конечно, и так… — согласилась мать.

Позднее Джейн навестила лечащего врача. Врач подтвердил серьезность положения и предположение матери, что ситуация может лишь ухудшаться. Все анализы были уже сделаны, все возможные лекарства испробованы. Опухоль была неоперабельна. Таскать больного по врачам не имело смысла — больной совсем выбьется из сил. С этим Джейн была совершенно согласна.

Джейн погостила бы и подольше, но ее вызывали в Шотландию, и отец настоял на ее отъезде.

Медсестра не потребовалась. Через неделю он скончался, тихо и спокойно, во время трансляции футбольного матча по телевизору. Джейн специально купила ему телевизор с большим экраном. Так в кресле он и отошел.

Стоя у могилы, Джейн сотрясалась от рыданий. Вернувшись домой, она помогла накрыть на стол: традиционные салат, ветчина, южно-африканское шерри. Слезы непрестанно текли по лицу Джейн.

— Не понимаю, что ты так расстраиваешься. Он был для тебя плохим отцом, — сказала ей мать, когда они остались вдвоем.

— Бывали все же редкие моменты, когда я испытывала к нему большую симпатию, — отозвалась Джейн.

— Брось, он никогда особенно не любил тебя, если хочешь знать.

— Я не желаю этого слушать. И вообще я ведь ни о чем тебя не спрашивала, мам! В конце концов, это жестоко с твоей стороны.

— Это правда. А ты из тех, кто не любит правды, Джейн. У тебя вечно ветер в голове, ветер и мечты. Да ради Бога, возьми же себя в руки, — повысила она голос, увидев, что дочь вновь заливается слезами.

— Черт побери, мам, может, хоть сейчас ты успокоишься?! — рявкнула Джейн.

— Не кричи на меня. Ты совсем не умеешь держать себя в руках. — Мать отхлебнула из чашки. — Странно, что Алистер не приехал.

— Он хотел, да я сказала, что в этом нет необходимости.

— А тебя-то кто за язык тянул?!

— Но ведь отец никогда не любил его. Алистер и сам это прекрасно понимает.

— Твой отец очень даже любил Алистера. Он не любил то, чем Алистер занимается.

— Стало быть, Алистера отец любил, а меня — нет?! — гневно воскликнула Джейн.

— Алистер прекрасный человек. Ты была дурой, когда решила уйти от него. Ты только посмотри на себя! Столько деньжищ, носишься по всему миру… Ну хорошо, пока ладно, а в будущем что?! Еще чуть-чуть, и тебе стукнет полтинник. А ты все одна. И тебе уготована одинокая старость. — Джейн с восхищением наблюдала за тем, как мать отчитывала ее и одновременно лихо отхлебывала свой чай.

— Возраст — это ерунда. И давно прошло то время, когда всякой женщине обязательно нужен был мужчина. Все это осталось в прошлом, — с чувством произнесла Джейн.

— В прошлом? Ну, не знаю, люди и сейчас нуждаются в людях. И помяни мое слово: ты и глазом не успеешь моргнуть, как стукнет семьдесят.

— Спасибо, мама.

— Я, наверное, перееду к твоей тетке, — неожиданно поменяла тему мать. — Она живет одна, возраст у нее — сама знаешь… Что же мы будем жить двумя домами? А с ней все веселее.

— А что? Мысль неплохая. Хотя я была бы не против, если бы ты переехала ко мне.

— Вряд ли. Ты ведь недавно сама говорила, что нам всегда было непросто ладить друг с другом. Как бы то ни было, а мне никогда не нравилась Шотландия. Да и не желаю я привыкать к твоей роскошной жизни.

— Какая же у меня роскошная жизнь?! Живу я очень даже просто, кроме шуток.

— Да ладно тебе! Ты часто видишься с Алистером в последнее время? — Она опять переменила тему.

— Я бы не сказала. Впрочем, на следующей неделе мы обязательно встретимся. У него как раз день рождения. Он устраивает ужин в Респрине. Я обещала приехать.

— Очень хорошо. Нужно и мне не забыть послать ему поздравительную открыточку.

Устав от разговоров, мать, к вящему удовольствию Джейн, пошла спать.

Лежа без сна в темноте, обдумывая прожитый день, она удивлялась отношению матери. Еще каких-нибудь две недели тому назад она с ужасом говорила о возможной кончине отца, плакала при одной только мысли о его смерти, — а вот сегодня совершенно не выказывала никаких эмоций и даже раздражалась при виде горевавшей дочери. Так что Джейн была и удивлена, и обрадована, услышав через стенку, как у себя в спальне мать заплакала. Видимо, все-таки ей было далеко не все равно. Джейн хотелось пойти и успокоить ее, но она знала, что мать будет лишь рассержена вторжением. «Жаль, — подумала Джейн, — можно всю жизнь знать человека и тем не менее не иметь возможности помочь ему…»

 

Глава 8

Странно было вновь ехать по парку Респрина, зная наверняка, что в конце аллеи никакая леди Апнор никогда уже ее не встретит. Услышав о смерти старухи, Джейн поначалу даже обрадовалась, но вот сейчас, подъезжая к особняку, внезапно ощутила какую-то странную пустоту. Очень странно. Так ведь и с ее родителями: всю жизнь ненавидели друг друга, а пришла смерть — и возникло чувство утраты.

Она свернула к дому. Должно быть, она приехала раньше всех: никаких автомобилей у дома.

Бэнкс более не встречал ее у дверей. Несколько лет тому назад он вышел в отставку и поселился в небольшом коттедже неподалеку. Дверь ей открыл безукоризненно одетый молодой, нагловатого вида дворецкий. Он вел себя вполне корректно, но в отличие от доброго старого Бэнкса этот более годился в опереточные мажордомы.

Джейн проводили в ее комнату, передали извинения Алистера: что-то там произошло с быком-производителем, и Алистеру срочно пришлось отъехать на ферму.

Впрочем, Джейн даже была довольна, что появилось время отдохнуть с дороги. Она приняла ванну, встала перед большущим зеркалом. Надо же, это вот самое зеркало видело ее в самые разные периоды жизни! Теперь уже Джейн не сомневалась, что исключительно красива. К счастью, судьба оказалась милостива к ней: лицо Джейн по-прежнему оставалось выразительным и красивым, глаза, как и прежде, блестели, длинные волосы переливались, придавая внешности Джейн особенный колорит.

При первых же звуках гонга она прошла в гостиную, где ее в одиночестве поджидал Алистер.

— С днем рождения!

— Джейн, ты выглядишь просто потрясающе! Какое на тебе чудное платье! Онор непременно одобрила бы.

Джейн картинно повернулась, демонстрируя расцветку шелка.

— Да, это совершенно в ее вкусе, в нем более пристало находиться в Италии. Но мне хотелось хоть немного отвлечься, вот я и решила нарядиться.

— Да, твой отец… я понимаю. Как там у вас все прошло?

Она пожала плечами.

— Ничего. Тяжело, разумеется. Сам знаешь. С матерью опять напряженно. Мать, как всегда, меня критикует. Словом, ничего не изменилось. Вот… — Она протянула ему тщательно завернутый подарок.

Алистер, как маленький ребенок, принялся торопливо открывать коробку.

— О, какое чудо! — произнес он с видимым удовольствием, осторожно водружая на стол большую стеклянную кружку. — Изумительная работа, — заметил он, разглядывая сделанные по просьбе Джейн рисунки: Драмлок, Респрин и Триник.

— На донышко посмотри, — сказала она, довольная тем, что угодила Алистеру.

Он перевернул кружку.

— Это ведь фулемский дом!

— Все дома, в которых тебе довелось жить.

— Имеешь в виду, все дома, в которых нам доводилось жить? Очень хороший подарок, спасибо. — Он поцеловал ее в щеку, рука его задержалась на ее руке чуть дольше, чем следовало. — Ну, джин-тоник, как обычно?

— А остальные-то где? — спросила она, принимая из его рук бокал.

— Какие остальные?

— Гости, которых ты пригласил.

— А… Я отменил приглашение, — ответил он, неопределенно махнув рукой. — Чтобы не было никакой суеты.

— Что же в таком случае я здесь делаю?

— С тобой мне всегда приятно увидеться. — На лице его появилась хорошо знакомая Джейн мальчишеская улыбка. — Если честно, то я и не хотел ничего устраивать. Сделал вид, для тебя.

— И зачем?

— Ты ведь всегда так занята, вокруг тебя столько людей в последнее время. Я решил, что нам с тобой неплохо бы поужинать вместе. Знаешь, иногда мне кажется, что ты специально окружаешь себя столькими людьми — чтобы не оставаться со мной наедине.

— Глупости какие, Алистер. — Она рассмеялась.

— Глупости? Ну, не знаю… В общем, я захотел побыть с тобой. Надеюсь, ты не против?

— Отчего бы мне быть против? Наоборот, мне приятно. Стало быть, мы вдвоем — и никаких гостей?

— Именно что a deux, как говорится, — с некоторым даже смущением произнес он.

Появился дворецкий, елейным голосом объявил, что ужин подан. Чинно взяв Джейн под руку, Алистер проводил ее в небольшую столовую.

Джейн оглядела знакомую комнату, где они с Алистером когда-то часто ужинали. Что было хорошо в Респрине, так это неизменность распорядка и интерьеров. Это придавало Джейн чувство незыблемости бытия.

— А как там дела у Джеймса?

Взгляд Джейн осветился гордостью.

— Он очень много работает, не знаю, как бы и управлялась без него. Очень талантливый парень, схватывает все на лету…

— Может, благодаря ему я буду почаще видеться с тобой? — улыбнулся он.

— Если уж на то пошло, у меня есть некоторые новости… Ну, в общем, он обручился.

— Вот как?! И кто же его избранница? Ты ее знаешь? А я?

— Ты вряд ли. Как только он приехал в Шотландию, местные мамаши буквально ополоумели, но я решила не вмешиваться. Он влюбился в дочь моего лесника, ныне секретаршу.

— Ха! — Алистер рассмеялся. — Очень интересно! А мне-то казалось, что он серьезнее, чем его отец.

— Может, все дело в том, что твоя мать рано ушла из жизни и не смогла проконтролировать его. А возможно, во всем этом виновата только я: сын мог от меня заразиться. — И она также рассмеялась.

— Будем надеяться, он все сделает как надо, а не так, как его отец.

— Да перестань ты, Алистер. Мы стоим друг друга, если уж на то пошло. Я-то тоже ведь не подарок: со всеми своими страхами, предрассудками… Катриона совсем другая, она куда сильнее по характеру и точно знает, чего хочет. Не завидую тому, кто окажется у нее на пути!

— Красивое имя. А сама она хоть симпатичная?

— Очень. Черные волосы, серые глаза и такое, знаешь, бледное лицо, как бывает у иных шотландцев.

— Такое не у одних только шотландцев бывает. — Он поднял свой бокал, коснулся ее бокала. Джейн почему-то тотчас вспыхнула. — И когда же я могу встретиться с ней?

— На этой неделе вновь придется слетать в Нью-Йорк. А когда мы вернемся, он рассчитывает объявить о помолвке. Может, в ближайший уик-энд ты выкроишь время?

— Попробую.

— Я подумываю о том, чтобы отдать в их распоряжение виллу на медовый месяц.

— Если помнишь, мы с тобой отлично провели там свой. Будем надеяться, им будет ничуть не хуже. Я вот часто думаю…

Вошел елейный дворецкий, и Алистер прервался на полуслове. С преувеличенной церемонностью дворецкий поставил перед ними очередное блюдо, поклонился и вышел.

— От него меня бросает в дрожь.

— От кого? От Урии?

— Неужели его и вправду так зовут?! — недоуменно воскликнула Джейн.

— Урия Гип — это я его так втайне называю. Вообще-то, его, кажется, зовут Жюстин де Бон или как-то в этом роде. Я стараюсь не обращаться к нему по имени.

— Совсем не похож на дворецкого. Бэнкс — тот по всем статьям подходил.

— Да, этот — совсем не то, хотя представил кучу рекомендаций. Но они скорее всего липовые, а ты меня знаешь: я не могу проверять людей, это не по мне. Кажется, он скорее безработный актер, чем дворецкий со стажем. Такое чувство, словно он играет на сцене.

— Именно об этом я подумала, как только впервые увидела его. Даже странно, что мы одинаково мыслим.

— Ты одинока? — неожиданно спросил Алистер.

— Для одиночества у меня не хватает времени. — Она и сама не понимала, зачем соврала. Должно быть, рецидив ее гипертрофированной гордости. — А ты?

— Ужасно. Каждый Божий день казню себя, что мы с тобой расстались.

— Алистер, не нужно об этом, — поспешно сказала она. — Многие годы я сожалела о том дне, когда ушла от тебя. Но в конце концов поняла, что нельзя постоянно казниться былыми ошибками, ибо они затмят тогда настоящее. Правда, любимый.

— Что-то ты разволновалась. — Он улыбнулся. — У меня такие настроения бывают, когда я расслаблен, на покое, когда свечи вот так горят…

Джейн внимательно на него посмотрела. Свет свечей коварно поигрывал на волосах Алистера, так что седина казалась былым пшеничным цветом. Из-за мальчишеского шарма не просто было понять, когда Алистер говорит серьезно, а когда шутит.

— Ну и что же будет, Джейн, если я войду ночью к тебе в комнату?

Джейн чудом удержала бокал, который чуть было не выпал из ее руки.

— Я крикну Урию Гипа. — Она рассмеялась, маскируя смущение.

— Но я серьезно.

Она подняла глаза.

— Не знаю, Алистер, не знаю. Хватит ли у меня мужества пригласить тебя.

Он улыбнулся.

— Понимаю. Впрочем, не уверен, что у меня самого достанет мужества постучаться. — Он вновь рассмеялся. — Но раз уж мы такие хитрые, то может статься, так сами никогда ничего и не узнаем. — Он пожал плечами, подлил вина себе и Джейн. И как ни в чем не бывало спросил Джейн ровным голосом о том, как дела с новым городским аэропортом. У Джейн осталось странное чувство сожаления и облегчения.

Взяв Джейн под руку, Алистер проводил ее в небольшую и тоже очень уютную гостиную, уселся напротив. Они разговаривали о прожитом, вспоминали друзей — и время летело совершенно незаметно. Говорили также про будущую свадьбу Джеймса. Затем Алистер проводил Джейн до ее спальни.

— Спокойной ночи, — сказал он, поцеловав ее в губы. — Спасибо за этот день рождения, давно у меня уже не было такого славного праздника.

Она смотрела, как Алистер удаляется по коридору; в конце этого самого коридора некогда располагались их общие комнаты.

Лежа в темноте, Джейн испытывала некоторое волнение. Сейчас она сожалела о своем приезде: ведь отлично же знала, как действует на нее Алистер! И напрасно он подтрунивал над ней, только и добился того, что она не может уснуть, лежит, ворочается и даже отчасти желает услышать стук в дверь, хотя и ужасно боится. Когда он целовал ее, нужно было бы ему ответить: обнять его, поцеловать. Ведь если она и вправду хочет его, что ей мешает?! Но прежде чем Джейн задалась этим вопросом, она уже знала ответ: страх быть отвергнутой, страх поступиться гордостью. Она отлично понимала, что его намеки, его слова — лишь своего рода игра, флирт. Едва ли Алистер сделался настолько уж застенчивым: в прошлом он пускался во все тяжкие, совершенно не испытывая никакого смущения. С чего бы ему вдруг конфузиться? Предпринимать обходные маневры?

Но все равно: как быть, если он не придет? Она до сих пор считала себя красивой, стройной, с хорошей фигурой, правда, у нее была не та фигура молодой женщины, которую знал некогда Алистер. Даже если он и вправду хотел ее, его желание соотносилось более с той именно девушкой, а не с ней теперешней. Наконец пришел спасительный сон. Когда же она поутру проснулась, выяснилось, что Алистер так и не приходил.

Завтракали они вместе. Никто из двоих не вспоминал о вчерашнем. Алистер после завтрака показал ей коттедж Бэнкса, лошадей, но Джейн почувствовала явное облегчение, когда подошло время уезжать.

— Не пропадай, Джейн. — Он улыбнулся ей, легко поцеловал руку. — Увидимся на следующей неделе.

Дела задержали Джейн в Лондоне на три дня. Только после этого она смогла заехать в свой шотландский дом: взяла бумаги, обдумала предстоящие дела и затем отправилась в Нью-Йорк. Она ненавидела перелеты и потому терпеть не могла все эти поездки, но в Америке проявляли все более заметный интерес к ее начинанию. Джейн пришлось выступить с несколькими лекциями, объясняя свою концепцию.

Разбирая почту, она с удивлением обнаружила конверт, подписанный хорошо знакомым почерком. На конверте стояло: «Лично», и слово это было подчеркнуто два раза. Она не получала от него писем вот уже многие годы. Алистер всегда предпочитал звонить. Джейн вскрыла конверт. Письмо было коротким, деловым.

«Джейн,

всегда у нас получается черт знает что. А ведь я так тщательно все подготовил! Намеревался соблазнить тебя: довольно нам жить порознь. Видимо, мне надо было потренироваться заранее. Впрочем, вынужден признать, раньше у меня таких проблем совершенно не возникало. Но мне было страшно представить, что ты можешь отвергнуть меня.

Прошу тебя, возвращайся! Пожалуйста, любимая, возвращайся, и давай опять поженимся. Я не употребляю цветастых фраз, надеясь, что просьба, высказанная прямо и откровенно, будет вполне тебе понятна.

Я уже говорил о том, что все эти годы нещадно клял себя. И когда в последний раз не сумел затащить тебя в постель, казалось, все пропало. Я не знал, что сказать тебе, чтобы вернуть все на свои места. Мне кажется, у тебя нередко возникает ощущение, будто я просто флиртую с тобой. Странно, никогда не любил и не умел писать письма, а теперь вижу, что писать тебе проще, чем непосредственно разговаривать. Может, мне давно уже следовало написать тебе…

Я доставил тебе столько неприятностей в прошлом и ничуть не заблуждаюсь на сей счет. Но позволь же мне наконец любить тебя. Ты мне так нужна, Джейн.

А.»

Джейн была потрясена. Она трижды перечитала письмо от начала до конца. Как неожиданно все получилось: оказывается, все это время он тоже опасался отказа. Она потянулась к телефону.

— А, вот ты где, ма. Я слышал, что ты вернулась. Не знаю, будешь ты против или нет, но я решил, что нам лучше вернуться на день пораньше. Мы вылетаем сегодня вечером.

— Может, так оно и лучше, — сказала она рассеянно.

— В каком смысле — лучше? Мне казалось, тебя это может рассердить.

В ответ она лишь улыбнулась.

— Мне хватит времени принять ванну?

— Ну, если ты поторопишься.

Она спешно залезла в ванну; чемоданы были уже уложены. Мысли ее путались, однако в самолете она обязательно все обдумает как следует. Рука Джейн заметно дрожала, когда она клала письмо в сумочку.