– Срочное сообщение для лорда Джубая! – Закричал Александр, не замедляя ход Мусы, хотя мы были уже совсем близко от массивных запертых ворот. Я уставился на его спину, твердо решив не видеть того, как два всадника на одном скакуне расплющатся о двухсотлетние дубовые створки. Но удара не последовало. Запах горящего лампового масла и красные отсветы на спине Александра дали мне знать, что мы проехали через ворота. Принц засмеялся и прокричал мне через плечо: – Никогда не колебаться. Этому научил меня Дмитрий.

Я ничего не ответил, поскольку изо всех сил старался удержаться на спине коня. Перспектива получить в спину стрелу или превратиться в лепешку от соприкосновения с воротами не облегчала моего положения. Я неплохо держался в седле в юности, но мне не доводилось ездить на таких крупных и горячих жеребцах. Мне некуда было деть ноги, я не смел как следует обхватить Александра за талию и к тому же у меня был совершенно не подходящий для верховой езды костюм. Белья рабам не полагалось, поэтому между мной и седлом были только складки тощего плаща Бореша, я чувствовал, что уже содрал себе кожу. Держаться за спину лошади я тоже не мог и ожидал, что любой следующий скачок может вышвырнуть меня из седла.

Мы проехали через дамбу, въехали в город, свернули на улочку, заставленную пустыми повозками и сломанными торговыми прилавками, потом долго плутали по переулкам, пока не добрались до главной рыночной площади Кафарны. Холодный сырой ветер играл праздничными флажками, на широкой мостовой сохранились следы празднования дакраха, который на самом деле так и не начался по-настоящему. На всех дверях болтались поспешно вывешенные траурные флаги, кое-где сновали призрачные фигуры тех, кто вышел на улицы в столь ранний час в поисках пищи, одежды или просто старой мебели на растопку. Александр остановил коня возле монумента, установленного в честь очередной победы дерзийского оружия. Бронзовый воин безжизненно лежал рядом со сказочным чудищем, которого он только что заколол. Меч был запечатлен выскальзывающим из его ослабевшей руки. У воина было лицо типичного дерзийца. Такое же, как у Александра.

– Приехали? – Принц протянул мне руку. Я сумел слезть на землю самостоятельно, хотя мое схождение с коня сопровождалось гримасами и постаныванием. Принц удивленно посмотрел на меня. – Я думал, что у рабов кожа дубеет.

Земля у меня под ногами зловеще подрагивала, а небо над дворцом стало светлеть, словно на севере поднималась вторая луна.

– У нас всего несколько минут, ваше высочество. Мы должны исчезнуть отсюда, прежде чем кто-нибудь заметит нас.

– Тогда вперед.

– Будет лучше, если это сделаете вы, господин. Вы знаете окрестные земли. Появившаяся у вас в голове карта будет понятна вам, – нельзя было касаться заговоренного монумента сразу двоим. Я не знал, какие ограничения или наоборот выгоды сопутствовали этому заклятию. Если со мной что-нибудь случится, Александр будет знать дорогу. Я все еще не хотел осознавать, что я тоже могу добраться до эззарийского укрытия, что я смогу проехать с ним весь путь, если бы я поверил в такую возможность, я не смог бы действовать разумно. – Освободите свое сознание, коснитесь животного и произнесите «драйн хавер». Это означает «укажи мне путь».

Я уже не просто чувствовал близость погони, а слышал крики людей и топот копыт. Александр тоже слышал эти звуки, поэтому он не стал спорить. Он подбежал к памятнику, вскарабкался по каменному постаменту и положил руку на хвост гирбеста.

– Я ничего не вижу! Не чувствую, не понимаю, не осознаю, или что я там еще должен делать.

Но это должно быть здесь! Ллир пытался сообщить мне, как добраться до эззарийцев. Когда эззарийцы хотели скрыть от посторонних глаз какое-то место, они использовали особые заговоренные карты. Тогда об укрытии знали только те, кто жил там. Путь терялся среди слов заклятия, он казался чем-то иным, чтобы те, кто выходит в большой мир случайно не привели за собой шпионов. Ллир сказал, что гирбест укажет путь. А это был единственный материальный гирбест, не считая тех, что я встречал в мире демонов…

…теплый дождик, похожий на слезы скорби, смывал яркую кровь заколотого мной чудища. Струйки пара поднимались от серебряного клинка, который я только что выдернул из его жесткой шеи. Я сделал шаг в сторону хвоста зверя и поднял вверх лицо, позволяя дождю смыть с него пот, кровь и слюну чудовища. Я смотрел в небо, на то, как тучи внезапно разошлись в стороны, открыв сияющие звезды, те, которые нельзя увидеть в мире людей. Я ощутил теплое дуновение, его структуру и силу. Потом я решил, что пора идти, и ветер понес меня к воротам. Хотя я очень устал, мне сразу удалось выйти, и скоро я уже был в ее объятиях…

Небесный огонь, зачем я помню все это? Александр замер на постаменте, ожидая моей помощи. Мальчик был при смерти. Что, если я неправильно его понял?

– Освободите свое сознание и произнесите слова, – резко произнес я. – Драйн хавер. Пусть образ придет сам. Не пытайтесь осознать его, не давите на него. Это было бы слишком просто.

Александр снова коснулся зверя и на мгновение замер. Это мгновение длилось вечность. Наши преследователи были уже через улицу от нас.

– Рога Друйи! – Рука принца взметнулся в воздух, словно зверь отпихнул его. Он захохотал, потом спрыгнул с постамента прямо в седло Мусы. От этого прыжка холод прошел у меня по позвоночнику, но это был пустяк по сравнению с тем, что я ощутил, когда принц поднял меня в седло и посадил себе за спину, пришпоривая и без того послушного жеребца.

– Невероятно! – Он направил лошадь через рыночную площадь в сторону южных ворот, прочь от идущей с севера погони. Я уже слышал поскрипывание их кожаных доспехов. Мы бешено мчались по сонным улочкам. Не понимаю, как принц видел, куда сворачивать – дома сливались в сплошную мельтешащую линию. Возможно, он и не видел. Возможно, конь сам выбирал дорогу. Но каждый раз, когда я уже думал, что мы выезжаем на проселочную дорогу, Александр в очередной раз поворачивал, и мы все дальше и дальше углублялись в старую часть города. Я был почти уверен, что мы заблудились.

Мои страхи окрепли, когда принц направил Мусу в темный узкий переулок, идущий вдоль реки. В переулке воняло свиньями, тухлой рыбой и гниющей капустой. Из закопченных окон таверны на улицу падал тусклый желтый свет.

Он неправильно понял. Заговоренная карта и не должна привести нас прямо к эззарийцам, она должна только указать место встречи, где будет ждать проводник. Но эззарийцы никогда не использовали для встречи такие грязные вонючие задворки. К тому же, это был почти центр города. Слишком много народа. Я должен был сам посмотреть.

– Мой господин, это не может быть нужным нам местом…

– Это не оно, но нам нужно остановиться здесь. Идем, – из двери таверны вывалился человек и тут же принялся мочиться прямо на улицу, потом он рухнул в собственную лужу. Александр перешагнул через него и открыл дверь. Я пошел за ним, заинтригованный очередным странным поступком этого взбалмошного дерзийца. Наверное, он решил, что негоже пускаться в путь не пропустив стаканчик.

В полутьме помещения скверно пахло горелым жиром и прокисшим пивом, в воздухе висели клубы дыма. Десяток оборванцев и неряшливо одетых женщин, сидящих в помещении, дружно уставились на нас. Дерзийские воины не часто заходили в подобные места. Владелец заведения, который отличался от остальных тем, что держал руку на единственном пивном бочонке, заулыбался, демонстрируя одинокий желтый зуб. У него была заячья губа. Он кивнул головой на свободный стул, потом уставился на мои босые ноги и железные браслеты. Рабы тоже не часто ходили по тавернам.

Александр не обратил внимания на предложенный стул. Он внимательно рассматривал посетителей, пока его взгляд не остановился на одном из них, тощем длинном парне, который сидел, зарывшись носом в пышные груди одной из девиц, рукой он пытался задрать ей юбку.

– Этот, – принц схватил его за шею и поволок к выходу. Пышнотелая красотка, которая сидела у парня на коленях, свалилась на пол, одна грудь выскочила из корсажа, а юбка задралась до самого пояса.

– Он косо посмотрел на меня, – крикнул Александр озадаченным выпивохам, которые кинулись к двери посмотреть, что будет дальше. Но никто из них не отважился выйти на улицу. Я поспешил за принцем, тоже озадаченный. Что он задумал? Крики погони и звук копыт снова приближались.

Принц прислонил свою жертву к стене.

– Снимай одежду. Всю, башмаки тоже, – человек тупо смотрел на Александра, пока он не схватил его за ухо и не приподнял над землей. – Я сказал, раздевайся. Твоему принцу нужны эти обноски. И побыстрее. Если ты провозишься больше полминуты, я выдавлю тебе левый глаз, как косточку из вишни, – он приблизил к лицу парня большой и указательный пальцы. Меньше чем через полминуты Александр протянул мне стопку одежды и башмаки, пахнувшие дегтем, вином и мочой, а голый человек мчался прочь по улице, завывая так, словно за ним гнался рой ос.

– Надевай. Уж коль скоро у тебя нет жестяной задницы и кожаных подошв, будь рад и этому, и не возмущайся, что я поступил невежливо с их владельцем. У нас нет времени зайти к моему портному.

Отказаться надеть вещи не значило, что я смогу вернуть их хозяину. Да и близость погони не оставляла времени на укоры совести. Принца могут поймать и отдать демонам, а я лишусь ступни и половины лица… если мне повезет.

Через минуту на мне были башмаки, штаны и рубаха – одежда, которую я не носил уже шестнадцать лет. Мы снова мчались, на этот раз в сторону западных ворот. Искры вылетали из-под копыт Мусы.

Дерзийцы ценят лошадей больше остальных богатств, а моя догадка, что Александр всегда держит у себя только самое лучшее, вскоре подтвердилась. Ни один из преследователей уже не смог приблизиться к нам. Мы проехали через город, потом выехали в долину, ведущую на запад, к поросшим густым лесом горам. Муса шел ровно, несмотря на двойной вес на своей спине. К тому времени, как небо приобрело цвет жидкого молока, дорога привела нас к кромке леса, и принц позволил коню перейти на шаг. От мерных шагов Мусы я начал дремать…

…они наступали, волна за волной. Могучий дерзиец вел в бой своих соплеменников, за ними двигались манганарские солдаты и тридские всадники. Их талисманы из слоновой кости постукивали на раскрашенных торсах. У меня за спиной раздался крик. Вервинн, друг моего отца, упал, из его живота торчало тридское копье. Мои отяжелевшие руки были залиты кровью. Они все еще идут… бесконечные волны, несущие кровь и смерть… я должен держаться, пока другие не укроются в безопасном месте. Я Смотритель, я поклялся защищать их…

– Дочери ночи! – Крик Александра и внезапно остановившийся конь разбудили меня. Принц прижимался к шее коня, обхватив голову руками. Холодный пот выступил у меня на лице.

– Началось превращение? – Я готов был тут же скатиться с лошади, только бы не оказаться в седле вместе с шенгаром.

– Нет, – Александр сжал челюсти и похлопал коня по шее.

Муса вернулся к своему размеренному шагу, а я – к своему сну. Моя голова тяжело колотилась о спину принца…

…закат окрасил небо в багровый свет, казалось, что пролитой крови мало места на земле. Я развернулся, отбив нож юного дерзийца и повернулся лицом к усмехающемуся манганарцу: последнее, что он осознал – удивление, как я сумел почуять его. Слева от меня братья Джард и Фейн, Ловцы, сражались сразу с восемью дерзийцами. Справа от меня было тихо. Я положил тело молодого дерзийца на кучу других за моей спиной и поспешил на помощь Джарду, слыша, как подходит подмога. Человек десять-двенадцать эззарийцев вышли из узкой долины, но на выходе их уже ждали дерзийцы… новая волна… как они догадались? Мы были уверены, что только мы знаем этот путь. Мы надеялись взять их врасплох, прежде чем они кинуться на наш левый фланг. Но только мы вышли из долины, как оказались в ловушке. Фейн охнул, когда его рука, уложившая уже пять десятков врагов, вдруг упала на землю, отсеченная манганарским боевым топором. Чей-то меч вспорол его живот, выпуская наружу кишки, он опустил оставшуюся руку, словно собираясь поднять их. Я заревел как безумный и взмахнул мечом…

– …это сейчас, но они наверняка приведут Джанка, как только сумеют улучить момент и застать его трезвым.

Я понятия не имел, о чем шла речь.

– Джанка? – Хрипло спросил я.

– Лучший следопыт в Кафарне. Я говорю, что именно поэтому я поехал на запад, хотя предполагалось, что мы должны ехать на север. Так он потратит больше времени, идя по следу. Я оставил ему шесть ложных указателей. Пусть помучается.

Гончие. Следопыты. О чем я думал, когда решил привести дерзийца к тем, кто выжил и спасся?

– Мой господин, мы не имеем права…

Он сразу понял, о чем я.

– Я знаю, что делаю. Они не смогут выследить нас. Даже Джанк. Спи дальше.

– Я не…

– Ты споришь со мной? Думаешь, раз я дал тебе башмаки, то можно со мной разговаривать как угодно?

– Нет, нет, конечно, – мы ехали вперед, и я снова провалился в сон.

Повсюду лежали длинные тени, когда мы остановились, и я свалился с лошади. То есть, не совсем свалился. Александр стащил меня с седла. Но ощущение было то же самое, а я… я все еще пребывал в своем сне.

– Все в порядке, Сейонн, – он попытался перехватить мою руку, но я увернулся, схватил его за шею другой рукой, а коленом уперся ему в живот. Я не сломал ему шею только благодаря его прекрасной реакции и собственной нехватке практики.

– Во имя Атоса… – Он глядел на меня широко раскрытыми глазами. Только когда я немного успокоился и осознал, где я и что я сделал, то есть, едва не сделал, я ослабил хватку.

– Простите меня, мой господин. Я не успел проснуться… – Я с трудом произносил слова, пытаясь восстановить последние картины своего сна и запомнить тающее видение.

– Не успел проснуться? Да я и троих не насчитаю, кто мог бы двигаться так быстро и так… смертоносно… даже вполне проснувшись, – он посмотрел на мои руки, потом перевел взгляд на лицо.

– Счастье, что один из этих троих – вы, – произнес я, кутаясь в плащ от холодного ветра. Но холод в моей душе был сильнее. – Я слышал, что со сна люди иногда делают странные вещи, на которые они не способны…

Александр сцепил пальцы и закрыл глаза.

– Стой. Я уже говорил тебе, что не хочу выслушивать твою жалкую ложь. Лучше вообще ничего не объясняй.

– Как пожелаете, мой господин, – мы стояли на небольшой полянке рядом с дорогой. Я поднялся на кучу камней справа и посмотрел вниз на горную долину, все еще укрытую снегами. Деревья в лесу поскрипывали от мороза, высоко над нами кружил охотящийся сокол.

– Я желаю знать, кто ты, Сейонн. Раб, который находился в услужении шестнадцать лет, и при этом двигается как борец Лиддуни… Ты что, служил кому-нибудь из них или из их наставников? Ты подглядывал за ними, да? Кто-нибудь позволил тебе смотреть или ты сам смотрел и научился.

– Нет, господин. Никто не стал бы учить раба тому, что запрещено законом, – Братство Лиддуни было тайной дерзийской сектой, практиковавшей боевые искусства и свою собственную религию.

– Ты отбил мою руку с такой легкостью, словно я пятилетний ребенок. Я должен узнать, как ты научился такому. Если ты и раньше умел это… как, во имя Атоса, ты оказался в плену?

Я ощутил на языке вкус смерти. Она была совсем близка.

– Прошу вас, господин. Не сейчас. Я расскажу вам потом, если вы захотите, но не сейчас, – я старался ничем не выдать свое волнение, охвативший меня страх, от которого мое сердце прыгало в груди. Битва давно была проиграна. Не было смысла продолжать ее теперь, только потому, что я скоро увижу эззарийцев. Смерть есть смерть. Живущие… выжили. – Это то место, что вам показали?

– Проклятый упрямец, – щеки принца запылали. – Ты испытываешь мое терпение, а у меня и в лучшие времена его было не много. Если бы я сейчас не валился с ног от усталости, мы бы все выяснили уже сейчас. После того, что я видел…

– Вы не видели ничего особенного. Это просто остатки сна, господин. Прошу вас, скажите, это то место?

– Нет еще, – он положил руки на седло и устало привалился к боку коня. – Оно и к лучшему. Мне не придется просыпаться, чтобы знакомится с кем-то.

– Нам нужен костер, – сказал я, прогоняя остатки сна. Солнце уже садилось за горы. Давно уже мне не доводилось спать так долго среди бела дня. Принц по-прежнему стоял, прислонясь к коню, и я вспомнил, что есть вещи, которых он никогда не делал собственными руками. – Я позабочусь о лошади, а вы можете поспать.

Александр яростно засопел и начал ослаблять подпругу.

– Можешь не беспокоиться. Дмитрий не позволял слугам помогать мне, когда он учил меня. Я в состоянии позаботиться о коне, могу сам надеть башмаки и сумею недурно приготовить кролика, если конечно в этой дыре найдется кролик.

– В сумках должно быть достаточно провизии.

– Прекрасно. Не могу сказать, что я сейчас с радостью отправился бы на охоту. На самом деле, я не откажусь от твоей помощи, – он кивнул в сторону длинных кожаных ножен, притороченных к седлу. Я отвязал меч и три походных сумки, а Александр снял с коня седло и бросил на землю. Он достал попону и укрыл жеребца, ласково разговаривая с ним. Я ни разу не слышал, чтобы он с такой сердечностью обращался к человеческим существам.

Пока он возился с нашим скакуном, я собрал дров, сложил их за большим камнем и попытался разжечь огонь, с трудом шевеля озябшими пальцами. Костер был бы очень кстати. Ветер пронизывал насквозь, я был счастлив, что на мне шерстяная рубаха, штаны и удобные разношенные башмаки. Они удивительно пришлись мне по ноге. Если бы не Александр, я сейчас умирал бы от обморожения.

Александр присел рядом с моим жалким огоньком и закрыл глаза руками. Он сидел не шевелясь, и я продолжал заниматься костром. Когда я взглянул на него в следующий раз, его тело содрогалось, и я испугался, что он сейчас выдавит себе глаза.

– Что происходит, ваше высочество?

– Грязь… проклятие… я почти ощущаю их вкус. Я чувствую запах крови. А когда я пытаюсь подумать о чем-нибудь другом, – он судорожно глотнул воздух, – мне кажется, что мой череп вот-вот лопнет, и мои мозги выпадут из него, – он передернул плечами. – Дичь.

Он еще посидел, опираясь подбородком на ладонь, потом отбросил со лба волосы, вылезшие из распустившейся косы, и начал копаться в сумке. Он достал из нее жестяную чашку, сушеное мясо, что-то еще, потом со вздохом облегчения извлек сверток с корой и листьями, из которых получался назрил.

– Разбуди меня, когда я смогу это приготовить, – он бросил мне сверток с листьями, потом завернулся в плащ и одеяло и заснул раньше, чем договорил последнее слово.

– Как пожелаете, – машинально отозвался я. Слова застыли у меня на языке, потом тяжелыми камнями упали в сознание. Я поглядел вниз в долину, где в щелях между камнями скапливались ледяные облака тумана. Острые края камней отливали золотом под последними лучами солнца. Их тени стали совсем узкими и длинными. Ветер трогал мои волосы своими ледяными пальцами. Я не часто наблюдал в природе подобную чистоту и прозрачность.

Я мог уехать. У меня был конь, одежда, еда, а единственный человек, который мог бы меня остановить, был измучен демоническими наваждениями. О, я мог себе представить те кошмары, которыми они мучили его сейчас. Он спал так крепко, что я мог запросто перерезать ему горло, если бы захотел. Я стал бы свободным. Но все это не имело никакого значения. Я знал, что не покину его, моя клятва не позволяла мне. Но в течение того часа, пока я подкармливал щепками слабенький огонь, чтобы вскипятить воды и хоть немного согреться, я позволил себе помечтать, как могло бы быть.

Все оказалось не так уж хорошо. Я понятия бы не имел, куда мне ехать, что делать, что я должен буду сказать тому, кто встретится мне на пути и спросит, что с моим лицом. Я столько лет гнал от себя подобные мысли, что теперь воображение отказывало мне. Все, что я умел, – это быть рабом. Возможно, я уже никогда не смогу ни действовать, ни думать как свободный человек.

Когда звезды прошли уже четверть своего ночного пути, я вскипятил воду и размочил в кипятке кусочек сушеной коры, оставив чашку возле огня, чтобы питье не остыло. Прошел еще час, я положил туда листья, снова вскипятил, и когда черно-зеленая масса начала издавать свое изумительное зловоние, я разбудил принца. Обычные обязанности раба.

– Прекрасный вкус, Сейонн, – похвалил он, маленькими глоточками прихлебывая отвратительное горькое зелье. – Поспи, если хочешь, я посторожу. Я насмотрелся снов так, что их хватит на три жизни. Хуже всего, что они не уходят, когда я просыпаюсь. Но когда спишь, их становится больше.

– Я проспал весь день. Лучше я займусь кое-чем другим, – я отошел в кусты. Пока я возился, приводя в порядок незнакомую одежду, я случайно нащупал клок бумаги в кармане туники, которую не стал снимать, облачаясь в рубаху. Это было письмо, которое я захватил в комнате Александра, перед тем, как отправиться в западную башню. Я вернулся к огню и протянул принцу письмо, вкратце объяснив, как оно попало ко мне.

– Это от Кирила, – сказал он, повертев бумагу в пальцах. – Знаешь, почему мы всегда пользуемся красным воском?

– Полагаю, это как-то связано с кровью.

Он засмеялся.

– Точно. Когда мы были еще мальчишками, мы поклялись на крови быть ближе братьев. Уничтожать врагов друг друга. Мы надрезали ладони и смешали кровь, как это обычно делают. Когда Дмитрий отправил нас в разные концы Империи, мы стали подмешивать кровь в воск, чтобы напоминать друг другу о нашей клятве. Но несколько лет назад мы решили, что просто красного воска достаточно. Как ты думаешь, это как-нибудь влияет? От этого печать становится менее надежной? – Он раздул огонь и перебросил мне письмо.

– Прочитай.

Я сломал красную печать и прочел:

«Сандер!

Если я верно рассчитал, ты получишь это письмо как раз перед помазанием. Надеюсь, тебе весело, и обязанности не тяготят тебя.

Ты станешь Императором. Не скоро, если боги благосклонны к твоему достойному отцу, но непременно станешь. Мы частенько болтали об этом, не задумываясь, но последние события отрезвили меня. Надеюсь, что и с тобой произойдет то же самое, несмотря на вино, музыку, женщин и разные увеселения.

Дмитрий рассказал мне в письме о вашей ссоре. Сандер, ты должен помириться с ним. Ты всегда посмеивался надо мной, что я его любимый племянник, и действительно, он никогда не был так строг со мной, как с тобой. Мой отец умер, когда я был еще мал, а твой отец был велик и прекрасен, наверное, так он хотел уравнять нас. Но это не все. Только недавно я понял, что он был строг к тебе не оттого, что недостаточно любил тебя, а совсем наоборот. Ты будешь Императором, Сандер. И он прежде всего хотел, чтобы ты был достаточно силен, чтобы справиться с этой ролью, и достаточно благороден, чтобы справится с ней хорошо. Я часто говорил раньше, что ни за что не поменялся бы с тобой родителями, хоть это и означает, что я навсегда останусь всего лишь младшим дениссаром. Сейчас я повторяю это. Тучи сгущаются. Дмитрий видит это, но он боится, что ты не видишь. Я же ощущаю это даже здесь, на задворках Империи.

Я уже писал тебе о моей миссии: разместить Кайдона, келидского легата здесь, в Парнифоре, и выполнить при этом все его странные требования. Я нашел подходящее место. Разместил там его и его людей, а теперь я смотрю на это и думаю, ради Атоса, что я наделал? Этот замок – старейшая крепость у подножья холмов Кибы. Теперь этот келидец контролирует одну из границ Империи.

С того дня, как Кайдон вселился в замок, количество келидцев в городе резко увеличилось. Я не понимаю, как. Легат утверждает, что это все его люди, которые живут в городе, пока резиденция не совсем готова. Но я не верю, что они все время были здесь. Я что, похож на дурака, Сандер? Я видел, как Кайдон нанимает рабочих для переноса в замок камней и бревен. Он заявил мне, что это для ремонта, но когда я спросил у рабочих, они рассказали, что келидец велел им оборудовать под замком новые комнаты, глубоко в подземелье. Когда основные работы были сделаны, келидец уже никому не позволял входить туда. Еще рабочие рассказали, что в замке полно келидцев, еще больше, чем в городе. И все они прекрасно вооружены.

Сейчас Кайдон хочет выстроить храм для их богов на священной горе в центре Парнифора. Император особо подчеркнул, что я должен сделать все, чтобы угодить легату. Я послал Императору письмо, спрашивая, входит ли это в число допустимых желаний, но Кайдон уже объявил купцам и домовладельцам, живущим рядом с горой, что скоро им придется съехать по требованию Императора, поскольку храм должен быть обнесен стеной. Тогда в центре города появится еще одна их крепость.

Я не знаю, что думать обо всем этом и что делать. Могу только пожаловаться тебе. Но ладно, хватит об этом. Передавай привет нашему дяде. Слушайся его.

Да благословит тебя Атос, брат. Остаюсь твоим верным слугой и твоим любящим кузеном,

Кирил.»

Принц вскочил на ноги.

– Проклятье! Надо было отправить Кирилу письмо сразу же! А теперь он узнает от кого-нибудь другого, что я… о, боги! Они же скажут ему, что это я убил Дмитрия! Он захочет моей крови, – он забегал вокруг костра, расшвыривая сумки, дрова, камни и комья мерзлой земли. – Я не стану биться с Кирилом. Ни за что. Я сильнее его. Они не заставят меня. Да будут прокляты эти демоны. Ты расскажешь мне, как я смогу отомстить им, Сейонн.

Не было смысла рассказывать ему сейчас, что демонам нельзя отомстить. Демонов нисколько не беспокоит ход вещей. Они питаются болью и страхом, а если источник пищи ускользает от них, они идут в другое место… пока их не разрушит чье-либо волшебство. Келидцы же, в свою очередь… да, пора подумать о келидцах.

Я по-прежнему не был до конца уверен, что они связаны с Гэ Кайаллетом. Повелитель Демонов… все, что было когда-то известно об этом существе, затерялось в веках. Мог ли он на самом деле подчинять себе других демонов? Эта мысль ужасала, даже если принять во внимание эззарианское пророчество. Если принц падет жертвой заклятия, то у мифического воина не будет поля для битвы, а сама Империя сгинет в пламени. Судьбу мира призван решить именно Александр. Но его сражение с Повелителем Демонов будет только частью битвы. Сначала ему необходимо выиграть битву со своей собственной природой: одна его рука бьет меня до полусмерти, другая поднимает меня с земли. Две стороны его характера… две стороны его души… две души…

– Боги мои, – я вскочил на ноги и заметался по поляне, не веря собственной догадке. Я никогда не воспринимал пророчества буквально, а только как способ передать накопленную за долгие годы мудрость. В пророчествах о судьбе мира не содержалось окончательных решений. Только вероятности. Если кто-то потеряет осторожность. Если кто-то будет невнимателен. Пророчества о славе и победе ободряли идущего на битву, придавали ему сил, величия, упорства. Пророчества помогали бороться в тяжелые времена. Человек всегда сумеет подогнать обстоятельства под слова пророчества. Но никогда еще в человеке так явственно не проявлялись две души, как проявились они в Александре из Азахстана.

Я снова уселся на камень. Ну кто бы мог подумать, что воин-герой, которому предстоит сражаться во Второй Битве из пророчества Эддоса, окажется дерзийцем?

Александр пытался уснуть, но когда я в третий раз услышал несущиеся из-под одеяла негромкие проклятия, я понял, что его мозги также напряжены, как и мои. Мы тронулись в путь еще до зари.

Три дня мы ехали все дальше на север, забираясь в горы все глубже и глубже. Мы объезжали деревни и сворачивали с дороги каждый раз, когда слышали приближение редкого путника. Александр не мог точно сказать, куда нам ехать. Он сказал, что карта в его мозгу была сложена и раскладывалась по мере нашего продвижения вперед. Я сторожил по ночам. Днем я приваливался к спине принца и засыпал. Он спросил, как я могу спать в седле, и я объяснил ему, что могу спать практически в любом положении. Основную проблему составляли сны. На третий день они совсем одолели меня, Александру тоже становилось все хуже. Так получилось, что на четвертую ночь нашего путешествия мы оба не спали, ожидая восхода луны, когда из тени вдруг выдвинулась темная фигура и произнесла:

– Кто вы, следующие дорогой, указанной гирбестом?

Я поспешно надел на голову капюшон. Вот оно, гораздо быстрее, чем я думал. Радость, отчаяние, нахлынувшие воспоминания – все разом навалилось на меня. Первый встреченный мной эззариец, и он оказался не только моим знакомым, но и родственником. Хоффид. Мой зять.

Моя старшая сестра Элен обожала этого скромного ученого. Она возвысила его, когда согласилась стать его женой. В молодости он пытался стать Утешителем, человеком, который касается жертвы демона, позволяя Айфу работать через себя даже на большом расстоянии. Но в нем было слишком мало мелидды, и он был слишком застенчив, чтобы общаться с другими. Его призванием оказалась Элен. Позже он стал работать над классификацией заклятий и заговоров, разрабатывая теорию.

Хоффид сражался рядом с моим отцом и Элен в тот последний день, стараясь расчистить путь для спасения Королевы. Моя храбрая старшая сестра отказалась отступить с другими женщинами. Элен, с вплетенным в черную косу алым шарфом, помахала и улыбнулась мне. В ее руках было древко копья… только древко, ей не чем было сражаться с надвинувшимся на нее тридским всадником, который одним ударом снес ей голову. Мой отец пал несколькими секундами позже. У меня был меч, нож и знания. Я верил, что как-нибудь смогу остановить и повернуть вспять поток заливающей нас крови. Я сражался в тот день двадцать часов кряду, не понимая, как дерзийцы сумели найти нас так быстро. Я был в отчаянии – все, кто был рядом со мной, лежали теперь мертвые, отступать было некуда…

Я с трудом пришел в себя от этого воспоминания и тут же мысленно благословил Александра, который заставил меня поехать с ним. Отец и сестра мертвы, но если жив Хоффид, возможно, другие дорогие мне люди тоже спаслись. Пусть даже я буду мертв для них, пусть они смотрят сквозь меня, сама возможность увидеть живыми своих друзей едва не заставила мое сердце выпрыгнуть из груди. Надежда расцвела в моей душе. Она была так велика и прекрасна, как только может быть надежда человека, прожившего целую вечность не надеясь ни на что.

– Меня зовут Пайтор, – сказал я, не поднимая головы. – Путь моему хозяину указал раб, который сжалился над ним. Мальчик сказал, что те, кого он встретит здесь, помогут ему избавиться от заклятия демонов.

– Кто твой хозяин?

– Мое имя Сандер, – сказал принц, шагнув в круг лунного света. Серебряные лучи обливали его фигуру, казалось, что это феднах сияет из-под его кожи. – Я дерзийский воин и ваш враг, но я пришел с миром. Мне сказали, что вы умеете бороться со злом.