Узкая, затянутая туманом долина была отличным укрытием для бандитов. На берегу бурной реки стояли четыре жалкие лачуги, с одной стороны их прикрывали деревья, с другой – склон холма. Попасть сюда можно было по идущей по горам тропе, которая прекрасно просматривалась, а сама долина терялась среди множества ей подобных в Кувайских холмах. Правда, был еще один путь, трудный и опасный, идущий с севера в глубь скалистых гор, но, чтобы пройти по нему, в провожатые нужно было брать орла. Сверху же долину закрывали от посторонних глаз нависающие утесы и клочья тумана. От любых глаз, но не от глаз волшебника, которого с детства учили видеть то, что скрыто от других.

– Не больше двадцати, – прошептал я Александру, который лежал рядом со мной на камне и всматривался в темноту. – Пятеро лучников у входа в долину, три слева и два справа. Вместе с теми, что стоят снаружи, будет восемь. Те шестеро, что приехали, еще не спешились, они стоят в северной части долины. Трое всадников ранены. – В воздухе чувствовался запах крови и боли. – Двое вышли из дома им навстречу. Они…

Я хотел сказать, что один из встречающих был тем кого мы искали. Айвор Лукаш, Меч Света, глава бунтовщиков. Но я не смог бы объяснить, почему я в этом уверен, разве что потому, что от его присутствия веяло силой. Хотя я не ощущал его обычными чувствами. Возможно, опыт предыдущих битв? Или надежда? Нужно было подождать. Пусть надежда оправдается. В сражениях с демонами внешние проявления некоторых вещей и твое ожидание их редко оказывались правдой. Но сейчас речь шла об обычных людях, – возможно, и обычным человеческим инстинктам можно доверять.

– В южной части, под деревьями, есть еще какой-то человек, отдыхает. Во втором доме могут оказаться спящие. Два дома поменьше пусты.

– Ничего себе! Я бы брал тебя с собой во все походы, – прошептал принц. – Мы бы их за месяц разгромили.

– Мой господин, ты обещал.

– Да, да. Я здесь, чтобы поговорить. Не проливать кровь. Ты точно не поедешь дальше с нами?

– Точно. Я не могу. – Меня ждали другие битвы, а вмешательство в подобные дела лишь осложнило бы мое положение.

Пока мы ехали на восток, тщательно обсудили все детали. Через некоторое время встретились с более крупным отрядом дерзийцев: пятьдесят человек ждали нас у подножия холмов. Один из заключенных рассказал, что Айвор Лукаш прячется в Кувайских холмах. Место необычное, далеко от больших городов, среди людей, больше знакомых с искусством пения, чем с ремеслом войны.

Я заранее сказал принцу, что тот, кто освобождает рабов и восстанавливает справедливость, не может быть моим врагом. Я никогда не подниму меч и не пролью кровь такого человека. Но согласился помочь Александру разобраться с теми, кто мешал ему воплощать в жизнь его устремления. Мне верилось, что он особый правитель, правитель, которого еще не знала история, призванный принести в мир порядок и справедливость. Он пообещал мне, что начнет с переговоров.

Фиона всю дорогу была мрачнее тучи. Александр приказал привязать ее руки к седлу и поручил одному из солдат держать поводья лошади. Не знаю, поняла ли она, как сильно ее оскорбили, ведь в Дерзи только особо опасным преступникам или самым презренным негодяям не позволяли править собственной лошадью. Но она, без сомнения, заметила презрительные взгляды солдат и их насмешки по поводу ее мужской одежды. Она легко могла бы развязать путы с помощью мелидды, но не делала этого. Мелидда предназначалась для войны с демонами. Исходящего от нее холода хватило бы заморозить даже джунгли Трида.

После первого дня пути я попросил Александра позволить девушке ехать рядом с нами и освободить ее от общества грубых солдат.

– Я ценю твое желание помочь мне, но я надеюсь разрешить свои проблемы самостоятельно, и мне нужен свидетель того, что рей-киррах все-таки не поработил меня.

– И ты позволишь ей слушать наши разговоры?

Я почувствовал, что краснею:

– Она все равно их слушает.

– Что, она так может? – Он беспокойно обернулся.

– У нее много умений, среди них есть и умение слышать. Это одна из причин, по которой они выбрали ее. – Не стал объяснять ему других причин. А равно и того, почему сна столь ревностно выполняет возложенные на нее обязанности.

Фиона лежала сбоку от меня на голом камне и вглядывалась в туман. Если бы она увидела или услышала что-то кроме того, что видел и слышал я, она все равно не сказала бы. Двое солдат Александра стояли за нами, прикрывая наши спины.

– Надо идти сейчас, пока они заняты прибытием их воинов. Туман скроет нас так же, как он скрывает их. Когда они увидят наше численное превосходство, они пойдут на разговор. – Александр махнул рукой, и один из солдат издал условный крик. Он изумительно точно подражал голосу горной куропатки. На этот звук никто не обратит внимания.

В ответ раздался крик орла, тоже удивительно похожий. Крики передавались по цепочке, пока я не ощутил, что дерзийцы, до этого ждущие в ближайшей роще, начали тихо двигаться к лагерю повстанцев. Принц встал с камня, готовый сразу же спуститься к своему войску, как только оно подойдет.

Но птичьи крики все-таки были замечены – или какое-то движение, или что-то еще. Я услышал сигнал тревоги, и где-то в долине полыхнуло заклятие, ослепившее меня. Маги! Лучи утреннего солнца начали разгонять туман, я увидел, что люди принца мчатся к хижинам.

– Ваше высочество! Отзовите их! – Но Александр уже исчез внизу, под скалой, а кричать громче я не осмелился. – Фиона! Беги за ним! Скажи ему, что они все погибнут! – Лучники возьмут на себя первые ряды дерзийцев, а когда они поймут, что тех гораздо больше, маги просто завалят их кусками скал.

Она колебалась. Я взял ее за плечо:

– Мне плевать на твои чувства ко мне или дерзийцам. Люди идут на верную смерть, их необходимо остановить. Настоящая испорченность начинается с молчания и бездействия. Иди. Я должен остаться здесь.

Она отбросила мою руку:

– Мне не нужны ваши лекции, мастер Сейонн! – Она скользнула на едва заметную тропинку и почти ползком добралась до деревьев.

Я снова свесился с края утеса и снова начал вглядываться в сумрак, напрягая все чувства. В тех двоих, ожидавших подъезжающих товарищей, было что-то странное. Странное, но знакомое. Я должен был увидеть, что именно, чтобы потом описать Александру.

Через некоторое время я ощутил, что дерзийцы вернулись под укрытие деревьев, их дыхание и биение сердец снова слилось с дыханием леса. Вскоре после этого Александр влез на камень и тоже свесил голову вниз.

– Надеюсь, произошло что-то важное. Мы взяли бы их.

– Нет. Смотри, как быстро исчез туман.

– Они не успели бы нас заметить.

– Они услышали нас. Они как-то узнали, что мы здесь. Ты прав, они маги. Смотри…

Предупрежденные о приближении дерзийцев, бунтари были готовы затеряться среди холмов. Они стояли рядом с лошадьми, собираясь уйти по той тропе, что вела глубоко в горы. И отходили очень грамотно. Сначала двинулся внешний ряд стражников, те, что стояли при входе в долину. Потом ряд лучников, которые уже спустились со скал и расположились в центре лагеря. Потом снова двинулся внешний ряд, и так они перемещались, перестраиваясь, молча и слаженно. Тот человек, который отдыхал под деревьями, первым оказался возле лошадей при звуке тревоги. Теперь он скакал к домам, ведя за собой еще двух лошадей, и вот теперь ему навстречу наконец вышли те двое, что стояли в тени у дома. Первый, коротенький человечек с круглым лицом и широкими плечами, сел на коня и махнул своим, чтобы они двигались быстрее. Только когда весь отряд был в сборе, беспокоивший меня человек сел на коня. Он, как и остальные, был одет в обычные манганарские штаны и тунику, перехваченную ремнем. С его плеча свисал лук, за поясом торчал нож, меч привязан к седлу. Прямые черные волосы падали ему на спину. Он был среднего роста и телосложения, но от него почти осязаемо веяло силой.

– Вот он, – прошептал я.

Айвор Лукаш спокойно сидел в седле и водил головой из стороны в сторону, словно прислушиваясь к чему-то, потом он внимательно оглядел деревья на вершине холма.

– Пригнитесь! – зашипел я, и, хотя звук моего голоса был едва различим, Айвор Лукаш тут же поднял голову и посмотрел прямо на меня.

Я никогда раньше не видел этого лица. Худого. Сурового. Бронзовая кожа туго обтягивала выступающие скулы. На щеках играли желваки. Длинный нос с горбинкой. Темные глаза. Александр был прав. Эззариец. Но самым потрясающим было то, что, когда он поднял голову, я понял, что знаю его. Не важно, что теперь у него другое лицо. Воздух вокруг него сиял. Меч Света… белый кинжал. Человек, севший на коня последним, был тем жрецом, у которого остался мой сын.

– За ними! – Александр вскочил на ноги и побежал к деревьям. – Я не хочу их потерять.

– Погоди… – Голова у меня пошла кругом. Я не мог допустить, чтобы Александр причинил ему вред, но я не мог позволить ему уйти. Я не умел обращаться с младенцами, я не мог дать сыну дом, не мог излечить его несчастную душу, но у меня были меч и крепкие руки, чтобы защищать его. Я должен выяснить, к кому он попал.

Принц уже стоял среди сосен, я видел, как удаляются всадники. Если бы у меня были крылья…

– Что такое? – изумилась Фиона. – Ты не слушаешься своего господина?

– Иди, не то солдаты потащат тебя волоком! – бросил я, отходя от края. Без крыльев я мог надеяться только на свои ноги и лошадь. Как, ради Вердона, мне не подпустить Александра к жрецу, пока я не выясню, кто и что он такое?

Я побежал вниз и нагнал Александра на середине пути к той роще, где ждали его воины. Принц уверенно шагал через корни, вылезающие на тропу. Я перебирал все возможные слова и планы. Как мне убедить его отправить меня вслед за отрядом одного? О чем бы ни договорился Александр с главарем бунтовщиков, я уже никогда не увижу сына и не узнаю, что заставило эззарийца поставить под угрозу безопасность своего народа и прекратить войну с демонами ради такого сомнительного предприятия. О таких вещах не говорят под угрозой потери свободы и жизни. Но даже если я смогу убедить Александра повременить с поимкой этого человека, как я заставлю повстанцев поверить мне? Если их главарь поймет, что я выслеживаю его по поручению дерзийского принца, он прикончит меня прежде, чем я успею открыть рот. Он скорее выслушал бы меня, если бы я был рабом, а не свободным человеком.

Мне нужно было хотя бы немного времени, чтобы разрешить эту дилемму. Мы прошли рядом шагов двадцать, когда я ощутил впереди движение воздуха, там, где тропа поворачивала, зажатая с одной стороны огромным камнем и с другой – подножием холма. Могучее заклинание. Глубокая тишина.

Не размышляя больше о возможностях и последствиях моего поступка, я рванул Александра за руку, одновременно зажимая ему рот. Шедшие за нами двое воинов и Фиона едва не врезались в нас, выскочив из-за поворота. Я молил, чтобы Александр верно понял мои действия. Выхватив из ножен его меч, я быстро, но осторожно провел им по его щеке, оставив под глазом узкий порез. Капли крови потекли вниз, к подбородку.

Александр схватился рукой за щеку, удивленно посмотрел на испачканную кровью ладонь, потом на свой меч в моей руке:

– Какого…

– Я никогда не вернусь! – заорал я, перебивая его.

Один дерзиец уже прижал к земле Фиону, а второй схватил меня огромными ручищами. Потом он башмаком прижал к земле мою руку, из которой успел выпасть меч принца. Выплевывая изо рта кровь и грязь, вяло отбиваясь от выкручивавшего мне руки воина, я запрокинул голову и продолжил:

– Хорошо, закуй меня в цепи снова, но не думай, что я останусь в них вечно. Твоя Империя в огне! Я не Айвор Лукаш, но знаю, что скоро твои рабы станут свободными. – Я позволил воину скрутить себя так, что мог только дышать и вопить. Чем хуже со мной обойдутся, тем лучше. – Я никогда не стану служить тебе снова, лорд Вейни!

Я даже позволил еще одному подбежавшему воину поставить колено мне на спину и завернуть назад руки, а второму – вывернуть мне голову под немыслимым углом и приставить к горлу нож. Александр, с побелевшим от ярости лицом, со стекающей по щеке струйкой крови, уставился на меня так, словно я был восставшим Повелителем Демонов. Услышал ли он, как я его назвал – именем покойника, соединившего наши судьбы? От этого зависело многое.

«Поверь мне. Думай. Даже если сразу не поймешь всего, помни о том, что мы сумели сделать вдвоем. Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда».

Принц повернулся к воинам, поняв:

– Привяжите его к дереву, дайте ему пятьдесят плетей и оставьте. Пусть волки научат его, что стоит правда раба. У меня есть дела поважнее, чем беглые. Он предупредил этих разбойников, и теперь нам придется сообщить принцу о неудаче. Ему это не понравится. Я же говорил ему, что переговоры с бандитами не доведут до добра.

Когда Александр начинал подыгрывать, он всегда отдавался процессу всей душой, и для меня это обычно заканчивалось плохо. Прекрасно вышколенные воины (несмотря на разыгравшуюся перед ними странную сцену, они не задали ни одного вопроса) привязали мои руки к дереву высоко над головой. Прежде чем они приступили к порке, Александр обошел вокруг меня, словно убеждаясь, все ли в порядке, и остановился, глядя мне в глаза. На его руке, прижатой к груди, блеснули золотые кольца. Я бродил по его душе, мы были с ним как братья, как отец и сын, как муж и жена, мне не нужны были его слова, чтобы понять вопрос. «Ты уверен?»

– Скажи своему принцу, что его Империя не сможет и дальше жить в несправедливости, – заявил я. – Но если он обратит внимание на тех, кто взывает к нему, поверит тем, кто уповает на него, его слава будет длиться вечно.

– Пятьдесят, – повторил он, развернулся и пошел по тропе. Он держал руку на рукоятке меча, хотя опасность уже миновала.

Никакая магия не может заглушить такую боль. У меня не было умения успокаивать разорванную кожу и мышцы. А Александр не мог назначить меньшее количество ударов. Только не за нападение на себя самого. Те, кто наблюдал за нами – а я был уверен, что они наблюдают, – не поверили бы. Дурацкая затея. Наверняка можно было найти сотню других способов разыграть ссору, но у меня не было времени выбирать. Александр должен был поверить, что я собираюсь следить за его врагами, а разбойники должны были поверить, что я обречен на смерть за неучтивое поведение. Что я буду делать, когда узнаю все необходимое мне, я понятия не имел.

Через некоторое время двое солдат закончили возложенную на них обязанность и поспешили вслед за ушедшим принцем. Порка показалась мне бесконечной. В моем меркнущем сознании мелькнула мысль, что, если Айвор Лукаш не примчится спасать меня, я войду в историю как величайший дурак всех времен. У меня не было никаких доказательств, что среди наблюдавших за нами из леса был тот жрец, но я верил, что он там. И у меня не было никакой надежды на то, что он клюнет на эту приманку, хотя дерзийские воины были совершенно искренни Если разорванная кнутом плоть и стоны что-то значат, вождь повстанцев придет мне на помощь. Но сейчас я был почти уверен, что так и умру, привязанный к дереву, превращенный в сгусток боли.

Мой мозг плавал в тумане, я даже не пытался придумать, что я расскажу, если появятся мои спасители. Единственное, на что меня хватило, – создать заклинание, развязавшее мои веревки. Как только они ослабели, я кулем муки упал на землю, на ковер из сосновых игл. Было еще кое-что, что я должен был успеть до появления кого бы то ни было. От каждого движения у меня перехватывало дыхание, но я сунул руку за пазуху и вытащил кожаный футляр с намерением спрятать ценную вещь. Когда он уже был в моих руках, мне пришлось остановиться и отдохнуть.

Недалеко от тропы мчался поток, ему было наплевать на суету смертных на его берегу. Невероятно, насколько мучительным может стать обычно приятный звук бегущей воды. В горле у меня засаднило, во рту пересохло. Все мои устремления и высокие цели исчезли, заглушенные одним-единственным желанием добраться до воды. Я начал медленно ползти к потоку. Через несколько метров я замер и закрыл лицо руками, меня трясло, дальше двигаться я не мог. Я едва не кричал в голос от боли в спине и понятия не имел, куда спрятать футляр… бумагу с печатью Александра… мою свободу. Еще несколько метров, и моя голова склонилась над водой, но у меня уже не было ни сил, ни желания достать до нее.

Потом у моего рта вдруг возникла кружка с водой, и откуда-то издалека донесся голос, говоривший с легким манганарским акцентом:

– Как такое возможно после того, что они с тобой сделали?