«Как хороши и как добры …»
Как хороши и как добры
Слова прощанья и привета!
Дороги осени пестры
В косых лучах дневного света.
«Ну, будь здоров! День добрый вам!
А, здравствуйте! До новой встречи!»
Как ласковы слова к словам,
Приветливы друг к другу речи!
Так солнце ласково с травой,
Роса с листком и с веткой птица,
Так небо тёплой синевой
На землю зябкую струится.
Была природа бы жива,
Не убыло б ветров дыханье,
И только б не забыть слова,
Слова привета и прощанья…
1987 г.
«Мне бы каплю росы с листочка …»
Мне бы каплю росы с листочка
Той берёзы, что на юру,
И родится, верую, строчка,
Будто чую её игру.
Мне бы капельку — шаткой ранью,
Когда птицы поют едва,
И деревьев слышно дыханье,
И последние звёзд слова.
Мне бы только успеть — покуда
Белый день её не спугнул,
И людского не ведать гуда,
Только неба дальнего гул.
Мне бы только строку — всего-то
Строчку — каплю росы с листка.
А потом тоска да забота,
Онемевших минут века…
1974 г.
«И есть приметы, как просветы …»
И есть приметы, как просветы
Сквозь жизни сумрачный навес,
О том, что лучшие поэты
Нисходят на землю с небес.
Их странности, поступков небыль
И звёзды жаркие в руках
Откроют вдруг: они же с неба,
Они витают в облаках!
И как бы ни вздыхали жёны,
И ни судачили друзья, —
Там, в дальней дали небосклона
Их роковая колея!
1973 г.
«Друг друга узнают поэты …»
Друг друга узнают поэты
В коловороте городском,
Как будто вправду есть приметы
И нимб старинный над челом.
Идёшь… Размокла мостовая
И снег слинял и чёрен лёд,
Сосульки с желобов свисая,
Сорвутся на землю вот-вот.
Шныряет ветер. Никнут крыши
И прослезились провода,
И в пятнах водяных афиши,
И с окон зимняя слюда
Сошла.
Деревья ветви тянут,
И вдруг, посереди дорог
Глаза в глаза внезапно глянут,
Как бы столкнутся гулы строк,
Подспудных замыслов размахи,
И сгинула вся смута дел,
Сквозь лермонтовский амфибрахий
Поющий ангел пролетел,
Свечи заколебался пламень,
Над Русью коршун кружит вновь,
Воспетый и оживший камень
За праведную вопит кровь.
1967 г.
«То окружают знатоки …»
То окружают знатоки,
Говоруны и острословы:
Им препарировать с руки
Летящее, как ангел, слово.
То стихотворцы с мастерком
В самовлюблении глухие:
Им с окровавленным виском
Не падать на снега России.
То женщина от слёз темна
Бросает жёсткие упрёки,
Что жизнью жертвует она,
Которой не окупят строки.
То близким уж невмоготу
И тяготит их беспокойство
За будущую нищету
И нынешние неустройства.
Кому — игра, кому — исток
Крутой печали и тревоги,
И праведный потомок строг,
Скупые подводя итоги.
1967 г.
«Времён крутая соль …»
Времён крутая соль
На вкус мной ощутима,
Вхожу в чужую роль,
Не надобно мне грима,
Я глыбы на плечах
Под властью фараона
За голод и за страх
Таскал во время оно.
Я в готике и мгле,
Страшась видений ада,
Уже почти в петле
Твердил свои баллады.
Я у горы Машук
Знал в удали гусарской,
Что грудь пробьёт мне друг
Свинцом опалы царской.
Я в камерах глухих,
За проволокой колючей
Выращивал свой стих,
Быть может, самый лучший.
А нынче в шуме дня,
В насущном хлебе, в поте,
Не знают про меня
В людском водовороте.
Да мне о том ли речь
В страде моих событий?
Среди моих предтеч,
Когда умру, ищите.
1966 г.
«Подскажи мне, осень, строки …»
Подскажи мне, осень, строки —
Полетит листва —
Выучу твои уроки,
Запишу слова.
Впрямь бы рифму золотую
Взять хоть у берёз,
А у журавлей — крутую
Высоту — до слёз…
1974 г.
«Самоцензура — самоубиенье …»
Самоцензура — самоубиенье,
Дрожит перо, боится вдохновенье,
Строка юлит, душа хрипит в петле —
Одним поэтом меньше на земле.
1973 г.
«В самые опасные места …»
В самые опасные места —
Жребий твой, поэзия, от века,
Там, где выживет один из ста,
Да и то останется калекой.
В свару императоров и пап,
Воровских притонов мир мытарский,
В когти инквизиторовых лап,
В сумасшествие тюрьмы Феррарской.
И на якобинский эшафот,
И на снег кровавый злости светской,
И в тридцать седьмой тот лобный год —
В лагеря «законности советской».
В самую горячку, в самый страх,
В самую лихую передрягу,
Что горит потом огнём в стихах,
Чуть не прожигая вдрызг бумагу.
И из этого исхода нет,
Всё предрешено, как в царской фразе:
«До свиданья, господин поэт,
Доброго пути Вам на Кавказе».
1967 г.
«Когда находит на меня невзгода …»
Когда находит на меня невзгода
И уступаю ей и не пою,
Я Петроград семнадцатого года
Воображением воссоздаю.
Те вьюги ледяные, те сугробы,
Стрельбу, декреты, грабежи, пайки —
Среди безумств, мытарств, тоски и злобы
Поэтам русским было ль до строки?
Но в те-то дни взаправду роковые,
В голодные, кровавые те дни
Рождались песни лучшие России —
Её судьбе, её страстям сродни.
«И что нам Блок, когда б не строки …»
И что нам Блок, когда б не строки?
Шут, неврастеник, манекен,
Семейные дурные склоки,
Слепая жажда перемен,
И этот голос монотонный,
И безысходные глаза,
Когда бы на страну с разгону
Вдруг не обрушилась гроза,
Когда бы не сбылись все сроки
Его пророчеств на Руси —
На что нам Блок? И что нам в Блоке?
От бед своих Господь спаси…
1978 г.
Марине Цветаевой
Сквозь грохот городской,
В глухое небо вплавленный,
Цветаевской строкой
Россию восстанавливаю.
Колокола гудят
На всю Москву престольную,
И нет пути назад,
И нет пути окольного,
А только напрямик
В нужду, в беду, изгнанницей,
И в тот последний миг,
Когда петля затянется.
И в творчества разлёт,
Полёт над всеми высями,
И в гордый, горький пот
За тем столом, за письменным,
В крутую правоту,
В изгойство, в одиночество,
В свою свободу — ту,
Другому не захочется,
В заклятый непокой
Сквозь жизни гул растравленный
Слезою и строкой
Марину восстанавливаю.
1965 г.
«Два дерева цветаевских стоят …»
Два дерева цветаевских стоят,
Они ещё с двадцатых уцелели,
С тех дней, когда рубили всё подряд:
Людей, деревья, строки, птичьи трели.
Деревья помнят — ветви и кора,
И корни под землёй и сердцевина,
Как выходила с самого утра —
Нет, не поэт в тот миг, а мать, Марина.
Опять на рынок что-то продавать,
Чтоб голод не убил, да не успела.
Строку и дочь выхаживала мать.
Не нам её судить.
И в том ли дело?
Деревьям не забыть.
Она сродни
Была им на земле. Сестрой, быть может.
И повторяют медленно они
Её стихи.
Никто им так не сложит.
1987 г.
Овидий
Все униженья выпиты до донышка,
Бушуй, ополоумев, Понт Эвксинский,
Прочь уноси несчастное судёнышко
От роскоши, красы и славы римской!
Прочь уноси мой голос опозоренный,
Солёную латынь поэм гонимых, —
Сияет в ней зовущий и лазоревый
Взор молодости, взор подруг любимых.
И в миг один всё стало дальним, прожитым,
Пугающим, из памяти ней лущим,
О, моря гром — с моим ты слился ропотом,
Как прошлое моё с моим грядущим!
О, грохочи, не умолкай — мне чудится —
Всё повторяешь тех поэм раскаты,
И значит, ничего не позабудется
В игре времён — ни строки, ни утраты…
1974 г.
«И опять желтизна захлестнула …»
И опять желтизна захлестнула
Сумрачные извивы оград,
Перепады широкого гула,
Словно память о прошлом, звучат.
Сотни осеней, вечное злато,
Нескончаемый шорох вокруг,
Все поэты, что пели когда-то,
Повторяют стихи свои вслух…
1977 г.
«Лежу больной в постели …»
Лежу больной в постели,
Грипп отпустил едва,
И вдруг как бы запели
Внезапные слова.
Какой-то силой жадной
Влечёт друг к другу их,
Нелепый и нескладный,
А всё ж родился стих.
О чём? Листки пропали.
Но чудится душе —
Все страсти и печали
Звучали в нём уже.
И прозревались годы,
Жестокий отблеск бед…
О первые те роды,
Новорожденный свет!
1975 г.
«И ни слова мне и ни отзыва …»
И ни слова мне и ни отзыва…
Что со мной?
Хмур, невнятен шелест берёзовый,
Гул речной.
Где мой голос? Сны мои звонкие,
Дрожь души?
Торопливые мои ломкие
Карандаши…
1974 г.
«Собираю по слову от звёзд, от реки …»
Собираю по слову от звёзд, от реки,
От берёзы прозрачной и тонкой,
Тут и травы вздохнут, на помине легки,
И послышится голос ребёнка.
Вдруг возникнет раскатистый берег морской,
Шаткий шорох волны одинокий,
И глядишь — наконец совладал со строкой, —
Но причём здесь слова или строки?
«Всё уйдёт во мгновение ока …»
Всё уйдёт во мгновение ока,
Но, быть может, в последний тот миг
Промелькнёт над водою осока
И сияющий солнечный блик.
И останутся без воплощенья
Среди мрака и вечной тоски
Эти отблески, эти виденья,
Эти первые звуки строки.
«Про зиму: «Вновь снегами дарит»…»
Про зиму: «Вновь снегами дарит»,
Про осень: «Рыжая лиса
Метёт хвостом, ушами шарит,
С того и шелестят леса».
Как небо, поле, время года,
Бурлящей речки быстрота,
Так сокровенна и чиста
Родная речь в устах народа.
1974 г.
«Нынче видел я воочью …»
Нынче видел я воочью,
Трудно обходясь без сна —
Медленною звёздной ночью
Пробиралась тишина.
За деревьями во мраке
Тайна длилась и ждала,
Звёзды делали ей знаки,
Полыхая без числа.
Петушиный клик звенящий
Звал в дорогу утра свет,
До поры себя таящий
Тот молчал ему в ответ,
И текла из дали дальней
Семизвёздного ковша
Всё прозрачней, всё хрустальней
Ночь живая, как душа.
1982 г.
«Роковое семизвездье …»
Роковое семизвездье,
Отчего ты зверь лесной,
И о чём ты тайной вестью
В тёмной глубине ночной?
Чудо ль давнее глаголет
Древний твой полуустав,
Или Господа он молит,
К небу спящему припав?
Иль ты зверь и впрямь, шаманом
Околдованный, в ночах
По небесным тем полянам
Бродишь и наводишь страх:
«Рявкну, мол, да ошарашу
Лапой, злобы не тая,
И смахну, знай, землю вашу
В страшный мрак небытия…»
1973 г.