Май, 75, 1939 г., понедельник 19–40 по Гринвичу
Последние закатные луни солнца еще пыталось растопить высокие скалы мегалита, прежде чем светило окончательно исчезло за холмами, бросив девонширские пустоши на разграбление ночной темени, когда мистер Картрайт тайком покидал свою спальню.
Лестница, игнорируя режим всеобщей тишины, установленный мистером Карпентером, пыталась скрипнуть под ногами у мистера Картрайта, но ему удалось незамеченным проскользнуть мимо кухни: экономка отпустила младшую прислугу и задремала в кресле-качалке, укутав ноги пледом.
Он беспрепятственно пересек задний двор и зашагал в сторону коттеджа покойной графини Таффлет. Неотложное дело требовало его присутствия там, крайне срочное и конфиденциальное, — речь шла о его настоящих родителях. Огаст почти бежал, теребя в кармане записку, написанную крупным и разборчивым, но простецким почерком, ведь ее писала женщина малообразованная, обычная кухарка! Он обнаружил запечатанный конверт на трюмо в спальне, когда вернулся и устроился на пуфике с намерением обдумать слова мистера Честера. Но, прочитав записку, сменил пиджак и неприметно выскользнул в догорающий вечер.
Песок на садовых дорожках тревожно поскрипывал под его ногами: коттедж покойной леди Делии погружался в темноту, как тонущий корабль в морскую пучину; он забарабанил по двери входа для прислуги кулаком— звук вышел глубоким и гулким; его сердце точно так же колотилось, угрожая расшибиться о ребра.
Миссис Диксис впустила его, сразу же отвернулась, пошла вперед, утирая слезы кухонным полотенцем, и остановилась только в кабинете графини, обвела рукой полки, заполненные романами Дианы Флер-дю-Мар, и снова всхлипнула:
Все в ее книгах правда, мистер Картрайт! Все, от первой до последней строчки. Будь они неладны! Из-за них убили бедную старую леди, я точно знаю. Но зачем, скажите, оно мне надо — такое знание? Сижу одна-одинешенька в потемках, трепещу от ужаса и жду, когда меня пристукнут.
Волосы на затылке Огаста аж зашевелились от дурных предчувствий; он поспешил щелкнуть выключателем — электрический свет разогнал призраков. Миссис Диксис умерила рыдания и высморкалась в уголок полотенца:
Смотрите, я вам сейчас все расскажу, чего я тут откопала, вы же толковый молодой человек и придумаете, как такими вещами распорядиться да не угодить в беду, лучше, чем я. Иначе, мистер Картрайт, нам всем головы посносят и не станут разбирать, что мы знаем, а чего нет!
Кухарка пододвинула к нему томик, происходивший из собрания сочинений Дианы Флер-дю-Мар и озаглавленный «Песнь лесной нимфы» — трогательная история неосмотрительной аристократки, вступившей в любовную связь с человеком из общественных низов, пока ее супруг воевал в Европе.
Любовники встречались в провинциальном отеле «Лесная нимфа». Но вот супруг страстной леди возвратился домой, обреченный на скорую смерть из-за ранений. Мысль об угасающем фамильном дереве подтачивала его здоровье быстрее гноящихся ран, и молодая женщина, чтобы скрасить его угасание, решилась родить дитя от любовника-простолюдина. В свой секрет она посвятила горничную, девушку милую и бойкую. Настолько бойкую, что очень скоро любовник хозяйки стал законным супругом ее служанки. Мучимая угрызениями совести молодая вдова не стала наказывать горничную — отсчитала ей некоторое приданое и даже помогла найти новое место…
Да, так все и было: миссис Горринг не такая, как другие леди. Да и грешно мне ее осуждать — мой покойный супруг уж такой был раскрасавец, какого не во всякой кинокартине увидишь! Как наденет пожарную форму, да как глянет, так прямо сердце в груди замирает. Все верно здесь написано: леди подарила мне в приданое ровно дюжину серебряных ложек и помогла получить место кухарки у покойного графа…
Огаст оторвался от книги:
Но в романе любовник героини — конюх! Возможно, это случайное совпадение?
Куда там, совпадение! — отмахнулась миссис Диксис, принесла и поставила на стол пожелтевшую обувную коробку, набитую документами и фотографиями, выудила листок и разгладила на столе: — Вот смотрите: счет из гостиницы «Лесная нимфа» за пребывание четы Смит, а подпись-то — леди Горринг! С шестнадцатого года тут у старой карги хранится. Вот фото леди на охоте, в гостях у миссис Таффлет, аккурат в четырнадцатом году! Небось сама старая ведьма свидания им устраивала, чтобы потом сподручнее деньги тянуть, — миссис Диксис постучала ногтем по изображению статного молодого человека на заднем плане: — Это мой Диксис — красавец писаный! Хотя выпить любил, за бабами напропалую волочился и в картишки перекинуться тоже был не прочь — ни одного греха мой муженек не пропустил мимо себя, прости его Господь! По молодости он служил именно что грумом у старого графа, а уже потом леди Лидия его вытащила в Лондон и пристроила в пожарные…
Кухарка со вздохом подняла и перевернула коробку, высыпав на крышку бюро целый ворох счетов, документов, снимков, писем, свернутых театральных афиш, билетов, телеграмм, открыток, снимков людей известных и незнакомых, даже детских рисунков. Огаст с интересом развернул ближайший, — по страничке разбегались черные лохматые пауки, намалеванные нетвердой детской рукой! — он поспешил отодвинуть листок.
— Любуетесь, сэр? Таких я нашла пять коробок! Пять! Графиня-покойница любила шикануть: то на воды в Баден-Баден ездила, то в Париж за туалетами — ну к чему это в ее-то годы? Не по средствам она жила, ох не по средствам, такое добром не кончается. Понятное дело, нашелся среди ее персонажей тот, кому надоело платить. Вот он приехал сюда, подкараулил ее и стал окунать старую головой в воду и выспрашивать, где документы, только силенок не рассчитал… — миссис Диксис бросилась к окну и, плотно задернув шторы, продолжала: — Вдруг этот тип бродит около дома и вынюхивает, как проникнуть внутрь! Ведь коли разобраться, что из всех этих свидетельств да к какому роману относится, будешь жить припеваючи, если имеешь такт, ум и скромность…
Огаст перебирал разномастные документы, фотографии, даже обрывки лент, засохшие цветы и картонные коробочки с пузырьками от лекарств, подержал в пальцах смятую гильзу… — и с пугающей четкостью понял секрет благосостояния карточных партнеров Горринга: графиня собрала эту впечатляющую коллекцию свидетельств человеческих грехов не в одиночку. Средства, поступавшие от жертв шантажа в ее благотворительный фонд, делились между подельниками сообразно их вкладу в дело.
Дама, которая известна как медиум, вхожа в лучшие дома. Она достаточно разбирается в психологии, чтобы вызнать у своих будущих жертв альковные и прочие секреты под видом гадания и порой предлагает помощь — сомнительную с точки зрения морали и закона. Сельский врач, который лечит заезжих гостей от срамной болезни, приторговывает опиумной настойкой и принимает незаконнорожденных малюток, а когда случается сомнительная смерть, выступает коронером; каноник, с которым прихожане советуются по деликатным вопросам; судья — человек, уполномоченный запросить информацию, недоступную простым смертным, и замять дело, даже когда речь идет о преступлении. Они не только заправляли этим клубом, но и прикармливали с руки журналиста, который всегда был готов выплеснуть историю с душком на страницы газет, погубив репутацию несчастной жертвы.
Они много лет действовали как сыгранная команда, опустошали карманы своих жертв, не встречая ни малейшего сопротивления: финансовые возможности леди и джентльменов, оступившихся на жизненной стезе, были им хорошо известны. Нет, сомнительно, чтобы кто-то вдруг отказался платить и пошел на убийство, перебирал варианты мистер Картрайт. Что же тогда произошло?
Они перессорились между собой. Возможно.
Тогда в чем была причина ссоры?
Огаст сгреб все, что находилось на столе, и обеими руками переместил эту груду поближе к кухарке:
Миссис Диксис, почему вы решили разделить это… э… бремя именно со мной?
Кухарка потерла кулаком покрасневшие от слез глаза:
Самой мне не справиться, мистер Картрайт! Я в высоких кругах не вращаюсь, где уж мне смекнуть, кто есть кто в этих бумажках. Представляете, если я заявлюсь в порядочный дом да с таким деликатным делом? Полицию вызовут, и все на том закончится.
У меня же сыночек на джентльмена в колледже учится — зачем ему дурная слава? Опять же, читаю очень медленно — мне этих романов на два года хватит, я сегодня с утра еле-еле корешки на книжках в шкафу перечитала… Вы совсем другое дело. Образованный молодой человек, со связями, не болтливый, не пьющий, не гуляка, не транжира, только со средствами у вас заминка…
Миссис Диксис сделал паузу, выжидая, какой эффект произвела ее лесть, а затем выложила на столешницу главный козырь — лоскуток детской пеленки, отороченной дорогим, сплетенным вручную кружевом. Уголок ткани был украшен вышитым гербом с герцогской короной.
— Вот! Сдается мне, это ваше, сэр? Тоже лежало в этой коробке, поройтесь в ней хорошенько, потом отыщите на полке книжку про маленького приемыша, принятого на воспитание в семейство лорда, и сможете обнять папашу с мамочкой — если захотите, само собой…
Герб наверняка имеется в геральдических справочниках предвоенной Европы — Огаст нежно погладил его подушечкой указательного пальца — шелк был прохладным на ощупь. Нет, ему не было нужды искать книжку — он помнил ее до запятой!
«Железная дева».
Ему оставалось воспользоваться советом бойкой кухарки и еще раз просмотреть содержимое коробки, чтобы отыскать аккуратно свернутую афишу. Номер с таким названием был поставлен в иллюзионе некоего
Магистра высшей магии Дзаферелли. Центр плаката украшало изображение тоненькой девушки, изгибавшейся на фоне монструозного стального ящика: непросто будет узнать ее в повзрослевшей на двадцать четыре года леди. К афише была аккуратно приколота скрепкой заметка из газеты о несчастном случае, приключившемся с восходящей звездой иллюзиона. Из-за ошибки партнеров по номеру девушка серьезно травмировала руку и вынуждена была временно прекратить выступления. На запястье у нее должен был остаться заметный шрам. В подборке документов обнаружился и счет за лечение травмы руки из французской клиники, причем подпись оплатившего счет Огаст узнал бы из тысячи!
Она была сделана рукой сэра Эндрю Уолтропа. Мистер Картрайт закрыл глаза и глубоко вдохнул. Итак, молодой мистер Уолтроп состоял в связи с некоей акробаткой — узнать о ее судьбе и реальном имени не составит труда, ведь гастрольная труппа приехала в Великобританию с континента уже после вступления Соединенного Королевства в войну, они пересекали границу под своими реальными именами! Ему достаточно будет обратиться к знакомым из таможенной или паспортной службы.
Действительно, очень просто — если знать, что искать.
Хотя как обойтись с опасным знанием, сгубившим даже отлаженный за четверть века механизм? Огаст снова взглянул на сверкающие вульгарным золотым тиснением корешки: случиться могло только одно: кто- то из достопочтенных джентльменов наконец-то прочитал романы покойной леди Делии.
В сущности, графиня мало рисковала, превращая разномастные житейские истории в сюжеты для своих опусов и зарабатывая некоторые дополнительные деньги, которые могла расходовать исключительно по собственному усмотрению, без дележа с сообщниками. Ведь в светском обществе, к которому принадлежали реальные прототипы ее историй, не принято читать подобные книги. Романы издавались под легковесным псевдонимом, сдобренные мелодраматическими слезами, приторными эротическими сценами и сверкающей мишурой детектива. Но некто прознал о литературном хобби старой леди и совсем не желал, чтобы его личная тайна превратилась в сюжет для дамского романа! Некто подстроил все так, что шантажисты перессорились между собой и начали убивать друг друга, как пауки в банке…
Как пауки…
Пауки…
Огаст снова взял в руки и разгладил детский рисунок, потом еще один: темная фигура у костра держит в руках что-то круглое. Пляжный мяч? Нет, предмет меньше. Череп, с горечью констатировал Огаст. Поверх цветного рисунка была намалевана черная паутина. На третьем рисунке фигура выглядит так, словно кормит пауков, как селянка цыплят…
Он подошел к книжным полкам, пробежался пальцами по корешкам книг, задержал палец на корешках романов: «Обитель призраков», «Синеглазый раджа из Бомбея», «Ангел сельской лечебницы», «Поцелуй врага», «Маленькая пророчица»; если ему удастся вырваться из проклятого Девоншира живым, его ждет занимательное чтение!
Но сейчас он не стал терять времени, а предпочел спросить у миссис Диксис:
Послушайте, мэм, вы прочитали все названия, не попадалось ли такое, в котором упоминались ядовитые пауки, просто пауки или паутина?
Нет, мистер Картрайт. Я сама страсть как люблю читать про всякие ужасы, и такое название наверняка запомнила бы!
Нет и не может быть, понял Огаст. Если убийца покончил с излишне любознательной графиней Таффлет, чтобы избежать обнародования своей тайны, книгу бесполезно искаться среди изданных. Но чтобы напугать убийцу, роман должен быть как минимум написан. Значит, ему следует искать не книгу, а рукопись!
Мистер Картрайт снова обратился к кухарке:
Вам известно, над какой книгой леди Таффлет работала в последнее время?
Да откуда же мне знать? Ее покойная милость мне не докладывалась, и отработала я здесь всего ничего…
А где графиня хранила свои рукописи, черновики, рабочие записи?
Миссис Диксис только руками развела:
Вот уж не знаю! Надо спросить у молодой леди, у мисс Анны, она помогала графине со всякой писаниной, — кухарка вынула из кармана передника потрепанную записную книжку, перелистала, слюнявя палец, отчеркнула ногтем нужный номер: — Вот, мистер Картрайт, возьмите и позвоните ей. Наверняка сидит сейчас дома, рядом со своей мамашей и подливает ей чай…
Пришлось спуститься из кабинета вниз — в провинции все еще остаются верны традиции устраивать специальные телефонные комнаты, в коттедже леди Делии тоже имелась такая, соседствовавшая с кухонной кладовой. Огаст снял трубку и попросил даму на коммутаторе соединить его с номером миссис Львовой.
Раздались привычные щелчки, и в трубке прозвучал незнакомый скрипучий голос.
Кто у телефона? — переспросил мистер Картрайт.
Ханна, хозяйка дома! А ты кого хотел услыхать, сэр? — заорали на другом конце провода. — Саму убийцу только-только увезли, в гостиной полно кровищи — каких жильцов я после такого найду? Эта дрянь, ее девчонка, сбежала следом, даже прибраться не соизволила! Пусть ищет себе другое жилье, так ей и передайте, если встретите!
Трубку бросили на рычаг, тишина сменилась длинными гудками — Огаст стоял с трубкой в руках, пытаясь понять, что могло случиться и куда увезли преступника, при условии что полицейский участок только что сгорел дотла?
Наличествовало только одно подходящее место! Здание суда.
Он отстранил миссис Диксис, набросившуюся на него с расспросами, и кинулся к двери. Если он хочет быстро попасть в деревню, ему потребуется автомобиль. Кажется, еще никогда в своей жизни Огаст ничего не желал так же сильно, как прямо сейчас увидать перед собой машину. Он замер перед дверью на задний двор, с силой толкнул ее — створки распахнулись, — его ослепил свет фар!
Два желтых луча прорезали сгущавшийся ночной мрак, как отточенные ножи — черничный пиро, и потухли, двигатель затих.
С водительского сиденья авто выпрыгнула доктор Уолтроп.
Маргарет? Что ты здесь делаешь? — глупо спросил Огаст.
Вообще-то, я здесь живу! — огрызнулась доктор и помогла выбраться своему пассажиру — заливающейся слезами мисс Львовой. Маленькая сумочка и обвитая атласными лентами шляпная коробка выглядели такими же растерянными и неуместными, как и сама юная княжна на заднем дворе коттеджа! Идти мисс Львовой теперь было совершенно некуда: полицейские опечатали их скромное обиталище как место преступления.
Все, что случилось сегодня в деревне, было чудовищно и необъяснимо: мать отправила Анну узнать, что там полыхает за окнами, отравляя воздух дымом и копотью. В отсутствие девушки кто-то попытался вломиться в комнату, где расположилась княгиня; защищаясь, она проколола незваного гостя насквозь острой, как игла, шпагой! Да, шпага была спрятана внутри трости, как в ножнах. Жертвой смертоносного оружия пал мистер Вильямс — летчик из циркового шоу.
Слезинки, сверкающие, как чистое венецианское стекло, замерли на нежных щеках мисс Львовой: она никогда не знала об устройстве трости, видела американского летчика всего один раз, понятия не имела, что могло связывать его с княгиней и зачем он пробрался в их дом! Возможно, он покушался на материнские драгоценности, может быть, хотел о чем-то поговорить или просто ошибся дверью! Никакого оружия при нем не нашли, так что дела ее матери плохи…
Произошло то, чего княжна Анна опасалась уже много лет: рассудок княгини Львовой окончательно помутился! Любого, даже самого ничтожного повода было достаточно, чтобы случилась страшная, чудовищная, непоправимая ошибка. Надо набраться мужества и признать правду: ее мама уже долгие годы злоупотребляла опиумом. Еще со времен, когда они жили в Китае: с тех пор как княгиня обморозила ступни, ее мучили страшные боли в ногах, средств на лечение Львовым отчаянно не хватало, а наркотик приносил облегчение.
Впрочем, за свободу от боли — пусть даже такую временную и иллюзорную — княгине пришлось заплатить дорогую цену. Раз за разом наркотики разрушали ее сознание — сладкие опиумные грезы сменялись кошмарами. Княгиня подхватывалась с кушетки и приказывала дочери укладывать вещи, они снова и снова уезжали куда-то, спасаясь от коварных и безжалостных преследователей. В детстве Анна ужасно боялась «их» — каждая тень в сумерках казалась ей угрозой. Но когда девушка стала старше, то поняла, что никаких «их» попросту не существует. Невидимые и неосязаемые преследователи лишь плод материнской фантазии, подхлестываемой наркотическим зельем. Но Анна никогда не перечила матери — исправно укладывала чемоданы, несла в скупку очередной бриллиант или жемчужину из колье и покупала билеты на пароход или поезд. И всякий раз надеялась, что на новом месте их жизнь изменится!
Но становилось только хуже!
Теперь княжна молится, чтобы ее маму не повесили в наказание за убийство. Даже если ей исхлопочут королевское помилование и отправят в тюрьму, ее здоровье не выдержит! — княжна снова разрыдалась, уткнувшись в плечо Огаста.
Оказавшись здесь, в Девоншире, Анна окончательно убедилась в своих подозрениях: тем, кто выбрал в союзники опиум, он приносит не только забытье, но и кошмары! Графиня Таффлет тоже долгие годы искала избавления от ревматических болей в лаудануме и к старости стала подвержена таким же навязчивым идеям, как и княгиня Львова, с той только разницей, что покойная леди Делия боялась не подосланных комиссарами наемных убийц и агентов Коминтерна, а ядовитых пауков. Да, после того как случился оползень, ее милость вбила себе в голову, что «пауки разбежались», что «теперь они повсюду», и велела каждое утро опрыскивать ковры и портьеры в кабинете одеколоном, а каждый вечер протирать спинку кровати уксусом и категорически запрещала выключать свет на ночь! Так она наделась защититься от черных плотоядных пауков, способных разорвать человека на части. Рано или поздно повелитель этих адских тварей, безжалостный убийца, появится и натравит их на графиню. Покойная леди Делия не могла избавиться от навязчивых мыслей, даже усаживаясь работать над рукописями, и назвала последний роман «Братство черного паука»: с каждым днем угроза рисовалась старой графине все более близкой и неизбежной…,
Она дописала книгу? — тихо спросил Огаст.
Какую? — всхлипнула девушка.
Про черного паука…
Миссис Диксис принесла из кухни мокрую салфетку и протянула Анне, а перед Маргарет поставила чашку чая.
Страсти какие! Старая леди писала про пауков?
Какая теперь разница, о чем писала графиня? — пожала плечами леди Уолтроп. — Убийцу леди Делии поймали и успели допросить еще до пожара — инспектор говорит, он во всем признался! Что вбежал в сарай из-за шума, обнаружил, что старая хрычев- ка — простите за цитату — теребит его мальчугана за руку и кричит на него словами, которых приличной даме и знать-то не полагается. Садовник попытался отобрать у нее сына и толкнул — слишком сильно: леди упала, ударилась головой о дверной косяк и больше не шевелилась. Инспектора такой итог вполне устраивает: садовник погиб в участке во время пожара и теперь его слова можно преподнести суду, как ему будет удобно…
Маргарет замолчала, понаблюдала, как чаинки красиво оседают в чашке: мисс Львовой не стоит убиваться раньше времени. Великобритания — гуманная страна, здесь не привлекают к суду людей с психическими расстройствами. Когда констебли выводили доктора Уолтроп из здания суда, она столкнулась с «коллегой Рихтером», кажется, его привез мистер Честер. Он психиатр, сможет оценить состояние княгини и дать нужное заключение…
Откуда там взялся мистер Честер? — удивился Огаст.
Инспектор позволил мисс Львовой позвонить в Энн-Холл, но ты болтался неизвестно где, к телефону подошел дворецкий. Он очень быстро приехал и привез доктора Рихтера, — Маргарет строго сдвинула брови. — Вильямсон сам виноват! Придурок: не надо было пугать такую женщину. Вполне предсказуемый финал жизни для человека, который воевал за деньги, а не за идею…
Мисс Львова наконец-то перестала плакать и легко коснулась ладони Огаста:
Вам действительно важно узнать про пауков? Идемте, мистер Картрайт, я покажу вам рукопись!
Девушка выдвинула средний ящик лакового китайского бюро в кабинете графини, вынула оттуда папку с наклейкой «Братство черного паука», положила на письменный стол перед Огастом и тут же опрометью выбежала из кабинета, крикнув на ходу:
— Погодите, я сейчас! Я его забыла!
Огаст раскрыл картонные створки: часть рукописи успели переписать на «Ремингтоне» — пишущая машинка притулилась тут же, в кабинете на специальном приставном столике, а часть текста была записана от руки аккуратными круглыми буковками — княжна записала их под диктовку графини Таффлет.
На этот раз леди-детектив миссис Флит взялась за непростое дело разоблачения тайной секты. Члены секты воспроизводили древние ритуалы друидов — приносили человеческие жертвы, с тем чтобы продлить свою земную жизнь. Годы шли, сектанты дряхлели, им приходилось собираться для своего кровавого таинства все чаще — сперва раз в пять лет, потом через три года, пока кровавый ритуал не пришлось превратить в ежегодный. Жертв им требовалось все больше, но сектанты чувствовали себя вольготно: убитые пополняли списки пропавших без вести. Единственным свидетелем их черных деяний оказался маленький мальчик — перепуганный ребенок потерял дар речи. Дошлая миссис Флит призвала на помощь свой психоаналитический метод: подарила мальчугану краски, карандаши и альбом для рисования, потом собрала его рисунки и по ним установила личности сектантов…
На этом сюжетном повороте, по мнению Огаста, леди-детективу было самое время прекратить прятаться среди зыбучих песков, лично выслеживая оккультистов, и призвать на помощь полицию. Но автор — графиня Таффлет, — видимо, имела другие резоны для построения сюжета: просмотреть книгу до конца он не успел.