Я иду по местам боев. Я по улице нашей иду. Здесь оставлено сердце мое в том свирепо-великом году Здесь мы жили тогда с тобой. Был наш дом не домом, а дотом, окна комнаты угловой – амбразурами пулеметам. И всё то, что было вокруг – огнь и лед, и шаткая кровля, – было нашей любовью, друг, нашей гибелью, жизнью, кровью. В том году, в том бреду, в том чаду, в том, уже первобытном, льду, я тебя, мое сердце, найду, может быть, себе на беду. Но такое, в том льду, в том огне, ты всего мне сейчас нужней. Чтоб сгорала мгновенно ложь – вдруг осмелится подойти, – чтобы трусость бросало в дрожь, в леденящую – не пройдешь! – если встанет вдруг на пути. Чтобы лести сказать: не лги! Чтоб хуле сказать: не твое! Друг, я слышу твои шаги рядом, здесь, на местах боев. Друг мой, сердце мое, оглянись: мы с тобой идем не одни. Да, идет по местам боев поколенье твое и мое, и еще неизвестное нам – все пройдут по тем же местам, так же помня, что было тут, с той железной молитвой пройдут…