За чаем разговор был практически полностью посвящен семье Джульетты и всему связанному с ней, что интересовало родственников, поселившихся за морем. У Джульетты была и младшая, и старшая сестра, и еще брат, который собирался пойти во флот. Сейчас он учился в частной школе и откликался на кличку Сухарь. Ее старшая сестра была сиделкой, да и сама Джульетта год провела на курсах подготовки медсестер.

Но вряд ли она и дальше будет обучаться этой профессии — ей не хватало выносливости… по крайней мере, так думал их местный врач после ее недавней болезни. Она горела желанием продолжить начатое, но даже сестра-хозяйка в ее больнице считала, что это неразумно.

Некоторые люди рождались, чтобы быть сиделками, другие — нет… И Джульетта относилась к последней категории. Несомненно, она стала бы великолепной сиделкой, если бы вынесла еще три года сурового обучения, но это было настолько сомнительно, что ее отец прямо сказал ей, чтобы она подыскала себе другое занятие. Конечно, если только она не собирается выйти замуж.

А вся семья прекрасно знала, что Колина и Джульетту связывала негласная помолвка. С тех самых пор, как она была маленьким ребенком, он восхищался ею и при каждом удобном случае оказывал ей внимание. Так что, когда Роберт Марни в письме предложил ей пожить полгода на Манитоле, все члены ее семьи многозначительно посмотрели друг на друга, а у матери вообще не было сомнений в том, что скоро потребуется ее помощь в подборе приданого для дочери.

Мать Джульетты была первоклассной портнихой и хорошо разбиралась в тканях. Прощаясь с ней в Суссексе, Джульетта прекрасно понимала: поскольку рождественские распродажи уже начались, как только ее самолет оторвется от земли, мама поедет к сестре в Лондон, и они «выйдут на охоту» за покупками в магазины Вест-Энда. И среди этих покупок обязательно будет атлас, лучше всего подходящий для свадебного платья.

Пробуя сандвичи Кибоко, Джульетта размышляла, поубавилось бы энтузиазма у ее матери, если бы она была свидетельницей сегодняшнего свидания в аэропорту.

Трудно было бы найти кого-либо менее похожего на пылкого влюбленного, дождавшегося свою возлюбленную, чем Колин. Он даже выглядел немного смущенным, как будто и сам прекрасно понимал, что не вполне оправдывал ожидания.

За чаем он пытался сделать вид, что действительно еле дождался приезда Джульетты, но обмануть ее ему не удалось. Она слишком хорошо знала Колина и прекрасно видела, что он чувствует себя неловко и его мучает совесть.

Он суетился вокруг нее почти столько же, сколько и его отец, и уверял ее, что они оба приготовили все, чтобы обеспечить ей незабываемые каникулы на Манитоле. Но сам факт, что он, казалось, опять ограничивал время, которое она собиралась провести на острове, убедил девушку в том, как глупо было надеяться, что трехлетняя разлука никак не повлияет на их близкие отношения.

Да, они никогда не считались влюбленной парой, и сама она вполне спокойно жила без него все три года их разлуки, но она с нетерпением ожидала встречи с ним… Она, уединившись дома в своей спальне, честно читала и перечитывала письма, приходившие от него, и сейчас пачка этих писем покоилась в одном из ее чемоданов, перевязанная атласной ленточкой. При мысли об этом она почувствовала, что покраснела, и поспешно отклонила предложение Колина помочь распаковать вещи, прежде чем он уедет поговорить кое с кем насчет запчастей для трактора.

— О нет, нет! — воскликнула она, и щеки у нее горели. — Я отлично справлюсь сама, мне доставит удовольствие самой устроиться в комнате, зная, что это мой дом на целых полгода.

Дядя нежно улыбнулся ей.

— Давай не будем пока ограничивать время твоего визита, — сказал он. — Что касается меня, ты можешь занять эту комнату на всю жизнь, если захочешь.

Колин беспокойно пошевелился и подошел к окну.

— Пожалуй, мне уже пора идти, — сказал он, прилагая огромные усилия, чтобы его голос звучал с сожалением. — Но после обеда, если Джульетта не слишком устала, я мог бы свозить ее в клуб, — предложил он.

Его отец одобрил это предложение.

— Но только в том случае, если Джульетта не слишком устала, — уточнил он. Дядя взглянул на свою племянницу и мягко улыбнулся ей, но вид у него почему-то был унылый, будто из него выпустили воздух. — Раз уж ты приехала к нам, солнышко, мы должны хорошенько о тебе позаботиться, — сказал он. — И мы не должны забывать, что ты только что совершила довольно изматывающее путешествие.

Джульетта попыталась прекратить обсуждение поездки, как несущественного обстоятельства, но в глубине души понимала, что устала гораздо больше, чем слегка. И еще она знала, что вместо того, чтобы навязываться Колику против его воли, она предпочла бы, чтоб он ехал в клуб один и дал ей спокойно провести вечер с дядей.

Глядя на своего кузена, высокого, загорелого и поразительно красивого, с выгоревшими светлыми волосами и голубыми глазами, она задумалась, нет ли у него девушки, которая и является той причиной, по которой он вел себя так неловко и, казалось, не мог расслабиться ни на минуту.

Она решила задать ему несколько наводящих вопросов, и взгляд ее стал напряженным, а глаза приобрели почти фиолетовый оттенок.

— Чем вы тут занимаетесь? — спросила она. — Я имею в виду, когда не трудитесь на ферме. Много ли в округе людей, которые устраивают вечеринки и все такое прочее? Пока мы ехали, мне показалось, что домов мало, но они, наверное, далеко друг от друга?

— Ну да. — Колин взял сигарету из кедровой коробки на столе — она заметила, что он курит гораздо больше, чем раньше, — и похлопал ею по загорелому большому пальцу. — Довольно много людей ожидают встречи с тобой, и, хотя расстояния здесь приличные — я имею в виду между фермами, — никто не прочь проехать несколько миль, если в конце ждет хорошее развлечение. Кроме неофициальных сборищ всегда есть еще и клуб, до него около пяти миль… а когда губернатор здесь, нас приглашают в его резиденцию в Муанге. Последние полгода нам приходилось обходиться без него, он уезжал домой в отпуск по болезни, но сейчас он вернулся и привез с собой овдовевшую сестру. Она прекрасная хозяйка, и жизнь на Манитоле после ее приезда стала заметно лучше.

Джульетта была уверена, что огонь в глазах Колина не был игрой ее воображения, а его голос вдруг наполнился таким энтузиазмом, что Боб Марни смутился.

— Есть просто везучие люди, но губернатор — чертовски везучий человек, у него сестра — красотка. Когда она появляется в сногсшибательном наряде из Парижа или откуда-нибудь в том же роде, все остальные женщины выглядят старомодными, плохо одетыми простушками. Но даже если бы она надела мешок, все равно она была бы потрясающа!

— О, вот как? — пробормотала Джульетта, стараясь выглядеть заинтересованно. — Но, наверное, она не слишком популярна среди остальных женщин, раз настолько затмевает их, — добавила она.

Колин сделал пренебрежительный жест.

— Остальные женщины? — откликнулся он. — Старые злобные кошки! Конечно, они ненавидят ее… особенно эта Грант-Кэрью! Я знаю, ей не нравится чувствовать себя простой мещанкой, да она и не была бы ею, если бы Кларисса не была сестрой сэра Питера. Но так как она все-таки сестра сэра Питера, Грант-Кэрью приходится преклонять колено, и так ей и надо, — почти злобно закончил он.

Джульетта смотрела на него, широко открыв глаза.

— А как же жена сэра Питера? — спросила она. — Разве не она здесь «первая леди»? И потом, вовсе не обязательно преклонять колено перед сестрой губернатора.

Колин торжествующе посмотрел на нее.

— Да, но сэр Питер вдовец, — объяснил он, — и поэтому он очень рад иметь сестру, которая может избавить его от обязанности принимать гостей. Ему чертовски повезло, что она пока не собирается снова выходить замуж.

— Так у нее еще есть шансы выйти замуж?

— Еще какие. — Колин раздавил в пепельнице свою сигарету, хотя успел только пару раз затянуться. — Я же уже сказал тебе, что она… ну, думаю, когда ты увидишь ее, то согласишься, что немногие женщины могут с ней сравниться. Возможно, она не так молода, как выглядит, но ей не может быть намного больше тридцати. Как я понимаю, она вышла замуж совсем молодой, муж оказался порядочным мерзавцем — короче, полная катастрофа. Поэтому если она снова захочет найти себе мужа, то будет гораздо осторожнее в выборе… — Хотя они только закончили пить чай, он подошел к шкафчику в углу и налил себе выпить. К ужасу Джульетты, его рука дрожала, когда он поднес стакан к губам и одним глотком осушил его.

Она старательно избегала взгляда дяди.

— А эта… эта миссис… миссис?..

— Грэхем, — подсказал он. — Кларисса Грэхем.

— Эта миссис Грэхем собирается снова выходить замуж?

Колин повернулся к ней, и ей показалось, что его лицо внезапно осунулось.

— Я не думаю, что на Манитоле есть хоть один неженатый мужчина, который не отдал бы все на свете за шанс стать ее вторым мужем, — суховато ответил он.

— Понятно, — заметила Джульетта, еще старательнее избегая взгляда дяди. Чувствуя странное удовольствие от сознания, что она сама роет себе яму, она продолжила допрос: — И ты среди них, Колин? — спросила она таким тоном, будто ответ был для нее не так уж важен… можно даже сказать, совсем не важен.

Он со стуком поставил бутылку обратно в бар, а потом опять подошел к окну, из которого открывался вид на зеленый газон, буйно раскинувшиеся розы и деревья, возвышавшиеся на заднем плане.

— Она… она очень добра ко мне, — по-прежнему сухо пробормотал он.

— А почему бы и нет? — Голос Джульетты звучал так, будто она абсолютно не понимала, как можно не быть «добрым» к ее кузену Колину, — и это касалось, как женщин, так и мужчин. — Ты высокий, сильный и красивый, разве не так? — сказала она с легкой иронией. — Тебе еще нет тридцати, — добавила она с тончайшим оттенком злого сарказма, — и, хотя, насколько я понимаю, пик красоты и зрелости у мужчины и женщины разделен десятью годами не в пользу сильного пола, тебе не стоит из-за этого расстраиваться. Если миссис Грэхем действительно ищет мужа…

— Ничего подобного! — огрызнулся он, но выражение его лица свидетельствовало о том, что он сам не верит тому, что говорит.

Джульетта бросила взгляд на своего дядю. Он сидел в кресле, очевидно его любимом, и набивал табаком трубку; почувствовав ее взгляд, он поднял глаза и покачал головой.

Джульетта, считавшая, что раз уж начала расспросы, то надо идти до конца, как бы неприятно это ни оказалось, упорствовала.

— Ты хочешь сказать, что она уже нашла его? — почти весело сказала она.

Роберт Марни заговорил решительно, обрывая разговор.

— Если ты не собираешься опаздывать на обед, Колин, тебе лучше ехать, — сказал он голосом, не терпящим возражений. — Не забудь, что нам нужны эти запчасти, и постарайся заключить сделку на как можно более выгодных условиях. Скажи Дэнверсу, что я встречусь с ним, когда буду более склонен выходить из дому… Можешь обвинить в недостатке общительности мой ревматизм. Но теперь, когда Джульетта здесь, не вижу причин, почему бы нам самим не принимать гостей. Пригласи его зайти как-нибудь на ленч.

Колин совершил явное усилие, пришел в себя и глуповато улыбнулся, сначала отцу, а потом Джульетте.

— Хорошо, папа, — сказал он, — я передам ему.

— И не забудь, что сегодня вечером ты ведешь Джульетту в клуб.

— Разумеется, не забуду.

Когда Колин оставил их одних, Джульетта тоже сделала усилие, стряхнула чувство острого унижения и снова взглянула на своего дядю.

— Прости, дядя Боб, — извинилась она. — Я не должна была быть такой любопытной.

Боб Марни, хмурясь, будто произошло то, что он предотвратил бы, если бы это было в его силах, сунул трубку обратно на подставку на каминной полке и выбрал другую. А потом решил, что вообще не хочет курить.

— У тебя было право быть любопытной, — заметил он. — И я не прочь сказать тебе, что лучше бы сэр Питер привез с собой брата — кого угодно, только не эту свою сестрицу.

— Она действительно настолько красива, как считает Колин?

— Вряд ли она могла бы быть более красивой. Насколько я знаю, мужчины толпами падают к ее ногам.

— И даже ты, дядя Боб? — сказала она с жалкой попыткой поддразнить его.

Он поднялся, подошел к ней и дотронулся до ее щеки.

— Ты знаешь, на что я всю жизнь надеялся.

Она ласково улыбнулась ему и постаралась убедить, что в данный момент ей не нужно плечо, на котором можно поплакать, что она хотела продолжить разбирать чемоданы и была уверена, что прекрасно проведет время на Манитоле.

Дядя Боб с восхищением смотрел на нее. Его рука опустилась к ней на плечо, и он одобрительно сжал его.

— Вот это — моя девочка! — воскликнул он. — Может, все еще и получится… Кто знает?

— Кто знает? — откликнулась она и прошла сквозь арку в коридор, ведущий в ее комнату.

Джульетта провела целый час, раскладывая содержимое чемоданов в комод и в гардероб. Потом обновила маникюр после долгой дороги, подобрала платье на вечер и решила пойти обследовать сад, поскольку тени явно удлинялись и снаружи почти наверняка было уже прохладнее, чем внутри.

Она прошла через пустую гостиную и вышла на веранду, где тоже никого не было. На мгновение она остановилась, готовая передумать и устроиться в одном из удобных кресел, — дядя сказал ей, что они обедают в восемь, а в половине восьмого собираются на веранде на коктейль, — но зеленое очарование сада, как магнитом притягивало ее.

Она взволнованно шла по тропинкам, осознавая, какой огромный труд должен был быть затрачен, чтобы заставить этот уголок Манитолы забыть о том, что он находится почти, что в Африке, а не в Англии. Многие цветы, обычно растущие в английских садах, не выжили бы при столь высокой температуре, что солнечный жар бывал сравним с иссушающим жаром доменной печи. Роберту Марни, хорошо разбиравшемуся в садоводстве, пришлось сосредоточиться на тех растениях, которые выдерживали жару. Но, несмотря на это, в тени гигантских деревьев росло много давно и хорошо знакомых цветов, так же как и экзотических, распространявших опьяняющие ароматы на закате.

Джульетта обожала левкой, который особенно сильно пахнет ночью, и нашла его в саду своего дяди. Слабый запах душистого табака заставил ее кровь бежать быстрее — она не могла понять причины, разве что сам переезд на новое место был волнующим событием. На фоне неба пламенела клумба канн, рядом — бордюр из ярко-алых гвоздик и великолепный американский плющ, причудливым водопадом спускавшийся с арки, которая внезапно возникла перед ней, будто из воздуха.

Там, куда мало проникал солнечный свет, росли обыкновенные анютины глазки и фиолетовая шапка кошачьей мяты, похожей на лаванду. Были здесь и альпийские горки, и пруд, по которому плавали водяные лилии, и беседка, пахнущая горячей пылью и свежей краской. Джульетта задержалась в ней ненадолго, рассматривая лежавшие на столе журналы.

Она решила вернуться в дом пораньше, чтобы успеть переодеться к обеду, и уже направилась обратно, как вдруг услышала шум подъезжающей машины на узкой дорожке, ограничивавшей поместье с дальней стороны.

Она замешкалась, думая, что это гости, встречаться с которыми так скоро после ее приезда ей не хотелось; она остановилась и сорвала себе розу, ожидая, что раздадутся голоса. Но ничто не потревожило глубокую тишину вокруг, и, подождав еще пять минут, она решила, что это приехал Колин и оставил машину на дороге, потому что не слышно было, чтобы она подъезжала к дому или к гаражу за ним.

Джульетта задумчиво шла к дому, размышляя, что название «Зеленые поляны» просто очаровательно, и вдруг ей показалось, что на веранде кто-то есть. Она оживилась, так как это мог быть только дядя Боб или Колин. Ее не особенно радовала перспектива тет-а-тет с Колином, — тем более после разговора за чаем, — но избегать его и делать оскорбленное лицо не было смысла.

Очевидно, им с Колином придется по-новому строить свои отношения. Но сделать это надо обязательно.

Она слишком любила его, чтобы порицать за то, что он влюбился в кого-то еще.

Она быстро поднялась по ступеням на веранду, надеясь, что выглядит естественно; неясная тень, которую она заметила на дальнем конце веранды, внезапно повернулась, и она в замешательстве обнаружила, что этот мужчина не имел ничего общего с Колином. Прежде всего, он был даже выше, и, пока он шел к ней поздороваться, она заметила, что у него темные волосы, худое, высокомерное загорелое лицо и очень прямые плечи, скрытые безупречной кремовой шелковой рубашкой. Концы небрежно завязанного шейного платка были заправлены под рубашку, а его темно-малиновый цвет еще сильнее подчеркивал смуглость лица. Его ярко-синие глаза мерцали из-под самых густых и черных ресниц, какие она когда-либо видела у мужчин, а их сияние напомнило ей зимородка в полете.

Он поднял голову и слегка выдвинул квадратный подбородок, а потом расслабился и тихонько присвистнул.

— Меня зовут Грейнджер, — заявил он. — А вас наверняка — Марни… Мисс Джульетта Марни? Поправьте меня, если я не прав!

По какой-то необъяснимой причине Джульетту разозлило его небрежное приветствие, и особенно оскорбительным ей показался этот тихий многозначительный свист. Это был не хищный свист, он не был хищником… Он выглядел человеком, который отнесется к ней, как к детсадовской девчонке, поэтому свист был пренебрежительный.

Он будто говорил: вот смазливая маленькая племянница, о которой я слышал… подружка Колина! Хм, интересно, что привлекло его в ней, кроме красивого личика? Неудивительно, что в последнее время он начал поглядывать в другую сторону.

Впоследствии она поняла, что, несомненно, была несправедлива к нему, но в тот момент она просто застыла от возмущения. А когда Джульетта возмущалась, это отражалось на ее лице, и ее привлекательные губки негодующе поджимались.

— Здравствуйте, мистер Грейнджер, — натянуто сказала она. — Да, я Джульетта Марни.

— Недавно приехавшая из Англии.

— Сегодня.

Он не протянул ей руку, и она подумала, что эта оплошность доказывала его небрежность. Ярко-синие глаза насмешливо вспыхнули.

— Вы напоминаете мне клубничный чай и сад викария, — сказал он ей… тем же весьма вызывающим тоном. — Намереваетесь когда-нибудь осесть на Манитоле?

Она холодно ответила:

— В данный момент не имею ни малейшего понятия. Я только что распаковала вещи.

— Куча прелестных платьев и женских безделушек для обольщения мальчиков? Прямо из Англии, домашние и красивые! Поверьте мне, они все взвоют, как стая волков, стоит им только увидеть вас! Неудивительно, что миссис Грант-Кэрью, у которой я сегодня пил чай, была так оптимистична. Она уже решила, что, если после разлуки вы не захотите иметь дело с Колином, она просто обязана найти вам мужа, чтобы вы остались среди нас. Вы слишком хороши, чтобы упустить вас… просто необходимы на Манитоле!

— Большое спасибо, — ответила она ледяным тоном. — Видимо, сейчас я должна сделать реверанс и сказать, что здешнее общество потрясло меня добротой и снисходительностью.

Он откинул назад темноволосую кудрявую голову и расхохотался. Она заметила, как его зубы — великолепные, ухоженные, крепкие зубы — блеснули в косых лучах заходящего солнца.

— Так-так, — воскликнул он, — по крайней мере, вы можете не только сказать «кыш» гусю. Те английские барышни, которых я встречал в последнее время, были немного высокомерны, или, другими словами, бессловесны. Не сказал бы, что вы бессловесны, и высокомерной вы не выглядите. Скорее, похоже, что у вас строптивый характер. Или вы просто устали от поездки?

— Я абсолютно не устала.

На веранде появился дядя Боб и тут же оценил ситуацию. Он сделал движение, будто обнимал обоих, и воскликнул с искренней сердечностью, свидетельствовавшей о том, что он прекрасно относился к вновь прибывшему:

— Ага, вы уже познакомились, не так ли?

Он обхватил племянницу за плечи и покровительственно привлек к себе.

— Не позволяй Майку заставлять тебя думать, что ты принадлежишь к другой породе… Он из хорошей английской семьи, но утверждает, что родился на Манитоле, так что его точка зрения на жизнь отличается от нашей. Он прошел те же ступени, что и мы, — средняя школа, колледж и все такое, но африканский континент сыграл огромную роль в его жизни, и он любит считать себя его частью. У него две фермы в Кении и одна здесь, на Манитоле, помимо всяких прочих интересов… и неплохо было бы тебе знать с самого начала, что он самый богатый человек на Манитоле, так что не ввязывайся в его авантюры. Он великий аферист.

— Неужели? — пробормотала Джульетта и постаралась, чтобы выражение ее лица не говорило о том, что для нее вопрос уже был исчерпан. Ей не понравился мистер Майк Грейнджер.

Он предложил ей сигарету, а ее дядя принес напитки. По сравнению с высоким манитольцем Роберт Марни, который представлял собой интеллектуальный тип, не подходящий для фермерства, выглядел болезненным и слегка уставшим. Но, в отличие от сына, в его глазах всегда мерцал огонек, и у него было прекрасное чувство юмора.

— Знаете, — сказал он, наливая виски гостю и охлажденного лайма племяннице, — когда я сейчас шел сюда и услышал ваши голоса, мне показалось, что вы вели что-то вроде спора. Во всяком случае, не похоже было, чтобы вы просто дружески беседовали.

Майк Грейнджер усмехнулся, и снова сверкнули его белые зубы. Он насмешливо взглянул на девушку.

— Мисс Марни вела себя как истинная англичанка, — мягко заметил он. Удобно развалившись в одном из длинных ротанговых кресел, он окружил себя голубым облачком сигаретного дыма, чтобы отогнать москита, и объяснил, почему почтил их визитом.

— Я пил чай у Бетти Грант-Кэрью, и она рассказала мне, что видела твою племянницу в аэропорту. Конечно же, мне тоже захотелось на нее посмотреть.

«Нет, какая наглость! — подумала Джульетта. — Как будто я — мебель, присланная из Англии!.. Которую можно рассматривать!»

Она обнаружила, что яркая синева глаз, разглядывающих ее сквозь дымку ароматного табачного дыма, приводит ее в тихое бешенство.

— Вполне естественно, — согласился Роберт Марни, устраиваясь в другом большом кресле. — В любом случае все знали, что Джульетта должна приехать, так что, думаю, все захотят ее увидеть.

— Уж будь уверен! — воскликнул Грейнджер. — Док Паттерсон, Фрэнк Уитни… По-моему, его девушка его бросила? Он просто жаждет остепениться в компании милой маленькой женушки.

Дядя Боб недовольно нахмурился.

— Если Уитни нужна жена, пусть ищет ее, — заметил он.

— Именно. — Еще одно облако голубого дыма — и на этот раз москит был успешно пойман и истреблен. — Обязательно удостоверьтесь, что в вашей москитной сетке нет дыр, когда будете ложиться спать, — посоветовал Грейнджер Джульетте. — Мы не можем допустить, чтобы вас сразу же съела заживо наша особая порода этих насекомых. Когда придут дожди, их станет намного меньше.

— Я не боюсь москитов, — сказала ему Джульетта, с напряжением выговаривая слова.

— Не боитесь? Ни змей, ни «черных вдов»?

— А-а у вас тут есть пауки? — спросила она. — Большие?

— Иногда очень большие. А что, вы боитесь пауков?

— Я их ненавижу!

Его черные брови поднялись.

— Но очевидно, вы не боитесь змей?

— Собственно, я никогда их не видела — только в зоопарке.

Он улыбнулся ей почти нежно.

— Не волнуйтесь, малышка. Вряд ли вы встретите здесь много змей… да и пауков тоже, если на то пошло. А что касается львов и леопардов — с ними мы разобрались давным-давно. Спите спокойно ночью в своей кровати и не беспокойтесь за свою безопасность.

— Перестань издеваться над ребенком, Майк, — взмолился Боб Марии. — Она еще не привыкла к такой жизни.

Грейнджер оглянулся.

— Чуть не забыл, — сказал он, — я ожидал увидеть Колина. Я был абсолютно уверен, послушав хвалебные речи Бетти, что он будет столь неотрывно находиться около маленькой мисс Марни, что никакой работы, по крайней мере, в течение ближайших нескольких недель, производиться не будет. Но, оказывается, он уже смог пересилить себя.

Джульетта поставила стакан с охлажденным лаймом и встала.

— Если ты не против, дядя Боб, я пойду переоденусь, — сказала она, искоса взглянув на гостя. — Помнится, вы что-то говорили насчет того, что обед будет в восемь.

Но в этот момент к бунгало подлетела машина Колина и сам он, запылившийся и в мрачном настроении, тяжело протопал вверх по коротенькой лестнице, ведущей на веранду. При виде Майкла Грейнджера его лицо не прояснилось, а голос прозвучал не особенно любезно, когда он сказал: «А, ты здесь!» Он налил себе стакан спиртного покрепче, а потом еще менее дружелюбно спросил, что привело гостя к ним.

Майк Грейнджер, сидевший уже на перилах веранды, тоже разговаривал с ним без особого удовольствия, и в самом деле, перед каждым ответом он долго молчал, презрительно сжимая губы, а подбородок выглядел так, будто его отлили из бронзы.

— Я только что заметил твоему отцу, что ожидал найти тебя в непосредственной близости от твоей кузины, — заметил он. — Я думал, сегодняшний вечер вы посвятите празднованиям.

— И что? — Во взгляде Колина было что-то почти враждебное. — Что с того, что мы решили повременить с празднованием?.. Для меня достаточно того, что Джульетта здесь!

— Великолепно, — сухо пробормотал старший собеседник, но, несомненно, выражение его лица было презрительным, и еще отчетливее проступила резкая линия рта. Он поднялся с перил веранды. — Я, собственно, пришел для того, чтобы передать приглашение, — сказал он. — Я устраиваю небольшой званый обед в среду. Кроме вас там будет еще около дюжины человек, если, конечно, вы примете приглашение, и я рассчитывал, что вы соблазнитесь. Естественно, я надеюсь, что вы привезете и мисс Марни.

И он поклонился ей, слегка согнувшись в тонкой стройной талии.

— Вы называете это маленькой вечеринкой? — сказала она, удивляясь, что вдруг решила открыть рот.

Грейнджер криво улыбнулся ей:

— Насколько я понимаю, у вас в Англии проблемы со слугами.

— Конечно. У нас их просто нет.

— Только приходящие работники? — спросил он беспечно и пренебрежительно.

Она почувствовала, как краска негодования заливает ей щеки.

— Пожалуй, мы платим нашим приходящим работникам больше, чем вы вашим слугам, — не смогла удержаться она, и ей показалось, что дядя взглянул на нее предостерегающе. Вернее, она поняла, что он недоволен.

— Тебе не мешало бы знать, — сказал он, — что Майк обращается со своими слугами гораздо лучше, чем большинство людей. Вот почему у него никогда не бывает с ними проблем.

Колин, наливая себе еще выпить, пробормотал презрительно: «Взяточничество и коррупция!»

Майк Грейнджер собрался уходить. К удивлению Джульетты, он вдруг протянул ей руку.

— Буду ли я иметь честь увидеть вас в среду, мисс Марни? — официально осведомился он.

Она услышала, как говорит, заикаясь: «Я… мм… ну, я…» Когда его худая загорелая рука разжалась, у нее появилось ощущение, что ее тонкие пальцы расплющились.

— Обязательно, Майк, — пришел ей на помощь дядя. — И спасибо за то, что пригласил нас троих. Я хочу, чтобы Джульетта познакомилась с людьми вокруг, и чем раньше она начнет, тем лучше.

— Не могу не согласиться, — ответил Грейнджер, тем не менее довольно неприветливо скривив губы; затем, не попрощавшись с Колином, он легко сбежал по ступеням веранды и повернул к левому углу бунгало.

— Я оставил машину на дороге, — бросил он через плечо, прежде чем исчезнуть, и поднял руку: — Увидимся в среду вечером, если не раньше!

Колин нахмурился, пожал плечами и налил себе еще выпить. Его отец взглянул на часы и сказал Джульетте, что у нее достаточно времени на переодевание, потому что он попросит Кибоко задержать обед на полчаса. Она догадалась, что нередко случалось так, что Кибоко приходилось или откладывать подачу еды, или ускорять приготовление, чтобы подстроиться под своих хозяев.

К середине обеда она вдруг осознала, что чувствовала себя слишком истощенной физически после путешествия, чтобы знакомиться с множеством незнакомых людей в незнакомом клубе в этот вечер. Она спросила Колина, будет ли он возражать, если она не станет сопровождать его, когда он отправится по своему ежевечернему развлекательному маршруту. К ее облегчению, но отнюдь не к удивлению, он сразу же заверил ее, что лично он считал, что она вряд ли способна совершить поход в клуб и что гораздо разумнее с ее стороны будет остаться дома с его отцом. Но чтобы она не поняла его превратно, он добавил, что завтра вечером она так просто не отделается. Очень много людей с нетерпением ждали встречи с ней, он не позволит ей разочаровывать их.

Джульетта, одетая в одно из своих лучших платьев и при электрическом освещении просто неотразимая, саркастически улыбнулась, а потом спросила своего дядю, играет ли он еще по вечерам в шахматы. Он подтвердил это и заявил, что одна из причин, по которой он ждал ее приезда с таким нетерпением, заключалась в том, что она была единственным членом семьи, которому удалось обыграть его… А учитывая ее возраст и пол, это говорило в ее пользу.

Она улыбнулась ему, на этот раз гораздо теплее и с искоркой озорства.

— Отлично, — сказала она. — Сегодня мы с тобой разыграем партию!

Они наблюдали, как собирается уезжать Колин, чисто выбритый, настоящая «услада для взора» — если зрителем окажется впечатлительная молодая девушка (или скучающая привлекательная вдова, у которой куча времени!), — в хорошо сшитом костюме и идеальной рубашке. Он выглядел виноватым, словно лучшая часть его натуры упрекала его, когда он торопливо поцеловал их на прощанье и выбежал к машине. Они слышали, как она прошумела по подъездной дороге — Колин всегда был склонен разгоняться слишком быстро, — а потом Роберт Марни убрал шахматные фигурки, которые они едва успели расставить на доске, поднялся и взял племянницу под руку.

— Пойдем на веранду, посмотрим восход луны, — сказал он. — Здесь это незабываемое зрелище… а мне сегодня больше хотелось бы поболтать с тобой, чем лишиться своего короля. Ну-ка, расскажи мне про свою мать!