Чем привлекла нас эта книга —автобиография актрисы Ингрид Бергман, написанная в содружестве с писателем, драматургом Аланом Бёрджессом?

Перед нами прошла человеческая жизнь, не вымышленная, не сконструированная фантазией писателя, а жизнь человека реального, отнюдь не ординарного — талантливой и удачливой театральной актрисы, «суперзвезды» Голливуда, «счастливой соперницы Гарбо», лучезарной Ингрид».

В течение десятилетий ее имя не сходило со страниц прессы, о ней ходили легенды. В 1945 году по Нью-Йорку бродила острота: «Послушай, сегодня я видел фильм без Бергман «. Дело в том, что в это время на экранах одновременно шли с оглушительным успехом ее лучшие фильмы, созданные за пятилетие, с 1941 по 1945 год: «Доктор Джекил и мистер Хайд», «Касабланка», «Газовый свет», «По ком звонит колокол», «Завороженный», «Колокола святой Марии». Их смотрели и пересматривали все. Ингрид восхищались, ждали ее новых ролей, провозгласили некоронованной королевой Голливуда. Немногие актерские имена вызывали столь восторженные отзывы, а впоследствии столь ожесточенные нападки журналистов и критиков. Немногие пользовались таким пылким, доходящим до фанатизма обожанием зрителей и вместе с тем таким жадным, нездоровым любопытством к личной жизни. В глазах прессы Ингрид Бергман всегда славилась безупречной профессиональной репутацией и... срывами в личной жизни. Три замужества. Один скандал. «Грандиозный скандал», созданный и безмерно раздутый американской и европейской печатью в 1949 году...

Когда начинаешь читать автобиографию Ингрид Бергман, испытываешь любопытство. Завораживает магия имени, предощущение встречи с сенсационным материалом, возможность заглянуть в тайники «сладкой жизни». Но, вчитываясь, переворачивая страницу за страницей, с удовлетворением убеждаешься, что книга не о том. Читатель оказывается «втянутым» в острый драматический конфликт между знаменитой актрисой и кинематографическим Молохом, имя которому Голливуд. И то, что Ингрид Бергман, избрав столь трудный путь, одержала победу в этой борьбе, имея союзником только свой талант, делает ее статус звезды явлением уникальным.

«Система звезд”ощетинена против одиночки в пользу механизированного производства, и поэтому неудивительно, что она уничтожала таланты, так и не сумевшие к ней приладиться, вроде Мерилин Монро и Джуди Гарланд. К этой мысли, заимствованной из книги известного историка американского кино Дэвида Шип-мена, я хотел бы добавить, что лишь очень немногие крупные актрисы сумели в течение длительного периода поддерживать свой творческий престиж. Для этого нужны были сильная воля, характер бойца, иначе невозможно выдержать гравитационную силу массового производства, давление со стороны студий, продюсеров, прессы, цензуры, публики, твердолобой сценарной политики, которая предписывала примитивнейшие и самые вульгарные мотивировки для создания экранных образов. Шла упорная борьба за отстаивание творческих принципов, жизненных позиций, за право оставаться самим собой и даже за право на независимость в личной жизни. Такими актрисами были Бетт Дэвис, Кэтрин Хепберн. Такой мы видим на страницах этой книги Ингрид Бергман.

Она не стремится представить себя ни борцом, ни жертвой. Повествование лишено ложной патетики, надрыва уязвленного самолюбия или кокетства знаменитости — словом, всего того, что обычно так раздражает читателя в историях подобного рода. Искренность, открытая исповедальность, даже некоторая самообнаженность Ингрид вызывают доверие и симпатию к ней как к личности, к человеку, прошедшему нелегкий жизненный и творческий путь. Спокойная, нередко пронизанная блестками юмора, доверительная интонация к финалу сменяется легким налетом печали. Последние главы и эпилог — это как бы прощание со сценой, экраном, коллегами, друзьями, детьми, жизнью.

«Моя жизнь» была закончена и издана в 1980 году когда Бергман уже тяжело болела, знала, что обречена. За два года до смерти...

Условно этапы творческого пути Бергман можно разделить на четыре больших периода. Вначале ученичество и первые работы в кино и театре Швеции (до 1938 г.), затем блистательная карьера в Голливуде, принесшая ей статус «Первой Леди Экрана» (1939— 1949 гг.), потом переезд в Италию, поиск новых актерских решений в фильмах Роберто Росселлини (1949—1955 гг.) и, наконец, поздний ренессанс: профессионализм, универсальность, обретение внутренне свободы (1956—1980 гг.). Первый период развивался довольно традиционно. Гораздо интереснее и важнее второй этап творчества актрисы.

30-е годы были временем активной «перекачки талантов» из Европы в американскую киноиндустрию. По разовым и долгосрочным контрактам в Голливуде работали многие из лучших европейских кинематографистов. Подобная тактика переманивания специалистов имела как экономический, так и идеологический характер. Она приводила, с одной стороны, к усилению творческих потенций американского кино, а с другой — к ослаблению позиций, оголению конкурирующих кинематографий. И конечно, в первую очередь охота велась за актерами. Голливуд был наводнен иностранными знаменитостями; Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Вивьен Ли, Лоренс Оливье, Конрад Фейдт, Чарлз Лаутон, Морис Шевалье, Эррол Флинн, Шарль Буайе... Импорт актеров достиг такой степени, что их американские коллеги, некоторая часть кинематографистов и представитель общественных патриотических организаций стали выражать недовольство сложившейся ситуацией.

Взрыв возмущения вызвало решение продюсера Дэвида Селзника, приступившего к экранизации нашумевшего романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», пригласить на роль Скарлетт О’Хары молодую английскую актрису Вивьен Ли. Десятки ее именитых американских коллег, которые активно отстаивали свое право на воплощение этого образа, выразили недвусмысленный протест против подобного выбора.

Именно в этот период по приглашению кинокомпании «Селзник Интернешнл» в столицу американской киноиндустрии приезжает Ингрид Бергман, у которой в активе всего несколько скромных фильмов, снятых на студиях Швеции и Германии. Ее первая работа у Селзника — «Интермеццо, любовная история» — ничем не выделялась среди стандартной голливудской продукции. В этом фильме все было вторично: апробированный сюжет, знакомая повествовательная интонация, ранее найденное художественное решение, добросовестные, но не вдохновенные актерские работы. Бергман старательно повторила созданный ранее персонаж; ее партнер Лесли Хоуард очередной раз представил образ рефлексирующего интеллигента, который он, без всяких вариантов, переносил из фильма в фильм. Никаких всплесков, открытий, все легко катилось по проторенной дорожке. Режиссер Грегори Ратоф поставил перед собой скромную техническую задачу: вывести развитие психологического конфликта героев на крупные планы и придать внешний, чисто голливудский лоск изобразительной стороне фильма. Публика еще раз отметила утонченный стиль игры Лесли Хоуарда и благосклонно, хотя и достаточно прохладно, приветствовала дебют молодой шведки. Открытие новой звезды не состоялось.

И лишь спустя несколько лет, предварительно сыграв ряд сложных, но не выигрышных ролей, Ингрид Бергман сумела найти свой индивидуальный стиль, создать новый тип героини, который сразу привлек внимание всех — восторженного зрителя, суровой критики, скупых на похвалу, завистливых коллег.

В те годы на экранах Америки властвовал образ женщины, квинтэссенцией которого была агрессивность. Героини, созданные ведущими актрисами — Кэтрин Хепберн, Марлен Дитрих, Бетт Дэвис, — несли в себе всесокрушающую энергию, деловую хватку, независимость суждений, изрядную дозу прагматизма, легкий цинизм, то есть качества, более присущие мужчинам. Конечно же, как то и положено экранным героиням, эти дамы были внешне привлекательными, обладали добрым и любящим сердцем, оказывались достойными возлюбленными, невестами, женами... Им не хватало только одного — женственности. Они боялись прослыть слабыми, беспомощными, нуждающимися в опоре на сильного мужчину. Образовался некий дефицит идеальных героинь, возникла романтическая тоска по образу Прекрасной Женщины, вернее, мифу о ней. В 30-е годы этот миф воплотила на экране Грета Гарбо, в 1941 году актриса навсегда рассталась с экраном. И на смену ей пришла ее соотечественница Ингрид Бергман.

Голливуд не сделал ее великой актрисой, что называется, «по большому счету». Она не поднималась до высот Гарбо, но и не стремилась ей подражать. В ней не было холодного величия и гордой отрешенности предшественницы, она была удивительно земная, трогательно беззащитная, производила впечатление естественной скромности и очарования. Индивидуальность Бергман таила в себе нечто завораживающее. Вокруг нее, казалось, царила атмосфера необычайной свежести и чистоты. В игре была смесь непередаваемой грации, поэтического изящества и спокойного реализма, эмоциональной щедрости и внутренней свободы. Никакого кокетства в чувствах. Она сохраняла естественное равновесие даже в сценах повышенно-эмоциональных, не впадая в истерику или патетику. В десятке фильмов, на протяжении многих лет она являлась зрителю радостной, полной нежности и страсти, одинаково привлекательной как в юные, так и в зрелые годы. Как ей удавалось добиться успеха в создании этих хрупких, трепетных, очень разных, но в то же время удивительно реальных женских образов? Здесь имело значение все — внешние данные, яркая человеческая индивидуальность, актерское чутье, талант, мастерство и поразительная работоспособность, которую отмечали те, кто знал ее. Важно отметить, что для разработки и углубления ее образов были брошены лучшие творческие силы Голливуда: драматурги, режиссеры, актеры. Особая роль отводилась кинооператорам, которые должны были создать вокруг нее романтическую визуальную атмосферу, высветить ее облик таким образом, чтобы, когда это было необходимо, он казался легким, призрачным, почти неземным.

Впервые и, пожалуй, ярче всего этот тип героини был воплощен в 1943 году в фильме режиссера Майкла Кёртица «Касабланка». Исполнитель главной роли Хэмфри Богарт создал необычный образ героя — романтического бунтаря, сурового, мужественного, скупого на слова, человека уже немолодого, с нелегкой судьбой, который делает последнюю ставку в игре с жизнью. Лирическая героиня в исполнении Ингрид Бергман являла собой контрастирующий по отношению к главному герою образ. Но это «единство противоположностей» породило удивительно точный актерский дуэт, разыгравший на экране еще одну голливудскую историю о Великой любви. Фильм имел ошеломляющий успех и до сего времени является одной из самых популярных в США кинолент.

В течение последующих лет, вплоть до 1948 года, многие режиссеры, работавшие с Бергман, учитывали уроки «Касабланки». Они понимали, что актрисе подчас недостает сил и мастерства для того, чтобы постоянно поддерживать на максимально высоком уровне уже сложившийся миф о поразительной органичности и неиссякаемой прелести ее героинь. И тогда созданные ею образы доводили до окончательной кондиции при помощи всех технических ухищрений кинематографа. Она работала неровно — от бесспорных актерских удач, как то было в «Газовом свете» или «По ком звонит колокол», до явных провалов типа роли в «Триумфальной арке». Но ей охотно прощали редкие неудачи и срывы. Пока не разразился скандал...

Невероятным сегодня кажется все то, что произошло в 1949 году. После знакомства с крупнейшим итальянским кинорежиссером Роберто Росселлини Бергман, покоренная мощью его таланта, человеческого обаяния, выразила желание сыграть главную роль в фильме «Стромболи, земля божья», который режиссер собирался ставить в Италии. Между Бергман и Росселлини возникло серьезное чувство. По нашим сегодняшним меркам — не более чем романтическая история. Но тогда кинозвезда не имела права на личную жизнь, не освященную благосклонным расположением публики и прессы. И та и другая сочли, что Бергман бросила им вызов. Как сказал по этому поводу Жан Ренуар: «Она настолько честна, что предпочитает скандал лжи». Писаки желтой прессы, изливая желчь, вцепились в брошенную кость. Эти драматические события достаточно подробно описаны в книге. Но сейчас, когда задаешься вопросом, что же явилось подлинной причиной вакханалии ненависти, обрушенной на головы двух талантливых людей, находишь дополнение к объяснениям, даваемым в книге. Не только шумный бракоразводный процесс был тому причиной. Ведь гораздо меньший шум был поднят примерно в это же время и в сходной ситуации по поводу другой кинозвезды — Риты Хейворт, а на 20 лет позже также по поводу Ванессы Редгрейв и Миа Ферроу.

Все дело в том, что для официального Голливуда Роберто Росселлини был не выдающимся кинематографистом, создателем антифашистских лент, оказавших влияние на развитие мирового киноискусства, родоначальником нового художественного направления в итальянском кино, а человеком другого мира, «красным», бунтарем. Социальная острота, антибуржуазность, глубокий реализм и демократизм поставленных им фильмов вызывали в официальных кругах активное неприятие его творчества и мировоззрения. А то, что с ним связала свою личную и творческую судьбу какая-то там никому ранее не известная, крайне неблагодарная шведка, которую пригрел на своей груди, выпестовал и сделал всеобщей любимицей Голливуд, вызывало взрыв негодования у членов «Национального легиона благопристойности» и представителей других, может быть, менее пуристских, но не менее националистических по духу организаций.

Эти годы теперь вспоминают как самый мрачный период в истории американского кино, период разгула маккартизма, шовинизма и антисоветизма. Еще в начале 1947 года комиссией палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности была принята «Программа расследования и разоблачения коммунистического влияния» в правительстве США, профсоюзах, системе просвещения и кинопромышленности. Началась травля, запугивание и преследование лучших, демократически настроенных представителей американской интеллигенции. В досье комиссии, по ее собственному признанию, вскоре числилось около миллиона человек, каждый из которых автоматически заносился в «черный список». Одну из таких комиссий, ведущих работу по «чистке» в кинематографии, возглавлял член палаты представителей от штата Нью-Джерси Дж. Парнелл Томас. Приступая к расследованию, он заявил, что очень скоро им будут получены сенсационные материалы, которые докажут, что американская кинопромышленность является «прибежищем коммунистических элементов, иностранных агентов и шпионов». Перед членами суда предстали многие ведущие драматурги, режиссеры, актеры, для того чтобы доказать свою лояльность. Десять из них, самых непримиримых, «недружественных» по отношению к комиссии, были заключены в тюрьму. На протяжении многих лет подавляющее большинство из 32 тысяч мужчин и женщин, занятых в производстве фильмов, сознавали, что никто из них, ни один человек, не избавлен от угрозы быть занесенным в «черные списки» и навсегда лишиться работы. Верноподданническая пресса направляла свои усилия на яростное и беззастенчивое преследование инакомыслящих, в запале предлагая выслать их из США, засадить за решетку, предать суду Линча. И, естественно, имя Роберто Росселлини вызывало у них удвоенную ярость. Ингрид Бергман припомнили, что в годы войны она снималась в прогрессивных антифашистских фильмах, и это давало возможность представлять ее если не «красной», то уж наверняка «розовой».

Первую совместную работу Росселлини и Бергман, фильм «Стромболи, земля божья», либо запрещали для показа, либо подвергали остракизму. Вернуться в Америку Ингрид не могла и в течение шести лет снималась в фильмах своего мужа. В Италии она получила ряд предложений от ведущих режиссеров — Де Сики, Висконти, Феллини. Но Росселлини не разрешал Ингрид сниматься у них, считая ее своей собственностью. Часто его обвиняли в том, что он чуть было не разрушил талант Ингрид. Но истина заключалась в другом. Именно Бергман разрушила целостность и социальный пафос его картин. Для того чтобы работать с ней, режиссер пошел против своих художественных принципов и ввел в ткань реалистических фильмов-документов голливудскую звезду. Подобное сочетание было несовместимым. Вскоре оба начали понимать, что их творческое содружество ничего не дало. Затем распался и их брак.

Последующий период карьеры Бергман — это прежде всего театр. На экранах она появлялась редко, хотя готова была сотрудничать с любым режиссером, который предлагал интересную роль. Трудно судить о ее работе в театре, не видя спектаклей. Мы знаем, что там она работала самозабвенно, с полной отдачей. Но, думается, с плохой ли, хорошей стороны, все же ее выступления еще долго носили некоторый привкус сенсации. Наверное, тот факт, что актриса, познавшая успех и позор, оказалась не сломленной, сохранила прежнюю веру в себя, продолжала играть, и играть блистательно, импонировал ее зрителям, большинство из которых были людьми, легко сгибающимися под ударами судьбы.

В 1973 году Ингрид Бергман узнала, что неизлечимо больна. И на протяжении девяти лет она мужественно противостояла своей болезни. Никто, даже самые близкие люди, не должны были видеть гнездившийся в ней страх. Для всех она продолжала оставаться энергичной, наполненной жизнью и радостью «лучезарной Ингрид». Пожалуй, никогда она не работала так интенсивно, с предельной самоотдачей, сохраняя при этом острый интерес к окружающей жизни. Ее мастерство совершенствовалось от фильма к фильму, от спектакля к спектаклю. Общественное признание выражалось в виде многочисленных наград: высший театральный приз «Тони», главная телевизионная премия «Эмми» и, уже третий по счету, кинематографический «Оскар».

Последний раз она снялась в английском телефильме «Женщина по имени Голда», где ее героиня, сраженная смертельным недугом, сумела не сломиться, выстоять до конца. Ей очень хотелось сыграть эту роль...

Работа над фильмом была завершена в самом начале 1982 года.

А несколько месяцев спустя, 29 августа, Ингрид Бергман скончалась в Лондоне от рака груди в день своего 67-летия. Она оставила после себя 45 фильмов, благодарную память о десятках ролей, созданных в театре, и автобиографическую книгу «Моя жизнь».

Владимир Соловьев