Туман. Сумерки. Звук приближающегося поезда и под ногами рельсы. Отчаянно девушка бежала вперед по высокому железнодорожному мосту. Есть несколько вариантов. Первый — спрыгнуть с моста в реку. Тогда есть шансы спастись. Но, все же, более вероятно, что это будет последнее, что она сделает в этой жизни. Второй — остановиться и встретить свою смерть, которая уже кажется неминуемой. Часть ее устала от постоянного бегства и хочет просто упасть и уснуть навсегда. Но все же что то подталкивает вперед, дает сил бежать. Сердце выпрыгивает из груди от ужаса. Сигнал поезда оглушил ее и когда уже хотелось сдаться и принять всю неизбежность скорой кончины, она заметила, что поезд так же и осветил участок земли в паре метров от нее. Осталось всего несколько метров, всего пару секунд и мост закончится. С новой силой, ускорив свой бег, она преодолела эти метры и отпрыгнула в сторону. В это же мгновение поезд пронесся рядом с ней. А девушка покатилась по склону, расцарапав ноги об острые камни. А затем посмотрела вверх. Полная луна все также гордо и одиноко висела на небосклоне. Вокруг ни души. Только мрак, тускло освещаемый независимой селеной. Темный лес в радиусе видимости и жуткие завывания волков, вышедших на охоту и почувствовавших запах ее крови. Сил нет, но нет и времени лежать. Нужно подниматься и бежать. Быстро. Отчаянно. Далеко.

Мрак рассеялся, оставив лишь неприятный осадок в душе и в глаза ударил яркий свет. Это был сон. Обычный сон. Каждую ночь она бежит от чего то. То поезд, то маньяк, то волки. Частенько кто то умирает прямо на ее глазах. По ее снам можно снимать фильмы ужасов. И никаких объяснений этим снам она не находила. От чего она постоянно бежит? Ведь в жизни, кажется, все наладилось. И тьма днем ее не беспокоит. Только во снах заволакивает ее к себе.

Закрыв глаза снова, она увидела перед собой уже события вчерашнего дня и ее губы растянулись в мечтательной улыбке.

Деймон пристально и задумчиво смотрел в ее глаза несколько секунд, а потом спросил:

— Скажи, почему ты сомневаешься во мне?

— В каком смысле сомневаюсь? — переспросила Изабель, делая вид, что не понимает, тем самым взяв небольшой тайм-аут для размышления над заданным вопросом.

— Ты знаешь в каком смысле. Ты боишься боли, как ты сказала раньше. Но я так же знаю, что ты не до конца доверяешь мне. Ты сомневаешься в моих чувствах. Почему?

Изабель задумалась и опустила глаза, вырисовывая круги указательным пальцем по каемке бокала.

— Сколько девушек у тебя было до меня? — спросила она серьезным голосом, не поднимая глаз.

— Только не сравнивай себя с ними. Это не имеет значения.

— Почему не сравнивать? Хоть и не говоришь, уверена, что не мало, — продолжила Изабель, задумчиво посмотрев в глаза своему спутнику, словно, пытаясь прочитать его мысли прежде чем он облачит их в оболочку слов, — И ты прав, я не до конца доверяю тебе. Я обычная, Деймон. Я не могу похвастаться модельной внешностью с идеальной фигурой, или несметным состоянием, или чем то еще. Ты многих видел, шикарных и блестящих. И хочешь, чтобы я поверила, что ты остановил свой выбор на мне?

— Я мог сравнивать тех девушек между собой, но никогда мне и в голову не пришло бы сравнить тебя с ними. Их шик и блеск, как ты выразилась, это яркая и привлекательная обертка конфеты. Ты ее разворачиваешь и видишь что в самой конфете черви. Она пуста и отвратительна на вкус. За их фигурами и разукрашенными личиками скрывается пустота и глупость. Таких девушек нельзя полюбить. Полюбить можно не внешность, а душу. У них она состоит из спеси и амбиций, которые выпирают на фоне пустого внутреннего мира

— А ты циник.

— Я реалист.

— А как дело обстоит со мной?

Деймон улыбнулся, пронзительно смотря ей в глаза.

— Мне попалась конфета, обертка которой изрядно где то извалялась.

Брови девушки сошлись на переносице и лицо приобрело сердитое выражение, что немного позабавило юношу.

— Изящное и завуалированное признание меня уродиной, — Сделала вывод Изабель.

— Если бы ты не делала поспешных выводов самостоятельно додумывая, сравнивая и договаривая мои фразы, ты бы уже давно выбросила все глупости из своей головы.

— На то я и девушка, — фыркнула Изабель, сложив руки на груди.

— В данном случае мое сравнение вовсе не эпитет. Я встретил тебя действительно извалявшуюся в земле, да и к тому же рассерженную и озлобленную. Обертка конфеты не блестела и я на нее не купился. Попробовать на вкус я даже и не подумал, ведь в голове уже прописался стереотип, что все конфетки червивые и пробовать их не надо, только коллекционировать фантики. Но все же, твоя колкость задела меня и мои мысли иногда возвращались к твоему сердитому, но испуганному взгляду. На вечеринке обертка ослепила меня и приковала внимание. Несмотря на твою низкую самооценку, ты зря недооцениваешь себя, потому что именно твоя внешность и заставила только о тебе и думать в тот вечер, а после и влезть в драку. В этот же вечер мне приоткрылись тонкие грани твоей души, а затем я нагло и без спроса залез в нее и узнал что скрывается под оберткой.

— И что же? — спросила девушка.

— Французский шоколад с растворенным в нем героином. Попробовав однажды, становишься зависимым на всю жизнь. И ты думаешь после этого мне захочется сравнить эту конфету с червивыми пустышками?

Изабель засмеялась, немного польщенная, но все же укоренившийся скептицизм и низкая самооценка перевешивали.

— Сколько книг по пикапу ты перечитал? Ты профессионально овладел навыком красноречивого убалтывания.

Деймон глубоко вздохнул, с укоризной взирая на свою пассию.

— Приведу еще одно сравнение. Те девушки пестрые разноцветные, слабо благоухающие цветочки на витрине магазина в красивой фольге, которые можно купить за копейки. А ты, гордо растущая роза на вершине Эвереста, окружившая себя стеной колючего терновника. Если удастся до тебя добраться, то придется, израненным зверем пробираться через миллионы колючек. Сначала терновника — твое игнорирование, гордость, независимость и недоверие, а потом, едва дотронувшись, проткнуть руку твоими собственными шипами — твоим сарказмом.

— В сарказме мы на равных, признаю, Деймон. Но никто не заставлял тебя туда лезть. На то я и сидела на вершине горы, чтобы всякие прохожие не тревожили меня ненужным вниманием.

— Гордость дикой розы не даст ей признать, что в глубине души она одинока. А кроме этого пребывает в смятении и растерянности, видя только обрывистые склоны и не зная выхода. Перед ней бескрайняя пропасть. Она сама в своих иллюзиях вознесла себя на вершину горы, отрастила шипы и окружила себя терновником. И все потому, что однажды жестокие люди попользовались ей и бросили умирать изломанную и ненужную. И по разным причинам, те, кого она любила, оказались в зоне недосягаемости.

— Ты не пробовал писать детские сказки? — все не унималась Изабель в своем сарказме, используя его как маску, скрывающую истинное состояние ее души, которую глубоко задели его слова, как стрела попавшие прямо в цель.

— У меня уже выработался иммунитет на твои шипы и я не ощущаю боли. Поэтому тебе не удастся оттолкнуть меня, как бы ты не пыталась. Точно так же, как и скрыть свои истинные мысли под маской безразличия.

— Тогда о чем я думаю на самом деле?

— Позволю держать это в тайне и продолжу играть в твою игру, пока у тебя не закончатся шипы, которые ты можешь пустить в ход.

— Ты так уверен, что я сдамся?

— Я на это надеюсь. Иначе, не получив свою дозу героина я умру в мучительной ломке.