Всё встало на свои места после моей гибели в обоих мирах.

Моё случайное появление в Лаэрене дало надежду красным нитям на что-то иное, свободное существование.

Я подобна Анубис.

Та, кто управляет посмертием. Таких, как Анубис, много, каждая привязана к определённому району, но миры их не пересекаются. Анна Васильевна была привязана к той больнице, в которую привезли моё умирающее тело. Когда-то её убили походя, играючи, а она какое-то время лежала на холодных плитах и смотрела на белые стены.

И нити выбрали её, посчитав своей. Но жестоко ошиблись. Ни одна из них не обрела покой после этого. Каждый человек жил и мучился, словно в отместку за украденную жизнь.

А что до меня… Я всего лишь нечаянная гостья в их мире, которая могла сопереживать.

Кто я теперь? Тень в Лаэрене, скользящая между мирами. Без прошлого.

Теперь я ни Александра, ни Соби.

Теперь я Персефона, так меня называют нити. Украденная богом подземного царства смертная девушка, полгода живущая на земле, полгода в мире мертвых. У них слабость к именам древних бог и божеств, хоть как-то связанных со смертью.

Персефона.

Так странно, менять имена, но не менять суть.

Я аккуратно проникаю с помощью нитей в реальный мир. Никто не чувствует моего присутствия, даже Анна Васильевна, стоящая рядом. Плечом к плечу. Элвис в складках моей туники весело смеялся и показывал ей плюшевый язык.

Я облетаю её кругом — красные нити придерживают меня, чувствуют каждое моё желание, поддерживают каждый мой шаг.

Анубис не права. Нити не трусливы, они просто слепы. И им нужен проводник.

На лице Анны Васильевны радость. Улыбка, ясная и счастливая.

Из палаты вывозят моё тело. Тело Александры. Бледная, только тёмные круги под глазами и запекшаяся кровь у рта.

Я лечу дальше, мне не до него. Мир и Амелия оставлены навсегда, что теперь — сидеть около и рыдать в бессилии, когда во мне нуждаются?

Я лечу прочь. Есть повод важнее. Нити поддерживают меня красным облаком и несут к Арис.

Вот и её палата. У двери дежурят двое охранников — им велено не пропускать посторонних лиц.

Вначале я думала, что Арис — малолетняя дочь обеспеченных родителей. Что она, непутёвая, в порыве наглоталась таблеток или чего ещё с собой сотворила, но нить в её руке шептала о другом.

Я проникаю внутрь.

И понимаю, что не права.

На шикарной постели среди цветов и игрушек лежит ОНА.

Вообще-то и на палату это помещение не похоже. А похоже на уютную комнату, обставленную со вкусом. Лишь пара капельниц и аппарат жизнеобеспечения выдают в спящей девушке безнадежно больную.

И это АРИС?

…теперь я понимаю, почему в Лаэрене она носит набивную грудь. В реальности у неё чуть ли не третий размер.

В реальности ей не семь, а двадцать семь лет.

В реальности она — Арина Шелест, звезда мюзиклов.

Золотой голос, застрахованный на огромную сумму. Шагавший по головам соперниц, продававший тело и принимавший наркотики.

Нить в моей руке трепещет, словно ей холодно и тянет меня обратно, в Лаэрен.

«Опоздаем! Опоздаем!» — истошно вопят мои спутницы, неся меня на предельной скорости в мирик Арис. Скорее же!

…она тихо катает мячик около себя, такая тихая и испуганная. И я чувствую, что она ждёт меня…

Арис закрывает глаза и прислоняется к стене. Она… она плачет!

— Со-о-оби… — протяжно, сквозь слёзы зовёт она меня. Вытирает нос салфеткой из лифа и продолжает рыдать. Меня она не видит, даже не чувствует.

«Скорее!» — пищит её нить и рвётся к мячу. Тот послушно взлетает, удивляя меня, но не Арис.

Я не сразу заметила ЕЁ.

Мяч летит мимо и оказывается в руках Анны Васильевны.

— Пора, Арис. Тебя все ждут.…И так горячо любимые продюсеры, и новая порция кокаина. — Улыбается Анубис, поигрывая мячом. — Ты же хотела славы, хотела денег…

Малышка замерла у стены, парализованная страхом.

— Нет! Я хочу… остаться здесь!

Анубис делает взмах рукой и Арис невидимой волной несёт к ней по воздуху.

— Неееет, пожалуйста! Я не хочу… — рыдает малышка, хватаясь за всё вокруг, лишь бы удержаться. — Соби придёт за мной!

Я, недолго думая, подлетаю к седоволосой женщине, и, нахально улыбаясь, протягиваю нить к мячу Арис. Нить в ладони оживает, слепо тыкается в воздушную плоть и в течение секунды оказывается внутри оболочки.

Мяч переливается радужными красками и вырывается из рук Анубис. Та удивлённо шипит на малышку:

— Твои проделки? Ну, ничего…

Пытается достать мяч, но он под самым потолком. Крепко в моих руках. Сияние мяча на короткий миг освещает меня и Арис восхищённо шепчет:

— Соби, ты пришла!

— Соби мертва! — кричит Анна Васильевна, а я, не слушая её перепалки с Арис, леплю из податливой плоти мяча золотистый ключ.

Красная нить малышки радостно пульсирует, а остальные вторят ей, словно поздравляют.

Опускаюсь к Арис и целую её в розовую щёчку. Затем одеваю ключ на её тонкую шейку и заворожено смотрю, как обугленный шрам имени меняется на серебро.

И Арис меняется. Исчезает накладная грудь, волосы из красных становятся ярко зелеными, перчатки растворяются в воздухе.

Арис…

Анну Васильевну словно вышвыривает из меняющегося мирика. Он становится шире, больше, радостней.

Игрушки словно расцветают новыми красками, с потолка опускаются яркие светильники. В стенах появляются окна, огромные просторные рамы с балконом, выходящим в облака и безмятежное небо.

А Арис смотрит по сторонам и кричит:

— Соби, тебя ведь не умерла, правда? Ты жива?

Я молчу. Все равно пока она меня не услышит.

— Спасибо тебе, Соби!

— Не за что, Арина.

Нити звенят, передают мне новую информацию. В том мире сегодня умерла моя звезда, и никто не услышит больше её прекрасный голос. Я стёрла всю память у нити Арис, чтобы малышка не узнала о своём прошлом. Это бы её просто размазало…

Она не узнает, что такое депрессия и мир шоу — бизнесса. И не вспомнит, как в течение трёх долгих лет принимала наркотики.

И никогда не поймёт, что такое клиническая смерть, причиной которой стала обыкновенная сознательная передозировка.

Теперь она — Арис, слившаяся с Лаэреном.