— Ха, да я тебя одним махом! — кричит Арис, угрожая Котовски разделаться с ним. Тот прячется за спину смеющейся Златовласки и кажет малышке язык.

— Ууу! — Злится Арис. На кончиках пальцев начинает играть золотое пламя. — Не будь трусом, выходи!

Ушастый кутается в волосах Златовласки, и даже не думает сдаваться в плен.

— Ну, Арис, прости его! Он не виноват, что Лукреция испекла вкусный торт. — Улыбается Руминистэ, паря над нею. — Хочешь, я полетаю вместе с тобой?

Она обнимает малышку, и, смеясь, они поднимаются к облакам.

В Лаэрене так шумно с недавних пор. Все прежние жильцы мира возвратились — красные нити не должны существовать, как раньше.

Я воскресила всех, и мирики ожили.

Не спеша, друг за другом. Теперь нас не пятеро, нас в десять раз больше. И все счастливы, наконец.

Нет больше странного кошмара.

Я улыбаюсь Златовласке и пытаюсь отвоевать последний кусок торта у Котовски.

— Ты теперь будешь всегда с нами? — Лукреция обнимает меня и улыбается. Теперь она часто улыбается. Её миньоны дерутся неподалеку от нас, деля между собой игрушки из мирика Арис.

Несколько дней назад мы решили, что и миньоны достойны жить своей жизнью.

— Нитей почти не осталось, — замечает Котовски с набитым ртом и получает от меня по ушам. Последний кусок…

— Будут новые. И не все придут в Лаэрен. Кто-то захочет вернуться назад. Я Персефона не на время, а на неопределённый срок.

Я молча смотрю на голубое небо мирика Руминистэ.

— Уже пять лет прошло, Соби… — по привычке называет меня Лу, а я не сопротивляюсь. Все они считают Персефону титулом.

Тоже мне…

— Может, он тоже решил там остаться…

Я поднимаюсь с зеленой травы и иду прочь, пряча слёзы.

Лукреция кричит вслед:

— Прости меня, Соби!

Но я не обижаюсь. Может, ты и права, Лу.

Иду мимо мириков, таких разных и запутанных.

Иду мимо тех, улыбаясь всем тем, кто вернулся в Лаэрен навсегда.

Всё едино живое и счастливое.

В Лаэрене нет больше места для слёз и кошмаров.

Вернее, в Лаэрене есть только одно…

Я каждый вечер прихожу сюда. Вспоминаю, как впервые увидела его, как впервые поцеловала.

Прохожу мимо почерневших роз. Они были когда то белыми… И он дарил их мне.

Вот его постель, вот его беседка… Там мы пили чай.

Садовые ножницы, покрытые пылью. Ими он когда-то…

Вздрагиваю от воспоминаний и плачу навзрыд.

В воздухе вокруг нарастает напряжение. Знак того, что кто-то просит провести его из обители мёртвых.

Кто-то умерший взывает к Персефоне. А я откликаюсь, спешу вперед. Я веду записи о каждом, веду счёт времени… Сколько мне ещё ждать?

Но пока для меня есть одни нити. Иди же ко мне, заплутавшая…

Персефона ждёт тебя.

Я касаюсь её нежно, успокаиваю, проверяю. Кем она являлась до смерти.

Минута, другая. Нить судорожно бьётся в руке, пытается вырваться, а я веду диалог с ней.

Умершая, а это девушка лет двадцати восьми, выбирает тот мир, несмотря на недавнее желание остаться.

Мгновение, и я вместе с нитью проникаю в другую реальность. Картинка никогда не меняется. Всегда одно и тоже.

Двое людей занимаются любовью, а мне остаётся одно…

— Привет, Персефона! — это Ария выглядывает из-за угла, пугая меня. Хрупкая девушка лет восемнадцати, с кудрявыми длинными волосами.

— Ты уже заняла?

— Угу, минуту назад. Этажом выше есть ещё парочка.

Мы поднимается вверх сквозь стены, попутно обмениваясь рассказами. Ария подобна мне, она уже полвека занимает должность Анубиса, прикреплённая к одной из больниц. Её подопечные живут в мире, похожим на Лаэрен, но его она называет Зазеркальем.

— Новенькая? А почему не осталась?

Я улыбаюсь и держу нить крепче. Она всё пытается удрать.

— Это Амелия. Она умерла сегодня… Не выдержала чего-то. — Говорю я.

— Хм, думается мне, ты слишком жалеешь её. Знаешь, тут…

— Нет, Ария, я не несу в себе ни капли злости. — Я подношу нить к земной девушке, млеющей в объятиях мужчины. И нить проникает в её лоно, свернувшись в клубок.

— Ну вот, через девять месяцев она родится заново, — довольно жмурится Ария.

— Ага, ну… мне пора.

— В Лаэрен? — девушка машет мне рукой. — А ты ко мне забегай. Говорят, что ты всё ждёшь ЕГО. Я вот тоже ждала когда-то…

— И что? — сдавленно шепчу я.

— Что… не дождалась, как видишь. Он ушёл навсегда. Возродила своими руками.

Я лишь печально посмотрела в ответ и исчезла.

Вот так и живём. Кто — в безвременье Лаэрена, кто в реальности ТОГО мира, кто где…

Где-то подрастает Амелия, на этот раз она вырастет спокойной и отзывчивой. Я постаралась, чтобы её сознание не исказило суть нового воплощения. А я управляю посмертием со всей любовью и жду.

Боюсь спросить порой у Элвиса, сколько же мне ещё ждать…

Прошло ещё пять или шесть лет, я устало считаю дни.

Порой мне кажется, что ожидание вечно. Дни сплелись воедино, чёрные розы никогда не оживут, я навсегда останусь Персефоной, а Велиар…

Котовски весело материт Арис, та обливает его потоком грязной матросской ругани. Около меня сидит другая малышка по имени Венус. Она недавно в Лаэрене. С Арис они лучшие подруги.

— Соби, а кого ты всё ждёшь? — спрашивает она, глядя наивными голубыми глазами.

Я не выдерживаю и ухожу…

Ещё и ещё, я потеряла надежду. Прошло двадцать лет с того момента, как я в последний раз держала его за руку. Каждый вечер я сижу и плачу в его мирике, где снова и снова думаю о былом…

И однажды… красная нить робко подплывает ко мне, стучится сквозь мои слёзы. Нужно проводить…

Я вытираю лицо, улыбаюсь ей и осторожно касаюсь.

Волна удивления и восторга пробегает по мирику, и розы сбрасывают с себя дыхание тлена.

Я лишь радостно шепчу:

— Здравствуй, Велиар Миттеру…