«Уже месяц, как я в Лаэрене.
За этот месяц никто больше не появился. Я последняя.
Лаэрен — это нереальный мир, разделенный на множество измерений — мириков.
Розовый сад Велиара — ОДИНОЧЕСТВО.
Детский мирик Арис — ИНФАНТИЛЬНОСТЬ.
Театральный рай Котовски — НАРЦИССИЗМ.
Заснеженный мир Руминистэ — ЖЕСТОКОСТЬ.
Пурпурный мирик Лукреции — ПЕЧАЛЬ.
И мой, единственный ограниченный в пространстве мирик, в виде просторной комнаты — ИСТИНА.
И где-то там, в пустоте запечатанные мирики прошлых. Тех, кто был до Велиара и вернулся НАЗАД.
И где-то там, в пустоте — запечатанный мирик мёртвой Златовласки. Которая вернулась обратно неживой.
И которая знает.
Что Лаэрен — это мир наших затерянных иллюзий. И что такое реальный мир… Откуда мы все приходим, забывая о прошлом.»
Убираю записи в ящик письменного стола и беру в руки Элвиса. Это мой ключ в мирики других. Плюшевый мишка может доставить меня, куда я захочу.
Но только не в мирик Златовласки.
Серая плита в центре комнаты внезапно загорается, и через мгновение я вижу Лукрецию. Как всегда, она мрачновато одета. Она сменила платье, но только не цвет.
«Велиар называет её смешно так и непонятно — ГАТИЧНАЯ!» — Вспоминаю я слова Арис.
Печальное личику Лу обезображено грубым шрамом — это её своеобразная метка. У каждого в мире Лаэрен есть что-то отличающее от остальных. Но только не у меня.
— Я за тобой, — вздохнула Лу. Сегодня мы собираемся у Котовски, чтобы поиграть. Эмоциями, как и всегда, поддерживаем целостность мирика. Я пригласила присесть и разлила ароматный чай по чашечкам.
— Лу, а во что вы играли у Златовласки? — небрежно спрашиваю я у девушки. Она молчит пару минут, но эту пауза в порядке вещей. Лукреция немногословна и всегда выдерживает паузу, обдумывает ответ.
— Играли… в поцелуи… Это было так… мерзко.
И ничего нового. Это самое мне уже говорили. Да и к чему спрашивать, ведь это я делаю каждый раз — расспрашиваю про Златовласку, надоедая всем.
Я узнала практически всё. И то, как она появилась, и про её мирик — солнечную поляну. И про её исчезновение.
А исчезла он вперед всех. Чем и шокировала остальных. Все считают, что виноват Котовски — он коснулся её ключа. Закрыл ради интереса золотой замок, и она пропала. Всех вышвырнуло разом из её мирика, и больше никто не мог вернуться к ней.
Мы допили чай молча. Лукреция достала разбитую маску — это был её ключ — и встала на серый камень.
— К Арис! Догоняй…
Она исчезла в серебристом зареве, оставив меня одну. Для начала я ударила по столу:
— Убрать.
Сервиз и печенье, а также крошки и смятые обёртки исчезли в никуда. Стол остался чист.
И тут мне в голову пришла нелепая мысль. А что, если… В спешке я ударила по столу ещё раз:
— Ключ в мир Златовласки!
Минута ожидания и… ничего. Лишь маленькое пятно на дереве на месте удара.
В мирике Котовски было весело. Этот ушастый гад (другими словами не назвать) прыгал от рамы к раме, корча мордочки и рожицы. Танцевал, пел, изворачивался.
А мы искренне аплодировали. И, несмотря на то, что наблюдали мы это довольно часто, игра Котовски не надоедала. Как и прочих.
Я встала подальше от Руминистэ. Всё же ангелоподобная пугала меня. Начиная с первой встречи, когда я увидела пожирание кроликов, путешествие в мирик самой странной обитательницы Лаэрена заканчивалось для меня каждый раз истерикой. Я просто не могла переносить этого.
— Смотри, какой он милый! — восхищалась под боком Арис, поправляя свою грудь. — Просто великолепный образец самолюбия!
Иногда мне кажется, что Арис больше лет, чем она выглядит.
Ей больше семи.
Или мне так кажется?
Вернулась я к себе уже под вечер — за окном темнело, ведь только по состоянию его я определяю время. За целый месяц вид города изменился, но немного. Стало чуть больше снега, поставили новые урны во дворе, рекламные щиты с мутными плакатами — я не видела, что на них.
И тут… я заметила изменение в комнате.
На столе, где появилось тёмное пятнышко, теперь лежало золотистое сердечко.
Это же…
То, что я просила.
Столик — самобранка выполнил мою просьбу, как я даже и не рассчитывала.
Теперь точно рискну!
И пройду в мир Златовласки.