Он находился в офисе. В окна ласково светило солнце, хотя когда он проходил по Уэверли Степс, ветер пробирал до костей, едва не сбивая с ног. В кабинет Тода Каллагена Джим вошел как раз в тот момент, когда его партнер театральным жестом потрясал телефонной трубкой, с деланным отчаянием восклицая:

– Боже! Что они несут! Чем они только занимаются!

Тод обожал делать вид, что ненавидит телефонные разговоры и сварливых клиентов. На самом деле ему доставляло немалое удовольствие пускать в ход все свое обаяние и одерживать верх над любым самым вздорным заказчиком в любом, самом спорном вопросе. Он был напористым, когда Джим оставался сдержанным, и чересчур велеречивым, когда Джим задумчиво молчал. Им отлично работалось вместе.

Сейчас Тод, откинувшись в кресле, широко улыбался ему, приглашая войти. Весь облик Каллагена красноречиво свидетельствовал, что в его мозгу уже созрело какое-то решение.

– Ты занят?

– Работаю над проектом Маллинсона, – ответил Джим.

– Это подождет. – Тод бросил через стол письмо. – Вот – пришло сегодня утром. От этой Бидддалф, которой ты продал свой дом.

Эта Биддалф… Ему казалось, что давняя сделка помогла ему избавиться от хрупкой молодой вдовы с грустными глазами и от дома, многие поколения принадлежавшего семье Джима, а теперь оказавшегося в чужих руках. Джим ощутил мгновенный прилив интереса, но постарался это скрыть. Он не хотел, чтобы у острого на язык Тода появился повод прохаживаться на его счет.

– Она хочет, чтобы ты приехал и дал несколько советов по поводу кое-каких переделок в доме, – сказал Тод.

Джим уже прочел письмо. Оно оказалось не очень длинным. Миссис Биддалф писала, что довольна домом и не имеет никаких претензий, но у нее появилась потребность кое-что переделать внутри. Не вполне представляя, что из этого получится, она тем не менее совершенно уверена, что мистер Даусон должен приехать на остров, чтобы лично принять участие в этом деле – тем более что он отлично знаком с планировкой дома.

– Она не сообщает никаких подробностей, – произнес Джим.

Тод засмеялся:

– Разве это имеет значение? Богатая молодая вдова, да еще с такой фигурой! Я сам не отказался бы провести с ней на этом острове несколько дней.

Нельзя сказать, что Джима это не привлекало. Он никогда не понимал, почему столь красивая женщина предпочла укрыться на Гебридах. Для уроженцев тех мест острова хранили мрачное очарование, от которого нельзя было избавиться. Любая, даже удачная, попытка сбежать в большой мир не спасала от магической власти островов. Другое дело приезжие: одной зимы оказывалось вполне достаточно, чтобы излечиться от романтических порывов. Но эта миловидная женщина жила там довольно долго и до сих пор не жаловалась на судьбу.

– Хотел бы я узнать, какого она мнения о Гебридах, – сказал Джим.

– Не дразни удачу, – ответил Тод. – Не стоит терзать леди вопросами. Ты получил неплохие деньги за свой старый дом – не давай ей поводов думать, что она переплатила.

Это было правдой: если бы Джиму не встретилась Дейдра Биддалф, он искал бы другого покупателя еще лет десять. Он многим ей обязан. И, признаться, мысль о том, что он снова увидит ее, доставляла ему удовольствие.

– Ты хочешь, чтоб я отправился прямо сейчас?

– Не валяй дурака! Тебе следовало бы приплачивать фирме за подобные поручения!

За последние двадцать лет мир во многом изменился. Но острова Унга это почти не коснулось. Как и способов сообщения с ним.

Вы можете попасть самолетом куда угодно – только не сюда. С тех пор как Джим был ребенком, лодки стали быстроходнее – вот и все изменения. И море выглядело таким же неспокойным и грозным, каким было всегда.

Пони, запряженный в двуколку, по-прежнему оставался на острове излюбленным видом транспорта. Или, вернее сказать, единственным, если только вы не желали шагать по песку и разбитым дорогам на своих двоих. Подпрыгивая на ухабах и время от времени подхватывая сползающий с колен чемодан, Джим трясся в повозке. Знакомое ощущение – вроде езды на велосипеде: не садишься на него годами, но при первой же попытке вновь обретаешь чувство равновесия.

Джим ехал домой. Он испытывал странную тревогу. Дом в лощине не был больше его домом. Джим уехал отсюда много лет назад и продал его, когда не осталось больше причин возвращаться. Вычеркнул из жизни и этот дом, и этот остров. Но рука прошлого все еще властно лежала на его плече. Как часто он трясся на ухабах этой разбитой дороги! Как часто видел грозовые тучи над зелеными холмами! Тусклый блеск свинцовых волн – свинцовых даже в солнечную погоду – помнился ему с детства.

На повороте к дому двуколку опять тряхнуло. Джим ощутил волнение. Он не жалел, что уехал, и уж вовсе не испытывал ностальгии по жизни на Гебридах. Но здесь оставалась часть его души, и он не мог забыть об этом.

Из-за пригорка показался знакомый фасад. Он ничуть не изменился с тех пор, как Джим покинул этот дом, который не в силах были одолеть ни дождь, ни ветер, ни солнце. Люди любят восхищаться древностями и с пеной у рта рассуждают об античных традициях в архитектуре Лондона и Парижа. Но именно в больших городах здания неоднократно сносились и улицы изменялись до неузнаваемости. Чтобы прикоснуться к подлинной древности, уловить дыхание вечности, нужно приезжать на Унгу. Время было не властно над этими местами. Здесь ничего не менялось.

Разве что дом принадлежал уже не Даусонам.

Повозка остановилась у крыльца. Джим расплатился с возничим, поставил чемодан на землю и поднялся по ступенькам. Рука сама потянулась к отполированной временем дверной ручке. Но он вовремя опомнился и взялся за шнурок дверного колокольчика.

Позвонил. Ответом была тишина. Он снова позвонил. В глубине дома раздался невнятный шум, и опять все смолкло.

Звонить больше не имело смысла. В прежние времена этим входом никогда не пользовались. Если его родители ждали гостей, то оставляли незапертой заднюю дверь – друзья об этом знали и входили без звонка. А незнакомцы, незваные гости… Впрочем, таких не было. На острове они знали всех.

Джим толкнул дверь. Медленно, с легким скрипом, она подалась.

Внезапно на плечо Джима легла чья-то рука.

– Эй!

Джим отпрянул, с трудом подавив в себе желание юркнуть за дверь, и возмущенно обернулся.

Морщинистое лицо человека, стоявшего перед ним, могло бы показаться грозным. Кому угодно – только не Джиму. Испуга как не бывало. Он облегченно рассмеялся:

– Калеб!

– Да ведь это мистер Джеймс!

– Как дела, Калеб?

Теперь, когда Калеб Макфалейн в волнении сжал его руку, Джим наконец ощутил себя дома. Сколько он себя помнил, столько здесь жил Калеб. Они всегда были друзьями, а иногда, если Джим умудрялся напроказить, и сообщниками.

– Не думал, что вы вернетесь, сэр.

– Миссис Биддалф хочет переделать здесь кое-что. Не знаешь, в доме есть кто-нибудь?

Калеб меланхолично разглядывал окна, будто ожидая, что в одном из них вот-вот появится чье-нибудь лицо.

– Пожалуй, – наконец глубокомысленно произнес он, – где-то поблизости должна быть моя внучка. Моя внучка Вэлда. Вы ее помните?

Он позвонил. Где-то в глубине раздался металлический звон, и внезапно дверь широко распахнулась.

В проеме стояла девушка лет девятнадцати. Золотистые кудри рассыпались по плечам, густая челка почти скрывала глаза. Классическую красоту ее черт несколько портило угрюмое выражение, и это неприятно поразило Джима.

«Все меняется», – подумал он. Меняется… Ибо он помнил ее веселой и бойкой девчушкой, жизнерадостной, несмотря на отсутствие сверстников на этом безлюдном крохотном острове. Но, возможно, монотонные осенние дожди и долгие зимние ночи постепенно истощили запасы ее жизнелюбия.

– Вэлда, – спросил Калеб, – дома ли госпожа?

– Наверху.

Ответ был не менее суров, чем климат острова.

– Ты не помнишь меня? – спросил Джим, улыбнувшись.

Она не удостоила его даже взглядом.

Входя в дом, Джим обернулся:

– Увидимся позже, Калеб.

Дверь за ним закрылась. В холле было зябко и темно, но сверху, с лестничной площадки, падал свет: четкая, будто проведенная карандашом, светлая линия пересекала пол.

Джим поставил чемодан и осмотрелся.

Кое-что изменилось. Мебель, незатейливая и провинциально-старомодная, сохранилась с прежних времен, но ее переставили – это вряд ли понравилось бы его матери. Были и новые вещицы: вероятно, миссис Биддалф привезла их с собой.

Наверху раздались шаги. Джим поднял глаза.

На лестничной площадке стояла Дейдра Биддалф; облокотившись на перила, она всматривалась в гостя, будто не узнавая. Возможно, она на самом деле растерялась, но скорее всего кокетничала: вряд ли еще кто-нибудь мог приехать – на Унгу редко заглядывали туристы.

Спустя несколько мгновений она заспешила вниз и подала ему руку с чувством, выходящим за рамки обычной вежливости.

– Мистер Даусон – как чудесно! Я и подумать не могла, что вы приедете так скоро!

Джим бережно сжал протянутую руку. Дейдра была даже красивей, чем ему помнилось. В воспоминаниях она представлялась ему хрупкой и слабой – подобной тепличному растению, изысканному, но нуждающемуся в особом уходе и, уж конечно, в климате более мягком, чем здесь, на Гебридах. Но теперь, глядя на нее, он понял, что ошибался. Конечно, миссис Биддалф никогда не станет столь же крепкой и суровой, как местные жители, но что-то в ней изменилось со времени их первой встречи. Да, лицо ее было слишком бледным, глаза – слишком бездонными, но вместе с тем в ней появилась внутренняя сила. И, пожалуй, причиной этого был не только местный климат, закаливший ее.

С внезапной болью Джим понял, что она вполне освоилась здесь и чувствует себя хозяйкой.

– Меня заинтересовали, – смущенно начал он, – ваши планы насчет дома. То есть насчет кое-каких переделок. Я рад, что вы обратились с этим именно в нашу фирму.

Миссис Биддалф обернулась к Вэлде:

– Будь добра, приготовь комнату для мистера Даусона.

С видимой неохотой та удалилась. В ее возрасте любят быть в курсе происходящего. Даже несколько случайно услышанных фраз заняли бы ее мысли на несколько дней. На острове так мало развлечений.

Рука миссис Биддалф легла на плечо Джима:

– Пойдемте, я покажу вам, что уже успела сделать.

Джим запрокинул голову, упиваясь знакомой атмосферой. Когда-то они устраивали здесь вечеринки: на острове было много детей. Или ему просто так казалось? Нет, все же нет: множество людей с тех пор уехало с острова, чтобы никогда не вернуться. Немногие могли выдержать суровость здешней жизни – остальных манили другие берега. И люди поддавались искушению. Так же, как поддался и он сам.

В просторном зале сейчас царила тишина. Мебели поубавилось: миссис Биддалф явно предпочитала простоту и строгость обстановки. Он вынужден был признать безупречность ее вкуса. Комната выглядела, пожалуй, пустоватой, но уютной.

Они неторопливо пересекли гостиную. Серебряное распятие на дальней стене отбрасывало светлые блики.

– Мне бы хотелось, – говорила миссис Биддалф, – сломать эту стену, чтобы получилась одна просторная комната – что-то вроде бальной залы.

Мысль об изысканно одетых парах, кружащихся в вальсе, позабавила Джима. Откуда им взяться? Если жители острова и позволяют себе иногда поразвлечься, то предпочитают делать это на свежем воздухе, чтобы вволю поплясать на травке под звуки духового оркестра. Но, пожалуй, если убрать стену, комната только выиграет – с этим трудно было не согласиться.

Джим уже прикидывал, как лучше это сделать. Молчание прервала миссис Биддалф:

– Это ведь не слишком хлопотно, правда?

– Думаю, да. Но дом слишком старый. Прежде чем браться за дело, нужно все как следует осмотреть.

– Мне казалось, вы знаете его лучше других.

Конечно, она была права. Не одно поколение его предков владело этим домом, и кому, как не Джиму, знать его? Однако это могло и помешать объективной оценке: к тому, что знаешь и любишь, трудно относиться беспристрастно.

– Пожалуй, на всякий случай все проверю, – сказал Джим.

Она улыбнулась. В ее улыбке было что-то очень интимное, как будто они знакомы уже многие годы.

– Мне нужно в деревню – кое-что купить. Не возражаете, если я ненадолго вас покину? – спросила она. – Когда вам что-нибудь понадобится, позовите Калеба или Вэлду.

Он смотрел ей вслед. Походка ее была уверенной, и какая-то животная грация сквозила в каждом движении. Внезапно он ощутил, как велик для нее этот дом. Джим представил, как она потерянно бродит по длинным темным коридорам. И никого рядом, с кем можно поговорить, кто способен понять ее. Бессмысленно перестраивать дом, если не с кем разделить жизнь.

Возможно, он отслужил свое, и пришла пора ему опустеть. Дейдра Биддалф должна покинуть этот остров, вернуться в реальный мир…

Погруженный в собственные мысли, Джим медленно направился к двери. Дейдра уже почти скрылась в глубине холла.

А поодаль, прячась в тени, ей вслед мрачно смотрела Вэлда.

Замерев на мгновение, Джим шагнул в холл и повернулся к девушке. Она попятилась и, подобно призраку, растворилась в темноте.

Калеб выделил ему что-то вроде небольшого молотка, и Джим приступил к обследованию дома. Он простукивал стены, осматривал перекрытия, орудуя попеременно то молотком, то костяшками пальцев. В старой галерее, ведущей на кухню, растрескалась штукатурка. Там, где две стены сходились под острым углом, – явное архитектурное излишество, но Джиму всегда чрезвычайно нравилась эта часть дома, – как раз здесь просел потолок.

Калеб ходил за ним по пятам, всячески стараясь быть полезным. Ему очень хотелось чем-нибудь помочь, но пока дела для него не находилось. Все, что требовалось Джиму в данный момент, – это выяснить состояние перекрытий и прочность стен и фундамента в том месте, где предстояли работы.

Обходя интересующие его помещения и попутно делая заметки в блокноте, Джим решил, что следует осмотреть подвал. Направившись на кухню, он почти машинально потянулся за ключом, который всегда висел на гвоздике за дверью.

Ключа не было.

Неподалеку раздались легкие шаги, и Джим позвал:

– Вэлда!

Та появилась в дверях. Ее лицо выражало скорее молчаливую покорность, нежели искреннее желание помочь.

– Да, сэр?

– Ты не знаешь, где ключ от подвала?

– Нет, сэр.

По ее бесстрастному тону невозможно было понять, действительно ли она не знает или просто не желает говорить на эту тему.

– Будь любезна, позови своего деда, – сухо попросил Джим.

Вэлда недовольно удалилась.

Джим подергал дверь в подвал. Она оказалась заперта: лестница, ведущая вниз, была чересчур крутой. Ею пользовались редко: в подвале давно уже не хранили припасов, а винный погреб, некогда славившийся на всю округу, пустовал уже много лет. С тех пор, как Джим себя помнил.

Через пару минут раздались шаркающие шаги и вошел Калеб, неся ключ.

– Внучка говорит, он вам понадобился.

– Почему он не на месте?

– Это запасной, который всегда хранился у меня.

– А когда потеряли этот?

– Не знаю, сэр. Мы не спускались в подвал уже несколько месяцев.

Джим взял у него ключ и вставил в замочную скважину. Вопреки ожиданиям, он повернулся мягко я без усилий. Ключ был ржавый. Значит, замок…

– Его смазывали. Совсем недавно, – произнес Джим.

– Странно. – От растерянности Калеб даже как будто съежился. Морщины на его лице, казалось, стали глубже. – Я этого не делал.

Джим толкнул дверь. Она легко подалась, не издав ни малейшего скрипа. Взглянув на Калеба, Джим увидел, что старик на самом деле недоумевает.

За спиной Калеба возникла Вэлда. Увидев открытую дверь, она замерла, глаза ее испуганно расширились. На языке у Джима вертелся вопрос, но он сдержался. В конце концов, ничего особенного не произошло. Он приехал, чтобы выполнить определенную работу, и его вовсе не интересовало странное поведение молоденькой девушки.

– В доме имеется фонарь?

Калеб, пошарив на кухонных полках, обнаружил необходимое. Джим включил фонарь и осветил уходящие вниз ступеньки. Потом, сжимая в другой руке молоток, осторожно начал спускаться.

Внизу он принялся внимательно простукивать стены. С течением столетий они должны постепенно разрушаться от перепадов температуры да и просто от времени, но казались еще достаточно крепкими.

Свет фонаря скользил по шероховатой поверхности. Внезапно он наткнулся на грубый, неровный шов.

Джим остановился. Пальцы его пробежали по выпуклостям шва. Похоже, он был совсем свежим: штукатурка еще не вполне высохла. Джим примерился и стукнул молотком по стене. Дождем посыпались мелкие крошки, но шов почти не пострадал. Джим ударил еще раз, орудуя молотком как киркой. Вторая попытка оказалась более удачной – на пол обрушились целые пласты штукатурки. Подождав, пока уляжется пыль, он посветил в образовавшею я углубление.

Свет фонаря выхватил очертания каменного гроба.

И еще – гротескную морду полуволка-получеловека. застывшую в ужасной гримасе.

– Калеб! – завопил Джим.

Сверху раздались торопливые шаги. Когда наконец шумное дыхание старика послышалось совсем рядом и внезапно затихло. Джим спросил:

– Что это? Ты знаешь?

– Да, – едва слышно прошептал Калеб. – Это гроб Козмо Валдемара.

Джим ткнул пальцем в зловещий барельеф:

– Оборотень!

– Вы же помните легенду, – пробормотал Калеб.

Ее помнил любой из Даусонов и вряд ли был способен забыть. В последние сорок-пятьдесят лет она стала поводом для семейных шуток, но когда-то предки Джима относились к ней гораздо серьезнее, ибо верили в проклятие, довлеющее над родом. Правда, поколения сменялись, а ничего ужасного не происходило, и страх уступил место своеобразной гордости. История, которая передавалась из поколения в поколение, обросла самыми жуткими подробностями, но изначально была достаточно незатейливой.

Когда-то, очень давно, Козмо Валдемар внезапно стал притязать на дом и земли Даусонов. Предок Джима якобы присвоил чужое наследство, и теперь оно должно было вернуться к истинному владельцу – тем или иным способом.

Начались загадочные убийства. Люди погибали один за другим, их трупы находили с растерзанными глотками, как будто несчастные подверглись нападению дикого зверя. Валдемара обвинили в том, что он оборотень, и решили с ним расправиться. Почувствовав, что смерть близка, он поклялся, что однажды вернется и потребует расплаты. Легенда, как ее слышал Джим, гласила, что когда-нибудь Валдемар, приняв человеческий облик, восстанет из гроба, и тогда хозяин дома, кто бы им ни был, должен будет уступить ему право владения.

– Никто не знал, где эта могила, – задумчиво произнес Джим.

– И все это время он лежал здесь! – удивленно воскликнул Калеб. Прямо здесь, внизу, замурованный в подвальную стену!

Но штукатурка была совсем свежей. В этом Джим мог поклясться.

– Я хочу посмотреть, что там внутри, – решительно сказал он. – Помоги-ка мне.

С явной неохотой Калеб подчинился. Они осторожно вытянули массивный саркофаг через отверстие в стене и бережно опустили на пол.

Склонившись над гробом, Джим велел старику посветить. Тот испуганно отпрянул, но потом дрожащей рукой взял фонарь и направил луч света на тяжелую каменную крышку.

Отыскав зазор, Джим вонзил в него острый конец молотка и с силой нажал на рукоятку. Металл заскрежетал о камень, но крышка не сдвинулась даже на миллиметр. Джим налег всем телом – и деревянная ручка не выдержала.

Швырнув обломки на пол, он обратился к Калебу:

– Пойдем. Здесь нужно что-нибудь покрепче.

Старик облегченно перевел дух и заспешил наверх вслед за ним.

День угасал. Джим с удивлением понял, что близится вечер. Пожалуй, он слишком увлекся. Но теперь нужно довести дело до конца. Интересно, вернулась ли миссис Биддалф? Хотя, будь она дома, непременно услышала бы их шаги и выглянула посмотреть, что происходит. Джим встревожился. В сумерках по разбитым дорогам острова ездить небезопасно – слишком легко упасть. Но миссис Биддалф живет здесь не первый день, за это время она должна была научиться ездить на велосипеде.

– У тебя есть какие-нибудь инструменты? – обратился он к Калебу.

Под меркнущим небом они направились к сараю возле конюшен. Там Джим взял более увесистый молоток, зубило и тяжелый лом.

– Сэр. – Калеб облизнул пересохшие губы. – Простите, что я осмеливаюсь вмешиваться, но, может, лучше все оставить, как было? Есть вещи, которых не стоит касаться…

Джим не стал обращать внимания на его слова. Он твердо решил вернуться в подвал и выяснить, кто же лежит в каменном гробу.

Вдвоем они вошли в дом.

Подвальная дверь была открыта.

Джим замер, уставясь в зияющий проем. Он отчетлив помнил, что закрыл дверь перед уходом. Глянул на Калеба: было ясно, что тот тоже это помнил.

Джим метнулся вниз по ступенькам.

Когда, запыхавшись, он подбежал к гробу, крышка была закрыта. Еще закрыта.

Или уже.

Рядом шумно дышал Калеб. Он испуганно озирался по сторонам – как будто хотел убедиться, что в темных углах подвала никто не прячется, – готовый при первом же намеке на опасность рвануться наверх с юношеской прытью.

Джим медленно водил по полу лучом фонаря. Вот луч скользнул по следам в пыли, миновал их и, спохватившись, снова вернулся. Рука Джима, держащая фонарь, замерла.

Следы были свежими. На полу отчетливо выделялись огромные отпечатки волчьих лап.

Калеб издал слабый стон и сжал рукоятку молотка так, что у него побелели костяшки пальцев.

Отпечатки вели прямо к ступенькам и там терялись в путанице следов, оставленных Джимом и Калебом. Медленно, постепенно убыстряя шаг, Джим двигался по ним. Торопливо взбежав по ступенькам, он выскочил в коридор.

На полу холла ему померещились темные пятна. Похоже, они вели к парадной двери. Твердым шагом направившись к ней, Джим рывком распахнул ее.

Калеб, едва поспевавший за ним, повернул в холле выключатель, и в открытую дверь хлынул свет, озарив кусты и темный силуэт, внезапно шагнувший им навстречу. Джим инстинктивно заслонился рукой, но тут же опустил ее.

– Миссис Биддалф?

– Да?

Теперь он заметил и ее велосипед, прислоненный к стене. В руках она держала какие-то пакеты. Калеб, протиснувшись мимо Джима, поспешил подхватить их у нее.

В кустах раздался слабый шорох – или почудилось? Это мог быть и ветер. Джим поводил лучом фонаря по густой листве. Она едва слышно шелестела. Но листья этих кустов трепетали даже в безветрие.

– Что случилось? – спросила миссис Биддалф.

– Вы ничего не видели… никто не выбегал?

– Нет. – Она недоуменно смотрела на него, слегка склонив голову набок. – А в чем дело?

Все это было слишком нелепо и фантастично, чтобы рассказать ей. Да и не следовало понапрасну ее пугать.

– Ничего, все в порядке, – произнес Джим после краткой паузы. – Входите.

Когда дверь за ними закрылась, он испытал облегчение. Но если эта тварь смогла выбраться наружу, она сумеет и вернуться, когда ей заблагорассудится.

Сложив пакеты на стол в холле, Калеб незаметно удалился. Дейдра, перебирая свертки, рассмеялась:

– Единственное, что мне не нравится в здешней жизни: магазины не доставляют покупки на дом.

Вдруг смех ее оборвался. С минуту она неотрывно смотрела на открытую дверь подвала, потом с деланной беспечностью спросила:

– О, вы нашли ключ?

– У Калеба был запасной.

– Вам нужно поработать внизу?

– Да, немного.

– И сколько времени вам потребуется?

В ее взгляде промелькнул интерес, но не более того.

Сделав Джиму знак следовать за ней, она направилась к выходу. Поколебавшись, Джим спросил:

– Миссис Биддалф, кто-нибудь спускался в подвал с тех пор, как вы переехали сюда?

– Полагаю, рабочие. Я – нет. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?

Он почти готов был проговориться. Но вновь все это показалось ему слишком диким и неправдоподобным. Прежде чем рассказывать ей, следует все выяснить самому. И Джим опять повторил:

– Нет, ничего.

За обедом его страхи отчасти рассеялись. Пища была превосходной. Вэлда, молча прислуживавшая за столом, скользила по комнате бесшумно, как призрак. Нет, пожалуй, сравнение не годилось: Вэлда была крепкой, пышущей здоровьем девушкой – истинной уроженкой Гебрид, закаленной суровой жизнью. Общество Дейдры влияло на Джима благотворно: он смог расслабиться и взглянуть на все другими глазами.

Внезапно Джим поймал себя на том, что с интересом размышляет о том, как сложатся их взаимоотношения. Мысленно он давно уже называл эту красивую, уверенную в себе женщину Дейдрой, а не миссис Биддалф. Она была моложе него – моложе, чем казалось с первого взгляда, – и с неожиданным радостным удивлением он понял, что между ними возможно нечто большее, чем просто деловые отношения. Правда, она не давала явного повода для подобных мыслей – в то же время переделка дома, под предлогом которой его сюда пригласили, как будто мало заботила ее.

Джим не обольщался на свой счет: вряд ли он произвел на нее сильное впечатление во время их первой встречи. Он вообще был не слишком высокого мнения о собственной мужской привлекательности. Но чем дальше, тем больше теплоты звучало в голосе Дейдры, тем беспечнее она смеялась и, расспрашивая его о жизни в Эдинбурге и работе, казалась искренне заинтересованной. Незаметно для себя он увлекся, и лишь когда Дейдра поднялась из-за стола, приглашая перейти в другую комнату, понял, что сама она говорила очень мало и почти ничего не рассказала о себе.

– Дивный был обед, – произнес он. – Вэлда – отличная кухарка.

Они вошли в гостиную, и Дейдра кивнула на буфет, где стоял поднос с напитками:

– Хотите бренди?

– А вам?

– Нет, спасибо.

Она села на софу, вытянув свои длинные стройные ноги. Джим не смог отказать себе в удовольствии бросить на них долгий взгляд, не слишком скромный – хотя и не слишком откровенный. С каждой минутой они становились ближе друг к другу, но пока он не был готов рискнуть, опасаясь встретить отпор из-за случайной неловкости.

Дейдра улыбнулась ему, что, несомненно, означало приглашение сесть рядом. Он сделал это с удовольствием. И тут же, предупредив ее возможную реплику, спросил:

– Могу я задать вам личный вопрос?

– Если он не СЛИШКОМ личный.

– Почему такая красивая женщина, как вы, предпочитает скрываться от мира на Гебридах?

Ответила она не сразу. Джим уже начал беспокоиться, не обидел ли ее: вопрос этот она могла счесть нескромным и испугаться, что за ним последуют другие, еще более откровенные. Но, помолчав, она наконец сказала:

– Мой муж был великим человеком, мистер Даусон. Мне потребовалось долгое время, чтобы смириться с его смертью. Я перенесла тяжелейшее нервное расстройство, и доктора настоятельно рекомендовали мне длительный отдых и полный покой. Вот почему я здесь.

– Но может, уже пора подумать о возвращении к людям?

В ответ она коротко, с вызовом, глянула на него:

– Почему вы заговорили об этом?

Джим обвел потолок и стены рассеянным взором.

– Вы хотите сделать из этой комнаты бальную залу?

– Не для приемов. Мой муж был археологом. После него осталась большая коллекция уникальных находок. В память о нем я намереваюсь устроить здесь что-то вроде музея.

Затея показалась Джиму довольно странной. Немногие на острове способны воспринять ее иначе, чем каприз богатой женщины. Ну, если выставка окажется незаурядной, кое-кто, возможно, приедет с материка – вот и все. Но раз муж так много для нее значил, говорить ей об этом было бы невежливо.

Дверь открылась, и в комнату бесшумно скользнула Вэлда. Она глянула на них с мрачным неодобрением, что могло показаться забавным, если бы в ее взгляде не читалась скрытая угроза. Джим ощутил приступ безотчетной тревоги.

– Я вам больше не нужна, мадам?

– Нет, спасибо. – Тон Дейдры был сухим: должно быть, она тоже почувствовала неприязнь девушки. – Ты проветрила постель мистера Даусона?

– Да, мадам.

– Тогда можешь идти. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мадам.

Вэлда в упор посмотрела на Джима и, круто развернувшись, вышла, не проронив больше ни слова.

– Я должна извиниться, – сказала Дейдра после неловкой паузы. – Думаю, она не понимает, что ведет себя вызывающе.

– Жители Гебрид – гордые люди. Не забывайте, я ведь вырос здесь и знаю: к ним нужен особый подход, тогда они сделают для вас все что угодно. Но если уж кого не взлюбят, то даже Господь не в силах что-либо изменить.

Он осекся, только теперь сообразив, что она может отнести это на свой счет. Но, похоже, это он навлек на себя неприязнь Вэлды. Джим снова вспомнил резвую девчушку, какой она была несколько лет назад, и вновь с удивлением спросил себя, что же могло ее так изменить.

– Вам никогда не хотелось вернуться сюда насовсем? – прервала молчание Дейдра.

Он отрицательно покачал головой – возможно, слегка покривив душой. Еще совсем недавно он страстно желал бросить все и вновь поселиться здесь. Но теперь это чувство ослабло.

– Меня слишком захватила другая жизнь. Боюсь, я пустил здесь все на самотек – руки не доходили. И когда я дал объявление о продаже дома, вы оказались первой покупательницей.

– Рада, что это была именно я. Это прекрасный дом.

Да, дом был прекрасен, и теперь он обрел прекрасную хозяйку. Она словно была создана для этой обстановки. В душе Джима вновь проснулось желания вернуться, жить здесь – рядом с ней…

Снаружи раздался еле слышный печальный вой. Постепенно он сделался громче, теперь в нем слышалась угроза. Затем все смолкло.

Сжав стакан, который все еще держал в руке, Джим вскочил:

– Что это?

– Я ничего не слышала.

Она не могла не слышать. Джим бросился к двери и распахнул ее. Холл был пуст. Дверь в подвал закрыта. Калеб и Вэлда должны были запереть ее.

Джим обернулся. Дейдра насмешливо смотрела на него.

– Нынче вечером у вас шалят нервы, мистер Даусон.

– Это из-за…

– Да?

– Нет, ничего.

Помолчав, он заставил себя добавить:

– Пожалуй, я действительно немного устал. Слишком много впечатлений для одного дня.

Все это время он ждал, что звук повторится. На этот раз он сумеет определить, чей это вой: фермерской собаки или…

– Вы слишком долго жили в городе, – сказала Дейдра, – и успели забыть, как чувствует себя человек вдали от того, что принято называть цивилизацией. Резкая смена обстановки вызывает у горожан ощущение дискомфорта и тревоги.

Джим мог бы возразить, но решил не продолжать разговор на эту тему.

– Что же касается нас, сельских жителей, – Дейдра глянула на часы, то мы привыкли рано вставать. Надеюсь, вы не будете против, если я отправлюсь спать. Вам не обязательно следовать моему примеру – выпейте еще бренди.

Но и ему мысль о постели показалась соблазнительной. Слишком долгим был день: приезд, осмотр дома, много неожиданных открытий, пугающих и радостных…

– О чем вы задумались? – спросила Дейдра.

Джим отставил пустой бокал.

– Я представил себе, как рано утром встану и примусь за работу.

– Вы торопитесь уехать?

– Нет, – медленно произнес он. – Я не спешу уезжать.

Она встала и протянула ему руку. Это был обычный жест вежливости, но ее пальцы задержались в его ладони чуть дольше, чем этого требовала простая учтивость.

– Спокойной ночи, – прошептала она.

– Спокойной ночи.

Прислушиваясь к поскрипыванию ступенек, Джим поднимался наверх. Внезапно блаженное состояние покинуло его, и он вернулся к действительности. Нельзя покорно идти спать. Нельзя откладывать до утра возвращение в подвал. Что толку делать вид, будто там нет никакого гроба. Нужно вскрыть его и посмотреть, что внутри… если что-то ОСТАЛОСЬ внутри.

Джим вошел в спальню и плотно затворил за собой дверь. Возможно, лучше все-таки подождать до утра, чтобы не тревожить Дейдру. Если она проснется и услышит, как кто-то стучит и скребется внизу, это напугает ее.

На кровати, аккуратно расправленная, лежала пижама. Белизна простыней манила прилечь. Джим непроизвольно зевнул. Так чудесно было бы скользнуть под одеяло и провалиться в сон, оставив до завтра все проблемы. При свете дня их решить гораздо проще.

Он потянулся за пижамой, и на пол спорхнул клочок бумаги. Джим наклонился поднять его.

Написанная торопливым, небрежным почерком записка гласила:

МНЕ НЕОБХОДИМО ВИДЕТЬ ВАС.

ВЭЛДА.

Джим нахмурился. Если девушка хотела повидаться с ним, это можно было сделать днем, разве нет? Или причина появилась позже? Хотя, скорее всего, какой-нибудь пустяк: Вэлда могла приревновать его к миссис Биддалф на этом суровом острове все так сентиментальны. Когда-то давно Джим был ее кумиром: как большинство маленьких девочек, она выдумала себе романтического героя, чей образ навсегда остался в ее памяти.

Впрочем, вряд ли это так. Скорее всего, она хочет рассказать ему что-то о подвале. Ну что ж, он не прочь ее выслушать.

Судя по всему, ее спальня размещалась в дальнем крыле здания, где когда-то жил управляющий. Это означало, что Джиму придется пересечь весь дом. Если Дейдра случайно увидит, как он крадется по коридору в такой час, это покажется ей чрезвычайно странным.

Джим колебался, не зная, что выбрать.

Леденящий душу вопль внезапно разорвал тишину. Это был не волчий вой – кричала от невыносимой боли смертельно напуганная женщина. В следующее мгновение вопль захлебнулся, и наступило ужасное молчание.

Схватив фонарь, Джим стремительно рванулся за дверь. Перепрыгивая через две ступеньки, он краем глаза смутно уловил, что Дейдра в наспех наброшенном халатике выскочила из своей спальни и бежит за ним.

Он вылетел на крыльцо, пронзая тьму лучом фонаря, торопливо проводя им по дорожке, траве, кустам…

Поодаль, распростертая на земле, лежала Вэлда. Лицо ее было закрыто рукой, как будто она защищалась от чего-то ужасного.

Вэлда была мертва. Возле нее, всхлипывая и невнятно бормоча что-то себе под нос, стоял на коленях Калеб. Заслышав шаги Джима, старик поднял голову: в глубоких морщинах залегли темные тени, и казалось, по его лицу бегут черные ручейки слез.

Джим не успел ничего сказать – Калеб скорбно покачал головой и, пошатываясь, тяжело поднялся на ноги. Джим склонился над трупом Вэлды.

Кровь залила ей шею и плечи. Горло ее было разорвано. Кто-то злобно и безжалостно терзал его – как бешеная собака терзает крысу.

Послышались шаги: Дейдра спешила по дорожке. Полуобернувшись, Джим заслонил от нее Вэлду, не желая, чтобы она увидела жуткие следы.

– Остановитесь. Не надо приближаться.

На фоне яркого прямоугольника открытой двери четко вырисовывался силуэт Дейдры. Волосы ее рассыпались по спине, и в тонкой ночной сорочке, небрежно наброшенном впопыхах легком халатике она выглядела столь же юной и беззащитной, как Вэлда.

– Что произошло? Кто…

Она умолкла на полуслове, узнав распростертое на траве тело. Ее молящий взгляд требовал от Джима каких-то слов – объясняющих, успокаивающих…

– Она мертва, – отрывисто сказал Джим.

– Но как? Кто мог убить ее?

– Бешеная собака, – хрипло ответил Калеб. – Это бешеная собака.

Но он не верил в то, что говорил. И Джим – тоже. Они оба не верили.

Шагнув к Дейдре, Джим случайно задел рукой куст. Ладонь ощутила что-то липкое. Джим поднес ее к глазам. Кровь!

Наверное, Вэлда прислонилась к кустам, прежде чем упасть. Или…

Он посветил фонариком. Листва была испачкана кровью. Темные капли усеивали газон и вели дальше – по дорожке.

Вели в дом.

– Не спускай глаз с миссис Биддалф! – приказал Джим Калебу и, не обращая внимания на протесты Дейдры, вбежал в холл.

Когда пять минут назад он рванулся на крик Вэлды, то слишком торопился, чтобы заметить следы, тянувшиеся к запертой двери подвала. Теперь у него было время их рассмотреть. Перед дверью они кончались. Кончались ли?

Ключ висел на месте. Отперев дверь, Джим направил во тьму луч фонаря. По ступенькам пролегла кровавая дорожка.

Он знал, куда она ведет, – к каменному гробу.

В горле у Джима пересохло, внезапно стало нечем дышать. Он, не торопясь, осторожно спустился вниз и остановился у гроба.

В ломике теперь не было нужды: крышка прилегала неплотно, но на вид казалась слишком тяжелой. Пошире расставив ноги и зажав фонарь под мышкой, чтобы ненароком не выронить его и не остаться в кромешной тьме, Джим обеими руками ухватился за край каменной плиты. Собрал все силы и…

Крышка легко подалась. От неожиданности Джим пошатнулся, и луч фонаря заплясал по стенам.

В гробу лежал высохший труп. Безобразная мумия, скелет, обтянутый пожелтевшей кожей, готовый рассыпаться в прах от первого же прикосновения. Скованный ужасом, Джим не мог отвести от него глаз.

Внезапно с громким стуком крышка захлопнулась, задев при падении левую руку Джима. Он вскрикнул и поднес ее к глазам: по тыльной стороне ладони пролегли четыре глубокие царапины, как будто оставленные когтями хищного зверя.

На мгновение ему показалось, что он никогда уже не выйдет из этого подвала. В панике он рванулся наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Его преследовала мысль о Дейдре, которая осталась одна, беззащитная, у растерзанного тела несчастной Вэлды.

Дейдра… именно она была хозяйкой дома. Именно она подвергалась опасности, которую вряд ли осознавала.

Теперь, при виде каменного гроба, кровавых следов, ведущих к нему, и ужасных ран на горле Вэлды, проклятие Козмо Валдемара уже не казалось таким далеким и неправдоподобным.

Выскочив из подвала, Джим увидел входящих в холл Калеба и Дейдру. Она была бледна, но не напугана. Джима снова поразило ее хладнокровие. Любая другая на ее месте впала бы в истерику или подняла суматоху, засыпав окружающих вопросами. Дейдра Биддалф была спокойна – возможно, потому, что не представляла, какая угроза нависла над ней.

Она протянула ему руки – это было единственное проявление слабости, свидетельствующее, что ей необходима поддержка, – и Джим поспешил сжать их, чувствуя, как они холодны от ночного воздуха.

– Вам следует пойти в свою комнату и запереться.

– Но Вэлда… мы ведь не можем оставить это бедное дитя там, снаружи…

– Об этом позаботится Калеб. – Джим постарался произнести это как можно жестче и безжалостнее. – Вы должны делать то, что я сказал. Отправляйтесь в спальню. Заприте дверь.

– Но я хочу знать…

– Вы все узнаете, и довольно скоро. Предоставьте это мне. Вам не стоит покидать комнату до тех пор, пока я все не улажу.

Это прозвучало достаточно решительно. На самом деле, он вовсе не был так уверен в собственных силах. Но Дейдра подчинилась. Покорно кивнув, она начала подниматься по ступенькам. На площадке она обернулась и сверху посмотрела на него. Сделав вид, что не замечает этого взгляда, Джим обратился к Калебу:

– Вэлда оставила записку, что хочет повидаться со мной. Наверное, ей было что-то известно о… – Не в силах подобрать нужные слова, Джим лишь кивнул на дверь подвала. – У тебя есть ружье?

– Да, сэр.

– Принеси его.

Калеб медлил.

– Что вы намерены делать? – спросил он после недолгого молчания.

– Нынче ночью что-то выходило из этого гроба, – угрюмо произнес Джим. – Что-то странное и зловещее. Я не знаю, почему оно убило Вэлду: желая утолить жажду крови или пытаясь помешать ей. Может, ей стала известна какая-то ужасная тайна и она хотела предупредить меня – я не знаю. Но я знаю, кто станет следующей жертвой.

– Проклятие?..

– Да. Проклятие.

Опасность грозила тому, кто владел домом. Легенда гласила: когда, приняв человеческий облик, Валдемар восстанет из гроба, его место там займет хозяин дома… Хозяйка.

– Там на стене серебряное распятие. – Джим кивнул в сторону гостиной. – И я собираюсь отлить из него пули. И когда завтра ночью этот гроб раскроется, я буду наготове. Завтра ночью…

Следующий день был пасмурным. Остров окутывал густой туман. Солнце не показывалось из-за низко нависших облаков, зелень полей и белые вершины гор казались серыми и неприветливыми.

Джим готовился. Он почти не разговаривал с Дейдрой, зная, что лжец из него никудышный, и в то же время не желая понапрасну пугать ее. Он сказал лишь, что спускаться в деревню опасно: в округе появилась бешеная собака, и он намеревается убить ее. О том, как он собирается это сделать, Джим промолчал.

Странно: Дейдра не выглядела встревоженной – наоборот, она, казалось, получала явное удовольствие от необходимости подчиняться и как будто совсем не обращала внимания на его нарочитое молчание.

Тело своей единственной внучки Калеб перенес в ее спальню, где оно должно было пролежать еще сутки. Джим, не желая рисковать понапрасну, не пустил старика в деревню. Пусть люди узнают обо всем, лишь когда опасность минует и убийца будет уничтожен. Что толку зря тревожить их: все равно ни деревенский констебль, ни благонамеренные фермеры или рыбаки ничем помочь не могли.

Джим напряженно ждал наступления темноты. Обед прошел в неловком молчании. Джиму не стоило особого труда уговорить Дейдру пораньше лечь спать, чтобы предоставить ему возможность сделать кое-какую работу. Она не задавала вопросов и не протестовала: очевидно, полностью доверяя ему свою жизнь и судьбу.

Им найдется о чем поговорить, когда со всем этим будет покончено. Прошедшие сутки сблизили их больше, чем недели обычного знакомства. Завтра – Джим надеялся, что это будет не позже чем завтра – он найдет в себе мужество задать один-единственный вопрос и, может быть, получит право решительно сказать ей, каким должен быть ответ.

Но сначала нужно разделаться с тварью, которая ей угрожает. Уничтожить ее, прежде чем Дейдра поймет, какой опасности подвергалась.

– Не забудьте, – повторил он, – как следует запереть дверь.

Она согласно кивнула и отправилась наверх.

Убедившись, что теперь она в безопасности, Джим достал из буфета ружье. Заряженное отлитыми из серебра пулями, оно целый день находилось у него под рукой. Пару раз Дейдра поглядывала на него, и чувствовалось, что она ждет объяснений. Но Джим предпочитал отмалчиваться.

Взяв в правую руку ружье, а в забинтованную левую – фонарь, он спустился в подвал. Сел на старый ящик у стены. И принялся ждать.

Сверху, из приоткрытой двери, сочился слабый свет. Саркофаг, темной громадой высившийся перед Джимом, был хорошо различим.

Внезапно из дальнего угла донесся шорох. В темноте сверкнули горящие глаза. Вздрогнув, Джим направил туда фонарь. Крыса. Она пискнула и мгновенно исчезла.

Облегченно переведя дух, Джим выключил свет. Пока перед глазами еще плыли яркие пятна, он услышал протяжный скрип – один из тех сонных звуков, которые частенько раздаются в старых домах, где стены и половицы едва ли не ходят ходуном, как будто устраиваясь на ночь поудобнее, подобно тому как усталый человек, покряхтывая, ворочается в кровати, собираясь заснуть.

Глаза привыкли к темноте, и Джим увидел, что очертания гроба изменились. Казалось, он растет…

Крышка поднималась.

Джим щелкнул рычажком фонаря. Яркий луч высветил жуткую морду волкоподобной твари, вылезавшей из гроба. В разверстой пасти сверкнули зубы. От пронзительного воя завибрировали стены, крышка с грохотом свалилась на пол, и громадными прыжками оборотень ринулся по ступенькам.

Джим рванулся за ним.

Когда, задыхаясь, он взобрался наверх, дверь была распахнута. Волк исчез.

Джим выскочил в холл и тревожно огляделся. Должно быть, оборотень на втором этаже. Может, как раз в этот момент он алчно сопит под дверьми Дейдры… С ружьем наготове, держа палец на спусковом крючке, Джим медленно подошел к лестнице и уже занес ногу над ступенькой, как вдруг…

– Джим! Джим! ..

Крик доносился из гостиной – пронзительный, почти исступленный, в нем звучали мольба, и страх, и что-то еще, что Джим не мог определить. Это был голос Дейдры.

Но как она оказалась внизу? Не послушалась его – и теперь…

Джим ворвался в гостиную и застыл как вкопанный, заслоняясь левой рукой от когтей оборотня, который мог поджидать за дверью.

Он был там! Темная бесформенная громада, встав на задние лапы, высилась над Дейдрой, испуганно вжимавшейся в стену. Лицо ее, искаженное неестественной гримасой, казалось смеющимся.

Джим выстрелил. Один… два… три раза. Злобно зарычав, волк отпрянул и гигантскими прыжками промчался мимо Джима, яростно дыша и истекая слюной бешенства. Джим снова выстрелил ему вслед и, пошатываясь, двинулся за ним. Прежде чем дверь подвала хлопнула, он пальнул еще дважды, уже наугад.

В это невозможно было поверить. Оборотень скрылся, даже не раненный. Но этого просто не могло быть. Он не мог избежать этих пуль.

Джим вернулся в гостиную.

Дейдра стояла на прежнем месте. На мертвенно-бледном, неестественно спокойном лице сияли ясные глаза. Она в упор смотрела на Джима с какой-то странной радостью во взгляде.

– Я не понимаю, – растерянно пробормотал Джим. – Легенда уверяет, что убить оборотня можно лишь пулей, отлитой из серебряного распятия. У меня их было ШЕСТЬ.

– Вы имеете в виду… ЭТИ?

Вытянув вперед руку, Дейдра неторопливо разжала кулак. На раскрытой ладони лежало шесть серебряных пуль. Одна за другой, они медленно скатились на пол.

Джим ошеломленно застыл. Он пытался вымолвить хоть слово, но из горла вырвался лишь хрип.

– Видите ли, – произнесла Дейдра тем хорошо знакомым ему глубоким протяжным голосом, который за последние дни он успел полюбить, – видите ли, время слегка исказило легенду о Козмо Валдемаре. Переходя из уст в уста, она подверглась некоторым изменениям. НА САМОМ ДЕЛЕ она гласит, что Козмо Валдемар вновь обретет человеческий облик, когда будет потревожен в гробу потомком своего убийцы. Не владельцем дома… о нет! .. но одним из семьи того вора, который обманом присвоил его наследство.

Стены вокруг Джима закачались, и потолок, казалось, начал стремительно сжиматься. Джим зажмурился, пытаясь осмыслить происходящее. Нужно только как следует сосредоточиться – и весь этот кошмар исчезнет. Дейдра не могла произнести этих ужасных слов. Не могла надвигаться на него с такой жуткой неумолимостью, с такой алчностью во взгляде.

– Верная жена, – сказала она, кладя руку ему на грудь и улыбаясь, улыбаясь жутко и зловеще, – верная жена готова на все, чтобы вернуть своего мужа к жизни. Разве не так, мистер Даусон? Даже после двухсот лет ожидания. Двухсот лет…

Дверь гостиной со стуком захлопнулась за спиной Джима. Он пошатнулся. Издалека донесся звук, который напоминал рычание… или хриплый смех.

Гнусная тварь заманила его в ловушку, чтобы с его помощью получить свободу. И он попался, обманутый оборотнем и его супругой.

Супругой… Джим резко обернулся. Дейдра стояла совсем близко. Лицо ее изменилось. Оно потемнело, черты его огрубели, кое-где на нем начала пробиваться шерсть.

Улыбка Дейдры – Дейдры? – все ширилась, пока не сделалась безумно-плотоядной, обнажающей не зубы – не человеческие зубы – но клыки, влажные и зловещие.

Джим попятился. Но бежать было некуда. Их оказалось двое – гнусных оборотней, поджидавших его так долго и терпеливо.

Пасть волчицы распахнулась в торжествующем вое, сверкнули глаза – и клыки сомкнулись на горле Джима.