ПОПОВСКАЯ МЕДИЦИНА

«…Извне слышались мольбы тысячи голосов, терявшихся в полуденно-знойном летнем воздухе: „Господи, исцели наших больных! Господи, исцели наших больных!“ Воющая толпа осыпала землю поцелуями.

Больного погружали в ванну очень медленно. Видна была только его спина, жалкая, наболевшая спина, которая подергивалась дрожью. Когда все тело погрузилось в воду, голова его судорожно откинулась назад. Больной задыхался, едва переводя дух. Священник, стоявший у ванны, с усердием повторял: „Господи, исцели наших больных! Господи, исцели наших больных!“

Больной казался совсем убитым, не почувствовав никакого облегчения. В седьмой раз пресвятая дева не услышала его молитвы».

Эта сцена, заимствованная из романа французского писателя Эмиля Золя, происходит в городке Лурде. Сюда со всех концов Франции стекаются сотни тысяч больных, калек, увечных. Они ищут исцеления от своих недугов в водах «чудотворного» источника, бьющего, как уверяет духовенство, на том месте, где когда-то богоматерь явилась крестьянской девочке Бернадетте. На обильные пожертвования верующих здесь сооружен великолепный храм с мраморной статуей «пресвятой девы Марии».

Эмиль Золя сам посетил Лурд в 1892 году, чтобы проверить слухи о чудесных излечениях от всех болезней. Слухи эти оказались вздорными. Когда писателя засыпали рассказами о чудодейственных исцелениях, он воскликнул: «Покажите мне хотя бы ничтожную царапину, которая тут же, на моих глазах, исчезла бы после погружения в источник, — и я поверю в чудо». Но в том-то и дело, что никто не мог показать ему ничего подобного. «Святая водичка» из лурдского источника была самой обыкновенной водой. Золя уехал таким же неверующим в чудеса, как и приехал.

Такого же сорта «чудеса» происходили и у реликвий. Один из католических монастырей издавна гордился тем, что на его кладбище зарыты чудотворные кости одиннадцати тысяч дев-мучениц. В XIX веке ученые подвергли анатомическому исследованию эти кости. И что же? К соблазну верующих, многие из них оказались мужскими. Еще больший конфуз произошел в другом монастыре. Здесь хранились реликвии святой Розалии, которые в течение многих веков будто бы излечивали всевозможные недуги. И вдруг, при исследовании, эти хваленые реликвии оказались… обыкновенными козьими костями! Шарлатанство с «чудесами» разоблачалось еще множество раз, но это нисколько не мешало служителям церкви воздействовать на верующих в том же духе.

На чем основаны поповские приемы лечения болезней?

По учению христианской церкви, причиной болезни является либо гнев божий, либо козни сатаны.

Успокоить гнев божий можно молитвами и паломничеством (странствием) в святые места. Молись, прикладывайся к «нетленным» останкам святых, омывайся в «чудотворных» источниках — и болезнь как рукой снимет! Не забудь только о «добровольных» пожертвованиях в пользу святой матери-церкви.

Ну, а если болезнь происходит от козней сатаны? Тогда пускаются в ход другие средства. Демону надо внушить отвращение к телу, которое он мучает. С этой целью больного заставляли глотать самые отвратительные снадобья, вроде печенки жаб, крови лягушек и крыс, мочи или извержений и т. п. Самым лучшим слабительным в средние века считалась вода, в которую погружен волос или кость святого. Зубную боль лечили при помощи натирания зубом мертвеца. Средством для излечения вывихов считалась веревка палача, а для заживления переломов — мазь из жира повешенного.

Паломничество к статуе богоматери с молитвой об исцелении.

Руководителем и вдохновителем этой «медицины» был глава церкви: на Западе папа римский, на Востоке — патриарх. В 1471 году папа Павел II объявил, что кусочки воска из пасхальных свечей с отпечатком ягненка прекрасно помогают женщинам при родах. В 1571 году папа Лев X выпустил в продажу карточки, на которых был изображен крест со следующей надписью: «Этот крест представляет одну сороковую человеческого роста Христа. Кто его поцелует, тот может считать себя обеспеченным на семь лет от падучей болезни, апоплексии (удара) и внезапной смерти». Даже в конце XVIII века, в 1784 году, в Баварии, под влиянием духовенства, был издан приказ, чтобы укушенные бешеной собакой немедленно становились на молитву перед мощами святого Губерта, не тратя попусту время на врачей.

В «божественной» аптеке было еще лекарство, излечивающее все болезни: королевское прикосновение. Церковники уверяли, что достаточно королю, «помазаннику божию», прикоснуться к больному, чтобы от его недуга не осталось и следа. Вера в силу королевского прикосновения была особенно распространена в Англии и Франции. Об английском короле Карле II распускали слухи, что он вылечил своим прикосновением десятки тысяч детей, больных рахитом. Однако в действительности нигде не была так высока детская смертность от рахита, как именно в Англии. Только в XIX веке, когда стали известны причины, вызывающие рахит, эта болезнь перестала быть бичом для детей.

 

ВЕЗАЛИЙ И СЕРВЕТ ПРОБИВАЮТ НОВЫЕ ПУТИ

Когда наука делает шаг вперед, суеверие отступает назад. Люди науки много поработали над изучением природы болезней. Теперь мы знаем, что болезни происходят не от гнева божия, не от происков дьявола, а от естественных причин: от заражения, повреждения или отравления, от изнашивания наших тканей и органов, под влиянием наследственности и т. д. Знание же настоящих причин болезней позволяет найти и способы их лечения.

Медицинская наука в своем развитии опиралась на вспомогательные средства. Большую роль для нее сыграло хотя бы изобретение микроскопа, открывшего целый мир живых существ в капле воды. Многие из них оказались возбудителями болезней. Огромное значение в истории медицины имело также вскрытие трупов. Ясно, что изучить действие машины невозможно, не разложив ее на составные части. А человеческий организм много сложнее самой сложной машины. Теперь, как всем известно, каждый студент-медик учится вскрывать трупы и таким образом знакомится со строением наших органов. Но не так было в средние века.

Андрей Везалий.

«Отцы церкви» объявили вскрытие трупов тяжким грехом. Идя по их стопам, папа Бонифаций издал декрет, строго воспрещающий препарирование трупов, под угрозой отлучения от церкви и предания церковному суду. «Церковь питает отвращение к пролитию крови», говорилось в этом декрете. И этот лицемерный довод против вскрытия трупов исходил от церковников, проливавших целые реки невинной крови в бесчеловечных пытках живых людей!

Низкий уровень средневековой культуры сказывался и на деятельности врачей того времени. Врач, лишенный возможности вскрывать трупы, был полным невеждой в анатомии (науке о строении живых существ) и в физиологии (науке о работе органов, о жизни человеческого тела). Строение нашего тела он представлял себе по рисункам греческого врача Галена, изображавшим тело обезьяны и других животных. О работе органов он имел еще более туманное понятие: артерии наполнены воздухом; заболевания мозга связаны с фазами луны; жизнеспособность человека зависит от морских приливов и отливов; деятельность легких заключается в проветривании сердца; печень является центром любви, а селезенка — главным очагом остроумия… Вот какие нелепые представления были в ходу среди врачей!

Конец этим бредням положил великий ученый Андрей Везалий, родом из бельгийского города Брюсселя (1514–1564). Предки его происходили из Везеля на Рейне — отсюда и фамилия Везалий.

Странный ребенок был маленький Везалий! Он вечно гонялся за животными. Стоило ему показаться на дворе, как там поднимался шум и вой. Куры с громким кудахтаньем шарахались во все стороны, собака шмыгала в подворотню, свинья с пронзительным визгом, свернув хвостик колечком, бросалась удирать со всех ног. Но маленький Андрей всегда умел изловчиться и поймать беглянку. А как только попадала в его руки кошка, собака, крыса, курица, участь их была решена. Мальчик рассекал тело животного и внимательно рассматривал его внутренности, мышцы, кости.

Везалий рано стал студентом лучших университетов тогдашней Франции — сперва Парижа, потом Монпелье. Здесь он утолит свою жажду знания, здесь узнает то, что его больше всего интересует, — как устроено человеческое тело. Но Везалия ждало горькое разочарование.

Профессора анатомии лишь изредка показывали студентам органы собаки. О вскрытии трупов не было и речи. Для изучения анатомии студентам рекомендовались труды древних авторов. Юноша с жаром набросился на эти книги. Но что он мог из них узнать? В произведениях Аристотеля содержалось много сведений о животных, но ничего не говорилось о человеке. Знаменитый греческий ученый Гиппократ, прозванный «отцом медицины», повидимому, совершенно не был знаком с анатомией человека. Единственный крупный врач древности, интересовавшийся анатомией, был Гален. Но в его описаниях и рисунках Везалий часто с огорчением узнавал хорошо известные ему органы животных.

Рисунок из книги Везалия (скелет человека).

Не удовлетворенный университетскими занятиями, Везалий решил поступить в армию, чтобы иметь возможность вскрывать трупы. Двадцатилетним юношей он добился назначения в войско императора Карла V, который затеял поход в Италию. Здесь молодой хирург мог сколько угодно вскрывать трупы убитых солдат: в военной обстановке это проходило незамеченным.

По окончании похода Везалий был приглашен профессором анатомии в Падую. Преподавая анатомию в Падуе, позже в Болонье и других итальянских университетах, он продолжал вскрывать трупы. Но с каким риском, с какой опасностью для жизни! Разумеется, не только вскрывать, но и добывать трупы приходилось в строжайшей тайне. К счастью для Везалия, трупы казненных в то время не погребались, а выбрасывались на кладбища на съедение собакам. Тайком, по ночам, крадучись, как вор, великий анатом добывал трупы, отнимая их у собак. Хранил трупы он у себя в комнате. О вскрытии не должен был знать никто, кроме ближайших учеников.

С каждым вскрытием растут знания Везалия, обогащается его опыт. Как расположены наши органы? Как устроены они при нормальном состоянии организма? Какие изменения происходят в них под влиянием болезни? Везалий жадно ищет ответа на эти вопросы, углубляясь в тайники человеческого организма. «Я хочу вырвать у смерти тайны жизни», говорил он своим ученикам. «Как не брезгаете вы, учитель, такой грязной работой?» спросил однажды Везалия один из его учеников, глядя на его руки, испачканные кровью и желчью. «Эти нечистоты легко смыть кувшином воды, — ответил Везалий, — а незнание строения человеческого тела — величайший позор, пятно на враче, которое нельзя смыть водой целого океана».

Результатом долголетней работы Везалия над трупами был его труд «О строении человеческого тела», опубликованный в 4543 году.

1543 год вписан золотыми буквами в историю астрономии и в историю медицины. В этом году вышли в свет два великих произведения человеческого гения: труд Коперника «Об обращении небесных сфер» и труд Везалия «О строении человеческого тела».

Везалий выступал таким же революционером в области анатомии, каким был Коперник в области астрономии. Книга Коперника впервые давала правильное представление о солнечной системе; книга Везалия впервые давала правильную картину строения человеческого тела. В древности Гален описывал органы козы, коровы, в лучшем случае обезьяны, близкой по строению к человеку. На рисунках средневековых ученых мы видим совершенно смехотворные, вымышленные изображения человеческих органов. И только Везалий описывал и рисовал с натуры то, что он наблюдал при вскрытии трупов. Иллюстрировать книгу Везалию помогал один из учеников знаменитого итальянского художника Тициана. Великолепные рисунки ярко запечатлевались в памяти и придавали особенную ценность труду Везалия.

В предисловии к своей книге Везалий говорит о том, что побудило его взяться за этот труд:

«В наше время медицина пала так низко, что очутилась в руках цырюльников… Всевозможные шарлатаны именуют себя врачами и лечат болезни заклинаниями, так как не знают их причин».

Великому ученому было ясно, что узнать причины болезни можно только путем тщательного изучения строения человеческого тела. Труды Везалия легли в основу целого ряда медицинских наук. Значение их для лечебной медицины огромно. Без знания анатомии невозможно исследовать ни возникновения и развития болезней, ни способов борьбы с ними, ни действия на человеческий организм лекарственных средств или ядов. Без изучения анатомии невозможны были бы блестящие успехи хирургии. Только в совершенстве овладев анатомией, зная до тонкости строение человеческого организма, хирург уверенной рукой делает сложнейшие операции на таких органах, как мозг, сердце, кровеносные сосуды, и тем спасает тысячи человеческих жизней.

Едва вышла в свет книга Везалия, как церковники с яростью набросились на него. Великого анатома обвиняли в неслыханном богохульстве. Ведь он утверждал, что у женщины столько же, ребер, сколько и у мужчины, а между тем, согласно библии, бог вынул одно ребро у Адама, чтобы смастерить из него Еву, стало быть, у Адама и у всех его потомков-мужчин должно быть не двенадцать, а одиннадцать ребер.

Против Везалия выдвигалось еще более серьезное обвинение. Он подрывал веру в одно из главных учений христианской церкви — о воскресении мертвых. Когда-нибудь все мертвые воскреснут, чтобы явиться на «страшный суд», учили богословы. В человеческом теле есть какая-то таинственная косточка, которая в огне не горит и в земле не гниет. Она остается цела и невредима при разложении трупа. Из этой-то косточки и возродится все тело, когда мертвых позовут на «страшный суд».

В средние века палачу приказывали следить, все ли тело преступника сгорает на костре. Само собой разумеется, что после сжигания тела не оставалось ничего, кроме кучки пепла, но вера в легендарную косточку не поколебалась. И вдруг богоотступник-ученый на огромном, тщательно проверенном материале доказывает, что «нетленная косточка» существует только в воображении богословов.

Четвероногие псы, у которых Везалий вырывал трупы, были менее опасны для него, чем двуногие «псы господни». Монахи, стоявшие на страже «веры христовой», охотно растерзали бы Везалия или, по меньшей мере, сожгли бы его на костре за еретическую книгу. Но Везалий, как искусный врач при особе самого императора Карла V, а позже его сына, Филиппа II, пользовался особым покровительством при дворе. Церковникам приходилось, скрежеща зубами, смотреть сквозь пальцы на деятельность ненавистного ученого. Придет случай, и он поплатится!

Такой случай представился. На Везалия поступил донос, что при вскрытии им одного трупа сердце умершего подавало признаки жизни. Инквизиция обвинила его в анатомировании человека заживо и приговорила к смерти. Благодаря королевскому заступничеству смертный приговор был заменен паломничеством в Палестину, к «святым местам», где, по преданию, жил и умер Христос. На обратном пути судно, на котором плыл Везалий, потерпело крушение, и великий ученый погиб в расцвете сил и таланта.

Почти одновременно с Везалием жертвой церковных изуверов пал другой выдающийся врач и ученый, швейцарец Мигель Сервет (1511–1553).

Так же как и Везалий, Сервет тщательно изучал жизнь человеческого тела. Мы уже знаем, что о работе важнейших органов — сердца, легких и других — тогдашние ученые имели самые смутные и неправильные представления. Сервет первый исследовал движение крови в сердце и в легких. В одной из своих книг, вышедшей в 1540 году, он указал, что темная, «отработанная» кровь отводится от сердца к легким. Здесь, при соприкосновении с воздухом, она меняет свой цвет на ярко-алый и в освеженном виде возвращается в сердце. Открытие Сервета было подтверждено опытами Везалия на животных.

Таким образом, Сервет открыл так называемый «малый», или легочный, круг кровообращения. Это было огромной заслугой перед наукой. Своими трудами швейцарский ученый проложил дорогу англичанину Гарвею, который в начале XVII столетия установил полную картину кровообращения в организме.

На свою беду, Сервет занимался не только физиологией, но и богословскими вопросами. Это был человек острого критического ума. В своих сочинениях он отвергал божественность Христа. О Палестине, где якобы жил Христос, он писал как о стране «голой и бесплодной». А между тем в библии Палестина изображается как страна, «текущая молоком и медом». Это уже было оскорблением «святой церкви». Но Сервет совершил еще более великий «грех». Он позволил себе критиковать нелепое христианское учение о троице: бог один, и в то же время не один, а в трех лицах: бог-отец, бог-сын и бог — дух святой.

Всего этого было больше чем достаточно, чтобы разжечь злобу церковников. В 1553 году Сервет был схвачен в Женеве по обвинению в ереси и сожжен на костре.

Гибель Везалия, сожжение Сервета не положили конца ожесточенной борьбе церковников против медицинской науки. С течением времени менялись лишь формы борьбы. Костры инквизиции пылали все реже и реже, но травля лучших людей науки продолжалась. Церковь всеми силами тормозила их плодотворную деятельность на благо человечества.

 

«ПРИВИВКА ОСПЫ — ДЬЯВОЛЬСКАЯ ВЫДУМКА»

Тяжелая заразная болезнь оспа была одним из величайших бичей человечества. От оспы умирало ежегодно не менее полумиллиона людей в одной Европе. Множество больных, перенеся оспу, теряло зрение. В результате сотни тысяч слепых наводняли все страны. Бороться с оспой абсолютно не умели: грозная эпидемия опустошала и хижины и дворцы. В 1730 году оспа унесла пятнадцатилетнего русского императора Петра II. В 1774 году от нее погиб французский король Людовик XV.

Сливная оспа.

В конце XVIII века ученый мир был взволнован важным событием: английский врач Эдуард Дженнер открыл верное средство против оспы.

Эдуард Дженнер (1749–1823) был скромным сельским врачом. По окончании университета в Лондоне он вернулся на родину, в местечко Берклей, и здесь занялся медицинской практикой. Это был человек с общественными наклонностями. В свободное время он вечно что-нибудь организовывал: то устроит экскурсию в окрестности, то организует какой-нибудь музыкальный кружок или оркестр, которым сам же и руководит.

Дженнер охотно занимался наблюдениями над жизнью животных. Он опубликовал некоторые факты, касающиеся зимней спячки животных, и впервые отметил своеобразный обычай кукушки класть яйца в чужие гнезда. Он наблюдал болезни домашних животных и обратил внимание на то, что коровья оспа протекает легко, тогда как у овец и свиней та же болезнь принимает более тяжелую форму.

Однажды на прием к Дженнеру пришла молодая крестьянка с какой-то сыпью.

— У вас натуральная оспа, — сказал Дженнер, осмотрев ее.

— О нет, доктор, этого не может быть, — с живостью возразила больная.

— Почему вы так в этом уверены? — удивился Дженнер.

— Да потому, что я уже болела коровьей оспой, а значит, не могу заболеть настоящей.

Женщина рассказала Дженнеру, что она молочница по профессии и два года назад заразилась оспой от своей коровы. Дженнер взял ее под наблюдение. Через несколько дней она выздоровела: оказалось, что у нее действительно была не оспа.

Дженнер и раньше заметил, что молочницы чрезвычайно часто заражаются оспой от дойных коров. Дело в том, что при оспе гнойнички у больной коровы появляются на вымени. Мудрено ли от нее заразиться доильщице? При этом у нее на руках появляются такие же оспинки, как у коровы на вымени. Это — легкое заболевание, которое обычно переносится на ногах.

Эдуард Дженнер.

Теперь Дженнер стал еще внимательнее присматриваться к молочницам. Они приходили к нему с ревматизмом, туберкулезом и другими болезнями, но натуральная оспа почему-то их щадила. Среди оспенных больных, которые нередко обращались, к Дженнеру, были представители самых разнообразных профессий: и торговцы, и священники, и фермеры, и пастухи, и сельские учителя. Но среди этих больных не было ни одной молочницы! Легкое заболевание коровьей оспой, бесследно проходящее в несколько дней, оказывалось великолепной страховкой от тяжелой, зачастую смертельной болезни.

«А если так, то почему бы не прививать искусственно коровью оспу, чтобы застраховать организм от натуральной?» думал Дженнер. Но он не скоро поделился с другими своей идеей. Для этого Дженнер был слишком щепетильным, слишком добросовестным ученым. «Надо прежде всего собрать побольше материала, тщательно проверить факты», решил он. И Дженнер собирал материал… в течение двадцати лет. Он тщательно изучал коровью оспу, наблюдал, как она передается человеку и как протекает у людей, делал бесчисленное множество прививок с одних животных на других. Наконец он решился сделать прививку человеку.

17 мая 1796 года в приемной доктора Дженнера было больше любопытных, чем больных. Посреди комнаты на высоком стуле сидел восьмилетний мальчуган с пухлыми щеками и задорными голубыми глазами. Он беспечно болтал ногами, не достававшими до пола, и сосал леденцы, которыми угощал его доктор. Доктор, видимо волнуясь, ходил по комнате. Он кого-то ждал. Дверь открылась, и на пороге показалась молодая женщина с перевязкой на руке.

— Наконец-то вы, Сара! — сказал Дженнер.

— Извините, доктор, немного опоздала, надо было отправить молоко в город, — сказала вновь прибывшая.

Это была молочница Сара Нельмс. Она недавно заразилась оспой от своей коровы Дженни.

— Не бойся, Джон, — ласково сказал Дженнер, подойдя к мальчику. — Я тебя чуть-чуть кольну, это не больно.

— Да что вы, разве я трусишка? Я Джека — и то не боюсь! — воскликнул мальчик.

Джек был старший товарищ, который частенько его поколачивал.

Доктор взял ватку со спиртом, вытер мальчику кожу на левом плече и ловко сделал небольшой надрез. Затем, взяв немного желтоватой материи из оспинки у Сары, он быстро перенес ее в царапину на плече Джона.

— Ну, молодец, не заплакал, — сказал он, потрепав мальчика по щеке.

Джон Фипс немного прихворнул — дня три он капризничал, плохо ел. Через несколько дней мальчик уже бегал и резвился.

Но этого было еще недостаточно. Главное испытание было впереди: надо было доказать, что Джон Фипс гарантирован против настоящей оспенной заразы.

1 июля того же года, когда оспинки, появившиеся у маленького Джона на месте укола, совершенно поджили, Дженнер сделал решительный опыт: он взял оспенный гной у больного натуральной оспой и привил его Джону.

Для Дженнера настали мучительные дни. Он не мог ни есть, ни спать. Ночи напролет он метался в постели. Тяжелое сомнение и страх за ребенка одолевали его. А что, если он ошибся? А вдруг ребенок заболеет? Это будет крушение всех надежд! Неужели двадцатилетний труд пропал даром?

Но прошла неделя, другая, третья. Ребенок оставался совершенно здоровым. Когда Дженнер убедился в успешном результате своего опыта, восторгу его не было конца. Обычно спокойный, уравновешенный, он пел и кружился от радости. Предохранительное действие оспопрививания было доказано. Вакцина, взятая от коровы, представляла совершенно безвредное для человеческого организма предохранительное средство.

Теперь только Дженнер решился опубликовать свое открытие. Оно было встречено в медицинском мире с большим недоверием. Вакцину Дженнера применяли с осторожностью. На первых порах ее прививали преступникам, жизнью которых не дорожили. Делали пробу и на сиротах из воспитательных домов: умрет — беда невелика! Но все опыты прививки проходили удачно. Недоверие врачей мало-помалу рассеивалось.

Зато в церковниках великое открытие Дженнера встретило непримиримых врагов. В Англии, во Франции, в Америке служители культа единодушно осудили оспопрививание. «Оспа — суд божий над грехами народа, — говорили они. — Бог один вправе решать, кого казнить, кого миловать. Предохранять от оспы — значит оспаривать права господа бога».

Война Дженнеру была объявлена не на жизнь, а на смерть. Священники проповедовали против него с церковной кафедры, они призывали население не соглашаться на прививку оспы. В своих газетах они издевались над великим изобретателем. Иные торжественно пророчили: после прививки «скотской болезни» у ребенка лицо превратится в коровью морду, он начнет мычать и бодаться.

Между тем факты показывали блестящие результаты оспопрививания. В Копенгагене (Дания) до введения прививки за двенадцать лет умерло от оспы пять тысяч пятьсот человек, а за шестнадцать лет после введения прививки — всего сто пятьдесят восемь человек. В Вене (Австрия) ежегодно умирало от оспы больше восьмисот человек, а когда ввели прививку, умирало от оспы не более тридцати человек в год, впоследствии и еще меньше. Такое же резкое падение смертности от оспы наблюдалось и в других странах.

А служители церкви продолжали твердить свое: «Прививка оспы — дьявольская выдумка. Это упрек богу за то, что он посылает болезнь в наказание людям».

Кампанию против науки, по примеру прошлых лет, возглавил папа римский. В двадцатых годах XIX столетия папа Лев XII особой буллой (папским декретом) осудил оспопрививание и объявил все учреждения, где производилась прививка, еретическими и революционными.

И даже совсем недавно, в преддверии XX века, поповщина продолжала свою человеконенавистническую агитацию. В 1885 году в Монреале, столице Канады, разыгрались позорные события. Здесь вспыхнула эпидемия оспы. Большинство населения под влиянием агитации духовенства отказалось от прививки. Эпидемия разгоралась, как пожар. Дело дошло до того, что торговля в городе прекратилась и вся жизнь замерла. Тогда городские власти решили прибегнуть к принудительной прививке. В ответ на эту меру церковная печать стала призывать население к вооруженному отпору. Один аббат в своей проповеди сказал: «Эпидемия поразила наш город потому, что здесь в прошлую зиму устроили карнавал. Это оскорбление бога… Господь послал нам оспу, чтобы наказать нашу гордость». Вместо прививки богословы рекомендовали побольше молиться. Была устроена торжественная процессия с молебствием «пресвятой деве Марии». Молебствие, разумеется, ничуть не повлияло на ход эпидемии. И только когда удалось развернуть массовую прививку, эпидемия стала утихать и наконец прекратилась.

Памятник Дженнеру.

 

ОТ УГОДНИКОВ-ЦЕЛИТЕЛЕЙ К КУЗНИЦЕ ЗДОРОВЬЯ

Мы видели, как церковники боролись с медицинской наукой на Западе.

А как обстояло дело в старой России?

В Московской Руси врачевание велось по «Домострою».

Прелюбопытной книгой был этот «Домострой».

Вышла книга при царе Иване IV, приблизительно в 1553 году. Происхождение ее было церковное: главным автором «Домостроя» был, по всей вероятности, близкий к царю протопоп Сильвестр. «Домострой» учил, как жить: как вести домашнее хозяйство, как обращаться с «чадами и домочадцами» (то есть с семейными), как одеваться, как лечиться, как молиться.

Членов семьи рекомендовалось держать «в страхе божием»:

«Идя к жене, не забудь плетку», «Любя сына, учащай ему раны».

А правила лечения излагались в особой главе:

«Како врачеватися (лечиться) христианам».

Там давались такие наставления:

«Аще (если) бог пошлет на кого болезнь или какую скорбь, ино (тогда) врачеватися божьей милостью, да слезами, да молитвою, да постом, да милостынею к нищим, да истинным покаянием».

По этому-то рецепту и лечились в старой Московской Руси. С молитвой прикладывались к «чудотворным» иконам да к «нетленным мощам», кропили больного «святой» водицей, мазали его «святым» маслицем из лампадки угодника. При тяжелых родах в надежде на милость божию открывали «царские врата» в церкви.

Многие «угодники-целители» почитались как специалисты по различным болезням. При головной боли обращались за помощью к Николаю-чудотворцу, при зубной — к святому Антипию. При болезни глаз призывали на выручку Параскеву-пятницу или «казанскую божью матерь». Мастерицей по лечению лихорадки считалась святая Фетинья, «спецами» от запоя — святые Фрол и Лавр. Для поощрения угодников им приносили дары: икону святого Антипия увешивали серебряными зубками, а казанскую божью матерь — серебряными глазками. Иногда давали обещание: в случае излечения не ходить год в баню, не стричься два года. Можно себе представить, как страдало здоровье верующего от подобных благочестивых обетов.

Такое суеверное отношение к болезням (сохранившееся кое-где и теперь) было, конечно, очень выгодно духовенству. Церкви и монастыри наживали богатства на народной темноте.

Во врачах церковники видели конкурентов и питали к ним дикую злобу. Своих врачей в России в те времена еще не было; медицинского образования, понятно, не было и в помине. Врачи выписывались из-за границы. За врачом шпионили, выслеживали каждый его шаг, чтобы при удобном случае натравить на него толпу, как на «ведуна» (колдуна). Для обвинения врача в колдовстве достаточно было самого ничтожного повода. Казалось бы, нет ничего удивительного в том, что у врача хранятся лекарственные травы, чучела животных, кости, ученые книги. Но стоило найти у врача один из этих предметов, связанных с его профессией, как ему уже грозила жестокая расправа. Он уже видел перед собой страшную картину сожжения в «срубе» — так называлось сооружение из бревен, без пола и крыши, обложенное соломой и смолой, в котором сжигали колдуна. Иногда на врача набрасывались совершенно без всякого повода. Разжигаемое духовенством воображение приписывало ему самые фантастические поступки.

При Иване III был сожжен в срубе врач-немец Антон Эренштейн за сношения с нечистой силой. Нашлись «очевидцы», которые утверждали, что бес влетал к нему через трубу падучей звездой. Через несколько лет отрубили голову итальянскому врачу Леону. Он обвинялся в том, что по ночам похищает детей и пьет их кровь, чтобы молодеть. Придворный врач Ивана IV Бомелий в 1580 году был публично сожжен в срубе на одной из площадей Москвы. Летопись того времени называет его «лютым волхвом».

При первом царе из дома Романовых, Михаиле Федоровиче, во время пожара в Москве у одного врача-немца нашли череп. Дом его разнесли в щепки, а его самого хотели сжечь за «волшебство». Немцу едва-едва удалось спастись.

Вскоре после этого москвичей взволновал такой случай. Однажды заезжий голландский врач Квиринус сидел у себя в комнате и играл на лютне при открытом окне. На стене висел человеческий скелет. Свежий ветерок шевелил плохо скрепленные кости скелета. На Квиринуса полетел донос патриарху, главе православной церкви. Чужеземный лекарь, мол, колдун и своей игрой на лютне заставляет плясать мертвецов. Патриарх, недолго думая, приказал сжечь Квиринуса, и только благодаря заступничеству близких к царю лиц, излеченных этим искусным врачом, казнь заменили изгнанием. Вместо Квиринуса был торжественно сожжен найденный у него скелет.

При царе Алексее Михайловиче, сыне Михаила, у немецкого доктора фон-Гадена нашли сушеных змей. Церковники натравили на него толпу, которая растерзала его на части.

Церковь не только мешала людям науки изучать причины болезней и бороться с ними, — служители религии сами усердно помогали распространению болезней. Вся их зловредная деятельность шла вразрез с одной из важных отраслей медицинской науки — санитарией.

Санитария учит нас, что распространению заразных болезней в сильнейшей мере содействуют грязь и скученность, нечистоплотное содержание тела, одежды, жилища, предметов обихода, грязь в общественных местах. Эти условия способствуют размножению микробов, от которых происходят грипп, оспа, тиф, дифтерия и другие болезни.

Предписывает ли религия бороться с грязью? Как раз наоборот! Христианская церковь признает единственно важным делом для верующего — спасение души. Тело же — нечто низменное, презренное. Заботиться о кем — грех. Чистота — признак гордости. Жизнеописания христианских святых, так называемые «Жития», изобилуют примерами крайней нечистоплотности. Если верить этим «биографиям», то святой Авраам в течение пятидесяти лет ни разу не мыл ни рук, ни ног. Святая Сильвия всю жизнь мыла только пальцы. Святая Евпраксия жила в монастыре, где мыться запрещалось по уставу. Рекорд побил Симеон Столпник, который десятки лет просидел на столбе в такой невыносимой грязи, что посетители не могли выдержать зловония. И все эти примеры отвратительной нечистоплотности приводятся в доказательство великого благочестия и святости!

Торжественные богослужения и молебны, крестные ходы, такие христианские обряды, как причащение, прикладывание к иконам сотен людей, среди которых могут быть и больные, — все это источники распространения заразных болезней. Один московский врач проделал такой опыт. Он ходил по церквам, делая вид, что «прикладывается» к иконам. При этом он незаметно обтирал кусочком чистой ваты то место на иконе, к которому верующие прикладываются губами. Потом он исследовал под микроскопом все эти кусочки ваты. В них оказались микробы всевозможных заразных болезней — гриппа, дифтерии и других.

Святой Симеон Столпник в пустыне (из книги «Жития святых»).

Вековая злобная борьба церковников против медицинской науки ни к чему не привела. Здесь, как и в других областях, победительницей вышла наука. Мероприятия, продиктованные наукой, принесли свои плоды. К концу XIX столетия смертность от заразных болезней резко снизилась во всех передовых странах. Особенно блестящие успехи в борьбе за оздоровление народных масс достигнуты у нас, в Стране Советов. Страна, где у церкви вырвано ее ядовитое жало, где царские дворцы в Ливадии, Орианде и других цветущих уголках Крыма, превращенные в дома отдыха, широко открывают двери крестьянину и рабочему, где физкультурные праздники превращаются в демонстрацию молодости и здоровья, — эта страна стала гигантской кузницей здоровья. В нашей стране растут поколения крепкой, жизнерадостной молодежи, готовой отдать свои свежие силы на строительство и укрепление родины.