Мы еще живы.

Почему? Нет ответа. Так решил всевышний.

На уровне подсознания, даже сквозь неимоверную толщу железобетонных стен и перекрытий бункера, словно слышится звук столкновения воздушных потоков с миниатюрными корпусами подлетающих вражеских ударных дронов. Основная электронная установка Иней-4СМ двадцать пятого укрепрайона раз за разом ударяет по ним.

В это же время два военных специалиста продолжают шаманить над станцией активных помех.

Затем слышатся длинные очереди с правого и левого фланга стрелков прикрытия и жесткий стрекот автоматических турелей Тунгуска – АМ4. Стационарная шахта укрепрайона усердно плюется боевыми модулями и со своих позиций срываются несколько наших тяжелых бпла Пустельга и почти три десятка более легких Мошек.

Начинается бой. Очередная попытка врага прорвать линию эшелонов. Он длится, пока противник не теряет практически все бронемашины и большую часть пехоты.

Сверху вновь и вновь падают куски обшивки бпла, а также умудрившиеся прогрызть систему обороны, вражеские подкалиберные снаряды с обедненным ураном.

Уцелевшие беспилотники альянса, автономные бронеплатформы ХМ-1206 и МСВ-92, а также орды машин поддержки типа Аделаида и ХМ-1208 покидают район нашего укрепрайона.

Теперь, как обычно, будет небольшая передышка. А затем последует новый удар дальнобойной артиллерии или очередная попытка сухопутной атаки.

И больше всего бед доставляют даже не ударные беспилотники типа MQ – 17 Центурион и MQ – 28 Валькирия, а удары батарей с 75 мегаваттными лазерными установками Бостон.

Резко дернувшись, Егор проснулся. Громко зевнул, машинально потер глаза и тут же схватился за умный пластиковый листок системы управления своим обмундированием, Плеяды.

Одинокая мысль посетила его. Егор вдруг осознал в эту минуту, что его отношение к страху за последние недели сильно притупилось. Он прозевал момент, когда это произошло. Все поменялось.

Теперь ему не было страшно даже умереть, было страшно попасть в плен к агрессорам. И ничто так не напрягало, как эта мысль, в последние дни она часто посещала его.

И ерундой в такие минуты казалось, что песок сутки напролет скрипит на зубах. И что аномальный мороз и радиация проникают порой под все слои экипировки, сквозь тварон, нановолокна, термобелье, дотягиваются до кожи. И регулярно пробивает озноб. И что от свиста трассеров, бесчисленных умных снарядов ежедневно наступала глухота на некоторое время. От этого он порой впадал в ступор, после бесконечных атак роев беспилотников.

Родина ждет. Родина молит быть храбрыми, мужественными. Она ждет, что солдаты будут не слабее духом и телом, чем предки, что не посрамят память дедов и прадедов.

Егор помотал головой, чтобы скинуть оцепенение, сунул свернутый экран КРУС Плеяд в карман разгрузки и покинул кубрик. Когда он вышел из бункера, бой уже закончился, и воцарилась относительная тишина.

Тоскливая картина, в общем-то, открылась взору молодого оператора. Свинцовое низкое небо с множеством белесых росчерков от закончившегося воздушного боя.

Егор опустил голову, поправил отворот Кольчуги, проверил состояние аккумуляторных пластин и фильтры очистки воды, плотнее надвинул маску-фильтр. Справа лужа, слева лужа, да несколько крупных осколков, от долетевших до форпоста снарядов, украсили пространство между бункером и лобовыми укреплениями периметра.

После многодневных морозов они как-то даже радовали, хоть и снова покрылись корочкой льда. Полунин доковылял до левого фланга и присел на мешок, рядом с пулеметным расчетом, возле которого возился его стрелок прикрытия.

И тут же снова задремал. Очнулся. Осознал, что это все тот же окоп. Все те же лужи, осыпающийся грунт и хилые стебельки пожухлой травы и задремал он всего лишь минуту назад. Ведь нормально уснуть, чтобы без кошмаров, крепко, увидеть сны не получалось уже много дней. Все, как в тумане прошлое.

Поначалу старожилы говорили Егору, что попривыкнет, обстреляется и перестанет обращать внимание на канонады и очереди, на бесконечные всполохи вокруг. А вот и нет, не угадали. После всех боев и ранений, солдат все так же, как в первый день войны, не мог расслабиться, спокойно лечь поспать. Все мышцы находились в постоянном гипертонусе. Засыпал молодой оператор лишь, чтобы мозг нажал тумблер вкл-выкл и снова включился. Прямо зомби какой-то.

Как робот ходил Полунин круглые сутки по форпосту, от полевой будки оператора беспилотников до бункера, от левофлангового сектора с ПТУРом «Горчица», автоматической зенитно-ракетной пушкой и пулеметом Магомеда. Помогал отстреливаться от наступающих врагов в паузы между дежурствами, бегал в бункер за новыми цинками и обратно в окоп. Мозг все время был в фазе готовности, это состояние не отпускало, не давало расслабиться и получить драгоценные мгновения отдыха.

Хоть заорись, заматерись, хоть зареви. Все без толку. Только сейчас Полунин вспомнил и начал иначе воспринимать слова своего отчима. Когда-то отчим рассказывал, как смотрел по телевизору регулярные репортажи из косовской Дечани в 2021 году, жестокие бои в Сирии, ливийском Сурте и Мисурате в 2018 году. Один наш отличный журналист вел их. Так вот вспоминал теперь Егор его лицо, месяцы в стрессе, почти без сна. Боевой мужик. Отчим Егора тогда только одного и желал. Чтобы держался парень, главное аккуратнее. Берег себя. Но то было в прошлом и с другим человеком. Тогда хорошо хлестанули агрессорам. Отпор дали. Но то было только начало длинной хитрой игры со смертью. С заговором воротил, циничных финансистов, давно поставивших власть и деньги выше человеческих жизней. Выше судеб целых народов.

Начался обыденный день в 25 укрепрайоне. Обычное утро. На дворе заканчивалась первая декада июня, а тут снова подморозило. Уже который день солдат сидел в этом долбаном окопе. Все шла эта проклятая война.

Егор надел тактические перчатки и воткнул крохотные штекеры в гнезда на рукавах, затем активировал общий контур обогрева в системе Кольчуги.

Господи, все как раньше. Все в окопе сидят. Справа от Полунина боец, старший оператор укрепрайона, еще несколько лет назад он и не чухал про то, что окажется здесь.

А кто знал, кто думал. Работал Федор в непыльной конторке в центре Москвы, получал ежемесячно почти сорок минимальных оплат труда. Ходил с женой и двумя дочерьми по выходным гулять в парк, ездили регулярно все вместе к ВДНХ, в гости к теще на блины, играл мужик в приставку, пил пиво, платил ипотеку.

А сегодня сидит, весь чумазый от грязи, пропахший дешевым табаком, зачем-то выкуренной сигареты, взятой у Марата, собственным потом и гарью от множества разрывов. И не предвидится пока что душ и отдых.

– И какого лешего ты здесь делаешь, Федор?! – спросил Егор, – Иди в бункер. Следи за обстановкой. Лейтенант увидит, выговор получишь. Тебя беречь надо.

– Я там совсем оторвался от реальности, Егор. Перестал ощущать, что война кругом. Отрешенность, тишина и теплые стены. Удобное кресло. Это нехорошо. Вот я и вышел ненадолго, проветриться. Продышаться. Прислушаться к реальности. А выговор, сам понимаешь во время войны, что значит…

Вот этим простодушием и нравился старший оператор Егору. Был Федор Кудрявцев аполитичным, но почти всегда серьезным, сосредоточенным, и одновременно простым.

За время совместной службы узнал Егор, каким еще был Федор. Олдскульный мужик. Истинный семьянин, верный своей жене, детям. Все в его прежней жизни было размеренно, чинно, даже педантично. Утром садился в старую электромашину и ехал на работу.

Имел старший оператор небольшую залысину, худощавый, в силу профессиональной специфики был он слегка сутулый и неряшливый, что было заметно даже в военное время. И он постоянно кодил. Этот 37 летний программист не раз уже выручал подразделение в самых опасных ситуациях за последнее время.

Иногда администратор форпоста умудрялся вскрывать шифры вражеских ударных беспилотников, перехватывал управление каналами. Держал он под контролем уязвимые места периметра круглые сутки, перекрывая мертвые сектора автоматических турелей и зоны видимости стрелков обоих флангов. Это был уже далеко не тот резервист, в компании которого Егор встретил первые часы войны. Да и сам Егор изменился еще больше.

Федор внимательно, с прищуром посмотрел на Егора и многозначительно произнес.

– Выпей пентацин и полисурьмин, пора радионуклеотиды понижать. Потом уже поздно будет вспоминать про это.

Долбанные таблетки, подумал Егор. Ферроцин, казалось порой, перестал помогать. Не помогали и другие. Волосы выпадали клочками после многодневных осадков. Кожа грубела местами и порой солдату становилось страшно от мыслей о лучевой болезни.

Но тут же Егор вспоминал, что он не пыль в эпицентре взрывов ядерных бомб где-нибудь в Старом Осколе, Смоленске, и не в воронке от попадания крылатой ракеты. Что не пухнет с голоду, бредя где-то по заснеженным обезображенным пустошам западной части страны, не в застенках у оккупантов мучается от изуверских пыток. У него в руках мощная винтовка, на нем новейший бронекомплект, он управляет несколькими новейшими дронами, вокруг бронемашины, в конце концов, мощная армия.

И тут оператор понимал, что это проявление трусости и ему становилось стыдно. Стыд гнал его обратно в окоп или в полевую будку оператора, даже если было время не его дежурства, он поднимал пару бпла Пустельга в воздух и вел их в направлении вражеских позиций.

– Хочется сказать, что самое страшное уже позади, – прохрипел Егор, затем прокашлялся и добавил, – Выжили в самом начале. Но, что если самое страшное еще только впереди, Федор?!

Егор посмотрел на Кудрявцева, затем на Магомеда Тахветдиева, своего суперстрелка-прикрытия. Они молчали. Так и не дождавшись ответа, Полунин встал и пошел к своей операторской будке, изредка поглядывая в амбразуру сектора.

Вокруг были одни лишь воронки и внутри периметра и особенно за ним, сплошь усыпавшие склон холма перед укрепрайоном.

Перед линией соприкосновения все склоны холмов и излучины реки были усыпаны обломками, обгоревшими остовами бронетехники, кусками корпусов и узлами вражеских и наших дронов, осколками снарядов и останками убитых врагов. Вдалеке виднелись глубокие борозды, по края залитые радиоактивной водой, обломками укреплений и обрывками обмундирования не самых исключительных из числа солдат агрессоров.

Но до будки Егор не дошел, машинально развернулся и тут же услышал оклик командира. Лейтенант Вохма подошел, задал пару дежурных вопросов Егору, зачем-то покивал головой и направился в сторону бункера. Ему навстречу вышел старший техник укрепрайона, Константин.

И в этот момент почти без звука, преодолев нашу систему ПВО, неожиданно для всех упал снаряд. Раздался взрыв. Егора отшвырнуло в сторону сектора ответственности. Его почти сразу схватили руки Магомеда и потащили в окоп. Егор успел увидеть, как упали Кирилл и Костя.

Все вокруг моментально вскипело. Затрещали автоматические зенитно-пушечные турели Тунгуска —АМ4, глухо заухала шахта запуска дронов, бухнуло центральное артиллерийское орудие форпоста. Сквозь легкую контузию, Егор расслышал пулеметные очереди стрелков.

Слава богу, остальные ракеты попали в холм, дезориентированные нашими средствами радиоэлектронной борьбы. Дроны альянса уже вовсю утюжили наши укрепления, пара машин даже умудрились прорвать периметр, но турели и электронные пушки Иней-5ВМ и 4СМ расправились с ними.

Егор встал на ноги, отряхнулся, а Магомед уже колдовал возле пулемета.

– Шахту бл…, катапульту заклинило, – услышал оператор злой голос Федора со стороны бункера.

Егор вновь посмотрел туда.

Из бункера выскочили китайский офицер и оба механика подразделения. Полунин тоже побежал туда.

– Режь, режь. Отрывай, – кричал Семен китайцу.

Вей Чжан склонился над нашим старшим техником и разрезал левую штанину его брюк, ниже арамидной накладки на колене. Хлестала кровь, из раны виднелось белесая полоса сала и небольшой кусок кости. Офицер НОАК начал оказывать первую помощь.

Нашему лейтенанту повезло больше, он смог сам подняться, отряхнул Кольчугу и сегменты своего облегченного экзоскелета, посмотрел в нашу сторону и сразу пошел на свой сектор.

– Пока не поздно, – продолжал кричать Семен, то ли паникуя, то ли пытаясь отвлечь раненого Константина, – это больно. Но умирать то больнее.

Егор решил вмешаться. Активировал умный пластик Плеяд и отстучал по КРУС Федору, чтобы тот взял контроль над периметром.

– Марат, заводи броневик. Срочно везем в госпиталь, – воскликнул Полунин.

Механик убежал в гараж и уже через пару минут выгнал бронемашину на улицу.

Марат, он единственный курил. И теперь ему было тяжко. Пока Вей Чжан, Семен и Егор укладывали раненого сослуживца на заднем сидении, он нервно нарвал сухих травинок на заднем дворе бункера возле самой кромки минных полей. Затем мелко изорвал их и сложил в кусок бумаги, прикурил. Появился густой дым. Он затянулся пару раз. Закашлялся. Сплюнул несколько раз. Состроил гримасу отвращения и, бросив самокрутку, смачно втоптал в землю.

Егор вскочил на подножку и нырнул в кабину. Почти сразу за рулем оказался и Марат. Позади еще долго слышалась канонада, продолжался бой.

Броневик рванул за периметр форпоста и уже через двадцать минут солдаты оказались в полевом госпитале, что был развернут недалеко от центрального штаба дивизии. Хирурги взялись за техника, а Марат и Егор сразу ретировались.

На выходе Марат вытер руки об карманы разгрузки, затем о броненакладку из тварона своей Кольчуги, четвертого поколения бронекостюма, что пришел на смену уже легендарному ветерану, Ратнику. Видно было, что он все еще переживал.

Сразу обратно в расположение солдаты не поехали.

Вместе доехали до специальной фермы.

Недавно какой-то умник из штаба придумал очередную ересь. Прислали несколько лосей, оборудовали в поселке в тылу, в 80 километрах от линии укрепрайонов, основного эшелона обороны, небольшое хозяйство.

И никто, по крайней мере, Егор так полагал, никто даже не догадывался, на кой нужны сохатые на линии фронта. Под почти беспрерывными артиллерийскими обстрелами, ударами беспилотников и атаками моторизированных японских дивизий и бронетанковых американо-австралийских бригад.

Они прошли через небольшой двор, и сразу вышли к загону, где гуляли животные. Егору все никак невдомек было, откуда берутся корма для сохатых в такое время. Тем более кругом радиоактивные осадки, а большая часть посевов и сельскохозяйственных регионов, вода и почва заражена. Где-то аномальные морозы убили всходы по весне, где-то бушевали разгневанные людьми, смерчи. Но зоотехник сразу ему объяснил, что большую часть кормов доставляют из Алтая, Тывы и берегов Енисея. Эта информация окончательно сбила парня с толку и убедила в абсурдности этой затеи.

Видимо, с ума сошел один из генералов, подумал Егор.

В этот момент к нему подошел один из лосей, был это крупный самец полуальбинос и настойчиво начал обнюхивать руки Егора в поисках угощения.

Парень погладил лося.

Егор поймал себя на мысли, что здесь, на ферме, впервые за все время войны в душе стало спокойно, тихо. Это его напугало. Он резко одернул руку и отошел от изгороди. Лицо его было хмурым. Затем он махнул рукой Марату и пошел в сторону броневика.

В мирное время уже бы уволился. Но война лишила и этого. Каждый день тянулся, словно год. Но в моменты, когда тяжело, когда хотелось пожалеть себя, вспоминались родные, погибшие, там, далеко.

Уже к вечеру они вернулись в расположение отряда. Всю дорогу Егор молчал, и не ответил ни на один из вопросов Марата.

За периметром было спокойно. Магомед дежурил у ПТУРа вместе с Семеном и одним из китайских пехотинцев.

Сегодня уже была дежурная серия обстрелов, и теперь было относительно тихо.

Егор дошел до полевой будки, активировал терминал, проверил обстановку и потоки данных от дронов разведки. Он вышел из полевой будки оператора-стрелка бпла. Все достало, и нервы были на пределе.

– Что хмурый, Егорыч? – спросил Магомед, доставая новый боекомплект для ПТУРа, – Из-за Кости расстроился? Сам жив и хорошо.

– Я не думаю, что когда-нибудь война на этой планете закончится, Мага. Неуемная жажда власти и бесконечная глупость большей части общества, позволяют быть войне. Хозяйничать войне. Лишать нас близких. Принося боль в каждый дом. Как это бесит! Как они, эти выродки, бесят!

– Оу, оу, успокойся парень! Стресса хватанул? Надо с лейтенантом поговорить.

Их смена дежурства закончилась. Егор встал и пошел вдоль бруствера. Переступил дремлющего у центрального сектора китайского стрелка и дошел до ступенек в бункер. У входа встретил Семена и лейтенанта Вохму. Пришлось предоставить полноценный отчет командиру об эвакуации раненого сослуживца, и только после этого пойти дальше. Следом шел Магомед.

Они вошли в гараж. Егор достал две тубы с едой и сев на бронированную покрышку, стал ужинать.

Магомед перекинулся несколькими фразами с Вужданом, затем подошел к 3д принтеру, взял с полки увесистый брикет сырьевой матрицы. Стрелок закинул в приемное отделение аппарата слиток сплава.

Эти штуки на линию укрепрайонов присылал завод, что стоял в Новосибирске. Магомед активировал программу печати локтевого сегмента сочленения своего экзоскелета, что повредил во время вчерашней атаки, и пошел обратно на воздух. Егор доел и увязался за ним. Ужин благотворно повлиял на солдата, его немного отпустило.

Они присели у стены, справа от входа.

Время от времени, где-то высоко слышалось легкое шуршание. В небо взмывали от трех до пяти бпла из пусковой шахты форпоста. С неба летели пара дежурных ракет, уничтожаемые системой ПРО укрепрайона или батареями ПВО дивизии.

Беспокоящий огонь стал привычным явлением. Будни.

Одно хорошо. Одно радовало.

Согласно последним сводкам, нашим ВКС удалось вычислить боевые спутники противника. И даже уничтожить некоторые. Их сеть нарушена. Автономные бпла не смогут некоторое время контролировать все участки систем. Возможно, теперь будет легче обороняться. Возможно, мы не проиграем войну.

Возможно, мы даже не умрем. Ведь выдержали уже больше года.