Утром в воскресенье, ровно через неделю после того как он нашел на пляже револьвер, Уайклифф шел по набережной Сент-Джуллиота, но уже не так лениво, как в первый раз.

– Ты вернешься домой к обеду? – спросила его жена.

– Думаю, да, но потом мне все равно придется уехать…

Не исключено, что он проведет весь день в дурацком ожидании. На тот случай, если все сложится удачно, он распорядился, чтобы Керси и трое полисменов могли подъехать в любой момент после захода солнца.

Уайклифф поехал в Портеллин и, прибыв туда в девятом часу утра, нашел там флотских вояк в полной боевой готовности. Два не морского вида корабля, напоминавшие серые бочки, стояли на приколе у сигнального буйка, и по палубам сновали люди. На одном из кораблей Уайклифф разглядел белые цилиндрики, которые были, очевидно, поплавками, способными поднять на поверхность затонувшую яхту со дна.

Рон Брайс и Берт Канди стояли на набережной, негромко переругиваясь с похмелья:

– Вот оно как вышло, мистер Уайклифф, этот горе-адмирал сказал нам, чтобы мы не совались не в свое дело… Да мы им сто очков форы дадим…

Попозже прибыл Фостер и сразу же глянул на часы:

– Уже без четверти девять. Думаю, они начнут погружение не раньше половины десятого. Значит, у них будет около двух часов на все дело, и работать они станут под давлением в пять саженей…

Примерно в половине десятого первый водолаз ушел под воду, через минуту поднялся на поверхность и сделал знак. Вслед за ним сразу же опустились еще двое. Они тоже появились на поверхности вскоре, через пару минут.

– Эти козлы могли бы посигналить, что ли, – пробурчал Брайс.

Словно услышав его, один из водолазов поднял руку с высунутым большим пальцем. Значит, все нормальна Уайклифф облегченно вздохнул.

Водолазы снова погрузились в море, публика на набережной начала прибывать. Люди с интересом смотрели на происходящее. Солнце сияло по-прежнему в безоблачном небе, весь залив сверкал под его лучами, словно рыбья чешуя.

– Неплохая погодка…

Но Берт Канди скривился, глядя на небеса:

– Пока да – на несколько часов. Но скоро налетит ветер и пойдет дождь…

– Ну да, так и в прогнозе сказали.

– Значит, они на сей раз угадали…

Один из военных кораблей чуть подвинулся, и теперь между двумя судами располагалось восемь белых поплавков. Колокол на церкви ударил к заутрене. Водолазы все ныряли, и все больше появлялось на воде поплавков.

Вода постепенно убывала с отливом, оставляя вдоль берега илистую коричневатую полосу. Берт Канди сплюнул вниз на ил:

– Это будет потруднее, чем сперва казалось, мистер Уайклифф. Я там побывал сегодня, на половине прилива, и проверил. Над яхтой шесть саженей воды – то есть метров двенадцать… Сейчас поднимется метров на пять-шесть – вы меня слушаете?

– Да. Вы хотите сказать, что когда прилив поднимет яхту, она все еще будет оставаться на пять-шесть метров ниже поверхности. Так?

– Именно. Но я думаю, мы все равно справимся…

– Вон, глядите! – встрял Фостер. – Они подтягивают слабый канат!

Уайклифф теперь видел, как поплавки выстраиваются в линию. Он посмотрел на часы – половина двенадцатого. Восемь минут до самой низкой воды.

– Вы своего добились – они свою работу чисто делают, – заметил Канди.

– А мы пока можем только глазеть на них. Что вам тут торчать, мистер Уайклифф? – добавил Фостер.

Уайклифф и сам был не прочь улизнуть…

Он поехал на Бир-стрит и оттуда – на Гаррисон-Драйв. Прошла ровно неделя, час в час, как он познакомился с Паркином.

Уайклифф позвонил в дверь, и вскоре ему открыл сам майор.

– А, это вы, Уайклифф! Заходите. Вы всегда являетесь в одно и то же время. Сюда, вторая дверь направо.

Это была та же комната, в которой они беседовали в прошлый понедельник вечером. Масляная печка источала не столько тепло, сколько запах… Майор сделал жест рукой, предлагая ему садиться, и сам уселся в кресло. Перед ним на столе лежали спички и трубка, а у ног на полу стоял большой стакан с виски.

– Курите, если хотите… Пить будете?

– Нет, не сейчас, спасибо.

Интересно, сколько времени проводит Паркин в этой комнатенке, скорчившись словно пес в конуре?

– У вас тут есть телефон?

– Телефон? Нет, мне он ни к чему.

– А что скажете насчет Лэйна?

Паркин тяжело повернулся в кресле и нехорошо посмотрел на Уайклиффа, прежде чем ответить.

– Думаю, он поставил себе телефон. Он занимается бизнесом, ему телефон нужен. А я бизнесом не занимаюсь…

– Знаете, похоже, мы нашли яхту Клемента.

– Неужели?

– На дне бухты Хакетс-Кав.

– Значит, вы оказались правы.

Судя по всему, кто-то затопил яхту, сам перебрался в шлюпку и высадился с ее помощью на берег, а потом ушел оттуда, еще до рассвета утром в воскресенье, но есть вероятность, что его видели.

Паркин, набивая трубку, искоса глянул на Уайклиффа:

– Вы так думаете? Вы собираетесь ее поднять со дна морского – яхту, я хочу сказать?

– Сегодня к ней ныряли водолазы. Они прикрепили поплавки и надеются, что с приливом яхту приподнимет, а потом ее можно будет отбуксировать туда, где она ляжет на берег при отливе…

Паркина явно заинтересовала такая активность в заливе у Портеллина…

– Наверно, она лежит неглубоко?

– Ну да, шесть саженей от верхней точки прилива.

– Вам здорово повезло.

Последовала долгая пауза, в течение которой Паркин с удовольствием пускал дым без всякого видимого напряжения. Когда Уайклифф заговорил, то голос его звучал так, словно он разговаривает с коллегой о запутанном уголовном деле:

– Запутанная история, в ней много провалов и белых пятен, но думаю, мы сможем частично покрыть эти белые пятна, когда поднимем «Манну». Уже нет сомнений, что Дэвид Клемент был мошенником, который занимался перепродажей краденого, причем по его собственной наводке. Это те самые серийные лондонские ограбления. Один из его сообщников пришел к нему вечером в субботу в восемь часов. Дэвида в тот момент не было дома, и гостя принял Джозеф. Однако Дэвид вскорости прибыл домой, и тогда Джозеф оставил их потолковать с глазу на глаз в конторе.

Здесь ощущения были вовсе не те, что на кухне у Зайчика Лэйна. Тут веяло духом одинокого волка. Затворника.

Паркин нагнулся за своим стаканом.

– Так вы уверены, что не будете пить?

– Нет, спасибо, не сейчас.

Паркин выпил полстакана виски и тяжело выдохнул:

– Гость ушел примерно в половине девятого, а в девять часов Дэвид сидел в баре «Семь звезд», – продолжал Уайклифф. – Примерно в этот промежуток времени свидетель слышал хлопок – это мог быть звук выстрела, которым был убит Джозеф. И меньше чем через час тот же свидетель видел полного немолодого мужчину в матерчатой шапочке, подошедшего в дверям антикварной лавки. Свидетель утверждает, что все окна дома были темные, но на звонок кто-то откликнулся и впустил посетителя… – Уайклифф помолчал. – Я вас не слишком утомил своими россказнями?

– Что вы, нет…

– А вот во втором часу ночи другой свидетель слышал шум машины, которая двигалась по задней дорожке между домами. Между двумя и тремя часами свидетели видели автомобиль, который разворачивался на набережной в Сент-Джуллиоте. А наутро в воскресенье я подобрал на тамошнем пляже револьвер вашего отца, который лежал на гальке недалеко от высшей точки прилива…

Паркин поворочался в кресле, но так ничего и не сказал.

– В понедельник было найдено тело Джозефа Клемента, в его комнате… По мнению патологоанатома, он умер в субботу от огнестрельной раны в голову… – Уайклифф сделал паузу и отодвинул свое кресло чуть дальше от огня. – Если бы оружие не отсутствовало на месте происшествия, мы расценили бы это как самоубийство, да я и сейчас склонен думать, что так оно и было… Однако потом мы обнаружили, что яхта «Манна» снялась с рейда. Автомобиль Дэвида Клемента был найден в карьере неподалеку от Сент-Джуллиота. Лодочка с «Манны» перевернулась и дрейфовала в заливе Хакетс-Кав. А теперь оказывается, что яхта затонула в том же заливе. И при всем том о Дэвиде Клементе у нас нет никаких известий с того самого момента, как его в последний раз видел Зайчик Лэйн, вечером в субботу.

В последовавшей паузе в комнате раздавалось только тяжелое дыхание Паркина. Наконец Паркин произнес:

– Странную вы мне сказку рассказываете. Не пойму, как это все можно связать вместе.

– У вас нет своих соображений на эту тему?

– У меня? Ну конечно, нет! Я в таких делах мало что смыслю. Не мой это профиль.

Они долгое время смотрели друг другу в глаза, и трудно было сказать, кто кого переглядел… Потом Уайклифф встал.

– Вы уходите?

– Не стану мешать вашему обеду, да и мне домой пора, к столу.

Паркин проводил его в холл. Внизу лестницы стояла Гетти.

– Вы стали у нас частым гостем, – резко сказала она.

Уайклифф отметил, что с момента их последней встречи Гетти как-то потеряла свой собранный вид: ее седые волосы были спутаны, в глазах стояло странное, диковатое выражение.

– Я постараюсь беспокоить вас как можно реже, мисс Паркин, – сдержанно ответил Уайклифф.

Майор стоял на пороге дома, пока Уайклифф спускался по тропинке к шоссе.

В машине Уайклифф некоторое время сидел в нерешительности, в потом все-таки запустил двигатель и поехал домой…

Хелен и Рут сидели на кухне, попивая шерри, что означало приближение обеда.

– Мы уже решили было тебя не ждать.

После обеда Уайклифф уселся в кресло с книгой, да так и заснул. Когда он открыл глаза, то подумал, что проспал целый день – в комнате было уже темно; но потом он увидел в окно свинцово-черные тучи, сгустившиеся над устьем реки. Ветер срывал с барашков волн белые клочья. Вскоре ударил проливной дождь, молотя по поверхности моря и по распускающейся зелени в саду; кусты словно придавило этим потоком.

Без четверти четыре. Примерно через час «Манну» начнут буксировать к прибрежной отмели. Интересно, не помешает ли этому погода?

Он нашел своих женщин в комнате у Хелен, они занимались раскройкой платья.

– Я ухожу. Трудно сказать, когда вернусь.

Он надел тяжелый макинтош и непромокаемую рыбацкую шляпу, которой втайне очень гордился. В багажник машины забросил пару резиновых сапог. Всю дорогу до Портеллина шел ливень. Уайклиффа поразило, как всего за пару часов цветущий уголок побережья, словно напрашивающийся на рекламный туристический плакат, превратился в грязно-серую бушующую преисподнюю. Но корабль Канди был на своем посту, у сигнального флажка на буйке, который скакал по волнам, как сумасшедший. Кажется, он разглядел на борту две человеческие фигуры. Даже в бухте, защищенной от океанского прибоя, волнение было очень сильным – стоявшие на рейде корабли болтались, как игрушечные, о каменную набережную разбивались пенные волны.

Он нашел Фостера в рыбацкой дежурке, вместе с пятью-шестью рыбаками.

– Значит, Берт уже там?

– Ага, он там торчит с той самой минуты, как начался прилив – он и Рон Брайс. Видите ли, в такую погодку надо быть очень осторожным, потому что потонувшую яхту ничего не держит теперь, кроме поплавков. Берт закинул на нее трос и через полчасика начнет, наверно, буксировку.

У горловины бухты прилив-отлив давал разницу всего в метр-полтора. Это казалось слишком мало, но Фостер заверил Уайклиффа, что все будет нормально:

– Там, между уступами, самое скверное место, там отмель, но Берт справится, если прилив поможет ему…

Уайклиффа угостили крепчайшим обжигающим чаем без молока. Дождь постепенно затихал, зато ветер усиливался. Один из мужчин сказал:

– Бьюсь об заклад, старину Рона тошнит, как баклана с похмелья; он не выносит стоять на рейде во время приливай.

Все рассмеялись. Видимо, сравнение всех позабавило – наблюдать за прыгающим по волнам кораблем было довольно нудно. Минут через двадцать другой рыбак, всматриваясь в море, проронил:

– Он выбирает трос! Значит, дело пошло!

– Теперь уж недолго осталось, мистер Уайклифф, – подхватил Фостер.

Прошло немного времени, и вот он уже заметил, что корабль все ближе и ближе. Конечно, продвигался он медленно, потому что тащил на тросе «Манну», погруженную под воду, и она здорово тормозила процесс. Но тем не менее расстояние до корабля все уменьшалось, и около шести часов судно наконец оказалось в горловине.

– Они тянут судно на коротком тросе, так что нет риска, что трос зацепится за утесы в горловине, – заметил Фостер.

Пришлось немало поманеврировать, прежде чем яхту доставили на отмель. Потом Канди отстегнул буксировочный трос и, улыбаясь, поднялся по ступенькам на набережную.

– Яхте будет там хорошо, мистер Уайклифф. Ее двойной киль не позволит перевернуться даже при приливе…

Однако Уайклифф понял, что какое-либо проявление восторга с его стороны будет неправильно воспринято, поэтому он удовлетворился пожатием руки и кратким замечанием:

– Отлично!

В половине одиннадцатого в тот же вечер Уайклифф вернулся на набережную. Остов «Манны» был уже почти полностью обнажен приливом. Все еще дул сильный ветер, вода в бухте словно кипела, и не переставая лил дождь. Но «Манна» была надежно укрыта от высокого прибоя на мелководье.

Прибыл сержант Керси, а вслед за ним – полицейский аварийный фургон, на котором везли фонари с генераторами. Фонари включили и направили мощный световой поток в воду. Сильный свет, преломляясь в линзах фонарей, отбрасывал вокруг причудливые тени, и мрак словно еще более сгустился от этого контраста.

– Да, она тут крепко сидит, надежно, – сказал Керси. – Следующий отлив будет завтра в середине дня, тогда будет проще исследовать яхту…

– Мы займемся этим сегодня вечером! – оборвал его Уайклифф.

Палуба «Манны» находилась всего в одном ярде от железной лестницы, спускающейся с набережной в воду, а Рон Брайс сумел залатать пробоину в днище, но спускаться было еще рановато, палубу все еще заливали волны. Нос яхты уже виднелся над водой, так же, как и рубка с системами управления.

Уайклифф стоял с поднятым воротником своего макинтоша и надвинутой поглубже шляпой, словно позабыв о дожде.

– Зачем вам мокнуть? – предложил Керси. – Пойдемте в машину.

Его «форд» был припаркован рядом.

Они в молчании забрались в маленькую машину. Через несколько минут к ним присоединился сержант Смит со своими камерами и трубкой, так что им пришлось опустить стекло для проветривания. В одиннадцать вечера близлежащий бар закрылся, и выходящие посетители разделились на две партии одна отправилась домой спать, а другая потянулась к рыбацкой дежурке, чтобы оттуда понаблюдать за полицейскими манипуляциями с яхтой. Через четверть часа в окошко им постучал Рон Брайс, и полицейские вышли вслед за ним на набережную.

– Вода уже, наверно, вытекла из трюма через кингстон, мистер Уайклифф. Если хотите, я могу спуститься и посмотреть, какие там повреждения…

Брайс слез по железной лестнице и поплюхал по мелководью – здесь оставалось не больше фута илистой воды. С помощью фонарика он изучил днище яхты. Прошло минуты три-четыре, прежде чем он подал голос:

– Я тут ее простучал, гудит, как колокол. Скорее всего, был открыт кингстон. Ну так что, мне подняться на борт и закрыть кингстон?

– А снаружи этого нельзя сделать?

– Можно и так, но проще подняться на борт и перекрыть клапан.

– Я бы предпочел, чтобы вы сделали это снаружи.

Уайклифф спустился по лестнице и взобрался на палубу накренившейся яхты. Все здесь было покрыто скользким слоем жижи. Если не считать этого и резкого запаха водорослей, все на яхте казалось на удивление в порядке…

На двери рубки была медная защелка, которая легко поддалась от легкого нажатия кончиком пальца. Он не хотел испортить отпечатки пальцев, которые могли тут остаться, выдержав погружение в воду. У дальнего от набережной борта две ступеньки вели вниз, в кают-компанию.

Эта дверь отодвинулась так же легко, как и в рубке. Свет от прожекторов с трудом пробивался сквозь мутные иллюминаторы, но все-таки кое-что было видно. Подушки и одеяла мокрыми кучами сбились под столом и на столе. Дверцы шкафчиков были распахнуты, посуда, банки пива, спасательные жилеты и книжки карманного формата вперемешку валялись на полу.

Ну что ж, его догадка оказалась верной. Подъем яхты себя оправдал Пробоина в затопленной шлюпке подсказала ему, что и «Манну», скорее всего, затопили, перед тем как отплыть на берег. Или же на ней поплыли дальше – но тогда куда? Куда можно было доплыть, имея в баке горючего на сорок миль? А ведь следы яхты потерялись… Ну что ж, эту загадку он разгадал. Оставался следующий вопрос – кто высадился на берег? Дэвид Клемент? Он не мог всерьез рассматривать такой вариант – в этой версии абсолютно не было смысла. Значит, если Дэвид действительно оказался на борту «Манны» в тот злосчастный вечер, то он до сих пор должен находиться здесь.

Перед Уайклиффом была только груда разнообразных вещей. Он стал осторожно ворошить подушки – поролоновые и странно легкие, несмотря на впитанную ими воду – и очень скоро увидел ногу в изящном ботинке… Уайклифф отогнул мешающее одеяло, чтобы убедиться в правильности своего очередного предположения – Дэвид Клемент остался на борту «Манны». И Дэвид Клемент был мертв.

Итак, «Манну» затопили с целью скрыть тело.

Одежда, снятая с мертвого, была разложена в отдельные полиэтиленовые пакетики на столе в лаборатории доктора Фрэнкса. Помимо предметов одежды, тут было и содержимое четырех карманов: горсть мелочи, платок, шариковая ручка, расползшаяся от воды пачка сигарет, чековая книжка и кредитная карточка, пятнадцать фунтов стерлингов бумажными купюрами и два стеклянных пресс-папье вместе с их замшевыми футлярами…

Обнаженное тело лежало под слепящим белым светом: некрупный мужчина, не выше метра семидесяти ростом и меньше пятидесяти пяти килограммов весом. Фрэнкс, в зеленом операционном халате, проводил внешний осмотр тела и диктовал свои наблюдения заспанной девчушке-секретарю, которую вытащили из постели посреди ночи.

Часы над дверью показывали без двадцати четыре – время, когда жизненные силы любого человека находятся, выражаясь морским языком, на нижней точке отлива. У Уайклиффа холодный комок застрял где-то в верху желудка, а от запаха формалина чувство тошноты только усиливалось.

Черты лица мертвеца уже трудно было разобрать из-за разложения, на нем виднелись зеленоватые пятна, но там, где тело было защищено одеждой, ткани пострадали меньше. К счастью, рыбы и прочая подводная живность не могли туда пробраться…

– У него три или четыре пломбы в зубах, а два зуба удалены, и в совокупности со шрамом от вырезанного аппендикса идентифицировать труп будет плевым делом, Чарльз, – сказал Фрэнкс.

– Что можешь сказать о причине смерти?

Доктор помолчал и ответил:

– Проломлен череп. Но я еще не уверен, было ли это причиной смерти… Во всяком случае, он не захлебнулся водой, если это сообщение тебе поможет».

Через три часа мнение патологоанатома осталось примерно тем же:

– Ну что ж, Чарльз, рана в области правого виска действительно убила его… Череп был пробит с последующим обильным кровотечением.

– Сильный удар?

– Можно сказать и так, но можно ошибиться. Дело в том, что у этого парня толщина костей черепа была очень неоднородной, и в этой области висков она намного меньше, чем я встречал у кого-нибудь за двадцать пять лет своей чертовой работы…

– Как яичная скорлупка?

– В этой области – да.

– Так что же – удар или падение?

Фрэнкс помотал головой:

– Мог быть и удар, но я в данном случае бессилен ответить на вопрос, удар это был или падение.

– А в принципе он был здоров?

– Насколько я могу судить, это был крепкий молодой человек. И увы, он погиб от несильного удара в висок, который кому-нибудь другому, с нормальным черепом принес бы только временную боль или сотрясение мозга. И это могло приключиться с ним в принципе и от падения, например, в каюте…

А Уайклифф почему-то задумался о разбитой статуэтке, валявшейся между столом и сейфом в конторе антикварного магазина. Он пробормотал, обращаясь больше к себе, чем к Фрэнксу:

– Но если это было случайное падение, какой смысл было затевать такой спектакль на воде, чтобы скрыть тело…

Фрэнкс ухмыльнулся:

– Ну, это уж твои дела, Чарльз. Но я согласен – в этом не больше смысла, чем в выкидывании орудия самоубийства на пляже в Сент-Джуллиоте.

Фрэнкс стягивал с себя халат, готовясь мыться. Вошла его секретарша с чашками кофе.

– Вам с сахаром, мистер Уайклифф?

– Нет, спасибо… – Он отпил кофе и отставил чашку: – Нет, в этом печальном заведении все отдает формалином!

Он уехал из лаборатории в начале восьмого и по пути домой остановился у дома на Годолфин-стрит. Полицейский наблюдатель был на своем посту, но спал он или бодрствовал – другой вопрос. Как бы там ни было, следить дальше за Молли Стоукс не имело смысла…

Он позвонил. Молли подошла к двери в ночном халатике.

– Входите…

Уайклифф прошел вслед за девушкой в маленькую гостиную, где шторы были все еще задернуты Она нагнулась и включила обогреватель – ей было зябко от утреннего холодка, все тело мелко дрожало.

– Как холодно! – проронила она и добавила: – Я знаю, вы с плохими вестями».

– Мы подняли «Манну».

– И?…

– Дэвид был на борту… Мне очень жаль, но он мертв…

Молли опустилась на стул:

– Он утонул?

– Нет, патологоанатом считает причиной смерти проломленный череп, – сказал Уайклифф и добавил: – «Манна» была затоплена умышленно. Кто-то открыл вентиль кингстона и пустил воду в трюм.

Девушка смотрела на Уайклиффа широко раскрытыми глазами.

– Вы хотите сказать, что Дэвида убили?

– У него были очень тонкие кости черепа.

– Какое это имеет значение!

– Дело в том, что его смерть могла быть и несчастным случаем… В общем, его необязательно убили преднамеренно.

Она закрыла лицо ладонями и некоторое время сидела так. Потом, не поднимая головы, пробормотала:

– Я хочу посмотреть на него.

Уайклифф сказал неуверенно:

– Вообще-то предстоит еще формальное опознание, но…

Она оборвала его:

– Да, да, я все понимаю. Он пробыл в воде около недели. Но ведь я – медсестра.

– Я дам вам номер телефона, вы сможете это сделать, позвонив и договорившись.

Она снова задрожала.

– Мы собирались жить вместе, возможно, даже пожениться. Я не знаю, что он на самом деле думал обо мне, но для меня он был самый близкий человек… – Голос ее прервался, лицо исказила гримаса.

– Мне очень жаль, – тихо сказал Уайклифф. – Вы все еще не можете выдвинуть никакой версии случившегося?

Ее чувства нашли разрядку в неожиданной вспышке:

– О Господи! Хотела бы я знать! Что уж мне теперь-то скрывать?! Дэвид собирался продать яхту, после чего улизнуть на время. А потом мы с ним должны были встретиться в Борнмуте. Я не знаю, что с ним случилось по пути…

Повисло молчание, потом Уайклифф спросил:

– Ничего, если я вас оставлю в одиночестве?

– Что? Ну конечно… Насчет меня не беспокойтесь.

Было ясное утро, но облака на горизонте обещали ливень в течение дня. Ему показалось, что устье реки освещено как-то ненатурально, но потом он сообразил, что это его обманывают внутренние биологические часы: после целой ночи, проведенной без сна, организм предполагает наступление вечера, а не утра…

Уайклифф был удручен. Несмотря ни на что, пока удалось реально добиться немногого. Пусть они вытащили на свет божий Уоддингтона, нашли брошенный в карьере автомобиль и обнаружили Дэвида Клемента, но оставалось непонятным, что же именно произошло. И хотя оба брата Клемента умерли не своей смертью, все еще нельзя было с уверенностью сказать, что их убили. По сути дела, Уайклифф все больше склонялся к тому, что Джозеф действительно застрелился. Единственным поводом для сомнения являлось отсутствие на месте орудия суицида, однако версия двойного убийства была еще более сомнительной. Братья погибли совершенно по-разному, и зачем тогда скрывать одно тело и не прятать другое?

Эта логика оставляла только два вопроса: почему револьвер бы вывезен и выброшен? А также – как и почему погиб Дэвид Клемент? И кто виноват в его гибели?

– Ты выглядишь вымотанным, милый, – сказала Хелен. – Ложись-ка ты спать.

– На пару часиков.

– Я сделаю обед к двум часам дня.

– Сделай лучше к двенадцати.

Уайклифф поставил будильник, поскольку не совсем верил, что Хелен его разбудит вовремя. А уже в десять минут первого он звонил в штаб-квартиру и беседовал с Борном.

– Керси и Смит торчат в Портеллине с раннего утра, сэр. Мистер Скейлс обосновался в вашем офисе, сэр.

Уайклифф ощущал тупую боль в основании черепа и зуд в веках, но после душа он почувствовал себя лучше. В половине второго он выехал в Портеллин Туман, который раньше покрывал вуалью горизонт теперь обволакивал и море, и холмы, прозрачный с опаловым блеском. Все цвета были смазаны, приглушены, как на тонкой акварели, и когда он подъезжал к деревеньке, казалось, что машина внедряется в какой-то фантастический мир. Прилив все прибывал плескаясь вокруг двойного киля «Манны», а полицейский в форме скучал на вахте у верхушки железной лестницы, ведущей с набережной вниз. При виде Уайклиффа он вытянулся, изобразил бравый вид и отдал честь.

– Газетчики не появлялись?

Констебль усмехнулся:

– Нет, сэр, никого, с того самого момента, как бар открылся…

Керси был в рубке; он как раз закусывал бутербродами и пивом.

– Мы уже кончаем здесь осмотр, сэр. Смит уехал, чтобы поработать над взятым материалом в своей лаборатории.

– Что ему удалось особенного найти?

– Да ничего такого. Штурвал и кнопки управления двигателем начисто вытерты. Этот кто-то не сделал ни одной такой ошибки, которую смог бы засечь наш Смит…

Кто-то уже постарался, привел в порядок рубку, и теперь она казалась вполне пригодной для обитания.

– Выпейте пива, сэр. От щедрот хозяев яхты, кто бы они ни были… – Керси огляделся. – Надо сказать, неплохо сработана яхточка. Когда я разбогатею, обязательно куплю такую. Моя Эстер и девочки будут просто на седьмом небе от счастья.

Уайклифф вскрыл банку пива и налил себе в стакан.

– Наличные деньги вы тут не нашли? Или ценности? Кроме тех, вчерашних…

– Нет, ничего.

Чайка спикировала на палубу и боком, как краб, стала подбираться к пище. Две другие ее товарки кружили чуть выше, не решаясь на такие авантюры и томно вскрикивая от переизбытка чувств.

– А что сказал Фрэнкс? – осведомился Керси.

– Смерть произошла в результате пролома черепа. Но надо учесть, что у парня черепушка была толщиной с яичную скорлупу.

– Ого, это уже кое-что! Но ведь– каким бы образом ни умер Клемент, кто-то постарался организовать этакий спектакль для сокрытия следов! По-моему, Лэйн наверняка кое-что знает об этом. Все-таки он, по всем свидетельствам, был последним человеком, кто видел живым Дэвида Клемента.

Уайклифф вытащил свою трубку и принялся набивать ее. Происходящее все еще казалось ему не совсем реальным, и он пытался сосредоточиться. Через некоторое время он произнес:

– Кому могло понадобиться убивать Джозефа? Разве что его брату, но я вижу, что Дэвид был скорее мошенником, чем убийцей, и в любом случае у него имелось алиби. По моему мнению, Джозеф застрелился, и именно в тот промежуток времени, пока Дэвид покупал сигареты в баре.

Керси кивнул:

– Все выглядит примерно так, и Дэвид мог даже не знать, что его брат лежит в своей комнате мертвый, когда с визитом пожаловал Лэйн.

Но мысли Уайклиффа шли по другому пути. Он проронил:

– Нет, эти трое были слишком близки…

– Сэр? – удивленно поднял брови Керси.

– Я имею в виду – майор, Зайчик и Джо… – Уайклифф назвал эти имена со странной полуулыбкой на устах, которая заинтриговала Керси. – Если Джо застрелился, то те двое наверняка обвинили в его смерти Дэвида…

Керси нахмурился.

– Вы что же, хотите сказать, что Лэйн зашел дальше, чем сперва предполагал?… – он осекся. – Нет это тоже идея! Нет, такая мысль могла прийти Лэйну, могла!

Уайклифф покачал головой:

– Нет, я тебе не о Лэйне говорю… – и добавил: – Я вот все думаю, кто кому позвонил…

– Позвонил?!

– Кто-то ведь вытер отпечатки с телефонной трубки, а на это были свои причины. Дэвиду Клементу не было резона стирать свои отпечатки в собственной конторе…

Уайклифф замолк, прикуривая от мечущегося пламени спички.

Керси собрал остатки сэндвичей и вышвырнул их в окно на радость ожидающим поживы чайкам, которые немедленно принялись ссориться между собой по поводу причитающейся каждой из них доли.

– У Паркина нет телефона, – сказал Уайклифф.

– У Паркина? – Керси засмеялся. – Ну и что? По соседству навалом народу, у кого телефон есть!

Сквозь облака пробилось солнце, и медные детали рубки засверкали под его лучами. Прилив быстро прибывал, уже много суденышек в бухте были на плаву.

Они некоторое время посидели в молчании; Уайклифф, казалось, сосредоточенно следил за игрой солнечных бликов на волнах, а Керси просто терпеливо ожидал дальнейшего развития событий.

– Я четыре раза беседовал с Паркином, и он ни разу не сделал неверного шага, – наконец проронил Уайклифф.

– Вы думаете, что это Паркин? – с любопытством глянул на него Керси.

Уайклифф резко оборвал его:

– Я думаю, что Паркин играет с нами в кошки-мышки. Все его поведение представляет собой молчаливый вызов. Если полицейский четыре раза приходит к тебе домой по поводу убийства, к которому ты не имеешь никакого отношения, то разве у тебя не родится опрос: а какого черта, собственно? Но только не у Паркина. Он сидит, курит, пьет и про себя смеется…

Уайклифф не часто излагал подобные мысли вслух, к тому же в таких выражениях, но больше всего Керси был удивлен странной язвительностью этих слов. Он понял, что Уайклифф говорит скорее сам с собой, чем с ним, и благоразумно промолчал.

– Нам надо его обложить со всех сторон, а для этого придется вернуться к самому началу. Необходимо еще раз провести опрос всех соседей по Бир-стрит и окрестностям, но на сей раз нас будут интересовать передвижения только трех человек: Паркина, Лэйна и Дэвида Клемента. – Уайклифф посмотрел на Керси с неким вызовом, словно пытаясь вызвать у того возражения. – Мы станем делать все это открыто и посмотрим, как майор будет реагировать.

Керси молчал, и тут послышался крик со стороны набережной:

– Мистер Уайклифф! Мистер Уайклифф! Всего два слова! – Это снова появились репортеры.

Уайклифф вздохнул:

– Я думал еще о чем-то, но эти черти меня сбили…