В 1939 году, перед уходом в армию, я побывал в Москве. Я восхищался подземными дворцами. У нас в метро всё блестит, а у немцев метро, как погреб. Мы попали туда цосле долгого боя в подвалах и даже сперва не верили, что это метро.

Задача у нас была такая – пройти под землёй там, где на улицах немцы отчаянно сопротивляются, и выйти к рейхстагу. Конечно, всем хотелось цритти к рейхстагу первыми, а тоннель метро был прямым путём туда.

И вот мы в тёмной подземной станции. Ноги ступают на бетон. Вдали мерцает свет – тонкая полосочка. Оцениваем положение как разведчики: наблюдения никакого нет, ориентироваться можно лишь по слуху и наощупь. У противника чрезвычайно выгодные условия для обороны.

Долго не задумываясь, мы двинулись по тоннелю. Триста метров шли вдоль рельсов, не встречая никакого сопротивления. Шли в темноте, как в саже. Но вот в стене ниша, в нише стоит аккумулятор, горит маленькая электрическая лампочка на чёрном резиновом проводе, со щитком. Идущий впереди товарищ докладывает: слышен разговор немцев. Мы легли на дно тоннеля. Нас обдало противной вонючей сыростью. Мне было особенно трудно ползти, потому что я несколько дней назад был ранен пулей в грудь. Повязка стесняла движения, но мне нельзя было подать вид, что я себя плохо чувствую, – сейчас же спровадили бы в госпиталь, и я не увидел бы своими глазами дня Победы в Берлине.

Мы ползли по тоннелю, останавливаясь и замирая через каждые пять метров. Обратили внимание на запахи – пахло табачным дымом, не махорочным, а запахом тонко нарезанного невкусного немецкого табака. Пахло также мясными консервами, теми, что у немцев бывают в килограммовых коричневых банках.

Ясно, что поблизости должны быть немцы. Вдруг впереди засветился фонарик. Немец светил в нашу сторону, а сам находился в тени. Но мы уже получили ориентировку; заметили, что тоннель перегорожен кирпичной стеной, видимо, специально выстроенной для обороны. Мы увидели стальные двери-щиты. Значит, метро использовалось как бомбо- и газоубежище.

Мы продвинулись ещё на сорок или пятьдесят метров. По тоннелю засвистели пули; казалось, мы. находимся в пчелином улье. Нам удалось скрыться в нишах, имевшиеся в стенах тоннеля и предназначенных, видимо, для монтёров или путевых обходчиков метрополитена.

Но всё же мы понесли жертвы. Был убит мой товарищ Андрей Полтавец, гвардии рядовой. Тяжело было терять друга, особенно в эти дни, когда чувствовалось, что победа совсем близко.

Снова нам пришлось задержаться у новой, стены в тоннеле, биться гранатами, засыпать врага пулями из автоматов. Вся оборона немцев в метро была построена так: пустой участок – стена – снова пустой участок – снова стена.

Четыре дня продолжался бой в метро. Боеприпасами мы пополнялись тут же – всюду валялось много фаустпатронов и ручных гранат. В нишах по бокам тоннеля мы находили пищу, видимо, принесённую немецкими солдатами из домов. В больших стеклянных банках стояло вишнёвое варенье. Много было вина – бутылки в соломенной упаковке. Вина мы не пили, и без него мы качались, так устали. А варенье сперва показалось нам вкусным, но потом залепило глотки, стало жечь. Пить хотелось ужасно, а хорошей воды поблизости не было.

За четыре дня мы прошли под землёй тысячу пятьсот метров. Однако из этих четырех был один день, когда мы едва проползли сто метров – так сильно сопротивлялся враг.

Мы вышли, наконец, из-под земли. Я увидел Бранденбургские ворота, увидел красное знамя на здании рейхстага. "Значит, мы не успели первыми притти сюда", – подумал я.

Немцы на улицах Берлина уже сдавались, а под землёй ещё сопротивлялись изо всех сил. Их там были тысячи; видимо, залезли туда самые упрямые, и выбивать их было весьма трудно.