Война это или не война, а первую битву маркиза выиграла. Чтобы избежать бессмысленного перевода добра, виверр на следующий же день опять переселяют на новое место. Теперь зверьков поместят на третьем уровне, где им будет спокойнее и где обстановка для них более подходящая.

На восточных террасах третьего уровня содержатся звери и птицы, заслуживающие особого внимания, — львы, пантеры, обезьяны, зебры, крокодилы, павлины, ястребы и охотничьи гепарды. Иногда они поднимают ужасный шум, но никому этим не досаждают, так как по обе стороны от загонов находятся безлюдные участки: к югу — лимонарии, хозяйственные дворы, площадки для игр и занятий спортом; а к северу — павильоны для особо торжественных приемов, с фонтанами и огромными пустынными банями. И никому даже в голову не придет, что звери, принадлежащие самому бейлербею, могут создать неудобства скромным обитательницам гарема второго разряда — для чиновников и офицеров, — находящегося на западной стороне холма.

В общем, в царском зверинце, где стоит вонь и рев, Османовы виверры могут жить вольготно. Но этим двум соням, похоже, самой судьбой предназначено постоянно вносить сумятицу в размеренную дворцовую жизнь.

Во время безмятежной послеобеденной сиесты в тот же самый день, когда виверр поместили на третьем уровне, — после ночной грозы погода разгулялась и чистый до синевы воздух прогрелся, — на западной стороне, где находится гарем второго разряда, погруженный в приличествующую этому времени дня тишину, происходит нечто непредвиденное.

Послеобеденный отдых в гареме не принято нарушать любовными утехами. Сиеста — это полный отдых для всех: даже слуги и евнухи удаляются в отведенные для них помещения. Поэтому гепардам никто не мешает гонять испуганных виверр по совершенно открытой площадке.

Поначалу не происходит ничего серьезного: кто-то из спящих, приоткрыв глаза, прислушивается к странным звукам, но сонная истома неодолима, и, повернувшись на другой бок, он снова погружается в дрему.

Виверры в страхе пытаются найти какое-нибудь укрытие: одна забивается под диван, куда гепарды пролезть не могут, другая бросается в гардеробную. Вот туда гепарды могут проникнуть без всякого труда, что они и делают. Но виверра прыгает в ящик для обуви, крышка которого вдруг сама по себе захлопывается. Спасенная зверюшка тут же сворачивается калачиком и засыпает.

Гепарды теперь хозяева помещения, но, поскольку виверры скрылись, у них нет больше определенной цели. Что им остается делать? Разве что поиграть с дамами, которые, услышав сквозь сон постукивание когтей по полу, напоминающее стук дождевых капель, вскакивают и настороженно оглядываются по сторонам. Поднимаются крики, суматоха, паника. Светопреставление: отрываются от постелей мягкие зады, в воздухе мелькают шлепанцы, босые ноги, вуали, атласные шарфы, шаровары, широкие, отороченные бубенчиками рукава. В толчее и суматохе можно разглядеть лишь вытаращенные от ужаса глаза и руки, прижатые к груди или поднятые вверх. Все трещит и рушится: диваны оседают на пол, стекла и лепнина превращаются в крошево, выломанные узорчатые решетки и сорванные с петель двери валяются на полу, многие женщины лежат в обмороке.

К счастью, прибегают сторожа, но и они не в силах что-либо сделать. Естественно их желание спасти дам своих офицеров, но в то же время они не могут причинить вреда гепардам: звери-то принадлежат к первому разряду, это собственность трех великих раисов, тогда как дамы к раисам не имеют никакого отношения, а относятся всего лишь ко второй категории.

Когда животным игра наскучивает, постепенно устанавливается относительная тишина. На нежных телах женщин заметны царапины, завтра наверняка появятся синяки, но ничего непоправимого не произошло. Один из гепардов сильно стукнулся обо что-то мордой, и из носу у него капает кровь. Евнухи прикладывают ему к носу примочку: благородное животное нуждается в немедленной помощи.

Подсчитывать общий урон нет смысла, настолько он велик. Чиновникам и офицерам придется не одну неделю выкраивать деньги из своего жалованья, чтобы привести в порядок гарем, бывший прежде таким уютным, заново одеть своих дам, выплатить администрации необходимые суммы для наведения порядка в висячих садах, реставрации фасадов павильонов и лечения пострадавших стражей.

Главный евнух, отвечающий за соблюдение порядка в гареме второго разряда и теперь опасающийся ответственности, намерен установить причину этого трагического события, но ему совершенно непонятно, каким образом звери добрались до гарема, а главное — как им удалось открыть клетки. Преодолеть зеленую ограду и цветущие куртины и перевернуть все вверх дном в помещениях, полных тканей и прочих мягких и хрупких вещей, им уже, конечно, не стоило никаких усилий.

Наведя кое-как порядок, загнав гепардов в один из залов и поместив виверр в прочный ящик, главный евнух гарема с грозным видом отправляется на поиски своего берберского коллеги — главного смотрителя зверинца, чтобы сообщить ему о причиненном ущербе и потребовать объяснения такой неслыханной халатности. Но запасной выход тоже оказывается открытым, и евнух догадывается, что снаружи его ждет еще больший беспорядок, к тому же из зверинца до него доносится грозное рычание.

2

Все неприятности на третьем уровне начались ровно в полдень, когда Анна де Браес решила воспользоваться полным затишьем и навестить виверр. Без труда спустилась она на третий уровень в том месте, где раскинулись плантации цитрусовых, а потом проникла в зверинец. Огляделась вокруг, но зверюшек не увидела. Поскольку виверр перевели сюда всего несколько часов назад, они могли еще сидеть в ящике, но самого ящика что-то нигде не было видно. Анна попробовала издать звук, похожий на ночные крики зверьков, но никто не отозвался. Тогда она принялась терпеливо осматривать каждую клетку в надежде отыскать уголок, куда забились ее подружки.

Увидев наполовину погруженного в воду крокодила, Анна удивилась: она и не подозревала о существовании таких страшилищ, хотя этот зверь с виду был спокоен и апатичен. Правда, один глаз у него смотрел настороженно, но второй казался каким-то полусонным. От львов девочка старалась держаться подальше: когда-то она видела льва в королевском серале в Бургони, и его рычание напугало ее до смерти. Зебры выглядели смешными раскрашенными лошадками. А вот гепарды привели Анну в восторг. Она была наслышана об их подвигах от Османа, который уже давно не участвует в охоте, но очень любит охотничьи рассказы, расцвечивая их всякими фантастическими подробностями. А этим диким зверям он приписывает необычайный ум и абсолютное послушание, хотя сам их ужасно боится.

— С ними только заговори, и они поймут тебя с первого слова лучше, чем люди. Я видел, как очень голодные гепарды приносили добычу хозяину. Да они послушнее собак и, получив приказ остановиться, даже на огромной скорости упираются всеми четырьмя лапами в землю и замирают на месте, — говорил старик.

В действительности же остановить спущенных со сворки гепардов невероятно трудно. Тут Осман Якуб явно переусердствовал в восхвалении их достоинств.

Оказавшуюся перед клеткой гепардов Анну заворожили их легкие, изящные движения, лоснящаяся шкура, гордые и в то же время томные глаза. Эти большие кошки казались ласковее и красивее, чем виверры, которых между тем нигде не было видно, хотя обоняние подсказывало ей, что они находятся где-то поблизости.

Наконец Анна их увидела. Свернувшись, как два ежика, они спали в маленькой клетке рядом с помещением для охотничьих гепардов.

Кто знает, когда ей удастся снова навестить их. И Анна де Браес решила зайти в загончик, чтобы приласкать зверюшек и положить в уголок горсть орехов, которые виверры так любили гонять по полу каюты.

«Сидят, милые, им тут хорошо», — подумала она, решив их немного погладить.

Увидев какой-то засов, она отодвинула его, но сразу поняла, что ошиблась. Когда стукнула задвижка на двери клетки, гепарды тотчас насторожились.

Анна попыталась быстро задвинуть засов, но он не поддавался и не входил в скобу; правда, ей показалось, что клетка и без того закрыта плотно.

Чтобы попасть к виверрам, нужно было отворить почти незаметную дверцу в решетчатой загородке. Анна подошла к зверькам, которые спали в углу, тесно прижавшись друг к другу, и положила на землю орехи. Тут на нее налетел первый гепард, хотя сама девочка ему была не нужна: он сразу рванулся к виверрам.

Анна быстро вскочила, но выбежать не успела, так как в дверцу уже протискивались другие гепарды. Они толкали ее и все больше оттесняли к дальней стенке. Прижатая к ней, Анна мгновенно вскарабкалась по решетке как можно выше. На ее счастье, гепарды не проявили к ней никакого интереса, а стали играть с виверрами. Трогая их лапами и слегка покусывая, они разбудили бедняжек, и те попытались убежать на своих коротких и тоненьких ножках. А гепарды, играя, то отпускали их, то снова настигали, преграждали им путь, а потом давали возможность сделать еще одну короткую пробежку.

Вскоре звери выскочили из клетки, а Анна, ни жива ни мертва, продолжала висеть на решетке, не зная, что делать, как быть. Наконец она спустилась на землю и бросилась бежать.

Гепарды и виверры умчались туда, где виднелись павильоны для торжественных приемов. Услышав топот бегущих к месту происшествия сторожей, Анна спряталась за угол какого-то строения. Вернуться на четвертый уровень она не могла, потому что звери убежали как раз в сторону переходов с третьего уровня на четвертый.

После беды, которую она натворила, Анне де Браес оставалось только спрятаться, бежать любой ценой. Разве можно было сравнить происшедшее с тем случаем, когда она упустила виверр в капитанской каюте! Теперь тот эпизод казался ей предвестником еще больших неприятностей.

Анна, решив спрятаться от сторожей, стала лихорадочно искать путь к спасению. Куча соломы показалась ей подходящим укрытием. Вскоре послышался грохот железа. Сторожа, явившиеся убирать зверинец, заметили, что загон для гепардов пуст, и первым делом, как это предписывалось правилами, поставили дополнительную ограду, отделявшую эту часть зверинца от других вольер.

«Вот дурачье! — подумала Анна. — Как же им не пришло в голову, что беглецы уже давно одолели все преграды».

Зарываясь все глубже в солому, девочка слышала вопли дам из гарема и представляла себе, что за ужас там творится.

Наконец крики в гареме стали понемногу стихать, зато поднялась невероятная суматоха в вольерах для зверей. Это вернувшиеся в зверинец сторожа с грохотом и бранью стали обследовать клетку за клеткой, будоража и раздражая зверей. Самый крупный лев испустил грозный рык. В этот момент главный евнух гарема второго разряда подошел к разделительному барьеру.

Тут начинается второе действие этой истории.

3

Вытянув шею, евнух вглядывается в пустоту: если лев так разъярен, лучше уносить ноги подобру-поздорову. Что он и делает.

День по-прежнему ясный и солнечный, но издали доносятся раскаты грома. Буря, бушевавшая ночью, ушла на рассвете в сторону моря, но, похоже, не насовсем и в любую минуту может вернуться.

Убедившись, что поблизости никого нет, Анна выползает из своего убежища и подходит к парапету. Перегнувшись через него, она соображает, как ей попасть на нижний уровень, откуда уже можно будет добраться к себе, но сразу же убеждается, что дело это непростое.

Второй уровень — это обширная площадка, круто обрывающаяся к морю. Поверхность ее выглядит приятной и мягкой — там много лужаек и покрытых толстым слоем пыли дорожек, но расположена она далеко внизу: просто так спрыгнуть туда невозможно, хотя именно в этом месте расстояние сокращают крыши каких-то построек, очевидно конюшен. Насколько Анне известно, на втором уровне содержатся лошади, части отборных войск, монетный двор и склады для самых дорогих товаров.

Чтобы приблизиться к парапету, Анне пришлось покинуть свое убежище, и теперь, если сторожа вернутся, спрятаться ей уже будет некуда. Один выход — перелезть через каменную ограду и как-нибудь продержаться на внешней ее стороне, где конечно же есть выступы, за которые обычно цепляются беглецы — герои старинных легенд; да только Анна не герой, привыкший преодолевать любые препятствия. Но она все же перелезает через парапет и, с трудом удерживаясь на каком-то камне, ищет глазами более надежную опору, чем шаткий валун. Заметив внизу посланное ей самими небесами высокое вьющееся растение с густой листвой и крепким стволом, она в семь-восемь приемов чудом сползает на его ветви и повисает на них, как обезьянка, стараясь в то же время оценить обстановку.

На третьем уровне еще не все успокоилось: носятся туда-сюда сторожа, разносятся громкие голоса. Снова раскричались женщины. Первый страх прошел, и они, очевидно, начинают подсчитывать свои потери. Кричат мужчины, кричат домашние животные, рычат дикие звери.

На втором уровне, который только что еще был совсем пустынным, все приходит в движение. Кажется, наступило время выгуливать лошадей. Воздух наполняется стуком копыт, фырканьем и ржанием. По плацу кружат лошади, бегают конюхи, солдаты и слуги. Какая-то бесконечная кутерьма. Нужно ждать.

Анна устраивает себе гнездо из сплетенных веток на полпути к земле и, набравшись терпения, ждет. Когда-нибудь должно же все успокоиться и наверху, и внизу. С этой утешительной мыслью беглянка засыпает.

4

Зато Шарлотта-Бартоломеа начинает не на шутку волноваться. Убедившись, что племянница исчезла, она просто оцепенела от ужаса, ибо вбила себе в голову, что рано или поздно и она сама, и девочка станут жертвами какого-нибудь насильника — неверного, пирата, мавра, африканца, бедуина или турка. Она уверена, что этот роковой момент наступил и теперь ее ждет та же участь. Потом, взяв себя в руки, Шарлотта начинает мерить шагами комнату, проклиная беспечность девчонки и свою судьбу, судьбу несчастной ее тетушки. Наконец она обессиленно опускается на кровать и предается молитве. Сто «Аве Мария» заступнице Мадонне и еще десять — за упокой родителей Анны: пусть вспомнят о своей дочке и исполнят свой родительский долг, сделав так, чтобы она вернулась живой и невредимой. Их ангельским душам легче заняться поисками девочки, ведь у них больше свободы передвижения, чем у нее.

Наступил вечер, Анна так и не вернулась, и Шарлотта-Бартоломеа призывает на помощь всех ближайших ангелов-хранителей. Прежде всего — ангела-хранителя Анны, который, наверно, не вовремя заснул, своего собственного, а также ангелов маркиза Комареса и солдат испанского эскорта: солдаты народ сильный, они могут какое-то время спокойно обойтись и без своих божественных телохранителей. Надвигается буря, быстро сгущается ночная темнота, а девочки все еще нет, и тетушка решает, что молитвы, ангелы и святые на земле неверных утрачивают свою силу. Лучше обратиться за помощью к человеку из плоти и крови.

Когда Пинар приносит ужин, маркиза де Комарес в гневе накидывается на него, словно именно он повинен в исчезновении Анны:

— Скажи ей, чтобы она немедленно вернулась, а то вы у меня оба получите взбучку! Нашли время и место играть в прятки!

Мальчик с ужасом смотрит на нее:

— Ой, значит, это Анна принесла орехи виверрам!

Пинар перенес зверьков из разгромленного гарема в зверинец, а увидев в клетке на земле орехи, сразу вспомнил об играх с Анной на корабле, но решил, что она сейчас сидит спокойно в своей комнате и учит тетушку читать по книгам, которые им принес Осман Якуб. Она так была поглощена этим делом перед сиестой, что даже отказалась сыграть с ним в кости.

— Вот это беда так беда, госпожа!

Если именно Анна устроила всю эту кутерьму и вдобавок осталась там, на третьем уровне, ей грозит очень серьезная опасность. Ночью на трех нижних уровнях спускают сторожевых псов, а эти зверюги знают свое дело. В стратегических точках устанавливают капканы, а стражи стреляют из луков или из ружей в каждого, кто не знает пароля или не имеет специального разрешения.

Кроме того, визирь, отвечающий за порядок во дворце, получил от Аруджа-Бабы приказ отыскать злоумышленника, открывшего клетки, и примерно наказать его без всякого суда и следствия.

Но даже если Анне удастся избежать всех этих опасностей, не следует забывать о надвигающейся буре, которая, судя по всему, будет очень грозной. Во время таких бурь на склонах холма образуются ручьи и целые реки, а в колодцах клокочут водовороты.

— Святая Мадонна, не хватало еще, чтобы она у меня заболела, — плачет Шарлотта-Бартоломеа, — девочка такая хрупкая! И что я скажу ее жениху, если он приедет за ней, а она больная? Беги, Пинар, беги и приведи ее сейчас же сюда!

Дело настолько серьезное, что Пинару одному тут не справиться, а бедного Османа Якуба тревожить он не хочет. И потому мальчик, как обычно, обращается за помощью к своему другу и хозяину — принцу Хасану.

Долго распространяться ему не приходится. Едва увидев его испуганное лицо, Хасан вскакивает с места и срывает со стены два факела.

— Конечно, это была она, — говорит он на бегу. — И как я сразу не догадался!

Пинар пытается привести тысячи доводов в пользу Анны, но Хасан, не слушая, сует ему в руку факел:

— Оставь, слова тут бесполезны. Сейчас главное — найти ее.

5

Начинается дождь, он перерастает в ливень. Потоки воды гасят факелы.

Визирь, уже составивший длинный список возможных наказаний, чтобы сразу же, как приказал Арудж-Баба, разделаться с неизвестным злоумышленником, очень хочет отличиться, но ему кажется, что принц Хасан задумал учинить расправу сам, раз он приказал каждого, кто будет обнаружен, привести к нему целым и невредимым. Видать, визирь невезучий: стоит только подвернуться счастливому случаю, как сразу у него кто-нибудь перехватывает удачу. Что поделаешь! Сейчас главное, чтобы Хасан не заметил, что поиски вообще прекращены! Солдаты, которых он еще час назад отправил спать, снова подняты по тревоге и принимаются за дело, несмотря на то что ливень и жидкая грязь портят одежду и обувь. Все очень озабочены и напуганы — ведь стало известно, что в поисках принимает участие сам принц Хасан.

Хотя беда случилась на третьем уровне, по приказу Хасана на всякий случай сначала тщательно прочесывают четвертый. Безрезультатно. Затем все спускаются вниз. Проверяют фонтаны, обшаривают бани для гостей, безлюдные павильоны для особых приемов, альковы и складские помещения, роются даже в остатках корма для зверей. Никаких следов. Переходы с третьего уровня на второй все еще перекрыты, мимо стражников и муха не пролетит, но все равно ищут и там. Ничего. Спускаются на второй уровень, осматривают конюшни и склады, не пропуская ни единого закоулка. Заглядывают в колодцы, в самые потайные и труднодоступные уголки, шарят в зеленых изгородях, в ворохах соломы и сена, в навозных кучах и в резервуарах для дождевой воды. Наконец кому-то приходит в голову проверить крыши конюшен: вдруг человек сорвался с парапета? Теперь уже всем ясно: ищут не злоумышленника, которого обязательно надо схватить, а человека, нуждающегося в спасении, иначе можно было бы дождаться утра и не мокнуть под таким ливнем.

— Светите лучше! — командует визирь, носясь взад-вперед. — Искать везде! Внимательно! — Он надеется, что ему все же достанется вознаграждение за находку, раз уж дело приняло такой оборот. — Поосторожнее там с алебардами! Смотрите, никого не покалечьте.

Вдруг сам Хасан, подняв факел, замечает какое-то светлое пятно в густой листве растения, вьющегося над поилками для лошадей. Несколько акробатических прыжков — и девочка спасена.

— Думали, Анна де Браес мертвая, а она просто спала, — рассказывает чуть позднее Пинар маркизе де Комарес. — Теперь ложитесь спать и вы. Ваша племянница в надежных руках.

Когда девочку принесли, Осман Якуб сразу установил, что ее сморил не сон, а полное истощение сил, близкое к смерти.

— Что за ночь, Господи, помилуй! Что за ужасная ночь! — восклицает маркиза с покрасневшими от слез глазами.

Но надо сказать, что и остальные волновались не меньше, чем она.

6

События следуют одно за другим без перерыва. Сразу же после обнаружения беглянки поступает сообщение, что в порт прибыл Хайраддин вместе со всем своим флотом.

«Какая удивительная ночь, — думает измученный болями в суставах и до крайности взволнованный Осман Якуб, — какая чудесная ночь! Вернулся наш богоподобный господин Хайраддин, малышка спасена от нелепой смерти, и они помирились с принцем Хасаном».

Сам Осман ничего не видел: стража не выпустила его из дома, но все было рассказано ему до мельчайших подробностей. Спала девочка или потеряла сознание — какая, в сущности, разница. Когда Анна пришла в себя и поняла, что ее спаситель — Хасан, она бросилась к нему на шею и не разжимала рук до тех пор, пока Осман не уложил ее в прекрасную теплую постель, укрыв целой горой пуховых одеял. Ее оставили в помещении для гостей при царских палатах, где из стоящих на жаровнях больших чанов клубами поднимались пары ароматических веществ. К тому же старик натер Анну разными бальзамами и напоил специальными настойками, помогающими от простуды.

С прибытием Хайраддина на всех уровнях дворца поднялась беготня, но к рассвету во дворце наконец воцарилась тишина, и все заснули. Или это только кажется Осману? Он-то не спит, потому что с годами все меньше нуждается в сне и еще потому, что ему эти часы доставляют особую радость. Он не отходит от Анны и следит за ее температурой и дыханием.

Когда комната как следует прогревается и девочку перестает бить озноб, Осман, чтобы не допустить обильного потения, постепенно снимает с нее один за другим пуховики и оставляет лишь отделанное кружевами шерстяное покрывало, гасит светильник, висящий над большой кроватью, и опускает на окнах занавеси, чтобы свет нарождающегося дня не разбудил девочку.

Комнату заливает приятный рассеянный свет от угасающих жаровен, окрашивая все в розоватые тона, но вдруг за спиной Османа Якуба возникает густая конусообразная тень.

— Умирает? Осман вздрагивает:

— О, господин мой, как вы меня напугали!

Возле старика стоит огромный и мрачный, как грозовая туча, Арудж-Баба.

— Что заставило вас, господин, подняться в столь ранний час?

— Я спросил: она умирает? Отвечай.

— Надеюсь, нет.

— Это ответ, по-твоему?

Осман поднимается и, пятясь, чтобы не поворачиваться к хозяину спиной, отходит подальше. Он очень напуган и молчит.

— Почему она у тебя такая тощая? От девчонки у нас одни неприятности, но это не значит, что ее надо морить голодом. Скажи, чтобы для нее поджарили мясо козленка.

Худенькое, почти безжизненное тельце Анны отчетливо вырисовывается под покрывалом.

— Прямо покойница! Сделай же что-нибудь! Ты всегда считался почти что лекарем. А почему у нее рука не забинтована? Она же вся в ссадинах!

Анна дышит с трудом. Арудж-Баба подходит к окну, за которым все еще льет дождь.

— Подумать только! Какая храбрая. — Арудж-Баба в задумчивости смотрит на девочку. — Ладно, что решено, то решено. Когда минет опасность, ей придется предстать перед визирем. Не думай, что твой бейлербей отменит собственный приказ. Я велел примерно наказать виновника. Значит, он и будет примерно наказан. Не забывай об этом.

Арудж-Баба сверлит взглядом стоящего перед ним слугу:

— Визирь может бросить ее в тюрьму, ясно? Осман Якуб не смеет вымолвить ни слова.

— Он может отрубить ей голову: ему все равно, худая она или нет и почему волосы у нее такого странного цвета. Какая разница? Отрубленную голову все равно выбрасывают.

— Господин, вы хотите, чтобы больная малышка оставалась здесь подольше?

— Глупость. Это не выход из положения.

— Господин, Хайраддин, слава Аллаху, вернулся со всем своим флотом и с богатой добычей, несмотря на зимние холода и бури.

— Ну и что?

— Простите, господин.

В это время у Анны начинается сильный приступ кашля. Осман обходит Аруджа и спешит помочь девочке. Больная настолько слаба, что не просыпается даже от кашля, сотрясающего все ее тельце. Наконец приступ закончился. Осман кладет Анне руку на лоб, поправляет мокрые от пота волосы, одеяло и простыни.

— Я потому заговорил о возвращении вашего брата, господин, — бормочет старик, — что очень уж мне хочется знать, не прикажете ли вы отменить суды и казни и помиловать всех приговоренных в знак радости и благодарения Аллаху… Иногда это делают…

— Ну и наглец же ты! — Арудж радостно хлопает Османа по спине. — Конечно, помиловать! Твоя работа — кормить ее лучше, а об остальном не беспокойся.

Таким образом, Арудж-Баба может спасти Анну, не отменяя своего прежнего приказания и помиловав всех приговоренных, что вполне подобает владыке великого царства. Довольный, он снимает тюрбан и садится на большую подушку возле кровати, чтобы слуга помассировал ему затылок и шею, мышцы которых свело от сырости, и рассказывает, как он хохотал, когда ему показали, что натворили его гепарды в гареме.

«Только бы ему не пришло в голову время от времени запускать в гарем какого-нибудь зверя, чтобы повеселиться!» — думает Осман и на всякий случай добавляет в апельсиновый крем для массажа основательную дозу настоя ромашки. Во благо господину и ради собственного покоя.