Я, как и всякий человек, мечтал заглянуть в будущее. Но поскольку будущее неопределенно и непостижимо, сойдет и прошлое. В моих путешествиях во времени книги открывают больше, чем звезды. Тем утром я тащился по берегу Сены, направляясь в Bibliothèque Nationale de France, огромную государственную библиотеку Франции. Она похожа на вавилонский зиккурат: четыре башни из стекла и стали, мрачно возвышающиеся над цоколем, занимают по площади почти целый городской квартал. Подняться к входу можно по широким, но очень крутым ступеням из полированного дерева. И никаких перил или поручней. В сырую погоду восхождение проблематично. Пожилые исследователи очень часто поскальзываются и падают. Эта библиотека, с одной стороны, памятник неудачному замыслу и топорной архитектуре, а с другой — звено в нерушимой цепи библиотек, которая тянется из Древнего мира в XXI столетие. Здесь собраны настоящие сокровища, составляющие гордость Франции.

Но гордость гордостью, а меня подкосила простуда. Такое уж выдалось время года. Весь Париж шмыгал носом. В холодном метро было полно сипло кашляющих людей, раздраженных и недовольных всем на свете. А в библиотеке меня ждали, по крайней мере, тепло, уют и мягкий свет, заливавший читальные залы и длинные гулкие коридоры. В отделе редких книг и рукописей очереди не обнаружилось. Столы в центре были свободны, и компьютеры, которые выстроились в ряд, словно присевшие в ожидании пингвины, глядели на мир темными экранами мониторов.

Библиотекарша, высокая, элегантная дама, прекрасно разбиралась в собрании рукописей, но, подобно всем работникам Bibliothèque, воспринимала посетителей как источник значительных неудобств. Я робко испросил позволения взглянуть на экземпляр «Клинописных надписей Западной Азии» генерал-майора сэра Генри Кресвика Роулинсона. Роулинсон был одним из величайших военных исследователей XIX века. Утонченный ум и любознательность увлекли генерала в путешествие по всему Ближнему Востоку. Меня интересовал третий том его четырехтомной работы «Избранные надписи Ассирии. Тематика: разное» [5]Западный рог этого полумесяца охватывает Палестину, Финикию и Сирию, его среднюю часть составляет Северная Месопотамия, а восточный рог направлен к вавилонской области в устье Евфрата и Тигра.
. Этот фолиант и есть тот самый ключик к древней астрологии. Он отмечает место, откуда разбегались дорожки к новому. Библиотекарша застыла в нерешительности — для того чтобы просто взглянуть на эту книгу, требуется особое разрешение.

Я протянул ей такое разрешение с печатью, которым меня снабдил старший библиотекарь. К этой бумажке я присовокупил свой carte de sèjour, свидетельство о рождении и последний телефонный счет. Библиотекарша изучила документы чрезвычайно внимательно. Все было в порядке. Она заполнила желтый бланк специального запроса и передала его своему помощнику, юноше с красными глазами и сопливым носом. Тот скрепил бланк подписью, моментально исчез за полками запретной территории и через пять минут вынырнул с томом Роулинсона под мышкой. С величайшей бережностью он положил книгу на стойку. Прикасаться к ней я не имел права. Только библиотекари могли открывать фолиант и перелистывать страницы.

И я понимал их. Книга оказалась здоровенной и внушительной: где-то метр высотой и полметра шириной. Бумага толстая и посеревшая от старости. Это — первая публикация документов, возраст которых перевалил за две с половиной тысячи лет. Оригиналы, высеченные из камня, в прекрасном состоянии хранятся в Британском музее. И наверняка безболезненно протянут еще веков десять. А вот книга с их копиями буквально при смерти. Переплет потрескался, страницы порвались, и почти на каждой подтеки, а на обложке — бесформенные серые пятна. Мне сообщили, что сразу после встречи со мной фолиант отправят в отдел консервации и хранения для особой обработки. «Поздновато спохватились», — подумалось мне.

Я попросил библиотекаршу открыть книгу. Она убрала волосы за уши, натянула розовые хирургические перчатки и стала медленно переворачивать страницы. Я был заворожен, впрочем, как и она сама. Каждая страница разделена на четверти, а эти четверти заполнены сделанными от руки клинописными надписями, волнующими и непонятными одновременно. Уродливые значки напоминают флажки на тонких древках, но при этом настолько притягательны, что от них не отвести глаз. В их форме есть что-то пленительное. В начале книги идет оглавление, растянувшееся на четыре огромные страницы. Названия документов даны по-английски. Дощечка III содержит «Фрагменты надписи о жертвоприношении по обету». Дощечка XLVII более приземленная. На ней изображены «Десять ссудных таблиц». В Древнем мире жизнь шла своим чередом, как и нынче. Ссуды следовало записывать, а долги возвращать. А вот дощечка XLIX намекает на серьезную семейную драму. Это договор о продаже. Набу-Рикту-Азар с сыновьями продал свою дочь, Билат-Хазин, женщине по имени Никте-Сар для ее сына и его жены. И всего за шестнадцать сикелей серебра.

Дощечки LI–LXIV особенно интересны для астрологов. Эти дощечки, сдержанно пишет Роулинсон, заключают «величайшую работу халдеев по астрологии». Всего в данном разделе семьдесят табличек, все вместе называемые «Энума Ану Энлиль». Именно в них впервые цветы астрологии открылись ночной прохладе.

В оригиналах я не мог разобрать ни слова. Просто хотел вдохнуть дух столетий. Наконец я насмотрелся. Библиотекарша очень осторожно закрыла заплесневевший том и попросила меня расписаться на бланке запроса, указав нужную графу. Мне показалось, ей было жаль отпускать меня. Мы вместе пережили какое-то таинство.

Несколько недель спустя я принялся изучать перевод «Энумы» на английский [6]Двенадцать частей, термин применяется к двенадцати домам зодиака, чтобы отличать их от двенадцати знаков.
. Меня интересовали астрологические знамения, предостережения и предвестия. Одно предсказание особенно привлекло мое внимание.

Если Звезда Достоинства, Визирь Тиспака, сойдется со Скорпионом, на три года поразят землю жестокий холод, кашель и насморк.

Все абсолютно ясно. На улице стоял жестокий холод, и весь Париж непрерывно кашлял и сморкался. Вот тебе и Звезда Достоинства, и Визирь Тиспака.

Дело происходит за семь веков до Рождества Христова. Ассирийцы — хозяева «благодатного полумесяца». В их руках заполненные доверху амбары с зерном и согретые солнцем, омываемые рекой поля. Воды текут по воле правителей. Божества правят небесами. Царь, великий Ашшурбанипал, тяжело движется к своему привычному месту в центре мира. Он потомок царей и сам царь, монаршая династия — его династия — царствует долгие годы, пока не достигает величия Саргона II. У Ашшурбанипала кудрявая иссиня-черная борода. В его черных глазах часто мелькает беспокойство. Боец по натуре, он провел много лет в жестоких военных кампаниях, завоевывая и подчиняя народы, выступая порой и против собственных братьев, возмущавшихся его высоким положением и опасавшихся его могущества. Но Ашшурбанипал — не только воин, но и просвещенный правитель, тянущийся к знаниям и мудрости. Он блестящий математик, легко управляющийся с разными формулами; астролог, в молодости учившийся у знаменитых астрологов; лингвист, гордящийся тем, что говорит не только по-ассирийски, но и по-аккадски. Единственный из всех царей своей династии он умеет читать тексты на древнем языке учености, шумерском. Ашшурбанипал несет бремя веков на своих монарших плечах. В те времена на Ближнем Востоке была распространена грамотность. Свидетельства этого встречались повсюду. В каждом государстве были писцы. Они веками напролет царапали что-то на сырой глине. Мир переполняло то, что было сказано, а потом записано.

Несмотря на все свои знания, Ашшурбанипал был человеком величайшей меланхолии, мучимым вечными загадками бытия и бессмысленностью человеческой жизни. Подобно шекспировскому Ричарду II, он имел привычку сиживать на земле и рассказывать печальные истории о судьбе царей [7]Начало ( древнегреч. ).
. «Царю, нашему Господину, от твоего слуги Баласи, — написал какой-то астролог. — Да здравствует Царь, наш Господин!» А дальше — разоблачающий вопрос: «Разве одного дня Царю не достаточно, чтобы предаваться хандре и отказываться от еды?»

Где-то в VII веке до н. э. Ашшурбанипал задумал собрать тексты, надписи, кодексы законов, надгробные речи, стихи и предсказания по звездам, сделанные астрологами всего Древнего мира. Правитель Вавилона решил создать царскую библиотеку. И вот уже по его приказанию писцы, бумагомаратели и придворные ученые, без сомнения сопровождаемые свитой охранников, покидают столицу, дабы прочесать и ограбить частные библиотеки месопотамского мира. Наверняка Ашшурбанипала посетило видение, в котором свет, исходивший от этих центров учености, сливался в единое светило, сверкавшее подобно самому царю. Огромные повозки, груженные глиняными табличками, потекли из разных уголков империи в Ниневию. На дорогах и проселках стоит пыль. Широкоплечие крестьяне, забыв о своих деревянных плугах, дивятся на бесконечные вереницы медленно двигающихся повозок со штабелями глиняных табличек. Повозки тяжелые, и волы сердито фыркают бархатными носами.

Проходят годы и десятилетия. Библиотека наконец собрана. Холодный мрамор ее стен хранит таблички с надписями на всех языках Древнего мира — живые голоса далекого прошлого, они связывают с умершими цивилизациями. Центральный зал, куда приходят посетители библиотеки, украшен эффектным фризом, изображающим охоту на льва. Ученые не умеют читать про себя, и потому зал заполняет гул, невнятное бормотание. К нему примешивается другой звук: хлопки по чему-то вязкому и сырому. Как и современным исследователям, тогдашним ученым в библиотеке иногда требовалось что-то записать, и каждый приносил запас сырой глины в ящике: увидев интересующее его место, он опускал руку в ящик, зачерпывал глины и шмякал ее на ровную поверхность, а потом разравнивал, написав нужные слова на глине с помощью палочки. Затем оставалось только дать табличке высохнуть. Несмотря на гул и хлопки, здесь повсюду царит забота о сохранности библиотечного фонда. Строгое предупреждение Ашшурбанипала стоит почти на каждой табличке:

Да проклянут боги любого, кто разобьет, испортит или унесет эту табличку, таким проклятьем, что нельзя снять, проклятьем ужасным и беспощадным, от которого имя его и семя исчезнут из нашей земли, а плоть попадет в пасть псов [8].

Где-то в четвертом или пятом десятилетии VII века Ашшурбанипал просто зачах и исчез, а от какого недуга — неизвестно. «Царю, моему Господину, от твоего слуги Урад-Нанны», — пишет астролог. А дальше — обычная формулировка: «Да пошлют боги Нунутра и Гула счастье и здравие Царю, моему Господину». А потом астролог переходит к сути дела: «Царь, мой Господин, твердит мне: „Отчего не определишь ты природу болезни моей и не дашь мне лекарства от нее?“» [9]Эпистемология — раздел философии, изучающий процессы познания.
А больше — ничего. Придворные историки и летописцы не откровенны.

Но, несмотря ни на что, пылкая страсть Ашшурбанипала преодолела века и обожгла наши души.

Сокровище царской библиотеки — «Энума Ану Энлиль». Это один из величайших документов человечества, не стареющий, как ящерица, и, подобно всем документам такого рода, неохотно открывающий свои смыслы. «Энума» состоит из семидесяти каменных табличек и помнит более тысячи лет догадок и комментариев. Тут собрана ассирийская кодификация бесчисленных астрологических традиций, существовавших в древних царствах Ближнего Востока. В некоторых отрывках «Энумы» говорится о еще более древней астрологической традиции, устанавливающей связь с легендарной Шумерской империей, первой грамотной цивилизацией в мировой истории, исчезнувшей за полтора тысячелетия до того, как лекари Ашшурбанипала забеспокоились о его меланхолии. «Энума» — это скорее непрерывная летопись наблюдений и предсказаний, чем религиозный художественный трактат. В ней отражена тяга древних людей к изучению линий человеческих судеб и вопросов благополучия, начертанных на ночном небе. Разумеется, время раскололо таблички. Терпение и знания потребовались для того, чтобы собрать осколки воедино. Часть этой коллекции хранится в Британском музее, но тысячи фрагментов по-прежнему лежат в песках, никем не найденные, и по-прежнему их грызут столетия и покусывают вечные ветра пустыни.

Опубликованная Роулинсоном работа представляла предзнаменования «Энумы» в том виде, в котором их нашли. За следующие сто тридцать лет ученым удалось частично расшифровать эти тексты, и постепенно на камне проступила жизнь: слово там, слово тут, цепочка связных мыслей, одинокое умозаключение. Теперь знаки, хоть и не все, вновь заговорили, как когда-то, человеческим голосом. Однако голос этот крайне сдавленный. Ничего не сделаешь — время не проходит бесследно. «Если случится затмение в Арахсаммне и е[е] краснота [будет красной]…» [10]Седьмой месяц египетского календаря.
— говорит одно из предсказаний, и многоточие его убегает в бесконечность. Другое предсказание предполагает, что затмение произойдет первого кислиму [11]Послевосходящий дом.
. «Земля Аккадская», — уверенно начинается оно, но дальше следует молчание, неровные таблички слишком повреждены, ничего не разберешь. Исследователи по-прежнему не до конца понимают значение основных слов. «Если Солнце затянет черная сетка, люди станут лгать, небеса исчезнут из страны» [12]Таблица небесных координат Солнца, Луны и других небесных тел в последовательные моменты времени, например на полночь каждых суток.
. Небеса? А в других местах значение предсказаний уж слишком очевидно: «Если в первый день нисанну рассвет [кажется] сбрызнутым кровью, зерно исчезнет из страны, [и] придут невзгоды, и плоть человеческая станет едой» [13]Универсальная система записи танцевальных движений, разработанная австрийским танцовщиком и хореографом Рудольфом фон Лабаном (1879–1958).
.

В тех случаях, когда предсказания «Энумы» складываются в законченное сообщение, они, как правило, выражают предостережение, устрашающее воздействие которого сохраняется и при переводе на современные языки [14–15].

Если Нергал приблизится к Скорпиону, случится страшное во дворце Царевича.

Если в месяц I Демон с разверстой пастью восстанет, на пять лет в Аккаде по повелению Ирры случится чума, но скота она не тронет.

Если Истинный Пастырь пупка Ану — красен, а с правой стороны его — черное пятно, случится бунт.

Если произойдет затмение во время утренней вахты, высокопоставленный чиновник покинет землю.

Что-то в этих текстах, безусловно, туманно. Нечто страшное во дворце царевича может быть чем угодно: от восстания рабов до эпидемии опоясывающего лишая. Очень многие предзнаменования упоминают геометрические точки неба, которые мы можем представить, однако точно определить их трудно. Нергал — это Марс. Скорпион — созвездие Скорпиона. Но если Ану — бог, где же находится его красный пупок? Бессмысленно ожидать астрономической точности от этого отчета. Древние астрологи вглядывались в небо невооруженным глазом. У них не было телескопов. Они не могли отменить облака или песчаные бури. Записи делались по сырой глине, что вряд ли является лучшим способом для ведения подробных заметок. Объекты в небе были крупными, деформированными или разнесенными в пространстве (Демон с разверстой пастью), космические расстояния измерялись растопыренными пальцами астролога. Но, несмотря на все это, отдельные подробности просто поражают. Высокопоставленным чиновникам во все времена хорошего ждать не приходилось. Некоторые фрагменты записей на удивление конкретны. На горизонте маячит именно чума, а не брюшной тиф. И скота она не тронет — что называется, пустячок, а приятно.

В предсказаниях «Энумы» содержится многое. В ее основе — астрологическая перспектива, хотя мало что в тех прогнозах напоминает современную астрологическую систему. Нет ни знаков, ни гороскопа, ни дат рождения. На разных табличках говорится о Солнце, Луне, Меркурии, Венере, Марсе, Юпитере и Сатурне. Созвездия упоминаются тоже, но только как точки ориентира на ночном небе, и установленных знаков зодиака, шагающих по эклиптике, нет. Как, впрочем, и самой эклиптики. В целом созвездий не двенадцать, а восемнадцать: двенадцать, используемых поныне, плюс Плеяды, Орион, Персей, Возничий, Шинунуту (до сих пор остающееся загадкой, но название, скорее всего, намекает на божество Шинто), Ласточка, которая объединяет части Рыб и Пегаса, и Ануиту, вечно заглатывающее хвост Рыб. Вот какие слова звучат в словах астролога, жившего в VII веке до н. э., в столетии, в котором закончился древний период в истории астрологии. Мощнейшее эмоциональное воздействие слов неизвестного ученого лучше воспринимается, когда мы видим, как смысл проступает через фильтр чужого языка [16–17]:

Саме у эрсетим шыеутшы шттати уббанлуни

фхенна ул БАР.МЕС саму у эрету итузи

идти са ина саме лемнету ина эргетим ламнет

са ина эрсетим лемнету ина саме лемнет.

Эти непонятные слова обладают эффектом необычного заклинания. Буквальный перевод дает некоторое представление о смысле:

Небо и земля вместе производят предзнаменования

каждый отдельно, но не раздельно; небо и земля

связаны. Знак, что плох в небе, плох и

на земле; знак, что плох на земле,

плох и в небе,

И наконец современный язык раскрывает значение полностью [18]Последователи несторианства, христологического учения, осужденного как ересь на Эфесском соборе. Традиционно приписывается Несторию, архиепископу Константинополя (428–431).
:

Знаки на земле, как и знаки в небе, подают нам сигналы;

Небо и земля вместе посылают предвестия, хотя

Появляющиеся порознь они нераздельны [потому что]

Небо и земля связаны.

И тут обнаруживается на удивление современное по мысли научное утверждение: небеса и земля образуют единое целое.

Да, предзнаменования «Энумы» теперь можно прочитать, но вот их трактовка — совсем другое дело. Исследователи нередко расходятся в интерпретации значений тех или иных слов, так же как древние астрологи расходились во взглядах на значение тех или иных знаков. Вот жалуется один астролог по имени Набу-аххе-ириба: «Написавший Царю, моему Господину, что Венера видна, есть человек низкий, тупица и мошенник» [19]Учение о том, что Христос имел двойственную сущность. Согласно этому учению, Христос как человек был рожден естественным образом и обладал человеческой природой, а как Бог получил духовное рождение через усыновление ( лат. adoptio) и благодать, началом чего стало крещение, а завершением — воскресение.
. Для нас предзнаменования «Энумы» столь увлекательны, наверное, потому, что кажутся одновременно знакомыми и чужими. В Британском музее хранится слепок древних копий первых табличек «Энумы», «Венерианские таблички Царя Аммисадука». Набор этих копий предположительно был создан где-то в начале второго тысячелетия до н. э., примерно в 1750 году. Но, несмотря на преклонный возраст табличек, тон их на удивление знакомый [20]Составленное из вавилонско-халдейских, иудейских, христианских, иранских (зороастризм) гностических представлений синкретическое религиозное учение перса Мани, или Манеса.
:

Если в восьмой месяц на одиннадцатый день Иштар исчезн[ет] на Востоке и не появит[ся] на небе два месяца и … дней и [станет] видна опять на Западе в десятый месяц на … день, то на землю сойдет богатый урожай.

Да это же просто прогноз погоды! Если забыть об архаичности языка, он очень похож по форме (и, уж конечно, по точности) на современные предсказания метеорологов. И структура у него привычная. Причина определена, последствия предречены. В этих предсказаниях, похоже, содержится семя серьезного метода, того, что взойдет и даст плоды в XVII веке уже нашей эры. В различных научных дисциплинах формулирование гипотезы определяет причину некоторого следствия. На пузырьке с настойкой ртути написано: «При приеме внутрь возможен летальный исход». Употребление ртути внутрь — это причина. Смерть — следствие. И гипотеза их объединяет. Прибавив к этому конкретный факт — нашелся идиот, напившийся настоя ртути, — гипотеза выдает прогноз, в данном случае смерть или, как минимум, серьезный ущерб здоровью. То есть произошло проникновение в будущее с помощью логического вывода, основанного на причинно-следственной связи. С предсказаниями все аналогично. В некоторых случаях абсолютно аналогично. Один отчет ассирийских государственных архивов (том VIII) начинается так [21]Пагубные планеты — Сатурн и Марс.
:

Если звезда Козла произведет мишу, боги прос[тят]

Землю, [даруют] милость земле/

И в следующей же строчке:

Этой ночью она [звезда Козла] произвела мишу.

Отсюда на основании чистой логики следует вывод о том, что боги пошлют земле милость.

Такой способ рассматривать знаки «Энумы» приносит свои плоды, поскольку предлагает то, что мы так хотели бы видеть: как древняя культура пытается стать современной, и если и не преуспевает в этом, то, по крайней мере, усердно старается. Да, древние астрологи жили в мире богов и демонов, но в конечном итоге ими управляла логика. И когда мы очищаем мысли древних, они открывают нам целую вселенную, управляемую теми же силами, которые мы сами признаем и уважаем.

А коли так, почему предупреждения астрологов, достигнув порога предсказания, угасают без результата, упустив логический вывод? Любопытно, что древние астрологи нередко давали советы царям о том, каким способом можно обойти судьбу или защитить царство от катастрофы. Если знаки пророчили беду, требовался особый ритуал Намбурба. А если и не требовался, то, безусловно, рекомендовался. При осознании угрозы царю или его государству бывало так, что настоящего правителя на троне заменял — к примеру, на месяц — другой человек. Заместитель принимал участие в важных государственных церемониях и не робел с заместительницей царицы. Он не совершал ничего значительного. Ему не дозволялось принимать решения. А сам царь, пока длилась вся эта катавасия, мог предаться размышлениям и заняться очищением души. После заместитель возвращался в свою жизнь. «Царю, моему Господину, — писал один астролог. — Да здравствует Царь, мой Господин! Да благословят боги Набу и Мардук Царя, моего Господина! Да пошлют великие боги долгие лета, здравие и радость Царю, моему Господину!» Все это — чистой воды политес. А вот дальше идет страшное сообщение: «Дамки, сын верховного жреца Аккада, правившего Ассирией, Вавилоном и другими странами, умер с Царицей своей в ночь … дня вместо Царя, моего Господина и ради спасения жизни царевича, Сама-суму-укина. Такова была судьба его ради их избавления». Но драма еще не окончена: «Мы подготовили погребальную палату. Он и Царица его были украшены, обработаны, показаны, погребены и оплаканы. Царь, мой Господин, — заканчивает астролог, — должен о том знать» [22]Военный, воинственный ( англ. ).
.

Эти ритуалы и ужасающий мир, который они раскрывают, предлагают совсем иную трактовку «Энумы». Теперь уже строгого логического вывода нет, логика пропадает. Антецеденты различных предзнаменований скорее указывают на знак, чем формулируют причину. Даже близко не подходя к созданию последовательности научных выводов, «Энума» содержит способ согласовать язык богов и язык людей. Астролог — это человек, способный определить, что значат события в небе, а не какие последствия они вызовут. Некоторые предзнаменования предполагают моментальное толкование.

«Когда я писал Царю, моему Господину, — говорит все тот же астролог Набу-аххе-ириба в объяснительной записке, — отмечая, что „боги открыли уши Царя, моего Господина“, подразумевал я лишь одно: когда случается что-то с Царем и обеспокоен он, боги сначала посылают весть с небес, которая гласит: „Да будет он начеку“» [23]Хиджра — буквально: бегство, выселение, эмиграция ( араб. ).
. Послания богов написаны на их языке, который, так уж сложилось, использует небесные тела. «Если произойдет затмение во время утренней вахты, высокопоставленный чиновник покинет землю». Именно затмение означает, что высокопоставленный чиновник покинет землю. Это знак, но не причина. Для древнего астролога, бородатого и зачастую сбитого с толку, затмение — то же самое, что для нас их слова. Чтобы понять смысл тех небесных знаков, астрологи пользовались «Энумой». А мы пользуемся ее переводом. Вот и все различия.

Когда знаки «Энумы» толкуются таким способом, их форма обретает смысл. Там и близко нет никаких логических выводов. Смысл предзнаменования — в самом предзнаменовании: небесный знак — антецедент, его значение кроется в его следствии. Это снимает с предзнаменований обвинения в ужасающей безжалостности. В конце концов, знаки можно прочитать или истолковать ошибочно. Или предупреждение астролога может оказаться неверным, поскольку боги или богини, как и люди, им внимающие, просто передумали.

«Интерпретация знаков такова, — скромно отмечает астролог Баласа. — Один никогда не похож на другой» [24]В Европе ученого звали Авиценна.
.

По большей части предзнаменования касаются дел государственных: судеб царств, здоровья царей, запасов провизии. Некоторое число предзнаменований относится к проблемам более практического толка. И, как часто бывает, эти немудреные факты каким-то неведомым образом перепрыгивают через века, однако все вопросы остаются. «Если Юпитер достигнет середины Скорпиона, — гласит одно предзнаменование, — в земле Аккадской рыночная цена за один кор ячменя уменьшится до одного бушеля» [25]В Европе ученого звали Анариций.
. По одной — логической — трактовке знамение вполне прозрачно. Предсказание сделано, попытка проникновения в будущее совершена. Причина и следствие вступили в силу. Достигнув середины Скорпиона, Юпитер вызовет изменения в местных рыночных ценах. А это, разумеется, вызывает вполне законный вопрос: каким образом удаленная планета становится причиной событий в некоторой области Земли без какой-либо очевидной цепочки промежуточных причин и следствий? Древние астрологи не имели представления о том, как передаются действия на расстоянии.

Впрочем, как и мы.

Посему давайте перейдем ко второму — символическому — толкованию. Знамение снова вполне прозрачно, даже если ложно. Предсказание сделано, попытка проникнуть в будущее совершена. Символ и значение вступили в силу. Достигнув середины Скорпиона, Юпитер прогнозирует изменение в местных рыночных ценах. Местоположение планеты становится знаком. Оно обозначает намерение богов, их планы на будущее. Знак получает свой смысл от людей, которые им пользуются. Стало быть, небесные знаки, неизбежно небесные знаки, выражают желания богов, их требования, капризы и приказы. Боги делают будущее настоящим, осуществляя свою волю. За небесными деяниями кроется некоторая форма личной силы. Письма разных астрологов царям Асархаддону и Ашшурбанипалу отражают такое понимание мира: в сущности, оно осталось неизменным во всех и более поздних религиях.

И этот образ мыслей ни в коем разе не исчез. Метафоры пробуждают долгую этническую память, и тогда говорят, что тучи угрожающи, ураганы беспощадны, а океанские волны горды, буйны или зловещи. Во многих местах на земле по-прежнему верят в иные силы: волшебные горы, странные гроты, греческие острова, запретные пещеры, полные неизвестности и опасности. Океаны, вулканы, озера и леса еще сохранили свою старую мощь, с помощью которой способны пробудить благоговение перед богами, обитающими в них.

Но, какими бы знакомыми ни показались эти представления, они не предлагают постановки глубокого и сложного вопроса. Древние астрологи не могли объяснить, почему боги наделены силой превращать будущее в настоящее посредством осуществления своей злой воли. Не могли они объяснить, почему и царь способен на то же самое. Не могли объяснить и того, что в повседневной жизни они сами способны на то же.

Впрочем, не можем и мы.

Генри Роулинсон опубликовал третий том четырехтомника в 1870 году, когда ему было шестьдесят лет. Портреты того времени показывают нам человека с высоким гладким лбом и богатой шевелюрой еще не поседевших каштановых волос. Его глаза широко открыты, взгляд задумчивый и пристальный. Нос как у Буратино. Полные чувственные губы. И пухлый подбородок, вздернутый, как распустившийся тюльпан. Это лицо человека восприимчивого и доверчивого, обожающего играть на гобое. Как же обманчива внешность! На самом деле Роулинсон был любителем приключений, незадолго до того он вернулся с Востока, где провел тридцать пять лет. Роулинсон служил в армии и умел повести за собой людей. Талантливый дипломат, он ловко справлялся с коварством и вероломством, царившими при дворе персидского шаха. «Когда ситуация резко осложнялась, — рассказывал брат Роулинсона в своих мемуарах, — а отношения между британским посланником и персидским двором время от времени портились несказанно и нередко возникала угроза полного разрыва отношений, немыслимая ответственность ложилась на плечи компетентного лингвиста, чьи сообщения, без сомнения, никогда не воспринимались превратно и кто неизменно понимал точную суть и значение известий, и официальных, и полуофициальных, приходивших в британскую резиденцию от окружения персидского правителя» [26]Имеется в виду альбигойская ересь.
. В этих ремарках угадывается мир интриг, подозрительности, обманчивой любезности и коррупции.

Разумеется, Роулинсон был не только блестящим дипломатом, но и величайшим ученым, с головой погрузившимся в исследование Ближнего Востока. Вместе с Жюлем Оппертом и Эдвардом Хинксом, людьми, по праву ставшими гордостью своего времени, он, по сути, заложил основы истории Ближнего Востока, основы, без которых современная историческая наука немыслима. Роулинсон был прежде всего одной из тех фигур XIX столетия, интеллект которых помог викторианской Англии завоевать огромную часть мира, а характер — придать империи уверенность в том, что она имеет на это полное право. «Не упускай и малейшей возможности стать полезным, — написал он сам себе. — Хватайся за все и не уступай ни дюйма» [27]Magnus — большой, великий ( лат. ).
.

Чувствуя приближение старости, что вряд ли настраивает на романтический лад, генерал-майор Кресвик Роулинсон, дипломат, военный и ученый, женился в 1862 году и после обязательной поездки по столицам Европы вернулся в Лондон, в Британский музей, к своим исследованиям. Он был человеком высоких устремлений. Общался с великими современниками: Гладстоном, Дизраэли, Палмерстоном. Его все уважали. Таким он и остался в истории: твердым, хладнокровным, обладающим чувством собственного достоинства и уверенностью в своих силах.

Роулинсон любил диких зверей и, работая на персидское правительство, держал дома леопарда по кличке Фахад. Вернувшись в Англию, он подарил его зоопарку в Клифтоне, близ Бристоля. Роулинсон имел привычку заглядывать туда, чтобы поболтать с любимцем. Он часто просовывал руку между прутьев клетки, чтобы потрепать леопарда и погладить за ухом. «Как-то раз, — вспоминает его брат, — когда Роулинсон гладил льва, прибежал смотритель и завопил в ужасе: „Сэр, сэр, что же вы делаете? Скорее уберите руку из клетки. Это дикое животное, оно вас укусит“. — „Вы так думаете? — спросил генерал. — А мне вот кажется, что меня-то он не укусит“» [28]Брактон Генри — выдающийся средневековый правовед, автор классического труда «О законах и обычаях Англии», умер в 1268 году.
.

Возможно, Роулинсон — искатель приключений забудется в веках, так же как Роулинсон — военный и дипломат. Но наверняка сохранится память о Роулинсоне — дешифровщике, о Роулинсоне — любителе опасных занятий. Ведь именно эта его ипостась вернула астрологию астрологам, определив ее положение в потоке времени. И, обладая нашими нынешними знаниями о предзнаменованиях, мы понимаем, насколько опасна астрология — как для древних, так и для нас. Астрологи пользовались методами, которые не могли контролировать, и задавали вопросы, на которые не могли ответить.

Леопард Роулинсона навсегда останется за прутьями своей клетки. А мы — там, где был и есть генерал Роулинсон: как и он, мы гладим зверя по голове и надеемся, что нас-то он не укусит.