Где-то между 180 и 145 годами до н. э., сообщает греческий ученый Аристей [53], семьдесят два высокоученых раввина получили заказ — им надлежало перевести Пятикнижие Моисея на греческий язык. Работать предстояло в знаменитой царской библиотеке. И вот семьдесят два почтенных раби собрались за длинным столом в отдельной читальне. Солнечный свет падает через высокие окна. Из города, что обступает библиотеку, в комнату влетают приглушенные звуки и пряные ароматы средиземноморского порта. Бородатые, одетые в черное, обутые в сандалии раввины садятся, нервно дергают пейсы, ерзают, еле сдерживают дрожь в коленях или украдкой косятся на изысканный «шведский стол» у дальней стены. И каждый мучается вопросом: останется ли что-нибудь для него, когда уважаемые коллеги закончат набивать свои животы? Уж эти-то замечательные рулеты с финиками разойдутся в мгновение ока.

Старший раввин стучит по столу костяшками пальцев.

Пора приступать к делу.

Вавилонские астрономы блестяще освоили довольно сложные математические методы. Но за долгие годы, прошедшие со времени падения шумерской цивилизации (приблизительно в 1900 году до н. э.) до создания Римской империи, астрологи работали, не опираясь на какую-либо крупную и цельную астрономическую теорию, систему, достаточно мощную, чтобы воплотить их интуитивные догадки и стать опорой для их изысканий. Сейчас нам легко, мы смотрим в прошлое, помня о Тихо Браге, Николае Копернике и Иоганне Кеплере, освободивших человечество от наводящего тоску суеверия, согласно которому Земля — центр Вселенной. Однако то суеверие было на самом деле мощной научной теорией, со стенами столь прочными, что они, подобно Колизею, простояли более полутора тысяч лет, и случилось так потому, что постулат «Земля — центр Вселенной», казалось, во всех отношениях соответствовал фактам действительности и объяснял их природу.

Древнегреческий астролог Клавдий Птолемей родился в 100 году и умер семьдесят восемь лет спустя. (По другим данным, он родился ок. 90 года и умер ок. 160 года.) О его жизни почти ничего не известно. Одни документы утверждают, что он обретался в египетской Александрии, другие — в Канопе, в пятнадцати милях к востоку. Большую часть исследований он провел в горячо любимой им Александрийской библиотеке. И она отвечала ему взаимностью, обеспечивая оптимальную обстановку для работы. Окруженная садами с экзотическими деревьями, украшенная изысканными террасами, библиотека славилась своей роскошью. На ее территории находился зверинец. Внутри были читальня под куполом, аудитории и обсерватории, просторная столовая, мраморные умывальники, золотые чаши, наполненные маслами. Благоухание тысяч цветов наполняло комнаты, аудитории и ниши для уединенного чтения. Легко себе представить, как Птолемей, тяжело ступая, поднимается по ступенькам в библиотеку, усаживается в читальне под куполом, положив перед собой стопку пергаментов (покровитель библиотеки, Птолемей III, запретил папирус), и вздыхает так глубоко, как умеют только ученые. Слухи [54] приписывали Птолемею, как и всем философам вообще, полное отсутствие интереса к личной гигиене. И если Птолемей в самом деле удивлял коллег тем, что презирал водные процедуры или не стриг пожелтевшие ногти, это симпатичное свинство наверняка придавало ученому очарование и смягчало характер, который, судя по стилю его научных работ, был суров, как холодная вода подо льдом.

Птолемей писал на разные темы: разумеется, об астрологии [55], а еще об астрономии, истории, геометрии, музыке и географии. Он обращался к различным дисциплинам как математик и обладал жестким, взыскательным, неумолимым и скептическим характером. Когда того требовали обстоятельства, он писал о своих научных достижениях просто и доступно, как в двухтомном трактате под названием «Планетарные гипотезы», который, я убежден, инициирован некими неизвестными нам финансовыми проблемами. Среди астрономов Птолемей известен прежде всего благодаря «Альмагесту»; арабские толкователи позднее добавили арабскую приставку «аль» (определенный артикль) к греческому «маджисти» (величайший), дабы подчеркнуть значимость книги. И правильно сделали. Книга и в самом деле настоящее сокровище. Именно в «Альмагесте» Птолемей отстаивает геоцентрический взгляд на мир. Астрологи вполне естественно воспринимают «Альмагест» как пролог Tetrabiblos («Четверокнижия»), всеобъемлющего астрологического трактата Птолемея. И тогда и сейчас все профессиональные астрологи либо собираются прочитать «Альмагест», либо уже его прочли. Он построен как трактат по геометрии. Его математический аппарат не слишком труден для понимания, но весьма сух в изложении. Вся соль книги кроется в ее предмете, а именно в объяснении устройства Вселенной. Автор обращается к тем, кто любит песчаные ландшафты пустынь. A Tetrabiblos, напротив, весьма доступный текст. Это чисто теоретические рассуждения, не лишенные тем не менее некоторого человеческого тепла. Как бы там ни было, Птолемей рассматривал астрономию и астрологию как ветви одной дисциплины [56]. В астрономии, пишет он, мы постигаем «движения Солнца, Луны и звезд относительно друг друга и Земли, и в разное время». Астролог же, в отличие от астронома, занят тем, что «определяет изменения, которые [небеса] вызывают в тех, кого объемлют». Небеса объемлют Землю. А вызываемые ими изменения — это изменения в судьбе человека.

Небесный спектакль нескончаем. Солнце восходит и заходит. Так же как Луна, планеты и звезды. Небо наполняется светом или погружается во тьму. Луна, бледно отливавшая серебром, превращается в сияющий диск. Неподвижные звезды катятся по небосводу. Времена года сменяют друг друга. Солнце постепенно идет на север, потом останавливается и поворачивает на юг.

Поднявшись с библиотечного стула и, разумеется, опрокинув чернильницу, Птолемей понимает, что все эти явления следует привести к какой-то форме, контролируемой разумом. «Первый пункт на повестке дня, — замечает он, — осознать отношение Земли в целом к небу в целом» [57]. Хочется добавить, что это есть и последний пункт на повестке дня, ибо, как только сие отношение будет понято, детали Птолемеевой системы мира выявятся путем логического размышления. И не важно, первым или последним Птолемей дерзко поставил перед собой эту задачу, по тем временам весьма опасную, — он предположил, что человеческий разум способен осознать небеса в целом! Эта гипотеза и в наши дни весьма сомнительна, а две тысячи лет назад — и подавно.

Мы свято преданы астрономии, однако некоторые люди и сейчас не верят, что Солнце — центр Солнечной системы, а небеса в том виде, в каком мы их наблюдаем, окружают Землю, как купол. Высота купола, если судить по относительной яркости небесных тел, всегда неизменна и не зависит от нашего положения на поверхности земли. Исходя из тех же признаков, небесные тела в том виде, в каком мы их наблюдаем, пребывают в постоянном и циклическом движении; Солнце, Луна, планеты и звезды беспрепятственно возвращаются на те места в небе, с которых начинали свой путь. Существует лишь одна двумерная форма, которая на корню разбивает гипотезу о вечном возврате. Это вращающаяся окружность. И лишь одна трехмерная форма, которая включает бесконечное количество вращающихся окружностей. Это вращающаяся сфера. Птолемей вполне разумно заключил, что Луна, планеты и неподвижные звезды обращаются вокруг Земли за одни сутки. Направление вращения — с востока на запад. Данное предположение замечательным образом упрощает ночное небо. Вместо множества движущихся небесных тел остается всего одно.

«Абсолютно все феномены — в противопоставлении, — пишет Птолемей, — [любым] альтернативным понятиям, которые были предложены на обсуждение» [58].

Вращение небесной сферы объясняет важные свойства пространства и времени. Так же как и особенности движения Солнца. В Северном полушарии кажется, что Солнце движется на север весной и на юг летом. В Южном полушарии все наоборот. Совершая свой круг, Солнце излучает не только свет, но и тепло. Уходя, оно оставляет Землю не только в темноте, но и в холоде. Эти факты нужно объяснять с геометрической точки зрения. Если наблюдать путь Солнца в течение года, можно заметить, что путь этот представляет собой замкнутую кривую на небесной сфере. Дважды в год эта линия, если отразить ее в проекции вниз, пересекает земной экватор, а затем достигает максимального удаления от экватора в точках 23,5°. Эту кривую — видимый путь Солнца — астрономы называют эклиптикой.

Эклиптика, утверждает Птолемей, есть экватор второй сферы. Будучи вложенной в небесную сферу — Птолемей не уточняет, как именно, — данная сфера лежит под углом к небесной: ее северный полюс расположен к югу от небесного северного полюса, а южный — к северу от южного. Подобно небесной сфере, солнечная сфера находится в постоянном вращении. Но в то время как небесная сфера несет небесные тела с востока на запад, солнечная несет Солнце с запада на восток. Небесная сфера завершает оборот в течение суток. Солнечная — в течение года. И Солнце, ныряя то на север, то на юг, то снова на север, словно огромный сияющий маятник, согревает то, что освещает, и оставляет мерзнуть то, что не освещает.

Именно таким способом Птолемеева система выражает с геометрической точки зрения три важнейших факта астрономических наблюдений.

Смена дней.

Смена времен года.

Течение лет.

Базовая геометрия Земли и небесной сферы

Птолемей начинает Tetrabiblos с теоретической защиты астрологии. Тогда, как и сейчас, предполагалось, что астрологи должны защищаться. Тогда, как и сейчас, эта защита служила в основном для того, чтобы подтвердить: астролог трудится на законных основаниях и всякая критика в его адрес неуместна. По всей видимости, астрология не была для Птолемея профессией, и тут его текст лишен личного аспекта. То, что небеса оказывают некоторое воздействие на жизнь людей, замечает он, вполне очевидно. Солнце и Луна влияют на Землю непосредственно: Солнце своим теплом, Луна — через приливы. Логично предположить: то, что верно для Солнца и Луны, верно и для всех небесных тел в общем. Это бесспорно, и доказательство утверждения лежит в границах логики. И какими бы ни были эти границы, лучше всего воздействие небесных тел описывает слово «влияние» — термин, который не встречается в «Альмагесте», и поэтому там в нем нет нужды. Понятие это не вполне магическое, поскольку определяется весьма специфическими особенностями ночного неба, однако описать количественно его не удается никогда.

Влияние, и это вполне понятно, очень трудно измерить, потому что оно осуществляется не только отдельными объектами в небе, но и их бесконечно изменяющимися взаиморасположениями. Само изобилие данных ведет к неизбежному риску ошибки во всех астрологических вычислениях. «Ясно, — признает Птолемей, — что, обращаясь к астрологии, пытливо, и на вполне законных основаниях, человек нередко ошибается из-за самой сущности предмета и собственной слабости в сравнении с масштабностью его науки» [59].

Ограниченная низким уровнем точности в наблюдениях, астрология тем не менее — источник знаний, которые и общедоступны, и чрезвычайно важны. В разделе Tetrabiblos, посвященном рождению чудовищ, Птолемей говорит о том, что получается, когда ребенок рождается на свет под, как он это называет, «четвероногим знаком» (то есть под знаком животного), причем в тот момент, когда вредоносные планеты, Марс и Сатурн, находятся в центре. Подобные дети, сообщает он сдержанно, «не будут даже принадлежать к роду человеческому» [60].

Отметим детали, необходимые для работы астролога. Эклиптика была прочерчена на внутренней стороне небесной сферы. Астрологи делят эклиптику на двенадцать равных частей по тридцать градусов каждая. Начало координат эклиптики определяется вращением Солнца вокруг Земли. Точка пересечения пути Солнца и экватора Земли весной принята за ноль. Достаточно произвести в уме два несложных шага, и эклиптика станет одномерной небесной системой координат, измерительной лентой и, таким образом, измерительным стержнем. Хотя звезды заполняют все квадранты ночного неба, Солнце, Луна и планеты следуют по круговой орбите вокруг Земли, которая остается в пределах восьми-девяти градусов эклиптики. Таковы инструменты астрологического влияния. Чтобы использовать их, эклиптику продлевают с обеих сторон примерно на восемь градусов, и круг становится криволинейной лентой. Начало координат системы остается прежним, но теперь ее единицы — это двумерные области на внутренней поверхности небесной сферы, а не интервалы на кривой. Каждая область составляет пятнадцать градусов в ширину и тридцать в длину. В сумме получается двенадцать единиц, как и раньше. Вместе их традиционно называют зодиаком. Переносимый в таком виде небесной сферой зодиак вращается вокруг Земли, период вращения — сутки, и таким образом через фиксированную точку на Земле каждые два часа проходит новый знак зодиака.

По традиции единицы небесной системы координат были названы в честь двенадцати созвездий или знаков, начиная с Овна и заканчивая Рыбами. Знаки зодиака представляют либо греческие, либо вавилонские созвездия или скопления звезд. Названия, данные созвездиям, — повод для улыбки. Очертания созвездий напоминали древним астрономам быка, льва или даже рыбу и потому получали соответствующие имена. Однако элемент сходства даже сейчас ускользает от исследователей. От меня он точно ускользнул.

Список XV века с «Альмагеста» Птолемея, основанный на рукописи персидского астронома Насира аль-Дина ат-Туси, жившего в XIII веке. Великий труд Птолемея исчез на Западе более одиннадцати столетий назад. Он сохранился от посягательств неумолимого времени лишь в переводах на арабский

А теперь настало время открыть секрет. Знаки зодиака не имеют ничего общего с настоящими созвездиями. Во-первых, в зодиаке не двенадцать, а тринадцать созвездий. Во-вторых, не существует никакого постоянного принципа согласованности из года в год между Овном как звездным скоплением и Овном как первым двумерным сегментом зодиака. Знаки зодиака обозначают определенную двумерную область пространства на внутренней поверхности небесной сферы. И более ничего.

Зодиак работает как вращающаяся небесная диорама, проносящаяся вокруг Земли с постоянной частотой, — вполне обычная и привычная для нас картинка. Через знаки зодиака Землю ведет годовое движение Солнца. Двадцать первого марта оно вступает в Овна и с течением времени пересекает его сектор. Такова основа астрологии Солнца в знаках — дело малоинтересное, но весьма притягательное. Скользя дальше по небу, Солнце проходит через весь зодиак за год, проводя в каждом знаке по месяцу. (Можно наблюдать любопытный контраст в астрологии между двумя эффектами: тем, как Солнце врывается в наш мир, словно рождаясь заново, и стремительно пробегает по небу, и тем, как оно ползет по эклиптике, медленно приближаясь к точке весеннего равноденствия и взбираясь на летний небосвод.) Двойное вращение вокруг Земли совершает не только Солнце, но и планеты. Ограниченные небесным колесом, они крутятся вокруг Земли, делая оборот за сутки. Но скорость их вращения различна. Одни кружатся быстрее, другие медленнее, однако ни одна планета не меняет своего курса. Соответственно, помимо Солнца, планеты тоже пробираются через зодиак. И, подобно Солнцу, они горят желанием оказаться в гороскопе, хотя бы для того, чтобы их влияние было зафиксировано. В разное время — дня, года, часа, минуты — различные небесные тела можно обнаружить в различных знаках — обнаружить физически.

Знаки зодиака обозначают определенную двумерную область пространства на внутренней поверхности небесной сферы. Переносимый в таком виде небесной сферой зодиак вращается вокруг земли, и новый знак зодиака проходит фиксированную точку на земле каждые два часа

Библиотекари Александрийской библиотеки были не менее знамениты, чем она сама. Каллимах Киренский, величайший элегический поэт эллинистической Греции, управлял собранием библиотеки в конце III века до н. э. Он создал каталог всех ее текстов, который составил 120 тысяч свитков. На этом посту его сменил Эратосфен Киренский, прославившийся тем, что измерил длину окружности Земли. В свободное от изучения географии время он вывел «схему больших книжных полок». Последним библиотекарем стал Аристарх Самофракийский. Получив должность в 180 году до н. э., он вскоре был уволен, став жертвой печального противостояния двух Птолемеев, каждый из которых жаждал распространить свое покровительство на библиотеку, которую оба мечтали разрушить. Книги библиотеки свели трехмерное чудо света к двумерному. А библиотекари свели ее книги к каталогам. Шаг, предпринятый ими, совпадал по духу с шагом, предпринятым самим Птолемеем.

Если смотреть на Землю из космоса, она выглядит точкой, рассуждал Птолемей, но для нас она — сфера, о которой люди знают и размеры которой их пугают. Небеса никогда не бывают видны полностью, если вообще видны (их закрывают облака или темнота, например). В лучшем случае наблюдатель может видеть лишь часть целого, а общая панорама вращающегося зодиака просто закрыта, поскольку человек не способен видеть сквозь землю, чтобы получить перспективу в 360 градусов.

Астрология как отрасль знаний представляет собой непростую попытку сопоставить факты человеческой жизни, привязанные к месту и времени, и глобальный взгляд на небеса, находящиеся в вечном движении и безразличные ко времени. Астролог должен определить смысл событий, происходящих во Вселенной, с помощью инструментов, которые могут единовременно показать лишь ее часть. Метод, разработанный для этого, — таблица гороскопа. Система координат зодиака и таблица представляют вторую — и последнюю — чисто астрологическую концепцию, разработанную для решения астрологических задач учеными древности.

Ребенок приходит в мир в определенный час и в определенном месте. Его первый крик разделяет время на две половины. Рождение — важное астрологическое событие. Зачатие является начальной стадией развития человека, признает Птолемей, но «при рождении ребенок и его физическая оболочка приобретают множество дополнительных свойств, которых у него не было в материнском лоне, — те самые свойства, что определяют сущность человека» [61]. Астрологу, присутствующему при появлении дитяти или позднее призываемому родителями для консультации, требуется некоторая система, связывающая время и место рождения с вращающимся зодиаком.

Хотя в древности в ходу были таблицы гороскопов, самым простым здесь может быть перечень астрологических событий. Занятые астрологи, не желавшие тратить время даром, зачастую пользовались такими перечнями как своего рода стенографией:

Год от правления Диоклетиана, Эпифи [1] 4, первый час дня. Солнце в Весах 18, Луна в Водолее 10, Сатурн в Скорпионе 11, Юпитер в Близнецах 19, Марс в Весах 6, Венера в Льве 7, Меркурий в Раке 18, Гороскоп в Льве 2, срединная линия неба в Овне 24, восходящий узел в Козероге 23, предшествующее полнолуние в Козероге и. Жребий судьбы в Водолее 29.

Все очевидно, но в то же время, как это обычно бывает в стенограмме, многое скрыто. Толку от такого туманного перечня немного. Астролог, записывающий все эти частности, нередко упускает их значение. Приведенный мною перечень не оговаривает взаимоотношения планет.

Именно теперь, имея перед глазами перечень астролога, понимаешь, насколько проницателен был Птолемей. Картинка есть картинка, без нее все не так, а звездная карта и есть такая картинка. Она и выполняет функцию карты, то есть представляет сложный трехмерный объект в двух измерениях. Первые звездные карты, нарисованные более семнадцати тысяч лет назад, были найдены в пещерах Ласко. Звездная карта, показанная на рисунке, представляет нам александрийское ночное небо, каким оно было в начале января 140 года н. э. Эти звезды вполне мог видеть Птолемей, когда, заработавшись допоздна в библиотеке, он выходил в сад, где с мягким плеском разбивались волны об эспланаду, и, укутавшись в тогу от ночной прохлады, устремлял свой взор в небо.

Звездная карта сама по себе очаровательна, по крайней мере, потому, что отображает столь отчетливо древнюю космологию. Но, с точки зрения астролога, звездная карта — что-то вроде женского лица в профиль: она представляет лишь часть целого. То, что Птолемей мог разглядеть ночью и нанести на карту, вряд ли составляло всю картину неба. А вот астрологу с Фиджи, хотя такого и трудно себе представить, на другой стороне земного шара поворачивающаяся небесная сфера показывала бы совсем иной профиль. Планеты стоят в оппозиции друг к другу на расстоянии 180 градусов. Небесные тела формируют сложные треугольные и четырехугольные конфигурации. Солнце спешит по частям зодиака, временами невидимое и прячущееся. Все это очень важно: небеса распространяют свое влияние, пагубное или благотворное, на все космическое пространство. Масса Земли не препятствует…

Нередко случается так, что будущее какого-нибудь вида искусства зависит от открытия системы символов. Музыканты пели, хлопали, говорили нараспев и играли на музыкальных инструментах и до XI века. Но создание музыкальной нотации Гвидо Аретинским открыло новые пути для развития музыкального искусства. Так же обстояло дело и с лабанотацией, фразовой структурой речи, диаграммой Фейнмана. И искусство, и наука ведут борьбу за то, чтобы упростить, уменьшить размерность мира. И она, эта борьба, противоположна, по всей видимости, той борьбе, что ведет жизнь, постоянно усложняя геномы живых существ.

Таким образом, астрологические таблицы входят в сообщество систем символов в качестве сводки ночного неба. Они открывают все, что требуется астрологу: зодиак, планеты, горизонт наблюдателя, расположение планет относительно горизонта и их взаиморасположение. А помимо этого — еще и голые астрономические факты, а также те подробности, которые носят чисто астрологический характер, — совокупность взаимоотношений знаков и планет. Именно это астролог фиксирует в таблице, задействовав такой инструмент, который посредством отдельных символов может тем не менее вместить всю сложность непрерывного движения небесных тел.

Карта неба, которое мог видеть Птолемей. Как и всякая карта, она представляет трехмерный мир в двух измерениях

Приведенная таблица вслед за картой неба отображает картину небосвода на 30 января 140 года н. э. И ее, как и сам небосвод, нужно уметь читать.

Земля находится в центре таблицы, небесная сфера вращается вокруг нее. Таблица раскрывает то, что скрывает Земля: те участки небесной сферы, которые лежат ниже линии прямой видимости наблюдателя. Прямая линия, делящая таблицу пополам, представляет собой горизонт, с востока на запад. Секторы таблицы — это дома. Они служат для обозначения областей неба.

Как только мы определяем линию горизонта, остальные детали сами встают на свои места. Проходя над Землей, точно яркие флаги, знаки зодиака на мгновение останавливаются. Внешнее кольцо таблицы отмечает знаки зодиака, области пространства, языки огня. Планеты расположены рядом с этими знаками.

Информация, содержащаяся в звездной карте, представлена в виде круга, причем в гораздо более ясном и сжатом виде

Некоторые места данной таблицы особенно важны. Например, асцендент. Если Солнце стоит прямо над асцендентом, значит, сейчас рассвет. Если же оно, напротив, клонится к западному краю таблицы, значит, сейчас закат. В этом смысле таблицу можно весьма эффективно использовать как часы, точнее сказать, солнечные часы, если измерять время по тени. Временные и пространственные интервалы были согласованы. Не превышая по размеру ладонь астролога, таблица, однако, способна зафиксировать в зеркале своих символов миг жизни огромной Вселенной.

Библиотека — это не просто собрание книг, а библиотека Александрии — не просто собрание свитков. Каллимах в своих Pinakes («Таблицах»), то есть каталоге библиотечного фонда, разделил тексты по предметам: математика, медицина, астрономия, геометрия и филология. Вероятно, это разделение было отражено и на полках библиотеки. Птолемей, намаявшись с каким-либо вопросом, потягивался и после бесплодных попыток угнаться за беспорядочно мечущейся мыслью легким шагом проходил по прохладным коридорам, туда, где хранились свитки, например по медицине. Заинтересовавшись причинами насильственной смерти — этому посвящен один из разделов Tetrabiblos, — он мог начать с любой конкретной ссылки в Pinakes и затем путем, в котором беспечность и интуитивная прозорливость играют не последнюю роль, выйти на прилегающий отдел, где хранятся другие свитки. Там он находил, в случае везения, не только искомый текст, но и другие труды, посвященные скорбной теме насильственной смерти. Удовольствовавшись результатом, Птолемей наверняка с чистой совестью отправлялся в столовую, заморить червячка египетскими деликатесами, и затем возвращался в библиотечный зал, укрепившись в своем понимании природы и причин насильственной смерти. Он знал то, что известно любому ученому, — по библиотеке передвигаться гораздо проще, чем по миру.

Таблица — это карта небосвода. Она включает в себя двенадцать домов, двенадцать знаков, Солнце, Луну и шесть планет. С теоретической точки зрения это, безусловно, интересно. Но астролог, давая совет заказчикам или консультируя взволнованного политика, берется за составление таблиц, чтобы заработать на жизнь. Поэтому прежде чем информация, записанная в таблице, будет прочитана, ему следует разобраться, что она означает. И это гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд. Таблиц существует не меньше, чем моментов времени. Предсказания, замечает Птолемей, не должны основываться на изучении «сочетаний всех или большинства звезд, ибо они многообразны и их число почти бесконечно» [62]. Небеса сложны. Таблицы замысловаты. А времени у нас немного — жизнь коротка. Тут нужна схема действий, то, что современная наука назвала бы «законом».

В Tetrabiblos дано богатое описание того, что могут означать различные таблицы. И вне всякого сомнения, в наши дни это описание вызвало бы реакцию публики, аналогичную той, что возникала у слушателей Птолемея в Александрийской библиотеке. Схема? Это у нас-то? Да еще и способная предсказать человеческую жизнь? Ладно сочинять. На все возникающие у нас вопросы ответил сам Птолемей. И тут — в разделе книги, озаглавленном «О качестве души», — он достигает наивысшего красноречия. Некоторые конфигурации небес (с Меркурием) порождают души, «предназначенные для общения с людьми, склонными к неистовству и политической активности, сверх того ищущие славы и внимательные к воле богов, благородные, гибкие, любознательные, находчивые, умеющие выдвигать гипотезы и годящиеся для астрологии и прорицания». Другие конфигурации не столь радужны. Они способствуют появлению «душ сложных, изменчивых, трудных для постижения, легкомысленных, непостоянных, ненадежных, влюбчивых, неустойчивых, любящих музыку, ленивых, склонных к стяжательству, непоследовательных в своих решениях». Чем дальше, тем пышнее становится описание. Если «Сатурн единолично правит душой… он делает человека охочим до плотских наслаждений, умным, глубокомысленным». Если же положение Сатурна противоположно и без достоинства (понятие астрологическое, а не социальное), «он делает человека алчным, недалеким, подлым, безразличным, недоброжелательным, злобным, трусливым, недоверчивым, злоязыким, замкнутым, плаксивым, бессовестным, суеверным, любящим тяжкий труд, бесчувственным, строящим козни друзьям своим, угрюмым, не заботящимся о плоти своей». Или при иных обстоятельствах «невоспитанным, безумным, пугливым, суеверным, завсегдатаем храмов, кричащим о своих недугах на каждом углу, подозрительным, ненавидящим собственных чад, не имеющим друзей, домоседом, лишенным суждений и веры, нечестным и глупым, нечестолюбивым, склонным менять свои решения, безжалостным, недоступным в общении, осторожничающим, недалеким и смиренно сносящим оскорбления» [63].

Свойства, выступающие из потока прилагательных и причастий Птолемея, дают возможность представить вполне понятные личности, людей с определенными характерами. Но закон природы, связывающий небеса и судьбу человека, Птолемей так и не изложил.

На протяжении многих веков Александрийская библиотека служила символом учености. Это величайшее в античном мире собрание манускриптов неоднократно разрушалось и почти столько же раз восстанавливалось. В ходе своей военной кампании Юлий Цезарь, по слухам, поджег причалы, на складах которых находилось сорок тысяч книг. Конечно, узнав о том, что среди уничтоженных огнем томов были бесчисленные экземпляры его собственных «Галльских войн», он закипел от ярости, однако сделал то, что делали все цезари, — зашагал прочь, прекрасный в своем гневе. Упорные александрийцы потушили пожар, восстановили причалы, снова заполнили библиотечные полки и вернулись к привычной жизни. Именно в этой библиотеке в первой половине II века до н. э. и собрались семьдесят два ученых раввина. «Шведский стол» тогда быстро опустошили, и, как и боялись знатоки, рулеты были уничтожены первыми. Наесться досыта не удалось, но и голодных не осталось.

В VI веке н. э. Александрийская библиотека была окончательно разрушена. Восстанавливать ее уже не стали. Великолепное собрание свитков исчезло навсегда. Бесценные свитки сгорели, были потеряны или проданы, среди них — и трактат Аристотеля; очень вероятно, что его использовали для записей, а может, в него даже кто-то сморкался.

Великой библиотеки не стало, но она навсегда осталась в памяти людей подобно знаменитому маяку у Александрийской гавани, одному из чудес света, который продолжает светить, несмотря на то что светильники его потухли много веков назад.