Раньше каждое предстоящее путешествие казалось Мэлли необычайно заманчивым. Одному опуститься в глубину машины. Смотреть там, как работают ее части. Открывать каждый раз много нового. Подвергаться риску. Может ли быть что-нибудь интереснее?

На этот раз Мэлли ничего особенно интересного не ждал.

Куинбус Флестрин предлагал ему просто прогулку в окрестностях двигателя. А так как вся работа происходит в его глубине, Мэлли думал, что не увидит никаких движущихся частей, никаких работающих механизмов.

Он так и сказал Куинбусу Флестрину, но тот только улыбнулся в ответ.

И действительно, едва Куинбус Флестрин, загнав машину в самый дальний угол двора, поднял крышку, покрывающую двигатель, и поднес Мэлли к нему, как в лицо Мэлли ударил какой-то ровный и нескончаемый ветер.

Еще при первой встрече с Куинбусом Флестрином, когда Мэлли, точно так же, как и теперь, повис у него в пальцах, он рядом с «замком» заметил действующую «мельницу».

Но в быстром движении находились не одни крылья мельницы — вентилятора: на передней стене двигателя хлопотливо бежал бесконечный ремень, то есть такой ремень, конец которого соединен с его началом. Перекинутый через три колеса с бортиками, он образовал треугольник.

Мэлли уже знал, что такие колеса называются шкивами, а ремень — приводным ремнем.

Один шкив, внизу, сидел на выступающем вперед конце коленчатого вала.

Мэлли никогда не мог забыть свой испуг при спуске в пещеру под цилиндрами, когда коленчатый вал двигателя показался ему огромным змеем. Теперь этот змей стремительно вращался внутри двигателя, поэтому вращалась и его высунутая наружу голова — шкив. При этом шкив увлекал за собой и приводил в движение перекинутый через него ремень. Потому-то вращались и два других шкива, через которые пробегал этот ремень.

Что же это были за шкивы?

Один из этих шкивов сидел на шейке якоря, выступающей из вытянутого круглого тела генератора, пристроенного к двигателю на большой высоте. Таким образом, получалось, что змей, вращаясь в своей пещере, через приводной ремень и шкив на шейке якоря заставлял якорь вращаться, непрерывно пронося его обмотку мимо полюсов. И, чем больше оборотов делал змей, тем скорее должен был вращаться якорь. Конечно, на это уходило немало силы.

А тут еще на этом же шкиве, словно оседлав его, примостились лопасти вентилятора. Вместе со шкивом и они вращались, обдувая трубки радиатора, которые стройными рядами поднимались перед вентилятором. Это и был тот нескончаемый ветер, который поразил Мэлли в первый же момент его появления здесь.

К удивлению Мэлли, вентилятор, вызывая ветер, не гнал воздух вперед, на трубки, а, наоборот, тянул внутрь, на двигатель, и отбрасывал прямо в лицо мальчику. Спереди машины, через промежутки между трубками, на смену отброшенному воздуху энергично просачивался свежий воздух. Подумав, Мэлли сообразил, что иначе и быть не могло. Воздух, который вентилятор гнал бы вперед, на ходу машины сшибался бы с встречным ветром, и трубки, вместо того чтобы охлаждаться сильной струей воздуха, оказались бы в какой-то воздушной подушке. Втягивая же воздух внутрь, вентилятор помогал встречному ветру и усиливал охлаждение.

Таким образом, благодаря верхнему шкиву машина получала не только электрический ток, но и необходимую ей прохладу.

Второй шкив, находясь немного в стороне, сидел на переднем конце короткого валика, уходившего в какую-то круглую коробку. От коробки поднимался глухой туннель, приводивший в водяную рубашку двигателя. По знакомому изгибу туннеля Мэлли догадался, что в коробке работает та самая водяная карусель, на которой он два раза имел удовольствие прокатиться. На заднем конце валика внутри коробки и сидели лопасти водяного насоса, ускорявшего круговорот воды.

И все это происходило благодаря оборотам, которые змей проделывал внутри двигателя…

Действительно, Куинбус Флестрин прав: немаловажная работа происходит здесь. Вот уже три усердных и незаменимых помощника разместились перед стенами двигателя.

К такому выводу постепенно приходил Мэлли. Но обстановка, в которую он попал, не очень-то способствовала спокойным наблюдениям.

Дело в том, что он, подобно альпинисту, пробиравшемуся по узкому карнизу, стоял теперь на ребре глухой крышки, выступавшей на передней стене двигателя.

Альпинист, не дрогнув, проходит по самому краю отвесной кручи. Но бывает, что и у него закружится голова при виде стремительно бегущей под ногами горной речки. Мэлли оказался в худшем положении: не только под его ногами, но и с боков и над головой стремительно бежала серая лента — перекинутый через три шкива бесконечный приводной ремень. Иногда Мэлли казалось, что ремень стоит неподвижно, а это он сам вертится колесом, непрерывно переворачиваясь через голову. В глазах у него пошли круги. Как ни старался он глядеть мимо ремня, он все время видел его краем глаза. Тогда Мэлли повернулся спиной к пропасти, прижался к стенке и закрыл глаза.

Головокружение скоро прошло, и внимание Мэлли привлек какой-то шум, доносящийся из-за стенки. Видимо, под крышкой, на ребре которой он стоял, шла оживленная работа. Из объяснений Куинбуса Флестрина Мэлли уже знал, что там происходит: позади ведущего шкива, представляющего собой голову змея, сидела под крышкой и вращалась вместе с ним небольшая шестерня. Она приводила во вращение другую, с двойным количеством зубцов. Поэтому большая шестерня вращалась вдвое медленнее малой. Нанесенные на них метки сходились на каждом втором обороте малой шестерни. Вал, на котором сидела большая шестерня, тянулся вдоль боковой стенки двигателя. Он был прямой, без единого колена.

Отдохнув, Мэлли покинул свой выступ. Проявляя завидную альпинистскую сноровку, он добрался до угла и вышел к боковому фасаду.

Здесь была только одна опасность — подвернуться под руку Куинбусу Флестрину, который что-то делал в машине как раз с этой стороны. Долго ли ему, углубившись в работу, задеть крошечного наблюдателя или что-нибудь уронить на него? А Мэлли, конечно, держался поближе к месту работы, чтобы как можно лучше все разглядеть.

Боковая стена двигателя была чугунная

Наверху, вдоль нее, переплетаясь, шли два закрытых коридора. Оба они были известны Мэлли по его собственному опыту. Внутри одного из них он пролетел из карбюратора прямо в цилиндр, через другой его выбросило из цилиндра наружу. Куинбус Флестрин называл их коллекторами: один — всасывающим, а другой — выхлопным или выпускным. Чтобы обслужить все четыре цилиндра, каждый из них у самой стенки разделялся на несколько рукавов.

Тем временем Куинбус Флестрин остановил двигатель.

Отвернув несколько болтов, он снял оба коллектора и отставил их куда-то в сторону.

Вдоль верхней части двигателя обозначилось несколько зияющих отверстий, к которым были подведены рукава коридоров. В глубине за отверстиями были какие-то темные помещения.

Куинбус Флестрин отвернул еще несколько болтов, обхватил большой участок стены двумя руками, поднял его и тоже отставил в сторону. Мэлли только ёжился, когда чугунная громада проплывала над его головой.

На обнаженной части двигателя, под этажом темных помещений, как бы повисшим в воздухе, неожиданно открылся широкий фасад со стройным рядом из восьми колонн. Каждую колонну обвивала толстая стальная пружина. Одним концом пружина упиралась в нависший над ней этаж, другим — в пятку колонны.

Строители обычно используют колонны как опору для тяжелых частей здания. Каждая колонна как бы говорит зрителю: «Смотри, как уверенно я поддерживаю тяжесть, которую несу на своей голове. Держу и даже не дрогну».

Но эти колонны сильно отличались от обычных. Прежде всего они не могли поддерживать верхний этаж, так как не упирались в него снизу, а проходили внутрь.

Однако самое странное обнаружилось, когда Куинбус Флестрин вставил в машину спереди огромную изогнутую рукоятку и стал вращать коленчатый вал. Как бы дрожь стала пробегать по всему ряду колонн. То здесь, то там одна из колонн подскакивала вверх, вдвигаясь внутрь темных помещений, и тотчас же опускалась обратно.

Что же это за колонны, которые ничего не поддерживают и которым даже не стоится на месте? И тут Мэлли вспомнил свое первое, невольное путешествие по машине. Что-то поддало тогда вверх колонну, стоявшую в глухом конце коридора, и крышка люка в потолке поднялась, дав втянуть Мэлли в камеру сгорания. Ну конечно же, эта колонна была стержнем или ножкой всасывающего клапана, а крышка люка — его шляпкой. Теперь же Мэлли наблюдает со стороны работу сразу всех восьми клапанов, обслуживающих четыре цилиндра. На каждый цилиндр приходится два клапана: один — всасывающий, другой — выпускной.

Под каждой колонной стояла коренастая тумба. «Они могли бы быть солидным основанием для колонн», — подумал Мэлли. Но колонны вовсе не опирались на эти тумбы, а висели над ними. Между тумбами и колоннами оставался небольшой зазор. Что касается тумб, то они вели себя точно так же, как и колонны, — прыгали. Нечего сказать — хорош фундамент!.. Всмотревшись повнимательнее, Мэлли понял, что именно здесь происходит. Подпрыгивая вверх, под пятку колонны, тумба поднимала ее на себе; колонна, поднимаясь, сжимала стальную пружину. Потом пружина расправлялась, сажая колонну на место.

Очевидно, чтобы разгадать причину странного поведения колонн, надо узнать, что заставляет тумбы подпрыгивать.

Тогда Мэлли использовал бечевку, которую всегда имел при себе. Он закинул крючок и перебрался к расселине, которая открылась, после того как Куинбус Флестрин снял участок стены. Свешиваясь вниз, он стал внимательно всматриваться в глубину. Он увидел там смутные очертания гигантского змея с изогнутыми коленами. Но Мэлли больше интересовало, какая опора у прыгающих тумб. Она оказалась в высшей степени странной. Нижние концы тумб опирались на длинный вал, тянувшийся под самым потолком пещеры. Это был тот самый вал, на переднем конце которого сидела большая шестерня с какой-то меткой. Вращаясь вместе с большой шестерней, этот вал делал вдвое меньше оборотов, чем коленчатый.

Все это было похоже на аттракцион, который устраивают часто в наших детских парках: вращающееся бревно, на котором надо удержаться. А попробуй-ка, удержись на нем, когда оно ускользает из-под ног! Но тумбы не падали, потому что были пропущены сквозь металлические гнезда. Не падали даже несмотря на то. что этот вал вовсе не был гладкий, как бревно. Как раз под каждой из тумб он имел выступ, так называемый кулачок. Подбегая при вращении вала под пятку тумбы, кулачок выжимал ее вверх. Тумба, называемая толкателем, в свою очередь, толкала вверх висящую над ней колонну. Когда колонна поднималась, ее шляпка открывала окошко в камеру сгорания. Когда же кулачок проходил, пружина заставляла колонну снова опуститься. Каждый кулачок был повернут по-своему. Он подбегал под свой толкатель и поднимал колонну именно тогда, когда наступала пора впустить в цилиндр горючую смесь или выпустить отработанные газы. Вот почему ко лонны подскакивали не все разом, а дрожь как бы перебегала по всему их ряду. И вот кому Мэлли был обязан тем, что его сначала втянуло в камеру сгорания, а потом выбросило из нее.

Кроме кулачков, поднимавших толкатель, Мэлли заметил на кулачковом валу еще один, девятый, только совсем круглый, кулачок-эксцентрик. Особая пружина прижимала к эксцентрику одно плечо рычажка. Эксцентрик сидел на валу, но был как бы выдвинут в одну сторону. Вращаясь, он заставлял рычажок качаться, и лапка — второе плечо рычажка — за бляху оттягивала диафрагму бензинового насоса. Потянет — отпустит, потянет — отпустит. И так при каждом обороте вала. Вот почему колебалось дно бензинового насоса под ногами Мэлли, когда он попал в него при путешествии по Текущей-в-гору!

Были на кулачковом валу еще и глубокие спиральные борозды, которые опоясывали его посередине. В них заходили зубцы шестерни, сидящей на другом валу, проходящем мимо кулачкового снизу вверх. Бегущие борозды заставляли шестерню, а вместе с ней и этот вал вращаться. Внизу он вращал одну из шестерен масляного насоса. Верхний конец вала входил в закрытую круглую коробку, напоминающую увеличенную во много раз коробочку мака.

Она, наподобие водонапорной башни, высоко поднималась над двигателем.

К коробке и от коробки вело множество проводов. Верхние из них были одеты в толстую резиновую изоляцию. По этим проводам и по прикрепленному сбоку конденсатору, похожему на коротенькую трубку, Мэлли узнал ту круглую коробку, в которой внизу находится прерыватель, а наверху — распределитель.

Только теперь Мэлли понял, какую большую службу в машине несет испугавший его когда-то гигантский змей. Мало той службы, которую он несет в картере двигателя. Благодаря ему прыгают колонны, открывая и закрывая клапаны, вращаются якорь генератора, лопасти вентилятора и водного насоса, работают бензиновый и масляный насосы, бьет молоточек прерывателя и вертится разносная пластинка в распределителе.

Тем временем Куинбус Флестрин перестал вращать вал. Колонны замерли на месте. Но Мэлли, прежде чем отправляться дальше, вытащил пузырек с краской и кисточку. На свободном месте он стал тщательно рисовать свое «М». Потом, подумав, вывел под ним: «Лилипутия».

Вдруг он почувствовал, как сзади на него сильными порывами дует ветер. Это было дыхание Куинбуса Флестрина. Мэлли обернулся. Лицо с двумя огромными, как два полушария, глазами наклонилось над ним.

— Что ты делаешь? — спросил Куинбус Флестрин.

Мэлли смутился.

— А-а, ты увековечиваешь здесь свое имя!-сказал Куинбус Флестрин. — Впрочем, можно подумать, что это фабричная марка мотора. «М» — мотор. «Лилипутия» — место постройки… — Губы его раздвинулись в улыбке, открывая белые плиты зубов.

Сам он, по-видимому, закончил дело, для которого открыл бок двигателя. Он осторожно перенес Мэлли на другое место и начал восстанавливать в двигателе все в прежнем виде. Чугунная громада стены в его руках проплыла в воздухе, опустилась и прикрыла застывший неподвижно клапанный механизм. Потом Куинбус Флестрин поставил на место коридоры. Наконец он запустил двигатель.

Теперь Мэлли захотелось бросить общий взгляд на работающий двигатель, взглянуть на него с «птичьего полета». Ему показалось, что удобнее всего сделать это, взобравшись на крышку распределителя.

Пробраться внутрь него не было никакой возможности. Нигде не нашлось ни малейшей щели. Уж не опасались ли и тут проникновения внутрь такого страшного для машины врага — пыли?

Как бы то ни было, оставалось только подниматься снаружи.

Добравшись до одного из проводов, который сбоку входил внутрь прерывателя, Мэлли прошел по нему, как по стволу дерева, переброшенному через пропасть. Потом опять произошло то, что, не веря своим глазам, однажды уже наблюдала Глюмдаль: он стал карабкаться вверх по отвесной и гладкой поверхности. Но то, что Глюмдаль видела как совершенно гладкое, на самом деле было испещрено незаметными для нее бугорками и ямками. Правда, эти бугорки и ямки были малы и для Мэлли. Но мы уже говорили о его альпинистской сноровке. Прижимаясь вплотную к стенке и пользуясь мельчайшими неровностями, он упорно поднимался все выше и выше. Это стоило ему большого труда. Он облегченно вздохнул, когда оказался на крыше коробки.

Отсюда была видна и круглая башня воздухоочистителя с оконцами под самой крышей, и смутный круг от лопастей вентилятора, вращающихся перед строем овальных медных трубок, и круглое тело генератора, и многое другое. И всюду кипела работа.

С высоты, сильно изогнувшись, в самую середину крышки распределителя входил надежно изолированный провод. Он тянулся от катушки зажигания. Четыре других таких же провода выходили из верхнего отделения коробки и тянулись к самому двигателю. Мэлли вспомнил, как мальчик с пальчик вместе с толпой электронов добежал по одному из них до камеры сгорания. Каждый провод кончался на верхушке металлического центрального электрода свечи, выступающего из ослепительно белого фарфорового столбика. Четыре свечи выстроились вдоль крыши двигателя из конца в конец.

От взгляда Мэлли не ускользнуло и то, что после провода, подходившего к первому, переднему цилиндру, следующий по ходу вращения разносной пластинки провод подходил не ко второму цилиндру, а к третьему. Следующий за ним провод шел к четвертому и только последний — ко второму цилиндру.

Показав себя хорошим верхолазом, Мэлли осторожно спустился вниз и вышел к заднему фасаду двигателя.