Мэлли смотрел во все глаза. Чем кончится то, что происходит внизу? Он ожидал, что в конце концов все пластины станут одинаковыми по материалу с той только разницей, что одни изрешетятся, другие безобразно раздадутся, а вместо крепкого раствора останется одна водица. С одной стороны, этому можно будет только порадоваться: кислота исчезнет — исчезнет вместе с ней и страшная опасность. Но куда будет годиться такой аккумулятор?

Так действительно могло бы случиться, если бы якорю стартера пришлось вращаться долго. Однако внезапно тонкий вой стартера прекратился. Зарокотали взрывы в цилиндрах. Одновременно с этим буря в кислотном море стала утихать, хотя все же небольшое волнение в нем сохранилось. Изменения в аккумуляторе еще продолжались, но уже не такие сильные. Это потому, что заводка двигателя уже закончилась и теперь ток шел только на зажигание.

А двигатель все ускорял обороты. Взрывы становились все чаще, пока не слились в один непрерывный гул.

И тогда внутри аккумулятора стали происходить совсем другие изменения. Разрушение приостановилось, началось восстановление, как будто в здание пришла бригада невидимых рабочих. Незримые штукатуры ремонтировали тонкие пластины за счет толстых, такие же незримые маляры восстанавливали прежнюю окраску. А раствор кислоты приобретал опять свою прежнюю плотность, становился менее водянистым. При этом в нем начали появляться пузырьки, словно от кипения на медленном огне.

И точно так же, как при первой перестройке, Мэлли благодаря объяснениям Куинбуса Флестрина видел больше того, что доступно невооруженному глазу.

Он представил себе, как навстречу потоку электронов, выбегающему из серых пластин, через опустившийся мост-якорь реле хлынул поток электронов генератора. И чем быстрее вращался двигатель, тем сильнее становился этот поток.

Одновременно с этим темно-коричневые пластины через плетеную медную дорожку и железное тело двигателя возвращали генератору электроны из своих запасов.

Долг оказывался платежом красен.

Стрелки на чертеже, показывающие направление тока, пришлось бы теперь переменить на обратные.

Эта перемена привела к новой катастрофе среди звездных миров аккумулятора: недавно образовавшиеся созвездия снова начали распадаться, солнца отдавать друг другу отобранные электроны и менять свои места. И что же? В конце концов они опять сошлись в прежние, знакомые уже Мэлли созвездия. Опять одни пластины становились серыми, а другие-темно-коричневыми, опять более крепким становился омывающий их раствор.

Конечно, для Мэлли крепкий раствор серной кислоты был опасен. Но для машины это было как раз то, что надо.

За то время, что Мэлли находился на мостике, разрушение несколько раз сменялось восстановлением. Было ясно, что без такого восстановления аккумулятор долго бы не прослужил. То, что в нем разрушалось при пуске машины и продолжало постепенно разрушаться на тихом ходу, исправлялось при быстрых оборотах двигателя.

Больше внутри аккумулятора смотреть было нечего. Давно пора было возвращаться наружу. Мэлли уже почувствовал нетерпеливое, хотя и осторожное, подергивание сигнальной резинки. Через круглое отверстие он выбрался наверх. Глюмдаль радостно кивнула ему головой и хотела уже освободить его от скафандра. Но Мэлли, окончательно осмелевший в ее присутствии, знаком показал, что еще рано.

Итак, он был теперь вне опасности. Здесь над каждым отделением возвышались два свинцовых столба. Широкие свинцовые мостики были переброшены между соседними столбами смежных отделений, как бы соединяя их между собой.

Эти верхние мостики соединяли между собой не одинаковые пластины, как внутри аккумулятора, а мостик, соединяющий темно-коричневые пластины одного отделения, с мостиком, соединяющим серые — соседнего отделения. Только крайние столбы оставались сами по себе. Один стоял над серыми пластинами первого отделения, второй — над темно-коричневыми последнего.

Мэлли вспомнил витки в тонкой обмотке катушки зажигания.

Там виток шел за витком, и с каждым витком движение электронов все усиливалось. Здесь отделение шло за отделением, и это давало такой же результат. Правда, там витков были тысячи, а отделения в аккумуляторе можно было пересчитать по пальцам…

От крайних столбов отходило по проводу. Эти провода были Мэлли уже знакомы. Первый провод — от серых пластин, давая по дороге ответвление в стартер, направлялся в сторону реле. От аккумулятора до стартера это была уже знакомая Мэлли «большая дорога». Теперь, наконец, стало ясно, какие электроны бежали мимо реле все то время, пока электроны генератора «топтались» на поднятом подъемном мосту; это были излишние электроны серых пластин, спешившие на темно-коричневые пластины, где в них был недостаток.

Этому потоку электронов и был проложен путь через разные приборы. Он всюду заменял собой ток генератора, пока тот не может пройти дальше подъемного моста в реле. Пока в полную силу не входил генератор, от тока аккумулятора светились фары, от него работал сигнал, он бежал через толстую обмотку катушки зажигания и прерыватель… Только позднее заменял его ток, сбегающий с якоря генератора. Таким образом, фары, сигнал, толстая обмотка катушки — все они знали два тока, хотя, кроме происхождения, между тем и другим, по существу, не было никакой разницы. Что касается стартера, то он не знал замены одного тока другим. Он знал только один ток — ток аккумулятора, потому что всегда, когда требуется работа стартера, якорь генератора еще недвижим.

И надо сказать, что из всех работ, которые приходится выполнять току аккумулятора, эта работа, в которой ему не было замены, была самой тяжелой. Еще бы: когда Куинбусу Флестрину случалось брать ее на себя, она требовала от него немалого напряжения.

Все эти приборы, в том числе и стартер, пропустив через себя ток аккумулятора, дают ему выход на железное тело двигателя, с которого на темно-коричневые пластины их приводит второй провод в виде плетеной медной дорожки, кончавшейся на втором крайнем столбе аккумулятора.

Так постепенно, во время работы аккумулятора, восстанавливалось то распределение электронов по пластинам, которое было до их далеко не равного дележа. В конце концов движение электронов совсем ослабевало, тем более что и раствор становился водянистым.

Вот почему, как ни выгодно избавиться от затраты усилий на вращение якоря в генераторе, всецело положиться на аккумулятор нельзя. Более того, дай ему поработать лишнее — особенно при запуске двигателя, — и никакой ремонтной бригаде его уже не восстановить. Если еще можно долить в него воды взамен той, составные части которой успели улетучиться, образовав гремучий газ, то отпавших чешуек уже не вернешь — что с возу упало, то пропало.

При малейшей возможности надо пользоваться не им, а генератором. Конечно, кроме запуска двигателя, — тут уж ничего не поделаешь. Пусть на вращение якоря генератора двигатель затрачивает часть своей силы, зато при этом не происходит никаких изменений в материале генератора, и он может работать сколько угодно. Ток генератора можно использовать и для восстановления разрушений в аккумуляторе. Поэтому аккумулятор всегда будет готов заменить собой генератор, пока у того якорь вращается слишком медленно или в момент пуска двигателя не вращается совсем.

…Как раз теперь, после продолжительной работы на быстром ходу, аккумулятор восстановился (Куинбус Флестрин сказал бы: «зарядился»), а двигатель опять стал сбавлять обороты. Вместе с тем замедлились и обороты якоря генератора.

Ток генератора явно ослабевал, и бегущий из аккумулятора ток заполнял все пути. Он направлялся также через подъемный мост и толстую обмотку реле к сердцу генератора — в петли его якоря.

Теперь дело оборачивалось так, что не ток генератора проникал в серые пластины, а ток из серых пластин — внутрь генератора.

Как покажут себя там эти электроны? Чем они ответят на самоотверженную работу невидимой бригады?

Мэлли, тяжело ковыляя в своем скафандре, насколько мог быстро направился в генератор. Теперь уже ни шея его не зудела, ни глаза не слезились. Все как рукой сняло. Добравшись до генератора и остановившись в нем у самого входа, Мэлли, чутко улавливавший перемены температуры, почувствовал, что провода в якоре заметно начинают согреваться. Все теплее и теплее становились пропитанные лаком матерчатые ленты, в которые они завернуты. Так бывает всюду, где провод оказывается тесен для электронов, которые по нему бегут. «Если так пойдет дальше, — подумал Мэлли, — эти ленты могут истлеть, медные провода соединятся между собой, лягут обнаженной поверхностью на железное тело якоря, и генератор придет в негодность»

Так, в ответ на посылку бригады восстановителей, аккумулятор, казалось бы, посылал в генератор бригаду каких-то поджигателей.

Однако согревание петель быстро прекратилось. Вернувшись в реле, Мэлли увидел, что подъемный мост-якорь реле поднят и току аккумулятора сюда больше прохода нет.

Какая это невидимая бригада поспела сюда? Она вовремя подняла якорь, предотвратив гибель генератора.

Только что сильный ток генератора бежал через толстую обмотку реле с якоря генератора на якорь реле. При этом он настолько намагничивал сердечник, что тот притягивал якорь реле и держал его опущенным, несмотря на пружину, которая стремится его поднять. Тем самым он держал ворота генератора открытыми перед губительным током аккумулятора.

Но взявший верх ток аккумулятора пошел по толстой обмотке сердечника в обратном направлении. Если ток генератора намагничивал сердечник, то ток аккумулятора стал размагничивать его. Магнитная сила сердечника быстро ослабевала. Наконец пружина взяла свое и откинула якорь вверх. Тем самым прерывалось всякое сообщение между аккумулятором и генератором. Таким образом, этот ток сам себе не позволял сжечь обмотки якоря генератора, и называть его поджигателем было бы несправедливо. Конечно, нельзя не удивляться и точности, с которой подобрана пружина реле.

Подняв подъемный мост реле, аккумулятор полностью брал на себя снабжение двигателя током.

Разобравшись во всем этом, Мэлли поторопился выйти наружу. Хотя он не спускался внутрь самой машины, но и без этого пережил большой испуг. Вот и сейчас его скафандр поблескивал — не покрывает ли его местами тонкая пленка кислоты?

Глюмдаль опрыскивала его раствором соды, пока не убедилась, что вся кислота смыта начисто, и только тогда принялась отвинчивать шар, защищавший его голову.