Сцена 11. Подведение итогов
Анатоль: …прежних воплощений? О чем это вы?
Габриель читает документы, собранные в папке. Качает головой.
Габриель: Душа номер 103–683, прежде чем стать Анатолем Пишоном, вы много кем побывали. Итак, по порядку: наложница в гареме в Древнем Египте, чистильщик рыбы в Карфагенском порту, английский солдат, японский самурай, и в 1861 году, в предпоследней жизни, вы были…
Анатоль: Постойте. Дайте я угадаю. Кем-то, кто умер в 1910 году и родился Анатолем Пишоном в 1957-м?
Габриель, Бертран и Каролина смотрят на него.
Анатоль: Кто-то знаменитый?
Бертран: Как странно. Когда рассказываешь людям об их прошлой жизни, они всегда думают, что были кем-то знаменитым. Они забывают, что 99,9% людей в прошлом были крестьянами, которые пахали на волах, рано вступали в брак, а пару им выбирали родители. Ели они в основном хлеб и похлебку, половина детей у них умирала еще во младенчестве, да и сами они умирали, дожив в лучшем случае до пятидесяти лет.
Габриель: Хм-м… Однако 103–683 был в прошлой жизни по-своему знаменит.
Анатоль (успокаиваясь): Виктор Гюго?
Габриель: Не совсем.
Анатоль: Жюль Верн?
Габриель: Это не писатель.
Анатоль: Наполеон III?
Габриель: Нет.
Анатоль: Мужчина?
Габриель: Женщина.
Анатоль: Актриса? Политик? Певица? Художница?
Габриель: Танцовщица.
Каролина: Вы танцевали канкан в «Мулен Руж». Вас звали Элизабет Луньяк по прозвищу «Стрекоза».
Габриель (наклоняясь к Бертрану): Чисто из любопытства — что такое канкан?
Бертран: Безумные девицы, которые визжат и машут ногами.
Габриель: В мое время этим занимались в основном визиготы.
Каролина (читает досье и улыбается Анатолю): Господин Пишон, вы… восхитительны. Брюнетка с длинными волосами и длинными ногами. Вы так легко порхали по сцене, что вас прозвали «Стрекозой».
Анатоль: Мне трудно представить себя женщиной.
Каролина: Вы сводили мужчин с ума. Носили корсет, который подчеркивал вашу пышную грудь, которую вы, не стесняясь, выставляли напоказ. И у вас была очаровательная родинка. Вот здесь.
Каролина лукаво указывает на уголок губ. Анатоль машинально повторяет ее жест.
Бертран: Тут говорится, что вы жестоко обращались с вашими воздыхателями.
Каролина: У красивой женщины порой не остается другого выбора.
Бертран: Вы были интриганкой, кокеткой, роковой женщиной, настоящей женщиной-вамп…
Анатоль (насмешливо): Да, вылитый я.
Каролина (обращаясь к Бертрану): Ты повсюду видишь одни пороки.
Бертран: Короче, исключительной дрянью.
Анатоль: Хотите сказать, что эта «Стрекоза» повлияла на мою следующую жизнь?
Бертран: Так же, как от вас зависит ваша будущая жизнь.
Каролина: Постой, еще ведь ничего не решено!
Бертран: Ждать уже недолго.
Анатоль ничего не понимает.
Габриель (четко произнося слова): Ну, что же. Итоги вашей жизни: 25% — наследственность. 25% — карма. И 50% — результат свободного выбора.
Анатоль: Ничего не понимаю.
Каролина: Это значит, что при рождении все мы подвержены влиянию этих трех факторов. Наследственность — все, что вы получаете от родителей и среды, в которой растете.
Габриель: Если вы выберете ту же профессию, что и у ваших родителей, если решите повторить проделанный ими путь — это будет означать, что влияние наследственности на вашу жизнь было определяющим. Но если ваш выбор продиктован чем-то необъяснимым, это значит, что главную роль в вашей жизни играет карма.
Каролина: Но если вы пользуетесь свободным выбором, то можете избавиться от влияния наследственности и кармы.
Габриель: На самом деле, если вы используете 50% свободного выбора, вы можете изменить соотношение факторов влияния на вашу жизнь.
Анатоль: Значит, когда я был Элизабет Луньяк, я… сам захотел в следующей жизни стать Анатолем Пишоном??
Каролина: Совершенно верно.
Габриель (обращаясь к Анатолю): У вас есть еще вопросы?
Анатоль (оборачиваясь к публике): Да. А это еще кто?!
Габриель: А, это? Публика.
Анатоль: Публика… в Раю?!
Габриель (обводя рукой зрительный зал): Ангелы. Они вырвались из цикла перерождения, но приходят посмотреть на взвешивание душ. Это их развлекает.
Анатоль: Я надеялся, что это происходит, так сказать, при закрытых дверях.
Габриель: Вам есть что скрывать?
Анатоль (с вызовом глядя в зал): Вовсе нет!
Сцена 14. Анатоль, Габриель, Бертран, Каролина
Габриель (стучит молотком): Объявляю заседание суда, посвященного разбору дела души номер 103–683, открытым. Рассмотрим существование последней материальной оболочки Анатоля Пишона, родившегося в 1957 году и скончавшегося в декабре 2007 года во Франции. (Глядя Анатолю в глаза.) Итак, господин Пишон, что вы думаете о вашем последнем визите на Землю?
Бертран достает блокнот и начинает записывать.
Анатоль: Что я думаю о моей жизни? Ну… Я был хорошим. Хорошим ребенком, хорошим гражданином, хорошим мужем. Верным. Хорошим отцом семейства. Не скупился на рождественские подарки. Я был католиком, каждое воскресенье ходил в церковь. И настоящим профессионалом, коллеги меня уважали.
Габриель что-то отмечает в лежащих перед ней документах.
Габриель: Сожалеете ли вы о чем-нибудь? Может быть, вас мучают угрызения совести? Разочарование?
Анатоль: Я жалею, что умер таким молодым. Я бы хотел продолжить свой блистательный жизненный путь.
Габриель: Ну-с, посмотрим, что такого блистательного было в вашей жизни, дорогой господин Пишон.
Габриель переворачивает страницы, роется в документах.
Габриель: О!
Анатоль: Что такое?
Габриель: Нет!
Анатоль: В чем дело?
Габриель: Не может быть! Я ждала этого две тысячи лет.
Анатоль: Да что такое?
Габриель: Судья?! Вы были судьей?
Бертран: Хотел вас предупредить. Да, мы судим судью… Да, мы судим судью… Забавная ситуация.
Габриель (поправляя прическу и выравнивая стопку бумаги, чтобы выиграть время и собраться с мыслями): Так, так, так… Что ж, слово предоставляется обвинению.
Бертран поднимается со стула и встает между столами и стулом, на котором сидит Анатоль.
Бертран: Ваша честь, дамы и господа ангелы, я буду краток. Мы обсудим то, что я назвал бы «казусом Пишона». Очень наглядный случай. Показательный для нашей эпохи и общего состояния духа. Которое я бы охарактеризовал одним словом: «при-ми-тив-ный».
Каролина: Возражаю, Ваша честь. Мы судим конкретного человека, а не состояние духа, свойственное целой эпохе!
Бертран: Когда господина Пишона спросили, что он думает о своей прошлой жизни, он ответил (я цитирую): «Хороший ребенок, хороший муж, хороший отец семейства, хороший гражданин, профессионал и католик». Давайте же рассмотрит все эти утверждения одно за другим. Итак, хороший ребенок.
Анатоль: Совершенно верно!
Бертран: Когда Анатолю было пять лет, он сильно дернул за волосы своего приятеля Жерома Монжена, которому было три года. Он тряс его как грушу, и ударил о стену, выбив ему зуб. И все это из-за того, что тот отказался угостить его жевательным мармеладом.
Анатоль: Но у всех в детстве было что-то подобное!
Бертран: Вы сами были судьей, и прекрасно знаете, что тот факт, что то или иное преступление совершается чаще других, не может считаться смягчающим обстоятельством.
Анатоль: А какие у вас доказательства?
Бертран: Фотоизображения и видеозапись, господин Пишон.
Бертран приносит пульт и включает экран. Появляется фотография, на которой двое мальчиков дерутся, катаясь по земле.
Бертран: Мы здесь всё видим. Всё знаем.
Анатоль: На меня самого тоже нападали!
Бертран: Это не отменяет вашей вины. Продолжаем. Хороший муж…
На экране появляется свадебная фотография. Пишон в смокинге, рядом с ним угрюмая женщина в белом платье. Она очень толстая.
Габриель: Упс!
Бертран: Вот именно, госпожа судья. УПС. Перед вами мадам Пишон. Как мы видим, она… лишена какой бы то ни было привлекательности.
Анатоль: Я вам не позволю!
Бертран: Как говорится, ее внешность оставляет желать лучшего.
Каролина: Конечно, мадам Пишон не соответствует канонам красоты, которые навязывает нам мода. Она не одна из этих (с презрительной гримасой) топ-моделей, русских шестнадцатилетних анорексичек, которых мы то и дело видим на обложках гламурных журналов!
Габриель: Следует все же признать, что она… довольно неприятная.
Анатоль: Представления о красоте субъективны! Вы тут в Раю чересчур консервативны.
Бертран: Да, мы в Раю. Но это не значит, что у нас нет элементарных представлений об эстетике.
Анатоль: Тогда вы должны знать, что людей судят не по внешнему виду, а по душевным качествам. Неужели я должен вам об этом напоминать?!
Бертран: Что ж, поговорим о душевных качествах вашей избранницы. Для таких как она, есть вполне конкретный термин… (делает вид, что припоминает нужное слово). Она дура.
Каролина: У него все то дураки, то дуры!
Бертран: Внутренний мир отражается во внешности. И, повторяю, нам отсюда все видно! Я читал ее дело. Самым большим ее достижением в жизни является шарлотка с пьяной вишней. А также вышитая крестиком мельница на маковом поле.
Анатоль: Что плохого в том, что она хорошо готовит и мастерица на все руки?!
Бертран (обращаясь к Анатолю): Господин Пишон продемонстрировал отсутствие хорошего вкуса, граничащее с непристойностью. Он связал свою жизнь с идиоткой. С женщиной, у которой интеллекта не больше, чем у баночки горчицы.
Каролина: Возражение! Ваша честь, я протестую. Мы сейчас судим не его жену!
Бертран: Благодарю, Ваша честь. Господин Пишон должен знать, что верность в браке — это добродетель. Но только, если вы храните верность человеку, достойному ее. Так, и только так! Как говорится, жить в браке означает вместе решать проблемы, которых не было бы, если бы люди жили поодиночке.
Габриель стучит по столу молотком.
Габриель: Никаких рассуждений о браке в целом!
Бертран: Господин Пишон был верен женщине, которая ему совершенно не подходила. Оба они в браке отчаянно скучали, но не дали друг другу возможности найти подходящего партнера. Уж лучше бы он ей изменял!
Каролина: Возражение! Господин прокурор выступает в защиту адюльтера!
Габриель: Имеет право. Напоминаю, что мы здесь стоим над земной моралью. Продолжайте.
Бертран: Итак, во имя традиционных ценностей, а также чтобы не нарушать приличия, господин и госпожа Пишон отказали друг другу в элементарном удовольствии (и несомненной пользе!) — найти того, кто составил бы их счастье, или хотя бы внес некоторое оживление в их семейную жизнь.
Каролина: Протестую!
Габриель: Протест не принят. Продолжайте.
Бертран: Дело не в морали, а в здравом смысле. Если у нас есть половые органы, ими надо пользоваться! А как вы себе это представляете… в данном случае?
Бертран берет в руки пульт, и на экране появляется улыбающаяся мадам Пишон в купальнике. Она танцует.
Анатоль: Я возражаю! Прекратите оскорблять мою жену!
Бертран: Как я уже сказал, юридические принципы в Раю отличаются от тех, что установлены на Земле. Институт брака на Земле был основан, чтобы заставить мужчину признавать своих детей и сократить количество незаконнорожденных и сирот.
Габриель: Да, это способствовало некой стабильности в обществе.
Бертран: Обязанность хранить верность была введена, чтобы защитить женщин. Одинокие, брошенные женщины не могли сами себя обеспечивать, так как многие профессии долгое время оставались для них закрытыми. Но теперь хранить верность человеку, который вам не подходит, — это значит портить себе жизнь.
Анатоль: Да он, похоже, скоро обвинит меня в том, что я не пользовался услугами проституток!
Бертран: Не цепляйтесь к словам, не будьте рабом штампов. Среди проституток много прекрасных женщин…
Каролина: Похоже, ты в этом разбираешься.
Бертран (продолжает глядя в упор на Каролину): Среди проституток много прекрасных женщин… А среди законных жен — настоящих мегер.
Габриель: Мы отклоняемся от темы!
Бертран: Итак, ребенок, муж… Третье! Профессионал! (Смеется.) Ой, не могу. Извините. Хороший профессионал! Господин Пишон был судьей. Да, но каким?!
Анатоль: Очень уважаемым! Я рассмотрел тысячи дел.
Бертран: Да, тут я спорить не буду. Вы рассмотрели множество дел. По правде говоря, слишком много. И слишком быстро.
На экране появляется Анатоль в суде.
Бертран: Господин Пишон, вы помните дело Манделье?
Анатоль: Э-э… Нет. Кажется, нет.
Бертран: Рыжая медсестра с прованским акцентом. Нет, не припоминаете?
Анатоль: М-м… Нет.
Бертран: Вы приговорили ее к тринадцати годам тюремного заключения за то, что она положила конец мучениям больного раком в последней стадии.
Анатоль: А, да, может быть… Но я действовал согласно букве закона… Убийство — это преступление, несмотря на обстоятельства, при которых оно было совершено.
Бертран: Вы применили законы, по которым живет человеческое общество. Но есть и другие законы, которые выше Закона: сострадание, жалость, желание облегчить чужие страдания… (Перебирает бумаги.) А дело Токугавы? Тоже не помните?
Анатоль: Э-э… Японский каннибал?
Бертран: Такаси Токугава съел свою невесту и признался в этом. А вы его отпустили!
Анатоль: Я находился под большим давлением! Его отец был послом.
Бертран: Мне кажется, или Фемида должна быть неподкупной?
Анатоль: Бывают исключения из правил.
Бертран: Исключения из правил?.. Так что такое для вас правосудие, господин Пишон? Мы видели здесь девушку, которую съел этот чокнутый японец! Все жертвы ваших судебных ошибок попадают к нам! И видели бы вы, в каком кармическом состоянии они сюда являются!
Бертран пылает праведным гневом.
Габриель: Мэтр, успокойтесь.
Пауза.
Анатоль: Во-первых, тюрьмы переполнены. Во-вторых, нельзя забывать, что те, кого мы туда отправляем, могут стать плохим примером для других заключенных. Этот японский каннибал…
Бертран: Сколько поводов, чтоб оправдать то, что оправдать нельзя! Свобода — убийце-извращенцу, тринадцать лет для сострадательной медсестры. Для нее место в тюрьме нашлось? А известно ли вам, господин Пишон, что Такаси Токугава через год съел еще одну девушку?
Анатоль: Нет, я не знал…
Бертран: Четвертое! Хороший гражданин! Господин Пишон, нам здесь известно всё! В вашем деле всё зафиксировано! (Потрясает папкой.) Господин Пишон 873 раза проехал на красный свет и 1525 раз превысил скорость. И, заметьте, не подвергся никакому наказанию за эти нарушения.
Анатоль: Но это мелкие нарушения! Полиция ничего не заметила.
Бертран: Зато мы заметили.
Он показывает фотографию: Пишон за рулем, улыбается.
Бертран: 3175 раз садился за руль в нетрезвом состоянии, 5875 раз оскорбил других водителей, показал 17 334 неприличных жеста, 85 000 раз не уступил дорогу — и все это только за рулем! Плюс к этому, в детстве, вы подожгли 15 почтовых ящиков, проткнули 26 шин, подожгли 11 машин во время новогодних праздников. Я уж не говорю о тех случаях, когда вы мочились на общественные здания или разрисовывали их граффити! Прекрасное поведение для служителя правосудия.
Каролина: Протестую! Моего клиента нельзя обвинять в том, что он совершил, будучи несовершеннолетним.
Бертран: Пятое! Хороший отец семейства?! Сколько времени вы провели со своими детьми?
Анатоль: Они получили прекрасное образование. И стоило это недешево. Я оплатил им лучшие частные школы.
Бертран: Я не говорю о деньгах, я говорю о любви. Я не говорю об образовании, я говорю о времени, которое вы провели с ними. Час или два? В день или в неделю? А может, в месяц? В год?
Анатоль: Работа не оставляла мне много свободного времени. Кроме того, я хотел, чтобы они выросли самостоятельными.
Бертран: И что же это значит?
Он берет пульт. На экране появляется фотография девушки-гота. На голове у нее малиновый ирокез, она показывает в объектив средний палец. На бровях и щеках у нее пирсинг.
Анатоль: Как видите, я не ограничивал их свободу.
Бертран: Известно ли вам, что ваша дочь… Мари-Франсуаза стала сатанисткой и употребляет наркотики?
Анатоль: А что я должен был делать? Бить ее, что ли?
Бертран: На этот счет можете не беспокоиться. Теперь у нее есть бойфренд-алкоголик, который постоянно ее бьет.
На экране новый снимок: очень толстый молодой человек обнимает такую же толстую мать.
Бертран: А вот и сынок! Александр, 145 кило нежности, предметом которой является… его собственная мать. Питался преимущественно конфетами, чипсами, гамбургерами и газировкой. Ему двадцать семь лет, и он до сих пор девственник.
Анатоль: Александр всегда был скромным. И любил поесть.
Бертран: Несчастная женщина, заброшенные дети, люди, получившие срок ни за что, преступники, вышедшие на свободу! И все это, как выражается наш клиент, мелкие нарушения. Лучшее я приберег напоследок. Самая главная жертва господина Пишона.
Анатоль: Кто это?
Габриель: Кто?
Бертран торжествующе смотрит на них.
Бертран: Он сам! Он сам, госпожа судья.
Анатоль: Кто, я?
Бертран: Да, вы.
Анатоль (растерянно): Вы опять припомните мне все выкуренные сигареты?
Бертран: Нет, господин Пишон, сейчас я имею в виду не никотин. Я говорю о вашем таланте.
Анатоль: О моем таланте?
Бертран: О театре, господин Пишон. (Обращаясь к Габриель.) Я досконально изучил дело господина Пишона. У меня было мало времени, но тем не менее я провел большую работу. В лицее Анатоль Пишон создал театральный кружок. Играл в пьесах Мольера, Фейдо, Лабиша. Выходя на сцену, он преображался. Он заставлял плакать и смеяться. Ему рукоплескали.
На экране появляется подросток в костюме из пьесы Мольера. Он раскланивается, освещенный огнями рампы. Зрители в зале ему аплодируют. Габриель вопросительно смотрит на Каролину.
Бертран: И в университете он не забыл о своем увлечении. Участвует в театральных постановках, придумывает декорации, костюмы, маски!
Анатоль: Это был отдых от учебы.
Бертран: Все свободные вечера господин Пишон проводит… где? Правильно! В театре! Если ему не нужно быть в суде, он, оставив жену и детей, посещает театральные фестивали. Каждый отпуск господин Пишон проводит в Авиньоне! И не пропускает ни одного спектакля.
Анатоль: К чему вы всё это говорите? Что плохого в том, чтобы любить театр?
Бертран (строго): Во всем этом плохо то, что вы выбрали не ту профессию.
Анатоль (удивленно): Я что, должен был стать актером?
Бертран: Совершенно верно. Ваша предыдущая жизнь идеально подготовила вас для этого поприща. «Стрекоза» обожала театр.
Каролина потрясена. Она встает, забирает у Бертрана дело Пишона и начинает читать.
Бертран: Она во всеуслышание заявляла: «В будущей жизни я хочу, чтобы мне аплодировали за то, что произношу со сцены. А не за то, что я показываю».
Анатоль: Неужели?
Бертран: У вас были все шансы стать настоящей звездой.
Анатоль: Это профессия, в которой очень трудно добиться успеха. Из 15 000 актеров только ста удается получить ангажемент и регулярно появляться на сцене. И вам это прекрасно известно.
Бертран: Вы были бы ЛУЧШИМ!
Каролина: Протестую, Ваша честь! Бертран преувеличивает. Я внимательно читала дело господина Пишона и утверждаю, что мой клиент был, конечно, неплохим актером, но далеко не лучшим. Он то и дело забывал текст, сокращал чересчур длинные пассажи, забывал, что ему полагается делать на сцене, и, что хуже всего, у него была склонность переигрывать. Что лишало его выступления всякой правдоподобности.
Бертран: Он был бы великолепным актером!
Каролина: Обычным, не более того.
Бертран: Потрясающим!
Каролина: Посредственным.
Бертран: Величайшим актером поколения. Признанным во всем мире.
Габриель: Стойте, стойте! Кажется, вы поменялись ролями. Госпожа адвокат, напоминаю, что ваша задача — защищать клиента.
Бертран подходит к Каролине и внезапно выхватывает папку у нее из рук.
Анатоль: И как бы я начал свою карьеру?
Бертран: Все было бы очень просто. Вы бы немедленно получили поддержку. Продюсеры и антрепренеры выстраивались бы к вам в очередь. Вы бы стали любимцем критиков. Зрители бы носили вас на руках. Вы объездили бы весь мир. Мир ждал вас!
Анатоль: Незаменимых нет. А у публики есть Депардье…
Бертран: Он далеко не так хорош, как были бы вы. Депардье должен был стать электриком в Шатору. Но он занял ваше место, а вы заняли место судьи.
Анатоль: Это что, как на стоянке? За каждым закреплено определенное место?
Бертран: Господин Пишон, вы выбрали не ту женщину, не ту профессию, не ту жизнь! Вы отказались от идеальной жизни… из конформизма! Вам захотелось быть как все. И вы прошли мимо своей уникальной судьбы.
Анатоль: Но я думал, что у нас есть свобода выбора, и ничто в нашей судьбе не известно заранее.
Бертран: 25% кармы! У вас был сценарий, заранее составленный Элизабет Луньяк. Вы выиграли бы на всех фронтах. И на Земле, как знаменитый актер, и здесь — как душа, выполнившая свое предназначение.
Габриель: Покороче, господин прокурор. Покороче.
Бертран: Я стараюсь, Ваша честь, я стараюсь. Забросив театр, подсудимый не только отвернулся от своего главного таланта. Он еще и прошел мимо своей большой любви.
Каролина (насмешливо): Своей большой любви! Ну, не будем преувеличивать.
Бертран: Будьте добры, не перебивайте меня.
Каролина: Выбирая подобные романтические выражения, вы пытаетесь произвести впечатление на госпожу судью.
Бертран (мрачно глядя на нее): Каролина, хватит! Ты сорок лет отравляла мне жизнь на Земле. Не начинай опять здесь…
Каролина: Господину прокурору, как всегда, трудно держать себя в руках.
Габриель (стучит молотком по столу): Прошу вас, ничего личного! Ничего ЛИЧНОГО. Возвращаемся к делу Пишона.
Бертран: Итак, как я уже сказал, подсудимый упустил любовь всей своей жизни! Господин Пишон, вспомните, пожалуйста, театральный клуб в вашем лицее.
Анатоль роется в воспоминаниях, кивает.
Бертран: Вы помните актрису, которая часто играла с вами, она носила голубые блузки — под цвет своих глаз?
Анатоль: Соланж?..
На экране появляется миловидная девушка в костюме эпохи Мольера.
Бертран: Совершенно верно. Соланж. Она и была вашей половинкой. Разве она не казалась вам очаровательной, когда вы видели ее на сцене театрального клуба? Вы и представить не можете, какой актрисой она стала бы на профессиональной сцене.
Анатоль: Соланж?
Бертран: И еще более прекрасной она показалась бы вам, если бы вы на ней женились.
Анатоль: Соланж… А что с ней стало?
Бертран: Ничего особенного. Она пыталась стать актрисой, но для этого ей были нужны вы. А так она просто снялась в нескольких телефильмах.
На экране одна за другой появляются фотографии Соланж в разных театральных костюмах.
Бертран (умиляясь): Как она прекрасна!
На экране фотография Соланж с мужем.
Бертран: Она тоже вышла замуж за человека, который ей не подходил. И по-прежнему носит вашу фотографию в кошельке. И до сих пор думает о вас, когда занимается любовью со своим мужем!
Анатоль: Как вы можете это знать?!
Бертран: Мы здесь всё знаем и всё видим.
На экране Соланж, уже гораздо старше, занимается любовью с другим мужчиной.
Бертран: Разве она не прекрасна?
Анатоль (опустив голову): Она все так же красива. Я был уверен, что она оттолкнет меня, если я попытаюсь… если я начну за ней ухаживать.
Бертран: Не попытаться, боясь неудачи — тут у нас к этому очень плохо относятся!
Анатоль: Я был робок.
Бертран: Это не оправдание. Вы могли бы стать потрясающим актером, у вас могла бы быть потрясающая семья. Но господин Пишон даже не попытался!
Каролина: Мой клиент всего лишь человек. Легко читать мораль, когда знаешь всё, что знаем мы в Раю.
Бертран: Если что-то кажется трудным, это не значит, что не стоит пытаться. Все как раз наоборот: мы не пытаемся, и поэтому многое кажется нам трудным.
Габриель обдумывает сказанное. Бертран постукивает указательным пальцем по виску. Его жест означает: «Да-да, подумайте как следует».
Бертран: Итак, я утверждаю, что, выбрав спокойную жизнь, ограниченную всевозможными условностями, закопав свой талант, упустив любовь всей своей жизни, господин Пишон предал мечты Элизабет Луньяк и себя самого.
Анатоль: Но я…
Бертран (резко): Как сказано в Библии: «На Страшном суде тебя спросят только об одном: что ты сделал со своим талантом?» (Указывая пальцем на Анатоля.) Что вы сделали с вашим талантом, господин Пишон? Ничего. Поэтому я требую для подсудимого высшей меры. Жизни!
Анатоль: Жизни?..
Габриель: Слово предоставляется защите.
Каролина: Госпожа судья, прошу перерыв.
Габриель: С какой целью?
Каролина: Мне нужно поговорить с клиентом, чтобы прояснить некоторые моменты.
Габриель: Какие именно?
Каролина: Мне бы не хотелось обсуждать это при всех. Это достаточно деликатные вопросы.
Габриель: Очень деликатные?
Каролина: В высшей степени.
Габриель: Хм-м… Ладно. Объявляю перерыв.
Габриель встает и начинает разминаться, делать упражнения для гибкости. Потом подходит к экрану, включает его и смотрит на Землю. Каролина и Анатоль уходят направо и начинают разговаривать вполголоса.
Сцена 15. Бертран и Габриель
Бертран подходит к Габриель.
Габриель (не глядя на него): Вы были очень убедительны.
Бертран: Габриель, вы верите в Бога?
Габриель (смущенно): Странный вопрос.
Бертран: Ну, так как же?
Габриель улыбается своим воспоминаниям.
Габриель: На Земле я очень верила. А здесь… Здесь всё гораздо сложнее.
Бертран: Почему?
Габриель: Ну… Когда знаешь секрет фокуса, волшебство пропадает.
Бертран: И наступает разочарование?
Габриель: Нет, но… Наше воображение все преувеличивает. На самом деле все совсем не так. А вы верите в Бога?
Бертран: Зависит от дня недели. На Земле я вновь обретал веру, если находил место для машины на Елисейских Полях.
Габриель смеется. Пауза.
Бертран: Но на больничной койке, чувствуя приближение смерти, я уверовал по-настоящему…
Габриель: Потому что вам было страшно?
Бертран (пожимая плечами): Я почувствовал, что после смерти меня ждет какое-то откровение.
Габриель: Когда я сюда попала, то думала только об одном: сейчас я увижу Создателя.
Бертран: И что же произошло?
Габриель (улыбаясь): Я встретила только других людей, которые его искали.
Бертран (серьезно): Так вы верите, что существует Бог, который за все отвечает и все контролирует?
Габриель: Все зависит от дня недели. Идемте, я кое-что покажу вам.
Габриель выходит на авансцену, встает лицом к зрителям. Кажется, будто она смотрит на что-то в глубине зала. Бертран подходит к ней, прищуривается, приставляет ладонь ко лбу, и смотрит туда же, куда и она. Потом с недоумением оборачивается к ней.
Габриель: Иногда у меня такое чувство, что он здесь. И наблюдает за нами.
Бертран: Он?
Габриель: Временами мне кажется, будто я вижу, как над нашими головами парит огромный глаз.
Бертран изо всех сил всматривается, но ничего не видит.
Габриель (доверительно): Я думаю, что он невидимо присутствует, когда мы судим души. Из чистого любопытства. Мне кажется, он немного вуайерист.
Свет внезапно гаснет.
Габриель: Черт, опять пробки выбило!
Свет снова вспыхивает. Габриель выглядит немного испуганной, но быстро приходит в себя. Она садится на свое место и смотрит на часы.
Габриель: Так. Ну, и где же наша защита?
Габриель стучит по столу молотком. Анатоль и Каролина появляются, продолжая перешептываться.
Сцена 16. Речь Каролины
Каролина встает лицом к судье, между ней и Анатолем.
Габриель: Ваше слово, мэтр.
Каролина: Прежде всего, я хочу напомнить, что господин Пишон был всего лишь человеком.
Габриель: И что же?..
Каролина: Он был обычным смертным и выбирал то же, что выбирает большинство смертных.
Габриель: К чему вы клоните?
Каролина: Его выбор каждый раз был продиктован желанием «поступить хорошо». (Она протягивает вперед руки ладонями вверх, как будто что-то взвешивает.) И он делал выбор в пользу верности, а не измены. Правды, а не лжи. Лона семьи, а не борделя. И, как следствие, в пользу серьезной работы, а не эфемерной театральной карьеры.
Бертран (ехидно): В пользу трусости, а не смелости. В пользу комфорта, а не риска.
Каролина: Я вас, между прочим, не перебивала!
Бертран: Все они предпочитают не искать счастье, а уменьшать дискомфорт.
Каролина: Смертным все видится в другой перспективе. Они видят только то, что у них под самым носом. И если господин Пишон виновен, вместе с ним виновна целая эпоха, весь мир, который следует осудить вместе с ним.
Анатоль: Вы уверены, что это удачная линия защиты?
Каролина: Доверьтесь мне.
Габриель и Бертран переглядываются, но не вмешиваются.
Каролина: Ваша честь, я была ангелом-хранителем господина Пишона, и могу утверждать, что мой клиент неоднократно проявлял храбрость! (Ищет нужное место в документах, находит.) Риск? Анатоль Пишон рисковал. Он прыгал с парашютом, занимался альпинизмом и горными лыжами!
Анатоль (шепчет ей): Надеюсь, у вас найдутся аргументы получше…
Каролина (снова роется в бумагах): У меня есть список… В нем 5281 доброе дело, совершенное моим клиентом.
Бертран: 5281?
Каролина: Совершенно верно. 5281 доброе дело. Он подавал нищим. Переводил слепых через дорогу. Уступал место в общественном транспорте. Что еще? Ах да. Помогал жертвам дорожно-транспортных происшествий. Посылал деньги в благотворительные организации.
Бертран: Вот как?
Каролина: Да! Детям погибших полицейских. Любителям бордоских вин. Автоклубу. Ротари-клубу… Э-э… клубу последних борцов с антитабачным законом. И другим…
Бертран закатывает глаза. Каролина перебирает бумаги.
Каролина: Обвинение забыло уточнить, что мой клиент женился на мадам Пишон, так как она забеременела от него. Он мог бы заставить ее сделать аборт, но мужественно принял на себя последствия своих поступков и решил воспитывать ребенка, хотя никто его к этому не принуждал.
Анатоль: Да, действительно.
Каролина (перебирает бумаги): Господину Пишону было двадцать пять лет, когда однажды в ночном клубе «Нью Блэк Парадайз», в дыму, под грохот музыки и вспышки лазерных прожекторов, он встретил ту, которая позже стала носить имя мадам Пишон.
Каролина берет пульт. На экране появляется молодая мадам Пишон — девушка-панк с зелеными всклокоченными волосами, пирсингом в носу и серьгой-пауком в ухе. Улыбается она точно так же, как на свадебной фотографии.
Бертран (насмешливо): Да, в самом деле. На этой фотографии она выглядит… аппетитно.
Каролина: Господин Пишон был уже сильно утомлен. В четыре часа утра усталость и алкоголь привели его… в туалеты клуба, где он и увидел ту, которая стала матерью его детей.
Анатоль: Мне нравилось это место.
Каролина (резко): В ту ночь в заведении, где все предавались разнообразным излишествам, мой клиент потерял контроль над собой, в результате некоторых действий… (Каролина указывает на экран.) Это чудовище воспользовалось его наивностью.
Бертран: Болван!
Каролина: В результате родился ребенок. Мари-Франсуаза.
Бертран: Он сделал это в состоянии алкогольного опьянения?
Каролина: Поддавшись праздничной атмосфере вечера! Они не успели обменяться ни единым словом. Не знали даже имен друг друга.
Бертран (нравоучительно): Вот как живут люди на Земле…
На экране появляется мадам Пишон. Она беременна.
Каролина: В то время мой клиент еще колебался, не зная, какую карьеру избрать. (Сочувственно.) Но ребенок, зачатый в ту ночь, лишил его выбора.
Бертран (фыркает): Что за ерунда!
Каролина: Родительский долг требовал жертв. Разве господин Пишон мог теперь стать лицедеем?
Бертран: Вот уж правда…
Габриель призывает его к молчанию.
Анатоль: Я должен был зарабатывать на жизнь!
Бертран: Господин Пишон не явился на встречу, устроенную самими звездами, и которая должна была стать началом удивительной любви двух предназначенных друг другу сердец, двух людей, одинаково увлеченных театром.
Каролина: Хочу напомнить, что, когда речь заходит о любви, возможно все. Но человек волен выбирать сам. Господин Пишон предпочел любовь честной женщины приключению с (презрительная гримаса)… актрисой.
Бертран: Что вы имеете против актрис?
Каролина (насмешливо): Раздутое самомнение, нарциссизм, нестабильная психика, сексуальные извращения, зависимость от кокаина и героина, нимфомания…
Бертран: Нимфомания?
Каролина: Нимфомания и мания величия!
Габриель (стуча молотком): Не будем отклоняться от дела, ради которого мы собрались.
Каролина: Моего клиента упрекают в том, что он не использовал свой актерский талант? А почему вы так уверены, что он его не использовал? Он использовал его! По-своему. В деловом, а не театральном костюме, входя в зал суда, а не выходя на подмостки. Не перед целым залом праздной публики, а перед обвиняемыми, жертвами и присяжными.
Бертран (обращаясь к Габриель): Иногда она меня впечатляет.
Каролина: И чем земной судья отличается от небесного? Они искал истину, как ищем ее мы. Как пытаемся найти ее сегодня.
Анатоль (приятно удивленный): Это правда.
Каролина: Неужели вы думаете, что у него не бывало сомнений, что он не испытывал страха вынести ошибочный приговор?
Анатоль (все более уверенный в себе): Все верно! Иногда я из-за этого не спал по ночам.
Каролина: Да, он отправил несколько невинных людей в тюрьму, но сколько он отправил туда по-настоящему виновных? Сотни! Тысячи!
Анатоль: Это правда!
Габриель поворачивается к Бертрану.
Каролина: Ваша честь, пусть тот, кто никогда не ошибался, вынося приговор, первым бросит в него камень.
Габриель смотрит в зал так, будто пытается разглядеть, действительно ли здесь собрались только ангелы.
Габриель (обращаясь к Каролине и Бертрану): Дело сложное. Нам необходим перерыв. На несколько минут.
Габриель и Бертран уходят налево, удаляются в сад. Каролина уводит Анатоля к кровати под балдахином. Анатоль сначала послушно следует за ней, потом возвращается, как ребенок, которого взрослые никак не могут уложить спать.
Каролина: В чем дело?
Анатоль: Я бы хотел увидеть, что стало с моим телом.
Каролина берет пульт. На экране похороны Анатоля. Длинная процессия движется по аллее кладбища. Люди по очереди подходят к его могиле. Священник произносит слова утешения и краткую проповедь.
Голос священника: …огромная потеря для его семьи и друзей.
Анатоль (оборачиваясь, взволнованно): Вы слышали?
Голос священника: …Прекрасный отец и муж, судья и прихожанин…
Анатоль: Вот! Это не мои выдумки!
Голос священника: …он часто приходил ко мне на исповедь. Это был хороший человек, которому не в чем было себя упрекнуть.
Анатоль (сморкаясь и утирая слезы): Бедные… Как они будут жить без меня?
Сцена 18. Возвращение
Бертран и Габриель возвращаются. Каролина выключает экран. Анатоль пытается ее остановить, но она дает ему понять, что с развлечениями покончено.
Анатоль (продолжая вытирать платком слезы): Как это было прекрасно… Как достойно. Почаще бы видеть такие похороны!
Каролина (сочувственно): Ну-ну, соберитесь.
Анатоль: Хотелось бы мне там быть хотя бы ради того, чтобы это увидеть. Впервые вижу всю семью в сборе. И все мои коллеги пришли. Я даже слышал, как жена сказала, что без меня «ее жизнь уже не будет прежней».
Бертран (иронично): Интересно, как быстро она снова выйдет замуж?
Каролина: Бертран!
Анатоль: Дочь попросила подать ей знак из загробного мира.
Бертран (насмешливо): Студентка? Будущий ученый?
Анатоль: Она, скорее, мистик. Увлекается эзотерикой. (Не обращая на него внимания.): Я и не знал, как они все меня ценили.
Бертран (насмешливо): «Нет в мире одного — и мир весь опустел…»
Анатоль (вздыхая): Никогда больше не будет на свете второго Анатоля Пишона.
Бертран: Извините, конечно, но у нас похороны не вызывают никаких эмоций. Все равно, что смотреть, как старый автомобиль везут на свалку. Неодушевленный материал, сырье для переработки.
Габриель (стуча молотком): Итак, господин Пишон… Суд посовещался и принял решение.
Каролина помогает Анатолю занять его место.
Габриель: Виновен ли обвиняемый в том, что погубил свой талант? Виновен. Виновен ли обвиняемый в том, что упустил любовь всей своей жизни? Виновен.
Анатоль что-то протестующе бормочет.
Габриель: Намеренно ли он это сделал? Нет.
Анатоль что-то довольно бормочет.
Габриель: Хорошо ли обвиняемый воспитал своих детей? (Вполголоса, обращаясь к Анатолю.) Мне очень жаль… Нет!
Анатоль меняется в лице.
Габриель: Был ли обвиняемый прав, храня верность жене? Нет. Был ли он хорошим судьей? Да. И, наконец, достаточно ли духовную жизнь прожил обвиняемый, чтобы быть освобожденным от обязанности переродиться? Ответ…
Анатоль с тревогой смотрит на нее. Некоторое время они смотрят в упор друг на друга. Потом Габриель опускает глаза.
Габриель: Нет.
Все шумно выдыхают.
Габриель: Решение принято. Вы приговорены… к жизни.
Анатоль потрясенно молчит, потом издает крик.
Анатоль: НЕ-Е-ЕТ!!!
Габриель стучит молотком.
Габриель: Обвиняемый приговорен к новой жизни. Он должен как можно скорее снова отправиться на Землю в виде человеческого зародыша. Он забудет об этом суде и о своей предыдущей жизни.
Анатоль: Не-е-ет!
Каролина (шепотом): Возьмите себя в руки, это не так уж страшно. Ведите себя прилично.
Габриель: И снова будет жить, стараясь вести себя лучше.
Анатоль: Не-е-е-е-ет!
Габриель: Суд вынес решение. Дело закрыто.
Анатоль: Нет! Я протестую! Я не хочу возвращаться на Землю!
Бертран: Но еще пять минут назад вы этого хотели.
Анатоль: Я хотел остаться Анатолем Пишоном. Я не хочу становиться кем-то другим.
Бертран (философски): Надо же, как иногда люди сопротивляются переменам.
Анатоль: Меня зовут Анатоль Пишон. И я не хочу умирать.
Каролина: Да кто вам сказал, что вы умрете? Вы просто переродитесь.
Анатоль (упрямо, как ребенок): Не хочу!
Каролина: Позвольте мне поговорить с моим клиентом.
Габриель пристально смотрит на нее.
Габриель: Я сама этим займусь.
Она делает Бертрану и Каролине знак выйти. Они уходят налево, к саду. Габриель берет Анатоля за руку и уводит его направо.