Этим вечером в следующем заведении из его списка — небольшом, плохо освещенном доме, расположенном на темной кривой улочке, — сбылось одно из самых худших опасений Дариуса.
— A-а, вот и парень, который говорил о вашей светлости! — Едва он появился на пороге, радостно представила Дариуса сухая пожилая женщина, содержащая публичный дом.
Лорд Нидертон с красным от выпивки лицом в удивлении повернулся.
— Что я слышу? Вы шпионите за мной, Торн? И выдумываете небылицы?
Пожав плечами, Дариус отдал пальто и шляпу, словно присутствие Ричарда вовсе не оказалось для него неожиданностью.
— А вы не преувеличиваете? Бутылку вашего лучшего портвейна, — обратился он к женщине.
Она торопливо удалилась, радуясь возможности угодить им, а Дариус прошел в зал, где находился Нидертон. Он не обращал внимания ни на почти раздетых женщин с равнодушными лицами, ни на то, с какой тревогой они смотрели на Ричарда.
— Вы покупаете мне выпивку? — поинтересовался Ричард.
— Я покупаю бутылку. Если у вас есть желание разделить ее со мной, я обрадуюсь. Наша первая встреча получилась нескладной, и я уверен, вы удивились тому, что услышали, но я оставлю это вам.
— Почему вы не боитесь меня, мистер Торн? — спросил Ричард, когда Дариус занял место рядом с ним и взял бокал, который ему подали.
— А должен?
— Мой помощник Джарвис нашел моего жеребца в вашей конюшне, сэр. Всего несколько дней назад.
— Правда?
— Когда мы встретились в тот день в архивах университета, вы слышали, как я упомянул, что у меня пропало животное! Однако вы ничего не сказали.
— Я не связал одно с другим, — пожал плечами Дариус.
— А моя жена? Вам не пришло в голову, что здесь может существовать связь? Что если бы я узнал, в каком направлении ускакал конь, я бы лучше организовал ее поиски? — Нидертон взял свои карты. — Если, когда растает снег, ее найдут в канаве мертвой, со сломанной при падении шеей, — как вы к этому отнесетесь?
Дариус выпрямился, словно пронзенный.
— Вы думаете, она мертва?
— Откуда я знаю? — Ричард закатил глаза. — Ваш конюх, возможно, решил присвоить животное ради собственной выгоды и сам ее задушил!
— Мой человек? — Дариус улыбнулся. — Вам стоило придумать что-нибудь получше. Если предположить, что он выступает в роли конокрада, то, несомненно, за это время он избавился бы от животного, а что касается прочей бессмыслицы… Неужели ваша жена настолько отвратительна, что любому мужчине, встретившемуся с ней, просто захочется убить ее?
— Мы живем в опасном мире, мистер Торн.
— Несомненно. — Дариус поставил свой бокал. — Кто-то, возможно, нашел вашу лошадь в моем имении, ваша светлость, но это довольно шаткое основание для того, чтобы сказать, что мне удалось найти и вашу жену. Но в любом случае обратитесь к властям и объясните им, как именно произошло, что у вас пропала жена, а вы только теперь, несколько недель спустя, заявляете, будто она прячется в моей конюшне в Шотландии. Должен предупредить вас, что мой кучер Хеймиш живет в помещении над конюшней и будет чрезвычайно возмущен, если ваша жена все это время нарушала его владения.
— Что за игру вы ведете на самом деле, мистер Торн?
— Никаких игр. У меня есть полное право находиться здесь, если мне так хочется.
Нидертон смотрел на него с откровенным недоверием.
— После всего, что вы наговорили мне в Эдинбурге, я не думал, что вы развлекаетесь подобным образом. Или… что у вас есть на это деньги!
— Это Пьюз сказал вам, что я беден, верно? — Дариус откинулся, изо всех сил стараясь принять вид, которым, как он наблюдал, Гейлен мог обратить в бегство любого пэра в королевстве. — Он напоет что угодно, чтобы отвлечь ваше внимание, пока чистит ваши карманы.
— Хорошо, что рядом со мной всегда Джарвис, — усмехнулся Нидертон. — Ничто не проходит незамеченным мимо моего помощника.
— На самом деле? Даже жена? — язвительно бросил Дариус и затаил дыхание.
— Вам доставляет удовольствие выводить меня из терпения, мистер Торн? — На лице Нидертона появилось ледяное выражение.
Дариус пожал плечами и, снова взяв бокал, сделал маленький глоток портвейна.
— На самом деле нет. За то короткое время, что я знаком с вами, это вы оскорбили меня, прозрачно намекнув, что мое положение лишь на пару ступенек выше, чем у помощника конюха, и вышли из себя, поскольку я не заинтересовался вашей китайской порнографией, и обвинили меня в краже лошади. Я бы сказал, что прекрасно со всем этим справляюсь, а как по-вашему?
Дариусу пришлось немного подождать, прежде чем он узнал, правильно ли оценил своего противника.
— Черт побери! — в конце концов расхохотался Ричард. — Вы не такое уж напыщенное ничтожество, да, Торн?
— О, ну что вы. Я, лорд Нидертон, сухой зануда. Я слишком много повидал, и теперь меня ничто не удивляет. — Дариус взял свои карты. — Это грустно, но что есть, то есть.
— Ничто не удивляет?
Дариус взглянул на него с нескрываемым вызовом.
— Я не получаю удовольствия от самоутверждения.
— Даже здесь? Как можно не получать удовольствия? Взгляните вокруг себя!
Дариус огляделся. Это была более дешевая версия «Бархатного дома», но служила тем же целям. В задней комнате стояли игорные столы. Там мужчины курили и пили за игрой в карты, а женщины прохаживались рядом, заигрывая и открыто приглашая пройти наверх в спальни. Единственным отличием было то, что здесь женщины наподобие собак носили ошейники, и у некоторых из них на теле там, где непристойные платья не закрывали кожу, виднелись синяки и шрамы.
И сейчас, хотя и смутно, он слышал, как кричала женщина…
Однако никто на это не обращал никакого внимания.
— Все это очень мило, но…
— Мило?
— Хотите услышать признание?
— Давайте. — У Ричарда в предвкушении заблестели глаза, и он наклонился вперед.
— После нашей встречи в Эдинбурге и того несчастного разговора мне захотелось узнать, что доставляет удовольствие истинному джентльмену, и я решил следовать за вами по пятам.
— Как шпион? — Ричард помрачнел.
— Скорее как ученик. — Дариус вздохнул. — Но это было бесполезно. Ваши секреты остались с вами, ваша светлость. Я голодающий на пиру, а вы… У вас вид человека, который знает, как удовлетворить свои аппетиты. Я отверг эротические произведения, которые вы с гордостью показали мне, и отказался от попытки разоблачить Пьюза. Но с тех пор я все время думал об этом, и когда он сообщил, что вы уехали в Лондон, я решил, что, возможно, у такого, как вы, человека есть ответы, которые я ищу.
— Что за ответы? — спросил Ричард, явно заинтригованный.
— Как открыть секрет настоящего наслаждения и как испытать высшее удовольствие. Услышав, как Пьюз болтает о том, что вы незаурядный джентльмен и только один знаете, как получать от жизни наслаждение, у меня появилась надежда понять, что же он имел в виду, однако из этого ничего не вышло. И с тех пор я бросил притворяться, что пытаюсь соперничать с вами.
Ричард от изумления разинул рот, а потом ухмыльнулся:
— А вся эта чушь о написании книги?
— Если бы вы оказались подходящим человеком, я бы задумался об этом всерьез, — пожал плечами Дариус. — Это было бы бессмертное произведение, и, как ничто другое, анонимная книга о подвигах лорда X могла бы превратить страницы, написанные о маркизе де Саде, в жалкие стишки. И принести существенный доход.
— Которым вы поделились бы со мной, — прищурившись, сказал Нидертон.
— Естественно. Но это теоретические рассуждения. — Дариус вздохнул. — Я не узнал почти ничего и решил отказаться следовать за вами.
— Бессмертное произведение. — Ричард осушил бокал и снова наполнил его. Его глаза были полны сердечности, как глаза кобры. — Не думаю, что верю вам. Почему было не прийти прямо ко мне?
— Вы уже уехали в Лондон, а мы не закадычные друзья, чтобы вы открыли мне свои самые сокровенные тайны. — Дариус сделал один маленький глоток вина. — Возможно, у меня появилось бы больше шансов на это, если бы я имел рукопись, достойную рассмотрения. Но, как я сказал, никто ничего не рассказывает, и ваши личные подвиги остались при вас. Однако бояться нечего, это была дурацкая затея.
— Не спешите, — остановил его Ричард, подняв руку. — Идея не совсем плоха. Это как с лошадью. Думаю, вы просто подошли не с той стороны.
— Несомненно. — Дариус покачал головой. — Что ж, оставлю вам счастливую возможность написать когда-нибудь воспоминания, а я смирюсь с собственной скромной судьбой.
«Проклятие. Это вы глядит в лучшем случае неуклюже. Но его эго — это зрелище, которое нужно видеть… У него такой вид, словно он разрывается между гордостью за свои сексуальные доблести и настоятельным желанием дать мне пощечину за то, что не восхищаюсь каждой его прихотью».
— Это художественный образ, Торн. Баланс боли и удовольствия, наказания и вознаграждения. Вы разыскали «Бархатный дом»?
— Разыскал, — кивнул Дариус, проглотив появившуюся при воспоминании о нем желчь.
— Будьте честным, Торн, вы попробовали что-нибудь юное? Более чистое, менее подготовленное? — Ричард жестом попросил девушку принести еще бутылку — Мне нравится, когда они немеченые. Тогда я сам могу расписать их по собственному желанию.
Расписать? Боже правый, он говорит о рубцах и синяках, которые оставляет на тех несчастных детях.
— Вам это не надоело? Все это так… скучно.
— Глупости! Боль служит для того, чтобы разогреть шлюху, и они втайне наслаждаются ею. Когда я подобным образом обращаюсь с женщиной, когда она даже не дышит, пока я ей это не разрешу, ничто не может сравниться с этой властью. И они не возражают против обучения. Особенно если я бросаю на пол несколько лишних монет.
«Замечательно. Есть ли на свете дьявол, который пожелал бы быть его приятелем?»
— Я думаю. — Дариус зевнул. — Быть таким пресыщенным для меня трагедия. После сегодняшнего вечера я буду прокладывать собственный путь, ваша светлость.
Фыркнув, Нидертон достал что-то из внутреннего кармана пиджака.
— Вот. Возьмите пароль к адресу на этой карточке.
— Что это?
— Весьма необычное место, которое, гарантирую, прогонит даже ваши, Торн, скуку и уныние. Лично у меня оно вот уже много лет пользуется исключительным предпочтением. — Ричард одним глотком допил свой портвейн и встал. — Я бы сам проводил вас, но меня там слишком хорошо знают.
— Я подумывал поехать в «Грей». — Дариус самоуверенно произнес последнее название из короткого списка.
Ричард изменился в лице, его взгляд на мгновение сделался ледяным, но затем мужчина овладел собой.
— Не трудитесь. Заведение не стоит вашего времени. Дни его славы остались в далеком прошлом.
— Вы очень любезны, ваша светлость. — Встав, Дариус протянул ему руку.
— Это правда, — без всякого стеснения согласился Нидертон, собираясь уйти. — Но чтобы вы преисполнились еще лучшего мнения обо мне, дам вам небольшой совет. В следующий раз, когда найдете одну из моих лошадей, признавайтесь в этом быстрее!
— Не продадите ли мне это животное?
— Никогда! У меня на него свои планы.
— Планы?
— Я использую его, чтобы, когда придет время, преподать урок жене. — В глазах Нидертона вспыхнула злоба.
Проклятие.
— А где ваша жена, ваша светлость? — Дариус пристально посмотрел на него, как сделал бы любой человек, стоящий рядом с воплощенным дьяволом.
— В столице, как мне недавно стало известно, — ответил Ричард с мрачной улыбкой. — Мистер Джарвис всецело занимается этим делом, так что, как я надеюсь, ждать не долго. — Надев цилиндр, он коснулся полей, как бы отдавая честь Дариусу. — Приятного вечера, мистер Торн. И если вы так ничего и не почувствуете после посещения того дома… — Ричард кивком указал на карточку, которую Дариус так и держал в руке, — то отстегайте шлюху и посмотрите, не сработает ли это.
Дариус подождал, уверившись, что Нидертон на самом деле ушел, расплатился с мадам за портвейн и направился к ожидавшему его экипажу, но успел дойти лишь до соседнего фонарного столба, где его и стошнило в канаву.
— Он знает, что ты в Лондоне.
Как только Дариус вошел в комнату, Изабель подняла голову и вскочила с кресла у камина. Рассвет только что наступил, и от звуков пробуждающегося к жизни дома все казалось необычным.
— Ричард знает, — повторила она. Изабель дрожала, но, сохраняя спокойствие, пыталась осмыслить, что это означает для них обоих, и понять настроение Дариуса.
— Почему ты не удивляешься? — Дариус направился к ней. — Что ты скрываешь от меня?
Ее захлестнула волна стыда, такая мощная, что Изабель едва не задохнулась.
— Это моя вина. — Она медленно опустилась обратно в кресло.
— Расскажи мне. — Опустившись перед ней на одно колено, Дариус взял ее руки в свои.
— Вчера после твоего ухода я… узнала, что ему сообщили о том, что я нахожусь в городе. Не именно этот адрес, но… — Она прерывисто выдохнула, борясь с нарастающим страхом. — Пришло письмо. От моей матери.
Изабель словно видела, как быстро заработал его мозг, начав складывать элементы пазла.
— Мать написала тебе сюда?
Изабель отрицательно покачала головой.
— Для ответа я дала адрес «Гроува». Теперь понимаю, что этого нельзя было делать. Миссис Клей отдала письмо мистеру Радерфорду… и он, я думаю, отправил его с курьером. — У нее были готовы пролиться слезы, но она боролась с ними. — Я написала матери, так как подумала, что, если бы она знала правду, возможно, существовал хотя бы какой-то шанс… Если бы я рассказала ей самое страшное… родители, быть может, поддержали меня и помогли бы нам.
Достав из кармана юбки оскорбительное письмо, Изабель дрожащими пальцами протянула его Дариусу. Он быстро ознакомился с его содержанием, и в его глазах вспыхнули возмущение и отвращение. Заметив его изменившееся выражение, Изабель ощутила, как ледяной шип страха впился ей в желудок, и приготовилась к нотации и наказанию, которые заслужила. Но когда Дариус снова взглянул на нее, у него на лице не было ничего, кроме сочувствия.
— Не по-христиански так говорить, мисс Изабель Пенли, но мне очень не нравится ваша матушка!
Изабель почувствовала, как от облегчения у нее внутри начинает булькать странный смех, и прижала ко рту пальцы, чтобы не хихикнуть.
— Я вас прощаю.
— Мне очень жаль, Изабель. — Он поцеловал ей руки. — Дочь никогда не должна переживать такое.
— Но ведь из-за меня ты подвергаешься опасности, разве нет? Я… я боялась, что ты разозлишься. — Изабель проиграла свою битву со слезами, и они покатились по щекам. — Я хотела помочь, а не просто сидеть, ничего не делая.
— Довольно об этом. Сегодня мне угрожает опасность не большая, чем вчера. И очень надеюсь — тебе тоже. Я должен поговорить с Майклом, чтобы быть уверенным, что ему известно об опасности. Но если следы заканчиваются в «Гроуве», то агент Нидертона может болтаться там, пока не состарится.
«О Боже. Мистер Джарвис в «Гроуве»!»
Мысль о том, что чрезвычайно добрая и заботливая миссис Клей будет вынуждена терпеть присутствие этого человека, только усилила ее страдание, и Изабель совсем пала духом. Она не предвидела такой поворот событий и не подумала о том, что злые силы быстро доберутся до всех, с кем она когда-либо общалась.
— Получив от тебя известие, твоя мать, должно быть, сообщила новость Нидертону и предложила передать ему твое письмо, — вслух размышлял Дариус. — Каким образом ты отправила ей письмо?
— Я отдала его мистеру Годвину и попросила отправить с посыльным.
— Это могло послужить свидетельством того, что ты в городе…
— Я не говорила, что убежала с тобой. А просто упомянула, что нашла добросердечного человека, который предложил мне свою защиту и… стал для меня утешением. Но очевидно, мать по-своему истолковала мои слова.
— Как доказательство твоей измены. — Придвинувшись ближе, он обнял ее за талию. — Мне приятно, что я стал для тебя утешением, моя любимая.
— И что получил в награду? — Изабель горестно покачала головой. — Дариус, я очень виновата.
— Не нужно больше об этом. — Он поцеловал ее в кончик носа, заставив улыбнуться. — Мне необходимо поспать и прийти в себя. Быть может, сыграем днем партию в шахматы? Что ты об этом думаешь? Прежде чем я уйду вечером и Бог знает когда вернусь на этот раз…
— Сегодня днем, в четыре часа, Кэролайн устраивает чай для остальных жен и хочет познакомить меня со своим кружком, но… — Кивнув, Изабель вдруг замолчала. — Подожди! Откуда тебе известно, что Ричард знает, где я? Ты сообщил это, как только вошел, еще до того, как я успела сказать о письме.
— Господи, ты умная женщина, — буркнул Дариус и уткнулся лицом ей в колени.
— Итак, признавайся немедленно.
Дариус отвечал ей, не поднимая головы и упрямо наслаждаясь приятным ощущением у своей щеки шелковой юбки и теплого бедра.
— Я наткнулся на Ричарда, и мне удалось провести его, сделав вид, будто я восхищаюсь этим подонком. Это было все равно что переступить через спящего тифа, и я не уверен, что проделал это с истинной фацией… но я выжил и могу рассказать об этом.
— Что ж, все кончено.
— Изабель, он не связывает это вместе. Я просто вызывающий раздражение знакомый, который нашел твою лошадь и который, как он полагает, разделяет его склонность к омерзительным сексуальным забавам.
— Мы тратим время, Дариус. Злодей почти у нас на пороге.
— Если будет необходимо, мы увезем тебя из Англии, но теперь он следит за мной и, если я уеду, поймет, что у меня на это имеется причина. Если я останусь на виду, он доверится своей интуиции, и мы получим отсрочку. Возможно, как раз такую, какая нам необходима.
— Я не оставлю тебя.
— Нам не нужно что-то решать сегодня же, — проворчал Дариус и выпрямился, чтобы видеть ее лицо. — Я говорил, что испытываю к твоему мужу лютую ненависть, которой нет равной в истории человечества?
— Это еще одно, за что я люблю вас, сэр. — Ее светло-голубые глаза были полны слез, но она улыбалась.
— За мою ненависть к Ричарду?
— За твою любовь ко мне, — поправила его Изабель и, наклонившись, взяла в ладони его лицо и поцеловала.
Бархатистое ощущение его губ под ее губами было целительным бальзамом для издерганных нервов Изабель. И Дариус, в ответ погрузившись в тепло ее рта, ласкал и дразнил ее, пока у нее не возникло ощущение, что комната наклонилась и выбросила ее из кресла в его объятия. Все ее горести и страхи сменились потребностью утешительных ласк Дариуса, и когда его сильные руки притянули ее ближе, Изабель, вздохнув, прильнула к нему.
Каждый поцелуй переходил в следующий, образуя цепочку чувственного желания, которая стерла у Изабель границу между тем, что она давала и что получала. Ее чувства вновь ожили, и она, застонав, прогнулась, подхваченная волнами бушующего огня, прокатившимися по ее телу и разлившимися между бедрами.
— Отведи меня в постель, милая. Я устал, но ты нужна мне. Мне нужно, чтобы ты любила меня, пока я не засну. — В его глазах горел ненасытный голод, и у нее тоже разгорелся голод от сознания того, что именно она пробудила в нем страсть.
— Да.
Подхватив Изабель на руки, Дариус понес ее к кровати.
Уткнувшись лицом в его шею, Изабель вдыхала восхитительный запах его кожи. Дариус был еще немного влажным после ванны, которую принимал в чулане за кухней, и это напомнило ей о его ритуале после ночных бдений.
Дариус делал для нее все, что мог, и у нее не возникало ни единой мысли о том, получал ли он удовольствие от посещения всех этих отвратительных клубов. Она слишком хорошо его знала и нисколько не сомневалась в том, что по ночам он жертвовал большим, чем любой другой мужчина, — и все ради нее.
Это недопустимо.
Но какой выбор есть у них?
Изабель поцеловала бившуюся у него на шее жилку и нашла ответ.
У нее нет никакого, кроме как любить его, пока она жива.
Поскольку Дариус еще спал, Изабель не отказала себе в редкой возможности присоединиться к женской компании и насладиться легкомысленной радостью от простого человеческого общения. Леди «Отшельников» собрались в примыкавшей к спальне Кэролайн большой гардеробной, приспособленной для импровизированного праздника и плотного ужина с чаем. Миссис Кларк принесла дополнительные кресла и украсила комнату цветами из оранжереи Беллвуда, чтобы приспособить ее для встречи женщин.
— Люблю эту комнату! — воскликнула леди Уинтерс. — Она такая светлая и веселая!
— И цветы — великолепное дополнение, — добавила миссис Уэст. — Хотя, уверена, нам было бы так же удобно и в вашей спальне…
— Не говорите так! — протестующе пискнула Кэролайн и позвонила в колокольчик. — Понадобилась неделя, чтобы договориться об этом «опасном путешествии» в тридцать шагов, и что касается меня, то я рада увидеть другой рисунок на обоях!
Вошла миссис Кларк, катя сервировочный столик и сияя от гордости за изобилие деликатесов на каждом серебряном блюде.
— Добрый день, леди. Если вам что-то понадобится, вы просто позвоните. Можно разливать чай?
— О нет, мы сами, — легким движением руки остановила ее Кэролайн. — Спасибо, миссис Кларк! Это настоящий пир. Пожалуйста, скажите Элли, что она превзошла саму себя и что я… в полном восторге.
— Благодарю, мадам. Я непременно передам ей. — Широко улыбаясь, миссис Кларк сделала реверанс и оставила их продолжать беседу.
— Боже мой! — воскликнула леди Уинтерс при виде столика. — После этого я неделю не буду есть. Это знаменитые фруктовые пирожные вашей кулинарки? — Она прикусила нижнюю губу. — Я потом попрошу рецепт, но если я вам не совсем безразлична, то не давайте его мне.
Изабель улыбнулась. Ей нравилось непринужденное поведение леди Уинтерс, и она понимала стремление всех женщин в мире следить за своей фигурой. Хотя, судя по платью леди, сшитому у хорошего портного, и ее гибкой, пропорциональной фигуре, было очевидно, что ее страх перед сладостями ничем не обоснован.
«Интересно, почему мы так поступаем? Почему мы так беспокоимся… как бы совершенны мы ни были?»
— Елена, вы поможете мне с чаем? — спросила Кэролайн.
— С удовольствием, — отозвалась Изабель. Возможность разливать чай позволяла ей занять руки и успокоить нервы. Прошло очень много времени с тех пор, когда она в последний раз была в обществе, и Изабель беспокоилась, не пропали ли у нее светские навыки из-за отсутствия практики. А это общество оказалось необычным: ее окружали несколько самых красивых женщин из тех, что ей доводилось видеть, и каждая была по-своему замечательной. Из-за почти бесцветных волос Изабель никогда не чувствовала себя более неловко, чем сейчас, когда видела шелковистые, цвета красного дерева волосы леди Уинтерс, длинные черные локоны миссис Уэст и темно-золотые кудри Кэролайн.
«Смешно, но, клянусь, в сравнении с ними я выгляжу посыпанной пудрой белой булкой».
— Большое спасибо, — улыбнулась ей Гейл, взяв чашку и отказавшись от сахара.
— Не хотите ли молока, миссис Уэст? — предложила Изабель.
— Гейл, — откликнулась женщина, и ее глаза цвета фиалок весело засветились. — Ну вот, теперь и вы здесь. Я знаю, что выступлю от всего нашего небольшого неофициального клуба, если скажу, что любой, кто был добр к Кэролайн и завоевал ее симпатию…
— Завоевал и любовь всех нас! — весело закончила леди Уинтерс. — И вы должны называть меня Хейли. В нашем кругу мы не соблюдаем формальностей.
— О-о! — тихо воскликнула Изабель и чуть не перевернула чашку Хейли. — Я…
— Тпру! — засмеялась Кэролайн. — Мне следовало предупредить вас, но, по-моему, я уже упоминала о необычном характере моих подруг.
— Упоминали, — кивнула Изабель, — но я не могла предположить, что сразу же буду… так радушно принята. — Она покраснела. — В конце концов, мое положение… в лучшем случае щекотливое.
— Мы не всегда хозяева своего положения или своего окружения, — покачала головой Гейл. — Среди нас нет человека, который не восхищался бы вашим мужеством.
Хейли согласно кивнула:
— Моя тетя Элис недостаточно разумна, чтобы доверять ее мнению, но все же, когда я описала ей гипотетическую версию событий… В общем, я уверена, она поддержала идею о том, чтобы повесить определенного пэра за… Прямо скажем, она полностью одобрила ваш побег.
Женщины рассмеялись, и даже Изабель удалось улыбнуться.
— Кроме того, — заговорила Гейл, — мы любим Дариуса, и видеть его счастливым для нас настоящая радость.
— Мне только хочется, чтобы Эйш перестал его дразнить! — вздохнула Кэролайн. — Почему мужчины чувствуют необходимость создавать друг другу такие трудности и…
Стук в дверь прервал их разговор, и при появлении еще одной леди поднялась небольшая суматоха. Изабель была поражена ее огненно-рыжими волосами, скромно зачесанными назад и заплетенными в замысловатые косы, лицом, представлявшим поразительное произведение искусства, и глазами цвета тропического дождевого леса, сиявшими на коже цвета сливок. Вернее, она была бы цвета сливок, если бы не яркий румянец смущения на щеках.
— Я опоздала! Я ужасно виновата! Я что-то пропустила?
Все подвинулись, чтобы дать ей место.
— Миссис Елена Стюарт, могу я познакомить вас с новым членом, вступившим в наше необычное сообщество? Это Элинор Хастингс, недавно ставшая женой Джозайи Хастингса, художника, — представила Кэролайн вошедшую женщину.
Элинор нервно заправила на место выбившийся завиток и протянула Изабель руку в перчатке.
— Миссис Стюарт, для меня это честь, и, надеюсь, я не оскорбила вас своим опозданием. Я… Меня задержали. — Еще сильнее покраснев, она принялась стягивать перчатки.
— Нисколько, миссис Хастингс.
— По именам, помните? — поправила ее Кэролайн и обратилась к Элинор: — А вы только недавно вышли замуж, так что, понятно, всюду опаздываете.
Женщины обменялись понимающими взглядами, а Элинор смущенно заняла свое место.
— За опоздание нет прощения, — возразила Элинор и рассмеялась вопреки собственному желанию. — Но правда, я все еще удивляюсь, как может задержать мужчина, когда он занят.
Разговор продолжился, и Изабель снова села. Женщины откровенно обсуждали своих прекрасных мужей и странные повороты судьбы, которые поначалу свели вместе круг мужчин, а теперь создали женское общество. Мистер Радерфорд, несомненно, сообщил о взаимоотношениях Изабель и Дариуса, но, проявляя уважение, ни одна из женщин не заговаривала прямо о характере этих отношений и их неопределенном будущем.
Вместо этого они обсуждали новые фасоны одежды, разработанные Хейли, успехи Гейл в изучении медицины, приготовления Кэролайн к рождению ребенка и неохотное согласие Джозайи Хастингса устроить публичную выставку своих работ во время летнего сезона.
— Она должна состояться в июне, — сообщила Элинор. — «Леди в красном» наделала шуму, и я надеюсь, его следующая работа тоже произведет фурор.
— Значит, я пропущу ее, — вздохнула Кэролайн. — А мне безумно хочется ее видеть! Эйш уже бредит ею, и это просто несправедливо, но, думаю, она не станет менее прекрасной к тому времени, когда Гейл даст согласие на мое освобождение.
— Жалуйтесь сколько угодно, Кэролайн Блэкуэлл, — отозвалась Гейл, — но когда у вас на руках будет чудесный малыш, вы будете благодарны всем принятым нами мерам и скажете мне спасибо за строгость!
— Вот. — Изабель с заговорщической улыбкой протянула Кэролайн тарелку с имбирным печеньем. — Съешьте одно и сделайте ей приятное.
— В меня не поместится больше ни кусочка, — отмахнулась от тарелки Кэролайн, — но все равно спасибо.
Хейли неодобрительно покачала головой:
— Что касается художественной выставки, то должна сказать, Кэролайн, мы можем решить эту проблему. Мужчины привезут ее сюда, и мы устроим собственный закрытый просмотр. Эйш ни за что не позволит вам лишиться удовольствия! Я права? — обратилась она за поддержкой к остальным женщинам.
— Я бы предпочла смотреть ее только с друзьями. — Элинор прижала к щекам ладони. — Мысль о публике приводит меня в ужас.
— Значит, решено, — объявила Хейли. — Мы привезем к вам выставку за месяц до того, как ее увидит публика, и устроим по этому поводу небольшой праздник.
— Очень небольшую, тихую вечеринку, леди. — Гейл скрестила руки. — И Кэролайн останется в постели, иначе я топну ногой и запрещу рискованное мероприятие.
Все покорно согласились, и вскоре чаепитие закончилось.
Изабель помогала собирать тарелки и чашки, молча восхищаясь своими новыми друзьями. Вот. Именно такой бывает нормальная жизнь. Друзья и шутки, светские визиты и легкая болтовня. Господи, какое счастье снова стать самой собой…
Она наклонилась, чтобы поднять салфетку, и тотчас пожалела об этом. Комната покачнулась и наполнилась потоком искр, и Изабель, не успев ничего понять, смотрела вверх с кушетки, на которой волшебным образом оказалась с помощью дам.
— Холодного лимонада, миссис Кларк, — тихо распорядилась Гейл, и Изабель с испугом поняла, что, видимо, пролежала без сознания несколько минут, раз материализовалась экономка, исчез чайный сервировочный столик, и мебель оказалась расставленной по-другому.
— Со мной все в порядке. — Изабель оттолкнула руки, которые старались удержать ее. — Я слишком быстро наклонилась, и кровь прилила к голове.
— Вы страшно бледны, — прошептала Кэролайн.
— Дорогая подруга, я всегда страшно бледна, — улыбнулась Изабель и села, смущенная тем, что оказалась центром внимания. — Не беспокойтесь, пожалуйста. Ничего не случилось, и я прекрасно себя чувствую.
— Это стресс из-за… ваших неприятностей, Елена, — предложила объяснение Хейли. — Нужно дать вам немного отдохнуть. Вам обеим, — добавила она, имея в виду Кэролайн и стараясь избавить Гейл от беспокойства. — И нечего дожидаться, пока вернется миссис Кларк и метлой выгонит нас из дома за устроенный переполох.
Леди разошлись, обменявшись быстрыми объятиями и жестами поддержки, что еще усилило изумление Изабель тем, что ее приняли в члены их кружка. Гейл Уэст задержалась, чтобы проводить Кэролайн в постель, невзирая на ее протесты, а потом вернулась, чтобы еще несколько минут провести наедине с Изабель в гардеробной.
— Могу я напрямик спросить вас кое о чем сугубо личном? — тихо произнесла Гейл. — Как медик и как друг?
Изабель кивнула.
— Когда у вас последний раз были месячные?
— Я… В… — У Изабель от изумления открылся рот, но она постаралась взять себя в руки и мыслить спокойно, несмотря на странный вопрос. — Где-то в начале января.
— Сейчас март. — Гейл зажала руки в коленях. — Они обычно регулярно приходят? Ваш срок — месяц?
— Да, думаю, да. Я… больна?
— Нет, — покачала головой Гейл, — думаю, нет. Это скоро выяснится, но вполне возможно, что вы беременны. Если хотите, я могу осмотреть вас здесь, чтобы сказать точно.
Изабель лишилась дара речи. Она не была полностью несведущей, но, похоже, оказалась достаточно наивной, чтобы не обратить внимания на очевидное.
— Гейл, прошу вас, не говорите… ничего. Я… Пока я не буду точно знать, я не могу…
Глядя на нее глазами, полными сочувствия и поддержки, Гейл коснулась ее руки.
— Елена, у меня есть профессиональная гордость за то, что я делаю. Я ничего не скажу даже Роуэну. И не беспокойтесь. Все имеет тенденцию заканчиваться хорошо. Даже тогда, когда это кажется невозможным… или, возможно, именно тогда, когда это кажется невозможным.
— Спасибо вам.
Изабель осталась наедине со своими мыслями, а Гейл, выйдя, задержала миссис Кларк, чтобы дать Изабель больше времени на то, чтобы осознать такой поворот судьбы.
Росток радости приподнялся внутри Изабель, однако его затопил страх добавить волнений Дариусу — не говоря уже о ее собственном неопределенном положении в жизни…
Если замужняя женщина живет с другим мужчиной — как называют такую женщину?
Зловещий голос Ричарда, прозвучавший в ее голове, немедленно ответил: «Ее называют шлюхой, дорогая».
О Боже.
А как ее называют, если она носит ребенка своего любовника?
На этот раз ей ответил ее собственный внутренний голос с не менее холодной жестокостью: «Ее называют идиоткой».