— Уже слишком поздно для игры в шахматы, поэтому если ты вызвал меня для одной из своих эскапад… — говорил Дариус, входя в кабинет на первом этаже и поднимая руки в шутливом жесте. — Тогда я сразу отказываюсь, старина, и тем самым спасаю тебя от очередных неприятностей.
— Никаких эскапад, мой друг. Я решил на время воздержаться от рискованных мероприятий и посмотреть на мир твоими глазами.
Эш подошел к барной стойке и налил обоим портвейн.
Дариус покачал головой:
— Я не образец совершенства, поэтому, в какую бы игру ты ни играл, заранее сдаюсь.
— Ты сдаешься слишком быстро, так как я прошу о простом одолжении, поэтому приятно знать, что ты в таком подходящем настроении. — Эш протянул ему бокал, как будто это была часть предложения. — Ничего шокирующего или бесчестного, даю тебе слово.
— Ты не простой человек, Эш, но бесчестье не имеет к тебе никакого отношения.
Дариус взял свой бокал, его яркие зеленые глаза выражали симпатию. Они были лучшими друзьями со времени их злоключений в Индии, и хотя жизнь впоследствии развела их в разные стороны, все равно крепкие узы по-прежнему связывали обоих.
— Спасибо, Дариус. — Эш расправил плечи. — Ты знаешь, в этом сезоне я решил изменить свое поведение. И поклялся избегать участия в скандалах и посещать каждое скучное мероприятие, какое только способен выдержать человек.
— А что думает Майкл о твоей новой клятве?
— Резерфорд предпочел бы, чтобы мы все переехали в отдаленную часть Шотландии и оставались там до следующего столетия, дабы обеспечить себе полную безопасность. Надо бы найти ему новое хобби, Дариус.
Дариус рассмеялся:
— Верно. И пока жизнь эксцентричного отшельника подходит некоторым из нас больше, чем другим, я не думаю, что «Джейд» даст сигнал отбоя в ближайшее время.
Улыбка Дариуса растаяла, когда разговор вновь вернулся к тяжелым воспоминаниям. В клубе «Уайтс» говорили, будто Ост-Индская компания стремится к тому, чтобы «Кохинор» навсегда остался наилучшим подарком королеве. Престиж и богатство подстегивали их желание больше и воодушевляли сильнее, чем доступно человеческому воображению, и это все время давило на Майкла.
«Кохинор» являлся самым большим бриллиантом мира и был приобретен благодаря усилиям Ост-Индской компании в качестве подарка ее величеству несколько лет назад. Камень был размером с мужской кулак, до того как был разделен, став частью королевских украшений.
Предания о драгоценных камнях Индии издавна являлись основой для сказок и мифов, что заставило Эша подумать о его собственных богатствах, спрятанных под половицей в музыкальном салоне, а именно под пианино матери.
«Господи, как бы смотрелись эти сапфиры на моем «терьере»!»
Эшу никогда не приходила в голову мысль отдать их кому-то, но идея сексуальных фантазий с участием шокирующей американки, распростертой на его постели в одном лишь сапфировом ожерелье на обнаженном теле… Следом замелькали одно за другим эротические видения, причем каждое впечатляло больше, чем предыдущее…
Не сознавая, чем занята голова друга, Дариус продолжал:
— Компания собирается найти пропавшие сокровища любым способом. И сейчас старый противник Галена Рэнд Баскомб намеревается лично снарядить экспедицию в Индию.
Эш прочистил горло, заставляя себя вернуться к разговору.
— Он упадёт в обморок, пробыв неделю в жаре и влажности, или схватит лихорадку и вернется домой еле живым, провозгласив себя героем, — заметил Эш, игнорируя опасность. — Черт с этим Баскомбом! Если он на другой части глобуса ведет торги со своими старыми друзьями из Ост-Индской компании, то это ведь далеко отсюда. Стоит ли беспокоиться?
— Ты прав, хватит о Баскомбе! Расскажи мне лучше о своих проблемах. Это как-то связано с твоими сегодняшними намерениями?
«О да! Одолжение! Что ж, попробуем подойти прямо!»
— По просьбе деда я взялся опекать одну особу и теперь надеюсь, что ты поможешь мне в этом. Подобная роль нова для меня, но эта девушка заслуживает того, чтобы провести весело и интересно зимний сезон. И ты тот человек, которому я могу, без всяких сомнений, поручить это деликатное дело, а именно занимать и развлекать ее.
Глаза Дариуса округлились в шоке.
— Подопечная? И ты хочешь, чтобы я развлекал ее?
— Ну да, просто взял на себя некоторые обязанности и вел себя так, чтобы она знала: ты всегда рядом. То есть знакомое лицо в толпе. — Эш долил портвейна. — Я не прошу тебя ухаживать за этой юной особой.
— Особа? — Озорные огоньки зажглись в глазах Дариуса. — Эш, я так обязан тебе, что думаю…
— Ее зовут Кэролайн Таунзенд, и она американка. Очаровательна и так умна, что даже тебя заткнет за пояс. И еще, — Эш глубоко вздохнул, — она очень красива, если не обращать внимания на то, как она одета. По сравнению с ней даже моя экономка выглядит танцовщицей.
Дариус задумчиво покачал головой:
— Видимо, она очень мила, но не лучше ли возложить эту миссию на Джосайю? У него есть определенные художественные наклонности, которые обожают женщины.
— Нет, Кэролайн заскучает с мужчиной, который слишком часто вздыхает. Ты самый умный из всех, кого я знаю, Дариус, так что ты сумеешь занять ее бесконечными разговорами о строении древних религий и их взаимосвязи с архитектурой и… этажеркой для безделушек.
— Я польщен, — сказал Дариус тоном, который свидетельствовал об обратном. — Тем не менее… я не уверен… это кажется… какой-то ловушкой.
— Глупости! Нет ничего более простого и честного, чем привлечь друга к моим текущим проблемам.
Дариус скептически улыбнулся:
— Если это такая простая ситуация, почему бы тебе просто не пригласить меня и не познакомить? Вместо этого ты вызываешь меня посреди ночи, чтобы просить об одолжении развлечь эту девушку? Дураку ясно — здесь что-то кроется…
Эш понял, что недооценил проницательность своего друга.
— Я подумал, что лучше заранее предупредить тебя, чем огорошить на публике, рискуя получить в ответ непонимание. Я не собирался делать ничего подобного! Просто хочу доставить тебе невинное удовольствие.
— Удовольствие?
— Черт, Дариус! Ты можешь помочь мне или нет?
Дариус вздохнул:
— Я могу, но учти, я не собираюсь бесчестить себя и выглядеть идиотом. Ты просишь меня поиграть чувствами этой юной женщины? Извини, старина, я все-таки подожду другой просьбы, которую с удовольствием исполню.
— Я не хочу, чтобы ты играл с ней, просто познакомишься и представишься как друг. Я не…
Эш не был уверен, как выразить странную дилемму, в которую попал. Кэролайн становилась настоящей проблемой: все время находясь рядом, она создавала угрозу его здоровью. Если Дариус увлечет ее своим обществом и несколько ослабит их конфликт, то это стоит любой цены.
— Я не собираюсь быть ее другом.
— Не перевирай то, что я говорю, Эш, но это развлечение… ты имеешь виды на эту девушку!
— Господи, нет! — вырвалось у Эша, удивленного интенсивностью собственного тона, подогреваемого продолжающимися фантазиями о ее упругой груди, украшенной золотой цепочкой с сапфирами, в то время как он сам прижимается к ее шелковому заду. «Я сошел с ума!» Эш закрыл глаза, медленно вздохнул и затем продолжил: — Я связан словом чести… Дариус, и, не входя в детали, если бы я перешел границы с мисс Таунзенд, это было бы наихудшим проявлением вероломства.
— Я понимаю.
Дариус медленно кивнул.
— Кроме всего прочего, я не нравлюсь ей и не горю желанием исправить это.
— Правда? Неужели существует женщина, которой ты не нравишься?
— О, Дариус, прекрати! — Эш вытянул ноги. — Она такая же умная, как и ты, если не больше. И ты помнишь, какое экстремальное обстоятельство укрепило нашу дружбу.
— Год или почти два в темнице. — Дариус улыбнулся. — Но ты прав, я не думаю, что стал бы рекомендовать это леди.
— Тогда все улажено. — Эш поднялся со стула. — Мы собираемся посетить бал Уэртли через четыре дня, и я прослежу, чтобы и ты вовремя получил приглашение.
Дариус расправил плечи.
— Ненавижу балы.
— Прекрасно! Хотя я не спрашивал мисс Таунзенд, но, как мне подсказывает интуиция, она разделяет твои чувства, — сказал Эш и протянул руку другу, чтобы закрепить их договоренность. — И, готов поспорить на тысячу фунтов, она не танцует, так что, старина, тебе ничего не грозит.
Дариусу не оставалось ничего другого, как молча принять этот поворот судьбы.
— Не могу дождаться…
«И я тоже, старина. Я тоже…»
Примерно через час после их расставания, думая о чувстве чести, присущем его другу, Эш ощутил укол совести. Он попал в этот запутанный клубок по не зависящим от него причинам и слишком долго оставался в нем, пока собственное чувство чести не подвигло его к действиям. Ради всего хорошего, что это дало ему.
Воспоминания были слишком мучительными, чтобы выдержать, и Эш не собирался позволять им взять верх.
Господи, он хотел освобождения, легкомысленного удовольствия, которое унесло бы призрак прошлого хотя бы на мгновение. Он обдумывал, не проложить ли тайную тропинку в бордель с учетом всех рисков и тем самым получить возможность спокойно спать по ночам.
До Индии Эш играл роль негодяя, но после не было нужды притворяться. Эш осознанно заставлял себя с головой уйти в плотские удовольствия, чтобы забыть о настоящем чувстве.
«Я построил свою собственную тюрьму и достаточно трезво смотрю на вещи, чтобы не понимать этого. А что в итоге? Это делает меня умнее или превращает в полного идиота?»
Эш снова посмотрел на приглашения, лежавшие на столе, сознавая, что за спиной открылась дверь. И, не оборачиваясь, произнес:
— Сегодня больше ничего не нужно, Годвин. Просто проверьте, все ли приготовила миссис Кларк для…
— Я видела такой странный сон.
Эш беззвучно застонал, прежде чем повернулся и посмотрел на вошедшую. Ее волосы и кожа были влажными от вечерней ванны, хотя он не мог представить, кого она могла попросить об этом в такой час. И он не знал, что ему делать: плакать или смеяться?
«Мне нужно что-то немедленно сказать, например: «Не простудитесь, милая». Но вместо этого я не в состоянии сказать ни слова ни сейчас, ни потом… Господи, помоги! Надо сказать Годвину, чтобы он запирал ее дверь на ключ».
Ее вид мгновенно воздействовал на него, и его тело не осталось безучастным.
Тонкая ночная рубашка плотно облегала ее изгибы, видимо, Кэрол надела ее на влажное тело, так как сквозь белый материал просвечивали розовые соски и волнующе темный треугольник русых завитков в развилке бедер.
— И что же вам снилось?
— Мне снилось… что меня нет.
Кэрол подняла руку, чтобы поправить влажный локон, и провела по нему кончиками пальцев.
— Никто не существует, когда спит, мисс Таунзенд. А вы еще и заявляете об этом.
Эш улыбнулся. Ее ночное перевоплощение было подобно чуду.
— Я определенно была выше ростом во сне, — радостно продолжала она, поднимая вверх руку, чтобы продемонстрировать свои слова, и заставляя Эша сесть, чтобы скрыть то, как бесстыдно отвечало его тело на ее движение.
О Боже, она бесстыжая нимфа! Его тело наполнилось жаром, готовое присоединиться к ней в этом эротическом танце.
Эш с такой силой ухватился за стол, что побелели костяшки пальцев.
— Мисс Таунзенд, вам следует вернуться в постель.
«Прежде чем я сорву эту проклятую сорочку с вашего маленького тела и возьму вас грубо, без всяких ограничений, лишившись последнего самообладания цивилизованного человека, которое еще остается во мне… пока… А, черт побери, и там это было… Я не хочу быть цивилизованным. Господи, помоги! После Индии я больше не хочу быть цивилизованным. После нее…» Другое женское лицо всплыло перед его мысленным взором, и он сделал шаг, чтобы прогнать его.
— Позвольте проводить вас в вашу комнату…
— Я иду в библиотеку. Мистер Блэкуэлл сказал, что я могу взять любую книгу.
— Вы много читаете.
— Вы говорите, как тетя Эмилия.
— Она не одобряла ваше пристрастие к чтению?
Улыбнувшись, Кэролайн покачала головой:
— Она ничего не одобряла. Я порой очень огорчала ее… А вы?
— Да, бедная тетя Эмилия, — проговорил Эш без особой искренности. — А теперь — в постель!
— Как скажете.
Облегчение, которое почувствовал Эш, было слишком коротким. Вместо того чтобы повернуться и закончить эту мучительную встречу, Кэрол направилась мимо него прямо к его огромной кровати. Прежде чем Эш успел возразить, она залезла на постель, демонстрируя свой соблазнительный зад, который он успел оценить прежде. Как будто два спелых шелковых персика, подумал он, и дыхание остановилось в груди.
Кэролайн хихикнула. Перекатываясь на его постели, вытянула одну ногу, оголив бедро с таким бесстыдством, которое ни одна куртизанка не могла бы позволить себе.
— Мне нравится быть выше ростом.
«Это не должно повториться снова, надо спросить Роуэна, есть ли какие-нибудь снотворные порошки, чтобы это проклятое существо больше не забиралось в мою комнату!»
Эш хотел осторожно стащить ее с постели. Но лодыжка, до которой он дотронулся, оказалась ледяной на ощупь, и его намерение мгновенно изменилось. Этой сексуальной сирене грозила опасность подхватить воспаление легких или простуду. Он совсем не хотел этого.
Встав на колени на краю постели, Эш осторожно потянул из-под нее одеяло. Кэрол не сопротивлялась, когда он укутал ее, приподнял и привлек к себе. Она была холодной, как мрамор, и такой красивой, что лучше не думать… С едва слышным вздохом Кэрол опустила голову ему на плечо, ее влажные волосы приятно щекотали его шею, покрывая ее мурашками.
Она оказалась невероятно легкой, несмотря на все ее женские прелести и упругое крепкое тело. Желание согреть ее переполняло его. Пристойность не значила ничего, правила — еще меньше, когда он взвешивал все опасности и старался игнорировать свои желания.
Эш опустил ее на спину и взялся за подол ночной рубашки.
— Поднимите руки, — прошептал он голосом, охрипшим от желания.
Не пришлось повторять дважды. Кэрол тут же послушно вытянула руки вверх, и ее глаза встретились с его глазами. В приглушенном свете комнаты легкая вуаль сна делала их золотистыми.
Эш стянул через голову ее влажную рубашку, осторожно и быстро, впитывая видение голой груди с невероятно розовыми бутонами сосков, требующих внимания. Ее кожа была медовой, спутанное золото волос давало потрясающий эффект на его кремовых простынях. Бедра были широкими и гостеприимными. Кэрол смотрела прямо на него, когда без малейшего стыда приподнимала зад.
Эш глубоко вздохнул, стараясь прояснить сознание, и вместо этого был вознагражден густым запахом ее внутренней сути — сладкий мускус, благоухающий лучше любого парфюма. Эш отвернулся, так как его член угрожал разорвать застежку брюк, и быстро положил ее сорочку на стул у окна, чтобы она высохла.
«Проклятие! Только отъявленный негодяй мог бы воспользоваться случаем и взять женщину в таком состоянии! Я могу лишь позволить себе согреть ее, а потом отнести в ее собственную постель до того, как случится непоправимое, и Годвин решит постучать в дверь, ища пропавшую гостью!»
Эш повернулся и, сделав два шага, вернулся к кровати… Он начал снимать рубашку, игнорируя незатухающий шепот, звучавший в его голове, что если он снимет и брюки, то скорее согреет ее.
Глаза Кэролайн не оставляли его ни на миг, а на губах застыла сонная улыбка удовольствия. Эш колебался. Что, если она проснется сейчас?
Черт, если даже холодная ванна не смогла пробудить ее, тогда и это не станет причиной пробуждения!
— Это не воздержание, — глухо простонал Эш, — это настоящая пытка.
Он залез в постель так осторожно, как только мог, привлекая ее к себе и прижимаясь своим горячим торсом к ее груди. Ее соски, коснувшись его груди, отвердели, ноги естественно переплелись с его ногами. И Эшу показалось, что ни один мужчина не страдал больше, чем он, ощущая сладкое и мучительное удовольствие от прикосновения ее теплых бедер и влажной промежности, прижимавшейся через ткань его брюк к его мужской плоти. Эш опустился ниже, чтобы положить ее поудобнее, и допустил стратегическую ошибку, обняв нежные ягодицы. Округлые изгибы наполнили его ладони, и он едва не кончил. Его член задрожал, пульсируя с каждым вздохом, и Эш крепко зажмурил глаза, заставляя себя сдерживаться.
Он гладил ее спину, массировал кончиками пальцев холодную кожу, стараясь побыстрее согреть ее.
— В следующий раз, когда вам захочется принять ванну, мисс, позвоните и попросите Дейзи приготовить горячую воду.
Эш опустил глаза, чтобы увидеть, какое впечатление произвели на нее его слова. Голова Кэрол чуть-чуть откинулась назад, а глаза гипнотизировали его в свете свечей и теней.
— Что лучше: быть высокой или умной? — вдруг спросила она.
— Детский вопрос.
Его тон был резкий, а взгляд прямой. Но пока Кэрол ждала его ответа, Эша обезоружило безграничное доверие в ее глазах, и он невольно смягчил тон.
— Я бы сказал, что и то и другое не обидно, если вы мужчина, но для вас… — Эш привлек ее ближе, впитывая ощущение близости ее тела. — Одному из нас следует сохранять разум ради нас самих, поэтому, пожалуй, лучше быть умным, моя милая американка.
Кэрол потянулась, зажала его лицо в своих холодных ладонях, ее дыхание, сладкое и теплое, касалось его губ. И вдруг она чуть-чуть приподняла голову, чтобы поцеловать его, легко коснувшись шелком своих губ чувственных изгибов его рта. Эш наслаждался ее, без сомнения, самым первым поцелуем, благоговея от силы ощущения. Он едва справлялся с желанием продлить поцелуй, придав ему больше страсти и позволив своей дремлющей сирене сполна почувствовать его присутствие. А когда ее язык высунулся, увлажнив его нижнюю губу и играючи кусая ее, Эш отказался от всяких благих намерений.
Сладкое касание опьяняло. Сначала Эш контролировал ситуацию, скорее отвечая на нежные исследования, нежели проявляя инициативу. О, она была как теплый мед и пьянила сильнее вина, а он уже давно не обладал женщиной. Но даже при этом Кэролайн была восхитительна, и он не мог вспомнить, чтобы испытывал с кем-то нечто подобное. Каждая ласка ее языка вызывала бурю ощущений и желаний, и Эш упивался отливом и приливом вожделения, раз за разом накрывавшего его и бросавшего вызов его самообладанию.
Его руки крепко обнимали ее, прижимая к кровати, и Эш без усилий окунался в опьяняющий мир утешения женского тела. Он был раздет лишь частично, что не создавало должной защиты, а, напротив, лишь усиливало ощущение прикосновения влажного треугольника к его ноге. Вместо робкого сопротивления Кэролайн пребывала в нетерпеливом возбуждении, которое заставляло его кровь бежать быстрее.
«Я мог бы иметь ее, и какой мужчина посмел бы осудить меня?»
В течение предательского мгновения его сознание затуманилось, замерев в молчании, но, несмотря на страсть, сотрясавшую его тело, нежелательный ответ, наконец, пришел.
«Мой дед и любой другой благородный мужчина, узнав о моем грехе, высекли бы меня, до того как повесить. Проклятие!»
Эш поднял голову, стараясь не открывать глаза, чтобы вид сирены рядом с ним не разрушил его героические попытки проявить рыцарство.
«Проклятое рыцарство! Если бы я когда-нибудь встретил заржавелого рыцаря, который столкнулся с этим, я бы свернул ему шею!»
Кэролайн вздохнула и опустила лицо, чтобы уткнуться ему в грудь, ее руки лениво кружили по его телу.
— Хм-м… такая приятная пытка.
Все, что Эш мог сделать, — это отвернуться и смотреть на часы на камине, считая минуты, пока она согревается рядом с ним. Ее дыхание замедлилось и обрело постоянный ритм, свидетельствовавший о том, что она, наконец, по-настоящему заснула. Эш размышлял об иронии жизни.
С сегодняшнего дня разумнее запирать ее в комнате.
Но ничто не могло помешать его шапероне продолжить свои прогулки в предрассветные часы, и это гарантировало ее ядовитое письмо деду.
«Тогда я буду запирать свою дверь». И вся его гордость восстала против своего заключения в собственном доме. «Я хозяин этого дома! А не какой-то непослушный ребенок, наказанный за свои шалости!»
Эш устало вздохнул. «Сейчас я слишком утомился, чтобы принять решение».
Он подождал, пока не убедился, что опасность миновала, затем высвободился, чтобы взять ее ночную сорочку. Тело болело от не нашедшего выхода вожделения, и оставалось лишь надеяться, что он не будет хромать утром. А сейчас он должен отнести Кэролайн в ее комнату, завернув в одеяло. Он решил не рисковать, одевая ее, боясь, как бы удача не изменила ему.
Какое мучение — стоять неподвижно на небольшом возвышении и ждать, пока снимут нескончаемые мерки! Да еще выслушивать оценки чужих людей, словно она не живой человек, а кукла в человеческий рост. Кэролайн отказалась бы от утренней экскурсии, если бы могла, но Эш настоял на своем: она никуда не сможет уйти ни в одном из тех платьев, что привезла с собой. Невозможно было объяснить, что она вообще ни на что не способна после своего странного пробуждения этим утром, когда обнаружила себя совершенно голой… Да и во сне она видела какой-то странный танец под водопадом, потом плавала в руках Эша, а проснувшись, увидела свою рубашку в ногах постели и опрокинутый кувшин на полу.
«Неужели вернулся детский недуг, и я разгуливала во сне по комнате?»
Продавцы магазина двигались, как в танце, приходили и уходили, окружая ее и принося то, что она еще не успела попросить. Очень скоро на Кэролайн нацепили нечто, больше походившее на цветник леди Фицджералд, чем на платье.
— Не думаю, что мне нравятся все эти цветы.
Кэролайн попыталась сказать это как можно вежливее, но твердо.
— Нет? А я думаю, они очаровательны, мадемуазель! — протестовала модистка, распределяя юбки, чтобы лучше были видны оборки из органзы, которые шли от талии к подолу.
— Я похожа на цветочный горшок, — мягко заметила Кэролайн, сомневаясь, учитывается ли ее мнение в принципе.
А модистка тем временем прикалывала все новые и новые цветы вдоль края платья.
— Вы сама весна, — восхищенно заметил Блэкуэлл от дверей, заставив сердце Кэрол пуститься в бег от того, что он пришел сюда, чтобы помочь ей. — Как Персефона в цвету.
— Мистер Блэкуэлл, я могу понять, почему женщинам нравятся стихи и проза о цветах, но не уверена, что мне льстит ваше сравнение в мой адрес.
Кэролайн использовала наиболее сдержанный тон, стараясь избежать его взгляда.
— Почему вам не нравится это сравнение?
— Потому что если женщина — цветок, то ее могут нюхать, восхищаться ею и в конце концов сорвать.
Кэрол пожалела о своей дерзости в тот момент, когда увидела, как изменилось его выражение — от легкого шока до чистого удовольствия, — словно она бросила ему вызов.
Даже модистка, сидя на полу, хихикнула в ужасе, но Эш вышел вперед с хитрой улыбкой.
— Вы, мисс Таунзенд, обладаете аналитическим складом ума, вот и я думаю: с каким цветком вы ассоциируете себя?
Кэрол задумалась, а Эш продолжал настаивать. Его голос соблазнял и очаровывал.
— Конечно, не какой-то домашний цветок или экзотическая орхидея, — подсказал он. — А может быть, что-то вьющееся? Или гардения, например? Или лилия? Что-то…
— Я не цветок! Во всяком случае, не больше, чем вы, мистер Блэкуэлл! Вы…
Она прикусила нижнюю губу, сдерживая свой протест.
— Не больше чем… И все же, что, по-вашему, я в этой игре, мисс Таунзенд?
— Садовник, — выпалила Кэрол, и ее лицо залилось краской.
Эш рассмеялся и вежливым жестом попросил оставить их одних.
Кэролайн увидела, что модистка уходит, и ее охватила паника, но она постаралась взять себя в руки.
— Верните ее назад! Не хотите же вы быть здесь без…
— Шапероне? А моя шапероне здесь, рядом со мной, то есть никакие правила не нарушены. — Эш обошел ее кругом, разглядывая со всех сторон. — Кроме того, вы всегда можете потребовать, чтобы я сделал выговор вам лично, как сделал бы любой опекун, если бы его маленький цветок настаивал на воздействии жгучей крапивы.
Кэролайн сердито топнула ногой в эффектном жесте, но это заставило ее чувствовать себя лишь немногим лучше.
— Время от времени вы обращаетесь с нашим соглашением так, как вам хочется.
— Хвала моему деду, сделавшему правильный выбор и приставившему ко мне женщину, которая не меняется. — Эш вздохнул. — Моя мисс Таунзенд никогда не забывает о своей цели… не так ли?
«Моя мисс Таунзенд»? От этого интимного обращения мурашки побежали по ее спине, и Кэрол удивилась той легкости, с которой он упражнялся в своем обаянии. Какая женщина выдержит это? Быть в центре его внимания? Хотеть, чтобы он…
— Не так ли? — снова повторил он, подойдя ближе к подиуму и глядя на нее. — Никогда не забывает о своей цели?
— Да. — Кэрол расправила плечи, игнорируя булавки, которые впивались в кожу. — Никогда.
Эш насмешливо разглядывал ее, словно читал ее мысли и знал, что они могли быть о чем угодно, кроме зарока исполнять свои обязанности. Мимолетное видение, как она прижимается к обнаженной груди Эша, вызвало протест, смутив ее окончательно. Кэрол набрала воздуха в легкие, чтобы успокоиться, прежде чем повторить:
— Никогда.
— Мне повезло, что у меня такая стойкая шапероне.
— Мистер Блэкуэлл…
Эш прервал ее, махнув рукой.
— Миссис Симмс! — позвал он назад модистку, заканчивая их частный разговор и заставляя Кэролайн занять свое место.
— Да, мистер Блэкуэлл, — быстро ответила миссис Симмс. Когда она вошла, у нее в руках была охапка модных образцов, чтобы показать ему. — Я принесла несколько образцов тканей, чтобы вы могли выбрать.
— Спасибо, миссис Симмс. Думаю, мисс Таунзенд права.
Кэрол повернулась, проглотив вздох удивления.
— Правда?
— Она слишком красива и не нуждается в каких-то дополнительных украшениях, а этот цвет излишне яркий. Мисс Таунзенд подойдут мерцающие тона, а не те, в которых она утонет. Цвет бледно-голубых сапфиров и тот коралловый — мы хотели бы платья именно таких оттенков. И еще желтый, но не густой, как масло, а нежный, как лепесток нарцисса. Я не хочу, чтобы она выглядела как одуванчик. Это должен быть оттенок тусклого золота с примесью розового.
— Что-то кремовое, чтобы подчеркнуть красоту кожи и волос? — предположила миссис Симмс, и Кэрол подумала, что эти двое словно исключили ее из разговора, который вели о ней самой.
Похоже, они выберут материю и цвет, о которых она и не подозревала.
— Да, именно. Но ничего приторного! Как вы видите, моя американская гостья не имеет пристрастия к оборкам и цветам. Несколько нижних юбок и оборок оставить можно, но только для того, чтобы подчеркнуть безупречность ее фигуры, которая наверняка привлечет не один мужской взгляд.
— Я не собираюсь привлекать ничьих… — начала Кэролайн, игнорируя Эша, который прикладывал к ее лицу рулон зеленого шелка.
— Вот этот определенно подойдет! Это для верховой езды и темно-зеленый для платья на каждый день. — Он говорил с такой уверенностью, что миссис Симмс оставалось только кивать и делать заметки, пока Эш перебирал образцы. — Вот этот, нет, эти и эта оранжевая органза, но никаких боа… отлично, мы возьмем все. И потом еще нижнее белье под каждое платье.
Кэролайн снова глубоко вздохнула.
— Мне не нужен туалет для верховой езды, мистер Блэкуэлл. По крайней мере, нужен меньше, чем нижнее белье!
Эш покачал головой:
— Вы научитесь. Нелишне, если у вас будет соответствующий туалет, когда вы захотите выглядеть женщиной, которая знает, как правильно оседлать сильного жеребца и удержаться в седле.
Модистка снова захихикала, на этот раз открыто наслаждаясь комментарием Блэкуэлла.
Тогда как Кэрол не была в восхищении.
— Вы провокатор. Миссис Симмс может подумать что-то дурное!
— О нет! — возразила модистка. — Я отнюдь не ханжа, моя юная мисс!
— Вот видите? — Эш уселся на стул в углу как человек, занявший место в театральной ложе. — Я думаю, миссис Симмс приходится выслушивать куда более шокирующие вещи, когда леди болтают о своих предпочтениях.
— Мистер Блэкуэлл, мне не нужно столько платьев! Не представляю, когда я надену все это?
— Леди меняют свои туалеты, по крайней мере, три раза в день, мисс Таунзенд.
— И не имеют времени ни на что другое, я думаю.
— Именно! — согласился Эш, вознаграждая ее своей эксклюзивной пиратской улыбкой. — Одеваться и раздеваться — это и есть секрет женского счастья.
— Это самая любопытная мысль, которую я когда-либо слышала.
Кэролайн протестующе скрестила руки на груди.
— Неудивительно, вы никогда не были одеты так, как следует, — возразил он, а затем добавил: — Или раздеты…
Кэрол ахнула, услышав такую дерзость, но не стала продолжать спор при посторонних.
Эш мягко продолжал:
— Думаю, что вы могли бы доставить какое-то удовольствие вашей бедной горничной, кроме того, чтобы вытирать пыль на вашем столике и книгах.
Нетрудно было представить радость Дейзи при виде новых платьев, и Кэролайн понравилась идея оставить ее молодой подруге несколько приятных подарков после того, как она вернется домой.
— Для Дейзи, да.
— Миссис Симмс, мы еще хотели бы посмотреть что-то готовое для выхода. Мы собираемся посетить бал через три дня, и я не могу повести туда мисс Таунзенд в ее коричневом платье, как бы она ни ворчала. Естественно, срочность будет оплачена.
— Мое лучшее платье для…
Кэролайн прикусила губу, увидев тот взгляд, который бросил на нее Эш в ответ на ее усилие спасти бедную миссис Симмс от тяжкого труда и сохранить его деньги.
Миссис Симмс была счастлива, как ребенок на Рождество.
— Мы привезем то, что надо, и ваша подопечная сможет пойти на бал, мистер Блэкуэлл.
— И если вы порекомендуете парикмахера, который мог бы прийти к мисс Таунзенд по этому адресу сегодня, я буду вам весьма обязан… — Эш передал модистке карточку. — Разумеется, ее горничная справилась бы с этой задачей, но лучше, если последние штрихи будут сделаны рукой профессионала, а Дейзи понаблюдает, чтобы продублировать для будущих выходов.
— А туфли? — спросила миссис Симмс — жадная птичка наслаждалась добычей.
— Без сомнения! Дальше мы собираемся отправиться в галантерею купить головные уборы, а я прошу вас немедленно послать сапожнику палитру выбранных нами цветов и проверить, чтобы у мисс Таунзенд было все, что нужно.
— Я позабочусь обо всем, сэр!
Миссис Симмс присела в книксене и бросилась вон из комнаты. Безусловно, деньги, которые она получит, согревали ее сердце.
— И еще одна просьба, миссис Симмс. — Эш остановил ее у дверей. — Полдюжины ночных рубашек плюс соответствующие шали, все самого высшего качества. Красивые вещи, чтобы улучшить сон нашей дорогой мисс Таунзенд.
— Конечно, мистер Блэкуэлл.
Миссис Симмс снова сделала книксен, прежде чем с воодушевлением закрыть за собой дверь.
Кэролайн остановилась на выходе из примерочной, не обращая внимания на несколько булавок, оставшихся на талии.
— Это уж слишком!
— Это минимум, и вы обещали не спорить.
— Я?
— Ну да. Я не помню дословно наш разговор, поэтому не стану цитировать, что было сказано после завтрака.
— Я согласилась пойти с вами сюда, чтобы приобрести два или три платья. А вы решили обеспечить меня гардеробом на всю оставшуюся жизнь, мистер Блэкуэлл, и, если честно, все это не годится для той жизни, которую я намерена вести. — Кэрол вздохнула и постаралась смягчить тон. — Не пустая ли это трата…
— Выполнение обещаний никогда не может быть пустой тратой, и я верю, что контролирую свои возможности и способен решить, что могу делать, а что нет. Если вы хотите поблагодарить меня, то, думаю, подходящим словом было бы «спасибо».
— Спасибо. Но… ночные рубашки? Не думаю, что мое появление на публике требует, чтобы вы покупали мне… — Щеки Кэрол стали пунцовыми, что заставило ее осторожнее выбирать слова, удивляясь тому, что ей приходится спорить о таких вещах. — У меня есть ночная рубашка, мистер Блэкуэлл, и я прекрасно сплю!
Ну, вот опять. Этот взгляд, который говорил о многом, и который она не могла расшифровать. Странный жар этого взгляда заставил дрожать ее колени, а ее кожа стала чувствительной, словно по ней пробежала молния. «Он смотрит на меня так, будто знает, как выглядит моя ночная рубашка. Но это невозможно! Это какая-то игра, вот что! Откуда он может знать, что я проснулась без рубашки, да еще после того, как мне снился такой удивительный сон? Он… шпионил за мной?» Кэрол не могла поверить, чтобы Эш Блэкуэлл мог позволить себе столь вульгарное поведение.
— Не сомневаюсь, — наконец сказал он, затем подошел ближе, его голубые глаза потемнели, как небо в разыгравшийся шторм. — Позвольте мне, мисс Таунзенд…
«Позвольте мне». Она, словно птичка, смотрящая на солнце, слишком ошеломлена, чтобы протестовать. И если и была какая-то разумная причина для спора, она растворилась от его близости, однако Кэрол решительно выпрямила спину.
— Вы ждете, что каждая женщина позволит вам все без возражений?
— Вы — никогда.
Кэрол медленно покачала головой:
— Никогда.
Не сказав больше ни единого слова, Эш повернулся и отправился следом за миссис Симмс, оставив ее размышлять о том, почему ни одна женщина не способна отказать ему, чего бы он ни попросил.
«Он обожает делать покупки. И если честно, я тоже начинаю понимать их привлекательность».
Эш оставил карету для нее, чтобы она могла вернуться домой в безопасности, в сопровождении слуги, который ждал ее у выхода из магазина, а сам зашагал по улице, чтобы немножко проветрить мозги.
Он сопровождал ее к модистке только из опасений, что, если предоставить ее самой себе, она вернется снова в своем шерстяном пальто. Несмотря на его желание сохранять дистанцию, потребовалась еще одна жертва, и после еще одной беспокойной ночи без нормального сна Эш понял: его терпение исчерпано. Даже когда он подшучивал над ней, напряжение не оставляло его.
В примерочной стояла она, его строгая американская шапероне, с поджатыми губами, протестующая против любой роскошной вещи, вызывающей ее улыбку. А он все время видел сирену, которая разметалась обнаженная на его постели, бесстыжая и сладкая, и невыносимо сексуальная, и невозможно сонная. Она была чудом в его руках, а он имел несчастье изгнать это волшебство из своей головы и постели.
Эш попытался завязать разговор, понять, помнила ли что-нибудь Кэролайн об этой странной ночи, но безрезультатно. Она краснела и казалась немного смущенной, хотя любой флирт мог вызвать такую реакцию.
Соблазнять незамужнюю гостью, да еще под своей собственной крышей, безусловно, являлось самой банальной и непростительной ошибкой, какую мог совершить мужчина. И Эш снова подумал, что должен был спросить своего деда о его истинном намерении. «Что, если старик проверяет меня, поместив прелестную мисс Таунзенд в пределах досягаемости?»
Эш находил странное удовлетворение в том, что сумел сдержать себя, понимая, что сотня других мужчин не задумываясь взяла бы то, что было предложено, виня во всем провидение. Но для него стало бы верхом позора воспользоваться полубессознательным состоянием женщины. Равносильно тому, как посмотреть в лицо «терьеру», если все выйдет наружу и ему придется защищать свое доброе имя.
«Неужели та женщина, что целовала меня ночью, — тайная часть Кэролайн?» Эш видел, что, когда Кэролайн смеялась или шутила, в ней проскальзывал блеск игривой кокетки, с которой он общался ночью. Однако, судя по всему, ее самообладание было громадным, и это заставило его задуматься. Что за наслаждение будет пробудить в ней эту скрытую силу! Увидеть, как Кэролайн оживает, и овладеть этой силой!
Настроение Эша резко упало, и огорчение охватило его. «Дурацкие мечты и идиотские фантазии, которые не дадут мне ничего, кроме печального завершения соглашения с дедом и посещения балов, которые сведут меня в могилу!
Невозможное существо! Будь я проклят, что согласился на это!»
По крайней мере, он составил гардероб Кэролайн и теперь мог переложить заботу о ней на Дариуса. И если честно, получал наконец свободное время для себя и собирался его провести, сбросив напряжение, пусть даже в бесстыдном загуле.
«Если прошлая ночь являлась испытанием, то я, пожалуй, выдержал его. Но будь я проклят, если снова отважусь на это!»