Элинор сунула в рот палец, уколов его в сотый раз за день. Изнеможение не лучший помощник в тонкой работе.
– Лучше сделайте перерыв, мисс, – шепнула Мэгги, положив в карман подруги теплую булочку. – Вы еще не ели, и не говорите, что это не так. Ах, вы меня до слез доведете… отдохните же…
– Нужно привести в порядок кладовую, мисс Бекетт! – крикнула мадам Клермон.
Элинор поднялась из-за стола.
– Да, мадам, сейчас.
– Я могу помочь, чтобы было быстрее, – тут же предложила Мэгги, также поднимаясь из-за стола.
– Нет-нет! Тебе нужно закончить кружево, Мэгги! Мисс Бекетт прекрасно одна справится. Ведь так же, дорогая?
– Да, конечно. – Элинор направилась в кладовую, находившуюся в самой глубине магазина. Она была сейчас рада любой работе, не связанной с шитьем.
После вчерашнего фиаско ее душа болела и кровоточила. Несмотря на выгодный заказ миссис Лоусон, настроение мадам Клермон ничуть не улучшилось. Когда же злополучное красное бархатное платье предстало перед взором миссис Карлайл, худшие опасения Элинор оправдались. Ее работа не очень-то понравилась заказчице, и мадам Клермон винила в этом Элинор – винила за поспешность. В результате вместо денег, как все остальные, она в конце дня получила едкую злобную нотацию… и красное вечернее платье, стоимость которого в наказание вычли из ее зарплаты.
– Мне нужно утешаться мыслью, что если умру от голода, то меня похоронят в королевском наряде, – прошептала девушка.
В кладовой было тихо, и Элинор тут же нашла коробку со спутанными лентами, которые следовало разобрать. Эта работа давала ей возможность сесть и спокойно съесть булочку. Увы, ситуация из плохой превратилась в скверную, и было бы чудом, если бы кому-нибудь удалось отработать такой ошеломляющий долг. Ведь теперь – с учетом платы за комнату – у нее не останется практически ничего, кроме жестяной шкатулки с несколькими шиллингами и ниткой жемчуга, которую мать подарила ей на восемнадцатилетие. Ужасные истории о судьбе беззащитных женщин на улице преследовали Элинор с каждым ударом сердца, и к ее страхам добавилась еще и перспектива работного дома или даже долговой тюрьмы.
Элинор вздохнула и принялась рассматривать пальцы, исколотые иглой и воспаленные от работы.
«Мои руки ужасно выглядят. Странно вспоминать, как волновалась мама из-за того, что руки леди многое говорят о ней. Все эти кремы и мази, которые она использовала, чтобы сохранить свои руки белыми и мягкими… Интересно, что она сказала бы о моих, окажись здесь?»
– Мисс Бекетт? – произнес мужской голос, и Элинор подскочила на табуретке. – Надеюсь, я не помешаю? Вы меня помните? Я был здесь на прошлой неделе с моей сестрой миссис Шербрук.
Мужчина был совершенно незнакомый, но Элинор не знала, как ответить. Судя по выражению его лица, визитер ожидал, что она тотчас же вспомнит его.
– Миссис Шербрук? Не думаю, что я ею занималась. Наверное, это делала другая…
– Я сопровождал сестру и признаюсь: вы тогда… похитили все мое внимание. Вы с другой клиенткой перебирали ткани, но готов поклясться, что заметили мои взгляды.
Элинор окончательно смутилась.
– Простите, я не поняла… Миссис Шербрук приходила, чтобы сделать заказ? – Что же привело этого мужчину в кладовку и почему он вдруг начал разговор с совершенно незнакомой ему женщиной с таких странных заявлений? Элинор сунула хлеб в карман и попыталась мыслить здраво. – А вам… вам что-нибудь нужно?
– Да. И весьма срочно.
– Почему бы вам не подождать в зале? Я скоро приду туда.
– Предпочитаю поговорить с вами приватно, мисс Бекетт. – Мужчина решительно закрыл дверь и повернул щеколду – та зловеще щелкнула. – А могу я называть вас Элинор?
– Не… думаю, что это прилично, сэр. Я не…
– Не скромничайте. Хотя, клянусь, вам идет роль застенчивой малышки. С того мгновения, как вас впервые встретил, я понял: такая женщина, как вы, заслуживает только самого лучшего, а не жизни служанки.
Элинор в изумлении раскрыла рот. Незваный гость говорил как злодей из бульварных романов, и она не знала, смеяться ей или плакать.
– Я Эдмонд Перринг. Благодаря значительной доле в компании, занимающейся перевозками, очень богатый человек. А вы именно та женщина, которой я могу оказаться полезным. Думаю, вы сочтете меня очень щедрым, мисс Бекетт, и очень внимательным покровителем.
Изумление сменилось гневом.
– Я не нуждаюсь в покровителе, мистер Перринг. Я не из тех женщин, которые этого ищут! Вы переходите границы!.. Прекратите этот непристойный разговор и немедленно уходите.
Он улыбнулся, и от его улыбки, медленно растекавшейся по лицу, мороз пробирал до костей.
– Ваш настрой делает вам честь, мисс Бекетт. Подобная демонстрация пыла приоткрывает мужчине проблеск страсти, на которую вы способны, и заставляет меня с большим нетерпением ждать возможности получше узнать вас.
Элинор покачала головой:
– Нет-нет, сэр. Не принимайте мои слова за намерение возбудить ваш интерес! Я ничего от вас не хочу!
Он шагнул было к ней, но она в ярости прошипела:
– Уходите, или я закричу!
Эдмонд поднял руки с раскрытыми ладонями, словно демонстрируя, какой он безобидный.
– Извините… Красивая женщина вроде вас имеет полное право назвать свою цену. Выскажите свое заветное желание, мисс Бекетт, и вы все получите. Чего вы хотите? Собственную карету? Драгоценности и наряды? Или леди желает иметь собственный дом?
– Я хочу, чтобы вы ушли. Я не вещь, чтобы договариваться о…
– Никаких переговоров не будет! Я дам вам все, что пожелаете, без уклонений и придирок. Но с пустыми руками не уйду, мисс Бекетт. Могу я называть вас Элинор?
– Нет! И вы уйдете с расцарапанным лицом, если будете настаивать!
– Мне больше нравятся сговорчивые девицы, но если вы предпочитаете царапаться, то кто я такой, чтобы отвергать традиционные протесты девственницы?
«О, какой кошмар!» – подумала она, прекрасно осознавая, что наглец слишком близко и не удастся проскользнуть мимо него, надумай она скрыться в зале. И – что еще хуже – свертки тканей и многочисленные коробки заглушили бы в тесном пространстве все ее крики о помощи. Эта кладовая почти безупречная ловушка.
Правда, тут имелась дверь, ведущая в переулок…
Элинор метнулась к двери, закричав от ужаса, но Перринг почти сразу настиг ее; его горячее дыхание жгло ей шею, а руки сильно стиснули ребра, когда он попытался оттащить ее назад.
– Ну же, мисс! Давайте спокойно договоримся!
Он попытался закрыть ей рот ладонью, но Элинор тотчас отвернулась. И тут же ударила негодяя локтем со всей силой, на какую была способна. Мистер Перринг вскрикнул от боли и ослабил хватку.
Она возилась с задвижкой, ничего не видя от застилавших глаза слез. Наконец ей повезло, и задвижка поддалась. Элинор захотелось радостно закричать при виде полоски серого неба и узкого переулка. Казалось, что холодивший щеки воздух обещал убежище, и девушке даже не приходило в голову, что переулок вовсе не спасал ее. Не приходило в голову до тех пор, пока Перринг, оказавшийся у нее за спиной, не потащил ее к поджидавшей у тротуара карете.
– Вы ведь не хотите устроить сцену на улице?! – рыкнул он ей прямо в ухо. – Вы ведь порядочная девушка, мисс Бекетт. Так что давайте больше не будем создавать проблем. Согласны?
Элинор затихла, изумившись тому, что этот монстр знал ее слишком хорошо, – ему даже было известно, что она ужасно не любила привлекать к себе внимание и ничего на свете так не хотела, как быть порядочной девушкой.
Но затем последовал новый взрыв возмущения, и она закричала:
– Нет! Нет! Нет! – Элинор отбивалась, а потом вдруг подогнула ноги, отказываясь идти.
Мистер Перринг что-то проворчал в досаде и, подхватив ее на руки, понес к карете.
Элинор снова начала кричать, и собственный безумный крик напугал ее еще больше. Потому что мисс Элинор Бекетт была не из тех женщин, которые теряют разум, сталкиваясь с насильниками.
Увы, она проиграла эту схватку.
День выдался пронзительно холодный, но Джозайя не обращал на это внимания и наслаждался суетой торговых улиц. С тех пор как открыл свою тайну Роуэну, он беспокоился и тревожился больше обычного, словно высказанная вслух проблема стала более реальной.
«О черт!.. Ведь сегодня я не более слепой, чем вчера! А на проклятом холсте до сих пор нет ни одного толкового мазка!..» – мысленно восклицал Джозайя. И это был самый настоящий страх.
Мысль о детской мазне на холсте и игре в художника заставила Джозайю вздрогнуть. Гордость вынуждала его долго готовиться к своему последнему творению, но не просто к творению, а к лучшему из всего, что он создал, к итогу многих лет, к картине, которая бросит вызов богам и даст ему окончательную гарантию того, что он не напрасно растратил жизнь в погоне за красотой.
Он слишком многим пожертвовал, чтобы иметь возможность оттачивать свои таланты и найти свой собственный путь. Он мятежно отказывался изучать великих мастеров за границей, упрямо веря, что только англичанин может научить его рисовать именно так, как он желал, даже если это означало, что придется торчать в Девоншире.
Не сказать, что в то время его решение не было мотивировано пустым кошельком, однако же…
Пронзительный крик привлек внимание Джозайи, и он повернулся на этот вопль. Молодая женщина так отчаянно отбивалась, что даже он в своем тумане не мог не заметить вспышку белых нижних юбок. А какой-то мужчина тащил ее по переулку. И было ясно: эта леди предпочла бы оказаться в другом месте.
Джозайя не колебался. Он мгновенно оценил ситуацию.
«Женщина в беде. Останови негодяя», – сказал он себе. И бросился вперед; при этом гнев с каждым шагом закипал в нем все сильнее.
«Как вы смеете так обращаться с ней?! Она не животное, а я не из тех, кто закрывает глаза на подобные мерзости!» – вертелось у него в голове, но произносить все это было некогда.
– Сэр, это не ваша забота… – Негодяй попытался отогнать его объяснениями, но Джозайя не дал ему закончить и нанес быстрый сильный удар.
Джозайя ориентировался на голос мужчины, и, к счастью, удар его достиг цели. Он тут же отступил, инстинктивно принимая боксерскую стойку. Тренировки с Радерфордом мгновенно вспомнились, и Джозайя убрал кулаки из поля зрения противника, создавая элемент неожиданности, чтобы нанести новый удар, если понадобится.
– Отпустите ее!
Но незнакомец уже это сделал. Боль и шок оказали магическое действие, и он, оставив в покое женщину, закрыл лицо руками.
– Мерзавец, ты мне нос сломал, – прогнусавил грубиян.
– В самом деле? – Джозайя улыбнулся, словно они обменялись любезностями. – Извините. Я думал, вы предпочтете сломанный нос разбитой коленной чашечке. Это было моей первой мыслью – хотелось понадежнее вывести вас из строя, но я боялся, что леди запачкает юбки.
– Сумасшедший! Вы ее знаете?
– Нет. А вы? – Улыбка Джозайи исчезла; при одном взгляде на бледное лицо перепуганной жертвы желание снова ударить мерзавца стало почти неодолимым. – Идите, сэр. И позаботьтесь о том, чтобы следующая женщина, которой вы коснетесь, дала вам позволение сделать это.
– Негодяй! – крикнул мужчина. И тут же зашагал к своей карете.
Только сейчас Джозайя увидел, что карета была совсем рядом. Значит, леди едва не оказалась во власти напавшего на нее негодяя.
– Вы… ударили его. – Это было скорее утверждение, чем обвинение.
Джозайя повернулся к ней – и Лондон изменился. Потому что больше не стало серого; в мире тумана и летучих теней, преследовавших его, она, эта женщина, была цветом, то есть тем, к чему стремились все его чувства, – была музой красоты, бросавшей вызов науке и логике.
Волосы у нее цвета яркой меди – необычайно густые, они вились, как бы закручиваясь в штопор. Девушка моргала, отгоняя слезы, а Джозайя, глядя на нее, понимал, что нашел вдохновение, ускользавшее от него так долго. О, она была вспышкой колорита, который его гипнотизировал. А ее огромные глаза того оттенка зеленого, который трудно описать, приводили его в восторг.
– Да, мисс. Я решил, что благоразумнее ударить первым, а потом извиниться, если понадобится. – Джозайя прилагал усилия, чтобы голос звучал ровно; он сознавал, что леди могла умчаться, как перепуганный эльф, от любого резкого движения или звука. Казалось, она вся вибрировала – это была запоздалая реакция на то, что ее чуть не похитили, и он меньше всего хотел ее напугать. – Этот человек – ваш знакомый?
Она покачала головой, потом с трудом проговорила:
– Он сказал, что… его сестра… постоянная клиентка. Но я никогда… не видела его в магазине. Я никогда… его не встречала.
– Это не важно. – Джозайя смотрел на нее и изумлялся. Неужели такое удивительное создание существовало в Лондоне посреди суровой зимы? Неужели ему посчастливилось снова увидеть красоту? – Теперь вы в безопасности, мисс.
Она кивнула, потом покачала головой.
– Но я не… Мне нужно возвращаться. Мадам Клермон… О Господи!
– Позвольте проводить вас.
Он подал ей руку и повел по переулку. На ходу же считал шаги, чтобы суметь найти это место, если понадобится. Такой подсчет стал его новой привычкой – Джозайя на тяжком опыте узнал, что не всегда мог разглядеть ориентиры, чтобы найти дорогу. Вскоре он понял, что девушка выскочила из задней двери магазина дамского платья на углу.
Волосы девушки разметались по спине и по плечам, и она, остановившись у ступенек, подняла руку, пытаясь привести их в порядок.
– С вами все в порядке? – мягко спросил Джозайя.
– Все… хорошо. Спасибо.
– Пожалуйста, позвольте мне…
– Я должна вернуться в магазин. Мне нужно… Ох, у меня еще столько работы… Уверена, мадам Клермон уже задается вопросом, что случилось, и… – Девушка сделала нетвердый шаг и добавила: – Уверена, мадам будет потрясена, услышав…
Не взглянув на незнакомца, Элинор поднялась по ступеням и исчезла в магазине, обдумывая, как лучше сообщить мадам Клермон новость о том, что брат ее клиентки оказался негодяем и ему следует запретить тут появляться.
«Черт, я даже не узнал ее имя!» – подумал Джозайя, сокрушенно покачав головой.
А карета напавшего на девушку мужчины все еще ждала неподалеку от магазина. Взглянув на экипаж, Джозайя подумал: «И это означает, что день от плохого повернул к худшему».