Из небольшой ложи открывался прекрасный вид на сцену, а также на весь зал, заполненный до отказа. Куда бы она ни обратила взор, повсюду блестели драгоценности, наряды и театральные бинокли. Дамы из соседних лож, партера и бельэтажа, поворачивая головы, оценивающе осматривали платья, в которых блистали светские красавицы, пожалуй, их больше интересовали наряды, чем само лицедейство. Между ними словно царил дух невольного соперничества, соревнования — кто кого превзойдет нарядом или украшениями. Однако Хейли не могла оторвать глаз от того, что происходило на сцене.

Рядом с ней сидела тетя Элис, Герберт — позади, он дремал на протяжении почти всего представления. Хейли целиком погрузилась в мир грез и романтических переживаний, царивший на оперной сцене. Божественное пение, нарядные костюмы актеров отвлекали ее от тревог и забот.

Несравненное сопрано мисс Беатрис Лэнгстон едва начала очередную арию, как тетя Элис наклонилась и прошептала:

— Бетси — это чудо, не правда ли?

— Да, такая печаль в голосе и такой мягкий тембр, просто удивительно, — согласилась Хейли.

— Странно, почему в опере всегда поют так грустно и трагично? Неужели, кроме разбитого сердца и смерти, больше не о чем петь? — Тетя Элис украдкой из-за веера прошептала: — Возможно, более живой, энергичный стиль исполнения удержал бы мистера Трамбла от сонливости.

Хейли слегка поморщилась. Сознание послушности долгу все равно не приносило ей покоя: сколько раз она давала себе обещание больше не позволять мистеру Хоуку никаких вольностей, но сердце все равно не подчинялось. Неуклюжие манеры простодушного мистера Трамбла действовали ей на нервы. Каждый его промах или бестактность вызывали у нее странное чувство неотвратимой угрозы. Каждое его неуклюжее прикосновение пробуждало в ее памяти тот самый первый поцелуй…

Прошло два дня, но воспоминания о поцелуе не ослабевали, а, пожалуй, даже усиливались. В ее сознании вспыхивали волнующие переживания, услужливая память припоминала все, что произошло между ними, не упуская ни одной подробности, ни одного его прикосновения. Иногда она с еле заметной улыбкой и без всякого страха задумывалась над тем, каково быть «той женщиной», женщиной, лишенной практичности.

«Как это смешно и нелепо! Я не первая и не последняя девушка, которая выходит замуж не по любви. Но еще до того, как тетя Элис принялась восхвалять мистера Хоука, она сотни раз укоряла меня за лишнюю рассудительность, считая, что мое сердце на поводке у головы. Разумеется. Теперь все ее советы сводятся к одному и тому же — забыть о благоразумии и осторожности. И будь что будет…»

Она взволнованно обвела глазами соседние ложи, желая проверить, сдержал ли мистер Хоук обещание не прекращать своих преследований. Он появлялся всегда так неожиданно, что сегодня Хейли даже стало досадно: почему его нигде не видно?

«Боже, что я делаю? Мечтаю о нем и готова пожертвовать ради встречи с ним последней иллюзией покоя!..» Усилием воли она заставила себя опять взглянуть на сцену, но суета актеров и блеск огней больше не увлекали ее и не отвлекали от грустных мыслей.

«Меня продают словно скаковую лошадь из конюшни моего отца. Скорей бы все уже закончилось. Сделка заключена. Я дала слово. А я дочь джентльмена. Когда я увижу мистера Хоука, непременно напомню ему об этом». Хейли вздохнула, ловя себя на мысли, что опять невольно вернулась к мистеру Хоуку.

Опера близилась к концу. Публика разразилась аплодисментами, разбудившими Герберта. Он с живостью присоединился и, пожалуй, даже громче многих кричал «браво».

Тетя Элис с насмешкой посмотрела на проснувшегося театрала.

— Мистер Трамбл, ведите себе сдержанней. Вдруг мисс Лэнгстон захочет обсудить с вами сюжет оперы, тогда вы попадете в неловкое положение.

Герберт весело рассмеялся, пропуская мимо ушей шпильку в свой адрес.

— Я ей отвечу, что потерял Дар речи от ее пения. Вряд ли она сочтет меня льстецом.

Он встал и подал руку Хейли.

— Давайте сходим к актерам. Прикоснемся к их жизни. Хотя, наверное, там будет много народу.

Хейли с радостью встала.

— Думаю, что не очень. Если вопреки ожиданиям там будет много гостей, тогда уйдем, ладно?

— Да, да, конечно.

Они вышли из ложи и направились на первый этаж, туда, где в малом зале в честь артистов был устроен небольшой званый вечер.

— Я никогда раньше не встречался с артистами, но все говорят, что они очень веселые и приятные люди. — Герберт явно радовался в предвкушении новых знакомств.

— О да, — подхватила тетя Элис. — Артисты удивительно дружелюбны, даже слишком.

Хейли оглянулась через плечо и заметила лукавую усмешку на лице тети. Наверняка у той был наготове неприличный рассказ из далекой тетиной юности, в котором речь шла об актере, безумно влюбленном в тетю.

Точно так же как и ее брат, тетя Элис сильно любила мужа, но после его смерти, а это случилось всего через год после свадьбы, тетя предпочла затворничеству жизнь веселой вдовушки. Однако Хейли не знала, насколько правдивы тетины истории. Дело в том, что с каждым годом ее любовные похождения, с ее слов, становились все более пикантными и шокирующими.

Они сошли вниз как раз вовремя. Артисты только что пришли, многие из них даже не стали переодеваться. Их необычный вид придавал званому ужину оттенок театральности и возбуждал интерес. Светские дамы жеманно прикрывались веерами, маскируя интерес к актерам. В отличие от них джентльмены почти не скрывали своих намерений и восхищенными глазами разглядывали актрис, хотя некоторые из них, соблюдая правила приличия, вели себя более достойно.

Герберт чуть не свернул себе шею, высматривая кого-то в толпе.

— Почему-то я не вижу мисс Лэнгстон.

— О, не волнуйтесь так. Она ведь примадонна и обязательно придет, — сдержанно заметила тетя Элис. — По-видимому, она хочет, чтобы ее появление выглядело как можно более торжественно.

— Да, да, понимаю, — торопливо сказал Герберт и тут же захлопал в ладоши от возбуждения. — Вы правы, вот и она… Как же она восхитительна!

— Не хотите ли вы, чтобы я вас представил? — вдруг предложил один из стоящих рядом джентльменов и поклонился. Одного взгляда на его пуговицы, в центре которых блестели фальшивые брильянты, хватало, чтобы увидеть в нем человека из актерской среды.

— С удовольствием! Я — Герберт Трамбл, это моя невеста мисс Морленд, а это миссис Шоу, ее тетя. — Герберт схватил протянутую руку и по привычке крепко пожал ее. — Очень рад!

— Меня зовут Эдмонд Блейкли. Я антрепренер мисс Лэнгстон.

Затем мнимый джентльмен раскрыл глаза и с притворным удивлением воскликнул:

— Неужели вы Герберт Трамбл, глава фирмы «Текстильные изделия Трамбл»?

— Да, да, тот самый. — Герберт сиял от гордости. — Вижу, что вы наслышаны о компании моего отца.

— Помилуйте, сэр, кто же не знает о текстильной империи «Трамбл».

Герберта буквально распирало от чувства собственной значимости. Хейли закусила губу, чтобы не рассмеяться.

Мисс Лэнгстон подошла к ним, повинуясь взмаху руки антрепренера. Хейли пришлось немного отступить, поскольку Герберт, выпустив ее руку, сделал один-два быстрых шага навстречу певице.

— Какая честь, мисс Лэнгстон!

— Позвольте представить — мистер Трамбл и его спутницы. Мисс Лэнгстон, — сказал антрепренер.

Представление прозвучало небрежно и обидно, тетя Элис, стоявшая позади, даже фыркнула от возмущения. Герберт не удосужился поправить антрепренера, он не сказал, что рядом с ним будущая миссис Трамбл, жена магната текстильной империи.

— Неужели, мистер Трамбл, вам понравилось наше незатейливое пение? — кокетливо спросила мисс Лэнгстон.

— Вы еще спрашиваете? Вы сирена! У вас божественный голос! — Герберт изливал комплименты словно вулкан.

— А! У вас тонкий вкус! Только тот, кто ценит искусство, разбирается в нем, — напыщенно произнес Блейкли. — Ах, если бы другие инвесторы разделяли вашу страсть к искусству, мистер Трамбл!

Тетя Элис наклонилась к уху племянницы:

— Какой интересный поворот, не правда ли? Теперь Герберт почувствует себя как рыба в воде. Какие же мы наивные простушки, а вот умные люди умеют найти подход. Будь уверена, эти хитрецы получат от него все, что захотят.

— Думаю… ему нравится непринужденная, ни к чему не обязывающая беседа. — Хейли попыталась оправдать Герберта.

— О, слишком непринужденная. Но почему бы тебе тогда не принять в ней участие? В конце концов, можно отнестись к такому обществу благосклоннее, чем к светскому на других званых вечерах и обедах. Здесь по крайней мере намного веселее.

Хейли прошипела в ответ:

— Мистер Трамбл волен выбирать себе друзей, и тебе не следует злиться до тех пор, пока он не начнет грубо игнорировать…

— О, она будет в восторге! Не так ли, мисс Морленд? — Сияющий Герберт повернулся к Хейли, но она ничего не могла понять, потому что потеряла нить беседы.

— Прошу извинить меня. От чего я буду в восторге? — Хейли слегка покраснела от смущения.

— Небольшая увлекательная прогулка за кулисы театра! Как выразился мистер Блейкли, для того, чтобы окунуться в таинственный и загадочный мир. Он любезно предложил свои услуги в качестве провожатого.

— Это настоящий лабиринт, но клянусь, что верну вас назад в привычный мир. — Мистер Блейкли радушно взмахнул рукой; делая приглашающий жест.

У Хейли не было ни малейшего желания бродить по темным и узким проходам. Театральные задворки сулили мало чего интересного. Но не успела она возразить, как тетя Элис с радостью воскликнула:

— Путешествие! Это так интригующе!

Хейли задумчиво покачала головой:

— Право, не знаю. Лучше я останусь здесь. Мне как-то уютнее… в привычном для меня мире.

— Чепуха! — Герберт, никак не ожидавший ее отказа, удивленно уставился на Хейли. — Было бы невежливо отказываться от столь радушного приглашения. Вы же не хотите обидеть наших друзей?

— Конечно, нет, — отозвалась Хейли. — Только обещайте, что не оставите меня.

— Никогда! — с довольным видом обещал Герберт.

Затем весело взглянул на мисс Лэнгстон и как ни в чем не бывало протянул ей руку. — Вы позволите?

Актриса оперлась на нее, а Хейли едва не лишился дара речи от удивления. Но Герберт уже удалялся за кулисы, ведя мисс Лэнгстон. Тетя Элис начала что-то с сочувствием говорить Хейли, но тут мистер Блейкли, в свою Очередь, предложил ей руку, и тетя, сразу же забыв обо всем, взяла его под руку.

Несчастная Хейли скрепя сердце последовала за двумя парами, а что ей еще оставалось делать?

Все оказалось намного хуже, чем она предполагала. Через несколько минут низ ее платья зацепился за какой-то гвоздь, и пока она отцепляла подол, четверка отважных путешественников скрылась в глубине темных коридоров.

«Разумеется, тетя Элис вскоре обнаружит мое отсутствие», — попыталась утешить себя Хейли. Прошло две минуты, но никто не появлялся. Ей вдруг стало ясно, тетя, увлекшись беседой с красноречивым мистером Блейкли, который, по-видимому, осыпал свою даму комплиментами, совершенно потеряла голову. Если бы вдруг возник пожар, тетя не обратила бы на это никакого внимания.

Хейли стало страшно. Сбывались ее наихудшие опасения. Стоявшие вдоль коридора старые декорации создавали впечатление клаустрофобии. Стены как будто надвигались, наваливались на нее, отчего страх лишь усиливался. Она шла, но узкие проходы и лестницы, сваленные по темным закуткам старые декорации действительно представляли собой лабиринт, из которого, как ей казалось, не было выхода. Хейли охватил панический страх.

В отчаянии она попыталась позвать на помощь тетю. Но от ужаса у нее перехватило в горле. Жуткие тени выглядывали из-за каждого угла и казались то страшными великанами, то ожившими чудовищами из детских сказок. Липкий страх овладел ее сердцем.

«Какая чепуха! Разве я маленькая девочка, чтобы бояться сказочных чудовищ и привидений?! Надо взять себя в руки и повернуть назад. На званый вечер в зале. Потом, когда они вернутся, я просто извинюсь, и все!»

Она пошла назад, но обратный путь казался ничуть не легче. Те же самые тени-чудовища, старые декорации, узкие закоулки и давящие стены по-прежнему надвигались на нее, как будто пытаясь схватить.

От страха у нее сдавило в груди. Дышать становилось все труднее. От нехватки воздуха Хейли стало еще страшнее. Она остановилась и оперлась рукой о какую-то старую рабочую лестницу, прислоненную к стенке.

«У меня все хорошо. Вокруг много воздуха…»

Неожиданно ее пальцев коснулось что-то шерстистое и шершавое. Огромная крыса, махнув хвостом соскочила со ступеньки лестницы куда-то вниз. Хейли вскрикнула и упала в обморок.

* * *

Гален с радостью наблюдал за тем, как затрепетали ее ресницы. Она постепенно приходила в себя. На ней опять было чудесное красное платье, цвет которого так напоминал цвет индийских рубинов. Он положил потерявшую сознание Хейли на обитую бархатом кушетку, чуть-чуть приподнял ноги и опустил голову, чтобы она быстрее очнулась. Когда она открыла глаза, он по ее взгляду понял, насколько ей неловко. Смутившись, Хейли опять закрыла глаза.

— Для леди, которая никогда не падает в обморок, я бы сказал, вы очень искусно изобразили его.

Хейли тут же взглянула на него, по сердитому блеску в ее глазах стало ясно, что ей хочется в ответ тоже сказать какую-то колкость.

— Где я? Что это за комната? — Приподнявшись, она оглянулась по сторонам. Ее глаза раскрылись от удивления. В углу комнаты стояла ширма, на которой висели предметы женского туалета вплоть до нижнего белья. Не было никакого сомнения, что она находилась в уборной одной из актрис.

— Театральная уборная мисс Лэнгстон, — ответил на ее немой вопрос Гален, скрывая улыбку. — Это самое спокойное и самое удобное место. Лучше не найти. Мне показалось, что вам не помешает побыть немного в тишине.

— Что вы здесь делаете?

— Как обычно, прячусь. — Он явно поддразнивал ее. — Ладно, сознаюсь. Я опоздал на представление, но решил не уходить, потому что надеялся встретиться с вами. Хотя я никак не предполагал увидеть вас за кулисами театра и в таком положении. Вы здоровы, мисс Морленд?

— Да, здорова. — Она нервно поправила на себе платье, провела рукой по гребням из слоновой кости, проверяя, не помялась ли ее прическа. Все было в порядке. — Я не люблю тесных помещений.

Мгновенно в памяти Галена мелькнула индийская темница, темнота и цепи, но видение тут же растаяло, и он сочувственно закивал головой.

Хейли встала, он тоже.

— Мне бы хотелось вернуться назад, на званый вечер, и подождать там.

— В таком случае позвольте составить вам компанию. — Гален вежливо протянул ей руку.

Она с тревогой и явным колебанием взглянула на него.

— А что, если нас кто-нибудь увидит? Что мне тогда говорить в оправдание?

— Объясняйте все простой случайностью. Я тоже был в театре, а чтобы не вызывать лишних слухов намекните, что я, по-видимому, находился в уборной мисс Лэнгстон. Услышав шаги в коридоре, я, думая, что это она, вышел наружу, а там вы!

Гален бестрепетно выдержал ее взгляд, в котором сперва мелькнуло удивление, а потом возмущение.

— Но ведь это означает, что вы… — Глаза Хейли раскрылись от негодования. — Вы дожидались ее здесь?

— Неужели вы ревнуете?

— Нет!

Она лгала. Гален знал это так же точно, как и сама Хейли. Она замялась.

— Впрочем, какое мне до этого дело? Встречайтесь хоть со всеми актрисами из всех театров на Стрэнде.

— Спасибо за совет. Непременно им воспользуюсь! — В его глазах прыгали насмешливые чертики.

— Я думала, что после того поцелуя в парке вы выкинете подобные глупости из головы. Вы же обещали.

— Обязательно выкинул бы, если бы вы прямо так и сказали. Но помнится, поцелуй не вызвал у вас ни единого возражения.

— Зато теперь вызывает.

— Увы, слишком поздно. Как только вы уехали, предложение утратило свою силу.

Глаза Хейли метали громы и молнии, если бы они были настоящими, то испепелили бы Галена на месте.

— Но я готов повторить предложение. Если вы опять поцелуете меня, потом можете послать меня хоть на край света. Обещаю навсегда исчезнуть из вашего поля зрения.

Предложение Галена звучало очень соблазнительно. Я никогда не соглашусь на подобную глупость, мистер Хоук! Что вы на это скажете?

— Гален.

— Что? — Глаза Хейли округлились от удивления.

— Меня зовут Гален. — Он пружинисто балансировал на мысках, как бы подчеркивая свою готовность приступить к действию, если она согласится. — Клятвы по отношению к предмету воздыхания следует давать, называя его по имени. Это известно даже из английской истории.

— Вы явно пытаетесь спровоцировать меня на глупость.

Голос Хейли звучал тихо, глаза потемнели. Гален замер, как охотник, заметивший дичь.

— Да.

— Зачем?

— Потому что мне нравится, как меняется цвет ваших глаз, когда вас… охватывает страсть.

Это была чистая правда. Гален решился на откровенность, понимая, что подобное признание вызовет у нее более сильную привязанность к нему.

— Благодаря такой уловке, мисс Морленд, можно увидеть ваше подлинное лицо. Если вы поддадитесь на «провокацию», даже неясно, как далеко вы можете зайти.

— Как далеко… могу зайти? — прошептала она и бессознательно лизнула языком губы, тем самым как бы подавая ему знак, что она не против поцелуя.

— Трудно даже представить, — ответил он, подходя к ней вплотную; его руки по-прежнему висели вдоль тела, но было заметно, каких усилий это ему стоило. — Впрочем, позвольте надеяться на переменчивость взглядов.

— Я…

Смущение придавало облику Хейли невыразимое очарование. Зардевшиеся щеки, блестящие глаза, вздымавшаяся от волнения грудь — она была прелесть как хороша. Но Гален решил не торопить события.

— Пойдемте. Я провожу вас обратно. — Он протянул ей руку. — Поскольку скандал нам ни к чему, обещаю оставить, вас, как только мы подойдем поближе к залу, где проходит званый вечер. Уверяю вас, ни одна душа не узнает, каким образом вам удалось выбраться из театральной преисподней.

— Благодарю вас, мистер Хоук, — Хейли слегка оперлась на его руку.

Гален понимающе улыбнулся.

— Наши предположения подтвердились. Кажется, он неравнодушен к одной леди. Ее зовут мисс Хейли Морленд. Но судя по всему, кроме нас, им интересуются еще и другие.

— Ничего удивительного.

— Они следят за ним.

— Пусть следят. Они нам не опасны.

— Так-то оно так. Но если они вытянут из него то, что он знает… До сих пор нам удавалось сохранять тайну от непосвященных, но если они узнают о месте нахождения сокровищ…

— Не узнают. Мы опередим их и побеседуем с «Отшельниками» раньше, чем они. А потом воры получат по заслугам. И унесут с собой тайну в могилу.

— Да, да.

— Дождись удобного момента. А.пока следи за ним.

Помни, что отвечаешь за него головой.

— Хорошо.