Как только во второй половине января солнце начинает согревать землю и зацветают первые сливовые деревья, а вскоре облачаются в нежный розово-красный наряд и абрикосовые деревья, молодежь Японии охватывает настоящая горячка. Она не щадит и некоторых взрослых, но особенно болезненно влияет на «кёику-мама» — «мам, одержимых образованием своих детей», для которых забота об этом самом образовании превращается в настоящую пытку. «Дзикэндзигоку» — «ад приемных экзаменов» открывает свои ворота. В Японии школьный год начинается так же, как и бюджетный, — с 1 апреля. Примерно с середины января до середины марта определяются жизненные пути десятков тысяч молодых людей.

Наверное, нигде в мире так часто и настойчиво не спрашивают человека о «гакурэки» (его образовании), как в Японии. Если он закончил учение, то интересуются не столько тем, какую дисциплину изучал, сколько, какой университет окончил. Подобные расспросы имеют свои традиции и мотивы, коренящиеся в историческом прошлом страны и в некоторых ее социальных особенностях. Однако вряд ли этим можно объяснить особое пристрастие японца к учебе, «врожденное» рвение или даже некую одержимость образованием. Разумеется, чем выше культурный уровень, тем больше тяга к знаниям и к дальнейшему усовершенствованию образования.

Однако если прилежание в учебе и стремление к образованию считать характерными чертами японцев, то нельзя забывать, что эти черты являются результатом системы осознанных и, очевидно, уже ставших неосознанными принуждений. Образование означает в Японии социальный престиж, который в конце концов должен (правда, не всегда, а в прежние времена — в очень редких случаях) гарантировать материальное обеспечение. И сегодня многие ожидания остаются несбыточными. Допустим, некто после 12-летнего обучения в школе поступает на работу в довольно крупное предприятие. Когда ему исполнится 25 лет, его заработок составит в среднем 123 тысячи иен в месяц{В настоящее время 1000 иен соответствуют примерно 8 долларам.} (эти цифры были действительны для конца семидесятых годов). К 55 годам его ежемесячное жалованье возрастет приблизительно до 268 тысяч иен. Если он, проработав на предприятии 30–35 лет, решил уволиться, ему выплачивается выходное пособие в размере около 9 миллионов иен. Выпускник же университета получает к 25 годам лишь немногим больше, чем его сверстник, окончивший только среднюю школу, а именно 134 тысячи иен. Однако к 55 годам его месячный заработок возрастет до 413 тысяч иен, а выходное пособие составит примерно 12,5 миллиона иен.

Само собой разумеется, что в Японии ценятся знания и умение. Но в обществе, которое по своей структуре представляет собой больше вертикаль, чем горизонталь, и которое ставит принципы старшинства и систему рангов выше принципа равенства, многое зависит от престижа школы или университета, где то или иное лицо получило образование. Как правило, более престижное учебное заведение обеспечивает и более высокий уровень знаний, чем менее престижное. Однако и в этом правиле имеются исключения. Репутация детского сада и начальной школы играет не такую уж большую роль, но престиж неполной средней и средней школы и особенно университета может иметь для дальнейшей судьбы японца решающее значение. Поэтому уже с самого начала родители делают попытки устроить своих детей в наиболее престижное учебное заведение. А каждое учебное заведение заботится о том, чтобы у него были такие абитуриенты, которые могли бы потом выдержать вступительные экзамены в престижную школу следующей, более высокой ступени. Таким образом, преподавание ориентировано на вступительные экзамены, программу для которых каждое учебное заведение определяет самостоятельно.

Это, однако, никак не отражается на качестве образования, как таковом. Если кому-нибудь удавалось присутствовать на уроках математики или эстетики в японской школе, то необязательно быть педагогом, чтобы тебя одолела зависть. Не один гость в Японии испытывает немалое смущение, когда гостеприимные хозяева вовлекают его в беседы о музыке, искусстве и литературе его собственной страны, проявляя при этом основательную эрудицию, даже если их профессия далека от предмета разговора. Смущение часто переходит в конфуз, когда гостя просят назвать имя хотя бы одного японского художника или писателя.

Итак, цель любой школы в том, чтобы как можно большее число ее учеников выдержало вступительные экзамены в наиболее престижную школу следующей ступени. Для частной школы престиж — вопрос существования, ибо с престижем растет число учеников, а чем больше учеников, тем больше доход. В 1946 году в связи с демократизацией школьного образования и с целью свести к минимуму элитарные школы были учреждены школьные округа. Ребенок может поступить только в ту школу, которая относится к школьному округу, где проживают его родители. Это правило не распространяется на университеты. Некоторые частные университеты создают собственные детские сады, начальные, неполные средние и средние школы. Многие из них ограничиваются только средней школой. Все подобные учебные заведения располагаются необязательно рядом с университетом. Так, учреждаются филиалы, которые размещаются сетеобразно по всей стране.

С конца семидесятых годов около 42 процентов выпускников средних школ продолжают учебу в высших учебных заведениях. Таким образом, более трети всей молодежи Японии учится сегодня в университетах.

Особенно возрастает престиж той средней школы, абитуриенты которой в массе своей успешно выдержали вступительные экзамены в одно из элитарных высших учебных заведений. Это относится и к другим ступеням обучения с той лишь разницей, что на нижних ступенях борьба проходит менее ожесточенно. Ученик, посещающий среднюю школу, подчиняющуюся тому или иному университету, почти уверен (если он намерен продолжать свое образование), что выдержит вступительные экзамены в этом или в другом университете. Если он уже с детского сада был «прикреплен» к соответствующему университету, то при переходе в начальную, неполную среднюю и среднюю школу он избавлен от слишком изнурительной экзаменационной горячки, однако в этом случае постоянно истощается кошелек его родителей.

Ранг, к которому относится та или иная школа, можно каждый год довольно точно заново определять по опубликованным цифрам, свидетельствующим, сколько человек поступило из той или иной школы. Определить ранг высших учебных заведений гораздо сложнее, хотя в данном случае помогают средства массовой информации, которые объявляют занимаемое тем или иным университетом место в «табели о рангах», относя каждый к определенной группе. Однако уже имеется несколько постоянных «солидных величин», но и их слава не создавалась самотеком. Репутация университета зависит от того, сколько из его выпускников в течение довольно длительного времени сумело занять высокие и высочайшие посты в экономике, политике, государственном аппарате, средствах массовой информации, то есть в общественной сфере. Место, занимаемое университетом в «табели о рангах», почти не меняется. Сложилось даже мнение, что некоторые из них уже в течение нескольких поколений формируют из своих студентов совершенно определенный тип людей. Подчас по поведению и манере говорить нетрудно узнать, выпускником какого университета человек является.

Незыблем статус таких университетов, как Токийский, или, как его еще сокращенно называют, Тодай, который за свою более чем столетнюю историю выпустил множество выдающихся политиков самых разных направлений, прославленных ученых и не менее знаменитых управляющих экономикой. Почти такой же репутацией пользуются в Токио университет Хитоцубаси, славящийся прежде всего своими выдающимися учеными в области экономики и социологии, а также университеты Васэда и Кэйо; большую славу снискал Государственный университет в Киото.

Число участников в конкурсе при поступлении в упомянутые (и ряд других) университеты из года в год, можно сказать, стабильно. Для государственного университета нет трагедии в том, что в иной год это число сократится на несколько тысяч, ибо они полностью находятся на государственной дотации, хотя, как считают ректоры, и не очень щедрой. Сетования на нехватку средств — пожалуй, любимая тема ректоров всех университетов. Наряду с государственными материальное обеспечение также гарантировано в муниципальных университетах, которые финансируются соответствующими муниципалитетами, городскими и префектурными управлениями.

Для частных же университетов число абитуриентов — едва ли не вопрос жизни. Хотя это число не подвержено слишком большим колебаниям, тем не менее каждый год приходится бороться за его сохранение. Так, при каждом частном университете в Японии имеется своего рода рекламно-информационное бюро, от сотрудников которого требуется, чтобы они прекрасно ориентировались в конъюнктуре рынка и одновременно были опытными специалистами по рекламе. Мне удалось познакомиться с деятельностью одного такого «бюро», а это немного, поскольку в конце семидесятых годов в Японии насчитывалось 310 частных университетов.

Не стану называть университет, скажу лишь, что существует он уже сто с лишним лет и временами заставляет много о себе говорить, так как его студенты обходились друг с другом и со своими преподавателями, мягко говоря, не очень корректно. В его ведении находится ряд весьма значительных учреждений, включая научно-исследовательский институт театрального искусства и хорошо оборудованный Институт истории международного рабочего движения.

«Бюро» упомянутого университета лихорадочно работает на протяжении всего года. Прежде всего надо решить, какое число студентов можно принять в будущем году. Еще более важный вопрос, как обстоит дело с финансами? Какова процентная сумма, которую необходимо внести за долги? А какой частный университет не имеет долгов! Однако это не так уж страшно, а при перманентной инфляции лучше всего снова отодвинуть погашение задолженности. Какова сумма всех остальных расходов? Как их покрыть? Следует ли повысить плату за обучение? Лучше не надо, ибо это неизбежно вызовет резкий протест студентов, который легко может перерасти в волнения, что, в свою очередь, повредит престижу университета и приведет к сокращению числа будущих абитуриентов. Но при всей проведенной калькуляции концы с концами все равно не сходятся. Так что необходимо вернуться к самому началу. Если в университете имеются 5 тысяч вакансий, к экзаменам должны быть допущены приблизительно 80 тысяч поступающих, из которых экзамены выдержат не более 10 тысяч, а из них к занятиям приступит не более половины.

Все это подтверждается многолетним опытом. Дело в том, что каждый абитуриент сдает в среднем в различных университетах или на разных факультетах одного и того же университета от трех до четырех экзаменов, ибо зачастую он собирается слушать курс лекций в университете не с целью приобрести определенную специальность, а лишь для того, чтобы поднять свой престиж в глазах общества, поэтому проявляет почти полное безразличие при выборе факультета. Сроки сдачи экзаменов в разных вузах не совпадают. В головных университетах вступительные экзамены, как правило, начинаются раньше, чем в других вузах. В настоящее время сроки сдачи экзаменов настолько сжаты, что рискованно выжидать результат сдачи даже первого экзамена. Университет заинтересован в том, чтобы поступающий свои оставшиеся два-три экзамена также сдавал на одном из его факультетов, поэтому сроки сдачи экзаменов на разных факультетах одного и того же университета никогда не совпадают. Для чего все это делается? Плата за вступительные экзамены в 1980 году в зависимости от факультета колебалась от 18 до 20 тысяч иен. Расчет необычайно прост: доход от вступительных экзаменов составляет почти 16 миллионов иен. Хотя эта сумма в бюджете крупного университета не так уж велика, но и расходы, связанные с этим мероприятием, еще меньше. Так что после подсчета разницы остается весьма изрядный куш.

Допустим, абитуриент успешно выдержал экзамены и приступил к учебе. Но прежде чем ему будет дозволено прослушать первую лекцию, его попросят подойти к кассе, куда как новичок он должен будет уплатить вступительный взнос в размере 200 тысяч иен. Плата за первый год обучения составляет округленно 340 тысяч иен, а на факультете естественных наук или техническом — даже 540 тысяч иен. К этому добавляется еще некоторая плата за право пользования тем или иным оборудованием. Таким образом, счет за первый год обучения составляет в конце концов сумму в 620 тысяч иен (на естественном факультете — 910 тысяч иен). Обучение на медицинском факультете обходится еще дороже. Весной 1981 года газеты в Токио писали, что за год учения на этом факультете в частном университете приходится платить до 4 миллионов иен (кстати, не во всех частных университетах есть медицинские факультеты).

Но студенту необходимы еще деньги на жизнь. В целом обучение сына или дочери в частном университете обходится родителям в кругленькую сумму — в 2 миллиона иен, а изучение медицины — и того больше. Годовой заработок служащего министерства к 40–45 годам составляет приблизительно 4 миллиона иен. Значит, половину этой суммы он должен тратить на образование своего ребенка. Что касается девочки, то семья еще призадумается, стоит ли такую сумму «инвестировать» в дочь. 2 миллиона иен в год — это не пустяк. Многие студенты вынуждены между делом зарабатывать немного денег, а при определенных обстоятельствах даже полностью финансировать свое обучение. У студента есть еще возможность ходатайствовать о стипендии, и она ему чаще всего предоставляется в виде долгосрочного кредита. Некоторые университеты располагают частным фондом стипендий для особенно одаренных студентов. Правда, предполагается, что студент позднее вернет деньги, однако, если этого не произойдет, его не будут судить. Число стипендиатов по сравнению со всей массой студентов весьма незначительно, зато большое распространение получил «гакусэй арубайто» («студенческий труд»).

Каждое утро в привокзальных киосках студент может купить периодическое издание, которое называется «Арубайтоньюсу» («Новости о работе»). На титуле — подзаголовок по-английски: «The Daily Life of Students» («Повседневная жизнь студента»). На 50 страницах этого издания даны адреса лиц, которым требуются работники на кратко- или долгосрочную работу. Размер оплаты почасового или поденного труда указан тут же, рядом с номером телефона. Если студенту понадобилось поступить на постоянную работу, он может переходить на имеющийся при некоторых университетах вечерний факультет или на заочный. В конце семидесятых годов насчитывалось около 100 тысяч студентов-заочников.

Я сижу в «бюро» у своего друга в Канде, районе Токио, славящемся множеством больших и маленьких букинистических магазинов.

— Чашечку кофе? — обращается он ко мне.

— Охотно.

Он снимает телефонную трубку. Через несколько минут появляется девушка из кафе напротив с кофейной посудой и термосом.

— Арубайто дэсу ка? (Это ваша работа?) — спрашиваю я ее.

— Хай, содэсу! (Да).

В сфере общественного питания особенно охотно прибегают к труду студентов и еще охотнее — студенток. Им прилично платят, однако сверх заработной платы они ничего не получают, все положенные для постоянных сотрудников социальные льготы на них не распространяются. Многие студенты поступают домашними учителями в семьи, которые могут себе это позволить. Иногда их нанимают для натаскивания отпрыска к вступительным экзаменам в высшее учебное заведение, или для обучения сразу всех имеющихся в семье детей какому-нибудь иностранному языку, или просто для непринужденной беседы с ними.

Конечно, никто не заставляет человека с ежегодным скромным доходом в 4 миллиона иен посылать своего сына в частный университет. Если молодой человек считает необходимым получить высшее образование, почему бы ему не поступить в государственный университет? Там плата за обучение значительно ниже: в среднем составляет одну пятую платы в частных университетах. Но все дело во вступительных экзаменах, ибо, чем ниже плата за обучение, тем труднее доступ в университет, тем выше требования к вступительным экзаменам. И наоборот, чем выше плата за обучение, тем ниже требования. Но как одно, так и другое имеют свои исключения и границы. Однако от экзаменационной горячки никто не избавлен. Это, так сказать, национальный японский феномен, бывают даже трагические исходы. Число самоубийств несовершеннолетних возросло с 82 в 1977 году до 866 — в 1978, и тенденция к росту этого явления, по-видимому, продолжается. Причины самоубийств часто связаны со школой. В среде экзаменаторов также имелись жертвы. Например, некий профессор сообщил кому-то, вероятно за соответствующую мзду, тексты экзаменационных задач. Дело получило огласку, произошел скандал, и профессору не оставалось ничего другого, как покончить с собой.

В последних числах ноября университеты начинают публиковать объявления о приеме в крупных газетах. Сообщают отдельно о каждом факультете: число мест, расписание экзаменов, дату подачи заявлений для их сдачи. Справочники и нужные бланки можно приобрести в университете или в специализированных книжных магазинах, перечислив туда переводом около 1000 иен и почтовые расходы. Вот когда становится ясно, оправдали ли себя поездки по стране с целью посещения средних школ, оказали ли необходимое воздействие выпущенные многотысячными тиражами и отпечатанные на лучшей бумаге, прекрасно иллюстрированные проспекты, в которых университеты выставляли себя в самом выгодном свете, а главное, удалось ли изобрести и разрекламировать что-нибудь особенное, выделяющее именно этот университет среди всех остальных. Здесь нужно быть весьма находчивым. Кто пытается восстановить пошатнувшийся авторитет университетской бейсбольной команды, кто прельщает именами известных тяжелоатлетов, дзюдоистов или боксеров (хорошо, если среди них есть чемпионы мира), кто сообщает наличие тесных контактов с прославленным университетом другой страны, о возможности обмена.

Да, в Японии все делается очень последовательно. На почве «дзикэндзигоку» («ада вступительных экзаменов») возникла «дзикэнсангё» («индустрия вступительных экзаменов»). Ее многочисленные рекламы наводнили всю страну. Истинными инициаторами ее являются частные университеты. Средства массовой информации придали ей дополнительный импульс, приняв участие в рекламной шумихе, породившей нечто похожее на «экзаменационную индустрию». Так, автор нового курса английского языка сообщает, что этот курс состоит из трех частей, на каждую из которых приходится шесть кассет и два учебника. Стоит курс примерно 27 тысяч иен, содержит 97,5 процента всех английских слов, встречающихся на вступительных экзаменах в университетах, ибо составлен на основе тщательного анализа экзаменационных вопросов за последние 10 лет. Так что его следует хватать и не скупиться на деньги. Честно говоря, это не деньги, особенно если учесть, что всего за пять минут ежедневного прослушивания одной кассеты можно в течение 12 месяцев усвоить весь курс.

Рекламируются и другие серии кассет, на которых, например, записаны выступления прославившихся выпускников отдельных университетов. Они укомплектованы по темам: «Что такое свобода?», «Человек и окружающая среда» и т. п. Польза от этого для сдачи вступительных экзаменов не так уж велика, но все-таки… а вдруг да пригодится. Хорошо бы вместе с кассетами приобрести «ёкуман»-«walkman» — стереофонический кассетный мини-магнитофон, который можно незаметно носить под курткой. В газете «Асахи» от 20 ноября 1979 года можно было прочитать о «ёкуман» как об одной из новых «трех святых инсигний» молодого поколения. «Три святые инсигнии» — это традиционные высшие ценности японского императорского дома, символизирующие его власть, — меч, зеркало и украшение в виде запятой из нефрита. К остальным двум «инсигниям» молодежи относились роликовые коньки в супермодном изготовлении и электронные наручные часы, разумеется, с календарем, секундомером, будильником и электронным миникалькулятором. Было 30 разновидностей электронных часов. Год спустя мне показалось, что эти часы уже не обладали такой притягательной силой, как прежде, а стали обыкновенным товаром широкого потребления. (Настолько быстротечно время для некоторых вещей в Японии!) Катающиеся на роликовых коньках дети и молодые люди теперь не слишком часто попадались на глаза. Правда, для катания имеются специальные огороженные площадки, ибо на сегодняшних улицах с их давкой и толкотней это невинное удовольствие может закончиться плачевно.

Во всем мире много дискутируют вокруг проблемы образования. Зачастую дискуссии приобретают критический характер. Так, в Японии критика, и весьма резкая, высказывается на страницах ежегодника «Основы знаний о новейших понятиях», вышедшего впервые в 1981 году и затем каждый год переиздававшегося с дополнениями и изменениями. Там, в частности, сказано: «Большая часть частных университетов представляет собой своего рода учреждения для проведения досуга». И далее автор возмущается тем, что эти «учреждения» субсидируются государством. Многочисленные частные университеты в самом деле представляют серьезную проблему, но не потому, что они с некоторых пор получают определенную (небольшую) денежную помощь из государственного бюджета, а скорее всего потому, что являются главными виновниками избытка выпускников высших учебных заведений. Нередки случаи, когда хорошо владеющей иностранными языками выпускнице женского университета приходится сидеть в министерстве иностранных дел и выписывать заграничные паспорта. И она еще довольна, что получила хотя бы такую работу.

Невзирая на всю сложность проблемы, отмечено, что одновременно с бурным экономическим развитием Японии, особенно в шестидесятых годах, в стране произошел взрыв в области образования. Мировая общественность истолковала его лишь как следствие бурного развития промышленности и не оценила по достоинству, хотя этот взрыв со всеми вытекающими последствиями был не менее значительным и внушающим уважение явлением, чем скачок в промышленности.

В 1950 году в Японии насчитывалось 1529 детских садов, 25 638 начальных, 14 165 неполных средних и 4292 средних учебных заведения, 201 университет и 149 так называемых краткосрочных университетов, своего рода колледжей. Последние были учреждены лишь в 1950 году и дают чаще всего двухлетнее гуманитарное образование, профессии учителя и воспитателя детского сада, а также по домоводству. Они вскоре приобрели широкую популярность, особенно среди девушек — выпускниц средних школ.

В конце семидесятых годов Япония располагала свыше 13 733 детскими садами, 23 241 начальной и 10 526 младшими средними школами. Что касается последних двух цифр, то они свидетельствуют о некотором спаде, однако вызван он тем, что в течение 30 лет были построены новые, более крупные по размерам школы, в том числе 4695 старших средних школ, 515 краткосрочных университетов, из которых 435 частных, и, наконец, 431 университет, из них — 88 государственных, 33 муниципальных и 310 частных.

Если в 1950 году старшую среднюю школу посещали примерно 2 миллиона детей, то в 1965 году эта цифра увеличилась приблизительно до 5 миллионов. В 1950 году число обучающихся в краткосрочных университетах составило около 15 тысяч, в 1960 году — уже 83 тысячи, а в 1980–380 тысяч. Численность студентов университетов возросла с 225 тысяч в 1950 году до 626 тысяч — в 1960 и примерно до 1,9 миллиона в 1980 году.

Эти цифры обнаруживают все большее стремление молодежи к высшему образованию, однако о преградах, стоящих на пути к этому образованию, они сказать не могут.

В Японии сегодня часто говорят о «синкансэнкёику» («воспитании в темпе суперэкспресса»). Уже в младшей средней школе учебный материал преподносится чаще всего в виде лекций. Системы второгодничества в принципе не существует. Учитель ориентируется в основном на хороших учеников, в результате, по данным различных газет, примерно 30 процентов всех учащихся младших средних школ и даже 70 процентов всех обучающихся в старших средних школах не успевают усваивать учебную программу. В этих цифрах, хотя они и не официальные, имеется доля истины, иначе вообще нельзя было бы объяснить другой феномен: резкий рост частного репетиторства или вспомогательных школ, называемых «дзюку». В шестидесятых годах их насчитывалось несколько тысяч, а в начале 1977 года, по определению газеты «Асахи», уже 55 тысяч. Обследование, проведенное министерством по делам культов, показало, что в 1977 году в крупных городах Японии 20 процентов учеников пятых и шестых классов начальной школы и 45 процентов всех учеников младших средних школ посещали вспомогательную школу. По числу учащихся «дзюку» могут быть небольшими, однако имеются уже «дзюку», располагающие несколькими школьными помещениями, в которых занимается не одна сотня учеников. Есть даже «дзюку», в которой учатся более 3 тысяч человек. Но чтобы попасть в хорошую вспомогательную школу, ученику также надо выдержать экзамен, к которому его готовит другая вспомогательная школа. Получается, что ученик с утра посещает обычную школу, а после обеда и вечером — вспомогательную. Кроме того, он еще должен выкроить время для приготовления домашних заданий. Утром он встает невыспавшийся, вследствие чего не в состоянии усваивать уроки в обычной школе… Некоторым образом все это смахивает на заколдованный круг и, кроме того, ощутимо бьет по карману родителей.

Для выпускников старшей средней школы, которым после сдачи экзаменов не удалось с первой попытки поступить в университет, имеются «ёбико» — подготовительные школы. Некоторые из них с недавних пор превратились в настоящие предприятия-гиганты, насчитывающие до 30 тысяч учащихся. Ученика здесь натаскивают исключительно для сдачи вступительных экзаменов в университет по заранее разработанной жесткой системе.

«Vitae, non scholae discimus» («Для жизни, не для школы мы учимся»), — сказал Сенека{Сенека. Письма, CVI.}. В Японии скорее сказали бы так: «Для вступительных экзаменов мы учимся». Однако, может быть, я и неправ, ибо степень доступа к престижной школе или престижному университету отнюдь не безразлична для будущего человека. Проявляются ли при такой системе наряду со способностью к заучиванию творческие силы молодежи, остается под вопросом. Так что мы вновь вернулись к главе «Копирование или творчество?».

В японских педагогических училищах применяется система оценок знаний по очкам. «Тэнтори муси» называют ныне детей, «тэнторэ муси» — родителей, то есть «жучками, собирающими очки», и «жучками, заставляющими собирать очки». В этой самоиронии чувствуется изрядная доля горечи.

Взрыв в области образования затронул не только школы и университеты. С самого начала в процессе образования активнейшее участие принимало телевидение. В январе 1959 года, когда лишь примерно 10 процентов семей владели телевизором (сегодня в каждой семье имеется цветной телевизор), японское телевидение начало транслировать специальную учебную программу. В тот период передача длилась ежедневно 4 часа 20 минут. Позднее для этой программы был установлен отдельный канал, по которому начиная с 1968 года ежедневно транслируются учебные передачи в течение 18 часов. С 1963 года существует «телевизионная старшая средняя школа», а с 1965 — «телевизионный университет». Когда весной 1969 года по телевизору начали транслировать учебный курс по электронной обработке данных, то за несколько недель было продано свыше миллиона экземпляров учебников, способствующих усвоению курса.

Слово «чудо» по отношению к Японии употребляется порой весьма опрометчиво. Если бы мне пришлось говорить о чуде, я бы назвал этим словом самопожертвование японских родителей, ибо, несмотря на то что издержки японского государства и отдельных муниципалитетов на образование за период с 1960 года по сегодняшний день значительно возросли, бурный взрыв в области народного образования осуществлен в основном за счет частных инвестиций, то есть за счет родителей. И все же…

Когда в марте 1981 года, будучи в Токио, я включил в своем номере радио, то случайно натолкнулся на передачу, в которой корреспондент опрашивал пожилых людей разных социальных слоев из всех частей страны, чего бы они пожелали, если бы при современных жизненных условиях в Японии могли вернуть свою молодость. Больше всего мужчин и женщин, судя по всему весьма преклонного возраста, ответило, что они хотели бы учиться в университете.