Месяц спустя.

Вечер открытия Эликсира.

Грегори старался отделаться от журналиста из Vanity Fair изо всех сил, но попытки оказались не очень успешными. Парень был, как человек — минога, повсюду следуя за Грегори, пока он приветствовал толпу, пожимая руки и раздавая евро-поцелуи. Они хотели написать статью о его домашнем образе жизни, пока Грегори не дал понять, что никакого домашнего образа жизни у него не существует. Одного взгляда на две комнаты в задней части Танжира было достаточно, чтобы уладить этот вопрос, поэтому они пришли к решению провести фотосъемку, что подразумевало нарядить его в костюм от Алексадра Маккуина и обставить кучей моделей, с толстым слоем белого макияжа на лицах, вьющихся у его ног. Статью должны были назвать "Король Вампиров Нью Йорка". Так легко оказалось прятаться, когда ты у всех на виду. Некоторые критики сетовали по поводу того, что мода на вампиров стала уже проходящей, но Грегори знал, что смеется тот, кто смеется последним.

Фотосъемка была ужасной, но это было наименьшим, что он мог предпринять, дабы держать их подальше от Мэдди и их личной жизни.

То, что у него пока не было собственного дома — правда чистой воды, но они с Мэдди временно поселились у Алекса на Трибека. Алекс сделал запасы множества удобств — подушки и ковры, покрывающие пол, так это место превратилось в идеальное убежище для Мэдди и ее процесса выздоровления — безопасное, удобное, и достаточно приличное, чтобы семья могла навещать ее. Что они неизменно и сделали первым делом того вечера, еще до того, как он едва успел приготовить кофе. А тем временем, Алекс поселился в Танжире, чему был несказанно рад.

Грегори с трудом скрывал улыбку, которая так и норовилась появиться на его губах каждый раз, когда он вспоминал о Мэдди. Он запечатлел ее скрутившейся клубочком на диване Алекса, в розовом пропотевшем велюровом домашнем костюме и пушистых шлепанцах — такая бледная, но такая храбрая. Последний месяц выдался нелегким испытанием. Первая неделя превращения принесла ужас для него и боль для нее самой, но она никогда не жаловалась. Со временем она достаточно окрепла, чтобы стать беспокойной, и конечно же, ей захотелось прийти на открытие сегодняшнего вечера, поэтому она появится с кратким визитом. Он надеялся, что она не заставит себя переутомиться. Хани вызвалась стать ее стилистом на этот вечер, и он полагал это значит, что она поможет Мэдди подобрать что-нибудь из одежды, чтобы спрятать пояс с батарейками.

"Грегори!" Очень Известный Персонаж, как всегда пьяная, продела путь в его стороны и схватила за руку. "Ты должен сказать мне правду, чистую правду. Вампиры, они настоящие?"

"Конечно, дорогая. Зачем тогда мне создавать клуб для них, если они не существуют?"

"Но, где же они? Я их не вижу?" Она жестом указала на толпу вокруг них, пропуская пять вампиров, и даже ничего не подозревая об этом. "Познакомь меня!"

Вдохновленный, он нагнулся вперед и доверительно прошептал что-то на ухо. Она повернулась к парню из Ярмарки Тщеславия, изумленная и шокированная при виде первого вампира. Парень из Ярмарки Тщеславия, зная только, что завладел ее вниманием, включил все свое обаяние. Это был союз, благословленный небесами.

Грегори вовремя удалился, так, как минуту спустя, волосы на его затылке стали дыбом. Кровная связь говорила, что его суженая уже в здании.

Он начал прокладывать путь в сторону выхода, на каждом шагу натыкаясь на препятствия — то поздравления, то новые знакомства. Как на автомате, он улыбался и пожимал руки, и продолжал двигаться вперед. Он должен добраться до нее. Она его ищет.

Братья нашли ее первыми. С вершины огромной лестницы, предназначение которой заключалось в том, чтобы все всех видели, Грегори увидел Михаила, склонившегося над ее рукой.

Мадлена. При виде ее, колени у него подкосились. Так происходило всегда, до некоторой степени, но сегодня вечером — что Хани с ней сотворила?

Мэдди не пришла инкогнито, она появилась одетой в черную кожу. Он спустился на одну ступеньку вниз и вновь остановился. Неужели на ней корсет?

А тем временем, пока он смотрел с раскрытым ртом от изумления, не веря своим глазам, к ней подбежал Алекс и поцеловал, потом поднял ее за талию и закружил по кругу. Мэдди громко смеялась. Мэдди выглядела роскошно. И пришло время, чтобы чертов Алекс отпустил ее талию.

Следующим, что он знал, он стоял уже перед ней. Ее черные глаза, ясные с золотистыми тенями и подводкой для глаз, захлопали в приветствии, но и предостережении тоже. "Лишь посмей смеяться надо мной, Фостин."

"Как я могу смеяться, если я не могу даже дышать?"

Волосы ее были собраны высоко на голове, выставляя на показ ее восхитительную шею, которую Хани украсила внушительным колье из граната. Хани это злой гений. Теперь каждый вампир здесь захочет ее, в этом он был уверен. Своим периферийным зрением он принялся вычислять их, отмечая знаком смерти, если хоть кто-то к ней приблизится.

Мэдди на самом деле надела корсет — длинный, кожаный, формировавший ее сиськи в две идеальных половинки шара, почти так же соблазнительно, как и шея. Пересекающиеся линии нескольких белых шрамов виднелись из ее ложбинки. Ему стало любопытно, заметила ли она, что ее шрамы исчезали с каждым днем. Взгляд его опустился ниже, восхищаясь, как корсет усовершенствовал ее формы песочных часов, и затем он заметил штекер. Он виднелся из блестящего стального кренгельса, вмонтированного в корсет, и вился от пояса до батареек и регулятора. Обычно, все эти вещи были размещены под безобразным голубым нейлоном на липучке на задней части спины, но все это вмонтировали в черный кожаный пояс, красовавшийся на ее бедрах, что придало ему вид боеприпасов. Это было безумно сексуально. Ниже пояса она была облачена в кожу. Когда он понял, что она надела сапоги на высоких каблуках, голова его пошла кругом.

"Грегори?" произнесла она неуверенным тоном, но безошибочно голос ее звучал хрипло. "Тебе нравится? Друг Хани спроектировал это наряд специально для меня." Она скользнула двумя пальцами вдоль силового кабеля. Жест выглядел провокативно, даже в некоторой степени неприлично, и заставил его рвануться к ней.

Она встретила его, ее рот такой же жаждущий, как и его, маленький шершавый язык — стремительный и дразнящий. Руки его блуждали мягкой, призывающей плотью ее спины и плеч, затем опустились вниз, прохладной структурой корсета, вниз, чтобы ухватить ее за божественную, обтянутую кожей, задницу.

Мэдди уже начала было переживать, что Грегори никогда больше так к ней не прикоснется. За последнюю неделю она чувствовала себя хорошо, даже больше чем просто хорошо, но он все равно видел в ней лишь слабую больную женщину. Когда они находились в кровати, она ставала инициатором ласк, но он всегда находил способ превратить их в обыкновенные объятья. Грегори Фостин превратился в свернувшегося калачиком кролика. И это было неправильно.

Но она его не винила. Естественно, он говорил, что они не могут еще валять дурака из-за указаний доктора, но была ли это вся парада? Будучи наделенной таким глубоким отверстием, как сам Большой Каньйон, ниже середины ее грудной клетки, никак не повышало самооценку девушки. Итак, она пришла к выводу, что пришло время снять свой пропитавшийся потом костюм, порыться в своей волшебной коробочке, и достать оттуда свой утерянный сексуальный шарм. Для достижения намеченной цели она обратилась за помощью к Хани. Сегодня вечером Грегори будет побежден.

Грегори оборвал внезапно поцелуй и обеспокоенно коснулся ее щеки. "Извини," сказал он, тряся головой так, будто хочет прочистить ее. "Это было… Ты в порядке? Эта штуковина не ограничивает твое дыхание?"

"Я в полном порядке." Если кто-то и нуждался в няньке, так это был он. Он сильно похудел и от него исходила, действующая на нервы, энергия. "Ты кормился сегодня?"

"Нет времени. Все нормально."

Он покормил ее как раз перед уходом из дома. Не задумываясь, она погладила пятно под его подбородком, откуда пила его кровь. Как странно было все еще желать его таким способом. Но все было именно так. Каждый вечер она просыпалась свернувшаяся калачиком на изгибе его руки, сонная, но уже изголодавшаяся, и каждый вечер без колебания он отдавал ей себя. С каждым теплым глотком она брала предложенные им силы, его воспоминания, его мечты. Это я, каждый раз говорила его кровь, видишь, как я люблю тебя?

Даже вспоминания об этой могущественной интимности заставляли ее горло сжиматься, но мыслями Грегори витал где-то далеко. Он даже не мог долго смотреть на нее, не стреляя вокруг глазами. Он настолько взвинчен, насколько и закрыт, и не пустит ее в свое сознание.

"Что ты выискиваешь?"

"Много чего. Куда подевались мои братья?"

"Ты отпугнул их своим мрачным видом, когда спускался по лестнице." Она вздохнула, когда он продолжил пристально разглядывать помещение. "Не волнуйся. Михаил проследит за порядком, а Алекс за тем, чтобы все остались довольны. Почему бы тебе не показать мне свой клуб?"

Она видела Эликсир изнутри лишь однажды, хотя и просмотрела множество фотографий продвижения процесса на его лэптопе. Место было удивительным. Она гордилась тем, что он смог воплотить все задуманное в реальность. Эликсир не похож ни на один клуб, который она когда-либо видела. Внутри склада он выстроил величественный дворец эпохи Прекрасного, или, по крайней мере, каркас дворца. Клуб составляли множество расточительных, взаимосоединяющихся комнат, украшенных зеркалами, мебелью того периода и высокими пальмами, высаженными в кадки. Если судить по габаритам, он был меньше за Танжир, и предназначался для интимных встреч, а не большой сцены. Здесь не было бара, только патрулирующие сотрудники, одетые как прислуга. Если все же захочется чего-то приближенного к большой сцене, стоит всего- лишь подняться парадной лестницей вверх и сразу окажешься в инкрустированным хрусталем танцевальном зале.

Это было воплощение фантазий прошедшей эпохи, последней великой эпохи вампиров. "Мне хотелось спроектировать пространство так, чтобы даже Михаил смог чувствовать себя, как дома," объяснил он. "Это не клуб для детишек."

Грегори крепко держал ее за руку, когда они шли по клубу. Все его напряжение отразилось в этом сжимании. Эликсир уже стал успехом, и он это знал. Она и не думала, что причиной его беспокойства был Эликсир. Тревога за нее составила половину его напряжения, а еще лишение сексуальной жизни и, вдобавок, еще и чувство голода. Пришло время вдолбить в его глупую голову хоть какой-то смысл.

"Покажи мне кабинки," сказала она. "Я хочу увидеть их завершенными."

Он остановился и серьезно посмотрел. Кабинки вагонов были разработаны, как условленное место для вампиров и их партнеров.

"Нет места уединеннее, чем это, правда?" Мэдди одарила его своей лучшей невинной улыбкой. "Мы можем выпить за успех, только мы двое. Минута тишины и спокойствия."

Он изменил их направление. Она не могла поверить, что он клюнул на ее приманку. Кабинки были ее любим местом во всем клубе. Вдохновленные Восточным экспрессом, ряд искусственных частных кабинок выстроился по кругу антресоли танцзала. Это были VIP кабинки, первоначально, частные комнаты для кровавых игр. В каждой комнате окна закрывались занавесками, откуда была возможность заглянуть в соседнюю кабинку или вниз, на танцпол. «Райдеры» могли по желанию делиться своими занятиями с широким миром, или же закрыться за шторками.

Они уже были задействованы. Мэдди слышала голоса и стоны, доносившиеся из-за стен, когда Грегори вел ее по узкому, освещенному газовыми лампами, коридору, который соединял все кабинки. Через дверь, которую плохо закрыли, в щелку она увидела переплетенную парочку, и ее желание вспыхнуло еще сильнее. Одно, что она поняла за последнее время было то, что кормиться и не трахаться это то самое, что есть Oreo и даже не притронуться к крему.

Когда она кормилась от Грегори, ей хотелось одного — оседлать его и вобрать глубоко в себя. Идея овладеть им сразу двумя способами и оказаться связанными в одночасье, становилась неудержимо неотразимой. Она вздохнула от разочарования, ее груди набухли от возбуждения и высоко вздымались к ее подбородку.

Корсет был странным, но несомненно заводил — их двоих, судя по тому, как Грегори ее встретил. Ее соски стали уже твердыми и чувствительными, зажатыми в кожаных чашечках. В качестве дополнительного преимущества корсета было то, что он скрывал всю ее аппаратуру, и это немного освободило ее мысли.

Ох, пожалуйста, Грегори. Дай свободу.

Самая лучшая кабинка была зарезервирована для хозяина. Гергори достал большой золотой ключ из кармана и с улыбкой продемонстрировал его Мэдди. Как только они оказались внутри, он замкнул дверь и заслонил шторы. От канделябров исходил приглушенный, отливающий золотом свет. Мэдди прислонилась к стене, обклеенной обоями, дыша быстро и поверхностно, колени дрожали от потребности в нем.

"Все идеально," произнесла она. "И очень …. Похоже на подушку." Большую часть пространства узкой комнаты занимала дневная кровать, похожая на матку, застеленная стеганым красным бархатом.

Он взял хрустальный графин с полки над мраморной раковиной и наполнил два бокала вином. Пока он разливал вино, она заметила связку цепей у себя над головой, прикрепленных к потолку на небольшой лебедке. "Что это?"

Держа бокалы в руках, он проследил за направлением ее взгляда. " Это удерживающее устройство."

"Для?"

"Некоторые люди предпочитают кормиться стоя."

Мэдди подняла руки над головой и скрестила запястья. "Так?" Своими ресницами она захлопала, как бабочка крыльями.

"Возьми." Он протянул ей бокал. Святой Грегори.

"За Эликсир," скала она, чокаясь бокалами. Вино согрело ей горло, и заставило облизать губы. В эти дни о диете можно немножко забыть, но по какой-то причине все смаковало очень вкусно. "Я так тобой горжусь."

"За нас," сказал он. "И наше будущее."

Она прильнула к нему ближе и рукой скользнула по его затылку. Он напрягся, и не в лучшую сторону.

"Грегори-

"Мэдди," заговорил он с предупреждением в голосе.

"Нежели ты не заслужил первым испробовать этот чудесный, пушистый диванчик?"

"Еще слишком рано. Феликс сказал —

"Мне наплевать, что там говорил Феликс. Я готова."

Грегори поставил свой бокал и взял Мэдди за плечи. "Возлюбленная, всего четыре недели тому назад ты умерла на моих руках."

Такой наплыв настоящих эмоций смягчил его, и он открыл ей свое сознание. Не было так, будто она слышала каждую его мысль, больше было похоже на тонкое соединение рук, или невидимые объятия. Они были вместе, и лишь по этой причине все становилось лучше. Он поцеловал ее в лоб.

Мэдди потянулась вверх и ослабила его галстук. Он не остановил ее, и она продолжила расстегивать его рубашку. Он жестом подал знак возражения, но она оттолкнула его руки. "Ты попросил меня войти с тобой в новую жизнь."

Она сняла с него рубашку и пиджак одним движением, и стянула майку через голову, игнорируя его бурчание. Она обратила внимание на его ускоренное дыхание и, как ноги под ним шатались. Мужчина хотел быть совращенным. Не составило огромного труда толкнуть его на глубокий стеганый бархат.

Он застонал, и она знала, это был стон смирения. Он устроил ее верхом на себе, и она наконец-то получила долгожданный и такой желанный поцелуй, долгий и глубокий.

"Ты такая роскошная." пробормотал он, когда от губ перешел к ее горлу. Одним единственным щелчком тяжелые колье граната сползло с ее кожи на диван. Он прижался к ее голой плоти.

Да. Руки ее зарылись в его волосы и крепко держали. Да, детка, ты ведь хочешь кушать. Да будет она проклята, если не накормит его, пока они не покинут эту кабинку.

Пальцами Грегори нащупал ее соски под чашечками корсета и ласкал до тех пор, пока те не показались наверху. Руки его скользнули вниз до подтянутой талии, и достигли ее бедер. "Я и нее знал, что библиотекарши такие горячие."

"Все для тебя." Она достала свои груди из чашечек, предлагая их его шершавому языку и жадным сосущим поцелуям. Меж ног, ощущая его интенсивно растущую эрекцию, она округлила бедра вокруг нее, представляя его внутри себя.

Водя руками по сияющей коже на ее бедрах, он спросил, "И как мне попасть в твои штаны?"

Мэдди просияла улыбкой Евы. Как только он увидит ее, не может быть и речи, что он удержится.

"Замок," ответила она, покусывая его нижнюю губу. Повернувшись на руках и став на четвереньки, она продемонстрировала свою задницу. "Там есть застежка на верхней части штанов."

И Грегори заметил замок, который проходил от спины да самого переда. У него пересохло во рту.

Святая Матерь Божья.

Он отыскал застежку и потянул. Черная кожа медленно разошлась, освобождая ее голую пышную задницу. Одного вида ему было достаточно, чтобы любоваться всю жизнь, но он продолжил тянуть, и сделал еще одно открытие. Она уже была готова.

"Итак, как ты хочешь меня, Фостин," спросила она из-за плеча. "Так?" Вильнула она задом. "Или так?" она повернулась, прислонилась к стене с подушками и широко расставила ноги.

Шквал образов — он оскверняет ее всеми известными способами — ворвались в его сознание. Это были ее фантазии. Все мыслимые и немыслимые позы, которыми его грязно- настроенная жена его желала.

После этого Грегори уже не мог видеть четко. Мелкие капельки пота проступили по всему телу. Хорошо. Все хорошо. Его первоначальный план доставить ей спокойный оргазм уже не устраивал их двоих. Может, будет вполне безопасно зайти немножко дальше. Совсем чуть-чуть.

Он отшвырнул свои трусы, и, уже голый, прислонился к обивке на своей половине. Одной рукой он ласкал свой возбужденный член. Мэдди уставилась на него — на то, что он делал — и облизала губы. Она раздвинула свою розовую плоть для него и ласкала себя, пока пальцы не заблестели от влаги.

"Почему бы тебе ни присоединится ко мне?" произнес Грегори, сердце вырывалось из груди. Каким-то образом он должен контролировать их обоих для приятного, легкого секса.

Повинуясь, она скользнула вниз, прошлась языком по его животу, груди, по горлу и, наконец, достигла губ.

"Я хочу, чтобы ты заявил права на меня Старинным Способ," прошептала она ему в губы.

Ха ха. Это был выход вне пределов. Он буркнул свое неодобрение, но не мог перестать целовать ее. Ее кожа была такой чертовски вкусной, запах ее возбуждения сводил с ума. Золотая пудра блестела на ее щеках. Она была богиней, и она принадлежала ему — а ее чертовы штаны были расстегнуты по всей длине. Какой силой выдержки должен обладать мужчина?

"Мы должны завершить соединение," низким и дымчатым голосом сказал она. "Нет надобности ждать дольше."

"Нет. Ни в коем случае." Феликс говорил, что нужно подождать шесть недель, чтобы он мог от нее кормиться и привлекать к действиям, требующих больших затрат сил. Еще осталось две недели. И утверждать ее отличалось от кормления на несколько порядков.

"Правильный ответ да, Фостин."

Поцелуем он закрыл ей рот, и по его горлу полилась кровь. Ее кровь. Глаза Грегори расширились от удивления. Он попытался оттолкнуться, но она крепко держала его голову, беспощадно прижимаясь своими губами к его, заставляя свою кровь втекать в него.

Это была ловушка. Она порезала свою губу своими жемчужными маленькими клыками. В этот момент он окончательно осознал — она стала настоящей Фостин.

Он судорожно пил, почти задыхаясь. Новая кровь Мадлены была такой приятной и могучей, как наилучший выдержанный виски. Она была такой, какой он ее запомнил, и даже лучше. В этой женщине не осталось ни капли слабости. Она могла вытереть им пол.

Во что превратила ее их смешанная кровь?

В мою суженую.

Звук стучащего пульса заполнил его уши, и все стало красным.

Он погрузил свои клыки высоко в ее грудь, и позволил им войти в кожу. Боль заставила ее издать крик, но также и вздох от наслаждения. Тоненький ручеек крови полился и наполнил его рот. Он направился к другой груди, сделав такую же рану, и снова пил. И еще раз пил. Каждый глоток опьянял его все больше и больше. Каждый укус заставлял ее задыхаться и извиваться. Он бросил ее на спину и прижал, владея ею так, как сам того желал. Вновь и вновь он кусал и пил, покрывая ее руки крохотными ранками от запястий до плеч. Мэдди хныкала под ним, рот открыт, глаза безрассудные. Он ощущал жажду, исходящую от нее — чувствительную и горячую — которая возбуждала в нем его собственную.

Видеть ее такой, умоляющей под ним, было достаточно, но его глубинные инстинкты требовали большего, требовали увидеть доказательство ее верности и преданности. Он просунул руку между подушек и достал одну из атласных веревок, уложенную там, и обмотал ее соединенные запястья. Мэдди смотрела с широко раскрытыми глазами, но не возражала. Они оба были актерами в старинной драме.

Он привязал конец веревки к стене, вытягивая ее руки над головой.

Слова лились из него бессознательно. Они ждали возможности быть высказанными вслух всю его жизнь. "Теперь ты принадлежишь мне, тело, кровь и душа."

С отяжелевшими глаза она произнесла одними лишь губами, "Да."

Грегори руками подцепил ее под колени и вошел в нее, утопая в ней с каждым новым толчком. Мэдди стонала, ее тело было упругое, под веками виднелась белизна глаз. Пощаде не было здесь места. Это не было обыденным занятием любовью.

Сомкнув руки под ней, он притянул ее горло к своему рту. Оставаясь глубоко в ней, двигаясь медленно, он работал с ее горлом — вверх и вниз по всей длине, кусая и посасывая, с каждым новым укусом забирая все больше ее опьяняющей могущей крови. Мадлена была, как настоящий эликсир, суть которого будет поддерживать его до конца дней.

Обернувшись вокруг нее, погрузившись в нее, поток его крови проникся ее, даже физические границы между ними стерлись. Он проникал в нее все быстрее и быстрее, ударяясь бедрами о пояс с батарейками. Ее ноги обвились вокруг его бедер, а высокие каблуки впились в спину. Она висела на веревке, выкрикивая его имя — их мысли слились воедино, их тела растворились друг в друге, они были так близко к краю, связанные, в агонии, в экстазе.

Дыхание Мадлены замерло на высоком крике, и она остановилась. Он ухватился за ее горло, замыкая круг, и ее охватил оргазм. Пойманные в петлю обратной связи, их кульминации усиливались и эхом отдавались друг в друге, поглощая их бурей боли, любви и наслаждения.

Грегори держался лишь на кончиках пальцев ног, разорванный на куски эякуляцией, которая все продолжалась и продолжалась так, как не происходило еще никогда. Это был ее оргазм?

Вздрагивая и сотрясаясь, Мэдди погрузила свои клыки в его шею, выпивая его кровь. Она пронеслась по нему. Утверждение было обоюдным. Ее влагалище все сокращалась и сокращалась, поглощая все то, что он давал и давал, отдавая ей все, что у него было. И все время ее кровь находилась у него во рту, воспевая о любви, даже если она его убивала.

Он потерял ощущение времени, было только соединение, эта изысканная щемящая пытка, постепенно ослабевающая, до тех пор, пока не остались они, и они успокоились.

Еще долгое время ни один из них не мог даже пошевелиться. В конечном счете, Грегори развязал ее запястья. Никто не произнес ни единого слова, слова казались лишними. Они лишь поменяли позицию, и Грегори прижал ее ближе. Щеки Мэдди все еще были влажными от слез, она не понимала, где находится — вверху, или уже внизу — ее била дрожь от потери крови, но чувство было удивительным. Она переродилась.

Пальцы их переплелись, и она поцеловала его руку. Или это он целовал ее руку? Границы между ними стали очень тонкими. Она подлетела высоко, возбужденная химическими процессами счастья, ее сознание сплеталось и вертелось с сознанием Грегори в медленном вихревом танце.

Удар за ударом, звуки музыки доносились с танцзала, заявляя о себе — она даже не заметила ее за все то время, проведенное вместе — и они спустились на землю, в реальность, в маленькую комнату, где повсюду были разбросаны его вещи и в клуб, который нуждался в хозяине. Они уже не были соединены, но могли быть вновь, стоит лишь захотеть.

Грегори поцеловал ее в шею, как он делал всегда, когда они просыпались каждый вечер. Он начал что-то говорить, но должен был прерваться, чтобы прочистить горло. "Твой штекер все еще на месте? Ты как, в порядке?"

Мэдди шлепнула его по руке, чтобы он убрал ее от шнура. "Грегори, Богом Клянусь, что ударю тебя — ’

"Хорошо, хорошо." Засмеялся он.

Мэдди повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Не смотря на то, что они трахали друг друга в пределах каждого дюйма их жизней — или, скорее всего, именно по этой причине — она заметила, что он помолодел лет на десять, после того, как они вошли в эту комнату. Его глаза блестели, а щеки приобрели розоватый оттенок.

"Ты готов завоевать мир." Она убрала волосы с его лица. Она не могла любить его сильнее.

"Уже сделано." Его ухмылка выглядела самодовольной.

"И что теперь?"

"Будем наслаждаться завоеванным, я так полагаю." Он поцеловал ее так нежно, как только возможно, и это задело. Ее губы были побеждены.

"Ты имеешь в виду — обустраивать семейное гнездышко?"

"Мммм, гнездышко." Он двигал пальцами вокруг ее чувствительного соска, отмеченного кружком отметин от укусов, которые демонстрировали его понятие семейности: кровать, закуска, закуска в кровати, кровать потом закуска.

"А в эти планы входит свадьба?"

Грегори насупил брови. "Что ты имеешь в виду? Мы настолько женаты, насколько собираемся. Это было оно, сердце мое. Мы сделали все правильно."

"Но не для наших мам."

"О, Иисусе." Он перевернулся и накрыл лицо руками.

"Вот именно. Господь хочет, чтобы мы поженились — в церкви. В какой — это еще в процессе обсуждения. Чтобы определиться с выбором, моя мама хочет пригласить твоих родных на ужин."

"Ты, наверное, шутишь."

Мэдди покачала головой. "Она хочет знать, какой бульон предпочитают твои родители."

"Скажи ей, что она не должна ничего готовить." Грегори оскалил зубы, показывая сияющие клыки. "Если она будет сидеть смирно, мои родители сами себя обслужат."

Он заслужил пинок — действительно заслужил.