Глава 1

Что-то странное происходило в офисе Бена, хотя он сразу и не понял – что же именно. Возможно, подобное ощущение возникло из-за дюжины кур, носившихся как сумасшедшие по линолеуму прихожей. Или из-за валявшейся повсюду раскуроченной туалетной бумаги, хотя не исключено, что виной тому был незнакомец, направивший дуло своего пистолета прямо в лицо Бена.

– Чем могу быть вам полезен? – осведомился Бен, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Да, пожалуй, ничем, – ответил рослый небритый мужчина. – Я пришел, чтобы прострелить вам башку.

– О! – произнес Бен, так и не сумевший сообразить, что же, собственно, говорят в подобных случаях.

Джонс, секретарь Бена, стоял у небольшого карточного столика, который считался его рабочим местом.

– Что делать, босс? – спросил он.

– Позвоните 911, – бросил Бен.

– Будет сделано, босс! – Джонс снял телефонную трубку и начал набирать номер, но незваный гость чуть повел дулом пистолета в сторону Джонса.

– Только попробуй! – прорычал он. – Вышибу трубку из рук.

– Перестаньте, вы совсем не похожи на человека, который метко стреляет, – секунду поколебавшись, сказал Джонс.

– Ты прав. Я могу и промахнуться...

Джонс положил трубку на рычаг.

– Послушайте, объясните мне, пожалуйста, в чем дело, – сказал Бен. – И вообще... Вы же знаете, что приговоренным к смерти предоставляется последнее слово?

Мужчина подозрительно взглянул на Бена:

– Чтобы в свои последние минуты я почувствовал угрызения совести, не так ли? – Похоже, слова Бена не произвели на странного визитера ни малейшего впечатления.

– Я знаю, в какую папку положить отчет коронера. Не люблю, когда документы дублируются, – сказал Джонс.

– Спасибо, Джонс, – подмигнул ему Бен.

Как ни странно, но этот обмен фразами привлек внимание незнакомца.

– Взгляните на папку с надписью "Дело Лавинг против Лавинга", – проговорил он с горькой усмешкой.

И Бен сразу же вспомнил это дело. Какая все-таки ирония судьбы – разводиться с такой фамилией.

– Так вы, вероятно, и есть мистер Лавинг?

– Да, черт возьми! – Лавинг еще ближе придвинул дуло пистолета к лицу Бена. – А вы ведь тот, кто отнял ее у меня, верно?

– Я всего лишь адвокат, защищавший ее интересы. А вот почему вы сами так и не появились в суде?

Лавинг расправил свои широкие плечи:

– Между мужчиной и женщиной... Есть вещи, которые касаются только их двоих. Я не желаю трясти перед публикой своим грязным бельем...

– Именно поэтому вы проиграли дело. Не явились сами – так могли бы прислать своего адвоката, – объяснил Бен.

Краем глаза Бен заметил, что Джонс осторожно снял телефонную трубку и стал набирать номер. Он продолжал отвлекать Лавинга разговором:

– Судья объявил о разводе из-за вашей неявки. В подобной ситуации это было единственное возможное решение.

Лавинг сделал шаг вперед:

– Я слышал, что в суде вы говорили обо мне отвратительную грязную ложь!

Бен откашлялся:

– Я всего лишь повторил обвинения моей клиентки.

– Она утверждала, что я надевал колготки и туфли на высоких каблуках?

– Полагаю, это одна из причин, по которой ваша бывшая жена потребовала развода.

– А как насчет животных со скотного двора? – прорычал Лавинг.

Бен уставился в потолок:

– А разве там было что-нибудь о животных? Что-то я не припомню...

Он почувствовал, как по лбу его заструились крупные капли пота. Господи, почему Джонс копается?..

– Вы превратили мою жизнь в сущий ад! – заорал Лавинг, размахивая пистолетом перед носом Бена. – Вы отняли у меня жену! И вы за это заплатите!

– Полагаю, ваши намерения не изменятся, если я вам сообщу, что у меня сегодня день рождения? – осведомился Бен.

Лавинг взвел курок.

– Считайте это моим подарком.

– Если вы действительно так любите свою жену, то почему же не попытались ее вернуть?

– Вернуть ее?..

– Ну да. Возможно, вы с ней могли бы снова сойтись...

– Слишком поздно.

– Вовсе нет. Примирение всегда возможно. Примеров множество. Например, Натали Вуд и Роберт Вагнер разводились и женились трижды.

Лавинг, похоже, призадумался:

– Да я не знаю...

– Вам просто надо привести ее в суд, вот и все. Вспомните ваше первое с ней свидание. Подарите ей цветы и конфеты.

Напишите стихи... Ну и... прогулки под луной и прочее.

– Мы никогда ничего подобного не делали.

– Но надо же совершать романтические поступки, когда ухаживаешь за женщиной, – усмехнулся Бен.

– Ухаживать?.. Мы с Бебс встретились в баре, в Даунтауне. Пропустив по нескольку стаканчиков, мы сразу занялись любовью на заднем сиденье моего седана. Но она оказалась так себе... Если бы Бебс не забеременела, то мы бы не поженились.

– Значит, для нее все это будет вдвойне приятно – потому что произойдет впервые, – сказал Бен, щелкнув пальцами. – Знаете, у меня есть несколько старинных любовных поэм. Я мог бы их вам одолжить.

– Вы что, серьезно полагаете, что от этого был бы толк? – спросил Лавинг, криво улыбнувшись.

– А вы попробуйте, может, получится... И знаете, мне кажется, вы просто маленькие глупцы... Уверен, вы сумеете наладить свои отношения.

– Так вы думаете, что Бебс может ко мне вернуться?

– Полагаю, это вполне возможно.

– А я вот так не думаю, – ответил Лавинг, и лицо его окаменело. В следующее мгновение он спустил курок.

* * *

Джонс достал из морозильника кусок льда, завернул в салфетку и закрепил сверток клейкой медицинской лентой. Потом взял бутылочку "Тайленола", с трудом отвинтил крышку и, высыпав на ладонь несколько таблеток, опустил их в карман. На всякий случай. Вернувшись в крохотный офис, он подошел к старому дивану, стоявшему у дальней стены, отвел в сторону руку Бена и положил лед ему на лоб.

– Ну, как вы себя чувствуете?

– Холод... Чувствую холод.

– Это должно вас успокоить.

– Сейчас меня не успокоила бы и сотня серафимов, распевающих колыбельную Брамса. Ты что, не помнишь, что меня подстрелили?

– Ну, в общем, да, припоминаю... Вы были ранены выстрелом из игрушечного пистолета. Из него вылетел маленький флажок, на котором было написано слово "ХЛОП!".

– Тебе легко говорить. Этот флажок не в тебя угодил. Я едва не потерял сознание от боли! Ну ладно... Я просто испугался от неожиданности, – сказал Бен, увидев насмешку в глазах Джонса.

– Можете не рассказывать. Я видел, как вы грохнулись в обморок.

– Я не грохнулся в обморок. Просто потерял равновесие!

– Хорошо, потеряли равновесие, если вам так угодно, – усмехнулся Джонс.

– У меня до сих пор звучит в ушах смех этого маньяка. Что он говорил? "Ты превратил мою жизнь в сущий ад, Кинкейд, вот я и решил показать тебе, что это такое"! Сумасшедший!

Кстати, Джонс... Возможно, это не мое дело, но почему по моему офису разгуливают куры?

– Фрэнк Бренной решил наконец заплатить по счету. Денег у него не оказалось, зато кур ему девать некуда.

– Замечательно! И это я получил за то, что выиграл для него трактор?

– Я не уверен, что у вас есть выбор.

– И тем не менее... Куры! Ими я и заплачу за аренду помещения. – Бен переместил лед на правую сторону лица. – А вообще-то куры могут пригодиться. На случай, если в Тулсе вдруг разразится голод.

– Босс, не сочтите за назойливость, но если уж вы вспомнили об арендной плате, не забудьте о том, что и мне вы давно не платили жалованья. А ведь мои счета тоже просрочены...

– Да, верно. Но, к сожалению, сейчас я не располагаю наличными. Впрочем, ты можешь взять себе столько кур, сколько захочешь. Да, кстати... Туалетная бумага так и валяется в приемной?

– Да нет, я все убрал, после того как полиция арестовала мистера Лавинга за оскорбление и покушение на убийство.

– Джонс... – Бен проигнорировал язвительный тон своего секретаря. – Джонс, скажи, кто звонил мне в офис?

– А вы-то сами как думаете?

– Хм... Джонс, будь так любезен – закрой за собой дверь с той стороны, а я полежу часик-другой, попытаюсь унять сердцебиение.

Джонс не двинулся с места:

– Босс, а босс?

– Да?

– Это правда? То, что вы рассказали?

– О моем сердцебиении?

– Да нет. О Натали Вуд и Роберте Вагнере.

– Они развелись и снова поженились только один раз.

– Значит, вы соврали?

– Нет, я не соврал. Это можно назвать некоторым преувеличением. В подобной ситуации я ничего лучшего не придумал.

Джонс по-прежнему не двигался с места.

– Ну? Что еще?

– Разве дело Симмонс не рассматривается сегодня в суде?

В десять утра...

Бен взглянул на часы:

– О Господи! Уже без десяти десять! Джонс, ты обязан заботиться о том, чтобы я вовремя приходил на деловые свидания!

– Извините, босс. Я несколько расстроился из-за стрельбы.

Схватив портфель, Бен выбежал за дверь, по-прежнему прижимая к голове пакет со льдом.

 

Глава 2

С трудом выбравшись на пятом этаже из переполненного лифта, Бен понесся в сторону зала заседаний, где в этот день председательствовала судья Харт из окружного суда Тулсы. У двери его ждала Кристина.

– В чем дело, Бен? – Она расплылась в улыбке. – Забыл завести будильник?

Он с трудом переводил дыхание.

– Я вообще не ложился. Меня задержала перестрелка.

– Перестрелка? Что случилось?

– Потом расскажу. Где судья Харт?

– Она еще не заняла свое место. Ей пришлось задержаться.

– Вот чудеса!

– Да, тебе, наверное, благоприятствуют твои планеты. – Изящным движением руки Кристина отбросила назад свои длинные светлые волосы. На ней была короткая кожаная юбка, высокие, до бедер, сапоги и желтый пиджак – ее обычный наряд. – Между прочим, Бен, с днем рождения!

Бен бросил на нее уничтожающий взгляд:

– Ты же обещала никому об этом не рассказывать.

– Успокойся. Я никому ничего не говорила. Но у меня для тебя маленький подарок. Ты будешь сегодня у себя в офисе?

– Как только кончится судебное заседание.

– Не возражаешь, если я заскочу?

– Кристина, ты же знаешь: мои двери всегда для тебя открыты. До тех пор, пока ты не начнешь что-нибудь вынюхивать для своего босса... Не знаешь, миссис Симмонс уже в зале заседаний?

– Да. Мне кажется, ты должен ее успокоить. Она выглядит такой несчастной...

– В каком смысле?

– Ну, колени дрожат, ладони потеют.

– Это со всеми так. Всех начинает трясти, когда приходится давать свидетельские показания. Но все равно спасибо, что сказала.

Если Кристина говорила, что надо поговорить с клиентом, – Бен всегда с ней соглашался. Она обладала безошибочным чутьем, а кроме того, являлась лучшим судебным помощником из всех, кого он знал. В который уже раз Бен пожалел о том, что она работает на стороне обвинения.

Впервые они встретились во время его недолгого пребывания в качестве компаньона в фирме "Рейвен, Такер и Табб", одной из самых известных юридических фирм. После того как его вынудили из нее уйти, Кристина – в знак протеста – перешла работать в фирму "Свайзе и Рейнольдс", что положительно отразилось на ее карьере; во всяком случае, Квин Рейнольдс, основной компаньон фирмы, давал ей ответственные поручения и обеспечивал солидными клиентами.

Насколько Бен мог судить, она преуспевала. Впрочем, этот вполне заслуженный успех никак не повлиял на ее манеру одеваться.

Когда они вместе появились в зале заседаний, Бен заметил, что Рейнольдс бросил сердитый взгляд в сторону Кристины.

Вероятно, его раздражало, что она водит дружбу с конкурентом.

Рейнольдс был заносчив, претенциозен, и многие его не любили. Но хуже всего то, что он, в сущности, был никудышным адвокатом. Рейнольдс никогда не шел на компромисс; он добивался своего при помощи бесконечных проволочек и отсрочек судебного разбирательства, с чем и боролся Бен во время судебных заседаний. Вполне вероятно, что Рейнольдс был бы подвергнут остракизму со стороны сообщества юристов, если бы не одна деталь: его жена являлась членом Верховного суда штата Оклахома.

Бен месяцами слышал жалобы на недопустимое поведение Рейнольдса, но у всех этих историй финал был один и тот же:

"Черт побери, сказал бы я в глаза этому ничтожеству все, что о нем думаю, но что поделаешь – ведь он спит с судьей!"

Бен нашел свою клиентку Эми Симмонс; она сидела в одиночестве на месте истца. У нее был вид несчастной, всеми покинутой женщины. Несколько месяцев назад Эми попала в автомобильную катастрофу: в ее машину сзади врезалась другая машина. Она возбудила против водителя Тони Ломбарди судебное дело, настаивая на возмещении принесенного ей ущерба. В этом деле Рейнольдс представлял Ломбарди и его страховую компанию.

– Доброе утро, Эми. Извините, что я немного опоздал.

– Ничего, все нормально. – Эми одарила его мимолетной улыбкой. – Вон та женщина-помощник сказала мне, что вы готовитесь к заключительной речи.

Еще одно одолжение со стороны Кристины!

– Как вы себя чувствуете, готовы ли к даче показаний?

Может, у вас есть ко мне вопросы?

Эми вся подобралась.

– Так мне действительно необходимо давать показания перед лицом судьи и перед всеми этими людьми?

– Боюсь, что так. – Бен коснулся ее руки, стараясь ободрить. – Эми, пусть это вас не волнует. Я все время буду находиться рядом с вами. Обещаю, все будет хорошо.

– Надеюсь, – отрывисто ответила она. – Очень надеюсь.

Судья Хелен Харт вошла в зал и заняла свое место, после чего попросила присяжных рассаживаться и открыла заседание. Судье Харт было чуть за сорок, и она была достаточно опытной, чтобы подойти к делу с достоинством, чувством такта и некоторой долей юмора. Бен высоко ценил в ней эти качества. Хороший судья всегда разрядит напряженную обстановку и не доведет дело до скандала.

Единственным свидетелем Бена являлась сама миссис Симмонс. Она была свидетельницей, от которой зависел исход всего процесса. Заключения медицинских экспертов выглядели достаточно убедительно. Однако Эми сама должна была убедить присяжных заседателей в том, что получила тяжелые телесные повреждения в результате автокатастрофы (столкновения автомобилей), и в том, что до сих пор страдает от нанесенного ей ущерба, – иначе вполне могло случиться, что присяжные не вынесли бы вердикта в ее пользу.

Бен подверг свою свидетельницу допросу, задавая заранее подготовленные вопросы, что, впрочем, постоянно практиковалось на судебных разбирательствах.

Эми сильно нервничала, однако отвечала убедительно. Она сказала, что получила травму шейных позвонков, и рассказала о болезненных симптомах, которые после этого периодически у нее возникали. Ее доктор констатировал, что у нее произошло повреждение мягких тканей; он сделал ей операцию, после чего прописал лекарства и физические упражнения, которые ей придется делать до конца жизни.

Покончив с заранее подготовленными вопросами, Бен сошел с подиума. Эми дала толковые показания, однако не растопила сердца присяжных. Возможно, ответы были слишком уж толковыми, да и говорила она заученными фразами. Бен понял, что следует отойти от сценария и сделать несколько изящных жестов, что помогло бы добиться благосклонности жюри.

– Скажите, Эми, вы ведете тот же образ жизни, к которому привыкли до аварии?

Эми потупилась.

– Вы знаете, я справляюсь.

Ответ явно не рассчитанный на сочувствие.

– Эми, вы по-прежнему играете в теннис?

– Знаете, мистер Кинкейд, я никогда особенно не любила теннис.

– А как насчет гольфа?

– Честно говоря, теперь, когда у меня уже появились внуки, я не вижу смысла в том, чтобы гонять по лужайке мячик.

Бен тяжко вздохнул.

– Эми, скажите, вам бывает неловко, когда у вас при посторонних начинает сводить шею?

– Знаете, я не придаю особого значения тому, что обо мне думают люди.

Последний ее ответ вызвал легкий шум в рядах публики. Бен сделал несколько шагов вперед и облокотился на поручень:

– Эми, я понимаю, что вы проявляете мужество и ни на что не жалуетесь, но вы должны быть честны перед лицом присяжных. Я вижу, как у вас сводит шею. Вам ведь больно, не так ли?

– Да, – прошептала она, коснувшись рукой шеи.

Прекрасно, умница. Теперь он овладел ситуацией, хотя Рейнольдс слишком туп, чтобы это заметить.

– Вы постоянно испытываете боль, не так ли?

У Эми затряслась голова; ее утвердительный кивок был едва заметен.

– И если вы в дальнейшем не сможете платить за дорогие лекарства и терапию, то эта боль останется с вами до конца вашей жизни, не так ли?

Ее глаза наполнились слезами.

– Боюсь, что так, – проговорила она.

– Спасибо. Ваша честь, у меня нет больше вопросов.

Бен вернулся на свое место за столом истца. Он был доволен. Ему пришлось побороться, но Эми наконец сказала присяжным именно то, что следовало. Пусть теперь Рейнольдс только попробует ее сбить.

Рейнольдс медленно направился к подиуму. Было очевидно, что он понимал все не хуже Бена и поэтому медлил с вопросами.

– Миссис Симмонс, меня зовут Квин Рейнольдс. – Он на несколько секунд задумался. – Я представитель обвиняемого, мистера Ломбарди.

– И его страховой компании, – неожиданно добавила Эми.

– Это выпад против моего клиента, – сказал Рейнольдс, очевидно решивший использовать малейшую зацепку.

– Принимается, – кивнула судья Харт. – Присяжные не примут во внимание последнее замечание свидетельницы.

– А я здесь усматриваю нарушение закона, – сказал Рейнольдс.

– Нарушений нет. Продолжайте, пожалуйста, – сказала судья.

– Миссис Симмонс, вы заявили, что при столкновении у вас пострадали мягкие ткани в области шеи, правильно я вас понял?

– Так сказал мой доктор.

– Но, миссис Симмонс, разве он не сказал вам, что... – Рейнольдс принялся перелистывать свой блокнот. – Где же я это записал? – С этими словами он вернулся к столу, за которым сидел обвиняемый, и принялся рыться в стопке документов.

Бен улыбнулся. Было приятно сознавать, что ловец угодил в расставленную им же ловушку.

Дело в том, что на ранней стадии расследования Рейнольдс составил длинный список необходимых ему документов. Он рассчитывал, что Бен, прирожденный практик, не сумеет осилить такой объем бумажной работы. Одновременно он надеялся затянуть судебное расследование и тем самым увеличить судебные издержки Эми. И вот теперь Рейнольдс не мог отыскать нужный ему документ, который, видимо, затерялся в ворохе бумаг, лежавших на столе.

Рейнольдс явно не заслуживал такого помощника, как Кристина, которая тут же поднялась и неторопливо направилась к шкафу, уставленному папками. Она сразу же отыскала нужный документ. Рейнольдс выхватил у нее из рук бумагу и, даже не кивнув ей в знак благодарности, вернулся к подиуму.

– Итак, как я уже заметил, миссис Симмонс, ваш доктор охарактеризовал полученную вами травму как "легкоустранимую".

– Легкоустранимую? – удивилась миссис Симмонс. – Могу я взглянуть на эту бумагу?

Рейнольдсу явно не хотелось расставаться с документами, но судья Харт указала рукой в сторону миссис Симмонс, тем самым давая понять, что требует предъявить свидетельнице документ. Рейнольдс передал бумагу бейлифу (заместителю шерифа), а тот, в свою очередь, протянул ее Эми.

– "Возможно, легкоустранима". – Эми прочитала вслух медицинское заключение. – Да, я понимаю, в чем тут дело. Это же не о травме... Эта справка о моей бородавке.

– О бородавке? – заморгал Рейнольдс.

– Да, видите, сверху доктор пишет "verruca vulgaris", что означает – простая бородавка. Вы правы. – Она взглянула на Рейнольдса. – Бородавка оказалась легкоустранимой, и ее вырезали.

Бен закрыл лицо руками, чтобы не расхохотаться. Допрос проходил как нельзя лучше. Ему казалось, он уже слышит вердикт, который вскоре вынесут присяжные, и видит перед собой стопки долларов.

Рейнольдс перевернул еще несколько страниц в своем блокноте. Ему нельзя было отказать в определенном чутье, – он начал с другого конца:

– Итак, вы утверждаете, что испытываете постоянные боли?

– Да, так и есть.

– И при этом возникает головокружение и вы теряете ориентацию?

– Именно так.

– И у вас время от времени сводит шею?

– Да. Особенно когда я устаю.

"Куда он клонит? – подумал Бен. – Возможно, Рейнольдс, потеряв надежду выиграть дело, решил продемонстрировать симпатию к свидетельнице, проявить благородство..."

– Итак, вы дали показания, что все болезненные симптомы проявляются в периоды напряженной работы?

– Видите ли, как медицинская сестра, я нахожусь в постоянном контакте с больными. Внезапный спазм отнюдь не облегчает мне работу, когда я нахожусь у постели больного.

– И эти боли в шее стали беспокоить вас после того, как вы попали в аварию?

– Нет, нет, – добродушно ответила Эми. – Это мучает меня всю жизнь.

После этих слов Бен едва не рухнул на пол.

– Так вы хотите сказать, что эти боли возникли не в результате аварии? – допытывался Рейнольдс.

Эми открыла рот, но тут же закрыла его, не сказав ни слова. Похоже, до нее наконец дошло, что она сказала что-то не то. Она вопросительно посмотрела на Бена, словно ждала, что тот ответит за нее.

– Свидетель, отвечайте на вопрос, – сказала судья Харт.

Доллары, возникшие перед внутренним взором Бена, теперь медленно таяли. Бен вскочил:

– Ваша честь! Я протестую! Я не вижу, какое отношение...

– Протест отклоняется, – прервала его судья Харт.

– Еще в детстве меня беспокоила шея, – заговорила наконец Эми. – Это началось, когда мне было лет восемь.

– Миссис Симмонс, когда два месяца назад вы давали под присягой показания, вы в мельчайших деталях описывали те боли, которые испытали в день аварии?

– Да, верно. В тот день у меня был очень сильный приступ.

Но это был не первый подобный приступ?

– Нет, не первый.

Рейнольдс удовлетворительно улыбнулся.

– Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетельнице, – сказал он.

– Есть еще желающие задать вопросы свидетелю?

Бен поднялся с места.

– Да, ваша честь.

– Пожалуйста, – кивнула судья.

Бен рванулся к подиуму. Никогда прежде у него не возникало такого горячего желания поддержать своего клиента.

– Эми, вы говорили, что у вас заболела шея сразу после катастрофы, не так ли?

– О да. Ужасно заболела.

– И это был такой же спазм, какие случались и раньше?

– Нет, нет. Значительно сильнее.

– Значит, боли после аварии усилились?

– Да, да, усилились... По сравнению с этим – так раньше просто не болело... После аварии боли сделались почти невозможными.

– И вы знаете почему?

– По мнению доктора Картера, в результате столкновения.

Когда машина мистера Ломбарди ударила мою, мне шейными позвонками защемило нерв.

– Эми, эта травма носит постоянный характер?

– Боюсь, это до конца моей жизни. Хотя лекарства, операция и терапия, безусловно, мне помогут, доктора говорят, что от болей мне не избавиться.

– Следовательно, автомобильная катастрофа, даже не являясь причиной вашей болезни, серьезно осложнила ваше состояние, не так ли?

– Безусловно. После аварии боли усилились и приступы случаются гораздо чаще.

"Слава тебе, Господи, – подумал Бен. – Спасибо, Эми".

– У меня больше нет вопросов, ваша честь!

– Прекрасно. Господа, мы продолжим заседание в час дня.

Поздравляю, мистер Кинкейд, – продолжала судья, повернувшись к Бену, – чисто сработано.

 

Глава 3

Осторожно обходя кур, Бен приветствовал Эми в холле своего офиса. Он надеялся, что, если будет себя вести так, как будто кур и в помине нет, она не станет задавать лишних вопросов.

– Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что вы взяли мое дело, мистер Кинкейд, – сказала Эми. – Все остальные адвокаты, к которым я обращалась, решительно мне отказывали.

– Травмы мягких тканей всегда трудно доказуемы.

– В зале суда вы были неотразимы...

– Не могу сказать, что дело было таким уж сложным.

– А мне показалось, что вы выступали просто гениально.

Думаю, что и присяжные остались того же мнения.

Сомневаюсь, покачал головой Бен. Ведь они присудили вам всего лишь десять тысяч за причиненный ущерб. К счастью, противная сторона согласилась с решением присяжных и не станет подавать апелляцию. Но вам придется потратить половину этой суммы только на текущие медицинские счета. Что же останется на покрытие будущих расходов?

– Ну это же не ваша вина... Глупо, что я вам раньше не рассказала о своей болезни. Просто я думала, что все о ней знают.

– Я, например, не знал.

– Муж моей сестры преподает в юридической школе, и он сказал мне, что в данных обстоятельствах решение суда оказалось для меня на редкость благоприятным. Поэтому в первую очередь я хочу выплатить вам ваш гонорар.

– Но послушайте, Эми, если вы отдадите мне одну треть, вам не хватит денег, чтобы оплатить ваши медицинские расходы.

– Не имеет значения. Договор есть договор. Вот. У меня уже выписан для вас чек.

С этими словами Эми протянула ему чек на сумму 3333 доллара. Эти деньги ему бы очень пригодились. Но Бен сложил чек пополам и разорвал его на мелкие кусочки.

– Извините, Эми, но адвокат имеет право отказаться от гонорара, что я и делаю. – С этими словами он бросил обрывки чека на пол. – Оставьте деньги себе и употребите их на свое лечение.

Эми посмотрела на Бена сияющими глазами, молча обняла его за плечи и поцеловала в щеку. Потом взяла свою сумочку и покинула офис.

– Вот это да! Ну что за парень! – воскликнул Джонс, поднимаясь из-за своего карточного столика.

– Да, вот так-то.

– Ваше желание – закон, босс. Однако в ближайшем будущем у вас нет абсолютно никаких перспектив получить новый гонорар. Поэтому разрешите спросить, каким образом вы собираетесь выплатить мне жалованье?

– Выплачу христианскими добродетелями, – ответил Бен.

– Прошу прощения, но мне бы хотелось получить жалованье в виде какого-нибудь более платежеспособного средства.

В этот момент дверь распахнулась и в комнату влетела Кристина с пакетом в руках.

– А, конкурентка... Надеюсь, ты пришла сюда не для того, чтобы позлорадствовать?

– Злорадствовать? Не понимаю – ведь жюри вынесло решение в вашу пользу.

– Так, полупобеда-полупоражение...

– Это случилось не по твоей вине. Ладно, забудем о суде.

Я пришла, чтобы вручить тебе подарок к твоему дню рождения.

– День рождения? – изумился Джонс. – У вас действительно сегодня день рождения?

– Ой! Прости меня, Бен! – зажмурилась Кристина.

– Босс, просто поверить не могу, что вы от меня это скрыли. Сколько же вам стукнуло?

– Тридцать. А скрыл потому, что боялся – вдруг ты надуешь для меня черные воздушные шары или еще что-нибудь отмочишь, – что там еще полагается ко дню рождения?..

– Я из тех парней, которые наряжаются гориллами и приносят в подарок пиццу.

– Это уж лучше... А там мой подарок, что ли? – Бен подозрительно посмотрел на коробку, которую держала в руках Кристина.

– Конечно подарок, – ответила Кристина, протягивая ему коробку. – Что тебя смущает?

– Почему в коробке дырочки? Для воздуха?

– Хватит изображать детектива. Давай открывай.

Бен поставил коробку на столик Джонса, развязал шелковый бант и снял крышку. В коробке оказалась кошка! Большая черная кошка с белым кружочком вокруг носа.

– Признайся, что ты ее полюбил с первого взгляда, – сказала Кристина.

– Кристина... Я совсем не любитель кошек...

– Какой вздор! Откуда тебе это знать? У тебя же ни разу в жизни не было домашнего животного?

– Мне нравится жить одному.

– Я о том и говорю. Ты слишком долго живешь один. Это вредно.

– Ты боишься, что отстану в своем развитии?

– Просто я хочу вдолбить в твою тупую башку, что ты не должен сторониться людей.

– Опыт подсказывает мне, что чем меньше я буду общаться с людьми, тем лучше. Для них и для меня.

– Ты слишком стар, чтобы жить одиноким волком. Тебе пора обзавестись семьей, друзьями...

– У меня уже была семья. И ничего хорошего из этого не вышло, – пробормотал Бен.

– Ты не прав, Бен, и пусть котенок тебе это докажет.

– Котенок? Да этот монстр весит не меньше двадцати фунтов.

– Просто она немного перекормлена. Это котенок моей подруги Салли Захариас, но Салли вышла замуж и переезжает в дом, где запрещено держать домашних животных. Она попросила меня подыскать кошечке добрых заботливых хозяев.

– И ты решила притащить кошку мне?

– Я уверена, что ты научишься за ней ухаживать и будешь вовремя ее кормить. – И она протянула кошку Бену. Неловко взяв ее в руки, он смотрел на нее, как смотрят на объект биологических исследований. – Салли назвала ее Жизель. Но ты можешь звать ее, как тебе захочется.

– Жизель! Прекрасное имя. Звучит точно классическая музыка. – Бен осторожно провел пальцем по кошачьей спинке.

Жизель радостно заурчала.

– Вот видишь, – сказала Кристина. – Вы сразу понравились друг другу. Я принесла несколько банок кошачьих консервов, так что одну ночь ты как-нибудь переживешь.

Бен прочел надпись на банке.

– Что такое "Фелайн Фенси"?

– Я же сказала... Ее любимая еда. Она ест только это. Не хочется тебя расстраивать, но Жизель привыкла к самым изысканным дорогим консервам, которые продаются в специальных магазинах.

– Если она собирается жить у меня, ей придется привыкать к чему-нибудь попроще.

– Что ж, возможно. И вот еще что... У меня дома осталась ее миска и туалетная коробочка. Завтра занесу.

– Почему бы тебе не принести это сегодня? Посмотрела бы, как мы привыкаем друг к другу.

– Извини, приятель, у меня свидание.

– Интересно, с кем же? – поднял брови Бен.

– С Тони Ломбарди, – ответила Кристина, чуть поколебавшись.

– Свидание с клиентом? По-моему, неразумно.

– Это не свидание. Я должна занести ему несколько бумаг, которые он должен подписать. И кроме того, дело закончено.

Последнее время мы с Тони часто встречались. – Она пригладила свои шелковистые волосы. – Я ведь чертовски привлекательна!

– Сегодня в суде мне показалось, что Ломбарди как-то слишком уж нервничает. Я подумал, что это из-за суда. Теперь-то я понимаю, что он думал о предстоящем свидании.

Кристина, мне кажется, это просто глупо!

– Бенджамин Кинкейд, а мне кажется, вы просто ревнуете!

– Не будь смешной. Я просто беспокоюсь за тебя. Так же, как беспокоился бы за любого из своих друзей.

– О-о!

– Да, да!

– Я тебе верю, – улыбнулась Кристина.

– Конечно, это не мое дело. И все же постарайся избегать неприятностей.

– Можешь за меня не волноваться, Бен. Я сумею за себя постоять. Забавляйся лучше с кошечкой. – Она направилась к двери. – Счастливого дня рождения.

Как только Кристина вышла из комнаты, Жизель жалобно замяукала.

– Успокойся, – сказал Бен. – Похоже, нам с тобой никуда друг от друга не деться. По крайней мере, в ближайшее время. – И он внимательно посмотрел в зеленые глаза Жизель: – Интересно, ты умеешь охотиться на кур?

 

Глава 4

Еще одну коробку с документами Кристина зашвырнула на верхнюю полку. Рейнольдс настаивал на тщательном хранении всех документов, имевших отношение к его противникам, даже бумаг десятилетней давности; поэтому стены были сплошь заставлены стеллажами и шкафами – не повесить ни плакат, ни фотографию. О том, чтобы предоставить ей отдельный кабинет, даже и речь не заходила. Впрочем, чего она могла ожидать, будучи всего лишь юридическим помощником нижней ступени?

Кристина поставила на полку последнюю коробку с документами. Все. Как только она получит подпись Ломбарди, дело миссис Симмонс будет считаться закрытым.

На пороге комнаты появилась Кендис, секретарь.

– Вам корреспонденция.

– Спасибо.

Кристина взяла в руки розовый листок бумаги – записку от Тони Ломбарди:

"Срочное деловое свидание – тысяча извинений, – почему бы нам не встретиться у меня? Возможно, приду поздно – сама найдешь, что выпить". Внизу – его домашний адрес.

Да, ничего себе... Но по крайней мере, он не подвел ее.

Хотя она представляла себе эту встречу несколько иначе... Он жил в пятнадцати милях от Тулсы, но Кристина знала, как ей добираться. Пожалуй, он поторопился с подобным приглашением, но это, безусловно, экономило время. В конце концов, она свободная женщина и может встречаться с клиентами там, где ей удобнее, пусть даже ее мама этого не одобрит.

Кристина скомкала записку и бросила ее в мусорную корзину.

"Только не будь дурой", – сказала она себе. Затем подхватила свой портфель и вышла из офиса. "Сделаю так, как он просит. А почему бы и нет, в конце концов? Вреда от этого не будет".

* * *

Бен припарковал свою машину, не доехав до угла улицы: следовательно, ему предстояло пройти пешком до своего дома еще полквартала, и это значительно повышало вероятность того, что утром он увидит свой "аккорд" с порезанными шинами.

Из машины он выбрался с большим пакетом продуктов – для себя и Жизели. После того как Бен завез Жизель домой, он заехал в магазин "Петти". Покупать деликатесы для кошек на Медисон-авеню – невероятная глупость, рассудил Бен и приобрел набор консервов по вполне разумным ценам – пусть Жизель привыкает.

Он направлялся к своему дому, проходя мимо старых, облезлых кирпичных домов, большинство из которых было построено до Второй мировой войны. Похоже, с тех пор ничего не изменилось на Северной стороне.

На ступеньках перед домом сидели близнецы Иеми и Иони Синглтон, болтавшие с двумя мальчиками-испанцами. Смех да и только – близнецы по фамилии "Одиночка". Однажды Бен пошутил с ними на эту тему, но они не поняли юмора.

– Привет, Бенджамин, – сказала Иони, взбивая свои курчавые волосы. – Как успехи?

– Да как обычно...

– Вытащил сегодня из тюряги кого-нибудь из наших?

– Пока нет, но день еще не кончился.

– Что верно, то верно.

– Привет, Бенджамин, – сказала, в свою очередь, Иеми. – Уж так и быть, я отвернусь, когда ты вечером потащишь к себе какую-нибудь из своих баб. – И все четверо захохотали.

– Ну и отлично, – подмигнул ей Бен, в очередной раз подтверждая свою репутацию парня "что надо".

Бен распахнул входную дверь и вошел в дом, в котором было всего четыре квартиры. Миссис Мармелстейн, управляющая домом, занимала квартиру на первом этаже: мистер Пери – Бен ни разу его не видел – занимал квартиру напротив. Квартира Бена находилась на верхнем этаже; близнецы Синглтон и прочие члены их семейства жили напротив.

Бен постучал в дверь миссис Мармелстейн; из-за двери доносились звуки "Колеса фортуны". Потом он услыхал стук ее каблучков. И наконец, голос:

– О, Бен, как хорошо, что вы заглянули. А то я даже не представляю, что мне делать.

– Что произошло?

– Приходил служащий электрокомпании. Очень неприятный человек. Заявил, что у меня не оплачен последний счет.

Конечно, я сказала ему, что такого просто быть не может. У меня есть адвокат, который ведет все мои дела. Я уверена, что он никогда бы не допустил такой оплошности, как неуплата счетов за коммунальные услуги.

– Да, да, конечно, вы правы. Могу я заглянуть в ваши хозяйственные книги? Может, сейчас и разберемся, в чем там дело.

– Пожалуйста, Бен, пожалуйста. – Миссис Мармелстейн указала на кухонный стол, где она уже все приготовила.

Бен исследовал несколько коробок из-под туфель и две записные книжки – все это именовалось "бухгалтерскими книгами миссис Мармелстейн".

С тех пор как Бен занял квартиру на верхнем этаже, он старался помогать своей управляющей. Но это было не так-то просто. Миссис Мармелстейн поселилась в Телсе в сороковых годах (тогда Северная сторона считалась аристократическим районом) вместе с мужем, в те времена – одним из нефтяных королей.

Мармелстейны, принадлежавшие к сливкам городского высшего света, владели различной недвижимостью в Тулсе; в те годы они много путешествовали и объехали весь мир. Мистер Мармелстейн умер в конце семидесятых, а вскоре после этого пришел конец и нефтяному буму. Сбережения миссис Мармелстейн вскоре растаяли: у нее остался лишь небольшой четырехквартирный дом в теперь уже непрестижной части города – единственное средство к существованию. Но, к сожалению, миссис Мармелстейн по-прежнему считала себя богатой дамой. Бен делал все от него зависящее, чтобы как-то ограничить расходы вдовы, сэкономить, удовлетворить ее кредиторов.

Но мягкосердечие вдовы сводило на нет все его усилия.

Миссис Мармелстейн принимала на веру любую рассказанную ей жалостливую историю и часто прощала жильцам их долги.

Как-то раз Бену удалось договориться с ее кредиторами об отсрочке платежей – и вдруг он узнает, что миссис Мармелстейн дала в долг двести долларов юрисконсульту "Полицейского братства".

– Почему бы и нет? – удивлялась она. – Ведь Господь учит нас делиться с ближними.

На сей раз все было гораздо проще: в прошлом месяце у нее не хватило денег, чтобы заплатить за электричество, поэтому она и отложила счет в сторону в надежде, что следующий месяц окажется более благоприятным.

Бен открыл конверт, в котором миссис Мармелстейн хранила мелкие суммы, и нашел в нем шесть долларов.

Он взглянул через плечо. Миссис Мармелстейн сидела в кресле у книжных полок, на которых длинными рядами выстроились выпуски "Ридерс дайджест". Она смотрела телевизор – телеигру, – пытаясь угадать имя литературного героя. Бен вынул из кармана бумажник, изъял из него три бумажки по двадцать долларов и незаметно сунул их в конверт. Потом прошел в гостиную.

– Не представляю, – сказал он, – как я просмотрел этот счет, но не стоит волноваться. Вы можете заплатить по нему из тех денег, что лежат в конверте. Если это срочно, то завтра же и заплатите. Сходите к ним в контору. – Он улыбнулся. – Вы же сами говорили, что вам надо побольше двигаться.

– Да, полагаю, у меня найдется время, чтобы к ним зайти, – сказала она так, будто мысленно прикидывала – действительно ли ей удастся выкроить для этой цели часок-другой?

– Ну и прекрасно!

Что там еще в почте? Может, приглашение на вечеринку?

– Нет, приглашений, к сожалению, нет.

– О!.. – Она поднесла к щеке ладонь. За годы, прошедшие со смерти мужа, миссис Мармелстейн так и не поняла, что высшее общество Телсы давно ее отвергло.

– Да вы не огорчайтесь. Сейчас ведь не сезон. Все события в высшем обществе приходятся на конец года. Может, в следующем месяце что-нибудь будет – когда жара спадет.

– Возможно, – вздохнула она.

– Я завтра навещу вас.

– О, Бен...

– Да?

Миссис Мармелстейн взяла со стола пластиковую вазу, в которой стояли свежие пионы и ромашки, видимо срезанные в ее саду.

– Это для вас. С днем рождения. – И она протянула ему вазу.

– Спасибо, миссис Мармелстейн, – Бен приблизил цветы к лицу, вдыхая их запах, – вы так ко мне внимательны...

* * *

Последнее, что ей ясно запомнилось, был запах любимых духов ее матери. "Как странно" – подумала Кристина. Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, смотревшей, как мать сажает в саду бегонии и гиацинты, и вновь увидела выражение отчаяния на лице матери, у которой она в тысячный раз спрашивала, когда же папа придет домой. Да, это был запах маминых духов. Кристина не знала, что это за духи, но была уверена, что не ошиблась, – этот запах она бы отличила среди тысячи других.

В следующее мгновение она уже ничего не чувствовала.

И видимо, заснула... Хотя нет, она не могла заснуть, потому что перед ее взором мелькали какие-то смутные, расплывчатые образы, подсвеченные голубым мерцанием телевизора. Кто-то находился рядом, но кто именно, она не знала, – как ни силилась понять, сосредоточиться. Веки против ее воли опускались, и она вновь и вновь возвращалась в сад своей мамы. Они с мамой смеялись, веселились и сажали в землю луковицы тюльпанов. Потом вдруг раздался взрыв. Она пыталась открыть глаза, хотела понять, увидеть... Она даже приблизительно не представляла, сколько времени на это потребовалось. Когда же веки ее чуть-чуть приподнялись, перед глазами возникло что-то белое...

Она попыталась понять, кто же перед ней, – может, Дед Мороз?

Нет, не он... Что-то с ним было не так. В нем чувствовалось что-то болезненное, неестественное. В этот момент еще один взрыв потряс комнату, потом еще один – и опять и опять!..

Черты странного лица стали расплываться, растекаться, превращаться во что-то жуткое... Кристина снова закрыла глаза – и тотчас же увидела себя бегущей со всех ног, убегающей как можно дальше от этого страшного места. А потом она плыла, и волны набегали на нее, накрывали... И тут она вспомнила, что не умеет плавать, и волны сразу же сомкнулись над ней; и вот она уже утонула...

...И вдруг открыла глаза. Где она? Она не знала. Но по крайней мере, была уверена, что не утонула. Запах духов постепенно исчезал. Но вместо него появился какой-то новый запах – отвратительный, тошнотворный.

С неимоверным трудом она поднялась на ноги, поздравив себя с тем, что ей это удалось. И тут наконец увидела распростертое на полу тело, всего в нескольких футах от своих ног.

Кто это – Тони?

Опустившись на колени, она взяла его за руку. Рука была еще теплой. И тут она увидела его голову, вернее, то, что от нее осталось. Она пыталась унять позывы тошноты. "Только не паникуй, разберись, что же здесь происходит", – убеждала она себя. На правой стороне того, что раньше было человеческим лицом, зияло звездообразное отверстие, вокруг которого расплывалась лужа крови. Весь пол был усеян мелкими осколками черепа и забрызган мозгами.

И тут она увидела лежавший на полу пистолет. Кристина подняла его. Он тоже был еще теплый – или ей казалось?

В этот момент раздался громкий треск – кто-то выбивал дверь. Она закричала, пистолет выпал из ее рук. В комнату ворвались несколько мужчин. Трое или четверо?

– Замри! – закричал один из них. – Руки вверх!

"Что?.. – Все это было настолько нереально... Настоящий театр теней. – Что же все-таки происходит? Почему они указывают на меня? Я не понимаю вас..."

– Руки вверх, я тебе сказал, – снова закричал мужчина. – Джим, давай...

Вперед выбежал другой мужчина. Он принялся ее обыскивать; его руки скользнули ей под мышки, ладони прижались к груди. Мужчина повернул ее лицом к стене и несколько раз больно ударил. Кристина заплакала.

"Почему он делает мне больно? Почему они здесь? Почему я не могу понять, что происходит?"

– Боже мой, посмотрите сюда! – закричал кто-то из мужчин. На несколько секунд воцарилась тишина; потом один из них взял ее за плечи и резко развернул к себе.

– Вы убили его!

Она уставилась на него, по-прежнему ничего не понимая.

– Я убила его...

– Боже всемогущий! – воскликнул мужчина, брызнув ей в лицо слюной. – Что же вы за чудовище?!

Схватив ее за волосы, он швырнул ее на пол.

"Я не могу уйти, – думала она. – Я должна остаться здесь".

Но мужчина настойчиво подталкивал ее к выходу. Бесполезно.

Слишком поздно. Поздно!

 

Глава 5

Бен проснулся от необычного ощущения: он задыхался, на лице его лежало что-то мягкое и пушистое. Открыв глаза, он увидел густую кошачью шерсть. Бен резко приподнялся, откашливаясь и отплевываясь, утирая с губ кошачьи волоски. Сидевшая на подушке Жизель прыгнула к нему на грудь и замурлыкала, явно довольная тем, что он наконец проснулся.

– Послушай, Жизель, – сказал Бен, – придется тебе усвоить несколько правил. Во-первых, моя постель не для тебя.

С этими словами он взял кошку в руки и опустил на пол. Ненадолго задержавшись в ванной, он прошел на кухню и достал из холодильника одну из банок, купленных накануне. Вечером Жизель отказалась от еды, но Бен полагал, что теперь-то она уже достаточно голодна и откажется от своих аристократических привычек. Он наполнил ее миску, стоявшую на полу. Жизель подошла, принюхалась – и гордо проследовала дальше.

– Послушай, киса, я все равно не уступлю. Так что привыкай...

Жизель прошла в гостиную, не удостоив его взглядом.

– Жизель, лучше сразу смирись. Я не намерен потакать капризам какой-то кошки. Эта еда ничем не хуже, чем та, к которой ты привыкла, и намного для тебя полезнее.

Жизель вспрыгнула на кресло, единственное в комнате; она ни разу не посмотрела в его сторону, всем своим видом выражая холодное презрение.

"Ну и прекрасно, – сказал себе Бен. – Не голодать же мне только из-за того, что моя кошка не желает есть". Он открыл холодильник и, осмотрев его содержимое, не обнаружил ничего такого, что подходило бы под определение "классический завтрак". Зато имелась уже открытая вьетнамская картонка.

Почему бы и нет? "Ри Ле" был лучшим рестораном в Тулсе, и даже на третий день их продукты не портились.

В тот момент, когда он вынимал из микроволновой плиты курицу с орехами, зазвонил телефон.

– Да?

– Босс, это Джонс. Вы прочли сегодняшнюю газету?

– Нет. Ты полагаешь, я уже приучил Жизель приносить мне по утрам газеты?

– Господи, босс... Взгляните на первую страницу. Прошедшей ночью ФБР арестовало женщину по подозрению в убийстве.

– И чего же ты от меня ждешь? Хочешь, чтобы я помчался в тюрьму и вручил ей мою визитную карточку? Послушай, Джонс, я знаю, что ты ждешь не дождешься, когда я выплачу тебе жалованье, но...

– Это не просто женщина... – перебил Джонс. – Босс, посмотрите газету.

Бена охватило нехорошее предчувствие. Он пробормотал:

– Да, да, сейчас взгляну.

Положив трубку, Бен направился в прихожую, открыл дверь и поднял с пола утренний выпуск местной газеты "Мир Тулсы". Все верно, на первой полосе помещался материал об убийстве. На месте преступления была арестована женщина, обвинявшаяся в убийстве человека, который, как сообщала газета, являлся членом преступной группировки, занимающейся контрабандой наркотиков из Южной Америки.

Помещенная под заметкой фотография не оставляла ни малейших сомнений: длинные, чуть рыжеватые волосы, лицо в веснушках, желтый костюм...

Это была Кристина!

* * *

Дорогу из федерального суда в тюрьму, расположенную на углу Четвертой улицы, Бен знал настолько хорошо, что мог бы проделать этот путь с закрытыми глазами. Последний год он был здесь частым посетителем – с того времени, когда его выставили из юридической фирмы "Рейвен, Такер и Тибб". Так и не подыскав себе работу в другой фирме, Бен открыл свою собственную, но вскоре понял, что найти клиентуру не так-то просто, особенно когда у тебя нет полезных знакомств, личных контактов и, что хуже всего, денег. Бен отказывался от рекламы, он считал, что к подобным методам привлечения клиентов прибегают лишь адвокаты самого низкого пошиба.

Он арендовал небольшой офис в нижней части города, на Северной стороне, – не самое удачное место для адвокатской конторы, но ничего лучшего он себе позволить не мог. Его адрес был напечатан в адресной книге города, и он приступил к работе, что означало в основном ведение бракоразводных процессов, взимание долгов со злостных неплательщиков. Случались и мелкие уголовные дела. Постепенно его клиентура увеличивалась, однако шансы пробиться к серьезному делу, благодаря которому он мог бы приобрести известность и, работая на крупные юридические корпорации, получал бы большие гонорары, по-прежнему оставались ничтожными.

Бен открыл дверь из пуленепробиваемого стекла, ведущую во внутренние помещения тюрьмы.

Во внешнем офисе службу в этот день нес Лестер Боггс, среднего роста человек с редеющими черными волосами и огромным животом – результат многолетнего сидения за письменным столом. Форма шерифа и кобура с револьвером придавали ему до крайности нелепый вид.

Надо бы запретить подобным типам носить оружие, тем более что Лестер едва ли когда-нибудь вынимал свой револьвер из кобуры, подумал Бен.

– Доброе утро, Кинкейд. – Лестер оторвал взгляд от черно-белого экрана, позволявшего наблюдать за всей территорией тюрьмы.

– Привет, Лестер.

– Ты пришел внести залог за тех двух пьянчуг, которых мы подобрали прошлой ночью на Озадж-авеню?

Бен откашлялся, расправил плечи; ему хотелось, чтобы слова его прозвучали веско и убедительно. Врать он не любил и не умел.

– Я пришел, чтобы увидеть Кристину Макколл. Я представляю ее в суде.

– Да что ты говоришь! Рад за тебя. – Лестер удивленно поднял брови. – Убийство, связанное с наркотиками. Ты делаешь успехи.

– Мы с ней друзья. Нельзя ли выпустить ее под мою ответственность, как ты полагаешь? У меня с собой удостоверение союза юристов.

– Боюсь, это невозможно. Необходимо внести залог.

Лестер открыл ворота, за которыми находилось внутреннее отделение тюрьмы и камеры заключенных. Он повел Бена по длинному коридору с цементными стенами. Их шаги гулко разносились в тишине. Кожаные сапоги Лестера жалобно поскрипывали под его необъятными телесами. Двери камер были зарешечены толстыми металлическими прутьями, из камер их окликали неопрятные, на редкость отталкивающего вида личности, но Бен старался не обращать на них внимания. Из камер воняло перегаром, мочой и блевотиной. Бен задержал дыхание; он боялся, что его стошнит от этого зловония. Наконец Лестер остановился у одной из последних камер по левую сторону и отпер дверь.

– Пятнадцать минут, – сказал он.

– Я знаю порядок, – ответил Бен.

– Послушай, я, конечно, не должен этого делать, но, если хочешь, я могу сунуть твою визитную карточку тем двум пьянчугам.

– Нет, спасибо, не надо. Мне сейчас не до них.

Бен вошел в камеру. За ним с лязгом захлопнулась дверь.

Кристина лежала на железной койке. Камера была совсем крохотная – пять на шесть футов. Раковина и унитаз без крышки служили единственным украшением этой конуры.

Кристина с трудом подняла веки.

– Бен, это ты? – Она села, протерла заспанные глаза.

– Это я, Кристина, – сказал Бен.

– Слава Богу.

Она медленно поднялась с койки, пошатываясь, прошла к раковине и ополоснула лицо холодной водой. Выглядела она ужасно: на ней был тот же желтый костюм, в котором ее арестовали; на чулках – широкие дорожки спущенных петель; длинные волосы растрепались; все лицо – в черных потеках от туши.

Бен посмотрел на край ее койки.

– Так что же произошло?

Кристина села напротив него. Немного помолчав, сказала:

– Бен, я никого не убивала. Ты ведь об этом спрашиваешь?

– Я и сам знаю, что не убивала. Как ты вляпалась в это дерьмо?

– Трудно объяснить... Я тебе уже говорила, что у меня была назначена встреча с Тони Ломбарди. Он опаздывал, его задержали дела.

– А его дела – продажа наркотиков?

– Они мне об этом сказали.

– И за все время общения с ним ты ни разу не заметила ничего подозрительного?

– Нет, ни разу. Тони говорил, что он занимается импортом и экспортом.

– По крайней мере, он не лгал. Ты хоть раз видела, что он ввозил в страну?

– Да, видела. Попугаев.

– Попугаев?

– Редких южноамериканских попугаев. Говорят, они ужасно дорогие.

– Южноамериканские? Можно себе представить. – Бен провел по губам кончиком ручки. – Так что же все-таки произошло?

Кристина сжала пальцами виски.

– По правде говоря, Бен, я помню все очень смутно... Я получила от Тони записку, в которой говорилось, что он задерживается. Он просил приехать к нему домой. Я приехала, его еще не было. Я включила телевизор, налила себе выпить и стала ждать. И видимо, заснула. А когда проснулась, было два часа ночи и на полу лежал Тони, весь... ему снесло полчерепа.

– Да, представляю, что тебе пришлось пережить.

– Да... пережить... И вот я... Я, как заправский сыщик, начала все обследовать, оставляя повсюду отпечатки своих пальцев, и тут ворвались ребята из ФБР.

– А ты не сохранила его записку?

– Нет. Выбросила ее в корзину для мусора.

– Записка была от Ломбарди?

– Так сказала наша телефонистка, но мог ведь позвонить кто угодно, назвавшись его именем.

– Полагаю, они напомнили тебе о твоих правах.

– Да. Спасибо, что спросил. – Кристина всхлипнула и утерлась рукавом.

– Они были с тобой грубы?

Кристина кивнула:

– В той ситуации они себя вели нормально. Ведь парни были из ФБР, не из полиции.

Она помолчала. Глаза ее наполнились слезами.

– Я, конечно, ничего не имею против обыска с раздеванием... Но вот вши... Невозможно выспаться...

Бен невольно сжал кулаки.

– Так что, возьмешься за мое дело?

– Я? Ты хочешь, чтобы я представлял тебя в суде?

– Совершенно верно, мой друг. Я хочу, чтобы именно ты за это взялся.

– Кристина, но это же серьезное дело... А я не специалист по уголовным делам. Возьми Пета Уильямса. Он сумеет тебе помочь.

– Не нужен мне Пет Уильяме. Я хочу, чтобы ты меня защищал. Ты сумеешь, я знаю.

– Кристина. Я не думаю, что это разумный выбор.

– Значит, ты не хочешь мне помочь?

– Кристина, пойми, это очень серьезное дело...

– Если ты имеешь в виду, что мне угрожает смертный приговор, то поверь, Бен, я это знаю.

Она пристально посмотрела ему в глаза:

– По-моему, крайне важно, чтобы мой адвокат верил в мою невиновность. Ты же знаешь: я не убивала Тони. И я хочу, чтобы ты меня защищал, Бен.

* * *

– Есть много опытных адвокатов, которые поймут, что ты невиновна.

Кристина положила ему на плечо руку:

– Бен, я хочу большего... Я хочу найти того, кто убил Тони.

Хочу найти того, кто меня подставил.

Бен пристально посмотрел ей в глаза.

– Хорошо, – сказал он, поднимаясь с койки. – Но я оставлю за собой право передать дело другому адвокату. Если почувствую, что не справляюсь.

– Прекрасно.

Заложив руки за голову, она потянулась.

– Я попытаюсь вытащить тебя из этой крысиной норы как можно быстрее. Я сейчас же отправлюсь к тебе домой, принесу тебе вещи. Переоденешься. У тебя ключ с собой?

Она взглянула на него вызывающе.

– Бен, я не меняла замки.

– Ладно. Тогда все отлично. Кроме того, я поговорю с Майком. Возможно, что-нибудь выясню. Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать через Лестера. Я буду поддерживать с ним связь.

– Бен?

– Да?

Кристина встала. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом вдруг сказала явно не то, что собиралась; сказала по-французски:

– Мерси боку.

 

Глава 6

У Бена было такое ощущение, будто он – лабораторная мышь, которая старается отыскать тропку к кусочку сыра, запрятанному в какой-то гигантской мышеловке. Он быстро пересек площадь и пошел дальше, лавируя между уличными проповедниками, несущимися на роликовых досках подростками и многочисленными попрошайками. Вскоре он вышел к зданию муниципалитета. Сколько же месяцев ремонтировались внутренние помещения здания? – месяцев шесть – восемь, не меньше. И каждый день переставлялись оградительные барьеры, так что приходилось заново находить дорогу среди этого хаоса. Обычно он приходил сюда, чтобы попасть в отдел дорожного движения. Сегодня задача была гораздо труднее – проложить себе дорогу через многочисленные, плохо освещенные коридоры и отыскать юридический отдел полиции.

В конце концов Бен нашел стеклянную дверь с надписью "Центральный отдел полиции Тулсы". Секретаря на месте не оказалось. В дальнем конце приемной Бен увидел на двери табличку: "Лейтенант М. Морелли".

Бен и Майк Морелли были друзьями еще со времен колледжа. Они жили в одной комнате, днем читали Фолкнера, а вечером слушали музыку в пиццерии. Потом Майк женился на младшей сестре Бена Джулии. Все понимали, что они не подходят друг другу, все, кроме Майка и Джулии. Майк старался приспособиться к ней целых три года, но все равно все кончилось исключительно неприятным разводом, из-за которого отношения между Беном и Майком стали предельно напряженными.

С тех пор как в прошлом году Бен переехал в Тулсу, он, как мог, старался оживить их былую дружбу, но пока что его усилия походили на складывание гигантской картинки-головоломки, в которой надо сложить мельчайшие фрагменты, чтобы получилось законченное целое.

Майк занимал крохотную комнатку, в углу которой помещалась вешалка; на ней висел плащ, весь в жирных пятнах, и кобура с пистолетом. Майк говорил по телефону, но едва увидел вошедшего Бена, сказал в трубку:

– Элли, я позвоню тебе позже.

Развернувшись в кресле, он воскликнул:

– Кого я вижу! Бенджамин Кинкейд, адвокат!

– Приветствую лейтенанта Микеланджело Морелли, следователя по уголовным делам, – отвечал Бен. – Почему-то у меня такое ощущение, что мы должны обменяться рукопожатиями...

– И вернуться в наши школьные годы, – подхватил Майк.

– Да. Поэтому скажи мне честно, Майк, каковы обвинения против Кристины.

Майк мрачно взглянул на приятеля.

– Боюсь, убийство при отягчающих обстоятельствах, первая категория.

– Почему же убийство?

– Ну... это не похоже на несчастный случай.

– Может, это была самозащита?

– Четыре выстрела в голову.

– О Господи! – Бен опустился на стул. – Ты ведешь это дело?

– Нет. Не мой профиль.

– Не можешь сделать так, чтобы оно стало твоим профилем?

– Нет. И знаешь... У меня для тебя плохие новости. Для тебя и для Кристины. Что ты знаешь о преступлениях, совершенных на "семейной" почве?

– Знаю, что дела эти всегда очень запутанны. А почему ты спрашиваешь?

Майк открыл папку и громко прочел:

– "Дом, в котором был убит Ломбарди, стоит на земле Греческой ложи". Фамилия Ломбарди – типично итальянская, но, как оказалось, он был наполовину грек.

– Мы имеем дело с разбирательством внутри одной семьи?

– Нет, – покачал головой Майк. – Кристину арестовали агенты ФБР в ходе расследования дела о наркотиках. Против нее выдвигают обвинение в убийстве. На основе нового закона о "продолжительной криминальной деятельности", который, должен тебе напомнить, является единственным в федеральном своде законов, предусматривающим смертный приговор.

Бен почувствовал, что у него пересохло в горле.

– И что же в итоге?

– Это дело будет рассматриваться в федеральном суде.

– Федеральные власти давят?

– Будут, – буркнул Майк. – Для них это не просто удар, для них это нокаут. Делу придают особое значение из-за связи Ломбарди с организованной преступностью. Плюс контрабанда наркотиков из Южной Америки.

– Это дело – прекрасный подарок для Мольтке, прямо-таки золотое дно.

Александер Мольтке, Генеральный прокурор Соединенных Штатов, шел по жизни, одним глазом всегда следя за тем, что пишет о нем пресса, а другим – за освобождающимся в сенате местом.

– Так ты полагаешь, он воспользуется этим делом для саморекламы?

– А чем, по-твоему, занимаются прокуроры? Держатся подальше от сомнительных дел, ждут, когда представится выигрышное дело, а потом выставляют свою кандидатуру на выборах.

– Будь все проклято! И в этом замешано ФБР?

– Ты не поверишь насколько. Они больше года старались изловить Ломбарди и его дружков. И до сих пор стараются.

– Значит, Кристина послужила для них просто наживкой?

Чтобы поймать крупную рыбину? Майк, от этого смердит!

Сколько у меня осталось времени до избрания присяжных заседателей?

– У тебя очень мало времени. Ты сам прекрасно знаешь: присяжные в данном случае – простая формальность. Правительство может потребовать то обвинительное заключение, которое ему нужно.

Бен глубоко вздохнул.

– Майк, я хочу...

– Извини, что я тебя перебиваю. Все, что я тебе сейчас рассказал, ни для кого не секрет. Но больше я ничем не смогу тебе помочь.

Бен удивленно поднял брови:

– Что ты имеешь в виду? Что значит – не сможешь помочь?

– Я сказал то, что сказал.

– Черт побери, ты же прекрасно знаешь, что Кристина не способна никого убить.

– Ошибаешься, Бен. Если я что-нибудь и усвоил за время службы в полиции, так это то, что при соответствующих обстоятельствах каждый способен убить.

Бен понял, что Майк опять изображает сурового парня. Такой вот он, Майк: Хэммет с сердцем Рембо.

– Откуда тебе знать, что там произошло? – продолжал Майк. – Может быть, Ломбарди к ней приставал. Или, может, она сама как-то связана с торговлей наркотиками. Да может быть все, что угодно... Во всяком случае, я тебе помочь не могу.

– Даже в память нашей старой дружбы?

– Раньше мы с тобой работали вместе и стремились к одной цели. Сейчас все иначе. Теперь мы по разные стороны баррикад.

Бен не поверил своим ушам.

– А я не догадывался, что мы "по разные стороны". Думал, что мы оба стараемся докопаться до истины.

– Знаешь, тебе давно пора бы повзрослеть... – Майк взял свою курительную трубку и с озабоченным видом принялся рыться в ящике письменного стола. – По правде говоря, Бен, большинство наших парней совсем не заинтересованы в том, чтобы Кристину осудили. Но на нас давят федеральные власти, и нам было заявлено, что мы должны им помогать всеми возможными способами, в противном случае – просто убираться с дороги. Именно это я и собираюсь сделать.

С минуту оба молчали, явно избегая смотреть друг другу в глаза.

– Может, по крайней мере, расскажешь, что же случилось, – произнес наконец Бен.

– Могу рассказать тебе то, что знаю сам. Все равно ты об этом узнаешь в процессе подготовки и...

Он принялся набивать трубку табаком.

– ФБР совместно с нашей службой уже давно следили за Ломбарди. Они полагают, что он занимался контрабандой, работая на Альберта Декарло.

Бен присвистнул. Еще одна плохая новость. Деятельность Декарло расследовали чаше, чем исследовали озеро Лох-Несс в поисках чудовища, однако никому не удалось его в чем-либо уличить.

– Федеральные власти считают, что Декарло возглавляет Калифорнийский картель, доставляющий наркотики из Колумбии.

После того как арест генерала Норьеги подкосил Медельинский картель, главной мишенью федеральных властей стали калифорнийские головорезы. Власти полагают, что Декарло приложил руку ко многим видам деятельности: к хранению наркотиков, к устройству взлетно-посадочных площадок, доставке по воздуху, а также по морю. То есть специалист широкого профиля... Он же несколько лет назад участвовал в успешном устранении человека номер 4 в Медельинском картеле.

– Жозе Абелло, – кивнул Бен. Он хорошо помнил этот процесс, один из самых громких процессов в Тулсе.

Постучав трубкой о край стола, Майк пристально взглянул на Бена.

– Это очень серьезное дело, можешь мне поверить. Может быть, дико звучит, но наш городишко стал центром распределения наркотиков, поступающих из Южной Америки. В Техасе мы их разгромили, практически уничтожили. Поэтому они обосновались в Оклахоме и превратили Тулсу в главный перевалочный пункт, а отсюда наркотики уже распространяются по всей стране.

Ну и вляпалась подруга, подумал Бен.

Теперь я понимаю, почему подключились федеральные власти. Но какое отношение это имеет ко вчерашнему убийству?

– Прошлой ночью, как полагают федеральные агенты, была доставлена крупная партия кокаина. Поэтому четверо агентов около двух ночи ворвались в квартиру Ломбарди с ордером на обыск. Но вместо наркотиков они обнаружили на полу труп Тони Ломбарди. – Он немного помолчал, потом добавил: – И рядом с трупом суетилась Кристина.

– Но это еще не доказывает, что убийца – она.

– Повсюду обнаружены отпечатки ее пальцев.

– Ну и что? Мы же знаем, что она была в квартире. Слушай, ты можешь помочь мне попасть на место преступления?

– У тебя есть на это право, – пожал плечами Майк. – Не вижу оснований для того, чтобы выписывать особый пропуск.

– Полагаю, ты имеешь доступ к результатам судебной экспертизы?

– Разумеется.

– Ты можешь дать мне копию анализов?

– Ты хочешь проверить все полученные нами данные?

– Майк, мне необходимо видеть результаты экспертизы.

– Токсикологические и микроскопические анализы и отчеты по ним будут готовы не скоро.

– Но, может, уже есть результаты вскрытия?

– Черт возьми, Бен, ты прекрасно знаешь, что нам запрещено разглашать подобную информацию.

Бен ждал, когда Майк взглянет ему в глаза.

– Майк, я прошу тебя не как полицейского.

Майк поерзал в кресле и, отвернувшись, уставился в стену.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать, – сказал он наконец.

– Спасибо, дружище.

Только не ошивайся здесь слишком долго. Это может меня скомпрометировать. И прошу тебя, Бен, будь осторожен.

Будь предельно осторожен.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты затеял очень крупную игру. Организованная преступность... Наркотики... И хуже всего, конечно, ФБР. Если ты встанешь у них на пути, тебе не поздоровится.

– Может, они простят мне мои неоплаченные счета за парковку в неположенном месте?

– Они оторвут твою дурацкую башку, Бен.

– Майк, я не брошу это дело.

– Тогда будь начеку. Ты меня понял?

Бен поднялся.

– Ладно, Майк, у меня еще куча дел...

– Бен?

– Да?

– Ты взялся за это дело потому, что Кристина – твоя приятельница, или?..

– Она просила меня представлять ее в суде.

– Я этого и боялся. Может, изменишь свое решение?

– Послушай, Морелли, возможно, я не лучший адвокат в мире, но полагаю...

– Ты знаешь, кого назначили судьей?

– До вынесения обвинительного акта окружного судью не назначают.

– Так должно быть... Но рассуди сам: судья Коллинз выходит на пенсию, судья Шмидт занят другим делом. Как ты думаешь, кого назначат?

У Бена по спине мурашки побежали.

– Неужели?..

– Боюсь, что так.

Бен ударил себя кулаком по лбу:

– Даже не верится! Интересно, какие еще неприятности меня ожидают?

– Не думаю, что могут быть худшие неприятности. По крайней мере, для тебя, – сказал Майк.

– Он должен будет отказаться. Они ведь долго вместе работали...

– Он скажет, что забыл ее, не помнит.

– Зато он прекрасно помнит меня!

– Что верно, то верно. Но, к сожалению, личное знакомство с адвокатом, как ты понимаешь, не является основанием для отказа... Не представляю себе, чтобы он отступился от такого выгодного дела.

Бен хотел что-то ответить, но из его пересохшего горла вырвался лишь хрип. Спотыкаясь, он направился к двери, подавленный этой ужасной перспективой: "Соединенные Штаты против Кристины Макколл. Судья – Ричард О. Дерик".

Судья Дерик, новый член Федерального суда Северного судебного округа штата Оклахома, занимавшийся ранее частной практикой в юридической фирме "Рейвен, Такер и Табб".

Прежний босс Бена. Тот самый, который его терпеть не может.

 

Глава 7

Бен вел машину в направлении "Крик-Истейт-Лодж". Он пытался себе представить, что же сулит ему назначение Ричарда Дерика судьей в деле Кристины. Принимая во внимание все обстоятельства, можно было смело утверждать, что Джек Потрошитель являлся бы более приемлемой кандидатурой на место судьи.

Прошло уже восемь месяцев с тех пор, как Дерика назначили в федеральный суд, и все это время Бену удавалось избегать встречи с "его честью". К сожалению, на сей раз встречи избежать не удастся. Не бросать же на произвол судьбы Кристину.

В фирме "Рейвен, Такер и Табб" Дерик был старшим адвокатом, осуществлявшим контроль за работой Кинкейда. При одном воспоминании о том "контроле" Бена пробирала дрожь.

Каждый Божий день ему приходилось сталкиваться с фантастическим эгоцентризмом и болезненной мнительностью Дерика. Однажды, когда Бен начал самостоятельно расследовать загадочное убийство с расчленением трупа их клиента, Дерик в очередной раз взорвался и устроил скандал. Дело в том, что в результате проведенного Беном расследования фирма потеряла одного из основных клиентов корпорации, клиента, который, как выяснил Бен, утаивал доказательства и присваивал крупные суммы денег держателей акций своей компании, создав собственный тайный фонд для подкупа влиятельных лиц.

Но Дерика все это не интересовало. Он потерял одну из своих козырных карт и винил в этом только Бена. После одного особенно отвратительного припадка Дерик прибег к последнему средству – выдвинул против Бена ложные обвинения. В результате последовало увольнение.

* * *

Бен терпеть не мог эти осмотры мест преступления, хотя, пожалуй, это было не хуже, чем перспектива встречи с судьей Дериком, но все же явно хуже, чем все остальное, – в том числе ногти на грифельной доске, зубы на алюминиевой фольге и налоговые инспекторы.

По крайней мере, хоть трупа в комнате уже не было – обстоятельство, вызвавшее у него вздох облегчения. Впрочем, черное пятно на ковре недвусмысленно напоминало о трагедии, произошедшей здесь прошедшей ночью. У Бена было такое чувство, будто из него вынули все нутро и он являет собой пустую оболочку. Он надеялся, что, осмотрев место преступления, проникнет в суть происшедшего. Но какое уж там "проникновение" – гадость и мерзость!

Бен не боялся помешать следствию своим вторжением. Он знал, что люди Майка уже обследовали каждый дюйм квартиры: здесь побывали и фотографы со своими камерами, и парни, снимающие отпечатки пальцев, и прочие специалисты. Без сомнения, все в комнате было заснято под всеми возможными углами зрения. Майк к подобным вещам всегда относился с предельной тщательностью. Бен считал эту дотошность приятеля ценнейшим качеством. По крайней мере, до сих пор.

Кроме жуткого кровавого пятна, ничего особенного Бен здесь не приметил: ни перевернутой мебели, ни обрывков одежды, ни каких-либо иных следов борьбы. Рядом с телевизором стояло глубокое кресло, в котором Кристина, видимо, и заснула. На столике рядом с креслом стоял графин для вина; из него она, вероятно, и наполнила свой стакан. На полу, менее чем в четырех футах от кресла, – это самое пятно... Но как его могли убить, не разбудив Кристину? Это казалось невероятным...

В комнате стоял какой-то тошнотворный запах. Но что это за запах?.. Вероятно, запах смерти, подумал Бен. Ему не раз приходилось читать, что смерть якобы обладает своим собственным, особым запахом, но считал подобные утверждения банальными и пошлыми – сродни дешевым мелодрамам. Но вот теперь он понял, что в воздухе витает этот странный запах. Запах смерти...

Ему вдруг захотелось уйти – и как можно скорее. Все равно этот осмотр ничего не дал. А Майк, вероятно, очень рассерчает, если его, Бена, здесь вырвет.

В последний раз окинув взглядом комнату, он нырнул под заградительную желтую ленту. Вздохнув, зашел в туалет. Ему захотелось вымыть руки и ополоснуть лицо холодной водой.

Только бы быстрее избавиться от ужасного запаха...

* * *

В отличие от большинства свидетелей, вахтер, похоже, наслаждался ситуацией. Бен думал, что увидит перепуганного человека, который знать ничего не знает, однако столкнулся с приветливым шестидесятилетним мужчиной, с готовностью отвечавшим на любые вопросы. Свидетеля звали Холден Хатфилд.

– Называйте меня просто Спад, – сказал Хатфилд. – Так меня все зовут.

– Спад так Спад, – кивнул Бен, которому очень не хотелось выслушивать историю о том, каким образом Холден Хатфилд превратился в Спада. – Скажите... Спад, у мистера Ломбарди вчера были посетители?

– Да. Четверо. Вам нужны их имена, не так ли?

Бен подивился такому энтузиазму. Ведь Спад, наверное, уже не раз рассказывал эту историю в полиции и, возможно, репортерам.

– Скажите, вы уверены, что посетителей было только четверо? – спросил Бен.

– Уверен. Потому что они все проходят через меня. – Спад ткнул себя в грудь указательным пальцем. – Я должен их впустить. – И он продемонстрировал процедуру нажатия соответствующей кнопки на панели. Специальным ключом я привожу в движение лифт, а затем нажимаю кнопку нужного этажа. И записываю всех, кто входит, а также время, когда они уходят. Вот здесь у меня все записано. – И Спад поднес к глазам листок. – Прошлой ночью только четверо поднимались на лифте на верхний этаж.

Бен, поморщившись, сделал шаг в сторону – от Спада жутко разило перегаром.

– А может, эти четверо приходили к кому-то из других жильцов верхнего этажа?

– На верхнем этаже нет других жильцов. Апартаменты мистера Ломбарди занимали весь верхний этаж.

Что ж, убедительно, подумал Бен.

– У вас записано время, когда эти четверо покинули здание?

– В данном случае я этого сделать не мог, сынок. Видишь ли, в здании есть только один вход, но зато несколько выходов. Две двери, которые запираются изнутри. В них нельзя зайти, но можно через них выйти. Так и делает большинство жильцов, а также некоторые из посетителей.

– Значит, можно открыть дверь изнутри и впустить в дом посетителей?

– Конечно можно, – подтвердил Спад. – Но вошедший все равно никуда не денется. Он не сможет подняться на лифте, пока я не приведу его в движение. И не сможет незамеченным пройти по лестнице. Но даже если ему это удастся, он не сумеет открыть двери на лестницу ни на одном из верхних этажей.

– Они заперты с той стороны?

– Совершенно верно, – кивнул Спад. – Ты все схватываешь на лету.

– Не зря же, наверное, учился в юридической школе... А вы вчера ночью, случайно, не заснули?

Спад затряс головой:

– Ни в коем случае. Но даже если и заснул бы, то что из этого? Пока я не открою парадную дверь и не приведу в движение лифт, никто наверх не поднимется.

– Да, пожалуй, – согласился Бен.

– Но дело не в этом. Ведь я же не заснул... Знаешь, сынок, я здесь работаю уже три года и ни разу ночью не заснул. – Он понизил голос: – Только вот что... Но это между нами. Иногда, когда мне очень хочется вздремнуть, я делаю глоточек виски, "Джек Дэниеле"... – С этими словами он вытащил из заднего кармана брюк серебристую фляжку и помахал ею перед носом Бена. – Так вот, я быстренько всхрапну – и тут же снова просыпаюсь...

– Скажите, Спад, вы узнали тех четверых посетителей?

– Всех узнал.

– Кто они?

– Ну, – замялся Спад, – во-первых, та милая рыжая девушка, которую вы представляете.

– Ты видел Кристину Макколл?

– Конечно видел. Ее не забудешь. Похоже, она была слегка рассержена. – Он придвинулся ближе к Бену и прошептал: – Думаю, она злилась за что-то на мистера Ломбарди.

– Так, кто еще?

– Адвокат мистера Ломбарди, Квин Рейнольдс.

Бен удивленно поднял брови:

– Неужели? А не знаете, зачем он приходил?

– Извините. Здесь ничем не могу вам помочь. Но почему вы удивляетесь? Он часто приходил к мистеру Ломбарди.

– Кто еще был у него прошлой ночью?

– Этот сумасшедший, Клейтон Лангделл, любитель живности...

Имя показалось Бену знакомым. Он спросил:

– Не он ли возглавляет Общество защиты животных?

– Он самый.

– Но что ему понадобилось у мистера Ломбарди?

– Он иногда приходил к нему. А зачем – не знаю. Но не думаю, что они были друзьями.

Бен сделал пометку в своем блокноте.

– Ну а последний посетитель?

Спад немного помедлил с ответом. "Вот сейчас, сейчас я узнаю что-то интересное", – промелькнуло у Бена.

– Альберт Декарло, – сказал наконец Спад.

Если вахтер рассчитывал, что его слова произведут на слушателя впечатление, то ему пришлось разочароваться. Майк уже подготовил Бена к этому сообщению.

– Откуда вы знаете, что это был Декарло?

– Видел его здесь и раньше. Несколько раз. Он всегда в темных очках и в широком белом плаще. Я бы узнал его за милю.

– Не знаете, что у него за дела с Ломбарди?

Спад откашлялся.

– Ну, знаете, мне бы не хотелось сплетничать...

– Декарло что-нибудь говорил о своих делах?

– Проклятье! Да нет же! Я просто проводил его... Нельзя же по-дружески болтать с таким человеком, как Декарло.

– А чем занимался Ломбарди, не знаете?

– Почти ничего о нем не знаю. Слыхал, что он занимался каким-то импортом. Иногда Ленни проговаривается...

– Ленни?

– Помощник Ломбарди. Тощий, жилистый парень. Выполняет работу, которую не хочет... в смысле не хотел делать сам Ломбарди. Знаете, разные бывают мелочи. Заказывал продукты, платил по счетам, снабжал мадам деньгами....

– Мадам? – удивился Бен.

– Ну да. Ломбарди был женат на худощавой блондинке. Вы разве не знали?

Бену почудилось, что его сердце перемещается куда-то в область живота.

– Нет, не знал. А она часто сюда приходила?

– Да что вы... Последний раз я ее видел, когда Ломбарди заявился с потаскухой, которую подобрал на Одиннадцатой улице. Миссис Ломбарди устроила скандал. Начала кричать и плакать. Обзывала его всякими словами и порывалась избить эту женщину. Вела себя как сумасшедшая. После этой сцены мистер Ломбарди строго-настрого запретил ее пускать.

– А они не были в разводе?

– Они уже несколько месяцев жили раздельно. Но не думаю, что они развелись, – просто разъехались, и все. Ленни как-то сказал, что отвозит ей деньги.

Жена! Значит, Кристина пришла к женатому мужчине... Обвинение непременно этим воспользуется, напомнив присяжным, что Кристина пришла к женатому мужчине (драматическая пауза), чтобы вступить с ним в связь. Бен прекрасно знал, какое впечатление это произведет на присяжных.

Телефон зазвонил через несколько секунд после того, как "хонда" Бена отъехала от дома.

– Алло? – сказал Спад, снимая трубку. – Да, его фамилия Кинкейд. В чем дело?

Спад уселся в кресле. Его брови удивленно поднялись.

– Конечно я сказал ему. А в чем дело?

Трубка раздраженно захрипела.

– Послушайте, но я же не знал... Хорошо-хорошо, обещаю вам. – У вахтера вытянулась физиономия. – Конечно, как скажете... Нет, он не сказал мне, куда едет. Нет, он ничего не знает. Послушайте, не вижу причин для беспокойства... Да, я знаю, что за все отвечаете вы. Конечно сделаю. Можете на меня рассчитывать. Да, да, сразу позвоню.

Спад порывался повесить трубку, но голос на другом конце провода его не отпускал. Последовал новый раскат стаккато – и тотчас же наступила тишина.

Спад медленно повесил трубку.

 

Глава 8

На обратную дорогу Бен затратил полчаса. В центральной части Нижнего города сосредоточилась большая часть юридических фирм Тулсы, а также правительственные учреждения.

Первая улица являлась внешней границей Нижнего города, к северу от Первой улицы уже не было ничего. Ничего, достойного уважения. Только бары, мусорные свалки и ресторанчики самого низкого пошиба. Здесь же находился и офис Бена, вклинившийся между небольшим плавательным бассейном Эрни и магазином-ломбардом "Би-Джи".

Когда Бен наконец добрался до офиса, он увидел, что входная дверь и окна покрыты пятнами и засохшими потеками от битых яиц. Джонс сидел за своим карточным столом в переднем коридорчике.

– Вижу, ты так и не избавился от кур, – нахмурился Бен.

– А чего вы от меня ждали? Думали, я продам их полковнику?

– Слушай, неплохая идея. Между прочим, у меня новость.

Угадай какая?

– Вы представляете Кристину в деле об убийстве.

– Как ты узнал?

– Мне позвонил мой приятель Диди. Вы его знаете, он служит клерком в суде. А предварительное слушание дела вашей клиентки назначено на пятницу.

– На пятницу? Почему же не раньше?

– На этот вопрос Диди не захотел ответить.

– Послушай, но для нас это неприемлемо. Магистрат уже отклонил нашу просьбу о передаче Кристины на поруки.

Джонс, напиши проект апелляции в суд округа и потребуй немедленного предварительного рассмотрения. Я не хочу, чтобы Кристина гнила в этой дыре...

– Дерику это не понравится.

Тем более. Позвони в офис Генерального прокурора и уговори их удовлетворить наше ходатайство. По закону округа Риверсайд, если предварительное слушание не проведено в течение сорока восьми часов, государственный обвинитель должен доказать правомерность отсрочки. Мольтке не пойдет на нарушение этой статьи закона. Можешь сказать ему, что я не стану возражать против изменения даты предварительного слушания, если он согласится с апелляцией о выдаче Кристины на поруки. Он согласится. Тогда Дерик ничего не сможет поделать.

Джонс отыскал бланк для заполнения апелляции.

– Я хочу, чтобы они назначили предварительное слушание на завтра, – сказал Бен.

Джонс сделал пометку на своем календаре:

– Понятно, сэр.

– И вот еще что... Прикинь, нельзя ли написать ходатайство об отклонении обвинения за недостаточностью улик. И выясни все, что только сможешь, об этом новом законе о смертной казни. Давай подумаем, может, нам удастся передать это дело куда-нибудь еще: в суд штата, например, да хоть на луну, только бы подальше от судьи Дерика.

– Босс, думаете, это разумно?

– Что? Писать ходатайство об отклонении обвинения?

– Нет. Представлять Кристину.

– Интересно, почему это весь город считает меня полнейшей бездарностью?

– Дело не в этом. Просто... я не хотел бы показаться нескромным...

– Она пустила меня к себе ненадолго, когда меня уволили из фирмы Рейвена. Мы просто хорошие друзья. Понятно?

– О-о... Как скажете, босс. Кстати, босс, я прочел статью в газете "Уорлд". ФБР считает, что получит ее живут или мертвую.

– Да, – кивнул Бен. – Они как терьеры – если уж вцепятся в кого-нибудь, то ни за что не отпустят. И все же я намерен убедить их в том, что Кристина не убивала Ломбарди. И я найду убийцу!

– Успеха вам.

– Спасибо, Джонс.

– Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?

– Да, можешь. – Бен открыл портфель и вынул из него листок бумаги. – У меня здесь имена троих людей, которые были в тот вечер в квартире Ломбарди...

– Прекрасно! – Джонс вырвал листок из рук Бена. – Подозреваемые? Вы хотите, чтобы я занялся этой троицей?

– Только не надо заниматься расследованием. Просто узнай о них, что сможешь.

– Как вы узнали их имена?

– От вахтера в вестибюле дома, где жил Ломбарди.

– Вы ездили на место преступления?

– Да, ездил.

– Без меня?

– Разумеется без тебя. Ты же просто мой секретарь, верно?

– Я ждал, что вы раздвинете мои горизонты, – сказал Джонс. – О, Альберт Декарло! Вот это новость!

– Постарайся без эмоций, Джонс.

– Вы действительно думаете, что один из этих парней – убийца?

– Полагаю, что так.

– Ну конечно, уж если это не Кристина...

Бен ударил кулаком по столу.

– Прекрати молоть чушь и послушай, чем бы ты еще мог мне помочь.

Получив нагоняй, Джонс положил листок на стол.

– Так вот, тебе надо договориться о моей встрече с этими тремя, лучше всего на завтра или ближайшие два дня. Если возможно, до начала предварительного слушания.

– Вы хотите встретиться с самим Альбертом Декарло? Но каким образом я смогу договориться о встрече с самим доном Карлсоне Восточной Оклахомы?

– Что-нибудь придумаешь. Но начни с Квина Рейнольдса.

У него нет оснований отказать во встрече члену одной с ним ассоциации юристов.

– Сделаю все от меня зависящее.

– Хорошо. И еще... Я хочу, чтобы ты поехал к Кристине на квартиру и взял для нее какую-нибудь одежду, зубную щетку и все прочее, что ей необходимо.

– У вас есть ключ? Остался ли он от вашего платонического там пребывания?

Бен порылся во внутреннем кармане и протянул Джонсу ключ.

– Что-нибудь еще?

– Да. – Бен окинул взглядом коридор. – Сделай что-нибудь с этими пернатыми.

Защелкнув замок портфеля, он повернулся и направился к двери.

 

Глава 9

На сей раз он довольно быстро отыскал Май-ка.

– А я-то надеялся, что ты не будешь здесь слоняться, – проворчал Майк, когда Бен появился в его комнатенке.

– Привет! Я не был здесь с самого утра, – сказал Бен. – Тебе следовало бы оценить мою деликатность.

– Твоя деликатность, возможно, станет причиной моего увольнения, – отозвался Майк, захлопнув книгу, которую читал.

– Не ворчи. Я просто заскочил узнать, не получили ли вы каких-нибудь отчетов.

– Да, кое-что. Но учти: дело ведет ФБР. А они не горят желанием снабжать нас информацией.

Бен заметил, что лежавшая на столе Майка папка с фамилией Ломбарди стала намного толще. Он также успел прочесть название книги, которую читал Майк.

– Ты читаешь пьесы Уильяма Шекспира?

– Да, "Венецианского купца". А что?

– Да так, ничего. Просто я не ожидал ничего подобного от такого крутого парня, как ты. Дэшил Хэммет, Реймонд Чандлер, Шерлок Холмс, наконец... Но Шекспир?.. А если об этом узнает кто-то из ваших? Что станет с твоим имиджем?

– Надеюсь, не узнают. – Майк пододвинул книгу к краю стола. – Мне нравится сцена суда в конце пьесы. Там Порциа переодевается судьей и надувает Шейлока.

– Переодетый судья? Имеется основание для апелляции...

– Безусловно. Итак, чем же мы займемся – этой папкой или продолжим обсуждать мои литературные вкусы?

– Выбор не из легких. Но давай все же заглянем в папку.

Они склонились над папкой.

– Здесь предварительный анализ волос и тканей. Повсюду в комнате обнаружены длинные рыжие волосы. Мы сравнили их с волосами Кристины. Совпадение полное.

– Ну и что? Она же не утверждает, что ее там не было?

– Плохо, очень плохо...

– Что значит "плохо"? Ладно, еще что?

– Много нитей от вещей Ломбарди. Главным образом твид.

И еще найдено несколько нитей, которые не удалось идентифицировать.

– Полагаю, вы попытаетесь это сделать?

– Мы проверим ковры и платяные шкафы в квартире Кристины, а также всех троих, кто был в тот вечер у Ломбарди. Но если даже мы что-нибудь найдем – что это нам даст? Мы узнаем, что все они в то или иное время посещали Ломбарди. Но ведь они и сами этого не отрицают...

– И все-таки попытайтесь идентифицировать.

– Постараемся, Бен, будь уверен.

Майк взял следующий документ.

– Мы не обнаружили никаких следов борьбы. Ничто не сломано, не поцарапано, не разбито. Небольшая вмятина на ковре, там, где лежало тело, но ведь это в порядке вещей...

– Как насчет серологической реакции?

– Мы не нашли ни крови, ни других следов, которые можно было бы отнести к убийце. Ничего не обнаружено на кожаных покровах Ломбарди и у него под ногтями, что также вполне объяснимо. Ведь борьбы, по-видимому, не было.

– Но должна же найтись хоть какая-то зацепка... Что вы еще нашли?

– Пистолет. Система "Бульдог", 44-й калибр. Баллистическая экспертиза показала, что четыре пули в голову Ломбарди выпущены из него.

– Траектория?

– Выстрелы контактные, то есть дуло было приставлено вплотную. Именно поэтому входное отверстие имело звездообразную форму.

– Что это означает?

– Это означает, что убийца находился очень близко от Ломбарди, что, конечно, предполагает, что он... или она... что Ломбарди доверял убийце.

– Но это может быть очень широкий круг людей!

– Послушайте, адвокат, меня среди присяжных не будет.

Майк передал Бену следующую страницу.

– Мы тщательнейшим образом обыскали квартиру Ломбарди, но не нашли ничего, что представляло бы хоть какой-то интерес.

Бен пролистал отчет. В нем детально, по пунктам перечислялось все, что было обнаружено в пентхаусе: куча грязного белья, что вполне естественно для одинокого мужчины; открытый графин с вином, стоявший на краю стола, около кресла; включенный телевизор; телефон (трубка была снята с рычага) и т.д. – список оказался длинный.

– А где медицинские отчеты? – спросил Бен.

Пошелестев бумагами, Майк вытащил трехстраничный документ.

– Предварительное заключение подтвердило наши предположения: Ломбарди умер в результате множественных ранений головы. Доктор Корегаи затруднился определить точное время смерти. Но он обещал прислать дополнительный отчет. Правда, в одном Корегаи абсолютно уверен: смерть наступила мгновенно.

– Но это вряд ли может служить доказательством того, что его убила Кристина.

– Бен, ну сам подумай: она говорит, что заснула в кресле, в каких-то четырех футах от того места, где был убит Ломбарди, убит четырьмя выстрелами... Как она могла проспать все это?

– Я все понял! – щелкнул пальцами Бен. – Она находилась под действием наркотика. Или какого-то лекарственного препарата.

– Почему ты так решил?

– Она говорит, что выпила какого-то вина и почти сразу же заснула. Все верно... Майк, нужно взять у нее на анализ кровь.

Внезапно за спиной у них раздался зычный голос:

– Черт возьми, что здесь происходит?

Бен резко развернулся. Над ними стоял высокий молодой темноволосый мужчина, на лице которого застыла гримаса отвращения.

Майк приподнялся.

– Джим, это...

– Сам знаю, кто это такой! – заорал мужчина. – Но я хочу знать, что здесь происходит?

Лицо Майка вытянулось.

– Мы просматриваем кое-что из отчетов предварительного заключения...

– Дерьмо! Ты же раскрываешь наши карты! Понимаешь ли ты это?

Бен видел, как Майк сжимает и разжимает кулаки.

– Джим, но защита имеет право ознакомиться с результатами расследования.

– Со временем – возможно.

Мужчина схватил со стола папку и сунул ее под мышку.

– После того как мистер адвокат пришлет запрос, он, возможно, получит доступ к некоторым документам. Но не предоставлять же вам все собранные нами материалы, черт бы вас побрал!

– Джим, но ведь...

– О Господи! Как только дело пошло на лад, ты пытаешься все испортить!

– Послушай, Майк, – невозмутимо проговорил Бен, – кто этот идиот?

Майк едва заметно улыбнулся:

– Это Джим Эбшайр из ФБР, один из тех агентов, которые занимаются этим делом.

– Я тот человек, благодаря которому началось это расследование, – сказал Эбшайр.

Бен протянул ему руку:

– Меня зовут Бен Кинкейд, адво...

– Знаю, кто вы такой. – Эбшайр оттолкнул протянутую руку Бена. – Ничего против вас не имею, Кинкейд, но жизненный опыт научил меня не вступать в доверительные отношения с процессуальными соперниками. Это вредит делу.

Бен нахмурился: "Жизненный опыт? Но вряд ли ты намного старше меня..."

– Но послушайте, Майк вовсе не собирался показывать мне все документы. Просто я...

– Не желаю слушать подобную чушь! – прорычал Эбшайр. – Я знаю, что вы оба собой представляете, и не хочу, чтобы вы своими бреднями испортили мне все дело.

– Вам? Ваше дело?..

– Совершенно верно, мое дело. Почти год я следил за этим типом. И скоро выйду на крупных боссов. Я решил всю головоломку...

– Под руководством своего шефа, – заметил Майк. – Под руководством Роджера Стенфорда.

– Верно, – кивнул Эбшайр. – Но, полагаю, вы знаете, как осуществляется подобное руководство и кто выполняет всю работу. Эй, Роджер, заходи! – заорал он в сторону двери.

В кабинет вошел мужчина средних лет, в белой рубашке и в очках, красовавшихся на кончике носа.

– В чем дело, Джим?

– Да вот, шеф... Застукал Морелли в тот момент, когда он знакомил адвоката с нашими документами.

Облизав губы, Стенфорд сказал:

– Защита обладает правом доступа к некоторым документам.

– Ну тогда пусть пришлет ходатайство, – возразил Эбшайр. – Ведь существует соответствующая процедура...

Стенфорд посмотрел на своего протеже долгим задумчивым взглядом.

Бен решил вмешаться:

– Не вижу особого вреда в сотрудничестве и в разумном обмене информацией.

– Да?.. – протянул Эбшайр. – А может, именно по этой причине вы и не поднялись выше среднего уровня? Потому что слишком уж любите обмениваться информацией...

Бен в ответ лишь покачал головой.

– Директор ФБР не заинтересован в сотрудничестве, – продолжал Эбшайр. – Его интересуют результаты, и именно их я собираюсь представить, вот так-то.

Он сделал шаг к Бену и приставил указательный палец к его груди.

– Поэтому, Кинкейд, советую подумать. Если угробишь это дело, тебе несдобровать, я обещаю!

Бен взглянул на Майка, надеясь, что он вмешается и велит этому наглецу фэбээровцу заткнуться. Но Майк стоял молча, с каменным лицом.

– Ладно, – сказал Бен, отстраняя палец Эбшайра. – Полагаю, мне пора идти.

– Согласен, – кивнул Эбшайр. – И запомните, Кинкейд, ничего личного между нами, просто я не хочу, чтобы вы здесь появлялись. Если у нас что-нибудь для вас появится, вы узнаете об этом в суде.

– Увидимся, – буркнул Бен, направляясь к двери. Он понял, что ему лучше исчезнуть, пока он не сделал чего-нибудь такого, о чем бы впоследствии пожалел. Дело представлялось совершенно безнадежным. Все словно сговорились отправить Кристину на электрический стул. И чем быстрее, тем лучше.

 

Глава 10

Бен похлопал себя ладонью по груди:

– А ну, Жизель! Хоп, прыгай...

Жизель, растянувшаяся в гостиной на мягком кресле, невозмутимо вылизывала лапки. Взглянув на Бена, она сморщила носик, затем вернулась к своему занятию.

– Жизель, в той книге, что дал мне Джонс, говорится, что кошек дрессируют, так же, как собак, или дельфинов, или других умных животных. Если я хлопаю себя по груди, ты должна прыгнуть мне на руки и сделать вид, что ужасно рада меня видеть. Понятно?

Жизель даже не взглянула в его сторону.

– Ну, давай, кошка. У меня нет времени тебя упрашивать.

Мне надо приготовиться к завтрашнему слушанию. Так что прыгай, ну, прыгай!

Жизель лениво потянулась, мяукнула – и продолжила свое занятие; она не обращала на Бена ни малейшего внимания.

– Жизель! Взгляни же на меня. Я с кем говорю, а?

Жизель спрыгнула с кресла и направилась в кухню. Остановившись у своей миски, она вопросительно уставилась на Бена.

– Нет, нет, Жизель, забудь об этом. Так дело не пойдет...

Жизель встряхнулась – словно плечами пожала. Затем, растянувшись рядом с миской, принялась ждать.

– Я не шучу, Жизель. И не смей ставить мне условия.

Жизель снова принялась умываться.

– Хорошо, я уступаю! Получай свои любимые консервы.

Бен открыл банку и поставил ее на пол. Жизель накинулась на еду так, словно голодала уже много дней. Хотя она действительно два дня не ела, но с таким слоем подкожного жира можно было потерпеть и дней десять.

– Только не думай, пожалуйста, что ты меня переубедила.

Как только кончится эта банка, придется тебе есть обычную кошачью еду.

Жизель продолжала уплетать консервы, не обращая на хозяина внимания.

Сунув пиццу в микроволновую печь, Бен быстро разогрел ее и направился обедать в гостиную. Комната была обставлена довольно скудно: телевизор, старенькое пианино да стопка плоских коробок из-под пиццы, высившаяся чуть ли не до потолка. И еще стереоаппаратура: усилитель фирмы "Мицубиси", проигрыватель "Сони" и динамики "Бостон акустик", уже немного устаревшие, но все же...

Бену всегда хотелось научиться играть на пианино, но он прекрасно понимал, что не сможет состязаться с "Ганс энд Розис", чьи пластинки запускали на полную мощность его соседки Иони и Иеми.

Бен включил телевизор, но смотреть было нечего. Тогда он поставил пластинку Джуди Гарленд "Жизнь в Карнеги-Холл" и попытался собраться с мыслями.

Бен решил, что встанет на следующий день пораньше, часов в шесть, – надо приготовиться к предварительному слушанию. Совершив традиционное ежевечернее омовение, он натянул свои старые гимнастические шорты и забрался в постель. Но уснуть не удавалось; его мучили все те же тревожные мысли. Перед ним, точно кинопленка, кадр за кадром, прокручивались события последних дней и часов. Майк и Спад, Эбшайр, агенты ФБР, куры, Дерик и лицо Кристины, перепачканное размытой слезами тушью.

Он пытался все тщательнейшим образом продумать, взвесить, рассмотреть со всех сторон... Если он допустит хоть малейшую ошибку, последствия могут оказаться трагическими, фатальными. Нельзя допускать ошибок, ни в коем случае.

...Глаза – их словно песком запорошило. В висках шумно пульсировала кровь. Заснуть никак не удавалось, не удавалось расслабиться, забыться. Он снова, в который уже раз, закрыл глаза, пытаясь выбросить из головы терзавшие его мысли. Перевернувшись на другой бок, он натянул на плечи одеяло. И вдруг почувствовал, как мимо его носа скользнуло что-то пушистое, щекочущее. Он открыл глаза. Жизель... Бен приподнял одеяло, и она вползла к нему. Потом несколько раз лизнула свои лапки и, пристроившись у хозяина за спиной, сразу же заснула.

Уснул наконец и Бен.

 

Глава 11

Волк едва не наступил на капкан.

Он направил луч фонарика себе под ноги. На присыпанной листьями земле стоял стальной капкан. Осторожнее, надо быть осторожнее... Ведь даже кроличьим капканом может оторвать палец на ноге.

Волк засунул палку между зубьями и спустил механизм.

Ловушка была привязана цепью к толстому бревну, чтобы животное, попадись оно в ловушку, не ускользнуло вместе с ней.

Волк отвязал цепь. Он хорошо запомнил выбитый на верхней челюсти капкана номер, обозначавший предельную мощность и силу удара – сведения чрезвычайно важные для охотника.

Ведь если удар слишком силен, то зубья могли начисто перерубить животному ногу или врезаться настолько глубоко, что пленник просто перегрыз бы свою ногу. И в том и в другом случае животное пусть и без ноги, но убежало бы.

Волк опустил капкан в свою заплечную сумку. В его лесу ставить ловушки запрещалось. Он, конечно, понимал, что некоторые из его соседей часто бывают голодны. Но какое это имело значение? Пусть что-нибудь придумают, но не убивают его зверей. Ведь он же нашел выход... И они бы сумели.

Закончив обход, Волк вернулся к своей хижине. Когда-то это была хижина охотников, но в последние годы ни один из них не появлялся, и, похоже, никто уже здесь не появится. На двери Волк повесил объявление, гласившее, что эта хижина – "Частная собственность бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию, держитесь подальше!"

Это объявление он составил на компьютере в салоне для игры в бинго в "Крик-Насьонс", и оно выглядело вполне официально, – по крайней мере, так ему казалось.

Что ни говорите, а он неплохо здесь устроился, очень даже неплохо для двенадцатилетнего парня.

Волк набрал комбинацию цифр на замке и отворил дверь.

Птицы были на месте. Они сидели в клетках, которые он для них смастерил из крышек и коробок, укрепив металлическими плечиками для одежды. Все это он отыскал на свалке недалеко от чистки "Феникс" в Дампстере.

При его появлении птицы забили крыльями – обрадовались его приходу.

"Какие они все-таки красивые. Небось соскучились по мне..."

Ястреб по кличке Катар прижал клюв к барьеру из вешалок.

– Если тебе тут не нравится, могу и выпустить. Но зачем тебе улетать? Ведь еще не время. А потом я тебя обязательно выпущу, сам знаешь...

Волк внимательно осмотрел перевязку – похоже, заживало.

Скоро Катар поправится и снова взовьется в небо, высматривая добычу.

Ворон, которого он назвал Эдгаром, видать, тоже обрадовался его приходу. У него на сломанную лапку была наложена шина из деревянных палочек, и он выглядел гораздо бодрее, чем во время последнего прихода Волка. А говорили, что для таких птиц ничего нельзя сделать, вспомнил Волк. Говорили, что, если наложить деревянную шину, птица начнет клевать ее, пока не расклюет в щепки. Значит, не знали, ошибались... Как ошибаются люди и во многих других случаях.

Он шагнул к стене и глянул в узкую щель между бревнами.

Было уже поздно, даже слишком поздно...

Мать рассердится! Если, конечно, заметит, что он отсутствует. Если, вернувшись из салона, где играют в бинго, не притащила с собой того чероки из Талеквы.

И все же рисковать не стоило. А то опять запрет бешеная мамаша. А он во что бы то ни стало должен сохранять свободу – ведь птицы целиком зависят от него.

Осмотрев остальных птиц и убедившись, что еды и питья у них достаточно, он закрыл за собой дверь и побежал к автостраде, где можно остановить попутную машину. Но вскоре до него донесся какой-то странный звук. Тот же странный звук он уже слышал на прошлой неделе. Это был шум мотора – но не автомобильного и не мотоциклетного.

Звук становился все громче; и через несколько секунд, увидев скользящую по земле тень, Волк понял, что это за шум.

Он побежал прямо через кустарник и вскоре достиг широкой прогалины, где все деревья были срублены и сожжены. Единственное место в лесу, где мог приземлиться небольшой самолет.

Волк наблюдал за быстро снижавшимся самолетиком. Он разбирался в самолетах, потому что любил их почти так же, как и птиц. Даже в темноте паренек безошибочно определил, что на посадку идет "Сессна-210", легкая, быстрая, почти бесшумная – идеальная машина для дальних перелетов. Без бортовых огней, выкрашенная в черный цвет, "сессна" была почти невидима во тьме, а значит, могла лететь так низко, что радары ее не засекали.

Самолет спланировал и приземлился на поляну. Несколько секунд спустя из кабины выбрался широкоплечий мужчина в джинсах и ветровке. В руках он держал какие-то пакеты. А через минуту-другую на заляпанном грязью велосипеде подъехал еще один мужчина – с длинными светлыми волосами, развевавшимися за спиной. Под сиденьем велосипеда – по одному на каждой стороне – были приторочены ружья. Мужчины обменялись короткими фразами. Потом Волк увидел яркую вспышку света – мужчины обменялись пакетами. Он не мог бы с уверенностью сказать, что это за пакеты. Впрочем, какое ему до них дело? Если эти двое и охотники – а на охотников мужчины нисколько не походили, – то они уже находились вне его интересов.

Волк наблюдал и ждал. Вскоре мужчина на велосипеде укатил, а пилот залез обратно в кабину. Несколько секунд спустя "сессна" взмыла в небо. Волк побежал к тому месту, где только что стоял самолет. Ему показалось, что пилот что-то уронил, когда вылезал из кабины.

Он не ошибся: на земле, у вмятины, оставленной колесом, лежал пластиковый пакетик с кристаллическим порошком.

Волк спрятал пакетик в карман. Он догадывался, что это за порошок. И если его догадки оправдаются, он его продаст и купит своим птицам гору зерна, а может быть, и тот дорогой корм, который так расхваливают ученые и ветеринары. Может быть, он даже сможет регулярно показывать своих птиц ветеринарному врачу, самому лучшему специалисту... Если, конечно, за порошок хорошо заплатят. А вдруг они снова здесь появятся? Кто знает?..

Он решил, что будет теперь за этим местом наблюдать.

 

Глава 12

– Что ты имеешь в виду? Что значит – не можешь найти?

Молодой офицер страдальчески наморщил лоб:

– Видите ли, у нас вышла путаница с документами. В канцелярии, где хранятся папки с делами, не были уверены, как правильно читается фамилия – Маккоулл, Макколл или Маколл? А без документов мы не можем ее найти.

Бен нахмурился:

– Можно подумать, что она отправилась прогуляться по городу. Господи, да она же сидит у вас за решеткой!

– Ее нет в камере. Наверное, куда-нибудь перевели.

– Спросите у Лестера. Он наверняка знает, где она находится.

– Это невозможно. Он выйдет на дежурство только в среду, после двенадцати.

– Позвоните ему домой.

– Не могу. У него нет телефона.

Бен почувствовал, что у него поднимается кровяное давление.

– Послушайте, мы живем в двадцатом веке. Как это нет телефона?

– У Лестера нет.

– Но судья не может установить сумму залога при отсутствии обвиняемого.

– Извините, ничем не могу помочь.

Бен с силой опустил руку на плечо офицера:

– Послушайте, судья Дерик вообще не хочет назначать предварительное слушание. И его вовсе не позабавит странное исчезновение обвиняемой.

– Ничего не могу поделать.

– Вы можете лично проверить все камеры, одну за другой.

– Уже проверил. Ее нигде нет. Возможно, она...

– Всем встать!

Бен обернулся. В зал суда входил судья Дерик. За прошедший год он внешне совсем не изменился. Те же светлые волосы – искусственная накладка, о чем Бен узнал благодаря случаю, – так же строен и все то же, в общем, приятное выражение лица. Черная судейская мантия сидела на нем прекрасно.

Дерик устроился в глубоком кресле, обитом штофом цвета бургунди.

– Можете садиться. Адвокат, подойдите к судейскому столу.

Бен медленно поднялся и, словно осужденный к месту казни, направился к скамье. Женщина, представлявшая обвинение, тоже подошла к судье.

– Давненько не встречались, а, мистер Кинкейд?

– Да, ваша честь.

– Полагаю, вы не рассчитываете на особое к себе отношение на том лишь основании, что мы с вами старые знакомые?

– Что ж... Видимо, мне придется кардинально изменить стратегию защиты.

Дерик поморщился:

– Мне сегодня немного нездоровится... Буду весьма признателен, если бы мы поскорее с этим покончили.

– Понимаю, ваша честь.

– Вообще-то я собирался провести весь день в постели, – судья взглянул на представительницу обвинения, – но мистер Кинкейд считает, что мы должны срочно провести это слушание...

– Ваша честь, моей подзащитной раньше не приходилось сидеть в тюрьме. И она от нее не в восторге.

– Зарегистрируйте явку, – сказал Дерик, не обращая внимания на реплику Бена.

– Майра Манделл от Соединенных Штатов Америки.

Бен искоса взглянул на Майру Манделл. Он полагал, что знает всех адвокатов из офиса Генерального прокурора, однако ее он видел впервые. Она явно нервничала – молодая худощавая блондинка в огромных очках в тонкой оправе.

– Бенджамин Кинкейд представляет обвиняемую.

– Кстати, а где она сама? – спросил Дерик.

Бен откашлялся.

– Видите ли... Мисс Макколл, похоже, потерялась.

– Потерялась?

– Вот именно. Затерялась в тюремных дебрях.

– Мне следовало ожидать от вас чего-то подобного, Кинкейд.

– Это не моя вина, ваша честь. Я не отвечаю за действия тюремной администрации.

– Вы отвечаете за своих клиентов. И более того...

И в этот момент двери распахнулись и в зал суда вошел могучий, перетянутый ремнями охранник, рядом с которым шла Кристина. На ней был оранжевый комбинезон – обычное облачение узников федеральной тюрьмы.

– Извините, ваша честь, – пробормотал Бен и, не дожидаясь ответа, рванулся навстречу Кристине.

– Рад тебя видеть, – сказал Бен.

– Я тебя тоже, – кивнула Кристина.

И тут Бен увидел, что она в наручниках.

– Это что, так необходимо? – Он выразительно посмотрел на ее запястья.

– Так положено, – невозмутимо ответил охранник.

– Так что же с тобой случилось? – Бен взял Кристину за руку.

– Пришлось задержаться. Когда меня при выходе обыскивали, произошел... весьма неприятный инцидент.

– А именно?

Кристина пожала плечами:

– Я сказала этой трехсотфунтовой дурище, которая меня обыскивала, что ее профессиональная подготовка далека от совершенства. А эта идиотка врезала мне так, что я грохнулась на пол.

Бен прикрыл глаза.

– Пусть я и заключенная, – продолжала Кристина, – но не могла же я это стерпеть... Началась потасовка. Забегали охранники. Завыла сирена. Сбежались репортеры...

– Понятно. Общая картина ясна.

– Вот и пришлось задержаться...

– Мистер Кинкейд! Если вы не возражаете, может, наконец начнем?! – раздался зычный голос.

– Да, да. Конечно. Ваша честь, мы просим суд установить размер залога и выпустить мисс Макколл впредь до дальнейшего разбирательства. Мисс Макколл уже давно живет в Тулсе, и ее хорошо знают многие наши уважаемые граждане. Ранее она не совершала противозаконных поступков и, по моему глубокому убеждению, не представляет угрозы для общества.

– Ваша честь, мы требуем заключения обвиняемой под стражу, – проговорила Майра Манделл. – Мисс Макколл убила человека четырьмя выстрелами в упор.

– Это еще надо доказать, – возразил Бен.

– Обвиняемая совершила убийство, – повторила Майра, поправляя очки, – убийство, связанное с контрабандой и распространением наркотиков. Ваша честь, процент граждан, употребляющих наркотики, в последнее время резко подскочил. Оказавшись на свободе, мисс Макколл может воспользоваться первым же авиарейсом в Южную Америку и укрыться в стране, где на подобные преступления смотрят сквозь пальцы.

– Это подстрекательское заявление. Человека нельзя заключить под стражу на основании статистических выкладок, – парировал Бен.

Дерик постучал по столу молоточком:

– Прекратите, мистер Кинкейд. Суд и без вас в состоянии определить весомость аргументов обвинения.

Судья обратил свой взор на Майру:

– Даже учитывая вашу искреннюю озабоченность, мисс Манделл, я все же полагаю, что в данном случае мы не можем отклонить ходатайство о назначении залога. Хотя я вас прекрасно понимаю!

– Господи, спасибо тебе, – прошептал Бен. Он боялся, что Дерик откажет в назначении залога, чтобы насолить ему, Бену.

Дерик продолжал:

– Сумма залога будет равняться пятистам тысячам долларов.

– Спасибо, ваша честь, – улыбнулась Майра.

– Полмиллиона долларов! – воскликнул Бен. – Ваша честь, это невозможно!

– Мистер Кинкейд, вы хотите, чтобы я назначил залог, или нет?

– Ваша честь, моя подзащитная не в состоянии собрать такую сумму...

– Вы хотите, чтобы я назначил залог, или нет? – повторил Дерик, делая ударение на каждом слове.

Бен прикусил язык.

– Очень хорошо. Если у нас больше ничего нет...

– Еще одно, ваша честь, – сказал Бен. – У меня еще одно ходатайство.

– Слушаю вас.

Бен секунду поколебался, глядя на публику.

– Ваша честь, можем мы пройти в соседнюю комнату?

– Нет. Если вы хотите обратиться к судье с ходатайством, то огласите его публично.

– Но разрешите хотя бы подойти к вам поближе?

– Нет, адвокат, не разрешаю! – Дерик повысил голос. – Так что у вас за ходатайство?

– Ваша честь, согласно статье 28 Конституции Соединенных Штатов, раздел 455, мы отказываемся подчиниться вашему решению. Мы требуем, чтобы это дело рассматривал другой судья.

– На каком же основании? – Дерик злобно сверкнул глазами.

– Основание – ваша крайняя пристрастность и необъективность, ваша честь. Ваша неспособность вынести справедливое решение.

– Ваша честь, мы протестуем! – вскочила со своего места Майра.

Дерик повысил голос:

– Мистер Кинкейд, я требую объяснений!

– Ваша честь, я работал вместе с вами в одной юридической фирме.

– К счастью, не долго...

– Если быть точным, я работал непосредственно под вашим руководством.

– Конфликт между адвокатами, как вам известно, не является основанием для отстранения от дела. Если вы с этим не согласны, можете передать свои полномочия другому адвокату.

– И кроме того... Вы, ваша честь, работали в одной фирме с обвиняемой, с мисс Макколл.

Дерик посмотрел на Кристину:

– Я не помню мисс Макколл.

– Тем не менее вы вместе с ней работали.

– Вряд ли я сделаю послабление для человека, которого не помню.

– А вот это еще надо доказать, – пробормотал Бен.

– Вы утверждаете, что, занимаясь частной практикой, я имел какое-то отношение к делу мисс Макколл?

– Нет, сэр, я этого не говорил.

– В таком случае ваше ходатайство отклоняется, мистер Кинкейд. Более того: не исключено, что суд сочтет его оскорбительным и применит к вам санкции, которые нанесут ущерб вашему клиенту. – Он сделал многозначительную паузу. Затем опустил судейский молоточек: – Слушание дела откладывается!

Судья поднялся и стремительно направился к выходу.

Бен опустился в кресло рядом с Кристиной.

– Разве так необходимо было требовать его отстранения именно сейчас, публично?

– В противном случае он бы заявил, что я не воспользовался своими правами, не поднял этот вопрос при первой представившейся возможности. Я предложил ему обсудить его за закрытыми дверьми, но он предпочел сыграть на публику.

– Каковы размеры первой выплаты?

– По крайней мере пятьдесят тысяч.

– И вот что, Бен... Надеюсь, ты не забыл, что мои финансовые возможности весьма ограниченны.

– Я знаю.

– Бен... – Голос ее дрогнул. – Бен, я не могу, не хочу туда возвращаться. Это не... они не... – Глаза ее наполнились слезами.

Бен обнял ее за плечи.

– Я все понимаю. Что-нибудь придумаем...

 

Глава 13

Все изменилось со дня последнего визита Бена. Рояль, стоявший у широкого, выходившего на залив окна, переместился в центр комнаты.

Музыкальный центр стоял теперь рядом с белым сосновым шкафом. На окнах висели новые шторы. Появились новые кресла и новая, того же рисунка, обивка на диванах.

– А у вас тут все изменилось, – сказал Бен.

Мать Бена едва заметно кивнула:

– Надо же чем-то заниматься... Ведь дети меня не очень-то балуют своим вниманием.

Уже?.. А Бен-то надеялся, что она начнет этот разговор хотя бы через десять минут.

– В последнее время на меня столько дел навалилось...

Миссис Кинкейд разгладила складки на юбке.

– А предыдущие полгода?

– Но, мам, я же звонил тебе... недавно. Разве ты не помнишь?

– Ты позвонил мне на Рождество, если этот звонок имеется в виду. Тебя едва ли можно назвать "Лучшим сыном года".

– Мама, я прилагаю гигантские усилия, чтобы поднять свою юридическую фирму.

– Я в этом не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что если бы ты поменьше возился с пьянчугами и жуликами, то чаще появлялся бы у меня. Хотя, конечно... Тебе добираться из Тулсы целых два часа!

– Здесь сложная дорога...

– Знаю, ездила.

– Ты приезжала в Тулсу?

– Да, приезжала. – С этими словами она налила в чашку тончайшего китайского фарфора чай из настоя целебных трав. – Я побывала там сразу после Нового года, когда стало очевидно, что ты не собираешься навестить мать в ближайшее время.

И решила сама посмотреть, чем это ты так занят.

– И где же ты была?..

– Ты так и не сообщил мне свой адрес, да и на твоих письмах обратный адрес не значился. Я отыскала только адрес твоего офиса. В "Желтых страницах".

Бен изучал узор ковра.

– Я целый час искала твой офис, – продолжала мать. – Откровенно говоря, я дважды проехала мимо, думала, что ошиблась улицей. Потом наконец сообразила, что это и есть твоя контора...

– Почему же не зашла?

– Хотела зайти, но в это время прямо у твоей конторы началась драка. Две крашеные блондинки в кожаных юбках вцепились друг дружке в волосы.

Бен сразу же сообразил, что это были Хони Чайл и Лэмб Чоп, постоянно сражавшиеся за расширение своих территорий.

Надо же – так неудачно выбрать время!

– Но я собралась с духом и припарковала машину, надеясь все же взглянуть на твой офис. – Она засмеялась. – Знаешь, я не против, когда люди умеренно выпивают, но когда мужчину в замызганном плаще вырвало на автостоянке, прямо мне под ноги...

Она поднесла чашку к губам и легонько подула на поднимающийся пар.

– И я решила, что лучше навещу тебя в другое время.

– Правильно решила. Твой "мерседес" растащили бы по частям за считанные минуты.

– Эта мысль приходила мне в голову. Послушай, Бенджамин, Тулса ведь довольно большой город. Мог бы подыскать для своего офиса место поприличнее.

– Мама, никто не имеет в начале своей карьеры обширной клиентуры. Приходится начинать с малого.

– Да, да. Конечно. Начинать всегда трудно.

– Ты не представляешь себе и половины этих трудностей.

На тебя постоянно давят крупные фирмы, использующие свои связи, и судьи тебе не доверяют, третируют... Потому что понимают: ты один, тебя никто не прикроет.

– Но этого можно было избежать... Я могла бы помочь твоему продвижению.

– Нет, ни в коем случае.

– Я говорила с Джимом Грегори. Он в тебе заинтересован.

– Заинтересован только по одной причине – ты его давняя клиентка и основной источник доходов. Нет, ни в коем случае.

– По крайней мере разреши мне помочь тебе деньгами.

– Нет. Никогда.

– Но у меня же достаточно возможностей.

– Если бы эти деньги предназначались мне... – Он покачал головой. Прикрыл глаза.

– Бенджамин, пожалуйста, не будем опять начинать этот разговор. Ты неправильно истолковываешь намерения своего отца. Твой отец хотел, чтобы ты не нуждался в деньгах.

– Не верю.

– Но это правда, Бенджамин. Он...

– Мам, не расточай понапрасну свое красноречие. Я видел завещание.

– Ты?.. – Глаза ее расширились. – Я этого не знала.

– Теперь знаешь.

Миссис Кинкейд откинулась на спинку дивана:

– Чего же ты хочешь?

Бену захотелось уменьшиться до размеров инфузории.

– Я... Я хотел бы занять у тебя денег.

– И это все? – Она потянулась за сумочкой и вытащила чековую книжку. – Сколько тебе нужно?

– Пятьдесят тысяч.

– Пятьдесят... – Она закрыла книжку. – Бенджамин, что случилось?

– Деньги не для меня.

– В этом замешана женщина?

– Мама, мне уже тридцать лет...

– Бен, ты очень изменился после того ужасного происшествия в Торонто...

– Мама!

Он сделал глубокий вздох и понизил голос:

– Деньги... для клиентки.

– Ты оплачиваешь долги своих клиентов?

– Нет, помогаю внести залог.

– Залог? Это что, в обычае у адвокатов – ссужать деньгами клиентов?

– Нет.

– Тогда я не понимаю, почему...

– Мама, пожалуйста. Для меня это очень важно.

Миссис Кинкейд внимательно посмотрела на сына:

– Договорились. Я попрошу Джима Грегори перевести эту сумму.

– Спасибо, мама. Я тебе очень благодарен.

Он выдернул из блокнота листок и написал на нем несколько строк.

 

Глава 14

Кристина села в машину и захлопнула дверцу.

– Поскорее бы убраться отсюда.

Бен включил зажигание.

– Теперь уже можно не торопиться. Ты же вышла под залог...

– Чем дальше от этой зловонной клетки, тем лучше... Ну поехали же!

Они выехали с автостоянки.

– Отвезу тебя в департамент здравоохранения – взять кровь на анализ.

– Нет, отвези меня домой.

– Но это же займет всего несколько минут.

– Домой, Бен.

– Тебе совершенно необходимо сделать анализ. И как можно скорее.

– Бен, взгляни, на кого я похожа...

– Кристина...

– Я уже несколько дней не принимала душ. Если, конечно, не считать душем пену для дезинфекции, которой меня опрыскивали. Все мое существо исполнено грусти и печали – "тристес", как говорят французы. – Она уткнулась носом в его щеку. – Бен, я хочу домой. Сейчас же!

– Ну, если ты так ставишь вопрос...

– Да, так!

– Ну что ж, поехали домой, – сказал он, выруливая в сторону Юго-Западного бульвара. – Скажи, когда мы отъезжали, ты не заметила черный "катлас" с дымчатыми стеклами? – Бен глянул в зеркало заднего обзора.

– Нет.

– А я заметил.

– Ну и что?

– А то, что он едет сейчас за нами. Едет за нами с того момента, как мы отъехали от муниципального комплекса.

– Кто же может следить за нами? – удивилась Кристина.

– Мне бы самому хотелось это знать, – пробормотал Бен, въезжая на автостоянку многоквартирного дома в Ривервью.

* * *

Они направились к Кристининой квартире, выходившей окнами на реку Арканзас.

– Что это за парень, который приносил в тюрьму мои вещи?

– Это Джонс, мой секретарь.

– Ты не похож на человека, который держит секретаря-мужчину.

– На кого же я похож?

– Ты напоминаешь мне героя из сериала Донны Рид. Тебе больше подошла бы секретарша, которая кормила бы тебя печеньем во время перерывов между заседаниями, помогала по хозяйству.

– Джонс сначала был моим клиентом, – объяснил Бен. – Я помог взять парня на поруки, когда его бывший работодатель выдвинул против него обвинение в растрате. На самом же деле Джонс однажды "позаимствовал" из кассы десять долларов на ленч и забыл положить деньги обратно. Босс решил, что этот случай послужит примером для других.

– Великий гуманист...

– Я избавил Джонса от неприятностей, но он не мог мне заплатить. У меня же не было секретаря – Кети в очередной раз ушла, – вот Джонс и занял ее место. Я плачу ему, когда заводятся деньги, и он постепенно выплачивает свой долг.

– Он хороший помощник?

– Ну, как тебе сказать... Печатает на машинке двадцать слов в минуту, постоянно все теряет, словом, чудо, а не секретарь. Но относится ко мне прекрасно.

– Значит, он лучше, чем Мэгги?

– Несравненно. И он умеет работать с компьютером. У него только один серьезный недостаток: вообразил себя Шерлоком Холмсом. Ему обязательно надо побывать на месте преступления и заняться расследованием.

Они подошли к двери квартиры номер 210.

Кристина вставила ключ в замочную скважину, затем толкнула дверь.

Едва переступив порог квартиры, Бен вспомнил фото, которое однажды увидел в журнале "Тайм", – фотограф запечатлел разор, учиненный ураганом "Боб". В квартире все было перевернуто вверх дном, разбросано, разлито, разбито вдребезги. На полу валялись диванные подушки вперемежку с книгами, журналами, ящиками от письменного стола и перевернутыми стульями. Висевшие на стене плакаты были сорваны, на подоконнике лежали перевернутые горшки с цветами.

– Этот твой Джонс всегда оставляет такой разгром? – спросила Кристина.

– Ну уж не такой...

– Значит, у меня побывали и другие визитеры?

– Боюсь, что так.

В этот момент они услышали шум. Бен едва успел повернуться, когда из спальни выскочил мужчина, сбивший Бена с ног мощным ударом. Кристина закричала. Мужчина исчез в дверном проеме – входная дверь все еще была распахнута.

Вскочив на ноги, Бен бросился вдогонку.

– Пускай убегает! – кричала Кристина. – Бен, вернись!

Но Бен не слышал ее. Выбежав из квартиры, он понесся вниз по лестнице, затем по тротуару – к автостоянке. Взломщик, уже оседлавший мотоцикл, нажимал на стартер. Бен схватил его за рукав. Мужчина отбивался, но Бену удалось стащить его с мотоцикла и прижать коленом к асфальту. Однако в тот момент, когда он попытался стащить с него черный мотоциклетный шлем, тот сделал резкое движение головой, ударив Бена шлемом в лоб. Откинувшись на спину, Бен схватился руками за голову. Мужчина снова забрался на мотоцикл и нажал на газ.

Когда Бен с трудом поднялся на ноги, тот уже был далеко. За спиной мотоциклиста развевались длинные светлые волосы, выбившиеся из-под шлема.

Бен вернулся в квартиру. Голова его раскалывалась от боли.

– Удрал, – прохрипел он, не глядя на Кристину.

– Зачем ты за ним погнался? Ты же адвокат, а не полицейский.

– Безусловно.

Испытывая отвращение к самому себе, Бен пересек комнату.

– По крайней мере, этот тип не стащил твою французскую коллекцию.

Он подошел к деревянной полке, на которой стояли открытки с видами Сорбонны и картонная Эйфелева башня рядом с картонными же собачкой и кошечкой. Над полкой висели репродукции картин Тулуз-Лотрека.

Бен взял толстую книгу. Прочел ее название: "Суд над Жанной д'Арк".

– Вот уж не знал, что тебе симпатична эта служанка из Орлеана.

– В данный момент больше, чем когда-либо. Похоже, у нас с ней много общего.

– Очевидно, все же потому, что вы обе несправедливо осуждены, а не потому, что обе слышите потусторонние голоса...

– Послушай, может, позвонить в полицию? – спросила Кристина.

– Думаю, что надо позвонить. Что он здесь искал? Какие у тебя на сей счет соображения?

– Понятия не имею.

– Может, что-то прояснится, если составить перепись всего поломанного и перебитого.

– Бен!

– Что? – Он резко развернулся.

– Зверушки! Посмотри, он их всех распотрошил!

Десятка два плюшевых зверушек, которые обычно располагались на диване, теперь валялись на полу в разных углах комнаты. И что самое страшное, в каждой из игрушек зияла дыра размером с кулак.

– Знаешь, Кристина, я слыхал, что контрабандисты иногда прячут наркотики в куклах и мягких игрушках. Вероятно, этот тип искал наркотики.

– Какие наркотики?..

На лице ее появилось выражение ужаса. Она быстро прошла в кухню. Несколько секунд спустя он услышал тихий жалобный плач.

Бен поспешил на кухню и, изумленный, застыл на пороге.

Кристина стояла на коленях, закрыв лицо руками.

– Что случилось?

– Они добрались до моих детишек.

Бен посмотрел на пол, усеянный мелкими осколками керамических и фарфоровых свинок.

– Эти... грязные... Я потратила годы, чтобы собрать коллекцию... – Она подобрала с пола осколок фигурки, на котором черными буквами было выведено "кошон", что по-французски означало "поросенок". – Они разбили даже моего французского малыша! Моего любимца!

Глаза Кристины припухли от слез.

Бен коснулся ее плеча:

– Успокойся, Кристина, будут у тебя другие поросята. Поверь мне, будут!

Бен не знал, что делать. Он мог схватиться и схватился со взломщиком, но вот разбитые керамические свинки поставили его в тупик.

– Эй, Кристина, посмотри-ка, – сказал Бен, пытаясь как-то отвлечь ее. В кухне на линолеуме он увидел грязное пятно, вернее, отпечаток каблука, причем довольно отчетливый. – Это было здесь, когда ты в последний раз уходила из дому?

– Нет, конечно. Не такая уж я неряха...

Она наконец вытерла глаза и принялась рассматривать след:

– Бен, это уже улика!

– Не очень-то она нам поможет.

– Если бы ты был Шерлоком Холмсом, ты бы уже взял пробы и определил, что такую грязь можно найти лишь в одном из районов Тулсы.

– Несомненно. Но я ведь не Шерлок Холмс, я даже на него не похож.

Кристина тяжко вздохнула.

– Но все же попытаемся. Хуже не будет. У тебя есть бумажный пакет?

– Сейчас, обожди. Только знаешь... Профессионалы всегда складывают доказательства в пластиковые, а не в бумажные пакеты.

– Ошибаешься. Профессионалы ни в грош не ставят пластиковые пакеты, потому что в них собирается влага. Профессионалы пользуются только бумажными пакетами и лишь потом, перед судом, перекладывают вещественные доказательства в пластиковые пакеты, чтобы присяжным было удобнее их рассматривать.

Она открыла шкафчик под раковиной и достала бумажный пакетик.

– Я тоже была бы такой всезнайкой, если бы муж моей сестры служил в полиции.

– Он мой бывший шурин, бывший...

Бен осторожно, одним пальцем, протолкнул комочек засохшей грязи в пакет. В последний момент он заметил, что из комка торчит крохотный листик.

– Это вас не наводит на какие-нибудь мысли?

– Прошу прощения, но с ботаникой я не в ладах, – покачала головой Кристина.

– Возможно, это редчайший лист, который можно найти только в одном районе Тулсы. Сейчас я позвоню в полицию.

Ты пока прими душ, раз уж в лабораторию мы не заехали.

Как только она вышла из кухни, Бен вытащил из-под раковины еще один бумажный пакет, в который тщательнейшим образом собрал осколки керамического поросенка. "Никогда ведь не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А вдруг..."

 

Глава 15

Переступив порог конторы, Кристина пришла в восторг:

– Это куры-несушки или бройлерные цыплята?

– А что, есть разница?

– Он у нас горожанин, – пояснил Джонс.

– Разумеется.

Бен и Кристина расположились на диване, Джонс – за своим карточным столиком с блокнотом наготове.

Бен передал Кристине свой список подозреваемых.

– Расскажи нам все, что ты знаешь об этой троице.

– Ты действительно считаешь, что один из них – убийца? – спросила Кристина.

– Должно быть. Если, конечно, Спад не лжет.

– Спад?

– Привратник в доме Ломбарди, запойный пьяница.

– Странно, у него на столе табличка с именем Холден Хатфилд. Как он получил...

– Не спрашивай, лучше расскажи о тех, что в списке.

– Ну, конечно, я знаю Рейнольдса. Много слышала о Декарло, хотя никогда его не видела. Несколько раз о нем упоминал Тони. У них были какие-то общие дела.

– Ломбарди относился к нему с симпатией?

– О чем ты говоришь?! Он до смерти его боялся. Вообще-то Тони был о себе очень высокого мнения, считал себя хозяином жизни, но как только речь заходила о Декарло, Тони становился Нервной Нилли. Одно лишь это имя приводило его в трепет.

И на то были причины, подумал Бен.

– А ты не знаешь, чем же они все-таки занимались?

– Мне кажется, что птицами, точнее, попугаями.

– А что ты можешь сказать о Клейтоне Лангделле?

– Это парень, который возится с животными, так ведь? Я видела его несколько раз по телевизору. И знаю, что он ссорился с Тони из-за попугаев, считал, что нельзя ловить редкие виды птиц. Хотя самого Тони это нисколько не волновало.

"Птица – она и есть птица", – говорил он.

– Мудрый был человек. Теперь я понимаю, что тебя в нем привлекало, – проговорил Бен.

– Он, конечно, не был великим философом, но был вежливым и добродушным человеком.

– Это ты так считала. Я собираюсь взять интервью у твоего босса и у этих двоих.

– А как насчет миссис Ломбарди, вдовы Тони? – спросила Кристина.

– Что ты имеешь в виду?

– Надо же и ее проверить.

– Ее-то зачем?

– Так, наитие... "Ищите женщину"!

– Да, если только не считать женщиной тебя.

Зазвонил телефон. Джонс снял трубку.

– Это из лаборатории. – Он передал трубку Бену.

Тот несколько минут внимательно слушал: поблагодарив кого-то на другом конце провода, дал отбой.

– Абсолютно неубедительно! – объявил он. – Мы слишком поздно сдали кровь на анализ. Черт побери! Теперь придется добиваться доступа к результатам анализов, которые заказали правительственные чиновники.

– Что, лаборатория совсем ничего не обнаружила?

– Зафиксировала наличие большого количества алкоголя в крови, что бывает и при приеме некоторых лекарственных препаратов, в состав которых входит спирт, например хлорангидрида. В больших дозах он начисто выключает человека на несколько часов. Но с другой стороны, присутствие алкоголя в крови свидетельствует о том, что ты просто выпила. Ты ведь пила, верно?

– Совсем немного, я сделала всего несколько глотков, а потом вдруг все куда-то исчезло...

– Но как доказать это присяжным? Хлорангидрид, конечно, не продается на каждом углу, но при желании его любой может достать. Кстати, у него отвратительный сладковатый привкус, но его может отбить вино. А запах... Пахнет как духи.

Кристина заморгала. Смутное воспоминание промелькнуло и исчезло, так и не оформившись в мысли, в слова...

– Они проверили твою мочу, но и этот анализ ничего не дал. Прошло слишком много времени.

– Уверяю тебя, я не выпила так много, чтобы анализ крови, сделанный сорок восемь часов спустя, установил наличие алкоголя.

– Ты это знаешь, и я это знаю, но что из того? Вывод один: анализы ничего нам не дали.

Он откинулся на спинку дивана.

– Ты уверена, что абсолютно ничего не помнишь?

– Помню... Но как-то смутно, расплывчато... Я пришла в квартиру Тони. Его дома не было... Я села ждать.

– Спад сказал, что ты выглядела расстроенной. Это было как-то связано с Тони?

– Да нет... Просто я чувствовала себя не в своей тарелке.

Потому что пришлось ехать к нему домой...

– Понятно. Кроме этого вина, ты что-нибудь пила или ела в квартире?

– Не думаю...

– Так, ладно. Джонс, составь еще одно ходатайство. Я хочу, чтобы вино и графин отправили на анализ.

– Понял, босс.

– Что ты еще помнишь, Кристина?

– Да, пожалуй, больше ничего. Я немного посмотрела телевизор, пока пила из бокала, а потом вырубилась... И мне снились какие-то странные сны. Очень странные... Мне снилось, что я плыву, и... снеговик!

– Прости, не понял?

– Бен, ты слышал, что я сказала. Снеговик. Ну ты же знаешь... – Она стала напевать: – Трубка во рту и глаза из угольков.

– Тебе повезло, что я юрист, а не психиатр.

– Н-да?.. Ну а дальше ты все знаешь. Я проснулась и, как идиотка, начала все вокруг хватать руками. Ворвались агенты ФБР – они очень грубо со мной обращались, – обыскали меня и вытащили из квартиры.

– Ты все записал, Джонс?

Тот кивнул.

– Кристина, если ты вспомнишь что-то еще, сразу запиши или скажи кому-нибудь из нас.

– Да, хорошо.

– Мне нужны веские улики. Если повезет, мы покончим с этой комедией до начала судебного разбирательства.

– Прекрасно! Но что же мне делать сейчас?

Бен задумался.

– Полагаю, тебе следует набрать яиц и поджарить яичницу.

Джонс тебе поможет, ведь он у нас парень деревенский.

* * *

Бен нес небольшой коричневый сверток, не более фута в длину. Хотя сверток был довольно тяжелым, он старался держать его подальше от себя.

Бен подошел к двери магазина-ломбарда "Би-Джи" и заглянул в окно, забранное железной решеткой. Прекрасно. Баррис был на месте.

Распахнув дверь, Бен задел висевший над ней коровий колокольчик. Баррис Джад (он-то и был "Би-Джи"), стоявший за прилавком, взглянул на вошедшего, и выражение его лица тотчас изменилось.

– Что тебе нужно? – Враждебность тона была совершенно очевидна.

Бен положил пакет на прилавок:

– Баррис, тебе ни за что не догадаться, что я сегодня получил по почте.

– Откуда я знаю, что тебе прислали? – Баррис поскреб небритый подбородок.

– Вот я и говорю, тебе ни за что не догадаться. – Бен начал разворачивать пакет.

Глазки Барриса вспыхнули.

– Эй, минуточку, что ты себе позволяешь?!

– Ты не хочешь, чтобы я открыл этот пакет в твоем магазине? Странно... Ведь ты же не знаешь, что в пакете.

– Слушай, мне не до тебя. У меня покупатели...

Бен окинул взглядом совершенно пустой магазин.

– По-моему, Баррис, нас здесь только двое – ты и я. Знаешь, что здесь? – Бен указал пальцем на сверток на прилавке. – Здесь крыса, Баррис.

– Не сомневаюсь.

– Но что еще хуже – это мертвая крыса.

– Ну и...

– Кто-то застрелил ее. Из пистолета "смит-и-вессон", калибра 44 мм. Представляешь?

– Дальше.

– Но самое интересное, Баррис... Знаешь, что самое интересное? Посылку отправили по почте "четвертым классом", как посылают книги, так что крысиный труп успел разложиться задолго до того, как посылка пришла по адресу.

– Кинкейд, я не знаю, что ты от меня хочешь. Может, это гонорар, который тебе послал какой-нибудь из твоих клиентов.

– Баррис, у меня действительно есть несколько странноватых клиентов, но я не уверен, что кто-нибудь из них увлекается мертвыми крысами.

Баррис облизал пересохшие губы:

– Эти твари размножаются со страшной скоростью. У меня на заднем дворе их целое стадо.

– Да, я в курсе. И если сопоставить это с пятью сотнями револьверов "смит-и-вессон" в твоем магазине, то может статься, ты и есть мой таинственный корреспондент.

– Ну и что, если даже это и я?

– Пересылка мертвых крыс по почте Соединенных Штатов запрещена федеральным законом.

– Что еще за закон?

– Точно сформулировать сейчас затрудняюсь, но уверен, что если проведу часок в библиотеке, то обязательно его отыщу.

– Не удивлюсь, если ты потащишь меня в суд. Ты ведь не очень-то разборчив.

Наконец-то он сказал правду. Месяца три назад Бен представлял в суде одного бездельника по фамилии Атлей, которому Баррис предъявил иск. Атлей купил у Барриса в кредит черно-белый телевизор, продал его, а потом прекратил выплачивать задолженность. Баррис подал на него в суд, чтобы получить с него долг.

Бену удалось решить дело в пользу Атлея – в основном лишь потому, что Баррис потерял бумаги, подтверждавшие, что он продал телевизор в кредит. Конечно, Баррис сам виноват, но ведь ему этого не понять.

Именно после этого дела Бен подвергся многочисленным атакам: туалетная бумага, яйца, сапожный крем, размазанный по его машине... Однажды в офисе Бена появился мастер по установке в ванной джакузи, в другой раз в течение получаса ему были доставлены восемнадцать пицц. Посылка с крысой являлась вершиной творческой фантазии Барриса.

– Вот что я скажу тебе, Баррис. Ты ответишь мне на несколько вопросов, а я, в свою очередь, забуду об этой твоей выходке.

– Я ничего не знаю и знать не хочу.

– Уверяю тебя, мой вопрос попадает в точку, у тебя большой опыт по этой части.

– О чем ты?

– О контрабанде.

– Убирайся отсюда. – Баррис указал Бену на дверь.

– Успокойся, Баррис. Я вовсе не думаю, что ты нарушил закон. Просто такой человек, как ты, то есть тот, кто имеет дело с... ценными вещами, безусловно, располагает информацией о некой противозаконной деятельности, хочет он того или нет.

– Информацией о ком? Ну, например?

– Например, о Тони Ломбарди, который занимался незаконным бизнесом.

Баррис промолчал.

– И об Альберте Декарло, сообщнике Тони Ломбарди. Так что ты знаешь о Ломбарди?

Баррис посмотрел на Бена долгим, тяжелым взглядом, наконец сказал:

– Значит, если я тебе отвечу, ты забудешь об этой крысе? – Он немного помолчал. – Хотя я не говорю, что это сделал я.

– Забуду. Слово скаута! – ухмыльнулся Бен.

Баррис отступил на шаг от прилавка.

– Например, мне известно, что многие парни, работавшие на Ломбарди, время от времени, примерно каждый второй понедельник, отправляются на территорию, расположенную в устье реки. Обычно это происходит ночью. Некоторые из них приходят ко мне, чтобы купить оружие.

– И ты никогда их не спрашиваешь, зачем им оружие?

Баррис внимательно изучал свои ногти.

– Всегда считал, что они охотятся на кроликов.

– Ты говоришь о территории у реки. Это там, где был убит Ломбарди?

– Нет. Намного севернее. – Баррис развернул карту штата Оклахома и показал это место: – Здесь, в глухом лесу. Там ни дорог, ни селений.

– А чем они, по-твоему, там занимаются?

– Меня это не интересует.

Бен понял, что здесь он узнал все, что мог.

– Баррис, я ценю вашу помощь. Вы поступили по-соседски. – Он повернулся и направился к двери.

– Подожди минутку, черт возьми! – закричал ему вслед Баррис. – Ты забыл свой пакет.

Бен оглянулся.

– Крысы, они как голуби, Баррис. Всегда возвращаются домой.

 

Глава 16

Ровно в два часа пополудни Бен вошел в вестибюль офиса фирмы "Свайзе и Рейнольдс", которая располагалась на десятом этаже здания, принадлежавшего компании "Онеок". Он представился секретарю, миловидной молодой женщине, сидевшей за большим компьютером.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала та с улыбкой. – Сейчас я сообщу о вас мистеру Рейнольдсу.

Бен сел. Секретарша что-то нашептывала в трубку внутренней связи. Потом громко сказала:

– В данный момент мистер Рейнольдс находится на конференции, но он появится, как только освободится.

"Лжет, – подумал Бен. – Он заставит меня ждать, чтобы унизить, показать, что я ему не ровня. Ну, это уж не ее вина".

И Бен улыбнулся в ответ женщине.

Он принялся осматривать офис, оформленный в исключительно приятной цветовой гамме: приглушенно-красного цвета блестящие обои с изысканными золотыми узорами прекрасно гармонировали с тяжелыми, под цвет обоев, шторами на окнах. Повсюду были расставлены дорогие безделушки. Особенно его поразила прекрасная хрустальная ваза, наверное "Цадик", стоявшая рядом со скульптурной раковиной. Он не сомневался – здесь купались в деньгах.

Бен продолжал осмотр офиса. Но вдруг сообразил, что секретарша наблюдает за ним.

– Может, я могу быть вам чем-нибудь полезна? – спросила она все с той же улыбкой.

– Нет-нет, спасибо.

– Как вам угодно. Но если вам вдруг что-то понадобится, дайте мне знать. – Она потянулась за карандашом к дальнему концу стола, выставляя на обозрение свое шикарное декольте.

"Она пытается мне понравиться", – внезапно подумал Бен, замирая от счастья и ужаса. Он снова подошел к ее столу, чувствуя, как щеки его заливает румянец.

– Вы... давно работаете у мистера Рейнольдса?

– Сегодня первый день. – И она опять улыбнулась своей лучистой улыбкой. – Мистер Рейнольдс был так любезен, что предложил мне работу именно в тот момент, когда я в ней больше всего нуждалась.

– Понятно. Скажите... – Он оглядел стол в поисках таблички с ее именем.

– Марджори, – улыбнулась она.

– Скажите, Марджори, вы часто ходите в кино?

Над переносицей у нее появилась едва заметная морщинка.

– Конечно. Я обожаю кино. А почему вы спрашиваете?

– Да так просто... – Он откашлялся. – Я подумал, что, может быть, мы с вами... – Его прервал негромкий приятный голос:

– Мистер Кинкейд?

– Мистер Рейнольдс... – Бен повернулся и увидел Квина Рейнольдса.

– Мистер Рейнольдс, – прощебетала Марджори, – вы мистеру Кинкейду назначили на два часа. – Она поднялась во весь рост, и у Бена глаза на лоб полезли. Марджори была беременна.

Выше талии она выглядела нормально, но когда она встала...

– Что-то не так, мистер Кинкейд? – спросил Рейнольдс.

– Нет-нет, что вы... – ответил Бен, стараясь скрыть свое смущение. – Просто я, видите ли... – Он набрал полную грудь воздуха: – Мы могли бы где-нибудь поговорить?

– Разумеется. – Рейнольдс жестом пригласил его следовать за ним.

– Вероятно, ваш визит связан с делом Симмонс? – осведомился Рейнольдс самым доброжелательным тоном.

– Нет, я пришел, чтобы задать вам несколько вопросов.

Рейнольдс ответил ему невозмутимым взглядом:

– Вопросы? Какие... вопросы?

Бену почудилось, что он застрял на дороге в многочасовой пробке.

– Я хотел узнать, что вы делали в понедельник вечером в квартире покойного Тони Ломбарди?

Как Рейнольдс ни старался, ему не удалось сохранить прежнюю невозмутимость.

– Я... – Он скрестил на груди руки, сверкнув золотыми запонками и часами "Ролекс".

– Значит, вы не отрицаете, что были там?

– Нет. А почему я должен отрицать? Просто меня несколько удивило то обстоятельство, что вам об этом известно. Моя жена предполагала, что может произойти нечто подобное. Мне следовало прислушаться к ее словам. Она ведь судья...

"Интересно, сколько же раз за время разговора он упомянет свою жену, члена Верховного суда?" – подумал Бен.

– Вы знаете, что мистер Ломбарди был убит в понедельник вечером, не так ли?

– Разумеется, – кивнул Рейнольдс. – Но какое вам до этого дело, Кинкейд?

– Разве Марджори вам не сказала? Я представляю вашу служащую, мисс Кристину Макколл.

– Ах вот как? Понятно.

– Не возражаете, если я присяду? – спросил Бен, оглядываясь на стулья, стоявшие вокруг круглого стола.

– О, прошу прощения! Ужасно негостеприимно с моей стороны! – воскликнул Рейнольдс, на сей раз явно сфальшивив в интонации. – Пожалуйста. – Он сделал жест в сторону стола.

Было очевидно, что Рейнольдс не любил обычных столов, рассаживаться за которыми полагается согласно чину и званию.

Нет, Рейнольдс признавал лишь собрание равных за круглым столом. Очень современно, подумал Бен.

На столе стояла лампа на стеклянной ножке, а рядом лежали старинные часы. Усаживаясь, Бен взглянул на ножки стульев красного дерева. Он где-то читал, что если ножки заканчиваются лапами, то это антиквариат высочайшего качества.

– Я вижу, вы заинтересовались стульями, – сказал Рейнольдс. – Это подлинный "Чиппендейл", девятнадцатый век.

Многие считают, что это "Луи Четырнадцатый", хотя эти два стиля совершенно не похожи. Французская мебель такая... – Он очертил в воздухе непонятную фигуру. Потом пожал плечами: – Ну, вы знаете...

Бен не знал, но не хотел в этом признаваться:

– Это лампа "Тиффани"?

– Совершенно верно. А часы дизайна "Эрте". Моей жене приходится постоянно разъезжать. На выездные заседания... И она никогда не упускает случая наведаться в антикварные магазины.

"Вот уже дважды упомянул жену", – подумал Бен.

– Скажите, какие у вас с мистером Ломбарди отношения?

– Были – вы это хотели сказать?

– Да, да, конечно, – кивнул Бен.

– Он был моим клиентом.

– Вы знакомы с его завещанием?

Рейнольдс молча кивнул.

– Нельзя ли ознакомиться с его содержанием?

– Боюсь, это невозможно.

– Не можете даже намекнуть?

– Не имею права. Я его душеприказчик.

– Значит, вам передадут все его деловые и финансовые бумаги?

– Они уже у меня. Я был его советником по самым разным вопросам.

– Не могли бы вы рассказать, чем он занимался?

– Что именно вы хотите узнать?

– Все, что может мне пригодиться. Я слыхал, что он импортировал попугаев?

– Не только попугаев, многих экзотических птиц.

– По-моему, несерьезное занятие...

– Вы слишком наивны. Продажа птиц в розницу приносит в год триста миллионов долларов, плюс шестьдесят процентов дохода от валовой прибыли. Тони зарабатывал бешеные деньги. Ведь в стране столько любителей редких экзотических птиц.

– Вы сами когда-нибудь видели хотя бы одного из попугаев? Из тех, которых якобы импортировал Ломбарди?

Рейнольдс посмотрел на Бена как на идиота.

– Вы что, не заметили?

– Чего не заметил?

– Мою птицу, разумеется. Она прямо за вашей спиной.

Бен глянул через плечо. В углу офиса стояло еще несколько образцов антикварной мебели, но куда интереснее выглядел огромный голубовато-зеленый попугай в небольшой клетке.

– Это ваш? – удивился Бен.

– Совершенно верно. Подарок Тони. Императорский амазонский. Король попугаев! Редчайший экземпляр. Тони как-то сказал, что мой офис может украсить только самая редкая разновидность этих птиц.

Бен пригляделся: голова, шея и грудь попугая были пурпурно-голубые. Хохолок – темно-зеленый с черными краями.

Хвост – насыщенного красновато-коричневого цвета. Вокруг глаз – оранжевые обводы. Попугай был не меньше двадцати дюймов в длину.

– Как его зовут?

У Рейнольдса чуть глаза не выскочили из орбит.

– Это она!

– Хорошо, как ее зовут?

– Знаете, это была идея моей жены. Она настояла. Мы назвали ее в честь одного из членов суда. Полли.

– Полли?

– Вот именно, – немного смутившись, подтвердил Рейнольдс.

– Полли умеет говорить?

– Только когда с ней заговаривают. Изумительная птица.

– Пусть она что-нибудь скажет.

– Предпочел бы, чтобы она молчала. Не любим мы этого.

– Ну хоть разок...

– Хорошо. – Рейнольдс повернулся к попугаю: – Полли, представь меня.

Резким, чуть гнусавым голосом попугай произнес:

– Квин Рейнольдс, адвокат.

Жутковатая эксцентрика... Рейнольдс превратил своего любимца в швейцара.

– Ее когда-нибудь выпускают из клетки?

– Господи, нет, конечно. Разве можно позволять птице летать по офису? Во что он превратится... Видите ли, попугаи, как и другие птицы... страдают недержанием...

– Значит, вы никогда не выпускаете ее из клетки? – искренне удивился Бен.

Рейнольдс встал:

– Если у вас ко мне больше нет вопросов, мистер Кинкейд, разрешите откланяться. У меня неотложные дела.

– Еще один вопрос. Так что же произошло в понедельник в квартире Ломбарди?

Бену показалось, что Рейнольдс вздрогнул.

– Абсолютно ничего. Меня впустил швейцар. Я поднялся на лифте в квартиру Тони, постучал в дверь. Прождав несколько минут, я пришел к выводу, что его нет дома, и ушел.

– И это все?

– Все.

– Зачем вы приходили?

– Мне надо было обсудить с ним один вопрос.

– Какой именно?

– Боюсь, что это конфиденциальная информация.

– Полиция задаст вам тот же вопрос.

– Тогда я должен буду на него ответить. Но вы же не полицейский, не так ли?

Бен сжал кулаки.

– Мне необходимо взглянуть на бумаги Ломбарди.

– Боюсь, что и это невозможно.

– Мистер Рейнольдс, это может решить дело Кристины.

– Боюсь, что ничем вам не могу помочь.

– Мистер Рейнольдс, у меня есть обязательства по отношению к моей подзащитной...

– У меня тоже, мистер Кинкейд! – Рейнольдс впервые повысил голос, на сей раз он говорил резко, отрывисто. – Эти документы совершенно конфиденциальны. По крайней мере, до тех пор, пока не будет подтверждено завещание. Потом вы сможете обратиться к наследникам Тони.

– Но пройдут месяцы!

– Да, конечно. Полагаю, к тому времени дело будет сдано в архив. Сожалею... – Однако в голосе его не чувствовалось ни капли сожаления.

– Мистер Рейнольдс, подумайте о Кристине, вы же вместе работали. Для нее это вопрос жизни и смерти!

– Мистер Кинкейд, вы не заставите меня изменить мое решение!

Тогда я вызову вас в суд повесткой вместе с документами.

– Попытайтесь. Но вам придется убедить судью, что деловые бумаги имеют какое-то отношение к убийству, а убедить его в этом непросто.

Конечно он прав. Особенно такого судью.

Кристина сидела в своем крохотном офисе, отрешенно глядя в пространство. За время ее отсутствия количество коробок с документами изрядно умножилось. Теперь уже все четыре стены были сплошь закрыты папками, не осталось даже застекленного квадратика, который она считала окном. Она никогда не страдала клаустрофобией, однако теперь ее комната напоминала камеру размером шесть на восемь футов, которую она ни за что в жизни не хотела бы увидеть.

От этих безрадостных мыслей ее отвлек деликатный стук в двери. В следующее мгновение она увидела Алфа Робинса.

– В чем дело, Алф? Пришел посмотреть, как меня изменила тюрьма?

Алф осторожно переступил порог.

– Я... мне надо кое-что с вами обсудить.

– Заходи, не стесняйся. Садись.

Алф сел на стул, стоявший напротив письменного стола. Он был одним из пяти адвокатов фирмы, с которыми работала Кристина (Алф, самый молодой из них, лишь недавно окончил школу права).

– Меня просили только... передать вам кое-что.

– Да, слушаю.

Алф нервничал:

– Мне бы хотелось, чтобы вы знали, что это... что я здесь ни при чем. Я просто передаю то, что меня просили вам сказать.

– В чем дело, Алф? Тебя послали сказать мне, что фирма отказывается оплачивать время, проведенное мною в тюрьме?

Если так, то не мучайся. Я считаю, что это справедливо.

– Боюсь, что дело... намного серьезнее, – сказал Алф. Он явно предпочел бы оказаться в этот момент где угодно, но только подальше от Кристины. – Дело в том, что фирма решила вас уволить.

Кристина не верила своим ушам.

– Меня? Ты шутишь!

– Да какие тут шутки?

– Но почему? Я отработала все свои часы. Я самый опытный помощник в фирме. Все старались заполучить меня в свою команду...

– Я знаю, – сказал Алф, хлопая ладонями по коленям. – Знаю...

– Тогда почему же, черт возьми, меня увольняют?!

– Очевидно, фирма опасается, что ваши... неприятности отрицательным образом отразятся на ее репутации. – Он с опаской оглянулся на дверь. – Пойдут слухи, что на службе у нас убийцы...

Кристина вскочила со стула:

– Но ведь я никого не убивала!

Алф выставил перед собой руки, словно защищаясь:

– Я в этом убежден... я хочу сказать, что знаю...

Кристина оттолкнула его руки:

– Не будь тряпкой, Алф. Я на тебя не наброшусь.

Широко раскрыв глаза и держа перед собой руки со скрюченными пальцами, она проговорила:

– Мы, женщины-убийцы, убиваем только по ночам, в полнолуние!

– Я здесь ни при чем, – пробормотал Алф. – Это решение принял единогласно совет управляющих фирмы.

– И они прислали тебя, занимающего в фирме самую низкую должность, сообщить мне эту новость. Свора трусов!

– Поверьте мне, Кристина, я не хотел идти.

– Да, да, да, верю. Но ты и места не хотел лишиться, да?

Чья это идея? Рейнольдса?

– Я... не уверен, что имею право об этом говорить.

– Так я и думала. Рейнольдс. – Она направилась к двери.

И остановилась. – Должна тебе сообщить, что я не уйду отсюда, не высказав ему все, что я о нем думаю.

– Кристина, подождите!

Но было уже поздно – Кристина, пробежав длинный коридор, завернула за угол. Она появилась возле Рейнольдса как раз в тот момент, когда он провожал Бена.

– Бен, что ты здесь делаешь?

– Мы с мистером Рейнольдсом кое о чем побеседовали.

– Да? Ну так я тоже хочу кое о чем побеседовать с этим несчастным слюнтяем.

– Полагаю, вам лучше поговорить с мистером Робинсом, – нервно теребя воротник рубашки, сказал Рейнольдс.

– Я не собираюсь терять время с вашими холуями, Рейнольдс. Начну прямо с вас!

– Кристина, в чем дело? – спросил Бен.

– Этот сукин сын меня уволил! Ты представляешь?

– Это правда? – Бен повернулся к Рейнольдсу.

– Видите ли, из соображений экономии... Необходимо было провести некоторые сокращения...

– Вранье! Он выгоняет меня из-за того, что может пострадать репутация фирмы. Он приговорил меня раньше, чем начался процесс!

– Уверяю вас, что фирма полностью выплатит вам жалованье...

– Я оторву сейчас башку этому дерьму! – закричала Кристина. – Я что, не справлялась со своими обязанностями?

Рейнольдс осмотрелся – в холле начали собираться любопытные.

– Может, нам лучше зайти ко мне... – предложил он.

– Зайти к тебе? Да лучше подохнуть, ты, червь несчастный, – прошипела Кристина.

– Кристина, успокойся. – Бен схватил ее за руку.

– Почему я должна успокаиваться? За что он меня уволил, этот кретин?!

Бен встал между ними.

– Мистер Рейнольдс, прошу вас, как адвокат адвоката, пересмотрите ваше решение. Адвокат обвинения безусловно использует этот факт против нас... Он обязательно доведет до сведения членов жюри тот факт, что Кристина безработная.

Ей это может повредить.

– Я один уже не смогу изменить решение.

– Может, возьмете временно, на договорной основе? В конце концов, этот инцидент возник в какой-то степени как следствие работы Кристины в вашей фирме.

– Вот в этом-то и состоит основная сложность. Мисс Макколл обвиняется в убийстве одного из клиентов фирмы. Это было для нас трудное решение, но его принял совет управляющих.

– Члены этого совета управляющих просто-напросто марионетки, они делают то, что вы им приказываете!

– Попрошу вас обоих покинуть мою контору, – нахмурился Рейнольдс.

Но тут Кристина схватила его за лацканы пиджака:

– Нет, я не уйду до тех пор, пока вы мне не объясните...

– Я сейчас вызову охрану.

– Пойдем, Кристина, – потянул ее за рукав Бен. – Ничего хорошего из этого не получится.

– Прекрасно! – Кристина помчалась к выходу. На бегу обернулась. – Проверьте, чтобы чек был выслан по моему домашнему адресу! – крикнула она Рейнольдсу. – Если вы этого не сделаете, я вернусь за одним из ваших "Луи Четырнадцатых"!

Бен поспешил за ней.

* * *

Вскоре после того как Кристина наконец ушла, Рейнольдс нажал на кнопку внутренней переговорной связи:

– Марджори?

– Да, мистер Рейнольдс.

– Не могли бы вы запросить в бюро по доставке офисного оборудования реквизит, не посылая заявку по обычной форме?

– Я попробую, – немного подумав, ответила Марджори.

– Буду вам очень признателен.

– Думаю, у меня получится. Парни из бюро не смогут отказать беременной женщине. А что нужно заказать?

– Машину для измельчения бумаги, – медленно проговорил Рейнольдс. – Машину для промышленного пользования.

 

Глава 17

Бен и Кристина подошли к небольшой будке у входа в зоопарк. Над входной дверью висел плакат, гласивший, что зоопарк принадлежит Обществу защиты животных штата Оклахома.

– Чем могу быть полезна? – спросила женщина, сидевшая за конторкой.

– Мы хотели бы встретиться с Клейтоном Лангделлом. Мы с ним договорились, – сказал Бен.

– Он в вольере для птиц. Разрешите вручить вам две самоклеющиеся этикетки...

На столе перед ней лежали наклейки двух видов: на одной было написано "Берегите чаек", на другой – "Мех вышел из моды". При этом плечи привратницы украшал мех енота. Бен взял одну из лежавших на столе брошюр и стал ее просматривать.

"В 1980 году на космическом корабле Земля биологическая популяция составляла 4,4 миллиарда особей. В 1990-м – 5,2 миллиарда. Человек ежедневно нарушает экологию лесов, океанов, ледников, прерий..."

Так, понятно, подумал Бен и перешел к последней странице брошюры.

"На космическом корабле Земля каждый день исчезают по три вида живых существ. К 1995 году мы, вероятно, будем терять уже по три биологических вида в час. К 2000 году 20 процентов всех живущих в настоящее время видов могут исчезнуть".

– У вас нет чего-нибудь попроще? – спросил Бен.

– Не понимаю, что вы имеете в виду? – насторожилась женщина. – Брошюры раздаются бесплатно. Можете взять столько, сколько вам нужно.

– Спасибо, не надо. Покажите нам, как пройти в птичник.

Птичник представлял собой залитое солнцем строение с прозрачными стеклянными стенами. Внутри был воссоздан девственный лес с высокими деревьями и кустарниками. Птицы всех видов и всех мыслимых расцветок летали под сводами здания, вили гнезда в ветвях деревьев, ворковали.

– Ты смотрел фильмы Хичкока? – спросила Кристина.

– Который из них? "К северу от северо-запада"?

– Нет, глупый. "Птицы". – Она огляделась. – У меня от всего этого мурашки по спине пробегают.

– Не будь смешной. Мы с тобой в зоопарке. Что может быть безобиднее.

И тут Бен заметил низенького толстячка, на каждом плече которого сидело по птице.

– Это, должно быть, и есть Лангделл.

– Пойди поговори с ним, – сказала Кристина. – Боюсь, он замкнется и при мне ничего тебе не скажет. Лучше я подожду тебя здесь.

Бен приблизился к человеку с птицами, протянул ему руку и представился.

– Спасибо, что нашли время со мной встретиться.

– Не стоит благодарности.

У Лангделла были ярко-рыжие волосы и похожий на репу нос. Его неулыбчивое лицо избороздили глубокие морщины.

– Ваш секретарь сообщил мне, что у вас есть для меня важная информация. Он сказал, что речь идет о жестокости в обращении с животными, – сказал Лангделл.

Для начала неплохо, подумал Бен.

– Видите ли, он не в курсе...

– Значит, вы пришли по другому делу? Не по поводу жестокого обращения с животными?

– Собственно, о жестокости я и хотел с вами поговорить.

Правда, в данном случае речь идет о жестокости по отношению к виду хомо сапиенс. Я здесь в связи с убийством Тони Ломбард и.

Лангделл слегка пожал плечами, и птицы взмыли в воздух.

– Я представляю женщину, которую обвиняют в убийстве, – продолжал Бен.

В глазах Лангделла зажглись огоньки.

– Ее вина не ставится под сомнение?

– Напротив, я уверен, что она не убивала Тони Ломбарди, и поэтому пытаюсь найти убийцу.

– Очень хорошо. Так что же вы хотите узнать?

– Зачем вы приходили к Ломбарди в тот день, когда он был убит?

Лангделл, к счастью, не стал запираться.

– Я хотел поговорить с ним.

– О чем, если не секрет.

– Месяцами я писал ему, пытался дозвониться, но тщетно.

Поэтому я и решил с ним встретиться.

– О чем вы хотели с ним поговорить?

– О преступной торговле попугаями.

– О преступной? Вы хотите сказать, что он использовал попугаев как прикрытие для торговли наркотиками?

– Это правда?.. Я об этом ничего не знал, хотя вы меня нисколько не удивили. Нет, я хотел, чтобы Ломбарди перестал так жестоко обращаться с пернатыми.

– Что значит жестоко?

– Должен сказать, что сама практика обращения с импортируемыми птицами ужасна и жестока по сути. Подобный импорт должен быть категорически запрещен. Вы знаете, как их ловят?

Люди Ломбарди, как и все прочие охотники за птицами, идут на все, главное для них – быстро отловить пернатых, и делают они это безжалостно. Ловцы или рубят деревья, чтобы ограбить птичьи гнезда, или ставят силки, в которых птицы беспомощно бьются по нескольку дней. Используется еще один варварский способ: поджигается сера, чтобы создать густое облако дыма, и птицы замертво падают с деревьев, после чего их просто подбирают с земли, как перезревшие фрукты...

– Простите, мистер Лангделл, я и сам люблю животных, но сейчас я хотел бы поговорить о другом.

– Мистер Кинкейд, в мире ежегодно отлавливается в общей сложности тридцать миллионов птиц...

– Сколько? Тридцать миллионов?

– Совершенно верно.

– Но куда же смотрит таможня?

– Они проходят рутинный контроль, а затем тридцатидневный карантин. Это, как правило, ничего не дает. Но много птиц ввозят в страну нелегально.

– Нелегально?

– Совершенно верно, мистер Кинкейд. Ежегодно около четверти миллиона попугаев и других экзотических птиц нелегально ввозится в Соединенные Штаты.

– Каким же образом их привозят?

– Существует множество способов: их зашивают в подкладку пальто, заталкивают в чемоданы с двойным дном, иногда сотни птиц упаковывают в корзины, оставляя надолго без воды и пищи. При этом им накрепко перевязывают клювы, ведь клюв рассерженного попугая опасное оружие.

– Понятно, почему они бывают такими злобными...

– Вы еще и половины не знаете. Из тридцати миллионов отловленных птиц только семь с половиной миллионов выживают после транспортировки и девяносто процентов всех выживших умирают в течение двух лет.

– Действительно, огромные потери...

– Мистер Кинкейд, а известны ли вам результаты исследований? Последние исследования показали, что попугаи обладают интеллектом. До известной степени попугаи понимают значение тех фраз, которые их учат произносить. Возможно, они способны рассуждать и делать соответствующие выводы. Более того: самцы попугаев выбирают себе подругу на всю жизнь. А значит, при потере партнера страдают больше, чем другие пернатые.

– Удивительно. И что, контрабандный провоз попугаев приносит большую прибыль?

– Приносит огромную прибыль. Редкие виды баснословно дороги. Цена на некоторые экземпляры поднимается до нескольких сотен тысяч долларов.

Бен присвистнул.

– Сколько можно получить за императорского амазонского попугая?

– Похоже, вы посетили Квина Рейнольдса, – горько улыбнулся Лангделл.

– Да. Прекрасная птица.

– Ситуация просто ужасная... Он держит эту прекрасную птицу в маленькой клетке, никогда не выпуская. Таких птиц нужно содержать в специальных вольерах.

– Но ведь это очень накладно?

– Рейнольдс может себе это позволить. А если не может, то обязан передать птицу нам.

– Вы считаете, что у вас ей будет не хуже, чем на воле?

– Я считаю, что ее по крайней мере надо забрать у Рейнольдса, который о ней не заботится. Попугаи требуют к себе внимания, любви, ухода. А у Рейнольдса несчастная птица ежедневно получает одни и те же масличные семена. Когда я в последний раз был в его кабинете, то увидел, что бедняжка уже начала выдергивать у себя перья.

– Выдергивать перья?

– Ужасно, не правда ли? Обычно подобные отклонения в поведении возникают у попугаев от однообразной пиши, из-за отсутствия дружеского общения, невозможности купаться... В тропиках попугаи купаются в струях дождя. В полуметровой клетке в кабинете Рейнольдса это, разумеется, невозможно. Поэтому птица, стараясь почиститься, начинает выщипывать свои перья.

И если в жизни птицы не происходит изменений к лучшему, она выдергивает у себя все перья и в итоге погибает.

– Неужели нет закона, регулирующего ввоз редких видов птиц? – спросил Бен.

– Конечно есть. И тем не менее императорские амазонские попугаи находятся под угрозой вымирания. Мы даже не знаем, существуют ли они еще в естественных условиях.

– Нельзя ли напустить на Рейнольдса власти?

– Он утверждает, что не совершил ничего противозаконного. Ваш брат адвокат... Вы ведь находите лазейку в любом законе. "Международная конвенция по торговле животными, поставленными на грань вымирания", заключенная в 1973 году, запрещает торговлю определенными видами, включая и императорских амазонских попугаев. Но Рейнольдс заявил, что он не покупал попугая, что птица – подарок Ломбарди. Чертовски дорогой подарок!

– Но если именно с этим видом такие сложности, почему Рейнольдс держит попугая в офисе?

– Амбиции... Знаменитый адвокат – обладатель редчайшей птицы!

Внезапно раздался крик Кристины:

– На меня напали!

Бен с Лангделлом бросились к ней. Над ее головой кружила огромная птица, норовившая вцепиться в длинные Кристинины волосы.

– Прямо как в хичкоковском фильме, – сказала Кристина. – Что это за монстр?

– Это птица канюк, – улыбнулся Лангделл. – Он на вас не нападал. Просто он вьет себе гнездо, а ваши рыжие волосы похожи на нужный ему материал.

Лангделл, подобрав прутик, отогнал назойливую птицу.

– Благодарю вас. Возможно, вы спасли мне жизнь.

– Сомневаюсь, – ответил Лангделл. – Я всего лишь сохранил вам волосы. У вас еще есть ко мне вопросы, мистер Кинкейд?

– Да. Что произошло, когда вы пришли в квартиру Ломбарди?

– Ничего. Меня впустил охранник. Я поднялся наверх и постучал в дверь квартиры. Ломбарди дома не оказалось. Во всяком случае, мне не открыли. Через несколько минут я ушел, а на следующее утро прочел в газете "Уорлд", что Ломбарди убили. – Немного помолчав, он добавил: – Боже мой!

А что, если он был мертв уже в тот момент, когда я стоял за дверью? Если убийца находился в квартире?

– Скажите, мистер Лангделл, вы ведь очень хотели положить конец торговле попугаями, которой занимался Ломбарди?

– Прошу прощения, адвокат. Если вы собираетесь мою заботу о животных представить как мотив убийства...

– Я просто задаю вопросы. Мне нужно знать все.

– Так вот, я действительно хотел положить конец незаконной деятельности Ломбарди, но я ни за что не пошел бы на убийство. Хотя бы потому, что его смерть ничего не изменила.

У Ломбарди имелись помощники... Какой смысл убивать Ломбарди?

– Что ж, полагаю, я узнал все, что хотел, – сказал Бен. – Возможно, мне придется еще раз с вами встретиться.

– У меня имеется еще много всевозможной информации о попугаях, – сказал Лангделл, запуская руки во внутренний карман плаща. – Вот несколько брошюр...

– Нет, нет, благодарю вас... – Взглянув на обложку одной из брошюр, Бен увидел цветное фото амазонского красавца.

Лангделл был прав: казалось, что это существо действительно обладает интеллектом. – Впрочем, дайте несколько штук, – пробормотал Бен.

 

Глава 18

Несмотря на то что Джонс был никудышным секретарем, он время от времени удивлял Бена своими способностями.

– Как тебе удалось добиться для меня свидания с Декарло? – спросил Бен.

– Я сделал ему предложение, от которого он не в силах был отказаться, – рассмеялся Джонс.

Бен, безусловно, нервничал, входя в здание "Международного импорта". Он представился очаровательной секретарше, и та направила его на двадцатый этаж, где он увидел миловидную женщину, назвавшуюся личной секретаршей Декарло.

– Я Бен...

– Я знаю, кто вы, – перебила она его. – Пожалуйста, проходите, мистер Декарло только что приехал.

Она нажала кнопку, и двойные двери, обитые деревянными панелями, разъехались в стороны.

Бен вступил во внутренний офис с огромным окном, выходившим на залив. Собственно, почти вся дальняя стена являлась сплошным окном. На стенах, от пола до потолка, висели уставленные книгами полки. Мебель была современной, универсальной, и только тяжелый дубовый стол, стоявший посередине комнаты, являлся исключением. Альберт Декарло, шагнув навстречу Бену, протянул руку:

– Здравствуйте, я Альберт Декарло. Друзья зовут меня Трай.

Надеюсь, вы тоже будете меня так называть.

Бен сдержанно пожал протянутую руку. Декарло был совсем не таким, каким он его представлял. Молодой человек одних лет с Беном, возможно, на несколько лет старше, высокий и стройный, с блестящими черными волосами, зачесанными назад и завязанными сзади в "конский хвост". Декарло был в темных солнцезащитных очках, темном кашне и белом длинном пальто.

Он снял с себя пальто и шарф.

– Присаживайтесь, мистер Кинкейд.

Бен сел на подставленный ему стул. Декарло же вернулся к столу, и Бен сразу понял почему: по обеим его сторонам немедленно возникли два высоких темноволосых охранника, у которых подозрительно оттопыривались карманы пиджаков.

– Это мои вице-президенты, – сказал Декарло. – Джонни и Антонио. Они отвечают за мою безопасность.

И тут Бен увидел в углу комнаты еще одного человека – высокого мужчину с длинными светлыми волосами.

– Еще один из ваших вице-президентов? – кивнул Бен в сторону светловолосого.

– Нет, нет, Винни – мой специалист по особым поручениям.

Бен еще раз взглянул на Винни.

– В тот день, когда Кристину Макколл выпустили из тюрьмы, у меня произошла стычка с блондином такой же комплекции.

– Уверен, что это был не Винни.

– Тот человек был в черном мотоциклетном шлеме, поэтому я не совсем уверен... Но все-таки удивительное сходство.

– Удивительно скорее то, что в Тулсе всего лишь двое высоких мужчин с длинными светлыми волосами. – Декарло положил руку на зеленое сукно письменного стола. – Но как бы то ни было, вы ведь пришли по другому поводу. Ваш секретарь сообщил мне, что у вас ко мне деловое предложение. Он выражался в том смысле, что ваше предложение кардинально изменит вашу деятельность.

Бен мысленно поклялся, что по возвращении серьезно поговорит с Джонсом.

– Это не совсем точно сказано, мистер Декарло.

– Трай. Называйте меня Трай. Так чем же я могу помочь вам, Бен? – Он взглянул на лежавший на столе листок бумаги: – Итак, вы адвокат, кончили юридическую школу при университете в Оклахоме. Ваш офис расположен на Северной Абелин-Драйв, 462, живете вы на Северной Одиннадцатой улице, 2080, на втором этаже. Хозяйка вашего дома – миссис Харриет Мармелстейн. Ваша мать живет в Николс-Хиллз, а сестра в Эдмунде. Я прав, не так ли?

Бен кивнул.

– Вы ездите на "хонде-аккорд", модель 1982 года, номер машины XAU-208. У вас секретарь-мужчина по фамилии Джонс. В прошлом году вас уволили из фирмы "Рейвен, Такер и Табб" при скандальных обстоятельствах. В качестве юриста-одиночки вы не очень-то преуспеваете.

– Все верно, – сдержанно кивнул Бен. – Можете не продолжать.

– Почему же? Вы просто неправильно меня поняли. Я стараюсь побыстрее перейти к делу. В настоящее время вы представляете Кристину Макколл, женщину, которую, насколько я знаю, обвиняют в убийстве моего друга и делового партнера Тони Ломбарди. Полагаю, вы явились сюда в связи с его убийством?

– Вы правильно полагаете.

– Вы знаете, что я уже беседовал с агентами ФБР?

– ФБР в настоящее время не делится со мной информацией.

– Я вам сочувствую. Временами мне тоже кажется, что с представителями властей трудно находить точки соприкосновения. Скажите, мистер Кинкейд, что бы вы хотели узнать? – спросил он, сплетая пальцы рук.

Бен понял, что нет смысла увиливать, что этот человек держит в руках все нити.

– Зачем вы приходили к Ломбарди в день его убийства?

Декарло невозмутимо посмотрел на Бена:

– Я не приходил к нему.

– Мистер Декарло... простите, Трай. Так вот, вахтер утверждает, что впустил вас в тот вечер.

– Спад – симпатичный старикан. Однако, находясь на дежурстве, он частенько злоупотребляет спиртным. Так что я бы не удивился, если бы ему привиделся Альберт Декарло сразу в нескольких экземплярах.

– Спад убежден, что видел вас.

– И все же, Бен, он ошибается. Я действительно не раз бывал у Тони, но в тот вечер я к нему не заходил. Спад просто перепутал дни.

– Я так не думаю.

– Бен, у меня есть множество свидетелей, которые подтвердят, что в тот вечер я находился здесь и никуда не выходил.

– Вот как? Сколько же у вас свидетелей?

– А сколько бы вы хотели? – улыбнулся Декарло.

* * *

Бен надолго задумался. Не было никакого смысла давить на Декарло.

– Ладно, Трай... Вы говорите, что до этого не раз бывали у Ломбарди. Зачем вы к нему приходили?

Декарло посмотрел на него так, как смотрят на несмышленыша, которому приходится объяснять самые элементарные вещи.

– Мы с Тони были деловыми партнерами.

– То есть вы вместе торговали попугаями?

– Верно. Тони доставлял в страну попугаев, а "Международный импорт" занимался их продажей в розницу.

– Довольно странный для вас бизнес.

– Почему же? Дело как раз очень прибыльное...

– Я беседовал с Клейтоном Лангделлом о торговле попугаями...

– Я знаю мистера Лангделла. В прошлом году я пожертвовал десять тысяч долларов его организации.

Бен ошалело уставился на Декарло:

– Я... удивлен. Чтобы Лангделл принял от вас деньги... Он же считает вас гангстером. Кстати, мне говорили, что попугаев часто используют для прикрытия контрабандных операций с наркотиками.

С лица Декарло тотчас же исчезло любезное выражение.

– Что вы этим хотите сказать, Бен?

– Вряд ли я первый человек, который соединяет имя Декарло с торговлей наркотиками.

– Подобные обвинения не доказаны.

– Однако ваше имя неоднократно упоминалось во время процесса над Абелло.

– Это был мой отец, – сухо ответил Декарло.

Ну конечно... Бен прекрасно понимал, что этот парень слишком молод, чтобы быть крестным отцом местной мафии.

– Мой отец, да хранит Господь его душу, был Альберт Декарло Второй. Я же Альберт Декарло Третий. Этот бизнес я унаследовал от него, так же, как он наследовал его от своего отца.

– Династия, – заметил Бен.

– Да, верно. Но я уже не такой, как мой отец. Времена изменились. Я получил свой диплом в Принстоне. У меня совсем другой подход к делу. Я перестроил все традиционные семейные операции, попытался связать активность нашей компании с более законными видами сделок. Хотя нельзя сказать, что они прежде были незаконными...

Похоже, что старая мафия нашла новое прикрытие.

– Все изменяется. Это неизбежно происходит. Организация, которую вы назвали мафией, была вначале тайным обществом, которое было создано для защиты нищих и угнетенных сицилийцев от французских завоевателей... вы об этом знали?

– Нет, не знал.

– Так вот, теперь все изменяется. Старый бизнес умирает.

Нужны новые источники доходов. В нашем либеральном обществе проституция становится ненужной и неприбыльной профессией. Игровой бизнес тоже начинает приносить меньше доходов.

Да и торговля наркотиками, насколько я знаю, уже не приносит прежних доходов. Началось соперничество между японской якудзой, китайской триадой, поссе с Ямайки и колумбийским картелем Кали, которые борются за одни рынки сбыта. Однако эта борьба лишь ухудшает ситуацию.

– Похоже, самое логичное, что может сделать выпускник Принстона, – это создать совместное коммерческое предприятие с южноамериканскими картелями, – заметил Бен.

– А вы неглупый человек, Бен.

С этими словами Декарло вынул из ящика письменного стола несколько папок.

– Поверьте мне, я собираюсь заняться совершенно легальным бизнесом, пересмотрю все наши портфели, всю нашу деятельность. Ведь времена сейчас уже совсем другие...

– Ну что ж, если так, желаю вам удачи.

– Спасибо. – Глаза Декарло сузились. – Однако я по-прежнему очень серьезно отношусь ко всякой угрозе моему бизнесу и личной свободе. Это наша семейная традиция.

Бен почувствовал, как по спине его пробежали мурашки.

Декарло поднялся со своего места.

– Но вы мне нравитесь, Бен, и я уверен, что между нами не возникнет никаких недоразумений.

Он обошел вокруг стола:

– Вы знаете, моя сестра скоро выходит замуж. Прошу вас принять мое приглашение на прием по случаю этого события.

– Нет, спасибо, я уже видел "Крестного отца".

– Бен, это будет потрясающая свадьба, – улыбнулся Декарло. – В загородном клубе "Двенадцать дубов". Музыка, танцы, напитки – ведь не каждый день выходит замуж младшая сестренка. Так что я на всякий случай пришлю вам приглашение.

Декарло проводил Бена до дверей.

– Если хотите, я пришлю приглашение также и для вашей подруги.

– Нет, у меня нет... – Бен замялся. – Вы говорите, что прием состоится в загородном клубе?

– Совершенно верно. Мы его зарезервировали на весь день.

– Шикарное мероприятие?

– В Тулсе ничего подобного еще не было.

– Тогда пошлите, пожалуйста, приглашение на имя Харриет Мармелстейн. Полагаю, адрес у вас имеется, – улыбнулся Бен.

 

Глава 19

Джонс оставил на автоответчике сообщение: Александер Мольтке потребовал собрать всех на совещание до начала предварительного слушания. Явиться ровно в 8.30 утра, в библиотеку здания суда.

"Если Мольтке созывает совещание, значит, он готов предложить сделку, – размышлял Бен. – И следовательно, Мольтке сознает некоторую слабость своей позиции. Допускает возможность неудачи..."

В 8.35 Бен вошел в зал библиотеки. Ослепленный ярким светом, он услышал громкий голос Мольтке, вибрировавший в микрофоне:

...еще меньше я уверен, леди и джентльмены, в том, что в этом доме правосудия, где смертным порой удается достичь известной степени земной справедливости, виновные будут наказаны.

Бен заморгал, ослепленный ярким светом юпитеров. Наконец он смог рассмотреть присутствующих. Оказалось, что его окружают репортеры, вооруженные микрофонами и мини-камерами. Постепенно до него стало доходить, что же происходит в зале библиотеки.

Они хотели обвести его вокруг пальца. Это же настоящая пресс-конференция, черт бы их побрал! Пресс-конференция!..

– Вижу, наконец-то прибыл мой уважаемый оппонент, – произнес Мольтке своим могучим голосом. – Должен заметить, что временами я прихожу в отчаяние, глядя на нашу молодежь. Затрачивается уйма энергии для достижения ничтожных целей. Мой уважаемый оппонент недавно работал в очень известной юридической фирме, но после того, как его оттуда уволили, мистеру Кинкейду в связи с финансовыми трудностями пришлось взяться за сомнительные дела. Он помогает некоторым излишне либеральным судьям возвращать преступников на улицы города.

– Я возражаю! – резко заявил Бен.

Репортеры расступились, давая ему возможность выйти вперед.

– Согласно конституции, каждому обвиняемому гарантируется право иметь адвоката!

– Я вовсе не подвергаю сомнению права ваших подзащитных. Однако я безмерно рад, что не являюсь одним из них.

Будь я вашим подзащитным, не знаю, как бы я спал по ночам...

Щеки Бена вспыхнули от гнева.

– Как суд может быть эффективным механизмом и добиваться справедливости, если такие дешевые политики, как вы, убеждают адвокатов отказаться от защиты своих клиентов?

Засуетились репортеры, засверкали вспышки мини-камер.

Кто-то из телевизионщиков сунул микрофон под нос Бену – готовилась сенсация для шестичасовых новостей.

Спокойно глядя в камеру, Мольтке произнес:

– Сынок, не мути воду. Вы делаете свою работу, а я свою! – Он наклонился вперед. – Но здоровая часть общества уверена, что в Тулсе восторжествует правосудие! Пагубная зараза из Южной Америки, отравляющая наше общество, будет уничтожена.

Я вам обещаю! – Мольтке улыбнулся. – На сегодня все. Я отвечу на ваши вопросы, леди и джентльмены, после окончания слушания дела.

Бен не страдал клаустрофобией, но сейчас он мог поклясться, что стены и потолок зала в магистрате, где проходило слушание, давят на него, грозят раздавить.

Начать с того, что зал был действительно очень невелик, а масса набившегося сюда народа делала это помещение еще меньше. Все старались протолкнуться поближе! Все говорили одновременно! От этой какофонии у Бена сразу разболелась голова. Он нервничал, тошнота подступила к горлу, вспотели ладони.

А Кристина опаздывала. Опять!

Команда обвинения состояла из Мольтке и еще двух человек. Все трое казались очень уверенными в себе. Майры среди них не было.

К удивлению Бена, Мольтке неожиданно подошел к его столу:

– Доброе утро, мистер Кинкейд.

– Сукин сын, вы меня подставили!

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы ведь пригласили меня на переговоры. А оказалось – заманили в ловушку.

– Моя пресс-конференция продолжалась дольше, чем я предполагал.

– Вы все заранее спланировали, решили набрать за мой счет несколько лишних очков в шестичасовых новостях.

– Мне жаль, что вы так к этому относитесь, молодой человек. Люди имеют право на информацию.

– Профессиональная этика запрещает проведение пресс-конференций и любых заявлений для прессы до предъявления обвинений в убийстве.

– Попытайтесь это объяснить прессе.

– Где Майра?

– Майра? Майра – прекрасная девушка, немного молода, конечно, по подает надежды. Под моим руководством она добьется успеха.

– Мольтке, я требую, чтобы вы прислали Майру.

– Майра будет на заседании в восемь тридцать, во время слушания ходатайства о выпуске подсудимой на поруки. Сейчас же – другое заседание.

– Значит, это заседание будет снова освещаться в прессе?

Поэтому вы и избавились от своей помощницы – чтобы одному купаться в лучах славы?

– Если хочешь чего-нибудь добиться в этой жизни, научись извлекать выгоду из всех возможных ситуаций. Уверен, что с годами вы это поймете.

– Послушайте, Мольтке, нам нельзя так долго говорить.

Журналисты могут подумать, что вы предлагаете мне сделку.

– Сын мой, я действительно хочу вам ее предложить. – С этими словами он обнял Бена за плечи и увлек его в коридор. – Хочу сделать вам предложение, которое и вас и меня избавит от серьезнейших затруднений.

Бен подозрительно на него посмотрел:

– Предлагаете вступить с вами в переговоры о признании вины моей клиентки?

– Нет, сын мой, это не переговоры о признании вины. Попытайся я предложить вам подобную сделку, пресса тотчас бы повесила сушиться мой скелет! Я всего лишь предлагаю вам упростить процессуальную волокиту.

– Упростить?

– Давайте сделаем следующее: вы не будете требовать отклонения предъявленных нами доказательств вины, а я, в свою очередь, избавлю вашу клиентку от необходимости выслушивать неприятные для нее обвинения.

– Не уверен, что понял вас, – сказал Бен.

– Вкратце я имею в виду следующее: если после того, как мы выложим на стол часть наших доказательств, вы потребуете процессуального отвода, тогда мы предъявим все, что имеем против нее. Но зачем нам устраивать спектакль. Соглашайтесь не выдвигать встречного ходатайства, и тогда мы избавим вашу даму от ненужной нервотрепки. Это гуманный подход. Так вы согласны?

– Послушайте, – сказал Бен, снимая со своего плеча его руку. – Не так уж я зелен, как вам кажется.

– Что вы имеете в виду? – отпрянул Мольтке.

– Проваливайте подальше со своим предложением.

– Мне казалось, это было бы гуманно...

– А по-моему, вам кажется, что меня легко надуть. Просто вы не хотите открыть все ваши карты, выложить на стол доказательства ее вины. Отклонить обвинения – моя единственная возможность заглянуть в ваши карты, если учесть, что до сих пор ваши люди отказывались от всякого сотрудничества со мной.

– Я просто пытался оградить вашу клиентку от...

– Я знаю, чего вы добиваетесь, Мольтке. Ваши планы не имеют ничего общего с поисками правды.

Мольтке помрачнел.

– Молодой человек, вы совершаете серьезную ошибку. Обвинение располагает неопровержимыми доказательствами...

– Поживем – увидим. А теперь мне надо просмотреть мои записи, прошу меня извинить.

Мольтке удалился, сокрушенно покачивая головой. Через несколько минут бейлиф открыл дверь и попросил всех встать.

В зал вошел магистрат Гулд, еще сравнительно молодой человек, лет тридцати пяти. Бен прежде с ним не сталкивался. Он был назначен на эту должность месяцев восемь назад. О нем говорили, что он являет собой худший образец судьи: нудный, сварливый, грубый и чрезмерно строгий.

Прежде чем взять в руки папку с делом, Гулд спросил у бейлифа, где обвиняемая.

– Я уверен, она сейчас появится, – сказал Бен.

– Но слушание должно было начаться еще десять минут назад. Она опаздывает.

Бен решил, что лучше не упоминать о том, что его честь тоже изволил опоздать.

– Сэр, я уверен, и раньше случалось, что участники слушания опаздывали.

– Да, верно. Вчера обвиняемый опоздал на десять минут на слушание о его заключении под стражу.

– Ну, вот видите.

– Я отклонил его ходатайство о выплате залога и применил санкции в отношении его адвоката.

Бен нервно повел шеей и поправил галстук. Внезапно Гулд наклонился над столом и громко произнес:

– Что это вы надели?

Бен глянул через плечо, затем осмотрел свой пиджак, брюки...

– Кто – я? – спросил он наконец.

– Конечно вы.

Что случилось? Рубашка, туфли, "молния" на брюках?.. Бен не понимал, в чем, собственно, дело.

– Я говорю о вашем галстуке, адвокат, – пояснил Гулд. – Он что... розовый?

Бен посмотрел на свой галстук.

– Да, сэр, розовый. В голубую полоску...

– Адвокат, это же заседание суда, а не дискотека.

– Разумеется, ваша честь.

– Видимо, для вас столь неуважительное отношение к судье в порядке вещей?

– Что вы, сэр!

– Я не хочу, чтобы вы в дальнейшем появлялись в этом галстуке в зале заседаний. Вы меня поняли?

– Но этот галстук мне подарила моя мама...

Гулд указал пальцем в сторону Бена:

– Вы... – Он запнулся, отыскивая в отдаленном уголке своего мозга нужные слова. – Это ведь вы заявили о невиновности вашей подзащитной. – Судья принялся перелистывать лежавшие перед ним бумаги.

– Да, ваша честь. Это наше ходатайство, поданное до начала судебного разбирательства.

– Оно написано на бумаге требуемого законом формата?

– Да, ваша честь.

– Формат листа восемь на четырнадцать дюймов?

– Полагаю, что так.

– Адвокат, это же заседание федерального суда. В наш суд мы посылаем ходатайства такого рода на листах размером восемь на одиннадцать дюймов!

Извините, ваша честь, должно быть, мой секретарь ошибся.

– Это не оправдание.

– Нет, конечно нет. Я надеюсь, ваша честь, что вы примете наше прошение к рассмотрению, несмотря на то, что мы допустили эту непростительную ошибку...

– Конечно приму. – С этими словами Гулд полез в ящик стола и вытащил оттуда ножницы. Двумя быстрыми движениями он обрезал три лишних дюйма от представленного Беном прошения. – Вот в этом виде его уже может рассматривать суд! Надеюсь, мы не потеряли ничего важного!

– Я тоже надеюсь, сэр.

У Бена возникло ощущение, что он уже проиграл это дело, хотя слушание еще не началось.

Гулд потянулся за судейским молотком.

– Итак, при обстоятельствах, когда отсутствует обвиняемая...

Бен услыхал у себя за спиной какой-то шум. Это была Кристина. Слава Богу!

– Ваша честь, могу я попросить минуту на переговоры с моим клиентом?

Гулд посмотрел на часы:

– Даю минуту.

Бен вышел с Кристиной на галерею.

– Я что-то пропустила? – спросила она.

– Ничего важного. Так где же ты была?

– Утром ко мне заявилась полиция по поводу взлома моей квартиры.

– Обнаружили они хоть что-нибудь?

– Насколько я знаю, ничего. Мне пришлось оставить их в квартире, чтобы побыстрее добраться сюда. С ними был Майк.

– Ну, если с ними Майк, то уверен, что все будет в порядке. Займи свое место за столом защиты.

Кристина направилась к столу. На ней было легкое платье с красным цветастым рисунком и V-образным вырезом и сандалии на высоком каблуке с доходившей до коленей шнуровкой.

– Кристина, я же просил тебя одеться нормально! – прошептал Бен.

– Чем тебе не нравится это платье? – удивленно спросила она. – Ты же сказал мне надеть то, что я надела бы в церковь.

Я бы пошла в этом.

Бен вздохнул. Если это дело после слушания передадут в суд, ему придется в дальнейшем самому проследить, как она будет одеваться.

– Ты можешь добиться снятия обвинения? – спросила Кристина.

– Есть шанс. Насколько я знаю, в их распоряжении только факт твоего присутствия в пентхаусе Ломбарди в тот момент, когда агенты ФБР обнаружили его труп.

– Адвокат, вы готовы? – раздался голос Гулда.

– Да, сэр.

– Прекрасно. Давайте начнем! Вызовите первого свидетеля.

Мольтке поднялся со своего места:

– Соединенные Штаты вызывают Джеймса Эбшайра.

Эбшайр был приведен к присяге.

Вначале он вкратце рассказал о себе, затем описал свои действия в ночь убийства. Он сказал, что спешил в квартиру Ломбарди, полагая, что там в это время заключается сделка по передаче наркотиков. Но обнаружил Кристину, ходившую вокруг трупа Ломбарди. Он ее обыскал, потом надел на нее наручники.

– Пока ничего страшного, – прошептал Бен на ухо Кристине.

Мольтке предложил свой вопрос:

– Сказала ли вам что-нибудь мисс Макколл в момент задержания?

– Да. – Эбшайр взглянул на судью. – Она сказала: "Я его убила"!

С галереи донесся громкий шепот.

Бен наклонился к уху Кристины:

– Это правда?

– Не уверена. Помню, что я действительно ему что-то сказала, но что именно...

– У меня больше нет вопросов, – сказал Мольтке.

– Прекрасно. – Гулд повернулся к Бену: – Будете вести перекрестный допрос?

Бен в этот момент пытался сообразить, что ему в ухо шепчет Кристина.

– Минутку, сэр...

– Адвокат, сейчас или никогда!..

– Тогда сейчас. – Бен поднялся на подиум. – Агент Эбшайр, вы видели, как мисс Макколл стреляла в Ломбарди?

– Нет.

– Значит, вы видели у нее в руках оружие?

– Не уверен...

– Агент Эбшайр, вы можете поклясться под присягой, что видели, как мисс Макколл держала в руках пистолет?

– Нет.

– Вы появились в квартире уже после того, как преступление было совершено?

– Совершенно верно.

– Когда вы обыскивали мисс Макколл, вы нашли у нее пистолет?

– Нет.

– А какое-либо другое оружие?

– Нет.

– Вы нашли у нее наркотики?

– Нет. Я их не нашел.

– А как же ваше заявление?

– Я... не совсем понимаю вас...

– Ну, разве вы не обвинили мисс Макколл в убийстве Ломбарди?

Эбшайр поерзал на стуле.

– Возможно, я и сказал что-то по этому поводу... но, черт возьми, она не отрицала этого. Она призналась в ответ на мой вопрос.

– Но она могла просто повторить ваши слова, обращенные к ней...

– Послушайте, если бы она была невиновна, то ей нужно было просто сказать об этом.

– Пожалуйста, отвечайте на мой вопрос.

– Но я же говорю... Она сказала: "Я его убила". Что это, если не признание вины?

– Ваша честь, пусть свидетель ответит на мой вопрос.

– Адвокат, это ваша обязанность – контролировать свидетеля во время перекрестного допроса. Но я проинструктирую свидетеля, чтобы он внимательно слушал вопросы и старался на них быстрее реагировать.

– Извините, сэр, – пробормотал Эбшайр.

– Пожалуйста, продолжайте.

– Агент Эбшайр, я не ошибусь, если скажу, что вы спровоцировали мисс Макколл на подобное заявление?

– Нет, я не провоцировал ее. Возможно, в первые минуты после убийства она просто не в состоянии была солгать...

– Протестую против последнего замечания свидетеля. Агент Эбшайр, она ведь заговорила не вдруг, не внезапно?

– Я точно не помню.

– Она просто отреагировала на ваши слова?

– Предположим.

– То есть, – Бен сделал паузу, – вы начали задавать ей вопросы?

Эбшайр откинулся на спинку стула. Теперь он начал понимать, куда клонит Бен.

– Я бы этого не сказал... Нет, я не задавал ей вопросов.

– Вы ознакомили мисс Макколл с ее правами?

– Да видите ли... – Эбшайр облизал губы. – Нет, у нас на это не было времени.

– Но у вас было время вступить с ней в разговор, который... как вы сами только что выразились... привел к признанию?

– Магистрат, я протестую! Если мы открыли правовой диспут, то надо обращаться не к свидетелю, а к суду, – поднялся со своего места Мольтке.

– Ваше возражение отклоняется, мистер обвинитель. Адвокат имеет право задавать свидетелю вопросы. Если только свидетель не отзовет назад свои показания...

Бен внимательно наблюдал за магистратом Гулдом. Предлагаемый выбор был ясен: отозвать свидетельские показания или признать тот факт, что при задержании Кристины были нарушены ее законные права, что свело бы на нет все представленные обвинением доказательства. Мольтке, видимо, придется советоваться с Эбшайром позже, чтобы определить серьезность возникших затруднений и наметить дальнейший план их совместных действий на процессе. Но рисковать сейчас, на слушании, обвинение никак не могло.

– Сэр, мы отзываем наши показания. Только на время этих слушаний, конечно...

Первый раунд остался за Беном.

Нет ничего скучнее судебных процедур. Вскрытие, экспертиза тканей, нитей материй, образцов крови... Все начали зевать.

Гулд минут десять стучал карандашом по столу – намек на то, что возня с результатами экспертизы слишком затянулась.

Полицейский монотонно продолжал:

– Далее мы провели в комнате дактилоскопические исследования.

– Простите? – подал голос Мольтке.

– Отпечатки пальцев.

– А! Но вы не обнаружили отпечатки пальцев обвиняемой на теле убитого, не так ли?

– Нет, не обнаружил.

– И не нашли ее отпечатков и на кровавых пятнах?

– Нет, не нашел.

– Полагаю, это не так уж плохо для обвиняемой...

Бен поднял голову. Было ясно, что это всего лишь прелюдия.

– Да, я, кажется, кое-что упустил. – Мольтке щелкнул пальцами. – Ага, вспомнил... Я хотел спросить вас, офицер, вы не нашли отпечатков пальцев на пистолете?

– Да, сэр, нашел.

– И кому же они принадлежат?

– Это отпечатки обвиняемой.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Мы обнаружили два совершенно отчетливых отпечатка большого и указательного пальцев.

Бен, приставив ладонь к уху Кристины, прошептал:

– Ты подобрала пистолет?

– Боюсь, что так, парень.

Это была скверная новость, – пусть и косвенное доказательство вины, но все же...

Внезапно Бен сообразил, что магистрат пытается привлечь его внимание.

– Я вас спрашиваю, адвокат, вы будете проводить перекрестный допрос?

– Нет, сэр, – ответил Бен, мельком взглянув на Кристину.

Действительно, в этом не было необходимости.

Второй раунд выиграло обвинение.

* * *

Бен надеялся, что слушание наконец-то подошло к концу.

Хотя наличие отпечатков пальцев Кристины, безусловно, оборачивалось против них, делать окончательные выводы еще рано.

Сохранялся шанс, что дело за недостатком улик будет закрыто.

– Еще есть свидетели? – спросил Гулд.

– Нет, сэр. Обвинение... – Мольтке не закончил фразу.

Один из его помощников что-то прошептал ему на ухо и указал на последний ряд, туда, где стоял человек в форме.

Магистрат, могу я взять минутный перерыв, чтобы посовещаться с потенциальным свидетелем?

– Даю вам две минуты, – сказал Гулд.

Мольтке прошел к дальней стене и заговорил с полицейским офицером.

Бен пристально смотрел на них, но догадаться о содержании их беседы было невозможно. Когда две минуты истекли, Мольтке вернулся на свое место. И что хуже всего – он улыбался.

– Магистрат Гулд, обвинение хотело бы вызвать еще одного свидетеля.

– Прекрасно. Вызывайте.

– Соединенные Штаты Америки вызывают Джона Томпкинса.

Томпкинс, румяный, с солидным брюшком офицер средних лет, занял свое место за столом свидетелей. Мольтке, торопливо зачитав его послужной список за время службы в полиции города Тулсы, перешел к допросу:

– Какое задание вы получили, когда вышли в то утро на дежурство?

– Меня послали в квартиру на Юго-Западном бульваре, чтобы помочь в расследовании по классу "Б" и "Е". – Он посмотрел на магистрата: – Это означает взлом квартиры и вход в нее, сэр.

– Спасибо, что просветили, – проворчал Гулд. – И кто же является съемщиком этой квартиры?

– Это квартира обвиняемой. – Он кивнул в сторону Кристины.

Бен вскочил на ноги:

– Протестую! Магистрат, я не усматриваю связи между нашим делом и подобными...

– Прокурор, я разделяю недоумение адвоката защиты, – повернулся к Мольтке Гулд. – Будьте добры, проясните ситуацию.

– Перехожу к главному, сэр. – Мольтке обратился к свидетелю: – Вы что-нибудь обнаружили во время своего расследования?

– Да, обнаружил.

– А что именно?

– Ну, как сказать... – Он усмехнулся: – У обвиняемой обнаружена коллекция мягких игрушек.

– Мягких игрушек? – переспросил магистрат Гулд.

– Да, сэр. Ну, там всякие животные, медвежата, куколки, такого вот рода вещи... Большая часть из них вспорота и выпотрошена.

– Что ж... суд скорбит по этому поводу... Вы осмотрели игрушки?

– Я подобрал одну из них, Бетти Буп...

Магистрат поднял брови:

– Извините, не понял?

– Куколку Бетти Буп, ну, вы знаете, персонаж из мультика...

Гулд потянулся за карандашом:

– Б-е-т-т-и Б-у-п?

– Да, сэр, вы правильно поняли, – ответил Томпкинс.

– Так. Можете продолжать. – Гулд сделал еще несколько записей на листе бумаги.

– Так вот, внутри у нее, у Бетти Буп, я нашел там несколько прозрачных пакетиков, в которых находился белый порошок. Я попробовал его на язык, и мои подозрения подтвердились: там было около шестисот граммов кокаина.

На галерее снова зашумели. Ручки репортеров взлетели над блокнотами.

– На этих... пакетиках имелась маркировка?

– Да. – Томпкинс как бы задумался. Потом продолжил: – К одному из них степлером был прикреплен крохотный обрывок бумаги, на котором было написано слово "монстр". Так дилеры обозначают сорт продукта, марку, принадлежащую определенной мафиозной группировке. А чуть ниже была написана фамилия – "Ломбарди". Мы полагаем, что это небольшая часть той партии наркотиков, которая была доставлена Тони Ломбарди в ночь его убийства. Видимо, она взяла их после того, как убила его.

Бен бурно протестовал, но все было напрасно. Зал загудел.

Репортеры повскакивали с мест и бросились к выходу. Они полагали, что услышали уже достаточно.

Магистрат колотил судейским молотком по столу, но на него никто не обращал внимания. Бену почудилось, что все вокруг него завертелось, закружилось... все происходило слишком быстро. "У меня нет вопросов к свидетелю", – услышал он свой собственный голос.

Гулд снова поднял свой молоток:

– Судебное разбирательство назначается на пятнадцатое мая.

– Пятнадцатое мая! Это слишком рано!

– Слишком рано? – Гулд швырнул на стол молоток. – Учитывая то, что я сегодня услышал... По-моему, это даже слишком поздно.

– Ваша честь, я прошу перенести заседание на более поздний срок.

– Вам надо направить ходатайство в окружной суд.

– Мы отказываемся от ускорения процесса.

– А я – нет!

– Сэр, мне надо допросить потенциального свидетеля.

Гулд поднялся со своего места:

– Слушание закончено!

С этими словами Гулд быстро вышел из зала. Мимо Бена, самодовольно улыбаясь, прошествовал Мольтке.

Бену казалось, что по венам его растекается яд. Он уже не видел ничего, кроме Кристины, одиноко сидевшей за столом защиты.

 

Глава 20

Над лесом сияла полная луна. Однако, несмотря на ее яркий свет, лес казался мрачным, угрюмым. Ночная тишина лишь изредка нарушалась шорохом птичьих крыльев и стрекотом насекомых.

Бен с Кристиной переходили от одного дерева к другому, стараясь казаться как можно более незаметными. Запах сосновых иголок и мокрой листвы нисколько не успокаивал – напротив, раздражал. Казалось, здесь никогда не ступала нога человека, – и это угнетало.

Свет их фонариков был слишком слаб, чтобы разогнать густую тьму этого девственного леса. При каждом хрусте сломанной веточки Бен вздрагивал и по спине его пробегали мурашки.

– Ты не могла бы ступать осторожнее? – прошептал он.

– Интересно, каким образом? Или мне прыгать с ветки на ветку, как Тарзан? – ответила Кристина.

– Просто ступай осторожнее, вот и все.

– Бен, мы бродим здесь несколько часов, но пока что ничего не нашли и едва ли что-нибудь найдем.

– Но Баррис сказал мне, что именно сюда Ломбарди посылал своих людей. А если учесть информацию, полученную от Лангделла, то надо думать, что именно сюда они доставляют контрабанду.

– Прекрасно. Буду смотреть в оба, чтобы не упустить контрабандистов-попугаев.

Бен понимал, что, несмотря на показную веселость, Кристине очень не по себе.

Они были в темных рубашках и голубых джинсах – одежда удобная и неприметная. К тому же Бен считал, что Кристине это облачение очень к лицу, хотя, разумеется, любое отклонение от ее ежедневной манеры одеваться было изменением в лучшую сторону.

– Ты ничего не слышишь?

Кристина остановилась и прислушалась.

– Нет, Бен. А что?

– Мне показалось, я слышал какой-то шорох.

– Бен, ты становишься параноиком. Тебе все время кажется, что за тобой следят.

– Даже если я и параноик, это еще не значит, что за нами не следят.

– От одной мысли, что здесь может быть кто-то еще, меня дрожь пробирает.

– Меня тоже.

Оба замолчали. Их окружала глухая, гнетущая тишина.

– Взгляни на эти опавшие листья. Они похожи на тот листик, который ты нашел у меня на кухне.

– Будем надеяться, что нам удастся представить суду более веские доказательства...

– Бен, а почему бы нам не нанять сыщика?

– На какие деньги? Я не могу себе этого позволить. Да и ты не обещала мне золотых гор, когда я брался за это дело.

– Да, конечно... С деньгами туго. Особенно после того, как меня уволили. Зато у меня есть приятель, который может доставить тебе еще одну партию кур.

– У тебя потрясающее чувство юмора!

Она заговорила с французским акцентом:

– Маленькие курочки, цыплятки... просто очаровательные...

Бен внезапно схватил ее за руку:

– Что это было?

– Бен, перестань....

– Шшшш! Я слышал позади нас какой-то шорох!

Они напряженно прислушивались. Раздался крик совы. С шуршанием упали на землю листья. И больше ни звука.

– Бен, ты меня пугаешь.

– Прости. Идем дальше.

Кристина последовала за Беном. Вскоре лучи их фонариков выхватили из мрака что-то темное, большое... Они подошли поближе и увидели перед собой небольшую хижину.

– Посмотри-ка. – Кристина указала на дверь, где было написано: "Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию".

– И здесь федеральные агенты. ФБР часто использует подобные организации в качестве прикрытия.

– Без причины они бы не поставили здесь пост. Бен, мне кажется, мы что-то нашли...

– Согласен. Как бы сюда войти?

Кристина высветила фонариком дверную ручку и цепь с велосипедным замком на ней. Цепь была прикрыта желтым пластиком. Сам же замок состоял из трех металлических секций, на каждой из которых были выбиты цифры от "0" до "6".

– Любопытно... Бюро пользуется велосипедными замками...

– Наверное, у них серьезные финансовые затруднения, – отозвалась Кристина, принимаясь возиться с замком.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь открыть. Ты что, никогда в детстве этим не занимался?

– Признаться, нет, не занимался.

Через минуту цепь была снята. Бен толкнул дверь. Она легко поддалась. Внутри было совершенно темно и послышались какие-то странные звуки – царапанье, шуршание... Бен шагнул через порог и тотчас понял, что это за звуки: бьющиеся о прутья птичьи крылья и царапанье когтей по металлу. Луч фонаря выхватил из темноты длинную скамью со стоявшими на ней клетками. Клетки были самодельные – из картона и прутьев.

– Погляди на этих бедняжек. Какой мерзавец засадил их в клетки?

– Не знаю, но могу поклясться, что не "Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию".

– Мне плевать, кто это сделал. Сейчас я их освобожу!

– Замрите! – раздался у них за спиной чей-то голос. – У меня пистолет, учтите.

Бен повел фонариком в сторону голоса и увидел чью-то маленькую фигурку. Карлик?.. Или незнакомец стоял на коленях?

– Да это же мальчишка! – воскликнул Бен.

– Верно, мальчик, – подтвердила Кристина.

– Зато с пистолетом, – отозвался мальчуган.

– Ты смотри поосторожнее, он может выстрелить!..

– Может и выстрелить, – невозмутимо повторил мальчик. – Очень даже может.

– Какая уверенность! Какое хладнокровие! – сказала Кристина, делая шаг вперед, навстречу дулу пистолета.

Мальчик немного отступил. Он держал пистолет в вытянутой руке.

– Не подходить. Не то буду стрелять!

– Ну и стреляй на здоровье. – Кристина выхватила из руки мальчишки деревянный пистолет и передала Бену. – Что же ты, сыщик, струсил? – Она усмехнулась, взглянув на Бена.

– Ты бы так не говорила, если б провела десять минут наедине с вооруженным сумасшедшим, как я несколько дней назад.

– Насколько я знаю, его оружие было столь же опасным, как и это. Так в чем дело, мальчик? Почему ты нам угрожал?

– Да чтобы вы не выпустили моих птиц.

– Но это жестоко – держать птиц в таких клетках.

Мальчик положил руку на клетку с ястребом. Птица доверчиво потерлась головой о его ладонь.

– Они все больны. Подстрелены, покалечены. Я их лечу, ухаживаю за ними. А потом выпущу на волю.

– Кто их ранил? Охотники? – спросил Бен.

– Да. Или же те, кто расставляет силки. Вам повезло, что я недавно прочесал лес и убрал все капканы. А то бы вы раз десять угодили в ловушку.

– Почему ты не относишь их к ветеринару?

– Потому что это стоит денег. Как и все остальное.

Бен присматривался к птицам: чистые бандажи на лапках, на местах переломов – деревянные шинки. Он понял, что был несправедлив к мальчишке. Совершенно очевидно, что тот любил своих птиц.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Меня? Называйте меня Волком.

– Волк? – Бен внимательно посмотрел на мальчика: красноватого оттенка кожа, черные прямые волосы...

– Ты коренной житель Америки?

– А что вам до этого?

– Скажи, Волк, как тебя зовут на самом деле?

– Почему я должен вам отвечать?

– Потому что, если ты этого не сделаешь, я расскажу твоим родителям, что ты держал нас под дулом пистолета.

– Имена – дело личное.

– Мое имя Кристина. А его зовут Бен. Теперь скажи нам свое имя.

– Лемуэль. – Мальчишка отвернулся.

– Лемуэль? Но это не индейское имя, верно?

– Это не имя для воина.

– Что ж, согласен. Будем звать тебя Волком. А как твоя фамилия?

– Натонобах.

– Прекрасно. Волк Натонобах.

– Значит, ты воин? – спросила Кристина. – Как в "Танцах с волками"?

Он недоуменно уставился на нее.

– Ты что, не видел этот фильм?

– А... фильм? Конечно видел. Терпеть его не могу.

– Почему же?

– Ненавижу жестокость и вранье. Назовите мне хоть один фильм, где бы индейцы побеждали белых людей. Вот это бы мне понравилось... Белые все испортили.

– А ты, должно быть, часто сюда приходишь?

– А что?

– Не видел ли ты здесь чего-нибудь подозрительного?

– Сегодня я видел двух белых дураков, слонявшихся по лесу с фонариками.

Бен засмеялся:

– А ты что, следил за нами?

– Я просто шел за вами. И слепец мог бы идти по вашему следу.

– А до нас ты здесь кого-нибудь встречал?

– Видел других белых, если вы это имеете в виду.

– Ночью, по понедельникам?

– Да. На прошлой неделе, в прошлый понедельник. Я видел спортивный самолет, который приземлился на прогалине.

– И что ты увидел после того, как самолет приземлился?

– Встретились пилот и мужчина, который приехал на велосипеде. Они обменялись пакетами...

– И что же было в пакетах?

Волк непроизвольно глянул на карман своих джинсов. Потом, сообразив, что выдал себя, невозмутимо посмотрел на Бена:

– Я не знаю, что в пакетах.

Но было поздно: Бен, перехвативший его взгляд, спросил, что у него в кармане.

– Не ваше дело, – ответил Волк.

– Кристина!

Она зашла Волку за спину и крепко сжала его руки, Бен тем временем обыскивал карманы мальчика.

– Эй, у вас нет ордера на обыск! – кричал Волк, стараясь вырваться.

– Извини, приятель. Мы не полицейские.

Бен вытащил у него из кармана глянцевый пакетик и посветил на него фонарем – кристаллический белый порошок!

– Господи, неужели наркотик, а, Бен?

– Пока не знаю.

– Попробуй на вкус.

– Попробовать? Как я распознаю вкус кокаина, если я раньше его никогда не пробовал?

– Ты же работал у окружного прокурора.

– Верно, работал. И в первый же день, едва я явился на службу, прокурор заставил меня отведать кокаина. Отстань, Кристина!

С этими словами Бен положил пакетик в карман.

– Скажи, Волк, а до этого ты наблюдал подобные встречи?

– Нет. Но две недели назад, тоже в понедельник, я слышал странный звук. Я думаю, что это был самолет.

– Баррис так и говорил. Он сказал, что партия товара передается каждый понедельник. Волк, как по-твоему, ты узнал бы этих людей, если бы снова их увидел? – спросил Бен.

– Было очень темно, но у меня глаза как у Катара, моего ястреба. Я смогу их узнать.

– Кристина, если мы узнаем, что это за люди, мы, возможно, найдем убийцу. Волк, ты бы мог показать нам посадочную площадку, о которой ты говорил?

Что я за это буду иметь? – Волк скрестил руки на груди.

Бен вытащил из бумажника две двадцатидолларовые бумажки:

– На эти деньги ты купишь корм своим птицам, а может быть, даже и лекарства.

Выдернув бумажки из руки Бена, Волк сказал:

– Пошли!

Они вышли из хижины, и мальчик осторожно накинул на ручку двери цепь с замком. Не прошли они и десяти метров, как Бен опустил руки на плечи Кристины и Волка:

– Шшшш!

– Опять?! Снова ты слышишь таинственные шорохи?

– Да, у нас за спиной.

– Ты это тоже уже говорил.

– Да, и, как оказалось, за нами шел Волк. Но кто же за нами идет сейчас?

Бен с Кристиной переглянулись. Потом, повернувшись в сторону зарослей, посветили во тьму фонарями, но так ничего и не увидели. Знакомый холодок пробежал у Бена по спине. Неужели за ними действительно кто-то следил? Может быть, тот же человек, который ехал за ними, когда Кристину выпустили из тюрьмы? Или тот, кто устроил погром в ее квартире?

– Так вы хотите увидеть площадку или нет? – спросил Волк.

– Хотим.

Он двинулся по тропе следом за мальчиком.

 

Глава 21

Бен ехал вверх по извилистой дороге, направляясь в Саут-Ливингстон-Парк, в имение Марго Ломбарди. Белый кирпичный дом с голубыми скамеечками у входа был выстроен в стиле французской провинции. На клумбах возле дома пышно цвели ярко-красные тюльпаны. Стеклянная дверь была чуть приоткрыта. Бен постучал и тотчас же услышал голос:

– Входите, пожалуйста.

Он вошел и оказался в просторном холле, обставленном красивой, со вкусом подобранной мебелью. Миссис Ломбарди сидела в уютной гостиной на софе с полосатой обивкой. Она была в длинной темной юбке; длинные черные волосы падали ей на плечи; темные печальные глаза задумчиво смотрели на Бена.

Они поздоровались.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться.

– Вы адвокат? – Ее голос звенел, как хрустальный колокольчик.

– Да, меня зовут Бен Кинкейд.

– Для адвоката вы выглядите слишком молодо. Простите, у вас есть визитная карточка?

– Нет, я ими не пользуюсь. Меня от них дрожь пробирает.

– Вы боитесь пользоваться визитками? – Она удивленно подняла тонко очерченную бровь.

– Это длинная история. Не возражаете, если я присяду?

Она указала на кресло, стоявшее рядом с кофейным столиком вишневого дерева. Марго была высокого роста, но очень хрупкой и, по-видимому, предпочитала носить широкие вещи, скрадывающие ее худобу и придававшие округлость ее фигуре.

Стараясь не задеть стоявшие на столике безделушки, Бен протянул ей свои водительские права. У него возникло такое чувство, что, если он будет дышать слишком глубоко, все в этой комнате, включая хозяйку, тотчас рассыплется и обратится в прах.

Она взглянула на права:

– Простите мою осторожность. Я хочу знать, с кем разговариваю. Недавние события... Это ужасно... из Она отдала ему права.

– Прежде всего, – сказал Бен, – разрешите мне выразить свои искренние соболезнования в связи с кончиной вашего мужа. Расследование, которое я провожу, вывело меня на мистера Ломбарди и его бизнес...

– Откровенно говоря, я мало что знала о делах моего мужа.

ФБР знает больше. Насколько я поняла, они пытаются завладеть нашей собственностью, лишив меня по какому-то федеральному закону прав наследования.

– Я этого не знал.

– Похоже, им недостаточно того, что я овдовела. Они хотят оставить меня без гроша.

Вокруг ее рта образовались морщинки. Помолчав, она проговорила:

– Однако я готова ответить на ваши вопросы.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Я хотела бы, чтобы нашли настоящего убийцу Тони. Я вовсе не уверена, что его убила ваша клиентка.

– А почему вы так думаете?

– Она больше походит на жертву обстоятельств, чем на убийцу. Многие, кто сталкивался с Тони, становились жертвами обстоятельств...

– Так чем же занимался ваш муж? – спросил Бен, вынимая из кармана записную книжку.

– Он ввозил в Штаты попугаев. Из Южной Америки. В последнее время он использовал корпорацию Альберта Декарло в качестве дистрибьютера.

– И как же функционировала эта система?

– Отвратительно. Деталей я не знаю, но мне известно, что Тони считал сотрудничество с Декарло своей величайшей ошибкой.

– Почему же он пошел на это сотрудничество?

– Идея принадлежала Декарло. Он первый пришел к Тони, почему-то заинтересовавшись его бизнесом. Он обещал прибыльное партнерство – и в этом отношении не обманул.

– Ваш муж стал много зарабатывать?

– Больше, чем рассчитывал. – Она прикрыла глаза ладонью: – Но Тони Декарло был в тягость. Он его до смерти боялся.

– Боялся?

– Однажды утром я спустилась вниз и увидела, что Тони плачет, склонившись над тарелкой с рисовыми хлопьями. Плачет, как ребенок. И тут он мне сказал: "Если уж связался с мафией, то на всю жизнь!" Я принялась расспрашивать его, но он ничего мне не рассказал. Сказал, что об этом говорить опасно – и для него и для меня.

– Омерта! Клятва молчать, – кивнул Бен.

– Тони опасался, что связь с Декарло приведет его в тюрьму, – продолжала миссис Ломбарди. – А он панически боялся тюрьмы. Он готов был на все, чтобы избежать ее.

– Вы полагаете, он пытался разорвать свои отношения с Декарло? И может, именно это привело к убийству?

– Думаю... это возможно. Конечно, у меня нет полной уверенности...

– Когда вы в последний раз видели Тони?

– Точно не припомню. Несколько месяцев назад. После моего последнего визита швейцар перестал меня пускать к нему.

– Он сказал мне, что вы были очень ревнивы...

– Спад? – Она усмехнулась. – Я несколько раз видела его изрядно подвыпившим. Я бы вам не советовала принимать всерьез его слова.

– Значит, последнее время вы не видели своего мужа?

– Нет. Однако в день убийства он позвонил мне.

– Звонил?

– Да, он позвонил вечером и был чем-то очень расстроен.

Сказал, что ему срочно нужны деньги, но не объяснил зачем.

– Вы ему помогли?

– Каким образом? У меня были только те деньги, которые он мне сам давал, а давал Тони не много. – Лицо ее окаменело. – Конечно, я его любила, но факт остается фактом. Тони был слабовольным человеком. Он несколько раз попадал в психиатрическую лечебницу, потом его выпускали. Врачи мне говорили, что он пытался покончить жизнь самоубийством, хотя сам Тони это отрицал. Он был типичным депрессивным маньяком...

– То есть Декарло без труда им манипулировал.

– Боюсь, что так.

– Вы знаете что-нибудь о человеке, которого зовут Ленни?

– Ленни? Ну конечно, Ленни был с Тони с тех самых пор, как он стал сотрудничать с Декарло. – Она горько усмехнулась. – Ленни был всегда готов выполнить любую грязную работу.

– Вам известно его полное имя?

– Лукас Гранди. Ленни – не настоящее его имя, так его называл Тони.

– Вы не знаете, как отыскать этого Ленни?

– Отыскать его не так-то просто. Он всегда сам меня находил, когда передавал очередной чек от Тони.

– Скажите, вы сами ушли от Тони? – немного поколебавшись, спросил Бен. – Я понимаю: вам трудно отвечать на этот вопрос, но все-таки?

У нее задрожали губы. Она прикрыла рот ладонью:

– Видите ли, с одной стороны, нервное напряжение от его сотрудничества с Декарло... Это начало сказываться и на мне, на нас обоих...

– А с другой?

Она несколько раз открыла и закрыла рот. Потом наконец проговорила:

– Тони был довольно эксцентричен.

– Вы имеете в виду... его расходы?

– Нет, не это. – Она замолчала, откинувшись на спинку софы. Потом снова заговорила: – Я имею в виду его сексуальные пристрастия.

– О, простите... – Бен сглотнул слюну. – Так, значит, у вас были проблемы?

Бену казалось, что она смотрит сквозь него.

– Да, у нас были проблемы. Я никогда не могла его... удовлетворить, как ни старалась. Хотя я делала все, что он от меня хотел. В общем, он просто потерял ко мне всякий интерес...

С минуту она молчала. Потом взяла себя в руки и снова заговорила:

– Естественно, он стал искать других женщин. Я обо всем знала, но не вмешивалась. Хотя мне было ясно, что я его потеряла. – Она прикрыла глаза. – Однажды он поместил свои данные в одном из объявлений для одиноких людей. Порой подобные объявления дают и пары, состоящие в браке. Те, что встречаются в уединенных местах и меняются партнерами.

Последнюю фразу она произнесла с гримасой отвращения.

– И вы...

– Нет. Я отказалась, хотя Тони уже обо всем договорился.

Он пришел в бешенство.

– И что же тогда он предпринял?

– Не знаю даже, с чего начать... Тони нравилось меня наказывать.

– Наказывать? Вы хотите сказать, что он вас бил?

– Да. Шнуром от электрического чайника.

Бен уставился на нее, пораженный, не в силах вымолвить ни слова.

– Я отношу это к его болезни. У Тони постоянно менялось настроение, он часто приходил в неистовство. И вот тогда он все ломал, крушил – все, что попадалось под руку.

Миссис Ломбарди снова замолчала. Бен ждал, когда она продолжит.

– Уж не помню, сколько раз мне приходилось пользоваться платками и шарфами и темными очками. А часто я вообще не могла выйти на улицу. Дважды меня отвозили в госпиталь Святого Франциска. Конечно, им говорили, что я упала с лестницы или споткнулась о горшок с цветком, но они не верили.

– Это ужасно! – воскликнул Бен.

– Но побои – не самое страшное. Как-то раз, когда Тони очередной раз избил меня, мы потеряли ребенка... – Она встретилась взглядом с Беном: – И больше я не смогу иметь детей.

– Когда же вы от него ушли?

– Когда он явился домой с палкой. А что сделали бы вы на моем месте?

Бен немного помолчал, потом тихо сказал:

– На вашем месте я бы давно от него ушел.

У нее затряслась голова.

– Легко сказать, легко... – Марго заплакала, прикрыв лицо ладонями. – Вам лучше уйти, мистер Кинкейд, – проговорила она сквозь слезы.

Сидя в машине, Бен вновь и вновь мысленно прокручивал их разговор. Странно: он искал убийцу, а нашел еще одну жертву.

 

Глава 22

Бен находился в комнате для совещаний вместе с Майком, Роджером Стенфордом и Майрой. Они дожидались появления Эбшайра.

Майк сидел в дальнем конце стола, отрешенно уставившись в пространство. Бену он не сказал ни слова. Наконец в комнату влетел Эбшайр.

– Был занят, занят, занят, – выпалил он, вываливая на стол охапку папок. – Прошу прощения за опоздание. Надеюсь, вы славно поболтали.

Никто ему не ответил.

– Готовы бросить перчатку, Кинкейд?

Бен поджал губы:

– Давайте побыстрее покончим с этим.

– О, вы сегодня крайне чувствительны. – Он открыл верхнюю папку. – Так, посмотрим... обвиняемая потребовала представить доказательства ее невиновности, находящиеся в распоряжении властей, как на уровне штата, так и на федеральном уровне. К сожалению, у нас нет никаких доказательств, подтверждающих ее невиновность, не так ли, джентльмены?

Стенфорд явно испытывал неловкость. Майк сидел не шелохнувшись. Бен же взорвался:

– Будь ты проклят, Эбшайр! Какого черта ты скрываешь доказательства? Я звоню судье!

– Поступай как знаешь.

Стенфорд быстрым движением подвинул к переносице очки:

– Возможно, будет больше толку, если вы поточнее поставите вопросы, мистер Кинкейд.

– Хорошо. Я попытаюсь. – Бен заглянул в свои заметки, которые нацарапал утром за завтраком. – Каковы были результаты анализа крови?

– Мы не брали у мисс Макколл кровь на анализ, – невозмутимо ответил Эбшайр.

У Бена от удивления округлились глаза.

– Вы не сделали анализ? Я же потребовал это в вашем присутствии!

– Не считаю себя обязанным выполнять работу противоположной стороны. Вам следовало бы самому об этом позаботиться.

– Но она же находилась под стражей!

– Вы могли сделать анализ, когда ее выпустили.

– Мы его сделали, но было уже поздно. Результаты ничего не дали.

– А вам не пришло в голову, что анализы в любом случае ничего бы не дали, так как ваша клиентка виновна в преступлении, в котором ее обвиняют?

Бен вскочил со стула:

– Ах ты, сукин сын! – Он схватился за край стола. – Я обо всем сообщу судье.

На Эбшайра его слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Итак, время выложить карты на стол. Мне наплевать, что вы сообщите судье. Он едва ли вам симпатизирует.

"Что верно, то верно", – подумал Бен.

– Хорошо. А время наступления смерти?

– То есть?

– Когда я в последний раз пытался обсудить этот вопрос, мне было заявлено, что доктор Корегаи затрудняется точно определить время смерти. А ведь Корегаи – специалист весьма опытный... Так в чем же дело?

– Коронер не может точно установить время смерти. Он считает, что здесь... имеют место довольно противоречивые обстоятельства, однако ни одно из них не может служить оправданием для вашей клиентки.

– Это вы так утверждаете. Могу я поговорить с Корегаи наедине?

– Могу я поговорить с вашей клиенткой наедине?

– Только если будет отменена Пятая поправка Конституции.

– Значит, и вы сможете поговорить с доктором Корегаи лишь в моем присутствии. – Эбшайр сложил руки на груди.

– Вы сделали анализ на парафин?

– Ну... да, допустим, сделали.

– И каковы результаты?

– Они не доказывают невиновность вашей клиентки.

Стенфорд сердито посмотрел на своего протеже:

– Ну скажите же, скажите ему!

Эбшайр сквозь зубы проворчал:

– Они не доказывают ее невиновность.

– Агент Эбшайр, я полагаю, что вы пока еще мой подчиненный, – сказал Стенфорд. – Ответьте ему!

– Мы сделали этот анализ, – с явной неохотой проговорил Эбшайр. – Она чиста.

С этими словами он взял со стола одну из папок и протянул ее Бену. Тот посмотрел результаты экспертизы.

Еще со времен работы в офисе окружного прокурора Бен знал, что при выстреле из огнестрельного оружия автоматически освобождаются частицы газа и гари, включая также взвешенные частички нитратов. И эти частички пристают к кожному покрову на ладони стрелявшего. Однако из отчета следовало, что на руках Кристины взвешенных частиц нитратов не обнаружено.

Бен бросил на Эбшайра острый взгляд:

– И при таких результатах вы придерживались мнения, что это – не доказательство невиновности?

– Вы от нас требуете доказательств ее невиновности?

– Значит, вы не собираетесь предъявить результаты экспертизы на суде? Хотя они прямо доказывают, что Кристина не убийца...

– Мне трудно с вами согласиться, – ответил Эбшайр, вырывая у Бена из рук отчет. – Вы когда-нибудь слыхали о перчатках?

– Да, слыхал. Вы нашли перчатки?

– Да. Мы обнаружили три пары.

– Где?

– В шкафу, в спальне у Ломбарди.

– В шкафу? Да что вы говорите? Хотите сказать, что она его убила, а потом аккуратно сложила перчатки и положила их обратно в шкаф?

– Я бы поступил именно так, – кивнул Эбшайр.

Бен крепко сжал челюсти. Было очевидно, что Эбшайру наплевать на доказательства.

– Вы говорили с кем-нибудь из свидетелей?

– Со многими.

– Нашли доказательства невиновности?

– По моему разумению, нет. Скорее наоборот. Все, с кем я говорил, уверены в виновности вашей клиентки.

Бен положил свои заметки обратно в портфель.

– Ну что ж, может быть, оно и к лучшему, Эбшайр. Это снимает некоторые мои сомнения. В какой-то момент мне показалось, что я имею дело с порядочным человеком. Теперь я понял, что вы за фрукт.

Стенфорд отвернулся и прикрыл рот ладонью. Даже Майра старалась скрыть улыбку. А Майк – тот посмотрел на него?

Или ему только показалось?

– Я отведу ваши показания, Эбшайр. Вы слишком предубежденный свидетель.

– Безусловно, вы планируете множество всевозможных отводов. Ничего другого я от вас не ожидаю.

– Если вы получите какую-нибудь новую информацию, полагаю, вы поделитесь со мной, – сказал Бен.

– Безусловно, – ухмыльнулся Эбшайр.

Бен задержался на секунду у своего стула. Он предоставил Майку последний шанс... Пусть наконец скажет, на чьей он стороне, пусть скажет, что ему отвратителен Эбшайр, отвратительна эта гнусная игра.

Но Майк сидел с каменным лицом. Возможно, он даже не слышал, о чем говорили в комнате.

 

Глава 23

В офисе Бена царил хаос – даже еще больший, чем обычно. Напротив дома представители местных национальных меньшинств проводили демонстрацию протеста, настаивая на том, чтобы дело Макколл было передано в племенной суд. Они несли огромный плакат, на котором было начертано: "Закон белых – справедливость белых". Сам по себе протест выглядел бессмысленно, так как подобные суды не рассматривали дела, связанные с тяжкими преступлениями. Кроме того – разве они не знали, что он и сам пытался забрать дело из федерального суда? Зачем же протестовать здесь, у него под носом?

В вестибюле офиса толпились журналисты. То и дело сверкали вспышки фотокамер. Репортеры окружили столик Джонса, стараясь прочесть, что напечатано на листе бумаги, торчавшем из каретки пишущей машинки. Они увидели Бена, прежде чем он успел юркнуть в свой закуток.

К нему протиснулась высокая худющая девица.

– Мистер Кинкейд! – закричала она, хотя стояла совсем рядом. – Не могли бы вы сделать заявление?

– Нет! – резко ответил Бен, безуспешно пытаясь пройти мимо.

– Можно ли считать ваш отказ говорить свидетельством того, что в этом деле вы терпите неудачу? – И она сунула ему под нос микрофон.

– Нет, я бы так не сказал. Наши позиции крепки, как скала. Однако профессиональный кодекс запрещает мне в данный момент делать серьезные заявления.

– Прокурор Соединенных Штатов Мольтке беседовал с нами, не ссылаясь на кодекс.

– Без комментариев!

Еще один репортер, высокий блондин, атаковал Бена с другой стороны:

– Скажите, это правда, что радикально настроенные представители местных национальных меньшинств требуют немедленного заключения убийцы под стражу?

– Кристина Макколл – не убийца! Она невиновна, пока не будет доказана ее вина!

– Не могли бы вы сказать, какими доказательствами ее невиновности вы располагаете?

– Нет, не могу! – Бен сжал зубы.

– Мистер Кинкейд, дата начала судебного процесса неумолимо приближается, доказательства вины Кристины Макколл, похоже, лишь множатся...

Бен выхватил из рук репортера микрофон и ткнул ему прямо в лицо. Потом схватил его за лацканы пиджака:

– Неужели у вас нет ни малейшего представления о порядочности?!

Репортеры с фотокамерами энергично расталкивали своих коллег, стараясь найти наиболее выгодный ракурс.

Вы что, не понимаете, что творите?! продолжал Бен. – Вы же заранее настраиваете присяжных против обвиняемой!

Бен оттолкнул репортера-блондина, но выбраться из толпы он уже не мог. Репортеры обступили его плотным кольцом. Ежесекундно сверкали слепящие вспышки камер. Пот струился по его лицу, стекая за воротник рубашки...

Внезапно из толпы раздался знакомый голос:

– Эй! Вооруженное нападение на соседний магазин! У нападающих – автоматическое оружие!

Толпа репортеров тотчас же бросилась к выходу.

– Привет, босс. Что, даете интервью? – улыбнулся Джонс.

– Да вроде того. Только неважно получается. Надеюсь, никакого ограбления в магазине не произошло?

Нет, конечно, – ответил Джонс, запирая за собой дверь. – Но разве вам не хотелось взглянуть на Барриса в тот момент, когда в его магазин ворвется толпа репортеров?

Представив себе подобную картину, Бен решил, что это действительно будет любопытное зрелище.

– Вы еще легко отделались. Я от этих извергов всю неделю отбиваюсь. Настоящие хищники.

– Они не хищники. Просто люди работают...

– Хорошо вам говорить. Если б вы с ними недельку помучились... Да еще эти демонстранты... А газетчики, они ходят за мной по пятам.

– Теперь и за мной будут ходить, – вздохнул Бен. – Мое имя уже упоминается во всех газетах Тулсы.

– А точнее говоря, о вас пишут газеты всего штата, – сказал Джонс, показывая Бену заголовки в "Дейли Оклахома".

Через всю первую полосу протянулись огромные черные литеры:

* * *

"ПРИБЛИЖАЕТСЯ СУД НАД ПРИНЦЕССОЙ НАРКОТИКОВ".

* * *

– Потрясающе! – простонал Бен.

"СМЕРТЬ ОДНОГО ИЗ БОССОВ КАРТЕЛЯ" – эту новость подхватили уже и техасские газеты.

– Да уж, не о такой известности я мечтал, – проворчал Бен. – Кстати, от Майка ничего нет?

– Нет. Я постоянно ему названиваю, но он, похоже, не снимает трубку.

Бен покачал головой. Было трудно поверить, что Майк его избегает, что он позволит, чтобы Кристину засудили.

– Продолжай дозваниваться. Что там у нас еще?

– Босс, как насчет того, чтобы я смотался взглянуть на место преступления?

– А как насчет того, чтобы тебе остаться здесь и отвечать на звонки?

– Босс, мне надо немного поразмяться.

– Я уже был на месте преступления. Можешь на меня положиться.

– Вам легко говорить. Вам достается самое интересное, а я весь день здесь торчу да отбиваюсь от кредиторов, пьяниц и репортеров.

– Жизнь – серьезная штука...

– Босс, разрешите, я съезжу. Я все сделаю как надо.

– Уверен, что сделаешь.

– Сделаю. Ну как вам доказать?

Бен обернулся и посмотрел на двух кур, клевавших что-то на полу.

– Ну, начни, пожалуй, с них...

 

Глава 24

Яркий свет рекламы периодически вспыхивал над гостиницей "Коупок", расположенной на дороге 1-44, перед шлагбаумом, где взималась плата за проезд. Висевшая над входом табличка оповещала о наличии свободных номеров и о том, что цена номера – двенадцать долларов.

На площадке для парковки машин, облокотившись о борт пикапа, стояли двое мускулистых мужчин борцовского склада.

Возможно, именно здесь должна была произойти передача товара. Впрочем, у Бена не было времени на размышления. Он постучал в дверь 13-го номера.

Звякнула цепочка, и дверь приоткрылась. Бен сумел рассмотреть только просунувшийся в щель клювообразный нос.

– Кто вы? – спросили из-за двери.

– Моя фамилия Кинкейд. Я адвокат.

– У меня уже есть адвокат. – Дверь закрылась.

– Я пришел сюда не для того, чтобы предлагать свои услуги. Я представляю Кристину Макколл.

– Да? Докажите...

– Как я могу это доказать, стоя перед закрытой дверью? Послушайте, если вы не согласитесь добровольно со мной поговорить, мне придется направить вам повестку через суд.

Дверь снова приоткрылась.

– Если к вам придет судебный исполнитель, он конечно же пожелает осмотреть вашу комнату, – продолжал Бен.

Мужчина снял цепочку и распахнул дверь.

– Только десять минут, – предупредил он. – У меня деловое свидание.

"Сомневаюсь я, что у тебя свидание", – подумал Бен, переступая порог. Комната напоминала мусорную свалку: повсюду грязное белье, газеты, картонные упаковки от полуфабрикатов... Постель не застелена. Зеркало над комодом разбито в нескольких местах. Бен не понял, откуда идет отвратительный запах – то ли от грязного белья, то ли из туалета, но вонь здесь стояла невыносимая.

– Уютное местечко, – поморщился Бен, присаживаясь на один из стульев, ближе к двери.

– Да, не дворец. Зато это единственный мотель, где номер обходится меньше пятнадцати баксов и где можно принимать по телевидению канал "Плейбоя" всего лишь за доллар сверху.

– Выходит, неплохая сделка?

– Можешь мне поверить, приятель.

– Мой секретарь с трудом вас отыскал.

– Могу дать тебе хороший совет, приятель. Иногда полезно, чтобы тебя подольше поискали.

– Почему же?

– Потому что кое-кто не хочет, чтобы расследовалось убийство Ломбарди. И эти люди вышибут из твоей башки мозги, если ты до чего-нибудь докопаешься. А они знают тебя.

Бен постарался не придавать значения его словам.

– Говоришь, знают?

– Знают, черт подери. Убийца, который испугался, вдвойне опасен. А эти парни испугались!

– Похоже, ты имеешь в виду своих бывших хозяев? – спросил Бен.

Но тот не отвечал.

– Могу я называть тебя Ленни? Тебя же все так зовут?

– Так меня зовут мои друзья, а ты к ним не относишься.

У Ленни был типичный вид проныры: резкие черты лица, тонкие усики под носом и длинные бакенбарды. Во всем его облике, в манере держаться было что-то ненадежное, уклончивое...

– Насчет твоего бывшего хозяина. Тони Ломбарди... Как я понимаю, ты у него был на побегушках?

– Да, верно, – потягиваясь, ответил Ленни. При этом закатанные рукава его рубашки поползли вверх, и Бен увидел следы от инъекций.

– Похоже, иногда балуешься?

Не понимаю, о чем ты. – Ленни заложил руки за спину.

– Ладно, не важно. Что ты мог бы рассказать о делах Тони?

– О котором из дел?

– О наркотиках.

– Ничего об этом не знаю. Не верю, что Тони мог заниматься чем-то незаконным.

Едва ли это была лояльность по отношению к покойному хозяину – скорее всего, Ленни боялся за себя.

– Хорошо. Тогда расскажи о торговле попугаями.

– Рассказать? Что именно?

– Попугаи – прикрытие для контрабанды наркотиков?

– Я уже вам сказал...

– Да, да. Извини.

Бен решил зайти с другой стороны.

– Скажи, тебе не приходилось доставлять что-нибудь Альберту Декарло или принимать у него посылку для босса?

– Да, и то и другое. Ну и что?

– Не представляешь, что именно тебе приходилось доставлять?

– Иногда деньги. Их всегда пересчитывали в моем присутствии.

– И ты верил, что это деньги, вырученные за попугаев?

– Я никогда не спрашивал, за что получены деньги, и никто не собирался мне этого объяснять. Опасно проявлять любопытство. Альберт Декарло такого не прощает.

– Похоже, ты неплохо его знаешь?

– Да, я знаю его с детства. Работал на их семейку еще в те времена, когда всем заправлял его папаша.

– Декарло говорил мне, что он внес большие изменения в традиционный семейный бизнес, так сказать, оздоровил его, сделал более нравственным.

Ленни прыснул от смеха:

– Ну и насмешил, приятель! Да, бизнес его действительно меняется, но эти изменения не имеют ничего общего ни с нравственностью, ни с оздоровлением. Я работал с его отцом двенадцать лет, и у нас никогда не возникало никаких проблем.

Молодой Альберт взял все в свои руки, и уже через несколько месяцев начались неприятности...

Он вытянул правую руку. Кончики двух пальцев были отрезаны по вторую фалангу.

– Так, значит...

– Ладно, я не собираюсь это обсуждать.

– Из-за омерты?

– Вы правы, черт побери, из-за омерты! И я не допущу эту ошибку еще раз.

– Полагаю, что именно после этого ты перестал работать на Декарло?

– Перестал? Вы ничего не понимаете, приятель. Невозможно перестать работать на Декарло. Он отправил меня к Ломбарди. Декарло был очень в нем заинтересован и хотел, чтобы один из его людей постоянно находился рядом с ним.

– Ты знаешь что-нибудь о Кристине Макколл?

– Ха! А что мне о ней знать? Просто дуреха!

– Ты не знаешь, почему Ломбарди предложил ей встретиться у себя?

Ленни пожал плечами:

– Просто случайность, полагаю...

– Тогда, значит, ты не считаешь, что она его убила?

– Не знаю. Меня там не было. Возможно, она и убила. Но когда у парня так много врагов, как было у Тони, то не знаешь что и думать. Черт возьми, Тони был со странностями. Я имею в виду отношения с женщинами...

– Да, я уже слыхал об этом.

– Сотни раз я видел Тони с женой, но если бы я этого не знал, никогда бы не поверил, что они женаты. Холоден как лед!

Бен поерзал на стуле. Ему никак не удавалось устроиться поудобнее. Он чуть привстал – и тотчас обнаружил, что сидит на чем-то мягком. Бен вытащил из-под себя грязное нижнее белье. К горлу подступила тошнота, он сбросил белье на пол.

– Извините, – пробормотал Ленни.

В этот момент Бен заметил, что на обложке телефонного справочника нацарапан какой-то телефон. Он пригляделся.

– Это номер местного отделения ФБР, не так ли?

Ленни схватил телефонную книгу и швырнул ее в дальний угол комнаты.

– Это никого не касается.

Бен прищурился:

– Ты собираешься им что-то сообщить? Это твой шанс, верно?

– Не знаю, о чем ты толкуешь. Десять минут истекли.

Бен поднялся, но не уходил.

– Что ты забыл мне рассказать?

– Я ничего не знаю. Я уже сказал: десять минут истекли.

Бен направился к нему, сжав кулаки:

– Слушай, ты, слизняк! Агенты ФБР не обратились бы к тебе, если бы ты не знал того, что их интересует. Что ты собираешься им сообщить?!

– Уматывай отсюда!

– А ну рассказывай!

В следующее мгновение Ленни сунул руку под подушку и вытащил небольшой пистолет.

– Уматывай, сукин ты сын. Я тебя предупреждал: десять минут!

Медленно отступая к двери, Бен прорычал:

– Мне это уже осточертело! Все время на меня наставляют подобные игрушки!

– Я пытался говорить с тобой по-хорошему! – закричал Ленни, сжимая пистолет трясущейся рукой. – Но нет, и тебе надо на меня давить. Все на меня давят, давят! Сколько можно?!

Он спустил курок. Пуля угодила в стену прямо над головой Бена. Что ж, на сей раз в него действительно выстрелили...

– Так ты уберешься, наконец?

– Ленни, я ухожу. Видишь, я уже открыл дверь.

– Считаю до пяти. Один, два...

На счет "пять" Бена уже и след простыл.

 

Глава 25

Он надеялся, что не увидит ее. Но она оказалась на месте.

Марджори сидела за своей пишущей машинкой в вестибюле офиса фирмы "Свайзе и Рейнольдс". Бену показалось, что живот ее стал еще больше. Она поздоровалась, назвав его по имени. Это обнадеживало.

– Привет, Марджори. Мне надо поговорить с мистером Рейнольдсом.

– Не вижу вашего имени в списке. Может, вы звонили, когда я посещала класс Ламазе?

– Нет, время мне не назначали, но у меня срочное дело.

Мне необходимо встретиться с мистером Рейнольдсом.

Она нажала кнопку селектора и что-то прошептала в микрофон. Потом отрицательно покачала головой:

– Извините, мистер Кинкейд. Он сказал, что очень занят...

– Передайте ему, что, если через пять минут он не выйдет, я примусь за его антиквариат.

Он вышел через две минуты.

– Прошу прощения, что заставил ждать, – сказал Рейнольдс, приглашая Бена в свой офис. – Я как раз говорил по телефону со своей женой. С судьей...

"О Господи! Опять он со своей женой!" – подумал Бен. В офисе Рейнольдса он, к своему удивлению, увидел сидевшую за столом Марго Ломбарди.

– Мы уже встречались с мистером Кинкейдом, – сказала она. – И я вела себя несдержанно. Я не имела права вешать на вас свои проблемы.

– О, ну что вы... – буркнул Бен.

– Нет, я вела себя непростительно. А мне надо все забыть и продолжать жить. И мистер Рейнольдс пытается мне в этом помочь. Он исполнитель завещания Тони.

– Да, понимаю...

– ФБР собирается активы Тони связать с контрабандой наркотиков, – пояснил Рейнольдс. – Если им это удастся, они конфискуют его вклады в банке и имущество. Пока же на все наложен арест.

– Не понимаю, зачем им это. Что я им сделала? – прошептала Марго.

– Вы только не волнуйтесь, – сказал Рейнольдс, похлопывая ее по плечу.

На секунду Бену даже показалось, что его голос звучит искренне.

– Я вовсе не хотел вам мешать... – начал Бен.

– Вы нам не помешали, мистер Кинкейд. Я уже собиралась уходить, – сказала Марго.

Рейнольдс помог ей подняться и довел до двери. Вернувшись, он сел рядом с Беном за стол.

– Как поживает Полли? – спросил Бен.

– Она поживает... как всегда.

Бен внимательно посмотрел на птицу, неподвижно сидевшую в своей крохотной клетке. Ему показалось, что Полли выглядит как-то странно... Голубой окрас она сохранила, но остальные краски словно выцвели.

– Она выдергивает свои перья! – воскликнул Бен.

– Как вы сказали?

– Она выщипывает у себя перья. Клейтон Лангделл говорил мне, что такое происходит с попугаями в неволе.

– Клейтон Лангделл – своего рода экстремист, – медленно проговорил Рейнольдс.

– Возможно. Но он знаток птиц. Выдергивание перьев – отклонение от нормы. Это от жизни в плохих условиях.

Вы должны передать птицу тому, кто сумеет о ней заботиться.

– Мистер Кинкейд, вы знаете, сколько стоит эта птица?

– Меня это не интересует. Но попугай – живое существо, поймите...

Последнее заявление Бена явно позабавило Рейнольдса.

– Вы часто общаетесь с мистером Лангделлом?

– Я прочел его брошюры.

– Это многое объясняет. А теперь скажите, какие юридические проблемы вы желали бы со мной обсудить. Ведь вы пришли ко мне не ради попугая?

– Я пришел к вам с той же просьбой. Разрешите мне просмотреть документы Ломбарди.

– Послушайте, мистер Кинкейд...

– Нет, это вы послушайте. Знаю, что вы имеете право не исполнить мою просьбу, но я надеюсь, что вы мне не откажете. Я должен побольше узнать о бизнесе покойного Ломбарди и о его связях с Альбертом Декарло. Эти бумаги, возможно, помогут найти убийцу. Полагаю, вы должны быть заинтересованы в раскрытии этого убийства.

– Моя позиция не изменилась, мистер Кинкейд. Ведь если эти документы попадут в руки ФБР, они могут их использовать, чтобы заполучить состояние, которое по праву принадлежит Марго Ломбарди. А я не желаю рисковать.

– Мистер Рейнольдс, вы в каком-то смысле виновны в том, что случилось с Кристиной. И теперь вы просто обязаны ей помочь.

– Вы напрасно теряете время, мистер Кинкейд.

– Что же в этих документах? Что вы скрываете?

– Я вас не понимаю...

– Мистер Рейнольдс, я ни за что не поверю, что вы настолько бессердечный человек, каким желаете казаться. Так вот... Я полагаю, что в этих документах содержится информация, которую вы от меня скрываете.

– Думайте как вам угодно.

– Позвольте мне хотя бы взглянуть на документы, касающиеся утвержденного судом завещания.

– Я вам уже ответил, мистер Кинкейд.

Эти документы все равно будут оглашены в суде.

– Тем лучше для вас. Возможно, вам лучше потребовать отсрочки судебного заседания.

– Я уже неоднократно просил об этом, но мои ходатайства отклонялись. Эти документы нужны мне сейчас.

– Весьма сожалею.

– Мистер Рейнольдс, ваше имя упоминается в завещании Ломбарди?

Рейнольдс уставился на Бена как на сумасшедшего.

– Вам, как юристу, следовало бы знать, что я не могу являться юридическим лицом, в пользу которого учреждена собственность, и одновременно душеприказчиком.

– А может, Ломбарди основал какой-нибудь благотворительный фонд? И назначил вас попечителем?

Рейнольдс на секунду замялся:

– Я... То есть он...

– Я, кажется, все понял. Вы собираетесь стать председателем Фонда вдов и сирот имени Ломбарди.

Рейнольдс нахмурился, однако промолчал.

– Вы, должно быть, всегда завидовали роли Дж. П. Моргана, раздающего деньги благотворительным организациям. И вот, по прихоти судьбы, и вы получили такую возможность. Это так созвучно вашей чувствительной и деликатной душе... А если фонд достаточно крупный и обеспечен постоянным доходом, то должность его председателя сделает вас такой же заметной фигурой, как ваша жена.

– Полагаю, вы должны немедленно покинуть мой офис.

– Но вот что странно, – продолжал Бен. – Насколько я знаю, Ломбарди не отличался мягкосердечием и не был склонен к благотворительности. А может, вы сами создали для себя этот фонд, а затем уничтожили все предыдущие завещания и соответствующую документацию, чтобы замести следы. Тогда понятно, почему вы не желаете сотрудничать.

Рейнольдс поднялся с места:

– Убирайтесь отсюда!

– Только после того, как увижу документы!

Рейнольдс подошел к стене, у которой стоял ящик с документами.

– Кинкейд, вы видите этот ящик? – спросил он. – Он набит документами, которые вам так хочется увидеть. И вот еще что...

В этих документах содержится информация, которую вам желательно получить. И куча всевозможных ссылок на Декарло. – Он повысил голос: – И еще кое-что я вам скажу, мистер Кинкейд.

Вы никогда не увидите эти документы... Никогда! – Рейнольдс указал на дверь. – А теперь прошу вас уйти, пока я не вызвал охрану!

Бен выскочил из офиса и улыбнулся Марджори, пробегая мимо нее через вестибюль. "Ладно, – подумал он. – Будь по-твоему. Я уйду, но скоро вернусь!"

 

Глава 26

– Из всех твоих дурацких затей это самая дурацкая!

Сидя на диване в офисе Бена, Кристина засовывала диванную подушку себе под блузку:

– Она не дурацкая. Увидишь, все будет прекрасно!

– Или нас обоих засадят за решетку.

– Вообще-то идея твоя, – сказала Кристина. – Я просто все обдумала и сообразила, как нам заполучить документы Рейнольдса, разработала план.

– Да, необыкновенный план. Просто гениальный! – Бен расхаживал взад-вперед по комнате.

– Жаль, что у меня нет ключа от офиса. Впрочем, его у меня никогда не было. Ключ всегда хранился у самого Рейнольдса или у его секретарши.

– Ты уверена, что класс Ламазе проводит занятия в здании Сент-Френсис? – спросил Бен.

– Уи. Да и зачем ей идти в другое место, если это прямо напротив офиса, через дорогу.

Бен все расхаживал по комнате.

– Даже если мы все это проделаем – каким образом достать документы?

– Я не могу думать обо всем сразу, Бен. Давай сначала сходим на эти курсы, а уж потом что-нибудь придумаем.

Она поправила подушку на животе и прикрепила ее широкой липкой лентой.

– Мы хорошо сыграем.

– А ты не боишься, что Марджори тебя узнает?

– Нет. Она начала работать у "Свайзе и Рейнольдса" в тот день, когда меня уволили. Я ее видела лишь мельком.

– Что-то не верится, что тебе удастся одурачить всех этим трюком со старой подушкой. Тебе не поверят.

– Погоди...

Она еще раз поправила подушку, слегка взбила ее и снова прикрыла блузкой.

– Ну как?

Бен внимательно оглядел ее. Кристина действительно походила на беременную.

– Когда-нибудь ты станешь очень милой мамочкой, Кристина.

– Помоги повязать платок.

Кристина откинула назад волосы, и Бен повязал ей темный платок.

– А теперь добавлю еще темной косметики. Скорее всего, меня и так бы не узнали, но лучше не рисковать, ведь "принцесса наркотиков" последнее время не сходила с первых полос газет.

– Кристина, я все же сомневаюсь... Мы же можем провалить все дело!

Кристина молча открыла пудреницу и, глядя в зеркальце, принялась изучать свое лицо.

– Кристина, ты уверена, что поступаешь правильно?

Она кивнула.

Тогда заканчивай побыстрее и пойдем. – Бен улыбнулся: – Только не надевай темные очки и не приклеивай усы.

Они вошли в дверь, на которой было написано "ЛАМАЗЕ – РОЖАЮТ В СЕНТЯБРЕ". Помещение напоминало школьный класс: по стенам развешаны рисунки, бумажные конструкции и плакаты типа "КОГДА ЖИЗНЬ ПОДСОВЫВАЕТ ТЕБЕ ЛИМОН – СДЕЛАЙ ИЗ НЕГО ЛИМОНАД". Повсюду висели фотографии детей, которые, на взгляд Бена, были похожи друг на друга как две капли воды.

– Она вон там, в углу, – прошептал Бен. – Та блондинка рядом с парнем в твидовом пиджаке.

– Теперь я понимаю, почему она привлекла твое внимание.

Беременность ей к лицу.

Они прошли в другой конец комнаты.

– Мистер Кинкейд, что вы здесь делаете?! – воскликнула Марджори.

– Видите ли... – Бен прочистил горло. – Наши занятия в Сент-Джоне отложили, и мы решили посидеть с вами.

– О, я вас понимаю. Я тоже не люблю пропускать занятия.

Иначе у меня возникает такое чувство, будто я обманываю ребенка, вы меня понимаете?

– Да, разумеется...

– Мы должны выполнять наши обязанности перед детьми начиная с момента зачатия, не так ли?

– Совершенно верно.

– Этой мой муж. – Марджори указала на стоявшего за ее спиной мужчину.

Бен протянул руку:

– Рад с вами познакомиться.

Оказалось, что и Рич и Бен весьма серьезно относятся к своему будущему отцовству.

– Зачать легко, – продолжала Марджори. – А вот потом все гораздо труднее. Если тем, у кого нет прав, запрещено водить машину, то почему же каждому разрешается иметь ребенка?

Мне кажется, надо выдавать разрешение на право иметь ребенка. На право деторождения.

Слушая рассуждения жены, Рич явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он с беспокойством поглядывал на Бена.

– А я не знала, что вы тоже ждете, – продолжала Марджори. – Я даже не знала, что вы женаты.

– Ну, я-то нет... – сконфузился Бен.

Она мельком взглянула на живот Кристины:

– Конечно, я не имела в виду...

– Бен пришел вместо моего мужа, – пояснила Кристина. – Мы с ним старые друзья.

– Понятно. Очень мило с вашей стороны. А вот и наш инструктор. Лучше побыстрее займем свои места.

Все пары разместились полукругом на полу; мужчины – чуть позади женщин. Инструктор (к ее груди был приколот бумажный ярлык "ВИККИ – ИНСТРУКТОР") вошла в центр круга и, опустившись на пол, приняла позу лотоса.

– Приветствую всех, – сказала Викки. – Как мы сегодня себя чувствуем? Мы любим жизнь, любим наших деток и, что самое главное, самих себя, не так ли?

Все одобрительно загудели. Лишь одна из женщин заявила, что "устала быть толстой".

Викки направила на нее свой обвиняющий перст:

– Это запретное чувство, Сара, – именно тот негативизм, которого мы пытаемся избежать. Запомните, вы не толстая, вы беременная!

– В чем разница? – прошептал Бен.

Но Кристина хлопнула его по плечу.

– На сегодня я приготовила для вас специальное упражнение, – продолжала Викки. – Оно поможет нам сосредоточиться на положительных эмоциях той новой жизни, которая скоро придет к нам.

Она передала по кругу рулон красной бумаги.

– Я хочу, чтобы каждый из вас оторвал себе по куску этой бумаги и вырезал из нее любую фигуру, которая выразит ваши чувства к будущему ребенку.

– Я не художник, – прошептал Бен.

– Бен, не будь таким занудой, – сказала Кристина, протягивая ему несколько листов бумаги.

– Рич тоже ворчит, – сказала Марджори, касаясь Кристининой ноги. – Мужчины так трогательны, не правда ли?

– О да, – кивнула Кристина. – Можно подумать, что бумага угрожает их потенции. – И женщины дружно рассмеялись.

Когда все наконец справились с заданием, Викки потребовала, чтобы каждый объяснил, что именно он сотворил и какую смысловую нагрузку несет эта фигура. Среди фигур было множество сердец, несколько кроватей (они означали бессонные ночи будущих родителей) и несколько домиков (подразумевалось семейное счастье или вторая закладная на дом).

Кристина сотворила календарь, потому что, по ее словам, каждый последующий день она будет благодарить Бога за дарованного ей ребенка.

"Господи, она еще более сентиментальна, чем настоящие мамаши", – подумал Бен.

– А что создали вы, мистер Кинкейд? – спросила Викки.

Бен протянул ей свое изделие – подушку!

Кристина густо покраснела. Она повернулась и пристально посмотрела на него.

– Потому что я надеюсь, что мои дети когда-нибудь будут обо мне заботиться, – объяснил он.

Все рассмеялись. Все – за исключением Кристины.

– А теперь займемся дыхательными упражнениями, – громко сказала Викки. – Представьте себе, что у вас схватки. Помните, поверхностное дыхание, а потом выдох.

Бен наблюдал за женщинами, которые тотчас же шумно задышали. Они надували щеки, как мартышки. Вдох-выдох, вдох-выдох...

– Псссс! – Кристина протянула к нему руку: – Предполагается, что в этот ответственный момент ты должен держать меня за руку.

– Почему? Ты ведь можешь дышать и без меня...

– Это делается именно так. Давай! – И она вложила свою ладошку в его руку.

– Мистер Кинкейд, где ваш фокус?

Бен поднял голову. Было очевидно, что Викки им недовольна – недовольна на свой дерзкий, самоуверенный манер.

– Простите, не понял?

– Мистер Кинкейд, вы же партнер. Вы ответственны за то, чтобы привнести фокус.

– Фокус?

– Ну да. Какой-нибудь знакомый предмет, на который ваш партнер откликнется положительно и может на нем сконцентрироваться, сфокусировать свою дыхательную энергию. Они что там, в Сент-Джоне, этого не делают? Это же широко распространенная методика...

– О, боюсь, что я оставил этот предмет дома.

Викки нахмурилась и куда-то отошла. "Прекрасно, – подумал Бен, – теперь на меня рассердилась руководительница деторождением". Но та скоро вернулась с плюшевым медвежонком в руках.

– Дорогая, вы можете заменить свой предмет вот этим. Будем надеяться, что ваш постоянный партнер окажется более внимательным.

Еще минут десять женщины шумно надували щеки: вдох-выдох, вдох-выдох...

– Хорошо. Теперь приступаем к массажу живота, – объявила наконец Викки.

– Нет! – прошептал Бен. – Я решительно отказываюсь!

– Бен, не занудствуй!

– Я не собираюсь массировать подушку...

– Давайте побыстрее, – сказала Викки, строго глядя на Бена. – Положите на место поддержку для тела.

Бен поднял брови:

– Поддержку для тела?

Викки поджала губы и отвернулась. Ей было очевидно, что Бену уже ничем не помочь.

Марджори попыталась объяснить:

– Нужна твердая подушка, валик, на который ваша подружка положит свой животик.

– Черт, я забыла ее дома...

– О, моя дорогая, это ужасно. Вы не сможете закончить занятия без такой подушечки.

– Я попытаюсь, – погрустнев, ответила Кристина.

– Знаете, у меня в офисе есть одна лишняя, – сказала Марджори. – Это недалеко, в конце улицы.

– Очень мило с вашей стороны, – оживился Бен. – Но не можете же вы из-за нас пропустить...

– Нет, нет, – быстро ответила Марджори. – Но полагаю, вы и сами справитесь.

– Я?

– Да. Ведь вы, похоже, сейчас не очень заняты.

– Вы правы, я могу и сам сходить, – сказал Бен, стараясь не выдать своей радости.

Марджори отыскала в сумочке ключ.

– Вот возьмите. Думаю, проблем у вас не возникнет. Охранник из службы безопасности до восьми часов не записывает имена посетителей.

– Дорогая, я вам очень благодарна, – сказала Кристина.

– Да что вы... Это же простая подушка...

– Я скоро вернусь, – пообещал Бен.

И он действительно скоро вернулся, хотя на обратном пути еще и заскочил в лавку, где изготовляли запасные ключи.

 

Глава 27

Бен вытаскивал из багажника своего "аккорда" тяжелые ящики с документами и ставил их на тротуар перед входом в здание "Онеок", где располагалась фирма Рейнольдса.

– Мы же с тобой поклялись никогда ничего подобного не делать.

– Здесь совсем другой случай, – возразила Кристина. – И это не так рискованно, как раньше.

– Не уверен, не вижу разницы. Мы собираемся вломиться в чужой офис, а там охрана, возможно, есть и сигнализация...

– Да, но здесь нет доберманов, – сказала Кристина, тем самым как бы напоминая об их предыдущих приключениях.

– Ты права. Я сейчас чувствую себя намного увереннее.

Он толкнул наполненную документами тележку и направил ее ко входу в здание. На нем были голубые джинсы и голубая рубашка. На Кристине – черные леггинсы в обтяжку, черная рубашка и черный же пиджак.

– Кстати, если ты старалась одеться неприметнее, то у тебя это не слишком хорошо получилось.

– Я вовсе не прикидываюсь невидимкой, – сказала она, придерживая перед Беном входную дверь.

Сидевший за большим овальным столом охранник подождал, пока они войдут. Потом осведомился о цели их визита.

– Мы должны доставить эти документы Квину Рейнольдсу, – сказал Бен.

– Не поздновато ли для доставки документов?

– Раньше никак не получилось. Мы добирались издалека, из Амарилло.

– Она с вами? – спросил охранник, кивнув на Кристину.

– Да, я с ним. Вы что, раньше меня не видели? Я юрисконсульт, работаю с мистером Рейнольдсом. Мне нужно разобрать эти документы и приготовить их к завтрашнему заседанию для судьи Шмидта. Мистер Рейнольдс будет очень недоволен, если мы не справимся к утру.

Услыхав имя судьи, охранник успокоился.

– У вас есть ключ?

– Конечно. Как же иначе мы попадем в офис?

– Хорошо, я вас подниму. – И он направился к лифтам.

Кристина и Бен с тележкой последовали за ним. Когда открылась дверь лифта, охранник вложил в прорезь, расположенную под панелью, пластиковую карточку.

– Если что-нибудь понадобится, позвоните. Мой добавочный 45-71.

Дверь лифта закрылась. Они облегченно вздохнули.

– Вот видишь, я же говорила, что все пройдет гладко.

– Погоди, мы еще не дома.

Они вышли из лифта на седьмом этаже и подкатили тележку к двери офиса. Бен вставил ключ в замочную скважину и толкнул дверь. Сигнализация не сработала, что означало очко в их пользу. Если, конечно, там не было внутренней, бесшумной сигнализации.

Они прошли через вестибюль и вошли в кабинет Рейнольдса. Бен увидел Полли, сидевшую на своем обычном месте, в углу клетки.

– Привет, Полли.

Полли не реагировала. Она выглядела еще более жалкой, чем в прошлый визит Бена. Глаза ее затуманились, краски плюмажа выцвели. Выдернутых перьев на дне клетки заметно прибавилось.

– Документы вон там, – показал Бен.

Кристина осмотрела замок:

– Чепуха! Такой замок я мигом открою.

Она взяла со стола Рейнольдса листок бумаги, скатала его в трубочку и вставила в замок. Через несколько секунд она вытащила бумажку, и шкаф открылся.

Бен принялся просматривать верхние ряды документов.

– Смотри, он не соврал. Здесь все, что нам нужно.

Бен вытащил из шкафа три толстые папки. Несколько секунд он листал документы.

– Да, именно то, что нам нужно. Отсюда ясно следует, сколько денег получил Ломбарди. И тут все имена, все даты, места встреч. Ты взяла с собой копировальную машинку?

– Не беспокойся. – Кристина вытащила из кармана миниатюрную черную машинку.

– Это действительно копировальная машинка?

– Да, самая лучшая. "Крим де ля крим"! Снимает размером четыре дюйма на восемь. И почти бесшумная.

– И сколько ты за нее заплатила?

– Всего лишь двадцать баксов. Я купила ее у Барриса. Подержанную.

– По крайней мере, не дорого. – Бен протянул ей документы.

Кристина включила машинку. Послышалось тихое жужжание, затем зажглась красная лампочка.

– Смотри, Бен!

Она нажала кнопку. С обратной стороны сканера появилась полоска бумаги, но через несколько мгновений бумагу начало мять и рвать, машину заблокировало. Сканер начал вибрировать, затем стал издавать какое-то неприятное шипение.

– Выключи!

Кристина отключила машинку.

– Вот тебе и "крим де ля крим"! Пусть возвращает деньги!

– Баррис не дает гарантии.

– И неспроста... Где копировальная машина фирмы?

Они прошли в конец холла, там повернули налево и оказались в комнате, где хранилась всевозможная аппаратура. Через огромное, во всю стену, окно лился сумеречный свет. Бен увидел на столе ножницы, бумагу, принтеры, компьютерный терминал и большую копировальную машину.

– Не подходи к окну, – прошептал Бен. – Нас могут увидеть с улицы.

Он внимательно осмотрел переднюю панель машины.

– Никак не найду кнопку включения. У тебя есть фонарик?

Кристина вытащила из кармана пластмассовый фонарик.

Полумрак комнаты прорезал тонкий лучик света, затем фонарик замигал и свет погас.

– Ты и его купила у Барриса?

– Угадал.

– Слушай, помоги мне передвинуть эту махину ближе к окну.

Машина хоть и была на колесиках, но все же оказалась настолько тяжелой, что им удалось лишь совместными усилиями выкатить ее из ниши и подкатить к окну.

На контрольной панели было около сотни кнопок разного размера, формы и цвета. Бен не знал, с чего начать.

Оттолкнув его, Кристина нажала зеленую кнопку. Вспыхнули лампочки, раздалось жужжание. Машина ожила.

– Взгляни на эти кнопки! – воскликнул Бен. – Эта машина сличает текст, увеличивает, уменьшает, копирует с обеих сторон, копирует в цвете...

– Ты прямо как мальчишка, – хмыкнула Кристина.

* * *

Полчаса спустя почти все документы были скопированы.

Внезапно Бен схватил Кристину за плечо:

– Ты ничего не слышала?

– Бен, пожалуйста, не начинай все сначала...

– Я серьезно. Слушай.

Кристина прислушалась, и через несколько секунд наконец-то и она услышала звук шагов и чьи-то голоса. Они приближались.

– Это охранник с первого этажа?

– Нет, – покачал головой Бен. – Это или кто-то из служащих, или полицейский. А может, и сам Рейнольдс. Быстро! Прячемся!

Бен схватил документы и забежал в кладовку, где хранился уборочный инвентарь. Кристина последовала за ним. Они тихо прикрыли за собой дверь. В кладовке царила абсолютная тьма.

Они присели, прислушались.

– Джо, могу поклясться, я слышал какой-то шум, – произнес голос за дверью.

– Ты просто рехнулся, – раздался другой голос. – Этот клоун Рейнольдс никогда не засиживается после пяти пятнадцати. А уж в такое время...

– Тем более надо все проверить. Уф!

Раздался глухой удар, и кто-то выругался.

– Ты только полюбуйся! Этот проклятый ксерокс почему-то стоит посреди комнаты. Я чуть шею себе не свернул.

– Вот была бы неприятность, – усмехнулся другой. – Представляю некролог: "Фрэнк Келлерман, охранник, погиб при столкновении с копировальной машиной!"

– Хватит трепаться! Лучше помоги поставить ее на место.

Бен с Кристиной затаили дыхание. Несколько секунд спустя в дверь кладовки что-то ударило.

– Вот так-то лучше, – произнес первый голос.

– Согласен, Фрэнк. Ну а теперь, если ты закончил перестановку мебели, пошли искать твоего взломщика.

Шаги стали удаляться.

– Думаешь, они скажут охраннику с первого этажа? – прошептала Кристина.

– Вполне возможно. И он им доложит, что мы приходили, а эти двое подумают, что мы ушли через черный ход и они нас просто не заметили. А стало быть, все в порядке. – Бен перевел дух и попытался открыть дверь кладовки. Однако дверь не поддавалась. – Похоже, я радовался раньше времени.

– Бен, это не смешно.

– Согласен, не смешно.

Он опять надавил на дверь – она не открывалась. Тогда он налег на дверь плечом. Дверь чуть приоткрылась – не более того.

– Господи! – вздохнула Кристина. – Наверное, они подкатили ксерокс к двери кладовки.

– Похоже на то. – Бен тщетно налег на дверь. – Да, боюсь, что мы в ловушке! Углом машины заклинило ручку двери...

– Господи, что же делать?

– Делать, по-моему, нечего...

– А что будет утром, когда нас обнаружат в кладовке?

– Вот когда обнаружат, тогда и узнаем.

– Бен, совсем ничего нельзя поделать?

– Понятия не имею... Ацетиленовая горелка у меня дома.

И отвертка тоже. Так что советую устраиваться поудобнее... – Он прислонился спиной к стене и вытянул ноги.

– Бен, это твои ноги?

– Да. А что, от них пахнет?

– Да вроде нет. Но все же убери их подальше от моего лица.

– Извини. – И он снова сложился пополам.

– Знаешь свежие анекдоты?

– Извини, но последнее время мне было не до анекдотов.

– Мне тоже.

Бен попытался представить ее лицо, но из этого ничего не получилось.

– А ты, оказывается, неплохая актриса. Прекрасно сыграла будущую мамашу. Наверно, это было не очень приятно?

– Да нет, я ничего не имела против. Мне даже понравилось. Я уже как-то говорила тебе, что я... у меня был шанс стать матерью, но я упустила его по причинам... довольно тривиальным. А теперь дела таковы, что та подушка под блузкой – возможно, последнее мое приближение к радостям материнства. – Она немного помолчала. – Спасибо, что сумел мне подыграть.

Бен молчал. Кристине в который уже раз удалось удивить его.

– Слушай, Бен, раз уж мы случайно оказались с глазу на глаз, позволь задать тебе один вопрос?

– Валяй.

– Почему ты не хочешь брать деньги у своей матери?

– С чего ты взяла, что она мне их предлагала?

– Логика. Если ты сумел одолжить у нее для меня пятьдесят тысяч, причем без промедления, то подозреваю, что ты мог бы взять у нее достаточно, чтобы снять себе приличный офис.

– Я предпочитаю сам о себе заботиться.

– Ну конечно... Бен Кинкейд – одинокий волк. И он никому не позволит вмешиваться в его личную жизнь. Он в одиночку преодолеет все трудности.

– Я этого не говорил.

– Но ты именно это имеешь в виду. Бен, может, ты обжегся в жизни раз-другой, но это ведь не причина, чтобы изолировать себя от остального мира.

– Мне гораздо спокойнее одному.

– Это тебе внушил твой психиатр?

Бен молчал. "Как она догадалась?"

– Да ты не смущайся, – продолжала Кристина. – Как-то раз я тоже ходила к психоаналитику. После своего развода.

Целый час провалялась на софе, выкладывая этому бородатому парню со стетоскопом все, что накопилось на душе. Но мне это не помогло. Больше я его не посещала.

– Наверное, очень тяжело – развод?..

– Да, было тяжело. – Она вздохнула. – Господи, Бен, тебе же тридцать лет. Ты достаточно привлекательный мужчина.

Просто удивительно, что ты никогда не был женат.

Бен покусывал нижнюю губу. "Только не здесь. Не перед Кристиной".

– Бен? – Она коснулась его плеча. – Я не хотела, прости, если я...

– Все нормально... – сказал Бен.

– Знаешь, я тебе так благодарна... За то, что ты взял мое дело. Ведь ты мог бы взять другие, более выгодные дела.

– Да, конечно... Все корпоративные гиганты выстроились в очередь у моих дверей.

– Все равно спасибо.

Она устроилась поудобнее в своем углу.

– Думаешь, мы когда-нибудь отсюда выберемся?

– Утром – возможно.

– И нас не поймают?

– Не хотелось бы.

Она зевнула:

– Я уже засыпаю. Не возражаешь, если я немного посплю?

– Будь моей гостьей.

– Спасибо. Можешь спеть мне колыбельную.

– Я знаю только песню из мюзикла "Оклахома".

– Ладно, я и так засну...

Бен прислушивался к ее дыханию. Через несколько минут она уже спала.

* * *

– Кристина?

Она не шевелилась. Он тронул ее за плечо.

– Кристина? Кристина, проснись. Кажется, за дверью кто-то есть.

– Что? Где?

Через несколько секунд она пришла в себя:

– Мы в кладовке?

– К сожалению.

– Я что, спала?

– Да. Всю ночь.

– О Господи. Надеюсь, я не храпела?

Бен улыбнулся. Он не хотел ее огорчать.

– Ты просто чудо.

Она попыталась привести себя в порядок. Сбросила туфли.

– Ноги точно бревна.

– Мои тоже затекли.

– Ты спал?

– Так, немного вздремнул. Тихо! Шаги...

Затаив дыхание, они прислушались к стуку каблуков в коридоре. Шаги приближались. Затем послышался женский голос:

Что, черт... Клифф, ты можешь подойти?

Еще шаги – на сей раз мягкие, приглушенные. "Наверное, кроссовки", – догадался Бен.

– Марджори, в чем дело?

– Посмотри на копировальную машину. Как она могла здесь оказаться?

– Будь я проклят!

– Помоги поставить ее на место. А то мистер Рейнольдс очень рассердится.

Бен прислушивался к тому, что происходило за дверью кладовки.

– Посмотри, она задела за дверную ручку, – сказала Марджори.

Потом послышалось пыхтение, скрип колес.

– Сейчас она на месте? – спросил Клифф.

– Почти. Спасибо. Теперь иди сортировать почту. Мистер Рейнольдс будет недоволен, если к его приходу почту не приведут в порядок.

Наконец Марджори с Клиффом вышли из комнаты. Бен осторожно приоткрыл дверь, – путь был свободен. Они выбрались из кладовки и потянулись, захрустев суставами.

– Совсем ног не чувствую, – прошептала Кристина.

– Я тоже.

– Ой, как колет, точно иголками... Но как же отсюда выбраться? Ведь Марджори, вероятно, сидит у входной двери. А я без подушки...

Бен увидел в углу комнаты телефон.

– У меня идея, – сказал он, взглянув на добавочные номера.

Он связался с телефонисткой.

– Алло, оператор, вы не могли бы мне помочь? Никак не дозвонюсь в город.

Прикрыв рукой трубку, он прошептал на ухо Кристине:

– Чтобы Марджори не догадалась, что звонят из внутреннего офиса.

Услышав гудок, Бен набрал номер.

– Алло? – раздался в трубке голос Марджори.

Бен говорил в нос; чтобы она его не узнала:

– Леди, у нас тут пакет для вас.

– Это вы оставили перед дверью тележку с ящиками?

– Э... да. Все верно. А в чем дело? Что-то не так?

– Во всех ящиках вместо документов чистая бумага.

– Неужели? Чего только люди не придумают. Послушайте, леди, мы их просто доставили, и все. А пакет свой заберите.

– Пришлите его наверх.

– Не могу. Вы должны спуститься вниз и расписаться.

– Послушайте, мистер, я на восьмом месяце беременности.

И бегать по этажам...

– Прошу прощения, леди. Порядок есть порядок.

– Хорошо. Спущусь через несколько минут. Если не рожу по дороге...

Минуту спустя они на цыпочках вышли из комнаты. Заглянув в кабинет Рейнольдса, Бен положил оригиналы документов на место, туда, откуда взял. Они уже завернули за угол и подходили к лестнице, когда из лифта вышел Квин Рейнольдс.

– Мистер Кинкейд! – изумился он.

Бен не сомневался, что он выглядит довольно странно. Он провел ладонью по своим взъерошенным волосам и небритому подбородку.

– Решил вот... отрастить бороду, – пробормотал он.

– Вижу. – Рейнольдс бросил подозрительный взгляд на Кристину, потом снова повернулся к Бену: – Мне казалось, я вам ясно сказал, что нам с вами больше не о чем говорить.

– Я приходил не к вам.

Бен заметил, что взгляд Рейнольдса остановился на документах, которые он прижимал к груди. Но, похоже, Рейнольдс не понял, что это за бумаги.

– Мы заходили к моему брокеру в другом конце здания.

– Вот как? – удивился Рейнольдс. – Мне кажется, вам еще рановато проверять свои вклады. Видимо, ваше финансовое положение заметно улучшилось?

– Совершенно верно, вы угадали.

– Что ж, желаю удачи...

Бен отступил в сторону, давая ему пройти. Как только Рейнольдс скрылся за поворотом, они ринулись к двери, ведущей на лестницу. Бен закрыл за собой дверь в тот самый момент, когда увидел выходившую из лифта Марджори. Вид у нее был чрезвычайно недовольный.

– Все в порядке! – прошептал Бен, утирая со лба пот. – Если, конечно, Рейнольдс ничего не заподозрил...

– Боюсь, что заподозрил, – сказала Кристина, спускаясь вниз по лестнице.

– Ну и черт с ним, с Рейнольдсом!

 

Глава 28

Направляясь в свой офис, Бен чувствовал себя так, словно заново родился. Просто удивительно, как порой преображают человека душ и бритье. Особенно после бессонной ночи, проведенной в кладовке.

По дороге он купил последний выпуск газеты "Уорлд". Естественно, что на первой полосе помещалась статья, посвященная так называемой "принцессе наркотиков". Ну как присяжным заседателям сохранить объективность после ежедневного чтения подобных статей?

Переступив порог, Бен уставился на пол.

– Джонс, что это такое? – спросил он, указывая на пластиковые коробочки из-под маргарина, наполненные чем-то серым.

– Это кормушки Барбары.

– Тогда объясни мне, пожалуйста, кто такая Барбара и почему мы ее должны кормить.

– Барбара – курица, которую вы только что так напугали.

– Так я думал...

– А кормим мы ее потому, что она голодная. И потому, что вы велели ею заняться.

Бен зашел с другой стороны:

– Послушай, почему ты зовешь ее Барбара?

– Потому что ее так зовут!

– Этим именем называют людей, Джонс, а не кур.

– Это что, такой закон? А как бы вы ее назвали? Крошка Форгорн-Легхорн?

– Джонс, я просил тебя избавиться от кур, а не брать их на воспитание. Я полагал, ты соорудишь для них курятник.

– Я его построил, но им там ужасно не понравилось. Да и кому бы понравилось смотреть на мир через сетку. Вам, например, понравилось бы так жить?

Бен понял, что спорить бесполезно.

– Тебе удалось оттянуть заседание суда?

– Нет. Передо мной – стена. Клерки Дерика требуют скорейшего рассмотрения дела.

– Это же насмешка... Скорейшее рассмотрение дела возможно лишь в интересах обвиняемого...

Тут он заметил на столе Джонса, рядом с телевизором и приемником, какой-то незнакомый предмет.

– Что это за штука?

– Я взял ее напрокат у Барриса. Плачу за пользование по минутам. Кстати, она у меня с тех пор, как я начал на вас работать.

Джонс включил телевизор и нажал кнопку "Игра". Раздалось пощелкивание, треск, – прибор заработал.

– Не самое лучшее оборудование, – заметил Джонс.

И тут экран озарился вспышкой, а затем на нем появилось искаженное яростью лицо Бена – он тряс за отвороты пиджака репортера-блондина.

– Господи! – выдохнул Бен.

– Я знал, что вам будет интересно посмотреть, – ухмыльнулся Джонс.

Бен не отрывал взгляда от экрана.

– Господи, я же похож на маньяка. Да за такое можно с треском вылететь из ассоциации юристов.

– Не думаю. – Джонс положил на стол толстую пачку перетянутых резинкой писем и телефонограмм. – Вот, прислали вам после того, как по телевизору показали этот клип. Все эти люди вас поддерживают, они считают, что вы справедливо проучили того репортеришку.

– Неужели все это мне? – изумился Бен.

– Да. Прочтите сами – они все вас очень любят. Это – письма от адвокатов, это – от членов клуба юристов. Два письма от судей.

– Джонс, ты шутишь!

– Придется смириться, босс. Вы – национальный герой.

Новая легенда.

– Невозможно, не верится...

– Босс, только не забудьте... Когда будете продавать авторские права на эту историю, мне бы хотелось, чтобы мою роль играл... – Он запнулся, потом шепотом кончил фразу: – Кевин Костнер.

– В чем дело, Джонс? – Бен повернулся к двери.

И тут он понял, что смутило Джонса. В комнату вошел Лавинг, сердитый разведенный муж.

Бен закричал:

– Джонс, вызывай полицию!

Джонс принялся лихорадочно набирать номер.

– Погодите! Я пришел не для того, чтобы с вами ссориться! – воскликнул Лавинг. – Глядите, я без пистолета, даже без игрушечного.

Бен высунул голову из-за плеча Джонса:

– Тогда чего вам надо?

– Просто я хотел... – Он растерялся. – Хотел вас поблагодарить...

Бен медленно поднялся из-за стола:

– Вы хотели меня поблагодарить? За что?

– За то, что вы не привлекли меня к суду. После того случая с игрушкой.

– Ах, вы про это?

– Просто не знаю, что тогда на меня нашло. По правде говоря, я слишком много выпил и внутри у меня так все и заклокотало... Вот я и выпустил пар...

– Ну, такое с каждым может случиться, – проговорил Бен.

– Просто вы порядочный человек. Ведь вы запросто могли бы упечь меня в каталажку. А с моим прошлым я бы там надолго задержался. Но вы этого не сделали, потому что вы – порядочный человек.

"Вообще-то, – подумал Бен, – я просто постеснялся рассказывать об этом происшествии".

– Короче говоря, я ваш должник, мистер Кинкейд, – продолжал Лавинг. – А Фрэнк Лавинг не оставляет неоплаченных долгов. Так что говорите, что я мог бы для вас сделать, а уж за мной дело не станет.

– Очень любезно с вашей стороны, но...

– Кому снести голову с плеч?

– Ну, сейчас еще не время... Но все равно вы очень любезны...

– А как насчет женщин? Могу доставить таких девочек – пальчики оближешь.

– Нет, действительно...

– Совершенно одинаковые близнецы. Блондинки...

– Я сейчас ужасно занят.

Лавинг сложил руки на груди. Он был явно расстроен отказом.

– Заняты? Чем заняты?

– Ну... мой секретарь пытается... пока безуспешно... интерпретировать кое-какую финансовую документацию.

– Ваши должники, да? Только дайте мне их имена.

– Нет, не должники. Просто деловые бумаги. Сделки Тони Ломбарди...

– Я его не знаю.

– С Альбертом Декарло.

– А вот этого прекрасно знаю. Несколько моих приятелей работают на Декарло. Пущу пробный шар. Может, что-нибудь удастся разузнать.

– Не хочу, чтобы у вас опять возникли неприятности...

– Никаких неприятностей. Если мне удастся что-то разнюхать, кому позвонить?

– Все звонки к Джонсу, моему секретарю.

– Так этот парень ваш секретарь? – удивленно поднял брови Лавинг.

– Совершенно верно.

– А вы не это?.. Ну, понимаете...

– Ни в коем случае, – ответил Джонс. – Он не в моем вкусе.

– Ладно, я пойду. Позвоню, как только разведаю. – И он исчез за дверью.

– Вот что, Джонс... Если поинтересуются из полиции, мы не просили Лавинга вести за нас расследование. И вообще мы даже не знаем, кто он такой.

– Понял, босс.

– Я ухожу. – Бен взял свой портфель.

Джонс покачал головой и указал глазами на дверь. Бен резко обернулся и увидел огненные волосы и толстый нос Клейтона Лангделла.

"Когда же наконец мы повесим у двери звонок?" – подумал Бен.

– Мистер Кинкейд, могу я отнять у вас несколько минут?

Дело в том, что я хотел бы предложить вам работу...

У Бена глаза полезли на лоб. Клиент?.. Клиент, не скованный наручниками? Клиент в приличном костюме? Такого с Беном давненько не случалось.

– Пожалуйста, пройдите...

Бен провел Лангделла в свой закуток и усадил на диван. Сам же пристроился за столом.

– Так в чем же ваши затруднения?

– Мистер Кинкейд, я предлагаю вам должность юрисконсульта нашего общества. Мы уже давно нуждаемся в подходящем человеке. В таком, как вы!

Улыбка застыла на лице Бена.

Должность юрисконсульта благотворительной организации такого уровня – определенно ступенька вверх, в пока еще закрытый для него мир...

– И каковы будут мои обязанности?

– Вы будете нашим консультантом по юридическим вопросам, то есть вам придется просматривать наши публикации – во избежание ненужных осложнений, – а также возбуждать дела против тех, чья деятельность наносит вред нашим братьям меньшим. Возможно, поможете нашим лоббистам. Например, я хотел бы, чтобы вы приняли участие в нашей кампании против проведения петушиных боев.

– Петушиные бои? Но ведь они запрещены законом?

– В Оклахоме и еще в пяти штатах они разрешены. В нескольких штатах, например в Техасе, они считаются незаконными, но их проведение рассматривается как мелкое правонарушение. В Оклахоме действительно имеется законодательный акт, запрещающий бои между животными. Однако, рассматривая печально известное дело "Локс против Фолкенштейна", Верховный суд установил, что, хотя петухи являются животными, люди среднего интеллекта не воспринимают их как таковых, в отличие, скажем, от собак. То есть люди, проводящие петушиные бои, не понимают, что нарушают закон, и, стало быть, вина их отрицается.

– Но это же смешно!..

– Я понимаю ваше возмущение, – ответил Лангделл. – Я видел в вашей приемной домашних кур...

– Это не... не важно, – пробормотал Бен. Он взял ручку и лист бумаги. – Так кто же проводит эти петушиные бои?

– Как правило, профессионалы. Каждый год, начиная с октября и до конца июня, те, кто выращивает бойцовые породы птиц, приносят их в клубы, где проводятся бои. Я имею в виду породы, которые в течение веков разводились именно для этих целей. К тому же готовую к бою птицу хозяин снабжает острыми шпорами или острыми как бритва ножичками, чтобы больше крови пролилось.

– Абсурд какой-то.

– Совершенно справедливо. И такой опытный юрист, как вы, сумеет привлечь к этому внимание столичных шишек. Вчера я видел вас по телевизору... и уж если вы сумели поставить на место нахала репортера, то вы сможете поговорить и с законодателями.

– Буду счастлив с вами сотрудничать, – ответил Бен. – Как вы знаете, сейчас я занят делом об убийстве. Но как только с ним покончу...

– Понимаю вас. Сообщите нам, когда вы освободитесь. Вы, конечно, понимаете, что петушиные бои – только вершина айсберга...

– Обязательно позвоню вам, как только покончу с делом Макколл.

– Ну и прекрасно!

Лангделл поднялся с дивана.

– Итак, если я вас правильно понял, вы согласны стать нашим юристом?

– Считайте меня уже вашим юрисконсультом.

Лангделл подмигнул ему и направился к двери.

 

Глава 29

– Жизель, иди ко мне. На, ешь!

Компромисс был вполне справедливым: одна четверть дорогой смеси из магазина "Фелайн Фенси" и три четверти обычной кошачьей "Кет Шоу". Бен полагал, что знакомый запах привлечет внимание Жизель и постепенно она привыкнет к новой снеди.

Так он полагал... Однако Жизель, по-видимому, придерживалась иной точки зрения: она несколько раз обошла вокруг миски и наморщила нос. Затем укоризненно взглянула на Бена.

После чего, вспрыгнув в его любимое кресло, сделала вид, что вовсе не знакома с Беном.

– Послушай, Жизель! Мне не по карману ежедневно кормить тебя изысканными яствами.

Жизель лениво вылизывала лапки, совершенно равнодушная к его словам.

– Повторяю...

Тут раздался стук в дверь. Бен открыл и увидел стоявшую на пороге миссис Мармелстейн.

– Что-нибудь случилось?

– Мне с самого начала не понравилось, что вы взялись за это дело! – воскликнула она. – Я знала, к чему это приведет: полицейские со своими кобурами носятся вокруг как сумасшедшие, да еще и вытаптывают мой садик...

– К нам приходили из полиции? – удивился Бен.

– Да. Интересовались вами. – Миссис Мармелстейн взглянула на него с упреком.

– А он не представился, этот полицейский?

– Нет, но он оставил для вас записку.

Бен взял из рук миссис Мармелстейн записку и развернул ее: "Третья база – 8.00".

Он посмотрел на часы – было уже 8.30.

– Я ухожу. Вернусь поздно.

– Это меня не удивляет. Если вы водитесь с таким хулиганьем, как этот полицейский, то вполне можете зайти в какой-нибудь клуб из тех, которые посещают женщины с весьма низкими моральными устоями.

– Я вернусь до того, как низкие моральные устои выйдут из-под контроля. Он что, действительно вытоптал ваш садик?

– Нет. Но только потому, что я успела его остановить.

* * *

Уже несколько лет Бен не был на стадионе. Он не считал себя фанатиком бейсбола, но всегда с удовольствием смотрел игры "Тулса Дриллерс". По правде говоря, больше всего на стадионе ему нравились горячие хот-доги. Конечно, они были отвратительны на вкус, но зато являлись как бы частью общего праздника, радостного оживления, царившего на стадионе.

Вот и сейчас Бен взял две порции хот-догов, которые нес в запотевшей обертке из фольги.

Когда он приехал, кончался уже седьмой период игры.

"Шревепорт Кэптенс" на четыре очка опережали "Дриллерсов", и их победа не вызывала сомнений. Толпа зрителей начала редеть. Бену не пришлось долго искать Майка: тот сидел на третьей линии, на дешевых местах.

– Я уже было подумал, что ты не придешь, – сказал Майк.

– Поздно вернулся домой, – усаживаясь на свободное место, ответил Бен и протянул Майку один из хот-догов. – Как только мне передали твою записку, сразу помчался сюда.

– Не хотелось оставлять записку на ветровом стекле машины. Хотел встретиться где-нибудь, где можно спокойно поговорить. Без свидетелей.

– И ты решил, что лучше всего нам подойдет бейсбольный стадион?

– Конечно. Спрятаться в толпе... Ты читал "Похищенное письмо"? Надежнее всего прятаться на виду у всех. – Он немного помолчал. Потом вдруг улыбнулся: – А кроме того, захотелось посмотреть игру...

– А что, если Эбшайр увидит нас здесь вдвоем?

– Исключено. Он вернулся к себе, в штаб-квартиру ФБР.

День и ночь корпит над этим делом.

Что ж, на здоровье, подумал Бен.

– Так что ты хотел мне сообщить?

– Бен, все это... Мне все это нравится не больше, чем тебе, – не отрывая взгляда от поля, проговорил Майк. – Но я ничего не могу поделать, так что не сердись...

– У тебя что-нибудь интересное?

– Мне тоже трудно поверить в то, что Кристина сама засунула пакет с наркотиком в куклу.

– Но кто же мог это сделать?

– В том-то и загвоздка. Я хорошо знаю тех полицейских, которые сопровождали меня в ее квартиру, и готов поклясться, что они здесь ни при чем. Они не могли подбросить фальшивые улики!

– Но кто же тогда?..

Майк молча пожал плечами.

– А что скажешь насчет других улик? Что там еще припрятал Эбшайр?

– Если ты имеешь в виду доказательства невиновности, то у нас ничего нет. Но если Эбшайр не покажет тебе результаты анализа на парафин, то я ему устрою!.. Всех подниму на ноги.

Бену очень хотелось верить, что Майк так и поступит.

– Фактически все собранные им улики говорят против Кристины. Говорю тебе, Бен, они строят дело не на пустом месте.

Если бы это входило в мою компетенцию, то и я бы при таких уликах потребовал от окружного прокурора выдвинуть против нее обвинение.

– Даже притом, что ты-то знаешь: Кристина никого не убивала?

Майк промолчал.

– Ты не мог бы как-нибудь урезонить этого Эбшайра? Ведь он же совсем спятил...

– Он меня не послушает, – усмехнулся Майк. – Он никого не слушает, за исключением, может быть, Стенфорда. Официально он не имеет права даже сходить в туалет без согласия Стенфорда. Но простого полицейского, как я, он может уничтожить запросто. В тот день, когда они привезли арестованную Кристину, я пытался заставить их сделать этот чертов анализ на наличие наркотика в крови, но он отказался. Мол, не обязан, и точка!

Со стадиона донеслись крики и шум аплодисментов: игрок из команды "Дриллерсов" отбил мяч так, что он вылетел за пределы стадиона, спланировал за забором и стукнулся об асфальт. Зрители вскочили с мест, орали, дули в трубы, звенели коровьими колокольчиками. Игрок, отбивший мяч, небрежно обежал вокруг поля стадиона. В течение нескольких секунд неизбежное поражение обернулось победой – игра случая, когда жизнь поворачивается совсем другой стороной, чем ждешь от нее.

– Не могу сказать, что ты побаловал меня информацией, Майк.

– Если ты ждал, что я незаметно передам тебе секретную распечатку документов, которая поможет тебе выиграть дело, – то извини. Этого я не смогу сделать, даже если бы такая и существовала.

– Если вдруг появятся новые доказательства, ты сможешь мне передать их? – разочарованно спросил Бен.

– Видишь ли, я давал клятву служить во благо города Тулсы и защищать интересы Соединенных Штатов Америки. Я ведь представляю обвинение, и любое противодействие ему будет рассматриваться как нарушение этой клятвы.

Бен от неожиданности заморгал.

– Ты помнишь, Бен, я просил тебя следить за тем, что творится у тебя за спиной? Так вот: удвой осторожность. Скоро могут начаться серьезные неприятности, связанные с мафией, южноамериканцами, ФБР – со всеми вместе. А ты оказался в самом эпицентре.

– Спасибо, что предупредил. С твоей стороны весьма любезно встретиться со мной. Я понимаю, что ты рискуешь.

Майк лишь пожал плечами, продолжая смотреть куда-то в сторону, но уже явно не на игру. Казалось, он видит что-то далеко-далеко.

– По крайней мере, это все, что я мог для тебя сделать, – произнес он.

Бен не стал возражать. Они посидели еще несколько минут, не произнося ни слова. Бен ощущал себя вроде бы невидимым и бестелесным. Он давно уже проглотил свой хот-дог и вновь попытался сосредоточиться на игре, но, увы, она его больше не интересовала. Мысли его вертелись вокруг той серой дыры рядом с ним, которая недавно была его другом. После седьмого периода он незаметно исчез.

 

Глава 30

С чувством отвращения Бен окинул взглядом зал заседания суда. Он был переполнен, публика громко шумела. Проходы между рядами заполняли репортеры. Зрители заняли все свободное пространство. Все говорили одновременно, выкрикивая вопросы, обращенные то к Бену, то к Мольтке, ожидая ответов. И это всего лишь предварительное судебное разбирательство. Вспышки фотокамер ослепили Бена. Судья Дерик дал разрешение на минутную съемку – до и после заседания, – уступка репортерам. Они превратили зал заседания в карнавал, Мольтке им всячески подыгрывал, позируя, улыбаясь, рассуждая о порядке, законности и его личном участии в правосудии.

Это было именно то, что ему нужно: максимальная открытость в общественном месте при минимуме внимания к деталям.

Сегодня ранним утром Бену позвонила Майра: Мольтке предлагал ему в первый и последний раз заключить сделку:

Кристина признается виновной, а правительственная сторона обещает не требовать смертного приговора. Скорее всего, она получит пожизненное заключение – неизвестно, что лучше, так что никто не сможет критиковать Мольтке, но и Мольтке ни в малейшей степени не подвергается риску проиграть дело.

А Кристина? Она большую часть своей жизни проведет в тюрьме, но ей будет сохранена жизнь.

Бен от этой сделки отказался!

Теперь он наблюдал за сидевшим за своим столом в окружении помощников Мольтке, который чувствовал себя очень уверенно. Он, безусловно, не упомянул о предложении заключить эту позорную сделку, а продолжал вещать голосом телевизионного комментатора о "либеральных судьях уголовного права, которые больше пекутся о гражданских правах, чем о человеке". Бен задавал себе вопрос: правильно ли он поступил.

И что было известно Мольтке такого, что делало его столь самоуверенным?

После того как бейлиф по привычному ритуалу открыл заседание, в зал вошел судья Дерик и попросил подойти к судейскому месту Бена и Мольтке. Оба поспешили к Дерику, который, вытащив из кармана платок, принялся с явным усердием вытирать им нос и глаза. Лицо его было красным и припухшим.

– Чертова аллергия. Сегодня в Тулсе уровень цветочной пыльцы в воздухе выше всякой нормы. Это какое-то несчастье. – И он взглянул прямо в глаза Бену: – Давайте-ка не затягивать заседание, хорошо?

Бен попытался согласно кивнуть, но у него это плохо получилось.

– Вы, наверное, хотите подать ходатайство, мистер Кинкейд, хотя, видит Бог, потерян счет, сколько раз вы уже подавали эти ходатайства – три, четыре?

– Ваша честь, у меня есть новое.

– Ну, прекрасно, – Дерик потер руки якобы в восхищении, – не могли бы вы мне хоть намекнуть на его смысл?

* * *

– Господи, – Дерик прижал пальцы к вискам, – никак одна из ваших очередных великих тайных теорий?

– Не пойму, что вы имеете в виду.

– Мы оба точно знаем, что я имею в виду. Это относится к вашей склонности превращать любое судебное разбирательство в эпизод из романа о Перри Мейсоне.

– Могу я представить мое ходатайство, ваша честь?

Дерик тяжело засопел:

– Хорошо, советник, вы можете представить его с места.

– Я бы предпочел сделать это в открытом суде, – нерешительно ответил Бен.

– Разве не вы говорили мне о своем стремлении к конфиденциальности, когда мы встречались в последний раз? Наверняка это ваше ходатайство носит тонкий, чувствительный характер. Уверен, что вы не пожелаете публично клеветать, без необходимости, на правительственных чиновников.

– Я хочу, чтобы мое ходатайство было заслушано официально, – продолжал настаивать Бен. – И чтобы судебный секретарь составил соответствующий документ.

Дерик выглянул из-за платка, от него не ускользнул смысл слов Бена. Бен хотел, чтобы судебный секретарь зафиксировал его заявления – для рассмотрения апелляционным судом.

– У меня нет оснований отказать вам в вашем требовании.

– Разумеется, если не хотите дать мне основания для немедленного предварительного обжалования, ваша честь.

– Приступайте к оглашению вашего первого ходатайства, – скрипнул зубами Дерик.

Бен вернулся к своему столу, то же самое сделал и Мольтке, пожимая плечами и качая головой. Это было фрагментом из его обычного спектакля: уважаемый слуга народа, раздраженный хитрыми махинациями адвоката защиты.

– Первое ходатайство, – начал Бен, почувствовав, как напряглись журналисты и быстро заскрипели перьями. – Мы требуем исключить полученные якобы доказательства вины подзащитной, представленные офицерами юридической полиции при проведении неправомочного обыска в квартире подзащитной.

– Я знаком с обстоятельствами. Что было неправомочным при обыске?

– Не было ордера.

Дерик перелистывал лежавшую перед ним папку.

– Да, я припоминаю. Ваша клиентка сама пригласила полицию в свою квартиру.

– Ваша честь, она пригласила их для расследования факта взлома ее квартиры, а совсем не для того, чтобы обыскивать ее с целью найти порочащие ее улики с целью их использования против нее в деле об убийстве.

– Она сама пригласила их к себе в дом. Она нарушила свое право на частную жизнь. Они видели то, что увидели.

– Ваша честь, они не просто так увидели упомянутые наркотики. Они не лежали на виду. Они были вставлены внутрь куклы. Чтобы их найти, полиция активно занялась обыском и, превысив свои полномочия, зашла слишком далеко, скрыв улики.

На Дерика, похоже, его слова не произвели особого впечатления.

– Вы можете ответить, мистер Мольтке?

– Да, ваша честь. Так называемые взломщики причинили... поломали, вспороли мягкие куклы. Это случилось до того, как прибыла полиция. Нахожу совершенно естественным, что приглашенные обвиняемой полицейские в процессе расследования попытались узнать, что же искали взломщики. И они нашли.

– Я тоже считаю, что все было именно так, – сказал Дерик.

– Могу я продолжить, ваша честь?

– Думаю, я услышал достаточно.

– Ваша честь, встает законный вопрос: могла ли мисс Макколл считать нарушением границ своей частной жизни расправу над куклами, которые были частью ее коллекции? Да, считала и поэтому не отказалась от своих прав, защищенных конституцией...

– Советник! – загремел голос Дерика. – Я думал, что еще в первый год учебы в юридической школе вы узнали, что когда судья выносит предписание, то надо заткнуться!

– Но, ваша честь, я еще...

– Мистер Кинкейд! Все это не на пользу вашему клиенту.

– Извините, ваша честь.

– Ходатайство отклоняется. Что там еще?

Бен старался взять себя в руки:

– Да, ваша честь. Я забираю свое ходатайство.

Дерик чихнул и вытер лицо платком.

– Советник, что еще вы хотели отклонить?

– Заявление свидетеля обвинения Джеймса Эбшайра относительно так называемого признания, которое сделала моя подзащитная во время ареста.

– Ах да, с этим документом я знаком, читал отчет магистрата.

– Ваша честь, это заявление крайне предвзято и бездоказательно со всех точек зрения.

Бен заметил на лице Дерика отстраненное выражение.

– Ваша честь, что-то не так?

– Нет, нет. Просто я пытался представить себе апелляционную жалобу, в которой вы хотели объяснить, почему заявление "я его убила" не является доказательством, подлежащим рассмотрению в суде.

– Ваша честь, судебное разбирательство покажет, что обвиняемая находилась в сумеречном состоянии, не понимала, что происходит, и не осознавала, что говорит. Вполне вероятно, что она находилась под действием лекарств.

– Тогда вы должны представить суду эти доказательства, мистер Кинкейд. А жюри решит, заслуживают ли они доверия.

Ваша беда в том, что вы недостаточно доверяете жюри.

И он посмотрел в сторону галереи, забитой публикой.

– Вам все еще хочется охранить членов жюри нашего округа от любых доказательств, которые говорят против вашей клиентки?

"Дерик, ты работаешь на утренний выпуск газет?" И тут Бен понял, почему судья так либерально настроен в отношении репортеров.

Мольтке, видимо, решил, что настало его время выступить со своими аргументами.

– Обвиняемая была, как это положено, оповещена. Она подписала свое признание.

– Но после того, как уже сделала заявление при аресте, – добавил Бен.

Дерик откинулся в кресле и погладил подбородок – Бен посчитал это знаком поддержки. По крайней мере, прежде чем отклонить его ходатайство, он собирался подумать.

– Значит, она была уже под стражей в то время, когда сделала свое заявление, не так ли, мистер Мольтке?

– Да, – признался обвинитель. – Они уже надели на нее наручники – и покончили с этим.

– Значит, во время ареста не было произведено дознание, не так ли?

Мольтке просиял: все верно, когда вы ведете на водопой корову, если она достаточно умна, то будет пить.

– Нет, ваша честь, совсем нет. Ей не задавали вопросов, – произнес Мольтке. – Мы с вами хорошо знаем, что не нужно задавать вопросы, чтобы начать допрос. И эту точку зрения доказывает дело о захоронении христиан, которое рассматривалось в суде нашего штата.

– Насколько я знаю, не было никаких провоцирующих или побуждающих мотивов, – сказал Дерик. – Мистер Эбшайр сделал обычное декларативное предположение, а ваша клиентка была настолько неразумна, что начала болтать.

– Это Эбшайр так говорит. Он вообще настроен предвзято, ваша честь. Если хотите, он подстрекатель дознания, из которого и возникло данное дело. Он сделал на него ставку, это ступенька в его карьере. Он лично заинтересован в том, чтобы она была признана виновной правительственной стороной.

– Все это вы выясните на перекрестном допросе, – произнес Дерик. Верхние веки у него затрепетали, и лицо приняло раздраженное выражение. – Мы позволим жюри присяжных решить этот вопрос.

– Надо чтобы членам жюри дали возможность послушать тот разговор, который происходил в действительности, ваша честь. Они же услышат только необъективный пересказ Эбшайра...

– Мистер Кинкейд, я вам запрещаю...

– Не так строго... – пробормотал Бен.

– Что вы там сказали? – У Дерика загорелись глаза.

– Ответил, что могу рассказать следующее. – Он начал перелистывать страницы своего блокнота: – Я ходатайствую перед судом о разрешении обратиться к десятой выездной сессии суда с предварительной апелляцией.

– Напрасная трата времени. Отклоняется!

– Ваша честь, после того как будут представлены доказательства, на жюри тем самым окажут давление.

– Нежелательными доказательствами! – закричал Дерик, поднимаясь со своего места и перегибаясь через стол.

Именно так оно и работает, советник. Если все доказательства против вас, как и происходит в нашем деле, то вы проиграли. Не пытайтесь скрыть доказательства от жюри.

Бен не мог понять, действительно ли Дерик разозлился или просто хочет перед публикой разыграть оскорбленного республиканца.

– Но, ваша честь...

– Мистер Кинкейд! Мне уже приходилось говорить о вашей склонности к нытью. От адвоката суда я жду более профессионального поведения, даже если вы и не обладаете достаточной зрелостью и опытом, но, учитывая интересы вашего клиента и суда в целом, я надеюсь, вы проявите эти качества во время судебного разбирательства. В противном случае вы можете оказаться предметом разбирательства юридической комиссии, которая определит вашу компетентность.

Бен взял себя в руки и поднялся снова:

– Ваша честь, я опять выдвигаю наше ходатайство об отсрочке судебного разбирательства.

Над челом Дерика, похоже, сгустился пар.

– Отклонено!

– Могу я узнать, на каком основании?

– Нет, не можете.

– Вы не соизволите даже намекнуть? Чтобы облегчить жизнь апелляционному суду?

Дерик вскочил.

– Мистер Кинкейд, единственная причина, по которой вы еще не отправлены в тюрьму по обвинению в оскорблении суда, заключается в том, что в противном случае вашей клиентке пришлось бы искать другого адвоката. И хотя это, без сомнения, послужит ей на пользу, но и задержит начало судебного разбирательства. Я же заинтересован в быстром рассмотрении дела, как и предусмотрено Конституцией Соединенных Штатов. – И с этими словами он поднял судейский молоток. – Возможно, я пересмотрю свое обвинение в оскорблении после окончания процесса... Заседание откладывается!

Как только опустился судейский молоток, журналисты вскочили с мест, засверкали вспышки фотокамер, зал наполнился шумом сотен голосов. Бен же слышал только один. Проходя мимо стола обвиняемой, Александер Мольтке улыбнулся отвратительной улыбкой и произнес нараспев:

– Надо было принять мое предложение.

А Бен подумал: возможно, он и прав!

 

Глава 31

– Это ваше четырнадцатое ходатайство об отсрочке даты слушания нашего дела, – сказал Джонс, бросив Бену через стол текст его выступления в суде. – Составить проект отвода судьи?

– Какой вы мудрый. – Просмотрев брошенную ему бумагу, Бен снова перебросил ее Джонсу. – А как насчет петиции в десятую выездную сессию суда о немедленном освобождении?

– Отклонено. Посчитали преждевременным.

Бен вздохнул. Вряд ли эта новость была для него неожиданностью, хотя он все же надеялся.

– Все, чувствую, что достиг потолка. Что еще можно предпринять? Что я упустил?

– Пожалуй, это все, босс. Процесс начнется утром во вторник, хотите вы того или нет, – как насчет того, чтобы нанять теневое жюри?

– Это не для нас, обычно его нанимают крупные фирмы, у которых много денег, чтобы произвести впечатление на клиента. Ни одно теневое жюри не могло заменить мыслительный процесс настоящего жюри – это уже доказано многочисленными экспертами. Просто во время процесса вы должны уделять внимание членам жюри и делать все от вас зависящее, чтобы не вызвать их неприязни. А что с деловыми бумагами, которые мы получили из офиса Рейнольдса, ты с ними успел разобраться? – после небольшой паузы спросил Бен.

Джонс показал на высокую стопку бумаг:

– Это мои заметки и рабочие бумаги. Я постоянно к ним возвращаюсь. Могу вам пересказать все слово в слово, но не смогу объяснить, что это значит. Мне нужны другие цифры – для сравнения.

– Например, с финансовыми документами Декарло по тем же сделкам?

– Точно. Сравнивая их, я увидел бы совпадения и расхождения.

Скажем, расхождения в поступлении крупной суммы наличности в одной графе, которая не проходит по другим документам...

– Мы что-то найдем. Я в этом уверен. Вы ничего не слышали, случайно, о Лавинге?

– Со вчерашнего дня – ничего.

– Я этого боялся. Надеюсь, у него нет неприятностей? Почему бы вам не попытаться его разыскать?

– Почему – мне? Вы ведь шкипер?

– И все же сделайте, пожалуйста. Не видели Кристину?

– Она звонила.

– Вы рассказали ей о досудебном слушании?

Джонс кивнул.

– Как она это восприняла?

– Вроде бы спокойно. Но вообще-то, босс, она до смерти испугана.

– Я знаю, – спокойно ответил Бен.

Зазвонил телефон. Джонс снял трубку. Послушав, удивленно поднял брови.

– Думаю, это вас, – сказал он, передавая трубку Бену.

– Бен Кинкейд слушает.

– Это Ленни, – заговорили на том конце провода. – Нам надо поговорить. И побыстрее!

– Когда это было необходимо мне, ты выгнал меня, угрожая пистолетом...

– Ты лез не в свои дела, иди в ж...

– Послушай, это по делу Ломбарди?

– Конечно по делу Ломбарди, – кричал в трубку Ленни. – Зачем еще тебе звонить?

– Послушай, я очень занят...

– Нет уж, ты слушай, дерьмо такое! Учти, речь идет о жизни и смерти. Нам всем грозит опасность, всем, включая эту твою клиентку!

– Что ты имеешь в виду?

– А то, идиот, что мы все будем мертвы! Все, понял, сгинем к чертовой матери!

– Ленни, успокойся и расскажи толком. Почему Кристина в опасности?

– Не могу же я объяснить тебе все это по телефону!

– Ты все в том же мотеле? Комната номер 13?

– Точно.

– Прекрасно. Я выезжаю.

* * *

Мотель был все тот же, если не считать того, что казался еще более пустынным, чем накануне. Число клиентов явно уменьшилось – бизнес начнется только после полуночи, когда сюда станут съезжаться парочки, снимающие комнаты на несколько часов.

Бен заехал на стоянку. Он благодарил Бога, что вообще доехал. Его "аккорд" дважды останавливался на проезжей части.

Выскочив из машины, он ринулся к комнате номер 13 и стал стучать в дверь.

– Ленни! Это Кинкейд!

Ответом ему была мертвая тишина. Бен продолжал стучать и кричать, но никто не откликался.

"Господи! Только не дай случиться чему-нибудь ужасному.

Только бы опять это не было моей ошибкой! Пусть он ушел попить кофе или отправился за номером журнала "Спорт иллюстрейшн"! Все, что угодно..."

Что-то тревожно-знакомое навалилось на него. Побежать за клерком из офиса? Но это займет много времени, да и тот может отказаться идти, чтоб открыть дверь незнакомцу. Хозяин мотеля не имеет права вторгаться в занятые и оплаченные комнаты без серьезной на то причины – судебный чиновник типа Бена не мог заставить его нарушить закон. Во всяком случае, не при свидетелях.

Бен помчался обратно к машине, выхватил из "бардачка" небольшой перочинный нож и опрометью бросился к номеру 13. Лезвие ножа он вставил в щель между дверью и замком, пониже язычка. Старый замок тут же щелкнул – дверь распахнулась.

Дурной запах ударил в нос. Набрав воздуху, Бен влетел в комнату. Знакомая картина: разбросанное грязное белье, остатки "быстрой еды", порножурналы и на постели – Ленни. Но на этот раз он не двигался. Тело лежало в неестественной позе свернувшегося от боли человека. Кожа начинала уже приобретать голубоватый оттенок.

И огромная кровоточащая дыра звездообразной формы зияла с левой стороны его головы.

Носовым платком Бен прикрыл нос и рот, блокируя запах.

Это был запах, к которому он никогда не сможет привыкнуть.

Никогда!

* * *

– Итак, – подытожил Майк, – заговор становится все запутаннее. Кладбищенский заговор...

– Избавь меня от своего юмора. Кто мог его убить?

– Четыре пули в голову. Так же, как и в предыдущем убийстве.

Четыре пули. В голову. Или в то, что от нее осталось.

– Посмотри на цвет крови, – сказал Майк. – Это случилось недавно. Может быть, минут за десять до твоего приезда.

Десять минут. Проклятые десять минут. Если бы его чертова машина дважды не останавливалась. Если бы не попал в пробку на автостраде. Если бы он был умнее!

– Знаешь, чего он от тебя хотел?

– Не совсем. Он успел только сказать, что у него есть для меня важная информация. Он сказал, что нам всем грозит опасность.

– Похоже, он был прав. По крайней мере, в отношении себя.

– Да.

– И если он оказался прав в отношении себя...

– Спасибо. Я тебя понял.

Когда санитары уносили на носилках Ленни, Бен старался не смотреть на тело. Из проломленного черепа выпадали кровавые куски мозга.

– Думаешь, его убила мафия?

– Возможно, – помолчав, ответил Майк, – если принять во внимание, чем занимался этот парень. Но ничего в этом убийстве не говорит о том, что его убрали, выполняя приговор мафии.

– Что ты тогда скажешь о четырех выстрелах в голову? Разве не было достаточно одного, как при любом нормальном убийстве?

– Ну... – с сомнением протянул Майк. – И все же это не приговор мафии. Четыре выстрела лишь делают это убийство похожим на то, за которое твоя клиентка предстанет во вторник перед судом.

Мускулы шеи у Бена напряглись.

– Что ты этим хочешь сказать, Майк?

– Бен, где была Кристина двадцать – тридцать минут назад?

– Откуда я могу это знать?

– А лучше бы узнать...

– Ты хочешь сказать, что ей нужно алиби?

– Ведь это ты мне рассказал, что Ленни был осведомителем ФБР. Он вполне мог начать давать против нее свидетельские показания. При подобных обстоятельствах ее вряд ли можно винить за этот поступок, она была доведена до отчаяния!

– Майк, сформулируй, что ты хочешь сказать?

– Говорю, что твое дело усложнилось в тысячу раз, а оно и так было не из легких.

– Я представить себе не могу, что ты можешь даже допустить возможность вынесения подобного обвинения против Кристины!

– Бен, я полицейский! Я не предъявляю обвинений, а ловлю плохих парней. Но я, черт побери, могу точно тебе предсказать, что вскоре случится. Для Мольтке и его окружения случившееся будет лучшим доказательством "пудинга" по поговорке: чтобы доказать, что пудинг хорош, его надо съесть!

– Догадываюсь, – с горечью сказал Бен, – ты и пальцем не пошевелишь, чтобы нам помочь.

Майк только крепче сжал зубами черенок трубки и отвернулся.

– Как я и подозревал. Спасибо за то, что не помог...

И с этими словами Бен выскочил из комнаты. К голове прилила кровь и в мозгу проносилась сказанная Майком фраза:

"Ваше дело стало в тысячу раз сложнее", – а уж он-то знал точно.

Все ужасно!

 

Глава 32

Бен вдыхал сладкий запах прелой хвои. Приятно ощущать, как сосновый дух наполняет легкие. Но ощущение тревоги не проходило – ему не следовало приходить сюда, не следовало приводить с собой Кристину. Надо было оставаться дома за закрытыми дверями.

"Мы все в опасности, – говорил Ленни. – Мы все уже мертвецы!"

Ночной ветерок шевелил сосновые лапы, принося прохладу. Кристина зябко обняла себя руками.

– Я же говорил тебе, что надо взять пальто.

– Все мои пальто цвета неона, совсем не подходят для этой работы.

– Ты права...

Бен посмотрел на часы. Стрелки показывали два часа ночи.

По рассказу Волка, самолет должен быть уже здесь. Прилетит ли он? Или Волк ошибался? Чтобы выяснить это, приходилось ждать, наблюдать и слушать. Если понадобится, то и всю ночь.

Волк ходил кругами. Он нервничал, и Бен его понимал. Несколько часов кряду он пытался убедить парнишку, чтобы тот отправлялся домой: здесь слишком опасно для мальчика его лет, да и что подумают родители. Но Волк не хотел уходить, а тему о родителях вообще отказался обсуждать.

– Мне надо кое-что сделать, – вдруг заявил Волк, засобиравшись куда-то.

– Не отходи далеко, – остерег его Бен.

– Не буду. Если увижу что-нибудь подозрительное, дам вам знать. Вот таким образом. – Волк прижал обе руки ко рту и издал долгий звук, казалось, что кричит птица – возможно, сова. Во всяком случае, очень похоже.

– В этом лесу никто так не кричит, – объяснил Волк. – Если услышишь, то поймешь, что это я.

– Хорошо. Буду прислушиваться, – ответил ему Бен.

– Но если что-нибудь произойдет и я тебе срочно понадоблюсь, позови меня таким же образом.

– Да я не смогу повторить твое уханье, даже если буду тренироваться сто лет. Я даже свистеть не умею.

– А какой звук ты сможешь издать?

– Смотри. – И Бен сложил ладонь под мышкой в виде чашки и издал странный хлюпающий звук. – Этому меня научили еще в колледже, – объяснил он. Но на Волка это совсем не произвело впечатления.

– Ну а ты, сможешь? – спросил он Кристину.

– Извини. Я не училась в колледже.

– Может быть, это и к лучшему. Просто прокричи: "Эй, Волк!"

– Вот это у меня наверняка получится. Ну и что ты предпримешь дальше в схватке с настоящими профессионалами?

– Я смогу за себя постоять. – И с этими словами Волк вытащил из кармана рогатку.

– Постарайся лучше не нарываться на неприятности, – улыбнулся Бен. – Сразу возвращайся.

Волк растворился в темноте леса, растворился беззвучно – ни малейшего звука, не хрустнула ни одна веточка. Двенадцатилетний мальчишка был такой же частью леса, как окружающие деревья.

Прошло несколько минут, Бену что-то почудилось.

– Ты ничего не слышала? – спросил он Кристину.

– О Господи! Опять твоя паранойя...

– Кристина, это очень серьезно. Я слышал шорох листьев.

– Это мог быть Волк.

– Нет. Он шел с другой стороны.

– Бен, увидишь что-то реальное, тогда и говори, а пока перестань меня пугать.

– Как хочешь. – Он придвинулся к ней вплотную. – Ты так и не рассказала мне, что делала сегодня во второй половине дня.

– Какое это имеет значение? Не могу поверить, что кто-то способен предположить, будто я убила этого извращенца Пенни. Я его даже не знала.

– Но он знал тебя. И к сожалению, собирался давать против тебя показания.

– Как он мог знать хоть что-то обо мне?

– Кто говорит, что он знал? У него были неприятности, и он решил передать информацию, чтобы себя выгородить. Не впервые жулик придумывает факты и дает ложные показания, чтобы купить себе алиби.

– От всего этого несет дерьмом!

– Не спорю. Но, согласись, иметь лишнего свидетеля обвинения накануне начала процесса не стоит. Итак, где же ты была после полудня?

– Дома. Одна. Смотрела телевизор.

Ни одного шанса для алиби. Ничего, чтобы оградить ее от еще одного обвинения в убийстве, только ее слова – слова самой обвиняемой.

И тут он опять услышал шум на противоположной стороне взлетной полосы. Шум становился все громче, и наконец Бен увидел очертания маленького самолетика, летевшего на небольшой высоте, прямо над верхушками деревьев. Он был покрашен в черный цвет и если бы не шум мотора, то оставался бы совершенно невидимым. Он наблюдал, как пилот сделал несколько кругов над посадочной полосой и наконец стал снижаться.

– Пригнись, чтобы он тебя не увидел, – прошептал Бен.

Кристина повиновалась.

Пилот прекрасно посадил самолет. Как только стих шум мотора, на крыло из кабины вылез мужчина в темной кожаной куртке и джинсах. Он был похож на пилота по описанию Волка. Он не стал ждать их у самолета, а пересек посадочную полосу и вошел в лес метрах в трехстах от Бена и Кристины.

Как только Бен увидел, что пилот углубился в лес, они двинулись за ним. Видеть они его не могли, но ясно слышали мягкий шорох сапог, наступавших на ветки и листья.

Они шли за ним уже минут десять. Наконец пилот подошел к хижине, в которой жили птицы Волка. Здесь он остановился, очевидно пытаясь прочесть объявление на двери.

Потрогал дверной замок: тот уже был открыт. Наконец он вошел внутрь!

До Бена донеслись тревожные звуки – потасовка, приглушенный крик. Неужели Волк был там? Бен чуть продвинулся вперед, но тут же спрятался в тень. В дальнем конце двора он увидел темный силуэт – он медленно двигался к хижине. И хотя Бен не мог рассмотреть мелких деталей, было ясно, что это мужчина, высокий худой мужчина. Лунный свет упал на его лицо и длинные светлые волосы. Это был Винни, старший охранник Декарло. Винни толкнул дверь и вошел внутрь. Бен услышал шум борьбы, а затем резкий звук – пощечина? или удар по голове? – а потом наступила тишина.

– Боюсь, что Волк все же там, – прошептал Бен Кристине.

– Нет! – Она с ужасом посмотрела на Бена.

– Наверно, он пошел проверить своих птиц и там его поймали эти головорезы. Или их испугала слишком большая активность ФБР, и они решили совершить обмен в более скрытом месте, а не на открытой взлетной полосе.

Что же нам делать? Ведь мы не можем там его оставить?

– Согласен.

Но прежде, чем у Бена появился какой-то разумный план действий, он услышал сильный удар, за которым последовали невнятные выкрики.

– Я иду туда! – выпалил Бен.

– И что ты собираешься делать, когда войдешь?

– Это я решу, когда попаду внутрь. – С этими словами он вышел из укрытия. Но тут же почувствовал, как чья-то рука схватила его за шею и повалила на землю. – Что, черт возьми...

Но прежде, чем Бен успел кончить фразу, еще две сильные руки всунули ему в рот кляп и заклеили его широкой клейкой лентой. Бен закашлялся, давясь и беспомощно корчась на земле. А в нескольких метрах от него то же самое проделывали и с Кристиной: одетые в черное мужчины держали ее за руки и одновременно оттягивали ее голову за волосы назад. Бен попытался ползти к ней, но чьи-то руки больно вывернули его запястья и надели на них наручники.

В темноте внезапно прозвучал усиленный мегафоном голос:

– Это ФБР. Вы окружены агентами ФБР и МО. Мы конфисковали ваш самолет и мотоцикл. У вас нет возможности для побега. Выходите с поднятыми руками!

Что, черт возьми, здесь происходит? Бен попытался освободиться, но все напрасно. Каким образом ФБР нашло это место передачи наркотиков? Почему они обращаются с ним и с Кристиной как с преступниками? Он попытался закричать, но не мог – мешал кляп. Где сейчас Кристина? Он ее не видел. Господи, если они сделают ей больно...

– У вас есть только десять минут, чтобы выйти по собственной воле. Если вы этого не сделаете, мы забросаем вас гранатами со слезоточивым газом, который опасен для вашего здоровья! Повторяем: вы окружены. Бежать невозможно!

Если только контрабандисты не захватили заложника! Снова Бен услышал в хижине звук борьбы и приглушенные крики. Бен пытался им сказать, что там находится Волк, но – напрасно.

– Не стреляйте! – раздался голос из хижины. В нем звучали испуг и паника. – Пожалуйста, только не газ!

Кто-то вышел из хижины, Бен не мог видеть его лица, но по силуэту фигуры, росту он сразу понял, кто это мог быть.

– Стойте там, где находитесь! – гремел громкоговоритель. – Руки вверх! В противном случае мы будем стрелять!

Фигурка продолжала стоять, переминаясь с ноги на ногу.

Было очевидно, что человек напуган и не знает, как ему поступить. Он все время оглядывался через плечо.

– Повторяем, руки вверх!

Фигурка продолжала неторопливо переминаться на ступеньках.

– Джентльмены, приготовьте ваши газовые гранаты!

– Нет! – в ужасе закричал человек. – Вы же их убьете! – И Бен увидел, как его рука метнулась к карману куртки. Он так и не успел ничего сделать. Раздался залп, разорвав грохотом ночь на тысячу кусков. Первый выстрел отбросил фигурку назад. Второй залп прижал его к дереву. Он стал медленно сползать по стволу, оставляя на коре странные красные следы. Глаза у него были закрыты, и изо рта на землю капала кровь. А рука все еще сжимала в ладони маленький деревянный пистолетик!

 

Глава 33

Бен старался изо всех сил удержать слипающиеся веки. Будь он один, отшлепал бы себя по щекам, но вокруг сидело несколько сот человек, внимательно наблюдающих за всем происходящим. Шел первый день судебного процесса – а он, надо же, едва не засыпал на ходу.

К тому времени, как агенты ФБР привезли его в свою штаб-квартиру, было четыре часа утра. В шесть тридцать его отпустили. Бен был уверен – они знали, что судебное заседание начинается в восемь. Лишить обвиняемую и ее адвоката сна накануне процесса – вот их ход, межведомственная помощь своим коллегам.

Бен ничего не слышал об арестованных ими пилоте и велосипедисте. Ничего не знал о Волке.

Кристина сидела за столом советника, сложив на коленях руки. Внешне хранила спокойствие, как инструктировал ее Бен, но было заметно, что ей это дается с трудом. Как и он, она конечно же сильно волновалась. Следы волнения и бессонной ночи не могла скрыть никакая косметика: черные круги под глазами были видны всем.

На ней было простенькое голубое платье в цветочек с кружевным воротничком. Ничего подходящего в ее гардеробе обнаружить не удалось, и Бену пришлось самому купить это платье в магазине подержанных вещей, который располагался напротив его офиса. На сей раз он не хотел рисковать, зная ее вкус. К платью он прикупил даже туфли и кое-какие аксессуары. Он считал, что у него хороший вкус и в этом наряде она будет выглядеть достаточно привлекательно и сообразно моменту. Присяжные вполне могли бы ей симпатизировать.

Зал заседаний был переполнен. Первый ряд на галерее отгорожен для прессы. Оставшиеся шесть рядов, справа и слева, переполнены любопытной публикой, которая хотела собственными глазами увидеть известную наркопринцессу. У задней стены зала даже добавили два дополнительных ряда для тех, кто был согласен провести на ногах весь день. За стенами зала люди ждали, не освободится ли случайно место на галерее. Охранник сказал Бену, что некоторые тут ждут с шести часов утра. Бен не мог в это поверить – ведь всего-навсего уголовный процесс, а не театральная премьера. Но на этой неделе в Тулсе премьер не предвиделось, и все устремились на процесс.

Перед глазами Бена рябило море лиц, но немногие казались ему расположенными дружески. Бен с трудом упросил Джонса остаться в офисе, отвечать на звонки и продолжать изучать документы из офиса Рейнольдса. Лавинг до сих пор так и не появился. Оставалось надеяться, что его не найдут на дне реки Арканзас с бетонным грузом на ногах.

На галерее Бен увидел Марго Ломбарди. Нормально, в конце концов, она вдова убитого.

Марго сидела в первом ряду в солнцезащитных очках. Видимо, не хотела, чтобы ее узнали. Хотя винить ее не в чем.

Перегнувшись через барьер, он окликнул ее:

– Миссис Ломбарди?

– Да? – удивленно откликнулась она.

– Не мое дело вам советовать, но раз вы находитесь в зале заседания, вас могут вызвать давать показания.

И напомнить жюри, что Ломбарди был женат, подумал Бен.

Вот будет здорово!

– Мольтке меня уверил, что этого не случится.

– Мадам, – придвинулся ближе Бен, – ваш адвокат Квин Рейнольдс скрыл документы, которые, я полагаю, могли бы сыграть решающую роль при защите Кристины.

– О... Господи. Вы ему об этом говорили?

– Да. Неоднократно. И все-таки он отказался представить эти документы. Мне пришлось привлечь независимую сторону, чтобы их получить. В результате у меня нет свидетеля, который мог быть хранителем этих документов и свидетельствовать об их идентичности.

– Я могу вам помочь?

– Если я с этим обращусь к Рейнольдсу, то уверен, что он мне откажет. Но вы его клиентка, и если обратитесь с этим вы...

– О... понимаю.

– Вы сможете это сделать? От этого зависит жизнь моей клиентки.

Марго явно колебалась. Пальцем она водила по подбородку:

– Если мой адвокат не хочет, чтобы вы видели эти документы, то у него, очевидно, на это есть причина.

Бен сжал челюсти.

– Видите ли, мое финансовое положение сейчас очень ненадежно... Если мой адвокат полагает, что это не в моих интересах, я доверяю его мнению.

Эти рассуждения были ему знакомы: адвокат ссылается на клиента, а клиент – на адвоката.

Раздраженный и расстроенный этим ответом, Бен вернулся к столу, где сидела обвиняемая.

Мольтке продолжал играть на публику. Энергия била в нем через край. Он был полон энтузиазма. Ему явно казалось, что процесс уже у него в кармане. Он чувствовав вкус победы, а за ней маячило место в сенате.

А почему бы и нет? – подумал Бен. Подобные уголовные процессы всегда бывали прекрасной рекламой для прокурора. Здесь он мог порезвиться вволю. Все эти телевизионные сказки о судьях и адвокатах, которые отдают все свои силы тому, чтобы не были осуждены невиновные, – просто абсурд. Да они могут засудить любого, кого захотят. Обвинители, полицейские, представители судебной медицины – все они игроки одной команды, и все стремились выигрывать. Принцип презумпции невиновности – это просто неудачная шутка. Прокурор умело манипулировал членами жюри, большинство из которых считало: не будь обвиняемый в чем-то виноват, то и не сидел бы на скамье подсудимых.

Бен посмотрел на часы. Дерик опять опаздывал. Может быть, читал одиннадцатичасовое ходатайство, вновь отправленное Беном, пытаясь найти разумные причины отказа на все его ходатайства. И все же Бен надеялся, что Дерик вынесет окончательно решение по его ходатайству, исключающее всякое подозрение в причастности Кристины к убийству Ленни.

Хотя Мольтке утверждал, что у него имеются важные доказательства, уличающие Кристину, и от него ждали выдвижения против нее обвинений в убийстве, он пока этого не сделал. И до тех пор, пока эти обвинения не были выдвинуты, Бен настаивал на том, что доказательство смерти Ленни никак не может помочь в поисках убийцы Ломбарди, а посему нечего и обсуждать этот вопрос. Дерик же, в духе типично судейской трусости, решил попридержать свое постановление по этому вопросу, "пока вопрос не будет поднят в ходе судебного разбирательства".

– Жаль, что у тебя в первом ряду не сидит красавец муж для моральной поддержки. – Бен игриво подтолкнул Кристину. – Присяжные бы к этому хорошо отнеслись.

– Пардоннэ-муа! – ответила она по-французски.

– Не догадалась взять напрокат? Может, этот товар есть у Барриса в магазине?

Бен улыбнулся, но улыбка оказалась вымученной. Начнется когда-нибудь это заседание?

Наконец он уловил какое-то движение. Бейлиф стал вызывать всех по списку, и в зал вошел судья Дерик. Выглядел он удивительно здоровым, ухоженным, необычайно бодрым и жизнерадостным. Видимо, так на него действовало предвкушение демонстрации своего судейского мастерства, умения владеть огромной аудиторией. Бен всегда подозревал, что в глубине души он был актером.

Вынув из маленькой коробочки таблетку, Дерик бросил ее в рот.

– Мистер Кинкейд, я обдумал ваше самое последнее ходатайство.

– Да, ваша честь?

– Насколько я могу судить, его пункты представляют собой вариации предыдущего. На этом основании они все отклонены.

– Спасибо, ваша честь.

– Джентльмены, есть еще предварительные вопросы, прежде чем мы приступим к отбору присяжных?

– Да, ваша честь, – произнес Бен. – У меня новое ходатайство.

– Вы, наверное, шутите? Разве осталось хоть что-то, чего вы еще не предъявили?

– Да, ваша честь. Я выдвигаю исковое заявление о смене места, в котором должны быть выбраны присяжные заседатели.

– На каком основании?

– Основанием является враждебное досудебное оповещение, без сомнения самым разлагающим образом действующее на умы людей, из которых предполагается выбрать присяжных заседателей.

– Не могли, бы вы уточнить ваше заявление, – промямлил Дерик, забрасывая в рот еще одну таблетку.

– Ваша честь, еще не начавшийся процесс в течение месяца ежедневно обсуждается по трем каналам новостей местного телевидения и в обеих выходящих в Тулсе газетах. Обычно в виде сенсационного материала, а факты освещаются в самом тенденциозном виде. Во всех публикациях они явно передергиваются в пользу обвинения...

– Не оттого ли это происходит, советник, что сами доказательства склоняются в пользу обвинения?

– Это не имеет значения, ваша честь! Уголовные дела нужно рассматривать в зале суда, а не по телевидению или в газетах.

Даже сегодня утром в этом самом зале репортеры выкрикивали заявления, которые уже предрешали вину моей клиентки. Будущие члены жюри все это слышали.

– Могу я ответить, ваша честь? – встал со своего места Мольтке.

– Господин прокурор, не считаю необходимым принять иск.

Советник, вы можете мне показать газетную статью, в которой бы прямо говорилось, что ваша клиентка виновна?

– Нет, конечно. Это дало бы возможность возбудить против них судебное дело.

– Можете вы нам представить доказательства того, что кто-нибудь из граждан – будущих членов жюри так или иначе с этим связан?

– Нет.

– Итак, это ваша обычная манера поведения. У вас нет доказательств предубежденности будущих членов жюри?

Этот суд имеет право действовать по своему усмотрению.

– И я тоже, поверьте мне, советник. Если бы я принимал во внимание ваши весьма неубедительные доводы, то мне пришлось бы каждое дело, попадающее в наш суд, передавать дальше. Ваше ходатайство вновь отклоняется! Конечно, вы сами сможете отвести любого из будущих присяжных, который продемонстрирует во время допроса на предмет выяснения его беспристрастности свою предубежденность к подсудимой. Конечно, в разумных пределах!

– Принято, ваша честь.

– И еще, советник, – повысил голос Дерик, – позвольте заметить, что суд устал от ваших напористых попыток оттянуть начало процесса и не дать свершиться правосудию. Я вновь повторяю, что и впредь ваши несерьезные ходатайства могут быть квалифицированы как неуважение к суду.

Опять работает на прессу, подумал Бен.

– Понятно, ваша честь.

– Надеюсь, советник. Для вашего же, учтите, блага. Ну а теперь приступим!

Перед началом процесса Дерик объявил, что ввиду серьезности выдвинутых обвинений и вопреки принятой обычно в федеральном суде процедуре он позволит адвокатам сразу же допросить потенциальных присяжных.

Бен не собирался ему возражать: если он будет сам задавать вопросы, то это позволит ему гораздо больше узнать о каждом из будущих присяжных, чем в случае, если бы вопросы задавал Дерик.

Наконец бейлиф назвал имена первых девятнадцати человек из общего списка кандидатов. Входя, каждый называл свое имя, профессию и семейное положение. Бен видел, как Майра поспешно записывает все данные биографий будущих присяжных. Постепенно вырисовывалась картина: все они выходцы из среднего класса, то есть люди не слишком образованные. Представители высшего общества находили всевозможные отговорки, чтобы избежать выполнения обязанностей присяжных, предоставляя эту роль тем, кому местные власти оплачивали этот потерянный для работы день. А именно та демографическая прослойка общества находилась под влиянием прессы, ее призывов "к справедливости".

Итак, в зал вошло двенадцать женщин и семь мужчин – крайне неблагоприятное соотношение. Житейская мудрость подсказывала Бену, что он должен избавиться от возможно большего числа женщин, которые, как правило, непримиримы к себе подобным, особенно если речь идет о непристойном, по их понятию, поведении.

Даже в том случае, если он использует все двадцать дозволенных ему законом отводов, это жюри все равно будет иметь дамский перевес.

Дерик представил адвокатов и спросил, знает ли их кто-нибудь из присяжных. Оказалось, никто с ними знаком не был.

Когда он задал тот же вопрос в отношении Кристины, то в ложе для присяжных подняли руки все. Итак, большинство присяжных либо читали газеты, либо смотрели последние известия по телевизору и многие считали себя хорошо информированными о "наркопринцессе" Тулсы.

Затем Дерик задал более существенный вопрос: сформировали ли они свое личное мнение о данном деле и в состоянии ли каждый дать честную и объективную оценку будущим показаниям подсудимой – без предвзятости и несправедливости. Все ответили положительно. И Бен понял, что его надежды на отводы лопнули. Если даже ему удастся отвести одну-две кандидатуры, то кем их заменить? Те, что сидели за дверью и ждали вызова, не отличались от этих.

После того как Дерик кончил задавать предварительные вопросы, Мольтке встал и подошел к подиуму. Он произнес небольшую речь о роли прокурора в деле охраны государства от беззакония и анархии.

– Но одна из самых важных ролей в этом деле принадлежит вам, присяжным заседателям, – продолжил он. – Это работа, от которой зависит сама основа нашего общества! – После этого прочувственного выступления Мольтке приступил к осуществлению принципа "вуар дир" – "говорить чистую правду"! Он стал задавать вопросы присяжным на предмет выяснения их беспристрастности. Первые, вполне невинные, должны были показать этим людям, что он такой же простой парень, как и они. После этого Мольтке задал несколько обычных вопросов, не имеющих отношения к требованию "говорить правду", но подкрепляющих версию обвинения и явно настраивающих присяжных в свою пользу.

Наконец он еще раз попросил присяжных подтвердить свою готовность справедливо оценивать представляемые доказательства и не уклоняться от обвинительного приговора, если эти доказательства убедят их в виновности обвиняемой.

– А теперь позвольте мне задать вам вопрос, миссис Маккензи.

Пожилая женщина из числа присяжных удивленно подняла голову. Это была еще одна из известных почтенных уловок, применяемых на суде юристами: запомнить фамилию присяжного во время их представления, чтобы потом в процессе заседания назвать его по имени. Как правило, этот эффектный показ остроты ума производил большое впечатление на присяжного.

– Итак, мне кажется, вы сказали, что вы замужем?

– Да, это так, – несколько удивленно ответила миссис Маккензи.

– Видимо, вы невысоко оценили бы нравственность вашего мужа, если бы у него был роман с другой женщиной?

– Определенно.

– Прелюбодеяние отвратительно, вы со мной согласны?

– Конечно согласна.

– И вы бы не стали, вероятно, сочувствовать той персоне, которая была с вашим мужем?

– Вероятно, я свернула бы ей шею! – ответила миссис Маккензи, остальные присяжные фыркнули от смеха.

– А если бы эта личность к тому же вовлекла бы вашего мужа в криминальную историю, ну, скажем, с наркотиками, вы бы очень расстроились?

Миссис Маккензи явно напряглась:

– Еще бы не расстроиться.

– А если бы эта личность убила вашего мужа...

– Протестую, ваша честь, – вскочил Бен. – Это переходит границы допроса по принципу "чистая правда".

Дерик кивнул:

– Должен с вами согласиться! Мистер Мольтке, держите себя в пределах непредвзятости и не создавайте конфликтов.

– Хорошо, ваша честь, – покорно ответил Мольтке. – Я ни в коем случае не хочу действовать во вред кому бы то ни было. И тут стоит упомянуть о некоторых доказательствах, о которых мне бы хотелось поговорить с присяжными, чтобы быть уверенным, что все мы не проникнемся предвзятостью.

"Гладко чешет, – подумал Бен. – Делает вид, что подчиняется, а на деле будет гнуть совсем не в ту сторону, о чем просит его судья!"

– Леди и джентльмены, к сожалению, нам придется выслушать на этом заседании доказательства сексуального характера.

"Вот теперь они все сразу проснулись, Мольтке. Отличная техника, приятно возбуждает".

– Уверен, что вы все знаете, некоторые люди... некоторые люди ведут себя совсем не так, как мы с вами в подобной ситуации. Я не хочу сказать, что их моральный уровень ниже нашего, но они, безусловно... другие! Итак, миссис Эпплебери, вы бы сохранили недобрые чувства против женщины только потому, что у нее были отношения с мужчиной, не скрепленные супружеством?

Бен ничего не мог поделать. Если бы он стал доказывать, что не было фактов, доказывающих наличие определенных отношений между подсудимой и жертвой, то это только убедило бы присяжных в существовании подобных отношений.

Миссис Эпплебери приложила руку к сердцу:

– Я... я попыталась бы этого не делать.

– А вы, миссис Бернштейн?

– Я всегда была человеком широких взглядов.

– А вы, миссис Свенсон? Вы же не станете признавать женщину виновной только потому, что она была вовлечена в сексуальные отношения, которые вы сами не могли рассматривать как... нормальные?

– Ваша честь! Это возмутительно! Это абсолютно не относится к делу!

– Ну, если и не относится к делу, то не сможет причинить ущерба вашей клиентке, не так ли? – ответил Дерик.

– Все в порядке, ваша честь, – ответил Мольтке. – Я готов продолжать. С большим сожалением должен коснуться еще одного аспекта. Это вопрос о нелегальных наркотиках. Уверен, что каждый из вас знает, какая это серьезная проблема для нашей страны – торговля наркотиками на каждом углу, даже в респектабельных жилых кварталах... Даже на игровых площадках для детских садов...

– Протестую, ваша честь!

– Принимается!

Мольтке невозмутимо продолжал свою речь:

– Уверен, что каждый из вас знает, что идет война – война против наркотиков. И многие в правительстве считают себя солдатами этой войны. Возможно, и вы считаете себя таковыми. Но я хочу вам напомнить, что идет уголовный процесс по делу об убийстве первой степени. И хотя вы можете узнать, что у обвиняемой хранилось достаточное количество наркотиков, это не должно довлеть над вами при решении основного вопроса – ее вины в убийстве. Я хочу, чтобы каждый из вас обещал мне, что справедливо подойдет к этой информации, и если вы подтвердите выдвинутые против подзащитной обвинения, то они должны будут основываться на твердых доказательствах: именно она совершила это убийство.

Речь идет о наказании за убийство, а не о желании оборвать звено этой цепи заразы, которая разрушает нашу замечательную нацию...

– Протестую, ваша честь! – вскочив, закричал Бен. – Это искажает ход суда! Советник практически сам дает показания.

– Протест принимается! – кивнул Дерик.

– Я требую, чтобы из протокола заседания было исключено последнее неуместное заявление обвинителя и его инструкции жюри присяжных, возбуждающие неуважительное отношение к обвиняемой.

– Если вы настаиваете!..

"Господи, по крайней мере, он не сказал, "зачем же беспокоиться?"..."

Дерик равнодушно посмотрел на присяжных:

– Вам дается указание не принимать во внимание любые замечания советника, которые будут относиться к недоказанной еще преступной деятельности подсудимой. У вас есть еще что-то или вы кончили? – взглянул он на Мольтке.

Тот понял намек:

– Я кончил, ваша честь.

– Прекрасно. Советник защиты?

Бен вышел к подиуму, просматривая составленный им накануне список вопросов. Так его учили в юридическом училище: он должен избегать вопросов, порочащих свидетелей оппозиции, вопросов, направленных на предварение открытого заявления, и вопросов, которые могли бы расположить жюри в его пользу. Принцип "вуар дир" – "чистой правды" применялся, чтобы определить, являются ли присяжные беспристрастными и справедливыми.

Бен едва дошел до половины своего списка вопросов, как внезапно понял, что внимание жюри присяжных постепенно стало падать. Они пытались рассмотреть наконец Кристину. Он с грустью сознавал, что на добрую половину из них повлияет скорее впечатление от внешности девушки, чем любые доказательства, которые они могли услышать во время процесса.

– Я заметил, как советник обвинительной стороны потребовал от вас дать обещания самого различного толка во время своего допроса по принципу "чистой правды", – в заключение сказал Бен. – Я же собираюсь просить вас только об одном. Позже, во время самого процесса, вы неоднократно услышите от судьи такие фразы, как "презумпция невиновности" и "за гранью разумного сомнения", и он объяснит вам значение этих двух фраз. Пожалуйста, слушайте внимательно объяснение судьи и все время помните, что Кристина Макколл невиновна, пока не доказано обратное, а бремя ответственности при доказательстве ее вины "за гранью разумного сомнения" лежит полностью на обвинении. Все, о чем я прошу вас, – держаться в этих законных пределах. Может ли каждый из вас обещать это мне?

Присяжные дружно закивали.

– А вы, миссис Маккензи, вы можете это обещать?

Почти сразу Бен понял, что совершил ошибку. Нельзя было копировать Мольтке. Вопрос ее поразил, и она растерялась.

– О да... я полагаю, – ответила она в смятении, прикрыв ладонью щеку.

– Спасибо.

Он решил не повторять ошибку и ни к кому больше не обращаться.

– Спасибо и вам, советник, – произнес Дерик. – Обеим сторонам даю на совещание десять минут, после чего прошу советников проследовать в кабинет судьи, чтобы высказать свои индивидуальные возражения против состава присяжных.

В общем и целом могло быть и хуже. Бену удалось отвести трех пожилых женщин, включая миссис Маккензи. Мольтке отвел троих мужчин по причинам, которые Бену не удалось понять. Вероятно, они не прореагировали нужным образом на его обаятельное притворство.

Дерик призвал к открытым заявлениям. Первым к ложе, где сидели присяжные, прошел улыбающийся Мольтке. Дерик прокашлялся и пальцем указал ему на подиум.

– Конечно, ваша честь, я забыл, где мне следует находиться. – И Мольтке вернулся на подиум.

Еще новая уловка из бездонного мешка всевозможных трюков! Он прошел вперед поближе к присяжным, чтобы напомнить им, что он один из них, такой же, как они. Бен знал, что у него ни разу за время заседания не возникнет возможности подойти к ним настолько близко.

– Была темная безлунная ночь, – начал Мольтке, сразу задавая тон настроению слушателей. – Большинство населения Тулсы еще мирно спало в своих постелях. Тишина и покой. И вдруг тишина ночи была разбита вдребезги, – для убедительности он затопал по подиуму каблуками, – внезапным взрывом насилия.

Бен старался не отвести взгляда от этого фигляра. Он ненавидел адвокатов, которые считали себя Эдгаром Алланом По.

Ненавидел, когда простое, холодное, беспристрастное перечисление фактов превращалось в "Падение дома Ашеров".

– Леди и джентльмены, сами факты докажут вам, что ранним утром обвиняемая, Кристина Макколл, взяла пистолет своего любовника и убила его в упор, четыре раза выстрелив в голову. Чтобы его убить, достаточно было и одного такого выстрела. Так нет же, эта женщина стреляла не единожды, а четыре раза! Это та самая женщина, которую, как будет доказано дальше, агенты ФБР найдут у тела убитого, а свежие отпечатки ее пальцев обнаружат на рукоятке пистолета. И эта женщина при аресте произнесла слова: "Я его убила!"

Возражать ему не имело смысла. Заявление было спорным, но Мольтке все время повторял "как покажут факты", что в общем-то держало его в пределах открытого заявления. Дерик мог постановить, чтобы присяжные сами решали, справедливо ли сделанное открытое заявление. Нет, Бен собирался попридержать свои протесты до того момента, когда это будет совершенно необходимо.

Мольтке продолжал в том же духе еще минут двадцать, рисуя Кристину отвратительной проституткой; он напрямую связал убийство с контрабандой наркотиков и организованной преступностью, попутно пробуждая общие симпатии к несчастной вдове, которую предали. Он показал пальцем на сидевшую на галерее Марго, которая впервые сняла темные очки, чтобы все видели ее убитое горем лицо. Интересно, это он сам посадил ее в первом ряду? Вполне вероятно.

Мольтке прохаживался взад-вперед, продолжая рассуждать: то ли убийство произошло после ссоры между любовниками, то ли Кристине нужны были припрятанные Ломбарди наркотики и ссоры вообще могло не быть. Впрочем, это не имело значения. Оба мотива преступления не противоречили друг другу.

Бен наблюдал, как присяжные следили за словами, жестами и сменой выражений лица Мольтке. Он завладел их вниманием.

Когда он наконец кончил, на подиуме его заменил Бен. Он подумал, что ему надо произвести впечатление, используя силу "голоса разума", он будет говорить о реальных фактах в спокойной манере, без всех дешевых трюков Мольтке.

– Леди и джентльмены, господа присяжные! – начал он. – Все, что сейчас рассказал вам советник обвинения, можно и должно подвергнуть сомнению. Сейчас вы услышите доказательства, опровергающие каждый ранее высказанный аргумент. А господин судья предложит вам прийти к окончательному решению, основываясь на этих доказательствах, а не на том, о чем вам тут рассказывал обвинитель. Прошу вас внимательно отнестись к представляемой информации и помнить о том обещании, которое вы дали мне ранее.

На него удивленно смотрел мистер Стивене: обещание? О да, что-то было... Вот только в чем суть?

Бен мог с уверенностью сказать, что Стивене не помнил этого. Интересно, хоть кто-то из них помнил?

Бен слегка прошелся по фактам, изложенным Мольтке, рассказал о том, что Кристина в действительности отрицала свою вину, дал свое объяснение фактам. Рассказал о судебных доказательствах, результатах медицинских анализов и вскрытия, о баллистической экспертизе и о результатах анализов, отрицавших применение лекарственных препаратов и наркотиков.

Факты, только факты. Все мелкие детальки, о которых умолчал Мольтке. Тактика оказалась верной – он почувствовал, что вновь овладел вниманием присяжных. Но ненадолго. Он их раздражал. Конечно, им больше нравился Мольтке. Мольтке давал ожидаемое. Благодаря ему процесс становился так же интересен, как детективные серии по телевизору, а Бен превращал его в некую судебную алгебру.

Они стали позевывать, смотреть на настенные часы, переговариваться, наклоняясь друг к другу, но он ничего не мог с этим поделать Он придерживался заранее составленного сценария и не умел импровизировать, как Стефан Кинг, меняя текст, и все ради одного – привлечь внимание присяжных. Бен кончил свое заявление и перешел к фамилиям свидетелей защиты, но его перебил Дерик:

– Извините, советник. – Дерик зевнул. Спасибо судье. – Боюсь, что ваше время истекло.

– Истекло? Не думал, что судебная процедура ограничивает адвоката временем при произнесении открытого заявления.

– Ну, обычно этого не происходит, но... – Несколько присяжных понимающе улыбнулись. – Постарайтесь, короче говоря, закруглиться, согласны?

Бен мог бы поспорить, но, увы, это было бесполезно. Присяжные слишком явно держали сторону Дерика. Он быстро прочел фамилии свидетелей и вернулся к столу защиты. Кристина смотрела прямо перед собой, была напряжена, но своих чувств явно не выражала, как он ее учил. Но Бен-то видел собравшиеся у глаз морщинки, слабое дрожание рук. Она много раз работала в этом зале суда, гораздо чаще Бена. Она понимала, кто выигрывает, а кто проигрывает.

– Прекрасно, – произнес Дерик, бросая в рот еще одну таблетку. – Обвинитель, вызывайте вашего первого свидетеля.

 

Глава 34

– Соединенные Штаты Америки вызывают Джеймса Эбшайра!

Бен был удивлен. Процедуру явно изменили. Эбшайр появился в синем спортивном пиджаке, брюках цвета хаки и темном галстуке – стандартная одежда государственного служащего. Внушительным, громким голосом он повторил присягу. Мольтке прочел вслух его биографию, остановившись на его квалификации и опыте; перечисление его дипломов и мест работы делало Эбшайра похожим на Гувера 1990-х годов. Диплом Джорджтаунского университета, первым окончил класс в Куантико, младший агент в нескольких важнейших расследованиях. Далее рассказывалось, каким образом ФБР вышло на так называемую тулсскую связь, подразумевалось, что наркотики поступали в Оклахому из Южной Америки на небольших самолетиках.

– Вы знаете человека по имени Тони Ломбарди? – спросил Мольтке.

– Да, – ответил Эбшайр ровным голосом, никак не выдававшим, что у свидетеля есть личная заинтересованность в исходе этого дела, – мистер Ломбарди занимался ввозом в страну попугаев и других редких птиц из Южной и Центральной Америки.

– А почему вы этим заинтересовались?

– Торговцы наркотиками часто пользуются легальными каналами для доставки запрещенных товаров. Мы предположили, что мистер Ломбарди использует свой бизнес, чтобы привозить в страну кокаин и другие наркотики. Ввозимый им товар – птиц – мистер Ломбарди передавал потом другой компании для распространения в Соединенных Штатах, – тут он сделал паузу и посмотрел на присяжных, – во главе этой компании стоит человек по фамилии Альберт Декарло.

Бен заметил, как расширились глаза у присяжных. Смысл этого маленького трюка ясен: "вина по ассоциации", "вина по общности идей".

– Вы знаете обвиняемую, мисс Кристину Макколл?

– Знаю.

– Как вы впервые с ней встретились?

– Во время расследования дела Ломбарди. Мисс Макколл была его... – Эбшайр умолк, как бы давая возможность присяжным самим подобрать нужный эпитет. Но к моменту, когда он закончил фразу, было уже не важно, какое слово он употребит, – его особого рода другом.

– Эта дружба носила романтическую окраску?

– Полагаю, да. Они встречались в то время, когда она работала на одну из местных юридических фирм, но их отношения перешли за границы чисто профессиональные.

Присяжные уставились на Кристину. Слава Богу, что ему удалось удалить миссис Маккензи из состава жюри.

– Расскажите нам, пожалуйста, что произошло в ночь на понедельник, первого апреля?

– К нам поступила информация о том, что в понедельник ночью должна прийти большая партия наркотиков. Мы не смогли точно выяснить, где произойдет ее передача из рук в руки. Мы надеялись провести Ломбарди до места доставки или по крайней мере стать свидетелями передачи партии наркотиков.

– И что вы предприняли?

– Мы следили за Ломбарди. Он оставался один в своем офисе до полуночи. Затем покинул офис, и мы сопровождали его до квартиры. Он вошел в нее, – еще один многозначительный взгляд в сторону жюри, – и больше, увы, не вышел. Во всяком случае, живым.

– Вы слышали выстрелы?

– Нет. После того как Ломбарди вошел в свой дом, мы вернулись в нашу штаб-квартиру, чтобы взять ордер на обыск. От часа ночи до двух, когда наступила его смерть, ни один из наших агентов...

– Протестую! – вскочил Бен. – Он не может знать точного времени смерти. Он не коронер!

– Протест поддерживается, – произнес Дерик, всем своим видом показывая, что Бен для него "досадная зубная боль" – придирается по пустякам.

– И что случилось дальше? – спросил Мольтке.

– Не сочтите мои слова за упрек суду, но иногда колеса правосудия крутятся слишком медленно. Около двух часов ночи мы вернулись с разрешением на обыск и вошли в квартиру.

– Вы лично отвечали за обыск в квартире Ломбарди?

– Да. И я шел впереди своих агентов. Я был там первым.

"Какой героический поступок. Эдгар Гувер стал Теодором Рузвельтом!.."

– Что же вы увидели в квартире?

Несколько присяжных наклонились вперед: сейчас начнется самое интересное.

– В гостиной было темно, светился лишь голубой экран невыключенного телевизора. Я включил свет и увидел обвиняемую, Кристину Макколл, наклонившуюся над телом Ломбарди.

На полу, в нескольких дюймах от ее правой ноги, лежал пистолет. Увидя нас, она в панике закричала, как будто ее поймали на месте преступления.

– Протестую! – вскричал Бен. – Требую вычеркнуть из протокола!

– Протест принимается, – ответил Дерик. – Свидетель, придерживайтесь фактов.

Это была лишь легкая пощечина. Дерик старался держать документы чистыми, выступая против обвинения только тогда, когда явно обязан был это сделать. Но при этом давал понять присяжным, что никому не позволит за столом защиты вести себя вольно.

– Мистер Стенфорд и я, мы вместе осмотрели тело Ломбарди. Сомнений не оставалось: он был мертв – весь череп разворочен...

– Протестую!

– Да, да. Мы знаем, – тут же отреагировал Дерик. – Не коронер. Принимается. Давайте двигаться дальше, джентльмены.

– Так, что вы сделали дальше?

– Я потребовал, чтобы обвиняемая была взята под стражу.

– Она оказала сопротивление?

– Ну... Она... не совсем шла навстречу... Конечно, мы привыкли справляться с подобными ситуациями.

"Да уж, конечно. Но ты на самом деле не ответил на заданный вопрос, не так ли? Хотя сумел у всех оставить ясное впечатление того, что она оказала при аресте сопротивление".

– Я обыскал ее, потом надел наручники. Вот тогда-то она и сделала свое заявление.

Мольтке изобразил на лице удивление – опять игра для присяжных:

– Заявление? Какое заявление?

– Она сказала, и это были ее собственные слова: "Я его убила".

– Вы уверены в том, что она именно так сказала?

– Совершенно уверен.

– И вы ничем не спровоцировали подобное заявление?

– Нет, я этого не делал. – Он повернулся лицом к присяжным. – У меня не было на то времени. Честно говоря, было совершенно очевидно, что она его убила. Мне не нужно было ее признание. Она добровольно его сделала.

– Протестую, ваша честь!

– Хорошо, ваша честь, – сказал Мольтке. – Я снимаю последнюю фразу. Вы можете назвать другие доказательства вины мисс Макколл?

– Да. Только на прошлой неделе...

– Я опять протестую, – заявил Бен. – Это касается моего ходатайства по поводу событий прошлой недели.

– Мистер Эбшайр был лично вовлечен в расследование инцидента, происшедшего на прошлой неделе?

– Нет, – признал Мольтке, – не был.

– Тогда лучше, если он не будет давать о нем показания, – вставил Дерик. Он все время боролся с собой, стараясь действовать в духе правил.

– Согласен, ваша честь. У меня больше нет пока вопросов, ваша честь.

– Прекрасно. И разрешите вас поблагодарить, мистер обвинитель, за ваш краткий, четкий допрос свидетеля. Могу только надеяться, что адвокат защиты будет солидарен с вами.

Бен повторил все пункты, на которых он делал акцент во время предварительного слушания: на том, что Эбшайр не видел Кристину, державшую в руке пистолет, что он не нашел у нее наркотиков и в квартире Ломбарди – тоже, что у нее не было найдено личного оружия. Но ему было ясно: присяжным Эбшайр понравился.

– Итак, вы не нашли никакого оружия у моей клиентки, правильно? – Бен старался сделать образ Кристины более человечным, приблизить ее к присяжным как реального человека. Он все время называл ее по имени, а не по фамилии, а к свидетелям обвинения обращался только по фамилии.

– Действительно, мы нашли на полу, рядом с ней, пистолет.

– Но вы не знаете, действительно ли она пользовалась этим пистолетом, правильно?

– Разумеется знаем. Ведь на рукоятке пистолета были ясно видны отпечатки пальцев, которые принадлежали Кристине Макколл.

Бен мог бы потребовать обжалования этого заявления; Эбшайр не был судебным экспертом, но очевидное рано или поздно обнаружится – у него был на уме другой план атаки.

– Давайте обсудим это, мистер Эбшайр. Итак, вы говорите, что на пистолете были отпечатки пальцев Кристины?

– Именно так.

– Но разве ФБР не произвело парафиновый анализ?

– Возражаю, ваша честь, – встал Мольтке. – У нас есть эксперт, который сообщит об этом позже.

– Именно этот свидетель первым открыл дверь, – настаивал Бен. – Он сам включил акт наличия отпечатков пальцев в свои показания. Теперь я имею право провести перекрестный допрос по этому аспекту.

– Я разрешаю провести ограниченный перекрестный допрос по показаниям свидетеля, – вздохнул Дерик.

– Спасибо, ваша честь. – Бен вновь повернулся к Эбшайру. – Итак, был ли произведен парафиновый анализ на руках Кристины?

– Полагаю, что был.

– Можете вы объяснить присяжным, что такое парафиновый анализ?

Эбшайру пришлось это сделать с большой неохотой.

– Итак, выявил ли парафин следы частичек нитратов на ее коже?

– Нет, не выявил.

– Разве это не доказывает, что она не убивала Ломбарди?

– Очевидно, на ней были перчатки.

– Действительно. Скажите мне, Эбшайр. Если на ней были перчатки, то каким же образом оказались ее отпечатки на рукоятке пистолета?

Эбшайр на минуту смешался:

– Я... я полагаю, она, должно быть, позже сняла перчатки.

– Понятно. Хотя она оказалась достаточно хитрой, чтобы надеть перчатки, когда стреляла из пистолета, позже она их сняла и оставила свои отпечатки на пистолете.

– Что-то вроде этого.

– Мистер Эбшайр, вы видите в этом какой-то смысл?

Это был типичный вопрос. Карты на стол, господа?

– Убийство часто не имеет смысла, мистер Кинкейд. Особенно в такого рода преступлениях, совершенных во имя страсти. Только в кино вы видите хладнокровного убийцу, который все делает правильно. Мисс Макколл была зла на Ломбарди, эмоционально расстроена. Она не могла рассуждать логично... Она могла так поступить машинально, что позже выглядело нелогичным.

Бен увидел, как несколько членов жюри согласно закивали.

Они были с ним согласны. В сказанном они видели логику, чтобы поддержать их желание осудить...

– Вы действительно нашли у Кристины перчатки?

– Нет. Но я нашел перчатки в платяном шкафу у самого Ломбарди.

– Значит, вы полагаете, что после убийства Ломбарди эмоционально расстроенная женщина сняла перчатки и аккуратно положила их обратно в шкаф, а потом взяла в голые руки пистолет?

– Я не знаю, пользовалась ли она теми перчатками. Я просто утверждаю, что это было вполне вероятно. Она могла спустить использованные перчатки и в туалет. Такое раньше случалось.

И снова закивал кто-то из присяжных. Бен понял, что пора наступать.

– Мистер Эбшайр, вы упомянули так называемое признание, сделанное Кристиной.

– Да, правильно.

– Вы помните, мы это уже обсуждали на предварительном слушании?

– Да, помню.

– Вы тогда признали, что сказали нечто, спровоцировавшее Кристину на подобное заявление.

– Я сказал, что я мог что-то сказать. Мог и перепутать.

Честно говоря, вы меня застали врасплох. Я не помню точно.

Но с того момента у меня была возможность подумать и поговорить со своим начальником, мистером Стенфордом, который тоже при этом присутствовал. А теперь я уверен. Я ей не сказал ни слова. Она сделала заявление совершенно добровольно.

– Итак, вы сегодня меняете свои показания.

– Я ничего не меняю, – улыбнулся присяжным Эбшайр. – Просто я раньше плохо помнил. Теперь помню хорошо. Ее заявление не было спровоцировано...

"И ты ничего не сможешь сделать, чтобы доказать обратное, – как бы услышал Бен непроизнесенные слова Эбшайра, – если не заставишь свою подзащитную выйти и дать показания. А этого ты как раз и не захочешь". Мольтке и Эбшайр, прослушав аргументы Бена во время предварительного следствия, вместе придумали хитрый способ спасти свою версию.

– У меня нет больше вопросов, ваша честь, – сказал Бен с сожалением и вернулся к своему столу.

– Будете повторно проводить прямой допрос?

– Не вижу необходимости, – ответил Мольтке.

Дерик в ответ улыбнулся, видимо согласный с его решением.

– Хорошо, мистер Эбшайр, благодарю вас за данные показания. Вы свободны. Господин обвинитель, вызывайте вашего следующего свидетеля.

 

Глава 35

– Соединенные Штаты вызывают офицера полиции Джона Томпкинса!

Томпкинс, неожиданный свидетель предварительного слушания, вышел на допрос в полной форме. Если присяжным понравился Эбшайр, то этого парня они просто будут обожать, подумал Бен. Трудно придумать более прямолинейного, похожего на стрелу субъекта.

Мольтке представил Томпкинса и прошелся по его послужному списку, до и после того, как он стал полицейским. Постепенно они перешли к тому моменту, как его вызвали в квартиру Кристины по поводу взлома. Он описал свой первый разговор с Кристиной, обыск в ее квартире, рассказал, как он нашел кокаин в кукле Бетти Буп.

– На пакете с наркотиком была указана фамилия или какая-нибудь идентификация?

– Да, внутри пластикового пакетика находилась полоска бумаги с напечатанной фамилией Ломбарди.

– Исходя из многолетнего опыта вашей работы, вы можете сделать какой-нибудь вывод относительно этой бумажки с фамилией?

– Ну, вывод очевидный – этот наркотик был частью общего груза наркотиков, уже полученного или готового к отправке человеку по фамилии Ломбарди.

– Вы можете нам описать, каким образом этот наркотик мог попасть к мисс Макколл?

– Протестую, – заявил Бен, – называю это спекуляцией.

– Хорошо, – согласился Мольтке. – Отзываю вопрос. Полагаю, присяжные сами способны сложить два плюс два.

"Да, – подумал Бен, – особенно если ты это сделаешь за них".

– Через сколько дней после смерти Ломбарди это произошло?

– Через три дня.

– Значит, через три дня после того, как был убит Ломбарди, мисс Макколл дома имела наркотик, который, вероятно, был доставлен в ночь убийства. Томпкинс, исходя из опыта вашей многолетней работы, может человек, имея средний уровень интеллекта, избавиться от наркотика?

– Легко, – ответил Томпкинс. – Мне неприятно это признавать, но в Тулсе есть много мест, где продаются наркотики.

Полиция не может их все обезвредить. Каждый, кому понадобится наркотик, может легко достать его.

– Этот кокаин – дорогое вещество?

– Очень дорогое.

– Итак, вы, офицер, были в квартире обвиняемой, вы можете судить – она богатый человек?

– Протестую! – закричал Бен.

– Отклоняется! – И Дерик махнул свидетелю в знак того, что он может продолжать.

– Нет, я бы этого не сказал. Все кругом указывало на низкий уровень ее дохода.

– Думаете, высокое качество найденного кокаина могло бы значительно улучшить ее жизненный уровень?

– Я опять протестую, ваша честь!

– Думаю, мы вашу точку зрения поняли, господин обвинитель, – сказал Дерик.

– Очень хорошо, ваша честь. Больше у меня нет вопросов.

Бен знал, что ему надо действовать осторожно. Присяжным может не понравиться резкое обращение с Томпкинсом. Да и тот ведь просто выполнял свою работу. Надо его тихонько отставить, не черня его личность и компетентность.

– Офицер Томпкинс, вы заявили, что пакетик с наркотиком, якобы найденный в квартире Кристины, имел внутри полоску бумаги с фамилией Ломбарди, правильно?

– Да, это так.

– Не кажется ли вам это несколько необычным?

– Не знаю, что вы имеете в виду.

– Хранение наркотиков причисляется к преступным деяниям, не так ли?

– Да.

– Но ведь обычно люди не поступают так, не пишут "это моя доля нелегальных наркотиков", – не так ли?

– Возможно, ярлык был приложен поставщиком.

– А зачем вдруг поставщику может понадобиться ярлык?

Разве он сам не несет уголовной ответственности?

– Безусловно несет.

– И если бы Ломбарди поймали, то поставщика судили бы за это наравне с ним, не так ли?

– Именно так это часто и происходит. Мы должны понять, что здесь мы обсуждаем не ученых-ракетчиков, а контрабанду наркотиков.

"Счет один-ноль в пользу офицера Томпкинса".

– Хорошо, господин офицер, а до этого случая вам приходилось хоть раз видеть подобный ярлык?

– Нет, – признался Томпкинс.

"Аллилуйя! Теперь давайте поговорим об этом пакете кокаина из мягкой куклы".

– Когда вы увидели куклу, она была еще целой?

– Нет. Были повреждены все куклы. Из всех была вынута сердцевина.

– Это странно. Зачем кому-то понадобилось разворотить столько мягких игрушек?

– Может быть, это противники организации Ломбарди искали спрятанные наркотики?

– И каким же это образом члены враждебной организации знали, что надо искать наркотики в мягких игрушках?

– Квартира была полностью разгромлена.

– Скажите мне, господин офицер, если эти противники искали наркотики в игрушках и рвали их во время поисков, то почему же они не нашли и не взяли с собой этого пакетика?

Наступила пауза. Между бровями у Томпкинса появилась морщина. Безусловно, он и сам раньше задавал себе этот вопрос, и его это тревожило. Наступившую внезапно тишину нарушил Дерик:

– Советник, я считаю, что подобный вопрос можно назвать спекуляцией. Давайте продолжать!

Бен медленно повернулся к судейской скамье:

– Прошу меня извинить, ваша честь. У вас есть возражения?

– Нет, – ответил Дерик, бросая быстрый взгляд на Мольтке, – хотя необходимость в этом очевидна. Думаю, обвинитель был просто вежлив. Суд действует осмотрительно, ограничивая спекулятивные показания. Продолжайте!

Бен уставился на него, не в силах произнести ни слова.

– Я сказал, продолжайте, советник.

Бен закрыл свою тетрадь для заметок:

– У меня больше нет вопросов, ваша честь. Кроме того, который вы мне не дали задать.

Дерик пристально посмотрел на него, но промолчал. Так как не поступило просьбы повторно провести прямой допрос, свидетель сошел вниз.

– Это был длинный день, – сказал Дерик, – и мне не хотелось бы нагружать присяжных слишком большой информацией. Мы переносим наше заседание на завтра, на девять часов утра, и начнем его со следующего свидетеля обвинения.

С этими словами он ударил судейским молотком по столу.

 

Глава 36

Бен дождался, когда в здании не осталось никого, кроме охраны. У него было еще много работы: подготовиться к завтрашнему утреннему заседанию, узнать, как держится Кристина, встретиться с родителями Волка. Но прежде всего – нужно поговорить с Дериком.

Дерик все еще был в своих апартаментах, занимался административными делами, звонил кому-то. Бен решил дать ему возможность передохнуть, сделать свои дела и хлебнуть виски из тайной бутылки, которую он держал в нижнем ящике стола.

Стоя за дверью, Бен слышал, как Дерик набирал номер телефона.

– Луиза? Привет. Да, я все еще здесь... Не знаю, наверное, вернусь домой через час... Ну конечно, я работаю, сегодня у меня начался процесс. Ради Бога, где еще я могу быть? Послушай, Луиза, мне совершенно наплевать, что ты там подозреваешь! Я весь день был в суде, и ты должна или примириться с этим, или... Да, и ты тоже иди к черту! – Дерик швырнул трубку, слышно было, как он тихо выругался.

Бен решил дать ему еще несколько минут, чтобы остыть.

Когда стрелка наручных часов пробежала два оборота, Бен заглянул в комнату.

Выглядел кабинет полупустым, хотя справедливости ради надо сказать, что он всего восемь месяцев принадлежал Дерику. На стене красовался диплом хозяина об окончании юридического факультета Гарварда – любой входящий видел его в первую очередь.

Под дипломом на стене распростерлась в полете гордость Дерика – большое набитое чучело рыси.

Бен постучал в приоткрытую дверь:

– Извините, судья.

Он застал Дерика в процессе разжевывания еще одной таблетки.

– Кинкейд? Что вы тут делаете, черт побери?

– Не мог бы я отнять минуту вашего времени?

– Мольтке в соседней комнате?

– Нет, он уже ушел. Может быть, на пресс-конференцию.

Дерик выпрямился:

– Вы хотите иметь со мной односторонний разговор? В отсутствие представителя противоположной стороны? Вы знаете, что это запрещено законом?

– Это разговор не о нашем деле. Ну, может быть, лишь слегка касается. Я не буду говорить ни о судебных доказательствах, ни о вопросах законности.

Дерик сделал еще один глоток виски из бутылки, запив еще одну таблетку:

– Тогда чего же вы хотите?

– Я хочу вас просить... хочу просить вас, правда... перестаньте переносить вашу ненависть ко мне на мою клиентку.

Если бы на линии огня находился я один, то я бы не жаловался. Но ведь в петле голова другого человека, и несправедливо, что она вот-вот затянется только потому, что вы держите за пазухой камень против меня.

Дерик уставился на Бена, приоткрыв рот от изумления:

– Я просто не могу поверить... Вы действительно полагаете, что можно оказать влияние на мои суждения?

– Давайте не будем играть в эти игры. Вы выносите решение против меня в любой важный для меня момент. И даже когда вы время от времени кидаете мне кость, вы ясно даете понять присяжным, что делаете это неохотно... Присяжные легко разбираются в таких вещах и мгновенно принимают идущий от судьи сигнал. Ваши сигналы означают только одно – приговор, признание виновности подсудимой, если он не ослабит хватку.

– Просто не верю своим ушам. Уже достаточно того, что вы ворвались ко мне, неэтично требуя одностороннего разговора.

Но вы к тому же использовали это время, чтобы обвинить меня в юридической непригодности самого худшего толка.

– Образец вашего правления совершенно ясен...

– Вам не приходило в голову, что мое правление оборачивается против вас, потому что у вас вшивое дело! – закричал Дерик. – Прошу исправить: сочетание вшивого дела и того, что вы вшивый адвокат.

– Это ничем не мотивировано!

– Это правда, черт побери, вы, несчастный нытик! – Он полез в ящик стола и вытащил из него коробку с таблетками. – У меня были и более тяжелые времена, вся эта неделя трудная. Мне не привыкать.

– Послушайте, Дерик...

– Нет, это ты меня послушай, Кинкейд. – И он съел еще одну таблетку. – Тогда, у Рейвена, я старался с тобой сработаться. Бог тому свидетель, я старался. Но я уже тогда понимал, что из тебя не получится ничего стоящего, и я был прав.

У тебя кишка тонка для этого. Я говорил, что тебе надо учиться работать, да весь этот разговор тому доказательство.

– Все, что вы делаете, несправедливо...

– Заткнись и слушай. Ты тогда скулил и сейчас скулишь.

Хорошо, сегодня в зале суда тебе пришлось принять несколько ударов. Ничего, бывает. Возвращайся к себе в офис и получше подготовься к завтрашнему дню. Вместо этого ты приперся в личные комнаты судьи, жалуешься, пользуясь отсутствием противоположной стороны.

– Это не оправдывает...

– Весь этот разговор неправомерен, Кинкейд! Ты нарушил все мыслимые правила этики.

– Назовите хотя бы одно из них!

Дерик сжал зубы:

– Тебя нельзя было принимать в ассоциацию юристов. Я был прав еще тогда, у Рейвена, моя правота очевидна и сегодня.

– Так вот в чем корень зла?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду фирму "Рейвен, Такер и Табб". Год назад.

Фиаско с "Сангвин интерпрайз".

Дерик промолчал.

– Вы потеряли клиента и в своем несчастье обвинили меня.

За что я и был уволен.

Дерик сплюнул в сторону.

– Вас не удовлетворил ущерб, который вы мне нанесли? Я потерял работу в большой фирме. Вот уже целый год, как я предоставлен сам себе, едва свожу концы с концами. Вы еще не отомщены? Не слишком ли большое наказание за одного клиента?

Дерик долго молчал. Он сидел в своей любимой позе – ладони перед грудью, пальцы тесно переплетены.

– За всем этим стоит гораздо большее, – наконец произнес он.

– В каком это смысле?

– Во-первых, я потерял клиента. Потерял огромные деньги! – Он протянул руку и стал шарить по столу в поисках пачки сигарет. Не найдя их, продолжал говорить: – Дело с компанией "Сангвин" было первым событием в длинной цепи последовавших неприятностей. Полагаю, вы знаете даже по вашему короткому служению в компании "Рейвен...", что я был не самым популярным держателем акций фирмы. Черт, когда ты лучший работник, то вдруг оказываешься не самым популярным, – засмеялся Дерик.

Бен мог бы назвать еще несколько причин его крайней непопулярности.

– Но они не смели меня тронуть, потому что за мной стояли серьезные клиенты, пока не появился ты. За последние годы я потерял несколько клиентов, но не очень крупных.

Когда же "Сангвин" забрал от нас свои дела и передал их "Коннеру и Уинтерсу", то оказалось, что это начало моего конца. Другие клиенты прослышали о случившемся и тоже ушли из нашей фирмы. Плохой сценарий для адвоката – когда уходит больше клиентов, чем появляется новых. Вскоре их у меня осталось так мало, что держатели контрольного пакета акций сказали мне твердое "нет".

– Извините, – произнес Бен. – Я этого даже не подозревал...

– Я хотел переехать обратно в Филадельфию, но Луиза, конечно, отказалась. Сослалась на то, что мы не можем выдергивать из привычного окружения наших детей, и прочую глупость. Ей ведь совершенно наплевать на мои проблемы. Лишь бы кто-то платил за нее каждый месяц по кредитной карточке "Виза"! Не одолжите ли мне одну сигарету?

– Я не курю.

– Ну конечно же. Все еще боретесь за звание святого...

Он глубоко вздохнул и продолжал:

– Фирма дала мне четыре месяца, чтобы я мог подыскать хорошее место. Дерьмо! Когда вы уже работали на лучшую фирму города, куда можно устроиться?

– Я по себе знаю, что это такое, – бесстрастно сказал Бен.

– Открылась возможность в Северном округе, и я согласился принять тут пост судьи.

Бен не смог скрыть удивления:

– Вы хотите сказать, что не довольны, получив такой высокий пост в федеральном суде? Большинство юристов готовы пойти на преступление, чтобы получить подобное место!

– Вы знаете, сколько я здесь получаю?

Бен отрицательно покачал головой.

– Меньше половины того, что я получал в фирме. Но самое худшее – я должен торчать здесь ежедневно и слушать споры этих ослов, некомпетентных псевдозаконников, не обладающих одной десятой моих способностей. Но меня вывели из игры, Кинкейд! Меня пустили по запасной дорожке, и мне сдается, что все это произошло по вашей вине, идиот несчастный! Это все ваши дерьмовые дела! – В лицо Бену полетели брызги его слюны.

Бен стоял, не в силах промолвить ни слова. Все оказалось много хуже того, что он ожидал. Невероятно, ошеломительно хуже.

– Я все же надеюсь, вы будете справедливы к моему клиенту, – промямлил Бен.

– Убирайтесь вон из моих комнат! – И Дерик запустил в него карандаш.

– Я считаю, что она невиновна, я действительно так считаю!

– Я сказал, убирайтесь вон!

– Но...

– Мне позвать бейлифа? Хотите получить удовольствие и провести ночь в тюрьме?

Бену очень не хотелось уходить на такой ноте, но у него не было выбора. Он вышел, прекрасно понимая, что он не достиг ничего. Наоборот, бурливший внутри гнев Дерика теперь вырвался на поверхность. Дело Кристины и так выглядело далеко не лучшим образом, теперь оно казалось безнадежным. Да и его личные перспективы были не лучше.

 

Глава 37

Следующее утро оказалось не лучше предыдущего. Показания судебной экспертизы так же не интересовали в суде никого, как и на предварительном слушании. Эксперт по дактилографии еще раз подтвердил наличие отпечатков пальцев Кристины на рукоятке пистолета и на вещах в квартире Ломбарди. Бен еще раз напомнил, что парафиновый тест оказался полностью отрицательным. И ничего! Эксперты по волосам и тканям давали противоречивые показания. Обвинение не вызвало своего следующего свидетеля. Эксперт по баллистике утверждал, что выстрелы, разнесшие вдребезги череп Ломбарди, были сделаны из пистолета, на котором были отпечатки пальцев Кристины, и что стреляли в упор. Мольтке, конечно, предположил, что столь близкая стрельба могла только означать, что стрелял друг или любовница. Бен предложил во время перекрестного допроса несколько иных возможностей (например, если кто-то целится вам в голову, он, вероятно, может подойти так близко, как захочет).

Бен старался избегать всякого контакта с Дериком, даже не встречаться глазами. Дерик тоже не обращался к нему напрямую, но было ясно, что он не забыл вчерашнего разговора.

Каждый раз, когда он смотрел на Бена, у него каменело лицо.

После полудня Мольтке вызвал коронера, доктора Корегаи.

Бен его помнил по предыдущим делам, годичной давности. С тех пор он не стал мягче. Короткими рублеными фразами Корегаи объявил, что Ломбарди умер между часом и двумя утра от выстрелов в голову. Невосстановимое ранение черепа. Скорее всего, сказал доктор, Ломбарди умер после первого выстрела.

Насколько понимал Бен, это был конец делу, построенному обвинением. Теперь присяжные были настолько приручены, что ели из руки Мольтке, согласно кивали всякий раз, как он к ним обращался. Однако, к удивлению Бена, Мольтке вдруг встал и вызвал дополнительного свидетеля.

– Ваша честь, Соединенные Штаты вызывают Холдена Хатфилда.

Спад? Охранник из дома Ломбарди? Ну конечно. Чтобы еще раз подтвердить, что Кристина вошла в квартиру задолго до того, как пришел сам Ломбарди. И не ушла, пока он не был убит.

После предварительных вопросов Мольтке спросил:

– Как вы зарабатываете себе на жизнь, мистер Хатфилд?

– Называйте меня Спад. Так меня все зовут.

– Хорошо, Спад. Расскажите о своей работе.

Спад в общих чертах рассказал о своих обязанностях, обрисовав их необычно привлекательными, даже интересными. Рассказал о системе открывания дверей и лифтов, которые он контролировал, рассказал, что посетитель мог войти только через главный вход, подняться на лифте только в случае, если его включал Спад; единственный выход из дома – через боковую дверь на лестницу. Таким образом, он может совершенно точно утверждать, что только четверо поднимались в квартиру Ломбарди той ночью до прихода самого хозяина.

– И кто же эти четверо, Спад?

– Ну, это обвиняемая, мисс Макколл...

– Кто еще?

– Квин Рейнольдс, Клейтон Лангделл и Альберт Декарло.

Как и прежде, упоминание имени крестного отца мафии имело эффект электрического тока. Несколько присяжных, толкая друг друга, показали на галерею. Конечно, он сидел там собственной персоной, на нем было белое пальто, шарф, темные очки, за которыми он прятал глаза даже в комнате. Он находился в зале, а федеральные агенты вовсю старались использовать Винни и прочих мелких дилеров, подцепленных ими утром во вторник, чтобы создать против них дело. Декарло понимал, что его имя будет названо на суде. Иначе – зачем он здесь?

– Но вы не знаете, когда эти люди ушли из квартиры, правильно?

– Правильно. Боковая дверь; ведущая к парковке, открывается изнутри. Большинство посетителей ею пользуются. Я знаю, когда ушла мисс Макколл.

– Почему?

– Потому что я поднялся наверх вместе с ФБР и наблюдал, как они ее вытаскивали из квартиры.

– Итак, подводя итоги, можно сказать, что обвиняемая поднялась в квартиру около десяти часов, до прихода Ломбарди, и находилась там до двух, когда Ломбарди нашли мертвым.

– Да, так все и было.

– Еще пару вопросов, Спад. Можете вы описать состояние обвиняемой, когда она пришла ранним вечером?

– Ну, она была расстроена... рассержена.

– Мы все понимаем, что вы имеете в виду, – сказал Мольтке, подмигнув присяжным. – Есть моменты, из-за которых она могла быть рассержена?

– Думаю, да.

– Пожалуйста, расскажите нам.

– После полудня мистер Ломбарды позвонил мне и сказал...

– Возражаю, – сказал Бен. – Показания с чужих слов.

Мольтке поднял палец:

– Вопрос связан с желанием показать внутреннее состояние обвиняемой во время убийства...

– Полагаю, это правильно, – согласился Дерик. – Отклоняется. Вы можете отвечать на поставленный вопрос.

– Я не помню ее точные слова, что она там сказала, – продолжил Спад. – Мистер Ломбарди позвонил мне и попросил поднять эту женщину на лифте в свою квартиру. Я немного подшутил насчет новой подружки, но он ответил, что я вряд ли ее снова увижу после этой ночи. Думаю, ей должно было достаться от него на орехи.

Бен, взглянув на присяжных, заметил, как переглянулись несколько женщин. Да, и они понимали, что это значит.

– Протестую, ваша честь. Свидетель спекулирует.

– Думаю, он просто описывает происходившее в своей собственной красочной манере. Протест отклоняется!

– Итак, когда обвиняемая поднялась в квартиру Ломбарди, – сказал Мольтке, – она понимала, что с ней могут разделаться. Правильно?

– Протестую, – встал Бен. – Это подсказка свидетелю.

– Ладно, – согласился Мольтке. – Я отзываю вопрос.

"Почему бы и нет? Он уже выразил свою точку зрения".

– У меня все, ваша честь.

– Перекрестный допрос? – спросил Дерик, и по его тону было ясно, что это крайне нежелательно.

Бен не мог представить себе ни единого вопроса, который стоило бы задать Спаду. Тот был не прав, и Бен был в этом уверен, но в его показаниях не было ничего злонамеренного.

Прав он или нет, он не лгал, он говорил присяжным то, что сам честно считал правдой. И Бен знал, что если он станет наседать на Спада, то Дерик сразу заткнет ему рот. Что бы Бен ни сказал, Дерик повернет это против него.

– Нет вопросов, – с неохотой откликнулся Бен. Он чувствовал, что глаза всех присутствующих – репортеров, присяжных, даже Кристины – внимательно следят за ним.

– Обвинение еще имеет вопросы? – спросил Дерик.

– Нет, ваша честь, – ответил Мольтке. – Обвинение отдыхает.

– Очень хорошо. Думаю, на сегодня достаточно. Завтра утром, в девять, защита представит нам свое дело. Заседание закрыто.

Зал ожил. Репортеры повскакивали со своих мест, забив проходы между рядами. Засверкали лампы-вспышки. Мольтке приготовился дать еще одну пресс-конференцию о своем триумфе, о победе справедливости. Несколько репортеров обратились с вопросами к Бену, тот их проигнорировал.

Он чувствовал на себе взгляд Кристины. Она не понимала, да и как она могла это понять? Ее же не было здесь прошлым вечером. Она знала только традиционную мудрость: обвиняемый в уголовном деле выигрывает, разбивая обвинение. Если адвокат защиты не смог ничего поделать к тому времени, как приходится вызывать свидетелей защиты, то уже невозможно изменить мнение присяжных заседателей.

– Нам нужно обсудить... нашу будущую стратегию, – произнесла Кристина.

Бен кивнул. Они начали пробираться к дверям, расталкивая репортеров.

– Кого вы собираетесь вызвать? Вы думаете, у нее есть хоть малейший шанс? Это было убийство из мести? – сыпались вопросы. Не обращая на них внимания, почти ослепнув от света вспышек и удушающего чувства надвигающейся беды, которое сгущалось вокруг них, Бен и Кристина с трудом вырвались из зала суда.

 

Глава 38

Бен вбежал в офис, расшвыряв кур во все стороны.

– Как идет война? – спросил Джонс.

– Неважно. Мы должны завтра представить в суде наше дело, если предположить, что к завтрашнему утру оно у нас будет. Что это такое? – спросил он, показав на коричневый бугор на столе Джонса.

– Миссис Мармелстейн прислала вам фруктовый кекс: Она по телевизору смотрит заседание суда. Решила, что вам нужна ее поддержка.

– Ненавижу фруктовые кексы!

– Все их ненавидят. Однако важно ее отношение к вам.

– Ты прав, конечно. Избавь меня от него. О'кей?

– Будет сделано, босс. Интересно, куры едят фруктовые кексы?

– Меня бы это не удивило.

– Привет, шкипер!

Бен развернулся на сто восемьдесят градусов и увидел в прихожей Лавинга.

– Привет, шкипер. Как идет великий процесс?

– Дай подумать: судья меня ненавидит, присяжные уверены в том, что Кристина виновна, – у нас нет ни одного доказательства нашей невиновности.

– Могло быть и хуже.

– Как ты можешь шутить?

– Это потому, что он выиграл джекпот!

Бен сел рядом с Лавингом, на котором была та же видавшая виды футболка. Черт подери, его футболка единственная или у него было несколько таких же, подумал Бен.

– Ты достал документы Декарло?

– Ну, достал, – ответил тот, вроде бы иначе и быть не могло. – Я не знал, какие из них важнее, поэтому решил взять все.

Секретарь может выбрать все, что нужно.

– Потрясающе! Как тебе это удалось!

– Черт, оказалось, это весьма непросто. Мне помогли знакомые ребята. Прошлой ночью я ждал этого парня в машине.

Он сперва немного удивился...

– Надеюсь, ты не совершил ничего противозаконного?

– Нет, я ему вежливо объяснил, что для его здоровья будет лучше, если я получу документы Декарло.

– Для его здоровья будет лучше, если Декарло не узнает, что он тебе показал эти документы.

– Так он мне и сказал. Поэтому пришлось ему описать несколько способов, как можно привести в порядок его лицо, не проронив и капли пота. Он ответил, что подумает и постарается достать документы. Я обещал ему, что верну их через двадцать четыре часа. Декарло сейчас волнует ход судебного процесса, пока он ничего не заметит.

– Джонс, сделай копии со всего, что нам может понадобиться.

– Уже сделал, босс. Я уже начал сопоставлять эти документы с документами Ломбарди. Не все совпадает. Много необъяснимых денежных взносов от Декарло – Ломбарди.

Думаю, вам станет понятно, что у Декарло была веская причина убрать Ломбарди. Если бы Ломбарди свалили, следующим стал бы Декарло.

– Это может сработать, – сказал Бен, думая вслух. – Даже если мы не сможем полностью доказать, что Декарло его убил или нанял кого-то, чтобы убить, простое предположение наличия мотивов для убийства и вовлечение такой известной фигуры теневого мира может создать разумные сомнения в вине Кристины.

– Можем мы прислать Декарло вызов в суд для дачи показаний? – спросил Джонс.

– Может быть, уже слишком поздно. Надо учесть, что у него наверняка имеется батальон адвокатов, которые будут стараться аннулировать вызов. Но сегодня я видел его в зале суда.

Может быть, он сделает глупость и появится снова завтра?

Напечатай повестку, датируй ее завтрашним числом, Джонс.

Так, на всякий случай.

– Будет сделано, босс.

– Лавинг, не могу передать, как я тебе благодарен. За все время это первый солидный куш доказательств, который удалось обнаружить. Вполне вероятно, что благодаря тебе удастся сохранить жизнь женщине. Считайте, что мы с тобой квиты.

– Господи, – тихо произнес Лавинг, – я в этой жизни пока еще ничего хорошего не сделал. Никогда этого не забуду. Вы самый лучший человек, шкипер. Абсолютно-чертовски-лучший!

Бен прошел вперед прежде, чем Лавинг успел обнять его за плечи.

– Джонс, я у себя в кабинете. Готовлюсь к завтрашнему заседанию. Меня не беспокоить.

– Покажите им завтра, босс. Будьте как Перри Мейсон!

– О да, – с энтузиазмом поддержал Лавинг. – Люблю эти фильмы. И непременно смотрю повторный показ. Здорово – найти убийцу прямо во время дачи свидетельских показаний.

Клянусь, вы тоже их смотрите, шкипер?

– Нет. Терпеть не могу. Сущее вранье. Ничего подобного в жизни не происходит!

Лавинг выглядел расстроенным.

– Плохо, – заметил Джонс. – Тогда мы можем воспользоваться стилем Раймонда Барра.

– Не возражаете, шкипер, если я воспользуюсь вашим телефоном?

– Конечно пользуйся. – И Бен направился в свой кабинет.

– Босс, – окликнул его Джонс.

– Да?

– Пока суд еще не в самом разгаре, разрешите мне провести свое собственное маленькое расследование на месте преступления?

– Совершенно исключается. Ты мне необходим здесь, нужно сопоставить все документы.

– А что, если я кончу пораньше?

– Тебе повезет, если кончишь к рассвету, а суд начинается в девять утра.

– С вами иногда очень сложно сговориться.

– Уж такие сложные времена.

– Эй, шкипер!

– Послушайте, у меня полно работы! В чем еще дело, Лавинг?

– Ваш телефон. С ним что-то не так.

– Скажи об этом Джонсу. Он отвечает за оборудование.

– Вы меня не поняли. Я звонил тому парню, хотел дать ему знать, что я скоро верну документы...

– Ну и что?

– Послушайте! – Он взял трубку, и Бен услышал отдаленный щелчок, за которым послышался длинный гудок набора номера.

– О'кей, – сказал Бен. – Ну и что?

– Может быть, вы не знаете, что это означает, шкипер, но я-то знаю. – Он опять снял трубку и дал им послушать: щелчок! – Кто-то подключил к вашему телефону прослушивающее устройство.

* * *

Бен сидел за своим письменным столом, пытаясь в который раз прокрутить дело со всех точек зрения. Что он мог упустить?

Какой замечательный вопрос он забыл задать? Он старался перечитать свои заметки во время заседания – пустой номер. Невозможно писать и вести защиту одновременно. Обычно записи делает юридический помощник, но у него никогда такого помощника не было. Если не считать Кристины. Но нельзя же просить обвиняемую делать для него записи во время заседания. Он перебрал в уме все жертвы этого дела: Кристина, Марго, Волк.

Он заставлял себя сфокусировать внимание на плане завтрашних действий. Все дело построено на косвенных доказательствах, но их набралось слишком много! Ни одно из доказательств не было абсолютно неоспоримым, но общий эффект совокупных улик давил на сознание присяжных. Никто не хотел брать на себя ответственность за освобождение предполагаемой убийцы, и Мольтке дал присяжным почувствовать, что, пока они не вынесут осуждающий вердикт, они как бы сами являются соучастниками убийства.

Бен услышал робкий стук в дверь.

– Кто там?

– Это я, Кристина. Могу я войти? – Приоткрыв дверь, она всунула голову в кабинет.

– Я готовлюсь к завтрашнему дню.

– Джонс мне сказал, что ты уже здесь несколько часов.

Может быть, тебе следует сделать перерыв? Господи, ты так плохо выглядишь!

– Спасибо за комплимент.

Тебе нужна хорошенькая девчонка, Бен. Кто-то, кому удастся вырвать тебя из этого состояния.

– Согласен с тобой, но полагаю, в данный момент путешествие на Гавайи будет немножко не ко времени.

– Ну, зачем так сложно? Что-нибудь, что напомнило бы тебе, что в этой жизни самое важное. Тебе нужна высокая соблазнительная блондинка, которая бы запечатлела холодный влажный поцелуй на твоих губах...

Его передернуло от отвращения.

– Брррр, ты что, не знаешь, что адвокаты никогда не целуются в губы? Это может развеять их имидж.

Бен оторвал взгляд от своих заметок:

– Боюсь, я не больно здорово подготовился к завтрашнему заседанию.

– Ты что-нибудь придумаешь, я тебя знаю...

– Стараюсь быть реалистом, Кристина. Наши шансы невелики.

– Глупости. Все могло быть и хуже.

– Теперь ты мне это говоришь. Почему все продолжают мне это повторять?

– Потому что это правда. Ты вытащишь что-нибудь из своей шляпы.

– Я не фокусник, Кристина. Я даже не очень хороший адвокат.

– Не согласна.

– Чувствую себя, словно пытаюсь стать Белой Королевой.

Ну, знаешь, как в книге "Через прозрачное стекло". Каждый день она верила в шесть невозможных вещей. До завтрака.

– Мне кажется, ты сегодня в суде продемонстрировал великолепное мастерство. Бен, я тебе уже сказала, что хотела бы обсудить с тобой стратегию. Я хочу, чтобы ты вызвал меня для дачи свидетельских показаний.

– Совершенно невозможно.

– Почему?

– Пятая поправка к закону существует недаром. Я не хочу, чтобы тебе пришлось через это пройти.

– О, Бен, какой смысл ограждать меня от перекрестного допроса, если, как ни крути, в итоге меня ждет пожизненное заключение или что-то похуже.

– Большинство адвокатов, занимающихся уголовными делами, никогда не дают своим подзащитным возможности давать показания. Это редко помогает и всегда вредит.

– Но у нас нет другого выхода! – У Кристины дрожал голос. – Послушай, Бен, я же опытный работник. Я бывала в конце такого пути и раньше, я знаю, что нам предстоит. Нам нужен безупречный свидетель защиты, а все, что у нас есть, – это я. Воспользуйся мною.

– И не надейся.

– Бен, только на этот раз не старайся все делать сам. Дай мне возможность тебе помочь.

– Кристина, я...

– Бен! Кто здесь клиент?

– Ты, – ответил он, кусая нижнюю губу.

– Кто заказывает музыку?

– Если в этом нет ничего неэтичного, то клиент.

– Прекрасно. Значит, мы договорились. Завтра утром ты меня вызовешь для дачи показаний. Понятно?

Бен кивнул.

Не сиди поздно. Не хочу, чтобы присяжным показалось, что мой адвокат зомби. И еще не забудь накормить свою кошку.

– Я дам ей есть, но это не значит, что она будет лопать.

Кристина ушла. Бен попытался сосредоточиться на своих записях, но ему не давали покоя десятки вопросов: кто подключил его телефон? Тот же человек, что убил Ленни? Тот же, кто за ним следит? Почему сегодня Декарло был в зале суда? В голове крутились тысячи вопросов, не имеющих отношения к процессу. Или все-таки они имели к нему отношение, только он настолько глуп, что не понимает этого? Он пытался выкинуть из головы все, чтобы сосредоточиться на главном. Все сначала! Все отбросить и понять, что же он упустил? Итак, момент истины настанет меньше чем через двенадцать часов!

 

Глава 39

Зал заседания снова был переполнен. Репортеры сгруппировались в первом ряду. Бен увидел Декарло, садившегося позади Марго Ломбарди. Спад тоже был здесь, наверное, оставался на тот случай, если понадобится обвинению. В том же ряду Бен увидел и Квина Рейнольдса. А он что здесь делает?

А позади сел Клейтон Лангделл. В последнем ряду пристроились Стенфорд и Эбшайр. Эбшайр ему даже подмигнул, сукин сын. Он считает, что дело у него в кармане.

И вполне вероятно, что он прав. Бен оставался в офисе за полночь. А придя домой, не мог заснуть и вновь уселся за свои бумаги. Вскочив утром, он сразу же отправился в суд, на ходу думая о том же: где ключ к разгадке всего происшедшего, что может доказать невиновность Кристины? Все напрасно! Истина ускользала от него.

Пройдя по проходу, Бен присел рядом с Декарло.

– Скажите, это ваши люди следят за мной?

– Ну и вопросы вы задаете! А вы видели, кто именно за вами следит? И следят ли?

– Возможно. Не уверен, но так мне кажется.

– И почему вы считаете, что за этим стою я?

– Вы самый подходящий кандидат. Так что вы скажете?

– Вы поверите мне, если я буду отрицать?

– Вероятно, не поверю.

– Ну, так я отрицаю.

– Вы хозяин своих слов.

В комнату вошел бейлиф, за ним следовал судья Дерик. Бен почувствовал, как его заполняет чувство беспомощности. Процесс шел как по накатанному, а он не мог ничего сделать, чтоб переломить его, предотвратить теперь уже очевидный крах жизни Кристины.

Дерик произнес положенные, вступительные слова, проинструктировал присяжных.

– Итак, все предварительные переговоры закончены, – провозгласил он. – Советник, вы готовы продолжить работу?

Бен встал. Он чувствовал, как у него дрожат колени.

– Да, ваша честь.

– Вызывайте вашего первого свидетеля.

Бен почувствовал, как напряглась Кристина. Он попытался что-то произнести, но из его пересохшего горла не вылетело ни звука.

– Мистер Кинкейд?.. – повторил Дерик.

Бен чувствовал всю неловкость ситуации. Он выставлял себя перед всеми в самом дурацком виде.

– Итак, мистер Кинкейд... – Дерик уже не смотрел на Бена, его взгляд был устремлен в дальний угол зала. Что там?.. – Мистер Кинкейд, мне кажется, что это кто-то из ваших людей.

Они пытаются настроить зал на вашу волну.

Да кто же там? Бен оглянулся и увидел Джонса, который старался привлечь его внимание, подняв руку, да, руку с... темными очками.

– Ваша честь, могу я коротко посоветоваться с коллегой, прежде чем вызову своего первого свидетеля?

– Хорошо. Вы можете строить свои обвинения так, как сочтете необходимым. Советуйтесь. Но не больше пяти минут.

Бен быстрым шагом прошел в задние ряды зала заседаний, обходя репортеров, готовых взять его в кольцо.

– Джонс, в чем дело? Я надеялся перехватить тебя у двери...

– Извините, я припозднился. Поэтому – прямо сюда.

– Итак?..

– Босс, я пробыл там всю ночь. Догадайтесь, почему?

* * *

Вместо пяти Бен проговорил целых пятнадцать минут, время, достаточное для того, чтобы убедиться, что все рассказанное ему соответствует действительности. И еще успел забежать в библиотеку и взять нужный ему журнал.

– Мистер Кинкейд, – Дерик картинно поднял глаза, – а мы уж думали, что вы где-то затерялись.

– Извините, ваша честь. – Бен так же нарочито приложил руку к груди. – Как видите, со мной ничего дурного не произошло.

– Уж в этом-то я уверен, – снисходительно бросил Дерик. – Так вы готовы вызвать своего первого свидетеля?

– Да, ваша честь, – спокойно ответил Бен, заметив, как при этом напряглась Кристина. – Защита вызывает Холдена Хатфилда.

Бен искоса взглянул на Кристину, она ответила ему испепеляющим взглядом. И тут поднялся Мольтке:

– Ваша честь, этот свидетель уже давал показания в перекрестном допросе во время заседания следственной комиссии.

Есть ли необходимость заслушивать его вновь?

– Коварный вопрос, – отреагировал Дерик. – Говорите, во время заседания следственной комиссии?

– Именно так, ваша честь, – подтвердил Мольтке. – И вряд ли он сможет сказать что-то новое теперь.

– Но этот человек зарегистрирован в списке свидетелей обвинения, – настаивал Бен. – И нет причин отстранять его от участия в процессе.

– Но, ваша честь... – вскочил Мольтке.

– Я вас понимаю, господин прокурор. Но если я не позволю вызвать свидетеля – это будет явным нарушением... Итак, пригласите мистера Хатфилда.

Спад перегнулся через загородку, лицо его выдавало крайнее напряжение.

– Я могу приступить к даче показаний, сэр?

– Боюсь, что да, сэр.

Пробравшись между рядами, Спад с несчастным видом уселся на свидетельское место. Бен подошел к подиуму.

– Спад, извините, что я снова пригласил вас, но у меня не было другого выхода. Обещаю, что все это не займет много времени. В ваших предыдущих показаниях вы утверждали, что видели четырех людей, входящих в дом Ломбарди в ночь убийства. Это так?

Теперь Бен был уверен, что ведет правильную линию, и уж в этой ситуации Мольтке не сможет ему помешать довести дело до конца. Хотя надеется на совсем иной исход.

– Именно так, – ответил Спад.

– И эти четверо – Кристина, Клейтон Лангделл и Квин Рейнольдс.

– И еще Альберт Декарло, – добавил Спад.

– Вот именно это я и хотел с вами обсудить. Вы уверены, что это был именно мистер Декарло?

– Да, уверен. Что за глупый вопрос? Я ведь видел его до этого тысячу раз. И лично встречал, и по телевидению. Уж я то знаю, как он выглядит.

– Я готов верить вам. Но вы знаете, что сам мистер Декарло отрицает, что входил в дом Ломбарди в ту ночь.

Естественно, а что ему остается делать? – хмыкнул Спад.

По залу пробежал смешок.

– Спад, а как у вас было с глазами в тот вечер?

– С глазами... что-то не совсем вас понял?

– Я говорю о вашем зрении.

– А что о нем говорить? Зрение как зрение...

– А вообще-то оно у вас как? В норме?

– Не возьму в толк, какое это имеет отношение к данному делу.

Бен взглянул на Дерика.

– Разрешите ли вы рассматривать мистера Хатфилда как надежного свидетеля?

– У вас есть возражения? – обратился Дерик к Мольтке.

– Если это способно ускорить процесс, то я не возражаю.

– Итак, Спад, – продолжал Бен, – не поймите меня превратно. Я вовсе не хотел бы загнать вас в угол, но признайтесь: ведь у вас есть склонность к выпивке. Не правда ли?

– Правда. Я частенько выпиваю. Но какой в том грех?

– Случается – и на работе? Правда?

– О чем мы толкуем, сынок? Ты что же – хочешь подвести меня под увольнение?

– Спад, отвечайте на вопрос!

– Так вот мой ответ: нет!

– Спад. – Бен сокрушенно посмотрел себе под ноги. – Утром, после смерти Домбарди, вы находились на работе, так?

И помните, предлагали мне глоточек из фляги, которая была спрятана у вас за поясом.

Спад молчал.

– Интересно, Спад, а что, если сейчас попросить охранника обыскать вас... не нашел бы он ту самую фляжку?

Спад словно вцепился взглядом в перила...

– Случается, я работаю по двенадцать – восемнадцать часов кряду. Для человека в мои годы это не так легко...

– Знаю, – сказал Бен. – И никто вас не осуждает за стаканчик-другой. Но дело в том, что в ночь убийства Ломбарди вы посидели с бутылочкой не один час.

– Может, чуток и выпил, – виновато пробормотал Спад.

– Спад, а от выпивки ваше зрение не слабеет?

– Протестую, – включился Мольтке. – Пусть защита уточнит, может ли выпивка негативно действовать на зрение.

– Теоретически может, – сказал Дерик. – Это возможно.

– Итак, – продолжал Бен, – вполне возможно, что в ту ночь ваше зрение немного ухудшилось. А если учесть, что вы вообще близоруки... Спад, ведь вы близоруки, не так ли?

Лицо Спада напоминало застывшую маску. Он молчал.

– Ну же, Спад. Так вы близоруки или нет?

– Не понимаю, сэр, о чем это вы, – наконец выдавил он из себя.

– Я понимаю вас, Спад, ведь если вы признаетесь, что близоруки, сможете потерять работу. Не только данную, но и вообще работу. Но поймите, суду это очень важно. Помнится, когда мы встретились впервые, вы едва ли не к носу приставляли мою визитную карточку, чтобы прочесть довольно крупный шрифт. Ведь вы близоруки, Спад?

– Нет, – упрямо повторял тот.

– Что ж, давайте проведем небольшой эксперимент...

Бен подошел к столу и вынул из ящика журнал, открытый на странице с какой-то крупной цветной фотографией. Журнал он держал так, чтобы стоящий почти вплотную к нему Спад не видел картинку.

– Как близко, Спад, находился от вас человек, в котором вы признали Декарло в ночь убийства?

Спад задумался.

– Наверное, футах в десяти, когда он входил в дверь. И футах в пяти, когда я вызывал лифт.

– Хорошо. – Бен отошел от Спада на десять футов. Затем он развернул журнальный лист так, что крупная красочная фотография Джорджа Буша наложилась ему на лицо. – Теперь, Спад, смотрите. Перед вами фотография очень известного человека, который к тому же часто появляется на экранах телевизора. Можете ли вы сказать, кто этот человек?

– Да разве упомнишь все эти имена? Да еще вот так, сразу...

– О, уверяю вас, вы прекрасно знаете этого человека. Итак, кто он?

Напрягая зрение, Спад всматривался в цветное изображение.

– Элизабет Тейлор? – наконец неуверенно спросил он.

Миссис Эппелбери прикрыла рот рукой. Остальные присяжные откровенно заулыбались.

– Боюсь, Спад, что вы ошиблись.

Бен, сделав несколько шагов, остановился в пяти футах от Спада.

– Теперь я нахожусь на том же расстоянии, на котором находился тот человек, когда вы вызывали лифт. Теперь сможете ли вы сказать присяжным, кого вы видите на фотографии?

На этот раз Спад колебался еще дольше. И наконец произнес:

– Пол Ньюмен?..

– Уже теплее. Взгляните еще внимательнее.

Но Спад решительно обратился к судье:

– Я обязан играть с ним в эту дурацкую игру?

Дерик подавил улыбку.

– Да, вы должны отвечать на вопросы.

Бен понимал, что затеянная им игра нарушает некие каноны, но она стоила свеч.

Спад почти упал на перила, пристально вглядываясь в фото.

– Ну ладно, Спад, вы не можете сказать. Но почему вы называли именно этих людей?

– Так мне показалось – и все тут.

Бен говорил медленно, чтобы присяжные вникли в суть того, что происходит.

– Мне понятно, вы не можете рассмотреть подробности, четко не видите черт лица. Но, очевидно, судите по общему силуэту, по каким-то крупным деталям.

Спад согласно закивал.

– Что именно побудило вас признать в том человеке Декарло? Очевидно, темные очки, темный шарф, темные волосы, завязанные сзади узлом, белое широкое пальто. Не так ли?.. У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Судья взглянул на Мольтке:

– Перекрестный допрос?

– Нет, сэр, напротив. Я протестую против проведенного допроса на основании его неуместности.

– О, перестаньте, обычно вы заставляете Майру вносить подобные предложения, не так ли?

– Я говорю серьезно, – настаивал Мольтке. – Разве имеет значение, кто был еще в квартире Ломбарди? Нами определен сам факт того, что там была обвиняемая и именно ее мы сегодня судим.

Бен посмотрел на Дерика.

– Я должен реагировать на подобное заявление?

– К сожалению, нет. Возражение отклоняется. Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Кинкейд.

Бен осмотрел ряды насторожившихся зрителей, все ждали.

Так, Декарло отвернулся, очевидно надеясь, что Бен его не заметит. Рейнольдс и Лангделл тоже, похоже, старались избежать его взгляда. Он опять увидел, как за столом защиты напряглась Кристина. "Пардоннэ-муа, шери" – как говорят французы.

Всегда подружка невесты, никогда – сама невеста.

– Итак, покончим с этим, – провозгласил Дерик.

– Да, ваша честь. Защита вызывает... Марго Ломбарди.

 

Глава 40

В зале наступила тишина, все затаили дыхание. Почти все головы повернулись в сторону Марго. От неожиданности у нее расширились глаза и раскрылся рот. Она явно не была готова к такому повороту событий.

– Протестую, ваша честь, – вскочил Мольтке.

– Опять?

– Ваша честь, нас не предупредили заранее.

– Как вас могли предупредить! До сегодняшнего утра я не знал, что мне понадобится ее вызвать, – ответил Бен.

– Ваша честь, суд не должен принимать во внимание извинение советника за его небрежное отношение к делу, надо было нас предупредить за одиннадцать часов.

– Судья, мою клиентку могут приговорить к пожизненному заключению. Я надеюсь на широту ваших взглядов.

Дерик нервно облизал губы.

– Советник, вы сегодня до крайности испытываете терпение суда. Давно прошли времена, когда на суде заманивали в засаду.

Бен еще ближе подошел к скамье, где сидел судья, и тихо, так чтобы его не услышали журналисты, произнес:

– Если вы не позволите вызвать этого свидетеля, я представлю письменные доказательства того, что этот свидетель может освободить мою клиентку. Вас не только сместят с поста судьи, десятая выездная сессия вынесет определение, по которому вы будете выглядеть как идиот.

Горящие глаза Дерика уставились вниз, на Бена. Будь у него другая возможность... но ее не было.

– Советник, я разрешу вам вызвать этого свидетеля, основываясь на последующем постановлении об отношении к делу ее свидетельских показаний. Но суд со вниманием относится к тому факту, что этот свидетель – вдова убитого. Поэтому сразу переходите к главному! Непосредственно к делу. Больше того, если вы каким-то образом оскорбите свидетельницу, вы сами окажетесь в камере федеральной тюрьмы, и учтите – на более длительный срок, чем вся ваша карьера юриста!

– Я понимаю, ваша честь!

– Защита вызывает Марго Ломбарди!

– Как свидетеля противной стороны, – добавил Бен.

– Как угодно. – И Дерик жестом показал, куда пройти Марго.

Она медленно поднялась, похожая на новорожденного жеребенка, который еще не умеет ходить. Публика посторонилась, пропуская ее. Прижимаясь к барьеру, она вышла к скамье свидетелей.

После того как ее привели к присяге, Бен начал допрос.

– Миссис Ломбарди, простите мою прямолинейность, но судья просил не тянуть и сразу переходить к главному. Каковы были ваши отношения с мужем на момент его смерти?

– Мы жили... раздельно.

– Вы были в процессе развода?

– Да.

– Как муж с вами обращался?

– Я не совсем вас понимаю.

– Миссис Ломбарди, я имею в виду наш с вами разговор во время моего посещения вашего дома. Ваш муж был жесток по отношению к вам, не так ли?

– В... некотором смысле.

– Физически и морально?

– Полагаю, что это так, – тихо ответила она.

– Вы знали, что он встречался с другими женщинами?

– Да. Ленни, помощник Тони, говорил мне об этом.

– Что вы думали по этому поводу?

Она долго думала, прежде чем ответить.

– Много не задумывалась, – наконец произнесла она.

Бен закрыл свою тетрадь с записями и отошел от подиума.

Теперь его заметки вряд ли ему помогут.

– Миссис Ломбарди, что вы делали в ту ночь, когда был убит ваш муж?

– Я была дома.

– С вами был кто-нибудь?

– Нет, я была одна. Я вам это уже говорила.

– Значит, у вас нет свидетелей?

– Полагаю, что нет, – сложив пальцы рук вместе и прижав локти к телу, ответила она.

– Миссис Ломбарди, вы были дома не всю ночь, не так ли?

– Что вы имеете в виду?

– Простите, после нашего с вами разговора меня все время мучило ощущение какой-то упущенной детали. Очень важной. Вплоть до сегодняшнего утра, когда я наконец понял, в чем дело. Когда я впервые говорил о вас со Спадом, на следующий день после смерти вашего мужа, он описал вас как блондинку. Теперь же, как видят присяжные, ваши волосы черного цвета, скажем, как у мистера Декарло. Вы их покрасили?

– Ну, это мое личное дело.

– Миссис Ломбарди, вы хотите, чтобы я показал присяжным корни ваших волос?

У нее задрожали губы.

– Да, я покрасила волосы. Женщина имеет на это право.

– Изменили вид прически. Скажите мне, миссис Ломбарди, вы носили когда-нибудь прическу "конский хвост"?

За спиной у Бена послышался шепот, скрип перьев.

– Да, однажды или дважды я их так завязывала.

– И мне известно, что вы носите темные очки, вы их надевали вчера в зале суда.

– Я не понимаю, что это доказывает...

– А как насчет темного шарфа, у вас есть такой, миссис Ломбарди? Значит, вы не оставались дома всю ту ночь, когда был убит ваш муж, не так ли?

Она ничего не ответила.

– В ночь убийства вы были в квартире вашего мужа, но изрядно изменив внешность, чтобы сбить с толку близорукого, плохо видящего и полупьяного сторожа?

Ее глаза наполнились слезами. Губы безмолвно двигались.

– Правда ли, что сторож впустил вас и поднял на лифте в квартиру мужа?

В ответ ни слова, только шевелятся губы да по щекам льются слезы.

Бен отвернулся. На него это не должно действовать. Он должен давить на нее дальше.

– Это правда, что вы вошли в квартиру и увидели там женщину, Кристину Макколл?

– Я... я... О Господи! Нет...

Бен слышал за своей спиной какой-то ропот. Его останавливают, кажется – судья. Но все это не имело значения.

– Так это правда, миссис Ломбарди? – закричал он. – Это именно то, что вы сделали?

– Я... не...

– Миссис Ломбарди, это правда, что вы взяли пистолет вашего мужа и выстрелили ему в голову?

– О Боже! – тонко закричала она.

– Так это правда, миссис Ломбарди? Вы выстрелили в своего мужа?

– О... Господи! Да. Это правда!

 

Глава 41

Дерик стучал судейским молотком по столу, тщетно стараясь навести порядок в зале. Первые ряды журналистов и зрителей рванулись к дверям, репортеры ринулись к телефонам, надеясь первыми дозвониться в свою редакцию. Бежали, кричали, толкались – все одновременно, не обращая внимания на молоток Дерика.

Марго плакала, закрыв лицо руками.

– Повторяю, я протестую, ваша честь! – выбежал вперед Мольтке.

– Немного поздно, не так ли? – бросил ему Бен.

– Ваша честь, на каком основании заставлять бедную вдову выслушивать...

– Вы готовы отказаться от обвинений против моей клиентки? – перебил его Бен.

– Я... ну, я не знаю... думаю, это преждевременно. Может быть, мы просто объявим перерыв и дадим всем передышку, чтобы осмыслить...

– Ни за что! Если вы снимаете обвинения, тогда – извольте. В противном случае я продолжу свой допрос до того, пока вы до нее не добрались.

– Ваша честь, будет милосердным с вашей стороны дать миссис Ломбарди шанс привести в порядок свои мысли...

– Извините, как бы мне ни хотелось этого, я согласен с мистером Кинкейдом: или вы снимаете обвинения, или процесс продолжается!

– Я не могу этого сделать, – с упреком взглянув на Дерика, ответил Мольтке.

Бен вернулся на подиум и продолжил допрос:

– Миссис Ломбарди, извините, что приходится на вас давить, но если вы в состоянии, то давайте продолжим.

Марго вытерла слезы. Похоже, она сумела взять себя в руки.

– Продолжайте, – сказала она.

– Миссис Ломбарди, не могли бы вы рассказать присяжным, зачем вы отправились в квартиру мужа?

– Я вам уже говорила, что той ночью Тони позвонил мне и в отчаянии попросил одолжить ему денег. У меня не было такой суммы, но мне хотелось ему помочь, утешить его, помочь хоть чем-нибудь. Я спросила, могу ли я прийти, но он не разрешил. Сказал, что ждет кого-то, и я поняла, что он имел в виду. – Она гордо подняла голову: – Видите, я все еще глупо надеялась, что мы с Тони сможем помириться.

Бен был поражен: после того, что ее жестоко били, издевались, унижали, она все еще хотела вернуть мужа.

– И вы испугались, что его отношения с Кристиной не дадут вам возможности помириться?

– Именно так. Конечно, я понимала, что его чувства ко мне, – голос ее упал, – скорее, их полное отсутствие... Но если ему нужна рядом женщина, по любой причине, почему бы не быть мне? Я ведь все еще была его женой!

– И вы преднамеренно изменили внешность?

– Я не хотела, чтобы меня узнали. Я знала, что Тони дал Спаду инструкцию ни при каких обстоятельствах меня в квартиру не пускать. Поэтому я так и решила. Спад плохо видел, сидя за своей приборной доской, ну и еще его приверженность к бутылке. Я выбрала мистера Декарло потому, что все знали, как он одевается, да и Спад вряд ли причинил бы ему хоть малейшие неприятности. И я оказалась права. Спад не сказал мне ни слова.

– И вы были готовы к тому, что вина за убийство падет на Декарло?

– Конечно, в то время я еще не знала...

– Понятно. Пожалуйста, продолжайте. Что же вы сделали после того, как Спад поднял вас на лифте?

– Пришла в квартиру к Тони и постучала в дверь. Никто мне не ответил, поэтому я вошла. В гостиной в кресле громко похрапывала гостья моего мужа. Я решила, что она мертвецки пьяна.

– И в этот момент вы его застрелили? Потому что нашли его наедине с Кристиной?

– Вы меня просто не поняли, мистер Кинкейд. Он уже был мертв.

Бену показалось, что сейчас от боли у него разорвется голова – слишком много крови прилило к мозгу.

– Но ведь вы сказали – я не понимаю...

– Что же тут не понять? Он сам застрелился. Выстрелил себе в голову. Я вам уже говорила, что он панически боялся тюрьмы. Абсолютно патологически боялся. Очевидно, до него дошла какая-то информация, он узнал, что вокруг него сжимается кольцо ФБР. Больше того, кто-то требовал от него деньги и ему угрожали неприятностями с Декарло в том случае, если он не заплатит. Тони не видел выхода из этого положения. Вот он себя и убил.

Бен несколько секунд не мог сформулировать следующий вопрос. В юридической школе его не подготовили к подобной ситуации.

– Но как вы можете знать, почему он себя убил?

– У меня все еще хранится его предсмертная записка. Она написана его почерком.

– Но... вы сказали перед этим, что вы в него стреляли.

– Конечно! – Она почти смеялась, явно удивленная глупостью адвоката. – Как вы себе представляете, он мог сам выстрелить четыре раза? Он выстрелил только первый раз, после этого он умер. Я подняла пистолет с пола, замотала руку шарфом, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, и добавила еще три выстрела.

– Зачем?

Марго перевела взгляд от Бена на сидевшую позади него Кристину.

– Чтобы убрать ее! Я была двенадцать лет замужем за Тони, мистер Кинкейд. Я очень много в него вложила. Плохо или хорошо, но он был для меня всем, что у меня есть. Я совсем не хотела разводиться. И особенно у меня не было ни малейшего желания быть женщиной, которую пинают ногами и презирают. Прошлогодней моделью. Женщиной, которую отбрасывают в сторону, когда появляется новая, более для него милая.

Бен вспомнил, что рассказывал ему Спад. Он назвал ее сумасшедшей. Она ревновала мужа как сумасшедшая. Наконец-то осколки стали складываться в общую картину.

– Итак, вы выстрелили несколько раз в голову вашего мужа после того, как он уже был мертв, и взяли оставленную им предсмертную записку, чтобы все выглядело как убийство. Чтобы подставить Кристину. Так?

– Это была прекрасная подстановка. Она лежала в одной с ним комнате, спала как убитая, и никто не знал, что я там была.

Я слабая женщина и не могла противиться такому соблазну.

– Теперь понятно, почему коронер не смог точно определить время его смерти... – сказал Бен, размышляя вслух. – Существовало два времени смерти, если быть точным. Что же вы сделали дальше, после того, как выпустили три пули?

– Я вытерла пистолет и положила его рядом с этой женщиной. Вначале хотела прижать ее пальцы к рукоятке, но побоялась ее разбудить.

Убедившись в том, что я не дотрагивалась ни до чего в квартире, я ушла. Я ждала, что меня допросят или арестуют, но ничего не произошло. Никто меня не подозревал. И даже когда полиция меня наконец допросила, это был обыкновенный, рутинный допрос.

"Это потому, что у них уже была Кристина".

– После этого я попыталась отмыть мои волосы, но краска не сходила. Видимо, я неправильно смешала составы – взяла слишком большую дозу. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня, покупающую краску для блондинок, ведь после того, как стало известно о смерти Тони, меня могли заподозрить. Поэтому я просто оставила их в таком виде.

Бен понимал, что с него достаточно. Не было причин давить на нее дольше.

– Спасибо вам, миссис Ломбарди, за вашу искренность. Понимаю, что это было для вас нелегко, вы сами отдали себя в руки правосудия, и вам могут быть предъявлены обвинения в убийстве.

– За что? – рассмеялась она. – Я же вам сказала, что он был уже мертв. Какие мне могут предъявить обвинения? Возня с трупом?

Бен понимал, что Мольтке может проявить больше изобретательности, чем ей казалось, но не хотелось упреждать события.

– Ваша честь, у меня нет больше вопросов. И я ходатайствую о снятии обвинения с моей подзащитной.

Ужас, который объял Мольтке, был очевиден, но в данных обстоятельствах он ничего не мог предпринять.

– Ваша честь. Мы согласны снять обвинения, – сказал он.

– Хорошо, – согласился Дерик. – Итак, обвинение снято!

Вы свободны, мисс Макколл!

Эта фраза прозвучала в зале суда как раскат грома. Все вскочили с мест. Толпа кричала, приветствуя и поздравляя обвиняемую, ведя себя скорее как на концерте рок-группы, нежели в зале суда, где судят нарушителей закона и обвиняют убийц. Бен разглядел в последнем ряду Джонса, который высоко тянул руку с поднятым вверх большим пальцем. Работая локтями, вперед протискивался Лавинг, выкрикивая что-то о "прекрасном моменте из серии "Перри Мейсон". Репортеры, крича, галдя и толкая друг друга, пытались задать ему вопросы.

Бен молча прошел к своему столу.

– Итак, ма шери, – сказал он Кристине, – похоже, что... – Он так и не сумел закончить фразу. Кристина бросилась ему на шею и расцеловала на глазах у всех присутствующих. Большой, смачный поцелуй прямо в губы!

 

Глава 42

– Я тебе уже говорил, как осточертело мне это дело, – сказал Майк.

– Хватит жаловаться, – хмыкнул Бен, глядя на письменный стол Майка. – По крайней мере, ты хоть не читаешь больше Шекспира. Расскажи-ка мне об оставленной Ломбарди записке.

– Ничего неожиданного. Наши эксперты убеждены, что она подлинная. Почерк совпадает, кроме того, в записке есть ссылка на финансовые дела, о которых Марго не могла знать. Вероятнее всего, о них вообще никто не знал, кроме самого Ломбарди. И мы проверили Квина Рейнольдса. Все нормально. Все происходило именно так, как рассказала Марго.

– Потрясающе! Кто бы мог подумать!

– Не знаю. А ты-то как догадался?

– Я не догадался, скорее не совсем. Это Джонса посетило озарение. Хотя я ему неоднократно запрещал, он все-таки отправился на место преступления, как он любил говорить, и посетил Спада во время его дежурства. Джонс очень быстро во всем разобрался – его пьянство, близорукость. Не знаю, может, на нем сказывалось напряжение самого процесса, но он стал пить сильнее и совсем плохо видеть.

– И это навело тебя на мысль о Марго?

– Отлично, ты вспомнил нашу юридическую школу, – потянулся в кресле Бен. – Вот тогда-то я и понял, что мы ищем кого-то, кого Спад перепутал с одним из подозреваемых. Но вот с кем именно? Рейнольдс и Лангделл оба признали, что они были в этот вечер в квартире, и только Декарло это отрицал. Это подсказывало, что человек, которого мы искали, выдал себя за Декарло. Когда я возвращался в зал заседаний, я встретил Марго.

И тут у меня в мозгу что-то щелкнуло: несоответствие в цвете волос. Вот тогда-то мне и пришла в голову здравая мысль...

– Ты смелый человек, Бен. Вызвать ее в качестве свидетеля на основании догадок. И не имея при этом никаких доказательств.

– Но согласись, у меня не было другого выхода. И мне просто повезло.

– Везет тому, кто к этому готов.

– Это Шекспир?

– Нет. Но он мог бы это сказать.

* * *

– У тебя есть все, что нужно? – спросил Майк.

– Думаю, да, – ответил Бен, просматривая разложенные на столе Майка бумаги: формы заявок, счета, рассекреченные отчеты ФБР, рабочие документы.

– Будем надеяться, что все идет по плану!

– Все будет нормально, – ответил Бен. "Я так на это надеюсь", – подумал он про себя.

В кабинет влетел Эбшайр. Большой палец нервно засунут за подтяжки.

– Что, черт возьми, происходит! – закричал он и, перегнувшись через стол, перелистал подготовленные Беном документы. – Это же секретные документы ФБР. Как они к вам попали?!

– Получил через Бюро свободной информации, – ответил Бен, не глядя на него.

– Так я и поверил. БСИ дает разрешение в течение месяца, и то при условии, что вы знаете, какие именно документы вам нужны. Итак, карты на стол, парни! Твоя работа, Морелли?

– Если на то пошло, – моя, – ответил Майк.

Эбшайр подступил к нему, скрежеща зубами от злости.

– Когда ты наконец решишь, на чьей ты стороне, Морелли? Я ведь неоднократно говорил, что не желаю никакого кооперирования.

– Дело закрыто, Эбшайр. Ты проиграл. Уступи.

Эбшайр сжал кулаки.

– Черт побери! Именно из-за твоей непозволительной щедрости к враждебной стороне мы, наверно, и проиграли. Хочу тебе напомнить, что второе убийство пока не раскрыто!

– А это не за горами. – Майк скосил глаза на Бена.

– А, значит, так? Догадываюсь, что ты со своим дружком уже раскрыл его. Когда ты поймешь своей дурацкой башкой, что я отвечаю за это расследование!

– Ты отвечал за расследование убийства. Оно раскрыто. Все кончено!

– Оно будет кончено тогда, когда я тебе об этом скажу!

Терпеть не могу, когда диктовать начинают провинциалы. Мне, федеральному агенту, офицеру! Я устанавливаю правила игры, и я сам тебе скажу...

Не говоря больше ни слова, Майк шагнул вперед, схватил Эбшайра за галстук и начал затягивать узел на шее до тех пор, пока Эбшайр не захрипел.

– Разреши мне назначать правила игры, мистер Федеральный Агент. Я не переходил грани, пока шло расследование, потому что давал клятву защищать, подчиняться и служить федеральному правительству, даже когда его представляют такие ублюдки, как ты. Но теперь судебный процесс окончен и федеральные агенты пакуют чемоданы и, слава тебе Господи, убираются из Тулсы к чертовой матери!

Эбшайр попытался что-то возразить, но Майк затянул узел галстука с такой силой, что у агента вывалился изо рта язык.

– Теперь вот что. Мой друг, адвокат мистер Кинкейд, независимо от того, кто является его клиентом, старается до конца выяснить правду и делать все по закону. Это две причины, по которым вас никогда никто не будет обвинять. Мистеру Кинкейду нужны были несколько документов Федерального бюро, чтобы закончить расследование. Вот я их и достал. А если тебе это не по нутру, давай проверим, хорошо ли тренируют таких федеральных сволочей, как ты.

Майк слегка ослабил свою хватку, и Эбшайр попытался что-то прошептать в ответ.

– Что ты там говоришь? – засмеялся Майк. – Время выложить карты на стол! Учти, если я узнаю, что ты накатал против меня жалобу, я просто расквашу твою жалкую физиономию. Понял?

Эбшайр кивнул.

– Прекрасно! – Майк подтащил его за галстук к дверям. – Увидимся! – И с этими словами он выбросил Эбшайра в коридор, захлопнув за ним дверь.

– Майк, не стоило так с ним, – покачал головой Бен.

– Знаю. Но, черт побери, у меня теперь так приятно на душе, – широко улыбнулся Майк.

* * *

Майк посмотрел на часы:

– Что-то он опаздывает. – И он стукнул кулаком по ладони.

– Не сходи с ума, приятель. Придет.

– Но где же он?

– Может быть, что-то перепутал и ждет нас у здания федерального агентства? Ты же знаешь, как легко запутать этих парней.

– Вполне возможно. Пойду поищу.

Майк ушел, и офис сразу показался пустым. Стояла мертвая тишина. Все давно кончили работу и разошлись.

Сторожей тоже не было слышно. Бен еще раз просмотрел свои записи, готовясь к выступлению. Все должно быть на высоком уровне. Если он ошибется, беседа не даст результатов.

Минуты через три после ухода Майка в коридоре послышались шаги.

– Ну, ты нашел его?.. – Он поднял голову и замер, удивленный. Это был не Майк.

– Итак, я здесь, – сказал Стенфорд. – Чего хотел от меня Морелли?

– Ну... честно говоря, это я хотел с вами поговорить.

– О чем же? – Стенфорд посмотрел поверх полусфер своих очков.

– Подождем Майка.

– Почему? Скажи, что хотел, не прячась за его спиной.

Бен почувствовал, как краснеет.

– Можем начать наш разговор сейчас, если хотите.

– Хорошо. Давай.

– Вопрос номер один. Кто-то прослушивал мой телефон.

– В самом деле? Кому понадобилось это делать?

– Вам, – просто ответил Бен.

– Вы это утверждаете? Что же заставило вас так подумать? – поднял брови Стенфорд.

– Мой друг Лавинг. Это он нашел "жучок" в моем телефоне и позже, в квартале от моего дома, обнаружил голубой ящик с передатчиком.

– Да – это, конечно, доказывает, что это сделал я.

– Вот копия вашего запроса на разрешение в прослушивании моего телефона. Как я понимаю, вы обращались ко многим судьям в Северном округе, но все вам в этом отказали.

У вас не было на это веской причины, а если бы и была, то это – грубое нарушение отношений, не позволяющее прослушивать телефон адвоката противоположной стороны, пока идет судебное разбирательство.

– Ладно, мне не разрешили этого делать. Ну и что?

– А вы все равно сделали – без разрешения.

– Предположим, что я это сделал. Просто предположим. Но какое теперь вам до этого дело? Вы уже сняли своего клиента с крючка.

– Думаю, прослушивание моего телефона было одним из предательских актов в длинной цепи подобных предательств.

Вначале я подозревал в этом Эбшайра, но потом вспомнил, как Майк мне сказал, что Эбшайр не имеет права без вашего разрешения отправиться даже в туалет. Вы его использовали, подогревали, чтобы создать дымовую завесу, закомуфлировать свои действия. Это вы все время дергали за ниточки.

– Мистер Кинкейд, откуда у вас эти странные идеи?

– Я провел кое-какое расследование, используя данную мне Бюро свободной информации сводку. Еще – рассекреченные документы ФБР, которые для меня достал Майк. У вас не было права и на половину тех действий, которые вы проводили с начала расследования этого убийства.

Бен разложил новые документы на столе.

– Итак, вы начали это расследование три года назад по своей собственной инициативе, основываясь на доказательствах, абсолютно необоснованных доводах, что Тулса является перевалочным центром для контрабанды наркотиков. Через два года, за которые была использована огромная сумма денег вашей организации, расследование зашло в тупик. Но как раз в тот момент, когда деньги иссякли и ваша операция должна была быть запрещена вашими начальниками, появились новые факты, которые связывали имена Ломбарди и Декарло с Калифорнийским наркотическим картелем. Эта информация пришла из анонимного источника его так никогда и не удалось найти, так бы я сказал.

Судя по документам, ФБР отказалось дать вам добро на проведение ряда специальных операций. Может быть, тут я читаю между строчками, но вы собирались поставить оружие и амуницию группе лиц в одной из стран Южной Америки в обмен на нужную вам информацию о контрабанде наркотиков. ФБР не дало вам добро, и вы взяли несколько агентов из департамента по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию и наняли несколько наемников, чтобы завершить вашу операцию.

– Вы слишком много прочли между строчек, – ответил Стенфорд, широко улыбнувшись.

– Можете меня остановить, если я не прав, – продолжал Бен. – На следующий год ваши люди подняли тучи пыли, но добыли очень мало нужной информации. Ничего похожего на нужную вам взрывную информацию, которая бы помогла вам подняться со среднего уровня бумажного клерка до руководителя в вашем департаменте. За вас говорит то, что вам действительно удалось раскрыть небольшую сеть наркоконтрабандистов, но вы так и не смогли пристроить к ним имена Ломбарди и Декарло... И конечно, вы нашли этих контрабандистов отнюдь не благодаря вашему расследованию. Вы обнаружили их благодаря прослушиванию моего телефона и слежке за мной. Это я и Кристина привели вас к месту, где в лесу передавались наркотики. Весь успех операции вы присвоили себе. Правда, в процессе поисков вы ранили маленького мальчика... Ну, я правильно разобрался? – взглянул он на Стенфорда.

Прислонившись к столу и сложив руки на груди, Стенфорд кивнул:

– Продолжайте.

– Конечно, в ту ночь, когда умер Ломбарди, вы полностью сорвали операцию – пропустили доставку наркотиков. Вы бросились в квартиру Ломбарди с ордером на обыск на руках, надеясь найти там наркотики. Но их сюда так и не доставили, правда, я не знаю, почему это произошло. Может быть, поставщик узнал о том, что в городе ищейки ФБР, или Ломбарди умер прежде, чем была завершена сделка. Вы сохранили свое лицо, арестовав Кристину по обвинению в убийстве. Доказательства были шиты белыми нитками, но вы работали за двоих, чтобы сделать их более весомыми, только бы придать вес вашему бесценному расследованию. Вы даже не побоялись перевернуть вверх дном квартиру Кристины. Вы или кто-то из ваших наемников побывал у Кристины до того, как туда явился человек Декарло, тот блондин в мотоциклетном шлеме. Но тому была нужна информация, а мы с Кристиной приехали прежде, чем он смог ее найти. Вы явились, чтобы подбросить пакетик с кокаином туда, где бы она его не нашла, а полиция сразу обнаружила.

У Стенфорда потемнели глаза.

– Вы не сможете доказать ничего подобного.

– Возможно, я смогу вас удивить.

– Предположим, что это правда. Каковы будут обвинения?

Я так усердно выполнял свою работу! Они могут за это мне дать медаль.

– У меня есть кое-что еще. Была причина, по которой Ломбарди был так напуган, так уверен, что ФБР обложило его со всех сторон. Кто-то его шантажировал.

– Предполагаю, что и это вы готовы возложить на меня?

Бен молча протянул ему через стол еще один документ.

– Вот запись телефонных разговоров Ломбарди. Как оказалось, кто-то из вашего офиса дважды звонил ему в ночь убийства. Вскоре после второго звонка он застрелился.

– Это все еще ничего не доказывает, – раздраженно выкрикнул Стенфорд.

Это и не должно ничего доказать. Ломбарди оставил предсмертную записку. При первом телефонном разговоре шантажист сказал ему, что ФБР имеет всю нужную им информацию на него и что теперь он будет сидеть в тюрьме до глубокой старости, если не откупится полумиллионом долларов.

Но у Ломбарди не было таких денег. Если быть точным, то у него не было и десятой части этой суммы, он кругом задолжал Декарло.

Позвонив во второй раз, шантажист пошел дальше. Он заявил, что если Ломбарди не заплатит, то должен передать ему информацию. Собственно, это с самого начала и нужно было шантажисту. Он потребовал от Ломбарди доказательств того, что Декарло связан с наркобаронами, не понимая того, что Ломбарди боится Декарло больше, чем тюрьмы. Понятно, почему в последний день суда по обвинению его в наезде на миссис Симмонс он был таким напряженным – весь мир смыкался против него. Он оказался в ловушке. Его преследовали два страха: тюрьма и Декарло. Выбора не было. И он убил себя!

– С меня достаточно ваших бредней, – вскинулся Стенфорд.

– Не было совпадением то, что шантажист позвонил именно той ночью. Он хотел достать Ломбарди до того, как того возьмут под стражу. До того, как Ломбарди окружат адвокаты и судьи или его уберет убийца по приказу Декарло. Это был его последний шанс получить желаемую информацию.

– Я ухожу, – оттолкнулся от стены Стенфорд.

– Думаю, вам лучше остаться. Да, Ломбарди убил себя, но успел рассказать кому-то, что его шантажируют. Он рассказал об этом Ленни, своему помощнику.

– Ну и что?

– После того как Ленни прочел в газетах о смерти Ломбарди, он понял, что у него в руках серьезная информация. Он не знал, кто именно шантажист, но понимал, что его личность можно проследить по телефонным разговорам с квартирой Ломбарди. Ленни решил продать подороже эту информацию, но, к сожалению, он попытался продать ее ФБР, не зная, что именно там и сидел этот шантажист...

Глаза Стенфорда сузились, он сел в кресло, не произнеся ни слова.

– Когда вы узнали, что Ленни предлагает свою информацию о смерти Ломбарди, то поняли, что вам надо побыстрее заткнуть ему рот. Проблема была в том, что вы не знали, где он скрывается. Но вы его постепенно выследили, прослушивая мой телефон. Вам стал известен мой последний с ним разговор. Вы быстро отправились в мотель и убили его, конечно, выстрелив четыре раза в голову, чтобы спутать карты и бросить тень на уже замаранную Кристину.

– Вы-то сами представляете, в чем меня обвиняете? – спросил Стенфорд. – Вы себе представляете, как весь этот бред повредит моей карьере? Но ведь у вас нет даже никаких доказательств.

– Ошибаетесь. Ломбарди назвал вас в своей предсмертной записке. По имени назвал.

Это произошло прежде, чем Бен успел сообразить, что происходит: Стенфорд бросил свое тело через стол и ударил Бена в грудь, отбросив его назад. Кресло перевернулось, накрыв Бена и Стенфорда. Бен чувствовал, как Стенфорд молотит его по ребрам локтями. Тяжелый кулак Стенфорда опустился на скулу Бена – тот больно прикусил язык. Стенфорд снова занес свой кулак над головой Бена, но прежде чем он успел его опустить, Бен отбросил противника назад с силой, на которую только был способен. Ему удалось выскользнуть из-под него и, перекатившись под столом, выскочить с другой стороны. Стенфорд прыгнул через стол и перекрыл проход к двери.

– Помогите, – закричал Бен. – Сюда! На помощь!

Стенфорд засмеялся.

– Это оборотная сторона усердия – после окончания положенного времени все испарились. Придется выпутываться самостоятельно, Кинкейд.

Схватив стул, Бен занес его над Стенфордом.

– Это слишком патетично, – засмеялся Стенфорд, прижав указательный палец к груди Бена. – Я же из ФБР, я тренированный убийца. Неужели вы думаете, что сможете остановить меня каким-то стулом?

И он одним ударом выбил его из рук Бена, перекрутив запястье его руки. Бен отпустил стул, и, как только он упал, Стенфорд свалил его ударом кулака на пол. У Бена вихрем пронеслось в голове, что говорила ему Кристина: падай на руки, чтобы смягчить удар, перекатись, старайся не повредить спину. Он постарался смягчить удар, но после того, как приземлился, Стенфорд упал на него сверху, выбив воздух из легких. Бену стало совсем плохо, он был дезориентирован, ничего не видел, перед глазами вспыхивали белые огни. Но в ту же секунду он почувствовал острую боль. Открыв глаза, он увидел Стенфорда: тот стоял над ним и носком сапога колотил по ребрам.

– Мешок с дерьмом. Господи, даже Ленни защищался лучше тебя!

Он вновь ударил носком ботинка по ребрам, на этот раз еще сильнее. Бен закричал от боли, почувствовав, как в груди что-то лопнуло. Казалось, ребра горят в огне. Он схватил себя за бок, но это не помогло. Он тяжело дышал. Рот был полон крови. Через мгновение на него обрушился новый удар, и Бен закричал от невыносимой боли. Он пытался подумать, что же ему делать, но не мог сосредоточиться. Он был совершенно беспомощным, по его щекам текли слезы. Фигура Стенфорда расплывалась – но он увидел ногу, занесенную для нового удара.

И тут Бен услышал звук открывающейся двери.

– Что за черт? – раздался чей-то голос.

Это был Майк. Он бросился на Стенфорда, завязалась борьба. Сжав зубы, Бен попытался встать. Ухватившись за край письменного стола, он стал подтягиваться – сантиметр за сантиметром. Стенфорд и Майк катались по полу, обмениваясь ударами. Бен видел, как несколько сильных ударов обрушилось на голову и грудь Майка. Майк отбросил Стенфорда, и они вновь покатились по полу, сбив деревянную вешалку, на которой висели пиджак и плащ Майка. Вешалка упала, и из плаща выпала кобура с пистолетом. Стенфорд и Майк одновременно увидели пистолет. Майк потянулся к нему, но Стенфорд ударил его кулаком в солнечное сплетение. Майк охнул, схватился за живот, а Стенфорд успел схватить пистолет, встал на колени и прицелился Майку в сердце.

– Думал, ты меня одолел? – тяжело выдохнул Стенфорд. – Думал, ты прибил меня гвоздями к твоему кресту праведника? – Он вытянул руку и прицелился.

Майк закрыл глаза. Бен успел схватить со стола Майка книгу и с размаху запустил ее в висок Стенфорда. Прежде чем Стенфорд сумел восстановить равновесие, он ударил его снова – на этот раз по щеке. Майк бросился вперед и, схватив запястье Стенфорда, несколько раз с размаху ударил им по столу, так что тот выронил пистолет и Майк ногой отбросил его в сторону, одновременно нанеся сильный удар кулаком в лицо. Стенфорд упал спиной на ковер, потеряв сознание. Майк медленно поднялся на ноги. Изо рта у него лилась струя крови.

– Чем, черт возьми, ты его ударил?

– Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира, – сказал, тяжело дыша, Бен.

– Еще один триумф великого драматурга, – объявил Майк, но Бен уже не слышал этих слов – он потерял сознание.

 

Глава 43

– Ой, осторожно, – вскрикнул Бен.

Сестра хмыкнула и продолжала обматывать тело Бена широким бинтом, стараясь зафиксировать ребра. Было ясно, что она презирает нытиков.

– Интересно, где обучали эту женщину? В концлагере Бельзен-Бельзен? – спросил Майка Бен.

– Конечно, именно оттуда приходят в больницу медсестры.

– Без сомнения. Ой!

Медсестра в последний раз закрепила вокруг грудной клетки ленту и отрезала ее маленькими ножницами.

– Все, ничего страшного. С вами будет все в порядке.

– Правда? – И Бен потер ноющую от боли руку, которую Стенфорд несколько раз ударил ногой. – У меня такое ощущение, что меня переехал танк.

– Пейте лекарство, которое вам прописал доктор. Трещины небольшие. Все заживет. – С этими словами она повернулась и вышла из комнаты.

– Добрая мамочка, – пробормотал Бен.

– Она работает в полицейском управлении и обслуживает две тюрьмы. Ей надо быть суровой.

– Понятно. А ты-то как себя чувствуешь?

– Со мной все в порядке. Просто до сих пор не могу поверить, что позволил этому старику напасть на меня.

– Не грызи себя, он же был в безвыходном положении.

– Я лежал на полу, и Стенфорд пробовал на моем лице один из своих рецептов пудинга.

– Мне кажется, ты дрался достойно.

– Да, могло быть хуже.

– Теперь ты меня убеждаешь? Все стараются меня убедить, но я каким-то образом остаюсь при своем мнении.

– Послушай, что же такое ты сказал Стенфорду, что его так взбесило?

– Рассказал ему, что у нас была на него вся информация.

Описал всю схему, ну и упомянул, что Ломбарди перед смертью назвал его имя в своей предсмертной записке.

– Но Ломбарди ничего о нем не писал в предсмертной записке, он никого не назвал!

Бен отвернулся.

– Видимо, я неправильно выразил свою мысль.

– Ну ты даешь, ты же его подставил.

– Это самое малое из того, что я мог сделать, если принять во внимание, что он сделал с Кристиной.

– Понятно. Кстати, Бен Кинкейд, опытный детектив, у меня к тебе один, последний, вопрос, который пришел мне в голову, пока я как сумасшедший там бегал.

– Ну, что за вопрос?

– Ты собираешься ей рассказать?

Бен откинулся на операционном столе, на котором лежал, ослабив напряжение на свои ноющие ребра.

– Что ты хочешь сказать?

– Ну ты же не заставишь сейчас меня описывать всю ситуацию.

– Хорошо, скажу, что я всегда задумывался, действительно ли ты хороший детектив. Теперь вот пришло время мне это выяснить.

– Ладно. Вот что мне пришло в голову: между тем, что ты мне рассказал, и тем, что мы сами выяснили и какие выводы сделали, есть все еще одна невыясненная деталь.

– Какая?

– Кто подмешал лекарство Кристине. Ведь она была под действием наркотика? Только это может объяснить тот факт, что она проспала прозвучавшие рядом с ней четыре выстрела из пистолета без глушителя.

Майк вынул из кармана свою трубку, как бы не видя таблички, в которой его благодарили за то, что он не курит.

– Вино, которое она выпила, наверняка содержало какое-то лекарство. Но кто это мог сделать? И почему? Был только один человек, который мог подмешать в вино наркотик, – это Ломбарди. Его он получил от Декарло или от Ленни, и, конечно, у него был доступ к собственным запасам спиртного. Но вот не совсем понятно, зачем ему это было нужно? Очевидно, он знал, что Кристина выпьет это вино, когда придет поздно вечером в его квартиру. В своей записке он так и написал, чтобы она ждала его в квартире и чувствовала себя комфортно, оставив графин с вином на столе. И тут напрашивается большой вопрос: зачем ему было нужно ее усыпить?

– И каков же твой ответ?

– Он планировал эту операцию, желая, чтобы Кристина стала жертвой вместо него. Как мы выяснили, еще до того, как Стенфорд начал его шантажировать по телефону, Ломбарди уже осознавал, что за ним охотится ФБР. Сумело доказать ФБР или нет, но я-то уверен, что Ломбарди использовал свою торговлю попугаями для перевозки наркотиков. Особенно после того, как связался с Декарло. Теперь же он понял, что за ним охотятся. Он запаниковал. Ему нужно было выработать план, чтобы предотвратить свой арест, он боялся тюрьмы. Он все еще ожидал прибытия большой партии наркотиков. Возможно, Декарло узнал о слежке агентов ФБР и отменил доставку этой партии, но Ломбарди он не поставил в известность.

Вот он и решил оставить спящую Кристину в своей квартире, а рядом должна была лежать партия вновь прибывшего кокаина. Сам же собирался находиться за много миль отсюда, что давало ему нерушимое алиби. Он рассудил так: ФБР ворвется в квартиру, что и произошло, и найдет Кристину рядом с контрабандным наркотиком.

Ломбарди хотел, чтобы Кристина заполнила собой нужную ФБР квоту на поимку преступников, что временно снимало напряжение с него самого. Уже факт ее пребывания в квартире мог быть ей вменен в вину. Фактов же против него не было, ведь Кристина ничего не знала о его связи с наркобизнесом. А вот ее утверждению о невиновности никто не поверит. А если ему очень повезет, то ФБР вообще посчитало бы это дело весьма успешным, приписало бы себе все лавры и в поимке торговцев наркотиками, посчитав бы его закрытым. А он выходит из игры.

– Но что-то не сработало, – кивнул Бен.

– Да. Стенфорд. После разговора с ним Ломбарди понял, что все безнадежно. Он не мог отвратить от себя подозрений, подставив кого-то другого, а Кристина к тому моменту уже находилась в его квартире и выпила вино. Поздно было менять эту часть плана, но оставалось пресечь постоянно преследовавший его кошмар – пожизненный срок в тюрьме и ссору с Декарло. И он себя убил!

– Я помню, – с трудом переворачиваясь на бок, сказал Бен, – что сказала Марго, давая показания. Что-то вроде: "Я не знаю, почему Ломбарди хотел, чтобы с ним была Кристина, но это было совсем не по той причине, которая у всех на уме". Меня это поразило тогда, но теперь-то я понимаю, что это была чистая правда.

– И ты собираешься все это сказать Кристине?

– Может быть, она сама уже обо всем догадалась, – ответил Бен. – Если же нет, то... Думаю, на ее долю за последние недели досталось достаточно боли и разочарований.

– Согласен.

Майк направился было к двери, но вдруг остановился, будто забыл что-то спросить.

– Бен, – помолчав несколько секунд, произнес он.

– Да?

– Я хотел бы... обсудить с тобой мое поведение в этом деле.

– Майк, я понимаю, ты на той, на враждебной стороне...

– Дай мне кончить мысль. – Он подошел поближе к Бену и облокотился на стол. – Когда я пришел на эту работу, то дал клятву...

– Я знаю, ты поклялся защищать Соединенные Штаты и Конституцию.

– Больше того. Я поклялся подчиняться законам и процессуальным нормам, принятым в штате и его федеральных органах правосудия. Я поклялся быть хорошим полицейским, все делать по правилам. Для меня это многое значило. Это действительно так и было. – Он глубоко вздохнул. – Но я многое понял из этого процесса.

– Да?

– Я понял, что не всегда достаточно следовать правилам. О, я не говорю о том, что мало быть бдительным. Я просто хочу сказать... Думаю, мы часто прячемся за нашим профессионализмом, за нашими полицейскими символами, нашими патентами, нашими процедурами...

– Нашими Правилами Профессионального Поведения, – добавил Бен.

– Да. Наверное. Мы прячемся за этими символами, чтобы оградить себя от внутренних сомнений, от действительно сложных вопросов. Легче строго придерживаться правил, чем индивидуально подходить к каждому отдельному случаю, каждому человеку в конкретной ситуации... Это плохо, – уверенно сказал Майк. – Люди важнее правил. Больше я никогда не совершу подобной ошибки. Ты сможешь меня простить? – улыбнулся он уголком губ.

– Майк, друзья нужны в радости и в горе, нужны, что бы ни случилось. Поэтому-то они и считаются друзьями.

– Спасибо, приятель. – Майк крепко сжал руку Бена.

– Не стоит благодарности. Кстати, приятель, ты делаешь мне больно.

 

Глава 44

Около восьми вечера Бен проскользнул в здание "Онеок" и поднялся на десятый этаж. Ему не следует торопиться, он не дурак и соображает: если до восьми входящих не записывают, то умный взломщик проскользнет до этого срока. Он нырнул в туалетную комнату, спрятался в кабинке и в течение двух часов читал там старые номера "Стереоревю". У него наготове была легенда на тот случай, если туда явится уборщица, но этого не случилось.

В одиннадцать, когда он мог быть уверен, что все ушли домой, Бен выскользнул из туалета и прошел к входу в офис компании "Свайзе и Рейнольдс". Не спуская глаз с коридора, откуда в любую секунду мог показаться охранник, Бен открыл дверь своим ключом. Пройдя через холл, он направился в кабинет Рейнольдса.

Едва живая Полли сидела на своем обычном месте в крошечной клетке. Ее оперение утратило свой блеск и яркость красок, прежде блестящие глазки потускнели, но хуже всего было то, что на дне клетки вдвое увеличилась горка упавших перьев, а на теле белели плешки голой кожи.

С величайшей осторожностью Бен снял клетку с подставки, вынес ее из кабинета и спустился на лифте вниз – на первый этаж. Остановившись возле охранника, он сказал:

– Нужна срочная медицинская помощь. Этот попугай умирает.

Охранник посмотрел на него с явным подозрением.

– Я работал в кабинете мистера Рейнольдса, когда птица подняла крик.

– Работали так поздно?

– Ну да. Зачем бы еще мне там оставаться? Послушайте, если умрет попугай мистера Рейнольдса, обладатель многих призов, его хозяин будет очень расстроен.

– Ну и что вы от меня хотите? Чтобы я позвонил в "Скорую помощь" или куда там еще?

– Не беспокойтесь. Я на машине.

И Бен, проскользнув мимо охранника, вышел на улицу. Господи, удалось обмануть! Рейнольдс, конечно, завтра утром будет вне себя от гнева, когда обнаружит исчезновение попугая.

Даже если ему придет в голову спросить о нем у ночной смены охраны, Бен считал, что парень не сможет описать его внешность. Ну а если он его запомнил, то черт с ним! Бен подымет на ноги организацию Клейтона Лангделла.

Бен пересек проезжую часть и пошел вдоль Пятой улицы.

Через несколько секунд он услышал звук, похожий на стон совы, и пошел в ту сторону.

"Псссс!" – раздалось из боковой аллеи.

В мягком свете луны Бен увидел лицо Волка. Мальчик выглядел явно лучше, чем тогда, когда его выписали из больницы Святого Джона. Правая рука, в которую попала пуля, все еще была на перевязи.

– Вот, – сказал Бен, протягивая ему клетку. – Позаботься о ней.

Здоровой рукой Волк открыл клетку и осторожно вынул Полли. Она тихонько заворковала и пристроилась у него на плече.

– Мама сказала, что я должен больше времени проводить в школе и меньше в лесу.

– Жаль.

– Ничего, она разрешила мне искать в лесу капканы и держать своих птиц дома. На заднем дворе я теперь строю для них домик. Домовладельцу это не нравится, но пока он не сказал мне ни слова. С тех пор как меня ранили, все стараются быть со мной добрыми.

– Это ведь ненадолго, поэтому выжми из ситуации все возможное.

– Да, полагаю, ты прав.

– И больше внимания уделяй школе. Тебе нужно хорошо учиться. Когда ты вырастешь, то станешь лучшим в мире ветеринаром.

– Ненавижу школу – дети не любят меня.

– Глупости. Наоборот, ты должен быть очень популярным среди ребят. Подумай сам, кто еще может похвастаться, что его ранили агенты ФБР?

– Хм!

Вот это ему не приходило в голову.

– Ладно, мне пора.

– Пока, свидимся.

Волк скрылся в темноте, но тут его опять окликнул Бен:

– Волк, я хотел тебя спросить, ты что-нибудь понимаешь в курах?

 

Глава 45

В обстановке офиса что-то неуловимо изменилось – но что?

Этого Бен сразу не мог понять. Ах вот что!

Стол для игры в карты, за которым обычно работал Джонс, был заменен настоящим письменным столом со множеством ящиков. Но что самое удивительное, по обеим его сторонам появились два точно таких же.

Это очевидно. Но не хватало еще чего-то очень привычного.

– Что-то не так, босс? – спросил Джонс.

– Смешно признаться, но мне не хватает наших кур, – хмыкнул он.

– Да и мне тоже, особенно Барбары.

– Успокаивает мысль, что у Волка им будет лучше.

– Понятное дело. А что там у вас в пакете?

– Да ничего особенного. – И Бен отодвинул от Джонса принесенный пакет с продуктами.

– Похоже, что вы все-таки уступили, – хмыкнул Джонс при виде нескольких коробок деликатесной кошачьей еды "Фелайн Фенси".

– Да вот решил на всякий случай иметь это добро под рукой, когда она оголодает, – ответил Бен, ставя пакет в кладовку.

– Поэтому и взяли двенадцать банок самого большого размера? Не смущайтесь, кошки способны сломить сопротивление и не такого упрямца, как вы. Кстати, вам звонил Клейтон Лангделл. Хочет назначить место встречи.

– Значит, он не изменил своего решения взять меня представителем их Общества защиты животных?

– Видимо, нет.

– Прекрасно. У меня будет новая специальность: обучать лоббистов, как избавляться от репортеров.

– По крайней мере, это работа, босс. Все могло быть...

– Не произноси этого! – резко прервал его Бен.

Он посмотрел на ходатайство, которое печатал Джонс на пишущей машинке: копирка лежала обратной стороной и второго экземпляра не получилось. "Ладно, – подумал Бен, – если работа у Лангделла будет прилично оплачиваться, куплю себе копировальную машину".

– Кстати, Джонс, я собирался поблагодарить тебя за работу с финансовыми документами Ломбарди.

– Да? И это вам очень помогло?

– Ну, не так уж чтобы очень, но было полезно. И еще – благодарю за прекрасную работу на месте преступления. Ты вытащил из Спада гораздо больше, чем это удалось сделать мне.

Никогда этого не забуду.

– Могут ваши слова означать, что в будущем вы разрешите мне заниматься расследованием?

– Ну... там посмотрим.

Бен повернулся и носом к носу столкнулся с Лавингом, несшим стопу папок. В последний момент Лавинг сумел увернуться и шмякнуть все папки на один из новых столов.

– Лавинг! А ты что здесь делаешь?

– Как, – удивленно посмотрел на него Лавинг, – разве она вам не сказала? Кристина взяла меня на работу.

– Кристина тебя взяла на работу? А что ты можешь делать?

– Разумеется, быть помощником в ваших расследованиях.

Не обижайтесь, шкипер, но вы действительно подзапустили тут всю работу.

– Я, понимаешь, был немного занят...

– Не важно, я просмотрел все ваши текущие дела и понял, где надо приложить руки. Я уже начал работать над некоторыми.

– Ты начал работать?..

– И дело продвигается неплохо. Может быть, придется кое-кого прищучить, но я найду нужные вам доказательства.

– Минуточку...

– Привет всем.

Бен развернулся к двери и увидел входящую Кристину.

– Вот кого я действительно хотел увидеть, – пробормотал он.

– Бен Кинкейд! Мой герой! – У нее задрожали ресницы.

– Да, да, да. Послушай, Кристина...

– Тебе нравится мой новый стол?

– Да. Вот именно это я и хотел с тобой обсудить.

– Подумать только! Наконец-то я вспомнила!

– Что ты вспомнила?

– Свой сон, глупенький! Мне снился снежный человек и оглушительные взрывы.

– Кристина, это ведь всего лишь сон. Он ничего не означает...

– Это был не только сон. Я пыталась бороться со снотворным, сбросить его действие и увидеть, что происходит в квартире Тони. Я видела расплывчатые очертания Марго с черными как уголь глазами, в широком белом пальто и черном шарфе.

Она выстрелила три раза, вот мне и приснился снежный человек и взрывы.

– Жаль, что ты не вспомнила об этом раньше!

– Правильно. Но что есть, то есть.

– Ладно, а теперь ответь, что это за письменные столы?

– Это моя работа. Можешь считать, что это твой гонорар.

– Это совсем не нужно...

– Я вот думаю: если ты собираешься стать известным адвокатом, тебе надо начинать с более высоких гонораров и изменения обстановки твоего офиса.

– Да?..

– Да. И твои работники. Я наняла Лавинга, чтобы он занимался твоими расследованиями, а сама собираюсь стать твоим новым юридическим помощником на полной ставке.

– Кристина, я пока не могу себе позволить платить ему и тебе зарплату.

– О, Бен, не порть все. Посмотри, как он счастлив со своими папками, как готов тебе помочь. Он действительно хочет стать членом нашей маленькой семьи.

– Семьи?

– Кроме того, за один день он сделает куда больше, чем ты за две недели. Он сам на себя заработает.

– Будем надеяться.

– Обо мне тоже можешь не беспокоиться. Хотя для меня это будет значительное снижение в зарплате по сравнению с тем, что я получала раньше, но ничего, выживу. По-моему, совершенно ясно, что я тебе здесь нужна. Смогу за тобой присматривать.

Бен почувствовал, как кровь приливает к шее.

– Вы не сможете здесь много заработать. По крайней мере, не сразу.

– Можешь об этом не беспокоиться. После того, что ты для меня сделал, я твоя должница.

– Это нонсенс. Ты ничего мне не должна. Мне просто повезло, вот и все. Я умудрился сделать тысячу ошибок.

Кристина развернулась в своем кресле на колесиках и схватила Бена за плечи:

– Не верю своим ушам. После всего, что ты сделал в суде!

Послушай меня, Бен. Ты потрясающий юрист. Как Белая Королева. Ты добился по крайней мере шести невозможных вещей.

– Например?

– Первое – ты смог снять меня с крючка. Второе – доказал, что Ленни убил Стенфорд. Три – убедил офис Генерального прокурора Соединенных Штатов не приговаривать Марго к тюремному заключению, а оставить под надзором. В-четвертых – нашел Спаду хорошую работу в отделе полиции.

– Ну, этим занимался Майк.

– Пятое – спас Полли от Рейнольдса и обеспечил ей прекрасный дом у Волка, а его самого сумел освободить от суда для подростков. И наконец, шестое – ты избавился от этих кур!

– Ты все немного преувеличила.

– Хорошо. Но пятое было действительно невозможным номером. Главное, Бен, в том, что ты победитель, и все это знают, кроме тебя. А теперь прошу меня извинить, я очень занята.

Мне надо еще проделать массу всего.

Она закрыла свой портфель, отложила его в сторону и открыла верхний ящик стола.

– О, Бен! – закричала она, вынимая оттуда своего маленького фарфорового французского поросенка, склеенного с одного бока, по которому темнели три трещинки. Но в общем поросенок был как новенький. Ты сумел склеить моего французского поросенка! И положил его в мой... Но тогда ты, значит, был уверен...

– Ну, я подозревал.

– Но это же та... О, Бен! – С этими словами она поставила поросенка на стол и посмотрела на Бена искрящимися от радости глазами: – Он всегда будет стоять у меня здесь, и всякий раз я буду вспоминать о тебе.

– Как трогательно!

Бен осматривал свой офис, радуясь происшедшим переменам: ни разбросанной бумаги, ни бегающих кур. Лавинг гудел в телефонную трубку, обещая кому-то "устроить веселую жизнь". Джонс продолжал стучать на своей машинке, так и не перевернув копирку. И рядом с ним была Кристина. В безопасности.

Бен улыбнулся. Все могло быть гораздо хуже.