Глава 17

Мужчина бросил ключ от фургона на туалетный столик рядом с модерновым гостиничным ключом, представлявшим собой плоскую пластинку с проделанными в ней дырками. Швейцарский сыр, да и только. Во всех лучших отелях теперь были в ходу такие ключи. Он ненавидел их; с помощью этой дырчатой пластинки ему удавалось открывать электронный замок только на двадцатый или даже тридцатый раз. Откуда такое стремление к переменам? Почему люди все время ищут лучшее, отбрасывая доброе старое и кидаясь сломя голову на неведомое новое? Неужели нельзя оставить все как есть, в покое и постоянстве?

В зеркале у туалетного столика он увидел отражение девушки, находившейся в ванной комнате. Открыв кран, она набирала в ванну воду и одновременно раздевалась. Словно змея, меняющая кожу, подумал мужчина.

Девушка скинула одежду и расстегнула заколку в виде голубой бабочки, распустив волосы по плечам. Она заметила, что мужчина наблюдает за ней из комнаты.

– Что ты делаешь?

Он одарил ее обаятельной открытой улыбкой.

– Смотрю на тебя.

– Да? – Она скрестила руки на груди, приняв соблазнительную позу. – И как я тебе нравлюсь?

– По-моему, ты красивая. – Мужчина медленно вошел в ванную комнату. Его черные ботинки гулко стукали по полу. – И ты мне очень нравишься.

– Эй, не сейчас. Куда торопиться? Подожди немного.

От ослепительной улыбки на лице мужчины осталось лишь воспоминание.

– Я не люблю ждать. То, что я хочу, мне нужно прямо сейчас.

– Послушай, Ромео, ты же обещал, что я смогу принять ванну.

– Конечно, я держу свои обещания, – ответил он, как бы в недоумении разведя руками. – Ты можешь принимать ванну всю ночь. Вечно.

– Куда это тебя занесло? – Девушка, засмеявшись, прыгнула в ванну. – Уж не поэт ли ты?

– Мне нравится твое сравнение.

– Да, звучит! – Она блаженно нежилась в воде. – У меня никогда раньше не было поэта. Большинство моих клиентов обычные клерки и им подобные. Ну знаешь: всякие банковские служащие, продавцы, юристы...

Мужчина резко дернулся.

– У тебя были... юристы?

– Боже мой, и что тут такого? Неужели в это трудно поверить?

Кстати, должна заметить, что юристы – сплошной кошмар. – Девушка плеснула теплой водой в лицо. – Между прочим, все, что рассказывают о них, – чистая правда, более того, они еще хуже. Но к черту! Не хочу об этом говорить. Даже думать об этом не хочу.

– Ты... делилась... своими впечатлениями о юристах... с кем-нибудь еще?

– А что?

– Да нет, ничего. Просто когда с кем-нибудь поговоришь о чем-то неприятном, иногда становится легче.

– Забудь об этом, Ромео. Ты мне заплатил совсем за другое.

– Сколько я...

– Неужто не помнишь? Послушай, а почему бы тебе не принять ванну вместе со мной? – Девушка окинула его изучающим взглядом. В ее огромных глазах, обрамленных длинными накладными ресницами, светилось манящее кокетство. – Ванна большая.

Мужчина на мгновение задумался.

– Может быть. Подожди, я принесу кое-что.

Он вышел из ванной комнаты.

В ожидании кавалера девушка взяла с полочки кусок мыла и начала намыливать тело.

– А чем ты все-таки занимаешься? Думаю, чем-нибудь важным. Фургон, на котором ты ездишь, такой большой и, по-видимому, недешевый. Потом, эта куча денег, которыми ты так лихо швыряешься. За какие-то пару часов работы предложить столько... Мне такое и не снилось. Не говоря уж о твоей внимательности; как ты одет, как выглядишь. Наверняка ты какая-нибудь шишка, может, торгуешь машинами? Или что-то в этом роде?

По гулкому стуку его шагов девушка поняла, что мужчина возвращается.

– Эй, что это? Что ты делаешь?..

Фраза осталась незаконченной. Мужчина грубо сжал девушке горло, погрузил ее в темноту, набросив ей на голову черный мешок для мусора. Она попыталась вырваться. Но ее шею уже стягивал тонкий серебристый шнур, не давая возможности избавиться от мешка. Дышать становилось все труднее, девушка судорожно хватала ртом воздух и дергалась, пытаясь выбраться из ванны. Она боролась из последних сил, безуспешно цепляясь за скользкие края ванны и выплескивая воду на пол. Потом попыталась схватить руку мужчины. Но он оттолкнул девушку от себя и, надавив ей на плечи, начал заталкивать ее голову вместе с мешком под воду. Попытки вырваться из его хватки были тщетными. Девушка ничего не могла сделать, все ниже и ниже погружаясь под воду.

Теперь водитель фургона получил действительно то, что хотел.

Беспомощное хрупкое тело полностью принадлежало ему, было всецело в его власти. Он тянул за концы шнура до тех пор, пока тот не врезался девушке в горло и не появилась кровь. О Боже!

Мужчина был на грани блаженства! Затягивая шнур все сильнее и сильнее, он испытывал страстное наслаждение.

И наконец – столь желанный финал, заключительный феерический аккорд: отвечая на безмолвные вопли плоти, огненная волна захлестнула мужчину, а затем отхлынула, принесла долгожданное облегчение. Он отпустил шнур, и тело девушки скользнуло под воду. Мужчина в сладостном изнеможении присел на столик рядом с ванной.

Протянув руку, он взял заколку-бабочку. Симпатичная вещица; она будет славным сувениром.

Отдохнув и дождавшись, когда к нему вернутся силы, мужчина начал подбирать вещи, беззаботно разбросанные по полу.

Он терпеть не мог беспорядка.

 

Глава 18

Майк бросил плащ на одно из кресел в кабинете Бена.

– Господи, Бен, это входит у тебя в привычку. Теперь ты оказался свидетелем убийства!

– Попытки убийства, – поправил Бен. – Кричтон благополучно пережил покушение на свою особу.

– С большим трудом.

– Но его сердце бьется. Следовательно, он не убит.

– Только потому, что Бен Кинкейд оказался в нужное время в нужном месте, эффектно проявив себя в роли супермена.

Я глубоко потрясен. Какой подвиг будет следующим?

Бен недоуменно развел забинтованными руками. Страховочная веревка оставила на них серьезные порезы.

– Честно говоря, сам удивляюсь, как решился на такое. У меня не было времени на размышления.

– Не вешай мне лапшу на уши, Бен. Я знаю, что ты подумываешь о более шикарном кресле, чем нынешнее, и с этой точки зрения спасение шефа – чертовски верный шаг.

– Кто тебе это сказал?

– Моя бывшая благоверная – твоя сестра. Так что не трудись отрицать.

– Ну, знаешь, эти шикарные кресла слишком высоки для такой мелкой персоны, как я. – Бен закрыл толстую папку с документами, которую готовил для слушания в суде. – Итак, как продвигается расследование убийства?

– Которого? Девочек-подростков или Говарда Гэмела?

– Можешь начать с девочек. Я видел в газете, что найдена еще одна жертва.

– Верно... Уже четвертая. – Майк нервно сцепил руку, хрустнув пальцами. – Проклятье, как бы я хотел поймать эту гадину. Четыре трупа, а у нас по-прежнему ни одной зацепки.

– Неужели нет совсем никаких следов. Или хотя бы версий?

– Ничего, кроме очевидного: все жертвы маньяка – девочки-подростки, вот и все. И мы даже не знаем, кто они.

– А что с расчленением трупов?

– Повторяются. У новой жертвы, так же, как и у предыдущих, нет головы и рук.

– Ладно, давай сменим тему, даже слышать об этом тошно.

– Понимаю.

– А что ты выяснил по поводу убийства Гэмела?

– Что я выяснил? По-моему, это ты собирался распутывать дело об убийстве Гэмела. И что ты выяснил?

– Ну, не знаю... Трудно разглядеть убийцу с высоты в шестьдесят футов.

– Пожалуй. – Майк прошелся по кабинету Бена. – Лаборатория исследовала страховочную веревку Кричтона. Заключение однозначно: веревка была надрезана. Мы тщательно обследовали этот "Приют отважных" и опросили всех, кто там был, но, увы, – результат нулевой. К сожалению, и ты ничего не выведал.

– Нет, хотя всевозможных слухов хватает. Даже не верится: такая солидная корпорация, как "Аполло"... Просто паноптикум какой-то...

– Подожди. Разве не ты говорил, что работа в "Аполло" решит все твои проблемы, что это качественно новый уровень?

– Кто же мог предположить?.. Кстати, Корегаи провел экспертизу тела Гэмела?

Майк плюхнулся в кресло и закинул ноги в грязных ботинках на стол Бена.

– Корегаи считает, что Гэмела задушили. Ты не заметил следа на шее из-за водолазки. А когда убийца перетаскивал труп, он обо что-то задел телом Гэмела, и в результате на руке Говарда оказался порез – следы его крови мы и обнаружили в твоей машине. Видимо, это произошло почти сразу после наступления смерти – иначе крови бы не было.

– Удалось найти какие-нибудь улики?

– Ничего существенного. Мы обыскали здание "Аполло", аллеи возле твоего дома и опросили твоих соседей. Боже, рядом с кем ты живешь! Я не встречал людей, которые с таким удовольствием болтали бы с полицейскими. Но пользы от этих бесед никакой.

– Я видел твоих ребят в кабинете Гэмела. Что-нибудь обнаружили там?

– Нет. Во всяком случае, ничего представляющего хоть какой-то интерес. Ты можешь все посмотреть сам.

– Спасибо, непременно. А что в доме Гэмела?

– Вдова доставила нам массу хлопот. Я получил ордер на обыск, но оказалось, что судья Картер – друг семьи Гэмел.

Увидев, что на ордере нет его резолюции, вдова подняла страшный шум. Картер не дал разрешения на обыск и пригрозил, что употребит все свое влияние на то, чтобы никто не подписывал ордер. А он, между прочим, глава судейской коллегии.

– А потом люди обвиняют полицию в затягивании расследований.

– Да. На борьбу с ветряными мельницами уходит девяносто процентов времени. Ну ничего, я все равно получу ордер.

– Отлично. Держи меня в курсе дела, Майк. Может, я чем-то смогу помочь.

– Надеюсь, нам все удастся. Тем более, что сам начальник полиции Блэквелл подтвердил твои полномочия.

– Да уж, пригрозив при этом отправить меня в тюрьму. Как ты думаешь, если до конца недели ничего не выяснится, он действительно осуществит свою угрозу?

– Боюсь, что да. Положение весьма серьезное.

– Дьявол. У меня совсем не остается времени. Позвони мне, как только получишь ордер.

– Ладно. Буду держать тебя в курсе. И кстати, Бен...

– Да.

– Я принес тут одну брошюрку, которая может тебя заинтересовать... Счастливо, желаю удачного дня. – И Майк вышел из кабинета.

Бен взглянул на брошюру, лежавшую поверх деловых бумаг на его столе: "Летающие акробаты Сэм и Джерри – от нищеты к славе".

 

Глава 19

До начала слушаний оставалось некоторое время, и Бен решил воспользоваться этим, чтобы сосредоточиться и привести свои мысли в порядок. Не тут-то было. Не успела дверь закрыться за Майком, как в кабинет Бена вальяжно вплыл Кричтон.

– Мистер Кричтон! – Бен вскочил из-за стола. – Я не ожидал, что вы придете сегодня на работу. Как ваше самочувствие?

Не суетитесь, Кинкейд, – пренебрежительно бросил Кричтон. – Я в полном порядке. Врачи посоветовали мне отдохнуть пару дней, чтобы сгладить последствия нервного шока, вот и все.

– Если бы я падал с такой высоты и при этом меня подхватили бы только в самый последний момент, я не отделался бы одним нервным шоком.

– Ну, главное – всегда быть готовым ко всему. Я заранее чисто побрился, не обольщаясь, что буду жить вечно. – Кричтон кивнул на дверь. – А кто это сейчас вышел от вас, такой... в плаще?

– Мой бывший зять, Майк. С сестрой он развелся, но моим другом остался.

– Он полицейский?

– Да.

– Приходил поговорить с вами об убийстве Говарда?

– Верно.

Кричтон уселся в одно из кресел и приложил палец к губам:

– Бен... Я считаю, что ваша заинтересованность в расследовании убийства Гэмела заслуживает восхищения. Это совершенно искренне. Но я не хочу, чтобы посторонние дела отвлекали вас от прямых служебных обязанностей.

– Все мое время посвящено только работе, мистер Кричтон.

– Я ожидаю от вас большего, Бен. Абсолютная сконцентрированность – вот что мне нужно. Все двадцать четыре часа в сутки должны быть отданы клиентам. – Кричтон повел бровями. – Как вам известно, я человек семейный и боготворю свою семью.

Но работа для меня всегда была превыше всего, и мои домашние знают это и относятся с пониманием. Я вовсе не хочу проявлять неуважение к памяти Говарда, но корпорация "Аполло" находится сейчас в критическом положении: проекты по приобретению предприятий сталелитейной промышленности, рискованное дело с "Америтеком" и дюжина других неотложных дел. Мы не можем позволить себе никаких отвлечений и тем более должны препятствовать возникновению отрицательного общественного мнения. В деле Нельсонов я возлагаю на вас большие надежды.

– Делаю все, что в моих силах, мистер Кричтон. Как я уже докладывал, проведенный нами опрос Нельсонов прошел успешно. Суд в Оклахоме, скорее всего, будет симпатизировать им. И если мы хотим одержать победу, надо собрать как можно больше всевозможных доказательств нашей невиновности.

– Хорошо, Кинкейд. Используйте любые возможности.

– Я работаю над этим, сэр, но события разворачиваются довольно медленно. Завтра Абернати – поверенный Нельсонов – будет допрашивать нашего главного конструктора. После этого, если не возникнет новых осложнений, я смогу собрать достаточное количество доказательств, чтобы подготовиться к суду.

– Ну-ну, вижу, что дело движется.

– Но даже если я напишу самую блестящую речь в мире, это не гарантирует нам расположения судьи Роимера, все будет зависеть от того, поверит ли он нам.

Кричтон сосредоточенно разглядывал свои лежащие на столе руки. Потом он посмотрел на Кинкейда.

– Бен, у меня разыгралось воображение или вы действительно заранее извиняетесь за провал, даже не пытавшись еще что-либо предпринять?

– Конечно нет, сэр. Но как вам известно, в мире юриспруденции нет гарантий. Люди, убежденные в правоте своего дела, считают, что победа в суде им автоматически обеспечена – справедливость всего торжествует. Но на самом деле частенько бывает иначе.

Кричтон буквально пожирал Бена глазами.

– В данном деле никаких "иначе" не должно быть. Понятно, Кинкейд?

Бен почувствовал себя неуютно.

– Понятно.

– Хорошо. – Кричтон убрал руки со стола. – Итак, расскажите мне о сегодняшних делах.

– Как вы знаете, на прошлой неделе мы представили поверенному Нельсонов Абернати огромное количество документов.

Кричтон усмехнулся:

– Знаю-знаю. Мы всучили ему даже бумаги двадцатилетней давности, которые, по сути, не имеют отношения к XKL-1. Я думаю, этот "профессиональный борец за справедливость" просто утонет в них.

Оставив без комментариев тактику Кричтона, Бен продолжил:

– Абернати нанял помощника, и вдвоем они просмотрели бумаги всего за несколько дней. Поверенный Нельсонов выявил нашу систему нумерации документов и обнаружил благодаря этому, что десяти страниц не хватает. Он предпринял ряд действий, чтобы вернуть пропавшие страницы, и настоял на назначении слушания в суде прежде, чем документы будут потеряны или испорчены.

Такая шумиха вокруг каких-то десяти пропавших страниц? Господи, да мы дали ему не менее тысячи страниц.

– Правильно. Но он хочет именно эти десять.

– Интересно, почему Абернати думает, что эти десять страниц так важны?

Бен побарабанил пальцами по столу.

– Я думаю, исключительно потому, что они отсутствуют.

Как говорится, дело принципа. Я говорил с Имоджин, главным хранителем архива, но она не имеет представления, куда делись документы и какая информация в них содержалась. – Бен старался тщательно взвешивать каждое слово. – Я... не думаю, что вы можете это знать, но все же?..

К удивлению Бена, Кричтон, откинувшись на спинку кресла, улыбнулся.

– Действительно, мне это известно. Пропавшие страницы взял я. В них не содержится ничего, впрямую относящегося к XKL-1. Эти страницы посвящены нашей новой подвесной системе. Если говорить более конкретно, они связаны с решением одной сложной проблемы, возникшей при разработке системы. Но никакого отношения к пружине, о которой идет речь в деле Нельсонов, эта проблема не имеет. И вообще, зачем создавать себе лишние трудности – у нас ведь могут быть коммерческие тайны. Разве мы обязаны раскрывать их?

Бен задумался.

– В принципе, существует закон, охраняющий коммерческую информацию частного характера. Компаниям предоставлено право не открывать сведения, содержащие коммерческие секреты, особенно если они не имеют непосредственного отношения к сути дела, разбирающегося в суде, как в нашем случае.

– Поясните, пожалуйста.

– Ну, например, существует правило, по которому исключается представление в суд документов, касающихся текущего усовершенствования. Ведь если после любого инцидента представлять в суд такие сведения, то никто никогда ничего не будет усовершенствовать в своей продукции из страха оказаться обвиненным в каком-нибудь несчастном случае. В результате пострадает куда больше людей. Поэтому было принято такое, я бы сказал, политическое решение, разрешающее не представлять сведения о текущем усовершенствовании.

– Великолепно. – Кричтон обошел стол и, приблизившись к Бену, хлопнул его по плечу. – Это как раз то, что нам нужно. Честное слово, Кинкейд, я с самого начала знал, что вы победите. Вот это игрок! Хотел бы, чтоб у нас было побольше таких, как вы.

– Спасибо, сэр. Но мне необходимо просмотреть изъятые документы.

Кричтон поморщился.

– Зачем? Я же уже все рассказал.

– Да, конечно. Но если я собираюсь делать представление в суде о содержании этих страниц...

– Бен, у меня их больше нет.

– А у кого они?

– Не знаю. Кажется, я отдал их Имоджин.

– Имоджин говорит, что у нее этих страниц тоже нет.

– О'кей, я постараюсь выяснить.

– Сэр, мне некогда ждать. До слушания осталось менее часа.

– Хорошо, скажите судье, что вы не можете представить изъятые страницы, потому что в них содержится коммерческая тайна. Я уверен, его удовлетворит такой ответ.

Бен вспыхнул:

– Возможно. Но более вероятно, что он назначит новое слушание.

– Постарайтесь контролировать ситуацию, и вы будете на высоте. – Кричтон направился к двери, затем вдруг остановился: – Кстати, Кинкейд... – Он кашлянул, как бы прочищая горло, и неуверенно посмотрел на дверь.

Бен с интересом наблюдал этот странный спектакль. Кричтон, чувствовавший себя хозяином в любой ситуации, выглядел непривычно... сконфуженным.

– Что я вам хочу сказать... ну, я, наверное, переборщил... называя вас слабаком и тому подобное. То, как вы проявили себя, спасая меня от падения... это было восхитительно. Большинство людей на вашем месте растерялись бы. Не уверен, что даже я смог бы поступить подобно вам.

– На самом деле, мистер Кричтон, в моих действиях не было ничего особенного.

– Неправда, черт возьми. И подумать только, вы спасли меня спустя буквально минуту после того, как я упрекал вас. – Он помялся на месте. – В общем, я считаю, что вы заслуживаете самых высоких похвал.

– Ну что вы...

– Нет. Мне хотелось сказать вам это. А теперь идите в суд и сражайтесь как тигр, – заключил Кричтон и вышел в коридор.

 

Глава 20

Бен и Роб сидели за одним из двух совещательных столов в зале суда и ждали судью Роимера. Зал, расположенный на седьмом этаже, был самым маленьким во всем здании суда.

Бен взглянул на настенные часы.

– Судья всегда опаздывает на пятнадцать минут. Я ненавижу подобные ожидания, но каждый раз происходит одно и то же.

– По-видимому, это своего рода хороший тон, вроде как опоздать на вечеринку, – высказал предположение Роб.

– Не думаю, скорее – поза человека, облеченного властью.

Своеобразная демонстрация: вы должны быть вовремя, а я могу позволить себе опоздать.

– Но это вызывает только раздражение.

– Согласен. С другой стороны, у судей практически нет помощников. Им приходится все делать самим. Возможно, Роимер сейчас в своей комнате знакомится с кратким изложением дела.

По-видимому, затянувшееся ожидание вызывало нетерпение не только у Бена. Желая хоть как-нибудь заполнить время вынужденного безделья, Абернати подошел к совещательному столу и положил перед Беном и Робом новую визитную карточку.

– Хотите полюбоваться на мою новую визитку, джентльмены? Мой номер теперь 1-800.

– Вам дали номер 1-800? При том, что у вас не большая частная практика?

– Как видите. Почему бы и нет. – Абернати тщеславно улыбнулся. – Это веяние времени, Бен. Маркетинг.

– Значит, если я захочу позвонить вам, чтобы о чем-либо переговорить, можно воспользоваться этим номером?

– Ну... э-э-э... нет... На самом деле это только для предполагаемых клиентов...

– А-а, понятно.

– Вы видели меня в новой рекламе? Представляете, идет "Лейверн и Ширли" по шестому каналу – и периодически врубают мой рекламный ролик.

Бен переглянулся с Робом.

– Знаете, я не смотрю "Лейверн и Ширли", впрочем, так же, как и...

– Мне отведено там порядочно времени. – Абернати, не замечая отсутствия интереса к его рекламе, принялся описывать свой ролик. – Начинается с того, что камера наезжает на меня, давая крупный план.

– Весьма оригинально.

– Потом она немного отъезжает и опускается: я предстаю перед зрителями в черной кожаной куртке и завожу мотор шикарного "харлея". Глядя прямо в камеру, я произношу: «Если врач совершил ошибку, необходимо призвать его к ответу. За обиду, нанесенную на работе, должен ответить ваш босс».

Затем я сажусь на "харлей", газую прямо на камеру и продолжаю: "Если какая-то свинья оскорбила вас на улице, она не должна уйти от ответа". В этот момент начинает звучать музыка. Чудесная мелодия. Мы взяли ее из кинофильма "Выстрел". Очень милая.

– Не сомневаюсь.

– И дальше я заканчиваю словами: "Всех можно призвать к ответу. Не складывайте оружие преждевременно. Не позволяйте тем, кто сильнее вас, попирать ваше достоинство. Вам нужна надежная помощь? Звоните Джорджу Абернати". И на экране вспыхивает номер 1-800. Очень красиво. Я сам был потрясен, когда увидел свою рекламу в первый раз.

– Лучше, чем "Касабланка"? – не скрывая издевки в голосе, спросил Роб.

– Сравнивать нельзя, – ответил Абернати. – Если вы когда-нибудь вернетесь к частной практике, делайте ставку на телевизионную рекламу, Бен.

– Обязательно воспользуюсь вашим советом. Спасибо.

– Хм. Вы отстали от жизни. Такая беспечная позиция давно устарела, – за рекламой будущее.

– Может быть, – согласился Бен. – Но меня не привлекает идея использования роскошных мотоциклов типа "харлея" для того, чтобы побуждать людей преследовать судебным порядком своих соседей и друзей.

– Если у вас такое отвращение к судебным процессам, почему бы нам не договориться без всяких слушаний, так сказать, полюбовно.

– Заманчивое предложение, Абернати, но я не уверен, что нам есть о чем договариваться.

В этот момент в зал суда вошел судья Роимер, который считался одним из самых неповоротливых судей. Можно было подумать, что он постоянно пребывает в каком-то коматозном состоянии. Роимер никогда не вел себя в процессе судебного заседания активно и пускал все на самотек. И защита и обвинение были предоставлены сами себе и могли делать все, что считали нужным. Вдобавок Роимер терпеть не мог принимать решения.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал судья в микрофон.

Он посмотрел какие-то бумаги, сердито нахмурился и после некоторой паузы произнес:

– Насколько я понимаю, у нас сегодня слушание. – Голос у Роимера был сухой и тонкий. – Неужели, молодые люди, вам хочется тратить на это время? Договорились бы по-хорошему.

Абернати вышел на кафедру и с раздражением произнес:

– Господин судья, я предлагал мистеру Кинкейду договориться, но он отказывается представить истцу десять страниц, изъятых из переданных нам бумаг.

Роимер обратился к Бену:

– Это правда?

– Да, ваша честь. Изъятые документы представляют собой частную информацию. Более того, в них содержатся сведения о текущем усовершенствовании, так что мы имеем полное право не передавать их для рассмотрения.

– Что скажете, мистер Абернати?

Абернати растерянно молчал, с трудом подыскивая слова. Бен ожидал, что поверенный истца будет настаивать на приватном рассмотрении документов судом, без оглашения, или потребует доказательств того, что в известных страницах действительно содержится информация о текущем усовершенствовании. Но Абернати не воспользовался имеющимися возможностями. Он стоял переминаясь с ноги на ногу, совершенно не готовый к такому повороту событий, взмокший от напряжения и явно смущенный.

– Но, ваша честь. Я даже не видел этих бумаг, – наконец промямлил Абернати. – Откуда я знаю, что в них?

Нетерпение Роимера возрастало:

– Мистер Кинкейд только что сделал представление о содержании изъятых страниц. У вас есть основания оспаривать его слова?

– В принципе, нет... Конечно... Я уверен, что мистер Кинкейд – честный молодой человек...

– И вы согласны, что документы, касающиеся текущего усовершенствования, не должны оглашаться?

Абернати нервно кивнул и вытер пот со лба.

– Я понимаю, что мы не можем требовать оглашения этих документов. Но если компания проводит какой-то текущий ремонт, значит, что-то в неисправности, и это очень существенно.

– Мистер Абернати, – прервал его Бен, – вы, я полагаю, знаете, что право не представлять в суде материалы, содержащие сведения в текущем усовершенствовании, введено не просто так: в противном случае ни одна компания не стала бы ничего улучшать, даже в том случае, если бы от этого зависели жизни и здоровье людей.

– У вас есть еще возражения? – Роимер обратился к Абернати, постукивая карандашом по столу.

Абернати совсем растерялся:

– Ваша честь, я, право, не знаю, что и сказать. В словах мистера Кинкейда много новой для меня информации.

В глазах у Бена сверкнул веселый огонек. Ну и ну! Это знает любой первокурсник юридической школы. Абернати, видимо, мало заботился о делах, которые вел. Главное – получить деньги. А копаться во всяких юридических тонкостях совершенно необязательно, тем более что и не хочется.

– Можете ли вы чем-либо подкрепить ваши требования в данном вопросе, обосновать свою позицию? – вновь обратился Роимер к Абернати.

– Хм... Ваша честь, в настоящее время я не готов сделать это, поскольку, как уже говорил, не владею вопросом.

– Тогда я вынужден отклонить ваше требование.

Типично для Роимера: он не любил затягивать слушания дольше, чем было необходимо, и никогда не навязывал кому бы то ни было своей воли, не подсказывал, что следует делать, а что нет, если, конечно, мог избежать этого.

– В следующий раз, мистер Абернати, постарайтесь подготовиться лучше, чтобы суд не терял время впустую. – Роимер ударил молотком. – Слушание закончено.

Все встали, и судья покинул зал.

– Замечательно, – сказал Роб, хлопнув Бена по плечу. – Вы раздавили его! Кричтон будет в восторге.

– Надеюсь. – Бен наблюдал за Абернати, понуро плетущимся к выходу. – Но мое мастерство в этой победе ни при чем. Просто Нельсоны смотрят "Телегида" и доверяются ему, а не юристу.

– Какая разница? Старина, вы занимаетесь этим делом всего неделю, а уже достигли таких результатов. Кричтон прав – вы гений.

Бен вежливо улыбнулся и ничего не ответил.

– Пойдемте, я угощу вас горячим шоколадом, – с энтузиазмом предложил Роб. – Хочу поднять ваш жизненный тонус.

Вы сегодня должны себя чувствовать победителем.

Бен вышел вслед за Робом из зала суда. Ему очень хотелось, чтобы то, что сказал Роб, соответствовало действительности. Но это было не так. Совсем не так.

 

Глава 21

Сержант Томлинсон в расстегнутой джинсовой куртке медленно шел по Одиннадцатой улице, засунув руки в карманы брюк. За то время, когда он патрулировал этот район, Томлинсон хорошо научился выдавать себя здесь за своего. Словно хамелеон, он мог идти, не привлекая к себе внимания, завязывать разговоры, не вызывая подозрений, словом, быть как все, ничем не отличаясь от других.

Сержант довольно долго бродил по этим кварталам, прежде чем смог воспользоваться ключом, который дал ему Корегаи.

Обнаружение четвертого трупа всколыхнуло весь город, и полиция Тулсы буквально стояла на ушах. Были мобилизованы все силы, привлекли даже тех, кто дежурил на коммутаторе.

Делалось все возможное и невозможное. Ходили разговоры, что даже сам начальник полиции Блэквелл совершал патрульные объезды. Но, несмотря на все усилия, расследование не продвинулось ни на шаг: по-прежнему не были известны имена жертв, не говоря уже об убийце.

Потратив несколько часов на получение, так сказать, "личной информации", Томлинсон приступил к собственному расследованию. Он знал, что татуировку, как та, которая была у второй жертвы, можно сделать в лавке "Тысяча мелочей" в конце Одиннадцатой улицы недалеко от Цинциннати. С тех пор как сержант увидел на груди убитой эту бабочку, несущую на крыльях гирлянду цветов, он был почти уверен в том, что татуировка напрямую связана с субкультурой Одиннадцатой улицы.

Лавка "Тысяча мелочей", куда направлялся Томлинсон, привлекала людей наиболее распространенных в этом районе профессий: проституток, сутенеров, торговцев наркотиками и тому подобный сброд. Она представляла собой нечто среднее между аптекой, магазином и татуировочным кабинетом. Короче говоря, была нужна всем и каждому.

Томлинсон обогнул компанию молодых парней, сгруппировавшихся вокруг бутылки с вином, и вошел в лавку. Пройдя через торговый зал, он нырнул в маленькую комнатку, располагавшуюся в дальнем его конце. За столом напротив двери сидел болезненного вида светловолосый мужчина, производивший впечатление засохшего дерева и весивший, наверное, не больше ста фунтов. На столе перед ним были разложены инструменты для нанесения татуировок, всевозможные изображения которых украшали стены в комнате. Разнообразные сердца, якори, флаги, ангелы – целая жизнь в иллюстрациях и дизайне.

Томлинсон внимательно изучил изображенные на стенах татуировки. Вот она, именно такая, какую он видел, – симпатичная синяя бабочка, несущая на крыльях гирлянду розовых цветов.

Суетливые глаза хозяина лавочки беспокойно блуждали по комнате, пока не замерли, уставившись на Томлинсона.

– Как идут дела? – вежливо поинтересовался сержант.

– Неплохо. – Глаза мужчины сузились. – И шли бы еще лучше, если бы полицейские не совались сюда.

Томлинсон понял, что он раскрыт:

– Не беспокойся. Я не на службе. У меня... личное дело.

– Ага... И как только ты уйдешь, я сразу же в это поверю.

– Неужто полиция так досаждает тебе?

– Постоянно.

– Но, насколько я знаю, татуировки не запрещены.

– Конечно нет. – Мужчина облизнул пересохшие желтые губы. – Но и особым почтением у полиции тоже не пользуются.

– А инструменты конфисковывают?

– Конечно. Ссылаясь на то, что в районе Променада свирепствует всевозможная зараза, они забирают инструмент якобы для того, чтобы проверить его на всякие вирусы.

– Но я уверен, что многие все равно делают татуировки.

– Да все делают, за исключением только тех, кому это не по карману.

Томлинсон решил не спрашивать, кого его собеседник имеет в виду.

– Я тоже подумываю сделать себе татуировку. Может, такую вот цветную бабочку?

– Ты что, голубой?

– Нет. Почему?

– Я никогда еще не видел, чтобы мужик накалывал себе бабочку. Обычно такими картинками интересуются женщины.

– Правда? Это... популярный рисунок?

– Некоторые проститутки любят его.

– А кто-нибудь делал такую татуировку недавно?

Мужчина исподлобья взглянул на Томлинсона, и на его губах появилась подозрительная усмешка. После минутного колебания он ответил:

– Недели три назад делала одна девочка по имени Сьюзи.

Симпатичная маленькая Сьюзи.

– А фамилия у Сьюзи есть?

Хозяин лавочки перестал улыбаться, застыв в напряженном молчании.

– Разве ты не должен иметь согласие родителей, если делаешь татуировку несовершеннолетней? – Томлинсон окончательно сбросил маску.

– У Сьюзи нет родителей. Ни здесь, ни где-нибудь в другом месте.

"Ладно, – решил сержант, – допустим. Сейчас не до этого".

– Сьюзи работает на Променаде?

Мужчина в задумчивости помолчал.

– Не могу сказать наверняка. Я не видел ее уже недели две.

– Правда? – У Томлинсона учащенно забилось сердце: возможно, он напал на след второй жертвы маньяка. – А ты часто видишь здешних проституток?

– Я живу здесь, как же не встретить кого-нибудь из них?

Иногда та или другая неожиданно исчезает, и больше ее уже не видят. Но на место ушедших приходят другие.

– Да. – Томлинсон отсутствующим взглядом рассматривал изображения татуировок, висевшие на стене. – Ты знаешь, где Сьюзи жила?

– Жила?

– Живет, конечно. Я имел в виду, жила до того, как ушла. – Дурацкая оговорка. Тьфу, тьфу, тьфу...

– Нет. Но Трикси знает.

– А кто такая Трикси?

– Лучшая подруга Сьюзи. Тоже промышляет на Променаде. Они вместе работают, ну, ты понимаешь, о чем я. Много работают. Когда имеется возможность.

Отлично. Это уже реальная зацепка.

– Как выглядит Трикси?

– Твой интерес чреват какими-нибудь неприятностями для нее?

– Ни в коем случае. Даю тебе слово. Наоборот, я хочу помочь ей. Возможно, Трикси угрожает большая опасность.

Мужчина снова задумался. Потом процедил сквозь зубы:

– Молодая. Лет пятнадцать-шестнадцать, я думаю. Блондинка.

– По-моему, они все блондинки?

– Трикси другая, она особенная. Поймешь, когда увидишь ее.

– Еще какие-нибудь приметы есть? – выпытывал Томлинсон.

– Шрам. – Мужчина поднес руку к лицу. – У нее на переносице – шрам.

– Как ты думаешь, где можно найти Трикси?

Хозяин лавочки неопределенно кивнул в сторону улицы.

– На Променаде. Где же еще? – Он поджал губы. – Ищи след центов.

Центов? Томлинсон не очень понял, но попросить объяснить не решился, он и так уже задал слишком много вопросов.

– Спасибо. Ты мне очень помог. – Сержант положил на стол двадцать долларов.

– Как? – удивился мужчина. – Без татуировки?

– Может быть, в следующий раз. – Томлинсон направился к выходу.

– Если узнаю, что у Трикси из-за тебя были неприятности или что ты чем-то обидел ее, я тебя из-под земли достану, учти.

Инструмент у меня вполне подходящий.

– Буду иметь в виду.

Томлинсон вышел на улицу. Он с трудом сдерживал свое нетерпение. Цель была так близка, как никогда раньше, и Томлинсон подошел к ней ближе, чем кто-либо иной. Может быть, ему удастся заткнуть рот Морелли.

Но сначала надо найти девчонку по имени Трикси. Прежде, чем на нее выйдет убийца.

 

Глава 22

– Разрешите мне поговорить с вами о допросе, – обратился Бен к главному конструктору "Аполло" Альберту Консетти.

– Ничего не имею против, – ответил Консетти, – только, пожалуйста, покороче.

– Мистер Консетти... это принципиально важный вопрос.

От того, как пройдет допрос, зависит очень многое. "Аполло" рискует миллионами...

– Молодой человек, неужели я выгляжу таким тупым?

Бен непроизвольно окинул его взглядом: невысокого роста, лысый, рыхлой комплекции, Консетти производил впечатление абсолютно заурядного человека.

– Не люблю юристов, – продолжал конструктор. – Сколько я с ними сталкивался, всегда убеждался: вредные и злые люди. Я и так уже потерял часть дня, общаясь с вашими коллегами, а мог бы потратить это время на что-нибудь полезное. Так что не будем усугублять положение пустой болтовней.

– Уважаю вашу занятость, мистер Консетти, однако поверенный истца будет задавать вам каверзные вопросы, и каждое ваше слово будет фиксировать стенографистка. Поэтому лучше все-таки подготовиться.

Консетти оставался невозмутим.

– Напрасно вы так нервничаете. Меня уже дважды допрашивали. "Аполло" все время с кем-нибудь судится.

– И все-таки, – настаивал Бен, – я бы хотел уточнить некоторые детали. Когда допрос начнется, мне уже не удастся это сделать.

– В прошлый раз адвокат "Аполло" вел себя иначе. Как же его звали? Кажется, Херб или... что-то похожее. Господи, он постоянно вмешивался, заявлял протесты, спорил, выкрикивал какие-то заявления с места, короче, совершенно не давал говорить поверенному истца. Он был великолепен.

Бен слегка усмехнулся. Одна из главных проблем современной юриспруденции – такая вот наглая тактика, дискредитирующая само понятие законности. В то же время подобная тактика ведения судебного процесса по вкусу многим клиентам.

А юристы любят потакать своим подопечным.

– Я так себя вести не собираюсь, – твердо сказал Бен. – Возможно, мне и придется заявить протест, но лишь в том случае, если будет необходимость зафиксировать его в протоколе.

Вам все равно придется отвечать на вопросы.

– Как? Разве вы не собираетесь инструктировать меня, чтобы я не отвечал на вопросы? – В голосе Консетти появились сердитые нотки. – Херб всегда настаивал на этом.

– Я не буду. Конечно, за исключением тех случаев, когда вопросы вторгаются в вашу частную жизнь или затрагивают ваше достоинство.

– Неужели мы позволим этим дуракам обойти нас?

– Безусловно нет. Но и нарушать нормальный ход допроса или судебного процесса недостойным поведением мы тоже не будем. Ничтожное преимущество не стоит того. Понятно?

– Звучит неплохо.

– Надеюсь, мистер Консетти, нам удастся выиграть это дело, если, конечно, вы не испортите все во время сегодняшнего допроса. Договорились?

Консетти с непричастным видом приложил руку к груди.

– Я попробую.

– Отлично. А теперь давайте посмотрим ваши показания.

* * *

Войдя в конференц-зал, Абернати молча прошествовал мимо Бена, не удостоив его вниманием, и уселся в кресло напротив Консетти.

– Возможно ли такое? – прошептал Роб. – Ни слова о рекламе? Я думал, он уже приготовил что-нибудь новенькое.

– Наверное, все еще переживает вчерашнее поражение, – ответил Бен. – Мы выставили его дураком в суде.

– О, не надо обобщать, – сказал Роб, – никаких "мы". Все это ваша заслуга, Кинкейд, только ваша.

– Начинаем? – спросила стенографистка.

Бен кивнул.

Абернати начал с традиционных формальных вопросов, касающихся образования и предыдущих мест службы. Провозившись с этим почти час, он перешел к работе Консетти в корпорации "Аполло". Чередуя вопросы в произвольном порядке, Абернати топтался в рамках довольно узкого круга проблем: обязанности Консетти в должности главного конструктора, штат его сотрудников, проекты, осуществленные под его руководством за последние одиннадцать лет работы в "Аполло". Три часа переливали воду из пустого в порожнее, а Абернати даже ни разу не упомянул об XKL-1.

Бен понял, что "профессиональный борец за справедливость" снова недостаточно подготовлен, если вообще готовился. У Абернати не было ни единой записи в блокноте, формулировки вопросов страдали многословием и расплывчатостью. Он явно не вникал в документы, которые были ему представлены, и никак не мог сфокусироваться на деле. В беспорядочном нагромождении вопросов отсутствовала элементарная логика, и действительно важные детали оставались незатронутыми.

И только когда уже миновало время ленча, Абернати наконец приступил непосредственно к делу.

– Скажите, мистер Консетти, вы лично принимали участие в создании XKL-1?

– Нет. – Консетти держался идеально, отвечал строго на поставленный вопрос, не вдаваясь в подробности и пояснения.

– Вы были руководителем отдела, в котором разрабатывался XKL-1, не так ли?

– Да.

– Вы имели представление о работе, проводимой вашими подчиненными?

– Конечно. – Консетти старался говорить как можно лаконичнее, чтобы не сболтнуть лишнего. Однако Абернати всячески понуждал его пуститься в разъяснения. – Я ежедневно контролирую работу, которая осуществляется в моем отделе. Я – сторонник жесткого руководства и несу ответственность за то, что делают мои подчиненные.

– Правда? Несете полную ответственность?

– Я уже сказал.

– Хорошо. Мы вернемся к этому позже, – заметил Абернати. – Среди проектов, которые вы контролировали как руководитель отдела, была ли разработка подвесной системы XKL-1?

– Да.

– Значит, проект XKL-1 осуществлен в вашем отделе?

– Верно.

– Кто конкретно разрабатывал принципиальное решение данной конструкции?

– Эл Остин и Берни Кинг.

– А где они сейчас?

– Берни Кинг – главный конструктор нашего отделения в Оклахома-Сити. А как сложилась судьба Эла Остина и где он теперь, я не знаю.

– Он больше не работает в "Аполло"?

– Нет.

– Остин был уволен?

– Понятия не имею. Во всяком случае, я его не увольнял.

– Кто может знать, чем Остин теперь занимается и где его найти?

Консетти пожал плечами:

– Хоть убейте, не знаю. Разве что Кинг? Попробуйте спросить его.

– Проверялась ли надежность оригинальной пружины вашей конструкции в экстремальных условиях?

Консетти гордо выпрямился и обиженно вскинул покрасневшее лицо:

– Мистер Абернати, каждая деталь любой конструкции, спроектированной в "Аполло", проверяется множество раз во всевозможных условиях с помощью специальных тестов на безопасность. Если хотите знать, это – принципиальная позиция нашей корпорации. Продукция "Аполло" безопасна, как материнские объятия.

– Очень похвально.

– Мы сотрудничаем со всеми соответствующими федеральными службами.

– Не сомневаюсь. Но мой вопрос не распространялся на всю продукцию "Аполло". Я спрашивал конкретно о пружине.

Повторяю: ваша оригинальная пружина проходила испытания на надежность в экстремальных условиях?

Бен выразительно посмотрел на Консетти. Нельзя давать Абернати возможность повторять вопросы. Любая уклончивость или двусмысленность в ответе играет на руку адвокату истца. Нужно придерживаться очень четких лаконичных ответов только на поставленный вопрос, без каких-либо отклонений в сторону.

– Да, мы проводили испытание пружины, – на этот раз однозначно сказал Консетти.

– Есть ли какие-либо документы, отражающие этот факт?

– Конечно.

– Где они могут находиться?

Консетти взглянул на Бена.

– Все документы сдаются в архив.

– Материалы, о которых идет речь, были представлены поверенному истца на прошлой неделе, – пояснил Бен.

– Да, – подтвердил Абернати. – Вместе с тысячами других документов. Я едва успел просмотреть эту гору бумаг. – Он взял карандаш и начал нервно крутить его. – Были ли предусмотрены какие-либо дополнительные устройства в конструкции для повышения надежности пружины?

– Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду?

– Меня интересует, было ли предусмотрено в конструкции что-либо, предупреждающее возможную поломку пружины в экстремальных ситуациях?

– Это все равно что предохранять весеннюю листву от осыпания в случае внезапного стихийного бедствия.

– Но именно такая не предусмотренная вами ситуация и привела к трагической гибели сына моих клиентов.

– Протестую, – вмешался Бен. – Необоснованное обвинение.

– У меня создается впечатление, что мы с вашим клиентом просто впустую теряем время, Кинкейд.

– Если у вас еще есть вопросы, задавайте, – невозмутимо произнес Бен. – В противном случае мы готовы поставить на этом точку.

Абернати недовольно повернулся к Консетти и раздраженно прорычал:

– Отвечайте на мой вопрос.

– На какой вопрос? – спокойно осведомился Консетти.

– О дополнительных устройствах, повышающих надежность.

– Нет, подобных устройств не предусматривалось.

– Прекрасно. Спасибо за вашу откровенность. – Абернати до хруста сжал пальцы.

– Может быть, устроим перерыв? – спросил Бен.

– Нет, – рявкнул Абернати. – У меня еще много вопросов к свидетелю. Если, конечно, мистер Консетти согласится на них отвечать. – Он на мгновение замер над столом и неожиданно резко выпалил: – Предъявляли ли вам когда-нибудь обвинение в уголовном преступлении?

Консетти выглядел глубоко оскорбленным.

– Как вы можете задавать мне подобные вопросы?

– Отвечайте! – не унимался Абернати.

– Отказываюсь.

– Не имеете права.

Консетти повернулся к Бену.

– Я обязан отвечать на этот вопрос?

Бен кивнул:

– Боюсь, что да.

Консетти готов был рассвирепеть. С его точки зрения, адвокату полагалось кричать, протестовать, мешать ведению допроса, а не покорно соблюдать закон и призывать к этому своего подзащитного.

– Нет, мне никогда не предъявляли обвинение в уголовном преступлении.

– Находились ли вы когда-либо под арестом по подозрению в совершении уголовного преступления?

– Конечно нет.

– Вы в этом уверены? – Абернати достал из кейса тоненькую папку. – Разрешите мне напомнить вам, как однажды, не справившись с управлением своей машины, вы выехали на встречную полосу скоростной магистрали и стали виновником аварии.

Консетти вспыхнул:

– Ну это уж слишком!

– Оставьте риторические восклицания для присяжных, – заметил Абернати. – Я же прошу вас как можно более точно ответить на конкретно поставленный вопрос.

– Заявляю протест, – вмешался Бен. – Нет никакой связи между вашим вопросом и сутью разбираемого дела.

– Вы не видите связи? А то, что XKL-1 сконструирована пьяницей?! – патетически воскликнул Абернати.

– Протест, – повторил Бен. – Бездоказательное обвинение.

– Я думаю, гражданам Америки будет интересно узнать, что каждый раз, заводя мотор, сделанный в "Аполло", они подвергают свои жизни смертельной опасности!

– Я вынужден снова заявить протест. Ваше выступление совершенно неуместно.

– А запускать в серийное производство ненадежные конструкции, чреватые смертью для подростков, уместно?!

– С меня довольно! – крикнул Консетти и возмущенно вскочил со стула.

Абернати добился своего. Консетти стал игрушкой в его руках.

Исчерпав все возможные вопросы, Абернати не мог уже что-либо добавить. Но разыграв этот спектакль и вынудив Консетти отказаться отвечать на вопросы, он надеялся воспользоваться правом на повторный допрос, к которому сможет лучше подготовиться.

– Мистер Абернати, – поспешил исправить положение Бен. – Если у вас есть еще вопросы, задавайте их. Или прекратим допрос.

Абернати рассеянно уставился в свои бумаги, разочарованный тем, что Бен разгадал его игру.

– Итак, вы были арестованы тогда, не так ли? – продолжил он допрос.

– Нет. Я был задержан. Но не находился под судом.

– А-а! Какое тонкое различие! Поражаюсь вашему уму. Вы были доставлены в отделение полиции, не так ли?

– Это правда, – согласился Консетти.

– И вас поместили в тюремную камеру?

– Да, – процедил Консетти сквозь зубы.

– Но уголовное дело не было возбуждено?

– Меня полностью оправдали.

Абернати задумчиво покачал головой.

– Забавно. Мне так и не удалось найти какие-либо документы, подтверждающие это. Но зато я выяснил, что после вашего ареста вы позвонили кому-то и в отделение полиции вскоре прибыл шеф полиции Блэквелл собственной персоной. В результате его визита вас незамедлительно отпустили.

– Это что, тоже вопрос? – огрызнулся Консетти.

– Нет. Вопрос я только собираюсь задать. Вы с Блэквеллом – члены одного клуба, не так ли?

– Что из того?

– Ничего. Просто приятно узнать, что старые дружеские связи остаются по-прежнему крепкими. Вам было известно, что в машине, в которую вы врезались, находились две девочки подросткового возраста – четырнадцати и шестнадцати лет? Они ехали на заднем сиденье.

– Да, – после недолгого колебания ответил Консетти.

– И эти две девочки погибли, не так ли?

– Да, насколько я знаю.

– А вы остались целы-невредимы, отделавшись легким испугом, правильно? И не заплатили семьям погибших ни цента.

Вы даже не предложили им отремонтировать машину!

– Я снова заявляю протест, – вмешался Бен. – Все эти вопросы оскорбительны и не имеют отношения к рассматриваемому делу.

– Не имеют отношения! – Абернати почти кричал. – Этот человек убил двух невинных девочек и не понес никакой ответственности за содеянное. Можем ли мы ожидать, что его призовут к ответу за гибель сына Нельсонов?

– Протест. Оставьте ваши аргументы для присяжных.

– Это касается именно того дела, по поводу которого мы здесь собрались. Я повторяю: можно ли ожидать, что человек, не предотвративший гибель детей, ответит за свою преступную халатность? Ведь родители этих подвергающихся опасности детей верят, что система, разработанная в "Аполло", безопасна, как... материнские объятия!

– Бездоказательное обвинение, – повторил Бен. – Если вы будете продолжать в такой же оскорбительной манере, мне придется подать заявление судье Роимеру.

– Не трудитесь. Я закончил. – Абернати положил на стол карандаш и усмехнулся. – На сегодня закончил, Кинкейд.

 

Глава 23

– Какого черта он устроил это представление? – Консетти нервно ходил взад-вперед по кабинету Бена.

– Обычная тактика запугивания. Абернати чувствует, что его дела плохи, и отыгрывается на ваших нервах.

– Он порочит мое доброе имя, вот что он делает! – Лицо Консетти стало багрово-красным, на губах выступила слюна.

– Послушайте, любой дурак может пойти в полицейский участок и просмотреть протоколы. На это особого ума не надо.

У Абернати нет никаких фактов, чтобы выиграть дело. Поэтому он и хочет вывести из игры наших свидетелей.

– А его обвинения в том, что я чуть ли не закоренелый убийца?

– Постарайтесь держать себя в руках и не обращайте внимания на подобные выпады.

– Не обращайте внимания! Пресса наверняка обратит внимание! Что, если Абернати передаст материалы журналистам?

И они их опубликуют? От моей репутации ничего не останется! А репутация корпорации "Аполло"?

– Ничего он не передаст. Абернати может говорить все, что угодно, во время допроса. Но, повторив то же самое для публикации, он подпадает под статью о клевете.

Консетти продолжал нервно ходить по кабинету.

– У меня в голове не укладывается... Как можно было позволить этому ничтожеству так издеваться надо мной! Я должен... должен...

– Игнорировать его нападки.

– Игнорировать! – Консетти рассек кулаком воздух. – Черт бы побрал этого Абернати! Не понимаю, почему вы позволили ему так себя вести? Херб заткнул бы этого хама его же собственными словами.

– После чего Абернати пошел бы в суд и, сообщив, что допрос сорван, потребовал бы продления срока разбирательства. И нам опять пришлось бы участвовать в его спектаклях.

– Черт побери этих... юристов! – Консетти снова рассек кулаком воздух, на этот раз совсем рядом с лицом Бена.

– Извините меня, – прервал излияния Консетти женский голос. Бен обернулся и увидел Кристину, стоявшую в дверях. – Прошу прощения, что вынуждена прервать вас, Бен, но лейтенант Морелли настаивает на срочном разговоре.

Бен взглянул на Консетти и извиняющимся тоном произнес:

– Простите, сэр. Не могли бы мы продолжить наш разговор немного позже?

Консетти скрипнул зубами и вылетел из кабинета, едва не сбив с ног Кристину.

– Черт побери этих... юристов!

Бен вздохнул с облегчением и благодарно улыбнулся Кристине.

– Насколько я понимаю, разговор с Майком – отвлекающий маневр и на самом деле никакой лейтенант Морелли меня не ждет?

– Не угадал, Майк здесь. Хотя особой спешки не было. Но я подумала, что тебя пора спасать.

– Ты правильно подумала.

– Если я не ошибаюсь, Абернати превратил допрос в незабываемый спектакль?

– О! Ты даже не можешь себе представить, какой это был спектакль! Абернати прекрасно понимает, что доказать наличие дефекта в конструкции не может. Как говорится, у него на руках нет ни одного козыря. К тому же он совершенно не подготовился к допросу: ничего не знал ни о самой конструкции, ни о других важных вещах. Все, что у него было, – полицейский протокол и большой опыт доводить людей до истерики.

– Забавно, – заметила Кристина. – Может, он надеется напугать администрацию "Аполло"?

Бен знал, что у Кристины потрясающая интуиция на всякие интриги.

– Возможно, ты права, – согласился он.

– И судя по реакции Консетти...

– Его замысел удался. Ты смотришь в самый корень. Если я не смогу как можно быстрее закрыть это дело, Абернати выудит из "Аполло" чек на кругленькую сумму.

– Если кто-то и может разобраться с делом Нельсонов быстро и при этом честно, то только ты, Бен. Говорят, вчера ты отделал Абернати в пух и прах.

– Верно. Но только потому, что он был абсолютно не подготовлен.

– Пусть так. Но правильная тактика тоже сыграла не последнюю роль?! Кстати, тебе надо позвонить Джонсу.

– Зачем? Что-нибудь случилось?

– Нет, просто он хочет услышать голос любимого начальника. Хотелось бы, чтобы ты придумал ему какое-нибудь полезное занятие, поручил бы что-нибудь...

– Я подумаю об этом.

– Ладно, мне пора возвращаться к работе. Кричтон велел мне ввести документацию в компьютер. Кстати, твой босс постоянно сшивается в компьютерном зале, обожает играть со всякими техническими новшествами.

– Прерогатива мужчин.

– Возможно. Хотелось бы только, чтобы он оставил свои попытки заглянуть мне под юбку.

– У тебя опасная работа.

– Да, чрезвычайно. Я пошлю к тебе Майка.

– Спасибо.

Спустя несколько секунд после ухода Кристины в кабинет Бена вошел Майк.

– Что-нибудь случилось? – спросил Бен.

– Я за тобой. Пошли.

Бен побледнел.

– Блэквелл решил осуществить свою угрозу? Меня собираются арестовать? Но время, которое он мне дал, еще не истекло.

– Да нет, успокойся. Мы едем осматривать дом Гэмела.

– Ох. – Бен облегченно вздохнул. – А как же вдова?

– Она согласна. Позвонила сегодня утром и сказала, что мы можем приехать.

– Странно. Я ожидал от нее только палок в колеса. Что заставило непримиримую вдову изменить решение?

– Пара внушительных кулаков. А если серьезно, то кто-то ее здорово избил, – вместо лица сплошная маска боли.

 

Глава 24

Бен и Майк ехали к дому Гэмелов в серебристом "трансаме".

– Как тебе удалось выбить такую тачку? – в восхищении спросил Бен.

Майк улыбнулся:

– Правильнее сказать – не мне, а Блэквеллу. Я же лишь воспользовался своими близкими с ним отношениями.

– Что ты имеешь в виду? Уж не носишь ли ты его фотографию в бумажнике?

– Почти. – Майк опустил стекло и увеличил скорость. – Классная машина, скажи?

Что верно, то верно. Мечта любого шестнадцатилетнего мальчишки.

– Мечта любого подростка, ты хочешь сказать? – Майк посмотрел на свое отражение в зеркале. – Хоть я и не подросток, но думаю, мне идет эта машина.

– Во всяком случае, больше, чем твой дурацкий плащ. Если бы такая серебристая игрушка была у тебя четыре года назад, возможно, рядом с тобой сейчас сидела бы Джулия, а не я.

– Не раньше, чем я обзавелся бы кредитной карточкой.

В этот момент красный "феррари", просигналив, промчался мимо них.

– Ты видел его? – воскликнул Майк и принялся что-то искать между сиденьями. – Где моя сирена?

– Оставь, Майк. У нас совсем другая цель. Ты же не патрульный полицейский.

– Ну уж нет. Ненавижу лихачей. Особенно когда еду на "трансаме". – Он поставил на крышу машины мигалку и нажал на акселератор, резко увеличив скорость. В животе у Бена что-то оборвалось.

– Майк, уймись, ради Бога! Я не хочу закончить свою жизнь на этом шоссе.

– Не нервничай, Бен. Мы только догоним того парня.

– К черту того парня, не хочу я никого догонять. Предпочитаю дожить до почтенных седин. – Они обошли черный пикап, да так резко, что Бен непроизвольно вскрикнул. – Послушай, Майк, я прекрасно знаю, что ты способен взрываться из-за любого пустяка. Совершенно не обязательно лишний раз демонстрировать это мне, устраивая сумасшедшую гонку за "феррари".

– Тут дело принципа, – пробормотал Майк. – У его машины даже не был включен левый подфарник.

– Ну хорошо – он лихач, нарушитель, так пусть жизнь его и накажет. – Бен с ужасом уставился на спидометр. – Майк!

Скорость уже сто миль в час!

– Всего? С такой скоростью его не догнать, это уж точно.

Майк снова прибавил газу.

– Эй, Морелли, послушай, я не имею к полиции никакого отношения. Я сугубо гражданское лицо и вовсе не хочу участвовать в задержании правонарушителя. Выпусти меня!

– Прости, Бен, нет времени, – процедил Майк сквозь зубы, с ожесточением вцепившись в руль и сосредоточив все свое внимание на дороге. – Справедливость должна восторжествовать.

Спустя сорок минут с тремя штрафными талонами Бен и Майк подъехали к дому Глории Гэмел, расположенному в богатом зеленом квартале, примыкавшем к филбрукскому музею.

Они позвонили у входа, и через некоторое время вдова открыла им дверь.

На мгновение Бен в ужасе зажмурился. Он оказался не готов к такому зрелищу. Описание Майка, хотя и весьма красочное, не давало никакого представления о том, что Бен увидел. На лице миссис Гэмел не было ни одного живого места – сплошные кровоподтеки и синяки. Нос практически отсутствовал. Заплывшие глаза едва открывались. На обеих щеках, поражая жуткой симметрией, зияли рваные раны с наложенными на них швами. Белая полоска бинта, закрывавшего то место, где должен был находиться нос, как бы разрезала лицо на две части.

– Извините, что заставила вас ждать. – Глория произносила слова не очень внятно и тихо, с огромным трудом преодолевая боль, возникавшую при каждой попытке разжать опухшие губы. – Мне что-то тяжело сегодня двигаться.

Немудрено. Бен вообще не мог понять, как ей удается держаться на ногах.

– Я Бен Кинкейд, – представился он.

– Знаю, – кивнула Глория. – Лейтенант Морелли предупредил меня, когда приходил в больницу.

– Сейчас вы чувствуете себя лучше? – вежливо поинтересовался Майк.

– Кто его разберет. – Глория с какой-то безысходной тоской устремила свой взгляд в глаза Майка, словно надеялась найти в них ответ на его же вопрос. – Врачи сказали, что я могу идти домой. Правда, завтра мне опять надо быть в больнице, они собираются накладывать новые швы. Врачи предполагают, что у меня, возможно, сотрясение мозга.

Бену в свое время довелось насмотреться на самые разнообразные травмы и повреждения, поскольку его отец работал врачом. Однако он не мог вспомнить, чтобы когда-либо ему приходилось видеть такие жуткие увечья. От Глории остались одни... руины – словно от разрушенного здания.

– Простите меня за болезненный вопрос, но вы консультировались по поводу пластической операции? – спросил Бен.

– Это слишком дорого. Для меня дорого. Особенно теперь, когда Говарда нет.

– Но я уверен, что медицинская страховка в "Аполло"...

– Прекратилась, как только не стало мужа. Я уже говорила об этом с Кричтоном. Он сказал, что сожалеет, но ничем не может помочь.

– Большие боссы часто так поступают. – Майк выразительно посмотрел на Бена.

Бен промолчал.

– Входите, пожалуйста, – пригласила Глория. – Не люблю стоять в дверях.

Они вошли в дом. Оказавшись внутри, Бен понял, что впечатление, которое дом производил снаружи, было обманчиво. В действительности жилище Гэмела поражало размерами и шикарной обстановкой – оно выглядело гораздо лучше, чем можно было ожидать, учитывая должность, в которой работал Гэмел.

– Сколько у вас комнат? – спросил Бен.

– Двадцать две, не считая мансарды, гаража и полуподвала.

Бен присвистнул:

– Майк, нам потребуется помощь.

– Согласен. Хотя сомневаюсь, что кто-нибудь свободен.

Сейчас все заняты убийцей-маньяком. Пойду позвоню.

Глория проводила Майка к телефону и вернулась. Оказавшись с ней наедине, Бен почувствовал себя крайне неуютно.

– Полиция имеет хоть какое-нибудь представление, кто это мог сделать? – спросил он.

– Думаю, нет.

Глория говорила настолько тихо и невнятно, что сначала Бен неправильно разобрал ее слова. Ему послышалось: "Боже, как мне плохо..." Глядя на эту несчастную женщину, он чувствовал, как мурашки бегут у него по спине.

– И главное, что я ничем не могу помочь, – добавила Глория.

– Не можете помочь полиции?

– Да. Я ничего не видела. Это случилось примерно в полночь.

Я не спала. У меня бессоница с тех пор, как убили Говарда. Вдруг раздался какой-то шум. Я встала и, как дура, вышла из комнаты.

Не успела я сделать и пяти шагов, как кто-то набросился на меня и начал бить, пока я не потеряла сознание. Наверное, он бил так жестоко, чтобы вырубить меня и лишить возможности позвонить в полицию, когда он будет убегать.

Бен с сочувствием посмотрел в измученное изуродованное лицо Глории. Кто бы это ни был, поспешное отступление никоим образом не оправдывает такой немыслимой жестокости.

Тот, кто сделал это, – настоящий садист.

– Как вы думаете, зачем приходил тот тип, что ему было нужно?

Глория покачала головой и тут же тихонько застонала, словно малейшее движение причиняло ей боль.

– Мне кажется, он что-то искал. Но я не знаю что.

– Вы все время говорите "он". Это был мужчина? Вы уверены?

– Ну, я только предполагаю. На самом деле трудно сказать, кто это был. Я ничего не видела, да и свет не горел...

– Наверное... Вам было очень страшно, – задумчиво произнес Бен. – Ужасно сознавать, что кто-то может вот так ворваться, и даже в собственном доме не чувствовать себя в безопасности.

– Это всего лишь еще одно... происшествие в ряду других, – прошептала Глория.

– Случилось что-то еще?

– Да нет, я не то имела в виду. Просто все как-то... одно к одному. – Глория беспокойно поерзала в кресле. – Ну, добавился еще один удар – мое изуродованное лицо. Ко всему прочему как раз чего-нибудь в этом роде и не хватало... Понимаете, когда Говарда убили, мне стало незачем жить, словно с его смертью кончилась и моя жизнь, и сейчас... – Она уронила голову на руки и спрятала лицо. – ...И сейчас я хочу только одного – умереть.

 

Глава 25

К половине шестого Бен, Майк и трое прибывших им на помощь сотрудников центрального отделения полиции дважды обыскали каждый уголок огромного двадцатидвухкомнатного дома Глории Гэмел. Однако ничего не нашли.

– Может, мы напрасно теряем время? – спросил Бен, опускаясь на корточки перед камином в кабинете Гэмела. – Возможно, убийство Говарда никак не связано с его частной жизнью.

– Связано или нет, но он жил здесь, – ответил Майк, машинально выдвигая ящики письменного стола. Морелли уже в третий раз методично обследовал каждый сантиметр комнаты. – Наверняка в этом доме есть что-нибудь, какая-нибудь подсказка, которая поможет нам понять, что случилось с Гэмелом.

– Не подумай, что у меня просто кончилось терпение, но мне кажется, наши поиски бессмысленны, вряд ли мы что-нибудь найдем здесь.

– В этом ты ошибаешься.

– Откуда такая уверенность?

– Подумай сам. Кто-то, сильно рискуя, пробрался сюда прошлой ночью. Кто-то очень отчаянный, если судить по тому, как он отделал хозяйку дома, да и по другим его "подвигам". Но зачем? Видимо, он хотел что-то найти. Глория Гэмел помешала ему. Зверски избив ее, он спешно ретировался. Не знаю, что искал этот тип, но одно несомненно: то, за чем он приходил, все еще здесь, в доме.

– Логично. Вопрос только в том, где это "что-то" искать.

Бен закончил осматривать камин и направился к выходу:

– Пойду поговорю с сержантом Мэттингли. Он обыскивает гараж.

Гараж? Бен вдруг вспомнил слова Глории Гэмел.

– Послушай, Майк. Помимо тех двадцати двух комнат, что мы уже осмотрели, в доме есть еще полуподвал и мансарда.

– Ты точно знаешь?

– Ну да. Мне сказала об этом Глория.

Майк ткнул Бена в бок.

– Отлично, Шерлок Кинкейд. Я займусь полуподвалом, а на твою долю остается мансарда! – Он снова дружески подтолкнул Бена. – Если, конечно, это не слишком высоко для тебя. Я вовсе не хочу, чтобы у тебя закружилась голова и ты вывалился в окно.

Оказалось, что мансарда расположена действительно на чрезмерной для Бена высоте, чего он никак не ожидал. А если учесть, что две стены маленькой комнатки занимали огромные окна, не позволявшие Бену нормально развернуться без риска вывалиться из окна, то станет ясно, какие чувства он испытал, обнаружив все это. Бен попытался успокоить себя воспоминаниями о своем героическом прыжке с гораздо большей высоты, чем та, на которой находилась мансарда. Но это только еще сильнее расстроило его.

Мансарда Гэмела могла бы осчастливить любого старьевщика. Каждый сантиметр комнаты был забит всякими сувенирами и прочей мелочью, вплоть до моделей самолетов и кораблей в бутылках. Один из углов занимало рыболовное снаряжение.

Во всем этом барахле вещей, принадлежавших Глории, по-видимому, практически не было: разве что манекен, швейная машинка и еще кое-какие изрядно запыленные швейные принадлежности. Очевидно, к ним давно никто не прикасался.

Итак, хочешь не хочешь, а надо приступать к делу. Бен решил начать с ближайшего угла. Он старался не пропустить ничего: открывал каждый ящичек, каждую коробку, тщательно исследовал обивку мебели, надеясь обнаружить какой-нибудь тайник.

Полтора часа спустя Бен занялся простукиванием стен, выявляя возможные пустоты. Но по всей поверхности стен раздавался только однообразный глухой деревянный звук. Ничего, что могло быть связано со смертью Гэмела, отыскать не удалось.

"Ищи, Кинкейд, ищи, – мысленно уговаривал себя Бен. – Это реальная жизнь, а не готический роман".

Под потолком на стене мансарды висело чучело огромной рыбы. Маленькая табличка гласила, что Говард Гэмел поймал эту рыбу у берегов Исландии 12 августа 1988 года.

Взглянув на чучело, Бен вспомнил, как совсем недавно Гэмел говорил ему: "Обожаю рыбалку, особенно когда заплывешь далеко в море... Была бы возможность – не выпускал бы удочки из рук. За этим занятием я мог бы провести всю свою жизнь, не делая ничего другого".

А что, если здесь? Бен подвинул табуретку и, забравшись на нее, оказался на одном уровне с рыбой. Возможно, у него разыгралось воображение, но в какой-то момент ему вдруг почудилось, что рыбина... смеется над ним. Он осторожно пошарил рукой в пасти чучела...

Ничего. Бен спрыгнул с табуретки, совершенно разочарованный. "Тоже мне, возомнил себя героем Харди, – говорил он себе. – Сначала ищешь тайники, потом суешь руку в пасть дохлой рыбы. На что ты надеешься? Может быть, хочешь найти карту сокровищ?"

И снова в памяти всплыл разговор с Гэмелом: "Вообще-то я собираюсь взять отпуск на несколько дней. Хочу половить солнце и рыбу на западном побережье. Отдохнуть от нашей рутины хоть немного".

Интересно, может, Гэмел хотел отдохнуть от чего-то вполне определенного. Или от кого-то. Если он владел какой-то важной информацией, на которую претендовал еще кто-то, не исключено, что Гэмел собирался забрать ее с собой.

Бен бросился к тому углу, где было сложено рыболовное снаряжение. Продравшись под сваленные в кучу старые удочки, спиннинги, сети и откинув в сторону какой-то сложный электронный прибор, он нащупал в самом низу под всем этим хламом коробку для снастей и открыл ее: блесна, пластиковые червяки, крючки, запасная леска... вот! Бен приподнял рукой мешавшие ему рыболовные мелочи и вынул со дна коробки фотографию.

– Майк!

Ответа не последовало. Бен бросился вниз по лестнице.

– Майк! – крикнул он снова.

Несколько мгновений спустя послышался голос Майка:

– Чего тебе? Я тут как раз осматриваю полупустую канистру с краской. Бесподобный запах. Нет ничего приятнее запаха краски.

– Вот оно. – Как только Майк поднялся из подвала, Бен протянул ему фотографию. Это был маленький снимок, сделанный "Полароидом" и, по-видимому, недавний.

– У тебя есть какие-нибудь идеи по поводу этой дамочки? – спросил Майк, рассматривая фото.

– Нет. Но люди обычно не кладут фотографии обнаженных девушек в коробки для рыболовных снастей. Я думаю, здесь что-то важное.

– Черт возьми! Конечно важное.

С фотографии на них смотрела хрупкая светловолосая девушка, почти подросток, совершенно обнаженная, если не считать цепочку с подвеской в виде золотого сердца, расколотого пополам. Выражение ее лица трудно было понять. Но во всяком случае, счастьем или радостью оно не светилось. В кадре присутствовал еще какой-то человек, стоявший спиной: фотография запечатлела его плечо и часть спины. Но опознать кого бы то ни было по таким деталям не представлялось возможным.

Майк перевернул фотографию. На обороте чьей-то рукой было написано: "Клуб "Детский сад".

– Видишь эту наколку в виде клубники у нее на левом плече? – спросил Майк. – И еще две под грудью? Я знаю, кто эта девушка. Она – первая жертва маньяка.

У Бена перехватило дыхание.

– Но... фотография, похоже, сделана совсем недавно.

– Согласен. Цвет очень хорошо сохранился.

– И что это значит?

Майк покачал головой.

– Боюсь, что дело Говарда Гэмела, в которое замешана корпорация "Аполло", гораздо серьезнее, чем мы предполагали. И гораздо страшнее.

 

Глава 26

Томлинсон прохаживался по Променаду, засунув руки в карманы черной кожаной куртки. Он снова уподобился хамелеону, приняв облик обычного завсегдатая этих мест. Взгляд Томлинсона, казалось, рассеянно блуждал по сторонам, на самом деле высматривая блондинку со шрамом на переносице.

Сержант старался не привлекать к себе особого внимания.

Улица с обеих сторон пестрела вывесками массажных кабинетов, секс-шопов и порнографических кинотеатров. На пересечении Одиннадцатой улицы и Цинциннати Томлинсон заметил двух дам, стоявших в красноречиво-картинных позах, не вызывающих сомнений по поводу рода их деятельности. Та, что находилась ближе к сержанту, была довольно рослой негритянкой, в короткой блузке, обнажавшей большую часть ее тела, в наброшенном на плечи пальто, отороченном искусственным мехом.

Другая проститутка стояла в тени, и Томлинсон не мог рассмотреть ее.

– Кого-нибудь ищешь? – спросила негритянка.

– Угадала. Действительно ищу, – ответил Томлинсон. – Но, боюсь, не тебя.

– Чем же я так не приглянулась тебе, парень?

– Да нет, дело не в этом.

– Ты что, боишься меня? Ну, тогда беги скорее домой к мамочке!

– Опять не то... Ты не поняла... Просто мне нужен один человек...

– Держу пари, – обратилась негритянка к своей компаньонке, – что этот парень – петух, набитый капустой.

Томлинсон усмехнулся. В переводе на нормальный язык негритянка назвала его богатым гомосексуалистом. Ошибка по всем статьям.

Вторая проститутка вышла из тени. У нее были длинные темные волосы, и на вид сержант дал ей лет тридцать пять.

Хотя женщины, занимающиеся таким ремеслом, стареют быстро и определить их возраст наверняка весьма затруднительно.

Во всяком случае, эта брюнетка явно не была той девушкой, которую он искал.

– Случайно, не знаете тут одну девчонку по имени Трикси? Мне сказали, что она работает здесь, на Променаде.

– А зачем она тебе? – спросила негритянка. – Ты что, ее папаша?

– Нет. Просто хотел провести с ней время.

– Заливай! Что хорошего в этой Трикси? Маленькая, некрасивая. И белая.

– Я уже был с ней раньше, и мне понравилось, – соврал Томлинсон.

– Любитель постоянства, ха? Тебе разве не надоедает? – Негритянка обменялась улыбкой со своей подругой. – Послушай, сладкий, иди по этой улице до третьего перекрестка. Ты найдешь свою мечту там. Если, конечно, кто-нибудь не перехватил ее.

Скорее всего, она будет с Бадди. Почему-то мне кажется, что Бадди тебе должен понравиться больше, чем Трикси. – Девицы, переглянувшись, пошло засмеялись.

Томлинсон поблагодарил их и пошел в указанном направлении. Он не испытывал к этим проституткам ни злобы, ни раздражения. В той отвратительной жизни, которую они вели, была не только их вина. Еще работая патрульным в этом районе, Томлинсон узнал, что большинство проституток пришли к своему ремеслу, став жертвами сексуального насилия. А если кто-то занялся древнейшей профессией по какой-то другой причине, то в роли проститутки тем более не избежит насилия.

Мало того, что жизнь – не сахар, так еще и постоянное хождение по лезвию бритвы. Каждый день имея дело с сексом и иглой, эти девочки, как правило, кончают тем, что зарабатывают СПИД. Чума двадцатого века становится логичным завершением скотской жизни.

Сильнее всего Томлинсона мучило то, что проституцией занимаются подростки, – девочки, по разным причинам сбежавшие из дома и оказавшиеся на улице. Патрулируя этот район, он прилагал все силы, чтобы вернуть к нормальной жизни как можно больше таких девчонок, пока порок еще окончательно не овладел ими. Сержант сумел вытащить из этого болота несколько человек, но гораздо чаще его посещали неудачи. Все решал фактор времени. Если Томлинсону удавалось вырвать отсюда кого-то, кто обосновался на улице недавно, имелся реальный шанс, что возврата к прошлому не будет, появлялась надежда на нормальную жизнь. Но у тех, кто провел здесь больше года, не было никаких шансов на спасение. Улица становилась их домом на всю жизнь.

Свобода, к которой так рвутся подростки, на самом деле самый страшный их враг. Убегая из дома, девочки, предоставленные самим себе, получают возможность делать все, что заблагорассудится: гулять всю ночь, ходить на рок-концерты, колоться без помех. Мечта становится реальностью, и такая жизнь им нравится. Пока они не попадутся. В лапы сутенеров. В плен наркотиков. Во власть спиртного. Вскоре все и вся хозяйничают над ними. И только они сами теряют себя.

На третьем перекрестке Томлинсон сразу увидел Трикси.

Она абсолютно соответствовала описанию, данному владельцем лавочки "Тысяча мелочей": маленькая, невероятно хрупкая, в бюстгальтер явно было что-то подложено, чтобы грудь казалась более пышной. Приблизившись, Томлинсон разглядел ее неестественно белые волосы и прыщавую подростковую кожу. Последним подтверждением того, что перед ним именно Трикси, была охватывающая ногу девушки цепочка с нанизанными на нее монетками. Теперь сержант понял, что означала фраза: "Ищи след центов".

Рядом с Трикси стоял парень постарше с жидкими рыжими волосами. Узкие кожаные леггинсы смотрелись на нем как балетное трико. Сомнений по поводу его причастности к миру проституции не возникало.

Томлинсон обратился к девушке:

– Ты Трикси?

Она подозрительно посмотрела на него.

– А зачем вам?

Он отметил маленький шрам, пересекавший переносицу девушки.

– Надо. Я искал тебя три дня.

– Почему меня? Я не сделала ничего плохого.

– А я и не обвиняю тебя ни в чем. С чего ты решила...

– Потому что легавые просто так не цепляются.

Томлинсон был повержен: уличное прозвище полицейских, походя брошенное девушкой, перечеркнуло все его старания.

Еще одно поражение мистера Хамелеона.

– Кто-нибудь узнал меня по прежним временам?

– Да нет. Это же и так ясно. Скажи, Бадди?

Парень в леггинсах кивнул.

– А я-то надеялся, что ничем не отличаюсь от здешних обитателей.

– В следующий раз, когда соберетесь маскироваться, оставьте свои замечательные голубые джинсы дома. Они слишком новые и к тому же – не по карману тем, кто живет здесь. И не появляйтесь на Променаде в таких кожаных туфлях.

– Ну вот... А я думал, что попал в самую точку.

– Думал! В этом-то все и дело, здесь не думают. Вы просто перестарались. И потом, сразу видно, что вы что-то ищете, а не просто шатаетесь, как другие.

Томлинсон улыбнулся: мистер Хамелеон убедительно разоблачен юной мисс Марпл в короткой юбке.

– Меня зовут Томлинсон. Я знаю, что ты была близкой подругой Сьюзи.

– Вам известно, где она? – с беспокойством спросила Трикси, переминаясь с ноги на ногу. – Я везде ищу ее.

– У меня есть кое-какие предположения на этот счет, – сказал Томлинсон. – Мы можем поговорить с глазу на глаз?

После минутного колебания Трикси отошла с сержантом в сторону. Томлинсон видел, что Бадди пристально наблюдает за ними.

– Я звонила в тюрьму. – В голосе Трикси звучала тревога. – Но они сказали, что у них Сьюзи нет. И в больнице ответили то же самое. С ней что-то случилось?

– Пока не могу сказать точно. – Томлинсон заметил, что их разговор привлек внимание какого-то отвратительного субъекта, фланирующего по противоположной стороне улицы. Пора завязывать с пустой болтовней – дело не ждет. – Ты знаешь, где у Сьюзи была татуировка? – без перехода спросил он.

– Конечно знаю. Мы вместе ходили ее делать. Вообще-то я была против этой идеи. Сьюзи всего шесть месяцев работала на улице. Я ведь была для нее... Ну, вроде матери, что ли. По-моему, татуировки – гадость. Но Сьюзи встречалась с одним парнем, а у него был сдвиг на бабочках, вот она и подумала...

– У нее была татуировка в виде бабочки?

– Ну да, с гирляндой цветов на крыльях. Этот хмырь говорил, что любит Сьюзи и обязательно вернется к ней... Она сдуру поверила ему. Когда же он не вернулся, Сьюзи так переживала... Да, у нее была татуировка.

– Ты можешь сказать... в каком месте у нее была татуировка?

– Вы что, тоже помешаны на татуировках?

– Нет. Это нужно... для опознания.

Трикси стала белее полотна.

– О Боже мой! Она не... не...

– Я пока не уверен.

Трикси долго молчала, никак не решаясь произнести слово, которое могло подтвердить страшную догадку.

– На груди. Вот здесь примерно, – наконец произнесла она, коснувшись кончиками пальцев левой груди.

Томлинсон положил руку на плечо девушке.

– Я сожалею...

– О... нет! – Трикси упала на колени. – Боже! На ее месте должна быть я!

– Ты ни в чем не виновата.

– Виновата, еще как виновата. Я обещала ей... обещала ей, что буду заботиться о ней! Я обещала им всем!

– Кому всем?

– О Боже мой! – повторяла Трикси снова и снова. – Сначала исчезла Эйнджел. Потом Сьюзи и Барбара. Говорят, Бобби Рей пропала несколько ночей назад. Осталась только я.

Теперь моя очередь. Я последняя...

Томлинсон терялся в догадках.

– Последняя – что?

– Разве вы не понимаете? Это же не случайность. Одна, ну две – еще могло быть. Но все же. Не все до одной.

Томлинсон тряхнул девушку за плечи.

– Трикси, пожалуйста, успокойся. Не надо истерики. Скажи толком, что ты имеешь в виду?

Она судорожно глотнула ртом воздух. Юное лицо Трикси как-то сразу резко постарело.

– Они убьют нас всех.

– Кого всех? Кто убьет? Что ты хочешь сказать?

Трикси отсутствующим взглядом уставилась на Томлинсона.

– Клуб "Детский сад".

Вдруг из окна дома напротив раздался грубый окрик. Томлинсон не разобрал слов, но злобный тон производил впечатление.

– Черт! – пробормотала Трикси. – Мне сейчас влетит.

– Что? – не понял Томлинсон. – Кто это?

– Это... мой босс.

– Что он сказал?

– Недоволен тем, что я впустую стою здесь и болтаю с вами уже десять минут. Он считает, что за десять минут мы вполне бы могли подняться наверх, трахнуться, и я бы уже ждала нового клиента. Послушайте, вы должны уйти.

– Но я не могу...

– Придется.

– Подожди, Трикси... А если ты права и тебе действительно грозит опасность? Кто-то систематически убивает твоих подруг, и ты последний свидетель... Убийца непременно захочет тебя убрать.

– Если Сонни разозлится, он вышибет из меня мозги. Так что выбора нет. – Черты ее лица несколько смягчились. – Пожалуйста, уходите. – В голосе Трикси появились умоляющие нотки.

– Я бы мог арестовать тебя.

– Сонни в два счета вытащит меня из тюрьмы. И потом вышибет мне мозги.

– Хорошо. Тогда я найму тебя. Пойдем наверх.

– Вы должны будете заплатить тридцать долларов, это минимум. Только за основные услуги. У вас есть такие деньги?

Томлинсон заглянул в свой бумажник.

– Нет.

– Тогда Сонни и вам вышибет мозги.

Томлинсон отступил назад и посмотрел на разъяренного человека в окне напротив. Негодование сочилось сквозь каждую пору его лица.

– Трикси, но мне нужно поговорить с тобой.

– Тогда приходите завтра. У меня будет свободное время. Я работаю до утра, а потом отдыхаю весь день. Встретимся в девять вечера.

– Где?

Трикси кивнула в сторону забегаловки, яркая вывеска которой красовалась почти напротив того места, где они стояли.

– Там. Поедим и поговорим. – Девушка улыбнулась. – До свидания.

Томлинсон прикусил губу. Его совсем не устраивал такой поворот событий, но, похоже, ничего другого не оставалось.

– Обещай, что ты придешь.

– Обещаю. Я же не слепая. Вы действительно хотите помочь.

Томлинсон медленно пошел прочь. Его автомобиль был припаркован как раз на углу той улицы, где находился пост Трикси.

Некоторое время сержант наблюдал за девушкой. Примерно через полчаса к ней подошел мужчина в зеленой куртке. Трикси взяла его под руку и направилась с ним в дом. Не прошло и минуты, как в маленьком окошке на втором этаже вспыхнул свет.

Томлинсон завел машину и уехал совершенно подавленный.

У него сосало под ложечкой и болело сердце.

Придется найти кого-нибудь, кто подежурит за него на коммутаторе завтра вечером, но в девять он обязательно будет здесь.

В девять. Или даже раньше.

 

Глава 27

Бен сидел за столом, сражаясь со своим компьютером – он никак не мог добиться взаимопонимания с машиной. За этим занятием его и застала Кристина, заглянувшая в кабинет.

– Ты же должен быть в конференц-зале на служебном совещании?

Бен раздраженно оттолкнул мышь.

– Нет. Совещание отменено.

– А вот и ошибаешься. Оно состоится. Только вряд ли начнется ровно в десять. Кричтон в данный момент мучается у врача со своей спиной.

Бен посмотрел на часы и подпрыгнул в кресле.

– Черт возьми! Откуда ты все это узнала?

– Я стараюсь быть осведомленной. В конце концов, кто-то из нас двоих должен владеть ситуацией. Ты обычно занят.

– Спасибо, спасительница. Я убегаю.

– Счастливого пути.

Бен выскочил из кабинета и помчался по коридору к конференц-залу. К счастью, он не опоздал; его коллеги праздно болтали в ожидании Кричтона.

– Эй, Кинкейд, – окликнул Бена Херб. – Рад, что вы появились. – А мы уж начали думать, что вы подведете Кричтона.

Ребята, отметьте, что Кинкейд присутствует.

– Я не знал о сегодняшнем совещании.

– Правда? – удивился Роб. – Странно. Херб всем посылал извещения.

Брови Херба взлетели вверх.

– Точно. Я послал извещения всем до одного. Не представляю, Бен, почему вы свое не получили.

Кинкейд пожал плечами.

– Бен, у вас есть какие-нибудь вопросы, которые вы хотели бы осветить на совещании? – Перед Беном возник Чак с повесткой дня в руках. – Мы собираемся ускорить ход сегодняшнего заседания.

– Если у вас есть желание побыстрее закончить совещание, научите Кричтона самостоятельно наливать кофе из кофейника в чашку, – посоветовал Бен.

Чак не успел изложить свое мнение по поводу высказывания Бена – в разговор вмешалась Кэндис.

– Невозможно научить старую собаку новым трюкам. Особенно если она не хочет учиться. – Кэндис сопроводила свои слова язвительной улыбкой.

– Интересно, а что он будет делать, если... – Бен взял кофейник и наполнил чашку Кричтона. – Попробуем нарушить традицию.

– Кстати, Кинкейд, я знаю, что вы были в доме Говарда Гэмела вчера, – сказал Дуг, продолжал, как обычно, строить что-то на своем компьютере. – Какого черта вам там понадобилось?

– Я... помогал полиции отыскать что-нибудь, способное пролить свет на случившееся с Гэмелом.

– Да? Это какой-то новый подход. В первый раз слышу, чтобы подозреваемый строил из себя следователя.

– Я не подозреваемый.

"Во всяком случае официально, – подумал Бен. – Пока не подозреваемый".

Дуг затянулся сигарой.

– Если бы Говарда нашли в моем кабинете, думаю, полиция ни секунды не сомневалась бы на мой счет. Хорошо иметь высоких покровителей.

– Оставьте ваши намеки, Дуг.

– Да что я такого сказал? Ладно, больше не буду.

– Как вы вообще узнали, что я был в доме Говарда?

Дуг выпустил изо рта ровное кольцо дыма.

– Маленькая птичка принесла на крылышках.

– Знаете, Дуг, – заметила Кэндис. – Вы настоящий хам. Я тоже не слишком люблю Кинкейда, но надо же знать меру. А вы – просто мерзкий пролаза.

– О-о-о, уберите свои коготки, Кэнди, – спокойно парировал Дуг. – Не надо ругаться со мной. Все и так знают, что я с вами не сплю.

– Что вы хотите этим сказать?

– Пошевелите извилинами, дорогая. Ну, а уж если не поймете, купите словарь.

– Знаете, Глисон, я бы с удовольствием врезала вам между ног.

– Нисколько не сомневаюсь.

Роб подошел и встал между Дугом и Кэндис.

– Ребята, ребята, остыньте! Почему я должен все время разнимать кого-нибудь?

– Потому что у вас органическое неприятие естественных проявлений человеческих эмоций, вы не даете природе выразить себя, – ответил Чак. – Как вы думаете, Кинкейд, надо вносить в повестку дня дело Нельсонов?

– На мой взгляд, это важнейшее событие последней недели.

– Но нужно ли обсуждать его? Требуется ли вам наша помощь?

– Да нет пока.

– Хорошо, вопрос исчерпан. Шелли?

Бен услышал робкое шуршание в другом конце зала. Шелли сидела у самого края стола. Бен даже не заметил ее.

– Шелли, я вношу в повестку дня все проекты, которыми вы занимались последние три месяца. Надеюсь, вы готовы осветить каждый из них? Не правда ли?

Лицо Шелли пожелтело, но она промолчала.

– Послушайте, – произнес Бен, отвлекая внимание Чака от Шелли. – Я подумал, может быть, стоит устроить что-нибудь в память о Говарде?

– Поминки? – спросил Херб.

– Ну, что-то в этом роде. День памяти, например, в конце концов, всего неделю назад убит наш коллега, а мы ведем себя так, будто его никогда и не было.

– Что вы предлагаете? – спросил Чак.

– Не знаю. Я уже сказал: что-то вроде дня памяти. Давайте внесем это в повестку дня. Каждый мог бы рассказать что-нибудь о Говарде.

– Да, я с удовольствием поведаю роскошную историю о том, как он стащил у меня дело Кестрела, – оживился Херб. – А потом, в довершение всего, занялся еще и вымогательством. В результате моя карьера была отброшена лет на пять назад.

– Я тоже могу рассказать, – прервала Херба Кэндис, – как Говард пришел ко мне во время отпуска, совершенно пьяный, и начал болтать о фригидности своей жены, периодически выспрашивая, знаю я ту или иную позу... И все время пялился на мой... короче, всю меня пожирал глазами. Это было ужасно. Он нес такую чушь.

– Мне кажется, Бен имел в виду воспоминания иного рода, – заметил Роб.

– А что вам не нравится? Пусть продолжают. Очень забавно, – вступил в разговор Чак. – Я вот тоже помню турнир по гольфу... Как тогда Говард старался подыграть Кричтону!.. Это было очень трогательно.

– А помните приобретение "Алюмко"? – вставил Дуг. – Гэмел тогда нечаянно потерял все заявки, кроме своей.

– Что здесь происходит? – Грозный голос перекрыл все разговоры в конференц-зале. – Я думал, вы собрались на совещание.

Это был Кричтон. Тот факт, что он опоздал на пятнадцать минут, не имел никакого значения. "Команде" надлежало находиться в креслах за столом, в полной боевой готовности.

Кричтон ждал от своих подчиненных дисциплины бойскаутов.

Все моментально расселись по ближайшим местам. Хербу вновь удалось обойти Чака и занять кресло рядом с Кричтоном. Поскольку порядок был восстановлен, Кричтон неторопливо прошествовал вдоль стола и уселся в свое высокое кресло. Садясь, он слегка поморщился; видимо, спина все еще давала себя знать.

– Прежде чем начать совещание... – Кричтон потянулся к своей чашке. – Черт побери, кто-нибудь, вызовите Дженис и... – Он осекся на полуслове, увидев поднимавшийся над чашкой пар. – Кто-то уже... но... – Кричтон снова замолчал, потом что-то пробормотал и, взяв чашку, отпил глоток.

Бен едва удерживался от смеха. Вот ведь паршивец, испортил Кричтону удовольствие.

– Чак, повестка дня у вас?

Чак передал свои записи Кричтону.

– Во-первых, хочу напомнить вам, что завтра мы играем с командой "Мемэрекс телекс", и я надеюсь увидеть всех вас на стадионе. Никакие оправдания не принимаются. Идет ли дождь или светит солнце, больные или здоровые, отложив все дела, вы должны присутствовать на игре. – Несколько секунд Кричтон изучал повестку дня. – Кинкейд?

Бен взглянул на Кричтона.

Что?

– Где дело Нельсонов? Почему его нет в повестке?

– Ну, просто...

– Разве я не говорил вам, что все важные дела мы обсуждаем на наших совещаниях?

– Да...

– Или вы не считаете важным дело, в котором мы рискуем миллионами долларов?

– Конечно нет. Чак...

– Проклятье! Давая указание, я ожидаю, что оно будет исполнено.

– Я понимаю... – Бен никак не мог вклиниться в этот поток обвинений – Кричтон вошел в раж.

– Никаких возражений.

– На самом деле только одна причина...

– Кинкейд, я хочу, чтобы вы написали отчет и включили этот вопрос в повестку дня. Что за халатное отношение к делу такой значимости. Просто непростительно. Надеюсь, подобное больше не повторится. Вы поняли меня, Кинкейд?

Бен взглянул на Чака, который предусмотрительно отвернулся. Присутствующие почти не скрывали довольных ухмылок.

Они знали, что Чак специально подстроил все это. Саботаж, или корпоративный стиль в действии.

– Я понял, сэр. Больше такое не повторится.

– Надеюсь. – Кричтон отхлебнул кофе, и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, его раздражение улетучилось.

Покрасневшее лицо приобрело нормальный цвет. – Ладно, Кинкейд. Даже не знаю, что это на меня нашло. Так разговаривать с юристом вашего уровня! Да еще из-за такой ерунды!

Сам иногда не понимаю, что со мной происходит. Примите, пожалуйста, мои извинения.

Победа, которую уже почти праздновали коллеги Бена, неожиданно обернулась поражением. Короли подхалимажа были в ярости. Оказывается, даже саботаж не способен подорвать позиции Бена Кинкейда. Непотопляемый.

– Забудем об этом, – скромно произнес Бен.

– Отлично. Итак, расскажите мне, как продвигается дело.

Бен начал с представленных истцу документов, затем перешел к допросу Нельсонов, рассказал о слушании в суде и о допросе Альберта Консетти.

– Я собираюсь съездить в Оклахома-Сити, побеседовать с Элом Остином и Берни Кингом, – добавил он в заключение.

Кричтон удивленно посмотрел на Бена.

– Что? Зачем вам это надо?

– Консетти упомянул о них на допросе.

– Эл Остин не работает больше в "Аполло".

– Как бы то ни было, Консетти назвал его одним из создателей XKL-1.

– Истец требует, чтобы его допросили?

– Нет. Пока нет.

– А Берни Кинга?

– Тоже нет.

– Тогда зачем говорить с ними?

Бен поерзал в кресле.

– Мистер Кричтон... Как юрист я обязан максимально тщательно и объективно разобраться в том, что произошло. Более того, чтобы свести концы с концами, мне нужно в полном объеме владеть информацией, я должен понять наши слабые и сильные стороны, выяснить все, что касается корпорации "Аполло".

– Берни Кинг – очень занятой человек. Он занимает важный пост в проектном отделе. Берни работает день и ночь, и у него нет свободного времени на пустую болтовню с юристами.

– Я не займу его дольше, чем необходимо...

– Послушайте, Кинкейд, я не хочу ничего навязывать, но мне кажется, не стоит терять свое время и, тем более, занимать время более важных сотрудников корпорации, отрывая их от дел. Соберите все сведения и напишите доклад для суда. Я думаю, нет необходимости проводить какие-либо расследования.

Кричтон поставил чашку на стол и в упор посмотрел на Бена.

– Вы уже достаточно знаете, чтобы четко сформулировать свою позицию.

 

Глава 28

Все время до Оклахомы Бен молчал, крепко вцепившись в руль машины и сосредоточившись на дороге.

– Я восхищаюсь вами, – говорил Роб, сидевший рядом с Беном в его старенькой "хонде". – Любой другой на вашем месте сразу бы отказался от своих намерений. Кричтон ясно дал понять, что не одобряет эту поездку, а вы тем не менее гнете свою линию.

– Видимо, мой ум не приспособлен для восприятия намеков, – проворчал Бен.

– Не вешайте мне лапшу на уши, Кинкейд. Просто вы относитесь к редкому типу людей, которые считают, что, если уж взялся за работу, – выполняй ее качественно. Вы готовы копать это дело вопреки всему: кто бы и что бы ни стояло на вашем пути. Я думаю, именно поэтому Кричтон считает вас суперюристом.

– Хм, посмотрим, что он скажет после моей сегодняшней поездки.

Бен свернул на северо-западную автостраду.

– Как называется то место, где мы должны встретиться с Кингом?

– "Дверные молоточки".

– "Дверные молоточки"? Странное название. Какой-нибудь ресторан? – Бен с интересом взглянул на Роба.

– Хоть убейте, не знаю. Я никогда не бывал там. Хотя Кричтон рекомендует это место всем, кто едет в Оклахому.

Несколько минут спустя Кинкейд уже ставил машину на стоянку у загадочного заведения со странным названием. Если, как предполагал Бен, это действительно был ресторан, то, по-видимому, он пользовался популярностью. Стоянка оказалась забитой полностью, и "хонду" пристроили с большим трудом.

– Здесь, наверное, сногсшибательная кухня, если им удается привлечь столько народа, – рассудил Бен. – Интересно, а можно в этих "Дверных молоточках" отведать такие же вкусные цыплячьи крылышки, как в Буффало? Заманчивая перспектива.

– Надежда умирает последней, – патетически произнес Роб, и они вошли внутрь.

Дверные молоточки, скорее всего, должны были как-то фигурировать в интерьере ресторана, оправдывая его название. Но Бен не успел заметить этого. Он не мог оторвать взгляда от снующих взад-вперед официанток и был не одинок в своем повышенном интересе к обслуживающему персоналу, приковавшему также внимание Роба и всех прочих посетителей. Обслуживающий персонал "Дверных молоточков" состоял исключительно из молоденьких женщин, и к тому же все они были очаровательными блондинками. Райское местечко.

Не менее завлекательно выглядела и униформа официанток: плотно облегающие тело белые рубашки, завязанные под грудью узлом, и короткие розовые шорты, державшиеся на бедрах.

Этим одежда девушек исчерпывалась.

– Чем могу быть полезна? – Одна из молоденьких официанток, хихикая, обвила шею Бена руками. – Предпочитаешь столик? Или кабинет? Я готова исполнить любое твое пожелание.

Бен заметил, что у Роба уже тоже появилась сопровождающая.

– Кабинет – это то, что нужно. Мы должны встретиться здесь с одним человеком по имени Берни. Может быть, он уже где-то тут.

– О, Берни, – воскликнула девица, обхаживавшая Роба, – мы любим Берни. Он здесь.

Вслед за блондинкой Бен лавировал между столиками, стараясь не упускать из вида розовые шорты, ритмично покачивавшиеся впереди. Наконец Бен, Роб и их провожатые пробрались в дальний конец ресторана. Огромное количество людей поражало. Создавалось впечатление, что все служащие Оклахомы питались только здесь. Причем посетители "Дверных молоточков", все без исключения, были мужчинами.

Кабинет, в котором расположился Берни, находился рядом с большим телевизионным экраном. На столе перед Кингом стояла одна из официанток, эффектно крутя на бедрах хула-хуп.

– Давай, Дженни, – взвизгнули спутницы Роба и Бена, – покажи класс!

Дженни кокетливо улыбнулась и увеличила скорость вращения хула-хупа.

Бен заглянул под мелькающий обруч и попытался представиться:

– Мистер Кинг? Я – Бен Кинкейд. А это – Роб Филдер.

Кинг медленно перевел на Бена стеклянный взгляд:

– Счастлив познакомиться, – и снова впился глазами в девицу на столе. Потом он тяжело, обреченно вздохнул: – Ладно, Дженни. Достаточно. Боюсь, что мне все-таки придется поговорить с этими молодыми людьми.

– Оп-ля! – взвыли девицы в унисон.

Дженни лихо остановила хула-хуп и спрыгнула со стола. Обняв Бена за плечи, она загадочно произнесла:

– Показать тебе мои молоточки?

– Что?

Дженни всучила Бену и остальным небольшие деревянные бруски.

– Это мои молоточки. Когда дойдете до нужной кондиции, постучите. – Она хихикнула. – Принести что-нибудь выпить?

Бен и Роб заказали колу, Берни Кинг – два мартини. И Дженни в сопровождении подружек отправилась за заказом.

Кинг выглядел совершенно расслабленным и умиротворенным.

– Стараюсь бывать здесь хотя бы раз в неделю. Между прочим, об этом местечке я узнал от Роберта Кричтона. Это одна из двух любезностей, оказанных мне Кричтоном за все время нашего знакомства. А что вы думаете об этом уголке, Кинкейд?

Бен взглянул на серебряный прибор, стоявший перед ним.

– Я не уверен, что вас действительно интересует мое мнение.

– Если бы оно меня не интересовало, я бы не спрашивал.

– Ну... – Бен глубоко вздохнул. – Если вы настаиваете... я считаю, что это место унижает женщину, оскорбляет мужчину и вообще отвратительно.

– В вашем возрасте я рассуждал точно так же, – улыбнулся Кинг. – Конечно, слова были другие, но мысли и чувства – те же. – Он откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол. – С возрастом становишься мягче и терпимее. Меня больше не волнуют политические дрязги. И если кто-то хочет доставить мне удовольствие, я не возражаю. Ну кто я такой, чтобы вмешиваться в чужую жизнь?

– Такая позиция может перечеркнуть все завоевания женщин, отбросив их на сотни лет назад.

– Допустим. Но почему это так уж плохо?

– Это страшно. Особенно на работе. Я уже насмотрелся, как ведут себя в "Аполло"...

– Достаточно, достаточно. Я не полиция нравов.

– Конечно, в том-то и заключается проблема. Никто не хочет брать на себя ответственность. В "Аполло" бессчетное количество вице-президентов по самым пустяковым направлениям деятельности, нет только человека, который отвечал бы за моральный климат в корпорации.

Кинг снова улыбнулся.

– Можете мне поверить, никто не будет обсуждать политику корпорации в вопросах морали на годовых совещаниях руководства.

– А жаль.

– Ладно, хватит философствовать. Насколько я понял, вы хотели поговорить о XKL-1.

Вы правы. – Бен подробно рассказал Кингу о деле Нельсонов и в заключение пояснил: – Альберт Консетти упомянул на допросе ваше имя. Он сказал, что вы непосредственно участвовали в разработке проекта.

– Верно. Я и Эл Остин.

– Хорошо. Как раз с вами обоими и связан первый момент, представляющийся мне несколько странным. Почему по завершении проекта вы возглавили целое отделение, а Эл Остин словно перестал существовать?

– Я предпочитаю верить, что заслужил столь высокий пост благодаря своим способностям – почти двадцать лет в "Аполло" и большое количество проектов, помимо XKL-1, чего-нибудь да стоят.

Бен старался вникнуть в то, что говорил Кинг, но это было почти невозможно. Огромный телеэкран, постоянно вспыхивающий разными красками, не давал ему сосредоточиться. Бен сидел прямо напротив этого гигантского телевизора и время от времени непроизвольно бросал взгляд на экран. Четыре миловидные женщины с красивыми фигурами, одетые в спортивные купальники и трико, прыгали на экране, демонстрируя какие-то физические упражнения. Как любому молодому человеку его возраста, Бену нравились женщины, но это экранное шоу своей тошнотворной приторностью выводило его из себя.

– Можете ли вы рассказать об испытаниях XKL-1? – спросил Бен, стараясь не смотреть на экран.

– Мы провели все положенные испытания: на сотрясение, на столкновение, на внешний удар – все необходимые тесты.

– Да... Но среди документов, которые удалось найти моей ассистентке, – а она перебрала все, что можно, – не было отчета об испытаниях.

– Правда? – Кинг на минуту задумался. – Ну, этому проекту уже пять лет. Может быть, какие-то документы просто списали.

– Хм. – Бен пристально посмотрел на Кинга. – А вы уверены, что испытания действительно проводились?

– Странный вопрос. Конечно уверен.

– И результаты были положительные?

Кинг оперся руками на стол.

– Мы же пустили конструкцию в продажу, разве не так?

– Это не ответ на мой вопрос.

– Отдел контроля качества никогда бы не разрешил реализовывать продукцию, если есть сомнения в ее безопасности.

– Но это... по-прежнему не ответ на мой вопрос.

Впервые Кинг слегка занервничал.

– Я уже дважды ответил на ваш вопрос.

– Нет. Меня интересует: подтвердили ли испытания безопасность XKL-1?

– Да, подтвердили. Абсолютно, полностью подтвердили.

Избавь меня Господи от общения с юристами. – Кинг снова откинулся в кресле. – А я думал – вы на нашей стороне.

– Это так. Но я хочу разобраться в том, что произошло.

Кинг равнодушно взглянул на экран телевизора, где несколько девиц в купальниках соорудили из собственных тел пирамиду.

– Ну вот и разобрались.

Роб попытался воспользоваться моментом, чтобы восстановить спокойствие:

– Скажите, мистер Кинг, вы могли бы как-то объяснить несчастный случай, в результате которого погиб сын Нельсонов?

– Откуда я знаю, что там произошло? Можно подумать, я присутствовал при этом.

– Но вам известны обстоятельства дела.

– Я читал краткое сообщение, присланное Кричтоном.

– Может, у вас есть какие-то предположения по поводу случившегося?

– Предположений всегда хватает. Возможно, мальчишка был пьян. Или, допустим, слишком увлекся своей девочкой и потерял равновесие. А то и просто был недостаточно внимателен.

– Нельсоны абсолютно убеждены, что в смерти их сына повинна корпорация "Аполло".

– Потому что такую версию вбил им в головы их адвокат. Вы думаете, они сами придумали историю о дефекте пружины? Конечно нет. Это работа их поверенного. Он надеется сорвать хороший куш. Если окажется, что в несчастном случае нет вины "Аполло", родители мальчика не получат ни копейки. Соответственно и адвокат заработает гораздо меньше.

– Нельсоны не производят впечатления алчных...

– Дело не в жадности. Это своего рода самоуспокоение.

Представьте себе, что испытали несчастные родители, когда у них на глазах разыгралась такая трагедия. Они разрешили сыну прокатиться на тракторе, может быть, даже подзадоривали его...

Вообразите, какое чувство вины они испытывают? Им будет гораздо легче, если виновным в случившемся окажется третье лицо и вся ответственность ляжет на него.

Бен подумал, что в словах Кинга, пожалуй, есть доля правды.

– Последний вопрос, сэр. Вы не знаете, где сейчас находится Эл Остин?

– Нет, – сухо ответил Кинг.

– У вас есть какие-нибудь предположения по этому поводу?

– Никаких.

В какой-то момент Бену показалось, что с каждым отрицанием нос Кинга становится чуточку длиннее. Возможно, такая аберрация возникла из-за того, что Берни Кинг резко не нравился Бену.

– Можете ли вы объяснить, почему Остин покинул "Аполло"?

– Сомневаюсь, что даже сам Эл смог бы это объяснить.

Мне нравился Остин, правда. Но он был из тех, кто постоянно не удовлетворен тем, что делает. Всегда ищет чего-то еще.

Насколько я знал Эла, он с равной долей вероятности мог отправиться открывать Америку, писать великий американский роман или покорять горы Непала.

– Надеюсь, что нет, – заметил Бен, – сомневаюсь, что мне удастся найти его в Непале.

– Оставьте Эла в покое, – устало произнес Кинг. – Вы прекрасно без него обойдетесь.

– А-а, что такое? – воскликнула появившаяся невесть откуда Дженни. – Что случилось? Почему не стучат молоточки? – Она глупо хихикала и зазывно покачивала бедрами. – У вас нет аппетита?

– Есть, – ответил Бен. – Я хотел бы отведать буффальских крылышек.

– Чего нет, того нет, – развела руками Дженни. – Но если ты хочешь, Меган изобразит на твоем столе испуганную курицу.

– Ладно. А еда-то какая-нибудь есть?

– Гамбургеры.

– И все?

– Увы... – усмехнулась Дженни. – Если не считать молоточков, то кроме гамбургеров предложить нечего, Бен вздохнул.

– Тогда несите гамбургеры. Кстати, нельзя ли переключить телевизор на другую программу?

 

Глава 29

Вернувшись в офис, Бен подробно записал свой разговор с Берни Кингом. От встречи в "Дверных молоточках" осталось тревожное ощущение, но Бен не мог понять, что именно настораживает его. Он был уверен только в одном: все эти спокойные, равнодушные лица, убеждающие не беспокоиться, не проводить расследований, не мутить воду, смертельно надоели ему. На карту поставлены миллионы долларов, и никто в "Аполло" не хочет понимать, откуда взялась такая ненужная блажь! Зачем выяснять, что на самом деле произошло, когда надо отстаивать интересы корпорации. Дополнительное расследование совершенно ни к чему.

После недолгих размышлений Бен снял телефонную трубку и набрал номер своего старого офиса на Северной стороне. На звонок ответил Лавинг.

– Лавинг? Это Бен. Как дела?

В трубке послышался какой-то шум, похожий на глухое хрюканье.

– А-а, едва свожу концы с концами, босс. Беспросветная слежка за изменяющими мужьями. С тех пор как вы ушли, стало гораздо хуже. У вас всегда были солидные клиенты. И мне перепадала неплохая работенка.

"Терроризовать людей и превращать их жизнь в муку – неплохая работенка", – подумал Бен. Знакомство с Лавингом состоялось на его бракоразводном процессе, где Бен выступал в качестве адвоката жены. Однажды разъяренный Лавинг ворвался в офис Бена, кипя от ярости, готовый разнести все в клочья.

Но после того, как Бен замял это дело, Лавинг в знак благодарности предложил ему свои услуги. Для юриста, только начинающего частную практику, помощь опытного следователя была не лишней. Таким образом Лавинг стал сотрудником Бена и работал весьма эффективно, хоть стиль и методы его работы отличались излишней жестокостью.

– И как продвигается ваша беспросветная слежка? Выяснили, куда девал деньги бывший муж миссис Кроуфорд? – спросил Бен.

– О да. Уже давно. Вы будете смеяться, но он спустил их на сладости.

– Как тебе удалось это узнать? Проверил его банковские операции?

– Нет. Я применил водотерапию в бассейне, пока он не рассказал мне все. Окунал его голову на минуту под воду, потом на несколько секунд отпускал и снова в том же порядке.

Вы бы видели, с какой радостью он все выложил после этого.

Весьма действенный метод.

Без сомнений.

– У меня есть для вас новое дело. – Бен перевел разговор в нужное русло.

– Правда? – Радость Лавинга была очевидной. – Неужели корпорация, где вы работаете, хочет нанять меня?

– Ну, не совсем. Вы будете докладывать мне. Это... неофициальное расследование.

– Еще лучше. Как в старые добрые времена.

– Это довольно трудное задание, Лавинг. Не знаю, может быть, я хочу от вас невозможного...

– Не понял, босс: вы боитесь, что задание окажется мне не по зубам? Главное, поручите – а там разберемся.

Отлично.

– Мне нужен человек по имени Эл Остин. Информация о нем минимальна. В свое время он работал на "Аполло", здесь, в Тулсе, в конструкторско-дизайнерском отделе. Лет пять назад он участвовал в создании подвесной системы XKL-1, но исчез еще до того, как продукция поступила в продажу. Почему и куда – неизвестно. К сожалению, больше я ничего не могу сообщить.

– Служащий "Аполло", ха? Я знаю кое-каких ребят из "Аполло". Посмотрим, что удастся выяснить. Они любят выставлять себя выпускниками Гарварда, а это, в свою очередь, вынуждает их периодически состязаться в плавании, лыжах и тому подобном. Тут есть за что зацепиться.

– Великолепно. Как только узнаете что-нибудь, позвоните мне.

– Будет сделано, капитан.

– Вы же знаете, Лавинг, что я для вас больше не капитан... то есть не босс.

– Какого черта?! Вы всегда будете для меня капитаном.

– Ну, ладно, спасибо. Я польщен.

– В офисе мы все оставили так, как было при вас. Своего рода мемориал в вашу честь.

– Совершенно излишне.

– Мы все еще ждем вас назад. Кристина говорит, что это вопрос времени.

– Гм, она так говорит? Кристина, возможно...

– Я, пожалуй, лучше начну расследование. Спасибо за звонок.

Едва Бен повесил трубку, как в дверь его кабинета просунулась физиономия Джонса – еще одно явление из прошлой жизни.

– Джонс! А я-то думаю, почему ты не ответил на мой звонок.

Звонили справиться о нас? – Лицо Джонса просияло. – Не забываете людей, которые прошли вместе с вами нелегкий путь. Кто знает, может, мы опять понадобимся, когда вы вернетесь.

– Когда я вернусь? Ты что, тоже разговаривал с Кристиной?

– Вы же знаете, босс, Кристина всегда права.

– Но не на этот раз. Меня полностью устраивает и мой новый просторный кабинет, и регулярно выплачиваемая зарплата. Начальство, кажется, меня уважает, и я с успехом справляюсь со всеми заданиями. Видишь, у меня даже есть персональный компьютер.

– Знаю. Из-за компьютера я и пришел. Кристина сказала, что вы никак не найдете с ним общего языка.

– Ну... У меня просто не было времени разобраться...

– Я так и понял и собираюсь помочь вам. Чтобы вы не тратили время, необходимое на более важные дела.

– Не думаю, что это обязательно...

– Да? Прекрасно. Тогда покажите мне, как вы пользуетесь компьютером?

Джонс подключил компьютер к сети.

– Кстати, а как он включается? – спросил Бен. – Я не успел выяснить.

– Вот здесь, сбоку. Видите, тут надпись. – Монитор залился голубым светом. – Это меню, – объяснил Джонс. – Оно показывает, какие программы корпорация уже ввела в ваш компьютер. Что вы хотите сделать?

– Ох... Я не знаю. А что можно?

– Не густо. – Он перевел курсор вверх. – Давайте откроем текстовой редактор. Юристам ведь приходится много писать, не так ли?

– Я слышал об этой программе. Говорят, удобная штука.

– Запоминайте, как входить в программу. Теперь вы можете набирать любые свои документы или речи, благодаря компьютеру у вас появляется вариативность: нужную информацию вы записываете на жесткий диск, все лишнее стираете, – вот так, смотрите. При желании любой подготовленный вами текст можно скопировать на дискету. Где вы храните ваши дискеты?

– Мои... что?

Джонс покачал головой.

– Просто счастье, что я пришел, босс. Ваше положение откровенно плачевное.

Он по очереди заглянул во все ящики стола и быстро нашел коробку, полную чистых отформатированных дискет. Вынув одну из них, Джонс показал ее Бену и объяснил:

– Это – дискета три с половиной дюйма. Бывают еще...

Бен, уставившись на плоский пластиковый предмет, демонстрируемый Джонсом, неожиданно вскрикнул:

– Это то самое.

– Ну да. Я же только что объяснял. Но вы, похоже, пропустили все мимо ушей.

– Нет, ты не понял, Джонс. Это тот самый предмет, который Гэмел держал в руках, когда его тело упало на меня.

– Босс, вам надо лечиться.

Бен в сжатой форме ознакомил Джонса с событиями последних нескольких дней. Он рассказал, как обнаружил тело Гэмела в своем кабинете, как потом труп исчез и был вновь найден, на сей раз полицией, в аллее возле дома, где жил Бен.

– Босс, вы становитесь козлом отпущения в заранее спланированном преступлении.

– Это же крайне важно, – с отсутствующим видом проговорил Бен, даже не услышав слов Джонса. – Почему Гэмел держал дискету? И что на ней было? Хотел ли кто-то завладеть ею?

– Но полиция наверняка здесь все обыскала после исчезновения, ведь так?

– Да.

– И не нашла дискеты?

– Нет.

– Тогда тот, кто утащил тело, утащил и дискету.

– Я тоже так думаю. Какого рода информация бывает на дискетах, Джонс?

– Да что угодно. Финансовые отчеты, документы, записи, даже целые книги.

Бен щелкнул пальцами.

– Ты говорил, что информация записывается на жесткий диск, то есть хранится в памяти компьютера, и уже с него переносится на дискету, так?

– Обычно да. Но не обязательно.

– И все-таки это шанс. Возможно, в каком-нибудь компьютере сохранилось то, что было на дискете, которую Гэмел держал в руках.

– Да... Вопрос в каком?

– Будем рассуждать логично: мы нашли Гэмела в моем кабинете... – начал Бен.

Джонс быстро нажал несколько клавиш и вызвал на экран текстовое окно. Оно оказалось пустым. Программа автоматически индентифировала временное имя файла "Документ – 1".

Джонс перешел на мышь и еще минут девять входил в разные директории, вызывая один файл за другим. Перепробовав все имевшиеся программы, он снова открыл меню и разочарованно сказал:

– Сожалею, босс. Ничего нет.

– Тогда, может быть, в главном компьютере? У него больше память, и Гэмел имел к нему свободный доступ. Компьютерный зал здесь рядом, почти напротив моего кабинета. – Бен снова щелкнул пальцами. – Возможно, Гэмел работал там. А потом его кто-то спугнул, например, Хреб с Кэндис или мы с Робом. Тогда он перебежал через коридор и спрятался в моем кабинете.

– Хорошо, – сказал Джонс, – может, пойти в компьютерный зал и поискать там?

– Нет, не сейчас. Компьютерный зал днем всегда занят.

Кроме того, я думаю, тебе не разрешат ни с того ни с сего сесть за главный компьютер. И потом, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом. Почему-то я уверен, что Гэмела убил кто-то из корпорации.

– Приятная мысль. Ладно, не буду злоупотреблять вашим гостеприимством...

– О'кей. Я позвоню позже. Может быть, удастся добраться до главного компьютера. Но мне, конечно, будет нужна помощь.

– Вы знаете, где меня найти, босс. – Джонс улыбнулся и вышел из кабинета.

Бен мысленно прокручивал эту неожиданно возникшую новую информацию. Взвесив все "за" и "против", он пришел к неутешительному выводу: факт наличия дискеты с какими-то, возможно важными, документами не противоречит версии о том, что убийца Гэмела тесно связан с "Аполло". Скорее даже подтверждает ее. Кто-то, уже совершив одно убийство, покушался затем на жизнь Кричтона, если, конечно, Бен не ошибся в своей оценке случившегося. Этот кто-то не задумываясь убьет снова, особенно при угрозе разоблачения.

Бен встал и закрыл дверь. Кабинет вдруг сделался ужасно маленьким. Огромное здание "Аполло" стало уменьшаться, стискивая Бена своими стенами, замуровывая его в страшном мире, полным интриганов, лизоблюдов... и еще в этом мире живет некто, убивший уже одного человека и собирающийся убить второго.

У Бена были все основания оказаться следующим.

 

Глава 30

Проехав на своей "хонде" по пыльной улице, Бен припарковал машину за трибунами, где, как он надеялся, ее не настигнет какой-нибудь сокрушительный шальной удар мячом – особенно обидно было бы долбануть самому по собственной машине.

Все уже собрались на игровом поле в парке Джонсона, на углу Шестьдесят первой улицы и Риверсайд. Команда "Аполло" разогревалась. В одинаковой красно-серой форме с символикой "Аполло" на спине игроки корпорации выглядели настоящей софтбольной командой.

Кристина бросила Бену перчатку и официальную бейсболку "Аполло".

– Слава Богу, ты пришел, – сказала она. – А я уже начала бояться, что нам придется выставлять запасного.

– Это было бы гораздо лучше, – ответил Бен. – Я ужасно не хочу участвовать в игре.

– Ну, не причитай, как сварливый старичок. Продемонстрируйте присутствие духа.

Во время разминки Херб трижды посылал мяч Бену и каждый раз страховавшие Кинкейда сзади Чак, Кэндис и Кристина по очереди отбивали мяч. Дуг энергично орудовал битой, проявляя недюжинную силу. Шелли тоже была на стадионе, хотя и сидела на скамейке, тихая, как всегда.

Кричтон расположился на трибуне, и его лицо не покидало умильное выражение. Бен присмотрелся. Рядом с боссом сидела женщина, державшая на руках ребенка, которому, по-видимому, было не больше года, а рядом с ней – маленькая девочка, лет пяти. Похоже, Кричтон решил развлечь свою семью. Все улыбались.

"Что ты знаешь о нем? – думал Бен. – Болван, зацикленный на работе, помешанный на сексе. Очевидно, в семье он мягок – любящий муж, добрый и заботливый отец. Впрочем, Муссолини, как известно, тоже был прекрасным семьянином.

И все-таки трудно кого-либо ненавидеть, услышав, как этот кто-то воркует с ребенком или поет ему колыбельную".

Бен заметил, что они с Кристиной оказались в центре разминающейся группы. Воспользовавшись моментом, он решился на провокацию.

– Я слышал, на днях к нам должна нагрянуть полиция, – как бы мимоходом сказал Бен.

Чак навострил уши.

– Полиция? – Он послал мяч Кэндис. – И что им понадобилось у нас?

– Они все еще выясняют, кто убил беднягу Говарда.

– Господи, если уж они не могут выяснить, кто убивает девочек-подростков, то уж убийцу Говарда им вообще никогда не найти, – как всегда, вставила свое слово Кэндис.

– Да? – сказал Бен. – Почему вы так думаете?

– Это вопрос приоритетов – всего-навсего. Я не слышала, чтобы имя Гэмела упоминали в "Новостях", а о жертвах маньяка и о следствии, ведущемся по этому делу, говорят в каждом выпуске. Убийства девочек-подростков – событие для благополучного центра Америки из ряда вон выходящее.

– Интересно, какого рода вопросы будет задавать полиция? – Чак вернул разговор к более интересующей его теме.

– Обычные, я думаю, – равнодушно ответил Бен. – "Где вы были в ночь убийства?", "Были ли у вас причины желать смерти Гэмела?".

Дуг ухмыльнулся:

– Полагаю, у каждого из нас было такое желание, правда, не настолько сильное, чтобы действительно убить Говарда.

– Ну, у полиции есть средства, чтобы преподнести ваше желание достаточно сильным, – буркнул Чак.

– Почему вы так думаете? – снова спросил Бен.

Чак пожал плечами и посмотрел вдаль.

– Да так.

– Я, например, – сказал Бен, – знаю, где в ночь убийства находился Роб, а также знаю, где был Херб.

– Правда? И где?

Херб повернулся и тревожно взглянул на Бена.

– В офисе, – спокойно ответил Бен. – Но у остальных, как я понимаю, нет свидетелей. Где, например, были вы, Чак?

– Бог мой, кто же это знает? Я даже не могу вспомнить.

– Наверняка вы думали об этом, когда стало известно об убийстве Говарда.

– Я был дома в тот вечер, смотрел телевизор. Один.

– Не очень убедительное алиби, – подала голос Кристина.

– Извините. Если бы я знал, что планируется убийство, то непременно отправился бы в оперу или какое-нибудь другое людное место. – Чак сделал пас Кэндис, ударив по мячу с такой силой, что почти сбил перчатку с ее руки. Кэндис поморщилась и, сняв перчатку, стала массировать руку.

– Полегче, Конрад.

– Сожалею, – сказал Чак. Однако на его лице не отразилось ни капли жалости или раскаяния.

– А вы, Дуг? – спросил Бен. – Что-то не помню, говорили вы, где были в тот вечер?

– Я работал, – ответил Дуг.

– Какой сюрприз! – с издевкой заметил Чак.

– Но я не видел вас в офисе, – заметил Бен.

– А я и не был там. У меня и дома хватает работы.

– Вы берете работу на дом?

– Я не занимался делами "Аполло". Не у всех на уме только служебные проблемы. – Дуг помахал битой в воздухе. – Я работал над романом.

– Вы пишете роман?

– Какой сюрприз! – снова повторил Чак.

– А что за роман? – спросила Кристина. – Приключения?

Детектив?

Дуг опустил глаза.

– Нет. Я пишу деконструктивистский диалог в стиле модерн, основанный на экзистенциалистской точке зрения и опирающийся на послевоенный материал. Причем события Второй мировой войны я даю сквозь призму поэзии семнадцатого века.

– Звучит потрясающе, – сухо произнес Бен.

– И это будет роман? – спросила Кристина.

– О да. Но написанный в форме сонета.

– В форме сонета?

– Да. Четырнадцатистрочный ямбический пентаметр, рифмовка а-б-в-г. Грандиозный замысел. Мы все страдаем по настоящему искусству.

Бен подумал, что в конечном счете читатели страдают гораздо больше, чем писатели.

– Когда же вы намерены закончить свое эпохальное творение?

– Уже закончил. Осталось только кое-что подправить. Вношу некоторые уточнения.

– А потом?

– Ну... роман уже рассматривается несколькими издательствами.

– Да? И какими? – спросил Бен.

– Ну... оба отделения "Пингвин-букс" заинтересовались, "Винтидж" отнесся с вниманием. К сожалению, в угоду конъюнктуре хорошей серьезной книге иногда предпочитают всякую коммерческую ерунду. Это непростой выбор. Я получил несколько одобрительных рецензий из университетского издательства.

– И сколько вам придется заплатить за издание романа?

– Не так много, как... – Дуг вдруг прервал свои откровения и ощетинился. – По-моему, вас это не касается.

– Значит, никто не может подтвердить, чем вы занимались в вечер убийства Гэмела?

– Нет, я полагаю, нет.

Бен покачал головой.

– Вы с Чаком попали впросак. Полиция никак не может напасть на след. А при отсутствии версий следователи начинают нервничать.

– Как вы полагаете, что они сделают? – упавшим голосом спросил Дуг.

– Не знаю. Хотя думаю, полицейские не смогут закрыть дело Гэмела, пока не разберутся с... "Детским садом".

В этот момент мяч с силой врезался Чаку в грудь. Чак охнул, но недоуменно поднял вверх брови, продолжая смотреть на Бена.

– Что вы имеете в виду? – наконец выдавил он.

– Я же сказал: чтобы закрыть дело, полиции придется начинать с самого начала, – невинным тоном ответил Бен.

Чак не глядя отбил мяч, не в силах оторвать от Бена испуганный взгляд.

Роб бросился на перехват и мастерски овладел мячом, летевшим к Кэндис, похоже, вызвав при этом у нее сильное неудовольствие. Филдер прекрасно выглядел в спортивной форме с символикой "Аполло", единственный, настоящий атлет в команде.

– Если вы готовы начать, – с энтузиазмом обратился к игрокам Роб, – я даю всем персональные задания и расставляю вас по местам. У кого есть какие-нибудь проблемы – говорите сейчас.

Хотя тренером считался Кричтон, всю грязную работу выполнял Роб – менеджер команды. Кричтон лишь говорил речи и получал награды.

Все окружили Роба в ожидании указаний.

– Нет проблем? О'кей. Тогда тренер Кричтон скажет вам несколько слов.

После такого официального представления в круг вступил Кричтон.

– Внимание, команда. Я постараюсь быть кратким. Думаю, всем вам известно, как важна сегодняшняя игра.

Бен явно не относился ко "всем". Он знал лишь, что это была рядовая игра сезона и что встречающиеся сегодня команды набрали равное количество очков. Ну и что? Чем так важна эта игра?

– Возможно, многие со мной не согласятся, – продолжал Кричтон, – скажут: "Это всего лишь лига юристов. Беготня забавы ради. Не стоит воспринимать такие матчи всерьез". Так вот, я придерживаюсь другого мнения. Вы серьезно относитесь к своей работе? Или к своей жизни? Мой отец говорил:

"Надо делать лишь то, что стоит делать серьезно". И он был прав. Конечно, мы могли бы просто побегать, побросать мячик, попить пивка – спокойствие, дружелюбие и беспечность. И что это дало бы? Нет, мы здесь не для того, чтобы валять дурака. Наше дело – играть. Нет смысла выходить на игру, если не стремишься к победе. Оставим пораженческие мысли на долю неудачников. Мы не относимся к неудачникам, не так ли?

В едином порыве слились голоса всех членов команды:

– Так!

Громче всех кричал Чак.

Кричтон обнял двух стоявших поблизости игроков за плечи.

– Мы не какая-нибудь там жалкая команда. Мы – юристы.

Юристы, черт побери! Мы – лучшие из лучших, сливки общества. Профессионалы, наконец. А это значительно больше, чем просто умение писать речи и собирать доказательства. Профессионализм во всех сферах жизни – вот в чем наша сила. Любое дело, за которое мы беремся, должно стать для нас главным.

Включая софтбол. Поэтому во время игры никаких клоунов на поле. Я хочу видеть победителей. Хорошо?

И снова единый возглас:

– Хорошо!

Игроки надели перчатки и отправились на поле славы.

К середине пятого тайма команда "Аполло" отставала от "Мемэрекса" на девять очков. Еще три – и матч будет проигран. Печальнее всего было то, что игроки "Мемэрекс Телекс" явно переигрывали своих коллег из "Аполло". Матч напоминал комедию ошибок. Правда, крики и брань Кричтона, в которых ничего смешного не было, делали его похожим уже на трагикомедию или даже скорее на трагедию ошибок.

Кристина и Кэндис всю игру сидели на скамейке запасных.

Бен не знал, кто от этого страдал больше. Официально смешанные команды были разрешены. Но Кричтон не хотел, чтобы под его руководством играли женщины.

"Слабый пол – безусловно главная страсть Кричтона", – думал Бен. Кэндис, бездельничающая на скамье запасных, владела очень сильным ударом, а Кристина – Бен в этом ни секунды не сомневался – играла гораздо лучше его. Но именно ему – Бену Кинкейду – приходилось отражать удары мяча, неизменно летящего в лицо, в то время как Кристина и Кэндис били баклуши.

Шелли назначили третьим тренером. Роб, возможно, и поставил бы ее на игру, но бесполезность подобной затеи была слишком очевидна. Шелли не знала даже правил. Когда Чак спросил ее о чем-то, касающемся игры, она лишь пожала плечами.

– Чертова идиотка! – заключил Чак. – В софтболе она разбирается еще хуже, чем в юриспруденции. Я поговорю с Кричтоном о ней. Терпению есть предел...

В этот момент мяч, введенный игроком "Мемэрекса" с центра поля, скользнув мимо Кричтона, устремился прямо к Бену.

В самый последний момент Бен, упав на землю, преградил ему путь. Схватив мяч, он тут же выронил его, снова овладел им и, наконец, бесцельно бросил, потеряв кучу времени.

Кричтон не выдержал. Тренер-босс "Аполло" картинно поднялся со скамьи.

– Настало время попытать счастья моей перчатке, – произнес он в пространство.

Кричтон снял с руки старую перчатку и, достав из-под скамейки деревянный ящичек, вынул оттуда новую, ярко-оранжевую.

– С такой перчаткой просто нельзя проигрывать. – С этими словами он выбежал на поле.

"Интересно, – подумал Бен, – перчатка совсем новая или ее уже использовали когда-нибудь в игре?"

Кричтон и Дуг, который в это время владел мячом, обменялись знаками. Дуг сделал пас Кричтону, и тот сильным ударом отбросил мяч к центру поля. Но счастье было на стороне противников – мяч вылетел за линию.

Дуг ввел мяч в игру и снова послал его Кричтону. Однако Кричтон в это время производил какой-то сложный маневр и отвлекся. Он повернулся как раз в тот момент, когда отбивать мяч было уже поздно, – мощнейший удар пришелся прямо ему в лицо.

– О-о-о! – Кричтон упал на землю, обхватив голову руками.

Роб подбежал к Кричтону первым. За ним устремился Бен.

Дуг, совершенно потерянный, также приблизился к своему боссу.

– Простите, мистер Кричтон, – упавшим голосом бормотал Дуг. – Я не понял, что вы не смотрите...

Кричтон не отвечал. Он лежал распростертый на земле, глаза его были закрыты.

– Кажется, он серьезно ранен, – заметил Бен.

– О Боже, – прошептал Дуг. – И как раз в тот момент, когда меня хотели повысить.

– Роб, – сказал Бен. – Вы ведь умеете оказывать первую помощь. Осмотрите его.

Роб немного поколебался, потом склонился над Кричтоном.

– Черт. Видите эту жидкость, вытекающую у него из уха?

Бен заглянул через плечо Роба.

– Что это?

– Я не уверен. Но похоже на мозговую жидкость. Если это так, то у него, по-видимому, черепная трещина.

Бен вздрогнул. Такой диагноз не сулил ничего хорошего.

– И что это значит?

– Боюсь, что ранение очень тяжелое. Может понадобиться операция. Помогите мне поднять его.

Бен потянул ноги Кричтона, и тело раненого распрямилось.

– Теперь поднимайте ноги, – сказал Роб.

Бен сделал, как велел Роб. В этот момент Кричтон медленно открыл глаза и огляделся.

– Пить, – прохрипел он.

– Кто-нибудь, принесите воды, – попросил Роб.

Несчастный Дуг, с виноватым видом в молчании топтавшийся возле Кричтона, бросился к скамейке запасных и принес термос. Кричтон долго пил, половину проливая на себя.

– Помогите мне, – прошептал он, утолив жажду, – и продолжайте игру.

– Какая игра, – воскликнул Роб. – Вы же ранены.

– Чепуха. Я в порядке.

– В порядке!.. Вы были без сознания.

– Не важно. Игра не окончена.

– Для вас – окончена, – заметил Бен.

Кричтон попробовал сесть, застонал и снова упал на землю.

– Я всегда завершал то, за что брался, и не собираюсь изменять своим принципам сейчас.

Послушайте, сэр. – Роб снова попытался уговорить его. – Мы все равно проигрываем, и у нас нет никого, кто умел бы хорошо подавать.

– Может, вы и правы. – Кричтону, похоже, понравилась идея красиво выйти из неудавшейся игры. – Кто займет мое место? У нас не все позиции заняты.

– Верно. Но кроме Кэндис поставить некого.

Кричтон посмотрел на Роба так, словно тот предложил поставить на место подающего какое-нибудь бревно, но все же вынужден был кивком выразить согласие.

– Кэндис, – крикнул Роб, – выходите на поле.

Кэндис пожала плечами.

– Я никогда в жизни не подавала мяч.

– Поставьте меня, – вышла вперед Кристина, надевая перчатку. – Я дважды была подающим, когда играла за "Свайзе и Рейнольдс". Мы тогда выиграли чемпионат.

Несмотря на боль, на лице Кричтона появилась усмешка.

– Это была... женская лига?

Кристина не растерялась.

– Совершенно верно. И каждая из нас могла бы дать фору кое-кому из мужчин.

Бен помог Робу вынести Кричтона с поля, и в сопровождении семьи босса доставили в медпункт. Вскоре матч возобновился. На месте подающего играла Кристина.

Соперники не скрывали своей радости по поводу такой замены в "Аполло". Они пересмеивались, делая выразительные знаки в адрес женщины-подающего. Но после первого же броска Кристины улыбки исчезли с их лиц.

– Высший класс, Кристина, – поздравил ее Бен.

Игроки "Мемэрекса" посерьезнели. Теперь они внимательно следили за действиями команды "Аполло", крепко сжимая биты обеими руками. Но когда мяч, словно выпущенный из катапульты, в очередной раз прорвал ряды "Мемэрекса", еще недавно уверенные в себе мужчины занервничали. Кристина посылала мяч беспощадно сильно и точно. Она была великолепна.

– Третий удар, – прокричал судья.

Команда "Аполло" явно ободрилась таким неожиданным успехом.

Роб начал скандировать имя Кристины. Бен подбежал к ней и от избытка эмоций хлопнул ее по плечу. Все ликовали.

Кроме Дуга. Он стоял особняком и неотрывно смотрел в сторону медпункта, куда препроводили Кричтона. Дуг явно не выглядел счастливым.

 

Глава 31

Абернати появился на слушании с пятиминутным опозданием. Гадать о причине его задержки не было нужды. Все объяснилось сразу: поверенный истца привел с собой обоих своих клиентов – Карла и Джун Нельсон.

Это нарушало обычный ход слушания, куда истцы, как правило, не приглашаются. Нельсонам совершенно незачем было приходить в суд. Бен предположил, что, по-видимому, Абернати надеется таким образом склонить судью Роимера на сторону Нельсонов. Увидев перед собой лица убитых горем несчастных родителей, судья не сможет остаться равнодушным.

Когда у Абернати нет законных доводов, его аргументами становятся запугивание и стремление сыграть на чувствах.

Бен поздоровался с Нельсонами, которых Абернати предусмотрительно усадил в первом ряду зала суда. Супруги ответили ему вежливо, но холодно. Во всяком случае, Бену так показалось. Возможно, на их отношение повлияли россказни Абернати. Профессиональный борец за справедливость очень любил персонализировать вину и, по-видимому, выставил именно Бена ответственным за неудачный ход дела. Это было отвратительно. Бен искренне сопереживал горю Нельсонов. Они заслуживали большего сочувствия.

Роб тоже присутствовал в зале. Бен знал, что Филдер немедленно доложит Кричтону, который все еще лежал в больнице, обо всех перипетиях слушания. "Что же, может, и к лучшему, – подумал Бен. – Тем больше возможностей у меня".

Абернати схватил Бена за рукав пиджака и потащил в дальний конец зала.

– Вы не изменили своего решения относительно изъятых десяти страниц? – спросил он.

– Нет, тем более, что суд согласился с этим решением.

– Конечно, конечно. Но я подумал, может быть, угрызения совести заставят вас передумать.

– Насколько я знаю, те десять страниц не имеют отношения к делу, в них речь идет об одном неосуществленном проекте. Так что они никоим образом не помогли бы вам.

Не понимаю, почему вы так настаиваете на ознакомлении с ними.

– Я и сам точно не знаю, – сказал Абернати. – Но каждый раз, когда большая корпорация старается что-то скрыть, у меня это вызывает подозрения.

– Я заметил, что вы не представили доклад, оспаривающий мое заявление, – произнес Бен. – Можно ли сделать вывод, что вы не будете выступать по этому вопросу?

– В данный момент меня интересует только одно: скорейшее начало судебного процесса, чтобы решение выносили присяжные, а не судья Роимер в единственном числе. Мне не нравится эта дурацкая практика слушаний о прекращении дел, которой так увлекаетесь вы, молодые.

– Если вы собираетесь представить какие-либо документы, нельзя ли мне предварительно просмотреть их?

– Я намерен представить их суду присяжных.

– То есть вы хотите сказать, что явились сегодня с пустыми руками? В таком случае, боюсь, вам уже не удастся сделать этого.

Абернати подбоченился:

– Уж не собираетесь ли вы учить меня, как носить мундир?

– Нет. Просто Нельсоны очень хорошие люди, и мне крайне неприятно, что они страдают из-за нерадивости адвоката.

– Вы хамите, Кинкейд.

– Я вовсе не хочу быть грубым. Не понимаю только, неужели Нельсоны не видят, кто вы такой? Как случилось, что они выбрали именно вас? Уверен, такие люди не доверяют телерекламе.

– Вы правы, – сердито ответил Абернати. – Это было письменное предложение.

– Вы написали им письмо?

– А почему бы и нет? Это нормально. Я посылаю двадцать – тридцать писем в день. Мой помощник ежедневно просматривает полицейские сводки и регистрационные журналы в больницах.

– Не могу поверить, что администрации больниц допускают такое.

– Мы... находимся в особых отношениях с некоторыми служащими.

– Вы хотите сказать, что даете им взятки?

– Я бы не стал это так называть.

– Но, во всяком случае, вы меня просветили. Несколько месяцев назад мне немного помяли крыло на машине, и буквально на следующий день я получил письма сразу от четырех адвокатов. Просто чудо какое-то! Так мне казалось тогда. Теперь-то я знаю, как это делается.

– Что же вы хотите – рынок, – философски заметил Абернати. – Маленький человек сам должен заботиться о себе.

– Я тоже занимался частной практикой, но никогда не использовал в своих интересах людей, которым и так досталось в результате несчастного случая, – возразил Бен.

– Ну, знаете ли, я не могу быть столь разборчивым, как вы.

Мне надо кормить семью.

– Короче, вы послали письмо Нельсонам?

– И даже не одно: я отправил им три письма, проштампованные разными числами и подписанные разными псевдонимами, увеличив таким образом вероятность выбора именно моей кандидатуры.

– Теперь же, когда они доверили вам свою беду, вы ни черта не делаете.

– Я предлагал договориться полюбовно...

– Не вышло. Похоже, главное для вас – набрать как можно больше дел. По теории вероятности, некоторые из них можно будет выиграть и без серьезной работы. А те, что окажутся проигранными, – ну, туда им и дорога. Таким образом, количество дел впрямую отражается на вашем кармане.

– Невозможно выигрывать каждое дело.

– Особенно если не стараться.

– Послушайте, Кинкейд, вы представляете большую монополистическую компанию. Какое вам дело до простых людей и их трагедий? Не понимаю, что вы хотите мне доказать?

– Вам ничего нельзя доказать, Абернати. Вы – квинтэссенция всего самого худшего, что есть в профессии юриста. Я ненавижу тех, кто выставляет нашу профессию на посмешище, ненавижу, когда пытаются давить на суд или вовлекают в профессиональное дело совершенно посторонних людей. Сталкиваясь с такими, как вы, я понимаю, отчего это происходит. И прихожу в отчаяние.

– Всем встать, – провозгласил судебный пристав.

В зал суда проследовал Роимер. Судя по походке, судья сегодня был необычайно бодр. Это могло означать, что он ознакомился с заявлением Бена и счел представленные аргументы доказательными. Но возможно, все объяснялось гораздо проще: допустим, именно сегодня судья собирался поиграть в гольф и солнечная погода привела его в хорошее расположение духа.

– Ваш иск, не так ли? – спросил Роимер Бена.

Бен кивнул.

– Хотите ли что-нибудь добавить?

– Да, спасибо, ваша честь. – Кинкейд поднялся на кафедру.

Добавлять ему было нечего: в своем заявлении Бен изложил все, что считал нужным. Но, как показывала практика, судьи отнюдь не всегда читают подаваемые им заявления. – По положению Верховного суда Соединенных Штатов, содержащемуся в "Декларации прав человека", – начал Бен, – истец обязан до передачи дела в суд представить по нему веские доказательства. Такие, чтобы суд мог убедиться в правомерности позиции истца. В данном случае доказательства представлены не были. Адвокат истца изучил тысячи документов, переданных ему нашей корпорацией, провел ряд допросов. "Аполло" уже потратил на ведение дела тысячи долларов. В итоге никаких результатов не получено.

Все это производит впечатление гигантской рыбалки, осуществленной за счет "Аполло", но ни одной рыбки между тем истец не поймал. Ваша честь, я обрисовал в заявлении претензии, предъявленные истцом, и разъяснил их необоснованность. Мистер Абернати заявил, что в XKL-1 имеется конструкторский дефект, но не представил ни единого доказательства. Он обвинил "Аполло" в преступной халатности – и вновь голословно. Обвинил корпорацию в нарушении требований безопасности – и опять бездоказательно. Основной мотив обвинений, выдвинутых истцом, сводится к ответственности "Аполло" за трагическую гибель сына Нельсонов. Но ни одного доказательства причастности корпорации к случившемуся представлено не было. Родители погибшего мальчика безусловно подавлены горем, и все мы искренне сочувствуем им. Но, разделяя боль Нельсонов, мы тем не менее должны признать, что между трагической гибелью их сына и корпорацией "Аполло" нет никакой связи. Исходя из вышесказанного, я ходатайствую перед судом о прекращении дела.

– Спасибо, мистер Кинкейд, – произнес Роимер. Он выглядел довольным. Но Бен не мог с уверенностью сказать, доволен судья сутью его речи или краткой формой изложения. Роимер полистал бумаги в своей папке в поисках какого-то документа.

– Мистер Абернати, я не вижу вашего опровержения. Вы подавали его мне?

– Н-нет, сэр.

Роимер нахмурился.

– Хотите выступить с опровержением сейчас?

– Да. Спасибо, сэр. – Абернати взобрался на кафедру и разложил какие-то бумаги.

Бен взглянул на Нельсонов; они держались спокойно.

– Знаете, ваша честь, я не очень люблю все эти предсудебные иски, – заметил Абернати.

Брови Роимера поползли вверх.

– Я думаю, рано или поздно практически любому человеку – мужчине или женщине – приходится обращаться в суд.

И каждый надеется, что его выслушают и разберутся в его деле.

– Если следовать вашей теории, – заметил Роимер, – суды завалят исками настолько, что рассмотреть все дела будет просто невозможно.

– И все же, ваша честь, каждый, кто обращается в суд, имеет право быть выслушанным.

– Мы здесь не для того, чтобы вести философские дискуссии, мистер Абернати. Есть ли у вас какие-либо возражения по заявлению адвоката "Аполло"?

– Конечно, я... абсолютно не согласен...

– Можете ли вы доказать правомочность претензий ваших клиентов?

– Расследование еще продолжается, ваша честь, и мы надеемся найти доказательства...

– Боюсь, вы не поняли мой вопрос, адвокат. Я спрашиваю, можете ли вы сейчас представить какие-либо доказательства справедливости ваших обвинений?

Бен с трудом сдержал улыбку. Все шло прекрасно. Взглянув на Филдера, сидевшего в заднем ряду, он понял, что Роб тоже доволен ходом слушания.

– Ваша честь, дело очень сложное. Тут необходима тщательная техническая экспертиза, а на это нужно время...

– Времени-то у вас как раз и нет, мистер Абернати. Корпорация "Аполло" предъявила встречный иск о прекращении дела.

– Но, ваша честь...

– Мистер Абернати, для передачи дела в суд нужны фактические материалы. Располагаете ли вы хотя бы письменными показаниями ваших клиентов? Это дало бы возможность продолжить дело. Надеюсь, вы подготовили для суда письменные показания истца?

– Честно говоря, сэр, я не думал...

Роимер всплеснул руками:

– Но это же абсурд. У вас нет никаких доказательств. Более того, вы даже не уверены, что сможете раздобыть их в ближайшее время. По-моему, вы просто издеваетесь над судом.

Пора выносить решение по этому делу.

– Ваша честь, разрешите...

– Бесспорно пора, более чем пора. Пришло время закрыть это бесперспективное дело. Легкомысленная попытка беспочвенного обвинения и так уже слишком дорого обошлась суду.

Иск ответчика о прекращении дела удовлетворен. – Судья ударил молоточком, подтверждая свое решение.

Бен встал:

– Спасибо, ваша честь.

– Мистер Кинкейд, – обратился к нему Роимер, – недели через две вы получите постановление суда.

Бен кивнул. Все встали, и судья Роимер вышел из зала.

Бен победно огляделся. Даже если Абернати подаст апелляцию, а это вполне возможно, он все равно ничего не добьется.

Противник уничтожен.

Что может быть лучше победы? Пожалуй, лишь победа, одержанная на глазах того, кто непременно проинформирует обо всем начальство. Бен направился к Робу и тут увидел Нельсонов, неподвижно сидящих на своих местах в первом ряду.

Губы Джун Нельсон беспрестанно двигались, как будто она что-то говорила, но слов слышно не было. Бен подошел поближе. Несчастная женщина находилась в прострации, снова и снова будто по инерции повторяя разрывавшие ее сердце слова.

– Мой сын... Мой сын... Они отняли у меня сына... – наконец расслышал Бен.

Карл Нельсон взял жену за руки.

– Шоу закончено, Джун. Пойдем домой.

Она не отвечала.

– Никто не виноват... Они отняли у меня сына... – продолжала повторять Джун.

Карл помог жене подняться и повел ее к двери.

– С ней все в порядке? – мягко спросил Бен.

– Все хорошо. Она просто расстроена. Очень тяжело потерять сына, да еще таким образом. А теперь, когда наше дело прекращено... – Голос Карла прервался. Нельсон помолчал, потом глубоко вздохнул. – Как будто ничего не произошло: судья сказал, что все – о'кей, значит, так и должно быть. И никто не виноват в том, что наш сын ушел навсегда.

Ком подступил к горлу Кинкейда.

– К сожалению, – прошептал Бен.

Карл Нельсон положил руку ему на плечо.

– Все в порядке, Бен. Вы просто честно делали свое дело.

Раздавленные горем супруги прошли мимо Бена и удрученно покинули зал суда.

 

Глава 32

Томлинсон сидел в своей машине, беспокойно постукивая пальцами по рулю. Он ждал Трикси возле забегаловки, где они договорились встретиться. Сержант приехал сюда в половине девятого. Конечно, он излишне перестраховался. Но Томлинсон боялся упустить реально появившийся шанс схватить убийцу, тем более находясь в каком-то шаге от него. Раз и навсегда он докажет Морелли, кто имеет полное право быть членом команды по расследованию убийств. Сейчас же главное – не промахнуться, забить мяч в ворота.

Томлинсон посмотрел на часы – пять минут десятого. Трикси опаздывала. Сержант постарался успокоиться. Ведь Трикси – всего лишь девчонка, подросток. Разве подростки когда-нибудь приходят вовремя? И все же он нервничал. Слишком много потенциальных свидетелей замолчали навсегда. Он не мог допустить, чтобы и эта девочка – последний реальный свидетель – также оказалась в руках маньяка.

Томлинсон нащупал пальцами револьвер под мышкой, скрытый джинсовой курткой. Сержанту здорово влетит, если кто-нибудь узнает, что он взял с собой табельное оружие, – дежурным на коммутаторе оружие не полагалось. Но Трикси нуждается в защите, и он намерен сделать все возможное, чтобы оградить ее от преступника. Она симпатичная девочка, эта Трикси, – по-своему даже красивая. У Томлинсона неприятно заныло сердце, когда он подумал о том, что толкнуло ее в таком возрасте на панель. Еще одна исковерканная жизнь, которую уже вряд ли исправишь. И добавить тут больше нечего.

Томлинсон надеялся, что Трикси не заставит его слишком долго ждать. Помимо всего прочего, он обещал Карен быть сегодня вечером дома, не так, как вчера, позавчера или позапозавчера. Томлинсон не мог даже вспомнить, когда в последний раз он проводил время с семьей, играл с Кэтлин. Все эти дни сержант возвращался домой поздно, когда дочка уже спала. Он никогда не считал себя дураком и вот теперь стал им – одержимым дураком, отдающим все свое время работе и забывшим о семье.

Совсем как его отец.

Томлинсон опустил окно машины и прислушался к шуму улицы. Скорее бы все это кончилось, думал он. Поймать маньяка, получить повышение и зажить прежней жизнью – было пределом его мечтаний. Почему же так трудно добиться этого?

Спустя десять минут ожидания из здания напротив появилась Трикси. Потрепанные джинсы с дырками на коленках, белая рубашка, перехваченная по талии блестящим металлическим пояском, – Трикси ничем не отличалась от обычных подростков.

Если бы это было так.

Она прошла между двумя стоявшими у тротуара машинами и начала переходить улицу. Но не успела Трикси дойти и до середины, как послышался резкий звук тормозов. Огромный черный фургон выскочил из-за угла и на бешеной скорости стал приближаться к девочке. Намерения водителя фургона были очевидны.

Она оглянулась как раз вовремя, чтобы успеть отскочить от мчащегося на нее фургона. Слепящий свет фар придал ее испуганному лицу мертвенную бледность.

– Трикси! Беги!

Она бросилась к тротуару и прижалась к одной из припаркованных там машин. Фургон пролетел мимо, царапнув машину. Раздался скрежет, посыпались искры, машина сдвинулась...

Трикси отскочила в сторону и кинулась к дому, в котором находилась ее комнатка.

– Трикси, подожди! Я иду!

Но она не стала ждать и, скользнув в дверь, исчезла. Почти сразу в доме, где скрылась девушка, погас свет.

Томлинсон перебежал улицу. Преследовать фургон не имело смысла – он уже, наверное, на полпути к Джоплину. Сержант вошел в высокое узкое здание, которое Трикси и ее подружки называли домом.

Внутри царил полный мрак. Лишь неровный слабый свет луны проникал сквозь окна, но от него было мало толку. Томлинсон не мог разглядеть даже собственную ногу.

– Трикси! Это офицер Томлинсон!

Сержант прислушался, но в ответ не раздалось ни единого звука. Все правильно. А чего он, собственно, ждал? Мало ли кто здесь бродит. Трикси видела его всего один раз и вряд ли узнает по голосу. Тем более, что ее безумно напугал маньяк в фургоне. Может быть, с перепугу она даже думает, что Томлинсон специально организовал эту встречу, чтобы маньяк мог убить ее. Нет, конечно, она не выйдет из своего укрытия.

– Кто-нибудь здесь есть?

Если кто-то и был, то не ответил. А может, действительно никого нет. Подружки Трикси, наверное, ловят клиентов на улице. Не исключено, что во всем доме они вдвоем – он и Трикси.

Постепенно глаза Томлинсона стали привыкать к темноте.

Он смог разглядеть лестницу и коридор, ведущий в маленькую гостиную – ничего особенного, только телевизор и старая драная софа. Сержант прошел через гостиную на кухню, но и там никого не найдя, вернулся назад.

Томлинсон решил подняться наверх. Ступеньки, как только он шагнул на лестницу, неприятно заскрипели. В гулкой темноте этот скрип создавал жутковатый эффект. Сержант мучительно всматривался под ноги, чтобы не оступиться и не споткнуться. Но даже в темноте было видно, что этот дом – настоящая дыра. Грязный, неудобный, с плохой вентиляцией... При этом, пользуясь зависимым положением девчонок, хозяин наверняка берет с них за жилье больше, чем Томлинсон платит за свой коттедж.

Поднявшись наверх, сержант нащупал выключатель. Но как он ни щелкал им – света по-прежнему не было. Должно быть, Трикси вывернула пробки. В темноте ее будет невозможно найти. От лестницы, подобно двум лучам, в противоположных направлениях шел длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери. Комнатки в таком доме скорее всего маленькие, размером с чуланчик. Для кровати места хватает, а больше ничего и не надо.

Томлинсон открыл ближайшую дверь слева:

– Трикси? Трикси, клянусь тебе, я не...

Неожиданно послышался неясный шорох и кто-то вцепился сержанту в лицо. В панике Томлинсон отпрянул в сторону, но нападающий продолжал цепляться и царапаться, раздирая лицо в кровь. Резким движением сержант схватил незнакомца, пытаясь освободиться от него, разглядеть...

И тут он увидел, что держит в руках испуганного кота. Томлинсон с проклятием отшвырнул ошалевшего "противника" и вышел из комнаты. Немного прийдя в себя, он усмехнулся: надо же было так перетрусить из-за какого-то жалкого кота. Маленькое глупое животное, а страху – словно боролся с тигром.

Но если он уйдет, Трикси наверняка сбежит, и тогда разыскать ее будет почти невозможно. Нет, надо действовать сейчас, во что бы то ни стало, пока едва тлеющий огонек ее веры в него окончательно не угас.

Вдруг внизу раздался какой-то шум. Томлинсон не понял, что это было. Возможно, пробную вылазку сделал кот, напуганный громадным чудовищем, которое так больно швырнуло его об пол.

Во всяком случае, Трикси, похоже, была непричастна к шуму. Ее шаги непременно выдала бы скрипучая лестница.

– Трикси! Пожалуйста, иди сюда. Поверь мне, мы можем...

И тут Томлинсона озарила внезапная догадка: а что, если это не кот, если это...

Мурашки побежали у него по спине. На мгновение он словно прирос к полу. Да, возможно... Но тогда...

Стряхнув оцепенение, Томлинсон заставил себя двигаться.

Он подбежал к окну и взглянул вниз. Точно: черный фургон стоял у тротуара в двадцати шагах от дома. Номер сержант не сумел разглядеть.

Томлинсон выругался. Водителя в машине не было. Значит, он где-то здесь, рядом с ним. В темноте.

Стараясь не производить шума, сержант выскользнул в коридор. Звенящая тишина подавляла. Томлинсон напряженно прислушался, встревоженный каким-то шорохом, похожим на эхо. Чье-то дыхание? Звук шагов? Или просто разыгралось воображение?

– Трикси, – прошептал он, – это ты? Иди ко мне. Вдвоем мы будем в большей безопасности. Я защищу тебя.

Воцарилась полная тишина. Все звуки исчезли. Но... если они исчезли, значит... перед этим были. Теперь Томлинсон не сомневался, что слышал чье-то движение в обволакивающем мраке.

– Трикси, иди сюда, – позвал он снова.

Слова канули в темноту. Девушка по-прежнему никак не проявляла себя. Мог ли это быть тот – другой? Сержант рассудил, что нет. Он бы услышал, как водитель фургона поднимается по лестнице, – ступеньки слишком скрипели.

Но ничего слышно не было... Ничего и никого. Томлинсон перевел дыхание. Интересно, как долго можно не дышать?

Сержант остановился у лестницы. Пожалуй, здесь он получит преимущество. Водитель не сумеет подняться по ступенькам так, чтобы Томлинсон не услышал этого. И Трикси должна будет пройти мимо него, если захочет скрыться.

Он начал успокаиваться. Появился план действий. Реальный план. Теперь все будет проще. Надо сделать темноту своей союзницей, пусть поможет немного офицеру полиции в его нелегкой работе. Можно больше не беспокоиться. Никто ему ничего не сделает...

Чьи-то руки обвились вокруг шеи Томлинсона, сжимая ее все сильнее и сильнее, не давая возможности дышать. Затем последовал удар в живот. Томлинсон попытался выхватить пистолет, но его кисть бессильно повисла, стиснутая рукой нападавшего, пальцы разжались, и пистолет полетел на пол. Боль была невыносимой.

Вдруг стало еще темнее. Сержант почувствовал, что ему на голову набросили что-то холодное, скользкое и шуршащее, как целлофан. Он попытался вздохнуть, но целлофан прилип к лицу, совершенно перекрывая доступ воздуха. Томлинсон боролся изо всех сил, стремясь вырваться из этой мертвой хватки, но все его старания были тщетны. Тот, кто напал на него, обладал поразительной силой. Сержант совсем не мог двигаться.

Продолжая сопротивляться, он оступился и чуть было не покатился вниз по ступенькам, но безжалостные руки только еще сильнее сдавили его, не давая даже упасть.

Томлинсон почувствовал, как что-то тонкое, какой-то шнур или провод врезался ему в шею. Его душили. Он попробовал ударить ногой, но лишь рассек воздух. Попытался закричать, но не издал ни звука. Он был абсолютно беспомощен.

"Трикси"! – хотел крикнуть Томлинсон, но не смог. Он уже почти не соображал, такая боль пронзала его грудь. Сержант чувствовал, что сознание покидает его. Яркие белые вспышки хаотично мелькали перед глазами. Что будет с Карен и с Кэтлин? Томлинсон упал на колени. Надо закричать, попросить пощады, помощи... Но сержант уже не мог сделать ничего.

Он погрузился во тьму.