Аллегра молча смотрела на него. Она проиграла. У мадам Эжени ей удавалось очаровывать даже самых капризных клиентов и добиваться от них того, что ей было нужно, ее опыт помогал ей укрощать любовников со скверным характером. Она не ожидала, что Шахин не поддастся ее ласкам.

Это открытие потрясло ее. Искусство соблазнения поддерживало ее все эти годы, оно сформировало ее судьбу. Возможно ли, что ее способность привлекать мужчин, удерживать их внимание, соблазнять их была всего лишь иллюзией?

То, что она не смогла убедить Шахина отпустить ее, подорвало ее уверенность в себе, как ничто другое. Она больше ничего не могла предложить ему в обмен на свою свободу. Только разожгла его аппетит, не более того. И свой тоже, если уж быть честной до конца. Ей понравилось доставлять ему наслаждение, особенно смотреть, как он сгорает от страсти. Все время пока она ласкала его ртом и губами, ей хотелось сесть на него верхом и почувствовать его внутри себя. Она представляла себе, каково это было бы.

Аллегра заставила себя перестать думать об этом. Она не должна подчиняться ему, отказывалась делать это. Единственное, что ей осталось, чтобы укрепить свою уверенность, — это сказать твердое «нет». Если он по-прежнему будет удерживать ее здесь, то увидит, что она не хочет больше заниматься с ним любовью. Замерев под ним, она тряхнула головой и бросила на него пылающий взгляд.

— Я не собираюсь ложиться к тебе в постель.

— Но ты уже здесь, звезда души моей.

Господи, что у него был за голос! Ее уверенность мгновенно стала угасать, она не могла сопротивляться ему. Он говорил как любовник, который хотел немного подразнить свою подругу. Он провел пальцем по ее соску. Тот мгновенно затвердел, и она выругалась про себя. Ее тело реагировало на его прикосновение, и Аллегре это совсем не нравилось. Она постарается отгородиться от всего происходящего, как делала это, когда работала в доме мадам Эжени.

— Между выбором и необходимостью существует разница. Не нужно делать никакие выводы из того, что сейчас произошло, — холодно проговорила она.

Его тело мгновенно напряглось, когда он услышал эти слова. Радостное настроение тут же улетучилось, и лицо сделалось мрачным.

— Может быть, та цена, которую я заплатил, меньше того, что платил тебе Шафтсбери и другие любовники за твои услуги?

Эти слова резанули ее. Они превращали всю ее жизнь в нечто дешевое и отвратительное. Так думать ей совсем не хотелось. Она просто выживала. В доме мадам Эжени у нее не было никакого выбора. Потом появились возможности, и она стала ими пользоваться. Мать продала ее в бордель, но Аллегра не позволила этой жизни уничтожить ее. Она не станет ни перед кем извиняться за то, что брала лучшее из того, что ей предлагала жизнь.

Артур подарил ей другой мир, и она не собиралась расставаться с этим даром. Возможно, ее любовники искали близости с ней, руководствуясь иллюзиями, но она, приглашая их в свою постель, давала им нечто большее. Она дарила им внимание, утешала их, говорила с ними на разные темы, облегчала их печали, удовлетворяла физически и предлагала свою дружбу.

В обмен на это они давали ей независимость. Многие женщины могли лишь мечтать об этом. Она выбирала своих любовников, и это было самой ценной вещью, которой она обладала. А этот мужчина либо не понимал этого, либо не хотел понимать.

— Ты отдал Нассару за меня лошадь, но я не стала твоей собственностью.

Она толкнула его в его мускулистую, крепкую грудь, пытаясь освободиться.

— Разве та цена, которую я заплатил, чем-то отличается от тех денег и драгоценностей, которые тебе дарили твои любовники?

— Сколько раз надо повторять, что я сама выбираю их, — проговорила она, стиснув зубы, — Они не покупают меня.

— Ты не ответила на мой вопрос, дорогая. Я заплатил меньшую цену в сравнении с тем, что платили тебе твои любовники?

Она почувствовала разочарование. Казалось, он обвинял ее в чем-то. Как будто в ней имелся какой-то изъян. Аллегра была уверена в том, что ее ответ уже не имел значения. Он все равно будет думать по-своему. Шахин нахмурился, и это напомнило ей, что она по-прежнему была в его власти.

— Вы заплатили ровно за две недели моего безраздельного внимания. Не более того, — бесстрастно проговорила она.

До этого момента она никогда не пыталась так точно определять цену за свои ласки.

— Две недели? — задумчиво проговорил он. — Вопрос теперь состоит в том, стоило ли мне платить такую сумму.

Она ничего не успела сказать на это, так как он вдруг поцеловал ее. От неожиданности у нее перехватило дыхание. Аллегра почувствовала такое удовольствие, что даже не сочла нужным сопротивляться. Она отмахнулась от своих мыслей, как от надоедливой мухи. Ее рот раскрылся для поцелуя. Его горячий язык скользнул по ее языку, он кружил по ее рту, ощупывал теплую мякоть. Шахин оказался искусным любовником — не в пример остальным ее почитателям.

Никогда раньше ей не хотелось так раствориться в объятиях мужчины, как сейчас. В ней проснулись все ее чувства, и она хотела большего. Ее тело изнемогало от желания, ей хотелось вдыхать запах пряностей и мужского тела. Ей нравилось, когда он прикасался к ее груди подушечкой большого пальца, и ей хотелось, чтобы он делал это снова и снова.

Из его груди вырвался тихий стон, он был каким-то первобытным и яростным. Она выгнулась ему навстречу. Казалось, она была музыкальным инструментом, жаждущим прикосновения пальцев маэстро. Она не сомневалась, что он пытался распалить ее. В ней боролись два чувства: возбуждение и страх. Одна часть ее с радостью откликалась на те приятные ощущения, которые возникали в ее теле, а вторая была настороже.

Она старалась бороться со своей реакцией, но тут же обо всем забывала, когда его рот нежно прижимался к ее шее и подбородку. По ее венам быстрее побежала кровь, разнося тепло по всему телу, когда его руки снова начинали ласкать ее соски. Каждое его прикосновение разжигало огонь в ее животе, и этот огонь двигался ниже, к ее ногам.

Очень медленно его губы заскользили по ее телу, пока они не оказались на ее груди. Наконец его язык добрался до ее затвердевших сосков и стал ласкать их, отчего по ее телу побежала приятная дрожь. Господи, она, должно быть, лишилась остатков разума, раз позволила ему продолжать. Но она не хотела, чтобы он останавливался. Ее охватило жгучее желание, и она быстро втянула в себя воздух.

Она снова ощутила его неповторимый запах. Запах кедра и лакрицы воздействовал на все органы ее чувств. Он дразнил ее. Это был аромат опасности. Его губы скользнули по ее коже, и она тихонько застонала. О Господи, этот мужчина мастерски манипулировал ее телом, и она хотела лишь одного — сдаться на милость победителя и уступить его требованиям.

Когда эта мысль появилась в ее голове, она сразу же замерла от ужаса. Господи, как такое могло случиться? Ей хотелось подчиниться ему. Но она не могла потерять свою независимость, хотя этот мужчина просто околдовал ее. Она и так отдала ему слишком много. По ее спине пробежала дрожь, хотя руки Шахина, лежавшие на ее животе, были очень теплые. Холод сковал ее тело.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и у нее мгновенно пересохло во рту. Он взирал на нее, как победитель на поверженного врага. Без сомнения, он полагал, что выиграл эту битву, и от этого Аллегре вдруг сделалось страшно. У нее не было сил бороться с ним. Но если бы даже они и сохранились, она бы не смогла справиться с тем желанием, которое он пробуждал в ней. Но у нее были мозги. И слова были сейчас ее главным оружием.

— Я поняла, что вам понравилось мое маленькое представление. Ваши ожидания не были обмануты, — проговорила она устало, делая вид, что ей все наскучило. — Я должна быть уверена, что хорошо отработала те деньги, которые вы за меня заплатили.

Потрясенная и взволнованная его ласками, Аллегра с трудом могла взять себя в руки. Она хотела преподнести все дело так, как будто их занятия любовью были всего лишь демонстрацией ее сексуальных умений. Внезапно выражение его лица переменилось. Удовлетворение уступило место чему-то темному и опасному. Он был в ярости. Аллегру охватила тревога.

Она изо всех сил старалась контролировать себя. Поэтому смело встретила его пылающий гневом взгляд. Ее брови приподнялись, и в глазах промелькнула насмешка. Она сильно рисковала, ее слова могли оскорбить его. А кому из мужчин они бы понравились? Она сказала, что устроила представление. Это означало, что она ничего не чувствовала, а просто разыгрывала свой маленький спектакль. Мужчины не любят, когда в постели из них делают дураков. Его губы резко дернулись, и он с презрением посмотрел на нее:

— Вы себе льстите. Я думаю, что заплатил слишком много. — В его голосе послышался лед. — Вы обладаете несомненными талантами, милая, но, как и любая другая шлюха, двуличны. Это совершенно очевидно.

Аллегра сжалась в комок под его грозным взглядом. Она снова сделала ошибку. Она снова недооценила этого мужчину. Даже Чарлз, когда он сердился на нее, не разговаривал с ней так грубо. Почему она решила, что сможет приручить этого мужчину и укротить его гнев? Он смотрел на нее так, как будто собирался убить.

Ее охватил страх. Это не было реакцией человека, чьи мужские качества в постели были поставлены под вопрос. Ей следовало знать, что он очень уверен в себе и в своих достоинствах. Шейх был уверен в своем опыте и в том, что не мог потерпеть поражение. От гнева черты его лица заострились, и он стал напоминать ангела-мстителя. Выражение его лица говорило о том, что она пробудила в нем все самое ужасное и темное.

Он быстро поднялся и взял свою одежду. Свет луны, проникающий в щель в шатре, заиграл на его теле. Мягкий и почти прозрачный, он резко контрастировал с его крепким мускулистым телом. Это было тело ее любовника, который мог доставить ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Когда он одевался, она отвернулась в сторону. Разве она еще не усвоила урок? Она смогла устоять перед ним. Даже если он был готов излить на нее свой гнев, она выдержит это. Меньше всего ей нужно было навлекать на себя еще большие неприятности.

Полностью одетый, он прошел к пологу шатра. Отвернув его, на мгновение остановился и посмотрел в ночное небо. Даже при таком освещении было видно, что он был в ярости. Она с трудом сглотнула.

— Будьте осторожны, дорогая, — проговорил он своим бархатным голосом, в котором ощущалась сталь. — Если вы снова попытаетесь покинуть лагерь, в следующий раз я не буду таким милостивым.

— Вот как? — разочарованно проговорила она. — Если бы вы были милостивым, вы бы позволили мне покинуть эту тюрьму. Вы не имеете права держать меня здесь. — Она села и взяла в руки свою рубашку, прижала ее к груди. Он повернул голову и посмотрел на нее:

— Я шейх этого племени, и мое слово — закон. Вы останетесь здесь как гостья до тех пор, пока я не разрешу вам покинуть лагерь.

Казалось, температура воздуха в шатре сделалась еще ниже. Он смотрел на нее с нескрываемым презрением, и Аллегра задрожала. Не говоря больше ни слова, он быстро нырнул в ночную тьму. Шерстяной полог, служивший дверью шатра, опустился со злым хлопком, и она осталась одна. Закрыв глаза, она опустилась на ворох подушек, лежавших на соломенном тюфяке.

Воцарилась тишина, которую ничто не нарушало. По телу Аллегры пробежала дрожь, потом это повторилось снова и снова. Она пережила его гнев, его ледяную ярость, но не подчинилась ему, как он того хотел. Она глубоко вздохнула.

«Останетесь здесь как гостья…» Она больше походила на соловья в золотой клетке. И все это лишь потому, что он не хотел, чтобы Чарлз нашел его. Должно быть, что-то случилось у него в прошлом, раз он так не желал видеть никого из своей семьи. Он отказался от своего английского имени и жил теперь в шатре, как бедуин. Что бы там ни произошло, скорее всего в дело была замешана женщина, его любовница. Скорее всего она тоже была куртизанкой. Шахин не стал доказывать ей, что он хороший любовник. Он просто назвал ее двуличной, лживой шлюхой. Аллегра посмотрела на лунную дорожку, просачивающуюся в щели шатра. Ее слова задели что-то в нем. И это была не просто оскорбленная гордость.

Ее слова оживили его прошлое, на Шахина мгновенно нахлынули воспоминания. Но как бы то ни было, он еще сильнее укрепился во мнении, что она должна оставаться здесь. По крайней мере до тех пор, пока Чарлз не покинет Марракеш. Но в любом случае она была уверена в том, что он все равно бы ее не отпустил.

Его упрямая натура не хотела мириться с поражением. Ее сопротивление только укрепило его желание подчинить ее своей воле. Он решил соблазнить ее, чтобы она выбрала его. И почти добился успеха. Эта мысль приводила ее в ужас. Она не встречала ни одного мужчины, кроме Шахина, который бы так близко подошел к тому, чтобы сломать все ее оборонительные барьеры. Аллегра снова задрожала. Если бы она только могла уснуть, а затем проснуться и избавиться от этого кошмара.

Она чувствовала себя совершенно измученной, ее глаза закрылись. После смерти Артура она научилась одной очень полезной вещи — смотреть на ситуацию утром, а не вечером. Утром все казалось не так мрачно. Завтрашний день должен быть лучше сегодняшнего. Прежде всего она смогла избавиться от Нассара, а теперь ей предстояло справиться с гневом Шахина. Скорее всего для этого у него была причина. Аллегра заставила себя открыть глаза. Лунный свет заливал все вокруг. Она снова закрыла их. А когда открыла вновь, в щель шатра уже лился солнечный свет. Были слышны голоса, в лагере вовсю кипела жизнь.

Тихие звуки привлекли ее внимание — в шатер вошла молодая женщина с маленьким подносом в руках. Вслед за ней появился ребенок. Он нес кувшин, миску и одежду.

— Кушайте, пожалуйста.

Женщина показала рукой на еду и дружелюбно улыбнулась. Аллегра дружески кивнула ей.

Ребенок посмотрел на нее с неодобрением и раздражением. Помнится, Корделия в детстве смотрела точно так же, когда ее заставляли делать что-то, что ей не нравилось. Вспомнив об этом, Аллегра бросила на ребенка озадаченный взгляд. Его носик вздернулся вверх, и на Аллегру нахлынули ностальгические воспоминания. Ей вдруг очень захотелось домой, в Англию. Тем не менее она рассмеялась, когда мальчик презрительно фыркнул, а потом опрометью бросился из шатра. Женщина сказала что-то на своем языке, на ее лице было написано сожаление. Потом она махнула рукой, как бы извиняясь за поведение ребенка. Аллегра снова рассмеялась.

Бедуинская женщина облегченно вздохнула. Что ж, дети всегда остаются детьми, что-то вроде этого хотела она сказать. Затем, вежливо поклонившись, вышла.

В шатре запахло чем-то сладким, и Аллегра подошла к подносу, стоящему на низком столике. Она попробовала кашу с медом. Ее желудок требовательно заурчал, и она быстро съела это горячее сладкое кушанье. А затем приступила к гранату, который был разрезан на две половинки. Поев, Аллегра взяла мочалку и быстро обтерлась ею. Ей было приятно чувствовать себя освеженной. Через некоторое время она вышла из шатра в надежде, что найдет какой-нибудь способ уехать в Марракеш.

Шатер Нассара стоял поодаль от других шатров. А вот шатер Шахина располагался в самой гуще ему подобных. Она прошлась по лагерю, ее никто не остановил и не задержал. Те, кто попадался ей по дороге, вежливо здоровались и кивали.

Завернув за угол, Аллегра обнаружила там стоящих кружком мужчин, оживленно о чем-то беседующих. Среди них был и Шахин. Когда она увидела его, сердце подпрыгнуло в груди. Она не хотела так реагировать на этого мужчину, особенно теперь, когда он смотрел на нее холодно и презрительно. Значит, все еще сердился на нее. Аллегра почувствовала сожаление, что повела себя так и установила между ними невидимый барьер.

К ней снова вернулась тревога. Господи, какая же она дура! Этот барьер был единственной ее защитой, и она установила его, чтобы хоть как-то противостоять ему. Ей нужно было как-то выбираться из этой золотой клетки, чтобы не потерять себя. Она быстро отвернулась от Шахина, зашла за шатер, а потом побрела на окраину лагеря. Прошла мимо лошадей, которые по-прежнему стояли на том же месте, и их ноги были спутаны. Тяжело вздохнув, она продолжила свой путь.

Завернув за последний шатер, который стоял на самой окраине лагеря, она увидела большого чалого жеребца, жевавшего скудную растительность у себя под ногами. Животное почувствовало, что к нему приближается человек, вскинуло голову и посмотрело на Аллегру. Ей почудилось, что в его взгляде сквозило высокомерие. Казалось, он чувствовал себя королем всего мира. Она увидела, что жеребец прядал ушами.

Когда он понял, что никакая опасность ему не угрожает, снова опустил голову и с царственным безразличием продолжил жевать. Несколько минут она смотрела на то, как жеребец переходил от одного кустика травы к другому. В его движениях ощущалась недюжинная сила. Наверное, он мог бы обогнать ту лошадь, на которой Шахин ехал вчера.

Аллегра проигнорировала тихий внутренний голос, который предупреждал ее об опасности. Для нее не имел значения тот факт, что лошадь могла оказаться еще не объезженной. Она все-таки была искусной наездницей. Если она будет обращаться с этим жеребцом правильно, может быть, сможет с ним справиться и он подчинится ей. Нужно только сесть на него. Приободрившись от этих мыслей, она поискала глазами уздечку.

Не обнаружив ее, Аллегра быстро вернулась к тому месту, где стояли остальные лошади, и взяла то, что ей было нужно. Потом вновь подошла к жеребцу, который еще не ушел со своего места, так как его ноги были спутаны. Ей в голову пришла мысль, что она в чем-то схожа с ним.

Как и она, он тоже был пленником — веревка мешала ему вырваться на волю. Приближаясь к нему, она заговорила мягким и спокойным голосом. Так обычно обращаются конюхи со строптивыми лошадьми. Жеребец громко фыркнул, и Аллегра тут же остановилась. Когда он снова начал есть траву, она двинулась дальше и подошла к нему совсем близко. Он вскинул голову и взглянул на нее.

Аллегра протянула руку и погладила его по морде. Жеребец никак не прореагировал на это. Он потряс головой, но не отошел от нее, и Аллегра быстро начала надевать на него уздечку. Он снова затряс головой и зафыркал, но, по всей видимости, это его не обеспокоило.

Обрадованная успехом, она завела уздечку жеребцу сначала за одно ухо, затем за другое. Когда с этим было покончено, Аллегра быстро распутала ему ноги. За ее спиной кто-то тихо вскрикнул, и она испугалась. Посмотрев через плечо, она встретила взгляд широко раскрытых глаз того мальчика, который приходил сегодня к ней в шатер.

Когда все было готово, Аллегра подвела жеребца к стоящему неподалеку ведру. Перевернув его, она приготовилась встать на него, чтобы забраться на лошадь. В ту минуту, когда она оседлала коня, поведение животного мгновенно изменилось. Жеребец не проявлял больше никакой покорности и уступчивости. Он тряхнул головой и встал на дыбы.

Аллегра вцепилась мертвой хваткой в гриву и наклонилась к его шее. В тот же момент она плотно прижала свои колени к его бокам. Необходимо было любой ценой укротить жеребца, чтобы добраться до Марракеша. Она больше не позволит никому издеваться над ней.

Мужчины поговорили и разошлись заниматься своими делами, аШахин стал искать глазами Аллегру. Когда несколько минут назад она появилась на центральной площадке для сборов, он почувствовал недоброе. Его охватил гнев, и в то же время он вспомнил, что зверски голоден. А гнев — что же, его надо поддерживать в себе, чтобы держаться от этой женщины на расстоянии. Особенно теперь, когда она стала так ловко манипулировать им.

Когда прошлой ночью Аллегра попыталась убедить его в том, что ее реакция на его прикосновения была лишь отражением ее практических навыков в сексуальной сфере, он сильно разозлился. Она выставляет его дураком. Ее издевательства почти достигли цели. Он сразу вспомнил ту ночь в городском доме Френсис в Мейфэре.

Его любовница играла в сложную игру: она одновременно спала с его братом и с ним. Френсис была не только жадной, она была умной и двуличной. Ни он, ни Джеймс не подозревали, как обстояли дела, до самого последнего момента, когда уже стало слишком поздно что-либо изменить.

Интуитивно он почувствовал, что куртизанка встречалась с кем-то еще. В ту ночь, когда погиб Джеймс, он пришел к ней без предупреждения, но она оказалась одна. Френсие отрицала, что у нее связь с другим мужчиной. Он как дурак поверил ей и позволил себе закрыть глаза на обман.

Когда Джеймс застал их в постели несколько часов спустя, он пришел в ужас, но не показал этого. Он просто стоял и молчал. Яростный взгляд брата вонзился в него как тупое лезвие. В глазах Джеймса был лед, и это сразу вернуло его в далекое прошлое, когда они оба были детьми. Джеймс всегда защищал его от всех и утешал. Но Френсис забрала у него брата.

Он закрыл глаза и погрузился в свои воспоминания, когда вдруг рядом с ним кто-то кашлянул. Он повернул голову и увидел Джамала.

— Я вижу, вы помешали этой женщине убежать прошлой ночью, — сказал его друг со смехом. — Начинаю думать, что старая ведьма Халах была права.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — прорычал Шахин.

Тряхнув головой, бедуин широко улыбнулся:

— Ровным счетом ничего, если кое-кто остался равнодушен к огненным волосам красавицы и к точно такому же ее темпераменту.

— Ты хочешь мне сказать, что я провел с Аллегрой ночь? Ошибаешься.

— Значит, вам придется кое-что объяснить Махмуду, когда он приедет. Первый раз вы оставили Хакима без своего внимания.

Шахин нахмурился:

— Он почти уже стал мужчиной. И пришло время ему взять на себя больше ответственности. Я не посылал его одного в лагерь Халида в Сиди-Рахале. По-твоему, мы должны были взять его с собой к Нассару?

— Нет. Это была бы ошибка. Ему не нужно было ехать с нами.

— Рад, что ты согласился со мной, — бросил Шахин. — Не исключено, что Нассар вынашивает какие-то планы против нас. Нужно выставить дополнительную ночную охрану, и я хотел бы…

Неожиданно послышавшиеся крики с северной стороны лагеря удивили их. Оба быстро повернули головы в этом направлении. Не минуты не колеблясь, Шахин двинулся туда. Проходя мимо попадавшихся ему навстречу людей, он все время смотрел по сторонам, ища Аллегру. У него что-то сжалось в груди, когда он нигде не увидел ее стройной фигурки.

Послышался новый крик, на этот раз он разобрал слова «Ахмар Джинн». Он поморщился. Видимо, какой-то юнец снова попытался забраться на Красного Дьявола. Завернув за шатер, он замер на месте, по его спине пробежал холодок. На большом чалом жеребце сидела Аллегра.

Жеребец сердито тряс головой, мышцы на его шее выглядели напряженными. Его ноздри раздувались. Он то и дело вставал на дыбы, но каким-то образом Аллегре удалось удержаться у него на спине. Шахин приказал собравшимся людям успокоиться. Его голос звучал грозно.

Громко заржав, Ахмар Джинн дугой изогнул спину и стал лягаться задними ногами, подбрасывая их вверх. Сердце Шахина оглушительно забилось в груди, когда он увидел, что Аллегра стала соскальзывать со спины жеребца. Господи Иисусе, она даже не удосужилась надеть на него седло! Прошло несколько мгновений, Аллегра выпрямилась и стала поворачивать голову животного в одну сторону, пока его нос не коснулся ее ноги. Жеребец, протестуя, заржал, так как теперь ему было трудно лягаться.

— Не подходите ближе! Вы только напугаете его еще сильнее! — не глядя на Шахина, крикнула Аллегра.

— Слезай с него немедленно, — проговорил он низким голосом.

Несмотря на то что Шахии был зол и испуган, он не мог не восхищаться тем, как искусно она управлялась с лошадью.

— Этот дьявол опасен. Он уже покалечил двух моих лучших наездников.

Она проигнорировала этот приказ, приникла к шее жеребца и стала с ним мягко разговаривать. Слов не было слышно, но по ее лицу Шахин понял, что всадница не собиралась слушаться его. Ахмар Джинн без устали танцевал на маленьком кружке, его сильные ноги то и дело ударялись о землю.

— Черт возьми, Аллегра! Слезай с него сейчас же, пока он не убил тебя! — крикнул Шахин.

Она снова пропустила мимо ушей его слова, а лишь сильнее натянула поводья, вновь приникла к шее лошади и опять стала что-то нашептывать ей на ухо. Дернув за поводья, Аллегра развернула животное мордой к равнине, простиравшейся до Марракеша.

— Черт! — воскликнул Шахин, поняв, что она задумала.

Он не стал смотреть, как она рванула на жеребце вперед, а быстро побежал по периметру лагеря туда, где стояли остальные лошади. Торопливо надев на Тарека уздечку, он вспрыгнул ему на спину, а когда выезжал с территории лагеря, краем глаза увидел, что Джамал накидывал уздечку на свою лошадь.

Резко выкрикнув команду, он пустил Тарека в быстрый галоп. Аллегра уже умчалась вперед на значительное расстояние, и ему оставалось только надеяться, что он догонит ее, пока не случилось ничего ужасного. Когда он настигнет ее, то обязательно накажет за то, что она на глазах у всего лагеря посмела не подчиниться его приказу, не говоря уж о том, что подвергла себя такой опасности.

Он скакал быстрым галопом почти полчаса, когда стало понятно, что нагоняет ее. Она не останавливалась и продолжала мчаться вперед. Желание сбежать во что бы то ни стало заставляло ее гнать жеребца со всей прытью, на которую он только был способен. Хотя Ахмар Джинн был очень быстрой лошадью, Тарек был лучше обучен и мог покрывать большие дистанции на той скорости, которой старалась придерживаться Аллегра. Тот факт, что она до сих пор сидела на жеребце, несказанно удивлял Шахина. Он знал, что она хорошо разбиралась в лошадях и, по всей видимости, умела неплохо держаться в седле. Но он никак не ожидал, что она окажется такой искусной наездницей. Кроме самого Шахина и отца Малика, никто не мог удержаться на Ахмаре Джинне. Но она была первой, кто так долго проехал на нем большое расстояние.

Полчаса назад Марракеш вырисовывался тонкой полоской на горизонте. Сейчас же он был виден настолько хорошо, что Шахин мог различать здания и даже видел мечеть Коутобиа. Он заметил, что Аллегра обернулась через плечо, на ее лице застыл ужас. Прижавшись к шее Ахмара Джинна, она хлестнула его поводьями, а тот помчался и вовсе с головокружительной скоростью. От страха у Шахина пересохло во рту.

Если бы жеребец упал, у Аллегры не было бы ни единого шанса выжить. Приободрив Тарека мягким словом, он заставил жеребца увеличить скорость. Покрытый потом жеребец помчался еще быстрее, постепенно дистанция между ним и начавшим уставать Ахмаром Джинном начала сокращаться. Когда Шахин поравнялся с Аллегрой, она попыталась увильнуть от него, но у нее ничего из этого не получилось — Шахин схватил поводья.

Когда он натянул их, ее ногти впились в его руку. Она попыталась вырвать поводья из его руки. Царапина на его руке защипала, и Шахин поморщился, но не выпустил поводья, а продолжал натягивать их. Лошади остановились почти одновременно. Посмотрев на Аллегру, он увидел на ее лице такое отчаяние, что сразу же почувствовал себя виноватым.

Не долго думая, она соскочила со спины Ахмара Джинна и помчалась по направлению к Марракешу. Он не мог забыть ее взгляд, поэтому смотрел на нее и ничего не предпринимал. Может, позволить ей убежать? И пусть идет к черту его кузен… Нет. Если подписание договора сорвется, племена снова начнут враждовать и будет пролита кровь. Когда его кузен уедет в Англию, он отпустит ее в Марракеш. Но тихий внутренний голос назвал его лжецом. Оставив Ахмара Джинна, он поехал за ней и нагнал в два счета. Потом наклонился в седле, подхватил Аллегру одной рукой и посадил ее перед собой. Сердито закричав, она стала отбиваться, даже стукнула его кулаком по челюсти. Боль от удара пронзила его голову до самого затылка.

— Достаточно, черт возьми! — прорычал он. — Хватит!

— Отпустите меня!

Когда она снова стукнула его кулаком, он с силой прижал ее руки к бокам.

— Я отпущу вас, когда буду к этому готов. — Он бросил на нее пылающий взгляд. С одной стороны, он был рад, что она жива и здорова, но с другой — злился на нее из-за ее безрассудства. — Мне придется вложить в вашу голову немножко мозгов. Эта небольшая шутка с вашей стороны могла привести к плохим последствиям. Вы могли убить себя или кого-нибудь еще.

Она плотно сжала рот и промолчала. В ее взгляде чувствовался вызов. Потом она повернула голову и посмотрела на Марракеш. Она уже не пыталась бунтовать, а просто смотрела на город, в который так хотела сбежать. Длинные темные ресницы коснулись ее раскрасневшихся щек — она закрыла глаза. Ее попытка вырваться на свободу потерпела неудачу, и теперь она снова выглядела беззащитной и уязвимой. Несмотря на охватившее ее уныние, она демонстрировала свое презрение к нему. Когда он прикоснулся к ней, она резко отдернулась. Ее печаль и гнев полоснули его, словно острое стальное лезвие.

Черт возьми, за несколько секунд эта женщина сумела снова пробудить в нем гнев. Он опять подумал, не отпустить ли ее в Марракеш. Но эта мысль посетила его лишь на мгновение. Он развернул Тарека и направил его обратно в лагерь. К этому времени к ним как раз присоединился Джамал и взял за поводья Ахмара Джинна. Когда Шахин проезжал мимо своего друга, Аллегра с беспокойством заерзала.

— Если вы не собираетесь дать мне свободу, позвольте хотя бы поехать с ним.

Она повернула голову к Джамалу, все ее тело напряглось. Не обратив внимания на ее просьбу, Шахин пустил Тарека легким галопом. Она резко и гневно вздохнула, и Шахин заглянул ей в лицо. Беззащитная, уязвимая женщина уже исчезла. На ее месте появилась упрямая, высокомерная куртизанка, которая тут же заставила его ощутить прилив ярости.

Он с силой сжал челюсти и отвернулся от нее. Разве его опыт с Френсис не научил его ничему? Прошлой ночью Аллегра солгала ему, возможно, из-за чувства самосохранения, но это не меняло сути дела. Она прибегла к помощи своего волшебного рта, чтобы убедить его отпустить ее. Она явно пыталась манипулировать им. Возможно, она не была такой хитрой, как Френсис, но не колеблясь воспользовалась своим телом, чтобы добиться желаемого.

И все же он не мог отрицать, что в ней было что-то особенное. Френсис по своей сути оставалась мелочным существом, в Аллегре же ощущалась цельная натура. И еще он восхищался ее характером. Не многие смогли бы противостоять Нассару так, как это сделала Аллегра. А потом еще эта удивительная скачка на Ахмаре Джинне. Ни одна женщина из тех, которых он знал, не была способна на такие поступки. Кроме всего прочего, она посмела бросить вызов ему.

Красивая, энергичная и смелая. Опасное сочетание для любой женщины, но для куртизанки просто смертельно опасное. Он поморщился, пытаясь подавить в себе раздражение. Теперь ему предстояло укротить строптивицу. Она ослушалась его на глазах всего племени. Он должен будет наказать ее за это, иначе его сочтут мягкотелым и слабым. Черт возьми, по вине этой дамы ситуация заметно осложнилась. Если уже сейчас Аллегра чувствовала к нему отвращение, то как же она будет его ненавидеть, когда снова окажется в неволе!