Хотя еще не было и двенадцати часов, в городе стояла неимоверная жара. Аллегра выбралась из экипажа и обвела рыночную площадь глазами. Когда-то давно это было место публичной казни. Теперь через площадь Джемаа-эль-Фна можно было попасть в северную часть города. Милли следовала за Аллегрой, что-то ворча себе под нос.

— Не могу сказать, что мне нравится это место, мисс Аллегра.

— Изабелла сказала, что здесь безопасно. Нам только не нужно сворачивать в переулки.

— Все равно. Лучше было бы прийти сюда до того, как она и майор отправились в свадебное путешествие.

— Все будет в порядке.

Улыбнувшись, Аллегра похлопала служанку по руке, чтобы немного успокоить и приободрить. После этого решительно зашагала по площади, направляясь в самое ее сердце. Некоторые уличные торговцы имели отталкивающий вид, от сильных резких запахов вокруг временами начинала кружиться голова. Когда они проходили мимо прилавков, запах показался просто непереносимым. На грубых деревянных столиках высились горки разноцветных специй. В воздухе плыли запахи кориандра, кумина, имбиря и корицы.

Напротив прилавков со специями стоял продавец, торгующий «рогами газели» — так назывались сладкие рожки из теста, наполненные миндалем и сахаром. От них исходил такой привлекательный аромат, что Аллегре сразу захотелось купить по одному для себя и Милли. После того как съели это лакомство, они выпили еще по стакану только что выжатого апельсинового сока. Вокруг Марракеша росло множество садов, где выращивали цитрусовые.

— Разве это не замечательно, Милли? — спросила Аллегра после того, как они покончили с десертом.

— Могу сказать, что это вкусно, мисс. Мне бы хотелось узнать рецепт этих рожков.

Засмеявшись, Аллегра покачала головой. Ее служанка была более чем прозаической натурой. Аллегра огляделась по сторонам. Ее взгляд привлек один из прилавков. За ним сидела высохшая старуха, расписывающая руку молодой женщине, лицо которой было скрыто под вуалью.

— О, посмотри-ка!

Не говоря больше ни слова, Аллегра направилась прямо туда, чтобы взглянуть на работу художницы. Когда Милли присоединилась к ней, Аллегра показала на руку женщины и спросила:

— Правда очень красиво?

— Выглядит по-варварски, скажу я вам, мисс.

Милли фыркнула.

— О нет, это очень изящный рисунок. Посмотри, какой сложный.

Очарованная, Аллегра во все глаза смотрела на то, как старуха накладывала последние мазки. Через минуту художница подняла глаза, улыбнулась и жестом предложила Аллегре подсесть к ней. Та засмеялась и помахала рукой, отказываясь от лестного предложения. Проговорив что-то на арабском, старуха снова показала на стул.

— Она предлагает расписать хной тыльную сторону вашей ладони, мадемуазель, — проговорила молодая женщина, улыбнувшись Аллегре.

Краска на ее руке еще не успела высохнуть. Несмотря на то что ее лицо было скрыто под вуалью, чувствовалось, что это настоящая красавица. Когда художница снова заговорила на своем музыкальном языке, Аллегра опять покачала головой:

— Это очень мило с ее стороны, но, боюсь, мне придется отказать ей.

— Вы не должны обижать ее отказом, мадемуазель! — воскликнула молодая женщина. — Фатима — известная художница, она делает рисунки наложницам в гареме султана.

Услышав про наложниц, Аллегра прищурилась и внимательно посмотрела на молодую женщину, но в ее взгляде не было ничего, кроме дружеского расположения. Аллегра облегченно вздохнула. Хотя она чувствовала себя уверенно после того, как одержала победу над шейхом в их пари, но болезненно реагировала на любой намек, касающийся ее образа жизни.

Аллегра давно выучилась осторожности и умела отличать тех людей, с кем можно было заводить дружбу, от тех, кого следовало избегать. Сейчас она должна была довериться своим инстинктам. Улыбнувшись молодой женщине, Аллегра села на стул перед старой художницей. За ее спиной Милли громко ахнула:

— Мисс Аллегра, вы не можете позволить ей расписать вашу руку. Это дикость, скажу я вам. Настоящая дикость.

— Женщины в Марокко разрисовывают себе руки и ноги. Это считается здесь вполне уместным. Некоторые рисунки служат религиозным целям, — сказала по-английски красотка.

В ее голосе послышался упрек. Она бросила на Милли сердитый взгляд.

— Вы говорите по-английски? — спросила Аллегра, протягивая руку старой художнице.

Та очень внимательно осмотрела ее. Так, должно быть, художники вглядываются в чистый холст перед тем, как начать рисовать. Молодая женщина кивнула и улыбнулась, снова заговорив по-французски.

— Я не слишком хорошо говорю по-английски, но все понимаю. Однако я предпочитаю говорить по-французски. На этом языке говорит большая часть марокканцев. Его хорошо понимают и ференджи.

— А кто это?

— «Ференджи» на языке берберов значит «иностранцы». — Женщина снова улыбнулась и тут же воскликнула: — Ах, простите меня, я веду себя невежливо! Забыла представиться. Меня зовут Лейла Махмуд.

— А меня — Аллегра Синфорд. Это сердитое существо за моей спиной — Милли.

Аллегра бросила взгляд на служанку. Та, по всей видимости, поняла, что речь шла о ней, и кивнула в сторону Лейлы. Неожиданно Аллегра почувствовала, что ее кожи коснулось что-то холодное. Она снова посмотрела на художницу и увидела, что старуха начала наносить ей на руку рисунок. Маленькая кисточка с хной бежала по ее коже.

С уверенностью мастера, много лет занимающегося своим делом, Фатима работала быстро и умело. Вскоре стало понятно, что она рисовала птицу. Ее голова начиналась у запястья, пышное оперенье шло по руке и заканчивалось на среднем и указательном пальцах. Аллегра понимала, что многие ее знакомые пришли бы в ужас от подобной затеи, поскольку иметь татуировку, пусть даже временную, считалось дурным тоном, но в Аллегре говорил экспериментатор. Она любила все новое и необычное.

Она продолжала следить за руками Фатимы. Ее восхищал рисунок. Лейла наклонилась, чтобы тоже полюбоваться работой художницы. Она что-то сказала по-арабски Фатиме, и та рассмеялась, потом что-то ответила на своем музыкальном языке.

— О чем вы спросили ее?

Бровь Аллегры вопросительно поднялась, когда она посмотрела на Лейлу.

— Я поинтересовалась, почему она нарисовала языки пламени вместо перьев на крыльях птицы. Она ответила, что это для того, чтобы вас не коснулось зло и чтобы вы нашли свою судьбу.

— Вот как? — Аллегра засмеялась. — Я делаю свою судьбу сама.

Лейла покачала головой и бросила на нее пронизывающий взгляд.

— Мы не можем вершить свою судьбу. Это не в нашей власти. Тот огонь, который нарисовала Фатима, защитит вас.

За ее спиной Милли неодобрительно фыркнула. Фатима приподняла руку Аллегры и показала всем рисунок, который она только что закончила. Аллегре он очень понравился, она улыбнулась старухе и поблагодарила ее. Художница попросила ее сидеть тихо и достала кусок марли. Обернула его вокруг руки, потом что-то сказала Лейле. Когда Фатима замолчала, Лейла повернулась к Аллегре и проговорила:

— Фатима просит вас не снимать марлю с руки несколько часов. Это нужно для того, чтобы хна укрепилась на руке.

— Спросите ее, пожалуйста, сколько я должна за рисунок?

— Нисколько. Ведь речь идет о судьбе Шахина.

По голосу Лейлы чувствовалось, что она сильно смущена.

— Я не понимаю.

Аллегра перевела свой взгляд с нее на художницу.

— Я тоже не совсем уловила смысл, — проговорила Лейла, хмурясь.

Она снова обратилась к Фатиме на ее музыкальном языке. Когда художница закончила говорить, Лейла опять повернулась к Аллегре:

— Похоже, Фатима уверена, что вы принадлежите Шахину. Она говорит, что вы — его судьба.

— Старуха его знает?

Аллегра озадаченно посмотрела на Фатиму, и та энергично закивала головой. Выражение лица Лейлы сделалось задумчивым.

— Шахин — берберский шейх. Он близкий друг моего отца и уважаемый всеми человек.

— Вероятно, она спутала меня с кем-то еще, — проговорила Аллегра, принужденно рассмеявшись.

Она повернулась к художнице и еще раз поблагодарила ее. Потом улыбнулась Лейле:

— Было очень приятно познакомиться с вами.

— Взаимно, — ответила Лейла и охотно ответила на рукопожатие. — Возможно, нам не стоит расставаться так быстро. Как я вижу, вам нужен проводник. Я почту за честь, если вы позволите мне показать вам рынок.

— Очень любезно с вашей стороны, но я не могу просить вас об этом.

— Я сама предлагаю свои услуги. — В глазах Лейлы показались озорные огоньки. — Пока здесь сравнительно безопасно, я с удовольствием буду сопровождать вас.

Это предложение казалось заманчивым, и Аллегра посмотрела на Милли, ища у нее поддержки. Та нахмурилась и раздраженно фыркнула:

— Если вы хотите получить ответ на свой вопрос, то обращайтесь ко мне на языке, на котором говорит английская королева. Я и слова не понимаю по-французски, а вы на нем говорите с той минуты, как мы пришли сюда.

— Лейла предложила побыть нашим проводником на рынке. С ней еще два молодых человека, ее охрана, — сказала Аллегра.

Милли бросила настороженный взгляд на молодых людей — было понятно, что она чувствовала себя не слишком уверенно в незнакомой обстановке.

— Понятно. — Милли окинула Лейлу критическим взглядом. — Что ж, хорошо. Так и в самом деле спокойнее.

Милли проговорила это с таким обреченным видом, что Аллегра рассмеялась. Затем она снова повернулась к Лейле:

— Милли смогла перешагнуть через свои страхи, и мы вверяем себя вам без тени сомнения.

— Превосходно, — ответила Лейла с улыбкой. — В таком случае идемте. Здесь есть что посмотреть.

Аллегра вышла из-за прилавка Фатимы и последовала за своей новой подругой, которая вывела их на узкую улочку, на которой царил хаос. Милли следовала сзади. Они погрузились в бурлящую вокруг экзотическую жизнь, снова запахло специями и благовониями. На этой улице можно было найти все, что душе угодно, — начиная от самых разнообразных товаров и заканчивая всеми видами развлечений. В нескольких ярдах позади них следовала охрана. Они остановились около одной лавки, где Аллегра увидела шарф цвета нефрита. Она взяла легкую материю, перекинула через руку и стала любоваться изящной вышивкой. Милли удивленно приподняла брови.

— Любопытно, куда вы сможете надеть это в Лондоне? — спросила она.

— Я придумаю что-нибудь.

Аллегра засмеялась и достала несколько монет из своего кошелька. Когда она была готова отдать свои деньги, Лейла протянула руку и остановила ее:

— Не спешите. Здесь нужно обязательно поторговаться. Таков закон.

Брови Аллегры слегка приподнялись. Она улыбнулась молодой женщине, а потом посмотрела на продавца, собираясь последовать совету. Договорившись о цене, Аллегра взяла шарф и накинула его себе на голову. Значительная часть денег вернулась в ее кошелек. Она попыталась расправить шарф на плечах, и Лейла пришла ей на помощь.

— Он не будет держаться у вас на голове, если вы оставите его так, — проговорила Лейла, поправляя концы шарфа. — В нем вы сможете соблазнить любого мужчину, даже самого Шахина.

— Как я теперь понимаю, этому шейху трудно понравиться.

Аллегра усмехнулась под вуалью, глядя на молодую женщину.

— Это мало кому удается, — пробормотала Лейла и засмеялась. — Все дело в том, что Шахин гораздо разборчивее большинства мужчин.

— Они все считают себя такими, — ответила Аллегра с улыбкой.

— Может, и так, но Шахин другой. Мой отец неоднократно пытался найти ему невесту, но тот неизменно отказывался от всех предложений.

— Что означает его имя?

— На языке берберов это «сокол». Его стали так называть после того, как он спас жизнь моему брату во время набега соседнего племени. Тогда же он получил и свой титул.

Голос Лейлы сделался тихим, глаза потемнели. Ей было больно говорить об этом, и Аллегра притронулась к ее руке, чтобы немного приободрить. Лейла поняла, что открыла слишком многое своей новой знакомой, улыбнулась и покачала головой:

— Это случилось давно. Благодаря усилиям Шахина сейчас набеги стали реже. — Глаза Лейлы снова на мгновение потемнели. — Такие набеги называются газва. Это когда одно племя делает набег на стойбище другого, чтобы украсть овец или лошадей. Людям обычно не причиняют вреда.

Что-то в лице женщины подсказывало Аллегре, что она стала свидетельницей такого набега, который не ограничился воровством скота. Что бы там ни случилось, но это сильно потрясло Лейлу.

— Что это они там делают?

В голосе Милли послышалось беспокойство. Аллегра повернула голову и удивленно покачала головой. Лейла снова заговорила, и теперь в ее голосе слышалось отвращение.

— Это рабы. Родители часто продают своих детей в рабство, когда не могут прокормить их. К несчастью, здесь это частое явление. — Ее голос сделался грустным. — Мой отец и Шахин, как могли, боролись с этим, но старые обычаи живут дол го.

Аллегра быстро прошла через толпу и подошла к деревянному помосту, на котором продавец рабов выставлял свой товар. Здесь находилось около дюжины детей в возрасте от пяти лет и старше. Одна маленькая девочка прижималась к мальчику, который был примерно такого же возраста, что и она. Когда работорговец стал разъединять детей, девочка закричала от страха.

Услышав этот крик, Аллегра почувствовала, что к ее горлу подкатил ком. Она вот так же плакала, когда ее разлучали с сестрой. На нее нахлынули воспоминания, и ее затошнило. По спине побежали мурашки, и Аллегре вдруг сделалось холодно, хотя нещадно палило солнце. Она очень хорошо понимала, почему девочке было так страшно.

Шум рынка слился в один звук, напоминающий плеск волн. Потом он превратился в назойливое жужжание пчелы. Аллегра не отрываясь смотрела на лица детей, сидевших на шаткой платформе. У некоторых в глазах стояли слезы, у других, которые старались не расплакаться, подрагивали губы. У нескольких старших мальчиков, которые смотрели вниз на толпу, было отсутствующее выражение лиц. О, Аллегра хорошо знала, что это означало.

Нахлынувшие на нее мрачные воспоминания не отпускали ее, она судорожно сглотнула. Что это были за родители, которые продавали своих детей? Рабство — ужасное явление, но когда дело касается собственной крови и плоти… Она прикусила губу, чтобы не зарыдать.

Аллегра просто приросла к своему месту. Работорговец ходил вокруг платформы и время от времени заставлял детей встать, чтобы все желающие могли оценить их достоинства и способности. Волна гнева накатила на Аллегру, и она кинулась через толпу к платформе, готовая заплатить этому человеку, чтобы он отпустил всех детей.

Внезапно кто-то преградил ей дорогу к платформе, схватил за руку и заставил остановиться. Испугавшись, она посмотрела сначала на грязную крепкую руку, державшую ее, потом подняла голову и взглянула в лицо мужчине. Тот наклонился к ней, и она едва не задохнулась от запаха, исходящего из его рта. Он угрожающе ухмыльнулся.

— Отпустите меня, — бросила она и попыталась вырвать руку из его крепких пальцев.

Он что-то проговорил на берберском языке, и его пальцы еще сильнее впились в ее руку. Незнакомец резко дернул головой — это означало, что женщина должна была следовать за ним.

— Идите к черту!

Она бросила на него злой взгляд и снова попыталась вырвать у него руку. Его пальцы впились еще сильнее. Едва не плача от боли, Аллегра обернулась назад и посмотрела на своих друзей. Между ней и Лейлой с Милли стояло несколько мужчин. Аллегра почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Что-то было не так. Она увидела, что охранники Лейлы быстро шли к молодой женщине, расталкивая перед собой людей.

Мужчина снова потянул Аллегру за руку, и на этот раз ей пришлось сделать за ним несколько шагов. Вне себя от ярости, Аллегра сжала руку в кулак и изо всех сил ударила мужчину в пах. Он закричал от боли и опустился на колени. Мужчины, преграждавшие путь Лейле и Милли, повернули головы и угрожающе посмотрели на Аллегру.

Один из них бросился к ней, а тот, который стоял на коленях, снова попытался завладеть своей добычей. Аллегра изловчилась и стукнула нападавшего кулаком по челюсти. Он снова вскрикнул и выпустил ее руку. Аллегра облегченно вздохнула. Но радость была недолгой. Она услышала злой крик, раздавшийся с платформы. Повернув голову, увидела, что аукционист показывал на нее и на того мужчину, который упал возле нее.

Стоявшие вокруг люди повернулись к ней и стали испепелять ее взглядами. Она попыталась отступить назад, но дорога ей была преграждена. Сильные руки уже держали ее сзади, и Аллегру охватила паника. Внутри все перевернулось. Она не понимала, чего хотели от нее эти типы, но их решимость выглядела пугающей.

Страх придал ей сил, и она ударила локтем того человека, что находился позади. Он громко вскрикнул, и она поняла, что достигла цели. Потом снова заработала локтями, и ей удалось освободиться из рук схватившего ее мужчины. Аллегра больше не думала, кем были ее противники, она решительно действовала. Найдя проход в толпе, она протиснулась в него. Этот промежуток оказался с противоположной стороны от того места, где стояли Лейла и Милли. Но это было даже к лучшему, так как разъяренная толпа могла обрушить свой гнев на ее друзей, догадайся кто-нибудь, что они вместе.

Пробираясь сквозь скопище ротозеев, Аллегра старалась не задохнуться от запаха множества собравшихся в одном месте давно не мывшихся людей. За ее спиной послышались выкрики, кто-то снова попытался преградить ей дорогу и сорвать с нее шарф. В отчаянии она схватилась руками за шарф, но чья-то рука сдернула его с ее головы. Послышался треск рвущейся материи. Это не остановило Аллегру, и она продолжать прокладывать себе дорогу.

Через несколько минут ей удалось выбраться из этого столпотворения на одну из улиц, где тоже шла оживленная торговля. Да, она должна была послушать Милли. Им следовало сходить на базар еще до отъезда Изабеллы в свадебное путешествие. Обернувшись через плечо, Аллегра заметила, что из толпы вышел один из нападавших на нее мужчин. Испугавшись, она пошла как можно быстрее и через некоторое время увидела, что преследователь отстал.

Задыхаясь от быстрой ходьбы, Аллегра свернула в узкий переулок и прислонилась спиной к стене дома. Она была виновата перед своими друзьями, что оставила их, и, чтобы не расплакаться, прикусила нижнюю губу. Нет, она не бросила своих спутниц, те не находились в опасности. Нападавшему они просто не были нужны. Если бы они хотели напасть на Лейлу и Милли, то сделали бы это. Но этого, к счастью, не случилось. Нет, этому негодяю необходима была только она. Но почему? Кто мог желать ей зла?

Во всем этом не было никакого смысла. Аллегра выпрямилась и оттолкнулась от стены. В этот момент она нечаянно наступила туфлей на подол и чуть не упала. Оказалось, что от платья оторвалась оборка, в которой и запутались ее каблуки. Когда она распутала этот клубок и уже собиралась идти, большая грубая рука прикрыла ей рот. Ее протащили несколько футов и втолкнули в маленькое темное помещение. Второй раз в жизни она ощутила животный страх.