Гаррик, сидя с закрытыми глазами в теплице, ощущал солнечные лучи на своем лице. Во внутреннем садике было светло и тепло, несмотря на похолодание снаружи. Прошло четыре дня после нападения, и он уже чувствовал себя вполне сносно.

Потеря дееспособности была непривычным для него состоянием и, конечно, тяготила его. Особенно когда он не мог двигаться достаточно быстро, чтобы надрать уши своему брату. Рут сообщила его родственникам о случившемся на следующее утро после нападения, и Винсент явился проведать его, как только сообщение дошло до Чиддингстон-плейс.

Замечания брата по поводу сомнительности его пребывания в доме Рут раздражали Гаррика. Он понимал, что Винсент заботится о нем, однако его приводили в ярость напоминания по поводу разницы в возрасте между ним и Рут. Ему также не нравилось, что брата беспокоят слухи, распространяемые в обществе, потому что это напомнило недавнюю статью в газете, касающуюся его и Рут.

К счастью, благодаря Уортингтону общество было убеждено, что он находился на грани смерти, и в данный момент это было единственное, что оживленно обсуждалось в свете. Однако вскоре все начнут задаваться вопросом, где он лечился. Одно дело, когда их видели вместе на публике, но в связи с тем, что он уже несколько дней проживал в доме Рут, злые языки непременно сделают ее объектом сплетен. Он хотел избежать этого любой ценой, и поэтому решил завтра же вернуться в свой дом.

Гаррик нахмурился. Он сознавал, что это не главная причина. Когда Рут в приюте согласилась стать его любовницей, он думал, что их отношения останутся, по существу, такими же, как были, ну разве что с небольшими поправками. Ему ли не знать, какие могут возникнуть последствия. Вероятно, он избежал бы нападения, если бы вел себя иначе. Он должен был предвидеть, какие неприятности возможны во время путешествия домой ночью. Гаррик сердито фыркнул. Наверное, он мог бы легко защититься, если бы был более внимательным. К тому времени когда он понял, что прохожий вовсе не пьян, было слишком поздно. Одно дело боксировать с противником на ринге по правилам маркиза Куинсбери, и совсем иное — уличная драка.

Он не был готов к стычке, и повезло, что он остался жив. Гаррик посмотрел на свои обнаженные руки. Эти ублюдки избили и ограбили его. Они забрали даже кольцо, фамильный талисман Стрэтфилдов. Это была единственная отцовская вещь, которую не тронул Бересфорд.

Ворам не удастся продать эту драгоценность целиком, но они могут извлечь камни. Как только он прибудет домой, сразу позаботится, чтобы Блекстон объявил награду за информацию о двух грабителях и кольце.

Гаррик скривил губы. Из-за этих грабителей Рут узнала его секрет. Их отношения, несомненно, изменились, но он не представлял пока, в какую сторону, однако мысль о расставании с ней казалась невероятной. Даже находясь в полубессознательном состоянии, он чувствовал ее присутствие.

Через сутки обнаружил, что ночью она спит в одном из кресел возле камина. Он потребовал, чтобы Рут делила с ним постель. Хотя она возражала, Гаррик настоял на своем. И на следующее утро он проснулся, с удовольствием ощутив, что Рут спит рядом, прижавшись к его груди. Это было приятное и в то же время мучительное ощущение.

Даже возникшую боль, когда их тела соединились среди ночи, можно было терпеть, ради того чтобы держать ее в своих объятиях. В отличие от нескольких прошедших дней, когда он просыпался и обнаруживал, что она уже встала с постели, в это утро он пробудился первым. Его физическая реакция на ее присутствие проявилась незамедлительно. Это не удивило Гаррика. Однако последовавшее за этим внезапное открытие ошеломило.

Он влюбился.

Это озарение явилось для него сюрпризом. И это еще более усложняло отношения между ними. Несмотря на ее понимание, он все еще стеснялся предстать перед ней обнаженным. Теперь сделать это будет еще труднее. Он был уверен, что она испытывает к нему нежные чувства, но любит ли? Тут есть над чем подумать.

Мысль о том, что Рут может отвергнуть его, если он признается в любви, оказалась более болезненной, чем можно было предположить. Гаррик не хотел испытать унижение, какое пережил в случае с Бертой. Он не думал, разумеется, что Рут может быть такой же грубой, однако потеря ее станет для него невыносимой. Ему очень хотелось узнать, какие чувства она испытывает к нему.

Следует иметь в виду, что Рут очень чувствительна к разнице в возрасте между ними, и если узнает, что эта разница гораздо больше, чем она предполагала, последствия могут стать для него крайне неприятными. Необходимо каким-то образом оградить ее от сплетен, чтобы не подвергать риску их связь, однако он пока не знал, как это сделать.

Все эти мысли пришли ему в голову, когда он проснулся от прикосновения прижимавшейся к нему Рут. Стараясь не разбудить ее, Гаррик встал с постели, чтобы одеться, потому что она могла заметить его смятение, а он не хотел признаваться в своих чувствах, пока не уверится, что его поступок будет воспринят благожелательно.

Он побрился с трудом, поскольку скула еще болела. Опухоль почти исчезла, и синяк выглядел так, словно он забыл сбрить волосы в этом месте. И на боках все еще оставались синяки, но больше всего пострадала нога.

По словам Симмонса, учитывая размеры травмы, Гаррику очень повезло, что нога не сломана. Передвижение было сопряжено с болью, однако он не допускал, что это остановит его на пути вниз по лестнице. Увидев его в прихожей, Долорес засуетилась вокруг него как наседка и проводила в оранжерею, куда принесла ему завтрак и «Таймс». Газета не вызвала интереса, а вот мысли о Рут продолжали безжалостно терзать. Рут никак не выразила, хочет она или нет снова заняться с ним любовью. Возможно, она просто ждала, когда он полностью восстановится, прежде чем опять принять его в своей постели. А он ужасно хотел этого. Несмотря на повреждения, его тело было готово снова почувствовать ее.

Ему хотелось вновь ощутить ее горячую влажную глубину, в то время как его губы ласкают ее великолепные груди и каждый дюйм шелковистого тела. Однако не только это привлекало его. Ему нравилось буквально все в ней. Нравилась ее приятная улыбка и то, как она слегка морщила лоб, когда задумывалась над чем-то. Его радовал ее смех, особенно когда он заставлял ее смеяться. Она никогда не говорила об этом откровенно, но он знал, что ее жизнь не была такой счастливой, как хотелось бы. Предательство отца нанесло ей глубокую душевную рану, а он хотел защитить ее от всего, что могло причинить ей вред.

Однако единственное, что он мог сделать для нее, — это убедить маркиза Хейлторпа, что тот ошибался в отношении своей жены и дочери. Но для этого необходимо найти соответствующие доказательства. Учитывая характер Тремейна, не трудно предположить, что его отец был не меньшей скотиной. Если ему удастся найти способ примирить маркиза и дочь, у Рут появится еще одна причина провести остаток жизни с ним. Однако он желал от Рут большего, чем то, что было между ними сейчас. Он хотел, чтобы она стала его женой. Мысль о том, чтобы оставить ее для другого мужчины, вызывала у него душевную боль. Он сделал глубокий вдох и почувствовал хорошо знакомый экзотический аромат. Ее губы были мягкими и теплыми, когда Рут склонилась, чтобы поцеловать его.

— Доброе утро, — сказал она и села рядом с ним в шезлонг. — Не ожидала увидеть тебя поднявшимся с постели, да еще так рано. Как ты себя чувствуешь?

— Благодарю, гораздо лучше. — Он заставил себя улыбнуться.

— Я рада.

Она коснулась его руки, и это прикосновение вызвало напряжение во всем его теле. Скорость, с которой это произошло, показывала, как близок он был к тому, чтобы открыть свою душу перед ней. Он хотел многим поделиться с ней, однако, не зная, как она среагирует на его откровения, откладывал свои признания.

Необходимо было продумать план дальнейших действий, хотя он пока не представлял, к чему это все может привести. Как убедить куртизанку выйти замуж, особенно если она старше и очень чувствительно относится к своему возрасту? Гаррик тяжело вздохнул.

— Ты была превосходной сиделкой, и я чувствую в себе силы вернуться сегодня домой.

— Но ты еще не совсем поправился! — испуганно воскликнула она.

— Я вполне здоров. У меня есть дела, требующие внимания, и мое присутствие здесь... Я и так был для тебя достаточно долго обузой.

— Почему ты считаешь себя обузой? — Она сузила свои фиалковые глаза и посмотрела на него знакомым проницательным взглядом.

— Думаю, ты не будешь отрицать, что забота обо мне нарушила твой привычный домашний уклад в течение нескольких минувших дней? — Он решительно встретил ее взгляд, но было ясно, что она способна читать его мысли лучше, чем он представлял. Боже, что, если она догадывается о его чувствах...

— Понятно. — Она на мгновение замолчала и покачала головой. — Это из-за того, что я узнала правду о тебе, не так ли? И подумал, будто я отвергну тебя из-за твоего природного отличия от других мужчин?

— Я не помню, чтобы говорил об этом. Однако мы оба знаем, что нам есть о чем задуматься. — Он хмуро посмотрел на нее. Это была правда. Существовало два препятствия, которые необходимо было преодолеть для их счастья: его дефект и ее нежелание понять, что возраст не имеет первостепенного значения.

— Ты так считаешь? — Гаррик замер, почувствовав ее руку на своем животе. О Боже. Когда она прикасалась к нему, внутри у него вспыхивал огонь, угрожавший поглотить его. — Сказать тебе, что я увидела прошлой ночью, когда раздевала тебя?

— Это ничего не меняет, — ответил он стоически, сознавая, что хотел бы быть здоровым ради нее.

— Я не согласна. Это многое меняет в наших отношениях, и мне кажется, этот разговор давно назрел.

Ее пальцы коснулись пуговиц под клапаном его брюк, и он схватил ее руку. Она пристально посмотрела на него, и он глубоко вздохнул, ощутив чувственный аромат ее духов. Этот запах в сочетании с решительным выражением ее лица заставил его горло болезненно сжаться. Боже, как он любил, когда она вот так смотрела на него.

— Если ты хочешь доказать что-то мне, — хрипло сказал он, — то не надо.

— Я хочу доказать тебе только то, что твой дядя ошибался. Твое тело — настоящее произведение искусства.

Она осторожно расцепила его пальцы, сжимавшие ее запястье, и расстегнула первые две пуговицы его брюк.

Предательское тело среагировало мгновенно. Он покачал головой, протестуя, но Рут прижала пальцы к его губам.

— Нет. Ничего не говори. Только слушай, — сказала она и продолжила сладкую пытку. — Когда раздела тебя в ту ночь, я испугалась, увидев многочисленные синяки на теле. Но даже эти травмы не могли скрыть то, что я всегда знала. Ты потрясающе красив.

Гаррик недоверчиво пробурчал что-то, чувствуя, как его сердце гулко забилось в груди. Рут пристально посмотрела на него, прежде чем полностью обнажить ту часть тела, которая выдавала его возбуждение. Боже, как ему хотелось верить ей.

— Мне нравится смотреть на тебя и ласкать, — прошептала она, водя кончиком пальца по головке члена, прежде чем крепко сжать его. — Когда я смотрю на тебя, мне хочется доставить тебе удовольствие. Знаешь, как я хочу сделать это, Гаррик?

— Как? — резко спросил он.

В ответ ее губы изогнулись в присущей ей таинственной улыбке. От этого в его крови вспыхнул огонь, и ему захотелось задрать ей юбку и немедленно войти в сладостное лоно.

— Вот так.

Гаррик понял ее намерение и, когда она склонила голову к его возбужденному члену, едва не задохнулся. Ее горячий язык прошелся от основания кверху и начал кружить вокруг кончика. Гаррик резко втянул воздух.

Он слышал от друзей о склонности некоторых женщин к подобным ласкам, но не представлял, каково это ощущать на самом деле. В какой-то момент ее язык горячо ласкал его, но в следующее мгновение она охладила его кожу, подув на нее. Это было потрясающее ощущение, доставлявшее ему огромное удовольствие.

— Тебе приятно?

— Да, — гортанно ответил он.

— А так? — Ее язык скользнул по его яйцу, и она вобрала его в рот.

О черт! Она еще спрашивает? Конечно, ему было чрезвычайно приятно.

— Да, — прохрипел он и застонал, когда она начала посасывать яйцо.

Мгновение спустя он приподнял свои бедра, когда она издала низкий звук, заставивший вибрировать его мешочек. О Боже. Он думал, что эта женщина научила его всему, что следует знать об удовольствиях, однако она показала, как мало он знает об этом на самом деле. Гаррик испытывал невероятное ощущение, и его член набух и затвердел более, чем он, думал, это возможно.

Рут продолжала мурлыкать, и ее рука обхватила его подобно мягким тискам. Движения руки в сочетании с вибрациями его яйца вынудили его ухватиться за подлокотники кресла, как будто это могло способствовать его сдержанности. Господи, искусство этой женщины доводило его до состояния, какого он никогда не испытывал. Из его горла вырвался стон, когда она крепко сжала его член рукой и начала двигать ею вверх и вниз. Он готов был излить свое семя.

— О... дорогая, — задыхаясь, произнес он. — О... не останавливайся... я не...

Рут тотчас приподняла голову, но ее рука продолжала прежние движения в медленном непрерывном ритме. Голова его туманилась, и он постарался сфокусировать свой взгляд на ее лице. Она улыбалась.

— Ты веришь мне, когда я говорю, что ты очень красивый мужчина?

Этот вопрос заставил его вздрогнуть. Мог ли он поверить в это? Особенно после того как Берта отвергла его, после того как дядя много раз напоминал ему, что он неполноценный уродец, и после грязных намеков Уикома. Почему он должен с ними соглашаться? Он отчаянно хотел поверить Рут. Борясь со своими эмоциями, Гаррик покачал головой. Она умеет доставлять удовольствие мужчине, и решила научить его ублажать женщину. Рут слегка сузила глаза, глядя на него.

— Я говорила тебе, что не имею привычки лгать, — твердо заявила она, хотя и мягким тоном. — Твое тело — настоящее произведение искусства, которое мог создать только Бог.

— Однако он допустил ошибку, — резко сказал Гаррик, вспомнив, с каким отвращением Берта отвергла его.

— Нет. Посмотри, какой у тебя твердый и толстый член. — Ее рука продолжала скользить вверх и вниз, отчего из груди его снова вырвался стон. — Ты очень красивый. Не верь тому, что говорил тебе твой дядя.

— Но он же неспроста все это мне высказал.

— Ты поверил дяде, который лгал тебе много лет, и не хочешь поверить мне. Любая женщина согласилась бы со мной. — Она потерла большим пальцем пульсирующую жилку под головкой, и он опять застонал. — Твое тело прекрасный образец мужской красоты. И член один из наиболее красивых элементов твоего совершенства. Глядя на него, мне ужасно хочется тебя.

Она опять склонила голову и провела языком от основания до кончика. Гаррик содрогнулся от этой необычайной ласки. Боже, он не был уверен, как долго сможет выдержать такое. Он протянул к ней руки, но она отвела их.

— Твой дядя был не прав.

Когда Рут вновь склонила голову, он ожидал ощутить ее язык, но она взяла его член в рот, и он едва сдержал крик удивления и наслаждения. Боже, она решила довести его до полной потери самообладания. Ее рот был горячее всего, что он испытал в своей жизни.

Гаррик чувствовал ее экзотический запах, и это усиливало его наслаждение. Он протянул руки и погрузил пальцы в ее красивые шелковистые волосы. Эта женщина способна довести его до безумия этими медленными, сводящими с ума ласками.

Он хотел, чтобы она убыстрила темп, но когда он мягко надавил на ее голову, она воспротивилась его молчаливой просьбе. Ее горячие влажные губы сжали кончик, и язык начал совершать вращательные движения вокруг головки, затем она внезапно поглотила член одним быстрым движением. Гаррик застонал от необычайного наслаждения.

В следующий момент она принялась сосать его с возрастающей скоростью. Это было самое эротичное зрелище, какое он когда-либо видел. Боже, ее рот, подобно горячим тискам, сжимал его плоть. Если бы кто-нибудь попросил его описать, что она делала своим ртом, он не смог бы сделать это.

И невозможно описать ощущения, которые он испытывал. Он глубоко втянул воздух от удивления, когда она увеличила скорость своих действий. Прикосновение ее пальцев к мошонке заставило его вздрогнуть. Она начала нежно массировать ее, в то время как губы плотно сжимали член. Он застонал.

— Остановись, милая. Я не выдержу...

После этих слов она начала сосать его с еще большим рвением. Влажное скольжение по его члену создавало потрясающее ощущение, какого он никогда прежде не испытывал. Застонав, он излил свое семя в ее горячий рот.

— О Боже! — воскликнул он, когда она проглотила семя и продолжила сосание члена, пульсирующего между ее губами. Утратив чувство реальности, Гаррик погрузился в океан блаженства, которое волна за волной омывало его. Невозможно было думать о чем-то. Наслаждение, которое испытывало его тело, затмило разум. А она продолжала ласкать его своими губами. Он содрогался при каждом ее медленном движении, и, в конце концов, она позволила ему выскользнуть из ее рта. Рут распрямилась сидя и пристально посмотрела на него с удовлетворенной улыбкой.

— Теперь ты веришь мне, когда я говорю, что считаю тебя очень красивым мужчиной? Особенно прекрасен твой член, — прошептала она.

— Возможно, ты права, — прохрипел он. У него не было сил спорить с ней. И ему не хватило решимости сказать ей, что он любит ее. — Спасибо за... за...

— Пожалуйста.

В ее голосе и в выражении лица не ощущалось насмешки, тем не менее он чувствовал себя как школьник со своей первой женщиной. Гаррик поморщился от этой мысли.

Проклятие, во многих отношениях он все еще был зеленым юнцом, и ему требовалось немало уроков для достижения необходимого умения, чтобы соблазнить Рут, — точнее, чтобы доставить ей удовольствие. Именно к этому он стремился.

Он должен каким-то образом заставить ее полюбить его. Как куртизанка, она знала, как пробудить чувственность любовника и привлечь его к себе. А про себя он мог утверждать, что обладал настойчивостью и решимостью. Если он ставил перед собой какую-то цель, то обязательно достигал ее. Его пальцы сжались в кулаки. Он добьется, чтобы она полюбила его. Он должен убедить ее, что они созданы друг для друга.

Он встретился с ней взглядом, и она слегка склонила голову набок, изучая его. Он протянул руки и обхватил ладонями ее лицо. Когда Рут смотрела на него так, ему хотелось подхватить ее и унести в самый отдаленный уголок Земли, подальше от сплетен и злых языков, старающихся причинить ей вред.

Туда, где смог бы радоваться, слыша ее мелодичный голос и смех. Где наслаждался бы ее улыбкой, ароматом духов и ласками в течение многих лет. И меньше всего ему хотелось покинуть ее.

— Мне будет трудно оставить тебя. — В тот момент, когда он произнес эти слова, на лице ее отразилось странное чувство, которое исчезло так же быстро, как и появилось. Его сердце дрогнуло. Был ли это страх? Неужели она подумала, что он имел в виду бросить ее?

— Я не понимаю, почему тебе трудно уйти, — сказала она с тихим смехом, который показался ему неискренним. — Я уверена, ты скучал последние два дня от безделья, лежа в постели.

— Я не отрицаю, что соскучился по повседневным делам и тренировкам в клубе, однако буду скучать по тебе, потому что уже привык просыпаться, держа тебя в своих объятиях.

— Я тоже буду скучать.

Хотя Рут произнесла это легким тоном, казалось, слова прозвучали неестественно. Гаррик внимательно посмотрел на нее.

— Что-то не так, дорогая? — Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него. На какое-то мгновение страх омрачил ее глаза.

— Все в порядке, — ответила она с улыбкой, которая, он не сомневался, была натянутой. Рут поднялась на ноги и предложила ему свою руку. — Пойдем. Я скажу Симмонсу, чтобы тебе приготовили карету, пока ты собираешь свои вещи.

Гаррик принял ее руку и встал. Он поверил ей, когда она сказала, что его природный недостаток не имеет для нее никакого значения. И то, с каким самозабвением она ласкала его, укрепляло эту веру. Однако она что-то скрывала от него, и это внезапно вызвало недоверие к ее словам. Куртизанки всегда были умелыми любовницами и актрисами. Может быть, она притворялась? Может быть, говорила то, что, по ее мнению, он хотел услышать? Это были вопросы, на которые он боялся получить ответы. Он постарался придать своему голосу твердость, чтобы скрыть охвативший его страх.

— Тебя что-то беспокоит, Рут, и я хочу знать, что именно.

— Я же сказала...

— Проклятие, — прорычал он с раздражением и нарастающим страхом, это было единственное чувство, которое он не мог контролировать. — Ты так легко расстаешься со мной, и это доказывает, что ты ласкала меня, стараясь преодолеть отвращение.

— Нет, — резко сказала она. — Я говорила, что считаю тебя очень красивым мужчиной, и именно это имела в виду.

— Тогда почему, черт возьми, ты стараешься избавиться от меня?

— С чего ты взял? — Ее сердитый взгляд смутил его. Она отвернулась от него. — Я подумала... как тяжело будет мне, когда ты бросишь меня ради собственного блага.

Бросить ее? Боже, если бы эта женщина только знала, как трудно оставить ее даже на один день, не говоря уже о будущем. У него вновь появилась надежда. Он постарался сдержать свои эмоции. Инстинкт подсказывал ему, что сейчас не время проверять ее чувства, которые вызывали у него сомнения. Он решил поднять ей настроение.

— Чернила на нашем соглашении едва подсохли, так, может быть, не будем спешить прощаться? — насмешливо сказал он, надеясь вызвать улыбку на ее лице.

— Я реалистка. Ведь наши уроки закончены... — Ее фиалковые глаза потемнели, и она, взглянув на него, покачала головой. — Тебе нужен наследник, и я предпочла бы, чтобы ты нашел себе молодую невесту, после того как мы расстанемся.

Он вздохнул. Вот опять она подчеркивает разницу в их возрасте.

— Я не намерен расстаться с тобой навсегда, Рут.

— А я не жалею о нашей связи. Просто смотрю на вещи практически. Наши отношения закончатся, когда один из нас перестанет нуждаться в другом.

Ее бесстрастный ответ вызвал недовольную гримасу на его лице. Что она на самом деле имела в виду, когда сказала, что он больше не нуждается в ее уроках? Боже, если бы она только знала правду. Однако эта правда была более опасной, чем та, которая касалась его физического недостатка. Пока она оставалась его любовницей, у него была возможность ухаживать за ней, убеждать ее, что они могут быть счастливы вместе, несмотря на разницу в возрасте. Если же она порвет с ним всякие отношения, будет невозможно добиться ее любви.

— Хотя мне очень понравились твои уроки соблазнения, Рут, это не единственное, почему я предложил стать твоим покровителем, — тихо сказал он, глядя ей в глаза. — Ты говорила, что хотела, чтобы я чувствовал себя легко и комфортно с тобой. Так и произошло. И по этой причине я предложил заключить наше соглашение. Мне нравится быть с тобой. Я хочу быть с тобой. Я хочу заботиться о тебе.

«Потому что люблю тебя».

Постепенно черты лица ее смягчились, и они встретились взглядами. В ее фиалковых глазах все еще чувствовалась уязвимость, однако они выражали еще что-то. Неужели она испытывала к нему чувства, которые боялась открыть? Возможно, это был страх перед непреодолимыми препятствиями, которые стояли между ними.

— Я надеюсь, мне требуется еще много твоих уроков соблазнения.

— Будь осторожным в своем желании. Некоторые уроки нельзя получить в спальне, — сказала она с улыбкой, расслабившись в его объятиях.

— В твоем обществе приятно проводить время где угодно.

— Я вижу, ты уже овладел искусством делать комплименты женщине. — На этот раз она тихо засмеялась. — Думаю, вскоре ты в полной мере овладеешь искусством доставлять женщине удовольствие.

Он понял намек и склонил голову, чтобы поцеловать ее. Его губы ощутили мягкость ее шелковистой кожи, когда он перенес поцелуй вдоль скулы к розовой мочке уха. Слегка прикусив нежную плоть, он услышал, как участилось ее дыхание.

— Поскольку ты убедилась, что я способный ученик, мне остается только одно.

Гаррик поднял голову и посмотрел на нее. Она в замешательстве наморщила лоб, а он в это время нежно сжал зубами ее пухлую нижнюю губу. Рут выглядела как невинная юная девушка, которая пытается решить трудную задачу. Она осторожно взглянула на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Я считаю, что мне следует прекратить обучение и сосредоточиться исключительно на практике, доставляя тебе удовольствие. — Он испытал удовлетворение, увидев, как порозовели ее щеки. На лице ее отразилась искренняя радость. Рут не представляла, как молодо и очаровательно выглядела. Кажется, он нашел способ убедить ее, что возраст не имеет значения, когда мужчина и женщина любят друг друга.