Гаррик резко опустился в одно из просторных кожаных кресел в клубе Мальборо. О чем, черт возьми, он думал? Он едва не обнажился перед женщиной. И не только физически. Мысль о том, что она могла увидеть его и выразить свое отвращение или посмеяться над ним, вызвала спазмы в животе. Он хорошо помнил это болезненное ощущение!

Гаррик постарался отправить в дальние уголки памяти воспоминание о том, как дядя и Берта посмеялись над ним. Он не должен был настаивать, чтобы Долорес позволила ему отнести ужин в комнату Рут. Если бы он просто отправился домой, то не было бы всего того, что произошло в ее спальне. Боже, что он натворил.

Уголком глаза он заметил Дженкинса, одного из слуг клуба, который внезапно появился перед ним. Мужчина слегка поклонился с подобострастным выражением лица.

— Добрый вечер, лорд Стрэтфилд. Могу я принести вам что-нибудь?

— Бутылку коньяка.

— Бутылку, милорд? — Удивление, прозвучавшее в голосе слуги, заставило Гаррика приподнять голову и пристально посмотреть на графа.

— Неоткрытую, — проворчал он.

Слуга поспешно ушел, а Гаррик откинул голову на спинку кожаного кресла и закрыл глаза. Он чувствовал себя неполноценным мужчиной и потому не мог объяснить Рут истинную причину, почему отверг ее.

Он вынужден был оставить ее. Господи, после случая с Бертой, которая посмеялась над ним, ни одна женщина не искушала его до такой степени, что он был готов открыться и подвергнуть себя очередному унижению. Тот факт, что он был близок к тому, чтобы выдать свой секрет, испугал его.

Тихое позвякивание хрусталя о металл заставило его открыть глаза. Дженкинс поставил серебряный поднос на столик между его креслом и пустым сиденьем напротив. Слуга открыл бутылку, готовясь наполнить бокал, но Гаррик жестом остановил его.

— Я сам налью, Дженкинс.

— Конечно, милорд. — Слуга немного поколебался, затем ушел.

Гаррик устало плеснул немного коньяку, одним глотком выпил содержимое бокала и налил еще. Где-то в глубине сознания внутренний голос напомнил ему, что такой высокосортный коньяк следует смаковать, а не лакать как дешевое пойло в пабе на задворках. Ну и черт с ним!

Гаррик налил себе еще коньяку и быстро выпил, как и предыдущие порции. Потом в очередной раз наполнил бокал и поднял его, изучая содержимое на свет. Янтарная жидкость напомнила ему золотистые волосы Рут. Закрыв глаза, он погрузился глубже в кресло, и перед его мысленным взором возник ее образ. Как мог он соблазниться Бертой? Эта сучка не шла ни в какое сравнение с Рут.

При воспоминании о том, как Рут появилась из ванной комнаты в раскрытом халате, у него пересохло во рту. На ее коже поблескивали капли воды, и она была похожа на прекрасную нимфу.

У нее были полные сочные груди с розовыми сосками, тонкая, с плавным изгибом талия и стройные бедра. Есть о чем помечтать!

Она выглядела чрезвычайно изящной. Особенно его удивила ее гладкая, лишенная волос кожа в месте соединения бедер. Несмотря на отсутствие опыта в общении с женщинами, он был достаточно осведомлен относительно женского тела, однако никогда прежде не видел женщину, лишенную лобковых волос. Такой вид с особой силой пробудил его чувственность. Он с трудом сдержал себя.

В тот момент, когда он коснулся руки Рут, ему захотелось заключить ее в свои объятия, однако здравый смысл возобладал. Во время ужина с ней в такой интимной обстановке у него, помимо желания, появилось иное чувство. Такая возникшая между ними близость бывает только между хорошими друзьями.

Это чувство усилилось, когда она поделилась с ним историей своего детства, рассказом о недостойном поведении отца. Это свидетельствовало о том, что Рут доверяла ему. Он был уверен, что она никому больше не рассказывала о своей жизни. А когда она с трудом сдерживала слезы, он не смог удержаться от того, чтобы не утешить ее лаской. Это была непроизвольная реакция и потому особенно опасная.

Гаррик выпил коньяк и снова наполнил бокал. Держа Рут в своих объятиях, он старался защитить ее. Она была обижена, и у него возникло желание немедленно найти и наказать тех, кто причинил ей боль. Но вместо этого он только обнимал ее, позволяя плакать.

Он привык к слезам сестер, и хотя вид страдающей женщины лишал его спокойствия, он ограничивался только тем, что предлагал для утешения свое плечо. В тот вечер это было ошибкой. Ему следовало просто держать ее за руку. Заключив Рут в свои объятия, он с трудом отпустил ее потом. А когда понес в постель и ее халат приоткрылся, отступать уже было невозможно. Желание, которое он с трудом сдерживал во время ужина, охватило его с такой силой, какую он никогда прежде не испытывал.

Хотелось нежно гладить Рут и в конце концов овладеть ею. Она была такой обольстительной. Гаррик почувствовал напряжение в брюках, вспомнив об исходившем от нее пьянящем аромате цитрусов. Тепло и гладкость ее шелковистой кожи под его пальцами также действовали возбуждающе.

И она страстно отвечала на его ласки. Он помнил, как Рут слегка постанывала от страсти. Она желала его. Он не сомневался, что именно поэтому она доверилась ему. И то, как она отвечала на его ласки, говорило о готовности принять его в своей постели.

Именно ее пылкость заставила его осознать, какой опасности он подвергался. В тот момент он понял, как близко подошел к краю пропасти. Однако он отверг Рут довольно грубо. Боль и унижение в ее голосе резанули подобно острой бритве.

Гаррик проворчал что-то, недовольный собой, затем допил остававшийся в бокале коньяк и налил еще. Ему хотелось напиться допьяна, чтобы забыть, как он не осмелился даже взглянуть на нее, покидая комнату. Он поступил как негодяй, как последний сукин сын, не заслуживавший доверия, которое Рут оказала ему в тот вечер. Позади него раздались громкие голоса, но он не удосужился повернуться и посмотреть на вновь прибывших гостей. Вместо этого он налил себе очередную порцию коньяку.

— Взгляни-ка, Марстон, кто здесь. Неужели это то ничтожество, которое подбирает брошенное тобой старье? — В язвительном голосе Уикома звучало явное издевательство, когда тот остановился около кресла Гаррика.

Оскорбительное высказывание Уикома и коньяк зажгли огонь в крови Гаррика. Ему было безразлично, что Уиком думал о нем, но что касается Рут, это другое дело. Она вовсе не старая, а вполне энергичная молодая женщина. Он убедился в этом, увидев ее обнаженной и ощутив на вкус. Марстон совершил глупость, променяв Рут на безмозглую шлюшку.

Гаррик медленно повернул голову и пристально посмотрел на самодовольное лицо Уикома, перевел взгляд на бутылку коньяка в своей руке и поставил ее на серебряный поднос. Потом медленно отвернулся от стоящего рядом мужчины и взял бокал, чтобы выпить еще порцию превосходного напитка.

— Почему, когда ты открываешь свой рот, Уиком, раздается ослиный крик? — сказал он со скучающим видом. В ответ послышалось злобное шипение, и Гаррик удовлетворенно улыбнулся. Его замечание достигло цели.

— И это говорит человек, стремящийся казаться тем, кем не является на самом деле, — язвительно произнес Уиком.

— Ты так думаешь, Уиком? Хотя едва ли такой слабоумный тип, как ты, вообще способен думать.

— Дело в том, что многих интересует, была ли твоя недавно исчезнувшая любовница действительно твоей любовницей.

Гаррик едва сдержался, чтобы не встать и не избить этого подлеца до смерти. Вместо этого он медленно поставил бокал рядом с бутылкой коньяка и холодно взглянул на своего противника.

— Должно быть, ты забыл урок, который я преподал тебе несколько лет назад, Уиком?

— Ты угрожаешь мне? — Граф возвысил свой голос почти до крика, и Гаррик подался вперед в кресле, чтобы оглядеть комнату. Интерес, который вызвала их перебранка у присутствующих, внезапно развеял вызванный алкоголем туман в его голове.

— Ты слишком ничтожная личность, чтобы угрожать тебе, Уиком. — Презрительно фыркнув, Гаррик отвернулся от него и снова взял спиртное с подноса. Он не допустит, чтобы этот человек довел его до ярости, и, видимо, придется отказать себе в удовольствии устроить ему хорошую взбучку.

— Говорят, у тебя весьма своеобразный член, Стрэтфилд. Интересно, ты способен воспользоваться им, имея дело с женщиной? — насмешливо спросил Уиком.

Гаррик похолодел. Этот парень говорил так, как будто ему было что-то известно. Его охватило бешенство, и он весь напрягся. Неужели дядя выдал его? Гаррик не мог даже представить возможные последствия. Он поставил бокал на стол.

Его пальцы глубоко впились в кожаные подлокотники кресла. Он медленно поднялся на ноги и повернулся, ожидая увидеть в компании с Уикомом графа Марстона, однако, помимо этих двух джентльменов, позади стоял еще один человек, который оказался сюрпризом. Какого черта делал здесь Тремейн? Гаррик прищурился, глядя на него, а виконт высокомерно улыбнулся в ответ. Алкоголь притупил реакцию Гаррика, и он уже пожалел о своем решении напиться. Он снова бросил взгляд на Уикома, лицо которого выражало ненависть.

— Вот видите, джентльмены. — Граф злорадно улыбнулся своим спутникам. — Этот человек не знает, что ответить, и это приводит меня к выводу, что он действительно неполноценный мужчина.

О Боже, случайно ли слова Уикома попали в цель, или дядя раскрыл его секрет и Уиком знает о его проблеме? Гаррик, едва сдерживаясь, пристально смотрел на графа. Единственным выходом из этого положения было перевернуть стол на этого ублюдка. Он с холодной улыбкой вопросительно выгнул бровь.

— Твоя озабоченность моими сексуальными способностями, Уиком, наводит на мысль, что, видимо, кое-кто из женщин обнаружил твою неполноценность в спальне или ты вообще склонен к содомии. В первом случае ты достоин моей жалости, а во втором — тебе лучше уйти куда-нибудь подальше, так как я не могу терпеть таких типов.

Уиком в бешенстве пробормотал что-то и выбросил кулак в направлении Гаррика. Несмотря на изрядное количество выпитого алкоголя, Гаррик легко увернулся от этого удара. Когда он резко метнулся в сторону, в комнате возникло какое-то движение. Уголком глаза он заметил, как два джентльмена покинули свои места и быстро направились в их сторону. Марстон и Тремейн схватили и крепко держали графа, но Уиком яростно пытался освободиться.

— Я заставлю тебя пожалеть об этих словах, Стрэтфилд, — прорычал он.

— Попытайся. — Алкоголь все еще туманил мозг Гаррика, и он с трудом сохранял равновесие, сердито глядя на графа. — Но я рассчитываю первым увидеть тебя мертвым.

Кто-то слегка сжал его предплечье, давая понять, что он уже наговорил слишком много. Гаррик повернулся и увидел барона Ротшильда, стоящего позади него с финансистом Эрнестом Касселом.

— Мы можем чем-то помочь вам, лорд Стрэтфилд? — поинтересовался Ротшильд низким голосом, в котором явно прозвучало предупреждение, когда барон смерил Уикома и двух других мужчин холодным взглядом.

— Благодарю вас, милорд, но, думаю, Уиком, Марстон и их гость уже собираются уходить.

Гаррик бросил на Тремейна презрительный взгляд, и тот ответил мрачной улыбкой. Уиком освободился от захвата своих друзей и поправил одежду. При этом граф зловеще смотрел на Гаррика. Позади него стоял Марстон с обеспокоенным выражением лица.

— Кажется, мы забыли заказать выпивку, которую обещали нашему другу, — сказал Марстон. Его наигранная веселость свидетельствовала о том, насколько неловко он чувствовал себя в данный момент.

— Думаю, будет лучше, если вы найдете другое заведение, в котором будете развлекать лорда Тремейна. — Несмотря на любезный тон Ротшильда, в его голосе звучали стальные ноты. — Будет крайне прискорбно, если его королевское высочество прибудет сегодня в клуб и найдет атмосферу здесь далеко не джентльменской.

— Заметьте, Ротшильд, я не ссорился с вами, — выпалил Уиком со смешанным выражением унижения и гнева на лице.

— Я тоже не хочу ссориться с вами, милорд. — Ротшильд приподнял подбородок. — Но мне хорошо известно, что нравится и что не нравится его королевскому высочеству. Он питает отвращение к несдержанному поведению.

Уиком побледнел, и лицо его приняло обеспокоенное выражение. Изгнание из клуба Мальборо было сродни социальному краху. Мужчина тяжело вздохнул и неохотно отвесил короткий поклон.

— Милорды, — сказал он злобным тоном, затем повернулся и быстро покинул гостиную клуба. Марстон поспешил за графом как щенок за своим хозяином, а Тремейн вопреки явному недовольству барона Ротшильда — задержался на мгновение. Встретившись с Гарриком взглядами, виконт презрительно улыбнулся.

— Должен сказать, Стрэтфилд, у меня вызывает недоумение, почему вы не упомянули эту милую малышку Мэри или даже леди Этвуд в ответ на измышления Уикома. — Виконт пожал плечами и уже собрался уйти, но вдруг остановился и с улыбкой посмотрел на Гаррика: — Кстати, буду рад передать привет от вас вашему дяде, Стрэтфилд.

Слова Тремейна, словно удар в живот, заставили Гаррика замереть с выражением страха и дурного предчувствия на лице. Тремейн саркастически улыбнулся, кивнул и пошел из комнаты. Гаррика охватил гнев и он рванулся вслед за ним, однако твердая рука остановила его.

— Не сейчас, Стрэтфилд. Дождись, когда твоя голова прояснится, — тихо сказал Ротшильд. — Еще успеется.

Гаррик согласно кивнул и до боли сжал челюсти, наблюдая, как Тремейн покидает гостиную. Ему хотелось кричать от гнева, но он подавил крик. После намеков Уикома и Тремейна он понял, что дядя выдал его секрет. И Тремейн ждал момента, чтобы использовать это против него. К нему вновь вернулось острое чувство унижения и он отвернулся от входа в гостиную.

— Неприятный человек, — сказал Кассел с отвращением. — Он никогда не нравился мне.

— Да, довольно гадкий парень. — Ротшильд посмотрел на Гаррика и кивнул ему.

— Кажется, мы все трое пришли к согласию, — заключил Гаррик и взглянул на свой коньяк на столе.

Сейчас ему еще больше захотелось напиться, чтобы заглушить мысли о том, что ждет его впереди. В данный момент он походил на владельца дома, который видит приближение урагана, но не может уберечь от разрушения то, что построил.

Услышав покашливание Ротшильда, Гаррик поднял голову и встретился с ним взглядом. В глазах барона не было порицания, только любопытство, но Гаррик не хотел удовлетворять его. Спиртное оказывало свое действие, и он тяжело вздохнул, вспомнив, что не выразил свою признательность Ротшильду за его вмешательство.

— Я очень благодарен вам за оказанную помощь, сэр. Не знаю уж, что бы я предпринял против Уикома и его спутников.

— Не стоит благодарности. Кассел и я всегда недолюбливали этого человека.

— Теперь вы заимели смертельного врага, — тихо заметил Кассел.

Гаррик пожал плечами.

— Между мной и Уикомом всегда были натянутые отношения еще со школьных дней, но он больше грозит, чем действует.

— Опасаться следует не его, а Тремейна, — сказал Ротшильд и кивнул в сторону Кассела. — Я провожу вас вместе с ним.

— Благодарю вас, — сказал Гаррик, затем откашлялся и вновь бросил взгляд на бутылку, прежде чем поднял голову и посмотрел на обоих мужчин. — Думаю, я найду дорогу домой.

— Разумеется, — сказал Ротшильд с одобрительной улыбкой. — Кстати, почему бы вам не присоединиться ко мне и баронессе за обедом, который мы устраиваем в честь его королевского высочества в следующем месяце?

Удивленный неожиданным приглашением, Гаррик не знал, что ответить. В обществе любой мужчина был бы счастлив, если бы Ротшильд оказал ему такую честь. Он молча кивнул в знак согласия. Барон дружески улыбнулся и протянул Гаррику руку. Тот с удовольствием пожал ее. Ротшильд повернулся, чтобы уйти вместе с Касселом, вдруг задержался и обратился к Гаррику.

— И приведите с собой прекрасную леди Этвуд. Моя жена испытывает к ней теплые чувства. Баронесса участвует вместе с ней в работе благотворительного совета.

Когда Ротшильд и Кассел ушли, Гаррик еще долго смотрел им вслед. Барон сказал, чтобы он привел с собой леди Этвуд. Гаррик прорычал что-то от досады. Осуществить пожелание Ротшильда не было никаких шансов. Он унизил эту женщину, и теперь она не позволит ему даже приблизиться к ней.

— Проклятие, — произнес он себе под нос.

Резко повернувшись, он направился к выходу из клуба. Джаспер ждал его у фаэтона на противоположной стороне улицы. Ухватившись за ручку кареты, Гаррик заколебался.

Мысль о возвращении домой в Чиддингстон-плейс не привлекала его. Лили и Грейс начнут интересоваться его личной жизнью, а ему вовсе не нравилось это. Если он вернется домой рано, они воспользуются этим, чтобы продолжить поиски подходящей ему жены. Он на мгновение закрыл глаза. Есть только одно место, куда следует отправиться сейчас, — это Сеймур-сквер. Хотя Мэри и Дэви уехали, там он чувствовал себя как дома.

Менее чем через четверть часа фаэтон остановился у знакомого крыльца, и Гаррик, воспользовавшись своим ключом, вошел в дом. Закрыв за собой дверь, он повернулся и увидел Карстэрса, появившегося из задней части помещения с обеспокоенным выражением лица.

— Милорд, я вижу, вы получили мою записку.

— Записку?

— Да, сэр. Я послал ее в Чиддингстон-плейс. Я думал, что ваше прибытие... — Карстэрс нахмурился, поняв, что Гаррик не получал его послания. — Боюсь, у нас проблема.

— Какая проблема?

— Речь идет об Уилли, милорд. Он привел домой беспризорника.

— Он не беспризорник, милорд.

Эти дерзкие слова заставили Гаррика слегка повернуться, и он увидел Уилли, выходившего из заднего холла с маленьким мальчиком. Этот молодой лакей появился у дверей приюта Кэринг-Хартс однажды утром более года назад и попросил еду, готовый выполнять любую работу.

Уилли выглядел тогда крайне истощенным, и для такого мальчика трудно было найти подходящую работу, поэтому Гаррик привел его в дом на Сеймур-сквер и нанял в качестве лакея. Со временем парень превзошел все ожидания Карстэрса, который был чрезвычайно требовательным наставником. Однако в данный момент дворецкий был явно недоволен молодым лакеем, который подрос и заметно окреп. Потерев затылок, Гаррик тяжело вздохнул.

— Карстэрс, принесите стакан виски. Уилли и ты, юный друг, идите за мной. Войдя в гостиную, он смутно почувствовал какой-то диссонанс в окружающей атмосфере. Внезапно он понял, в чем дело. Он никогда прежде не обращал внимания на то, как Мэри декорировал комнату. Это помещение отличалось от гостиной Рут как ночь ото дня.

Здесь все выглядело холодным и степенным, тогда как домашняя обстановка Рут отличалась теплом, и ему захотелось сейчас оказаться там. Гаррик подавил стон, вспомнив Рут и то, как оставил ее. Он резко опустился в кресло и махнул рукой в сторону лакея.

— Объясни.

— Это Сэмюел, милорд. Я сказал, что, кроме вас, никто не поможет ему. — Уилли распрямился во весь рост.

— Почему ты решил, что я могу помочь твоему другу? — Гаррик перевел взгляд на мальчика, стоящего рядом с лакеем.

— Потому что вы помогли мне, милорд.

Неподдельное благоговение в голосе Уилли заставило Гаррика поморщиться. Если бы лакей стал свидетелем того, как он обошелся с леди Этвуд, то понял бы, что не стоит преклоняться перед ним. Он не такой, каким его воображал этот парень. Его взгляд устремился на Сэмюела.

Мальчику было не более десяти или одиннадцати лет. Высокий, сухопарый, с рассеченной губой, он выглядел так, как будто кто-то жестоко избил его несколько дней назад. Гаррик сжал челюсти от гнева и, увидев выражение безнадежности в глазах мальчика, разозлился еще больше. Он презирал тех, кто позволял себе бить ребенка. Кто бы это ни был, он заслуживал сурового наказания. В комнату вошел Карстэрс и подал Гаррику виски. Тот сделал большой глоток и поставил стакан на столик рядом с креслом. Снова взглянув на мальчика, он нахмурился.

— Ты можешь рассказать о себе, Сэмюел?

— Конечно, милорд. — В ответе мальчика прозвучала напускная храбрость, хотя он жался к Уилли.

— Где твои родители?

— Моя мама умерла, а кто мой отец, я не знаю, милорд. — Мальчик уверенно встретил взгляд Гаррика, однако не смог полностью скрыть своего опасения. — Остались только я и Люси.

— Люси? — Гаррик перевел взгляд на Уилли, на лице которого внезапно отразилась досада.

— Это моя младшая сестра, милорд. У нас больше никого нет, и я забочусь о ней как могу.

По голосу мальчика чувствовалось, что он готов всячески защищать сестренку, и Гаррик тотчас вспомнил, что в юные годы ему тоже пришлось столкнуться с серьезными трудностями. Жизнь на улице была тяжела для мальчиков, а для девочек это был почти смертный приговор.

— Где она сейчас? — спросил Гаррик твердым голосом. При этом Карстэрс, наблюдавший за сценой, тихо кашлянул.

— Она с поварихой, милорд.

Гаррик резко взглянул на дворецкого, затем закрыл глаза, пытаясь прояснить затуманенную голову. Черт побери, у этого мальчика к тому же есть сестра. Прижав пальцы одной руки к виску, другой рукой он взял стакан и допил то, что осталось. Затем, не глядя, протянул стакан Карстэрсу, давая понять, что требуется еще. Боже, этот ужасный вечер, вероятно, никогда не кончится. Он снова посмотрел на Сэмюела и нахмурился.

— Кто тебя избил?

Мальчик вздрогнул и робко посмотрел на Уилли. Лакей ободряюще кивнул.

— Все в порядке, Сэмюел. Его светлость поможет тебе. Можешь доверять ему.

Убежденность в голосе лакея покоробила Гаррика. Рут могла бы просветить этого молодого человека, можно ли доверять ему. Он снова вспомнил унижение, которому подверг эту женщину.

Гаррик вопросительно приподнял бровь в ожидании ответа Сэмюела.

— Его имя Биллингс, милорд. Он сказал, что даст мне еду и место для ночлега, если я буду работать на него.

— Какую работу он предложил?

— Он сказал, что ему нужен человек, который умеет быстро бегать и доставлять сообщения.

— А почему он избил тебя?

— Потому что последний человек, которому я доставил письмо, отказался платить. Он сказал, что я опоздал, а сообщение, полученное с опозданием, бесполезно для него.

Гаррик стиснул челюсти. Его дядя редко занимался рукоприкладством, однако издевательства Бересфорда над ним, его сестрами и братом были так же недопустимы, как и страдания Сэмюела от рук Биллингса. И в том и в другом случае это было жестокое обращение с детьми. Поэтому Гаррик помогал тем, кто не мог помочь себе сам.

Глядя на Сэмюела, он вспомнил, каково чувствовать себя одиноким в этом жестоком мире без поддержки. Он глубоко вздохнул. Несмотря на разницу в их социальном положении, между ним и Сэмюелом было определенное сходство. Будь он проклят, если позволит Биллингсу еще раз прикоснуться к пареньку. Он подумал, что мальчик мог бы помогать Джасперу в конюшне какое-то время. Ничего другого Гаррик не мог предложить. Он встретил настороженный взгляд мальчика.

— Ты любишь лошадей, Сэмюел?

— Я мало знаю о них, милорд. — Мальчик задумался на мгновение, затем лицо его просветлело. — Но думаю, они понравятся мне.

— Ты хотел бы научиться ухаживать за ними? Мой кучер взял бы тебя в помощники, если ты будешь хорошо работать, — тихо сказал Гаррик, наблюдая, как лицо мальчика оживилось надеждой.

— Да, милорд. Я буду хорошо работать. — Сэмюел смотрел на Гаррика со смешанным чувством оптимизма и страха. — А как быть с Люси? Мы неразлучны, милорд. Я не могу ее бросить.

— На какое-то время вы оба останетесь здесь, пока я не приму окончательное решение. — Мальчик открыл рот, видимо, пытаясь возразить, но Гаррик жестом остановил его. — Я не собираюсь разлучать вас, однако необходимо, чтобы кто-то еще присматривал за ней.

— Я сам позабочусь о Люси, милорд. Она нуждается во мне, и я не хочу оставлять ее с незнакомыми людьми. — Упорство Сэмюела говорило о том, что ему небезразлична судьба его сестры и он не намерен передать ее в чужие руки. Гаррик кивнул, согласившись с ним.

— Хорошо, мы обсудим это завтра. А сейчас, судя по твоему виду, тебе необходимо помыться и поужинать. — Произнеся эти слова, Гаррик вновь подумал о Рут и о том, что произошло после ее появления из ванной комнаты.

— Спасибо, милорд, — сказал Сэмюел. — Я буду хорошо работать. Обещаю.

— Думаю, твоя сестра тоже нуждается в купании и ужине. Позаботься об этом, Уилли.

— Благодарю вас, милорд. Я знал, что вы поможете.

Уилли опять посмотрел на него с явным благоговением, и это вновь покоробило Гаррика. Когда лакей увел Сэмюела из комнаты, вернулся Карстэрс с новой порцией виски. Гаррик отметил, что дворецкий наполнил стакан почти до краев, и вопросительно взглянул на слугу, прежде чем взял стакан. Опершись руками на подлокотники, он откинулся назад, устало вздохнул и закрыл глаза.

— Есть еще какие-нибудь новости, Карстэрс?

— Нет, милорд. Думаю, в этот вечер никаких других волнений не предвидится. — Дворецкий облегченно вздохнул. — Будут еще какие-нибудь пожелания, милорд?

— Нет, кроме тишины и покоя.

— Хорошо, милорд.

Дворецкий тихо удалился и закрыл за собой дверь. Гаррик остался один. Открыл глаза и посмотрел на полный стакан виски. Хотя голова его уже ощутимо туманилась, принятое им количество спиртного не заглушило последствий катастрофических событий этого вечера.

Он снова подумал о Рут. Лучше бы она сразу прогнала его. Он ласкал ее как любовник, а потом отверг унизительным образом. Но как он мог объяснить такой поступок, не раскрыв свой секрет? Этот вопрос пронзал его подобно острому смертоносному копью. Он полагал, что физический недостаток является его секретом, однако вполне вероятно, что дядя нарушил их договоренность. Вот негодяй!

Его охватило чувство жгучей ненависти, и он сделал еще глоток виски. Он отомстит этому человеку. Бересфорд останется ни с чем, когда он займется им. Он предполагал, что дядя когда-нибудь нарушит их соглашение, и приготовился к этому. Его адвокат следил за финансовыми делами дяди в течение последних лет.

Каждый раз, когда Бересфорд вкладывал свои финансы, Гаррик анализировал возможные риски. Если это было надежное капиталовложение, он предлагал более высокую ставку с единственной целью — противодействовать Бересфорду. Попытка Уикома вмешаться в его личные дела доставляла неприятности, но не представляла для него особой угрозы. Однако появление Уикома в клубе с Тремейном серьезно изменило ситуацию. Особенно после упоминания Тремейном Бересфорда.

То, как негодяй улыбнулся при этом, заставило Гаррика поверить в худшее. Возможно, дядя не уточнил особенности его недостатка, но, так или иначе, Тремейн знал или догадывался о его проблеме и скорее всего воспользуется этим против него. Гаррик со стоном подался вперед в своем кресле и склонил голову.

Проклятие! Что же делать? Он не хотел, чтобы Рут смотрела на него таким же насмешливым взглядом, как Берта в тот давний вечер. Он раздраженно фыркнул. Смотреть на него? Рут вообще не собирается иметь с ним дел после того, что произошло. Это должно бы успокоить его, но он не испытывал радости по этому поводу.

Ему было приятно находиться в ее обществе. И в Рут было нечто такое, что вызывало доверие к ней. «Однако ты не посмел довериться ей в полной мере и рассказать о своем секрете, не так ли?»

Мысль о том, что ничто не сможет смягчить его вину, угнетала его. Всех этих неприятностей можно было избежать, если бы он с самого начала держался подальше от этой женщины. Но он не сделал этого. Он понимал, что не следует продолжать добиваться ее расположения, но тем не менее не мог навсегда отказаться от нее.

Он испытывал потребность снова увидеть Рут. Он хотел объяснить ей, почему сначала ласкал ее, а потом резко отверг. Но даже если он сможет подготовить разумное объяснение, он не был уверен, что она предоставит ему возможность объясниться с ней. Тем не менее надо попытаться. Он должен убедить ее, насколько она желанна для него.

Это главное. Она должна знать, что он отверг ее из-за своей неполноценности. Она не виновата. Это он имеет определенный физический дефект, от которого страдает его репутация. Дядя и Берта внушали ему это в течение многих лет. Боже, как болит голова. Закрыв глаза, Гаррик потер виски. Надо лечь в постель, но он чувствовал себя слишком пьяным, чтобы подняться с кресла. Лучше оставаться на месте. Спиртное произвело эффект, на который он рассчитывал. Он погрузился в темноту, забыв о своей боли. Стакан выскользнул из его руки и упал на пол. До одурманенного алкоголем сознания Гаррика донесся звон упавшего стакана, и он подумал, откуда мог исходить этот звук. В голове его возникли смутные воспоминания.

У нее очень красивая улыбка. Берта вообще красивая девушка. Он с первого взгляда понял, что влюблен в нее. Ему доставляло удовольствие видеть ее. Ее движения были грациозны, как у балерины, и она казалась неземным созданием.

Она словно обретала ангельские крылья, когда танцевала для гостей дяди. Впервые за два года он не возражал против развлекавшихся дядиных друзей. Если бы не Бересфорд, он никогда бы не встретился с Бертой. В течение трех последних дней он ухаживал за ней, добиваясь ее расположения. И однажды утром она пригласила его прийти ночью в ее комнату, когда все уснут.

День тянулся бесконечно долго, и вечер казался нескончаемым. Во время ужина дядя уделял особое внимание Берте. Она смеялась над шутками Бересфорда, и Гаррику хотелось одного — поскорее увести ее от дяди. Ему не нравилось, что она разговаривала с этим человеком. Она предназначена ему.

Вместо этого он просто сидел и наблюдал, сдерживая свою зависть и гнев. Это с ним, а не с дядей, она должна лечь в постель. Однако лучше не подавать виду. Если дядя узнает о его чувствах к Берте, то начнет издеваться над ним и, возможно, настроит девушку против него.

Гаррик взглянул на лужайку перед домом. В бледном свете луны цветущий сад напоминал хрупкую красоту Берты. Ночное небо было таким же темным, как ее волосы, и лунный свет был чем-то схож с ее красивой кожей цвета слоновой кости.

Часы на каминной полке пробили час, и он, быстро покинув свою комнату, бесшумно двинулся по коридору к спальне Берты. Перед дверью он слегка заколебался: что, если не сможет доставить ей удовольствие? Ведь он ничего не знал о женщинах, кроме грубых комментариев дяди и его друзей. Однако, вспомнив о манящей улыбке Берты, он тихо постучал в дверь.

Он надеялся, что возражений не последует. Ведь она проявляла явный интерес к нему. Дверь открылась, и перед ним предстала Берта в ночной сорочке. При виде ее у него перехватило дыхание. Она быстро втянула его в открытую дверь и мгновение спустя оказалась в его объятиях.

На ее губах ощущался вкус вина, и он весь напрягся, когда ее рука начала гладить его возбужденную плоть. Внезапно его охватила дрожь, и Берта отшатнулась от него. Она загадочно улыбнулась и соблазнительно запрокинула голову.

— Ты в порядке, дорогой?

Ее чарующий голос возбудил его так, что он готов был без промедления излить свое семя. Он кивнул, стараясь сдерживаться и подавить свое смущение. Он знал, что она могла бы соблазнить любого мужчину из компании дяди, однако выбрала его.

— Да, милая. Не могу поверить, что я здесь, с тобой. Просто чудо!

— Почему бы нет? — прошептала она, направляясь к постели.

Соблазнительным движением, от которого у него пересохло во рту, Берта скинула сорочку. В свете свечи она выглядела как прекрасный ангел, снизошедший с небес. Берта сделала еще шаг и села на кровать, затем протянула руки и привлекла его к себе. Он охотно шагнул к ней и обхватил ее грудь. Она была полной и упругой в его руке.

— Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.

— Неужели? — Она улыбнулась, довольная комплиментом. — Ты хочешь меня, дорогой?

Ее вопрос вызвал необычайный жар в его крови. Не в силах говорить, он только кивнул и начал быстро раздеваться, не отрывая от нее глаз.

Через несколько секунд он предстал перед ней полностью обнаженным. Она окинула его оценивающим взглядом. Мысль о том, что она сочтет его недостаточно привлекательным, исчезла, как только Берта улыбнулась ему. Она протянула руку и провела пальцами по его груди, затем спустилась ниже к его восставшей плоти. Он вздрогнул, когда она коснулась его члена большим пальцем и тихо засмеялась.

— Тебе нравится это, не так ли, милый мальчик? — Она опять засмеялась, когда он кивнул. — Я у тебя первая женщина?

— Да, — ответил он задыхаясь.

— Тогда чего же ты ждешь? Не пора ли тебе войти в меня? — Явно забавляясь, Берта наклонилась вперед и схватила его за член, затем внезапно отшатнулась. — О Боже!

— В чем дело? — воскликнул он, уловив отвращение в ее голосе.

— У тебя только одно яйцо.

Она была явно потрясена, и он на мгновение замер. Он не предполагал, что этот его врожденный недостаток может вызвать отвращение. Помимо его родителей об этом дефекте знала только его старенькая няня, но она умерла год назад.

Его физическое состояние никогда не беспокоило его, хотя он всегда помнил о своем недостатке. Он знал, что это может стать поводом для насмешек со стороны дяди. По спине его пробежал холодок, когда он заметил отвращение на лице Берты.

У него пересохло во рту от страха. Неужели она отвергнет его из-за этого дефекта? Его сердце бешено колотилось в груди, и он старался убедить себя, что все будет хорошо. Ведь она любила его. Не так ли? Однако он не мог избавиться от неприятного чувства. В отчаянии он протянул к ней руку, но она отпрянула от него.

— Неужели ты думаешь, что после этого я позволю тебе заняться со мной любовью? — сказала она с презрительной усмешкой. — Даже не мечтай.

Ее слова подействовали на него как ушат ледяной воды. Зачем она пригласила его прийти к ней ночью, если не собиралась отдаться ему? Его охватила тревога, когда он встретился с ней взглядом. Лицо ее приняло насмешливое выражение, и он похолодел.

— Но ты же...

— Бересфорд, — громко крикнула она. — Ты был прав. Мальчик действительно поверил, что я раздвину ноги для него. Вот дурачок!

В этот момент дверь ее спальни распахнулась, и Гаррика охватила паника, когда он повернулся. В дверном проеме стоял, покачиваясь, дядя, явно пьяный после ночной пирушки и игры в карты. Внезапно Гаррик почувствовал себя как загнанный зверь, и стоял, застыв на месте, когда дядя нетвердой походкой ввалился в комнату.

— Я же говорил тебе, Берта, — презрительно сказал Бересфорд и ухмыльнулся. — Парнишка без ума от тебя. Я знал, что он клюнет на твою приманку.

— Я думала, что сделаю его настоящим мужчиной, но теперь ни за какие деньги не соглашусь отдаться ему. Он же неполноценный. У него только одно яйцо.

Берта наклонилась вперед и покачала пальцем его единственное яйцо. Гаррик отпрянул от этого наглого прикосновения.

— Что? — Бересфорд громко расхохотался. — Позволь взглянуть, парень.

Дядя, шатаясь, подошел и схватил его за плечо, но Гаррик отстранил его руку. Быстро подхватив с пола штаны, поспешил надеть их. Пытаясь вставить ногу, он упал и запутался в штанах.

Теперь и Берта громко смеялась довольно неприятным смехом, насколько он помнил. Визгливый и наглый, этот смех до сих пор звучал в его ушах. В конце концов он кое-как натянул штаны и поднялся на ноги.

— Значит, парень, ты скрывал, что только наполовину мужчина. Женщине в постели нужен настоящий мужчина, а не уродец, — безжалостно сказал Бересфорд. — Помни об этом, когда в следующий раз дама пригласит тебя в спальню.

— Наполовину мужчина, — повторила Берта с пронзительным смехом. — Удивительно, как с таким изъяном его член может так хорошо стоять.

Гаррика охватил гнев от этих слов. Едва сдерживаясь, он подобрал с пола оставшуюся одежду и выбежал из комнаты под смех Берты и дяди.

Этот смех продолжал преследовать его, даже когда он удалился на значительное расстояние. Подобно рою пчел, он жалил его до боли. Он больше никогда не предстанет перед женщиной обнаженным. Гаррик, шатаясь, вошел в свою комнату и устремился к умывальнику, где его стошнило.

Впившись пальцами в деревянную раму, он с трудом удерживался на ногах. Как теперь поведет себя дядя? Этот негодяй будет испытывать садистское удовольствие, унижая его снова и снова. Вот что следует ожидать от этого мерзавца. И он будет делать это в присутствии других людей или по меньшей мере угрожать Гаррику этим. От этой мысли его опять стошнило.

Никогда больше он не обнажится перед женщиной. Никогда.

В голове Гаррика прозвучала отчаянная молитва, и он очнулся. Выпрямившись в кресле, он оглядел комнату, ожидая увидеть себя в юном возрасте, свернувшимся на полу возле стены. О Боже. За минувшие годы он никогда не представлял так явственно ту ночь с Бертой.

Он отчаянно старался задвинуть прошлое в самые дальние уголки своей памяти, но оно не желало оставаться там. Под действием спиртного он потерял способность контролировать свои мысли, и всплывшие воспоминания о пережитом когда-то унижении продолжали терзать его с прежней силой. Гаррик с гневным рычанием поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к двери.

Он получил урок на всю жизнь. Одного раза вполне достаточно, чтобы никогда больше не обнажаться перед женщиной. В голове вновь возник образ Рут. Даже перед ней он никогда не сможет раздеться. Он все объяснит и потом они расстанутся навсегда. Он снова услышал саркастический смех, но на этот раз не из прошлого. Это был внутренний голос, посмеявшийся над тем, что он сможет легко расстаться с леди Этвуд. Как бы не так!