Глава 1

Гармиш-Партенкирхен, Германия

Четверг, 2 декабря, наши дни

13.40

Коттон Малоун ненавидел замкнутые пространства. Его нервное состояние было обусловлено еще и большим количеством народа, желающим воспользоваться канатной дорогой. Большинство ярко одетых пассажиров несли на плечах лыжи и бурно радовались предстоящему дню. Среди толпы Малоун заметил итальянцев и несколько швейцарцев, маленькую группу оживленно о чем-то спорящих французов, но в основном здесь были немцы. Ему предстояло одному из первых подняться в гондолу, и, чтобы облегчить свой дискомфорт, Коттон постарался как можно ближе придвинуться к замерзшему окошку. На высоте десяти тысяч футов величественный Цугшпице выглядел силуэтом на фоне синевато-стального неба, впечатляющая серая вершина, укрытая белоснежным снегом. Совсем не суровый и не грозный, если смотреть с такого расстояния.

Кабинка продолжила свой головокружительный подъем, оставляя позади одну из нескольких стальных опор, что поднимались со скалистых утесов.

Малоун нервничал, и не столько из-за толпы, окружившей его. На вершине самого высокого немецкого пика его поджидали привидения. Он избегал этой встречи почти сорок лет. Таким, как он, решительно похоронившим свое прошлое, вовсе не стоит его с такой легкостью ворошить.

А сейчас он был здесь, и именно этим ему предстоит заняться.

Вибрация замедлилась, как только кабинка достигла вершины и остановилась на станции. Лыжники волной хлынули к другому подъемнику, который должен был доставить их к склонам и многочисленным шале. Малоун никогда не катался на лыжах и никогда не хотел этого делать.

Малоун направился к центру для посетителей, обозначенному на желтом плакате как Мюнхер-Хаус. Одну половину здания занимал ресторан, на другой разместились театр, закусочная, наблюдательный пункт, сувенирные лавки и метеорологическая станция. Коттон толкнул тонкие стеклянные двери и вышел на огороженную террасу. Бодрящий альпийский воздух уколол губы. Если верить Стефани Нелл, ее связной должен ждать его именно здесь. Сейчас Малоун был уверен только в том, что высота в десять тысяч футов над уровнем моря, несомненно, придавала их встрече повышенную конфиденциальность.

Цугшпице располагался на границе. Непрерывный ряд заснеженных вершин простирался на юг, к Австрии. На севере была видна долина в форме миски для супа, окруженная скалистыми горами. Дымка морозного тумана прикрывала немецкую деревушку Гармиш и ее соседа — Партенкирхен. Обе были спортивными мекками, и сюда приезжали не только лыжники, но и бобслеисты и керлингисты.

Впрочем, Малоун вообще избегал занятий спортом.

На пункте наблюдения было пусто, не считая пожилой супружеской пары и нескольких лыжников; они, очевидно, прервали катание, чтобы насладиться открывающимся видом. Коттон же пришел получить ответ на загадку, которая занимала его мысли с тех пор, как однажды в их дом пришел человек в форме и сообщил его матери, что ее муж мертв.

«Контакт с подводной лодкой был утерян 48 часов назад. Мы направили поисковые и спасательные корабли в Северную Атлантику. Они прочесали последние известные нам координаты. Обломки обнаружили 6 часов назад. Мы ничего не сообщали семьям до тех пор, пока не удостоверились, что в живых никого не осталось».

Его мать никогда не плакала — слезы не были ей свойственны. Но это вовсе не означало, что она не переживала случившееся; она была просто раздавлена горем. Прошли годы, прежде чем у него, подростка, появились вопросы. Он знал, что правительство сделало небольшое добавление к официальному отчету. Поступив на службу в военно-морской флот, Малоун попытался получить доступ к докладу следственной комиссии по расследованию гибели подводной лодки, но обнаружил, что доклад засекречен. Он сделал еще одну попытку, когда стал агентом Департамента юстиции — теперь у него были определенные полномочия, позволяющие изучать секретную документацию, — но опять получил отказ. Когда Гари, его пятнадцатилетний сын, провел у него все лето, появились новые вопросы. Гари никогда не видел своего деда, но хотел узнать больше, особенно как тот умер. В прессе освещали погружение «Блазека», военного корабля США, в ноябре 1971 года, и они прочли много старых докладов в Интернете. Их разговор разжег собственные сомнения Коттона — в достаточной степени, чтобы он наконец и сам начал действовать.

Малоун засунул руки в карманы парки и прошелся по террасе. Прямо напротив он заметил женщину. На ней был яркий горнолыжный костюм, черные волосы собраны в неаккуратный пучок; рядом с ней стояли лыжи. Не отрываясь, она наблюдала в одну из подзорных труб, закрепленных на ограде веранды. Он как будто случайно подошел к ней. Правило, выученное давным-давно: никогда не спеши, это может принести только неприятности.

— Восхитительный вид, — сказал он.

Женщина обернулась.

— Несомненно.

Ее лицо цвета корицы, четко очерченный рот и крылья носа, глаза — все говорило о средневосточном, а скорее египетском происхождении; так, во всяком случае, показалось Коттону.

— Я Коттон Малоун.

— Как вы узнали, что именно я нужна вам?

Он указал на коричневый конверт, лежавший у подзорной трубы, и улыбнулся.

— По-видимому, это не сверхсекретная миссия. Просто выполняете поручение?

— Вроде того. Я приехала покататься на лыжах. Недельный отпуск, в конце концов. Всегда хотела это сделать. Стефани спросила, могу ли я захватить это. — И она показала на конверт, а затем вернулась к осмотру окрестностей. — Не возражаете, если я закончу? Это стоит евро, а я хочу увидеть все, что возможно за эту сумму.

Она поворачивала подзорную трубу, изучая немецкую долину, простирающуюся на сотни миль вокруг.

— У вас есть имя? — спросил Малоун.

— Джессика, — ответила она, все еще не отрываясь от подзорной трубы.

Коттон уже решил взять конверт, но тут ее нога преградила ему путь.

— Не сразу. Стефани попросила убедиться в том, что вы должны осознать, что все долги оплачены и вы теперь в расчете.

В прошлом году он выручил своего старого начальника во Франции. Стефани Нелл сказала ему тогда, что чувствует себя обязанной и что в интересах Коттона использовать этот шанс по максимуму и с должным умом.

Именно так он и поступил.

— Согласен. Долг уплачен.

Джессика тотчас отвернулась от подзорной трубы. Ее щеки раскраснелись от ветра.

— Я слышала о вас в группе «Магеллан». Вы просто маленькая легенда. Один из двенадцати первых агентов.

— Я и не знал, что так популярен.

— Стефани предупреждала, что вы еще и скромны.

Он был не в настроении выслушивать комплименты. Его ждало прошлое.

— Могу я взять конверт?

Ее глаза вспыхнули.

— Конечно.

Он забрал конверт. Первая мысль, промелькнувшая в голове, была о том, как что-то столь тонкое может дать ответы на множество вопросов.

— Это должно быть что-то очень важное, — сказала она.

Другой урок: игнорируй вопросы, на которые не хочешь отвечать.

— Долго вы проработали в группе?

— Пару лет. — Она отошла от ограды. — Но мне не понравилось. Подумываю уволиться. Я слышала, вы сделали это, но чуть раньше.

Ей, такой легкой в общении с незнакомым человеком, увольнение других сотрудников казалось хорошим продвижением по карьерной лестнице. За свои двенадцать лет Коттон сменил только три места работы и всегда находился под постоянной охраной. Паранойя была одним из многих профессиональных рисков, приходящих с удостоверением агента, и два года, прошедших после добровольного выхода на пенсию, все еще не излечили его от этой прилипчивой болезни.

— Наслаждайтесь катанием на лыжах, — посоветовал Малоун и повернулся, чтобы уйти.

Завтра вылетит он обратно в Копенгаген. Сегодня же Коттон намеревался заглянуть в местные букинистические магазинчики, надеясь найти здесь что-нибудь интересное. Профессиональная болезнь новой профессии: книготорговец.

Джессика посмотрела на Малоуна, подбирая лыжи и палки.

— Этим я и займусь.

Они покинули террасу и вернулись в почти пустынный центр. Женщина устремилась к подъемнику, отправляющему лыжников в лощину. Коттон же выбрал канатную дорогу, спускающуюся к подножию горы.

Малоун вошел в пустую кабинку, сжимая конверт в руках. Он был доволен, что внутри никого не оказалось. Но прежде чем двери закрылись, в гондолу рука об руку влетели мужчина и женщина. Смотритель захлопнул дверь, и подъемник медленно двинулся вниз.

Малоун не отрываясь смотрел в окно.

Замкнутое пространство — это одно. Чересчур тесное замкнутое пространство — совершенно другое. Он не страдал клаустрофобией — скорее ощущал недостаток свободы. Коттон уже испытывал подобное чувство в прошлом. Ему уже не раз приходилось оказываться под землей. Много лет назад именно это свойство организма стало единственной причиной, не позволившей ему при поступлении на службу в военно-морской флот, в отличие от отца, выбрать профессию, связанную с подводными лодками.

— Мистер Малоун.

Он быстро обернулся.

Стоявшая напротив женщина сжимала в руке пистолет.

— Я забираю конверт.

 

Глава 2

Балтимор, Мэриленд

9.10

Адмирал Лэнгфорд С. Рэмси любил выступать перед большим скоплением народа. Он впервые понял это во время учебы в Морской академии и на протяжении всей своей карьеры, более чем за сорок лет службы, постоянно искал способы удовлетворить свое небольшое хобби. Сегодня он обращался с речью к национальному сообществу киванцев, что было немного необычно для главы военно-морской разведки. Лэнгфорд жил в тайном мире фактов, слухов и предположений, периодически появляясь перед Конгрессом в рамках публичных выступлений. Но в последнее время, с благословения своего начальства, он стал более доступен. Никаких обвинений, никаких издержек, никакого давления на прессу. Чем больше будет народу, тем лучше.

А готовых слушать его было достаточно много.

Это было его восьмое выступление за последний месяц.

— Сегодня я пришел сюда для того, чтобы рассказать вам о том, о чем вы, как я уверен, мало знаете. Это хранилось в тайне на протяжении достаточно долгого времени. Самая маленькая американская подводная лодка. — Он обвел взглядом притихших слушателей. — Сейчас вы наверняка задаете себе вопрос: «А может, он сумасшедший? Глава военно-морской разведки собирается поведать нам о сверхсекретной подводной лодке?» — Он кивнул. — Это именно то, что я и хочу сейчас сделать.

— Капитан, у нас проблема, — сказал оператор горизонтальных рулей.

Рэмси клевал носом позади кресла оператора рулей глубины. Капитан подводной лодки, сидевший рядом с ним, поднялся со своего места и посмотрел на монитор.

Каждая наружная камера показывала мины.

— Иисусе, Матерь Божья, — пробормотал капитан. — Полная остановка. И чтобы мы не сдвинулись ни на дюйм!

Лоцман выполнил команду и нажал по очереди несколько переключателей. Рэмси, может, и был только лейтенантом, но он прекрасно знал, что взрывчатка становится сверхчувствительной, если находится в соленой воде достаточно долго. Они совершали рейс по Средиземному морю, рядом с французским берегом, окруженным смертельными ловушками уже закончившейся Второй мировой войны. Легкое соприкосновение корпуса с одним из металлических шипов, и «НР-1» перейдет из разряда «сверхсекретных» в разряд «абсолютно забытых».

Эта лодка была новейшим морским оружием, воплощением идеи адмирала Хаймона Рикавера; построена в обстановке абсолютной секретности за астрономическую сумму в сто миллионов долларов. Всего 145 футов в длину и 12 в ширину, с экипажем в 11 человек. Ее конструкция была не только крошечной, но и оригинальной по меркам подводных лодок. Она могла погружаться на глубину в 3000 футов и была оснащена единственным в своем роде ядерным реактором. Три смотровых перископа позволяли производить внешние наблюдения. Наружное освещение поддерживали телевизионные антенны. Механический крюк можно было использовать для восстановления элементов. На манипуляторе располагались захватывающие и режущие инструменты. В отличие от атакующих или ракетных лодок, «НР-1» была украшена яркими оранжевыми парусами, плоской палубой надстройки, грубым коробчатым килем и многочисленными выпуклостями, включая две втягивающиеся шины «Гудиер», наполненные спиртом, что позволяло лодке перемещаться по морскому дну.

— Включить нижние двигатели, — приказал капитан.

Рэмси понял, что собирается сделать его командир.

Опускает лодку на самое дно. Отличная мысль. На экранах было слишком много мин.

— Приготовиться к продувке главного балласта, — послышался следующий приказ. — Я хочу подняться прямо вверх. Никаких отклонений в сторону.

В рубке стояла тишина, от этого только усиливался вой турбин, свист воздуха, визг гидравлической жидкости и стрекотанье электроники. Еще недавно эти звуки действовали на членов команды как успокоительное, но не сейчас.

— Аккуратно и стабильно, — продолжил капитан. — Пока мы всплываем, удерживай ее в таком состоянии.

Лоцман схватился за ручки управления.

Лодка не была оборудована рулевым колесом. Вместо него использовали четыре ручки управления на манер тех, что стоят в кабинах истребителей. Типично для «НР-1». Несмотря на то что субмарина была передовой по мощности и концепции, большинство ее оборудования относилось скорее к каменному веку, чем к эре космических технологий. Еду готовили в печке, больше похожую на дешевую имитацию, той, что использовали на коммерческих авиалиниях. Манипулятор остался позади многих других морских проектов. Навигационная система, подходящая для трансатлантических авиалиний, редко когда работала под водой. Тесные помещения для экипажа, гальюн, засорявшийся чаще, чем им пользовались по прямому назначению, и замороженные полуфабрикаты, купленные в местном супермаркете перед отплытием из порта.

— Мы не засекли их через гидролокатор? — спросил капитан. — До того, как они появились?

— Нет, — сказал кто-то из экипажа. — Они просто материализовались из темноты прямо перед нами.

Сжатый воздух ринулся в главные балластные резервуары, и подводная лодка начала подниматься. Лоцман держал обеими руками рычаги управления, готовый использовать двигатели, чтобы регулировать их положение.

Им всего лишь нужно было всплыть на сотню футов или около того, чтобы все выяснить.

— Как видите, мы выпутались из того минного поля, — сказал Рэмси собравшимся. — Это была весна 1971-го. — Он кивнул. — Правильно, очень давно. Я был одним из тех счастливчиков, что служили на «НР-1».

Он увидел изумление на лицах.

— Не так много людей знают об этой подводной лодке. Она была построена в середине 1960-х в обстановке полной секретности, многие адмиралы того времени даже не подозревали о ее существовании. Субмарина была оснащена приводящим в замешательство оборудованием и могла погружаться на глубину в три раза большую, чем другие подводные лодки. У нее не было ни названия, ни оружия, ни торпед, ни официального экипажа. Те задания, что выполнял экипаж этой малютки, были засекречены, и многие из них остаются таковыми и по сей день. Что еще более удивительно, субмарина до сих пор находится на вооружении — сейчас это вторая старейшая морская подводная лодка, находящаяся на действительной службе с 1969 года. Но гриф секретности с нее уже снят. Сегодня лодку используют как в гражданских, так и в военных целях. Когда человеку нужно глубинное погружение в океан — это задача для «НР-1». Помните все те байки о том, как Америка подключилась к трансатлантическим телефонным кабелям и прослушивала все переговоры Советов? Это была «НР-1». Когда «Ф-14», оснащенный передовой ракетой «Феникс», упал в океан, «НР-1» обнаружила его прежде Советов. После катастрофы шаттла «Челленджер» именно «НР-1» нашла твердотопливный ускоритель с поврежденным уплотнительным кольцом.

Ничто так не захватывало внимание аудитории, как подлинная история, а Лэнгфорд Рэмси провел немало времени на этой уникальной подводной лодке. Она была далека от технологического совершенства, изводила экипаж своими неисправностями и, в конечном счете, держалась на плаву только благодаря уникальным возможностям тщательно подобранного экипажа. «Забудьте о правилах, главное — инновация» — вот что было их девизом. Почти каждый офицер, служивший на ее борту, переходил в высшее командование, и Рэмси не был исключением. Ему нравилось, что сейчас он может говорить о «НР-1». Это было частью плана командования военно-морского флота. Они хотели повысить свою популярность, используя его ораторский талант. Такие ветераны, как он, могут рассказывать истории, а люди, слушающие это за завтраком, будут повторять каждое его слово. Представители прессы сообщили адмиралу, что будут среди слушателей и обеспечат своими публикациями еще большую аудиторию. «Адмирал Лэнгфорд Рэмси, глава департамента военно-морской разведки, в своей речи перед киванцами рассказал слушателям…»

Он как наяву видел будущий успех.

Успех, который покроет неудачу.

Рэмси должен был уйти в отставку два года назад, но он был самым высокопоставленным действующим офицером в войсках США — и первым убежденным холостяком, дослужившимся до адмиральского чина. Он так долго планировал, был так осторожен. Он сохранял спокойное выражение лица и тембр голоса, на безмятежном лбу не было ни единой морщинки, а искренние глаза смотрели мягко и бесстрастно. Лэнгфорд выстроил всю свою карьеру моряка с точностью подводного навигатора. И он был абсолютно уверен, что ничто не может ему помешать, особенно сейчас, когда его цель так близка.

Адмирал оглядел толпу и понизил голос до доверительного шепота, рассказывая им еще одну очередную байку.

Но одна проблема беспокоила его.

Возможная заминка в дороге.

Гармиш.

 

Глава 3

Гармиш

Малоун смотрел на пистолет и пытался сохранить самообладание. Он все еще был зол на Джессику. Видимо, осторожность изменила ему. Он помахал конвертом.

— Вам нужно это? Всего лишь несколько брошюр «Сохраним гору», я обещал их своему отделению «Гринписа». Мы получили дополнительный кредит на экскурсии.

Кабинка продолжала опускаться.

— А вы забавный, — сказала женщина.

— Я думал о карьере в разговорном жанре. Думаете, это было бы ошибкой?

Именно из-за ситуаций, подобных этой, Малоун и уволился. Агент группы «Магеллан» зарабатывал 72 300 долларов в год без вычета налога. Как продавец книг, он выручал «чистыми» гораздо больше и при этом ничем не рисковал.

Или ему так только казалось.

Настало время задуматься. И разыграть неуклюжесть.

— Кто вы? — спросил он.

Женщина была невысокого роста и крепкого телосложения, цвет волос представлял неаппетитное сочетание коричневого и рыжего оттенков. Может, чуть за тридцать. На ней было надето голубое шерстяное пальто, дополненное золотистым шарфом. Мужчина — по всему было видно, что он только исполняет приказы, — был обряжен в малиновое пальто. Она махнула пистолетом и коротко сказала:

— Возьми его.

«Малиновое пальто» наклонился и вырвал конверт. Женщина на мгновение взглянула на скалистые утесы, проплывающие мимо запотевших окон. Малоун тут же воспользовался удачным моментом, быстро выбросил вперед сжатую в кулак левую руку и сбил прицел пистолета.

Она выстрелила.

Шум от выстрела обжег барабанные перепонки, а пуля, разбив окно, вылетела наружу.

Холодный воздух ворвался внутрь.

Коттон на этом не остановился. Следующий удар предназначался уже мужчине. И с этим тоже повезло: мужчину удалось сбить с ног. Рукой в перчатке Малоун схватил женщину за подборок и ударил ее головой об окно. Стекло тут же покрылось паутиной тонких трещин.

Ее глаза закрылись, и Коттон опустил женщину на пол.

«Малиновое пальто» вскочил на ноги и набросился на него. Вместе они переместились в дальний угол кабинки и упали на пол. Малоун завертелся в попытке освободить шею от захвата. В этот момент он услышал бормотание женщины и понял, что вскоре ему опять предстоит иметь дело с двумя противниками, причем один из них вооружен. Он развернул ладони и резко ударил мужчину по ушам. Военно-морская выучка пришла на помощь, уши — одна из самых чувствительных частей тела. Перчатки сильно мешали, но после третьего удара мужчина закричал от боли и ослабил хватку.

Малоун скинул с себя нападавшего, толкнул его ногой и вскочил на ноги. Но прежде чем он успел среагировать, «малиновое пальто» резко выбросил руку через его плечо и снова взял в захват шею Малоуна, прижав его лицом к окну, где иней тут же обжег щеки.

— Стой спокойно, — приказал мужчина.

Правая рука Малоуна была вывернута под неестественным углом. Он боролся, пытаясь освободиться, но «малиновое пальто» не ослабил своего захвата.

— Я сказал, стой спокойно.

Коттон решил послушаться.

— Паня, с тобой все в порядке? — «Малиновое пальто», очевидно, пытался привлечь внимание начальницы.

Лицо Малоуна все так же было прижато к окну, глаза смотрели вперед, он уже видел автостоянку и медленно отъезжающий автомобиль.

— Паня?

Малоун заметил одну из стальных опор, примерно в пятидесяти ярдах, и она быстро приближалась. Затем он понял, что его левая рука сжимает нечто похожее на ручку. Видимо, их борьба окончилась как раз напротив двери.

— Паня, ответь мне. С тобой все в порядке? Найди пушку.

Давление на горло было столь же сильным, как и захват руки. Но Ньютон был прав: для каждого действия есть равное противодействие.

Длинные и тонкие щупальца стальной опоры были практически над ними. Кабинка пройдет достаточно близко, чтобы повернуться и дотронуться до нее.

Малоун повернул дверную ручку и плавно отодвинул створку, сильно наклонившись вниз. Кабинку подъемника тут же заполнил морозный воздух.

Застигнутый врасплох, «малиновое пальто», следуя силе инерции, оказался снаружи и сильно ударился об угол стальной опоры. Малоун продолжал крепко держаться за ручку дверцы. Его противник остался сзади, зажатый между кабинкой и стальной опорой.

Вопль резко оборвался.

Коттон быстро вернулся внутрь. Пар вырывался с каждым вздохом. Горло саднило.

Женщина старалась подняться на ноги. Малоун ударил ее в челюсть, и она снова упала на пол. Пошатываясь, он отошел от нее и стал смотреть на площадку подъемника.

Двое мужчин в темных пальто стояли именно там, где и должны были остановиться. Подкрепление? Коттон все еще находился на высоте в тысячу футов. Под ним расстилался густой еловый лес, взбиравшийся на пологие склоны гор. Зеленые ветки были тяжелы от снега. Коттон обратил внимание на контрольную панель. Три огонька горели зеленым, а два — красным цветом. Он высунулся из окна и увидел, что приближается следующая стальная опора. Подойдя к переключателю с надписью «стоп», он дернул его вниз.

Кабинка накренилась и замедлила движение, но до полной остановки дело так и не дошло. И снова Малоун вспомнил про Исаака Ньютона. Трение в конце концов должно остановить продвижение вперед.

Малоун выхватил конверт у женщины и спрятал его под парку, нашел пистолет и положил его в карман. Затем шагнул к двери и стал ждать приближения следующей стальной опоры. Кабинка еле двигалась, но даже при таком раскладе прыжок не будет безопасным. Коттон прикинул скорость и расстояние, разбежался и прыгнул на одну из перекладин, ища руками в перчатках стальную опору.

Он ударился с глухим стуком о решетку, пытаясь смягчить удар с помощью одежды. Снег на балке хрустел под его пальцами. Он ухватился покрепче.

Кабинка продолжила спуск, остановившись примерно ста футами дальше. Несколько быстрых вдохов, и вот Малоун уже покачивается на лестнице, прикрепленной к страховочной балке. Сухой снег осыпался, как тальк, и Коттон продолжил спуск, пытаясь двигаться как можно осторожнее; в этом большим подспорьем оказались резиновые подошвы ботинок. Посмотрев вниз, он увидел, как два человека в темных пальто выбежали с площадки канатной дороги. Проблема, как он и подозревал.

Коттон спустился с лестницы и спрыгнул на землю. Он находился на высоте в пятьсот футов на поросшем лесом склоне.

Продираясь сквозь деревья, Малоун нашел асфальтированную дорогу, она шла параллельно горной базе. В стороне стояло здание с коричневой крышей, окаймленное заснеженными кустами. Наверное, там размещались рабочие горнолыжного курорта. Здание было закрыто; даже отсюда был виден большой висячий замок. Малоун услышал рокот двигателя на дороге, ведущей на склон. Он спрятался за припаркованным ратраком и увидел, как темный «Пежо» обогнул поворот и замедлил ход.

С пистолетом в руке он приготовился к схватке. Но машина поехала дальше по дороге, вверх по склону.

Коттон заметил другую узкую заасфальтированную дорожку, она вела сквозь деревья на станцию канатной дороги. Малоун быстро пошел по ней.

Где-то в небе наконец остановилась кабинка. Внутри без сознания лежала женщина в голубом пальто. Мертвый мужчина, носивший малиновое пальто, валялся где-то в снегах. Это не заботило Малоуна. Его проблема: кто еще мог знать о его делах со Стефани Нелл?

 

Глава 4

Атланта, Джорджия

7.45

Стефани Нелл посмотрела на часы. Она работала в своем кабинете уже около часа, просматривая полевые сводки. В настоящее время из всех ее двенадцати сотрудников всего восемь агентов были на задании. Двое в Бельгии в составе международной группы, в чью задачу входило расследование деяний военных преступников; двое других только что прибыли в Саудовскую Аравию с миссией, которая могла стать опасной. Остальные четверо были рассеяны по Европе и Азии.

Хотя нет, один был в отпуске. В Германии.

По изначальной задумке, в группе «Магеллан» работало минимальное количество людей. Помимо дюжины юристов, было еще пять референтов и трое помощников. Стефани сама настояла на таком положении вещей. Чем меньше лишних глаз и ушей, тем меньше можно опасаться утечки информации, и за четырнадцать лет существования группы «Магеллан», как ей было известно, ее личная безопасность никогда не находилась под угрозой.

Стефани отвернулась от компьютера и откинулась в кресле.

Ее кабинет был простым и маленьким, ничего нарочитого и вульгарного. Нелл почувствовала голод, как только проснулась, а это было два часа назад; но она тут же поехала на работу, так и не позавтракав. Нужно признать, что о еде Стефани беспокоилась все меньше и меньше — частично из-за того, что жила одна, частично из-за того, что терпеть не могла готовить. Выбора особого не было, и она решила перекусить в кафетерии. Конечно, казенная пища — это не совсем то, что ей сейчас хотелось, но ее бурчащему желудку требовалось хоть что-то. Может, она побалует себя обедом за пределами офиса — свежими морепродуктами или еще чем-то в этом роде…

Нелл вышла из офиса и направилась к лифтам. На пятом этаже здания располагались Министерство внутренних дел и часть Министерства здравоохранения и социального обеспечения. Группа «Магеллан» была спрятана намеренно — невзрачная надпись на двери: «Департамент юстиции, адвокатская оперативная группа», и Нелл нравилась такая анонимность.

Прибыл лифт. Когда двери открылись, высокий, долговязый мужчина с тонкими седыми волосами и спокойными голубыми глазами вышел из кабины.

Эдвин Дэвис.

— Стефани! Как раз тебя я и хотел видеть, — улыбнулся он.

Она тут же забеспокоилась. Один из заместителей советника президента по национальной безопасности в штате Джорджия, без предварительной договоренности… Ничего хорошего это не сулило.

— Необычно видеть вас вне стен вашего кабинета, — произнес Дэвис.

Стефани Нелл вспоминала, когда в последний раз Эдвин так внезапно появлялся.

— Вы куда-то собирались? — спросил он.

— В кафетерий.

— Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

— А у меня есть выбор?

— Все не так плохо. — И он снова улыбнулся.

Они спустились на второй этаж и нашли свободный столик. Стефани пила апельсиновый сок, пока Дэвис глотал воду из бутылки. Ее чувство голода исчезло без следа.

— Не хотите рассказать мне, почему пять дней назад вы запросили доклад о расследовании по затонувшей военной подводной лодке «Блазек»?

Ее удивило, что он знает об этом, но ей удалось скрыть замешательство.

— Я не знала, что это привлечет ко мне внимание Белого дома.

— Этот доклад был засекречен.

— Я не нарушила ни один закон.

— Вы послали его в Германию. Коттону Малоуну. Вы хоть представляете, какую кашу заварили этим поступком?

Ее внутренняя сигнализация взвыла.

— У вас хорошие информаторы.

— Вот почему мы все еще живы.

— У Коттона высокая степень допуска к секретным материалам.

— Была. Он уволился.

Теперь Нелл пришла в негодование.

— Почему-то это не стало для вас проблемой, когда вы втянули его во все те разборки в Центральной Азии. Я убеждена, что этому делу присвоен высший код секретности. Это не было проблемой, когда президент вовлек его в «Дело золотого руна»…

Гладкий лоб Дэвиса покрылся морщинами, он явно начал волноваться.

— Вы же ничего не знаете о том, что менее часа назад произошло на Цугшпице, не так ли?

Стефани покачала головой.

Он пустился в подробные описания, рассказывая ей о мужчине, выпавшем из кабинки, другом, сумевшем выскочить из той же кабинки и быстро спуститься по одной из стальных опор, и в конце добавил еще и о женщине, найденной в бессознательном состоянии, когда кабинка наконец достигла земли.

— Как вы думаете, кто из этих двух мужчин оказался Коттоном? — спросил в конце рассказа Дэвис.

— Я надеюсь, что выжил именно он.

— Они нашли тело. Это был не Малоун. — И Эдвин пожал плечами.

— Как вы узнали обо всем этом?

— Я наблюдал за этим местом.

Теперь настал ее черед удивляться:

— Зачем?

Дэвис допил воду в бутылке.

— Мне всегда казалось странным, что Малоун так неожиданно ушел из группы. Двенадцать лет работал, а затем просто уволился…

— Смерть семи человек в Мехико стала для него тяжелым ударом. И именно президент, ваш босс, разрешил ему подать в отставку. Услуга за услугу, если мне не изменяет память.

Дэвис задумался: «Валюта политиков. Люди думают, что деньги управляют системой… — Он покачал головой. — На самом деле это покровительство. Однажды данное, оно всегда возвращается сторицей».

Стефани, будто отвечая его мыслям, проговорила:

— Я возвращала Малоуну долг, передавая ему этот отчет. Он хотел знать о своем отце…

— Это было не ваше дело, — резко перебил ее Дэвис.

Волнение руководителя группы «Магеллан» переросло в гнев, она уже не пыталась его скрыть:

— Я думала, что мое. — Допила апельсиновый сок и попыталась выбросить из головы все тревожные мысли. — Отчет составлен 38 лет назад.

Дэвис залез в карман и выложил на стол флэшку:

— Вы читали отчет?

Она покачала головой.

— Нет, даже не прикасалась к нему. Я попросила одного из своих агентов найти информацию и доставить копию.

Дэвис пододвинул флэшку к ней поближе и пробормотал:

— Вам нужно это прочесть.

 

Глава 5

Заключение следственной комиссии по делу военного корабля США «Блазек»

На повторном созыве следственной комиссии в декабре 1971 года, когда все еще не было обнаружено ни одного следа подводной лодки «Блазек», комиссия решила пересмотреть формулировку. Теперь нужно использовать словосочетание «что, если», вместо используемого ранее «что могло быть». Памятуя об отсутствии каких-либо вещественных доказательств, были предприняты сознательные усилия для предотвращения появления любых предвзятых мнений, способных повлиять на поиск наиболее вероятных причин трагедии. Задача осложняется степенью секретности подводной лодки и желанием направить все усилия на сохранение тайны как самого судна, так и его последней миссии. После расследования всех известных фактов и обстоятельств, связанных с пропавшим судном «Блазек», комиссия постановила следующее:

Установленные факты

1. Военный корабль «Блазек» — условное обозначение. Настоящая подводная лодка в этом расследовании — «НР-1», введенная в эксплуатацию в мае 1969 г. Одна из двух лодок, построенных в рамках секретной программы развития передовых возможностей погружения. Ни «НР-1», ни «НР-1А» не имели официального названия, но в свете случившейся трагедии и неизбежного общественного внимания им были присвоены условные обозначения. Однако официальное обозначение лодки остается «НР-1А». В рамках публичных обсуждений «Блазек» будет описана как передовая разработка по глубинному погружению, проходившая испытания в Северной Атлантике по выявлению всех возможностей лодки по проведению спасательных операций под водой.

2. Подводная лодка «НР-1» способна погружаться на 3000 футов. Служебные записи показывают множество технических проблем, возникших за два года активного использования подлодки. Все они были признаны не инженерными недоработками, а только проблемами радикальных преобразований, расширивших возможности технологии погружения. При эксплуатации «НР-1» возникают подобные сложности. Это объясняет всю необходимость и своевременность данного расследования, так как судно остается на вооружении и активно используется при различных заданиях. Поэтому любые дефекты должны быть выявлены и немедленно исправлены.

3. Миниатюрный ядерный реактор на борту был создан исключительно для двух подводных лодок «НР»-класса. Несмотря на то что реактор революционен по своей сути, есть ряд проблем, до сих пор не устраненных. Нет никакого указания на радиационный выброс при погружении. Имеется мнение, что катастрофические неполадки в реакторе стали причиной аварии. Конечно, эти факты не исключают возможность возгорания электрической проводки. Обе подводные лодки «НР»-класса докладывали о повторяющихся проблемах с аккумуляторными батареями.

4. На момент погружения на борту «НР-1А» находилось 11 человек. Командир корабля, коммандер Форрест Малоун; старший помощник, лейтенант-коммандер Бек Ствон; штурман, лейтенант-коммандер Тим Моррис; связист, первый техник по электронному оборудованию Том Фландерс; управление реактором, первый техник по электронному оборудованию Джордж Тернер; корабельный техник, второй помощник электрика Джефф Джонсон; внутренняя связь, электрик по внутренней связи Майкл Фендер; ответственный за гидролокатор и продовольствие, первый помощник машиниста Мики Блант; механическое отделение, второй электрик по внутренней связи Билл Дженкинс; лаборатория реактора, второй помощник машиниста Доу Вот; полевой специалист Дитц Оберхаузер.

5. Акустические сигналы, принадлежащие «НР-1А», были зафиксированы станциями в Аргентине и Южной Африке. Индивидуальные акустические сигналы и станции вкратце описаны в следующих страницах «Таблица фактических данных акустических событий». Номер акустического события был определен экспертами как результат большого энергетического выброса, изобилующего низкими частотами без заметной гармонической структуры. Ни один из экспертов не смог определить, было это вызвано внутренним или внешним взрывом.

6. «НР-1А» функционировала в Антарктиде под толщей льда. Ее курс и конечное назначение были неизвестны флотскому командованию, а ее миссия была строго секретна. В рамках данного расследования комиссии были сообщены последние известные координаты «НР 1А» — 73º южной широты и 15º западной долготы, примерно в 150 милях к северу от мыса Норвегия. Нахождение в таких коварных и относительно неизведанных водах усложнило нахождение каких-либо вещественных доказательств. На сегодняшний день не обнаружено никаких следов подводной лодки. В дополнение к вышеизложенному, степень подводного акустического мониторинга в антарктическом регионе минимальна.

7. Исследование «НР-1» проведено с целью выяснения наличия каких-либо очевидных инженерных недостатков в однотипном судне. Оно показало, что отрицательные заряды батарей были обогащены ртутью для увеличения срока их службы. Ртуть запрещена для использования на подводных лодках. Почему было нарушено это правило при постройке данной лодки, не выяснено. Но если батареи на борту «НР-1А» загорелись, что, согласно ремонтным журналам, уже случалось и на «НР-1», и на «НР-1А», то выброс паров ртути мог стать фатальным. Поскольку затонувшая лодка не найдена, нет никаких доказательств пожара или сбоя в работе батарей.

8. Военный корабль США «Холден» под командованием лейтенант-коммандера Захарии Александра был отправлен 23 ноября 1971 года в район последнего известного местонахождения «НР-1А». Специализированная разведывательная команда доложила о том, что не обнаружила никаких следов «НР-1А». Обширная гидролокация тоже ничего не дала. Не было следов радиации. Конечно, широкомасштабная поисково-спасательная операция могла бы достигнуть совсем других результатов, но члены экипажа «НР-1А» перед погружением подписали боевое распоряжение, согласно которому в случае катастрофы не запланировано никаких поисковых и спасательных работ. Разрешение на эту внештатную операцию в секретном порядке поступило непосредственно от начальника штаба ВМС, с копией которого Комиссия была ознакомлена.

Заключение

Невозможность найти «НР-1А» тем не менее не умаляет обязанности выявить и исправить любые существующие неполадки на подлодках такого типа. Это рекомендуется сделать незамедлительно, поскольку «НР-1А» все еще находится на вооружении Соединенных Штатов Америки. После тщательного рассмотрения фактов затопления подводной лодки «Блазек» Комиссия не нашла ни одного доказательства причины или причин для исчезновения «НР-1А». Очевидно, что произошла какая-то катастрофа, но изолированное расположение субмарины, и потеря радиолокационных сигналов, коммуникаций и наземной поддержки делают любые заключения, к которым могла прийти Комиссия исходя из того, что случилось, чисто теоретическими.

Рекомендации

Для получения дополнительной информации относительно причин трагедии и для предотвращения подобных инцидентов с «НР-1» будет проводиться дальнейшее тестирование подлодки. Планы проверки будут согласованы с командованием субмарины и будут проводиться с использованием последних тестирующих техник. Цель — определение возможных неисправных механизмов для оценки их побочных эффектов и обеспечение неизвестных в данный момент данных для внесения изменений в конструкцию, а также возможное определение, что же произошло с «НР-1А».

* * *

Малоун сидел в своем номере в отеле «Пост». Из окон третьего этажа открывался превосходный вид на горы Веттерштайн и венчавшего их Цугшпице. Один только вид этого далекого пика заставлял вспомнить о том, что там произошло всего два часа назад.

Он прочел отчет. Дважды.

Военно-морские правила устанавливали, что следственная комиссия собиралась сразу после любой морской катастрофы. В нее входили высшие офицеры флота, и, естественно, они должны были докопаться до правды.

Но этот отчет был ложью.

Его отец никогда не выполнял задания в Северной Атлантике. Военного корабля США «Блазек» просто не существовало. Вместо этого его отец находился на борту сверхсекретной подводной лодки в Антарктиде, делая бог знает что.

Малоун припомнил все, что было связано с расследованием гибели подлодки отца. Корабли прочесали всю Северную Атлантику, но так и не нашли никаких обломков. В выпусках новостей сообщалось, что атомная подводная лодка «Блазек», якобы проводившая испытания по спасению на больших глубинах, взорвалась. Малоун вспомнил и человека в форме, не того вице-адмирала морского флота, сообщившего новости жене командира лодки, а капитана из Пентагона, сказавшего его матери: «Они были в Северной Атлантике, на глубине 1200 футов». Или лгал он, или военные лгали ему. Нет ничего удивительного в том, что доклад остался засекреченным.

Американские атомные подводные лодки редко тонули. Всего три, начиная с 1945 года. «Трэшер» — из-за неисправного трубопровода, «Скорпион» — из-за необъяснимого взрыва, «Блазек», или, правильнее, «НР-1А», — причина до сих пор неизвестна.

В каждом сообщении, просмотренном Гари этим летом, говорилось о Северной Атлантике. Отсутствие обломков списали на большую глубину и особенности дна, похожего в этом месте на ущелье. Это всегда удивляло Коттона. Глубина вызвала бы разрыв корпуса и затопление подлодки, и обломки в конечном счете должны были всплыть на поверхность. Но этого не произошло, хотя военные и проверяли звуковые сигналы, а следственная комиссия отметила наличие акустических сигналов. Но в той части света была слишком немногочисленная аудитория, чтобы прислушиваться к их содержанию.

Проклятье.

Он служил в военно-морском флоте, записался добровольцем, принял присягу и следовал ей. А они — нет.

Вместо этого, когда подводная лодка затонула где-то в Антарктиде, никакая флотилия кораблей не прочесывала местность, зондируя глубину гидролокатором. К делу не прилагались ни показания, ни графики, ни зарисовки, ни письма, ни фотографии, ни оперативные директивы. Ничего. Всего лишь какой-то вшивый корабль, три дня расследования и четыре страницы ничего не значащего отчета.

Вдали зазвенели колокола.

Малоуну захотелось ударить кулаком в стену. Но что хорошего это ему принесет?

Вместо этого он достал телефон.

 

Глава 6

Капитан Стерлинг Вилкерсон, офицер военно-морского флота США, смотрел сквозь зеркальное окно на отель «Пост». Он выбрал удачную позицию, его практически невозможно было заметить в сутолоке «Макдоналдса». Здесь было слишком много народу; создавалось впечатление, что почти все жители городка решили спастись именно здесь от пронизывающего ветра и сильного снегопада.

Гармиш представлял собой настоящую путаницу из узких улиц и пешеходных кварталов. В целом же он выглядел как один из игрушечных городков из магазина «ФАО Шварц»: словно нарисованные альпийские шале, уютно устроившиеся в вате и обильно посыпанные пластиковыми хлопьями. Туристы, несомненно, приезжали сюда из-за кукольной красоты и ближайших снежных склонов. Причина же его приезда — Коттон Малоун. И Вилкерсон совсем недавно видел, как бывший агент группы «Магеллан», а ныне книготорговец из Копенгагена, убил человека, затем спрыгнул с канатной дороги и в конечном счете благополучно спустился на землю и скрылся в арендованном автомобиле. Стерлинг проследил за ним, а потом спокойно наблюдал за тем, как Малоун направился к отелю «Пост» и скрылся внутри. Тогда он и заметил это прекрасное место, занял позицию на другой стороне улицы и наслаждался пивом в ожидании дальнейших событий.

Стерлинг Вилкерсон знал о Коттоне Малоуне все. Родился в Джорджии. 48 лет. Бывший военно-морской офицер. Выпускник юридического отделения Джорджтаунского университета. Начальник управления военной юстиции корпуса морской пехоты США. Агент Департамента юстиции. Два года назад был втянут в перестрелку в Мехико, где получил свое четвертое ранение при исполнении служебных обязанностей. Очевидно достигнув своего предела, подал в досрочную отставку, которую подписал лично президент США. После этого Коттон Малоун сдал свое удостоверение военно-морского офицера и отправился в Копенгаген, где и открыл магазин по продаже старинных книг.

Все это Вилкерсон мог понять. И только два вопроса ставили его в тупик.

Во-первых, имя Коттон. В досье сообщалось, что настоящее имя Малоуна было Гарольд Эрл. И нигде не объяснялась столь необычная перемена.

А во-вторых, насколько важен отец Малоуна? Или, если быть точным, память о его отце? Ведь человек умер 38 лет назад. Или это все еще имеет значение?

Видимо, именно так, раз Малоун пошел на убийство, чтобы защитить то, что прислала Стефани Нелл.

Вилкерсон пригубил пиво.

Снаружи закрутил ветер, подгоняя танец снежинок. Появились красочные сани, запряженные двумя бодрыми конями, пассажиры спрятались под пледами, а возница ловко ухватился за поводья.

Вилкерсон понимал такого человека, как Коттон Малоун. Он и сам во многом был на него похож. Стерлинг служил в военно-морском флоте 31 год. Лишь немногие получали звание капитана, а адмиралами становились единицы. В военно-морской разведке он служил одиннадцать лет, из них последние шесть — за границей, и поднялся до главы Берлинского отделения. Его послужной список изобиловал успешными командировками и выполнением сложных заданий. По правде говоря, ему никогда не приходилось прыгать с канатной дороги, с высоты в тысячу футов, но он не раз встречал опасность лицом к лицу.

Вилкерсон посмотрел на часы. 16:20. Жизнь была хороша.

Ему легко и недорого обошелся развод со второй женой. Она просто ушла, не испытывая никакого сожаления. После чего Вилкерсон похудел на 20 фунтов и перекрасился из блондина в шатена. Это позволило ему выглядеть на десять лет моложе своих пятидесяти трех. Благодаря французскому пластическому хирургу Вилкерсон избавился от морщин, а в глазах появился задорный блеск. Другой специалист избавил от необходимости носить очки, а знакомый диетолог научил, как увеличивать запас жизненных сил при помощи вегетарианской диеты. И Стерлинг был уверен, что его безупречный профиль, упругие щеки и четкие брови будут только способствовать его продвижению по карьерной лестнице и он наконец добьется повышения в звании. Адмирал. Такова была цель.

Вилкерсона уже дважды обошли стороной. Обычно военно-морской флот и не предоставлял больше шансов. Но Лэнгфорд Рэмси пообещал ему третий.

Его мобильный телефон нетерпеливо завибрировал.

— Малоун уже прочел этот отчет? — произнесли в трубке, когда он ответил.

— Несомненно, каждое слово.

— Подтолкните его.

— Таких людей нельзя торопить.

— Но их можно направлять.

— Это ждало уже больше тысячи лет.

— Давайте не будем заставлять ждать еще больше.

* * *

Сидя за своим столом, Стефани Нелл закончила читать отчет.

— Это фальшивка от первого до последнего слова?

Дэвис кивнул:

— Подводная лодка даже близко не подходила к Северной Атлантике.

— Что же произошло на самом деле?

— Риковер построил две лодки класса «НР». Они были его любимыми созданиями. Он истратил на них целое состояние в самый разгар «холодной войны», когда конструктору легко выделили двести миллионов долларов, чтобы только утереть нос Советам. Но он сэкономил. Безопасность не была главной задачей, нужны были только результаты. Черт возьми, тогда вообще мало кто знал о существовании этих подлодок. Однако затопление «НР-1А» принесло много проблем. Сама лодка. Миссия. Множество неприятных вопросов. Именно поэтому военные спрятались за ширмой национальной безопасности и состряпали ложную историю.

— Они что, послали только один корабль для поиска выживших?

Дэвис кивнул.

— Я согласен с тобой, Стефани. Малоун имеет право прочитать его. Вопрос только в том, должен ли он?

Она не сомневалась в своем ответе: «Абсолютно». Сейчас Стефани еще раз вспомнила свою боль от неразрешенных вопросов, связанных с самоубийством мужа и смертью сына. Малоун помог ей решить обе проблемы, что, собственно, и стало главной причиной, почему она была у него в долгу.

Рабочий телефон Стефани зазвонил, и секретарь сообщил, что Коттон Малоун срочно требует соединить с ней.

Стефани и Дэвис обменялись вопросительными взглядами.

— Не смотри на меня, — сказал Дэвис. — Не я дал ему этот отчет.

Нелл взяла трубку. Дэвис показал на кнопку громкой связи. И хотя Стефани это не понравилось, она нажала на нее, предоставив ему возможность негласно присутствовать при разговоре.

— Стефани, хочу тебя сразу предупредить, что я не в настроении выслушивать очередную чушь.

— И тебе здравствуй.

— Ты читала этот отчет перед тем, как отправить его мне?

— Нет. — И это было правдой.

— Мы были долгое время друзьями. Я ценю, что ты сделала для меня. Но мне нужно кое-что еще, и я не хочу, чтобы мне задавали вопросы.

— Я думала, что мы в расчете. — Стефани даже не пыталась скрыть раздражение.

— Запиши на мой счет.

Руководитель группы «Магеллан» уже знала, что ему нужно.

— Военный корабль, — сказал он. — «Холден». В ноябре 1971 года он был отправлен в Антарктиду. Я хочу знать, жив ли еще его капитан Захария Александр. И если да, то где он. Если же он мертв, можно ли найти кого-нибудь из его офицеров?

— Я так полагаю, что ты не собираешься мне рассказывать, зачем тебе это?

— Ты уже прочитала отчет? — спросил Малоун.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я узнал об этом по твоему тону. Поэтому, видимо, не стоит объяснять, зачем мне это нужно.

— Мне буквально только что рассказали о происшествии на Цугшпице. Именно из-за этого я и решила прочитать отчет.

— Твои люди были там? У подножия горы?

— Нет, не мои.

— Если ты прочла отчет, тогда ты знаешь, что сенаторы солгали. Они оставили подлодку. Мой отец и остальные десять человек могли сидеть на обломках и ждать спасателей. Но никто так и не пришел. Я хочу знать, почему военные так поступили.

Он явно был зол. Как и она.

— Я хочу поговорить с одним или несколькими офицерами с «Холдена», — сказал Коттон. — Найди их для меня.

— Ты сюда приедешь?

— Как только ты их найдешь.

Дэвис кивнул, выражая согласие.

— Хорошо, я найду их.

Стефани Нелл устала от всего этого. Эдвин Дэвис был здесь не без причины. Очевидно, что Малоун был в игре. И, коли на то пошло, она тоже.

— Еще один момент, — произнес Малоун. — Раз уж ты знаешь о происшествии на подъемнике… Я сильно ударил женщину по голове, но мне необходимо найти ее и поговорить с ней. Они взяли ее под стражу? Или отпустили? Что именно?

Дэвис беззвучно прошептал: «Ты ему потом перезвонишь».

С нее хватит. Малоун был ее другом. Коттон остался с ней тогда, когда она действительно в этом нуждалась, поэтому пришло время сказать, что происходит. Черт бы побрал этого Эдвина Дэвиса.

— Не бери в голову, — внезапно сказал Малоун после короткого молчания.

— Что ты имеешь в виду?

— Я только что нашел ее.

 

Глава 7

Гармиш

Малоун стоял у окна второго этажа и смотрел вниз на оживленную улицу. Женщина из кабинки, Паня, спокойно шла к заснеженной парковке перед «Макдоналдсом». Ресторан спрятался в здании баварского стиля, и его присутствие выдавал лишь скромный логотип и несколько баннеров в больших зеркальных окнах.

Он вдруг понял, что крепко вцепился в кружевные занавески. Что она здесь делает? Может, сбежала? Или полиция ее просто отпустила?

Малоун схватил кожаную куртку и перчатки, засунул в карман пистолет, отобранный у нее, и вышел из номера. На первом этаже отеля он был уже совершенно спокоен и предельно собран.

На улице воздух был как внутри морозильника. Арендованная Коттоном машина была припаркована в нескольких футах от двери гостиницы. На другой стороне Малоун увидел, как женщина направилась к темному «Пежо». Машина уже выезжала со стоянки, моргая правым поворотником.

Малоун запрыгнул в свою машину и поехал за ними.

* * *

Стерлинг Вилкерсон допил пиво. Он увидел, как раздвинулись занавески в окне второго этажа, как только женщина из кабинки появилась перед рестораном. Расчет времени действительно играл важную роль.

Он думал, что Малоуном нельзя управлять. Но он ошибался.

* * *

Стефани было все равно.

— Я не собираюсь во все это влезать, — сказала она Эдвину Дэвису. — Я сейчас же перезвоню Коттону. Застрелите меня, но я не собираюсь лгать.

— Я здесь не как официальное лицо.

— То есть президент не знает? — Она с подозрением посмотрела на собеседника.

— Это личное, — кивнул Дэвис.

Нелл только однажды работала непосредственно с Эдвином Дэвисом, и он совсем не был заботливым парнем. Тогда он фактически подверг ее жизнь опасности. Уже позже Стефани поняла, что этот человек не был равнодушным карьеристом и дураком. Он защитил две докторские диссертации: одну — по американской истории, другую — по международным отношениям, и это вдобавок к прекрасным организаторским способностям. Всегда вежливый. Общительный, похожий на самого президента Дэниелса. Нелл видела, как люди, включая и ее, склонны недооценивать Дэвиса. Но это было их ошибкой. Стефани лично знала о том, что три министра иностранных дел обращались к нему за помощью, чтобы объединить свои хилые департаменты в одно ведомство. Теперь Эдвин работал на Белый дом, помогая администрации президента на протяжении последних трех лет. До этого момента типичный бюрократ-карьерист, сейчас он в открытую нарушал правила.

— Я думала, я тут единственная нонконформистка, — сказала она.

— Вам не следовало отсылать тот отчет Малоуну. Но как только я узнал, что вы сделали это, я решил, что не смогу без вас обойтись. Мне нужна ваша помощь.

— Зачем?

— Из-за долга.

— И теперь вы в состоянии его отдать? С вашей властью и рекомендациями из Белого дома?

— Что-то вроде того.

— Что вы хотите, чтобы я сделала? — Стефани вздохнула.

— Малоун прав. Мы должны найти информацию о «Холдене» и его экипаже. Если они все еще живы, мы должны найти их.

* * *

Малоун следовал за «Пежо». Пилообразные горы, разделенные на части прожилками снега, простирались до неба вдоль всего шоссе. Он ехал на север, по горному серпантину, оставив Гармиш позади. Высокие деревья с черными стволами настолько часто росли вдоль дороги, что создавалось впечатление бесконечно высокого и непроглядного ущелья. Описание столь живописной картины в каком-нибудь «бедекере» ему, несомненно, понравилось бы. Здесь, на севере, быстро темнело — еще не было и пяти вечера, а дневной свет уже пошел на убыль.

Малоун схватил карту местности, лежавшую на пассажирском сиденье, и отметил, что впереди лежала альпийская долина Аммергебирге; она протянулась на мили от основания Этталер Мандл, внушительной горы высотой более пяти тысяч футов. Рядом с ней была обозначена маленькая деревушка, и Коттон сбросил скорость, как только «Пежо» подъехал к ее окраинам.

Он наблюдал, как его несостоявшаяся жертва резко въехала на парковку перед массивным двухэтажным зданием с белым симметричным фасадом и готическими окнами. Из центра поднимался высокий купол, по бокам расположились две небольшие башенки. Их верхушки были покрыты почерневшей медью, а из окон лился теплый свет. Бронзовая табличка гласила: «Монастырь Этталь».

Женщина вышла из машины и исчезла в арочном проходе. Коттон припарковался и последовал за ней.

Воздух здесь был заметно холоднее, чем в Гармише, подтверждая, что Малоун поднялся достаточно высоко. Ему следовало бы надеть теплое пальто, но он ненавидел такие вещи. Привычный образ шпиона в тренче был смешон. Выбор слишком ограниченных людей. Малоун опустил руки в перчатках в карманы куртки и взялся за пистолет. Снег хрустел у него под ногами, пока он шел по бетонной дорожке, ведущей к громадному монастырю. Женщина быстро шла по наклонной тропинке, ведущей прямо к дверям церкви. Здесь, как ни странно, было достаточно много людей.

Малоун поспешил, чтобы догнать ее, прорываясь сквозь тишину, нарушаемую лишь звуком подошв, шелестящих по морозному тротуару, и гудками дальних поездов.

Он вошел в церковь через готические ворота, на верхнем сложном тимпане были изображены библейские сцены. Его взгляд немедленно приковали к себе купольные фрески, изображавшие райскую жизнь. Внутри церковь была украшена богатой лепниной и барельефами многочисленных херувимов. И вся эта вычурная роскошь была в глянцевых оттенках золотого, розового, серого, зеленого. Они мерцали так, что создавалось впечатление бесконечного движения и мельтешения. Коттону уже доводилось видеть церкви в стиле рококо; в большинстве своем они были настолько перегружены деталями, что казалось, будто именно здание было построено для этих архитектурных излишеств, а не наоборот. Но весь его прежний опыт никак не повлиял на восприятие этого места. Здесь все было подчинено одной цели, все подчеркивало неповторимую красоту и величие этого места.

Вокруг толпились люди. Некоторые сидели на скамейках. Женщина, за которой он следовал, шла в пятидесяти футах справа от него, за кафедрой, держа курс на другой скульптурный тимпан. Она вошла и закрыла за собой тяжелую дубовую дверь.

Малоун остановился, чтобы подсчитать имеющиеся у него варианты. Выбора не было. Он подошел к двери и взялся за железную ручку. Правая рука все еще сжимала пистолет, находившийся в кармане. Коттон повернул ручку, и дверь легко поддалась.

Комната оказалась меньше, чем он думал. Сводчатый потолок поддерживали небольшие белые колонны. На стенах было много орнаментов, выполненных все в том же стиле рококо, но и здесь они не были неуместными или вычурными. Возможно, это была ризница. Пара высоких шкафов и два стола составляли всю обстановку. За одним из столов стояли две женщины, одну из которых Малоун уже видел сегодня утром в кабинке подъемника.

— Добро пожаловать, господин Малоун, — спокойно произнесла незнакомка. — Я ждала вас.

 

Глава 8

Мэриленд

12.15

В доме никого не было. Соседний лес был безлюден, но ветер продолжал шептать его имя.

Рэмси.

Адмирал остановился.

Это был не совсем голос — скорее шум, разносимый зимним ветром. Он вошел в дом через открытую заднюю дверь и теперь стоял в просторной гостиной, уставленной мебелью, накрытой грязной коричневой тканью. Окна на дальней стене открывали вид на широкий луг. В доме никого не могло быть. И тогда Лэнгфорд постарался убедить себя, что все это лишь игра воображения.

Лэнгфорд Рэмси.

Был ли это действительно голос или просто его мозг среагировал на всю эту жуткую обстановку?

Адмирал Лэнгфорд Рэмси уехал один со встречи с киванцами. И он был в штатском. Его работа в качестве руководителя военно-морской разведки требовала более тривиальной внешности, и именно поэтому он обычно избегал официальной формы и пользоваться услугами служебного водителя, предложенного правительством. Снаружи на холодной земле не было следов; ничто не указывало на то, что кто-то недавно здесь был. Колючая проволока давно проржавела. Дом, если его можно было так назвать, был практически полностью разрушен, окна разбиты, в крыше зияли дыры, их даже не пытались ремонтировать. И хотя в XIX веке это была элегантная усадьба, сейчас от былой роскоши не осталось ни следа.

Ветер продолжал свою бесконечную работу. Метеосводки показывали, что снежные тучи наконец-то накрыли восток. Рэмси посмотрел на деревянный пол, стараясь увидеть следы, но на нем были только отпечатки его ботинок.

Где-то в глубине что-то упало и покатилось. Разбился стакан? Лязгнул металл? Сложно сказать.

Адмирал расстегнул пуговицы пальто, достал автоматический «вальтер» и подкрался с левой стороны. Коридор перед ним терялся в глубоких тенях, и Рэмси невольно содрогнулся. Нужно было пройти этот коридор до конца.

Звук возник снова. Скребущий. Справа от него. Еще один звук. Металл по металлу. В задней части дома. По-видимому, в доме все же был кто-то еще.

Оказавшись в главном зале, Рэмси решил, что более решительные действия дадут ему необходимое преимущество, особенно если они — кем бы те ни были — продолжат действовать ему на нервы непонятным скрежетанием.

Он вздохнул, приготовил пистолет и ворвался в кухню.

В десяти футах, вольготно расположившись на одном из столов, на него смотрела собака. Это был большой пес, скорее всего, обыкновенная дворняга — большая голова, округлые уши, рыжая шерсть со светлыми подпалинами.

Пес зарычал. Показались острые клыки, и Рэмси подумал, что он может прыгнуть на него в любой момент.

И тут из холла донесся громкий лай. Две собаки?

Первая спрыгнула со стола и выскочила наружу через дверь кухни. Адмирал бросился назад, в холл, и как раз тогда, когда он достиг цели, другая собака впрыгнула через разбитое окно.

Он выдохнул.

Рэмси.

Казалось, будто ветер сам превратился в голос и заговорил. Шепотом.

А было ли это?

Адмирал приказал себе игнорировать все эти нелепости и вышел в коридор, проходя мимо вздувшихся обоев и упакованной мебели. Старое пианино было раскрыто. Картины отливали призрачным светом, просачивающимся через оберточную бумагу. Рэмси считал, что разбирается в искусстве. Он остановился, чтобы рассмотреть их поближе. Рисунки времен Гражданской войны, выполненные сепией. Один изображал Монтичелло, другой — Маунт-Вернон.

В столовой он остановился и попытался представить, как было здесь два столетия назад. Званый обед, бифштексы и теплый пирог. Возможно, виски с содовой подавали уже позже, в гостиной. Наверное, играли в бридж, пока камин наполнял комнату теплом и ароматом эвкалипта. Естественно, предки Рэмси находились снаружи, замерзая в жалких домишках рабов.

Адмирал посмотрел вдоль длинного коридора, комната в конце заставила его идти вперед. Он опять бросил взгляд на пол, но и здесь только пыль покрывала доски.

Он остановился в конце коридора, не заходя в комнату.

Еще один вид бесплодного луга неясно вырисовывался через грязное окно. Вся мебель, за исключением стола, была накрыта упаковочной бумагой. Старая потрескавшаяся столешница из эбенового дерева была густо покрыта серо-голубой пылью. Оленьи рога цеплялись за стены темно-серого цвета, а коричневые простыни закрывали то, что при ближайшем рассмотрении оказалось книжными шкафами. Пыль легко кружилась в воздухе.

Рэмси.

Но это был не ветер.

Адмирал определил источник звука, ринулся к креслу и сдернул ткань, вызвав тем самым еще одно пылевое облако. И обнаружил магнитофон, лежавший на ветхой обивке; лента была наполовину промотана.

Его пальцы сжались на пистолете.

— Вижу, ты нашел моего призрака, — сказал знакомый голос.

Рэмси развернулся и увидел в дверном проеме человека. Невысокого роста, чуть за сорок, круглое лицо, кожа бледна как снег. В его тонких черных волосах, расчесанных на прямой пробор, серебрилась седина. И он улыбался. Как всегда.

— Нуждаешься в представлении, Чарли? — спросил Рэмси, убирая пистолет.

— Так гораздо забавнее, чем просто сказать «здравствуй». И я люблю собак. Им, кажется, здесь понравилось.

Пятнадцать лет они работали вместе, а адмирал даже не знал его настоящего имени. Он знал его только как Чарльза С. Смита-младшего, с ударением на «младший». Однажды Рэмси попытался расспросить о Смите-старшем и в ответ получил получасовую семейную историю, явную ложь от начала до конца.

— Кто владелец этого места? — спросил Рэмси.

— В данный момент — я. Купил его месяц назад. Подумал, что недвижимость — это хорошая инвестиция. Подумывал привести дом в порядок, назвать его «Бэйли Милл» и сдавать по высокой цене.

— Разве я недостаточно тебе платил?

— Человек должен вкладывать капитал, адмирал. Чтобы жить, нельзя полагаться только на зарплату. Фондовая биржа, недвижимость — лучшие способы подготовиться к старости.

— Потребуется целое состояние, чтобы привести эту развалюху в порядок.

— Что и приводит меня к следующему официальному заявлению. Из-за ожидаемого увеличения стоимости топлива, более высоких, чем ожидалось, цен на транспорт и общего увеличения накладных расходов и затрат мы вынуждены повысить цены на наши услуги. Вы также должны знать, что хотя мы и стремимся снизить затраты, но уровень наших услуг останется на прежнем высоком уровне. И последнее: наши акционеры требуют, чтобы мы сохраняли приемлемые размеры прибыли.

— Ты ошибаешься, Чарли.

— Помимо того, это место обошлось мне в целое состояние, а чтобы здесь все почистить, потребуется еще больше денег.

По официальным бумагам Смит проходил как платный агент, выполняющий специализированные наблюдения за границей, где законы допускали использование прослушивающей аппаратуры. Это касалось прежде всего Центральной Азии и Ближнего Востока. Поэтому адмиралу было не наплевать, сколько просит Смит.

— Пришли мне счет. А теперь слушай. Настала пора действовать.

Рэмси был рад, что подготовительная работа была проделана в течение последнего года. Вся информация собрана, планы определены. Он знал, что возможность рано и поздно представится, не когда или как, а просто что она будет. И вот время пришло.

— Начни с первой цели, как мы и обсуждали. Затем двигай на юг за остальными двумя.

Смит шутливо отдал ему честь:

— Да, да, капитан Воробей. Мы поплывем и найдем попутный ветер.

Адмирал проигнорировал дурацкую шутку.

— Никакого контакта между нами, пока они все не будут ликвидированы. Просто и чисто, Чарли. Действительно чисто.

— Исполнение гарантировано, или мы вернем вам деньги. Полное удовлетворение потребностей покупателей — наша главная забота.

Некоторые люди способны писать песни, романы, картины, быть скульпторами или художниками. Чарли Смит убивал с непревзойденным талантом. И если бы Чарли не был лучшим убийцей из всех, кого когда-либо знал адмирал, то он бы уже давно застрелил этого непроходимого идиота.

Успокоившись, Рэмси решил прояснить всю серьезность ситуации. Поэтому он взвел курок «вальтера» и направил дуло в лицо наемного убийцы. Рэмси был выше его на добрых шесть дюймов, поэтому посмотрел вниз и сказал:

— Не доводи меня. Я слушал тебя и позволил тебе весь этот спектакль, но! Не. Доводи. Меня.

Смит поднял руки в притворном испуге:

— Пожалуйста, мисс Скарлетт, не бейте меня. Пожалуйста, не бейте меня… — Его голос имитировал акцент южных штатов, грубая имитация выговора «Баттерфлай» Маккуин.

Адмиралу не нравился расистский юмор, поэтому он продолжал держать пистолет на прицеле.

Смит начал смеяться:

— Ох, адмирал, расслабьтесь.

А Рэмси подумал: что же может смутить этого человека? Он спрятал оружие под пальто.

— У меня есть еще один вопрос, — сказал Смит. — Это важно. Я действительно должен это знать.

Рэмси ждал.

— «Боксеры» или плавки?

С него хватит. Он развернулся и вышел из комнаты.

Смит снова начал смеяться:

— Давайте же, адмирал, «боксеры» или плавки? Или вы один из тех, кто открыт ветру? CNN утверждает, что десять процентов не носят вообще никакого нижнего белья. Это как раз про меня — я открыт ветру.

Рэмси продолжал шагать к двери.

— Да пребудет с вами Сила, адмирал! — прокричал Смит вдогонку. — Рыцарь-джедай никогда не проигрывает. И не беспокойтесь, они все будут мертвы до того, как вы об этом спросите.

 

Глава 9

Малоун обвел взглядом комнату. Каждая деталь имела значение. Открытая дверь справа заставила его насторожиться, а особенно — темнота, притаившаяся дальше.

— Здесь только мы, — сказала хозяйка. Ее английский был хорош, хотя чувствовался мягкий немецкий акцент.

Она кивнула, и женщина из кабинки встала прямо перед ним. Как только та подошла, Малоун заметил, что его недавняя противница потирает синяк на лице, как раз в том месте, куда он ударил.

— Возможно, однажды мне представится шанс отплатить вам, — сказала она.

— Думаю, что он у вас уже был. Очевидно, я в игре.

Она удовлетворенно улыбнулась и ушла, закрыв за собой дверь.

Малоун рассматривал оставшуюся с ним женщину. Она была высокой, пепельные волосы были коротко подстрижены, открывая тонкую шею. Розовая, со сливочным оттенком кожа была безупречна. Глаза цвета кофе со сливками, такого он никогда не встречал раньше. И вся она светились таким обаянием, что ему было трудно противостоять.

Она была великолепна и знала это.

— Кто вы? — спросил Коттон, доставая пистолет.

— Уверяю, я не представляю для вас никакой угрозы. Мне стоило немалых хлопот встретиться с вами.

— Если не возражаете, с оружием в руке я чувствую себя намного увереннее.

Она пожала плечами:

— Как вам будет угодно. Отвечаю на ваш вопрос. Меня зовут Доротея Линдауэр. Живу здесь неподалеку. Мы баварцы. История нашей семьи корнями уходит к Виттельсбахам. Мы — обербайеры, жители Верхней Баварии, неотделимые от гор. У нас также семейные и давние связи с этим монастырем. Такие крепкие, что бенедиктинцы дали нам некоторые привилегии.

— Например, убивать людей, а затем прятать убийцу в этой ризнице?

— Среди прочих. Но вы должны признать, что это великие привилегии, — нахмурилась Линдауэр.

— Откуда вы узнали, что я буду сегодня на горе?

— У меня есть друзья.

— Мне нужен более точный ответ.

— Меня интересует военный корабль США «Блазек». Я тоже хотела узнать, что там произошло на самом деле. Полагаю, что вы уже прочитали отчет. Скажите, он был достаточно информативным?

— Я ухожу. — Коттон повернулся к двери.

— У нас есть кое-что общее, — продолжила Доротея.

Коттон, не оборачиваясь, приближался к двери.

— Наши отцы были на борту той подводной лодки, — догнала его фраза.

* * *

Стефани нажала кнопку на телефоне. Она все еще была в своем кабинете с Эдвином Дэвисом.

— На линии Белый дом, — проинформировал ее помощник через громкую связь.

Дэвис хранил молчание. Она немедленно ответила.

— Кажется, я снова остался в дураках, — рокочущий голос раздался одновременно и в ее наушнике, и в комнате. Стефани не отключала громкую связь. Президент Дэнни Дэниелс.

— И что я натворила на этот раз? — спросила она.

— Стефани, будет легче, если мы сразу обратимся к сути.

Новый голос. Женский. Диана Маккой. Еще один заместитель советника президента по национальной безопасности. Такой же, как Эдвин Дэвис, и она тоже не была подругой Стефани.

— А в чем дело, Диана?

— Двадцать минут назад ты загрузила досье на капитана Захарию Александра, ушедшего на пенсию офицера военно-морского флота США. Все, что мы хотим знать, почему военно-морская разведка уже расследует твой запрос? И почему ты разрешила копирование засекреченного отчета по расследованию гибели подлодки, пропавшей тридцать восемь лет назад?

— Кажется, есть вопрос получше, — спокойно ответила Стефани. — Почему так переживают в военно-морской разведке? Это же такая древняя история.

— Тут мы с тобой согласны, — сказал Дэниелс. — Я бы сам хотел ответить на этот вопрос. Я просмотрел то самое личное дело, ты его только что получила, и не нашел в нем ничего. Александр был компетентным офицером, он отслужил двадцать лет, а потом уволился.

— Господин президент, почему вы вмешались в это дело?

— Потому что Диана пришла в мой кабинет и сказала, что мы должны позвонить тебе.

Проклятье. Никто не мог указывать Дэнни Дэниелсу, что ему делать. Он избирался губернатором на три срока и на один срок сенатором, он занимал кресло президента Соединенных Штатов Америки уже второй срок. И не был дураком, хотя некоторые именно так о нем и думали.

— Прошу прощения, сэр, но, насколько мне известно, вы делаете только то, что вы хотите сделать.

— Привилегия моей работы. Так или иначе, если ты не хочешь отвечать на вопрос Дианы, ответь на мой. Ты не знаешь, где Эдвин?

Дэвис помахал рукой, показывая, что его нет в комнате.

— Он пропал?

Дэниелс захихикал.

— Ты устроила тому сукину сыну, Бренту Грину, настоящий ад — и, вероятно, этим спасла мою шкуру. Честность. Вот что у тебя есть, Стефани. Но с этим делом у нас проблема. Эдвин совершил глупость. У него есть личный интерес к происходящему. Он внезапно взял пару выходных и уехал вчера. Диана думает, что если он появится тут, то исключительно для того, чтобы встретиться с тобой.

— С чего бы? Мне он даже не нравится, да и он почти убил меня в Венеции.

— Съемка охранных камер с первого этажа показывает, — сообщила Маккой, — что в этот момент он находится с тобой в одном здании.

— Стефани, — встрял Дэниелс, — когда я был маленьким мальчиком, мой друг рассказал нашей учительнице, как они с отцом пошли на рыбалку и ловили по 65-фунтовой рыбине каждый час. Учительница не была дурой и возразила, что это невозможно. Чтобы преподать моему товарищу урок о вреде лжи, она поведала ему следующую историю. Медведь вышел из леса и напал на нее, но был атакован маленькой собачкой; ей удалось прогнать медведя всего лишь при помощи лая. «Веришь ли ты в это?» — спросила учительница. «Конечно, — ответил мой друг. — Потому что это была моя собака».

Стефани улыбнулась.

— Эдвин — моя собака. Все, что он делает, имеет ко мне самое прямое отношение. А в данный момент он в куче дерьма. Не можешь ли ты мне помочь с этим делом? Почему тебя интересует капитан Захария Александр?

Хватит. Она зашла слишком далеко, думая, что просто помогает сначала Малоуну, потом Дэвису. Поэтому она сказала Дэниелсу правду.

— Потому что Эдвин посоветовал мне этим поинтересоваться.

Лицо Дэвиса скривилось в кислой полуулыбке.

— Дай-ка мне с ним поговорить, — приказал Дэниелс.

И она передала трубку.

 

Глава 10

Малоун стоял лицом к лицу с Доротеей Линдауэр и ждал объяснений.

— Мой отец, Дитц Оберхаузер, был на борту «Блазека» в день исчезновения подлодки.

Коттон заметил, что она постоянно упоминает именно выдуманное название лодки. Либо она знала не так много, либо просто играла с ним. Впрочем, он отметил в ее словах одну важную деталь. В отчете следственной комиссии было имя полевого специалиста Дитца Оберхаузера.

— Что там делал ваш отец? — спросил он.

Ее властное лицо несколько смягчилось, но ее невероятные глаза продолжали сверлить Коттона, словно два буравчика. Доротея напоминала ему другую женщину, Кассиопею Витт, у которой получилось надолго завладеть его вниманием.

— Мой отец исследовал зарождение современной цивилизации.

— И это все? Я подумал о чем-то более важном.

— Я знаю, господин Малоун, что юмор — это инструмент, позволяющий разоружить противника. Но фигура моего отца, как я уверена, и вашего не то, над чем бы я стала смеяться.

Эти слова не произвели никакого впечатления на Коттона.

— Ответьте все-таки на мой вопрос. Что он там делал?

Вспышка гнева озарила ее лицо, но Доротее удалось мгновенно ее подавить.

— Я предельно серьезна. Он уехал, чтобы найти новую, не известную до сего времени цивилизацию. Этому исследованию он посвятил всю свою жизнь.

— Мне не нравится, когда мной играют. Я сегодня из-за вас убил человека.

— Это его собственный просчет. Он был чрезмерно старателен. Или, быть может, недооценил вас. Но то, как вы повели себя утром, подтверждает все, что я о вас слышала.

— Вы, кажется, легко воспринимаете убийства. Я — нет.

— Но, исходя из того, что мне говорили, убийство для вас не в новинку.

— Видимо, эта информация от ваших многочисленных друзей?

— Они хорошо информированы.

Доротея жестом указала на стол. Малоун еще раньше заметил на нем старинную книгу, лежащую на ребристой дубовой столешнице.

— Вы торгуете книгами. Взгляните на эту.

Малоун подошел ближе и убрал пистолет в карман пальто. Ему в голову пришла утешительная мысль: если бы госпожа Линдауэр хотела его смерти, то он был бы уже давно мертв.

Книга была размером примерно шесть на девять дюймов и два дюйма в толщину. Его аналитический ум быстро отметил ее происхождение. Коричневая обложка из телячьей кожи. «Слепое тиснение» без использования золота и краски. Оборот без украшений, что сразу указывало на ее солидный возраст. Книги, сделанные в раннем Средневековье, при хранении клали переплетом вниз, и поэтому их не особо украшали.

Малоун аккуратно перевернул обложку и увидел потрепанный и потемневший пергамент древних страниц. Он изучил их и заметил странные рисунки на полях и понял, что не только не может прочитать ни слова и определить язык, но даже отнести написание букв к какому-либо известному алфавиту.

— Что это?

— Позвольте… Для того чтобы ответить на ваш вопрос, нужно рассказать, что случилось к северу отсюда, в Ахене, в воскресенье в мае, через тысячу лет после рождения Христа…

Оттон III наблюдал, как были сокрушены последние препятствия на пути к его императорскому трону.

Он стоял при входе дворцовой капеллы, священном здании, возведенном двумя столетиями ранее. И сейчас он собирался попасть в склеп человека, построившего эту часовню.

— Все сделано, сир, — сказал фон Ломелло.

Граф вызывал раздражение у Оттона III, поскольку был убежден, что королевский палатинатсодержится должным образом в отсутствие императора. Но это было далеко не так. Да и Оттону не нравилось бывать здесь. Император не любил германские леса и горячие источники Ахена, морозные зимы и полное отсутствие цивилизации. Он предпочитал блаженное тепло Рима и благословленную культуру Средиземноморья.

Рабочие унесли последние обломки каменного пола.

Они не знали точно, где копать. Склеп был запечатан очень давно, и указаний на точное место входа не сохранилось. Изначально планировалось уберечь могилу от вторжений викингов, и эта хитрость сработала. Когда норманны разграбили часовню в 881 году, они так ничего и не нашли. Но фон Ломелло провел целое исследование перед прибытием Оттона, и ему удалось найти наиболее вероятное место.

К счастью, граф оказался прав.

У Оттона не было времени на ошибку.

В конце концов, это год Апокалипсиса, первый в новом тысячелетии, когда многие уверовали, что Христос снова придет и будет судить их.

Рабочие были заняты. Два епископа молча наблюдали за работой. Гробница, куда они собирались войти, не открывалась с 29 января 814 года, с того самого дня, когда умер Милостивейший Август, коронованный Богом, великий император-миротворец, правитель Римской империи, милостью Божьей король франков и лангобардов. К тому времени он уже считался мудрейшим из всех смертных, вдохновителем чудес, защитником Иерусалима, провидцем, железным человеком, епископом епископов. Один поэт заявил, что никто не может быть ближе к апостолам, чем он. При жизни его звали Карлом. Сначала приставка «Великий» появилась из-за его роста, но сейчас она обозначала его величие. Самым часто употребляемым стал французский вариант его имени, сливший воедино «Карл» и «Великий», при его произнесении снимали шляпы, и понижали голоса, как если бы говорили о наместнике Бога на земле.

Шарлемань.

Рабочие отошли от черного провала в полу, и фон Ломелло проверил их работу. Странный запах заполонил помещение — сладкий, затхлый и какой-то болезненный. Оттон знал, как пахнет протухшее мясо, испорченное молоко и отходы, жизнедеятельности человека. Этот запах был иным. Воздух, остававшийся на страже того, что обыкновенные люди не должны были видеть.

Зажгли фонарь, и один из рабочих вытянул руку, чтобы, осветить пробитую дыру в полу. Когда мужчина кивнул, снаружи принесли деревянную лестницу.

Сегодня был праздник Святой Троицы, и чуть раньше капелла была заполнена верующими. Оттон был на богомолье. Он только что вернулся от гробницы своего старого друга Адальберта, епископа Праги, похороненного в Гнезене, где, как император, он возвысил статус этого города до архиепископства. Сейчас Оттон пришел посмотреть на останки Карла Великого.

«Я пойду первым», — приказал Оттон остальным.

Ему было едва за двадцать, человеку, принадлежащему к сословию правителей. Сын германского короля и греческой матери. Коронованный на трон Священной Римской империи в возрасте трех лет, первые семь он правил при регентстве матери, а еще три — при бабушке. Последние шесть лет он правил единолично. Его целью была «Реставрация Империи», христианской Римской империи, куда вошли бы германцы, латиняне и все славяне. Совсем как при Карле Великом, под общим правлением императора и Папы Римского. То, что сейчас лежало перед Оттоном, могло превратить эту мечту в реальность.

Он шагнул на лестницу, и фон Ломелло передал ему факел. Восемь ступеней промелькнули перед его глазами прежде, чем его ноги ощутили твердую землю. Воздух был мягкий и теплый, однако странный запах перебивал все остальные, стало трудно дышать. Но Оттон сказал себе, что это не что иное, как аромат власти.

Факел осветил огромный мраморный зал. Фон Ломелло и два епископа спустились за ним.

И тут он увидел.

Под балдахином на мраморном троне его ждал Карл Великий.

Тело было облачено в пурпур, левая рука в перчатке держала скипетр. Король сидел как живой человек: одно плечо опиралось на трон, голову поддерживала золотая цепочка, прикрепленная к короне. На лицо было накинут кусок чистой ткани. Тление было практически незаметно, все части тела были на месте, кроме кончика носа.

Оттон в благоговении преклонил колени. Остальные быстро присоединились к нему. Он здесь. Он даже не представлял себе, что будет этому свидетелем. Он слышал истории, но никогда не придавал им особого значения. Императоры нуждаются в легендах.

«Говорят, будто в его корону вложен кусочек Животворящего Креста», — прошептал фон Ломелло.

Оттон слышал то же самое. Трон покоился на вершине резной мраморной плиты, три видимые стороны были украшены барельефами. Люди. Лошади. Колесница. Двухголовый адский пес. Женщины с корзинами цветов в руках. Оттон уже видел подобные изображения в Риме. И понял, что начало положено именно здесь, у ног Великого Императора. И это значит, что он поступает правильно.

С одной стороны трона стояли щит и меч. Оттон знал историю щита. Папа Лев III самолично освятил его двести лет тому назад, в тот день, когда Карл Великий был коронован императорской короной. Сверху щит был украшен королевской печатью. Оттон видел этот символ на документах в имперской библиотеке.

Он поднялся с колен.

Скипетр и корона — вот одна из причин, почему император пришел сюда, ожидая, что, кроме костей, никто его здесь не встретит.

Но планы изменились.

Он заметил, что на коленях у Карла лежит прошитый пергамент. Оттон осторожно приблизился к помосту и понял все. Письмена и гравюры выцвели, но даже сейчас их можно прочитать.

— Кто-нибудь из вас разбирает латынь? — спросил он.

Один из епископов кивнул, и Оттон сделал ему знак приблизиться. Два пальца затянутой в перчатку руки указывали на пергамент.

Епископ поднял голову и стал изучать. Наконец он произнес:

— Это Евангелие от Марка.

— Прочти его.

— «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»

Оттон посмотрел на трон императора. Римский Папа сказал ему, что символы власти Карла Великого будут идеальными инструментами для воссоздания былого великолепия Священной Римской империи. Ничто так не возвышает власть, как великая тайна прошлого, а он смотрел ему прямо в лицо, видя прекрасное будущее. Эйнхард описывал этого человека как истинного богатыря. Высокий, атлетически сложенный, с широкими плечами и грудью как у коня, голубоглазый, рыжеволосый, румянолицый, необычно деятельный, не способный уставать, имеющий энергичный дух и мастерство, даже в отдыхе не ведающий покоя и бездействия. И Оттон наконец-то понял правдивость этих слов.

И возникла другая великая цель, неведомая при входе в гробницу.

Его бабушка перед смертью поведала ему историю, услышанную от ее отца, Оттона I. Эту тайну знают лишь императоры. О том, как Карл Великий приказал захоронить вместе с ним великие символы власти. Многие знали о мече, щите и части Животворящего Креста. Однако стих из Евангелия от Оттона III оказался для него полной неожиданностью.

А затем он увидел это. То, ради чего он на самом деле пришел сюда. Она лежала на мраморном столе.

Оттон подошел ближе, передал фонарь фон Ломелло и посмотрел на небольшую, покрытую пылью книгу. На ее обложке оттиснут символ, о котором говорила бабушка.

Очень аккуратно он открыл книгу. На страницах он увидел странные рисунки и не поддающиеся расшифровке символы.

— Что это, сир? — спросил фон Ломелло. — Что это за язык?

В обычной ситуации он не потерпел бы такого фамильярного отношения. Императорам не задают никаких вопросов. Но радость от находки того, о чем ему так часто рассказывали, наполнила Оттона силами и принесла облегчение. Отец считает, что короны и скипетры наделяют властью, но если верить его бабушке, то эти странные слова и символы обладают куда большим могуществом. Поэтому он ответил графу точно так же, как когда-то говорила она:

— Это язык небес.

Малоун все больше и больше подозревал, что тут разыгрывается какой-то дешевый спектакль, и даже не пытался скрыть скептицизма и раздражения.

— Тут еще сказано, что Оттон подстриг ногти, удалил зуб, заменил кончик носа золотым слитком, а затем запечатал гробницу.

— Вы говорите так, будто не верите всей этой истории, — сказал он Доротее.

— Эти времена не зря назвали темными. Кто знает?

На последней странице книги Малоун заметил такой же символ, какой был на щите Карла Великого, если верить рассказу Доротеи. Так или иначе, но любопытная комбинация букв К, Р, Л и С его заинтересовала. И Малоун тут же поинтересовался этим.

— Это полная подпись Карла Великого, — сказала она. — Буква А находится в центре креста. Писарь добавит слова слева и справа. Signum Caroli gloriosissimi regis. Печать самого великолепного короля.

— Это книга из его могилы? — Все еще сомневаясь, Малоун не сводил взгляд с Доротеи.

— Да, это она, — получил он незамедлительный ответ.

 

Глава 11

Атланта, штат Джорджия

Стефани посмотрела на Эдвина. После того как президент догадался, что тот находится в ее кабинете, он явно стал чувствовать себя не в своей тарелке.

— Поговори со мной, Эдвин, — мягко попросил Дэниелс. — Что происходит?

— Это сложно объяснить.

— Я окончил колледж. Служил в армии. Был губернатором и сенатором США. Думаю, что я смогу понять.

— Я должен сделать это сам.

— Если бы это дело касалось только меня, Эдвин, тогда, конечно, делай что хочешь. Но у Дианы неконтролируемый приступ гнева. Военно-морская разведка задает вопросы, а мы не знаем ответов на них. Обычно я позволяю детишкам из песочницы разбираться между собой, но, поскольку сейчас меня втянули в эту самую песочницу, я хочу знать, в чем дело.

Стефани мало общалась с заместителем советника по национальной безопасности, однако даже исходя из этого минимального опыта она считала Эдвина человеком уверенным и спокойным. Но только не сейчас. Даже Диана Маккой может отпраздновать победу. Вывести из себя Дэвиса. Это дорогого стоит. Но Стефани не получала никакого удовольствия от того, чему оказалась невольным свидетелем.

— Операция «Высокий прыжок», — сказал Дэвис. — Что вы о ней знаете?

— Хорошо, в этот раз ты победил, — медленно произнес президент. — Один раунд за тобой.

Дэвис сидел молча.

— Я жду, — попытался напомнить о себе Дэниелс.

1946-й был годом победы и возрождения. Вторая мировая война закончилась, а мир уже никогда не станет прежним. Бывшие враги стали друзьями. Бывшие друзья стали противниками. На Соединенные Штаты свалилась новая ответственность, Америка быстро становилась общемировым лидером. Советский диктат доминировал в европейских политических событиях, и началась «холодная война». Однако в военном отношении американская армия была раздроблена, кусочек за кусочком. На огромных базах в Норфолке, Сан-Диего, Перл-Харборе, Йокосуке и Квонсет-Пойнт было мрачно и безнадежно. Эсминцы, линкоры и авианосцы, были перемещены в тихие заводи удаленных доков. Военно-морской флот США быстро превращался в тень того, чем он был еще год назад.

Среди всего этого запустения глава военно-морских операций подписал поразительную серию приказов, легших в основу «Проекта по исследованию Антарктиды». Их надлежало выполнить во время антарктического лета с декабря 1946-го по март 1947-го. Кодовое название «Высокий прыжок» операция получила из-за двенадцати кораблей и нескольких тысяч человек, отправившихся на край Антарктиды, чтобы тренировать персонал и изучать зону вечных льдов. Они должны были консолидировать и расширить американский суверенитет на огромной территории Антарктиды. Они были обязаны определить возможность создания и содержания баз и разработать планы строительных площадок; развить технологии для основания и содержания авиационных баз на льду. Более того, эти технологии должны быть применимы для операций в Гренландии. Физические и климатические условия каменной страны, судя по утверждениям ученых, были похожи на антарктические. И последнее: они должны были расширить существующие знания о гидрографических, географических, геологических, метеорологических и электромагнитных условиях.

Тыловой адмирал Ричард Г. Крузен и Ричард Берд, знаменитый исследователь, известный как «адмирал Антарктиды», были назначены командующими миссией. В центральную группу входили три грузовых корабля, подводная лодка, ледокол, экспедиционный флагман и авианосец с Бердом на борту. Они должны были основать «Маленькую Америку IV» на ледяном шельфе в Китовой бухте. С другой стороны находились Восточная и Западная группы. Восточная группа, выстроенная вокруг танкера, эсминца и плавбазы гидросамолетов, должна была двигаться к нулю градусов долготы. Западная группа была также укомплектована и направлялась к островам Баллени, затем должна была лечь на западный курс вокруг Антарктиды до соединения с Восточной группой. Если бы все пошло по плану, то Антарктиду взяли бы в кольцо. За несколько недель было бы изучено больше, чем за сто лет предыдущих исследований.

В августе 1946 года порт покинули 4700 человек. В конечном итоге экспедиция нанесла на карту 5400 миль береговой линии, 1400 из которых были до этих пор абсолютно неизвестны. Открыли 22 неизвестных горных хребта, девять бухт, 20 ледников и пять мысов, было отснято 70 тысяч аэрофотоснимков. Был определен лимит техники.

Четыре человека умерли.

— Эта экспедиция вдохнула новую жизнь в военно-морские силы, — сказал Дэвис. — Грандиозный успех.

— Что же привело к полному отсутствию интереса в дальнейшем? — парировал президент.

— Вы знали, что мы вернулись в Антарктиду в 1948 году? Это была операция «Ветряная мельница». По общему мнению, те семьдесят тысяч фотографий, сделанных во время операции, были бесполезны, потому что никто не подумал нанести отметки на землю, чтобы расшифровать съемку. Они были похожи на листы чистой белой бумаги. Поэтому ребята и вернулись, чтобы установить отметки.

— Эдвин, — сказала Диана Маккой. — В чем, собственно, дело? Все это абсолютно бессмысленный разговор.

— Мы тратим миллионы долларов, чтобы отправить корабли и людей в Антарктиду, и получаем фотографии бесконечных ледяных полей и скал. И, находясь там, мы не устанавливаем отметки для фотографий? Мы даже не догадываемся, что в дальнейшем это станет проблемой?

— Вы хотите сказать, что у операции «Ветряная мельница» была другая цель? — спросил Дэниелс.

— Она была у обеих операций. В составе каждой экспедиции была тактическая группа, всего шесть человек. Специально обученных и проинструктированных. Они уходили в глубь материка несколько раз. Именно из-за того, что они делали, в 1971 году в Антарктиду был отправлен корабль капитана Захарии Александра.

— В его личном деле нет никаких записей об этой миссии, — возразил президент. — Только то, что он был назначен командиром «Холдена» и это продлилось всего два года.

— Александр плавал в Антарктиду на поиски пропавшей подводной лодки.

На том конце провода повисло тягостное молчание.

— Подводная лодка, пропавшая тридцать восемь лет назад? — наконец спросил Дэниелс. — Тот отчет следственной комиссии, который запросила Стефани?

— Да, сэр. В конце 60-х мы построили две сверхсекретные субмарины, «НР-1» и «НР-1А». «НР-1» все еще на плаву, а вот «НР-1А» пропала в Антарктиде в 1971 году. Никому не сказали об этом провале, все было засекречено. И только «Холден» отправился на поиски. Господин президент, капитаном «НР-1А» был коммандер Форрест Малоун.

— Отец Коттона?

— А в чем твой интерес? — ледяным тоном произнесла Диана.

— Одним из членов экипажа был человек по имени Уильям Дэвис. Мой старший брат. Я сказал себе, что если когда-нибудь окажусь в том положении, что смогу узнать, что с ним случилось, я так и сделаю. — Дэвис сделал паузу. — Наконец я нахожусь именно в таком положении.

— Почему так всполошилась военно-морская разведка? — спросила Диана.

— Разве это не очевидно? Сама подлодка и ее крушение. На всем лежал гриф секретности. Они просто позволили ей утонуть. Только «Холден» приплыл на поиски. Представьте себе, что из этого могут сделать в «60 минутах».

— Хорошо, Дэвис, — сказал Дэниелс. — Ты хорошо сложил кусочки головоломки. Второй раунд за тобой. Продолжай. Но постарайся не ввязываться в неприятности и притащи свою задницу обратно через два дня.

— Благодарю вас, сэр. Я оценил вашу щедрость и выдержку.

— Еще один совет, — сказал президент. — Это правда, что ранняя пташка находит червячка, но только второй мышке достается сыр.

Телефон щелкнул.

— Теперь я понимаю, почему Диана в такой ярости, — медленно проговорила Стефани. — Ее просто не допустили к этой информации.

— Я не люблю амбициозных бюрократов, — пробормотал Дэвис.

— Кто-то может сказать, что и ты подходишь под эту категорию.

— И будут не правы.

— Кажется, у тебя есть собственное мнение на этот счет. Я бы сказала, что адмирал Рэмси из военно-морской разведки находится в состоянии «контроля нанесенного ущерба», защищая военно-морские силы и все, что с ними связано. Говоришь, «амбициозный бюрократ»? Он — олицетворение этого понятия.

Дэвис встал.

— Ты права насчет Дианы. Ей не потребуется много времени, чтобы вникнуть во все это дело. А военно-морская разведка от нее не отстанет. — Он показал на распечатку файлов, полученных еще до разговора с президентом. — Вот почему мы должны ехать в Джексонвилль, во Флориду.

Стефани уже прочла отчет, поэтому знала, что именно там живет Захария Александр. Но она хотела знать нечто другое и поэтому сказала:

— Почему мы?

— Потому что Скотт Хэрвет сказал мне «нет».

— Может, стоит поговорить об одиноком рейнджере? — Она слегка усмехнулась.

— Стефани, мне нужна твоя помощь. Помнишь те подарки? Я задолжал тебе один.

— Для меня этого достаточно.

Она встала и попыталась завершить столь неожиданную встречу.

Но не по этой причине Стефани Нелл согласилась, и ее посетитель определенно знал об этом. Отчет следственной комиссии. По его настоянию она прочитала его.

Никакой Уильям Дэвис не значился в списке экипажа «НР-1А».

 

Глава 12

Монастырь Этталь

Малоун получил истинное наслаждение, рассматривая книгу, лежавшую на столе.

— Она из гробницы Карла Великого? И ей 1200 лет? Если это так, то она просто великолепно сохранилась.

— Это сложная и долгая история, господин Малоун. Она длится целых двенадцать столетий.

Похоже, этой женщине нравились уклончивые ответы.

— Испытайте меня.

Доротея Линдауэр указала на книгу:

— Вы узнаете эти символы?

Коттон опять посмотрел на страницу, заполненную странными письмом и гравюрами с обнаженными женщинами, которые резвились в резервуарах, соединявшихся между собой причудливой вязью. Эти ванны казались скорее какими-то гидравлическими приборами, чем средствами гигиены.

Коттон пролистал дальше и, вглядевшись в рисунки, понял, что то, что на первый взгляд казалось просто узорами, на самом деле было изображениями астрономических объектов, увиденных в телескоп. На другой странице была достаточно подробная схема партеногенеза. А дальше были изображены неизвестные Малоуну растения со сложной корневой системой, странный календарь со знаками зодиака, многочисленные изображения обнаженных людей, схемы летательных аппаратов и многое, многое другое, что не поддавалось никакому объяснению. Непонятные слова и неизвестные буквы растворились в этих странных рисунках.

— Как заметил Оттон III, это «язык небес», — пояснила Доротея Линдауэр.

— Меня не предупреждали, что небесам требуется язык, — неловко пошутил Малоун, пытаясь скрыть свое удивление.

Доротея улыбнулась:

— Во времена Карла Великого представление о небесах сильно отличалось от современного.

Малоун показал пальцем на символ, изображенный на верхней обложке.

— Что это? — спросил он.

— Я не знаю.

Тут же Коттону стало ясно, чего ему явно не хватало в книге. Ни крови, ни монстров, ни мифических чудищ. Никакого конфликта или разрушительных устремлений высших сил. Никаких религиозных символов или знаков светской власти. По сути, ничего такого, что указывало бы на какой-либо узнаваемый стиль жизни, ничего, что могло бы указать на какую-либо известную Малоуну культуру. Вместо этого страницы показывали совсем другой мир, безвременный и неземной.

— Есть еще кое-что, что я хотела бы показать вам, — сказала Доротея.

Малоун задумался. Честно говоря, он так и не понял, что от него хотела эта опасная женщина.

— Пойдемте, вы человек, привыкший к подобным ситуациям.

— Я только продаю книги.

Доротея Линдауэр указала на открытую дверь, расположенную сзади нее.

— Тогда берите книгу и следуйте за мной.

Но он не собирался сдаваться так легко.

— Может, вы возьмете книгу, а я — пистолет? — Малоун снова схватился за оружие.

Она кивнула.

— Если вам это придаст уверенности — пожалуйста.

Она взяла книгу со стола, и Коттон последовал за ней. Винтовая каменная лестница уходила в еще большую тьму, внизу их ждал луч света, выбивающийся из-за закрытой двери.

Наконец они спустились. Внизу Малоун обнаружил коридор примерно 50 футов в длину. Деревянные двери выстроились по обе его стороны, Доротея подошла к самой дальней и легко открыла дверь.

— Крипта? — спросил Коттон.

Доротея согласно кивнула.

— Сейчас монахи хоронят своих мертвецов выше. Это часть старого аббатства, она сохранилась еще со Средних веков. Нынче эти помещения используются под склады. Мой дед провел здесь массу времени, когда шла Вторая мировая война.

— Прячась?

— Можно сказать и так.

Она перешла в коридор, освещаемый лампами. Яркий свет больно ударил по глазам, успевшим привыкнуть к темноте. За дверью одной из молелен, в дальнем конце коридора, располагался небольшой музей. Любопытные поделки из камня и резного дерева, примерно сорок или пятьдесят экспонатов, были выставлены в ярком свечении натриевого света. Витрины, освещаемые сверху, выстроились в дальнем конце. По стенам были расположены деревянные шкафы, раскрашенные в баварском стиле. Доротея указала на деревянные барельефы; на них были изображены многочисленные полумесяцы, кресты, трилистники, звезды, сердца, бриллианты и короны.

— Они украшали крыши голландских фермерских домов. Некоторые называют это народным искусством. Мой дед думал, что они значат нечто большее и их истинный смысл потерялся с течением веков, поэтому они находятся здесь.

— После поражения Вермахта?

Он ощутил ее мгновенно вспыхнувшее раздражение:

— Мой дед был ученым, а не нацистом.

— Знаете, сколько человек уже пытались оправдаться подобным образом?

Казалось, она и не заметила его колкости.

— Что вы знаете об арийцах?

— Достаточно. По крайней мере, я знаю, что это понятие появилось не благодаря нацистам.

— Снова ваша эйдетическая память?

— Вы просто кладезь информации обо мне.

— Я уверена, что вы соберете информацию и обо мне. Если решите, что это стоит вашего времени.

— Ладно, рассказывайте, — милостиво разрешил Малоун.

— Общее представление об арийцах, расе высоких, стройных, мускулистых людей с золотыми волосами и голубыми глазами, появилось в XVIII веке. Это произошло, когда ученые заметили генетическое сходство древних языков. И вы должны это оценить. Первым из них был британский юрист, служивший в Верховном суде Индии. Он изучал санскрит и выявил его сходство с древнегреческим и латынью. Тогда и было придумано слово «арии»; в переводе с санскрита оно означает «благородный». Именно это слово было использовано для описания некоторых индийских племен. Все больше ученых начали замечать сходство санскрита с другими языками и начали использовать термин «арийцы», чтобы описать эту языковую группу.

— Вы лингвист? — спросил Малоун.

— Едва ли, но дедушка знал эти вещи.

Доротея указала на одну из каменных плит. Наскальная живопись. Человеческая фигурка на лыжах.

— Это из Норвегии. Предположительно четыре тысячи лет до нашей эры. Остальные примеры, представленные здесь, привезены из Швеции. Вырезанные круги, диски, колеса. Для дедушки это был язык древних арийцев.

— Это абсурд.

— Точно. Но дальше будет только хуже.

Она рассказала ему о блестящей нации воинов, когда-то мирно жившей в долинах Гималаев. Некое событие, потерявшееся в истории, заставило их отказаться от мирного существования, и они стали завоевателями. Часть двинулась на юг — и завоевала Индию. Остальные хлынули на запад и вышли к холодным, дождливым лесам Северной Европы. Со временем их язык ассимилировался и стал похож на язык местного населения. Нам ничего не известно о них, даже как назывались эти племена. И так продолжалось вплоть до начала XIX века. Германская литературная критика дала таковое только в 1808 году — арийцы. Другой германский писатель, не имея исторического или лингвистического образования, объединил арийцев со скандинавами, полагая, что это одно и то же. Он написал серию книг, ставших немецкими бестселлерами в 20-х годах XX века.

— Полный нонсенс, — продолжила Доротея. — Никакой фактической основы. Но так или иначе — арийцы. По сути, это мифические люди с вымышленной историей и придуманным именем. Но в 30-х годах нацисты ухватились за эту романтическую историю. Слова «арийцы», «нордический» и «германский» стали использовать как взаимозаменяемые. Это сохранилось и по сей день. Идея о русоволосых завоевателях-арийцах нашла у немцев глубокий отклик — просто потому, что она апеллировала к их тщеславию. Итак, безвредное лингвистическое расследование стало сокрушительным инструментом расистов. Это стоило жизни миллионам и заставило немцев делать ужасные вещи, которые они никогда не совершили бы при другой власти.

— Это древняя история, — заметил Малоун.

— Позвольте, я покажу вам то, что не относится к древней истории.

Доротея повела его мимо экспонатов к пьедесталу, поддерживаемому четырьмя разбитыми камнями. На них были хорошо заметны глубоко вырезанные знаки. Коттон наклонился и попытался рассмотреть их поближе.

— Они такие же, как и на пергаменте, — сказал он. — Те же изображения.

— Точно такие же, — подтвердила Доротея.

Малоун выпрямился.

— Какие-то скандинавские руны?

— Это камни из Антарктиды.

Книга. Камни. Неизвестные письмена. Его отец. Ее отец. «НР-1А». Антарктида.

— Чего вы хотите? — наконец произнес он.

— Дедушка нашел эти камни там и привез их сюда. Мой отец потратил свою жизнь, пытаясь расшифровать их. — Она взяла в руки книгу. — Эти слова. Оба были безнадежными мечтателями. Но мне надо понять причину, побудившую их посвятить свои жизни разгадке этой тайны. Вам необходимо узнать, за что погиб ваш отец. Мы должны разгадать то, что дедушка называл Karl der Groe Verfolgung.

Малоун про себя перевел: «Искания Карла Великого».

— Откуда вы знаете, что что-нибудь из этого имеет связь с субмариной? — задал он следующий вопрос.

— Отец оказался там не случайно. Он был не только частью происходящего, а фактически причиной, побудившей командование направить субмарину именно туда. Я пыталась получить засекреченный отчет по «Блазеку» десятилетиями, и все безуспешно. Но теперь он есть у вас.

— Вы все еще не рассказали мне, откуда вам это известно.

— У меня есть источники в военно-морском флоте. Они и поведали мне, что ваша бывшая начальница, Стефани Нелл, получила отчет и отправила его вам.

— И это все еще не объясняет, откуда вы узнали, что я именно сегодня буду на горе.

— Как насчет того, чтобы на время оставить эту загадку?

— Вы послали тех двоих, чтобы украсть отчет?

Она кивнула.

Коттону не нравилось ее отношение, но, черт возьми, он был заинтригован. Он находился в подвале баварского аббатства, был окружен древними камнями с непонятными письменами и смотрел на книгу, предположительно принадлежавшую Карлу Великому, которую невозможно было прочесть. Если все, что сказала Доротея Линдауэр, было правдой, то вполне могло случиться так, что и гибель отца как-то с этим связана.

Но иметь дело с этой женщиной было бы чистым сумасшествием. Он в ней не нуждался.

— Если не возражаете, я пойду. — Коттон повернулся к выходу.

— Совершенно с вами согласна, — сказала Доротея, когда Малоун уже подходил к двери. — Вы и я никогда не смогли бы работать вместе.

Он остановился.

— Больше никогда не оказывайте на меня давления.

— Guten Abend, Herr Malone.

 

Глава 13

Фюссен, Германия

20.30

Стерлинг Вилкерсон стоял под снежными ветвями бука и смотрел на витрину антикварного книжного магазина. Тот был расположен в середине сводчатой галереи живописных бутиков; рядом была пешеходная зона, недалеко от рождественской ярмарки, где толпа людей и теплый свет прожекторов вносили частичку тепла в холод зимней ночи. Ароматы корицы, имбирного пряника и сахарного миндаля плыли в сухом морозном воздухе вместе с дразнящими запахами шницеля и жареных колбасок. Откуда-то издалека доносился звон церковных колоколов.

Слабые огни, освещавшие витрину книжного магазина, показывали, что хозяин все еще ждет посетителей. Вилкерсон понимал, что его жизнь вот-вот должна была измениться. Его непосредственный начальник, Лэнгфорд Рэмси, пообещал, что он вернется домой из Европы с золотой звездой.

Но он сомневался в Рэмси.

Была одна вещь, и он это знал точно: чернокожим американцам нельзя доверять. Он до сих пор время от времени вспоминал детство. Ему было всего девять лет, и он жил в маленьком городке Южного Теннесси. Местные ковровые фабрики обеспечивали сносное существование не только его отцу, но и всем его соседям. Тогда чернокожие и белые жили отдельно, а последующие изменения в законодательстве положили начало взаимному насилию. Однажды в летнюю ночь он играл перед домом. У соседей было полно людей, и он неслышно подполз к двери и слушал, как люди, которых он знал всю жизнь, яростно спорят, обсуждая будущее города. Он был еще очень мал и не понимал, почему все так громко кричат. Поэтому на следующий день, пока они с отцом были на заднем дворе, он спросил — и получил немедленный ответ.

— Они разрушают связи, установленные много лет тому назад, сын. Ниггеры не имеют права здесь жить.

Тогда маленький Стерлинг собрался с духом и спросил:

— Но разве не мы привезли их сюда из Африки?

— И что? Это значит, что мы у них в долгу? Они сами влезают в долги, сын. Если они работают не на фабрике, никто из них не может удержаться на работе. Ничего не имеет значения, кроме того, что дали им белые люди. Такие, как я и остальные в этом квартале. Мы честно работали всю свою жизнь, а они просто пришли и все разрушили.

Он вспомнил ночь и все, что слышал накануне из-за неплотно прикрытой двери соседского дома.

— Ты и соседи собираетесь купить дом в конце квартала и снести его, чтобы негры здесь никогда не смогли жить?

— О, это звучит как отличный план; хорошо, если у нас получится воплотить его в жизнь.

— Вы собираетесь покупать каждый пустой дом, а затем сносить его?

— Если потребуется.

Его отец был прав. Нельзя доверять никому из них. Особенно тому, кто дослужился до звания адмирала в военно-морских силах США и должности начальника департамента военно-морской разведки.

Но какой выбор был лично у него? Дорога к адмиральским погонам проходила прямиком через Лэнгфорда Рэмси.

Стерлинг Вилкерсон взглянул на часы. И тут же увидел двухместную «Тойоту», проехавшую вниз по улице и припарковавшуюся у соседнего магазина. Боковое стекло опустилось, и двигатель постепенно затих.

Вилкерсон надел кожаные перчатки, затем подошел к входной двери книжного магазина. Звонок колокольчика объявил о его присутствии, как только он вошел внутрь.

— Guten Abend, Martin, — сказал он приземистому полному человечку за стойкой.

Первое, что бросалось в глаза, были невероятно пышные черные усы хозяина магазина.

— Рад снова вас видеть, — сказал мужчина по-немецки.

Владелец магазина носил все тот же галстук-бабочку и смешные подтяжки, которые были на нем много недель назад, когда они впервые встретились. Книжный магазин был набит старыми и новыми книгами, но сразу было видно, что хозяин предпочитает исследования по оккультизму и астрологии. И еще он любил заключать договоры на поставку книг сам, не доверяя никому.

— Полагаю, твой рабочий день был удачным? — спросил Вилкерсон.

— На самом деле совсем нет. Несколько покупателей с утра, но с началом снегопада и открытием ночной рождественской ярмарки мысли людей заняты совсем не книгами. — Мартин закрыл дверь и повернул замок.

— Тогда, возможно, я сумею подбросить тебе пару монет. Пожалуй, пришло время завершить наше дело, — весело сказал Вилкерсон.

Все три месяца хозяин исправно работал внештатным сотрудником отделения Вилкерсона; правда, за это он потребовал кругленькую сумму. Но работу по розыску и поставке ценных книг, архивных бумаг и журналов выполнял добросовестно и даже с каким-то азартом. Стерлинг надеялся, что этими поставками никто не заинтересовался.

Он отодвинул рваную занавеску и последовал за хозяином магазина. Во время своего первого визита Вилкерсон узнал, что когда-то, в начале XX века, в этом здании размещался банк. От него здесь мало что осталось, только старое бронированное хранилище, и сейчас Вилкерсон наблюдал, как немец покрутил диск и разблокировал ручку, а затем легко открыл тяжелую железную дверь.

Мартин вошел и дернул шнурок. Под потолком загорелась белесая лампочка.

— Вы же понимаете, вашим заданием я занимался большую часть дня, а магазин совсем забросил.

Коробки были сложены в центре. Вилкерсон изучил содержимое самой верхней. Копии «Германии», ежемесячного журнала по археологии и антропологии, выпускавшегося нацистами в 30-х годах. В другой коробке находились тома в кожаном переплете, озаглавленные «Исследовательское и образовательное общество, Аненербе. Эволюция. Сущность. Эффект».

— Они были подарены Генрихом Гиммлером на пятидесятилетие Адольфу Гитлеру, — сказал Мартин. — Удачная находка. И еще, стоили они относительно недорого.

В остальных коробках были еще журналы, корреспонденция, договоры и другие архивные материалы. Все они относились ко временам Третьего рейха.

— Мне повезло найти продавцов, они брали только наличные. Таких антикваров все труднее найти. Я думаю, что честно отработал ваши денежки и заслужил небольшое вознаграждение.

Вилкерсон достал конверт из внутреннего кармана пальто и передал его Мартину.

— Десять тысяч евро, как договаривались.

Немец пролистал купюры, на его лице разлилась удовлетворенная улыбка.

Они вышли из хранилища и пошли в торговый зал. Мартин первым добрался до выхода и внезапно обернулся, наставив пистолет на американца.

— Я не любитель. Но тот, на кого вы работаете, должен принимать меня именно за такового.

Стерлинг попытался вести себя как можно увереннее.

— Те люди снаружи. Зачем они здесь? — спросил немец, не отпуская пистолет.

— Они должны помочь мне.

— Я сделал, как вы просили, купил то, что вы хотели, и не оставил ни одного следа, ведущего к вам.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться. Я пришел исключительно за документами.

Мартин помахал конвертом перед носом Вилкерсона:

— Скажите тому, кто профинансировал эти покупки, чтобы оставили меня в покое.

— Почему вы считаете, что это не моя личная инициатива?

Мартин внимательно посмотрел на него.

— Кто-то использует вас, или, что еще хуже, вы сами решили нарушить закон. Помните, вам повезло, что я вас не застрелил.

— Почему же вы этого не сделали? — спросил Вилкерсон.

— Нет нужды тратить пулю. Вы не представляете угрозы. Но скажите своему благодетелю, чтобы он оставил меня в покое. А теперь забирайте свои коробки и проваливайте.

— Мне понадобится ваша помощь.

Мартин тряхнул головой и проговорил сквозь зубы:

— Эти двое пусть остаются в машине. Вы все должны вынести сами. Но знайте, если что-то пойдет не так, я застрелю вас.

 

Глава 14

Монастырь Этталь

Доротея Линдауэр смотрела на блестящие сине-серые камни, вывезенные ее дедом из Антарктиды. На протяжении многих лет она редко посещала аббатство. Эти навязчивые идеи деда и отца для нее мало значили. И пока она гладила шероховатую поверхность, а пальцы пробегали по странным буквам, только одна мысль преследовала ее. На расшифровку этого ее предки потратили всю жизнь.

Дураки. Оба. Особенно ее дед.

Херманн Оберхаузер родился в аристократической семье реакционных политиков, страстных в своих убеждениях и совсем недальновидных, как показали будущие события. Он ввязался в антипольское движение, прокатившееся по Германии в начале 30-х годов. Он собирал деньги на борьбу с ненавистной Веймарской республикой. Как только Гитлер пришел к власти, Херманн приобрел рекламную фирму, начал активно поддерживать национал-социалистов и все сделал для того, чтобы никому не известная группа «коричневорубашечников» поднялась от террористов до лидеров нации. Затем он организовал газетный трест и возглавил Германскую национальную народную партию, присоединившуюся в конечном итоге к нацистам. Он произвел на свет трех сыновей. Двое из них так и не увидели окончания войны: один погиб в России, другой — во Франции. Отец Доротеи остался в живых только потому, что был слишком юн, чтобы сражаться. После заключения мирного договора дед Доротеи стал одним из тех бесчисленных разочарованных людей, кто отдал все, чтобы сделать Гитлера вождем нации. А теперь они, оставшиеся в живых, испытывали жестокий стыд. Ее дед потерял все свои газеты, но сохранил фабрики, бумажные комбинаты и нефтеперегонный завод — к счастью, эти предприятия были нужны союзникам. Поэтому его грехи были если не прощены, то на время забыты. Но, несмотря на поражение Германии и Нюрнбергский трибунал, Херманн Оберхаузер не отказался от своих взглядов. Он продолжал восхищаться так называемым тевтонским наследием и все так же поддерживал идеи германского национализма, полагая, что западная цивилизация находится на грани краха и ее единственная надежда на возрождение состоит в обнаружении давно потерянных истин. Как и сказала Малоуну Доротея, еще в конце 30-х годов он заметил необычные символы на крышах голландских фермерских домов и уверовал, что они и наскальное искусство Швеции и Норвегии, а потом уже и камни из Антарктиды — все это доказательства существования великой арийской цивилизации. А камни — великое послание, по которому можно изучить так называемый арийский язык. Колыбель всех мировых языков. Язык небес.

Полная бессмыслица. Но нацисты обожали романтические идеи. К 1931 году в состав СС входили десять тысяч человек, которых Гиммлер в конце концов трансформировал в расовую элиту молодых арийских мужчин. Главное управление СС по вопросам расы и поселений тщательно расследовало наследственность претендентов и их генетику. Затем в 1935 году Гиммлер пошел еще дальше и создал тест на интеллект, тщательно следуя своей главной идее — возрождение золотого арийского прошлого.

Но ответственная миссия была двоякой. Раскопать свидетельства германских завоеваний вплоть до начала времен и сообщить немецкому народу об этих открытиях. Звучное и длинное название, как считали основатели, должно было обеспечить доверие и уважение немецкого народа. Deutsches Ahnenerbe — Studiengesellschaft Geistesurgeschichte. Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков. Или, сокращенно, Аненербе. Сто тридцать семь ученых и исследователей, более восьмидесяти кинорежиссеров, фотографов, художников, скульпторов, библиотекарей, техников, бухгалтеров и секретарей. И все они были под началом Херманна Оберхаузера.

Пока ее дед усердно трудился над проблемами филологии, немцы погибали на фронтах. В конце концов Гитлер выгнал ее деда из Аненербе и публично унизил и его, и всю семью Оберхаузеров. Вот тогда дед и уединился здесь, в аббатстве, защищенный стенами, укрепленными не только цементом и временем, но и верой. Тут он и пытался реабилитироваться, но не перед Гитлером, а перед самим собой и семьей.

Но так никогда и не смог этого сделать.

Она вспомнила день, когда он умер…

— Дедушка. — Она опустилась на колени перед его кроватью и взяла его за хрупкую руку.

Глаза старика открылись, но он не сказал ни слова. Он давным-давно потерял связь с миром и никого не узнавал.

— Никогда не сдавайся, — сказала Доротея.

— Позвольте мне сойти на берег. — Слова были не громче дыхания, и ей пришлось наклониться, чтобы услышать их.

— Дедушка, что ты, сказал?

Его взгляд остановился, масляный свет лампы не давал Доротее увидеть выражение его лица и сбивал ее с толку. Он медленно покачал головой.

— Ты хочешь умереть? — спросила она.

— Я должен сойти на берег. Скажите капитану.

— Что ты имеешь в виду?

— Их мир… Он ушел. Я должен сойти на берег. — И дед снова покачал головой.

Доротея начала говорить, чтобы переубедить его, но его рука слабела с каждой минутой. Вдруг он резко вздохнул, а затем медленно разлепил сухие губы и, напрягая последние силы, произнес: «Хайль… Гитлер».

Доротея Линдауэр каждый раз сгорала от стыда, когда думала о последних словах деда. Почему, уже умирая, он не отрекся от зла, а лишь еще раз присягнул ему в верности? К сожалению, она этого уже никогда не узнает.

Дверь в подвальную комнату отворилась — это вернулась давнишняя знакомая Малоуна. Доротея наблюдала, как та уверенно идет мимо экспонатов… Как же она, Доротея, могла допустить, что уже нельзя повернуть обратно? Ее дед умер нацистом, ее отец погиб мечтателем. А она?

А теперь и она готова повторить их судьбу.

— Малоун ушел, — сказала женщина. — Он уехал. Мне нужны мои деньги.

— Что случилось сегодня на горе? Я не могла предположить, что твой напарник погибнет.

— События вышли из-под контроля.

— Вы сделали все не так. Вы должны были только заинтересовать Малоуна, а теперь он знает то, что должно было остаться тайной.

— Это сработало. Малоун пришел, и у вас была возможность побеседовать; в конечном счете случилось именно то, что вы и хотели.

— Своими действиями вы поставили под угрозу всю операцию. Все должно было быть совсем не так.

— Я сделала все, о чем вы меня попросили, и хочу, чтобы мне заплатили. И еще я хочу долю Эрика. Он определенно ее заслужил.

— Его смерть для тебя ничего не значит? — спросила Доротея.

— Он слишком остро реагировал на нештатную ситуацию и поплатился за это.

Доротея бросила курить лет десять назад. Но недавно начала снова. Казалось, что никотин успокаивает ее и придает уверенности. Она шагнула к одному из богато инкрустированных шкафов, нашла пачку и предложила своей гостье сигарету.

— Danke, — сказала наемница.

С первой их встречи Доротея знала, что женщина курит. Она взяла сигарету и себе, нашла спички и прикурила обе.

Женщина сделала две глубокие затяжки.

— Мои деньги, будьте любезны.

— Конечно, — спокойно ответила Доротея.

Доротея Линдауэр увидела, как изменились глаза наемницы. Уверенность быстро сменили страх, боль и отчаяние. Мышцы лица напряглись, горло свело судорогой. Пальцы разжались, выпуская сигарету, а руки схватились за горло. Язык распух, и она тщетно пыталась глотнуть хоть каплю спасительного кислорода. На губах выступила пена. Она сделала последний вдох, закашлялась и попыталась что-то сказать, но тут пришла агония. Мышцы лица разгладилось, и тело мягко упало на пол.

Доротея уловила легкий запах миндаля. Цианид, им была пропитана сигарета.

Интересно, как наемница работала на людей, о которых ничего не знала. Ни разу она не задала ни единого вопроса. Доротея поступала по-другому. Она всегда тщательно проверяла всех, кого нанимала, пусть и на один день. Наемница была очень примитивной, ее интересовали только деньги. Но госпожа Доротея Линдауэр не могла рисковать и оставлять свидетелей, даже если те очень мало знали.

Коттон Малоун? О, это совсем другая история. Что-то подсказывало ей, что она с ним еще встретится.

 

Глава 15

Вашингтон, округ Колумбия

15.20

Рэмси возвратился в Национальный морской исследовательский центр, где располагался штаб военно-морской разведки. У двери его личного офиса уже ждал начальник штаба капитан Хоуви.

— Что случилось в Германии? — немедленно спросил адмирал.

— Отчет по «НР-1А» был передан Малоуну на Цугшпице, как и планировалось. Однако затем ситуация вышла из-под контроля, в кабинке подъемника началась драка, один человек погиб.

Рэмси выслушал объяснения Хоуви о том, что случилось, а затем коротко спросил:

— Где Малоун?

— Датчик GPS в арендованной им машине показывает все его передвижения. Он был некоторое время в отеле, а затем поехал в монастырь Этталь. Это примерно в девяти милях на север от Гармиша. Последний отчет сообщает, Малоун опять возвращается в Гармиш.

Рэмси довольно улыбнулся. Они очень предусмотрительно снабдили маячком машину Малоуна. Это позволяло им без труда следить за его перемещениями через спутник.

Адмирал сел за стол.

— Что с Вилкерсоном? — продолжил он допрос.

— Мы думаем, что он чертовски профессионален, — сказал Хоуви. — Он спокойно проследил за Малоуном, подождал в Гармише, а затем отправился в Фюссен и встретился там с неким владельцем книжного магазина. Два помощника уже ждали его в машине, поэтому им не составило труда забрать заказ.

— Он тебя раздражает, не так ли? — спросил Рэмси.

— Я знаю, что от него будет больше неприятностей, чем пользы, и мы должны убрать его как можно скорее.

Рэмси почувствовал резкое отвращение, но все же произнес:

— Где же пересеклись ваши дорожки?

— Штаб-квартира НАТО. И это общение, мягко говоря, стоило мне моих капитанских погон. К счастью, мой командир тоже не любил ублюдков, целующих задницы начальства.

У Лэнгфорда не было времени на всю эту стародавнюю муть, поэтому он просто сменил тему разговора.

— Нам известно, что сейчас делает Вилкерсон?

— Вероятно, он сейчас решает, кто ему больше поможет. Мы или они.

Когда Рэмси узнал, что Стефани Нелл запросила отчет следственной комиссии по «НР-1А», он немедленно отправил на Цугшпице свободных агентов, намеренно не проинформировав об этом Вилкерсона. Начальник его берлинской резидентуры полагал, что он был единственным следившим, и строго выполнял все полученные инструкции о наблюдении за Малоуном и передвижениях секретного отчета.

— Вилкерсон объявлялся, звонил?

— Ни слова, — покачал головой Хоуви.

Зажужжал интерком, и Рэмси услышал, как его секретарь сообщает ему, что на линии Белый дом. Лэнгфорд отпустил Хоуви и поднял трубку.

— У нас проблема, — без предисловия объявила Диана Маккой.

— Как это у нас проблема?

— Эдвин Дэвис проводит собственное расследование.

— И президент не может его остановить?

— Нет. Или просто не хочет.

— Как ты это поняла?

— Я заставила Дэниелса поговорить с ним, но все, что он сделал, так это выслушал его напыщенную речь про Антарктиду, а затем пожелал «приятного дня» и повесил трубку.

Рэмси потребовал детали, и Диана объяснила ему, что произошло. Затем он спросил:

— Наш отчет о Захарии Александре никак не повлиял на решение президента?

— Видимо, нет.

— Возможно, нам стоит увеличить давление.

Собственно говоря, именно поэтому Рэмси и отправил Чарли Смита на задание, но Диана Маккой ничего не должна знать об этом.

— Дэвис очень привязан и доверяет Стефани Нелл, — после короткого молчания сказала Диана.

— Она не помеха, — отрубил Рэмси.

Группе «Магеллан» нравилось думать, что они — лучшие игроки на поле международного шпионажа. И никаких других вариантов. Двенадцать чертовых юристов? Нужно все-таки быть реалистами. Ни один из них и гроша ломаного не стоил. Коттон Малоун? Он слеплен из другого теста. Но он ушел в отставку и с головой погрузился в расследование причин гибели отца. На самом деле Лэнгфорд Рэмси отдавал себе отчет, что сейчас он просто взбешен, а ничто так не искажает разум, как гнев. Поэтому он попытался вернуть себе спокойствие, вздохнул и продолжил:

— Нелл не может стать преградой.

— Дэвис направился в Атланту. Он очень уверен в себе и считает, что именно он управляет ситуацией.

«Любимчик президента, спокойный, самоуверенный лощеный бюрократ» — так перевел слова Дианы Рэмси, но попытался успокоить ее:

— Он не знает игры, правила и ставки.

— Ты понимаешь, что он, скорее всего, найдет Захарию?

— Что-нибудь еще? — Лэнгфорд уже взял себя в руки и попытался закончить разговор.

— Не напортачь хоть с этим, — ответила Диана.

Диана Маккой, может быть, и советник президента по национальной безопасности, но и Лэнгфорд Рэмси не мелкая сошка, им нельзя командовать. Однако вместо гневной отповеди он произнес:

— Я постараюсь.

— Речь идет и о моей заднице тоже. Не забывай об этом. Хорошего дня, адмирал.

И она повесила трубку.

Рэмси понимал, что вся эта ситуация становилась очень опасной. Как много секретов он сможет одновременно держать под водой?

Рэмси проверил время.

По крайней мере, один из этих секретов скоро откроется. Лэнгфорд посмотрел на вчерашнюю «Нью-Йорк таймс», лежавшую на столе. Его привлекла статья, касающаяся адмирала четвертого ранга Дэвида Сильвиана, вице-председателя Объединенного комитета начальников штабов. Пятьдесят девять лет, из них тридцать семь лет на военной службе. В настоящее время находится в госпитале после несчастного случая на мотоцикле, произошедшего из-за ледяной корки на Виргинской магистрали. Ожидалось, что прославленный адмирал поправится, но его состояние было все еще очень серьезным. В статье приводились пожелания от Белого дома о скорейшем его выздоровлении. Еще бы, правительство должно быть ему благодарно: Сильвиан был не только чемпионом по сокращению расходов, он полностью переписал процедуры финансирования и снабжения Пентагона. Подводник. Многим нравится. Уважаем.

Еще одно препятствие для Лэнгфорда Рэмси.

Адмирал не знал, когда придет его время, но сейчас, когда оно наступило, он был готов. За прошедшую неделю все встало на свои места. Чарли Смит уладит все мелкие неприятности, способные ему помешать.

А теперь пришло время Европы.

Адмирал дотянулся до телефонной трубки и набрал международный номер. На том конце ответили после четвертого гудка.

— Как у вас погода? — спросил Рэмси.

— Облачная, холодная и плохая.

Верный ответ. Он разговаривал с правильным человеком.

— Те посылки на Рождество, заказанные мною. Я бы хотел, чтобы их упаковали и доставили.

— Курьерской или обычной почтой?

— Курьерской. Праздники быстро приближаются.

— Мы можем организовать это в течение часа.

— Чудесно.

Адмирал повесил трубку.

Стерлинг Вилкерсон и Коттон Малоун вскоре будут мертвы.

 

Глава 16

Уайт-Оук, Виргиния

17.15

Чарли Смит посмотрел на маленькие флуоресцентные стрелки своих коллекционных часов с Индианой Джонсом, а затем — на лобовое стекло припаркованного «Хендая». Он будет рад, когда вернется весна и время потечет быстрее. Чарли плохо реагировал на холод, снег, темноту и вообще на все зимние прелести. Это началось, когда он был еще подростком, и ухудшилось, когда переехал в Европу. Смит наблюдал репортаж об этом состоянии в передаче «Внутренний выпуск». Длинные ночи, мало солнца, низкие температуры. Мрачно, как в аду.

Главный вход в госпиталь неясно вырисовывался впереди. Серый прямоугольник с оштукатуренными стенами, три этажа серости и болезней. Папка на пассажирском сиденье лежала открытой, все готово, надо лишь прочитать. Но все, что сейчас волновало Чарли, — это очередная серия «Звездного пути», которую он загрузил в айфон. Кирк и похожий на ящерицу пришелец сражались друг с другом на необитаемом астероиде. Чарли столько раз смотрел каждую из 79 оригинальных серий, что обычно знал диалоги главных героев наизусть. И честно говоря, он считал, что красотка Ухура определенно была горячей штучкой. Чарли как раз смотрел, как пришелец загнал в угол Кирка, но вынужден был прервать столь приятное времяпровождение. Он заметил, как два человека вышли из дверей главного входа больницы и направились к «Форду гибрид» цвета мокко.

Чарли проверил номер автомобиля. Тот принадлежал дочери адмирала Сильвиана и ее мужу.

Еще один человек покинул госпиталь — за тридцать, с рыжими волосами — и спокойно направился к серой «Тойоте» класса SUV. Чарли сверил номерной знак. Сын.

За ним следовала пожилая женщина. Жена. Ее лицо совпадало с черно-белым фото, хранившимся в папке.

Чарли Смит считал себя истинным профессионалом и поэтому к каждому делу готовился очень тщательно.

Кирк, как черт, унесся от ящерицы, но Смит знал, что далеко он не убежит. Решительное столкновение приближалось. Так же, как и здесь.

Палата номер 245 сейчас должна быть пуста. Чарли знал, что больница была региональной; две ее операционные использовались по часам, кабинет «Скорой помощи» имел четыре машины «неотложки» из четырех соседних округов. Много последовательных действий, каждое из них позволит Смиту легко дойти до места назначения, и его никто не должен заметить.

Он захлопнул дверь автомобиля и не торопясь вошел в госпиталь через главный вход. Стойка регистратуры была пуста. Чарли знал, что служащий ушел с дежурства в пять и не вернется раньше семи утра. Немногочисленные посетители направлялись к автостоянке. Часы посещения заканчивались в пять часов вечера, но Чарли было известно, что многие не покидали своих родственников и знакомых раньше шести. Смит поднялся на лифте и пошел по залитой солнцем плитке к дальнему коридору первого этажа, ненадолго задержавшись в прачечной. Пятью минутами позже он уверенно вышел из лифта на втором этаже. Резиновые подошвы ботинок медбрата бесшумно ступали по светлой плитке пола. В отделениях слева и справа от него уже не было посетителей, двери в палаты, где лежали больные, были закрыты. Пост медсестер, расположенный прямо перед ним, был занят, но две пожилые женщины, не поднимая глаз, работали с медицинскими картами. Его они увидеть не могли.

Для дополнительной маскировки у Чарли в руках была стопка аккуратно сложенных простыней. Внизу в прачечной ему сообщили, что в палатах 248 и 250, ближайших к 245-й, нужны свежие простыни.

Все очень просто.

Единственная сложная проблема уже была решена. С утра Чарли еще не знал, какую серию загрузить в айфон. А второй вопрос — какое средство выбрать, чтобы смерть была как можно естественней, — Смит решил достаточно просто. Ведь он профессионал. К счастью, имея должные знания, можно было запросто взломать базу данных медицинских карт пациентов. Чарли практически сразу нашел нужную — и увидел там достаточно интересную информацию, позволившую ему выбрать способ убийства. Главное, что беспокоило докторов, — это пониженное кровяное давление пациента. Уже были прописаны все нужные медикаменты для решения этой проблемы, и все инъекции уже были назначены на утро. Пациент должен был хоть немного прийти в себя после многочасовой операции.

Отлично.

Смит уже проверил законы штата Виргиния о правилах аутопсии. Если смерть пациента произошла в результате суицида или вследствие автомобильной катастрофы, вскрытие не проводилось. Чарли это полностью устраивало. Ему нравилось, когда правила работали на него.

Он вошел в 248-ю палату, бросил простыни на голый матрац и быстро застелил больничную койку. Затем выглянул в коридор и, удостоверившись, что ничего не изменилось, перешел в 245-ю палату. Лампа над дверью освещала холодным белым светом больничные стены. Монитор сердечной деятельности подавал однообразные сигналы, сипела помпа искусственных легких. Смит знал, что все показатели тут же отображались на медицинском посту, и поэтому был очень осторожен. Он просто обязан оставить все так, как было до его прихода.

Пациент лежал на кровати: голова, лицо, руки и ноги были туго перебинтованы. Согласно записям больничной карты, когда его сначала доставили на машине «Скорой помощи» и быстро перевели в травматологическое отделение, у него были зафиксированы перелом черепа, рваные раны и повреждения кишечника. Это было настоящее чудо, что не был задет спинной мозг. Операция заняла три часа; во время нее остановили внутреннее кровотечение, восстановили внутренние повреждения и сшили раны. Потеря крови была значительной, и в течение нескольких часов ситуация оставалась критической. Но через несколько часов надежда на выздоровление обернулась уверенностью; было официально заявлено, что состояние больного квалифицируется как стабильное.

Именно поэтому Чарли и был здесь. Почему? Смит просто об этом не задумался. Он никогда этого не делал, получая очередное задание.

Чарли натянул латексные перчатки и нащупал в кармане шприц. Медицинская карта подробно отражала все лекарства, прописанные больному, поэтому подкожная инъекция с определенным количеством нитроглицерина может быть легко обнаружена при вскрытии. Если его будут делать по просьбе родственников. Но не в этом случае.

Надавив на поршень и удалив пузырьки воздуха, Смит аккуратно ввел препарат в пластиковый мешок капельницы. Теперь не должно возникнуть никакой угрозы. И хотя мгновенная смерть была бы предпочтительней, но изменения показателей сразу отобразятся на мониторах, и медсестры тут же вызовут реаниматологов. А Смиту нужно было время, чтобы уйти, и он знал, что остановка сердца адмирала Дэвида Сильвиана наступит только через полчаса после его ухода. К этому времени нитроглицерин уже растворится и его следы обнаружить будет невозможно.

Все как всегда: дело сделано, и его ждет очередная серия «Звездного пути». И очередное задание.

 

Глава 17

Гармиш

22.00

Малоун вернулся в отель «Пост». Уже когда он покинул монастырь и ехал обратно в Гармиш, то чувствовал, как его желудок скручивается от голода. Но всю поездку Коттон продолжал представлять членов экипажа «НР-1А», пойманных в ловушку на дне ледяного океана и надеющихся, что кто-нибудь их спасет.

Но этого никто не собирался делать.

Стефани еще не связалась с ним, и Малоун боролся с искушением самому набрать ее номер, однако вовремя вспомнил, о чем они договорились. Нелл должна позвонить только после того, как у нее будет нужная информация.

И его мысли вернулись к Доротее Линдауэр. Это была проблема. Мог ли ее отец действительно находиться на борту «НР-1А»? А если нет? Но откуда она могла узнать имя, указанное в отчете? Несмотря на то что список членов экипажа стал частью официального заявления для прессы, сделанного после того, как лодка затонула, Коттон припомнил, что в нем не было упоминания о Дитце Оберхаузере. Присутствие немца на борту субмарины, очевидно, было не для публичного использования. Еще одна маленькая капля в море лжи. И это вместо того, чтобы сказать правду, организовать спасение и начать нормальное расследование.

Что здесь происходит?

Ничего хорошего за время его пребывания в Баварии не случилось.

Коттон устало поднялся по деревянной лестнице. Немного сна ему явно не помешает. Завтра он тщательнее изучит все обстоятельства этого дела. Малоун посмотрел в коридор. Дверь в его номер была приоткрыта. Все надежды на какой-либо отдых тут же испарились.

Он выхватил пистолет из кармана куртки и попытался как можно тише подойти к двери комнаты. Его тень на полированном полу была отчетливо видна. И единственное, что мог сделать Коттон в данной ситуации, — это свести к минимуму любой шум, позволивший его незваным гостям догадаться о его присутствии.

Он вспомнил план гостиничной комнаты. Дверь открывалась в небольшой коридор, справа — большая ванная комната. Далее располагалась спальня — королевских размеров кровать, письменный стол, несколько тумбочек, телевизор и два кресла.

В голове вертелась малодушная мысль: может, служащие гостиницы просто забыли закрыть дверь после уборки? Возможно, но после сегодняшних событий Коттон сильно в этом сомневался. Он остановился с пистолетом в руке и сильно толкнул дверь плечом, отметив про себя, что свет в комнате был включен.

— Все в порядке, мистер Малоун, — сообщил женский голос.

Он заглянул в дверной проем.

Женщина, высокая и стройная, с пепельными волосами до плеч, стояла по другую сторону кровати. Ее лицо, без тени морщин, светло-персиковый цвет кожи и необыкновенные глаза. Она была близка к совершенству.

Малоун ее уже видел.

Доротея Линдауэр? Нет, хотя и очень похожа.

— Я Кристл Фальк, — сказала она.

* * *

Стефани сидела в кресле у иллюминатора, а Эдвин Дэвис рядом, в соседнем от нее проходе. Самолет компании «Дельта» из Атланты приближался к месту своего назначения, и вскоре они должны были приземлиться в международном аэропорту Джексонвилля. Внизу расстилались восточные области Национального заповедника Окефеноки; зелено-бурые болота с черной водой были укрыты на зиму коричневой фанерой. Глава группы «Магеллан» оставила Дэвиса наедине с его мыслями на все 55 минут полета, а теперь пришла к выводу, что с нее хватит.

— Эдвин, почему ты не сказал мне правду?

— Я знаю. У меня нет брата, служившего на той субмарине. — Его голова лежала на подголовнике, глаза были полузакрыты.

— Почему ты солгал Дэниелсу?

Он потянулся и медленно проговорил:

— Я был вынужден.

— Это не похоже на тебя.

Эдвин внимательно посмотрел на нее.

— Правда? Мы едва знаем друг друга. С чего ты взяла?

— Тогда почему я здесь?

— Потому что ты честная. Правда, иногда чертовски наивная. Своевольная. Но всегда честная. И это, с одной стороны — сильная, а с другой стороны — слабая черта твоего характера.

Нелл удивил его цинизм.

— Система коррумпирована, Стефани. С низов и до самого верха. Как ни крути, но это правда.

Она была озадачена, учитывая место работы Дэвиса.

— Что ты знаешь о Лэнгфорде Рэмси? — спросил он.

— Мне он не нравится. Убежден в том, что вокруг одни идиоты, и даже не скрывает этого; и абсолютно уверен, что разведывательное управление не выживет без него.

— Он девять лет работал главой военно-морской разведки. Это неслыханно. Но каждый раз, как подходило время проводить очередную ротацию кадров, они позволяли ему остаться на месте.

— Это проблема?

— Черт возьми, да. Рэмси честолюбив, ради достижения цели он не остановится ни перед чем.

— Звучит так, будто ты его хорошо и давно знаешь.

— Больше, чем мне бы хотелось.

— Эдвин, прекрати, — сказала Милисент.

Он держал в руках трубку, набирая номер местной полиции. Она выхватила ее у него из рук и положила обратно на рычаг.

— Оставь все как есть.

Дэвис посмотрел в ее темные глаза. Ее великолепные длинные коричневые волосы были взлохмачены. Лицо Милисент было все таким же прекрасным, но сейчас на нем не было прежней уверенности, одно лишь беспокойство. Они во многом были очень похожи. Умные, преданные, верные. Различались только принадлежностью к расе — она была прекрасным образцом африканских генов, а он — квинтэссенцией англо-саксонских протестантов. Эдвин был увлечен ею в те дни, когда был назначен связным капитана Лэнгфорда Рэмси в Министерстве иностранных дел, участвовавшего в обустройстве штаб-квартиры НАТО в Брюсселе.

Дэвис нежно погладил свежий синяк на ее бедре.

— Он ударил тебя, — выплюнул он. — Снова.

— Это его обычное проявление чувств.

Милисент дослужилась до звания лейтенанта совсем недавно. Ее родственники были военные моряки, вот уже четыре поколения, и она с гордостью продолжила эту семейную традицию. Последние два года она была личным помощником Лэнгфорда Рэмси и его любовницей.

— Неужели он этого стоит? — тихо спросил Эдвин.

Милисент отошла от телефона, плотно запахнув халат. Она позвонила Дэвису полтора часа назад и попросила зайти к ней в номер. Рэмси только что ушел. И Эдвин совершенно не задумывался тогда, почему он приходит к ней в ту же минуту, как только слышит ее звонок.

— Рэмси не хотел этого делать, — как можно спокойнее сказала она. — Просто его характер оставляет желать лучшего. Он не любит, когда ему отказывают.

Эдвин Дэвис не мог представить их вместе, это приносило физическую боль, но он продолжал слушать ее, уверяя себя, что этот разговор принесет ей хоть какое-то облегчение. Больше он ничем не мог ей помочь.

— Нужно написать на него рапорт.

— Это ничего не изменит. Эдвин, этот человек идет на повышение. У него влиятельные друзья. Никому не будет дела до того, что я скажу или напишу, мне просто не поверят.

— Мне это важно, я тебе верю.

Ее беспокойные глаза пробежали по его лицу.

— Он обещал мне, что это больше никогда не повторится.

— Он говорил эти же слова и в прошлый раз.

— Тут есть и моя вина. Я сама во всем виновата. В этот раз я первая толкнула его. Я не должна была, но не смогла сдержать себя в руках.

Она села на диван и жестом попросила его сесть рядом. Когда Эдвин оказался рядом, Милисент положила голову ему на плечо и через мгновение уснула.

— Она умерла через полгода, — сухо закончил Дэвис.

Стефани молчала.

— Ее сердце просто остановилось. Руководство в Брюсселе сообщило, что вероятной причиной смерти было генетическое заболевание. — Дэвис замолчал на минуту, а потом с усилием продолжил: — Рэмси опять ее бил, тремя днями ранее. Никаких следов. Всего лишь несколько точных ударов кулаком по правильно выбранным местам… — Он немного помолчал. — После этого я попросил перевода.

— Знал ли Рэмси о том, что ты все знаешь?

Дэвис пожал плечами:

— Я не уверен в этом, но сомневаюсь, что его это хоть как-то беспокоило. Мне было тридцать восемь лет, и единственное, что для меня было важно и что меня волновало, — это карьера в Министерстве иностранных дел. Дипломатическая служба в чем-то похожа на военную карьеру. Ты принимаешь назначение, и лучше не перечить вышестоящим лицам. Тогда я ничего не мог сделать, кроме как пообещать, что если у меня возникнет возможность надрать задницу Рэмси, я сделаю это. Вот откуда и появилась история о моем фальшивом брате.

— Что же может сделать Рэмси, если узнает об этом?

Дэвис опустил голову обратно на подголовник. Самолет начал снижение перед приземлением.

— Все, что угодно, — ответил он.

 

Глава 18

Бавария

22.30

Вилкерсон переключил передачу, и «Вольво» замедлил движение. Шоссе спускалось вниз, в широкую альпийскую долину, расположенную между двумя высокими горными цепями. Фары выхватывали из темноты кружащийся сухой снег, который легко сметали с лобового стекла дворники. Вилкерсон был девятью милями севернее Фюссена, в черных лесах Баварии, недалеко от Линдерхофа, одного из сказочных замков безумного короля Людвига II.

Стерлинг остановился и повернул к скалистой узкой дороге, терявшейся среди деревьев. Его окружало сонное безмолвие. В поле зрения возник типичный для этого места фермерский домик. Остроконечная крыша, яркие цвета, стены из камня, цемента и дерева. Зеленые жалюзи в окнах первого этажа были закрыты. Ничего не изменилось с тех пор, как он оставил это место.

Стерлинг припарковался и вышел из машины.

Под подошвами ботинок скрипел снег, пока он шел к входной двери. Войдя внутрь, Вилкерсон зажег несколько ламп и растопил камин, разворошив еще тлеющие угли. Затем он вернулся к машине и забрал коробки, разместив их в чулане.

Это задание можно считать выполненным. Стерлинг подошел к входной двери и всмотрелся в снежную ночь.

Ему надо коротко доложить обо всем Рэмси. Стерлингу было обещано, что в течение месяца он получит новое назначение в Вашингтон, в штаб-квартиру военно-морской разведки. Его имя будет представлено в списке офицеров, надеющихся на адмиральский чин, и Рэмси обещал ему, что может гарантировать успешный исход дела.

Но будет ли это исполнено?

У него не было иного выбора, кроме как ждать и надеяться. Казалось, что вся его жизнь в последнее время зависела только от других, и самое неприятное, что все вертелось вокруг Лэнгфорда Рэмси. И ничего из этого ему не казалось достойным американского офицера.

В очаге вспыхнули последние угли. Ему надо было сходить за поленьями, они лежали с другой стороны дома. Ночь морозная, и ему может понадобиться сильный огонь.

Вилкерсон открыл дверь. И тут яркая вспышка света разорвала ночь на куски.

Инстинктивно Стерлинг заслонил лицо от внезапной вспышки сильного света и волны невыносимого жара. Он приоткрыл глаза и увидел, что от горящего «Вольво» уже мало что осталось — лишь остатки колесных дисков и горящие куски железа. И тут, в неверном свете пожара, он заметил легкое движение теней. Две фигуры. Направляются прямо к нему. И они вооружены.

Он быстро захлопнул дверь.

Стекло в одном из окон разбилось вдребезги, и что-то с глухим стуком упало на деревянный пол. Граната советского образца. Стерлинг рванулся в следующую комнату как раз в тот момент, как гостиная взлетела на воздух. Стены домика были, по-видимому, достаточно крепки, и поэтому взрыв не сокрушил межкомнатные перегородки. Но он услышал завывание ветра там, где раньше был уютный кабинет, — скорее всего, ударная волна снесла одну из внешних стен.

Стерлинг сумел подняться на ноги, однако тут же опять упал на пол.

И в этот момент он услышал голоса. Снаружи. Двое мужчин. С разных сторон дома.

— Проверь все и найди тело, — приказал один из них на немецком.

Вилкерсон услышал, как кто-то ворошит черный щебень, а затем тьму разрезал луч фонарика. Эти двое не предпринимали ровно никаких усилий, чтобы хоть как-то замаскировать свое присутствие. Он вжался в стену.

— Что-нибудь нашел? — спросил один из них.

— Nein.

— Иди вперед, проверь оставшиеся комнаты.

Стерлинг был готов к визиту.

Узкий луч света резко полоснул комнату, появившись в дверном проеме. Затем показался и сам фонарик, и, наконец, оружие. Стерлинг ждал, когда мужчина войдет, а затем резко схватил дуло пистолета, одновременно сильно ударив мужчину в челюсть. Пистолет скользнул ему в руку.

Мужчина зашатался, но Вилкерсон не собирался зря тратить время. Как только его преследователь восстановил равновесие, он ударил его в грудь и наставил на него дуло пистолета. Но в этот же самый момент заметил узкий луч света. Какой-то черный предмет пролетел через комнату и с глухим стуком упал на пол.

Еще одна граната.

Стерлинг нырнул за диван и закрыл голову руками. И как раз вовремя. В этот самый момент раздался взрыв, и на него посыпались куски штукатурки. В развороченные оконные проемы ворвался зимний ветер. Развернутый диван защитил Вилкерсона от взрывной волны и каменных осколков. Но стоило ему подумать, что он только что избежал самого худшего, как вдруг он услышал треск, и одна из потолочных балок рухнула на диван. К счастью, его не придавило.

Второй из нападавших появился в дверном проеме.

Во время взрыва Вилкерсон потерял пистолет и сейчас пытался найти его в темноте. Встать он все еще боялся и, вжавшись в пол, пополз вперед.

Его преследователь уже был в комнате и спокойно шел прямо к нему, откидывая ногой куски камня и щебня.

Выстрел срикошетил от пола рядом с головой Стерлинга. И тогда, прокляв все на свете, он побежал. Вариантов у него не осталось. Пистолет лежал слишком далеко, холодный ветер и адреналин придали ему сил, но тут луч фонарика нашел его.

Черт. Он проклинал за доверчивость себя, а уже потом адмирала Лэнгфорда Рэмси.

Прогремел пистолетный выстрел. Луч фонаря резко осветил потолок, а потом заметался по углам. Тело грузно упало на пол.

А затем наступила благословенная тишина.

Стерлинг оглянулся, пытаясь разглядеть своего спасителя. Высокий и стройный силуэт. Это определенно была женщина, и, судя по всему, у нее в руках был дробовик.

— Вы в порядке? — участливо спросила Доротея Линдауэр.

— Отличный выстрел.

— Я увидела, что у вас проблемы.

Он подошел к Доротее и взглянул в глаза своей спасительнице.

— Я полагаю, что это разрешило все сомнения; судя по вашему внешнему виду, они все же возникали. И как вы теперь относитесь к адмиралу Рэмси и его намерениям? — спросила она.

— Начиная с этого момента я буду делать все, что вы пожелаете, — сказал Вилкерсон и щелкнул каблуками.

 

Глава 19

Малоун помотал головой. Близнецы? Он закрыл дверь.

— Я только что встречался с вашей сестрой. И еще, я очень удивился, почему она дала мне так легко уйти. Вы что, не могли присутствовать при нашем с ней разговоре?

Кристл Фальк покачала головой:

— Мы особо не разговариваем.

Уже в который раз за день Коттон был удивлен.

— До сих пор вы работали вместе.

— Нет, это не так. — В ее английском, в отличие от сестры, не было ни намека на немецкий акцент.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Она сегодня охотилась за вами. Пыталась перетянуть вас на свою сторону или, во всяком случае, включить вас в игру. Мне стало интересно почему. Я планировала поговорить еще с утра, когда вы спускались с горы, но потом пришла к выводу, что будет гораздо проще сделать это вечером.

— Вы видели?

Она кивнула.

— Затем я последовала сюда за вами.

«В какую чертовщину я ввязался?» — подумал Коттон.

— Я не смогла ничего сделать и не могла вам помочь.

— Кроме того, что вы знали об этом заранее.

— Я всего лишь знала, что вы будете там. Ничего больше.

Он решил сделать пробный выстрел:

— Вы тоже хотите узнать о своем отце?

— Да.

Коттон сел на кровать и уставился в угол комнаты. Там, рядом с телефоном, все еще лежал отчет по «Блазеку». Интересно, его посетительница заглядывала в него?

Кристл Фальк удобно расположилась на одном из стульев. На ней была джинсовая рубашка с длинными рукавами и брюки в стиле «хаки». И все это нисколько не скрывало ее точеной фигурки. Эти две красивые женщины, похожие друг на друга как отражения в зеркале, предпочитали разные прически. Волосы Кристл легкой волной спускались на плечи. И что еще более заинтересовало Малоуна, их характеры и способы добиваться намеченной цели отличались как день от ночи. Там, где Доротея Линдауэр позиционировала гордость и привилегированность, Кристл прибегала к прямой атаке.

— Рассказала ли Доротея вам о деде?

— Коротко.

— Он работал на нацистов, был одним из руководителей Аненербе.

— Какое благородное дело.

Кристл поняла его сарказм.

— Согласна. Но вы же не будете отрицать, что этот институт был не более чем исследовательским проектом, хотя и финансировался нацистской партией. Его деятельность была направлена на поиск археологических доказательств, использовавшихся в политических целях. Гиммлер верил, что германские предки ушли сильно вперед по лестнице эволюции и стали в некотором роде расой господ. Затем было выдвинуто предположение, что арийцы мигрировали в разные части мира. А в Аненербе работали лишь искатели приключений, приверженцы мистики, альтруисты от науки и идеалисты. Геринг поставил им задачу найти мигрировавших арийцев, но по пути принялся истреблять всех остальных.

— Кем был ваш дед? Искателем приключений, мистиком или ученым?

Она выглядела озадаченной.

— В действительности всем понемногу.

— Но также очевидно, что он был и политиком. Херманн Оберхаузер был одним из организаторов, а также одним из руководителей этой организации, поэтому наверняка знал истинную миссию Аненербе.

— Вот тут вы не правы. Дед всего лишь верил в идею мифической расы арийцев. Гиммлер превратил его навязчивую идею в простой инструмент для этнической чистки.

— Это рационалистическое объяснение использовалось во время Нюрнбергского процесса и сразу после него; правда, особого успеха оно не имело.

— Верьте чему хотите. Это не имеет отношения к тому, почему я здесь.

— Вот я и жду — должен добавить, достаточно терпеливо — ваших объяснений, — сказал Коттон.

Она закинула ногу на ногу и принялась рассказывать:

— Изучение языка и всяческих тайных символов было главным интересом Аненербе. Они искали арийские артефакты. Но в конце 1935 года дедушка действительно кое-что нашел. — Она показала на свое пальто, лежавшее на кровати, и коротко бросила: — Посмотрите в кармане.

Малоун достал пальто и вынул книгу, завернутую в пластиковый пакет. По размеру, форме и состоянию она напоминала ту, что он видел раньше, за исключением того, что на ее обложке не было символа.

— Вы знаете, кто такой Эйнхард? — спросила она.

— Я читал его «Жизнь Карла Великого».

— Эйнхард происходил родом из восточной части Франкской империи, той части, что вошла в Германию. Он получил образование в Фульде, одном из крупнейших образовательных центров в империи франков. Вскоре после окончания он был принят ко двору Карла Великого. Это случилось приблизительно в 791 году. Карл Великий был уникальным для своего времени человеком. Строитель, политический деятель, ярый приверженец религии, реформатор, покровитель наук и искусств. Ему нравилось окружать себя учеными мужами, а Эйнхард стал его самым доверенным советником и основателем школы. Когда Карл Великий умер в 814 году, его сын Людовик Благочестивый назначил Эйнхарда своим личным секретарем. Но спустя шестнадцать лет, когда Людовик затеял междоусобицу с собственными сыновьями, Эйнхард удалился от двора. Он умер в 840 г. и был похоронен в Зелингенштадте.

— Да вы просто кладезь информации.

— У меня три ученые степени по средневековой истории.

— Ни одна из них не объясняет, какого черта вы здесь делаете.

— Аненербе искала следы арийцев во многих местах. Раскопки велись по всей Германии. Внутри гробницы Эйнхарда дедушка нашел очень странную книгу, именно ее вы сейчас держите в руках.

— Я думал, она из гробницы Карла Великого.

Кристл улыбнулась.

— Вижу, Доротея уже показала вам свою. Та книга действительно из гробницы Карла Великого. А эта отличается от нее.

Малоун не смог устоять перед искушением. Он вытащил древнюю книгу из пакета и аккуратно открыл ее. Страницы были исписаны латынью, но в нее были вплетены и те странные буквы, необычные литографии и символы. Все это он уже видел в монастыре.

— Дед нашел эту книгу в 30-х годах, вместе с завещанием Эйнхарда. Во времена Карла Великого человек со средствами мог выразить свою последнюю волю в письменном виде. В завещании Эйнхарда дедушка обнаружил загадку…

— А откуда вы знаете, что это не мистификация, а в лучшем случае простая фантазия? Ваша сестра не слишком тепло отзывалась о вашем предке.

— Это еще одна причина, почему мы ненавидим друг друга.

— А почему вы любите его?

— Потому что он нашел и разгадку.

* * *

Доротея нежно и очень осторожно поцеловала Вилкерсона в губы. Она заметила, что он все еще дрожит. Они стояли на куче щебня и стекла — остатков его временного прибежища — и молча смотрели, как догорает «Вольво».

— В этом деле мы теперь вместе, — сказала Доротея.

Стерлинг внезапно осознал это. И еще кое-что. Для него это было очень важно, это была единственная цель, владевшая им всю жизнь. Он не станет адмиралом. Никогда. Доротея говорила ему, что Рэмси нельзя доверять, но он отказывался ей верить.

Теперь он знал все.

— Жизнь в роскоши и с привилегиями может стать хорошей заменой, — сказала ему Доротея.

— У тебя есть муж.

— Только номинально. — Она видела, что он нуждается в утешении, впрочем, как и многие мужчины, потерпевшие оглушительное фиаско. — Ты хорошо показал себя полчаса назад.

Вилкерсон отер со лба пот.

— Мне даже удалось убить одного из них. Выстрелом в грудь.

— Что говорит о том, что ты можешь справиться с любой ситуацией, если возникнет такая необходимость. Я увидела, как они подходили к домику, когда подъезжала на машине. Я припарковалась в лесу и тихонько подошла как раз в тот момент, когда взорвалась первая граната. Я надеялась, что ты сможешь удержать их, пока я не найду один из дробовиков.

Долина, простиравшаяся внизу на многие километры, принадлежала семье Оберхаузеров. Никаких соседей поблизости.

— Кстати, те сигареты, что ты мне дал, сработали, — сказала она. — Ты был прав насчет той наемницы. Эта проблема уже решена.

Комплименты подействовали. Вилкерсон постепенно приходил в себя.

— Я рад, что ты нашла тот дробовик, — сказал он.

Жар от горящего автомобиля согревал морозный воздух. Доротея до сих пор держала в руках ружье, перезаряженное и готовое к бою, однако она и ее спутник сомневались, что этой ночью будут еще посетители.

— Нам нужно посмотреть материалы, я привез их сегодня, — сказал Стерлинг. — Они все в кухонном чулане.

— Я их видела.

Интересно, насколько опасность подстегивает желание. Этот мужчина, капитан военно-морского флота, привлекательный, со скромным интеллектом и небольшой выдержкой, привлекал ее. Почему слабые мужчины были столь желанны? Ее муж был просто приспособленцем и позволял ей делать все, что ей заблагорассудится. Многочисленные ее любовники были все на одно лицо и со схожим характером.

Она прислонила ружье к дереву. И снова поцеловала Вилкерсона.

* * *

— Какого рода доказательство? — спросил Малоун.

— Вы выглядите усталым, — сказала Кристл.

— Так и есть, а еще я очень голоден.

— Тогда давайте поедим.

Коттон был сыт по горло этими женщинами. Они будто дергали его за невидимую цепь, и если бы не возможность расследовать гибель отца, то он бы посоветовал ей идти на все четыре стороны. Но сейчас ему хотелось узнать больше.

— Хорошо, но платите вы.

Они вышли из отеля и направились под падающим снегом к кафе, расположенному через пару кварталов, в одной из пешеходных зон Гармиша. Внутри Коттон заказал стейк и картофель фри, Кристл попросила супа и хлеба.

— Вы когда-нибудь слышали о Deutsche Antarktische Expedition? — спросила она. — Германская антарктическая экспедиция. Она вышла из Гамбурга в 1938 году. Официальная цель — обнаружение в Антарктиде места для немецкой китовой станции. Это было подверстано под сельскохозяйственный план по производству жира. Вы представляете? Люди действительно купились на эту историю.

— Отчего же, могу себе представить. Китовый жир был самым главным компонентом для изготовления маргарина и мыла. Германия оптом закупала норвежский китовый жир. Стремительно двигаться к войне и зависеть от иностранных ресурсов — это недальновидно. Могли бы возникнуть большие проблемы.

— Я вижу, вы информированы.

— Я читал о нацистах в Антарктиде. Швабия, грузовой корабль с самолетом на борту. Он отправился в плавание с экипажем… сколько, человек шестьдесят? Норвегия только что заявила права на часть Антарктиды, назвала ее Землей Королевы Мод, но нацисты выбрали этот же регион и переименовали его в Новую Швабию. Они сделали много фотографий и повсюду установили немецкие флаги из колючей проволоки, их легко можно было заметить с воздуха. Должно быть, то еще было зрелище. Маленькая свастика на снегу.

— Дед был в этой экспедиции. Несмотря на то что на карту была нанесена всего одна пятая часть Антарктиды, реальной целью этого вояжа было проверить книгу Эйнхарда. Я показывала ее вам в отеле.

Коттон вспомнил странные камни из аббатства Этталь.

— И он привез с собой камни с начертанными на них символами, они были идентичны рисункам в книге.

— Вы были в аббатстве?

— По любезному приглашению вашей сестры. Но почему-то я абсолютно уверен, что вы об этом прекрасно знаете.

Кристл хранила молчание, поэтому Малоун продолжил:

— Итак, каков вердикт? Что же нашел ваш дед?

— В этом-то и проблема. Мы не знаем. После войны все бумаги Аненербе были конфискованы союзниками или же просто уничтожены. В 1939 году на партийном митинге Гитлер публично обвинил моего деда во всех смертных грехах. Фюрер не поддержал его взгляды, особенно феминистического толка. Последние исследования деда доказывали, что обществом древних ариев могли управлять жрицы и провидицы.

— Да, это сильно отличается от формулировки, что женский пол суть «машины по производству детей», именно такую роль отводил Гитлер женщинам Германии.

— Поэтому Херманна Оберхаузера заставили замолчать, а его идеи стали запрещены. Ему запретили публиковать научные работы или читать лекции. Десять лет спустя разум начал покидать его, и последние годы жизни он совсем выжил из ума. И превратился в дряхлого полусумасшедшего старика.

— Меня удивляет, что Гитлер просто не убил его.

— Гитлеру нужны были наши фабрики, нефтеперерабатывающий завод и газеты. Он сохранил жизнь нашему деду, и это позволило ему иметь над всем этим богатством легитимный контроль. И, к сожалению, все, что когда-либо хотел сделать дед, так это угодить Адольфу Гитлеру. Поэтому он великодушно предоставил все свои предприятия в безраздельное распоряжение фюрера.

Она вытащила книгу из кармана пальто.

— Этот текст поднял много вопросов. Я на них ответить не в силах. Надеюсь, что вы поможете мне разгадать эту головоломку.

— Поиск и расшифровка тайны Карла Великого?

— Я вижу, у вас был долгий разговор с Доротеей. Ja. Da Karl der GroBe Verfolgung.

Она протянула ему книгу. Малоун не так уж и хорошо знал латынь, поэтому он мог лишь приблизительно перевести слова, и Кристл заметила его замешательство.

— Можно мне?

Он заколебался.

— Я думаю, что для вас это будет интересно. Я знаю, потому что именно это чувство испытала и я; правда, это было значительно раньше, — проговорила Кристл и протянула руку к книге.

 

Глава 20

Джексонвилль, Флорида

17.30

Стефани Нелл пристально смотрела на пожилого человека, открывшего дверь скромного кирпичного домика, расположенного на юге города. Он был невысокого роста и полноват, а его красный нос напомнил ей оленя Рудольфа. Согласно его личному делу, Захарии Александру было 70 лет, и он выглядел точно на свой возраст. Стефани слушала, как Эдвин Дэвис объяснял, кто они такие и зачем пришли.

— И что я вам должен рассказать? — спросил Александр. — Я уволился из военно-морского флота почти тридцать лет назад.

— Тридцать шесть, если быть точным, — поправил его Дэвис.

Александр наставил на них свой короткий и толстый палец:

— Я не люблю зря тратить свое время.

Нелл услышала, что в другой комнате работает телевизор. Какое-то игровое шоу. И отметила, что в доме царила идеальная чистота, а легкий запах антисептика подтвердил ее догадки.

— Нам нужна всего пара минут, — сказал Дэвис. — В конце концов, я приехал сюда из Белого дома.

Стефани слегка удивилась новой лжи, но ничего не сказала. Скорее всего, она уже начала привыкать к неожиданным эскападам своего напарника.

— Я даже не голосовал за Дэниелса, — пробурчал Александр.

Стефани улыбнулась.

— Многие из нас входят в эту категорию, но не могли бы вы уделить нам всего пару минут?

Хозяин дома наконец смягчился, проводил их в комнату, выключил телевизор и предложил присесть.

— Я служил в военно-морском флоте много лет, — начал рассказывать он. — Но должен вас предупредить, что у меня не сохранилось нежных воспоминаний о моей службе.

Стефани ознакомилась с его личным делом еще в Вашингтоне. Александр дослужился до коммандера, однако его дважды обошли в очередном повышении. В конце концов он подал в отставку, сумев сохранить все выплаты и привилегии.

— Они думали, что я недостаточно хорош для них.

— Вы были достаточно хороши для командования кораблем «Холден».

Его маленькие глазки, прикрытые морщинистыми веками, сузились.

— Этого и еще нескольких других.

— Мы пришли именно из-за вашей командировки в Антарктиду, — сказал Дэвис.

Александр ничего не ответил. Стефани оставалось только гадать, было ли это молчание следствием расчета или простой предосторожности.

— Я был очень обрадован этими заданиями, — наконец сказал Александр. — Я хотел увидеть лед. Однако позже мне частенько приходила в голову мысль, что была у этого путешествия еще одна цель, но мне о ней ничего не рассказывали.

— Нам нужно узнать об этом как можно подробнее. — Дэвис наклонился вперед.

— О чем? — со злостью спросил Александр. — Вся миссия была засекречена. Может быть, до сих пор с нее не сняли этот чертов гриф. А мне четко объяснили, что держать рот на замке в моих собственных интересах.

— Я — советник президента по вопросам национальной безопасности. Она, — Дэвис махнул рукой в сторону Стефани, — возглавляет правительственное разведывательное агентство. Нам не только важно услышать правду, но мы имеем на это полное право.

Александр только громко выругался.

— Есть какая-либо другая причина вашей враждебности? — Стефани решила смягчить тон разговора.

— Помимо того, что я ненавижу военно-морской флот? Или помимо того, что вы вдвоем ловите рыбку в мутной воде, а я не хочу попасться на крючок?

Захария расслабленно откинулся в своем кресле. Нелл представила себе, как он сидел здесь годами, размышляя о своей неудавшейся карьере или еще о чем-нибудь таком же малоинтересном.

— Я делал то, что мне приказывали, и делал это как можно лучше. Я всегда исполнял приказы. Но прошло уже много времени… Итак, что вы хотите узнать?

— Мы знаем, что «Холдену» был отдан приказ отправиться в Антарктиду в ноябре 1971 года. Вы должны были обнаружить подводную лодку, — проговорила Стефани.

На лице Александра появилось изумленное выражение.

— Что за чертовщина! Какая лодка? Вы вообще понимаете, что вы несете?

— Мы прочли отчет следственной комиссии по затонувшему «Блазеку», или «НР-1А», называйте ее как угодно. В нем особо отмечено, что именно вы и «Холден» отправились на ее поиски.

Александр уставился на них со смесью любопытства и явной неприязни.

— Мне было приказано отправиться в море Уэдделла, собрать показания гидролокаторов и быть готовым ко всяческим аномалиям. У меня на борту было три пассажира, и мне было приказано удовлетворять все их требования, не задавая лишних вопросов. Вот все, что я об этом знаю.

— И никакой субмарины? — переспросила Стефани.

Захария покачал головой.

— И близко ничего такого не было, — безапелляционно заявил он.

— Что же вы такого важного нашли, если вся ваша миссия до сих пор засекречена? — спросил Дэвис.

— Да ни черта мы не нашли. Провели две пустые недели; только тем и занимались, что морозили свои задницы.

Стефани наконец удалось осмотреться. Ее неприятно удивил баллон с кислородом за креслом Александра и богатый ассортимент медицинских препаратов, выстроившихся в ряд на книжном шкафу. Бывший капитан не производил вид человека с плохим здоровьем, а его дыхание казалось абсолютно нормальным.

— Я ничего не знаю о субмарине, — повторил он. — Я только сейчас вспомнил, что одна затонула в Северной Атлантике. И это была субмарина «Блазек», все верно. Я вспомнил. Но моя миссия не имела с ее спасением ничего общего. Мы совершали рейс в южных водах Тихого океана, затем изменили курс на Южную Америку, где подобрали тех трех пассажиров. Затем мы направились прямо на юг.

— На что был похож лед? — неожиданно проговорил Дэвис.

— Несмотря на то что уже почти наступило лето, в этом месте судоходство было крайне затруднено. Холодно, как в морозилке, кругом айсберги. Но лед был чертовски красив, должен я вам сказать.

— Вы ничего не обнаружили, пока были там? — спросила Стефани.

— Я не тот человек, которого нужно об этом спрашивать. — Его лицо смягчилось, как если бы он только сейчас решил, что эти посетители никак не могут быть врагами. — В ваших отчетах разве не упоминались трое военных?

Дэвис покачал головой:

— Об этом там нет ни слова. Вы первый сообщаете нам об этом.

— Типично для проклятых флотских! — Его лицо утратило свое невозмутимое выражение. — Мне было приказано доставить этих троих в любую точку, куда они захотят. Они несколько раз сходили на берег, но когда возвращались, не говорили ни слова.

— Они брали с собой какое-нибудь снаряжение?

Александр утвердительно кивнул.

— Костюмы для подводного плавания в холодной воде и резервуары. После того как они четыре раза сходили на берег, они сказали, что мы можем отплывать.

— Никто из ваших людей не сопровождал их?

— Ни в коем случае. Это было строжайше запрещено. Те три лейтенанта делали все сами, что бы это ни было.

Стефани отметила эту странность, но в военном деле странные вещи случались чуть ли не каждый день. И все же ей нужно было задать следующий вопрос, и его цена была точно не меньше миллиона долларов:

— Кем они были?

Нелл увидела, как мгновенный испуг овладел пожилым человеком.

— Знаете, я никогда не говорил об этом прежде. — На первый взгляд казалось, что он не сможет преодолеть свой страх и, главное, обиду на весь американский морской флот. — Я хотел быть капитаном. Я заслужил это, но военные были со мной не согласны.

— Это было очень давно, — попытался успокоить его Дэвис. — Мы не так много можем сделать, чтобы исправить прошлое.

В голову Стефани пришла неожиданная мысль: действительно ли Дэвис хотел успокоить старого моряка или думал больше о своих проблемах?

— Это, должно быть, важно, — сказал Захария и покачал головой.

— Достаточно для того, чтобы мы бросили все дела и приехали сюда.

— Одного парня звали Ник Сайерс, другого — Герберт Роуленд. Оба нахальные и заносчивые, как и большинство лейтенантов.

Нелл молча согласилась с ним.

— А третий? — спросил Дэвис.

— Самый нахальный и беспардонный из этой троицы. Я его ненавидел. Беда в том, что он пошел на повышение и получил капитанские лычки. А затем и золотые звезды. Рэмси его звали. Лэнгфорд Рэмси.

 

Глава 21

Облака приглашают меня, а туман призывает. Звездный курс торопит меня, а ветры заставляют летать и поднимают меня вверх, в небеса. Я приближаюсь к стенам, построенным из хрусталя, а окружают меня языки льда. Я подхожу к храму, возведенному из камня; его стены похожи на мозаичный пол, собранный из мрамора. Его потолок похож на звездную дорогу. Тепло исходит от стен, страх накрывает меня, и берет дрожь. Ни кровинки у меня в лице, и я вижу высокий трон, его вид ясен, как сияющее солнце. Пресвятой повелитель восседает на нем, и его одежда сияет ярче солнца и белее любого снега. Повелитель говорит мне: «Эйнхард, ты, голос истины, так приблизься и услышь мою речь». Он говорит со мной на моем языке, и это поражает меня. «Как Он создал человека и наделил его властью понимать слово мудрости, так Он создал и меня. Добро пожаловать в нашу страну. Мне сказали, что ты человек знаний и учения. Если это действительно так, тогда ты узнаешь секреты ветров, как они разделяются в разные стороны, чтобы дуть над землей, ты узнаешь секреты облаков и росы. Мы можем дать тебе знания о луне и солнце, куда они уходят и откуда приходят, об их славном возвращении и что одно превосходит другое. Ты узнаешь об их величественной орбите и что они никогда не смогут сойти со своей орбиты. И они ничего не добавляют к своему пути и ничего не могут в нем изменить. И они хранят друг другу верность в соответствии с клятвой, связывающей их воедино».

Малоун слушал, как Кристл переводила латынь, а затем спросил:

— Когда это было написано?

— Между 814 годом, когда умер Карл Великий, и 840-м — в этот год умер Эйнхард.

— Это невозможно. Здесь идет речь об орбитах солнца и луны и как они связаны друг с другом. В те времена это было бы расценено как ересь.

— Совершенно с вами согласна, но это подходит только для человека, живущего в Западной Европе. Однако для любого другого, не познавшего ограничений христианской церкви, ситуация была явно иной.

Малоун все еще был настроен более чем скептически.

— Позвольте мне немного напомнить вам историю, — предложила Кристл. — Два старших сына Карла Великого умерли раньше его. Третий сын, Людовик Благочестивый, унаследовал империю Каролингов. Сыновья Людовика воевали и с отцом, и между собой. Эйнхард преданно служил Людовику, как раньше Карлу, но настолько устал от войн и политики, что удалился от двора и провел остаток своих дней в аббатстве, дарованном ему Карлом Великим. Именно в этот период времени он и написал свою знаменитую «Биографию» и, — она взяла в руки древний фолиант, — эту книгу.

— Подробно описывающую великое путешествие?

Кристл кивнула.

— А кто скажет, что это правда? Выглядит как чистой воды фантазия.

Она покачала головой:

— Его творение «Жизнь Карла Великого» стало одним из самых значимых произведений на века. Ее до сих пор переиздают. И он прославился не как сочинитель, а как биограф и ученый. Вы представьте, как трудно ему было зашифровать эти слова.

Но Коттона до сих пор терзали сомнения.

— Мы многое знаем о деяниях Карла Великого, — упорно гнула свою линию Кристл, — но почти ничего — о его внутренних убеждениях. Никаких достоверных источников, могущих пролить свет на эту информацию, не сохранилось. Мы знаем, что он любил старинные истории и эпосы. До него мифы передавались из поколения в поколение только устно. Он стал первым, кто приказал записать их. Мы знаем, что этим занимался Эйнхард. Но Людовик, после восшествия на престол, уничтожил все эти тексты, объявив их языческой ересью. Уничтожение многолетнего труда — вот что отвратило Эйнхарда от двора, поэтому он и ушел в монастырь. И поэтому сделал все возможное, чтобы эту книгу не смогли прочитать современники.

— Написав ее на языке, который никто не понимает?

— Что-то вроде того.

— Я читал доклады, доказывающие, что Эйнхард никогда не писал «Биографию Карла Великого». Никто ничего не знает наверняка.

— Мистер Малоун… — Кристл посмотрела на него с явным осуждением.

— Почему бы вам не называть меня Коттон? А то я постоянно чувствую себя в каком-то официальном заведении, а это странно, не так ли?

— Интересное имя.

— Мне нравится.

Она улыбнулась.

— Я могу объяснить вам все гораздо подробнее, использовать больше доказательств и разных исторических деталей. Но не хочу этого делать сейчас. Мой дед и отец потратили годы на исследования. Мне необходимо кое-что вам показать. Как только вы это увидите, вы не только поверите мне, но, я уверена, согласитесь с тем, что наши отцы умерли не напрасно.

Несмотря на то что ее глаза выражали готовность принять все его возражения, она явно что-то недоговаривала, и они оба знали это.

— Мой отец был капитаном подводной лодки, — сказал Малоун. — Ваш отец был пассажиром этой подводной лодки. Ладно, у меня нет ни малейшего представления, что каждый из них делал в Антарктиде, но я все еще уверен, что они погибли напрасно.

«И всем было наплевать на это», — мысленно добавил он.

Кристл отодвинула тарелку с супом.

— Вы поможете нам?

— Кому это нам?

— Мне, моему отцу и вашему.

Он уловил нотку возмущения в ее голосе, но Малоуну нужно было время, он должен был получить информацию от Стефани.

— Как насчет такого варианта: дайте мне выспаться и хорошенько все обдумать. А завтра вы сможете показывать мне все, что захотите. — Он решил, что отвергнуть предложение второй сестры сможет немного позже. — Честно, но уже довольно поздно, — и взгляд Коттона заметно потеплел.

Они вышли из кафе и зашагали по заснеженному тротуару обратно в отель. До Рождества оставалось еще две недели, но Гармиш уже украсили гирляндами, иллюминацией и всякой новогодней мишурой. Малоун воспринимал праздники неоднозначно. Но последние две встречи Нового года он провел с Хенриком Торвальдсеном в его поместье «Кристиангаде», и в этом году, вероятно, все будет точно так же. Он размышлял о Кристл Фальк и ее рождественских традициях. Кажется, ее одолевала меланхолия, и она совсем не пыталась это скрыть. На первый взгляд Кристл казалась умной и решительной, и в этом она не сильно отличалась от сестры. Но, так или иначе, Малоун прекрасно понимал, что они — два неизвестных в одном уравнении и им не следовало доверять.

Они перешли улицу. Почти все окна в украшенном новогодней иллюминацией отеле были зажжены. Когда Коттон уходил, то оставил свет включенным, и сейчас он внимательно смотрел на них. В его комнате на втором этаже, расположенной прямо над гостиничным рестораном и холлом, кто-то был. Чья-то тень мелькнула в приоткрытом окне.

Кристл тоже заметила это движение.

Занавески на миг раздвинулись. Показалось лицо человека, и он встретился взглядом с Малоуном. Затем незваный посетитель повернул голову направо, на улицу, и тут же отошел в глубь гостиничного номера. Коттон и Кристл заметили лишь тень, бросившуюся к выходу.

Малоун проследил взглядом и увидел машину, припаркованную на противоположной стороне улицы. В ее салоне сидели трое мужчин.

— Пошли, — сказал Коттон.

Он знал, что им нужно уходить, и как можно быстрее. Слава богу, что Малоун не оставил в гостинице ключи от арендованной машины. Они помчались к автомобилю и запрыгнули в него.

Коттон завел двигатель и выехал со стоянки. Затем вдавил педаль до упора, резко развернулся и газанул со стоянки, не обращая внимания на гололед и мелкое крошево снега. Он опустил стекло со своей стороны, повернул на бульвар и увидел в зеркале заднего вида человека, выбегающего из отеля.

Тогда Малоун достал из куртки пистолет и, как только приблизился к припаркованной машине, резко снизил скорость и выстрелил в ее заднее колесо. Трое мужчин лишь пригнули головы к сиденьям, опасаясь, что пули предназначались им. Но Коттон, не обращая ни на что внимания, снова газанул и помчался в центр города.

 

Глава 22

12 декабря, среда

12.40

Малоун вот уже несколько минут пытался выехать из города, плутая по узким и неосвещенным улицам Гармиша. Он решил максимально использовать преимущество, выигранное в самом начале погони. Коттон понимал, что те, кто остался у отеля «Пост», вряд ли поедут за ним на спущенных шинах. Но у него не было никакой возможности узнать, есть ли у них вторая машина. Посмотрев в зеркало заднего вида и не заметив ни одной подозрительной машины, Малоун выехал на шоссе, ведущее на север. Он уже ездил по нему и по инструкциям Кристл догадался, куда они направляются.

— Те вещи, которые вы собираетесь мне показать, находятся в монастыре Этталь?

Она кивнула.

— Нет смысла дожидаться утра.

Коттон был полностью с ней согласен.

— Уверена, что когда вы разговаривали с Доротеей, она сообщила лишь малую толику того, что знала сама, — немного помолчав, сказала Кристл.

— А у вас есть дополнительные сведения?

Она спокойно посмотрела на дорогу и четко ответила:

— Конечно.

В этом Малоун сомневался, но все же спросил ее:

— Те люди в отеле. Они работают на вас? Или на нее?

— Вы мне не поверите, что бы я сейчас ни сказала.

Он снизил скорость, как только дорога начала спускаться к аббатству.

— Хотите, дам бесплатный совет? Вы действительно должны мне все объяснить. Мое терпение на исходе.

Она колебалась, а ему оставалось только ждать.

— Пятьдесят тысяч лет назад на этой планете возникла цивилизация; ей удалось достичь прогресса быстрее, чем всем остальным. Была ли эта культура технологически развита? Не совсем, но она на голову опережала все остальные. Математика, архитектура, химия, биология, геология, метеорология и астрономия. Именно в этих областях знаний им не было равных.

Коттон слушал.

— На наше представление о древней истории сильно повлияла Библия. Но ее тексты, относящиеся к древности, написаны очень ограниченными людьми. Они, собственно, были в этом не виноваты, но ограничения религии и места проживания сыграли с ними злую шутку. Они в ложном свете представили древние народы и полностью проигнорировали некоторые из них, чье существование оставило значительный след в истории, — например, минойцев. Эта культура не является библейской. Они ходили в морские плавания, у них были просторные лодки, развитые навыки навигации и торговли. Культуры, возникшие позднее — такие, как полинезийцы, финикийцы, норманны и, наконец, европейцы, — развивали эти умения, но первой их освоила Цивилизация Номер Один.

Коттон уже имел некоторое представление о подобных теориях. Многие ученые в настоящее время отрицали идею линейного социального развития, берущее начало от палеолита, неолита, бронзового и железного веков. Вместо этого они полагали, что некоторые культуры развивались независимо друг от друга. Подтверждения находились даже сейчас. Ведь наряду с технологически развитыми цивилизациями существовали и культуры, все еще находившиеся на уровне бронзового века.

— Итак, вы утверждаете, что когда люди эпохи палеолита расселялись по территории Европы, где-то в другом месте могли существовать более развитые культуры? — Малоун вспомнил, что ему говорила Доротея Линдауэр: «Снова арийцы?»

— Вряд ли. Это миф. Но он может иметь под собой реальное основание. Взять хотя бы Крит и Трою. Долгое время они считались мифом, но сейчас мы знаем, что их существование было вполне реальным.

— Так что же произошло с первой цивилизацией?

— К сожалению, в каждой культуре заложены семена разрушения. Прогресс и упадок идут рука об руку. История показала, что все общества, достигая расцвета, начинают регрессировать. Вспомните Вавилон, Грецию, Рим, монголов, гуннов и турков. Таких примеров не перечесть. И каждый раз люди сами были повинны в упадке собственного государства. Цивилизация Номер Один не стала исключением из правила.

В том, что говорила Кристл, был определенный смысл. Человек действительно способен разрушить все, что сам же и создал.

— И дед, и отец, они оба были одержимы этой идеей потерянной великой цивилизации. Должна сознаться, что и я заражена той же болезнью.

— Мой книжный магазин буквально наводнен материалами об атлантах и еще дюжине так называемых «утраченных цивилизаций». Причем до сих пор никому не удалось ничего найти, ни единого следа, подтверждающего их существование. Это просто красивые легенды.

— Войны и завоевания сказались на истории человечества. Это циклический процесс. Прогресс, война, разрушение, а затем возрождение. Социологический трюизм. Чем выше развита культура, тем легче она будет разрушена и тем меньше от нее останется свидетельств. Проще говоря, мы находим то, что ищем.

Малоун снизил скорость.

— Нет, не так. Чаще всего мы делаем ложные выводы или подгоняем факты под выдуманные теории.

Кристл тряхнула головой.

— Величайшие открытия человечества начались именно с простых предположений. Взгляните на эволюцию. Только после того, как Дарвин сформулировал свою теорию, мы начали замечать то, что ее подкрепляло. Коперник предложил радикально новый взгляд на Солнечную систему, а когда наконец мы увидели это, то поняли, что он был прав. Еще пятьдесят лет назад никто всерьез не верил, что в эпоху неолита могла существовать развитая цивилизация. Считалось, что это нонсенс. Поэтому любые доказательства просто игнорировались.

— Какие доказательства?

Она снова достала из кармана пальто книгу Эйнхарда.

— Вот, например, это, — и начала медленно читать.

Март 800 года. Карл Великий направился из Ахена на север. Он никогда не пускался в рискованное путешествие к Галльскому морю в это время года, когда холодные северные ветра обрушиваются на берег, а добыча рыбы бедна. Но он настаивал на этом путешествии. Его сопровождали я и три солдата, и путь занял большую часть дня. Оказавшись на месте, мы разбили лагерь на привычном месте за дюнами — они должны были защитить нас от сильного шторма. На третий день мы увидели паруса и сначала подумали, что это лодки датчан или часть сарацинского флота, угрожавшие нашему государству с севера и с юга. Но потом король радостно вскрикнул, и подошел прямо к морю, и наблюдал, как корабли подняли весла и спустили шлюпки. К нам прибыли Наблюдатели. Уриэль, властелин Тартара, вел их. С ним были управляющий настроением людей Аракиба, повелевающий хаосом Данэль и Саракаэль, владевший душами. На них были величественные мантии, меховые брюки и сапоги. Их белокурые волосы были аккуратно подстрижены и причесаны. Карл крепко обнял каждого из них. Он задавал много вопросов, а Уриэль отвечал. Королю было позволено взойти на одну из лодок. Каждая была сделана из прочной древесины и обмазана дегтем, и он восхищался их надежностью. Нам сказали, что лодки были построены не на их родной земле, а там, где в изобилии росли деревья. Они любят море и понимают его гораздо лучше нас. Данэль показал королю карты мест, о существовании которых мы не знали, и рассказал, как их корабли прокладывают себе путь. Данэль показал нам кусочек заостренного железа, покоящийся на щепке, плавающей в корпусе с водой. Именно этот прибор указывает им путь в море. Король пожелал узнать, как такое возможно, и Данэль объяснил, что металл всегда строго указывает на север и никогда не меняет положения. Неважно, в какую сторону повернут корабли, железная стрелка всегда найдет направление. Их визит продлился три дня, и все это время король и Уриэль много говорили. Я подружился с Аракибой, служившим советником Уриэля, совсем как я. Аракиба рассказал мне о своей стране, где пламя и лед живут вместе. И я сказал ему, что хотел бы увидеть такое место.

— «Наблюдатели» — именно так называл Эйнхард людей неизвестной Цивилизации Номер Один, — проговорила Кристл. — Он использовал и другой термин — «святые». И Эйнхард, и Карл Великий полагали, что они спустились с небес.

— Что позволяет утверждать, что они не принадлежали ни к одной из цивилизаций, известных ныне человечеству?

— Вы знаете хоть одно общество, использовавшее алфавит, похожий на тот, что вы видели в книге Доротеи?

— Это доказательство крайне неубедительно. — Малоун все еще пытался спорить.

— Хорошо. Скажите, существовало ли в IX веке общество, совершавшее морские путешествия? Только норманны. Но это описание никак не походит к ним.

— Вы до сих пор не знаете, кем они были.

— Да, не знаю. Но я знаю, что Карл Великий приказал похоронить вместе с собой книгу, принадлежащую сейчас Доротее. По-видимому, она была настолько важна, что он хотел спрятать ее как можно надежнее. Эйнхарду пришлось пережить множество испытаний и невзгод, чтобы спрятать свой экземпляр. В этом деле гораздо больше вопросов, чем ответов. Мы до сих пор не знаем настоящую причину путешествия нацистов в 1948 году в Антарктиду и почему туда вернулись наши отцы в 1971 году.

Впереди уже было видно величественное здание аббатства. Оно светилось спокойным светом в этой бесконечной ночи.

— Остановитесь там. — Кристл показала место для парковки.

Коттон въехал на стоянку и остановился. Их все еще никто не преследовал.

Кристл вышла и захлопнула дверь со своей стороны.

— Позвольте мне показать то, что, как я уверена, Доротея решила от вас скрыть.

 

Глава 23

Вашингтон, округ Колумбия

20.20

Рэмси любил ночь. Он чувствовал прилив сил примерно около шести часов вечера. Его лучшие идеи и самые решительные планы приходили к нему в голову и оттачивались там всегда после наступления темноты. Сон был ему необходим, как и всякому человеку, хотя обычно он тратил на это не более четырех-пяти часов. Этого ему вполне хватало для того, чтобы полностью отдохнуть. Ночное время обеспечивало и необходимую секретность, с тех пор как стало гораздо легче узнать, интересовался ли кто-то твоими делами в два часа ночи, чем в два часа пополудни. Вот почему он встречался с Дианой Маккой только по ночам.

Адмирал жил в скромном джорджтаунском доме, арендованном у закадычного друга, которому нравилось сдавать помещение человеку с четырьмя звездами на погонах. До прихода Дианы Рэмси еще раз проверил дом на наличие подслушивающих устройств.

Ему крупно повезло, что Дэниелс выбрал ее на должность советника по национальной безопасности. Диана, бесспорно, имела высокую квалификацию, ученые степени по международным отношениям и мировой экономике, а также политические контакты как с «левыми», так и с «правыми». Она пришла из госдепартамента в рамках реорганизации, прошедшей в прошлом году, когда внезапно оборвалась карьера Ларри Дейли. Ему нравился Дейли. Продажная душонка, но Диана была лучше. Умная, амбициозная и решившая продержаться на своем посту гораздо больше трех лет, оставшихся у Дэниелса.

К счастью, он мог гарантировать ей такую возможность. И она это знала.

— События начинают развиваться, — сказал Рэмси вместо приветствия.

Им было комфортно в его доме. Огонь уютно потрескивал в кирпичном камине, и, хотя снаружи температура упала ниже двадцати, снега все еще не было, хоть все и указывало на его скорое приближение.

— А я все еще мало знаю о том, что происходит, — сказала Диана Маккой. — Могу только надеяться, что все события принесут нам только пользу.

Рэмси улыбнулся.

— Ну а что у тебя? Можешь сделать так, чтобы назначение состоялось?

— Адмирал Сильвиан еще не покинул свой пост. У него тяжелые травмы после того, как он разбился на мотоцикле, но врачи обещают, что все будет хорошо.

— Я знаю Дэвида. Он будет болеть еще несколько месяцев. Он не захочет, чтобы его работа оставалась без внимания все это время. Он подаст в отставку. — Рэмси выдержал паузу. — Если прежде не умрет.

Маккой улыбнулась.

Блондинка с живым выражением лица и стальными глазами, светившимися уверенностью. Ему это нравилось в ней. Скромная, честная, хладнокровная и адски опасная. Диана села в кресло, выпрямила спину и пригубила виски.

— Я практически уверена, что ты можешь организовать смерть Сильвиана, — спокойно резюмировала она.

— А что, если и так?

— Тогда ты бы был человеком, достойным моего уважения.

Рэмси еще раз улыбнулся.

— Мы вступили в новую игру, в ней нет правил, но есть только одна цель. Победить. Поэтому я хотел бы знать позицию Дэниелса. Будет ли он нам помогать?

— Это будет зависеть целиком от тебя. Знаешь, у него нет любимчика, а ты вполне подходишь для этой работы. Если, конечно, возникнет вакансия. Тогда ее будет необходимо как можно быстрее занять.

Рэмси понял, что сейчас она очень осторожна и не хочет рисковать.

Начальный план был прост. Надо было устранить Дэвида Сильвиана, занять его место в Объединенном комитете начальников штабов, отслужить три года, а затем переходить ко второй части плана. Но ему нужно было знать мнение президента, и поэтому он спросил:

— Последует ли Дэниелс твоему совету?

Она сделала большой глоток из стакана и ответила:

— А ты любишь все держать под контролем, не так ли?

— А кто этого не любит?

— Дэниелс — президент. Он может делать все, что захочет. Но, я думаю, то, как он поступит в этой ситуации, прямиком зависит от Эдвина Дэвиса.

Рэмси не хотелось слышать это. Как он может быть фактором, влияющим на ситуацию? Дэвис всего лишь заместитель советника по национальной безопасности. Мелкая пешка в большой игре. Поэтому он только бросил в сторону:

— Как и ты.

После этих слов он почувствовал негодование Дианы и попытался ее успокоить:

— Ты знаешь, что я имею в виду. Как Дэвис может быть для нас проблемой?

— Это твоя ошибка, Лэнгфорд. Ты имеешь склонность недооценивать своих врагов.

— Каким это образом Дэвис — мой враг?

— Я прочитала отчет по «Блазеку». Никто по имени Дэвис не был на той подводной лодке. Он солгал Дэниелсу. У него никогда не было никакого старшего брата.

— А Дэниелс об этом знал?

Она покачала головой.

— Он не читал отчет следственной комиссии. Он поручил это сделать мне.

— Ты можешь контролировать Дэниелса?

— Как ты только что мудро заметил, мы с Дэвисом занимаем равные должности. И у него такой же свободный доступ к президенту, как и у меня. Это Белый дом, Лэнгфорд. Не я устанавливаю правила.

— Какие новости от советника по национальной безопасности? Президент поможет?

— Он сейчас в Европе и не следит за этим делом.

— Ты думаешь, Дэниелс работает непосредственно с Дэвисом?

— Какого черта я должна это знать? Все, что я знаю, так это то, что Дэнни Дэниелс и на одну десятую не так глуп, как кажется. Просто ему очень хочется, чтобы все в это верили.

Рэмси посмотрел на часы на каминной полке. Скоро эфир заполнят новости о несвоевременной кончине адмирала Дэвида Сильвиана, вызванной травмами, полученными в результате несчастного случая. Завтра еще одна смерть в Джексонвилле, штат Флорида, может стать сюжетом местного телевидения. Происходило многое, и то, что сказала Маккой, сильно его беспокоило.

— Привлечение Коттона Малоуна к этому делу тоже может обернуться проблемой, — произнесла Диана.

— Каким образом? Человек уволился. Он просто хочет узнать больше о своем отце.

— Стефани не следовало отдавать ему тот отчет.

Рэмси был согласен с ней, но он также знал, что в ближайшее время это не будет иметь никакого значения. Вилкерсон и Малоун были почти мертвы. И поэтому он просто сказал:

— Мы просто использовали эту глупость к своей выгоде.

— Понятия не имею, как это нам может помочь.

— Просто знай, что так оно и будет.

— Лэнгфорд, я еще пожалею об этом?

— Ты благополучно отсидишь в своем кресте оставшиеся три года, а затем, после выборов, перейдешь на работу в какой-нибудь научно-исследовательский центр. А там будешь писать отчеты и доклады, которые, как всем известно, никто не читает. Подпись «бывший сотрудник Белого дома» замечательно выглядит на шапке фирменного бланка любой крупной организации. А еще я слышал, что там хорошо платят. Может быть, одна из телесетей наймет тебя поразглагольствовать в десятисекундном ролике о том, что делают другие люди, чтобы изменить мир.

— И все же. Я буду жалеть об этом?

— Диана, власть нужно завоевать. Не существует иного способа, чтобы ее получить. А теперь ответь мне все-таки на мой вопрос: будет ли Дэниелс сотрудничать и подпишет приказ о моем новом назначении?

— Я читала отчет по «Блазеку», — сказала она. — И сделала несколько проверок. Ты был на борту «Холдена», когда он отправился в Антарктиду искать ту подводную лодку. Ты и еще двое. Высшее руководство отправило тебя и еще двоих офицеров на секретное задание. По факту, эта миссия до сих пор засекречена. Даже я не смогла ничего о ней узнать. Лишь обнаружила, что вы сходили на берег и составили отчет по тому, что нашли. Этот отчет был доставлен тобой лично главе военно-морских операций. Что он сделал с этой информацией, никто не знает.

— Мы ничего не нашли.

— Ты лжешь.

Рэмси думал, что ответить на ее обвинения. Эта женщина вызывала у него опасения — политическое животное с великолепными инстинктами. Она могла помочь, но она же могла и навредить. Поэтому он попытался изменить тактику поведения.

— Ты права. Я тебе соврал. Но поверь мне, ты не захочешь узнать, что произошло на самом деле.

— Да, я не хочу. Но, что бы это ни было, оно может вернуться, и тебе придется заплатить по старым счетам.

Лэнгфорд думал об этом уже тридцать восемь лет, пока не решил, что с этим справится, — другого выхода у него не было.

Казалось, Диана едва сдерживала раздражение, видя его попытки увильнуть от ее расспросов.

— Я ощутила на собственной шкуре, Лэнгфорд, что прошлое всегда найдет способ вернуться. Те же, кто не выучил этот урок или забыл его, обречены на поражение. А теперь у тебя есть вовлеченный в это дело бывший агент, и, должна добавить, чертовски хороший агент. Он преследует свои личные интересы и, безусловно, воспользуется всей этой неразберихой. И Эдвин Дэвис затеял собственное расследование. Понятия не имею, что он собирается делать…

Рэмси слушал достаточно, пора бы все же узнать то, что его волнует гораздо больше, чем эти бесконечные нравоучения и треп про ничего не значащих людишек. Поэтому он перебил Диану:

— Ты сможешь повлиять на Дэниелса?

Она помолчала — видимо, поняла, что ему неинтересно ее мнение, — а затем медленно произнесла:

— Я бы сказала, что все зависит от твоих друзей на Капитолийском холме. Дэниелсу нужна их помощь в огромном количестве дел. Он делает именно то, что и каждый президент в конце своего срока: размышляет о наследии. У него также есть право на внесение законопроектов, поэтому если правые члены Конгресса захотят, чтобы ты вошел в Объединенный комитет начальников штабов, он отдаст ее им. Разумеется, в обмен на их голоса. Такие вопросы легко решаются. Ты должен набрать необходимое количество голосов, тогда вакансия будет за тобой.

Рэмси сказал достаточно, и Диана сейчас была лишней. Были еще дела, их необходимо было уладить до того, как он пойдет спать. Поэтому он завершил их встречу заявлением, которого Диана Маккой никогда не забудет:

— Конгресс не только одобрит мою кандидатуру, он будет на ней настаивать.

 

Глава 24

Монастырь Этталь

01.05

Малоун наблюдал, как Кристл отпирает дверь в церковь аббатства. Определенно, семья Оберхаузеров имела тут значительные привилегии. Уже близилась полночь, а они спокойно ходили там, где им вздумается.

В костеле осталось лишь тусклое свечение ламп. Они шли по потемневшему мраморному полу, и только эхо от их каблуков гулко разносилось по храму.

Все чувства Коттона были обострены до предела. Он знал, что ночью пустые церкви бывают очень опасны.

Они вошли в ризницу, и Кристл сразу направилась прямо к двери, ведущей в подвал монастыря. В конце лестницы они увидели, что дверь в дальнем конце коридора приоткрыта.

Малоун среагировал мгновенно и, схватив за руку Кристл, покачал головой, показывая знаками, что если они хотят двигаться дальше, то нужно быть как можно более осторожными. Он вытащил пистолет и прижался к стене. Дойдя до конца коридора, заглянул в комнату. Было такое впечатление, что там побывал смерч. Маленький и локальный, но достаточно действенный.

— Может быть, монахи напились? — пробормотал он.

Камни и резное дерево были разбросаны по полу, все экспонаты либо разбиты, либо перевернуты. Столы в дальнем конце комнаты опрокинуты. Два стенных шкафа насквозь изрешечены пулями.

А затем он увидел тело.

Та же женщина из кабинки. Никаких видимых повреждений или следов крови, но он уловил знакомый запах в спертом воздухе подвала.

— Цианид.

— Ее отравили?

— Посмотри на нее. Она подавилась собственным языком.

Коттон заметил, что Кристл не хочет смотреть на тело.

— Я этого не выношу, — нервно сказала она. — Трупы…

— Так что ты мне хотела показать? Неужели это…

Казалось, что Кристл все-таки взяла себя в руки и смогла не только заглянуть внутрь, но и внимательно осмотреть то, что осталось от «музея».

— Они пропали. Те камни, привезенные дедом из Антарктиды. Их здесь нет.

Коттон тоже их не заметил.

— Они так важны? — Он вспомнил, что на них те же знаки, что и в книгах. — Расскажите мне то, чего я еще не знаю.

Но Кристл все еще не пришла в себя от полученного шока; она лишь бормотала, что все неправильно, абсолютно неправильно. И тогда Коттон взял ее за плечи и, легонько встряхнув, произнес с нажимом:

— Вы могли бы рассказать об этом. Монахи немного расстроятся, увидев это; им даже не поможет покровительство вашей семьи.

Она все еще была очень взволнована.

— Мы пришли посмотреть только на камни? — спросил Малоун.

Кристл покачала головой:

— Нет. Вы правы. Есть еще кое-что.

Она шагнула к одному из красочно декорированных шкафов — его дверцы были открыты, а ящики выдвинуты, — заглянула внутрь и выдохнула: «О боже».

Малоун подошел к ней сзади и увидел, что задняя панель была взломана; теперь в ней зияла огромная дыра, куда можно было просунуть руку.

— Дед и отец хранили здесь свои бумаги.

— Об этом, по-видимому, знали не только вы и члены вашей семьи.

Кристл засунула руку в пролом, мотнула головой и бросилась к двери.

— Куда вы собрались?

— Нам нужно спешить. Надеюсь, что мы не опоздаем.

* * *

Рэмси погасил свет на первом этаже и поднялся по лестнице в спальню. Диана Маккой ушла. Лэнгфорд несколько раз рассматривал возможность улучшения их сотрудничества. Он считал ее достаточно привлекательной, но решил, что все же это плохая идея. Сколько мужчин потеряли свои посты из-за случайной связи? Их было так много, что всех не упомнишь, и он не собирался присоединяться к этому списку.

Очевидно, что Маккой опасалась Эдвина Дэвиса. Он знал этого человека. Их дорожки пересеклись много лет назад в Брюсселе. Тогда он был с Милисент. О, она была великолепна — молодая, умная, яркая и неутомимая в постели, но вместе с тем…

— Беременна, — сказала Милисент.

Рэмси, только сейчас услышав ее, спросил:

— И что же ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

— Женись на мне, это было бы правильно.

— Но я не люблю тебя.

Она рассмеялась:

— О нет, любишь. Ты просто не хочешь этого признать.

— Нет, я действительно тебя не люблю. Мне нравится с тобой спать. Мне нравится слушать твои сплетни о том, что творится в офисе в мое отсутствие. Мне даже нравится издеваться над тобой. Но я не хочу жениться на тебе.

Она прижалась к нему и пристально взглянула в его глаза.

— Ты будешь скучать, если я уйду.

Рэмси был удивлен, как эта с виду интеллигентная женщина может совершенно не думать о самоуважении. Он бил эту женщину так много раз, что уже и не счесть, и она все еще была с ним рядом — видимо, ей это нравилось. Она жаждала этого. Желала.

Пара ударов прямо сейчас могла доставить наслаждение им обоим, но Рэмси решил, что терпение сослужит ему лучшую службу. Поэтому он сжал ее в нежном объятии и мягко сказал:

— Ты права. Я буду скучать по тебе.

Менее чем через месяц она была мертва.

А через неделю Эдвин Дэвис нашел другую работу.

Милисент рассказала ему, как Дэвис приходил каждый раз, когда она звонила ему. Он помогал ей, несмотря на то что ему не нравились такие отношения. Рэмси мог только догадываться, почему она призналась ему. Как будто это могло уберечь ее от следующих побоев и от новой боли. Это знание не могло его остановить, а она всегда прощала его. Всегда! А Дэвис ни разу ничего не сказал. Но каждый раз, когда они сталкивались взглядами, Рэмси замечал в его глазах неповторимый коктейль ненависти и разочарования. И он получал от этого наслаждение, невероятное наслаждение от ощущения полного контроля над ситуацией. Ни Дэвис, ни тем более Милисент никак не могли ему помешать, а тем более навредить. Дэвис тогда был мелким чиновником госдепартамента, и это было его первое назначение за границей. Он должен был решать проблемы, а не создавать их, держать рот на замке, а ушки на макушке. Но сейчас Дэвис был заместителем советника по национальной безопасности при президенте Соединенных Штатов. Другое время, другие правила. «И у него такой же свободный доступ к Дэниелсу, как и у меня». Именно так сказала Маккой. Она была права. Что бы Дэвис ни делал, это имело к нему прямое отношение. Никаких доказательств у него не было, но Рэмси всегда полагался на интуицию, она его никогда не подводила, и он научился доверять ей много лет назад.

И поэтому Эдвин Дэвис тоже должен быть уничтожен. Как и Милисент.

* * *

Вилкерсон с трудом продвигался по снегу к месту, где Доротея Линдауэр оставила свою машину. Его машина все еще слабо горела. Доротею, казалось, не заботило, что здание полностью разрушено, несмотря на то что, согласно ее словам, ее семья владела этим домом с середины XIX века.

Они оставили трупы в куче мусора. «Мы разберемся с ними позже», — спокойно резюмировала Доротея.

И она, как всегда, была права, их немедленного внимания требовали куда более важные дела.

Вилкерсон дотащил до машины последнюю коробку, привезенную им из Фюссена, и загрузил ее в грузовик. Как же его бесили холод и снег! Он любил солнце и лето. Из него скорее получился бы римлянин, нежели викинг.

Он открыл дверцу и устало привалился к машине. Доротея уже сидела на пассажирском сиденье.

— Давай, — сказала она ему.

Стерлинг смотрел на ее сияющий вид, а в уме подсчитывал разницу в возрасте. Он не хотел звонить.

— Позже.

— Нет. Он должен знать.

— Почему?

— Таких людей надо вывести из равновесия и как можно дольше удерживать в таком состоянии. Тогда они начинают совершать ошибки.

Вилкерсон разрывался между замешательством и страхом. «Я только что избежал смерти. Я просто не могу говорить с тем, кто вызвал сюда убийц» — вот о чем он думал. Ничто другое его абсолютно не волновало.

Доротея тронула его за руку.

— Стерлинг, послушай меня. Если ты сейчас не включишься в игру, то все потеряешь. У тебя нет иного выхода. Ни в коем случае нельзя останавливаться. Ты должен сказать ему.

Он с трудом мог различить ее лицо в темноте, но легко вспомнил и поцелуи, и восхитительное тело, и страстные объятия. Она была одной из самых поразительных женщин, встретившихся ему на протяжении всей жизни. И, ко всем своим явным достоинствам, была очень умна. Доротея точно предсказала поведение Лэнгфорда Рэмси, а он так и не смог ей до конца поверить.

И она только что спасла ему жизнь.

Поэтому Стерлинг нашел свой телефон, набрал номер и сообщил оператору на том конце провода свой код и пароль, а затем сказал, чего он хочет.

Двумя минутами позже голос Лэнгфорда Рэмси уже отвечал ему.

— Там, откуда ты звонишь, уже, должно быть, довольно поздно, — дружелюбно поприветствовал его адмирал.

— Ты жалкий сукин сын. Ты лживый кусок дерьма. — Вилкерсон так и не смог удержать эмоции и злость.

Мгновение в трубке стояла тишина, а затем он услышал железобетонный голос командира:

— Полагаю, есть веская причина тому, что ты разговариваешь подобным образом со старшим по званию офицером.

— Я выжил.

— Что значит «ты выжил»?

Насмешка в голосе собеседника смутила Стерлинга. Но почему бы Рэмси и не солгать?

— Ты отправил команду, чтобы уничтожить меня.

— Уверяю тебя, капитан, если бы я захотел, чтобы ты умер, это уже случилось бы. Тебе бы лучше поинтересоваться, кто же действительно желает твоей смерти. Быть может, фрау Линдауэр? Я послал тебя, чтобы ты познакомился с этой женщиной, чтобы как можно лучше узнать ее, выяснить то, что я тебе поручил.

— И я сделал все в точности, как вы и инструктировали. Я все еще хочу получить эту чертову звезду.

— И ты ее получишь, как и было обещано. Но все ли ты выполнил?

В тишине салона Доротея слышала каждое слово Рэмси. Она отобрала у Вилкерсона телефон и сказала:

— Вы лжете, адмирал. Именно вы хотите его смерти. И я бы сказала, что он сделал даже больше, чем от него требовалось.

— Фрау Линдауэр, как приятно наконец-то поговорить с вами.

Теперь и Вилкерсон мог слушать разговор Рэмси с Доротеей.

— Скажите мне, адмирал, почему я вас так интересую?

— Вы — нет. А вот ваша семья — очень.

— Вы многое знаете о моем отце, не так ли?

— Более или менее.

— Вы знаете, почему он был на той подводной лодке?

— Вопрос в том, почему это так интересует вас. Ваша семья искала ответы годами. Думаете, я не знаю об этом? Я просто послал одного человечка, и он должен был вам все рассказать.

— Мы знали, что документов и информации было намного больше, а ваш человек лишь кинул нам кость; а это несерьезно, — сказала Доротея.

— Сожалею, фрау Линдауэр, вы никогда не узнаете ответа на эту загадку.

— Вы в этом уверены? Позвольте вас огорчить. Даже не смейте рассчитывать, что я остановлюсь.

— Пустая бравада. Хотел бы я увидеть, достигнете ли вы успеха с тем же самым пафосом, с каким ведете этот разговор.

— Как насчет того, чтобы ответить на один вопрос?

Рэмси хихикнул:

— Хорошо, только один вопрос.

— Там есть что искать?

Вилкерсон был сбит с толку этим вопросом. Где искать и что?

— Вы даже не представляете себе.

И связь оборвалась.

Доротея отдала телефон, и Вилкерсон, набравшись смелости, все же спросил:

— Что ты имела в виду? Искать там?

Она села обратно на сиденье. Снег снаружи покрыл уже всю машину.

— Я этого боялась, — пробормотала она. — К сожалению. Все ответы находятся в Антарктиде.

— Что ты ищешь?

— Мне нужно прочесть все, что находится в грузовике, прежде чем я смогу тебе все рассказать. Я все еще не уверена.

— Доротея, я рискую своей карьерой, своей жизнью. Ты слышала, что сказал Рэмси? Он мог и не подсылать ко мне убийц.

Она сидела неподвижно, ни один мускул не дрогнул на ее бледном лице. Затем повернулась к нему:

— Сейчас ты был бы уже мертв, если бы не я. Твоя жизнь связана с моей.

— Позволь напомнить, у тебя есть муж.

— У нас с Вернером свободные отношения. И уже очень давно. Теперь есть только ты и я.

Доротея была права, и он знал это. И это знание наполняло сердце Стерлинга и страхом, и бешеным восторгом.

— Что ты собираешься делать? — через секундную заминку спросил Вилкерсон.

— Большое дело для нас обоих, надеюсь.

 

Глава 25

Бавария

Малоун осматривал замок через лобовое стекло автомобиля. Массивное здание цеплялось за отвесный склон горы. В ночи показались окна и изящные эркеры. Арочные лампы освещали внешние стены и их мягкую средневековую красоту. В его голове пронеслось одно высказывание Лютера о другой немецкой цитадели: «Могучая крепость — наш бог, цитадель, которая никогда не падет».

Он был за рулем арендованной машины, а Кристл Фальк с комфортом расположилась на пассажирском сиденье. Они в спешке покинули монастырь Этталь и углубились в морозные баварские леса, следуя по заброшенному шоссе. Малоун так и не заметил ни одной машины. Наконец, после сорока минут езды, появился этот замок, и они смогли остановиться. Над ними в чернильно-синем небе рассыпались сияющие звезды, словно застывший новогодний фейерверк.

— Это наш дом, — сообщила Кристл, как только они вышли из машины. — Поместье Оберхаузеров. Рейхсхоффен.

— Надежда и империя, — перевел он. — Интересное название.

— Наш семейный девиз. Здесь, на вершине этого холма, мои предки поселились более семисот лет назад.

Малоун изучал этот гимн порядку, серые древние камни, серые окна. Строго контролируемый порядок, нарушаемый только снегом, пытавшимся забиться в старые выступы.

Она отвернулась, и он поймал ее за изящное запястье. С красивыми женщинами было нелегко, а эта незнакомка была по-настоящему прекрасна. Даже хуже, она играла с ним, и он знал об этом.

— Почему твоя фамилия Фальк, а не Оберхаузер? — спросил Малоун, пытаясь лишить ее равновесия.

Кристл опустила взгляд на свою руку. Малоун усилил хватку.

— Замужество. Со временем оно стало ошибкой.

— Ваша сестра — Линдауэр. Она все еще замужем?

— Да. Однако не могу сказать, что из этого вышло что-то путное. Вернеру нравятся ее деньги, а ей нравится быть при муже. Это дает ей надежду, что ее любовники никогда не станут чем-то большим.

— Не собираетесь рассказать мне, почему вы так не ладите друг с другом?

Кристл улыбнулась, это только усилило ее привлекательность.

— Это зависит от того, согласитесь ли вы мне помогать или нет.

— Вы знаете, почему я здесь.

— Ваш отец. Вот почему и я, и вы здесь.

Коттон в этом сомневался, но решил прекратить допрос.

— Тогда давайте посмотрим, что же для вас так важно.

Они вошли в замок через арочную дверь. Внимание Малоуна привлек огромный гобелен, висевший на дальней стене. Еще один странный рисунок, вышитый золотом на бордовом и темно-синем фоне.

Кристл тут же заметила его интерес и пояснила:

— Наш фамильный герб.

Малоун изучил рисунок. Корона, висевшая в воздухе над изображением животного — возможно, кошки или собаки, трудно определить, — схватившего что-то похожее на грызуна.

— Что он означает?

— Мне так никогда и не удалось добиться внятного объяснения. Но одному из наших предков он нравился. Поэтому тот приказал вышить его и повесил здесь.

Малоун услышал, как снаружи донесся шум автомобиля, въезжающего во двор. Он посмотрел через открытую дверь и увидел мужчину, выходящего из «Мерседеса». В его руке был автомат.

Коттон узнал это лицо. Он уже видел его в своем номере отеля «Пост». Какого черта?

Мужчина поднял автомат. Малоун рывком задвинул Кристл за спину, как только пули влетели в открытую дверь и уничтожили стол, стоявший у дальней стены. В напольных часах, стоявших рядом с ним, вдребезги разбилось стекло. Они понеслись вперед, а Кристл показывала дорогу. Еще большее количество пуль врезалось в стену позади них.

Малоун вытащил пистолет, как только они завернули за угол и вбежали в короткий коридор, ведущий в обеденный зал. Он быстро осмотрелся вокруг и увидел комнату, украшенную с четырех сторон колоннадой и длинными галереями сверху и снизу. В дальнем ее конце Малоун заметил флаг Германской империи: величественный орел на черно-красно-золотом фоне. Он был специально подсвечен слабыми лампами. Под ним располагался черный каменный камин, такой большой, что внутри могли поместиться несколько человек.

— Разделимся, — быстро предложила Кристл. — Вы идете наверх.

Прежде чем Малоун смог возразить, она уже исчезла в темноте.

Коттон увидел лестницу, ведущую на галерею второго этажа, и осторожно сделал первый шаг. Чернота буквально ослепляла глаза. Повсюду были ниши, темные пустоты, где, как он опасался, его могли подстерегать еще большие неприятности.

Малоун поднялся по ступенькам и оказался на верхней галерее, в паре ярдов от балюстрады. Здесь все так же было темно. Взглянув вниз, он увидел лишь тень, скользнувшую в холл. И это удалось только благодаря льющемуся из коридора слабому свету. Внизу восемнадцать кресел выстроились в ряд за массивным обеденным столом. Их позолоченные спинки стояли ровно, как солдаты в шеренге, за исключением двух — под ними, видимо, пряталась Кристл.

Смех разрезал тишину:

— Ты мертвец, Малоун.

Очаровательно. Убийца знал его имя.

— Сначала достань меня, — позвал он, зная, что мужчина услышит только эхо и будет невозможно определить, где он прячется.

Малоун увидел, как мужчина рассматривает арки, проверяет камин, массивный стол, поднимает голову и внимательно глядит на массивную люстру…

Малоун выстрелил вниз. Пуля не достигла цели.

И тут Коттон услышал быстрые шаги. Кто-то быстро взбирался по лестнице.

Малоун ринулся вперед, завернул за угол и замедлил бег, как только обнаружил противоположную галерею. Позади не было слышно шагов, но он знал, что стрелок находится именно там.

В этот момент внизу со страшным грохотом стали падать стулья.

Ружейный залп с верхней галереи обрушился вниз и срезал верхушку стола. К счастью, толстое дерево выдержало натиск металла. Малоун выстрелил через галерею в ту сторону, где появившиеся вспышки обнаружили убийц. Теперь выстрелы были направлены в его сторону, и на него посыпалась мелкая каменная крошка.

Его глаза обшаривали темноту, пытаясь найти то место, где притаились нападавшие. Коттон попытался отвлечь внимание выкриками, но Кристл, намеренно или нет, похоронила его попытку. Он огляделся: сзади темные ниши, впереди абсолютный мрак. Малоун уловил движение на противоположной стороне — фигура направлялась прямо к нему. Он слился с темнотой, присел и пополз вперед, поворачивая налево, чтобы пройти холл как можно быстрее.

Что происходит? Этот человек тоже явился за ним?

И тут он заметил Кристл. Та внезапно появилась внизу, в центре холла, и теперь спокойно стояла не двигаясь в круге неверного света.

Малоун даже не попытался обнаружить своего присутствия. Вместо этого он спрятался в тени, прислонился к одной из арок и выглянул из-за ее края.

— Покажись! — крикнула Кристл.

Ответа не было.

Малоун оставил свою позицию и зашагал быстрее, стараясь удвоить расстояние между собой и стрелком.

— Слушай. Я ухожу. Если хочешь остановить меня, ты знаешь, что тебе надо сделать! — крикнул он.

— Не умно, — сказал мужчина.

Малоун остановился у другого угла. И тут он увидел нападавшего. Тот стоял и смотрел в противоположную сторону. Малоун бросил быстрый взгляд вниз и увидел, что Кристл все еще там.

Холодное возбуждение и всплеск адреналина успокоили его нервы и придали сил.

Тень перед ним подняла свое оружие.

— Где он? — спросил убийца, но не получил ответа. — Малоун, покажись, или она будет мертва.

Коттон сделал шаг вперед, оказавшись прямо напротив убийцы, и сказал:

— Я здесь.

Оружие наемника так и не поменяло своего положения — оно было направлено на Кристл.

— Я все еще могу убить фрау Линдауэр, — спокойно сказал убийца.

Малоун заметил его ошибку, но все-таки решил переключить его внимание на себя:

— Я застрелю тебя гораздо раньше, чем ты успеешь нажать на спуск.

Мужчина, казалось, пытался решить эту дилемму. Он медленно повернулся к Малоуну. Затем его движения ускорились, и стрелок, не видя Коттона, пустил автомат по кругу и одновременно нажал на спусковой крючок. Пули засвистели по всему холлу. Малоун уже был готов открыть огонь, как пули другого невидимого помощника ударили в стену.

Голова мужчины резко дернулась, выстрелы заглохли, а его тело перевалилось через перила и полетело вниз. Крик, быстрый и испуганный, задохнулся в тишине, как только стрелок достиг пола.

Малоун опустил пистолет, подошел к перилам и увидел, что у наемника начисто снесена половина черепа.

Внизу с одной стороны от Кристл Фальк стоял высокий худощавый мужчина с направленным вверх автоматом, с другой стороны — пожилая женщина. Увидев Малоуна, последняя, подняв голову вверх, громко сказала:

— Нам нравится ваше смущение, господин Малоун.

— Не было необходимости в него стрелять.

Старуха царственно повела рукой, и мужчина тут же опустил автомат.

— Думаю, все же была, — сказала она.

 

Глава 26

Малоун спустился на первый этаж. Теперь он смог хорошо рассмотреть незнакомцев.

— Это Ульрих Хенн, — сказала Кристл. — Он работает на нашу семью.

— И что же он делает?

— Присматривает за замком, — ответила за нее старуха. — Он главный камергер.

— А кто вы такая? — отрывисто бросил Коттон.

Ее брови приподнялись в немом изумлении, и она послала ему царственную улыбку, показав редко посаженные острые зубы. Она была неестественно худой и очень смахивала на старую мудрую птицу с блестящим серебристо-золотым оперением. На тонких руках просвечивали скрученные вены, а пигментные пятна усеивали запястья.

— Я — Изабель Оберхаузер.

Несмотря на ее приветливую улыбку, глаза оставались стальными и жесткими.

— Предполагается, что я буду впечатлен?

— Я — глава этой семьи.

Коттон указал на Ульриха Хенна:

— Вы и ваш слуга только что убили человека.

— Он незаконно вторгся в мой дом, с оружием в руках, пытался убить вас и мою дочь.

— И у вас чисто случайно нашелся автомат, а также человек, смогший снести ему полчерепа. И все это с расстояния в пятьдесят футов в плохо освещенном холле…

— Ульрих — великолепный стрелок.

Хенн ничего не сказал. Очевидно, он знал свое место.

— Я не знала, что они здесь, — сказала Кристл. — Я была крайне удивлена. Матери не должно было здесь быть. Но когда я увидела, что она и Ульрих входят в холл, я показала им жестом быть готовыми, пока я отвлекаю на себя внимание стрелка.

— Глупое решение.

— Кажется, это сработало.

Все, что случилось в этом замке, очень много рассказало Коттону о Кристл Фальк. Она не испугалась поработать мишенью. Но он все же никак не мог решить, чего было больше в таком поступке — храбрости или идиотизма.

— Я знаю не так уж много ученых, сумевших сделать то же, что и вы… — Коттон повернулся к Изабель Оберхаузер: — Нам этот стрелок пригодился бы живым. Я хотел бы выяснить, откуда он знал мое имя.

— Я тоже это заметила.

— Мне нужны ответы, а не новые загадки; а то, что вы сделали, только усложнило и без того запутанную ситуацию.

Но ему никто не ответил, поэтому Малоун, не задав больше ни единого вопроса, последовал за Кристл вверх по лестнице и оказался в одной из спален, где в дальнем углу огромная каменная печь с выбитой датой «1651» тянулась до самого потолка.

— Это была комната моих деда и отца. — Кристл вошла в нишу, украшенную декоративной скамейкой. — Мои предки, построившие Рейхсхоффен в XIII веке, патологически боялись попасть в ловушку. Поэтому из каждой комнаты есть два выхода, и эта не исключение. В действительности хорошая тактика в условиях семейных неурядиц.

Она нажала на место соединения плит, и часть стены мягко отошла, открыв лестницу, спиралью уходящую вниз. Кристл нажала на выключатель, и ряд низковольтных ламп осветили тьму.

Коттону ничего не оставалось, как последовать за ней вниз. Спустившись, Кристл нажала еще один выключатель.

Малоун заметил, что здесь был сухой, теплый, кондиционированный воздух. На полу лежали серые плиты, обрамленные тонкими полосками черного раствора. Грубые каменные стены оштукатурены и выкрашены в серый цвет. Все это подтверждало первоначальную догадку Малоуна, что фундамент замка был вырублен из основания горы много веков назад.

Одна комната переходила в другую. По стенам висели немецкие флаги, нацистские баннеры; тут была даже точная копия алтаря СС, полностью готовая для церемоний «присвоения имени ребенку», которые, как знал Коттон, были обычным делом в 1930-х годах. Бесчисленные статуэтки, игрушечный солдатик, поставленный на красочную карту Европы начала XX века, нацистские шлемы, сабли, кинжалы, униформа, шапки, куртки-ветровки, пистолеты, автоматы, значки, патронташи, кольца, драгоценности, перчатки и фотографии.

— Вот как проводил время мой дед после войны. Собирал все это.

— Похоже на нацистский музей.

— Публичное унижение больно ранило его. Он хорошо служил этому ублюдку, но так и не смог понять, что сам он ничего не значит для нацистской партии. В течение шести лет после окончания войны он изыскивал любую возможность вернуть потерянное признание. До тех пор пока не повредился рассудком в пятидесятых, он продолжал собирать все эти экспонаты.

— Это не объясняет, почему ваша семья до сих пор все это хранит.

— Мой отец уважал своего отца. Но мы редко сюда спускаемся.

Кристл подвела его к шкатулке со стеклянной крышкой и молча показала на серебряное кольцо, лежащее внутри. На нем были выбиты руны СС, но Малоун никогда раньше не видел такого их начертания. Скоропись какая-то, что ли?

— Они сделаны в истинно германском стиле и похожи на те, что украшали древние норвежские щиты. Эти кольца носили только в Аненербе.

Она привлекла его внимание к другому предмету в шкатулке.

— Значок с руной Одал и «короткорукой» свастикой также предназначался для Аненербе. Дедушка разработал дизайн всех вещей, что когда-либо использовались там. Булавка для галстука тоже в своем роде примечательна — она воспроизводит представление сакрального Ирминсула, или Древа жизни у саксонцев. Предположительно оно находилось на вершине Гор солнца в Детмольде и было уничтожено лично Карлом Великим, когда он начал долгую войну между саксонцами и франками.

— Вы говорите об этих сувенирах почти с благоговением.

— Неужели? — Она выглядела ошеломленной.

— Как будто эти вещи значат для вас очень многое.

Кристл пожала плечами:

— Это просто напоминание о прошлом. Мой дедушка основал Аненербе, преследуя только культурные цели. Но эта организация превратилась в нечто совсем другое. Его Общество наследия предков начало проводить немыслимые эксперименты над узниками концентрационных лагерей. Вакуумные камеры, тестирование гипотермии, кровяной коагуляции… Ужасные вещи. Его отдел прикладных естественных наук собрал коллекцию костей еврейских мужчин и женщин, которых они убили, а затем поместили в растворитель. В конечном счете лишь несколько членов Аненербе были повешены за военные преступления. Многих отправили в тюрьму. Все это мерзость.

Коттон внимательно смотрел на Кристл.

— Ни в одной из этих гадостей мой дедушка не участвовал, — сказала она, будто прочтя его мысли. — Все это уже случилось после того, как он был уволен и подвергнут публичному осмеянию… — Она помедлила. — Много лет спустя, приговорив себя к пожизненному заключению здесь и в аббатстве, он трудился над своими исследованиями в полном одиночестве.

Под гербом Аненербе висел гобелен, на котором было изображено то же Древо жизни, что и на булавке для галстука. Слова, написанные внизу, привлекли внимание Коттона. «Никакой народ не живет дольше, чем документы его культуры».

Кристл заметила его интерес:

— Мой дедушка верил в это утверждение.

— А вы?

Она кивнула:

— И я тоже.

Малоун до сих пор не понимал, почему семья Оберхаузеров хранила эту коллекцию в комнате с климат-контролем и поддерживала здесь идеальную чистоту. Но тем не менее он мог понять Кристл Фальк. Коттон уважал своего отца. Несмотря на то что он редко бывал дома, Малоун помнил, как они вместе проводили время, играя в бейсбол, занимаясь плаванием или работая в саду. Он никак не мог простить отцу, что тот оставил его, лишил того, что его сверстники воспринимало как должное, — обоих родителей. Его мать никогда не давала ему забыть об отце, но, становясь старше, Коттон пришел к выводу, что эта память измучила ее. Быть женой военно-морского офицера было слишком тяжелой ношей — собственно говоря, так же, как быть женой агента группы «Магеллан». Но это Малоун понял уже тогда, когда подписал документы о разводе.

Кристл продвигалась вперед, через экспонаты всей этой невероятной выставки. За каждым поворотом обнаруживались все новые свидетельства страсти Херманна Оберхаузера. Она остановилась еще перед одним богато инкрустированным шкафом, похожим как две капли воды на своего несчастного собрата в аббатстве. В одном из его выдвижных ящиков лежал одинокий листок бумаги, упакованный в плотный пластик. Крист вытащила его.

— Это оригинал последней воли Эйнхарда, найденный дедушкой. Копия хранилась в аббатстве.

Коттон изучал то, что оказалось тонким пергаментом с аккуратным латинским шрифтом и поблекшими до светлосерого цвета чернилами.

— На обороте — перевод на немецкий, — пояснила Кристл. — Последний параграф очень важен.

При жизни я присягнул на верность самому благочестивому королю Карлу, императору и Августу. Он потребовал от меня спрятать все упоминания о Тартаре. Все, что я знал, давным-давно похоронено вместе с королем Карлом, в тот день, когда он умер. Если эту священную гробницу когда-нибудь откроют, сии страницы, не должны быть ни разделены, ни расчленены. Но знайте, что король Карл хотел бы даровать их тому, кто в это время будет обладать короной императора. Прочтение этих истин многое откроет, особенно после того, как я стал свидетелем наивысшего пренебрежения, выраженного королем Людовиком ко всем деяниям своего отца. Я обусловил возможность прочитать эти слова знанием двух других истин. Первую я настоящим дарую своему сыну; ему я приказываю сохранить ее и передать своему сыну, а его сын должен передать следующему в роду. Сохраните ее любой ценой, так как она написана на языке церкви и может быть легко понята, но ее смысл неполон. Вторая истина дарует полное понимание мудрости небес, ждущей вместе с королем Карлом, она начинается в Новом Иерусалиме. Откровения, полученные там, станут понятными, как только будет разгадан секрет этого удивительного места. Пролей свет на эти поиски, применив ангельское совершенство к святости Господа. Но только те, кто оценят трон Соломона и грешность Рима, найдут свою дорогу на небеса. Предупреждаю, что ни я, ни святые не терпят невежества.

— Это то, о чем я вам говорила, — сказала Кристл. — Karl der Groβe Verfolgung. Искания Карла Великого. Это то, что нам надо расшифровать. Это то, что не удалось найти ни Оттону III, ни каждому следующему за ним императору Священной Римской империи. Решение этой загадки приведет нас к тому, что искали наши отцы в Антарктиде.

Коттон покачал головой:

— Вы сказали, что ваш дед отправился в экспедицию и привез материалы в Германию. Очевидно, что он все же разгадал эту загадку. Вы нашли его рукописи?

— Он не оставил никаких записей о том, как или что он выяснил. Как я сказала, он тронулся умом и просто не мог оставить завещания.

— А почему это стало столь важно именно сейчас?

Кристл заколебалась, прежде чем ответить ему.

— Ни дедушка, ни отец не интересовались обыденными делами. Проблемы мировых цивилизаций — это их завораживало. К сожалению, дедушка жил в такое время, когда спорные идеи были под запретом. Поэтому он был вынужден работать один. Отец был романтиком и мечтателем, он не обладал способностью завершить хоть одно начатое им дело.

— И все же очевидно, что ему удалось добраться до Антарктиды на борту американской подводной лодки.

— Что приводит нас к вопросу…

— Почему американское правительство одобрило участие романтика и мечтателя в секретной экспедиции?

Коттон знал, что это странное решение частично можно объяснить временем. Америка 50-х, 60-х и даже 70-х годов прошлого века провела ряд нетрадиционных исследований. Такие явления, как экстрасенсорное восприятие, контроль над разумом, НЛО и любые другие паранормальные явления, тщательно изучались в научных лабораториях секретных служб. Был исследован каждый аспект, и все это было сделано лишь для того, чтобы придумать новое оружие, которое поможет победить в «холодной войне». Было ли это одной из тех диких попыток?

— Я надеялась, что вы поможете мне разобраться с этим, — сказала Кристл.

Но Малоун все еще ждал ответа на свой вопрос: «Почему это так важно именно сейчас?»

— Это может быть отличной сделкой, которая буквально изменит наш мир, — добавила Кристл.

Позади нее появилась ее мать. Пожилая женщина медленно продвигалась к тому месту, где они стояли, ее аккуратные шажки были абсолютно бесшумны.

— Оставь нас, — приказала она дочери.

Кристл тут же ушла, не сказав ни слова.

Малоун все так же стоял, не выпуская из рук завещания Эйнхарда.

Изабель остановилась напротив него и, глядя ему в глаза, проговорила:

— У нас с вами есть что обсудить.

 

Глава 27

Джексонвилль, штат Флорида

01.20

Чарли Смит ждал на противоположной стороне улицы. Последнее задание, после него его ночная работа будет окончена.

Коммандер Захария Александр, уволенный из военно-морского флота США, провел последние тридцать лет ничего не делая, только жаловался. Его сердце, селезенка, печень, кости — вообще ни одна часть тела — не избежали проверки врачей и многочисленных анализов. Двенадцать лет назад он вдруг стал убеждать всех, что ему необходимо вырезать аппендикс, пока один из докторов не напомнил ему, что эта операция уже была сделана десятью годами раньше. Три года назад он говорил, что у него рак легких, объясняя это тем, что раньше выкуривал по пачке в день. Но многочисленные анализы ничего не показали. Совсем недавно он убедился, что у него рак простаты, а потом потратил недели, пытаясь убедить специалистов, что смертельно болен.

Однако сегодня все медицинские заботы Захарии Александра закончатся.

Решить, как лучше выполнить задание, было сложно. Так как каждый орган Александра был тщательно исследован и много раз перепроверен, смерть от внезапного отказа какого-либо органа определенно будет подозрительной. О насильственной смерти тоже не могло быть и речи, этот способ привлекал особое внимание полицейских. Но и здесь опять помогло досье. Оно сообщало: «Живет один. Его жена, устав от непрекращающегося нытья мужа, развелась с ним много лет назад. Дети навещают его редко, так как он постоянно либо жалуется на морской флот, либо надоедает с бесконечными нравоучениями. В сексе крайне консервативен, никогда не имел женщину снизу. Сейчас твердо уверен, что секс отвратителен и является причиной распространения всяких инфекций. Притворяется, что бросил курить много лет назад, но в основном по ночам, и обычно в кровати, наслаждается очень дорогой сигарой. Он специально ее заказывает через табачный магазин в Джексонвилле и курит по меньшей мере раз в день».

Этого лакомого кусочка оказалось достаточно, чтобы разбудить воображение Смита, и, соединив его с несколькими другими, он наконец определился, каким будет конец Захарии Александра.

Чарли добрался из Вашингтона в Джексонвилль пригородным поездом, приходящим поздно вечером. Затем последовал указаниям в досье и припарковался в четверти мили от дома бывшего морского офицера. Он надел джинсовую жилетку, схватил холщовую сумку с заднего сиденья арендованного автомобиля и вышел на дорогу.

На этой тихой улочке было всего несколько домов.

В досье было указано, что Александр крепко спит и очень громко храпит. Эта запись подсказала, что Смит может не беспокоиться о соблюдении тишины.

Чарли вошел во двор. С левой стороны доносился шум работающего кондиционера, отапливающего дом. Ночь выдалась прохладной, но все же не такой, как в Виргинии.

Он осторожно подошел к одному из боковых окон и довольно долго ждал, пока не услышал ритмичное похрапывание Александра. Новая пара латексных перчаток уже была на его руках. Смит осторожно поставил на землю холщовую сумку и достал из нее маленький резиновый шланг с полым металлическим наконечником. Внимательно осмотрел окно. Как и было указано в досье, силиконовая изоляция запечатывала окно с обеих сторон. Но поскольку ремонт был сделан наспех, Чарли без труда вскрыл пломбу металлическим наконечником, а затем достал из сумки цилиндр с ядовитым газом. О нем он узнал давным-давно; это химическое соединение было настоящей находкой для таких профессионалов, как он. За пару минут газ приводил человека в бессознательное состояние и не оставлял никаких следов в крови или легких. Смит соединил шланг с выходным отверстием цилиндра, открыл вентиль и стал молча ждать, пока газ не заполнит спальню.

Спустя десять минут храп прекратился. Чарли закрыл вентиль, спокойно отсоединил шланг и, аккуратно уложив все обратно в сумку, пошел на задний двор.

На полпути он выбросил уже не нужную сумку и дернул дверь из дешевой древесины, ведущую в подвал. Пошарив возле фундамента из цементных блоков, Чарли обнаружил россыпь электрических проводов. Они оплетали весь нижний этаж. В досье сообщалось, что Александр, законченный ипохондрик, был еще и страшным скрягой. Несколько лет назад он заплатил соседу пару долларов, чтобы провести вытяжку в спальню, но вместе с этим ничего не сделал для изоляции проводов, оставив их валяться в подвале.

Смит достаточно легко нашел распределительную коробку и, следуя указаниям досье, открыл крышку, затем отсоединил провод на 220 вольт. Шум кондиционера тут же прекратился. Он подождал пару секунд, прислушиваясь на всякий случай, подействовал ли газ на Александра. Но ничто не нарушало тишину ночи.

Из одного кармана жилетки Чарли достал нож и снял изоляцию, защищавшую электрические провода внутри и снаружи распределительной коробки. Кто бы ни выполнял эту работу, она была сделана очень халтурно, и повреждение проводов можно будет легко объяснить отсутствием изоляционных трубок. Поэтому он осторожничал, стараясь не переусердствовать.

Смит убрал нож и вытащил из другого кармана жилетки пластиковый пакет. Внутри находился похожий на клей материал и керамический кабель. Чарли прикрепил его к винтам внутри распределительной коробки. Перед восстановлением сети он уложил в коробку тестообразные шарики по всей длине открытых электрических проводов. Этот материал был практически безвреден, но только до тех пор, пока не нагреется. А тепло должен был обеспечить керамический кабель. Для этого необходимо подождать всего несколько минут, тогда расплавятся остатки изоляции и произойдет взрыв. Останется пара минут, за которые ему нужно будет покинуть дом.

Он снова затянул болты. Кондиционер ожил.

Чарли намеренно оставил крышку распределительной коробки у себя, положив ее в карман жилетки.

Теперь пришло время все проверить. Убедившись в том, что все сделано строго по плану, Смит облегченно вздохнул. Он вспомнил фокусников в цирке, заставляющих бумагу рассыпаться искрами. Так кабель и глина превратятся в огонь, а тот приведет к взрыву. Такие материалы были достаточно известны среди коллег, занимающихся заказными поджогами. Совмещение опыта приводит всегда к отличным результатам. Чарли в это искренне верил.

Он выбрался из-под дома, закрыл дверь и забрал холщовую сумку. Проверил землю, убедился, что не осталось никаких следов, могущих выдать его присутствие, и повернулся к окну на боковой стене. Используя фонарик, встроенный в шариковую ручку, посветил через пыльное стекло в спальню. Пепельница и сигара лежали на столе, прямо у кровати Александра. Отлично. Если «короткого замыкания» будет недостаточно, то полицейские и пожарные согласятся, что причиной смерти стало курение в постели. И дело будет закрыто.

Чарли еще раз восстановил в памяти все свои действия.

Светящийся циферблат часов показывал 1.35.

В силу своей профессии Смит проводил много времени на улице ночью. Пару лет назад он купил справочник Петерсона о планетах и звездах и узнал про звезды и планеты. Хорошо иметь хобби. Сегодня, взглянув на небо, он нашел Юпитер, ярко сияющий на западе.

Прошло несколько минут.

Первые вспышки окрасили ночной двор. Чарли представил себе сцену, как оголенные провода вошли в контакт и электрический ток через секунду должен накормить пламя. Деревянному домику было больше тридцати лет; словно от искры в сухих дровах, огонь из подвала быстро распространялся по нему. В считаные минуты все поглотило пламя.

Захария Александр никогда не узнает, что случилось. Его глубокий сон не будет нарушен. Он умер от асфиксии задолго до того, как пламя добралось до спальни.

 

Глава 28

Бавария

Малоун слушал Изабель Оберхаузер.

— Я вышла замуж давным-давно. Но, как видите, и мой муж, и свекор имели секреты.

— Ваш муж тоже был нацистом?

Она отрицательно покачала головой:

— Он просто верил, что Германия никогда не будет такой, как прежде. Думаю, что он был прав.

Видимо, не отвечать на прямые вопросы было фамильной привычкой. Изабель продолжала изучать Малоуна, и Коттон заметил легкий тик в ее правом веке. Дыхание старухи переходило в легкую хрипотцу. Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь равномерным тиканьем часов.

— Господин Малоун, боюсь, что мои дочери не были честны с вами.

— Это первое утверждение за сегодняшний день, с которым я полностью согласен.

— С тех пор как умер мой муж, я слежу за семейным состоянием. Это тяжелая работа, наша семья владеет многими предприятиями. К сожалению, Оберхаузеров больше нет. Моя свекровь была безнадежно некомпетентна; слава богу, она умерла через несколько лет после Херманна. Все остальные близкие родственники либо погибли на войне, либо умерли чуть позже. Мой муж контролировал семью, пока был жив. Он был последним из детей Херманна. Сам же Херманн полностью утратил разум в середине 50-х годов. Сегодня мы называем это болезнью Альцгеймера, а тогда это было просто старческое слабоумие. Каждая семья борется за благополучие, и пришло время моих детей взять власть в свои руки. Никогда имущество Оберхаузеров не делилось, все всегда оставлялось старшему сыну. Но у нас с мужем родились девочки. Две сильные женщины, и хотя они близнецы, у них разные характеры и способности. Чтобы испытать их, заставить их повзрослеть и научиться управлять жизнью и судьбой, они получили это задание.

— Это игра?

Уголки ее губ опустились, и Изабель возмущенно отрезала:

— Это поиск правды. Мой муж, хотя я нежно любила его, был, как и его отец, уничтожен глупостью. Гитлер открыто отверг Херманна, и это пренебрежение, как я полагаю, внесло свой вклад в его душевное разрушение. Мой муж был слабым человеком. Принятие решений было для него трудным делом. Прискорбно, но всю жизнь мои дочери сражались друг с другом и никогда не были близки. Их отец был причиной этих разногласий. Доротея играла на его слабостях, со временем она прекрасно научилась их использовать. Кристл возмущалась и негодовала. Им обеим было всего по десять, когда он умер, но их отношения с отцом лучше всего показывают, кем они стали сейчас. Доротея практична, и все ее поступки основаны на ее личном опыте; ей всегда нравились слабые и неуверенные мужчины. Кристл — романтичная мечтательница; она до сих пор не может найти спутника жизни, ведь он должен быть сильным и мужественным, а сейчас такие мужчины встречаются крайне редко. И ни одна из них не осознает в полной мере…

— Спасибо, я понял.

Изабель кивнула, закончив свои пространные размышления о детях, и просто резюмировала:

— Должна признаться, что я сохраняю определенный контроль над их действиями. Но на кон поставлено слишком многое. Буквально все.

— И что это «все»?

— Моя семья владеет многими производственными концернами, нефтеперерабатывающими заводами, несколькими банками, акциями крупнейших мировых компаний. У нас на счетах миллиарды евро.

— Сегодня двое умерли, как часть этой игры. — Малоун все еще пытался разбудить ее совесть и сострадание, но это не удалось.

— Я знаю об этом, но Доротея хотела заполучить отчет по «Блазеку». Это часть ее плана, и она страстно желает его осуществления. По-видимому, она решила, что вы не сможете ей помочь, и отказалась от дальнейших усилий в этом направлении. Я подозревала, что именно так все и будет. Поэтому подумала, что у Кристл появилась возможность поговорить с вами.

— Вы отправили Кристл на Цугшпице?

Она кивнула.

— Ульрих присматривал за ней.

— А что, если я не хочу быть частью всей этой игры?

В ее водянистых глазах появилось раздражение:

— Да бросьте, господин Малоун, давайте не будем дурачить друг друга. Я с вами полностью откровенна. Могу я попросить от вас того же? Вы хотите знать, так же страстно, как и я, что же случилось 38 лет назад. Мой муж и ваш отец умерли вместе. Различие же между нами состоит в том, что я знала, что мой муж отправился в Антарктиду, а вы — нет. Я просто не могла предположить, что больше его никогда не увижу.

Уверенность Малоуна дала трещину. Эта женщина обладала информацией «из первых рук».

— Он искал «наблюдателей», — сказала она. — Святых.

— Вы же не можете всерьез полагать, что эти люди действительно существовали.

— Эйнхард в это верил. Они упомянуты в завещании, вы держали его в руках. Херманн в это верил. Дитц отдал жизнь за эти убеждения. Подумайте, они оставили след в каждой культуре, просто называли их по-разному. Ацтеки считали их пернатыми змеями; или же, согласно их верованиям, они были огромными мужчинами с красными бородами и ослепительно-белой кожей. Библия в Книге Бытия зовет их Элохимом. Шумеры присвоили им имя Аннунаки. Египтяне знали их как Аху, Осирис и Шемсу Гор. Они описаны и в буддизме, и в иудаизме. Да, господин Малоун, в этом мы с Кристл сходимся: мы верим, что они реальны. Они оказали влияние даже на Карла Великого.

Она говорила абсурдные вещи.

— Фрау Оберхаузер, мы говорим о том, что случилось тысячи лет назад…

— Мой муж пошел в своей уверенности еще дальше: он был убежден в том, что Наблюдатели до сих пор существуют.

И тут Коттон все понял. Мир в 1971 году был совсем другим. Никаких тебе мировых средств массовой информации, систем слежения, геосинхронных спутников или Интернета. Он, для населяющих его людей, был гораздо больше, чем сейчас.

— Это просто смешно, абсурдно…

— Тогда почему американцы согласились взять моего мужа на эту подводную лодку?

Малоун взглянул на Изабель и понял, что у нее есть ответ на этот вопрос.

— Потому что они тоже это искали. После войны они отправились на огромную военную увеселительную прогулку в Антарктиду — позднее ее назвали «Высокий прыжок». Мой муж рассказывал об этой операции много раз. Они отправились туда на поиски того, что нашел там Херманн в далеком 1938 году. Дитц всегда верил, что американцы что-то обнаружили. Прошло много лет. Затем, примерно за шесть месяцев до его отплытия в Антарктиду, сюда приезжали ваши военные и встречались с Дитцем. Они говорили о «Высоком прыжке» и были посвящены в тайну исследований Херманна. По-видимому, некоторые его книги и бумаги стали частью того, что попало в их архивы.

Коттон вспомнил, что Кристл только что сказала ему: «Это может быть отличной сделкой, которая буквально изменит наш мир».

Будь ситуация обычной, Малоун бы возразил, что все это — полная чушь, но американское правительство отправило на разведку одну из своих самых высокотехнологичных подводных лодок, а затем полностью засекретило обстоятельства ее крушения.

— Дитц мудро предпочел американцев Советам. Они тоже приезжали сюда, просили его о помощи, но он ненавидел коммунистов.

— У вас есть хотя бы смутная догадка, что же там такое в Антарктиде?

Она отрицательно покачала головой:

— Я долгое время ломала над этим голову. Я знала о завещании Эйнхарда, о Святых и о тех двух книгах, что хранятся у дочерей. Я искренне хочу знать, что же там находится. Вот почему мои дочери и решают эту загадку. Надеюсь, в процессе они поймут, что действительно нуждаются друг в друге.

— Это может оказаться невыполнимой задачей. Кажется, они друг друга презирают и ненавидят.

Ее глаза опустились к полу.

— Никакие две другие сестры не смогли бы ненавидеть друг друга больше, чем они. Но скоро мой жизненный путь закончится, и я должна знать, что род будет продолжен и восстановится мир.

— И разрешить свои собственные сомнения?

Она кивнула.

— Именно. Вы должны понимать, мистер Малоун, что мы всегда находим то, что ищем.

— То же самое сказала и Кристл.

— Это то, что много раз повторял ее отец, и в этом он был прав.

— Почему меня втянули во все это?

— Изначально это было решением Доротеи. Она считала, что с вашей помощью можно узнать больше о подводной лодке. Подозреваю, что она отказалась от вас из-за вашей силы. Это то, что действительно может ее испугать. Я же выбрала вас, потому что Кристл могла бы извлечь пользу из вашей силы. Но вы также тот человек, который поможет ей уравнять шансы в битве с собственной сестрой.

Как будто это его заботило! Но Малоун знал, что за этим последует.

— И, помогая нам, вы сможете решить свою собственную проблему.

— Я всегда работаю один.

— Мы знаем то, чего не знаете вы.

Этого он не мог отрицать.

— Вы разговаривали с Доротеей? Вы знаете, что в аббатстве находится труп женщины?

— Кристл сообщила мне, — сказала старуха. — Ульрих с этим разберется, так же как и с теми, кто лежит здесь. Я беспокоюсь о том, не вовлечен ли в это дело кто-нибудь еще, но я уверена, что вы — самый квалифицированный человек. Именно вы, а не кто-нибудь другой сможет распутать этот клубок.

Адреналин, выплеснувшийся во время перестрелки, быстро сменялся усталостью.

— Стрелок пришел сюда за мной и Доротеей. И он не сказал ни слова о Кристл.

— Я слышала, что он говорил. Кристл рассказала вам об Эйнхарде и Карле Великом. Тот документ, завещание, прямо указывает, что надо искать. Вы видели книгу, написанную Эйнхардом. И книгу из гробницы Карла Великого. Владеть ими имели право только императоры Священной Римской империи. Это реальность, господин Малоун. Представьте себе на секунду, что эта цивилизация действительно существовала. Подумайте о последствиях.

Малоун никак не мог решить, кем же была эта пожилая женщина — манипулятором, тираном или эксплуататором. Вероятно, в ней соединялись все три ипостаси.

— Фрау Оберхаузер, это меня интересует меньше всего. Откровенно говоря, я думаю, что вы все сумасшедшие. Я просто хочу знать, где, как и почему умер мой отец. — Он немного помедлил, надеясь, что не пожалеет о том, что собирается сейчас сказать. — Если мое участие в этом абсурде поможет решить мои проблемы, то я подумаю над вашим любезным предложением.

— Итак, вы приняли решение?

— Нет.

— Тогда я могу предложить вам свой кров, с тем чтобы вы завтра все-таки решили, что намерены делать.

Коттон только сейчас почувствовал боль в мышцах и бешеную усталость. И он отдавал себе отчет, что не хочет возвращаться в отель. Тем более что «Пост» никак не может претендовать на звание «безопасной гавани», если учитывать количество незваных гостей, побывавших в его номере за последние несколько часов. В конце концов, здесь был Ульрих. Странно, но эта мысль заставила его почувствовать себя увереннее.

— Хорошо. С этим предложением я спорить не буду.

 

Глава 29

Вашингтон, округ Колумбия

4.30

Рэмси надел халат. Наступил еще один день. Фактически он вполне мог стать самым важным днем в его жизни, первым шагом в путешествии, определяющем его дальнейшую жизнь.

Ему снились Милисент, Эдвин Дэвис и «НР-1А». Странное сочетание, тревожащее и, видимо, о чем-то предупреждающее. Но он не собирался позволять какому-то сну испортить утро. Адмирал прошел долгий путь, а через несколько часов должен получить следующий приз. Диана Маккой оказалась права. Не вызывало никаких сомнений, что Рэмси будет первым в президентском списке преемников Дэвида Сильвиана. Он знал, по крайней мере, двух других кандидатов — их Дэниелс точно включит в список, полагая, что решение принимает исключительно Белый дом. Слава богу, свобода выбора была редкостью в вашингтонской политике.

Адмирал спустился на первый этаж и вошел в кабинет, когда раздался звонок радиотелефона. Рэмси постоянно носил его с собой. На дисплее отражался международный номер. Отлично. Поговорив ночью с Вилкерсоном, сейчас он ожидал хороших новостей о том, что очевидный провал все же исправлен.

— Те посылки, которые вы заказывали на Рождество, — произнес глухой голос. — К сожалению, вынуждены сообщить, что они никак не могут быть доставлены вовремя.

Он подавил вспыхнувший гнев:

— И каковы причины задержки?

— Мы думали, что инвентарь находится у нас на складе, но обнаружили, что там ничего нет.

— Ваши проблемы с инвентарем не моя забота. Я произвел предоплату несколько недель назад, ожидая срочной доставки.

— Мы знаем об этом и планируем проследить, чтобы доставка произошла в срок. Мы только хотели предупредить вас о небольшой задержке.

— Если это потребует отправки вне очереди, тогда принимайте расходы на себя. Меня это не касается. Я хочу получить все, что заказал и полностью оплатил.

— Мы следим за каждой из ваших посылок и будем готовы подтвердить доставку в самое ближайшее время.

— Убедитесь, что вы все сделали правильно, — ответил он и повесил трубку.

Теперь, как ни старался, он не мог побороть беспокойство. Что происходит в Германии? Вилкерсон до сих пор жив? А Малоун? Две не связанные между собой смерти — этого он позволить себе не вправе. Но Рэмси ничего не мог сделать. Он был вынужден доверять агентам, находящимся в Европе. Те прежде хорошо выполняли свою работу, и у него не было причин не доверять им и в этот раз.

Рэмси включил настольную лампу.

Одной из главных причин, почему его так привлекал этот таунхаус, помимо его расположения, размера и окружения, было наличие шкафа-сейфа, благоразумно установленного владельцем. Конечно, модель далеко не безупречна, но сейф предоставлял достаточную степень защиты делам и всему тому, что он хотел спрятать от чужих глаз.

Адмирал отодвинул в сторону ложную деревянную панель и набрал цифровой код. Внутри вертикально стояли шесть папок. Рэмси передвинул первую папку влево.

Чарли Смит был не только киллером высокого класса. Он обладал потрясающей способностью вылавливать информацию и делал это с упорством белки, ищущей зимой орехи. Ему, казалось, нравилось обнаруживать тайны, которые люди старались спрятать изо всех сил. Смит вот уже два года собирал все, что интересовало Лэнгфорда. Все эти материалы адмирал использовал уже сейчас, а остальное пойдет в дело в течение следующих нескольких дней.

Рэмси открыл папку и заново ознакомился с деталями.

Удивительно, как имидж публичной персоны может настолько отличаться от его личной жизни. Ему было забавно наблюдать за политиками, «делающими вид». Должно быть, это сложно. Сильные желания и устремления толкали на ошибки и опрометчивые поступки, а карьера и имидж — совсем в другую сторону.

Сенатор Аатос Кейн был отличным примером.

Пятьдесят шесть лет. Избирался на четыре срока от штата Мичиган, женат, трое детей. Начал строить карьеру политика, когда ему было за двадцать, сначала на уровне штата, а затем и Сената США. Дэниелс предлагал ему пост вице-президента, когда в прошлом году освободилась вакансия, но Кейн отказался, сказав, что ценит доверие, оказанное ему Белым домом, но уверен, что сможет послужить президенту лучше, оставаясь на своем посту в Сенате. Мичиган вздохнул с облегчением. Некоторые группировки внутри Конгресса США ценили Кейна как одного из наиболее полезных участников законодательного процесса, учитывающего лоббистские интересы отдельных регионов страны. Двадцать два года, проведенные на Капитолийском холме, научили Аатоса Кейна правильной политике, и он выучил все уроки.

А самый главный из них? Все политики зависят от бизнеса.

Рэмси улыбнулся. Ему нравились продажные люди.

Вопрос Доротеи Линдауэр все еще звенел у него в ушах: «Там есть что искать?» Он не думал о том путешествии в Антарктиду долгие годы.

Сколько раз они сходили на берег? Четыре?

Капитан корабля, Захария Александр, оказался очень любопытен, но Рэмси, согласно приказу, держал все в секрете. Единственный радиоприемник, принесенный его командой на борт корабля, был настроен на аварийный транспондер «НР-1А». При проверке станций в Южном полушарии они не услышали никакого сигнала. Это облегчало прикрытие. Не было обнаружено и радиации. Считалось, что радиосигналы и остаточная радиация тем лучше различимы, чем ближе их источник. Но громадные глыбы льда вносили хаос в работу чувствительной электроники. Поэтому офицеры слушали и пытались поймать радиосигнал в течение двух дней, когда «Холден» патрулировал море Уэдделла — место ревущих ветров, светящихся пурпурных облаков и призрачного ореола вокруг слабого светящего солнца.

Ничего.

Тогда они перенесли оборудование на берег.

— Что у тебя? — спросил он лейтенанта Герберта Роуленда.

Мужчина был крайне возбужден.

— Сигнал запеленгован на 240 градусов.

Он посмотрел на мертвый континент, покрытый льдом толщиной в милю. Всего 8 градусов ниже нуля, и сейчас лето. Сигнал? Здесь? Не может быть. Они прошли шестьсот ярдов с места высадки. Вокруг белая равнина; узнать, что было внизу — вода или земля, — было невозможно. Справа и прямо от него возвышались горы, похожие на зубы какого-то фантастического животного.

— Сигнал определяется на 240 градусах, — повторил Роуленд.

— Сайерс, — позвал он третьего члена команды.

В пятидесяти ярдах впереди них лейтенант проверял каждую трещину. Белый снег, белое небо, даже воздух был белым от постоянных выдохов. Это было место мумифицированной пустоты, к которой человеческие глаза привыкали лишь немногим лучше, чем к кромешной тьме.

— Это чертова подводная лодка, — сказал Роуленд, чье внимание все еще было приковано к приемнику.

Лэнгфорд до сих пор помнил тот абсолютный холод, захвативший его на этой земле, где не было теней, где постоянно возникали завесы серо-белого тумана. Им всем надоела плохая погода, низкие потолки, плотные облака и постоянный ветер. Каждую пережитую им с тех пор зиму он сравнивал с летом на Антарктиде. Он провел там четыре дня. Четыре дня, и их он никогда не забудет.

«Вы себе даже не представляете, что это такое», — так он ответил на вопрос Доротеи Линдауэр.

Рэмси посмотрел на полку сейфа. Под папками лежал журнал. Тридцать восемь лет назад правила военно-морского флота предписывали офицерам, командирам всех мореходных судов, вести записи именно таким образом.

И адмирал открыл первую страницу.

 

Глава 30

Атланта

7.22

Стефани разбудила храпящего Эдвина Дэвиса. Проснувшись, он не сразу понял, где находится.

— Ты храпел, — сказала она.

Даже через закрытую дверь и разделявший их этаж она всю ночь слышала этот натужный и какой-то каркающий звук.

— Мне говорили об этом. Я храплю, когда действительно очень устал.

— И кто же тебе это сказал?

Эдвин прогнал остатки сна. Он лежал на кровати полностью одетый, а рядом с ним — мобильный телефон. Они прилетели обратно в Атланту практически в полночь на последнем рейсе из Джексонвилля. Дэвис предложил поехать в отель, но Стефани настаивала, и таким образом он оказался на ее гостевом диване.

— Я не монах, — заявил Эдвин.

Стефани практически ничего не знала о его личной жизни — собственно, только то, что он закоренелый холостяк. Вот и все. Но есть ли у него дети? Впрочем, сейчас не время проявлять любопытство.

— Тебе нужно принять душ.

Он потер подбородок.

— Так любезно с твоей стороны указать на это.

Стефани указала головой на дверь:

— В ванной есть полотенца и бритвенный станок; правда, боюсь, что он женский.

Она уже приняла душ и оделась, готовая ко всему, что приготовил им этот день.

— Есть, мэм, — сказал Дэвис, выпрямившись. — Вы хорошо ведете дела, все держите под полным контролем.

Стефани оставила его и, войдя в кухню, включила телевизор. Она редко плотно ела утром; обычно ей хватало маффина или небольшого количества пшеничных хлопьев, и она ненавидела кофе. В качестве утреннего напитка Стефани обычно использовала зеленый чай. Сегодня ей необходимо было съездить в офис. Практически полностью несуществующий штат сотрудников помогал ей с охраной, но значительно затруднял делегирование полномочий.

— Это может быть интересно, — рассказывал репортер CNN. — Президент Дэниелс недавно выказал свое недовольство Объединенным комитетом начальников штабов. В произнесенной две недели назад речи он дал понять, что сомневается в необходимости существования всего штаба.

Камера переключилась на Дэниелса. Он стоял за трибуной голубого цвета.

— Они ничем не управляют, — говорил он своим фирменным баритоном. — Это советники. Лоббисты. Они только повторяют политику, а не делают ее. Не поймите меня неправильно. Я очень уважаю этих людей. Но у меня с этим институтом возникли некоторые проблемы. Я точно знаю, я абсолютно уверен, что таланты офицеров, входящих сейчас в Объединенный комитет начальников штабов, могут быть использованы лучшим образом на других должностях.

Камера вернулась к репортеру, самоуверенной и амбициозной брюнетке: «Все это заставляет нас задуматься, какова будет кандидатура на внезапно освободившееся место, ранее занимаемое адмиралом Дэвидом Сильвианом».

Дэвис вошел в кухню, его взгляд не отрывался от телевизора.

Стефани заметила его явный интерес:

— Что случилось?

Дэвис был мрачен и озабочен. Наконец он ответил:

— Сильвиан — представитель военно-морского флота в Объединенном комитете начальников штабов.

Стефани все еще не понимала. Конечно, она читала о несчастном случае и травмах, полученных Сильвианом в результате аварии.

— Жаль, что он умер. Но я все еще не понимаю, в чем дело.

Эдвин вытащил из кармана телефон и после нескольких нажатий сказал в трубку: «Мне нужно знать, как умер адмирал Дэвид Сильвиан. Точная причина смерти, и быстро». И нажал на отбой.

— Ты все-таки собираешься мне объяснить, что все это значит? — спросила она.

— Стефани, это имеет отношение к Лэнгфорду Рэмси. Примерно шесть месяцев назад президент получил письмо от вдовы военно-морского лейтенанта, и…

Его телефон коротко зазвонил. Дэвис посмотрел на номер и тут же ответил. Он слушал собеседника буквально несколько мгновений, а затем повесил трубку.

— Этот лейтенант работал в главной бухгалтерии военно-морского флота. Он заметил нарушения. Семь миллионов долларов переводились из банка в банк, а затем деньги просто растворились. Все счета относились к военно-морской разведке, непосредственно к директорскому офису.

— Разведка так работает, — возразила Нелл. — У меня тоже есть несколько секретных счетов; я использую их для внешних платежей, помощи по контракту и другим подобным вещам.

— Лейтенант умер за два дня до того, как планировал доложить об этом своему начальству. Его вдове было кое-что известно из того, что он раскопал, и она не доверяла никому из военных. Она написала президенту личное письмо с просьбой разобраться со всем этим, и письмо попало ко мне.

— И когда ты увидел слова «Отделение военно-морской разведки», твой внутренний сигнал тревоги включился на полную мощность… Итак, что же ты нашел, когда просмотрел эти счета?

— Я не смог их обнаружить.

Нелл уже сталкивалась с чем-то подобным. Банки в различных частях мира были знамениты уничтожением счетов, обеспеченных большими платежами их владельцев.

— Так что же смущает тебя сейчас?

— Тот лейтенант умер у себя дома, когда смотрел телевизор. Его жена ушла в бакалейную лавку, а когда вернулась домой, он уже был мертв.

— Такое случается, Эдвин.

— Кровяное давление резко понизилось. У него были шумы в сердце, поэтому он часто посещал кардиолога, и да, ты права, такие вещи случаются. Аутопсия ничего подозрительного не выявила. Если не брать в расчет историю с банковскими счетами и «грязную» игру, то смерть произошла по естественным причинам.

Стефани ждала продолжения.

— Мне только что сообщили, что адмирал Дэвид Сильвиан умер от пониженного кровяного давления. — На лице Эдвина Дэвиса одновременно отразилось отвращение, гнев и разочарование.

— Ты думаешь, что в этих смертях слишком много совпадений? — спросила Стефани.

Дэвис кивнул:

— Мы с тобой знаем, что именно Рэмси контролировал те злосчастные счета. А теперь в Объединенном комитете начальников штабов образовалось свободное место.

— Ты додумываешь то, чего на самом деле не существует, Эдвин.

— Неужели? — Голос Дэвиса хлестнул ее. — Мои люди сказали мне, что были готовы связаться со мной. Прошлой ночью, прежде чем я вырубился, я отправил двух агентов разведывательного управления в Джексонвилль. Хотел, чтобы они присмотрели за Захарией Александром. Они прибыли на место час назад. Его дом сгорел дотла прошлой ночью.

Стефани была шокирована.

— Согласно показаниям, произошло короткое замыкание проводов под домом.

И Стефани сделала отметку, что никогда не станет играть в покер с Эдвином Дэвисом. Он выдал обе новости с совершенно непроницаемым лицом.

— Нам нужно найти тех двух оставшихся лейтенантов, побывавших в Антарктиде вместе с Рэмси.

— Ник Сайер умер, — сообщил Эдвин. — Много лет назад. А Герберт Роуленд до сих пор жив. Он живет в пригороде Шарлотт. Я уже проверил эту информацию прошлой ночью.

Разведывательное управление? Сотрудники Белого дома тоже участвуют в этом?

— Ты — кусок дерьма, Эдвин. Ты работаешь не один. Ты на задании.

Его глаза вспыхнули:

— А это уж как посмотреть. Если миссия будет успешной, то и со мной все будет в порядке. А если я провалюсь, то со мной будет покончено.

— Ты рискнешь своей карьерой из-за этого дела?

— Я все еще в долгу у Милисент.

— Хорошо, но при чем тут я?

— Как я уже говорил тебе, Скотт Харвет отказался. Но он сказал мне, что никто лучше тебя не работает в одиночку.

Такое рационалистическое объяснение не принесло ей облегчения. Какого черта? Что она теряет? Рубикон она перешла еще тогда, когда согласилась поехать к Захарии, и поэтому она, собравшись с духом, просто сказала:

— Давай отправимся в Шарлотт.

 

Глава 31

Ахен, Германия

11.00

Малоун почувствовал, как поезд замедлил ход, как только они въехали в предместья города. Несмотря на то что с прошлой ночи его тревоги значительно поубавились, он до сих пор не отдавал себе отчета в том, почему же он все-таки ввязался в эти семейные разборки. Кристл Фальк сидела рядом с ним, путь на север от Гармиша занял примерно три часа, и все это время они практически не обменялись и словом.

Одежда и туалетные принадлежности Коттона, оставленные в «Посте», уже ожидали его, когда он проснулся в Рейхсхоффене. В записке объяснялось, что их привез ночью Ульрих Хенн. Он проснулся на простынях, пахнувших клевером, затем принял душ, побрился и сменил одежду. Малоун привез с собой в Германию всего одну смену белья, планируя задержаться тут на день-два, не больше. Сейчас он уже не был так в этом уверен.

Изабель ждала его внизу, и он сообщил главе семьи Оберхаузер, что решил помочь им. А какой у него был выбор? Он хотел узнать о своем отце и хотел знать, кто пытался его убить. Уйти в сторону значило оказаться в тупике. А пожилая женщина еще вчера дала ему ясно понять: «Мы знаем то, чего не знаете вы».

— Тысячу двести лет тому назад, — сказала Кристл, — это был центр светского мира. Столица созданной с нуля Северной империи. То, что спустя двести лет мы стали называть Священной Римской империей.

Коттон усмехнулся:

— Она не была ни священной, ни римской, ни империей.

Кристл кивнула:

— Верно. Но Карл Великий был достаточно прогрессивным правителем для своего времени. Человек огромной энергии, он основывал университеты, создавал правовые принципы, которые впоследствии вошли в корпус общего права, организовал правительство и не только заложил основы государственности, монархии, но и первым указал на понятие «нация». Я изучала его деятельность годами. Кажется, он принял все правильные решения, которые только возможны. Он правил сорок семь, а прожил семьдесят четыре года, и это тогда, когда короли редко оставались у власти более пяти лет, а умирали, едва отметив тридцатилетие.

— И вы думаете, что все это было возможным только потому, что ему помогали?

— Он был очень скромен в еде и с осторожностью относился к спиртным напиткам. И это во времена, когда чревоугодие и пьянство не знали границ. Он каждый день выезжал, охотился и плавал. Одной из причин, почему Ахен стал столицей, — это местные горячие источники, а он там бывал достаточно часто.

— Итак, Святые научили его диете, гигиене и внушили, что утренняя зарядка приносит пользу?

Коттон увидел, что Кристл не оставила без внимания его сарказм.

— Собственно говоря, он был воином, — сказала она. — Все его царствование было отмечено завоеваниями. Но он был и отличным военным тактиком. Планировал новую кампанию по меньшей мере год, пока досконально не изучит все сильные и слабые стороны противника. Он также руководил битвами, был настоящим полководцем.

— А еще он был адски жесток. В Вердене он приказал обезглавить более четырех тысяч пленных саксонцев.

— Это неточная информация, — возразила Кристл. — Не было найдено никакого археологического свидетельства этого массового убийства. В оригинальном варианте этой истории могло быть ошибочно использовано слово «decollabat», что означает «обезглавить», вместо «delocabat», означающего «выселение».

— Вы знаете историю и латынь…

— Они не влияют на то, что я думаю. Эйнхард был великолепным летописцем. Он сделал эти наблюдения.

— Если, конечно, считать, что его записи правдивы.

Поезд настолько снизил скорость, что практически полз.

Коттон никак не мог выбросить из головы события прошедшего дня и то, что находилось под Рейхсхоффеном.

— Ваша сестра разделяет ваше мнение о нацистах и о том, что они сделали с вашим дедом?

— Доротею это заботит меньше всего. Семья и история — все это для нее абсолютно не важно.

— А что же тогда для нее имеет значение?

— Она сама.

— Странно, что близнецы так презирают друг друга.

— Нет такого закона, утверждающего, что они должны быть связаны воедино. Я это поняла еще в детстве. Доротея вообще одна сплошная проблема.

Коттону нужно было понять не только то, что хочет Изабель, но и то, как на эту «игру» смотрит одна из ее дочерей.

— Ваша мать, кажется, выбирает одну из вас?

— Я так не считаю. — Ответ Кристл звучал жестко и бескомпромиссно.

— Она отправила вас ко мне.

— Верно, но чуть раньше она помогла и Доротее.

Поезд наконец остановился.

— Не хотите мне это объяснить?

— Она отдала Доротее книгу из гробницы Карла Великого.

* * *

Доротея закончила осмотр коробок, привезенных Вилкерсоном из Фюссена. Книжный торговец хорошо поработал. Многие записи Аненербе были вывезены союзниками после войны, поэтому она была удивлена, что удалось найти так много. Но даже после непрерывного чтения в течение уже нескольких часов деятельность этой организации все еще оставалась загадкой. Историю Аненербе начали изучать по-настоящему тщательно только в последние годы. Были даже опубликованы несколько книг, но все они повествовали о бесперспективности и надуманности целей, что привело к полному провалу.

А содержимое этих коробок говорило об успехе.

Были экспедиции в Швецию, где нацисты обнаружили петроглифы, и на Ближний Восток — там они намеревались найти подтверждение теории, что внутренние конфликты за власть в Римской империи были не чем иным, как конфликтами между скандинавами и евреями. Сам Геринг финансировал это путешествие. В Дамаске сирийцы приветствовали их как союзников в борьбе с возросшим еврейским влиянием. В Иране сотрудники Аненербе посетили археологические раскопки и изумились, найдя возможную связь находок с арийцами. В Финляндии они изучали древние языческие песнопения. Бавария принесла им наскальную живопись и данные о кроманьонцах, последних исследователи Аненербе причислили к арийцам. Еще больше наскальной живописи было обнаружено во Франции, где, как заметил один из ученых, «Гиммлер и другие многие нацисты мечтали постоять в темных объятиях предков».

Меж тем истинным очарованием стала для них Азия.

В Аненербе полагали, что ранние арийцы завоевали большую часть Китая и Японии и что сам Будда был арийским отпрыском. Главная экспедиция в Тибет принесла, вместе с экзотическими животными и образцами растений, тысячи фотографий, расчеты черепов и замеры тел. Все это было собрано в надежде подтвердить их арийское происхождение. Поездки в Боливию, Украину, Исландию и на Канарские острова так никогда и не были совершены, хотя были разработаны детальные планы для каждого путешествия.

Записи показали, как возрастала роль Аненербе в течение войны. Как только Гиммлер объявил об освоении завоеванного Крыма, Аненербе было поручено воспроизвести там германские леса и культивировать новые зерновые культуры. Также Аненербе контролировало перемещение этнических немцев в Германию, в то время как шла депортация тысяч украинцев.

Но с возрастанием количества ученых и научных разработок потребовалось больше денег.

Именно поэтому был основан фонд для получения пожертвований. В числе вкладчиков значились «Дойче Банк», «БМВ» и «Даймлер-Бенц» (власть неоднократно благодарила эти фирмы в официальной прессе). Гиммлер всегда интересовался всякими нововведениями, и как только он узнал о светоотражателях для велосипедов, запатентованных немецким слесарем, тут же было организовано совместное предприятие, а затем обеспечено прохождение закона, обязывающего оснащать все велосипедные педали светоотражателями. Это позволило зарабатывать ежегодно десятки тысяч рейхсмарок для Аненербе.

Много усилий тратилось на придание нужной формы многообещающим идеям.

Но если оставить за скобками смехотворные поиски арийцев и участие в организованных убийствах, Херманн Оберхаузер действительно наткнулся на сокровище.

Доротея посмотрела на древнюю книгу, лежавшую на столе. Неужели она действительно из гробницы Карла Великого? О ней не упоминалось ни в одном из источников. Хотя, если верить словам матери, книга была обнаружена в 1935 году в архивах Веймарской республики вместе с запиской неизвестного лица, свидетельствующей об обнаружении этой реликвии в гробнице Ахена 19 мая 1000 года императором Оттоном III. Как ей удалось сохраниться до XX века, оставалось загадкой. Что значила эта книга и почему была так важна? Ее сестра Кристл полагала, что ответ лежит в области мистики и религии.

И Рэмси не смог развеять ее страхи своим загадочным ответом: «Вы себе даже не представляете».

Но это не могло быть ответом.

Или могло?

* * *

Малоун и Кристл сошли на железнодорожной станции. Влажный холодный воздух напомнил ему о зиме в Новой Англии. У края тротуара выстроилась вереница такси.

— Мама хочет, — сказала Кристл, — чтобы преуспела я.

Коттон все еще не мог понять, кого она пытается убедить: себя или его.

— Ваша мать манипулирует вами обеими.

Она обернулась к нему:

— Мистер Малоун…

— Меня зовут Коттон.

Кристл сдержала раздражение:

— Вы уже говорили мне это прошлой ночью. Может, расскажете, как вы получили столь странное имя?

— Эту историю я расскажу позже. Вы были готовы отругать меня перед тем, как я вывел вас из равновесия.

Кристл расслабилась и улыбнулась:

— О, с вами трудно; пожалуй, даже труднее, чем с моей сестрой.

— Судя по тому, что сказала ваша мать, Доротея тоже так думает. Но я решил воспринимать это как комплимент… — Грея руки, он осмотрелся. — Нам нужно сделать остановку. Теплый свитер и ботинки на толстой подошве были бы очень кстати. Это не сухой баварский воздух. Вы как? Замерзли?

— Я выросла в этом климате.

— А я — нет. В Джорджии, где я родился и провел юность, тепло и влажно девять месяцев в году. — Малоун продолжал осматриваться с отсутствующим видом, изображая, что очень мерзнет. — Мне еще понадобится смена одежды. Я не собирался в длительное путешествие.

— Здесь, возле церкви, есть магазины.

— Полагаю, что в какой-то момент вы расскажете мне о своей матери и о том, зачем мы здесь?

Кристл подозвала такси, остановившееся неподалеку, открыла дверь и забралась внутрь салона. Малоун последовал за ней, и она сказала водителю адрес, прибавив: «Я объясню».

Как только они отъехали от вокзала, Коттон посмотрел в зеркало заднего вида. Тот же самый мужчина, которого он приметил еще тремя часами ранее, на вокзале в Гармише — высокий, с тонким, будто вырезанным лицом, испещренным глубокими морщинами, — и он тоже сел в такси. У него не было с собой багажа, и казалось, что он был сосредоточен только на одном.

Преследование.

* * *

Доротея сильно рисковала при покупке архива Аненербе. Она пошла на риск, встретившись с Коттоном Малоуном, но доказала самой себе, что от него будет мало толку. Доротея все еще не была уверена, кратчайшую ли дорогу к цели она выбрала. Одно было ясно: она никак не могла подвергнуть семью остракизму. Время от времени какой-нибудь историк обращался в Рейхсхоффен, желая изучить бумаги ее семьи или поговорить об Аненербе. Такие запросы всегда отклонялись, и тому была причина. Прошлое должно оставаться в прошлом.

Доротея посмотрела на спящего Стерлинга Вилкерсона.

Они ехали на север всю прошлую ночь и сняли комнату в Мюнхене. Ее мать узнает о разрушении охотничьего домика прежде, чем закончится этот день. Труп в аббатстве, скорее всего, уже нашли. Либо монахи, либо Хенн должны разобраться и с этой проблемой. Скорее всего, то будет Ульрих.

Доротея понимала, что если мать помогла ей, отдав книгу из гробницы Карла Великого, то она, несомненно, подарила что-то и Кристл. Именно ее мать настаивала на том, чтобы Доротея поговорила с Коттоном Малоуном. Вот почему они с Вилкерсоном использовали ту женщину и привели его в аббатство. Изабель мало беспокоилась о Вилкерсоне. «Еще один слабак, — резюмировала она. — Но, дитя мое, у нас нет времени на слабость». Правда, ее матери 80 лет, а Доротея в расцвете сил. Привлекательные мужчины, ищущие приключений, хороши во многих вещах. Как прошлой ночью.

Она шагнула к кровати и разбудила его. Вилкерсон проснулся и улыбнулся.

— Уже почти полдень, — сказала Доротея.

— Я устал.

— Нам нужно уезжать.

Вилкерсон заметил, что содержимое ящиков было разбросано по полу.

— Что мы собираемся делать?

— Надеюсь обогнать Кристл.

 

Глава 32

Вашингтон, округ Колумбия

8.10

Рэмси был очень деятелен и энергичен, а еще чрезвычайно доволен. Он проверил медиасайты Джексонвилля и был удовлетворен, увидев репортаж о страшном пожаре в доме Захарии Александра, коммандера военно-морского флота на пенсии. Ничего необычного во взрыве не было. По предварительным данным, причиной короткого замыкания была неисправная проводка. Чарли Смит сегодня ночью, безусловно, сотворил два шедевра. Лэнгфорд надеялся, что сегодняшний день будет столь же продуктивным.

Утро было свежим и солнечным. Рэмси гулял возле Смитсоновского института, вдалеке на холме было ясно видно сияющее белое здание Капитолия. Ему нравился этот морозный зимний день. До Рождества оставалось тринадцать дней, конгрессмены уже готовились к праздникам, и деятельность правительства существенно сократилась. Все ждали нового года и начала нового законодательного сезона.

Время отсутствия политических новостей, чем, вероятно, и объяснялось широкое освещение в прессе смерти адмирала Дэвида Сильвиана. Недавняя критика президента Дэниелса Объединенного комитета начальников штабов сделала эту провинциальную трагедию еще более актуальной. Рэмси слушал выступление президента с легким удивлением — ведь он знал, что никто в Конгрессе не будет противиться смене руководства. По правде говоря, Объединенный комитет мало чем распоряжался, но когда они говорили, люди прислушивались к ним. Этим, и ничем другим, можно было объяснить негодование Белого дома; и понятна реакция неудачника Дэниелса, приближающегося к кульминации своей политической карьеры.

Впереди Рэмси заметил невысокого, энергичного мужчину, одетого в кашемировое дорогое пальто, хорошо подчеркивающее все достоинства его фигуры. Бледное, пухлое лицо покраснело от мороза. Он был чисто выбрит, его жесткие темные волосы прикрывали высокий лоб. Мужчина притопывал ногами, явно пытаясь согреться. Рэмси посмотрел на свои часы и подсчитал, что тот находится здесь по меньшей мере минут пятнадцать.

— Адмирал, вам известно, насколько здесь чертовски холодно? И вы не могли прийти вовремя?

— Если бы мне надо было прийти вовремя, я именно так и сделал бы.

— Я не в настроении мериться званиями. Совсем не в настроении.

Интересно. Видимо, должность начальника штаба сенатора США придала ему смелости. Лэнгфорд не удивился бы, если бы сенатор Аатос Кейн приказал своему подчиненному прикинуться дурачком. Или он это себе только что выдумал?

— Я здесь, потому что сенатор сказал, что у вас есть для него сообщение.

— Хочет ли он до сих пор занять президентское кресло?

Все предыдущие контакты Рэмси с Кеном осуществлялись только через этого эмиссара.

— Так и есть. И он им станет.

— Уверенно сказано — для сотрудника, который крепко дышит в спину своему боссу.

— У каждой акулы есть своя рыба-прилипала.

Рэмси улыбнулся:

— Это точно.

— Чего вы хотите, адмирал?

Лэнгфорд был возмущен высокомерием молодого человека. Настало время поставить его на место.

— Я хочу, чтобы ты заткнулся и слушал меня.

Он обратил внимание на глаза собеседника, изучавшие его оценивающим взглядом профессионального политика.

— Когда Кейн был в беде, он попросил о помощи, и я дал ему то, что он хотел. Это было сделано без всяких вопросов… — Адмирал подождал, пока мимо пройдут три человека, и продолжил разговор: — Должен добавить, что я при этом нарушил много законов. Уверен, что это не может вас не беспокоить.

Его собеседник не обладал солидным возрастом, мудростью или богатством. Но он был амбициозен и понимал ценность политической конъюнктуры и целесообразность.

— Сенатор признателен вам, адмирал, за все, что вы сделали. Хотя, как вам известно, мы не были полностью осведомлены о ваших планах.

— И вы также не отказались от последовавшей суммарной выгоды.

— Согласен. Так чего же вы хотите сейчас?

— Я хочу, чтобы Кейн назвал президенту мое имя, когда будут обсуждаться кандидатуры в Объединенный комитет начальников штабов. Я заинтересован в том, чтобы занять место Сильвиана.

— И вы думаете, что президент не сможет сказать сенатору «нет»?

— Ну, я не думаю, чтобы он так рисковал; это может привести к тяжелым последствиям.

Взволнованный собеседник посмотрел на него, и его лицо осветилось мимолетной улыбкой:

— Этого не произойдет.

Рэмси все еще сомневался в том, что правильно все услышал.

— Сенатор предполагал, что вы этого захотите. Тело Сильвиана, вероятно, еще даже не успело остыть, когда вы сделали этот звонок… — Молодой человек заколебался. — Это нас очень удивило.

Рэмси заметил недоверие в напряженном взгляде собеседника.

— В конечном итоге вы оказали нам услугу.

Рэмси проигнорировал прозвучавший намек и спросил:

— Что вы имели в виду, говоря «этого не произойдет»?

— Вы слишком любите спорить. Вы должны понимать, что слишком многие в военно-морском флоте не любят вас или не доверяют вам. Одобрение вашего назначения может вызвать негативный осадок. И, как я уже упомянул, мы вступаем в президентскую гонку в начале следующего года.

Лэнгфорд понял, что классический вашингтонский «тустеп» начался. Знаменитый танец, в исполнении которого политики вроде Аатоса Кейна были виртуозами. С этим согласится каждый. Кейн планировал вступить в президентскую гонку и многим внушал доверие. Фактически он был главным кандидатом от своей партии, конкурентов у него практически не было. Рэмси знал, что сенатор потихоньку накапливал публичные обещания лидера партии, а сейчас они дошли до миллионов избирателей. Кейн был представительным мужчиной с привлекательной внешностью, комфортно чувствовал себя и перед толпой, и перед камерой. Он не был ни истинным консерватором, ни либералом, а некоей смесью того и другого. Пресса любила обозначать это как «посреди дороги». Сенатор был женат уже тридцать лет. Его семейная жизнь протекала без намека на скандал. Он был даже слишком совершенен. За исключением, конечно, того одолжения — и Рэмси исполнил его просьбу.

— Это прекрасный способ отблагодарить своих друзей, — сказал адмирал.

— А кто сказал, что вы были нашим другом?

Адмиралу удалось скрыть смятение и внезапно охватившую усталость. Он должен был это предвидеть. Высокомерие. Самая распространенная болезнь, поражающая политиков с большим стажем.

— Не был, вы правы. Это было самонадеянно с моей стороны.

Мужчина тут же утратил холодность.

— Поймите нас правильно, адмирал. Сенатор благодарит вас за все, что вы для него сделали. Мы предпочли бы другой путь, но он все еще ценит тот подарок. Кейн выплатил вам долг, когда заблокировал попытки военно-морского флота переместить вас. Не однажды, а дважды. Мы молниеносно отреагировали, и вопрос был решен. Это было то, чего вы хотели, и мы дали вам это. Аатос Кейн не ваша собственность. Ни сейчас, ни когда-либо в дальнейшем. То, о чем вы просите, невозможно. Менее чем через шестьдесят дней сенатор будет объявлен кандидатом в президенты. А вам следует уйти на покой. Так сделайте это — и насладитесь заслуженным отдыхом.

Рэмси попытался подавить все эмоции и просто согласно кивал.

— И еще один момент. Сенатор ответил на ваш звонок этим утром; вы требовали нашей встречи, а не просили. Он послал меня сообщить, что эти отношения закончились. Больше никаких встреч или звонков, а тем более никаких требований. А сейчас я должен идти.

— Конечно. Не смею вас задерживать.

— Слушайте, адмирал. Я знаю, что вы сели в лужу. И я бы тоже так сделал. Но вы не войдете в Объединенный комитет начальников штабов. Выйдете на пенсию. Станете аналитиком «Фокс Ньюс» и расскажете миру, какие мы все идиоты. Наслаждайтесь жизнью.

Рэмси ничего не ответил и просто наблюдал, как это ничтожество удалялось в сторону Капитолия. Он, несомненно, гордился своим звездным часом, спеша доложить, как лихо поставил на место главу военно-морской разведки.

Адмирал подошел к пустой скамейке и сел. Холод постепенно просачивался через теплое пальто. Сенатор Аатос Кейн даже не имел представления, что его ожидает; впрочем, как и все остальные.

Но скоро они все узнают.

 

Глава 33

Мюнхен, Германия

13.00

Вилкерсон спал хорошо. Он был доволен и горд тем, как проявил себя в охотничьем домике, а затем и с Доротеей. Неограниченный доступ к деньгам, несколько пустяковых обязанностей и красивая женщина рядом — все это неплохая замена его несостоявшемуся адмиральству.

Все это, конечно, при условии, что он останется в живых.

Готовясь к этому заданию, Вилкерсон тщательно изучил семью Оберхаузеров. Их состояние исчислялось миллиардами, и оно было не унаследовано, а постепенно накапливалось на протяжении столетий политических потрясений. Были ли они оппортунистами? Безусловно. Их фамильный герб, кажется, все объяснял. Собака, зажавшая во рту крысу, помещенная внутрь гербового котла. Какое бесчисленное множество противоречий. И в этом герб был очень похож на саму семью — или семья на герб. Но как еще они смогли бы выжить?

Однако время не пощадило их. Доротея и ее сестра были последними из рода Оберхаузеров. Два прекрасных и высокочувствительных создания. Они были очень похожи, хотя каждая прилагала массу усилий, чтобы отличиться. Доротея получила ученые степени в бизнесе и активно работала вместе с матерью на семейных предприятиях. Она вышла замуж, когда ей едва исполнилось двадцать, и родила сына, но он погиб пять лет назад, через неделю после того, как справил двадцатилетие. И после этого она стала совсем другой. Ожесточилась. Пала жертвой сильных страстей, несчастья и непредсказуемого поведения. Застрелить человека из дробовика, как она сделала это прошлой ночью, а после заняться любовью — все это доказывало правильность выводов Стерлинга.

Кристл никогда не интересовали ни бизнес, ни замужество, ни дети. Вилкерсон видел ее только однажды на благотворительном приеме. Именно тогда он первый раз увидел Доротею. Та, соблюдая приличия, пришла туда с мужем. Кристл была скромной, несмотря на многочисленные научные звания. Ученый, как ее отец и дед, изучающая всякие исторические артефакты, размышляющая над бесконечными вариациями мифов и легенд. Предметом исследований обеих ее диссертаций были скрытые связи между древними цивилизациями — например, атлантов (Вилкерсон узнал об этом, прочтя обе работы) — и развивающимися культурами. Все это фантазии. Но мужчины из рода Оберхаузеров были увлечены подобного рода смехотворными теориями, и Кристл, кажется, унаследовала их любопытство. Дни, когда она могла выносить и родить ребенка, уже прошли, и Стерлинг гадал, что же произойдет после того, как Изабель Оберхаузер умрет. Две женщины, ненавидящие друг друга, причем ни одна из них не имела детей. Они унаследуют все состояние.

Впечатляющий сценарий с бесконечными возможностями.

Вилкерсон был на улице, недалеко от их отеля — великолепной гостиницы, способной удовлетворить капризы любого короля. Доротея прошлой ночью позвонила из машины, поговорила с консьержем, и номер уже ждал их, когда они приехали.

Солнечная Мариенплац, раскинувшаяся перед ним, была заполнена туристами. Странная тишина висела над площадью, нарушаемая лишь шарканьем подошв и гулом голосов. В поле зрения оказались магазины, кафе, центральный рынок, королевский дворец и церкви. Массивная ратуша нависала над площадью, ее изукрашенный фасад был испещрен темными отметинами времени. Вилкерсон не пошел в квартал музеев, а целенаправленно направился к одной из многочисленных булочных. Везде шла оживленная торговля. Он был голоден, и несколько шоколадных печений сейчас будут в самый раз.

Киоски, украшенные пахучими сосновыми ветками, попадались тут и там — часть городской рождественской ярмарки, которая растянулась до заполненной прохожими главной улицы старого города. Вилкерсон слышал, что каждый год сюда на праздники приезжают миллионы людей, но он сильно сомневался, что у них будет время ее посетить. Доротея была на задании, и он тоже, что заставило его вспомнить о работе. Ему нужно было связаться с Берлином и обнаружить свое присутствие хотя бы ради своих сотрудников. Поэтому он достал свой мобильный телефон и набрал номер.

— Капитан Вилкерсон, — сказал секретарь после необходимых приветствий. — Мне было приказано направлять каждый ваш звонок непосредственно коммандеру Бишопу.

Прежде чем Стерлинг смог спросить почему, на линии раздался голос второго человека в его команде:

— Капитан, я вынужден спросить, где вы находитесь.

Его внутренний сигнал тревоги немедленно ожил. Брайан Бишоп никогда не использовал в обращении к нему «капитан», только если его не слушали другие люди.

— А в чем проблема?

— Сэр, этот разговор записывается. Вы были отстранены от всех проектов и объявлены представляющим угрозу безопасности третьего уровня. Нам было приказано определить ваше местонахождение и немедленно вас задержать.

Вилкерсон попытался сохранять спокойствие.

— Кто отдал эти приказы?

— Из офиса директора. Они пришли от капитана Хоуви, подписаны самим адмиралом Лэнгфордом Рэмси.

Вообще-то именно он, Вилкерсон, рекомендовал коммандеру повысить Бишопа. Тот был услужливым офицером, выполнявшим любые поручения с неизменным усердием. Это было отличным качеством тогда, но не сейчас.

— Я в розыске? — спросил Вилкерсон.

Только после этого он все понял — и нажал отбой, прежде чем услышал ответ. Посмотрел на мобильный телефон. Они поставлялись с встроенным локатором GPS для экстренного слежения. Проклятье. Вот как они нашли его прошлой ночью. Вилкерсон размышлял. Конечно, перед нападением он и понятия не имел, что целью был он сам. Позже был в шоке, и Рэмси, чертов сукин сын, уговорил его поспать. Этим адмирал выиграл время, чтобы направить по его следу новую команду.

Его папочка был прав. Не смей доверять ни одному из них.

Внезапно город площадью в 120 квадратных миль превратился из уютного убежища в ловушку. Вилкерсон оглянулся вокруг и увидел толпу, сжимающуюся от холода, несмотря на зимние пальто.

И ему больше не хотелось печенья.

* * *

Рэмси покинул Национальную галерею и направился в центр Вашингтона, ближе к цирку Дюпона. Обычно для своих специальных заданий он использовал Чарли Смита, но сейчас это было невозможно. К счастью, у адмирала было из кого выбирать. Он хранил их номера в памяти телефона, и все были по-своему способны. Лэнгфорд имел репутацию заказчика, хорошо и вовремя платившего за все предоставленные услуги. И это помогало ему, когда требовалась срочная помощь.

Рэмси был не единственным адмиралом, пытающимся обманом заполучить пост Дэвида Сильвиана. Он знал еще, по крайней мере, пятерых. Они, так же как и он, совершенно точно связались по телефону с конгрессменами, как только узнали о смерти Сильвиана. Через пару дней этого честного вояку похоронят и воздадут должные почести. Но преемник Сильвиана будет выбран в следующие несколько часов, так как позиции на самой вершине пищевой цепочки не остаются вакантными надолго.

Ему следовало бы предвидеть, что с Аатосом Кейном будут проблемы. Сенатор уже давно здесь работает. Ему известно положение дел. Но опыт приходит с ответственностью. Люди вроде Кейна рассчитывали на тот факт, что оппоненты не обладают выдержкой или средствами для использования этой ответственности.

Рэмси избежал данного недостатка.

Таксист удачно занял только что освободившееся парковочное место. По крайней мере, хоть что-то прошло сегодня без заминки. Адмирал отщелкал семьдесят пять центов, ровно по счетчику, и дошел по морозу до «Карт Капитолия».

Интересный магазинчик. В нем не продавали ничего, кроме карт, собранных со всех стран мира, и впечатляющих коллекций путеводителей и книг-гидов. Сегодня Лэнгфорд не стремился к картографии. Вместо этого ему нужно было поговорить с владельцем заведения. Вернее, владелицей.

Адмирал вошел и обнаружил, что та разговаривает с покупателем. Она поймала его взгляд, но ничто в ее поведении не показало, что она узнала адмирала. Лэнгфорд предполагал, что значительные суммы, выплачиваемые ей на протяжении нескольких лет за разовые услуги, помогали поддерживать магазин на плаву, но они никогда это не обсуждали. Одно из золотых правил Лэнгфорда Рэмси. Наемники всего лишь инструменты, как молоток, пила или отвертка; используй их, а затем положи на место. Многие из тех, кого он нанимал, принимали это правило. А тем, кто отказывался, он больше никогда не перезванивал.

Владелица магазина закончила обслуживать покупателя и скользнула по нему равнодушным взглядом.

— Ищете определенную карту? У нас огромный ассортимент.

Рэмси огляделся.

— И это здорово. Мне сегодня потребуется много помощи.

* * *

Вилкерсон догадался, что за ним следят. Мужчина и женщина притаились всего в ста футах позади него; скорее всего, они уже знали о его звонке в Берлин. И не сделали ни единого движения, чтобы приблизиться к нему. Из этого можно было сделать два вывода. Первый — им нужна Доротея и они надеются, что Вилкерсон покажет, где она. Второй, наиболее неприятный, — им нужен он. Правда, ни один из рассмотренных вариантов не мог удовлетворить капитана.

Вилкерсон начал прокладывать путь локтями сквозь толпу мюнхенских покупателей, пришедших на ярмарку в середине дня, не имея понятия, сколько еще преследователей поджидало его впереди. Представляет угрозу безопасности? Третий уровень? Это означало, что они имеют право применить силовые методы воздействия, вплоть до полного уничтожения. Хуже всего то, что у них было время на подготовку. И в этом виноват он. Вилкерсон знал, что операция Доротеи была важна только для ее семьи. У Рэмси мышление истинного вояки: если ему угрожают, он идет в контратаку. А в данный момент для него возникла реальная угроза.

Вилкерсон перешел на быстрый бег.

Ему надо позвонить Доротее и предупредить ее. Но он до сих пор не мог простить себе не только звонка адмиралу, но и то, что позволил Доротее говорить с ним. Это была его проблема, и он надеялся, что сможет с ней справиться. В конце концов, она не отругала его за то, что он ошибся в Рэмси. Вместо этого Доротея привезла его в роскошный отель в Мюнхене и доставила наслаждение. Если он позвонит сейчас, то, скорее всего, она потребует объяснения, как их обнаружили, а этого разговора Вилкерсон хотел бы избежать.

В пятидесяти ярдах впереди удушливая суматоха старого города, открытого только для пешеходов, заканчивалась оживленным бульваром с припаркованными автомобилями и выстроившимися в ряд домами с желтыми фронтонами. Все это было очень похоже на столь любимое им Средиземноморье.

Вилкерсон обернулся назад. Двое преследователей сократили разрыв.

Он глянул налево и направо — и внезапно обнаружил спасительную стоянку такси в конце бульвара. Водители вышли из машин в ожидании новых пассажиров. Между ними шесть полос хаоса, а шум улицы столь же силен, как и биение его собственного сердца. Машины принялись тормозить, как только слева от него загорелся зеленый сигнал светофора.

Справа по средней полосе подъезжал автобус. Рядом уже тормозили машины.

Тревога дала выход страху. У него не было выбора. Рэмси желал его смерти. А так как Вилкерсон прекрасно знал, что могут ему предложить преследователи позади него, то решил испытать свою удачу именно здесь.

Стерлинг рванулся вперед, под колеса машины. Ему повезло: водитель заметил его и ударил по тормозам.

Вилкерсон великолепно рассчитал по времени следующее движение и перескочил через вторую полосу как раз тогда, когда сигнал светофора сменился на красный. Он выскочил на внешнюю полосу — на ней, по счастью, не было машин — и уже через пару мгновений был на спасительной разделительной линии.

Автобус подошел к остановке и загородил обзор с тротуара. Гудки и визг покрышек, напоминающие споры гусей с собаками, указали на представившуюся ему возможность. Стерлинг выиграл несколько драгоценных секунд и решил не тратить ни одной попусту. Он пробежал через пустую, благодаря красному сигналу светофора, улицу, запрыгнул в первое попавшееся такси и приказал на немецком водителю: «Давай!»

Таксист тут же сел за руль. Вилкерсон расслабленно опустился на сиденье, как только машина помчалась прочь, и посмотрел в окно.

Загорелся зеленый сигнал светофора, и автомобили ринулись вперед. Его преследователи пересекли свободную от машин половину бульвара, но путь дальше был заблокирован потоком машин, ехавших на высокой скорости. Мужчина и женщина начали озираться в бесплодных поисках жертвы.

Стерлинг улыбнулся.

— Куда вам? — спросил водитель такси.

Вилкерсон решил еще раз обыграть противника.

— Проедете еще пару кварталов, а затем остановитесь.

Когда такси приблизилось к обочине, он отдал водителю десять евро и закрыл за собой дверь. Судьба благоволила ему, и, заметив знак метро, Вилкерсон спустился вниз по ступенькам, купил билет и помчался на платформу.

Вскоре пришел поезд. Стерлинг протиснулся в практически полностью заполненный вагон и включил телефон. В его меню была одна замечательная функция; Вилкерсон даже не мог предположить, что она когда-нибудь пригодится, но сейчас это было то, что нужно. Он ввел цифровой код, и на экране появилась надпись: «Удалить все данные». Стерлинг нажал «да». Как и его вторая жена, которая никогда его не слушала, телефон спросил: «Вы уверены?» И он снова нажал «да».

Теперь память телефона была девственно чиста.

Вилкерсон наклонился вперед, якобы зашнуровать ботинки, и незаметно положил телефон под сиденье.

Поезд прибыл на следующую станцию. Стерлинг вышел, а телефон продолжил путешествие под землей Мюнхена.

Это должно на некоторое время отвлечь агентов Рэмси.

Вилкерсон покинул метро, чрезвычайно довольный, что ему еще раз удалось оставить с носом адмирала Рэмси. Сейчас нужно связаться с Доротеей, но сделать это надо, соблюдая крайнюю осторожность. Если наблюдали за ним, то и за ней тоже могли следить.

Стерлинг вышел в солнечный полдень и быстро сориентировался. Он находился недалеко от реки, рядом с немецким музеем. Перед ним расстилалась еще одна улица с оживленным движением и толпой, заполнившей тротуар до отказа.

Внезапно позади него остановился человек.

— Bitte, Herr Wilkerson, — произнес он. — Пройдемте в машину, тут недалеко.

Стерлинг похолодел. На мужчине было длинное шерстяное пальто, а обе руки он засунул в карманы.

— Мне не хотелось бы этого, — сказал незнакомец, — но я застрелю вас прямо тут, если это потребуется.

Взгляд Вилкерсона переместился на карманы его пальто.

Внезапно Стерлинг почувствовал слабость в коленях. Люди Рэмси никак не могли выследить его. Но он так сосредоточился на них, что больше ни на кого не обращал внимания.

— Вы ведь не из Берлина, не так ли? — спросил он.

— Nein. Я представляю совершенно других людей.

 

Глава 34

Ахен, Германия

13.20

Малоун наслаждался видом одного из немногих оставшихся памятников Каролингской империи, известного в те времена как церковь Девы Марии, а сейчас — капелла Карла Великого. Казалось, что она образовалась из трех различных частей: готическая башня — круглый восьмигранный купол; угловатая средняя часть, соединенная с башней крытым портиком, увенчанным необычным складчатым куполом; высокое вытянутое строение, на первый взгляд целиком состоявшее из крыши и стрельчатых витражных окон. Строительство этого архитектурного комплекса началось в конце VIII, а закончилось лишь в XV веке. Удивительно, что он сохранился, особенно во время последней войны, когда, как знал Малоун, Ахен беспощадно бомбили.

Капелла стояла внизу городского склона и была красиво соединена с дворцом низкими линиями деревянных строений; в них размещались солярий, военный гарнизон, суды и другие служебные помещения.

Палатинат Карла Великого. Сохранились только внутренний двор, капелла и основание дворца, поверх них строители XIV века воздвигли ахенскую ратушу. Все остальное исчезло столетия назад.

Они вошли в капеллу через западные двери. Этот вход был расположен вдалеке от главной улицы. Всего тремя ступеньками ниже был еще один вход, выполненный в стиле барокко.

— Эти ступеньки примечательны, — сказала Кристл. — Нижние уровни сохранились со времен Карла Великого.

Коттон вспомнил историю, рассказанную Доротеей об Оттоне III.

— Они нашли гробницу Карла Великого здесь, внизу? И ту книгу, которая сейчас у Доротеи?

Кристл кивнула и бросила взгляд на каменные плитки пола.

— Некоторые утверждают, что Оттон III разрушил пол именно в этом месте и в подвале обнаружил своего предка, гордо восседающего на троне. Одна рука Карла Великого лежала на открытой Библии и указывала на строчку из Евангелия от Марка: «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»

Малоун оценил ее неприкрытый цинизм.

— Другие говорят, что эту гробницу нашел Фридрих Барбаросса в 1165 году, а тело лежало в мраморном гробу. Римский саркофаг, выставленный в сокровищнице; она находится за следующей дверью. Барбаросса предположительно заменил позолоченный бюст; посмотрите наверх, вон там, на хорах.

За алтарем Малоун обнаружил золотой реликварий, выставленный в освещенном стеклянном корпусе. Они вошли в капеллу. Кольцевая галерея уходила влево и вправо от входа, и казалось, что она соединена с центром внутреннего восьмигранника. Свет, похожий на легкую дымку, плавно лился вниз из окон, расположенных высоко на куполе.

— Шестнадцать граней и знаменитый купол, — сказал Коттон.

Восемь массивных колонн, соединенных друг с другом, — вся эта конструкция поддерживала высокий купол. Круглые арки поднимались к верхним галереям, где небольшие колонны, мраморные портики и плетеные решетки соединяли все в единый архитектурный ансамбль.

— На протяжении трех веков после сооружения капеллы она стала самым высоким зданием к северу от Альп, — сообщила Кристл. — Камень использовали на юге для сооружения храмов, арен, дворцов и, позднее, церквей, но этот тип здания не был известен германским племенам. То была первая попытка, не считая средиземноморской, построить королевскую усыпальницу.

Коттон посмотрел на верхнюю башенную галерею.

— Немногое из того, что вы видите, сохранилось со времен Карла Великого, — продолжала рассказывать Кристл. — На втором уровне расположено тридцать шесть мраморных колонн. Некоторые из них находились с самого начала строительства. Их вывезли из Италии, потом они были украдены Наполеоном, но со временем их вернули. Восемь бронзовых решеток между арками тоже сохранились с VIII века. Все остальное появилось позже. Каролинги белили свои церкви снаружи и богато украшали изнутри. Позднее христиане добавили капелле элегантности. И все же она остается единственной сохранившейся в Германии церковью, построенной по приказу Карла Великого.

Малоуну пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть купол изнутри. На его золотой мозаике были изображены двадцать четыре старца, одетых в белое. Они стояли перед троном и с поклоном преподносили Спасителю золотые короны. Сцена из Откровения святого Иоанна Богослова, если он не ошибался. Мария, Иоанн Креститель, Иисус Христос, архангел Михаил, архангел Гавриил и даже сам Карл Великий.

На массивной железной цепи, чьи звенья истончались ближе к верху, висел канделябр в форме колеса, украшенный замысловатыми работами неизвестного ювелира.

— Император Барбаросса подарил капелле этот канделябр после своей коронации. Это символичное изображение небесного града Иерусалима, города света, спустившегося с небес как корона победителя, как и было обещано каждому христианину.

И опять Откровение. Коттон вспомнил другой собор — Святого Марка в Венеции.

— У этого места византийский вид и дух, — сказал он.

— Капелла отражает любовь Карла Великого к византийской роскоши в противоположность римскому аскетизму.

— Кто ее строил?

Кристл пожала плечами:

— Никто не знает. В некоторых текстах упоминается мастер Одо, но о нем ничего не известно, кроме того, что он был, по-видимому, знаком с архитектурой юга. В строительстве определенно принимал участие Эйнхард и, естественно, сам Карл Великий.

Внутренняя часть капеллы не выглядела огромной; напротив, она порождала иллюзию интимности, заставляя каждого взглянуть наверх, устремив взор к небесам.

Вход в капеллу был свободен, но несколько платных групп туристов осматривались вокруг, пока их гиды рассказывали про специально продуманное внутреннее освещение. Коттон заметил, что их преследователь, замеченный им на вокзале, остался снаружи; видимо, он решил использовать одну из групп в качестве прикрытия. Затем, очевидно, он удостоверился, что в часовне было больше одного выхода, и снова вышел на улицу.

Догадка Малоуна была правильной. За взятым им в аренду автомобилем следили. А иначе как еще мог их выследить стрелок прошлой ночью? За ними определенно все время наблюдали. Сегодня они на этой же машине выехали из Рейхсхоффена в Гармиш, чтобы сесть на поезд, где он впервые и заметил «вырезанное лицо».

Нет лучшего способа узнать, следит ли кто-нибудь за тобой, чем пойти за преследователем.

Кристл указала на галерею второго этажа.

— Этой частью пользовались исключительно монархи. Тридцать императоров Священной Римской империи были коронованы здесь. Усаживаясь на трон Карла Великого, они символически принимали его империю во владение. Ни один император не признавался легитимным, пока не восходил на трон, находившийся в капелле.

В центре восьмигранной залы располагались несколько удобных кресел. Коттон отошел в сторону от туристов и спросил:

— Экскурсия великолепная, все идет очень хорошо, но, может, вы все-таки ответите на вопрос, зачем мы сюда приехали?

— Математика и архитектура были частью увлечения Эйнхарда.

Малоун отметил, что она не сказала: «Этому его научили Святые».

— Посмотрите на это место. Довольно сложная архитектура для VIII века. Здесь много нововведений. Видите это каменное хранилище наверху? Это было революционно для того времени. Кто бы ни спроектировал и ни построил это здание, они знали, что делали.

— Но какое отношение эта капелла имеет к завещанию Эйнхарда?

— В его завещании написано, что постижение мудрости небес начинается в новом Иерусалиме.

— Так это новый Иерусалим?

— Именно так Карл Великий и относился к этой капелле.

Коттон вспомнил остальную часть завещания и даже смог его процитировать.

— А у вас хорошая память.

— Если б вы только знали…

— Заучивание текстов не самое мое сильное место, я с этим долго мучилась.

— А кто сказал, что я хорош?

— Мама сказала, что у вас репутация известного рода.

— Приятно узнать, что я прошел мамин тест. Как я уже говорил ей и вам, она определилась с приоритетами.

— Она пытается заставить меня и Доротею работать вместе. В какой-то момент, возможно, нам так и придется сделать. Но я планирую избегать этого как можно дольше.

— В аббатстве, когда вы увидели, что шкаф опустошен, вы подумали, что документы взяла Доротея, не так ли?

— Она знала, что отец хранил там свои бумаги. Но я никогда не говорила ей, как открывается тайник. Она никогда не интересовалась этим, вплоть до недавнего времени. Совершенно ясно, что она не хотела, чтобы документы оказались у меня.

— Но при этом она хотела, чтобы я помогал вам?

— Это загадка.

— Может быть, она подумала, что от меня не будет никакой пользы?

— Не могу себе представить, почему она так решила.

— Серьезно? А вы попробуйте найти хоть одну причину.

Кристл печально улыбнулась.

Тогда Малоун задал следующий вопрос:

— Почему Доротея украла документы из аббатства и оставила оригиналы в замке?

— Доротея редко спускалась в подземелье Рейхсхоффена. Ей мало известно о том, что находится внизу.

— Тогда кто же убил ту женщину?

Лицо Кристл ожесточилось, но все же она ответила:

— Доротея.

— Зачем?

Она пожала плечами.

— Вы должны знать, что у моей сестры очень мало совести, если допустить, что она вообще знает, что это такое.

— Вы двое — самые странные близнецы, с которыми я когда-либо встречался.

— Несмотря на то что мы родились в один час, это не делает нас одинаковыми. Мы всегда сохраняли дистанцию и были этим вполне довольны.

— Тогда что произойдет, когда вы вдвоем унаследуете все состояние?

— Я думаю, мама надеется, что это положит конец нашим разногласиям.

Коттон уловил ее сомнение.

— Этого не произойдет?

— Мы обе пообещали, что будем стараться.

— У каждой из вас странный способ стараться.

Малоун осмотрелся вокруг. В нескольких футах от них возвышался алтарь. Кристл тут же заметила его интерес.

— Говорят, что передняя панель сделана из золота, обнаруженного Оттоном III в гробнице Карла Великого.

— Я уже знаю, что вы собираетесь сказать. Но никто не знает наверняка.

Объяснения Кристл часто носили научный характер, но это совсем не значило, что они были истиной в последней инстанции. Коттон посмотрел на свои часы и резко встал.

— Нам нужно перекусить.

Кристл озадаченно посмотрела на него.

— Разве нам не следует прежде закончить здесь?

— Если бы я знал как, я бы так и сделал.

Перед тем как войти в капеллу, они отправились в магазин подарков и там узнали, что внутренняя часть собора открыта до семи вечера, а последняя экскурсия начинается в шесть. Коттон также отметил большой ассортимент путеводителей и исторических материалов. Некоторые из них были на английском, но большинство — на немецком языке. К счастью, он практически свободно владел и тем, и другим.

— Нам нужно сделать остановку, а затем найти место, где можно поесть.

— Здесь недалеко находится рыночная площадь.

Малоун указал на дверь:

— Ведите.

 

Глава 35

Шарлотт, Северная Каролина

11.00

Сегодня Чарли Смит надел свои любимые джинсы «Стоун уош», рубашку из темной ткани и ботинки со стальными мысками. Все это он купил несколько часов назад в «Уоллмарте». Чарли представлял себя одним из братьев Дьюков из Хаззарда, сразу после того, как тот выбрался из окна «Генерала Ли». Небольшое количество машин на двухполосном шоссе к северу от Шарлотт позволило ему спокойно добраться до места, а сейчас Смит стоял, дрожа от холода, между деревьями и смотрел на огромный дом, площадь которого составляла примерно 1200 квадратных футов.

Он знал историю этого дома.

Герберт Роуленд приобрел собственность на землю, когда ему было тридцать, вносил платежи, пока ему не исполнилось сорок, а затем в пятьдесят построил дом. Через две недели после ухода из военно-морского флота Роуленд вместе с женой упаковали вещи в вагончик и уехали на сорок миль севернее Шарлотт. Последние десять лет они тихо жили за озером.

Во время полета из Джексонвилля Смит изучил очередное досье. Роуленд страдал двумя хроническими заболеваниями. Во-первых, диабет — и он не только посещал врачей, но и вынужден был делать ежедневные инъекции инсулина. Во-вторых, любовь к хорошему алкоголю; Роуленд оказывал предпочтение виски. Достаточно большую часть пенсии он ежемесячно тратил на премиумные сорта в винном магазине Шарлотт, где неизменно держали достаточно высокие цены. Он пил всегда только дома, по ночам, и достаточно часто компанию ему составляла жена.

Записи из медицинской карты Роуленда за последний год предполагали, что диабет вместе с алкоголем нанесли невосполнимый урон его здоровью.

На этого клиента Чарли Смит потратил достаточно много времени и сил. Что выбрать, чтобы достичь наилучшего результата и чтобы ничто не вызвало никаких подозрений?

Дверь открылась, и Герберт Роуленд вышел на яркий солнечный свет. Пожилой мужчина пошел прямо к грязному «Форду» и быстро уехал. Второго автомобиля, принадлежавшего его жене, нигде не было видно.

Смит подождал в укрытии десять минут, а затем решил рискнуть. Он подошел к входной двери и постучал.

Нет ответа.

Смит снова постучал.

Взломать замок у него заняло меньше минуты. Чарли знал, что в доме нет сигнализации. Роуленд любил доказывать окружающим, что это напрасная трата денег.

Чарли осторожно открыл дверь, вошел внутрь и обнаружил автоответчик. Проверил сообщения. Шестое по счету было от жены Роуленда, и оно очень порадовало Смита. Она была у своей сестры и звонила, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, и закончила свое сообщение тем, что будет дома только послезавтра.

Его план немедленно претерпел существенные изменения. То, что объект два дня будет дома один, было новой блестящей возможностью.

Чарли прошел за стойку с охотничьими ружьями. Роуленд любил охотиться. Смит проверил пару дробовиков и винтовок. Он тоже любил охотиться, только его дичь передвигалась исключительно на двух ногах.

Чарли зашел в кухню и открыл холодильник. На дверной полке, точно так, как и было указано в досье, стояли четыре пачки инсулина. Руками, затянутыми в перчатки, он взял каждую по очереди и рассмотрел их. Все они были полными, пластик поврежден только на одной — видимо, эту упаковку открыли только на нынешней неделе.

Смит отнес одну из упаковок к раковине и достал пустой шприц из кармана.

* * *

Доротея начала беспокоиться. Вилкерсон отсутствовал уже достаточно долгое время. Он сказал, что поищет булочную и принесет в номер сладости, но с тех прошло уже почти два часа.

Зазвонивший в номере телефон напугал ее. Никто не знал, что она здесь, кроме…

Она подняла трубку.

— Доротея, — сказал Вилкерсон. — Выслушай меня. За мной следили, но мне удалось ускользнуть от преследователей.

— Как они нас нашли?

— Не имею представления, но, возвращаясь в отель, я заметил ждущих у входа людей. Не пользуйся мобильным телефоном. Его можно отследить. Это обычная практика.

— Ты уверен, что смог оторваться?

— Я спустился в метро. Сейчас они следят за тобой, так как думают, что ты приведешь их ко мне.

Доротея испугалась, но тут же постаралась взять себя в руки.

— Выжди пару часов, затем на метро доберись до железнодорожного вокзала. Ты должен ждать меня около офиса туристической компании. Я буду там в шесть.

— Как ты собираешься выйти из отеля? — спросил Вилкерсон.

— Моя семья много сделала для этого места, поэтому консьерж приложит все усилия, чтобы выполнить любое мое пожелание.

* * *

Стефани Нелл и Эдвин Дэвис вышли из машины. Они проехали из Атланты в Шарлотт 240 миль по хайвею. Это путешествие заняло у них чуть меньше трех часов. Дэвис из военной базы данных узнал адрес Герберта Роуленда, а Google помог определить направление.

Дом располагался к северу от Шарлотт, прямо за Орлиным озером. Оно, судя по всему, было рукотворным. Береговая линия поросла мелким подлеском. Вокруг стояли несколько домиков, но они были достаточно далеко. Обшитый деревом и дранкой дом Роуленда располагался примерно в четверти мили от дороги, среди густого леса, а задний двор выходил к озеру, открывая великолепный вид.

Стефани испытывала сомнения практически с самого начала их поездки. И говорила об этом непрошеному напарнику во время всей поездки, все время намекая, что нужно позвонить властям и вызвать подкрепление. Дэвис отнекивался, отворачивался, а иногда делал вид, что просто ее не слышит.

— Я думаю, что это плохая мысль.

Нелл все еще сомневалась, но, несмотря на это, послушно шла за Дэвидом.

— Стефани, если бы я пошел в ФБР или обратился бы к местному шерифу, то они все сказали бы, что я несу чушь. И кто его знает, может, так оно и есть.

— Смерть Захарии Александра прошлой ночью — не выдумка.

— Но так и не доказано, что это было убийство.

Они выслушали новости от спецагентов в Джексонвилле. Ни одного доказательства, что это был намеренный поджог, обнаружено не было.

Стефани обратила внимание, что стоянка перед домом пуста.

— Кажется, никого нет дома, — констатировала она.

Дэвис открыл дверцу машины и решительно сказал:

— Есть только один способ выяснить это.

Нелл проследовала за ним на крыльцо, где Дэвид нажал на звонок входной двери. Ответа не было. Затем он нажал снова. Подождав несколько секунд, прошедших в полном молчании, Дэвис повернул ручку входной двери.

Она тут же открылась.

— Эдвин… — начала говорить Стефани, но он уже вошел в дом.

Она осталась ждать его на крыльце, бормоча:

— Просто ерунда какая-то, полное несоблюдение закона, почему я должна это делать?

Дэвид повернулся и бросил отрывисто:

— Тогда стой здесь на холоде. Я не требую от тебя нарушать закон.

Нелл знала, что нужно мыслить разумно, но вместо этого вошла в дом.

— Должно быть, я совсем выжила из ума. Я в этой истории по самые уши, а у меня впечатление, что все только начинается.

Дэвис улыбнулся.

— Малоун рассказывал мне, что он сказал тебе то же самое в прошлом году во Франции.

А она и не знала.

— Правда? А что еще говорил Коттон?

Эдвин не ответил, занявшись обходом дома. Стефани тоже начала оглядываться. Украшения на двери заставили ее вспомнить о Поттери Барн. Все содержалось в идеальной чистоте и полном порядке. В доме было много картин и фотографий, они висели на стенах и стояли на столах. Очевидно, что Роуленд увлекался спортивной охотой. Кубки, многочисленные награды и призы, фотографии внуков и детей. Удобный угловой диван, большой стол. Настоящий охотничий домик пенсионера. Из большого окна был виден край озера.

Дэвис продвигался в глубь комнаты, выдвигал ящики и открывал шкафы.

— Что ты делаешь? — постепенно раздражаясь собственной глупостью, спросила Стефани.

Он направился в кухню.

— Просто пытаюсь понять суть вещей.

Она услышала, как Дэвис открыл холодильник.

— Можно многое узнать о человеке, просто изучив содержимое его холодильника, — прокомментировал он свои действия.

— Ты серьезно? А что ты узнал обо мне по моему холодильнику?

Перед их отъездом Эдвин залез и в ее холодильник, чтобы найти что-нибудь выпить.

— Что ты не готовишь дома. Это напомнило мне колледж. Пусто, чисто, холодно.

Она поежилась — ей было неприятно, что Дэвис так много понял о ее личной жизни, — но взяла себя в руки и спокойно спросила:

— А что ты узнал здесь?

Дэвид показал на дверцу холодильника:

— Герберт Роуленд — диабетик.

Стефани тоже заметила тщательно упакованный инсулин.

— Это было не так уж и сложно.

— А еще он любит охлажденный виски «Мэйкерс Марк». Хороший выбор. — Три бутылки стояли на верхней полке.

— Не слишком ли хорошо ты разбираешься в сортах виски для чиновника первого уровня? — все же решила его подколоть Стефани.

Дэвис закрыл дверь холодильника. Казалось, что он не заметил скрытой издевки.

— Я люблю иногда пропустить стаканчик-другой шестидесятилетнего «Макаллана».

— Нам нужно уходить, — неуверенно предложила Стефани.

Ей явно было неуютно в чужом доме, куда она не пойми почему забралась вместе с Дэвисом.

— Это для пользы хозяина. Не волнуйся. Кто-то собирается убить его самым неожиданным для него способом. Нам нужно проверить остальные комнаты.

Стефани, все еще не уверенная, что правильно поступает, повернулась и пошла к входной двери. Из большой комнаты расходились три двери. За занавеской одной из них она заметила легкую тень. Кроме них, в доме был кто-то еще, и его тоже явно не звали на чай.

У нее в голове прозвучал тревожный звонок.

Нелл отодвинула полу пальто и вытащила «беретту», штатное оружие сотрудника группы «Магеллан».

Дэвис увидел у нее в руках пистолет.

— Ты позаботилась об оружии? Похвальная сообразительность.

Она подняла указательный палец, призывая его к молчанию, кивнула на одну из дверей и сказала одними губами:

— У нас гости.

* * *

Чарли Смит старательно прислушивался. Двое посетителей спокойно вошли в дом, заставив его отступить в спальню и как можно тише закрыть за собой дверь. Теперь он старался дышать как можно тише. Когда мужчина сказал, что собирается проверить и остальные комнаты, Смит понял, что попал в большую передрягу. Хорошо, что у Чарли был с собой пистолет. Впрочем, он старался избегать огнестрельного оружия и использовал его только в крайних случаях. Тем более что Смит постоянно пользовался самолетами, мотаясь из Виргинии во Флориду. А еще он считал, что все его задания не должны вызывать ни у кого подозрений в насильственной смерти. Но по всему было видно, что именно сейчас он должен будет воспользоваться своим последним шансом. Но ему не хотелось этого делать, ведь это будет полным провалом операции.

Здесь никого не должно было быть. В досье было четко указано, что Герберт Роуленд каждую среду до пяти часов вечера работал волонтером в местной библиотеке. Его не будет дома еще несколько часов. Его жена уехала. Чарли поймал обрывки разговора, бывшего скорее личным, чем профессиональным. Но затем он услышал: «Ты позаботилась об оружии?»

Смиту нужно было немедленно уходить, но он абсолютно не представлял, как это сделать. В спальне было четыре окна и двери в ванную и туалет. Ему нужно было решать, что выбрать, — времени совсем не осталось.

* * *

Стефани открыла дверь в спальню. Огромных размеров кровать была застелена, все чисто и аккуратно, как и в остальном доме. Дверь в ванную открыта, дневной свет ярко заливает комнату, берберский ковер и вычерчивает квадраты на отполированном полу.

— Никаких призраков? — спросил Дэвис.

Стефани кивнула и громко сказала:

— Ложная тревога.

А затем что-то привлекло ее внимание.

— Что такое? — тут же спросил Дэвис.

— Ты прав, — сказала она. — Здесь ничего нет. Это все из-за нервов.

Она поняла, что Дэвис ничего не заметил, и хорошо бы убедить в этом человека, находящегося совсем близко.

— Теперь мы можем выйти отсюда? — спокойно спросила она.

— Конечно. Думаю, что мы видели достаточно.

* * *

Вилкерсон был напуган.

Под дулом пистолета его не только заставили позвонить Доротее, но он был должен еще и говорить под диктовку человека с тротуара. Дуло девятимиллиметрового автоматического пистолета уперлось ему в левое плечо, и его предупредили, что любое отклонение от предписанных указаний приведет к тому, что курок будет спущен.

Вилкерсону ничего не оставалось, как выполнить все, что от него требовалось.

Его вывезли из Мюнхена на заднем сиденье «Мерседеса»-купе. Руки были связаны за спиной, его похититель сидел за рулем. А теперь он оставил Стерлинга одного в машине, сам же вышел поговорить по мобильному телефону.

Прошло уже несколько часов. Доротея скоро будет на вокзале, но они были совсем не там. Фактически они выехали из центра города и направились на юг, по направлению к Гармиш-Партенкирхену.

— Ответьте мне на один вопрос, — попросил Стерлинг водителя.

Мужчина за рулем хранил молчание.

— Кажется, вы не собираетесь рассказать мне, на кого работаете. Молчите? Ну хотя бы скажите, как вас зовут. Или это тоже секрет?

Его учили, что если хочешь отвлечь врага, нужно постоянно о чем-то его спрашивать.

— Меня зовут Ульрих Хенн, — наконец ответил мужчина.

 

Глава 36

Ахен

17.00

Малоун оценил свое блюдо — оно было превосходно. Они с Кристл вернулись на треугольную Марктплац и нашли ресторанчик, окна которого выходили на городскую ратушу. По пути они зашли в магазин подарков, расположенный при капелле, и купили полдюжины путеводителей. Маршрут вел их по лабиринту уютных, вымощенных булыжником переулков, а буржуазные таунхаусы создавали атмосферу средневекового города, хотя им вряд ли было больше пятидесяти лет, учитывая, что Ахен подвергся тяжелым бомбардировкам во время последней войны. Послеобеденный мороз только усилился, но не отпугнул покупателей. Люди с энтузиазмом ходили по бутикам, все готовились к Рождеству.

Их преследователь не отставал от них ни на минуту. И как только они очутились в этом уютном ресторанчике, он тут же вошел в соседнее кафе, располагавшееся по диагонали. Малоун попросил и получил столик — правда, не у самого окна, но близко к нему, — откуда он мог наблюдать за тем, что происходит снаружи.

Коттон размышлял об их бессменном сопровождении. То, что он был один, означало, что его наняли либо любители, либо люди, решившие не тратить много денег. А может, этот шпик считал, что он так хорош, что его просто невозможно заметить? Малоун много раз встречал оперативников с подобным самомнением.

За это время Коттон уже успел пролистать три путеводителя и смог убедиться в правдивости слов Кристл. Карл Великий считал эту капеллу своим «новым Иерусалимом». Столетия спустя Фридрих Барбаросса подтвердил это утверждение, установив позолоченный канделябр. Еще раньше Малоун заметил надписи на латыни на обручах канделябра, а сейчас нашел их перевод в одной из брошюр. Первая линия читалась как: «Здесь явлен ты в картине, о Иерусалим, небесный Сион, Скиния мира для нас и надежды на блаженный покой».

Приводилась цитата историка IX века Ноткера, который считал, что Карл Великий строил капеллу «в соответствии со своими собственными представлениями», а ее параметры не только были тщательно продуманы, но и несли тайный смысл. Строительные работы были начаты где-то между 790 и 800 годами, а уже 6 января 805 года Папа Лев III освятил капеллу в присутствии императора.

Коттон потянулся за другой книгой, поднял глаза и задал очередной вопрос своей спутнице:

— Полагаю, что вы детально изучали историю Карла Великого?

Кристл держала в руке бокал вина и о чем-то напряженно думала. Но тут же она вежливо улыбнулась и ответила:

— Это область моих научных интересов. Период правления Каролингов — один из переходных в западной цивилизации. До него Европа представляла собой сумасшедший дом конфликтующих народов, несравненного невежества и страшного политического хаоса. Карл Великий первым создал централизованное правительство севернее Альп.

— И, однако, все, чего он достиг, рухнуло после его смерти. Его империя развалилась, а сын и последующие потомки растащили ее на куски.

— Но то, во что он верил, так или иначе вернулось. Император считал, что главной заботой правительства должно быть благосостояние народа. Для него крестьяне были людьми, и о них стоило заботиться. Карл Великий правил не ради славы, а ради хорошей жизни простого народа. Много раз он повторял, что его задача состоит в том, чтобы не расширять свою империю, а сохранить ее.

— Пока не завоевывал новую территорию.

— По минимуму. Чуть-чуть здесь, немного там — и все для определенных целей. Наследники Карла Великого были далеко не так мудры. Император был женат много раз, и у него было много детей. Никто из историков и летописцев так и не смог указать их точное количество. Его первенец, горбун Пипин, никогда не имел даже одного шанса на корону.

Упоминание о физическом недостатке сына Карла заставило Малоуна подумать о Хенрике Торвальдсене и его больной спине. Он задумался, что же сейчас делает его датский друг. Торвальдсен, несомненно, должен хорошо знать Изабель Оберхаузер или слышать о ней. Немного информации об этой особе может оказаться полезным. Но если он позвонит, Торвальдсен немедленно заинтересуется, почему Коттон до сих пор в Германии. Поскольку Малоун и сам не мог ответить на этот вопрос, не было смысла пытаться и другим.

— Позже Пипин был отстранен от престолонаследия, — между тем продолжила Кристл. — Когда у Карла родились здоровые сыновья, без физических недостатков, от других жен, Пипин стал самым ярым его врагом, но он умер раньше Карла. В конечном итоге из всех его сыновей выжил только Людовик. Он был кротким, глубоко религиозным человеком и ученым, избегал битв, но и ему недоставало последовательности. Трое его сыновей заставили его отречься от трона. Они растащили империю на части в 841 году. Она была восстановлена в своих изначальных границах лишь в X веке Оттоном Первым.

— Ему тоже помогали? Святые, или, как вы там их называете, «наблюдатели»?

— Этого никто не знает. Единственным прямым указанием на их вмешательство в европейскую культуру являются только их контакты с Карлом Великим. Да и о тех мы знаем лишь из книги, спрятанной Эйнхардом в гробнице.

— И как смогло это все оставаться в секрете?

— Дед рассказал об этом лишь моему отцу. Но из-за его ослабевшего разума было очень трудно понять, было ли это реальным или только воображаемым событием. Отец привлек к этому делу американцев. Но ни он, ни американцы так и не смогли прочесть книгу из гробницы Карла Великого. Предполагалось, что экземпляр, находящийся сейчас у Доротеи, — это все, что удалось найти. Поэтому тайна сохранилась.

Когда она закончила говорить, Малоун спросил:

— Тогда как ваш дед сумел что-то найти в Антарктиде?

— Я не знаю. Все, что мне известно, — он сделал это. Вы же видели камни.

— А у кого они сейчас?

— Я уверена, что у Доротеи. Она определенно не хотела бы, чтобы камни оказались у меня.

— И поэтому она разгромила музей и испортила фамильную коллекцию? Этот музей собирал всю жизнь ваш дед, а ему помогал ваш отец…

— Мою сестру никогда не заботили убеждения и стремления родственников. И она способна на все.

Малоун почувствовал, что Кристл неприятен этот разговор, и холод в ее голосе мог бы поспорить с декабрьским морозом. И Малоун решил больше не давить на нее. Вместо этого он заглянул в один из путеводителей и начал внимательно изучать набросок капеллы, окружавшие ее дворы и соседние строения.

Церковный комплекс на первый взгляд имел фаллическую форму: с одного конца вытянутый и закругленный с другого. Капелла напрямую соединялась с трапезной, которую сейчас переоборудовали в сокровищницу, через внутреннюю дверь. На схеме были обозначены только одни ворота, так называемые «Волчьи двери»; раньше их использовали как главный вход.

— О чем вы думаете? — неожиданно спросила Кристл.

Вопрос отвлек Малоуна от собственных размышлений, и он ответил далеко не сразу:

— О вашей книге из гробницы Эйнхарда. У вас есть ее полный перевод?

Она утвердительно кивнула.

— Да, перевод хранится в моем компьютере в Рейхсхоффене. Но он мало чем может помочь. Эйнхард рассказывает о нескольких встречах с посланниками. Я могу лишь догадываться, что более важная информация содержится в книге Доротеи. Именно этот том Эйнхард назвал «полным пониманием».

— Но ваш дед, видимо, изучил это «понимание».

— Кажется, так, хотя мы и не можем быть в этом уверены.

— Итак, что же произойдет, когда мы закончим эти поиски? У нас нет книги Доротеи.

— Мама ожидает, что именно из-за этого мы начнем совместную работу и сможем помириться. У каждой из нас есть только часть головоломки, а это вынуждает нас к сотрудничеству.

— Но каждая из вас сделает все, чтобы собрать куски головоломки самостоятельно, и главное для вас — не обращаться за помощью. Доротея уже убила человека, а что будет дальше?

Как ему удалось влезть в такую неразбериху?

— Искания Карла Великого для меня — единственный путь узнать и понять все. Доротея думает, что решение кроется в истории Аненербе и ее деятельности. Но я с ней абсолютно не согласна. Так что пока мы идем совершенно разными путями.

Заинтригованный Малоун задал следующий вопрос:

— Вы много знаете о том, что думает ваша сестра?

— На кону мое будущее. Почему бы мне и не знать все, что я могу узнать?

Эта сильная женщина никогда не колебалась в выборе понятий, не искала правильных форм глаголов и не боялась порой озвучить самые сокровенные мысли. Несмотря на то что она была красивой, умной и интригующей, что-то в Кристл Фальк было не так. Подобное ощущение возникло у Малоуна, когда он впервые встретил во Франции Кассиопею Витт. И это случилось только в прошлом году.

Привлекательность и тревога. Но, кажется, эта двойственность никогда его не отпугивала.

Так что же в этой сильной женщине с глубокими противоречиями привлекало его? Пэм, его бывшая жена, была полна противоречий, с ней было всегда сложно. Все женщины, встречавшиеся ему после развода и привлекшие его внимание, были сущим наказанием, включая и Кассиопею. А теперь вот эта немецкая наследница миллиардов… В ней превосходно сочетались красота, ум, храбрость и изломанность.

Коттон посмотрел в окно на старую городскую стену. На одной из неоготических башенок часы показывали 17.30.

Наблюдавшая за ним Кристл заметила его интерес к этому памятнику архитектуры.

— Существует одна история. Капелла расположена за городской стеной. Покои Карла Великого соединялись с внутренним двором. В XIV веке, когда в Ахене построили городскую стену, они вынуждены были поменять вход в замок и проделали его с северной стороны. Таким образом, капелла оказалась позади замка. Новые времена, новые нравы… Люди повернулись спиной к церкви и стали более независимыми. — Она указала сквозь окно на фонтан, расположенный на площади Марктплац. — Статуя наверху — это Карл Великий. Обратите внимание, что он смотрит не в сторону церкви. Еще одно нововведение, но оно было сделано уже в XVII веке.

Малоун глянул в указанном направлении и как можно незаметнее стал рассматривать кафе, где, по его расчетам, все еще находился их негласный попутчик. Деревянно-кирпичное здание напомнило ему английский паб.

Коттон прислушался к окружавшему его журчанию разных языков, смешивающихся со звоном тарелок и столовых приборов. И вдруг понял, что больше не возражает Кристл и не ищет объяснений, почему он здесь находится. Вместо этого Малоун начал думать совсем о другом. Холодный вес пистолета в его кармане только подхлестнул его решение. Но Малоун не забывал, что в магазине только пять патронов.

— Мы сможем это сделать, — сказала Кристл.

Он повернулся к ней:

— Сможем мы?

— То, что мы делаем, очень важно.

Ее глаза светились в предвкушении. Она поняла, что Малоун принял решение.

Но он опять начал сомневаться.

 

Глава 37

Шарлотт

Чарли Смит ждал в туалетной комнате. Он влетел туда не раздумывая и вздохнул с облегчением, обнаружив там вполне приличный шкаф, заполненный одеждой, полотенцами и всякой другой чепухой. В нем можно было спрятаться. Чарли так и сделал, предусмотрительно оставив дверь открытой в надежде, что это докажет тем двоим: комната не нуждается в дополнительной проверке. Он слышал, как открылась дверь в спальню, когда туда вошли мужчина и женщина. Кажется, его хитрость сработала. Они решили уйти, и он уловил, как входная дверь наконец закрылась.

В этот раз Смит был слишком близок к провалу. Он не ожидал никаких препятствий. Кто это был? Может, следует позвонить Рэмси? Нет, адмирал четко дал понять, что не будет никаких контактов, пока Чарли не выполнит все три заказа.

Смит подошел к окну и увидел, как машина, ранее припаркованная перед домом, едет в направлении шоссе. В салоне было два пассажира. И только тогда он смог облегченно вздохнуть. Чарли гордился своей тщательной подготовкой. Его досье были кладезем полезной информации. Люди обычно очень предсказуемы, похоже, что привычки и руководили действиями большинства людей. Даже те, кто утверждал, что у них нет привычек, действовали предсказуемо. Герберт Роуленд был простым человеком, наслаждавшимся пенсией вместе со своей женой. Жил на озере, думал о собственном бизнесе и спортивной охоте. Каждодневная рутина. Роуленд вернется домой поздно, возможно, принесет с собой ресторанную еду, сделает укол, насладится ужином, а затем выпьет перед сном, так никогда и не узнав, что это был его последний день на земле.

Чарли весело улыбнулся, как только понял, что все препятствия для выполнения последнего задания устранились сами собой. Странный способ зарабатывать себе на жизнь, но кто-то должен выполнять и такую работу.

Смиту нужно было как-то убить несколько часов, поэтому он решил отправиться в город и посмотреть пару фильмов. А может, и умять стейк за ужином. Чарли очень уважал рестораны Криса Рута и уже знал, что их в Шарлотт было два.

Позже он обязательно сюда вернется.

* * *

Стефани молча сидела в машине, пока Дэвис ехал к шоссе по покрытой гравием и желтыми листьями дороге. Потом она обернулась и увидела, что дом исчез за поворотом. Их окружал густой лес. Как только они покинули дом, Стефани отдала Дэвису ключи и попросила его вести машину. К счастью, он не задал ей ни одного вопроса, а просто сел за руль.

— Остановись, — вдруг сказала она.

Захрустел гравий.

— Какой номер у твоего мобильного телефона?

Дэвис сказал ей, и Стефани забила его в память своего аппарата. Потом взялась за ручку двери.

— Выезжай на шоссе и остановись через пару миль. Затем съезжай с дороги, но так, чтобы тебя не было видно, и жди, пока я не позвоню тебе.

— Что ты делаешь?

— Доверяю своему предчувствию.

* * *

Малоун вместе с Кристл шли по Марктплац. Время приближалось к шести вечера, и солнце низко висело в небе, в котором толкались грозовые облака. Погода испортилась, и ледяной северный ветер проник им под одежду.

Кристл вела их к капелле через внутренний двор старого дворца и площадь, вымощенную булыжником. Площадь была прямоугольной формы, а длина превосходила ширину примерно вдвое. По ее краям росли редкие деревья, укутанные снегом. Окружавшие здания блокировали ветер, но не холод. Вокруг бегали дети; они что-то кричали и смеялись, радуясь предстоящим праздникам. Здесь тоже бурлила рождественская ярмарка. Кажется, эту традицию поддержали все немецкие города. Коттону стало грустно, он подумал о сыне. Что делает Гари сейчас, во время каникул? Ему нужно позвонить сыну. Он делал это, по крайней мере, каждую пару дней.

Малоун увидел, как дети побежали к новому аттракциону — склонившемуся человеку с обвисшим лицом, одетому в шубу из искусственного пурпурного меха и длинную остроконечную шляпу.

— Святой Николай, — улыбнувшись, пояснила Кристл. — Наш Санта-Клаус.

— Он совсем не похож на нашего.

Малоун использовал радостную кутерьму, чтобы вновь найти глазами шпика. Он все еще следовал за ними, оставаясь немного позади, и время от времени изучал яркие праздничные витрины магазинов. Последний раз Малоун заметил его рядом с высоченной голубой елью с электрическими свечами и маленькими разноцветными огоньками, рассыпавшимися на качающихся ветвях. Тут же разливали глинтвейн. Киоск, торгующий вином со специями, стоял в нескольких ярдах. Около него расположились смеющиеся люди, которые держали коричневые чашки и пытались согреться сладким ароматным напитком.

Малоун заметил продавца, торгующего чем-то похожим на печенье.

— Что это такое?

— Местный деликатес. Aachener printen. Имбирный пряник со специями.

— Давай возьмем одну штучку.

Она озадаченно посмотрела на него.

— Что? — спросил он сурово. — Я люблю сладкое.

Они подошли к киоску, и Малоун купил два жестких пряника. Откусил кусочек и резюмировал: «Не так уж и плохо».

Коттону пришло на ум, что этот жест поможет ослабить бдительность их сопровождающего, и был доволен, когда это сработало. Мужчина так и не догадался, что его давно уже обнаружили.

Скоро стемнеет. Чуть раньше, в книжном магазине, вместе с путеводителями Малоун приобрел билеты на шестичасовую экскурсию в капеллу. Сейчас он решил, что импровизация будет лучшим решением проблем.

После внимательного изучения путеводителей он узнал, что капелла относилась к всемирному культурному наследию ЮНЕСКО. Кража со взломом или нанесение любых повреждений будут серьезным проступком. Но разве после монастыря в Португалии и собора Святого Марка в Венеции это имело какое-то значение?

Кажется, Малоун стал специалистом по осквернению мирового культурного наследия.

* * *

Доротея вошла в здание железнодорожного вокзала Мюнхена, удобно расположенного в центре города, примерно в двух километрах от Мариенплац. Поезда со всей Европы прибывали и отправлялись в путь в течение часа, наравне с местными автобусами, метро и трамваями. Вокзал вовсе не был историческим шедевром. Это была современная комбинация стали, стекла и бетона. Часы, расположенные внутри, показывали седьмой час.

Что произошло?

Возможно, адмирал Лэнгфорд Рэмси и желал смерти Вилкерсону, но, как она надеялась, Стерлинг все еще был ему нужен.

Если честно, то ей нравился Вилкерсон.

Доротея огляделась и увидела кафе. Быстрый осмотр скамеек не дал результатов. Стерлинга здесь не было. Но сквозь толпу туристов она заметила знакомую фигуру.

Он был очень высок. Клетчатый шотландский костюм, застегнутый на три пуговицы, кожаные полуботинки, шерстяное пальто, скучный шарф «Берберри». Как все это было знакомо. И как ее раздражало это детское выражение лица, несмотря на морщины. Его серые со стальным оттенком глаза, спрятанные под круглыми очками, смотрели прямо на нее.

Ее муж. Вернер Линдауэр.

Он подошел ближе.

— Guten Abend, Dorothea.

Она не знала, что сказать. Их браку пошел двадцать третий год. Союз был вполне неплох вначале, но последние десять лет муж начал раздражать ее, и даже более того. Доротею возмущало его вечное нытье и невнимание ко всему, кроме своих собственных интересов. Правда, нужно отметить, что самым важным интересом был Георг, их сын. Но его трагическая смерть разверзла между ними непреодолимую пропасть. Вернер был полностью опустошен и подавлен — собственно, как и Доротея, — но они по-разному пытались справиться с горем. Она полностью отдалилась от мужа, занималась своими делами, а пустоту заполняла любовными интрижками. А он? Доротея понятия не имела, что делал Вернер.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Я приехал за тобой.

Она была не в настроении выслушивать его очередные глупости. Время от времени Вернер старался быть мужчиной. И это были скорее мимолетные порывы, нежели реальное изменение его вялого характера.

Доротея не хотела с ним говорить, но все же один вопрос остался невыясненным.

— Откуда ты узнал, что я буду здесь?

— Мне сказал капитан Стерлинг Вилкерсон.

Доротея была в шоке. Это состояние усилилось еще и страхом.

— Занятный человек, — спокойно продолжил Вернер. — Приставь пушку к его голове, и он просто не сможет перестать говорить.

— Что ты сделал? — спросила Доротея, не скрывая своего изумления.

Он пристально на нее посмотрел.

— Всего лишь провернул хорошую сделку, Доротея. Поторопись, мы должны успеть на поезд.

— Я не собираюсь никуда с тобой ехать.

Вернер, казалось, попытался сдержать волну раздражения. Возможно, он не ожидал от нее такой реакции. Но затем его губы растянулись в обнадеживающей улыбке. Доротея испугалась еще больше.

— Тогда ты проиграешь своей дорогой сестрице. Разве это не имеет для тебя никакого значения?

Доротея понятия не имела, почему он так хорошо информирован о ее делах. Она точно знала, что ничего ему не говорила. Однако теперь стало ясно, что он знает очень многое, если не все.

Наконец, справившись с эмоциями, она как можно спокойнее спросила:

— Куда мы поедем?

— Увидеться с нашим сыном.

* * *

Стефани увидела, как скрылась машина. Затем она перевела телефон в беззвучный режим, застегнула пальто и углубилась в лес. Над ее головой возвышались вековые ели и голые лиственницы, увитые белой омелой. Зима лишь чуть-чуть припорошила землю снежком. Нелл медленно двигалась в направлении дома Роуленда. Толстый слой еловых иголок заглушал ее шаги.

И тут Стефани увидела наемного убийцу. В этом она была уверена. Вот только никак не могла понять, чья это была ошибка.

Стефани постоянно твердила своим агентам, чтобы те доверяли инстинкту и разуму. Ничто не срабатывало лучше, чем здравый смысл. Коттон Малоун был в этом докой. Она подумала о том, что он сейчас делает. Коттон до сих пор не перезвонил ей, чтобы поинтересоваться о судьбе Захарии и остальных членах команды «Холдена». Неужели он тоже попал в беду?

Показался дом в окружении деревьев. Очень удачно, можно спрятаться за одним из них.

Любой человек, как бы хорош он ни был, время от времени допускает ошибку. Во всех этих смертях было что-то общее. Если верить Дэвису, то Захария Александр и Дэвид Сильвиан были убиты кем-то, кто способен отлично замаскировать насильственную смерть. И хотя Дэвис ничего не говорил о своих подозрениях, Нелл догадалась об этом в ту же секунду, когда услышала его слова о смерти Милисент. «Ее сердце остановилось».

Дэвис тоже доверял интуиции. Наемный убийца, отлично владеющий своей неординарной профессией. И он был здесь.

Стефани понимала, что правильно поступила, когда не стала устраивать обыск. Она просто решила убедиться, станет ли Герберт Роуленд следующей жертвой или нет.

Дверь открылась, и Нелл увидела, как невысокий худой мужчина вышел из дома. Немного помедлил, осмотрелся вокруг, а затем быстро пошел к лесу. Ее сердце забилось быстрее.

«Сукин сын. Что он делал в этом доме?»

Она нашла свой телефон и набрала номер Дэвиса. Тот ответил после первого гудка.

— Ты был прав, — сказала она ему.

— В чем?

— В том, что ты говорил о Лэнгфорде Рэмси. Во всем. Абсолютно во всем.

 

Глава 38

Ахен

18.15

Малоун вместе с группой экскурсантов проследовал в центральный октагон капеллы Карла Великого. Внутри было гораздо теплее, чем снаружи, и он был рад, что наконец сможет согреться. Гид вел экскурсию на английском. Билеты купили примерно двадцать человек, но среди них не было их преследователя. По какой-то причине соглядатай решил дождаться их снаружи, а может, он остерегался подходить ближе, боясь, что отсутствие толпы может его выдать. Кресла в центре зала были практически пусты — здесь находилась только одна туристическая группа и еще около дюжины посетителей, слонявшихся сами по себе.

Вспышка озарила стены, кто-то сделал снимок. Один из служащих тут же бросился к женщине с фотоаппаратом.

— Здесь установлена плата за любую съемку, — прошептала Кристл.

Малоун увидел, как посетительница протянула несколько евро, и мужчина надел ей на руку браслет.

— Теперь она может ничего не опасаться? — спросил он.

— Содержание этого места требует денег, — усмехнулась Кристл.

Коттон слушал, как гид рассказывает о капелле, впрочем, большую часть информации он уже знал из путеводителей и рассказов Кристл. Причина того, что они купили билеты, была в другом. Они выяснили, что только членам платных групп дозволялось ходить везде, в том числе и на верхних галереях, где располагался императорский трон.

Они вместе с посетителями прогуливались по одной из семи сторон капеллы. Судя по словам гида, та была посвящена святому Михаилу, и реставрационные работы только что закончились. Деревянные скамейки стояли перед мраморным алтарем. Несколько человек из группы остановились, чтобы зажечь свечи. Малоун заметил дверь в западной стене и напомнил себе, что где-то должен быть еще один выход. Об этом он тоже узнал из путеводителя. Тяжелая дверь, больше похожая на плиту, была закрыта. Коттон заскользил в тусклом свете капеллы, пока гид что-то бормотал об истории этого места. Возле двери Коттон помедлил и быстро проверил замок. Заперто.

— Что вы делаете? — спросила Кристл.

— Решаю вашу проблему.

Они последовали за группой, направляющейся мимо главного алтаря к еще одной зоне, открытой только для посещения экскурсантов в сопровождении местных гидов. Малоун остановился внутри восьмигранника и стал изучать краткое посвящение, располагавшееся над нижними арками. Черные латинские буквы на золотом фоне. Он позвал Кристл, у которой в руках была сумка с путеводителями, и быстро нашел нужный. Тоненькая брошюра с соответствующим названием «Малый гид по Ахенскому собору» и указанием, что латинский текст в этом печатном издании полностью соответствует мозаике.

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Кристл заметила его интерес.

— Это текст освящения капеллы. Изначально он был изображен на фресках. Мозаики — это одно из самых поздних нововведений.

— Но слова те же, что были и во времена Карла Великого? — спросил Малоун. — В том же месте?

— Насколько мне известно, да, — усмехнулась Кристл.

— История этого места похожа на мою свадьбу: никто ничего не знает наверняка. — И Малоун сухо улыбнулся.

— А что случилось с фрау Малоун?

Коттон уловил в ее голосе интерес и поэтому решил ответить:

— Она решила, что герр Малоун был занозой в заднице.

— Возможно, она была права.

— Поверьте мне, Пэм была всегда и во всем права.

Но мысленно он добавил одну оговорку, из-за того, что узнал спустя годы после развода: «почти». В том, что касалось их сына, она была не права. Но он не собирался обсуждать все это с малознакомой женщиной.

Коттон еще раз изучил краткое посвящение. Мозаики, каменный пол и отделанные мрамором стены были добавлены через двести лет после смерти Карла Великого и Эйнхарда. Камни вокруг были украшены фресками. В наши дни нельзя было полагаться на инструкцию Эйнхарда «начни с нового Иерусалима». Это могло вызвать лишь печальную улыбку. В капелле за 1200 лет мало что сохранилось от интерьеров Карла Великого. Но, несмотря на это, Херманн Оберхаузер решил эту задачу. Как бы еще он смог найти хоть что-то? Где-то внутри этого строения был спрятан ответ.

— Нам нужно подняться наверх, — сказал Коттон.

Они поспешили вслед за группой и вошли на хоры как раз в тот момент, когда гид был готов повесить на место вельветовый шнур, перекрывавший вход. Чуть дальше их группа уже собралась у позолоченного реликвария, возвышавшегося на небольшом постаменте. Он был защищен толстым стеклом.

— Рака с мощами Карла Великого, — прошептала Кристл. — Она была сделана в XIII веке. В ней лежат кости императора. Девяносто две. Еще четыре находятся в сокровищнице, а остальные утеряны.

— Они их посчитали?

— Внутри реликвария лежит регистрационный журнал, в нем отмечено, когда отпирали дверцу. Записи ведутся с 1215 года. О да, они посчитали.

Кристл легко оперлась на его руку и повела к раке. Группа туристов осталась за реликварием — гид объяснял, как были освящены хоры в 1414 году. Кристл указала на мемориальную пластину, вмонтированную в пол:

— Под ней был похоронен Оттон III. Предположительно еще пятнадцать императоров захоронены вокруг нас.

Гид отвечал на вопросы о Карле Великом. Пока группа делала фотографии, Малоун изучал хоры, выполненные в рельефном готическом дизайне, где каменные стены, казалось, растворяются в вышине вздымающегося стекла. Коттон отметил, как соединялись хоры и ядро каролинской постройки: самые высокие части переходили в восьмигранник. Он еще не видел здания, где так хорошо были бы продуманы все архитектурные «излишества».

Малоун посмотрел на верхние кресла хоров, обращая внимание на галерею второго этажа, опоясывающую центральный восьмигранник. Еще когда он изучал схему капеллы в путеводителях, подумал, что именно с этого места он может увидеть то, что его интересует больше всего.

И он был абсолютно прав.

Пока дела идут совсем неплохо.

Группа шла обратно по направлению к главному входу в капеллу, где начиналась императорская лестница. Этот круговой маршрут проходил через верхнюю галерею, и Малоун заметил, как сильно истерты ступени. Гид держал железные ворота открытыми и объяснял всем, что ступать по этой лестнице могли лишь императоры Священной Римской империи.

Лестница вела на просторную верхнюю галерею, с нее открывался вид на открытый восьмигранник. Гид обратил внимание группы на каменные плиты, сформировавшие величественный трон. Он был загорожен декоративной цепью из кованого железа, закрепленной между колоннами, — видимо, преграждающей путь туристам, желающим представить себя императором.

— Это трон Карла Великого, — сказал гид. — Он располагается здесь, на верхнем уровне, и очень схож с тронами при византийских дворах. И, подобно им, расположен напротив главного алтаря, лицом на восток.

Малоун слушал гида, описывающего, как четыре плиты паросского мрамора были соединены вместе при помощи простых медных зажимов. Шесть каменных ступеней, ведущих наверх, были вырезаны из древнеримской колонны.

— Здесь их именно шесть, — рассказывал гид. — Это роднит трон Карла Великого с троном Соломона, подробно описанным в Ветхом Завете. Царь Соломон первым построил храм, первым установил царство мира и первым восседал на троне. Все это повторил Карл Великий, только в Северной Европе.

Выдержка из книги Эйнхарда пронеслась у Малоуна в голове.

— Никто не знает наверняка, когда был установлен этот трон, — продолжил гид свой рассказ. — Некоторые считают, что во времена Карла Великого. Другие спорят с ними и настаивают, что это произошло позднее, в X веке, и что трон был поставлен Оттоном I.

— Он такой простой, — сказал один из туристов. — Почти безобразный, просто груда камней.

— По толщине четырех пластов мрамора, использованных для формирования трона, высота отдельных частей, как вы можете видеть, разнится. Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что это напольные плиты. Определенно римские. Должно быть, их вывезли из какого-то особенного и памятного места. По-видимому, они были так важны, что их внешний вид не играл никакой роли. На этом простом мраморном троне с деревянным сиденьем короновались императоры Священной Римской империи, а затем принимали присягу своих вассалов.

Экскурсовод указала на маленький проход, находящийся у основания трона.

— Пилигримы со склоненными спинами должны были пройти под троном, принеся свою собственную клятву. Веками это место почиталось.

Гид повела группу на другую сторону.

— А теперь посмотрите сюда. — Она двинула плечом. — Видите следы?

Вот зачем Коттон и Кристл пришли сюда. В путеводителях было много изображений этого места, но Малоун хотел увидеть все собственными глазами.

Слабые линии виднелись на шероховатой мраморной поверхности. Квадрат, заключенный в еще один квадрат, который, в свою очередь, тоже был заключен в квадрат. На полпути вдоль сторон самого большого квадрата линия уходила вовнутрь, разделяя пополам вторую фигуру, и заканчивалась на стороне внутреннего квадрата. Не все из линий сохранились, но ему было достаточно, чтобы мысленно сформировать полный рисунок.

— Это доказывает, — сказала гид, — что плиты мрамора изначально были встроены в римский пол. На этой доске обычно играли в «Мельницу», комбинацию шашек, шахмат и нардов. Это была простая игра, она нравилась римлянам. Они вырезали квадраты на камнях и играли. Эта игра была так же популярна во времена Карла Великого, в нее играют и в наше время.

— А что она делает на императорском троне? — спросил кто-то.

Гид покачала головой:

— Никто не знает. Но это интересный факт, вы согласны?

Коттон знаком показал Кристл, что нужно отойти. Гид продолжила рассказывать о верхней галерее, и фотоаппараты опять защелкали. Трон представлял собой лакомый кусочек для съемки; к тому же на всех были официальные браслеты, дающие на нее право.

Коттон и Кристл зашли за одну из верхних арок и пропали из поля зрения туристической группы.

Малоун пытался что-то различить в полутьме. Глядя с хоров, расположенных ниже, он догадался, что трон находится в западной галерее. Малоун надеялся, что где-нибудь здесь, наверху, найдется место, чтобы спрятаться.

Он завел Кристл в темную нишу во внешней стене и растворился в полумраке. И показал ей жестом, что нужно вести себя как можно тише. Они услышали, как туристическая группа вышла с верхней галереи и спустилась на первый этаж.

Малоун посмотрел на свои часы. 19.00. Время закрытия.

 

Глава 39

Гармиш

20.30

Доротея находилась в крайне затруднительном положении. Было ясно, что ее муж знал все о Стерлинге Вилкерсоне, что несказанно удивило ее. Но еще он знал о ее одном на двоих с Кристл задании, и это беспокоило. Вместе с тем фактом, что Вернер явно держал Вилкерсона в плену.

Что происходит с этим миром?

Они сели в поезд, отходящий в 18.40 с мюнхенского вокзала, и отправились на юг, в Гармиш. За восемьдесят минут путешествия Вернер ничего не сказал, просто сидел и спокойно читал газету. Доротея всегда поражалась тому, с каким упорством он поглощал каждое печатное слово, даже читая некрологи и объявления, комментируя — то тут, то там — то, что привлекло его внимание. Она хотела узнать, что он имел в виду, говоря «собираемся увидеться с сыном», но решила не спрашивать. Впервые за двадцать три года ее муж поступал как решительный и властный мужчина, поэтому она решила сохранять спокойствие и посмотреть, к чему это все приведет.

Сейчас они ехали в машине на север по темному шоссе, в другую сторону от Гармиша, монастыря Этталь и Рейхсхоффена. Автомобиль ждал их на выходе с железнодорожного вокзала, а ключи были спрятаны под резиновым ковриком. Только теперь она поняла, куда они направлялись. Этого места она избегала последние три года.

— Я не дурак, Доротея, — наконец сказал Вернер. — Может, ты так думаешь, но ты не права.

Она решила не доставлять ему такого удовольствия, поэтому ответила:

— Не льсти себе, Вернер, я вообще о тебе не думаю.

Он проигнорировал ее сомнительную остроту и продолжал вести машину сквозь морозную тьму. Слава богу, не было снегопада. Путешествие по этой дороге вызывало воспоминания, а Доротея так хотела стереть их из памяти. Пять лет назад. Тогда машина Георга вылетела с шоссе, на котором не было защитного барьера. Авария произошла в тирольских Альпах. Там он катался на лыжах и позвонил ей прямо перед поездкой: сообщил ей, в какой гостинице остановился, какая погода и какой идет снег. Они разговаривали всего несколько минут, легко, коротко — обычный разговор матери и сына. Такого рода идиллические беседы случались все время.

Но тот раз был последним, когда Доротея слышала голос единственного сына.

Когда в следующий раз она увидела своего ребенка, он лежал в гробу, одетый в серый костюм, и был готов к погребению.

Участок Оберхаузеров располагался на кладбище позади древней баварской церкви, несколькими километрами западнее Рейхсхоффена. После похорон семья материально поддерживала часовню, построенную в память о Георге, и первые два года Доротея регулярно приезжала сюда и зажигала свечу.

Но последние три года она здесь не появлялась.

Впереди Доротея увидела церковь, ее цветные витражи едва светились. Вернер припарковал машину прямо перед ней.

— Почему мы сюда приехали? — спросила она.

— Поверь мне, если бы это не было так важно, нас бы здесь не было.

Вернер вышел из машины; она, не говоря ни слова, последовала за ним и покорно вошла в церковь. Внутри никого не было, но железная решетка в часовню Георга была открыта.

— Давно ты сюда не приезжала, — сказал Вернер.

— Это мое дело.

— Я приезжаю сюда довольно часто.

Эта информация не сильно удивила Доротею.

Она подошла к воротам. Мраморный аналой располагался перед маленьким алтарем. Вверху в камне было вырезано изображение святого Георга на серебряной лошади. Она редко молилась и задумалась, была ли она вообще когда-нибудь верующей. Ее отец был убежденным атеистом, а мать — католичкой, но сама она редко посещала службы и никогда не исповедовалась. Если бог и существовал, то Доротея Линдауэр не испытывала к нему ничего, кроме ненависти. Он отобрал у нее единственного человека, которого она беззаветно любила.

— С меня хватит на сегодня, Вернер. Чего ты хочешь? Это могила Георга. Он заслуживает нашего уважения. Это не место выяснения отношений.

— А ты уважаешь его, не уважая меня?

— Ты меня не интересуешь, Вернер. У тебя есть твоя жизнь, а у меня — моя.

— Все кончено, Доротея.

— Согласна. Наш брак кончился много лет тому назад.

— Это не то, что я имел в виду. Ты моя жена, а я твой муж.

Она рассмеялась:

— Это плохая шутка. Не будь таким мелодраматичным.

— Вообще-то я предельно серьезен.

— И что же случилось, что ты вдруг стал настоящим мужчиной?

Он отошел к стене.

— В какой-то момент живые должны оставлять мертвых в покое. У меня этот момент настал.

— Ты привез меня сюда, чтобы сказать это?

Их отношения начались при поддержке родителей. И хотя это была не свадьба по договоренности, но так или иначе все было спланировано заранее. К счастью, они понравились друг другу и первые годы были вполне счастливы. Рождение Георга доставило им обоим большую радость. Его детские и подростковые годы тоже были чудесными. Но его смерть все разрушила и выявила все противоречия между ними. Надо было справляться с болью, и все разочарование и боль супруги направили друг на друга.

— Я привез тебя сюда, потому что был вынужден это сделать, — сказал Вернер.

— У меня еще не наступил этот момент, искренне тебе сочувствую.

— Как неприятно, — сказал он, кажется не услышав ее. — Наш сын мог бы стать великим человеком.

Доротея с ним согласилась.

— У мальчика были мечты, амбиции, а мы могли выполнить любое его желание. В нем соединилось все лучшее от нас обоих. — Он повернулся и посмотрел ей в глаза. — Я иногда размышляю: что бы он подумал о нас сегодняшних?

Странно, но этот вопрос задел ее.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы ненавидим друг друга, даже если находимся на большом расстоянии, и это чувство не ослабевает.

И все же Доротея не понимала, зачем они приехали сюда.

— Возможно, Георг сейчас слушает нас и хочет знать твои мысли.

Ее возмутило это давление. Она не смогла сдержаться и выпалила:

— Мой сын одобрил бы все, что я делаю.

— Неужели? Одобрил бы он то, что ты сделала вчера? Ты убила двух человек.

— А как ты об этом узнал?

— Ульрих Хенн подчищал за тобой.

Доротея была сбита с толку и обеспокоена, но не собиралась обсуждать это здесь, в священном для нее месте. Она шагнула к воротам, но Вернер перегородил ей путь и предупредил:

— В этот раз ты не сможешь сбежать.

Волна беспокойства захлестнула ее. Доротея уже не смогла справиться с гневом. Она ненавидела Вернера. Он осквернил могилу Георга.

— Отойди немедленно, — процедила она сквозь зубы.

— Ты хоть понимаешь, что творишь?

— Иди к черту, Вернер.

Тот остался абсолютно спокоен и невозмутим. Выражение его лица ничего не выражало. Поэтому она полюбопытствовала:

— Ты хочешь, чтобы я проиграла Кристл?

Он смягчился.

— Я не знал, что это соревнование. Я думал, это скорее задание. Вот почему я здесь, чтобы помочь тебе.

Доротее необходимо было узнать, что ему известно и откуда, но она смогла заставить себя произнести только:

— Мертвый ребенок не делает брак. — Ее взгляд остановился на его лице. — Мне не нужна твоя помощь. Никогда больше.

— Ты ошибаешься.

— Я хочу уйти, — сказала Доротея. — Немедленно пропусти меня.

Ее муж оставался все таким же бесстрастным, и на мгновение она испугалась. Вернер всегда был подвержен эмоциям, за ними он спасался от всех жизненных невзгод. Он был хорош в начале схватки, но никогда не мог выдержать ее напряжения и становился мягким как воск. Поэтому, когда он все же отступил от двери, она не удивилась и прошла мимо него.

— Есть кое-что, что ты должна увидеть, — сказал Вернер.

Доротея остановилась, повернулась и разглядела в его взгляде кое-что еще, чего она не видела или не замечала долгое время. Уверенность. Страх снова овладел ею.

Вернер вышел из часовни и зашагал к машине. Она последовала за ним. Он вытащил ключ и открыл багажник. Слабый свет падал на искаженное мертвое лицо Стерлинга Вилкерсона, в центре его лба зияло пулевое отверстие.

Она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

— Это довольно серьезно, Доротея.

— Почему? — выдавила она. — Почему ты это сделал?

Вернер спокойно пожал плечами.

— Ты использовала его, как и он использовал тебя. Вот в чем дело. Он мертв. Я — нет.

 

Глава 40

Вашингтон, округ Колумбия

14.40

Рэмси вошел в гостиную адмирала Раймонда Дайлза-младшего. Военно-морской флот США, четыре звезды, на пенсии. Девяносточетырехлетний уроженец штата Миссури. Он воевал на Второй мировой войне, в Корее и во Вьетнаме, а затем в начале 80-х ушел на пенсию. В 1971 году, когда исчезла «НР-1А», Дайлз был главой военно-морских операций. Именно он поставил подпись под приказом, запрещавшим проведение любых спасательных мероприятий. И его волей корабль «Холден» покинул родные берега, отправившись к Антарктиде. Рэмси тогда был лейтенантом, Дайлз своей волей назначил его главным в секретной операции, и именно Лэнгфорд должен был лично доложить Дайлзу о результатах секретной миссии. Затем лейтенанта Рэмси быстро повысили до звания коммандера и перевели в личный штат его благодетеля. Оттуда продвижение вверх по карьерной лестнице было быстрым и легким.

Лэнгфорд Рэмси был обязан этому старику всем. И он знал, что Дайлз все еще сохранил некоторое влияние. Он был самым старым из ныне живущих адмиралов. Президенты консультировались с ним, и нынешний не был исключением. Считалось, что его суждение все еще имело вес. Пресса была с ним невероятно обходительна, а сенаторы обычно считали за честь посетить комнату, куда сейчас направлялся Рэмси.

Легенда военно-морского флота сидел перед ярким пламенем, его длинные тонкие ноги были укутаны в плед, а на коленях лежал пушистый кот. Недаром ему дали прозвище Зимний Ястреб, которое, как было известно Рэмси, Дайлзу очень нравилось.

Глаза из-под полуопущенных век быстро сверкнули, как только Рэмси вошел в комнату.

— Мне всегда нравится, когда ты заходишь в гости, — произнес он.

Рэмси почтительно стоял перед своим наставником, пока его не пригласили занять соседнее кресло.

— Я был уверен, что скоро тебя здесь увижу, — сказал Дайлз. — Этим утром я узнал новости о Сильвиане. Он одно время работал у меня в штате. Хороший помощник, но слишком уж он был негибкий. Впрочем, кажется, он все всегда делал правильно. Весь день не показывают ничего, кроме восторженных репортажей о его жизни.

Рэмси решил, что пора перейти к цели своего визита.

— Я хочу получить его должность, — прямо сказал он.

Меланхоличные глаза адмирала засветились одобрением:

— Член Объединенного комитета начальников штабов. Я никогда не поднимался так высоко.

— Но вы могли бы.

Старик отрицательно покачал головой:

— Мы не поладили с Рейганом. У него были свои любимчики, или, по крайней мере, у его помощников были свои любимчики, а я не входил в этот список избранных. Кроме того, мне пора было выходить на пенсию.

— А что у вас с Дэниелсом? В его список любимчиков вы входите?

Рэмси обратил внимание на строгое и непреклонное выражение лица Дайлза.

— Лэнгфорд, — сказал он, — ты же знаешь, что президент не дружит с нашим братом. Он слишком строго относится к военным. Бюджеты сокращаются, программы сворачиваются… Дэниелс уверен, что лучше вообще распустить этот комитет.

— Он ошибается.

— Может быть. Но он президент, и он популярен. Как Рейган в свое время, просто он исповедует другую философию.

— Несомненно, есть военные офицеры, которых он уважает. Вы их прекрасно знаете. Их поддержка моей кандидатуры может повлиять на исход дела.

Дайлз легонько погладил кота.

— Многие из них хотели бы сами получить это место.

Рэмси ничего не сказал на это.

— Ты не находишь все это отвратительным? — спросил его Дайлз. — Молить о поощрениях, полагаться в своей карьере на продажных политиков… Именно по этой причине я и ушел.

— Таков наш мир. Мы не создаем правила, мы лишь играем по тем, что уже существуют.

Рэмси знал, что многие высшие офицеры и изрядное количество тех самых «продажных политиков» могли поблагодарить Раймонда Дайлза за свою карьеру. У Зимнего Ястреба было много друзей, и он знал, как их использовать.

— Я никогда не забывал, что ты сделал, — пробормотал тихо старик. — Я часто вспоминаю ту субмарину и тех людей. Расскажи мне еще раз, Лэнгфорд, на что это было похоже?

Мучительное голубоватое свечение просачивалось сквозь поверхность льда, его цвет постепенно растворялся в глубине, где в конце концов превращался в черноту бездны. Рэмси был одет в специальный костюм для погружений в воду низких температур. Все его тело было плотно закрыто, кроме крошечной полоски кожи вокруг губ; они горели, когда он впервые вошел в воду, а сейчас уже ничего не чувствовали от холода. Руки в тяжелых перчатках казались бесполезными; к счастью, вода облегчила вес его тела. Плывя в ясной, как воздух, воде, он испытывал полное ощущение полета.

Сигнал радиопередатчика, обнаруженный Гербертом Роулендом, привел их к узкому заливу, где морозный океан наползал на ледяной берег; летом здесь собирались морские котики и полярные птицы. Сигнал был настолько силен, что требовал немедленной проверки на местности. Поэтому Рэмси надел гидрокостюм, а Сайерс и Роуленд помогли ему натянуть акваланг. Приказы командования были предельно ясны. Только лейтенант Лэнгфорд Рэмси имел право погружаться в воду.

Рэмси проверил глубину. Сорок футов.

Невозможно было понять, насколько далеко было до дна, но он надеялся, что сможет увидеть хоть что-то и это поможет ему выяснить судьбу субмарины. Роуленд сообщил, что источник сигнала располагался где-то далеко на континенте, в направлении гор, которые начинались сразу за береговой линией.

Рэмси тут же начал погружение.

Слева от него появилось основание черной горы вулканического происхождения. Она была покрыта удивительными анемонами, губками, розовыми кораллами и желто-зелеными моллюсками. Если не брать в расчет, что температура воздуха была минус тридцать, то можно было легко представить, что он находится на коралловом рифе. Свет солнца уже практически не доходил до такой глубины, и Рэмси увидел, как ледяной потолок постепенно темнеет. По-видимому, на лед легла тень скалы.

Он отцепил от пояса фонарик и включил его. Вокруг медленно крутился планктон. Вода была чиста, он не заметил никакой взвеси песка. Луч света от фонаря был практически невидим. И создавалось полное впечатление, что кто-то гигантской рукой рассеивал фотоны света.

Рэмси увидел морского котика; тот медленно проплыл мимо него, словно и не заметив присутствие человека.

Вскоре котиков стало гораздо больше. Лэнгфорд слышал их вибрирующие сигналы, и у него было впечатление, что те проходили через его тело, как будто оно работало сонаром. Рэмси до сих пор не мог поверить своему счастью. Какое задание! Он мог проявить себя перед такими влиятельными людьми. Они могут обеспечить ему такую поддержку в карьерном росте. Вот почему он постоянно вызывался добровольцем. Он также лично отобрал Сайерса и Роуленда, на которых всегда мог положиться. Роуленд сообщил, что источник сигнала находился примерно в двухстах ярдах к югу.

По прикидкам Рэмси, он никогда не заплывал так глубоко. Луч фонаря освещал все вокруг на расстоянии примерно пятидесяти футов, и он надеялся, что заметит оранжевую коническую башню, поднимавшуюся с палубы «НР-1А».

Он поплыл вперед и остановился перед входом в огромную подводную пещеру; по расчетам его группы, она заканчивалась прямо в Антарктическом континенте, опоясанная горами вулканического происхождения.

Лэнгфорд огляделся. Ничего. Только вода, исчезавшая во тьме. И все же сигнал исходил именно оттуда. Рэмси решил исследовать следующую сотню ярдов.

Мимо быстро проплыл еще один морской котик, а затем еще один. Развернувшийся перед его взором подводный балет заворожил его. Рэмси смотрел, как они скользили в воде без всяких усилий. Один из них выполнил особо сложный кувырок, а затем быстро поплыл наверх.

Наверх? Рэмси посветил ему вслед фонариком.

Животное исчезло.

Еще один морской котик сложил ласты с легким щелчком и устремился за своим товарищем. Все повторилось.

Это как минимум было очень странно, а как максимум, по данным Рэмси, совсем невозможно. Над ним должна быть только скала…

— Восхитительно, — медленно проговорил Дайлз. — Какое потрясающее приключение.

Рэмси был с ним полностью согласен.

— У меня было такое ощущение, что я поцеловал холодный металл, когда поднялся на поверхность.

Адмирал захихикал.

— Я бы с удовольствием оказался на вашем месте.

— Это приключение не закончилось, адмирал.

В его голосе явственно прозвучал страх, и только сейчас старик понял, что у этого визита была определенная цель.

— Рассказывай.

И Лэнгфорд Рэмси рассказал о том, как группа «Магеллан» достала отчет следственной комиссии по «НР-1А». Об участии Коттона Малоуна в этом деле. О его увенчавшейся успехом попытке заполучить этот отчет. И о том, что Белый дом поднял личные дела Захарии Александра, Герберта Роуленда и Ника Сайерса. Умолчал он лишь о Чарли Смите и его «деятельности».

— Кто-то решил разобраться в этой истории, — подвел итог Лэнгфорд.

— Это был всего лишь вопрос времени, — прошептал Дайлз. — Трудно так долго хранить секреты.

— Я могу остановить эти поиски, — как можно тверже произнес Рэмси.

Глаза старика сузились.

— Тогда ты должен это сделать немедленно.

— Я уже принял меры. Но много лет назад вы приказали мне не трогать его.

Имена были не нужны. Они оба знали, кого подразумевал Лэнгфорд.

— Итак, ты пришел сюда, чтобы выяснить, остался ли это приказ в силе?

Рэмси кивнул.

— Для удачного завершения этого дела его необходимо задействовать.

— Я не имею права отдавать приказы. Я — пенсионер, правда, с определенными привилегиями.

— Вы единственный человек, чьи приказы я охотно выполню. Когда нас расформировали тридцать восемь лет назад, вы прямо мне сказали, чтобы я оставил его в покое.

— Он все еще жив? — спросил Дайлз.

Рэмси опять кивнул.

— Ему сейчас шестьдесят восемь лет. Живет в Теннесси, преподает в колледже.

— Все еще несет тот же бред?

— Ничего не изменилось.

— А те два других лейтенанта, сопровождавшие тебя?

Он ничего не ответил. Не было нужды.

— Ты был очень занят, — резюмировал Дайлз.

— У меня были прекрасные учителя.

Дайлз продолжал меланхолично поглаживать кошку.

— Мы воспользовались случаем в 71-м. Это правда, что Малоун и его экипаж согласились на наши условия прежде, чем вышли в плавание, но мы не должны были оставлять их там навсегда. Мы должны были попытаться найти их. Я всегда думал, правильно ли я тогда поступил.

— Вы поступили правильно.

— Как ты можешь быть настолько в этом уверен?

— Времена были другие. Эта подводная лодка была нашим самым засекреченным оружием. Мы никоим образом не могли раскрыть факт ее существования, а уж тем более ее затопления. Сколько бы прошло времени, прежде чем Советы обнаружили бы ее обломки? Позднее такого типа лодки отправляли на задания, они до сих пор на плаву. Никаких вопросов, вы поступили правильно.

— Ты думаешь, что президент захочет узнать, что же тогда произошло?

— Нет. Это человек несколькими рангами ниже, но он — глаза и уши Дэниелса.

— И ты думаешь, что все это может уничтожить твои шансы на новую должность?

— Без всяких сомнений.

Дайлзу не нужно было пояснять очевидное.

— Тогда я отменяю приказ. Поступай так, как сочтешь нужным.

 

Глава 41

Ахен

21.50

Малоун сидел на полу в маленькой пустой комнатке, выходящей на верхнюю галерею. Они с Кристл спрятались в ней, после того как отстали от туристической группы. Коттон наблюдал через щель в двери, как работники гасили свет в капелле и закрывали на ночь двери. После того как они оказались здесь, прошло уже больше двух часов, и в капелле не раздавалось никаких звуков, не считая приглушенного шума рождественской ярмарки и слабого завывания ветра. Видимо, на улице начиналась сильная пурга.

— Тут внутри так странно, — прошептала Кристл. — Так тихо.

— Нам нужно время, чтобы исследовать это место без помех.

А еще Коттон очень надеялся, что их внезапное исчезновение приведет в замешательство их преследователя.

— Как долго нам еще ждать? — спросила Кристл.

— Нужно, чтобы снаружи все успокоилось. Никогда не знаешь наверняка, будут ли еще посетители, прежде чем начнется ночь. — Малоун решил использовать в своих интересах то, что они остались совершенно одни. — Мне нужно кое-что узнать.

В зеленоватом свете, просачивающемся из окна, он увидел, как ее глаза вспыхнули.

— А я все гадала, когда же вы опять начнете задавать вопросы.

— Святые. Что заставляет вас думать, будто они существуют?

Казалось, что его вопрос удивил Кристл, как будто она ожидала совсем другого, более личного. Но она сохранила самообладание и ответила:

— Вы когда-нибудь слышали о карте Пири Рейса?

Он об этом слышал. Предположительно она была составлена турецким пиратом в 1513 году.

— Ее нашли в 1929 году, — продолжила Кристл. — Всего лишь фрагмент оригинала, но на нем были указаны Южная Америка и Западная Африка с правильными координатами долготы. У мореплавателей XVI века не было никакой возможности определить долготу. Идея такого прибора окончательно оформилась только в XVIII веке. Герарду Меркатору исполнился год, когда была создана карта Пири Рейса, предвосхитившая его метод проекции земли на плоскую поверхность. Только с этим именем связаны первые карты, где указывались широты и долготы. Невероятно, но это факт. На ней также в деталях нарисовано северное побережье Антарктиды. Этот континент не был даже известен, его открыли лишь в 1818 году. А первые эхолокационные зондирования льда были проведены только в 1949 году. Уже после этого более сложная наземная радиолокационная станция сделала то же самое. Соответствие изображенной на карте Пири Рейса и реальной береговой линии Антарктиды, находящейся подо льдом, практически идеальное. На карте также есть запись, указывающая, что составитель использовал в качестве источника информацию, существовавшую со времен Александра Македонского. Александр жил в начале IV века до нашей эры. В те времена ледяной покров Антарктиды растянулся на мили. Исходя из этого, те материалы, которые стали источником для картографа и показывающие изначальную береговую линию, должны были быть датированы временем где-то от десяти тысяч лет до рождения Христа, когда там было гораздо меньше льда, до пятидесяти тысяч лет до нашей эры. А еще, вспомните, карта бесполезна без географических названий. Представьте себе карту Европы без единой надписи. Вы немного из нее почерпнете. Общепринято полагать, что сами надписи датируются временами шумеров, примерно 3500 лет до нашей эры. Тот факт, что Рейс использовал карты, чей возраст должен был значительно превышать 3500 лет, означает, что искусство письма значительно старше, чем мы думали.

— В этом аргументе сильно нарушена логика.

— Вы всегда так скептически настроены?

— Я понял, что это сохраняет мне здоровье, когда я в любой момент могу лишиться головы.

— В одной из своих кандидатских диссертаций я изучала средневековые карты и узнала об одной интересной дихотомии. Карты того времени, изображавшие земную поверхность, были грубыми и неточными: Италия соединялась с Испанией, Англия вообще была непонятной формы, горы изображались не там, где они были, про реки вообще говорить не стоит. А вот с морскими картами была совсем другая история. Их называли портоланами, что значит «от порта к порту». И они были невероятно точны.

— И вы думаете, что здесь приложили руку те самые картографы?

— Я изучила много портоланов. На карте «Дульсет Голуэй» 1339 года с высокой точностью изображена Россия. Другая турецкая карта, 1559 года, изображает мир с северной проекции, как если бы картограф парил над Северным полюсом. Как такое было возможно? Карта Антарктиды, изданная в 1737 году, показывает, что континент разделен на два острова, что, как мы сейчас знаем, является правдой. Карта 1531 года, именно ее я тщательно проверяла, показывала Антарктиду безо льда, на ней были изображены реки и даже горы, все сейчас похоронено подо льдом. По нашему мнению, эта информация была полностью недоступна тем, кто создавал эти карты. Но они замечательно точны, их погрешность составляет всего полградуса долготы. Это просто невероятно, особенно учитывая тот факт, что составители карт предположительно даже не имели общего представления об окружающем мире.

— Но Святые знали, что такое долгота?

— Они должны были изучить навигацию по звездам или ориентироваться по широте и долготе, чтобы плавать по Мировому океану. В своем исследовании я заметила сходство между портоланами. Все это никак нельзя объяснить простым совпадением. Итак, если много лет назад существовало общество мореплавателей, составивших карты всего мира за столетия до того, как случилась великая геологическая и метеорологическая катастрофа, произошедшая примерно за десять тысяч лет до нашей эры, логично предположить, что эта информация сохранилась и преобразилась в географические карты.

Малоун был все еще скептически настроен, но после экскурсии по капелле и ознакомления с завещанием Эйнхарда он все же начал сомневаться в своих выводах.

Коттон подошел к двери и прислушался. Все было тихо. Он прислонился к двери и вопросительно взглянул на Кристл.

— Есть еще кое-что, — сказала она.

Он внимательно ее слушал.

— Нулевой меридиан. Фактически он определялся самостоятельно каждой страной, чьи корабли выходили в море. Должна была существовать точка, от которой считали долготу. Наконец, в 1884 году представители основных мировых государств встретились в Вашингтоне и определили меридиан, проходящий через Гринвич, как долготу нулевого градуса. С тех самых пор мы ею и пользуемся. Но портоланы рассказывают совсем другую историю. Удивительно, но кажется, что все они в качестве нулевого меридиана используют точку с координатами 31 градус 8 минут западной долготы.

Малоун не понял значения этих координат. Он знал только, что это восточнее Гринвича, где-то за Грецией.

— Этот меридиан проходит точно через великие пирамиды в Гизе, — объяснила она. — На той самой конференции в 1884 году в Вашингтоне было предложено определять нулевой меридиан по данной точке. Но от этого предложения отказались.

Малоун не понимал, в чем смысл.

— Все портоланы, обнаруженные мной, использовали понятие долготы. Не поймите меня неправильно, на этих древних картах не было линий широты и долготы, какими мы их знаем сейчас. В них использовался более простой метод: выбиралась центральная точка, затем вокруг нее рисовался круг, который затем разделялся. Они продолжали рисовать его и вне карты, пытаясь создать измерительный прибор. На каждом из портоланов был такой центр. Эта точка располагалась в Египте, рядом с современным Каиром, там, где находятся пирамиды Гизы.

Малоун должен был признать, что это совпадение заслуживает внимания.

— Этот меридиан, проходящий через Гизу, уходит на юг в Антарктиду, ровно туда, где нацисты в 1938 проводили исследования, в Новую Швабию. — Она сделала паузу. — И дед, и отец все знали. Я же впервые узнала об этом только тогда, когда прочитала их записи.

— Я думал, что ваш дед был тяжело болен.

— Еще до болезни он оставил несколько исторических заметок. Не так уж и много. И отец тоже. Мое единственное желание, чтобы об их исследованиях узнало как можно больше людей.

— Это безумие, — сказал Малоун.

— Сколько существующих научных истин начинали с подобной характеристики? Это не безумие. Это реальный факт. Что-то в этом есть, и это что-то ждет, когда его обнаружат.

Из-за этих поисков, возможно, и погиб его отец.

Малоун посмотрел на часы.

— Наверное, мы уже можем спуститься вниз. Мне нужно кое-что проверить.

Он опустился на одно колено и только собрался лечь на пол, как она остановила его, положив руку на плечо, и медленно произнесла:

— Я ценю все, что вы делаете.

— Я ничего не сделал.

— Вы здесь.

— Как вы и объясняли, то, что случилось с моим отцом, связано с этой тайной.

Она приблизилась и поцеловала его, достаточно долго, так что он понял, что ей это нравилось.

— Вы всегда целуетесь на первом свидании? — спросил он ее.

— Только с теми мужчинами, которые мне нравятся.

И Коттон решил, что она не сумасшедшая.

 

Глава 42

Бавария

Доротея застыла в шоке. Мертвые глаза Стерлинга Вилкерсона смотрели прямо на нее.

— Ты убил его? — прошептала она.

Вернер покачал головой.

— Не я. Но я был там, когда это случилось.

Он закрыл багажник, повернулся к ней и сказал:

— Я совсем не знал твоего отца, но мне сказали, что я очень на него похож. Мы позволяем нашим женам поступать так, как им хочется, при условии, что нам доступна та же роскошь.

В ее голове возник рой спутанных мыслей: «Откуда тебе что-то известно о моем отце?»

— Я сказала ему, — ответил новый голос.

Доротея подпрыгнула от неожиданности и испуга.

В дверях церкви стояла мать. Позади нее, как всегда, маячил Ульрих Хенн. Теперь Доротея все поняла.

— Ульрих убил Стерлинга, — сказала Изабель, стиснув кулаки.

Вернер прикоснулся к Доротее, пытаясь успокоить жену.

— Так и есть. И полагаю, что он убьет нас всех, если мы не будем послушными.

* * *

Малоун открыл дверь и повернул к верхним галереям октагона. Он чуть помедлил у бронзовых перил — каролингских, так назвала их Кристл, они были сделаны во времена Карла Великого — и посмотрел вниз. Ветер продолжал свою зимнюю работу, а рождественская ярмарка, кажется, закрывалась. Через открытое пространство Малоун смотрел на трон первого из королей. Сзади него располагались готические окна, через них лился холодный голубоватый свет. Коттон рассмотрел латинскую мозаику, располагавшуюся внизу. Заковыристая задачка Эйнхарда в этом месте казалась не такой уж и сложной.

Огромное спасибо путеводителям и умным образованным женщинам.

Малоун посмотрел на Кристл:

— Это же кафедра?

Она кивнула:

— В хоре. Амвон. Достаточно нетипичный для XI века.

Малоун внутренне улыбнулся:

— Как всегда, урок истории.

Кристл пожала плечами:

— Это то, что я знаю.

Коттон по кругу обошел верхнюю галерею, миновал трон и спустился обратно вниз по круговой лестнице. Интересно, почему железную решетку оставили открытой на ночь? На первом этаже он пересек капеллу и снова вошел на хоры. Напротив южной стены, над входом в боковую галерею, размещалась позолоченная медная кафедра, украшенная неповторимым орнаментом. Небольшая лестница вела наверх. Коттон перепрыгнул через бархатный витой шнур и взобрался по деревянным ступеням. К счастью, здесь было то, что он искал. Библия.

Он положил книгу на позолоченный аналой и открыл Откровение Иоанна Богослова, главу 21.

Кристл стояла внизу и смотрела на него, пока он громко читал.

…И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых: с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопраз, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. А двенадцать ворот — двенадцать жемчужин…

— Откровение Иоанна Богослова имеет огромное значение для этого места. На канделябре, подаренном императором Барбароссой, есть цитаты из этого текста. Он же лежит в основе мозаики на куполе. Карл Великий не просто так назвал это место новым Иерусалимом. И это не тайна, я читал об этом во всех путеводителях. Один каролингский фут равнялся примерно одной трети метра, что чуть больше, чем современный фут. Внешний шестнадцатисторонний многоугольник имеет в длину 36 каролингских футов, что равняется 144 современным футам. Внешний периметр восьмигранника такой же по величине, то есть 36 каролингских футов, что равняется 140 современным футам. Высота тоже важна. Изначально она составляла 84 современных фута, без учета шлемовидного купола, он появился спустя столетия. Вся капелла представляет собой множители чисел семь и двенадцать, а ее ширина и высота равны. — Малоун указал на Библию. — Они просто перенесли размеры нового Иерусалима, божественного города из Откровения, на это здание.

— Это изучалось веками, — сказала Кристл. — Какое это отношение имеет к тому, чем мы занимаемся?

— Вспомни, что написал Эйнхард: «Откровения, полученные там, станут понятными, как только будет разгадан секрет этого удивительного места». Он умно использовал это слово. Понятно не только Откровение, — Коттон показал на Библию. — Но и другие откровения тоже важны.

* * *

Впервые за долгие годы Доротея почувствовала растерянность. Она даже и представить не могла, что все так повернется. И сейчас, отступая в глубь церкви, смотря в лицо матери и мужу, глядя на покорного Ульриха Хенна, находившегося чуть в стороне, она отчаянно пыталась сохранить свое привычное хладнокровие.

— Не оплакивай потерю этого американца, — сказала Изабель. — Он был жалким карьеристом и приспособленцем.

Доротея посмотрела на Вернера.

— А ты не такой?

— Я твой муж.

— Чисто номинально.

— Это ты сделала такой выбор, — сказала Изабель, повысив голос, и, сделав паузу, добавила: — Я понимаю и уважаю ваши чувства в отношении Георга. — Взгляд пожилой женщины обратился к часовне. — Я тоже скучаю по нему. Но он умер, и никто из нас ничего не может изменить.

Доротея всегда презирала то, как ее мать справлялась с горем. Она не помнила ни одной ее слезинки, когда исчез их отец. Казалось, ничто не может вывести ее из себя. Всегда подтянута, холодна и высокомерна. А Доротею все еще трясло от безжизненного взгляда Вилкерсона. Верно, он был приспособленцем, но она думала, что их отношения действительно могли перерасти во что-то более прочное.

— Почему ты убила его? — спросила она мать.

— Он мог принести нашей семье очень большие проблемы. Да и американцы в конечном счете убили бы его.

— Именно ты привлекла к этому делу американцев. Ты захотела получить отчет по субмарине отца. Это я устроила, с помощью Вилкерсона. Ты хотела, чтобы я не только достала отчет, но и вошла в контакт с Малоуном и продолжала бы ему всячески мешать. Ты хотела, чтобы я выкрала бумаги отца и камни из монастыря. Я всегда делаю только то, что требуешь ты.

— А я тебе говорила убивать ту женщину? Нет. Это была идея твоего любовничка. Отравленные сигареты… Смехотворно. А что с нашим охотничьим домиком? Он теперь лежит в руинах. Внутри — два мертвых тела. Я знаю, что этих людей отправили американцы. Кого из них убила ты?

— Это нужно было сделать.

Ее мать вышагивала по мраморному полу, как командир на плацу.

— Ты всегда была очень практичной. Это нужно было сделать. Это верно и в отношении твоего американца. Если бы он продолжил участвовать в деле, это могло привести к разрушительным последствиям. Это не его дело, оно его абсолютно не касалось, поэтому я и вывела его из игры.

Мать подошла ближе к Доротее.

— Они послали его, чтобы шпионить за нами. Я всего лишь подсказала, что нужно сыграть на его слабости. Но ты зашла слишком далеко. Однако должна признаться, что я недооценила интерес американцев к нашей семье…

Доротея показала на Вернера:

— Зачем ты вовлекла его во все это?

— Тебе нужна помощь. Он тебе ее окажет.

— Мне ничего не нужно от него, — сказала Доротея, а после паузы добавила: — Или от тебя, старуха.

Рука матери поднялась и ударила Доротею по лицу.

— Никогда не смей меня так называть.

Ни один мускул не дрогнул на лице Доротеи. Она знала, что если со своей пожилой матерью она справится, то вот Ульрих Хенн — совсем другое дело. И вместо того чтобы что-то предпринять, она провела языком по внутренней стороне щеки. У матери всегда была тяжелая рука.

— Я приехала сюда сегодня вечером, — сказала Изабель, — чтобы внести ясность. Вернер теперь тоже часть моего плана. Я привлекла его. Я выбрала именно это место. Если ты не хочешь принять эти правила, тогда все будет кончено прямо сейчас и твоя сестра получит контроль над всем.

Доротея с детства знала, что мать никогда не бросается пустыми угрозами. И поэтому ей оставалось только слушать.

— Ты этого хочешь, Доротея. Я же знаю, что это так. Ты больше похожа на меня. Я наблюдала. Ты усердно трудишься в семейном бизнесе, все всегда делаешь превосходно. Ты застрелила мужчину в охотничьем домике. У тебя есть храбрость, которой иногда так недостает Кристл. Но у нее есть интуиция, а ты просто не обладаешь этим качеством. Жаль, что лучшие черты каждой из вас нельзя объединить в одном человеке. Много лет назад каким-то образом внутри меня все перемешалось, и, к сожалению, пострадали вы обе.

Доротея смотрела на Вернера. Она, может, и не любила его, но — проклятье — иногда нуждалась в нем, в том особом смысле, понять который могут только те пары, что пережили своих детей. Это были особые узы, их связало вместе страшное горе. Нелепая смерть Георга воздвигла между ними непреодолимые барьеры. Они, не любя друг друга, не стремились их сломать, а лишь научились уважать интересы друг друга. Мать же Доротеи никогда не уважала ее интересы. И сейчас, когда их отношения были в глубоком кризисе, жизнь Доротеи расцвела. Мать была права: бизнес был ее страстью. Карьера и деньги — вот могущественный наркотик, смягчивший потерю сына.

Вернер сцепил руки за спиной и стоял абсолютно прямо и с совершенно непроницаемым лицом.

— Возможно, прежде чем мы умрем, мы должны сполна насладиться оставшимися нам годами, — произнес он.

— Никогда не знала, что у тебя было желание умереть. Ты достаточно здоров и можешь прожить еще много лет, — парировала Доротея.

— Нет, дорогая, я могу дышать еще много лет. Жизнь — это нечто совершенно другое.

— Чего же ты хочешь, Вернер?

Он опустил голову и приблизился к одному из темных окон.

— Доротея, мы на перепутье. Может, ты обретешь новый смысл в ближайшие пару дней?

— Может? Какая уверенность.

Уголки его губ опустились.

— Я не хотел проявить неуважение. Несмотря на то что мы расходимся во мнениях по многим позициям, я не враг тебе.

— А кто же мой враг?

Его взгляд ожесточился, глаза стали похожи на серый лед.

— Вообще-то ты в них не нуждаешься. Твой самый опасный враг — ты сама.

* * *

Малоун спустился с кафедры.

— Откровение — последняя книга Нового Завета, в ней Иоанн Богослов описывает свое видение новых небес, новой земли, новой реальности. — Он показал на восьмигранник: — Здание символизирует это видение. Они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. Вот что говорится в Откровении. Карл Великий построил все это и жил здесь. Решающими были две вещи. Длина, высота и ширина должны быть одинаковыми, а стены должны были измеряться в сто сорок четыре локтя. Двенадцать раз по двенадцать.

— Ты неплохо в этом разбираешься, — похвалила его Кристл.

— Восемь тоже было важным числом. Мир был создан за шесть дней, а на седьмой день Бог отдыхал. Восьмой день, когда все было создано, представляет Иисуса Христа, его воскресение, начало его блаженного царствования с Отцом вплоть до Судного дня. Вот почему здесь восьмигранник, опоясанный шестисторонним многоугольником. Затем архитекторы этой капеллы сделали следующий шаг. Пролей свет на эти поиски, применив ангельское совершенство к святости Господа. Это говорит Эйнхард. Откровение рассказывает об ангелах и о том, что они делали для формирования нового Иерусалима. Двенадцать ворот, двенадцать ангелов, двенадцать колен Израилевых, двенадцать оснований, двенадцать апостолов, двенадцать тысяч фарлонгов, двенадцать драгоценных камней, а двенадцать врат были двенадцатью жемчужинами. — Он помедлил. — Число двенадцать означает «ангельское совершенство».

Коттон спустился с хоров, снова вошел в восьмигранник и указал на опоясывающую его ленту мозаики.

— Ты можешь это перевести? Я неплохо знаю латынь, но ты — явно лучше.

Звук тяжелого удара эхом отразился от стен. Похоже, кто-то решил пойти на приступ. И снова этот звук.

Коттон определил направление. Со стороны одного из боковых приделов, видимо Святого Михаила, там был еще один выход из капеллы.

Он побежал туда и придвинул тяжелые скамьи к толстой деревянной двери, плотно закрытой на железный засов.

— Они ломают дверь.

— А кто это они?

Коттон достал пистолет.

— Еще одна проблема.

 

Глава 43

Доротее как можно скорее хотелось убежать из часовни, но выхода у нее не было. Она в руках у своей матери и мужа, не говоря уже об Ульрихе. Хенн работал на семью уже больше десяти лет, уверяя, что якобы следит за Рейхсхоффеном. Но она всегда подозревала, что круг его обязанностей гораздо шире. Теперь она была в этом уверена. Этот человек — убийца.

— Доротея, — сказала ее мать. — Твой муж хочет изменений. Он хочет, чтобы ты стала прежней. Очевидно, что у вас все еще есть чувства, иначе ты давно бы подписала документы о разводе.

— Я осталась его женой только из-за нашего сына.

— Ваш сын мертв.

— Но не память о нем.

— Нет, это не так. Но сейчас ты участвуешь в сражении за свое наследство. Подумай. Прими то, что предлагают.

Доротея хотела знать, почему ее мать так озабочена сохранением этого брака. Изабель внимательно посмотрела на дочь, покачала головой и произнесла:

— Твоя сестра ищет славы, и не только для себя, а для всей семьи, что привлечет внимание общественности. Ты и я, мы никогда этого не хотели. Ты должна предотвратить огласку, это твой долг.

— Почему это стало моим долгом?

Ее мать была явно недовольна и даже не пыталась этого скрыть.

— Вы обе так похожи на своего отца. Есть ли в тебе хоть частичка меня? Послушай меня, дитя. Дорога, выбранная тобой, не приведет ни к чему полезному. Я просто пытаюсь помочь.

Доротею сильно задело отсутствие доверия и излишняя опека матери.

— Я узнала отличную вещь, когда прочитала те журналы и записи Аненербе. Дед написал отчет о том, что он узнал в Антарктиде.

— Херманн был мечтателем, романтиком, а лучше сказать, настоящим сказочником.

— Он говорит о местах, где снег дал дорогу горам. Где жидкие озера существуют там, где не должны существовать. Он рассказывает о полых горах и ледяных пещерах.

— И что же мы должны понять из этих красивых, хоть и пустых записей? Ответь мне, Доротея. Приблизились ли мы к тому, чтобы найти хоть что-нибудь?

— У нас лежит труп в багажнике припаркованной снаружи машины.

Ее мать лишь вздохнула:

— Ты безнадежна.

Но терпение Доротеи тоже было на нуле.

— Ты установила правила этого задания. Ты хотела узнать, что случилось с отцом. Ты хотела, чтобы мы с Кристл работали вместе. Ты дала каждой из нас часть головоломки. Если ты так чертовски умна, почему все делаем мы?

— Позволь рассказать тебе кое-что. Я услышала это от твоего отца много лет назад…

Карл Великий благоговейно слушал Эйнхарда. Они были в безопасности внутри дворцовой капеллы, в комнате, расположенной в верхней галерее восьмигранника. Наконец наступила летняя ночь, окна потемнели, в капелле наступила тишина. Эйнхард только вчера возвратился из своего очередного долгого путешествия. Король восхищался им. Крошечный человечек, но как пчела, что делает прекрасный мед, или занятой муравей, способный на поступки гораздо больше его самого. Эйнхард был очень похож на Бецалеля из Исхода в Библии. Карл называл его так, подчеркивая его непревзойденное мастерство. Никого другого он бы и не отправил по столь важному заданию, и сейчас он слушал Эйнхарда, рассказывавшего о тяжелом морском путешествии к месту, где стояли стены снега столь ослепительного, что солнечный свет окрашивал их вершины в оттенки голубой и нефритовой зелени. На одной из горных вершин начинался водопад, чье течение напоминало серебро, и Карл Великий вспомнил горы с зазубренными вершинами на юге и на востоке. «Было холодно так, что дыхание замерзало на губах коркой льда, — рассказывал Эйнхард, а одна его рука задрожала при воспоминании об этом. — Ветер дул столь сильно, что даже эта капелла, где мы находимся, могла бы не выстоять под его напором». Карл Великий засомневался в достоверности этих слов, но не стал спорить. Эйнхард сказал, что здесь люди живут в землянках без окон; только в крыше есть отверстие, через которое выходит дым. Кроватями пользуются только люди привилегированные, а в качестве одежды используется плохо обработанная кожа. Там все было совсем иначе. Дома сделаны из камня, в них есть мебель и очаги. Одежда теплая и мастерски сделанная. Никакого социального разделения, никакого богатства, никакой власти. Земля равных, где ночи нет конца, а вода всегда спокойна, как смерть, и так же прекрасна…

— Это то, что написал Эйнхард, — сказала Изабель. — Твой отец рассказал мне это, как его отец — ему. Это из книги из гробницы Карла Великого, именно ее я дала тебе. Херманн научился понимать ее язык. А теперь наступила наша очередь. Вот почему я дала такое задание. Я хочу, чтобы ты и твоя сестра нашли ответы.

Доротея знала, что книга, которую ей вручила мать, была исписана тарабарщиной и наполнена фантасмагоричными литографиями непонятных предметов.

— Вспомни слова из завещания Эйнхарда, — сказала Изабель. — Полное понимание мудрости небес, ждущей вместе с королем Карлом, начинается в новом Иерусалиме. Твоя сестра прямо сейчас находится там, в новом Иерусалиме, она на много шагов опередила тебя.

Доротея не могла поверить тому, что слышала.

— Это не выдумка. И не все записки отца и деда — красивые сказки. Слово «небеса» во времена Карла Великого имело отличное от современного значение. Каролинги произносили его как «ха шемин», что значит «высокие горы». Мы сейчас говорим не о религии или Боге, а о людях, живших очень далеко, в гористой стране снега, льда и бесконечных ночей. Место, где был Эйнхард. Место, где умер твой отец. Ты не хочешь узнать почему?

Доротея хотела. Будь она проклята, но она хотела это знать.

— Твой муж здесь, чтобы помочь тебе, — продолжила Изабель, сделав вид, что не заметила смятения дочери. — Я устранила возможную проблему с господином Вилкерсоном. Теперь это задание может быть без помех продолжено. Я прослежу, чтобы американцы нашли его тело.

— Не было необходимости убивать его. — Доротея все еще пыталась сопротивляться.

— Разве? Вчера в наш дом вторгся мужчина и пытался убить господина Малоуна. Он принял твою сестру за тебя и пытался убить и ее. К счастью, Ульрих помешал этому случиться. Американцы не слишком тебе доверяют, Доротея.

Она нашла взглядом Хенна, и тот коротко кивнул, подтверждая правдивость слов Изабель.

— После этого я поняла, что нужно что-то делать. Поскольку ты раба привычек, я нашла тебя в Мюнхене на следующий день после твоего приезда. Представь, если уж я смогла найти тебя так легко, сколько времени это заняло бы у американцев?

Доротея вспомнила панику Вилкерсона, выплеснувшуюся даже в телефонную трубку.

— Я сделала то, что должно было быть сделано. А теперь ты, дитя, сделай то же самое.

Но Доротея была в замешательстве.

— Что я должна сделать? Ты сказала, что я зря потратила время?

Ее мать отрицательно покачала головой.

— Уверена, что знания, полученные из архива Аненербе, будут тебе полезными. Материалы в Мюнхене?

Доротея кивнула.

— Я отправлю Ульриха забрать их. Твоя сестра на правильном пути. Тебе необходимо как можно быстрее присоединиться к ней. Ее нужно усмирить. Наши семейные секреты должны оставаться внутри семьи.

— Что делает моя сестра? — снова спросила Доротея.

— Пытается сделать то же, что и ты.

Доротея ждала продолжения.

— Пытается довериться американцу.

 

Глава 44

Ахен

Малоун схватил Кристл за руку и побежал из придела Святого Михаила обратно. Затем повернул к воротам и главному выходу.

Из придела уже доносились звуки выстрелов.

Коттон нашел двери главного выхода, надеясь, что сможет их открыть, и вдруг услышал шум. Кто-то пытался отпереть их снаружи. Видимо, их преследователь все же работал не один.

— Что происходит? — спросила Кристл.

— Наши заклятые друзья нашли нас. Они следили за нами весь день.

— И ты только сейчас об этом говоришь?

Коттон не пошел к выходу, а вернулся в центр капеллы. Взглядом он обшаривал стены, ища укрытие. Видимо, пора перейти с Кристл Фальк на «ты».

— Я посчитал, что не стоит утомлять тебя такими деталями.

— Деталями?

Коттон услышал, что дверь придела Святого Михаила поддалась. Раздавшийся позади него скрип древних петель подтверждал, что и двери главного входа теперь открыты. Он нашел лестницу, и они взбежали по круговым ступенькам, не задумываясь о шуме; главное — скорость.

Малоун услышал голоса внизу и знаком показал спутнице вести себя тихо. Ему нужно было, чтобы Кристл очутилась в безопасном месте. Это давало им шанс. Поэтому они совершенно точно не могли позволить себе свободно разгуливать по верхней галерее.

Прямо перед ним стоял императорский трон. Под мраморным креслом был темный проход, там когда-то давно проходили пилигримы. Это, как он припоминал, говорил либо гид, либо Кристл. Пустое пространство под могилой и шесть каменных ступеней. Под алтарем, выступающим сзади, было еще одно отверстие, его скрывала деревянная дверь с железными замками. Малоун показал жестом, что Кристл надо спрятаться под троном. Она ответила ему озадаченным взглядом. Коттон был не в настроении что-то ей объяснять, поэтому просто толкнул ее к железной цепи и показал ей, что надо вползти внутрь.

— Ни звука, — прошептал он одними губами.

Шаги уже раздавались со стороны винтовой лестницы. У преследуемых была пара секунд, не больше. Кажется, Кристл осознала, в какое затруднительное положение они попали, и сдалась, исчезая под троном.

Малоуну нужно было увести их отсюда. Чуть раньше, при осмотре верхней галереи, он заметил узкий выступ, украшенный профилем. Тот располагался над нижними арками, отмечая разделительную линию между этажами, и был достаточно широк, чтобы там поместился человек. Коттон прокрался мимо трона, обогнул гроб и перемахнул в прыжке через бронзовые решетки высотой по пояс. Он восстановил равновесие, прислонившись к колонне верхнего уровня, поддерживающие восемь арок внутреннего восьмигранника. Слава богу, что колонны были соединены планками, шириной пара футов каждая. Это означало, что у него есть четыре фута мраморного прикрытия.

И тут же Коттон услышал скрип резиновых подошв по мраморному полу. Они уже на верхней галерее.

Малоун начал составлять новый план. Он стоит на выступе шириной десять дюймов, сжимая в руке пистолет, в обойме всего лишь пять патронов, а до пола будет добрых двадцать футов. Он рискнул выглянуть из своего убежища и увидел две фигуры на дальней стороне галереи. Один мужчина расположился за гробом, другой занял позицию на другой стороне. Один работает, второй прикрывает. Умная тактика. Стало быть, опытные бойцы.

Коттон снова прижался к мрамору и посмотрел вперед. Свет из окон падал на сияющие колонны дальней стороны, а императорский трон в этом неверном свете был похож на ступенчатую пирамиду. И прямо за ним Малоун увидел человека, завернувшего за угол; тот был лишь в паре шагов от него. Пришла пора действовать.

Но для этого нужно, чтобы человек подошел еще ближе.

Осторожно Коттон опустил руку в карман и обнаружил монетку в один евро — видимо, сдача из ресторана. Он достал ее, опустил руку, а затем мягко бросил ее перед бронзовой решеткой, на выступ, где поднимался следующий набор колонн. Монета звякнула, а затем упала на мраморный пол. Звенящее эхо нарушило тишину. Малоун надеялся, что стрелок подумает, будто он прячется именно там, пойдет вперед и будет наблюдать за правой стороной — там, где лежала монета. Коттон же нанесет удар с противоположной стороны.

Правда, этот план совсем не принимал в расчет, что будут делать другие нападавшие.

Тень с его стороны трона увеличилась в размерах. У Малоуна совсем не было времени, чтобы что-то поменять в плане. Он переложил пистолет из правой руки в левую.

Тень приблизилась к решетке. Появился пистолет. Малоун повернулся, схватил мужчину за пальто и перекинул его через перила. Тело полетело вниз, прямо в центр восьмигранника.

Малоун перекатился через перила, и тут же прозвучал выстрел; пуля отскочила от мрамора. Он услышал, как тело с треском упало двадцатью футами ниже, с грохотом разметав стулья в разные стороны. Коттон выстрелил один раз в направлении трона, а затем приступил ко второму пункту плана. Он должен был подняться на ноги и опять спрятаться за мраморной колонной, только на этот раз в галерее, а не на выступе.

Но его правая нога подвернулась, и он больно стукнулся коленом об пол. Боль срикошетила в позвоночник. Малоун попытался восстановить дыхание, но эта ошибка лишила его преимущества.

— Nein, Herr Malone, — услышал он.

Коттон стоял на четвереньках, сжимая в руке пистолет.

— Встаньте, — приказал мужчина.

Малоун медленно поднялся на ноги.

Их давнишний спутник спокойно смотрел на него.

— Бросьте пистолет, — последовал новый приказ.

Он не собирался сдаваться так легко.

— На кого вы работаете?

— Бросьте пистолет.

Малоуну нужно было потянуть время, но он сомневался, что ему позволят задавать слишком много вопросов. И тут он заметил легкое движение внизу около трона. Еще мгновение, и женская нога со всей силой толкнула стрелка под колено.

Застигнутый врасплох стрелок стал заваливаться назад. Малоун использовал это мгновение и выстрелил. Он попал противнику в грудь, тот закричал и, превозмогая боль, начал поднимать пистолет. Малоун выстрелил опять. На этот раз мужчина повалился на пол — и больше не двигался.

Кристл покинула свое временное убежище и встала рядом с Малоуном.

— А ты, оказывается, отчаянная женщина, — сказал он.

— Тебе нужна была помощь.

Колено пронзила острая боль, и Малоун подумал, что на самом деле она спасла ему жизнь.

Коттон проверил пульс стрелка, но не нашел его. Тогда он подошел к перилам и посмотрел вниз. Тело другого убийцы упало между камнями трона, и на полу медленно растеклась лужа крови.

Кристл подошла еще ближе. И Малоуну пришло в голову, что она была мало похожа на ту женщину, которой стало дурно от женского трупа в монастыре. Сейчас Кристл Фальк была в полном порядке.

— Что теперь? — спросила она по-деловому.

Малоун показал вниз.

— Как я и просил до того, как нас прервали, мне нужно, чтобы ты перевела эту надпись.

 

Глава 45

Виргиния

17.30

Рэмси предъявил свой пропуск и въехал в форт Ли. Путешествие на юг от Вашингтона заняло у него чуть больше двух часов. База была одним из шестнадцати военных городков, построенных в начале Первой мировой войны, и была названа в честь любимейшего сына Виргинии, Роберта Ли. Она была закрыта в 20-е годы и превращена в музей. В 1940 году на этом месте опять открыли военную базу. За последние двадцать лет, благодаря ее близости к Вашингтону, она была расширена и оснащена по последнему слову техники.

Адмирал проехал мимо главных зданий, где располагалось командование базы. Ему надо было дальше. Военно-морской флот арендовал три пакгауза. Доступ к ним был защищен цифровыми замками и приборами сканирования отпечатков. Два пакгауза использовались центральным командованием военно-морского флота, а третий — военно-морской разведкой.

Рэмси припарковался, вышел из машины, одергивая пальто, вошел под металлический козырек, набрал код, а затем приложил палец к цифровому сканеру.

Дверь со щелчком открылась.

Как только он оказался в вестибюле, лампы автоматически вспыхнули. Он подошел к ряду выключателей и зажег свет в находившемся позади него аквариуме, видимом через зеркальное стекло.

Когда в последний раз он приходил сюда? Шесть лет назад? Нет, скорее всего, восемь или девять. Но его первое посещение базы состоялось 38 лет назад. Адмирал заметил, что здесь ничего не изменилось, кроме современной охранной системы. В первый раз его сюда привел адмирал Дайлз. В такой же ветреный зимний день. В феврале. Примерно через два месяца после того, как он возвратился из Антарктиды…

— Мы приехали сюда не просто так, — сказал Дайлз.

Рэмси думал об этой поездке. За последний месяц он провел здесь много времени, но все внезапно закончилось, когда его отряд был расформирован. Роуленд и Сайерс вернулись в свои подразделения, сам пакгауз был опечатан, а ему пришло новое назначение в Пентагон. По дороге на юг из Вашингтона адмирал сказал не так много. Дайлз не имел привычки вести пустые беседы. Многие боялись этого мужчину, но не из-за его тяжелого характера, его он проявлял крайне редко. Адмирал всегда был чрезвычайно сдержан и корректен с младшими по званию. А из-за ледяного взгляда его глаз собеседникам казалось, что те никогда не моргали.

— Ты изучил отчет по операции «Высокий прыжок»? — спросил его Дайлз. — Ты должен был его получить.

— Да, и достаточно детально, — коротко отрапортовал Рэмси.

— И что ты заметил?

— То место в Антарктиде, где я был, — то же самое, где проводила исследования команда «Высокого прыжка».

Три дня назад Дайлз передал ему отчет, на котором стоял гриф «Совершенно секретно». Информация, содержавшаяся в нем, не была частью официального отчета. Его составили адмиралы Крузен и Берд после завершения своей антарктической миссии. Этот отчет содержал доклад команды армейских специалистов, участвовавших в операции «Высокий прыжок». Берд лично командовал ими во время специального исследования северной береговой линии. Их отчеты были предоставлены только Берду, а он, в свою очередь, лично докладывал главе военно-морских операций. То, что он прочитал, изумило его.

— Перед операцией «Высокий прыжок», — сказал Дайлз, — мы были убеждены, что немцы еще до войны построили в Антарктиде военные базы. Их подводные лодки находились в южноатлантических водах даже тогда, когда шла война. Немцы воздвигли главную исследовательскую миссию еще в 1938 году и, судя по всему, планировали вернуться. Мы думали, что они так и сделали, просто никто об этом не знал. Но все это было чепухой, Лэнгфорд. Полной чепухой. Нацисты, не плавали к Антарктиде, чтобы основывать там базы.

Рэмси ждал продолжения.

— Они отправились туда, чтобы, найти свое прошлое.

Дайлз направлялся к пакгаузу, прокладывая дорогу через деревянные ящики и металлические, стеллажи. Он остановился и показал на ряд полок, заполненных камнями, покрытых плотной вязью каких-то неизвестных знаков.

— Наши люди, участвовавшие в операции «Высокий прыжок», обнаружили то, что нашли нацисты, в тридцать восьмом. Они следовали информации, обнаруженной Аненербе в документах, датированных правлением Карла Великого. Одним из этих исследователей был Херманн Оберхаузер.

Лэнгфорд узнал фамилию — в экипаже «НР-1А» был полевой специалист Дитц Оберхаузер.

— Мы вышли на Дитца Оберхаузера примерно год назад, — сообщил Дайлз. — Некоторые наши специалисты из отдела исследований и разработок изучали немецкие архивы, перешедшие, к нам после войны. Немцы думали, что Антарктида хранит много интересного. Херманн Оберхаузер пришел к выводу, что там существовала развитая культура, целая цивилизация. Он думал, что они были давно позабытыми арийскими племенами, и Гитлер с Гиммлером хотели проверить эту версию. Они также были уверены, что если та цивилизация была более развитой, то ее обнаружение должно было бы принести явную пользу Третьему рейху. В те дни все искали средства для прорыва. Впрочем, как и теперь.

— Но Оберхаузер вышел из фавора. Он начал раздражать Гитлера, его заставили замолчать, а потом выгнали с работы.

Рэмси указал на валуны:

— Он определенно попал в яблочко. Там было что искать.

— Ты был там и прочел отчет. Скажи мне, что ты думаешь?

— Мы не нашли ничего подобного.

— Соединенные Штаты уже потратили миллионы долларов, чтобы отправить в Антарктиду примерно пять тысяч человек. Четыре человека умерли в том рискованном предприятии. Сейчас мертвы еще одиннадцать, и мы потеряли подводную лодку, обошедшуюся нам в сотни миллионов долларов. Давай, Рэмси, думай.

Лэнгфорд не хотел разочаровывать этого человека, который не сомневался в его способностях.

— Представь себе культуру, — продолжил Дайлз, — которая возникла за десятки тысяч лет до всех нам известных. До шумеров, китайцев, египтян. Астрономические наблюдения и измерения, весы, объемы, реалистическая концепция земли, передовая картография. Сферическая геометрия, навигационные умения, математика. Скажем так, они достигли очень многого. Можешь представить себе, что они уже изучили? Дитц Оберхаузер сказал нам, что его отец плавал в Антарктиду в 1938 году. Видел вещи, изучал документы. Нацисты были полными дураками, педантичными, ограниченными, высокомерными, поэтому не могли оценить, что все это значит.

— Но мне кажется, адмирал, что мы тоже пострадали от невежества. Я прочел отчет. Заключение по нему совпадает с предположениями Херманна Оберхаузера. Эти камни, находящиеся здесь, в пакгаузе, принадлежали некоему древнему народу, предположительно арийцам. Кажется, в этом были убеждены все, и кажется, что мы купились на нацистский миф.

— Так и было, и это стало нашей ошибкой. Но тогда было другое время. Люди Трумэна думали, что все это слишком отдает политикой и запрещенной идеологией. ЦРУ не хотело пропагандировать нацистскую науку и их эзотерические теории. Поэтому они присвоили рискованной операции «Высокий прыжок» гриф «Совершенно секретно» и все опечатали. Но мы оказали себе этими действиями очень плохую услугу.

Дайлз указал вперед на закрытую стальную дверь.

— Позволь показать тебе то, чего ты никогда не видел, пока был здесь…

Сейчас Рэмси стоял перед той же самой дверью.

Морозильная камера.

Он вошел сюда в первый и единственный раз 38 лет назад. В тот день адмирал Дайлз дал ему приказ — не нарушенный им за все это время: оставь его. Сейчас это распоряжение было отменено, но перед тем как действовать, он пришел, чтобы убедиться, что камни все еще здесь.

Он нажал на ручку двери.

 

Глава 46

Ахен

Малоун и Кристл спустились на первый этаж. Сумка с путеводителями лежала все в том же кресле. Он нашел один из буклетов и перевод латинской мозаики.

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Коттон передал буклет Кристл:

— Этот перевод правильный?

Еще в ресторане он попытался сравнить переводы надписи; они были опубликованы почти во всех путеводителях, но не сильно отличались друг от друга.

Кристл прочитала текст, затем посмотрела на мозаику, сравнивая тексты. Труп лежал в нескольких футах от них, его тело изогнулось под странным углом, кровь залила пол. А они, кажется, оба притворились, что ничего этого здесь не было. Малоун беспокоился о том, что шум выстрелов может услышать кто-то посторонний. Но он успокаивал себя тем, что мощные средневековые стены капеллы и завывающий ветер снаружи служили прекрасной шумоизоляцией. В конце концов, до сих пор сюда так никто и не пришел, чтобы поинтересоваться, что тут происходит.

— Он верен, — сказала Кристл. — Несколько незначительных расхождений, но они ничего не меняют в понимании смысла.

— Чуть раньше ты сказала мне, что надпись не изменилась со времен Карла Великого. Только теперь это мозаика, а не фрески. Посвящение капеллы — синоним другого слова — «освящение». Пролей свет на эти поиски, применив ангельское совершенство к святости Господа. Число двенадцать — это ангельское совершенство, из Откровения. Этот восьмигранник был символом этого совершенства, — он показал на мозаику. — Это может быть каждая двенадцатая буква, но я предлагаю считать каждое двенадцатое слово.

Крест обозначал начало и завершение надписи. Теперь Малоун мог лишь наблюдать за Кристл, которая считала слова.

— Claret, — сказала она, дойдя до двенадцатого слова. Затем она нашла еще два, на двадцать четвертом и тридцать шестом месте. — Quorum. Deus — это все. Последнее слово, velit, одиннадцатое по счету.

— Интересно, согласна? Три слова. Последнее стоит одиннадцатым, поэтому их не может быть больше.

— Claret Quorum Deus. Великолепие Бога.

— Поздравляю, — сказал Малоун. — Ты только что помогла нашим поискам.

— Ты уже это знал, не так ли?

Коттон пожал плечами.

— Я попробовал сделать это с одним из переводов и нашел те же самые три слова.

— Мог бы и упомянуть об этом, как и о том, что за нами следят.

— Мог. Но и ты могла бы тоже кое-что рассказать.

Кристл кинула на него озадаченный взгляд, но он, будто ничего не заметив, спросил:

— Почему ты дурачишь меня?

* * *

Доротея смотрела на мать.

— Ты знаешь, где сейчас Кристл?

Изабель кивнула:

— Я наблюдаю за обеими своими дочерьми.

Доротея пыталась оставаться спокойной, но растущий гнев усложнял эту задачу.

— Твоя сестра и Малоун объединились.

Эти слова причинили ей боль.

— Ты заставила меня отослать его. Сказала, что он мог бы стать проблемой.

— Он был и остается ею, но твоя сестра разговаривала с ним после вашей встречи.

Чувство беспокойства переросло в панику.

— Ты устроила это?

Ее мать снова кивнула.

— У тебя был Вилкерсон. Я отдала ей Малоуна.

Доротее казалось, что ее тело окоченело, а мозг парализован гневом и паникой.

— Твоя сестра находится в Ахене, в капелле Карла Великого, и делает то, что от нее требуется. А теперь настала твоя очередь.

Лицо Изабель Оберхаузер оставалось бесстрастным. Если отец Доротеи был беззаботным, любящим, теплым, то ее мать оставалась дисциплинированной, холодной и равнодушной. Ее и Кристл вырастили няни, и девочки всегда страстно желали внимания матери, постоянно боролись за те минуты, что она проводила с ними. Эта конкуренция, как всегда думала Доротея, составляла большую часть их вражды — каждая дочь желала быть особенной, и осложнялось все это тем фактом, что они были близнецами.

— Это для тебя только игра? — спросила она мать.

— Это гораздо большее. Настало время, и мои дочери выросли.

— Я презираю тебя.

— Наконец-то. Гнев. Если это чувство удержит тебя от совершения глупых поступков, тогда, ради бога, ненавидь меня.

Доротея достигла своего предела и двинулась к матери. Но между ними тут же возник Ульрих. Ее мать подняла руку и остановила его, как будто он был хорошо дрессированным животным. Хенн отступил назад.

— Что ты собираешься сделать? — спросила ее мать. — Ударить меня?

— Если смогу.

— И это поможет получить тебе то, чего ты хочешь?

Вопрос остановил Доротею. Негативные эмоции ушли, оставляя вместо себя только чувство вины. Как всегда.

Победная улыбка появилась на губах ее матери.

— Ты должна меня слушаться, Доротея. Я вправду приехала сюда, чтобы помочь.

Вернер внимательно наблюдал за ними, выражение настороженности не сходило с его лица. Доротея кивнула в его сторону.

— Ты убила Вилкерсона и сейчас даешь мне в помощь его. А Кристл сохранит своего американца?

— Это было бы нечестно. Хотя Вернер твой муж, но он все же не бывший американский агент. Я разберусь с этим завтра.

— А откуда ты узнаешь, где Коттон будет завтра?

— В том-то и дело, дитя. Я точно знаю, где он будет, и собираюсь тебе это сказать.

* * *

— Ты защитила две кандидатские по истории и все же завещание Эйнхарда стало для тебя проблемой? — спросил Малоун у Кристл. — Вернись к реальности. Ты уже знала все это.

— Этого я не буду отрицать.

— Я был просто идиотом, когда позволил вовлечь себя в центр этого бедствия. За прошедшие двадцать четыре часа я убил трех человек, и все из-за вашей семьи.

Кристл села на один из стульев:

— Я смогла разгадать ребус только до этого места. Ты прав. Это было сравнительно легко. Но для человека Средневековья это было невозможно. Тогда было так мало грамотных людей. Должна признаться, что я просто хотела тебя проверить и убедиться, что ты хорош.

— Я прошел твой тест?

— На отлично.

— Но только те, которые оценят трон Соломона и грешность Рима, найдут свою дорогу на небеса. Это следующая часть загадки. Итак, где это?

— Хочешь верь — хочешь — нет, но я не знаю ответа. Я остановилась на этом месте три дня назад и вернулась в Баварию.

— В ожидании меня?

— Мама позвонила мне домой и рассказала, что планирует сделать Доротея.

Коттону нужно было кое-что уточнить.

— Я нахожусь здесь только из-за своего отца. Я остался, потому что кто-то очень сильно обеспокоен, узнав, что я все-таки достал этот отчет, и о чем сразу же стало известно в Вашингтоне.

— Я в любом случае не стала фактором, повлиявшим на твое решение?

— Один поцелуй ничего не меняет.

— А мне показалось, что тебе понравилось…

Пришло время определить реальное положение вещей. И поэтому Коттон повернулся спиной к Кристл и бросил, не оборачиваясь:

— Поскольку теперь мы знаем часть отгадки, мы можем решить головоломку отдельно друг от друга.

Малоун направился к дверям, но остановился возле трупа. Скольких людей он убил за эти годы? Слишком много. Но у него всегда была причина. Бог и страна. Долг и честь. А что на этот раз?

Он оглянулся на Кристл Фальк, которая все так же сидела в пустой капелле. И захлопнул за собой дверь.

 

Глава 47

Шарлотт

17.20

Стефани и Эдвин Дэвис прятались в лесу в пятидесяти ярдах от дома Герберта Роуленда. Хозяин приехал пятнадцать минут назад и тут же зашел в дом. В его руках была коробка с пиццей. Он почти сразу вышел во двор и взял три бревна из поленницы. Теперь из грубо сделанной каменной трубы поднимался сероватый дымок. Да, подумала Стефани, вот бы и ей развести сейчас костер…

Они потратили пару часов, покупая дополнительную зимнюю одежду, теплые перчатки и шерстяные шапки. Не забыли и про еду и напитки, а затем вернулись и заняли позицию, с которой можно было безопасно наблюдать за домом. Дэвис сомневался, что киллер вернется раньше наступления ночи. Но они решили, что лучше прийти намного раньше, чтобы не рисковать.

— Он ждет темноты, — сказал Дэвис шепотом.

Хотя деревья блокировали ветер, но с наступлением вечера сухой воздух становился все холоднее с каждой минутой. Тьма медленно укрывала их, лишая желания двигаться и говорить. Новую одежду они купили в специальном охотничьем магазине, каждая ее деталь была продумана и высокотехнологична. Стефани ни разу в жизни не охотилась и чувствовала себя немного странно, когда ее примеряла. Магазин располагался около одного из высококлассных шопинг-моллов Шарлотт.

Они разместились у корней мощного вечнозеленого дерева на перине из сосновых иголок. Стефани чавкала батончиком «Твикс». Конфеты были ее слабостью. Один ящик ее стола в Атланте был доверху забит сладкими соблазнами.

Нелл до сих пор не была уверена, что они поступают правильно.

— Мы должны были позвонить в разведывательное управление, — прошептала она.

— Ты всегда так неуверена и ко всему так негативно относишься? — спросил ее Дэвис.

— Тебе не следовало отказываться от моей идеи так быстро, — возразила Стефани.

— Это моя битва.

— Кажется, и моя тоже.

— Герберт Роуленд в беде. Он ни в коем случае не поверит нам, если мы постучимся в дверь и выложим ему все, что знаем. Не поверит он и ребятам из разведывательного управления. У нас нет никаких доказательств.

— Не считая того парня, побывавшего у него сегодня в доме.

— Какого парня? Кто он? Скажи мне, что мы знаем о нем?

Этот козырь она не смогла побить.

— Мы собираемся поймать его в момент совершения преступления.

— Потому что ты думаешь, что он убил Милисент?

— Это сделал он, — убежденно заявил Эдвин.

— Как насчет того, чтобы рассказать мне, что здесь вообще происходит? Милисент не имеет никакого отношения к погибшему адмиралу, Захарии Александру или операции «Высокий прыжок». Это что-то большее, чем просто личная вендетта.

— У них есть один общий знаменатель — адмирал Лэнгфорд Рэмси. И ты это знаешь.

— Вообще-то все, что я знаю, так это то, что у меня есть агенты, которых специально тренировали на выполнение подобной работы. И все же я морожу свою задницу с работником Белого дома с чипсами на плечах. — Стефани прикончила свой батончик.

— Тебе они нравятся? — спросил Дэвис.

— А толку-то…

— Потому что я думаю, что они ужасны… Вот «Бэби Рут» — это да, это батончик.

Стефани залезла в свой пакет с покупками и достала конфету «Бэби Рут».

— Согласна, — сказала она, пытаясь развернуть обертку.

Дэвис выхватил конфету у нее прямо из рук.

— Не возражаешь, если я ее съем? — спросил он, откусывая солидный кусок.

Она усмехнулась. Дэвис одновременно и раздражал, и интриговал ее.

— Почему ты никогда не был женат? — спросила она его.

— Откуда ты знаешь, что я не был женат?

— Это очевидно.

Эдвии, кажется, оценил ее дедуктивные способности и коротко ответил, не вдаваясь в подробности:

— Никогда не задавался такой целью.

Стефани тем не менее задумалась, почему же так получилось.

— Я работал, — сказал он, жуя конфету. — И я не хотел боли.

Это Нелл могла понять. Ее собственное замужество не принесло ей счастья. Потом — долгие годы отчужденности, а за ними последовало самоубийство мужа, случившееся уже 15 лет назад. Стефани слишком долго была одна. Но, может быть, Эдвин Дэвис окажется одним из тех немногих, кто поймет ее. И тем не менее она опять ему возразила:

— Это больше, чем боль. Брак дарует много радости.

— Но боль есть всегда. Вот в чем проблема.

Стефани поближе придвинулась к дереву, стараясь как можно удобнее устроиться.

— После смерти Милисент, — продолжал Дэвис, — мне пришло назначение в Лондон. Однажды я нашел кошку. Она была очень слаба и к тому же беременна. Я отвез ее к ветеринару, который смог спасти ее, но не котят. После этого я забрал кошку к себе домой. Хорошее животное. Она никогда не царапалась. Добрая, любящая и благодарная. Я очень радовался, что она живет у меня. А затем в один прекрасный день она умерла. Это больно. Мне было по-настоящему плохо. В тот момент я решил, что все, кого я люблю, имеют тенденцию покидать меня. Так или иначе, я решил, что это не должно повториться, это больше не для меня.

— Звучит обреченно.

— Скорее реалистично.

Мобильный телефон Стефани нетерпеливо завибрировал. Она глянула на экран — звонок был из Атланты — и нажала кнопку. Послушав пару секунд, она произнесла: «Соедините меня с ним».

— Это Коттон, — сказала она Дэвису. — Иногда он знает лучше всех, что происходит на самом деле.

Но Дэвис продолжил жевать конфету, не сводя глаз с дома.

— Стефани, — голос Малоуна звучал словно из бочки. — Ты нашла то, что меня интересует?

— Все усложнилось… — И, прикрывая рот рукой, она рассказала ему все, что у них произошло. Затем спросила: — Что с отчетом?

— Вероятно, он утерян.

И она слушала, как он рассказывал ей о том, что произошло в Германии.

— Что ты сейчас делаешь? — спросил ее Малоун.

— Ты мне не поверишь, если я скажу тебе.

— Учитывая, что последние два дня я вел себя как полный тупица, я могу поверить во все, что угодно.

Она рассказала.

— Я бы сказал, что это не так уж и глупо, — произнес Малоун. — Я сам сейчас стою на морозе, рядом со средневековой каролингской церковью. Дэвис прав. Этот парень вернется.

— Это то, чего я боюсь.

— Кто-то чертовски интересуется «Блазеком», или «НР-1А», или как там еще следует называть эту проклятую подводную лодку. — Раздражение Малоуна, похоже, уступило место спокойствию. — Если Белый дом говорит, что делал запрос в военно-морскую разведку, это значит, что тут замешан Рэмси. Мы идем параллельными дорожками, Стефани.

— У меня тут сидит и чавкает батончиком «Бэби Рут» парень, утверждающий то же самое. Я слышала, как вы двое разговаривали.

— Когда кто-нибудь спасает мою задницу, я благодарен.

Нелл тоже вспомнила события в Центральной Азии, но ей нужно было знать детали.

— Куда ведет твоя дорожка, Коттон?

— Хороший вопрос. Я скоро буду в Америке. Поосторожней там.

— И ты тоже.

* * *

Малоун дал отбой. Он стоял на дальнем конце внутреннего двора, где размещалась рождественская ярмарка, на самой высокой точке склона, рядом с ахенской ратушей, и смотрел на капеллу, расположенную от него в сотне ярдов. Заснеженное здание фосфоресцировало зеленым светом. Ветер утих, но снегопад все не прекращался — он стал только сильнее.

Коттон проверил время на часах. 23.30.

Все киоски были плотно закрыты ставнями, водоворот голосов и тел стих до завтрашнего утра. Мимо прошли всего пара человек. Кристл не последовала за ним из часовни. А после разговора со Стефани Малоун еще больше был сбит с толку.

Великолепие Бога.

Это понятие должно было быть значимым во времена Эйнхарда. За ним скрывался какой-то очень простой смысл. Что сейчас под ним подразумевают люди?

Впрочем, это легко выяснить.

Коттон открыл браузер Safari на своем айфоне, подключился к Интернету и набрал адрес домашней странички Google. В поисковой строке он напечатал «Великолепие Бога Эйнхард» и нажал «поиск». Экран моргнул, а затем выдал первые 25 ссылок.

Но уже первая ссылка ответила на его вопрос.

 

Глава 48

Шарлотт

Четверг, 13 декабря

00.40

Стефани услышала шум. Не громкий, но достаточный для того, чтобы она точно знала, что кто-то чужой был рядом. Дэвис уснул — она позволила ему немного поспать, понимая, как он в этом нуждается. Эдвин был расстроен, и она хотела помочь ему, хотя продолжала думать о том, правильно ли они поступают.

Нелл вытащила пистолет, а ее глаза продолжали вглядываться во тьму, сквозь деревья отлично была видна площадка перед домом Роуленда. Свет в окнах погас уже по крайней мере два часа назад. Вслушиваясь в ночь, она уловила какой-то треск. Справа еле слышно зашуршали сосновые ветки. Наверное, где-то в пятидесяти ярдах от них, прикинула Стефани.

Она положила руку на рот Дэвису и тронула его плечо дулом пистолета. Он сразу открыл глаза, а она еще крепче прижала ладонь к его губам и прошептала:

— У нас появилась компания.

Он понимающе кивнул.

Еще один треск.

Затем движение, теперь уже возле грузовика Роуленда. Темная тень, появившаяся и слившаяся с деревьями, была потеряна ими всего на мгновение, но тут же снова появилась — прямо около входной двери.

* * *

Чарли Смит подошел к парадной двери. Домик Роуленда был погружен в темноту.

Он провел вторую половину дня в кинотеатре, а потом наслаждался стейком в ресторанчике Рута Криса. В целом прекрасный мирный денек. Чарли прочел газетные сообщения о смерти адмирала Дэвида Сильвиана и порадовался, что не было никаких сведений о начавшемся полицейском расследовании; значит, никаких улик не нашли. Он вернулся на место два часа назад и заступил на дежурство в холодном лесу. Похоже, все было тихо и спокойно.

Чарли вошел в дом через парадную дверь — замок и сломанную щеколду легко было снять — и вобрал в себя тепло центрального отопления. Сначала он подошел к холодильнику и проверил пузырек с инсулином. Уровень жидкости был значительно ниже. Чарли знал, что каждый такой пузырек рассчитан на четыре укола. Руками, затянутыми в перчатки, он взял его и положил в сумку.

Потом он осмотрел лежащие в холодильнике бутылки с виски и заметил, что в одной из них напитка заметно поубавилось. Очевидно, что Роуленду приспичило выпить. В мусорном ведре на кухне Смит нашел использованный шприц и также положил его в сумку. Потом тихонько прошел в спальню.

Роуленд лежал под лоскутным стеганым одеялом и хрипло дышал. Смит проверил пульс. Слабый и частый. Часы на ночном столике показывали без чего-то час ночи. Вероятно, после укола прошло часов семь. В досье говорилось, что Роуленд делает сам себе инъекции каждый вечер перед выпуском шестичасовых новостей, а затем начинает пить. Сегодня вечером в его крови не было инсулина, и алкоголь сработал быстрее, вызвав глубокую диабетическую кому. Смерть была близко.

Чарли запрыгнул за кресло, стоящее в углу. Он должен оставаться тут, пока Роуленд не умрет. Но он все еще помнил о своем проколе. Те двое мешали ему расслабиться, поэтому он взял два охотничьих ружья из гостиной. Одно из них было великолепно — «Моссберг» с высокоскоростным затвором, большого калибра, оснащенное впечатляющим оптическим прицелом, магазин на семь патронов. Другое — «Ремингтон» 12-го калибра; если он не ошибался, одна из памятных моделей «Дакс Анлимитед». Когда-то Смит почти купил такое себе. Шкаф под стойкой с ружьями был наполнен патронами. Чарли зарядил оба ружья и возвратился на свой пост у кровати.

Теперь он был готов.

* * *

Стефани схватила Дэвиса за руку. Он уже поднялся на ноги.

— Что ты делаешь?

— Мы должны идти.

— И что же мы собираемся делать, когда зайдем туда?

— Остановить его. Он прямо сейчас убивает человека.

Стефани знала, что он был прав.

— Я возьму на себя переднюю дверь, — сказала она. — Единственный другой выход — стеклянные двери на веранде. Ты будешь охранять их. Давай посмотрим, сможем ли мы напугать его и заставить совершить ошибку.

Дэвис пошел первым. Стефани последовала за ним, размышляя, сталкивался ли прежде ее спутник с такой угрозой. Если нет, то он был тупым сукиным сыном. А если да — то полным идиотом.

Они обнаружили спрятанную неподалеку машину и прибавили ходу, стараясь производить как можно меньше шума. Дэвис обогнул озеро, и Стефани смотрела, как он на цыпочках поднялся по деревянным ступенькам веранды. Она увидела, что раздвижные стеклянные двери изнутри были закрыты занавесками. Дэвис тихо двинулся к противоположной стороне веранды. Удовлетворенная тем, что он занял правильную позицию, Нелл подошла к парадной двери и решила быть прямолинейной.

Она сильно постучала в дверь, затем сошла с крыльца.

* * *

Смит вскочил с кресла. Кто-то барабанил в дверь. Затем он услышал тяжелый удар, но уже с веранды. Постучали еще раз, но уже в стеклянные двери.

— Выходи, ублюдок! — закричал мужской голос.

Герберт Роуленд ничего не слышал. Его дыхание оставалось затрудненным, а тело медленно и неотвратимо продолжало умирать.

Смит взял оба ружья и повернулся к двери.

* * *

Стефани услышала, как Дэвис вызвал того, кто находился в доме.

Что случилось?

* * *

Смит ворвался в кладовку, положил ружье на кухонный стол и выстрелил два раза в занавеси, закрывающие раздвижные стеклянные двери. Холодный воздух ворвался в комнату, как только разбилось стекло. Чарли постарался использовать элемент неожиданности на все сто процентов. Ему необходимо было попасть в кухню, и, чтобы его не заметили, он пробирался туда ползком за баром.

Выстрел раздался справа от него, и Смит рухнул на пол.

* * *

Стефани выстрелила в стеклянную перегородку передней двери, а потом еще раз. Может, этого будет достаточно, чтобы отвлечь внимание наемного убийцы от веранды, где оставался стоять невооруженный Дэвис?

Руководитель группы «Магеллан» слышала два прозвучавших ружейных выстрела. А она всего лишь планировала просто удивить киллера…

Видимо, у Дэвиса была совсем другая идея.

* * *

Смит не привык чувствовать себя загнанным в угол зайцем. Те двое, что были здесь раньше? Должно быть, они. Полиция? Маловероятно. Слава богу, они постучали в дверь. Один из них даже кричал, чтобы он вышел и принял бой… Нет, эти двое были кем-то еще. Но на анализ ситуации не было времени. Прямо сейчас ему нужно было самому убираться отсюда, и как можно быстрее.

Что бы сделал Макгайвер?

Ему нравилось это шоу.

Используй свои мозги.

* * *

Стефани сошла с крыльца и рванула к веранде, пригибаясь перед окнами, используя грузовик Роуленда как прикрытие. Она держала свой пистолет нацеленным на дом, готовая в любую минуту стрелять. Не было никакой возможности проверить, насколько она в безопасности, но ей нужно было найти Дэвиса. Он был в безвыходном положении, а ситуация быстро обострялась.

Стремительной походкой она обогнула дом, нашла ступеньки, ведущие на веранду, и оказалась на месте как раз тогда, когда Эдвин Дэвис швырнул кованое кресло в стеклянные двери.

Смит услышал, как что-то ударило в остававшееся целым стекло. Тогда он поднял ружье на уровень груди и выстрелил еще один раз. Затем, воспользовавшись моментом, схватил ружье и выбежал из кухни, возвращаясь в спальню. Кто бы ни был там, снаружи, они будут вынуждены ждать. А Смиту эти несколько минут были необходимы для собственного спасения.

Роуленд все еще лежал в кровати. Если он и не был еще мертв, то уже находился на пути к этому. Но отсутствовали доказательства преступления. Пузырек с соляным раствором и инсулином, а также шприц в целости и сохранности лежали у него в сумке. Правда, Чарли использовал ружье, но не было ничего такого, что вывело бы полицейских на его след.

Смит подошел к одному из окон спальни, поднял нижнюю фрамугу и, извиваясь, вылез наружу. Кажется, на этой стороне дома никого не было. Он ослабил оконную защелку. Ему следовало бы разобраться с этими двумя, но Чарли знал, что за сегодняшнюю ночь израсходовал свой лимит везения.

Он решил, что единственным правильным шагом в данной ситуации была бы умная игра.

С ружьем в руке он скрылся в лесу.

* * *

— Ты совсем больной? — кричала Стефани на Дэвиса.

Эдвин все так же стоял на раскуроченной веранде. Вместо того чтобы оправдываться, он просто сказал: «Ушел».

Она осторожно поднялась по ступенькам, не веря ему.

— Я услышал, как окно в спальне открылось, а потом кто-то его аккуратно закрыл.

— Это вовсе не значит, что он ушел. Это просто означает, что кто-то открыл и закрыл окно. — Нелл не любила признавать свои ошибки.

Дэвис спокойно перешагнул через разбитые стеклянные двери и вошел в дом.

— Эдвин…

Он исчез в чернильной темноте, и она вынуждена была последовать за ним. Дэвис тут же направился в спальню. Зажегся свет, и Стефани увидела, что он проверяет пульс Роуленда.

— Еле-еле. И он, очевидно, ничего не мог слышать. Он в коме.

Стефани все еще беспокоилась, считая, что наемный убийца не мог уйти далеко. Тем временем Дэвис подошел к телефону, и она увидела, что он набрал три цифры. 911.

 

Глава 49

Вашингтон, округ Колумбия

01.30

Рэмси услышал звонок входной двери. Сейчас он спокойно сидел и читал триллер Дэвида Моррелла, одного из своих самых любимых писателей. Лэнгфорд закрыл книгу и позволил своему позднему посетителю немного подождать. Потом он встал, улыбнулся, прошел в холл и наконец-то открыл дверь.

Сенатор Аатос Кейн стоял на холоде и страшно мерз.

— Извини, но ничего хорошего… — проговорил Кейн.

— Вообще-то я думал, что моя реакция была достаточно мягкой, учитывая грубость, которую высказал ваш помощник, — и Рэмси пожал плечами.

Кейн стремительно вошел внутрь, не дожидаясь приглашения.

Рэмси даже не предложил сенатору снять пальто. По-видимому, оперативник из магазина карт уже сделала все согласно инструкциям, послав сообщение через помощника Кейна, того самого высокомерного хлыща, который пытался поставить адмирала на место. Она сообщила, что у нее есть информация, касающаяся бывшей помощницы сенатора, работавшей у него в штабе три года назад, — привлекательной рыжеволосой жизнерадостной девушки родом из Мичигана. Она стала последней жертвой серийного убийцы, терроризировавшего округ Колумбия. Убийцу нашли только после того, как он покончил жизнь самоубийством. Вся эта история долгое время не сходила с первых полос всех печатных изданий Америки.

— Ты жалкий ублюдок! — взревел Кейн. — Ты сказал, что все закончилось.

— Давай присядем.

— Я не хочу присаживаться. Я хочу проверить, сможет ли мой кулак стереть с твоего лица эту самодовольную ухмылку.

— Это ничего не изменит, — Рэмси нравилось ходить по лезвию бритвы. — Я все равно останусь хозяином положения. Поэтому вы должны ответить себе на один вопрос: хотите ли вы иметь хотя бы шанс, чтобы стать президентом? Или предпочтете бесчестье и полное забвение?

К гневу Кейна добавилась ничем не прикрытая ненависть. Они продолжили обмениваться тяжелыми взглядами, как два льва, решающие, кто из них будет пировать первым. Наконец Кейн смирился и опустил глаза к полу. И Рэмси, картинно вздохнув, провел сенатора в кабинет, где они и расположились. Комната была маленькой, плохо освещенной, сенатор явно чувствовал себя не в своей тарелке. Первая вспышка гнева прошла, осталась лишь ненависть, но и она постепенно уступала место стыду и страху. Все случилось ровно так, как планировал хозяин дома.

— Я пришел к вам прошлой ночью и этим утром просить о помощи, — сказал Рэмси. — Искренняя просьба, обращенная, как мне думалось, к другу. — Он помедлил. — И мне в ответ не предложили ничего, кроме высокомерия. Ваш помощник был груб. Конечно, он выполнял ваши инструкции. Так что мой ответ: «Пошел прочь».

— Ты лживый ублюдок.

— А ты — неверный муж, который решился спрятать свою ошибку в своевременной смерти серийного убийцы. Ты даже, как мне помнится, вызвал сочувствие общественности к трагической гибели своей помощницы, выразив сожаление в связи с ее трагической судьбой. Что подумают твои избиратели и семья, если узнают, что незадолго до своей трагической гибели она сделала аборт, причиной которого был ты?

— У тебя нет никаких доказательств.

— И все же тогда ты был в полной панике.

— Ты знал, что она могла уничтожить меня — неважно, был я отцом ее ребенка или нет. Ее обвинения могли решить все.

Рэмси сел прямо. Адмирал Дайлз научил его, как вести переговоры, и сейчас он окончательно покажет собеседнику, кто тут главный.

— И твоя любовница знала это, — сказал Лэнгфорд. — Она вертела тобой как хотела, поэтому ты так и ценил мою помощь.

Воспоминание о тех неприятных днях, казалось, умерило гнев Кейна.

— Я даже представить не мог, что ты собираешься сделать. Я бы никогда не согласился на то, что произошло в действительности.

— Неужели? Это была умная игра. Мы убили ее, замаскировали ее смерть под изнасилование, а затем ликвидировали этого маньяка. Как мне помнится, пресса была рада такому исходу. Самоубийство избавило нас от судебного разбирательства и наказания и стало просто захватывающей историей для телевидения. — Рэмси помедлил. — И я не получил от тебя в то время ни одного возражения.

Адмирал знал, что самой страшной угрозой, с которой сталкивались политики, было обвинение в измене жене. Сколь многие лишились постов таким простым способом! Не имело значения, были ли эти заявления голословными или откровенно лживыми. Главное, чтобы о них узнала общественность.

Кейн снова сел в кресло.

— Как только я понял, что ты сделал, у меня не осталось выбора. Чего же ты хочешь, Рэмси?

Он не использовал приставку «адмирал», ни — даже ради вежливости — его имя.

— Я хочу убедиться, что стану следующим членом Объединенного комитета начальников штабов. Я думал, что сегодня ясно об этом сказал.

— Ты знаешь, как много людей хотят получить эту работу?

— Я уверен, что их несколько. Но видишь ли, Аатос, я создал эту вакансию, поэтому она по праву должна быть моей.

Кейн посмотрел на него, пытаясь переварить услышанное.

— Я должен был догадаться.

— Я говорю тебе об этом по трем причинам. Во-первых, я знаю, что ты никому ничего не скажешь. Во-вторых, чтобы ты понимал, с кем имеешь дело. А в-третьих, потому, что я хочу, чтобы ты стал президентом. Эксперты говорят, что у тебя есть все шансы. Партия поддерживает тебя, твой рейтинг растет, а конкуренция не впечатляет. У тебя есть связи и средства, чтобы увеличить взносы. Мне в частном порядке говорили, что у тебя есть гарантия на тридцать миллионов долларов от разных спонсоров, и это только начальный капитал.

— Ты был очень занят, — со вздохом заметил Кейн.

— Ты довольно-таки молод, у тебя хорошее здоровье, твоя жена всячески тебя поддерживает. Твои дети обожают тебя. И, по всем параметрам, ты сильный кандидат.

— Не считая того, что я трахал свою помощницу три года назад, она забеременела, сделала аборт, а затем решила, что любит меня.

— Что-то вроде того. К несчастью для нее, она стала жертвой серийного убийцы, который в припадке безумия покончил жизнь самоубийством. Слава богу, он оставил после себя достаточно доказательств. Это позволило полиции соединить его имя с убитой секретаршей. Поэтому твой возможный провал превратился в твою рекламную кампанию.

Лэнгфорд Рэмси мудро поступил, сохранив всю документацию по этому щекотливому делу. У него были припрятаны запись об аборте из клиники в Южном Техасе и видеоролик обязательной беседы с врачом, которую по закону, принятому консультационной сессией Техаса, надлежало делать перед каждой такой операцией. Помощница, хотя и использовала фальшивые документы, все же не выдержала и рассказала врачу — правда, не называя имен — об интрижке со своим работодателем. Не так уж много деталей, но их будет достаточно для «Внутреннего издания», «Экстры» или «Шоу Моури» и чтобы уничтожить все до единого шансы Аатоса Кейна на Белый дом.

Оперативник из книжного магазина хорошо сработала, прояснив начальнику штаба Кейна, что она и была тем самым консультирующим врачом. И предложила выбор: или ее соединяют с сенатором, или же она сейчас же набирает номер «Фокс Ньюс» — на этом телеканале, кажется, никогда не было произнесено ни одного доброго слова об Аатосе Кейне. Репутация. Ее не так легко выстроить и так трудно держать на должном уровне.

— Ты убил Сильвиана… — утвердительно проговорил Кейн.

— А ты как думаешь? — И Рэмси внимательно посмотрел на гостя.

Кейн смотрел на него, даже не пытаясь скрыть презрения. Но он был больше испуган, чем возмущен, и так желал президентского кресла, что его сопротивление было уже сломлено. Поэтому он отвел глаза и тихо проговорил:

— Хорошо, думаю, что смогу сделать так, чтобы это назначение случилось. Дэниелс ценит мое мнение и нуждается во мне.

Лицо Рэмси расплылось в победной улыбке:

— Я знал, что именно так и будет. Теперь давай обсудим очередное дело.

В его глазах не было ни добродушия, ни симпатии.

— Какое еще другое дело? — опять вскинулся Кейн.

— Я планирую быть твоим вице-президентом.

Кейн засмеялся:

— Ты сошел с ума.

— Вообще-то нет. Предсказать следующую президентскую гонку не так уж и сложно. Три кандидата, может, четыре, ни одного из твоей лиги. Будут некоторые небольшие пикировки на этапе первичных выборов, но у тебя слишком много ресурсов и огневой мощи, чтобы кто-нибудь смог сократить разрыв. Следующее: ты можешь ликвидировать раздор внутри партии, выбрав или сильнейшего лузера, или того, кто не только не причинит никакого вреда, но и чья кандидатура не будет иметь никакого смысла. Первый слишком обозлен, а второй бесполезен в сражении. Ты можешь попытаться найти кого-нибудь, кто принесет определенный кусок электората в твою в копилку, но это будет предполагать, что избиратели отдадут свой голос верхушке бюллетеня, а не тому, кто находится в самом низу. Как показывает история, это нонсенс. Более реально, ты можешь назначить вице-президентом кого-то из штата, а это дополнительные голоса. Но опять-таки это полный абсурд. Джон Керри выбрал Джона Эдвардса в 2004 году, но потерял Северную Каролину, а вместе с этим потерял административный округ, родной для Эдвардса.

Кейн ухмыльнулся.

— Твоя самая большая слабость — неискушенность в международных делах, — продолжил Рэмси. — Сенаторы обычно все такие, если только не вмешиваются в сам процесс, чего ты мудро не делал в течение многих лет. Зато это моя сильная сторона. Если у тебя нет за плечами военной службы, то у меня — сорок лет.

— И ты черный.

Он улыбнулся:

— Ты вправду это только что заметил? От тебя ничего не ускользает.

— Вице-президент Лэнгфорд Рэмси, в одном биении сердца от… — Кейн оценил его монолог и вскочил с кресла, отдавая честь.

— Давай не будем об этом думать. Я всего лишь хочу провести восемь лет на посту вице-президента.

Кейн улыбнулся.

— Оба срока?

— Конечно.

— И ты сделал все это, чтобы получить место вице-президента?

— А что не так? Ты как никто можешь понять, что это значит. Мне никогда не удастся быть избранным президентом. Я адмирал, у меня нет никакой политической поддержки. Максимум, на что я могу надеяться, — это второе место. Все, что мне нужно для этого сделать, — это убедить только одну персону. Тебя.

Рэмси сжал кулак, решив добить собеседника.

— Несомненно, Аатос, со временем ты увидишь гораздо больше выгоды от этого назначения. Когда включишь мозги и перестанешь беситься. Я могу быть ценным союзником — или, если ты посчитаешь, что заключать со мной сделку ниже своего достоинства, стану очень опасным врагом.

Лэнгфорд смотрел, как Кейн пытается оценить ситуацию. Он хорошо знал этого человека. Сенатор был бессердечным, аморальным лицемером. Всю свою жизнь он провел на госслужбе, годами создавая безупречную репутацию. И сейчас, когда президентское кресло стало реальностью, он планировал использовать все свои ресурсы, накопленные за много лет притворства и лести.

Ничто не стояло у него на пути.

И ничто не станет, он об этом позаботится.

— Хорошо, Лэнгфорд, я дам тебе возможность занять место в истории.

«Наконец-то он назвал меня по имени. Возможно, сегодня мы все-таки о чем-нибудь и договоримся», — подумал адмирал. И решил сделать Кейну небольшой подарок.

— Я могу предложить еще кое-что, — проговорил он елейным голосом. — Назовем это жестом доброй воли, чтобы показать тебе, что я вовсе не то чудовище, каким ты меня считаешь.

Рэмси тут же заметил недоверие, отразившееся в глазах Кейна.

— Мне сказали, что твоим главным противником, особенно на первых праймериз, будет губернатор Южной Каролины. Вы с ним не ладите, поэтому ваша борьба очень скоро может перерасти в личную ненависть. Он сильный противник, особенно на юге. Взглянем фактам в лицо: никто не может покорить Белый дом без Юга. Слишком много голосов электората, чтобы их игнорировать.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

— Я могу его уничтожить.

Теперь была очередь Кейна сжать кулаки:

— Мне не нужно, чтобы еще кто-нибудь умер.

— Думаешь, я настолько глуп? Нет, у меня есть информация, которая положит конец всем его надеждам, даже прежде чем он захочет начать президентскую гонку.

Адмирал заметил, как лицо сенатора сначала выразило удивление, а затем осветилось надеждой. Его собеседник быстро учился и теперь получал от встречи почти удовольствие. Ничего удивительного. Аатос был достаточно гибким и легко подстраивался под любую ситуацию. Хорошее качество для президента.

— Если его не будет на моем пути, это облегчит сбор голосов.

— Тогда назовем это подарком от нового союзника. Твой соперник уйдет… — Рэмси помедлил, — сразу, как только я войду в состав Объединенного комитета начальников штабов.

 

Глава 50

Адмирал Лэнгфорд Рэмси был крайне доволен. Все происходило именно так, как он и предполагал. Аатос Кейн может стать, а может и не стать следующим президентом Соединенных Штатов, но если он собрался совершить этот подвиг, назначение Рэмси будет одобрено. Если Кейн не сможет победить на выборах, тогда Лэнгфорд, в конце концов, уволится из военно-морского флота как член Объединенного комитета начальников штабов.

Это определенно победа.

Рэмси выключил свет и направился наверх. Несколько часов сна ему не помешают, так как завтра будет решающий день. Как только Кейн войдет в контакт с Белым домом, слухи о назначении Лэнгфорда очень быстро распространятся. Рэмси должен быть готовым к любым нападкам и к любым вопросам. Он должен убедить всех, что его новая должность — лишь благоволение президента, а не его личная инициатива. К концу дня все ведущие политтехнологи уже подготовят круглые столы и всевозможные телепередачи, анализируя и проверяя слух о его возможном назначении; тогда же появится первая реакция. И только на следующий день слух станет фактом.

Телефон в кармане его пижамы зазвонил. Странно для такого позднего часа. Лэнгфорд вытащил трубку и обнаружил, что номер на дисплее не определился. Его взяло любопытство. Он остановился на лестнице и ответил на звонок.

— Адмирал Рэмси, это Изабель Оберхаузер.

Лэнгфорда мало что могло удивить, но это заявление определенно заинтриговало его. Он услышал старческий хриплый голос, произносящий английские слова с сильным немецким акцентом.

— Вы достаточно упорны, фрау Оберхаузер. До недавнего времени вы пытались получить информацию от наших военных, а сейчас решили позвонить мне лично.

— Это было не так уж и трудно. Полковник Вилкерсон дал мне ваш номер. Под дулом пистолета, направленным прямо в лоб, он сразу пошел на сотрудничество и легко дал всю интересующую меня информацию.

Ну и денек, подумал Рэмси.

— Он рассказал мне очень много, адмирал. Он так хотел жить — и думал, что, если он ответит на мои вопросы, у него появится такой шанс. К сожалению, этого не случилось.

— Он мертв?

— Я уберегла вас от решения еще и этой проблемы. Вы должны сказать мне спасибо.

Рэмси не собирался никого благодарить.

— Вообще-то я позвонила, чтобы сделать вам предложение. Но прежде чем я его озвучу, можно задать вам один вопрос?

Лэнгфорд поднялся по лестнице и сел на край кровати.

— Валяйте.

— Почему умер мой муж?

Лэнгфорд тут же уловил моментальный отблеск эмоции в ее бесстрастном тоне и сразу понял слабость этой женщины. Правдивый ответ должен сломить ее. И он принял решение.

— Он добровольно дал согласие на участие в опасной миссии. Точно так же, как сделал его отец за много лет до него. Но кое-что произошло с подводной лодкой.

— Вы говорите очевидные вещи и все еще не ответили на вопрос.

— Мы не имеем понятия, почему подводная лодка затонула, — мы знаем об этом факте, и только.

— Вы нашли ее?

— Она никогда не возвращалась в порт.

— И снова это не ответ.

— Неважно, была ли она найдена или нет. Ее экипаж все так же мертв.

— Это имеет значение для меня, адмирал. Я бы предпочла похоронить своего мужа. Он заслужил покоиться с миром рядом со своими предками.

Теперь вопрос возник у Рэмси:

— Почему вы убили Вилкерсона?

— Он был врагом. Хотел отобрать у нашей семьи удачу. Я не могла этого допустить. А еще он был вашим шпионом.

— Кажется, вы опасная женщина.

— Вилкерсон говорил то же самое. Он сказал мне, что вы хотели бы видеть его мертвым. Что вы лгали ему, использовали его. Стерлинг был слабым человеком, адмирал. Но он сообщил мне, что вы сказали моей дочери. Как вы могли это сделать? Вы даже не представляете, к чему это может привести. Вы поступили крайне необдуманно, когда сообщили, что в Антарктиде можно что-то найти. А сейчас я все же хотела бы услышать ответ на мой вопрос. Почему умер мой муж?

Эта женщина думала, что обладает каким-то преимуществом, звоня ему в середине ночи, сообщая о том, что его агент был мертв… А ей не откажешь в смелости. Но Изабель Оберхаузер находилась в невыгодном положении, так как ему было известно гораздо больше, чем ей.

— Прежде чем ваш муж отправился в путешествие в Антарктиду, его тщательно проверили. Наш интерес был вызван прежде всего тем фактом, что нацисты одно время были одержимы исследованиями Херманна Оберхаузера. О да, немцы наши кое-что в 38-м, и вы это знаете. К сожалению, нацисты были слишком простодушны, чтобы понять, на что они напоролись. Они заставили замолчать вашего свекра. Когда же наконец он смог говорить, то никому не был интересен и никто его не слушал. А ваш муж не смог узнать то, что знал его отец. Поэтому все и заглохло, до тех пор пока мы этим не заинтересовались.

— И что же вы узнали?

Он захихикал:

— Какой смысл сейчас рассказывать вам об этом?

— Как я уже сказала раньше, я звоню, чтобы предложить вам кое-что. Вы послали человека, чтобы убить Коттона Малоуна и мою дочь Доротею. Он вторгся в наш дом, но не смог преодолеть нашу защиту. Он умер. Я не хотела, чтобы моей дочери был причинен вред, так как Доротея для вас не представляет никакой угрозы. В отличие от Коттона Малоуна, с тех пор как он посвящен в детали о гибели подводной лодки. Я не права?

— Я вас слушаю.

— Я точно знаю, где он, а вы — нет.

— Как вы можете быть так в этом уверены?

— Потому что несколько часов назад в Ахене Малоун убил двух человек, которые пришли, чтобы устранить его. Этих людей тоже послали вы.

Новая информация, а Рэмси все еще не получал никаких отчетов из Германии. Ему ничего не оставалось, как согласиться со старухой:

— Ваша информаторская сеть работает хорошо.

— Ja. Вы хотите знать, где сейчас Малоун?

— В какую игру вы играете? — Рэмси стало любопытно.

— Я просто хочу, чтобы вы не лезли в дела нашей семьи. А вы не хотите, чтобы мы лезли в ваши дела. Поэтому нам надо разделить сферы влияния.

Лэнгфорд понял, что эта женщина может быть хорошим союзником, поэтому решил ей кое-что рассказать.

— Я был там, фрау Оберхаузер. В Антарктиде. Сразу после того, как подводная лодка пропала. Я погружался в воду и кое-что там видел.

— То, что мы не можем себе представить?

— То, что никогда не оставляло меня в покое.

— Вы храните это в секрете?

— Это моя работа.

— Я хочу знать эту тайну. Прежде чем я умру, я хочу знать, почему мой муж не вернулся назад.

— Возможно, я могу вам в этом помочь.

— В обмен на знание, где прямо сейчас находится Коттон Малоун.

— Никаких обещаний. Но я — ваша лучшая ставка.

— Вот почему я и позвонила.

— Итак, скажите мне то, что я хочу знать.

— Малоун направляется во Францию, в деревушку Оссэ. Он должен быть там через четыре часа. Времени более чем достаточно, чтобы ваши люди смогли приготовиться.

 

Глава 51

Шарлотт

3.15

Стефани находилась около больничной палаты Герберта Роуленда, а Эдвин Дэвис стоял рядом с ней. Бывшего офицера доставили в реанимацию буквально в последний момент, и докторам лишь чудом удалось стабилизировать его состояние. А Нелл продолжала злиться на Дэвиса.

— Я должна позвонить своим людям, — сказала она.

— Я уже сообщил в Белый дом.

Дэвис исчез полчаса назад, и она гадала, чем он занимался все это время.

— И что сказал президент?

— Он спит. Но его люди уже находятся на пути сюда.

— Наконец-то ты начал думать.

— Я хотел поймать того сукина сына.

— Радуйся, что он тебя не убил.

— Мы должны остановить его.

— Каким образом? Благодаря тебе этот человек уже достаточно далеко. Мы могли заставить его запаниковать и задержать в доме — по крайней мере, до прибытия полицейских. Но нет, тебе надо было кинуть стул в окно…

— Стефани, я сделал то, что должен был сделать.

— Ты потерял контроль над ситуацией, Эдвин. Ты хотел моей помощи, и я предоставила ее тебе в полном объеме. Если ты хочешь лечь в гроб — давай, но я не собираюсь на это смотреть.

— Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что ты беспокоишься обо мне.

Сейчас знаменитое обаяние Эдвина Дэвиса не сработало.

— Эдвин, ты был прав, утверждая, что есть некто, убивающий людей. Но дело не в этом, друг мой. Совсем не в этом, и даже близко не лежит.

Зазвонил мобильный телефон Дэвиса. Тот посмотрел на дисплей и, коротко бросив: «Президент», нажал на кнопку приема.

— Да, сэр, — сказал он коротко, потом молча слушал; наконец, сказав: — Он хочет поговорить с тобой, — передал трубку Стефани.

— Ваш помощник сумасшедший, — выпалила она, как только телефон оказался у нее.

— Расскажи мне, что произошло, — спокойно попросил Дэниелс.

Стефани как можно более кратко попыталась рассказать о том, что случилось. После того как она закончила, Дэниелс проговорил:

— Ты права. Мне нужно, чтобы ты взяла все в свои руки. Эдвин слишком эмоционален. Я знаю о Милисент. Это одна из причин, почему я согласился на его просьбу. Не сомневаюсь, что Рэмси убил ее. Я также уверен, что он убил адмирала Сильвиана и коммандера Александра. Конечно, доказать все это — совсем другое дело…

— Мы можем оказаться в смертельной опасности.

— Она и прежде вам грозила… Давай все-таки доведем до конца это дело.

— Почему мне кажется, что я опять встряла в совсем чужую игру?

Дэниелс хихикнул:

— Это твой талант. Итак, чтобы ты знала: мне доложили, что в соборе Ахена несколько часов назад были найдены два тела. Внутреннее убранство было повреждено пулями. Один из мужчин был застрелен, второй разбился, упав с хоров. Оба принадлежали к контрактникам, обычно к ним обращаются наши разведывательные агентства. Немцы отправили нам официальный запрос для получения более полной информации. Все это было включено в утренний пакет кратких сообщений. Ты можешь проследить связь?

Стефани решила не лгать и поэтому коротко доложила:

— Малоун сейчас находится в Ахене.

— И почему я был уверен, что ты собираешься сказать именно это?

— Что-то там закручивается, и Коттон думает, что это имеет прямое отношение к тому, что творится здесь.

— Вероятно, он прав. Мне нужно быть в курсе этого дела, Стефани.

Нелл посмотрела на Эдвина Дэвиса, который стоял в нескольких футах от нее, прислонившись к оклеенной обоями стене.

Дверь в палату Роуленда открылась, и врач в оливковой униформе сообщил: «Он проснулся и хочет с вами поговорить».

— Я должна идти, — сказала Стефани Дэниелсу.

— Позаботься о моем мальчике, — попросил президент.

* * *

Малоун маневрировал на взятой в прокат машине по горной дороге. Снег засыпал горные деревушки по обе стороны серпантина, но местные власти проделали большую работу по очистке шоссе. Коттон находится во Французских Пиренеях, около испанской границы, и направлялся в деревушку Оссэ.

Он выехал рано утром на поезде из Ахена в Тулузу, а затем направился на машине на юго-запад в заснеженные горы. Когда прошлой ночью он ввел в поисковую систему Google запрос «Величие Бога Эйнхард», то поисковик тотчас же выдал, что фраза относится к монастырю VIII века, находящемуся во французских горах. Римляне, которые первыми пришли сюда, построили большой город, столицу Пиренеев, которая со временем стала культурным и торговым центром. Но в братоубийственных войнах франкских королей, происходивших в VI веке, город был разграблен, сожжен и разрушен. Ни один житель не сумел спастись, не осталось камня на камне. Только одинокие горы высились посреди обнаженных полей, создавая, как написал один из летописцев того времени, «одиночество молчания». Оно продлилось до тех пор, пока Карл Великий не прибыл сюда двести лет спустя и не приказал возвести монастырь, а со временем поблизости образовалась и маленькая деревушка. Эйнхард лично наблюдал за постройкой и призвал на службу первого епископа, Бертрана, который стал известным не только благодаря своему христианскому смирению, но и прекрасному умению вести светские дела. Бертран умер в 820 году во время молитвы и был похоронен в подвале церкви Святой Эстеллы.

Путь из Тулузы провел Коттона через целую вереницу живописных горных деревушек. Он посещал этот регион уже несколько раз, в последний — прошлым летом, поэтому неплохо здесь ориентировался. Деревушка Оссэ отличалась от многих ей подобных крутыми улицами, живописными домиками, построенными из грубых камней. Почти каждый дом был украшен либо гербом, либо затейливым орнаментом. И все это южнофранцузское великолепие было укутано свежим рождественским снегом. Было холодно и безветренно, трубы отчаянно дымили, швыряя тепло в светлое морозное небо. Здесь жили около тысячи человек и четыре гостиницы ждали посетителей.

Малоун проехал в центр города и припарковал машину. Узкая дорога вела обратно к деревенской площади. Люди в теплой одежде, с непроницаемыми лицами, входили и выходили из магазинов. Он посмотрел на часы. 9.40 утра.

Коттон посмотрел поверх крыш в чистое утреннее небо, и его взгляд зацепился за крутую насыпь и башню, поднимавшуюся над площадью. Она будто вырастала из скалистой вершины горного хребта.

Руины церкви Святой Эстеллы.

* * *

Стефани и Дэвис стояли по обе стороны больничной койки Герберта Роуленда. Он все еще был очень слаб, но пришел в сознание и, как сказали врачи, мог ответить на пару вопросов.

— Это вы спасли мне жизнь? — спросил Роуленд. Голос его при этом был не громче шепота.

— Мистер Роуленд, — сказал Дэвис. — Мы работаем на правительство. У нас не так много времени. Нам нужно вас кое о чем спросить.

— Вы спасли мне жизнь?

Стефани бросила взгляд на напарника. Сейчас она посчитала, что нужно вмешаться в этот странный диалог.

— Мистер Роуленд, сегодня ночью неизвестный мужчина пришел убить вас. Мы точно не знаем, как именно он намеревался это сделать, но у него получилось отправить вас в диабетическую кому. К счастью, мы были поблизости. Вы хорошо себя чувствуете, чтобы ответить на наши вопросы?

— Почему он хотел, чтобы я умер?

— Вы помните корабль «Холден» и командировку в Антарктиду?

Стефани Нелл видела, как больной пытается что-то мучительно вспомнить.

— Это было очень давно, — наконец сказал он.

Она кивнула.

— Так и есть. Но именно из-за этого он и хотел вас убить.

— На кого вы работаете?

— Я — на разведывательное агентство. — Она указала на Дэвиса. — А он — на Белый дом. Коммандер Александр, который был капитаном «Холдена», убит прошлой ночью. Один из членов вашей небольшой команды, Ник Сайерс, умер много лет назад. Мы подумали, что вы следующий в этом списке жертв, и оказались правы.

— Я ничего не знаю.

— Что вы нашли в Антарктиде? — спросил Дэвис.

Роуленд закрыл глаза, и Стефани подумала, не заснул ли он. Но через пару секунд Герберт с видимым усилием поднял веки и затряс головой.

— Мне было приказано никогда не говорить об этом. Ни с кем. Адмирал Дайлз лично отдал мне этот приказ.

Нелл знала Раймонда Дайлза. Бывший глава военно-морских операций.

— Он приказал оставить «НР-1А» там, под водой, — сказал Дэвис.

Этого она не знала.

— Вы знаете о подводной лодке? — спросил Роуленд.

Стефани опять кивнула.

— Мы прочли отчет о том, как она затонула, и разговаривали с коммандером Александром перед его смертью. Поэтому расскажите нам все, что вы знаете. — Она решила повысить ставки. — От этого может зависеть ваша жизнь.

— Я собираюсь бросить пить, — сказал Роуленд. — Доктор предсказал, что когда-нибудь это сведет меня в могилу. Я принимаю свой инсулин…

— А прошлой ночью?

Роуленд тут же кивнул.

Стефани уже начинала терять терпение.

— Доктора сказали нам, что у вас в крови не было инсулина. Это одна из причин комы, вторая — алкоголь. Но все это сейчас не важно. Нам нужно знать, что вы обнаружили в Антарктиде.

 

Глава 52

Малоун исследовал все четыре гостиницы в Оссэ и сделал вывод, что «Арлекин» будет наиболее правильным выбором. Вся суровость гор воплотилась в его внешнем облике, но внутри это был современный и элегантный отель, украшенный к Рождеству ароматными сосновыми ветками и омелой. Над дверью была вырезана сценка из Евангелия. Хозяин с гордостью принес гостевую книгу и показал имена всех, кто здесь останавливался. Среди множества имен Коттон узнал пару знаменитых исследователей Пиренеев, приезжавших в это место в XIX и XX веках. В ресторане гостиницы подавали чудесную запеканку с ветчиной, поэтому Малоун решил побаловать себя ранним ленчем и задержался еще на час, чтобы дождаться фирменного шоколадного пирога с каштанами. Когда часы показывали одиннадцать утра, он решил, что, возможно, совершил ошибку, приехав сюда.

Малоун узнал от официанта, что церковь Святой Эстеллы закрывается на зиму и открыта для посещений только с мая по август, чтобы собрать как можно больше туристов, приезжавших сюда насладиться горами, прекрасным молодым вином и свежим воздухом.

— Там практически не на что смотреть, — добавил официант смущенно, — одни руины, хотя каждый год пытаются что-то реставрировать.

Малоун также узнал, что реставрационные работы финансировались местным историческим обществом; также небольшие суммы давала католическая епархия.

В остальное время в этом месте никого не было.

Несмотря на полученную информацию, Коттон все же решил, что обязательно должен посетить это место. Темнота наступит быстро, часов в пять вечера, поэтому ему нужно как можно больше использовать оставшиеся до заката часы.

Малоун вышел из гостиницы, не забыв взять пистолет, хотя в его магазине оставалось всего три патрона. Выйдя на улицу, он оценил, что температура воздуха была ниже минус двадцати. Льда не было, но было много сухого снега, который хрустел, как овсяные хлопья, под подошвами ботинок. Коттон был рад, что еще в Ахене купил теплые ботинки, рассудив, что там, куда он отправляется, будет весьма нежарко. Новый свитер под курткой добавлял тепла, а плотные кожаные перчатки согревали руки.

Он был готов. Но для чего? Малоун не был уверен, что знает ответ на этот вопрос.

* * *

Стефани ждала, когда Роуленд ответит на ее вопрос о том, что же произошло в 1971 году.

— Я ничего не должен этим ублюдкам, — пробормотал больной. — Я держал рот на замке. Никогда ничего никому не говорил. Но они все же пришли, чтобы меня убить.

— Нам нужно знать почему, — сказала она.

Роуленд вдохнул из кислородной маски и продолжил:

— Это было ужасное дело. Рэмси пришел на базу, забрал с собой меня и Сайерса и сообщил, что мы отправляемся в Антарктиду. Мы все были бойцами спецподразделения, привыкшими к странным заданиям, но это дело было самым необычным. И так далеко от дома. — Он сделал еще один судорожный короткий вдох. — Мы полетели в Аргентину, взошли на борт «Холдена» и ничего не делали, пока не достигли Антарктиды. Нам было приказано искать с помощью гидролокатора сигнал, но мы ничего не услышали, пока не сошли наконец на берег. Тогда Рэмси надел акваланг и гидрокостюм и погрузился в воду. Он всплыл на поверхность примерно через 50 минут…

— Что ты обнаружил? — спросил Роуленд, помогая Рэмси выбраться на сушу. Он схватил его за руку и принял акваланг.

Ник Сайерс уже подходил к ним, чтобы помочь, и, схватившись за другую руку Рэмси, сразу спросил:

— Там есть что-нибудь?

Рэмси снял маску и капюшон.

— Там внизу холодно, как в заднице сибирского копателя траншей. Даже в этом костюме. Адские условия для погружения.

— Ты был под водой примерно час. Какие-то проблемы с глубиной? — спросил Роуленд.

Рэмси отрицательно покачал головой.

— Я все время оставался на глубине примерно тридцать футов. — Он показал вправо. — Океан там простирается на мили, прямо до гор.

Он снял рукавицы, и Сайерс передал ему сухую пару. Редко кто мог ходить на таком морозе без перчаток более минуты.

— Мне нужно снять этот костюм и переодеться в нормальную одежду, — прохрипел Рэмси.

— Там есть что-нибудь? — снова спросил Сайерс.

— Чертовски чистая вода. И, как ни странно, куча живности; похоже на коралловый риф.

Роуленд понял, что их с Сайерсом игнорируют. А потом перевел взгляд на сумку, отделанную тюленьим мехом, висевшую на шее Рэмси. Пятьдесят минут назад она была пустой. Теперь в ней что-то лежало.

— Что в сумке? — спросил он Рэмси…

— Он так и не ответил мне, — сказал Роуленд. — И он не позволил мне или Сайерсу хотя бы коснуться ее.

— Что произошло после? — спросила Стефани.

— Мы ушли. Рэмси был взволнован. Мы сделали еще несколько замеров, ничего не нашли, а затем он приказал капитану «Холдена» отправляться на север. Лэнгфорд так никогда ничего и не сказал о том, что он видел во время того погружения.

— Я не понимаю, — сказал Дэвис. — Как вы можете быть для кого-то угрозой?

Пожилой мужчина облизал губы.

— Вероятно, из-за того, что произошло на обратном пути…

Роуленд и Сайерс решили рискнуть. Рэмси был на верхней палубе вместе с коммандером Александром и играл в карты с другими офицерами. Поэтому они решили наконец увидеть, что именно их товарищ обнаружил во время последнего погружения. Ни одному из них не нравилось быть одураченным.

— Ты уверен, что знаешь код? — спросил Сайерс.

— Его мне сообщил старшина-рулевой. Рэмси быстро подавил его своим авторитетом, а это не его корабль, поэтому он был более чем рад помочь мне.

Маленький сейф стоял прямо под вешалкой Рэмси. Что бы он ни принес с собой после того погружения, оно лежало внутри этого ящика уже три дня, все то время, пока они не покинули Антарктический круг и не вышли в Южный Атлантический океан.

— Следи за дверью, — приказал Роуленд Сайерсу. А сам опустился на колени и попробовал комбинацию цифр, сообщенную рулевым.

Три щелчка возвестили о том, что код был правильным.

Герберт открыл сейф и увидел уже знакомую сумку. Как можно осторожнее он вытащил сумку и попытался, ее прощупать. Там было что-то прямоугольное, размерами где-то восемь на десять дюймов и примерно в дюйм толщиной. Наконец Роуленд открыл сумку и вытащил содержимое. Перед ним лежал корабельный бортовой журнал. На первой странице голубыми чернилами твердой рукой было написано: «Миссия начата 17 октября 1971 г., завершена _____». Вторая дата должна была быть добавлена только после того, как подводная лодка окажется в одном из американских портов. Что ж, стало быть, капитану, делавшему эти записи, такой возможности не представилось…

Сайерс подошел поближе.

— Что это?

И тут дверь в отсек отлетела в сторону. Вошел Рэмси.

— Я так и знал, что вы двое попробуете сделать что-то подобное.

— Скажи это своей заднице, — зло бросил Роуленд. — Мы все в одном звании. И ты не наш командир.

Злая улыбка искривила рот Лэнгфорда.

— Вообще-то еще какой командир. Но, может, это даже хорошо, что вы пошли дальше и увидели этот журнал. Теперь-то вы понимаете, что стоит на кону.

— Ты чертовски прав, — сказал ему Сайерс. — Мы все вызвались добровольцами, как и ты, и мы хотим наград, как и ты.

— Хотите верьте, хотите нет, — сказал Рэмси с расстановкой, — но я собирался рассказать вам о моих находках, прежде чем мы войдем в порт. Есть вещи, которые необходимо сделать, и я не могу делать их один…

— Почему это было так важно? — продолжила допрос Стефани.

— Это очевидно, — прервал ее Дэвис; казалось, что он уже все понял.

— Не для меня, — продолжала настаивать Стефани.

— Бортовой журнал, — сказал Роуленд, — был с «НР-1А».

* * *

Малоун взбирался по каменистой тропинке, круто поднимавшейся по поросшему лесом склону — на самом деле по тоненькому выступу, зигзагообразно ломающемуся каждые сто футов. С одной стороны находилось католическое кладбище, где кованые железные кресты растянулись в священной процессии, с другой — потрясающая панорама заснеженных гор и деревня, уютно расположившаяся в небольшой долине и залитая солнечным светом. Вдалеке колокола объявили о наступлении полудня.

Малоун направился к одной из площадок, расположенных на склоне. Сюда можно было попасть только по узкой каменной тропинке. Ветви низкорослых искривленных буковых деревьев сплетались в уродливые пазлы, которые, однако, недурно защищали от снега и ветра. Коттон внимательно смотрел под ноги, но так и не заметил никаких подозрительных следов.

Впереди был последний изгиб тропинки, за которым начинались развалины монастыря. Он остановился, чтобы перевести дух, — и залюбовался еще одним великолепным видом. Снег все продолжал идти, взвеваемый порывами холодного ветра.

Высокие каменные стены преградили ему путь. Если верить тому, что прочитал Коттон, эти камни были свидетелями походов римлян, вестготов, сарацин, франков и крестоносцев. Многие битвы прошли здесь, и только камни помнили о них. Подлинные сведения о средневековых сражениях и их причинах остались лишь на немногих пергаментах да в легендах. Безмолвие, яркое зимнее солнце и жесткий морозный ветер — вот новые правители этого священного места.

Великолепие Бога. Фантазия или факт?

Коттон преодолел оставшиеся пятьдесят футов и оказался перед железными воротами. И тут он увидел цепь с навесным замком.

Великолепно.

По стенам взобраться невозможно. Он подошел и схватился за угол ворот. Холод проник сквозь перчатки. Что теперь? Обойти по периметру и выяснить, нет ли где лазейки? Это казалось единственным выходом. Малоун устал. Он хорошо знал эту стадию изнеможения — мозг легко теряется в лабиринте возможностей, и тогда каждое решение может привести к смертельному концу.

В отчаянии он дернул ворота на себя.

Железная цепь легко соскользнула на землю.

 

Глава 53

Шарлотт

Стефани тщательно проанализировала рассказ Роуленда и наконец задала следующий вопрос:

— Вы говорите, что на корпусе «НР-1А» не было видимых повреждений?

Роуленд уже устал, но с этим делом надо было покончить.

— Я сказал, что Рэмси принес бортовой журнал.

Дэвис посмотрел на нее:

— Я же говорил тебе, что этот ублюдок по уши увяз в том деле.

— Это Рэмси пытался меня убить? — спросил Роуленд.

Стефани не собиралась отвечать на этот вопрос, но увидела, что Дэвис был иного мнения. Он повернулся к ней и прошептал:

— Он заслуживает того, чтобы знать. Ситуация и так вышла из-под контроля. Хочешь, чтобы у нас еще больше было проблем?

Затем Дэвис повернулся к старику и официальным тоном заявил:

— Мы думаем, что он стоит за всем этим.

— Мы пока этого точно не знаем, у нас слишком мало улик, — быстро добавила Стефани. — Но это вполне вероятно.

— Он все время был ублюдком, — сказал Роуленд. — После того как мы вернулись, он единственный получил награды. Ни я, ни Сайерс. Конечно, и у нас был какой-то карьерный рост, но ни один из нас не достиг и малой доли того, чего удалось достичь Рэмси.

Роуленд сделал паузу, он явно был утомлен беседой.

— Адмирал — вот чего он достиг. Он на вершине…

— Может быть, нам следует поговорить позже? — предложила Стефани.

— Ни в коем случае, — сказал Роуленд. — Никто не придет после вас и не разберется с этим. Если бы я не был сейчас прикован к постели, я бы лично его убил.

Нелл подивилась такой храбрости.

— Вчера я выпил свое последнее виски, — сказал он. — Теперь все, конец. Я это понял.

Кажется, гнев был для него отличным лекарством, его глаза возбужденно блестели.

— Расскажите нам все, — попросила Стефани.

— Что вам известно об операции «Высокий прыжок»?

— Только в рамках официальной версии, — ответил Дэвис.

— Которая была полным дерьмом…

Адмирал Берд привел с собой в Антарктиду шесть самолетов «Р4-Д», каждый из которых был оснащен новейшими камерами слежения и магнетометрами. Они поднимались прямо с борта авианосца. Самолет проводил в небе свыше 200 часов и пролетал 23 000 миль над континентом. Из одного из последних полетов машина Берда вернулась на три часа позже установленного срока. По официальной версии, один из двигателей перестал работать и Берд был вынужден задержаться. Но личный журнал пилота, просмотренный главой военно-морских операций, давал совсем другое объяснение. Берд летал над территорией, которую немцы назвали Новой Швабией. Он направлялся на запад через безликий белый горизонт, когда обнаружил небольшой участок, ограниченный тремя озерами, разделенными массивами полых красно-коричневых скал. Сами озера были окрашены в оттенки красного, голубого и зеленого. Он отметил их расположение и на следующий день послал туда специальную команду. Пробы воды дали неожиданные результаты. В ней было много водорослей и планктона, именно они давали красноватый оттенок; но что действительно поразило ученых, так это то, что температура здесь была гораздо выше температуры окружающей среды и в ней было много морской соли, что указывало на связь этих озер с океаном.

Открытие потрясло Берда. Он был знаком с информацией, добытой немецкой экспедицией 1938 года, в которой говорилось о похожих наблюдениях. Летчик остерегался делать какие-либо громкие заявления, поскольку фактов для этого было слишком мало. Тем более что Антарктида совсем не была приспособлена для жизни людей. Поэтому он лишь послал на этот участок еще одну полевую команду…

— Я не знал, что Берд вел личный дневник, — сказал Дэвис.

— Я видел его, — сообщил Роуленд. — Операция «Высокий прыжок» была засекречена, но мы работали над многими материалами, и, когда вернулись, я встретился с ним. В последние двадцать лет была обнародована лишь малая часть материалов об операции «Высокий прыжок». Кстати, многое из этой информации — ложь.

— Что делали вы, Сайерс и Рэмси, когда вернулись? — спросила Стефани.

— Мы забрали все материалы, что привез домой Берд в 1947 году.

— Они все еще существуют?

Роуленд кивнул.

— Каждая бумажка. Каждый ящик. Правительство ничего не швыряет на ветер.

— Что было внутри?

— Понятия не имею. Мы просто перевезли их, так и не открыв ни одного ящика… Кстати, я беспокоюсь о своей жене. Она у своей сестры и до сих пор ничего не знает.

— Дайте мне адрес, — попросил Дэвис, — и я прикажу спецслужбам проверить эту информацию. Но Рэмси охотится только за вами. И вы до сих пор не сказали нам, почему он считает, что вы представляете для него угрозу.

Роуленд лежал спокойно, обе его руки были подсоединены к капельницам.

— Не могу поверить, что чуть не умер.

— Парень, которого мы спугнули, вломился в ваш дом вчера днем, пока вас не было, — сказал Дэвис. — Думаю, что он подменил инсулин.

— Моя голова гудит, я устал, — прошептал старик.

Стефани хотела нажать на него посильнее, но знала, что он продолжит говорить только тогда, когда сам будет готов.

— Мы убедимся, что вы будете в полной безопасности — и сейчас, и когда вернетесь домой. Нам просто нужно знать, почему вы представляете интерес для Рэмси.

Лицо Роуленда исказилось — целый калейдоскоп сменяющихся эмоций. Он с чем-то боролся. Его дыхание стало хриплым, а глаза заметались по комнате.

— Эта чертова вещица была сухой, как кость. Ни одного мокрого пятна, ни на одной странице.

Стефани поняла, что он имел в виду, но все же решила уточнить:

— Бортовой журнал?

Он кивнул и продолжил:

— Рэмси принес его из океана в сумке. Это значит, что он где-то вылезал из воды.

— Матерь Божья, — пробормотал Дэвис.

Стефани наконец все поняла и медленно произнесла:

— Подводная лодка «НР-1А» не затонула?

— Это известно только Рэмси.

— Вот почему он хочет, чтобы они все умерли, — сказал Дэвис. — Когда ты передала тот отчет Малоуну, Рэмси запаниковал. Он не мог позволить, чтобы тайна раскрылась. Ты можешь представить себе, какой бы разразился скандал?

Но Стефани не была так уверена. В этой истории должно быть что-то еще.

Дэвис пристально посмотрел на Роуленда.

— Кто еще знает об этом?

— Кроме меня… Сайерс уже умер. Адмирал Дайлз… Он знал. Он руководил всей операцией и приказал нам молчать.

Зимний Ястреб. Так пресса называла Дайлза, имея в виду и его возраст, и его политические предпочтения. Его долгое время сравнивали с другим стареющим надменным офицером военно-морского флота, имеющим не меньший вес в политических кругах. Хаймен Риковер.

— Рэмси стал любимчиком Дайлза, — продолжил Роуленд. — Получил назначение в личный штат адмирала. Он преклонялся перед этим человеком.

— Достаточно, чтобы даже сейчас защищать его репутацию? — спросила Стефани.

— Трудно сказать. Но Рэмси не типичный вояка. Думает не так, как все остальные. Я был рад избавиться от него, когда мы вернулись.

— Итак, Дайлз — единственный, кто остался? — спросил Дэвис.

Роуленд отрицательно покачал головой:

— Нет, был еще один.

Она не ослышалась?

— Всегда есть исключения из правил. Он был безумным ученым, работавшим на военно-морской флот. Странный парень. Мы называли его «Волшебник из страны Оз». Его мало кто видел, он всегда торчал в лаборатории. Дайлз лично нанял его, и он докладывал только адмиралу и Рэмси. Он и был тем человеком, проверявшим все эти коробки; все делал только он один.

— Нам нужно имя, — сказал Дэвис.

— Доктор Дуглас Скофилд. Хотя мы были мало знакомы, я знаю, что он любил называть себя доктором. Не произвел впечатления ни на одного из нас. Его голова была так далеко от задницы Дайлза, что нам он был просто неинтересен.

— Что с ним случилось? — спросила Стефани.

— Черт, если б я знал…

Им нужно было уходить, но сначала надо было прояснить еще один момент.

— А что стало с теми ящиками из Антарктиды? — спросила Стефани.

— Мы перевезли их все до единого в форт Ли. В Виргинии. И оставили у Скофилда. Что было после этого, я не имею никакого понятия.

 

Глава 54

Оссэ, Франция

Малоун посмотрел на лежавшую в снегу железную цепь. Думай. Будь осторожен. До тебя здесь кто-то был. Кто-то разрезал цепь и снял замок.

Он достал пистолет из куртки и резко толкнул ворота. Замерзшие ржавые петли заскрипели.

Коттон вошел во внутренний дворик бывшего монастыря и подошел к арочным дверям. Пройдя несколько шагов вниз по разрушенным ступеням, вошел внутрь. Через проемы окон лился тусклый свет, ветер лениво ворошил мусор и снег, скопившиеся на полу. Толщина стен, проемы дверей, железные ворота у входа — все это указывало на то, что монастырь был построен очень давно. Малоун пристально оглядел то, что раньше было алтарем. Когда-то давно это место было оплотом христианства и неприступной цитаделью.

Коттон продолжал осматриваться, но не увидел никаких следов присутствия кого-либо еще. Он двинулся дальше, в лабиринт колонн, поддерживавших крышу. Чувство простора исчезло. Солнце почти не проникало сюда. Колонны напоминали древний окаменевший лес. Никого. Никаких следов. Малоун не знал точно, что именно ищет здесь. Разгадка должна быть где-то рядом, но ничто не указывало на это. Опять ошибка? Однако надежда все еще оставалась.

Из Интернета Коттон узнал, что Бертран, первый епископ, был знаменит и почитаем. Легенды приписывали ему всяческие чудеса. Испанские разбойники обычно оставляли за собой след из огня и крови, и местные жители их боялись. Но, встретив Бертрана, они оставили все награбленное, освободили узников, ушли и больше никогда не возвращались в Оссэ.

И это было чудом.

Женщина принесла ребенка и пожаловалась, что муж отказался от них. Когда мужчина начал отрицать свою вину, Бертран приказал поставить перед ними сосуд с холодной водой и, положив туда камень, приказал ему достать его из воды; если мужчина лжет, Господь даст им знак. Мужчина достал камень, но его руки покраснели, как если бы он опустил их в кипяток. Тогда мужчине ничего не оставалось, как признать отцовство и обвенчаться с женщиной. За свое смирение и набожность Бертрана назвали Великолепием Господа. Малоун подозревал, что он хранил некие документы, переданные Эйнхардом. Именно поэтому советник Карла Великого припомнил его в своем завещании, написанном десятилетия спустя.

Малоун как можно осторожнее продвигался дальше, в глубь монастыря. Здесь, видимо, работали реставраторы. Строительные леса, обновленная кровля — все указывало именно на это. Справа располагались две комнаты — одна без крыши, другая с разрушенными стенами. Когда-то одна из них служила трапезной для монахов и паломников, предназначения другой он не мог угадать. Сейчас они служили лишь приютом для диких животных и снега. И опять никого. Но кто-то же должен был разрезать цепь?

Малоун повернул за угол и спустился вниз по короткой стене галереи, пройдя еще несколько разрушенных помещений, засыпанных снегом. Здесь вольготно росли сорняки, и опять же никаких следов. Над одной из деревянных дверей было вырезано изображение Девы Марии, смотрящей вниз. Коттон посмотрел через дверной проем в следующую просторную комнату. Вероятно, это были монашеские кельи. Дальше, видимо, некогда был сад — ныне на этом месте лишь руины, чахлые деревца и разрушенный бассейн, заполненный бурыми листьями и остатками колонн. И везде нетронутый снег.

И только сейчас Коттон услышал осторожные шаги. Кто-то двигался по крытой галерее. Достаточно далеко, быстро и практически незаметно, но двигался.

Малоун пригнулся и постарался стать как можно более незаметным.

Древняя стена простиралась перед ним на пятьдесят футов, заканчиваясь двойным арочным проемом. Церковь. Коттон решил, что именно там сможет найти ключ к загадке Эйнхарда. Но идти туда напрямую было слишком опасно. Кто-то же разрезал цепь…

Малоун изучил расположенную справа от себя стену. Перед ним было три двери, а потом конец галереи. Все арки слева от него выходили в заброшенный сад. Практически ничего не сохранилось — ни фресок, ни скульптур, ничего. Время и ветер сделали свое дело. Коттон увидел лишь одинокого херувима, несущего в руках рыцарский щит. И тут он опять услышал шаги.

Кто-то шел в его сторону.

* * *

Рэмси вышел из машины и, не обращая внимания на мороз, вошел в главное административное здание военно-морской разведки. Ему не требовалось проходить никаких проверок. Его уже ждал штабной лейтенант. По дороге к своему офису Лэнгфорд получил обычную утреннюю сводку.

Хоуви ждал его в кабинете.

— Нашли тело Вилкерсона, — сообщил он.

— Расскажи.

— В Мюнхене, возле Олимпийского парка. Выстрел в голову.

— Тебе, должно быть, приятно это узнать.

— Чисто сработано.

Рэмси никак не среагировал на это сообщение. Беседа с Изабель Оберхаузер все еще не выходила у него из головы.

— Хотите, чтобы я авторизовал платеж контрактникам?

— Не сейчас. — Рэмси уже позвонил за границу. — У них будет прямо сейчас еще одно задание во Франции.

* * *

Чарли Смит сидел в ресторанчике «У Шони» и приканчивал миску овсянки. Он ее очень любил, особенно с солью и тремя кусочками масла. События сегодняшней ночи все еще не отпускали его. Проблемы, сплошные проблемы. Эти двое пришли за ним.

Припарковавшись в двух милях от дома, из которого он сбежал, Чарли видел машину «Скорой». Ему ничего не оставалось, как поехать за ней до больницы, расположенной на окраине Шарлотт. Сначала Смит хотел войти, но потом решил этого не делать. Вместо этого он возвратился в гостиницу и попытался выспаться.

Скоро он должен будет позвонить Рэмси и сообщить, что все объекты уничтожены и задание полностью выполнено. Вот единственное сообщение, какое могло удовлетворить такого придирчивого заказчика. Любой намек на возникшие проблемы — и Смит сам станет объектом устранения. Чарли иногда поддразнивал Рэмси, пользуясь преимуществом их долгих и взаимовыгодных отношений. И все это было возможно лишь потому, что все остальные задания были выполнены идеально и Смит был уверен, что адмирал нуждается в нем гораздо больше, чем Чарли в Рэмси.

Но все это может в один момент измениться, если он допустит хоть один промах.

Смит глянул на часы. 6.15 утра. Ну, пора.

Заметив снаружи телефон, Чарли оплатил счет, вышел на улицу и набрал номер. Когда автоответчик больницы сработал, он набрал требуемые цифры и теперь ждал, что ответит оператор. Если бы он знал номер палаты, все было бы намного легче. А теперь приходилось ждать.

— Мне нужно узнать состояние Герберта Роуленда. Он мой дядя и был доставлен к вам прошлой ночью, — заявил Смит испуганной скороговоркой.

Его попросили подождать минуту, а затем женщина вновь подошла к телефону:

— Нам очень жаль, но мистер Роуленд скончался вскоре после того, как его к нам доставили.

— Это ужасно, — трагически прошептал Чарли.

Женщина принесла соболезнования, он как можно вежливее поблагодарил ее, повесил трубку и счастливо вздохнул.

Провал был так близок.

Чарли немедленно успокоился, достал мобильный телефон и набрал знакомый номер. Когда Рэмси ответил, он радостно сказал:

— Три за троих. Убил тысячу, как обычно.

— Я так рад, что ты гордишься своей работой.

— Наша цель — доставлять вам удовольствие.

— Тогда доставь мне удовольствие еще раз. Четвертая цель. Я тебе полностью доверяю. Сделай это как можно быстрее.

* * *

Малоун прислушался. Один был сзади, другой — где-то впереди. Он пригнулся еще ниже и пробрался в одну из комнат, которая выходила на галерею. Затем прижался спиной к стене рядом с дверью. Тьма уже постепенно заполняла углы. Он был в двадцати футах от входа в церковь.

Снова шаги. Сзади, вниз по галерее, удаляются от церкви.

Коттон еще раз проверил пистолет и начал ждать.

Кто бы там ни был, он приближался. Видели ли они его, знали ли, что он внутри? Видимо, нет, раз не делали никаких попыток двигаться тише по хрустящему снегу. Малоун приготовился и включил периферическое зрение. Шаги теперь доносились с противоположной стороны галереи.

А вот один из его преследователей.

Малоун повернулся, резко схватил его за плечо и, прижимая к стене, приставил дуло пистолета к его ребрам.

Шок и панический взгляд.

Мужчина.

 

Глава 55

Шарлотт

6.27

Стефани позвонила в штаб-квартиру агентства «Магеллан» и запросила информацию на доктора Дугласа Скофилда. Они с Дэвисом были одни, расположившись в маленьком больничном конференц-зале. Полчаса назад прибыли два агента спецслужб и привезли с собой ноутбук Дэвиса. Агентам было приказано защищать Герберта Роуленда. Его под новым именем перевели в другую палату. Дэвис поговорил с администратором больницы и, заручившись ее поддержкой, объявил, что Роуленд умер. Несомненно, кто-то должен был это проверить. Так оно и оказалось — после звонка неизвестного мужчины. Он назвался племянником и, узнав, что Роуленд умер, тут же повесил трубку.

— Это должно порадовать его, — сказал Дэвис. — Сомневаюсь, что наш убийца рискнет войти внутрь. Для пущей безопасности местная газета должна опубликовать некролог. Я приказал агентам объяснить все это Роулендам и получить их согласие.

— Будет немного жестоко для его близких и друзей, — задумчиво произнесла Стефани.

— Будет намного хуже, если парень поймет свою ошибку и вернется, чтобы завершить начатое.

На ноутбуке заморгал сигнал входящей почты. Стефани щелкнула и открыла сообщение, пришедшее из офиса «Магеллана».

Дуглас Скофилд. Профессор антропологии в Государственном университете Восточного Теннесси. Сотрудничал с военно-морским флотом с 1968 по 1972 год на контрактной основе. Его деятельность за этот период времени полностью засекречена. Доступ к этой информации имеется, но попытку завладеть ею легко отследить. Поэтому мы не занимались этим, чтобы сохранить наш интерес к этому человеку в тайне. У него много публикаций. Помимо обычных антропологических журналов он пишет для «Нового времени» и других газет оккультной тематики. Быстрая проверка через Интернет выявила несколько статей, рассказывающих об Атлантиде, НЛО, древних астронавтах и паранормальных явлениях. Скофилд — автор «Карт древних исследователей» (1986), популярного издания о том, как на картографию могли повлиять исчезнувшие цивилизации. Сейчас он участвует в конференции в Эшвилле, Северная Каролина. Тема конференции: «Открытие древних тайн». Он остановился в гостинице в поместье Билтмор. На данный момент зарегистрировалось примерно 150 участников. Он один из организаторов мероприятия. Это ежегодное событие, конференция проводится уже в четырнадцатый раз.

— Он последний, — сказал Дэвис, читавший текст через плечо Стефани. — Эшвилл не так далеко отсюда.

— Ты это несерьезно? — Нелл догадалась, что за этим последует.

— Я еду. Можешь поехать со мной, если хочешь. Его надо предупредить.

— Тогда пошли спецов.

— Стефани, последнее, в чем мы нуждаемся, так это в демонстрации силы. Давай просто поедем туда и посмотрим, к чему это приведет.

— Наш «приятель» тоже может быть там.

— Хотелось бы…

Еще один сигнал объявил о поступлении новой информации по запросу Стефани.

Военно-морской флот арендует пакгаузы в форте Ли, штат Виргиния, со времен Второй мировой войны. В настоящее время они контролируют три здания. Только одно из них хорошо охраняется и содержит морозильную камеру, установленную в 1972 году. Доступ ограничен цифровым кодом и идентификатором отпечатков пальцев, сличаемых через департамент военно-морской разведки. Я попытался просмотреть журнал посещений пакгауза, хранящийся в базе данных военно-морского флота. Замечу, что он не засекречен. За последние. 180 дней пакгауз посещал только один человек, не входящий в персонал форта Ли. Адмирал Лэнгфорд Рэмси. Это было вчера.

— Все еще хочешь со мной поспорить? — Дэвис не смог скрыть торжества. — Ты же знаешь, что я прав!

— Тем больше причин, чтобы мы запросили помощь.

Дэвис отрицательно покачал головой.

— Президент не позволит нам.

— Зачем лгать самим себе? Именно ты не хочешь этого делать.

Лицо Дэвиса дернулось, как будто Стефани ударила его.

— Я должен сделать это. Кстати, это и твое дело тоже. Вспомни, отец Малоуна был на борту этой подводной лодки.

— Которого Коттон должен был знать.

— Давай сначала добудем доказательства, а потом будем решать, что делать дальше.

— Эдвин, тебя же могли убить прошлой ночью.

— Но не убили же.

— Месть — самый быстрый путь к собственной могиле. Почему ты не позволишь мне разобраться с этим? У меня есть агенты.

— Этого не случится, — сказал Дэвис.

Нелл поняла, что возражать бессмысленно. Форрест Малоун был на той подводной лодке, и Дэвис был прав: этого было вполне достаточно, чтобы она, бросив все остальные дела, поехала вместе с ним.

Стефани закрыла ноутбук и встала.

— Ну что ж, дорога до Эшвилла займет у нас примерно три часа.

* * *

— Кто вы? — спросил Малоун у пленника.

— Вы напугали меня до смерти.

— Ответьте на мой вопрос.

— Вернер Линдауэр.

Проследить связь было нетрудно.

— Муж Доротеи? — спросил Малоун, чтобы соблюсти правила приличия.

— Мой паспорт в кармане. — И мужчина быстро кивнул, показав глазами на карман пальто.

На это совсем не было времени. Коттон опустил пистолет и втащил своего пленника в боковую комнату.

— Что вы здесь делаете?

— Доротея приехала сюда три часа назад. Я ищу ее здесь.

— Как она вышла на это место?

— Вы, очевидно, не так хорошо знаете Доротею. Она никогда ничего не объясняет. Кстати, Кристл тоже здесь.

Это для Малоуна не было неожиданностью. Он ждал ее в отеле, полагая, что она либо знает об этом месте, либо вычислила его, так же как и он.

— Она приехала сюда раньше Доротеи, — добавил Вернер.

Малоун решил больше не задавать вопросов. Пришло время посмотреть, что происходит внутри. Он махнул пистолетом:

— Вы первый. Направо и в ту дверь в конце галереи.

— Разве это продуманный план?

— В этом деле вообще нет ничего продуманного, — ответил Малоун и повернулся, пропуская Вернера вперед.

Он последовал за Линдауэром в галерею, затем через двойной арочный проход в конце и сразу же отыскал новое укрытие за мощной колонной. Широкий неф казался у же из-за большого количества колонн. Они располагались полукругом за алтарем, следуя за изгибом апсиды. Здесь стены были достаточно высоки, боковые нефы впечатляли своими размерами. Нигде не было ни украшений, ни орнаментов — лишь одни руины и завывание ветра. Все это лишь усиливало общее тягостное ощущение. Малоун увидел разрушенный алтарь с пьедесталом из выщербленного гранита. Но то, что оказалось прямо перед ним, привлекло его внимание гораздо больше.

Двое людей. Они были связаны; веревки были закреплены на колоннах, не позволяя пленникам двигаться.

Доротея и Кристл.

 

Глава 56

Вашингтон, округ Колумбия

07.24

Рэмси нетерпеливо вышагивал по своему кабинету. Он ждал доклада из Франции, после того как дал понять людям, находящимся там, что хочет слышать только хорошие вести. Коттон Малоун должен умереть, и чем быстрее это случится, тем будет лучше для всех. После этого адмиралу нужно было решить, что делать с Изабель Оберхаузер. Лэнгфорд думал о ней все совещание, на котором только что присутствовал, припоминая когда-то услышанную фразу: «Я бывал прав, и я бывал параноиком — лучше быть параноиком».

Он был полностью согласен с этим утверждением.

К счастью, ему многое было известно об этой старушенции.

Изабель вышла замуж за Дитца Оберхаузера в конце 50-х годов. Он был родом из богатой аристократической баварской семьи, она — дочерью местного мэра. Ее отец сотрудничал с фашистами во время войны, а после поражения немцев его использовали американцы. Изабель получила полный контроль над состоянием Оберхаузеров в 1972 году, после исчезновения Дитца. Со временем она официально признала его умершим. Это заявление привело в действие его завещание, согласно которому Изабель могла лишь управлять предприятиями, а все имущество и деньги должны были перейти к ее дочерям. Прежде чем Рэмси отправил Вилкерсона в Германию, он тщательно изучил все материалы. Самое интересное из того, что он нашел, заключалось в следующем: время передачи всего имущества зависело целиком и полностью от Изабель. Прошло 38 лет, а она все еще управляла семейным капиталом. Вилкерсон доложил, что между сестрами существует соперничество, переходящее в непримиримую вражду. Это могло объяснить некоторые моменты, но до сегодняшнего дня разногласия в семье Оберхаузеров мало что значили для Лэнгфорда Рэмси.

Он знал, что Изабель давно интересуется «Блазеком» и не делает никакого секрета из своего желания выяснить, что случилось с этой подлодкой. Она наняла адвокатов, которые пытались получить информацию через официальные каналы, а когда они потерпели фиаско, попробовала выяснить все тайно. Но ни связи, ни деньги не помогли ей. Как только контрразведка обнаружила ее попытки, они связались с Рэмси, а он, в свою очередь, отправил в Германию Стерлинга Вилкерсона.

Теперь его человек мертв. Как это случилось?

Рэмси знал, что на Изабель работает выходец из Восточной Германии по имени Ульрих Хенн. Полевой отчет указывал, что дедушка Хенна по материнской линии командовал одним из гитлеровских концентрационных лагерей и руководил уничтожением 28 тысяч украинцев. На судебном слушании он ничего не отрицал и честно заявил: «Я там был». Что позволило союзникам с легкостью его повесить.

Ульриха растил его отчим. Его новая семья без проблем освоилась в ГДР. Хенн поступил на службу в «Штази», где был на хорошем счету. Его теперешние хозяева не слишком отличались от старых. Никаких сожалений, быстрое принятие решений и немедленное выполнение заданий любой сложности.

Изабель Оберхаузер была опасной соперницей. Она обладала деньгами, властью и характером. Единственной слабостью был ее муж. Она хотела знать причину его смерти. И это не должно произойти, никогда. Положение изменилось только тогда, когда Стефани Нелл, получив отчет по «НР-1А», тут же отправила его через Атлантику Коттону Малоуну.

Теперь устремления Изабель Оберхаузер стали опасными. Они могли вызвать цунами, способное снести с карьерной лестницы не только Дайлза, но и адмирала Лэнгфорда Рэмси. Остановить ее могли лишь там, на юге Франции, и это происходило именно сейчас…

* * *

Малоун увидел, как Кристл заметила его и попыталась освободиться от веревок. Ее рот была заклеен скотчем, а руки заметно покраснели. В бессилии она затрясла головой.

Двое мужчин показались из-за колонн. Один из них, слева, был высоким тощим брюнетом, второй — блондином крепкого телосложения. Малоун подумал, что убийц должно быть больше, но где они прятались, он не знал.

— Мы пришли за тобой, — сказал брюнет, — и сразу нашли этих двух женщин.

Малоун стоял за колонной с пистолетом наготове. Они не знали, что у него осталось всего три патрона.

— И чем же это я так интересен?

— Да если б я знал… Но я рад, что ты здесь.

Блондин приставил дуло пистолета к голове Доротеи.

— Мы начнем с нее, — радостно сообщил брюнет.

У Малоуна оставалось слишком мало времени, чтобы придумать, как действовать дальше. Единственное, что он подметил, — они ничего не сказали о Вернере. Тогда он повернулся к Линдауэру и прошептал:

— Когда-нибудь стрелял в человека?

— Нет.

— А сможешь?

Вернер явно заколебался, но все равно ответил:

— Только если буду вынужден. Ради Доротеи.

— Ты умеешь стрелять?

— Я охочусь всю свою жизнь.

Малоун решил добавить еще один пункт к растущему списку совершенных им глупостей и отдал Вернеру пистолет.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Вернер.

— Застрели одного из них.

— Которого?

— Мне все равно. Просто застрели, прежде чем они выстрелят в меня.

Голова Вернера качнулась в знак согласия.

Малоун сделал несколько глубоких вдохов, выпрямился и вышел из-за колонны с поднятыми руками.

— Хорошо, вот он я.

Ни один из убийц не пошевелился. Очевидно, они были явно удивлены, что так легко поймали его. Это, собственно, и было его планом. Блондин отвел оружие от головы Доротеи и вышел из-за колонны. Он был молод, но опытен и все так же настороже, как и прежде. Автомат он держал на уровне груди.

В этот момент грянул выстрел — и грудь блондина взорвалась. Вернер Линдауэр совершенно точно умел стрелять и делал это очень хорошо.

Малоун подался вправо, ища убежища за другой колонной, зная, что брюнету понадобится всего лишь секунда, чтобы опомниться. Автоматная очередь выбила каменную крошку в нескольких дюймах от головы Коттона. Тот посмотрел через неф на Вернера, который прятался за колонной.

Брюнет выругался, а затем крикнул:

— Я убью их обеих! Прямо сейчас!

— Мне все равно, — отозвался Малоун.

— Правда? Ты уверен в этом?

Малоуну было нужно заставить его совершить ошибку. Он жестами показал Вернеру, что будет быстро передвигаться вперед и вниз, используя колонны как прикрытие.

Настало время истинной проверки. Малоун знаками показал Вернеру, чтобы тот бросил ему пистолет.

Линауэр тут же так и поступил. Коттон поймал ствол и — опять же знаками — велел Вернеру оставаться на месте. Затем свернул влево и побежал по открытому пространству к следующей колонне.

Вслед ему понесся очередной рой пуль. Коттон поймал взгляд Доротеи и Кристл, все еще привязанных к колонне. В обойме оставалось всего два патрона, поэтому он схватил камень размером с мячик для софтбола и швырнул его в брюнета, а затем спрятался за следующей колонной. Метательный предмет явно во что-то попал, но проверить, во что именно, Малоун уже не мог.

Между ним и Доротеей Линдауэр, привязанной с его стороны нефа, оставалось еще пять колонн.

— Взгляни-ка, — сказал брюнет.

Малоун рискнул выглянуть из-за укрытия.

Кристл лежала на камнях, веревки с ее запястий уже были срезаны, но брюнет куда-то спрятался, и Малоун заметил только дуло пистолета, направленное точно в голову женщины.

— Тебе все равно? — повторил брюнет. — Хочешь увидеть, как она умрет?

Он выстрелил несколько раз; пули очертили полукруг рядом с головой Кристл. Страх заставил ее поползти вперед.

— Лежать! — приказал брюнет.

Она тут же остановилась.

— После следующего выстрела она останется без ноги.

Малоун помедлил, прислушиваясь к своим ощущениям, думая о Вернере Линдауэре. Где он сейчас?

— Догадываюсь, что данная ситуация обсуждению не подлежит? — спросил Коттон.

— Брось свою пушку и тащи сюда свою задницу.

Малоун так и не смог обнаружить, где прятался Вернер, а стрелок явно знал, что у Коттона есть напарник.

— Как я уже и сказал, мне плевать. Убей ее, — бросил Малоун и резко отклонился вправо.

Он медленно приближался к алтарю. Быстро наступали зимние сумерки. В тусклом свете последних лучей солнца Малоун увидел, как брюнет сделал пару шагов в сторону от скрывавшей его колонны, выискивая лучшую позицию, чтобы выстрелить в Кристл.

Малоун нажал на спуск, но пуля прошла мимо.

Остался один патрон.

Брюнет вернулся на прежнее место.

Коттон понесся к следующей колонне. Он заметил, как к брюнету от колонн, опоясывающих неф, приближается тень. Внимание брюнета было приковано к Малоуну, поэтому тень спокойно двигалась в сторону наемного убийцы. И тут Малоун понял, кто это. Вернер Линдауэр был не только хорошим стрелком, но и отважным мужчиной.

— О'кей, у тебя есть пистолет, — сказал брюнет. — Я выстрелю в нее, а ты выстрелишь в меня. Но у меня останется другая сестра, и ты ничем не сможешь мне помешать.

Тут Малоун услышал сдавленный хрип, а затем глухой звук, как будто кто-то решил проверить тяжесть своего кулака на человеческой челюсти. Коттон поравнялся с колонной и увидел Вернера Линдауэра, который уже занес кулак для следующего удара. Противники выкатились в неф, и тут брюнет оттолкнул Вернера. В руке он сжимал пистолет.

Кристл вскочила на ноги.

Брюнет начал подниматься.

Малоун прицелился.

Выстрел эхом отлетел от выщербленных стен.

Кровь брызнула из шеи брюнета. Пистолет выпал из его рук. Только сейчас он понял, что в него попали; дотронулся до горла, пытаясь сделать вдох.

Тут Малоун услышал глухой треск — еще один выстрел. Тело брюнета резко выпрямилось, а затем упало, тяжело приземлившись на спину.

И наконец под сводами церкви воцарилась тишина.

Вернер лежал на земле. Кристл пыталась встать, Доротея сидела на том же месте около колонны. Малоун посмотрел налево. На верхней галерее, над входом в церковь, где столетия назад пел хор, Ульрих Хенн опускал винтовку с оптическим прицелом. Позади него маячила мрачная сгорбленная фигура в ореоле серебряно-золотых волос. Малоун с удивлением признал Изабель Оберхаузер.

 

Глава 57

Вашингтон, округ Колумбия

Рэмси смотрел, как Диана Маккой открывает дверь и садится на пассажирское сиденье. Он ждал ее в машине, припаркованной снаружи административного здания. Ее звонок пятнадцать минут назад явно не мог принести ничего хорошего.

— Какого черта ты все это натворил? — спросила она вместо приветствия. — Дэниелс вызвал меня в Овальный кабинет час назад и надрал мне задницу.

Рэмси не собирался ни оправдываться, ни добровольно признаваться в собственных ошибках.

— И почему же?

— Не разыгрывай передо мной саму невинность. Ты надавил на Аатоса Кейна, правда?

— Я только поговорил с ним.

— А он поговорил с президентом.

Адмирал сидел спокойно, с каменным выражением лица. Он знал Маккой уже несколько лет. Он изучил ее прошлое. Диана была осторожной и предусмотрительной. Характер ее работы требовал терпения. Но здесь и сейчас она была выбита из колеи. И Рэмси так и не смог понять почему.

Его мобильный телефон, оставленный на приборной доске, засветился, информируя о входящем сообщении: «Извини меня. Я сейчас недоступен». Мельком взглянув на дисплей и решив, что это может подождать, Лэнгфорд откинулся на спинку сиденья и сказал:

— А что в этом плохого, Диана? Я просто попросил помощи у сенатора. Или ты хочешь сказать, что больше никто не вступал в контакт с Белым домом и не пытался сделать то же, что и я?

— Я хочу сказать, что Аатос Кейн — совершенно другой человек, нежели ты думаешь. Что ты натворил?

— Не так уж и много. Он был взволнован, когда я с ним связался. Сенатор сказал, что я стану блестящей кандидатурой для Объединенного комитета начальников штабов. И тогда я лишь добавил, что очень благодарен за такую лестную характеристику и приму любую поддержку, которую он сможет мне предложить.

— Лэнгфорд, здесь только я и ты, поэтому оставь свою ложь для кого-то другого. Дэниелс обезумел от ярости. Он был возмущен участием Кейна в твоем назначении и в конце концов обвинил в этом меня. Сказал, что я играю на одном с тобой поле.

— В каком смысле? — Рэмси вопросительно поднял бровь.

— Когда мы виделись в последний раз, ты говорил, что у тебя есть влиятельные союзники. А потом, черт возьми, появляется Кейн и просит за тебя… Тогда я не поверила, каюсь. Я не хочу знать, как или почему ты это сделал, но я хочу знать, как Дэниелс связал меня с тобой. И почему я должна нести ответственность за твои, и только твои, интриги? При чем тут моя задница, черт возьми?

— И эта задница очень хороша, — усмехнулся Рэмси.

— И чем это может помочь мне?! — взорвалась Диана.

— Ничем. Просто правдивое наблюдение.

— Ты собираешься мне помочь? Я очень долго работала, чтобы занять эту должность, и не собираюсь терять ее из-за тебя.

— Что дословно сказал президент? — Рэмси было необходимо узнать это именно сейчас.

Она отмахнулась от его вопроса.

— Как будто я собираюсь тебе это сказать.

— А почему нет? Ты обвиняешь меня в какой-то ошибке, поэтому я хотел бы узнать, что сказал Дэниелс.

— Очень многое поменялось с нашего последнего разговора, и ко многому изменилось отношение, — обронила Диана.

Рэмси пожал плечами.

— Как мне помнится, ты тоже думала, что я буду отличным дополнением к Объединенному комитету начальников штабов. Разве рекомендовать президенту хороших людей, как советнику по национальной безопасности, — не твой долг?

— Хорошо, адмирал. Играй свою партию, будь хорошим солдатом. Президент Соединенных Штатов все еще вне себя, как и сенатор Кейн.

— Не представляю себе почему. Моя беседа с сенатором в основном была приятной, если не сказать дружеской. А президенту я даже слова не сказал, поэтому не могу понять, почему он на меня сердится.

— Ты собираешься на похороны Сильвиана?

Рэмси легко переключился на другую тему:

— Конечно. Меня попросили участвовать в почетном карауле.

— Ты заработал дополнительные очки.

Адмирал послал ей свою самую очаровательную улыбку и проговорил невинным тоном:

— Вообще-то я был тронут этой просьбой.

— Я пришла потому, что нам было необходимо поговорить. И вот сижу здесь, в припаркованной машине, как дура, потому что сама ввязалась…

— Ввязалась во что?

— Ты и сам чертовски хорошо знаешь, во что. Той ночью ты ясно дал понять, что в Объединенном комитете начальников штабов образуется вакансия. Но на тот момент ее еще не было!

— Ты что-то путаешь. Я помню, что все было немного иначе. Именно ты хотела поговорить со мной. Было уже поздно, но ты настаивала. Ты сама пришла в мой дом. Ты была обеспокоена из-за Дэниелса и его пренебрежительного отношения к военным. И тогда мы плавно перешли к Объединенному комитету начальников штабов. Разговор был очень абстрактным. Никто из нас не знал, что будет какая-нибудь вакансия. И уж точно не на следующий день. Смерть Дэвида Сильвиана — страшная трагедия и невосполнимая потеря. Он был прекрасным человеком, честным военным, но я никак не могу понять, как это все может связывать нас?

Диана потрясенно уставилась на Рэмси. У нее хватило выдержки спокойно произнести: «Мне надо идти. Удачного дня, адмирал» — и захлопнуть за собой дверь.

Рэмси и не пытался остановить ее. Он еще раз быстро прокрутил беседу в голове. Лэнгфорд был уверен, что не допустил ни одной ошибки, все было сделано на «отлично». Позапрошлой ночью, когда они разговаривали с Дианой Маккой, она была его союзником. В этом он был уверен. Но все изменилось. И он не был сильно опечален этим фактом.

Одернув пальто, Рэмси дотянулся до чемоданчика, лежавшего на заднем сиденье. Внутри был сложный прибор для выявления посторонних записывающих электронных устройств. Рэмси хранил один такой дома — и был полностью уверен, что так его никто не прослушивает.

Хоуви следил за стоянкой, используя серию охранных камер, установленных далеко отсюда. На телефон Рэмси пришло текстовое сообщение: «Ее машина припаркована в западной части. Доступ обеспечен. Записывающее устройство установлено». Монитор на заднем сиденье также послал сигнал, поэтому стала ясна последняя часть сообщения: «Она подключена».

Лэнгфорд вышел из машины и закрыл дверь.

Кто его предал? Это не может быть Кейн. Он слишком заинтересован в выгодах, которые получит от их союза, и поэтому не может рисковать даже гипотетической возможностью разоблачения. Сенатор знал, что предательство повлечет за собой быстрые и разрушительные последствия.

Нет. Это точно Диана Маккой.

* * *

Малоун смотрел, как Вернер отвязал Доротею от колонны и она сорвала скотч с губ.

— О чем ты думал? — закричала она. — Ты сумасшедший?

— Он собирался застрелить тебя, — сказал ее муж спокойно. — Я знал, что господин Малоун был здесь и у него был пистолет.

Все внимание Малоуна было обращено на верхнюю галерею, где все так же стояли Изабель и Ульрих Хенн.

— Как я вижу, вы не настолько игнорируете события, как хотели заставить меня подумать, — заявил он, глядя наверх.

— Эти люди были здесь, чтобы убить вас, — ответила пожилая женщина.

— А откуда вы узнали, что они будут здесь?

— Я приехала, чтобы убедиться, что мои дочери в полной безопасности.

Это был не ответ, поэтому Коттон повернулся к Кристл. Ее глаза были равнодушны и спокойны, по ним ничего нельзя было понять.

— Я ждал вашего приезда еще в деревне, но вы опередили меня.

— Было несложно найти связь между Эйнхардом и фразой «великолепие Бога».

— Но это не объясняет, откуда это знают ваша мать и сестра, — Малоун снова посмотрел наверх.

— Я разговаривала с мамой прошлой ночью, после того как вы ушли.

Коттон подошел к Вернеру.

— Я согласен с вашей женой. То, что вы сделали, было глупо.

— Вам нужно было отвлечь его внимание. У меня не было пистолета, поэтому я сделал то, что, как я думал, сработает.

— Он мог застрелить тебя, — вмешалась Доротея.

— Это положило бы конец нашим семейным проблемам.

— Я никогда не говорила, что хочу, чтобы ты умер.

Малоун понял, что поддерживает их брак, — любовь и ненависть. Его собственный брак был таким же — даже спустя годы после того, как они с женой стали жить раздельно. К счастью, он помирился с ней, хотя это и потребовало от него значительных усилий. Однако эти двое, похоже, были далеки от какого-либо согласия.

— Я сделал то, что должен был, — продолжил настаивать Вернер. — И я сделал бы это снова.

Малоун посмотрел снова наверх. На хорах уже никого не было. Хенн оставил свой пост на балюстраде и исчез вслед за хозяйкой.

— Можем мы теперь заняться поисками? — предложила Изабель.

Хенн снова появился, и Малоун заметил, что он что-то тихо сказал своей работодательнице.

— Господин Малоун, — после некоторого раздумья произнесла Изабель. — Для вашего уничтожения было отправлено четыре человека. Мы думали, что двое других не будут проблемой, но они только что вошли в ворота.

 

Глава 58

Эшвилл, Северная Каролина

10.40

Чарли Смит изучал досье Дугласа Скофилда. Он подготовился к этому заданию еще год назад, но Рэмси не настаивал на его немедленном исполнении. Но, видимо, планы изменились. Поэтому требовалось освежить память.

Чарли выехал из Шарлотт, направляясь на север по магистрали US 321 к Хикори, где свернул на магистраль I-40 и поехал на запад по направлению к Смоки Маунтинс. Он сверился с Интернетом и удостоверился, что информация в досье осталась неизменной. Согласно ей доктор Скофилд должен был выступать на симпозиуме, который он организовывал каждую зиму. В этот раз это мероприятие проводилось в знаменитом поместье Билтмор. Симпозиум, по мнению Чарли, больше походил на сборище чудаков, чем на солидное собрание ученых. Уфология, привидения, некромантия, похищения людей инопланетянами, криптозоология… И куча странных субъектов. Скофилд, даром что являлся профессором антропологии в Университете Теннесси, был глубоко заинтересован всей этой ерундой и написал кучу книг и статей именно на данные темы. Так как Смит точно не знал, когда придет заказ на этого ученого, он совсем не думал о том, как тот должен распрощаться с жизнью.

Сейчас, припарковавшись недалеко от «Макдоналдса» в сотне ярдов от входа в поместье Билтмор, Смит в полной мере использовал пару свободных минут.

Он, как обычно, пробежал глазами досье.

Интересы Скофилда были крайне разнообразны. Он любил охотиться, проводя немало зимних уик-эндов в поисках оленя или дикого кабана. В качестве оружия он чаще всего выбирал лук, несмотря на то что у него была впечатляющая коллекция высококлассных ружей. (Кстати, Смит сохранил ружье из дома Герберта Роуленда; оно лежало в его грузовике, заряженное и аккуратно упакованное в чехол.) Но самым большим увлечением Скофилда, за исключением охоты, были рыбалка и рафтинг по горным рекам. Хотя, надо признать, в данное время года было трудно сыскать возможность заняться этим.

Смит долго изучал расписание конференции, пытаясь найти хоть что-нибудь, что помогло бы ему в исполнении задания. Но пока ничего не подворачивалось. К тому же Чарли до сих пор был расстроен прошлой операцией. Теперь он был уверен, что эти двое оказались там не случайно. Но тем не менее все обернулось к его пользе, и он, несмотря на неприятный осадок, наслаждался тем, что ничто и никто до сих пор не смог помешать ему. И более того, раз за разом исполняя задания Рэмси, он оставался неуловимым и всегда выходил сухим из воды. Но Чарли понимал, что и это убийство надо тщательно продумать — и сделать все на «отлично».

Ему нужно было подготовиться.

Расписание конференции все же помогло ему в составлении нового плана. И у Смита уже возникли две идеи. Еще чуть-чуть, и план будет полностью готов.

Он ненавидел такие внезапные задания, но не собирался признаваться Рэмси в этом.

Смит глубоко вздохнул и набрал номер в Атланте, воспользовавшись мобильным телефоном.

Слава богу, Джорджия была поблизости.

* * *

Малоун тут же среагировал на предупреждение Изабель, предупредив, что у него остался только один патрон.

Она поговорила с Хенном, который достал из-под пальто пистолет и бросил его вниз. Малоун поймал оружие. За стволом последовали два полных магазина.

— А вы подготовились, — похвалил Малоун Изабель, положив все это в карман.

— Как всегда, — сказала она с достоинством.

— Было достаточно храбро с вашей стороны довериться мне тогда, — произнес Вернер, будто они были на званом вечере.

— Как будто у меня был выбор, — парировал Малоун.

— И тем не менее… — Вернер решил, что последнее слово должно остаться за ним.

Коттон посмотрел на Кристл и Доротею и приказал:

— Вы втроем укройтесь где-нибудь. — И, внимательно осмотрев церковь, указал на алтарь: — Кажется, за ним будет в самый раз.

Когда сестры ушли, Малоун заметил, что Хенн исчез, и спросил Изабель:

— Можем ли мы хоть одного из них взять живым?

Она утвердительно кивнула. И тут же Коттон услышал два коротких выстрела, прозвучавших где-то рядом.

— Ульрих их отвлекает, — пояснила Изабель.

Малоун, не дослушав ее, ринулся к выходу и вскоре уже был на монастырском дворе. Он заметил одного из мужчин на дальней стороне, бежавшего через арку. Солнце уже зашло, температура заметно снизилась.

Еще выстрелы.

* * *

Стефани съехала с шоссе на бульвар с оживленным движением и нашла главный вход в поместье Билтмор. Она уже дважды бывала здесь; один раз, как и сейчас, в Рождество. Поместье занимало тысячи акров, а его центром был замок в стиле французского ренессанса общей площадью 175 тысяч квадратных футов. Это была самая большая частная резиденция в Америке. Проект поместья был выполнен по заказу Джорджа Вандербильта-второго, построено оно в конце 80-х годов XIX века. На сегодняшний момент оно превратилось в роскошный аттракцион для туристов — блестящее свидетельство ушедшего золотого века Америки.

Слева от Стефани расположились кирпичные и каменные дома; крыши многих из них украшали невероятные шпили и деревянные мансардные окна. Почти на всех висели рождественские гирлянды. Кирпичные тротуары шли вдоль уютных, засаженных деревьями улиц. Сосновые ветки и рождественские ленты украшали городские фонари; миллионы ярких разноцветных лампочек освещали этот сумрачный день, превращая его в праздничный и веселый.

— Деревня Билтмор, — сказала Стефани. — Здесь когда-то жили рабочие и слуги поместья. Вандербильт построил для них собственный город.

— В этом есть что-то диккенсовское, — заметил Дэвис, оглядываясь.

— Они строили ее, чтобы она выглядела как английская загородная деревня. Теперь здесь магазины и кафе.

— Ты многое знаешь об этом месте.

— Я его очень люблю.

Стефани заметила «Макдоналдс», чье оформление гармонировало с живописными окрестностями.

— Мне нужно сделать перерыв. — Она сбросила скорость и повернула на стоянку перед рестораном.

— Да, молочный коктейль сейчас был бы в самый раз, — поддержал ее Дэвис.

— У тебя странная диета, — с легкой усмешкой заметила Стефани.

— Лишь бы набить желудок. — И Дэвис равнодушно пожал плечами.

Нелл посмотрела на часы. 11.15 утра.

— Остановимся здесь ненадолго, а затем — прямиком в поместье. Отель располагается с внутренней стороны, примерно в миле от ворот.

* * *

Чарли заказал себе бигмак без соуса и лука, картошку фри и большую диетическую колу. Одно из его любимых блюд. А поскольку он весил около 150 фунтов в мокрой одежде, его никогда не заботили лишние килограммы. Бог наградил Чарли быстрым обменом веществ. Это плюс активный образ жизни — и Смит мог не отказывать себе в маленьких радостях. О да, он еще забыл о спортивных упражнениях трижды в неделю. Смит очень любил вызывать по телефону обслуживание номеров или чтобы портье дотащил багаж до его машины. Работа Чарли и без этого давала ему достаточно нагрузки.

Смит снимал квартиру в пригороде Вашингтона, но редко там бывал. Ему надо было постоянно разъезжать по стране. Может, все-таки пришло время купить свой собственный дом — например, «Бэйли Милл»? В тот день он просто разыграл Рэмси, но может статься, что однажды он сможет купить то поместье в Мэриленде и жить там спокойно. Это будет чрезвычайно старомодно и очень привлекательно. И похоже на жизнь, которую ведут все те, кто живет в этих смешных домиках в Эшвилле. Даже «Макдоналдс» выглядел совсем не так, как обычно. В этом городе он был похож на пряничный домик из сказки — внутри играет пианино, мраморные столешницы и ярко-красный кирпичный камин…

И он, вздохнув, принялся за еду.

После обеда Чарли направился к билтморской гостинице. Он уже забронировал через Интернет номер на два последующих дня. Модное, а еще очень дорогое место. Но ему нравилось лучшее. Фактически только так он и хотел жить, Кроме того, Рэмси оплачивал его расходы, так почему он должен беспокоиться о цене?

В расписании 14-й ежегодной конференции «Открытие древних тайн», опубликованном в Сети, отмечалось, что Дуглас Скофилд будет выступать на торжественном обеде, а также вечером, как автор основного доклада. А еще, как догадался Смит, он должен пройти регистрацию и присутствовать на коктейльной вечеринке. Она будет проводиться в фойе гостиницы.

Чарли не раз слышал о поместье Билтмор, но никогда здесь не бывал. Может, он возьмет туристический тур и посмотрит, как живет знаменитая «белая кость» Америки? Может, придут новые идеи для декорации его нового убийства? В конце концов, он мог позволить себе немного отдохнуть и почувствовать себя состоятельным человеком. Кто сказал, что убийства не приносят доход? На сегодняшний момент у Чарли было примерно двадцать миллионов долларов с выплат и инвестиций. Он не собирался заниматься своей основной профессией всю оставшуюся жизнь, и неважно, что его работа приносит удовольствие.

Смит выдавил немного горчицы и кетчупа на бигмак. Он не любил, когда было очень остро или сладко. Достаточно небольшого количества приправ, чтобы они придали необходимый вкус и аромат. Смит жевал свой бургер и развлекался тем, что рассматривал туристов, приехавших в Билтмор, чтобы провести рождественские праздники и походить по магазинам.

Все, что он видел вокруг, было рассчитано на туристов. И это было здорово. Множество ничем не примечательных лиц, среди которых можно так легко исчезнуть…

* * *

Перед Малоуном стояли две проблемы. Во-первых, надо преследовать неизвестного стрелка в темном холодном монастыре. А во-вторых, он должен был целиком и полностью полагаться на союзников, которым нельзя доверять.

Два вопроса беспокоили его, и он не знал на них ответов.

Во-первых, Вернер Линдауэр. «Я знал, что господин Малоун был там с пистолетом». Да неужели? Во время их краткой первой встречи Коттон ни разу не назвал своего имени. Так откуда Вернер это знает? Никто из них до этого момента не называл его по имени.

Во-вторых, стрелок. Он ни разу не побеспокоился, что кто-то застрелил его напарника. Кристл упомянула, что рассказывала матери об Оссэ. Она могла также сказать, что и он приедет сюда. Но это не объясняло присутствия Вернера Линдауэра или того, как быстро он установил личность Малоуна. И если Кристл снабдила всех информацией, то это показывает, что Оберхаузеры действуют сообща, а Коттон до сих пор считал, что это невозможно.

Все это пахло большими неприятностями.

Малоун остановился и прислушался к завываниям ветра. Он стоял внизу, под арками, колени все еще болели. В саду, вглядываясь сквозь падающий снег, он не заметил никакого движения. Холодный воздух обжигал ему горло и легкие.

Коттон не должен был потакать своему любопытству, но ничего не мог с ним поделать. И вообще, ему нужно знать наверняка, что происходит.

* * *

Доротея смотрела на Вернера, который крепко сжал пистолет, предложенный ему Малоуном. За последние сутки она узнала об этом человеке много нового. То, о чем она даже не подозревала.

— Я выхожу наружу, — сообщила Кристл.

Доротея не могла ей воспрепятствовать, но тем не менее спросила:

— Я видела, как ты смотрела на Малоуна. Ты переживаешь за него?

— Ему нужна помощь, — коротко ответила сестра.

— От тебя?

Кристл покачала головой и покинула укрытие.

— Ты в порядке? — спросил Вернер, когда они остались одни.

— Буду, когда это все кончится. Доверять Кристл или моей матери — значит совершить большую ошибку. Тебе это известно.

Вдруг ей стало очень холодно. В попытке согреться она обхватила себя руками и попыталась спрятать лицо в теплом воротнике шерстяного пальто. Они последовали совету Малоуна, спрятавшись за алтарь, а теперь решили, что это не лучшее место для убежища. Полуразрушенное состояние церкви подтверждало, что нужно как можно быстрее покинуть это место. Но Доротея все еще не могла ответить на вопрос, волновавший ее все это время. Действительно ли ее дед нашел ответы именно здесь?

Вернер взял ее за руку.

— Мы справимся.

— У нас нет выбора, — ответила Доротея, все еще недовольная условиями, навязанными ей матерью.

— Ты можешь либо выполнить это задание наилучшим образом, либо сражаться, но второе ничем хорошим не закончится. Ты принесешь себе только вред.

Доротея уловила в словах мужа опасные нотки.

— Стрелок был искренне удивлен, когда ты схватил его.

— Мы предупреждали его, что следует ждать пары сюрпризов, — ответил спокойно Вернер и пожал плечами. — Так мы и сделали.

День пошел на убыль. Тени постепенно удлинялись, температура падала.

— Он, очевидно, никогда не верил, что может умереть, — продолжил свои рассуждения Вернер.

— Это его ошибка.

— А как насчет Малоуна? Думаешь, он это понимает?

Доротея минуту подумала, прежде чем ответить, вспоминая первую встречу с бывшим агентом в аббатстве.

— Он намного лучше, — в конце концов сказала она.

* * *

Малоун двинулся от арочного входа к одной из монастырских келий. Он зашел внутрь и решил проверить свое оружие. У Коттона был пистолет с боеприпасами, поэтому ему пришло в голову повторить тот же план, что и раньше с Вернером. Он сработал тогда, почему бы ему не сработать и сейчас? Может, стрелок на противоположной стороне монастыря направится прямо к нему, а Коттон сможет удивить его… И тут Малоун услышал, как снаружи закричали:

— Он здесь, внутри!

Ему пришлось выглянуть из укрытия.

Второй стрелок был в монастыре; он уже миновал вход в церковь и, обогнув угол, направлялся прямо к нему. Видимо, Ульрих Хенн не добился особого успеха в деле их задержания.

Мужчина поднял пистолет и выстрелил прямо в Малоуна. Тот успел отшатнуться, и пуля ударила в стену.

Еще одна пуля, от другого стрелка, находившегося в другом конце прохода, срикошетила от камня, влетев прямо через дверной проем. И тут Малоун понял свою ошибку. В его убежище не было окон, а стены и крыша были достаточно прочны. То, что вначале казалось правильным выбором, внезапно превратилось в серьезный просчет.

Отсюда не было выхода.

Он попал в ловушку.

 

Глава 59

Эшвилл

12.15

Стефани обожала гостиницу в поместье Билтмор — массивное здание из крупных оштукатуренных камней, расположенное на поросшем травой склоне. Из окон гостиницы открывался замечательный вид на знаменитый винный завод. Здесь была пешеходная зона, поэтому они остановились у главных ворот и купили общий билет на экскурсии.

Нелл и Дэвис не стали беспокоить занятых служащих отеля и оставили машину на парковке внизу рядом с главным входом. Поднявшись по небольшой лестнице, они оказались перед главным входом, где привратник в униформе поприветствовал их улыбкой. Внутри поместья все было точно так же, как если бы они нанесли визит Вандербильтам лет сто назад.

Дэвис взял программку со стойки и, изучив распорядок дня конференции, сообщил:

— Скофилд не выступает сегодня вечером.

Его услышала привлекательная молодая женщина с угольно-черными волосами.

— Профессор будет выступать завтра, — сказала она. — Сегодня только информационные заседания.

— Вы знаете, где можно найти профессора Скофилда? — тут же вклинилась в разговор Стефани.

— Буквально минут пять назад я видела его здесь, но потом он внезапно куда-то делся… — Она немного помедлила, а затем спросила: — Вы, ребята, тоже из прессы?

— А что, были и другие? — решила уточнить Стефани.

Женщина кивнула.

— Некоторое время назад. Один мужчина. Он тоже хотел увидеть Скофилда.

— И что вы ему сказали? — спросил Дэвис.

Она пожала плечами.

— То же самое, что и вам, — не имею никакого понятия.

Стефани взглянула на расписание конференции и отметила, что следующее заседание состоится в час дня. «Мудрость плеяд, бросающих вызов дню сегодняшнему». Ничего так и не поняв, она прочла резюме.

Сьюзен Джонсон — всемирно известный медиум и автор нескольких книг, ставших бестселлерами. Присоединяйтесь к Сьюзен и нематериальным плеядам, путешествующим во времени и поражающим сознание. Сьюзен войдет с ними в контакт и в течение двух часов будет отвечать на ваши вопросы. Ответы плеяд всегда расширяют сознание слушающих; иногда они бескомпромиссны, иногда шокируют, но всегда очень позитивны. Эти ответы продлят вам жизнь. Плеяды также могут ускорять энергию, пояснять астрологические аспекты. Их интересуют секретные политические и экономические программы, скрытая история Вселенной, игры богов, символы, контроль сознания, расцвет физических способностей, исцеление временной линии, личное самосовершенствование и многое другое.

На вторую половину дня были запланированы еще более странные лекции. Они затрагивали феномен кругов на пшеничных полях, проблемы конца света, аспекты священных мест. А завершал день круглый стол, посвященный проблеме развития цивилизаций, бинарному движению, изменению в электромагнитных волнах и проблеме нарастания мировых природных катаклизмов.

Стефани недоуменно покачала головой. У нее было впечатление, что она даром теряет время — словно смотрит, как высыхают краски на картине.

Дэвис поблагодарил женщину и отошел от стола регистрации, все еще держа в руках брошюрку.

— Никто из прессы не приезжал сюда, чтобы взять интервью у нашего доктора.

— Я знаю, что ты думаешь, но мне кажется, что наш парень не будет действовать так уж прямолинейно, — произнесла Стефани, хотя и не была в этом так уверена.

— А если он спешит? Если у него есть ограничения по времени? — все еще не сдавался Дэвис.

— Не радуйся раньше времени. Его вообще может здесь не быть.

Ничего не ответив, Дэвис повернул обратно к входу в гостиницу.

— Куда ты направляешься? — спросила Стефани.

— Сейчас время ленча. Давай посмотрим, ест ли Скофилд обычную земную пищу или питается энергией солнца.

* * *

Рэмси вернулся обратно в свой кабинет и теперь ждал Хоуви. Тот прибыл несколько позже и доложил:

— Маккой незамедлительно покинула стоянку.

Лэнгфорд все еще был в ярости, но, подавив эмоции, холодно бросил:

— Я хочу знать все, что у нас есть на нее.

— Работал одиночка, — кивнув, сказал Хоуви. — Вы это знаете.

— Я согласен, но она хотела записать наш разговор. Это большая проблема.

Хоуви было известно о попытках его начальника занять место в Объединенном комитете начальников штабов, не знал он лишь подробности. Долговременное сотрудничество адмирала Лэнгфорда Рэмси и Чарли Смита не было для него секретом. Но Хоуви было обещано, что он отправится в Пентагон вместе с начальником. Как полагал Рэмси, это было отличным стимулом для участия его подчиненного в этом деле. К счастью для Рэмси, каждый капитан мечтает стать адмиралом.

— Доставьте мне информацию о ней немедленно, — снова приказал адмирал.

Хоуви вышел из кабинета, и, как только за ним закрылась дверь, Рэмси тут же набрал номер Чарли Смита. Через четыре гудка на том конце сняли трубку.

— Где ты?

— Наслаждаюсь едой.

Рэмси не нужны были детали, но он знал, что последует продолжение.

— Ресторан великолепен. Большая комната с элегантно украшенным камином, мягкое освещение, расслабляющая обстановка. И обслуживание на высшем уровне. Мой стакан с водой еще не успел опустеть и наполовину, а корзинка с хлебом все еще полна. Менеджер только что поинтересовался, понравилась ли мне еда.

— Чарли, заткнись.

— Вы сегодня не на шутку раздражены.

— Слушай меня. Я полагаю, что ты сделаешь все, о чем я просил?

— Как всегда.

— Мне нужно, чтобы завтра ты был здесь, поэтому сделай это быстро.

— Мне только что подали десерт — мусс и крем-брюле с шоколадом. Я действительно советую вам посетить это место.

* * *

Смит нажал отбой на телефоне и вернулся к десерту. В противоположном конце гостиничного ресторана поместья Билтмор доктор Дуглас Скофилд сидел за столом с тремя мужчинами и с аппетитом поглощал свой ленч.

* * *

Стефани спустилась с покрытой толстым ковром лестницы, вошла в просторный ресторан гостиницы и остановилась у стойки метрдотеля. Практически ничего не изменилось с тех пор, когда она здесь была в последний раз. Камин все так же уютно трещал поленьями. Большинство столиков было занято; она отметила отличный фарфор, хрустальные стаканы, массивные канделябры и многочисленные драпировки из красно-коричневых, золотых, зеленых и бежевых тканей. Реверанс южным штатам. Дэвис все еще держал в руках программу конференции, и она знала, что он собирается сделать. Найти доктора Скофилда, сравнивая лица присутствующих с напечатанными фотографиями.

Несмотря на все усилия Дэвиса, Стефани заметила доктора первой. Он сидел за столиком у окна, рядом с ним обедали еще три человека. Как только Дэвис обнаружил его, Стефани схватила его за рукав и покачала головой:

— Не сейчас. Мы не можем привлекать к себе внимание.

— А я и не собираюсь.

— С ним люди. Давай найдем столик и подождем, пока он не закончит; только после этого мы сможем подойти.

— У нас нет времени, — возразил Дэвис.

— У тебя есть еще дела? И где же ты планируешь быть после ленча? — удивленно сказала Стефани.

— Не знаю, как ты, но я сильно хочу посмотреть, как входят в контакт с плеядами, — заявил Дэвис без тени улыбки.

— Ты невозможен. — Улыбнувшись, Стефани уже искала глазами свободный столик.

— Но я работаю над собой, — заявил Дэвис и уверенно прошел вперед.

Нелл решила уступить и ослабить хватку и покорно пошла за ним.

Они приблизились к столику, и Дэвис, ослепительно улыбнувшись, проговорил:

— Доктор Скофилд, скажите, могу ли я отвлечь вас на минуту?

Скофилду было примерно за шестьдесят. У него был широкий нос и заметная лысина на макушке; зубы слишком прямые и белые, чтобы они могли быть настоящими. Плотное телосложение и довольная улыбка говорили о том, что он, безусловно, был гурманом.

— В данный момент я очень занят, у меня ленч.

Лицо Дэвиса оставалось все таким же приветливым:

— Мне нужно с вами поговорить. Это достаточно важно.

Скофилд отложил вилку в сторону:

— Как вы, наверное, заметили, я занят с этими людьми. Понимаю, что вы впервые на конференции и у вас много вопросов. Знаете, я привык с умом распоряжаться личным временем.

— Почему так? — продолжал настаивать Дэвис.

Стефани не понравился весь этот диалог. Она уже поняла, что Скофилд считает себя важной «шишкой», местной знаменитостью. А Стефани совсем не хотела, чтобы он диктовал им свои правила.

Профессор вздохнул и указал на брошюрку в руках Дэвиса:

— Я провожу ее ежегодно, и именно здесь я доступен для тех, кто интересуется моими научными разработками. Я понимаю, что вы хотите обсудить со мной что-то, и это прекрасно. Как только я закончу здесь, мы могли бы подняться наверх и поговорить в музыкальной комнате.

Раздражение все еще плескалось в его голосе. Похоже, и остальным трем мужчинам это начало надоедать. Один из них напряженно посмотрел на Дэвиса и проговорил с видимым осуждением:

— Мы ждали этого ленча целый год.

— И вы его получите, — не унимался Дэвис. — Как только я решу свой вопрос.

— Кто вы? — спросил Скофилд.

— Мое имя — Раймонд Дайлз, офицер военно-морского флота на пенсии.

Стефани увидела, как легкая заинтересованность и удивление отобразились на лице Скофилда.

— Хорошо, мистер Дайлз. Кстати, вы, должно быть, нашли источник молодости?

— Вы будете удивлены, когда узнаете, что я нашел.

Глаза Скофилда сверкнули:

— Тогда нам с вами определенно нужно поговорить.

 

Глава 60

Оссэ, Франция

Малоун решил действовать. Он повел дулом пистолета в направлении монастырского сада и дважды нажал на спуск. Коттон понятия не имел, где находится стрелок, но решил до конца прояснить ситуацию.

И тут же прозвучал ответный выстрел. Пуля вошла ровно в середину двери, и Малоун отклонился назад. Это было рискованно, зато он определил, откуда был сделан выстрел. Со стороны второго стрелка, на его стороне галереи, справа.

Коттон посмотрел наверх. Деревянная крыша поддерживалась стропилами из неровных сучковатых балок, протянувшимися по всей ширине комнаты. Пол покрывала груда камней и обломков, сваленных в кучу у одной из обветшалых стен. Малоун засунул пистолет в куртку и стал карабкаться вверх, стараясь опираться на самые крупные камни; это обеспечивало ему два лишних фута высоты. Он подпрыгнул, схватился за холодное дерево, закинул ноги вверх и подтянулся на руках. Ему удалось сесть на крепкое дерево. Коттон как можно быстрее сдвинулся поближе к стене. Теперь он был на десять футов выше дверного проема. Малоун поднялся на ноги, согнулся и попытался удержать равновесие, снова достав пистолет. После этих упражнений его мускулы напоминали узел крепко связанных веревок.

Из монастыря опять прогремело несколько выстрелов. Может, Хенн присоединился к драке?

Коттон услышал звук удара, похожий на тот, который Вернер нанес брюнету в церкви. Все выглядело в точности как и тогда — сдавленный хрип, тяжелое дыхание и звуки борьбы. Сейчас, когда солнце уже зашло, Коттон уже не мог ничего видеть, кроме камней на полу, освещенных тусклым светом, лившимся через дверь.

Появилась тень.

Он приготовился.

Прогремело два выстрела, и человек ввалился в комнату.

Малоун спрыгнул с балки, пытаясь сбить с ног нападавшего, быстро перекатился и приготовился к схватке.

Мужчина обладал широкими плечами и толстой шеей профессионального борца; его тело было мощным, как будто под кожей у него вместо мускулов были литые гири. Он быстро пришел в себя после внезапного нападения и тут же вскочил на ноги. К счастью для Малоуна, оружие он подобрать не успел.

Малоун ударил его рукояткой автоматического пистолета по лицу. Противник потрясенно смотрел на него, все еще не придя в себя от первого нападения. Коттон воспользовался его минутным замешательством, схватил пистолет с пола и приготовился взять стрелка в плен. Вдруг позади раздался громкий хлопок, и мужчина упал на колени.

Малоун обернулся и увидел Хенна, стоящего прямо напротив него с наведенным на цель пистолетом.

Появилась Кристл.

Не было нужды спрашивать, почему этот выстрел был необходим. Коттон знал причину. Но он хотел узнать о судьбе второго стрелка.

— Мертв, — быстро ответила Кристл и подняла оружие с пола.

— Не возражаешь, если я возьму его? — спросил Коттон.

Она пыталась скрыть удивление.

— Тебе нельзя доверять.

— И это говорит человек, который мне постоянно лжет?

Она лишь пожала плечами и без звука отдала ему оружие.

* * *

Стефани сидела с Дэвисом и Скофилдом наверху, где гостиничный холл переходил в уединенный уголок, заставленный роскошными креслами, а за ними открывалась шикарная панорама поместья. Здесь же рядом были книжные полки, уставленные книгами по истории Билтмора.

Официант сразу подошел к ним, но Стефани взмахом руки отослала его назад.

— Поскольку вы явно не адмирал Дайлз, — произнес Скофилд, усаживаясь в кресло, — может, вы все же назовете свое настоящее имя?

— Я из Белого дома, — ответил Дэвис. — Она из департамента юстиции. Мы расследуем преступление.

Похоже, Скофилд подавил внезапный испуг, но взял себя в руки и надменно произнес:

— Я согласился подняться с вами только потому, что думал, что вы говорите серьезно.

— Как и вся эта ерунда, которая началась здесь сегодня, — ответил Дэвис и опять ослепительно улыбнулся.

— Ни один из нас не считает эту конференцию ерундой. — Лицо Скофилда покрылось красными пятнами.

— Правда? Тогда что это, если сотня людей в комнате прямо сейчас пытается связаться с некоей потерянной цивилизацией? Вы ученый, антрополог, человек, которого правительство однажды использовало в строго засекреченном исследовании…

— Это было очень давно.

— Вы удивитесь, узнав, насколько оно актуально до сих пор.

— Я полагаю, у вас есть удостоверения личности? — спросил Скофилд и пристально посмотрел на Дэвиса.

— Да.

— Позвольте взглянуть.

— Кто-то убил Герберта Роуленда прошлой ночью, — продолжил Дэвис. — А за ночь до этого был убит бывший коммандер военно-морского флота, знавший Роуленда. Вы можете помнить или не помнить этого офицера, но он работал с вами в форте Ли, когда вы изучали коробки, полученные в ходе операции «Высокий прыжок». Мы не уверены, но вполне вероятно, что следующий в списке наемного убийцы — вы… Ну что, мы можем продолжать?

— Это было тридцать восемь лет назад. — И Скофилд неуверенно рассмеялся.

— Нам кажется, что это не имеет большого значения, — вставила Стефани.

— Я не могу говорить о том, что произошло тогда. Это секретная информация.

Профессор произнес это так, будто его слова были неким щитом, защищающим его от угроз.

— Повторяю, — сказала Нелл. — Как бы то ни было, сейчас это не имеет никакого значения.

Скофилд нахмурил брови:

— Вы двое тратите мое время. Я должен еще поговорить со многими людьми.

— Как насчет такого варианта, — продолжала мягко давить Стефани. — Расскажите нам что можете.

Она надеялась, что если этот самодовольный дурак начнет говорить, то его потом нельзя будет остановить. Видимо, этого и боялся Рэмси, наняв убийцу.

Скофилд посмотрел на часы, а затем важно сказал:

— Я написал книгу. Она называется «Карты древних исследователей». Вам следует ее прочесть, поскольку в ней содержится все, что вас может интересовать. Она продается в нашей книжной лавке, — он указал налево. — Вон там.

— Расскажите нам краткое содержание, — попросил Дэвис.

— Зачем? Вы назвали нас всех сумасшедшими. Какое имеет значение то, что я думаю?

Дэвис начал было говорить, но Стефани остановила его взмахом руки и, смиренно опустив глаза, тихо сказала:

— Извините нас. Мы проделали долгий путь не без серьезной причины.

Скофилд помедлил, вероятно подыскивая правильные слова, чтобы объяснить свою позицию, а потом задал вопрос:

— Вам известно о бритве Оккама?

Стефани отрицательно покачала головой.

— Не следует множить сущее без особой необходимости. Проще говоря, действовать надо проще; нельзя принимать сложных решений там, где возможны простые. Этот закон применим практически ко всему, включая и развитие цивилизации.

Стефани задумалась, пожалеет ли она о том, что спросила мнение этого человека.

— Ранние шумерские тексты, включая знаменитый «Эпос о Гильгамеше», повествуют о высоких, похожих на богов людей, живших среди них. Они называли их «наблюдателями». Древние еврейские тексты, включая некоторые версии Ветхого Завета, ссылаются на этих шумерских «наблюдателей», которые описаны как боги, ангелы и дети неба. В Книге Еноха рассказывается, как эти удивительные люди посылали своих эмиссаров во внешний мир, чтобы те учили людей новым умениям. Уриэль, ангел, который обучил Еноха астрономии, описывается как один из них. На самом деле в Книге Еноха названы восемь «наблюдателей». Предполагалось, что они были экспертами в магии, агрономии, астрологии, созвездиях, климатологии, геологии и астрономии. Даже свитки Мертвого моря ссылаются на «наблюдателей», включая эпизод, где отец Ноя убеждается в том, что его ребенок необычайно красив, и думает, что его жена, возможно, изменила ему.

— Это абсурд, — сказал Дэвис.

Скофилд изобразил вежливую улыбку.

— Знаете, сколько раз я слышал подобное? Есть несколько исторических фактов. В Мексике Кецалькоатлю, белокурому богу с белой кожей и бородой, приписывают функции учителя; он якобы обучал их всему неизведанному. Он пришел с моря и носил длинные одежды, украшенные крестами. Когда в XVI веке там появился Кортес, его по ошибке приняли за Кецалькоатля. У майя был похожий учитель, Кукулкан, который пришел с моря, оттуда, где поднимается солнце. Испанцы уничтожили все тексты майя в XVII веке, но один епископ составил записку, которая сохранилась до наших дней. В ней говорится о гостях, одетых в длинные одежды, приходивших снова и снова. Их предводителем был некто по имени Вотан. У инков был бог-учитель Винакоча, который явился из великого океана. Они совершили ту же ошибку, что и майя, когда приплыл Писарро, думая, что он — это их вернувшийся бог. Итак, мистер Белый дом, каким бы вы ни были, поверьте, вы не знаете, о чем говорите.

Стефани оказалась права: этот доктор очень любил поговорить.

— В 1936 году немецкий археолог нашел глиняную вазу в парфянской гробнице, датированной 250 годом до нашей эры. На ней был узор, сделанный гальваническим методом. Более того, когда туда налили сок, тот оставался свежим в течение двух недель. Мы с вами знаем, что гальваника была изобретена в середине XVIII века. В пирамиде Хеопса была обнаружена железная пластинка; ее вытащили оттуда и попытались расплавить, и это удалось, когда температура поднялась выше 1000 градусов по Цельсию. Это доказывает, что в ней содержался никель, а она была датирована 2000 годом до железного века. Когда Колумб высадился в Коста-Рике в 1502 году, его приняли с большим почетом и провели в глубь острова к могиле вождя. Она была украшена килем странного корабля, а на надгробной плите были изображены люди, очень похожие на Колумба и его матросов. К тому моменту ни один европеец не был на этой земле.

Особенно интересен Китай, — продолжил Скофилд. — Великий философ Лao-Цзы рассказывал о Древних. Как и Конфуций, Лао называл их мудрыми, обладающими знаниями, могущественными и любящими. Он писал о них в VII веке до нашей эры. Его труды дошли до наших дней. Хотите послушать?

— Это то, из-за чего мы приехали, — прояснила Стефани.

— В древности те, кто был способен к учености, знали мельчайшие и тончайшие вещи. Но другим их глубина неведома. Поскольку она неведома, я произвольно даю им описание. Они были робкими, как будто переходили поток зимой; они были нерешительными, как будто боялись своих соседей; они были важными, как гости; они были осторожными, как будто переходили по тающему льду; они были простыми, подобно неотделанному дереву; они были необъятными, подобно долине; они были непроницаемы, подобно мутной воде. Крайне интересные слова из далекого прошлого, — закончил Скофилд и со значением посмотрел на них.

И Стефани ничего не оставалось, как согласиться.

— Вы знаете, что изменило мир? Что навсегда изменило человечество, его культуру; что подтолкнуло развитие цивилизации? — Скофилд не ждал ответа. — Колесо? Огонь? — Он покачал головой. — Что-то гораздо большее. Письменность. Вот что это было. Когда мы научились записывать свои мысли, так чтобы другие смогли их прочесть, столетия спустя мир изменился. И шумеры, и египтяне оставили записи о людях, которые навещали их и обучали разным вещам. Люди, которые практически ничем не выделялись, жили и умирали, как они. Это не я сказал, это исторический факт. Вы знаете, что канадское правительство в этот самый момент исследует подводный мир под островами Королевы Шарлотты в поисках следов цивилизации, о существовании которой никто прежде не знал? Они полагают, что их государство существовало на берегу древнего озера.

— Откуда приходили эти «посланники»? — спросила Стефани.

— С моря. Они великолепно знали навигацию. Не так давно на Кипре были обнаружены приборы древних мореплавателей, которым уже 12 тысяч лет. Это одни из старейших артефактов, обнаруженных на данный момент. Все это означает, что кто-то действительно плавал в Средиземноморье и жил на Кипре на две тысячи лет раньше, чем кто-либо предполагал. В Канаде мореплаватели завязли бы в обширных полях бурых водорослей. И понятно, что эти люди искали особые места для добычи пищи и налаживания торговли.

— Как я уже сказал, — пробормотал Дэвис, — это похоже на научную фантастику.

— Так ли это? А вы знаете, что пророчество, связанное с похожими на богов благодетелями с моря, формирует большую часть американских национальных верований? В записях майя говорится о Попул By, земле, где сосуществуют свет и тьма. На доисторических пещерных и наскальных рисунках в Африке и Египте изображены люди моря. На петроглифах во Франции, относящихся к мадленской культуре, нарисованы мужчины и женщины, одетые в удобную одежду, а не в шкуры, как следовало бы предположить. Медная шахта, найденная в Родезии, была воздвигнута во время палеолита. Похоже, что ее активно использовали.

— Это атланты? — все с тем же скептицизмом спросил Дэвис.

— Их не существует, — безапелляционно заявил Скофилд.

— Готов поспорить, что некоторые люди, приехавшие на конференцию, не согласятся с вами.

— И будут не правы. Атланты — миф. Это повторяющаяся тема во многих культурах, так же как и потоп, что стал частью каждой мировой религии. Это романтическая история, но реальность не так фантастична.

Затонувшие древние мегалитические конструкции были найдены по всему миру. Мальта, Египет, Греция, Ливан, Испания, Индия, Китай, Япония — они есть везде. Эти конструкции были построены перед последним ледниковым периодом, а когда лед растаял, то уровень моря естественным образом поднялся и затопил их. Вот это настоящая Атлантида, и это доказывает закон Оккама. Никаких сложных решений там, где есть простые. Все объяснения чрезвычайно рациональны.

— А рациональное объяснение появления «посланников»? — тут же спросил Дэвис.

— В то время как пещерные люди только учились земледелию, делали каменные топоры и жили в пещерах, существовали и те, кто изучил навигацию, построил морские корабли и составил точную карту земли. Похоже, эти люди осознавали свою цель и пытались научить нас всему, что знали сами. Они приходили с миром. Ни разу никто из летописцев не упоминал об их агрессивном поведении. Но их послания были со временем утеряны. Они стали никому не нужны, особенно с тех пор, когда человечество начало считать себя вершиной сущего. — Скофилд послал Дэвису колючий взгляд. — Наша самоуверенность станет причиной нашего падения.

— Глупость, — возразил Дэвис, — может давать тот же эффект.

Кажется, Скофилд был готов и к такому упреку.

— По всей планете эти «посланники» оставили свои артефакты и карты. Упоминания об их деятельности остались и в древних рукописях. Их послания не так точны, как нам хотелось бы, слава богу, но, безусловно, служат доказательством их существования. Они как бы говорят нам: «Ваша цивилизация не первая, так же как и те культуры, которые вы считаете своими корнями, — не истинное начало. Тысячи лет назад мы знали то, что вы только недавно открыли. Мы путешествовали по молодому миру, когда ледяные поля укрыли север, а южные моря еще оставались пригодными для навигации. Мы оставили карты тех мест, что мы посетили. Мы оставили знания космологии, математики и философии. Народы, которые мы посетили, сохранили эти знания. Они помогли вам построить ваш мир. Помните нас».

На Дэвиса эти доводы не произвели никакого впечатления.

— Как все это соотносится с операцией «Высокий прыжок» и Раймондом Дайлзом?

— Это было великое предприятие. Но повторюсь, оно засекречено. Поверьте, я бы хотел, чтобы это было не так. Но этого я не могу изменить. Я дал слово и держал его все это время. А теперь, поскольку вы оба думаете, что я безумен, что, кстати, совпадает с моим мнением о вас, я вынужден вас покинуть.

Скофилд встал. Но прежде чем уйти, он обернулся и произнес:

— Десять лет назад в Кембриджском университете была создана команда всемирно известных ученых. Они провели обширное исследование. Их вывод: с античных времен до наших дней дошло менее десяти процентов записей. Девяносто процентов древних знаний утеряны. Поэтому откуда мы знаем, что на самом деле абсурд?

 

Глава 61

Вашингтон, округ Колумбия

13.10

Рэмси прогуливался по Капитолийской аллее, направляясь к тому месту, где вчера он уже встречался с помощником сенатора Аатоса Кейна. Тот же молодой человек стоял в том же шерстяном пальто, притоптывая ногами от холода. Сегодня Рэмси заставил его прождать 45 минут.

— Хорошо, адмирал. Я получил урок. Вы победили, — сказал тот, как только Лэнгфорд подошел. — В полной мере переживаю горечь поражения.

Рэмси в недоумении поднял бровь:

— Это не соревнование.

— Правильно. В прошлый раз я надрал вам задницу, после этого вы надрали задницу моему боссу, а теперь мы все большая и дружная семья. Это игра, адмирал, и вы победили.

Он вытащил маленькое пластиковое устройство, размером с пульт от телевизора, и включил его со словами: «Прошу прощения…»

Приборчик тут же подтвердил, что рядом с ними нет никаких прослушивающих устройств. Хоуви находился на дальней стороне аллеи и следил, чтобы не использовалась прослушка. Но Рэмси сомневался, что во всех этих мерах предосторожности есть реальная необходимость. Ушлый молодой человек работал на профессионала, который понимал: для того чтобы что-то получить, ты должен сначала что-то дать.

— Рассказывайте, — сказал Рэмси.

— Сенатор встречался сегодня утром с президентом. Он сообщил ему, что лучшей кандидатурой будете вы. Дэниелс не смог скрыть удивления, тогда сенатор попытался убедить его в вашей полной компетентности и профессионализме.

Один из тезисов сольного выступления Дианы Маккой был теперь подтвержден. Рэмси, не двигаясь, стоял, засунув руки в карманы пальто, и внимательно слушал.

— У президента было несколько замечаний. Он сказал, что вы не фаворит гонки, что у него есть несколько иных кандидатур. Но сенатор точно знал, на какую слабую точку надавить, чтобы Дэниелс все же согласился.

Лэнгфорду стало любопытно:

— Расскажите.

— Скоро будет вакантно место в Верховном суде. Отставка. Дэниелс хочет протащить туда своего человека. И мы можем ему в этом помочь.

Интересно.

— Сенатор Кейн председательствует в Судебном комитете. Претендент в наших руках, поэтому с ним никаких проблем. Мы можем все устроить, — с гордостью заявил помощник сенатора. Он был счастлив тем, что является участником большой политической игры.

— У президента все еще остались сомнения насчет моего нового назначения? — спросил Рэмси, обдумывая услышанное.

Помощник позволил себе усмехнуться, а затем, уже не сдерживаясь, засмеялся в полный голос.

— Чего вы хотите? Чертового выгравированного приглашения? Президенты не любят, когда им говорят, что делать, они не любят оказывать услуги и не любят, когда их об этом просят. Они хотят править. Однако Дэниелс, кажется, все принял. Он не считает, что нужно сражаться за Объединенный комитет начальников штабов.

— К счастью для нас, ему осталось менее трех лет на нынешнем посту.

— Я не знаю, насколько это делает нас счастливыми. Дэниелс — прожженный делец. Он знает, как давать и как брать. У нас не было проблем в сотрудничестве с ним, но он чертовски популярен.

— Дьявол, которого ты знаешь, как противоположность тому, которого не знаешь?

— Что-то вроде того.

Рэмси пока рано было отпускать этого сенаторского лакея. Ему нужно было выжать из ситуации все, что можно, а еще необходимо узнать, кто помогал Диане Маккой. Если, конечно, у этого кого-то было имя.

— Мы интересуемся, когда вы возьмете под контроль губернатора Южной Каролины, — напрямик спросил помощник сенатора.

— На следующий день после того, как войду в свой новый кабинет в Пентагоне.

— А что будет, если этого не случится? — продолжал напирать молодой человек.

— Тогда я уничтожу вашего босса. — Рэмси позволил себе легкую усмешку. — Мы будем действовать так, как я решу. Это, надеюсь, ясно?

— И что же вы решили?

— Для начала я хочу точно знать, что вы делаете для того, чтобы мое назначение состоялось. Каждую деталь, а не только те крохи, что вы решили мне сообщить. Если мое терпение лопнет, то думаю, что последую вашему совету — немедленно подам в отставку и буду наблюдать, как ваши планы летят в тартарары.

Помощник поднял руки, имитируя полную капитуляцию.

— Не гоните коней, адмирал. Я пришел сюда не сражаться. Я пришел, чтобы рассказать последние новости.

— Тогда говори, маленький кусок дерьма.

Помощник сделал вид, что не расслышал последней фразы, пожал плечами и заявил:

— Дэниелс с нами. Он сказал, что эта ваша новая должность будет утверждена. Кейн может обеспечить голоса в Судебном комитете. Дэниелс это знает. Объявление о вашем назначении придет завтра.

— Перед похоронами Сильвиана?

— Нет нужды ждать, — кивнул помощник сенатора.

Рэмси был с ним полностью согласен. Но вопрос с Дианой Маккой был все еще не решен, и поэтому он спросил:

— Какие-либо возражения поступали из офиса советника по национальной безопасности?

— Дэниелс об этом не упоминал. Но с чего бы ему это делать? — Молодой человек посмотрел на него, явно не понимая, о чем идет речь.

— Ты ведь согласен с тем, что мы должны знать, если кто-то в Белом доме будет против этого назначения и планирует саботировать всю нашу работу?

Помощник неуверенно улыбнулся и после короткого замешательства бодро ответил:

— Это не должно стать проблемой. Раз Дэниелс так решил, то так оно и будет. Президент может справиться со своими людьми. В чем проблема, адмирал? У вас есть могущественные враги на самом верху?

«Нет, это было всего лишь легкое недоразумение», — подумал Рэмси. Сейчас он уверился в том, что Диана не сможет помешать ему. И поэтому, снова легко улыбнувшись, произнес:

— Скажите сенатору, что я ценю его усилия, и оставайтесь на связи.

— Я прощен?

Рэмси ничего не ответил, но помощник, видимо, решил, что разговор окончился, обрадованно улыбнулся и быстро пошел в направлении Белого дома.

Лэнгфорд еще немного прошелся и сел на скамейку, которую присмотрел чуть раньше. Хоуви выждал положенные пять минут, затем приблизился, сел рядом с ним и быстро доложил:

— На площади чисто. Никто не прослушивал.

— С Кейном все в порядке. Это Маккой. Она делает это по собственной инициативе.

— Может, она думает, что, получив вас, она приобретет билет на олимп или куда повыше?

Настало время выяснить, насколько сильно его помощник сам желал получить билет на олимп.

— Возможно, ее придется устранить. Как Вилкерсона.

Молчание Хоуви было красноречивее любых слов.

— У нас на нее много информации? — спросил Рэмси, внимательно глядя на капитана.

— Есть немного, но ничего интересного. Живет одна, никакой личной жизни, трудоголик. Коллегам она нравится, но не из тех, с кем каждый хотел бы сидеть за одним столиком во время обеденного перерыва. Диана, вероятно, использует совместный ленч только как способ повысить свою ценность, а не для дружеских бесед.

Это имело определенный смысл.

Мобильный телефон Хоуви неожиданно зазвонил, звук был приглушен шерстяным пальто. Разговор был слишком коротким, и Рэмси тут же напрягся.

— Еще одна проблема? — спросил он и с наигранной скукой посмотрел на капитана.

Тот заметно побледнел, но после небольшой заминки проговорил:

— Диана Маккой только что пыталась проникнуть в пакгауз в форте Ли.

* * *

Малоун вошел в церковь. Впереди шли Хенн и Кристл. Изабель спустилась с хоров и стояла рядом с Доротеей и Вернером.

Коттон решил покончить с загадками. Он подошел к Хенну сзади, приставил пистолет к шее мужчины и вытащил у него оружие. Затем шагнул назад и нацелил оружие на Изабель:

— Прикажи своему человеку оставаться на месте.

— И что вы сделаете, господин Малоун, если я откажусь? Застрелите меня?

Он опустил пистолет:

— В этом нет нужды. Мы увидели шоу «Собака на сене». Те четверо должны были умереть, хотя ясно, что никто из них этого так и не понял. Вам, в сущности, было все равно, но вы не хотели, чтобы я поговорил с ними.

— Почему вы так уверены в этом? — спросила Изабель.

— Я всегда был очень внимателен к мелочам.

— Хорошо. Я знала, что они будут здесь, а они думали, что мы их союзники.

— Тогда они еще большие дураки, чем я.

— Может быть, не они, но, определенно, дурак тот, кто их сюда отправил. Может, мы наконец покончим с этим спектаклем и спокойно поговорим?

— Я слушаю.

— Я знаю, кто пытается вас убить, — сказала Изабель. — Но мне нужна ваша помощь.

Ночь уже вошла в свои права, стало заметно холоднее.

Малоун понял намерения Изабель Оберхаузер. Она добивалась услуги за услугу.

— Я приношу свои извинения за ложь, но мне казалось, что только так можно привлечь вас к сотрудничеству, — произнесла Изабель.

— Вам следовало просто попросить.

— Я и пыталась — в Рейхсхоффене. И решила, что полуправда сработает лучше.

— И может убить меня.

— Перестаньте, господин Малоун. Я, кажется, больше вас уверена в ваших способностях.

Малоун устал и, подумав, что с него хватит, повернулся и бросил:

— Я возвращаюсь в отель.

— Я знаю, куда отправился Дитц, — сказала Изабель. — И знаю точное место, куда его доставил ваш отец.

Будь она проклята.

— Где-то в этой церкви находится то, что упустил Дитц. То, на поиски чего он отправился туда.

Усталость испарилась, остались только злость и зверский голод.

— Я собираюсь пообедать, — не оборачиваясь, сообщил Малоун. — Я желал бы выслушать вас во время ужина — если только ваша новая информация сможет поднять мне аппетит.

— Уверяю вас, мистер Малоун, мое сообщение очень понравится вам, — бросила ему вслед Изабель.

 

Глава 62

Эшвилл

— Ты слишком сильно надавил на Скофилда. — И Стефани обвиняюще посмотрела на Эдвина.

Они нашли в гостинице место, где не было народа, и, устроившись в уютных креслах, решали, что делать дальше. На улице был великолепный день, солнце мягко освещало далекий лес; Стефани даже видела, как бликуют окна замка, находящегося примерно в миле от гостиницы.

— Скофилд — та еще задница, — сказал Дэвис. — Он думает, будто Рэмси волнует то, что он держал рот на замке все эти годы.

— Мы не знаем, что думает обо всем этом Рэмси, — возразила Стефани.

— Кто-то собирается убить Скофилда, — продолжал настаивать Дэвис.

Нелл не была так в этом уверена, но решила больше не спорить.

— И что, по твоему мнению, мы должны делать? — спросила она.

— Не выпускать его из виду. Образно говоря, нам надо стать его тенью.

— Мы можем обеспечить ему отличную охрану.

— И потерять нашего «друга», — в сотый раз за день возразил Дэвис.

— Если ты прав, то честно ли это по отношению к нему? — Стефани пыталась представить, как удивится доктор, если они все время будут рядом.

— Он думает, что мы полные идиоты, и такого высокого о себе мнения, что может просто не заметить нас, — убежденно заявил Эдвин.

Стефани Нелл тоже не понравился Дуглас Скофилд, но этот факт никак не мог повлиять на ее решение. Хотя существовало одно «но», и она тут же озвучила свои сомнения:

— Ты понимаешь, что у нас до сих пор нет никаких доказательств?

Дэвис бросил взгляд на часы, встал с кресла и, заявив, что ему нужно сделать звонок, подошел к окнам, где удобно устроился на софе в десяти футах от Нелл, глядя на улицу.

Стефани внимательно наблюдала за ним. Все эти дни они практически не разлучались. Все время спорили, и надо честно признать, что он ее порядком раздражал. Но, несмотря на это, Стефани начала доверять Эдвину. Это были тяжелые дни; даже она, шеф группы «Магеллан», позволила себе пару раз сорваться. Дэвис же всегда держал эмоции под полным контролем. Сложный человек, заместитель советника по национальной безопасности…

Дэвис жестом показал ей подойти ближе. Она тут же села рядом с ним.

— Он снова хочет с тобой поговорить.

Нелл прижала трубку к уху, точно зная, кто находится на том конце линии.

— Стефани, — сказал президент Дэниелс. — Все осложнилось. Рэмси задействовал Аатоса Кейна. Добренький сенатор хочет, чтобы я подарил Лэнгфорду должность в Объединенном комитете начальников штабов. Этого не случится ни в коем случае, но я не позволил Кейну даже задуматься о возможной неудаче. Когда-то я услышал старую индейскую поговорку: «Если живешь в реке, то тебе следует дружить с крокодилами». Очевидно, Рэмси использует эту мудрость на все сто процентов.

— Или это может быть еще один обходной маневр, — заметила Стефани.

— Именно это и делает ситуацию такой сложной. Эти двое объединились не просто так. Что-то происходит. Я могу потянуть еще пару дней, но мне необходима информация от вас. — Президент немного помолчал, а потом спросил: — Как там мой мальчик?

— Энергичен.

Дэвис засмеялся.

— Теперь-то ты понимаешь, с чем я вынужден смириться. Сложно удерживать контроль над ситуацией?

— Вы могли бы это сказать.

— Тедди Рузвельт сказал об этом гораздо лучше: «Делай что можешь, используя то, что у тебя есть, и там, где ты находишься». Постарайся придерживаться этого правила.

— Думаю, что у меня не особо богатый выбор, не так ли?

— Нет, но вот тебе свежая новость. Глава берлинского отделения военно-морской разведки, капитан Стерлинг Вилкерсон, был найден сегодня мертвым в Мюнхене…

— И это не кажется вам совпадением.

— Проклятье, нет. Рэмси работает одновременно здесь и там. Я не могу этого доказать, но чувствую это. Что там с Малоуном?

— Я еще не разговаривала с ним.

— Докладывай непосредственно мне. Ты думаешь, этот чокнутый профессор в опасности?

— Я не знаю. Но думаю, что нам следует остаться здесь до завтра, чтобы удостовериться.

— Есть еще кое-что, чего я не сказал Дэвису. Мне нужен беспристрастный человек. А в данной ситуации Эдвин этим качеством не обладает.

— Хорошо, — улыбнулась Стефани.

— У меня есть сомнения относительно Дианы Маккой. Много лет назад я научился пристально следить за своими врагами, поскольку они первыми узнают о твоих ошибках. Я наблюдал за ней. Эдвин об этом знает. Чего он не знает, так это того, что она вышла из здания и поехала в Виргинию. Прямо сейчас она находится в форте Ли, проверяя пакгауз военно-морской разведки. А я знаю, что Рэмси был там только вчера.

Кое-что из этого Стефани было уже известно благодаря работе ее оперативников.

Дэвис поднялся и знаками показал ей, что собирается пойти к сервировочному столику, предложив ей что-нибудь принести. Нелл покачала головой.

— Он ушел, — сообщила она, как только Дэвис скрылся. — Предполагаю, что вы рассказали мне все это не без причины.

— Кажется, Диана тоже водит дружбу с крокодилами, но мне кажется, что ее собираются съесть.

— Этого не могло случиться с более приятной особой.

— Ну, у тебя характер тоже не сахар.

— Я прежде всего реалистка, а потом уже все остальное.

— Стефани, я чувствую, что ты очень обеспокоена, — видимо, Дэниелс не собирался обсуждать с ней своих сотрудников.

— Я склонна доверять своей интуиции, и мне кажется, что наш мальчик уже здесь.

— Тебе нужна помощь?

— Мне — да, но вот Эдвин явно против.

— С каких это пор ты прислушиваешься к нему?

— Это его дело, и он на задании, я и так постоянно с ним спорю.

— Черт возьми, не позволь этому заданию погубить его. Мне он нужен.

* * *

Чарли Смит наслаждался фортепианной музыкой и треском огня в камине. Ленч был великолепен: салат и аперитив — чудесны, суп — безупречен, а каре из свежего ягненка превзошло все, что он пробовал за последнее время.

Чарли поднялся к себе в номер сразу после того, как мужчина и женщина подошли к Скофилду и оторвали его от еды. Он не мог слышать, о чем они говорили, оставалось только гадать. Единственное, что его беспокоило, были ли эти двое парочкой из дома Роуленда или нет. Сказать было трудно.

Доктор был популярен. За последние несколько часов к нему подошли практически все, кто находился в холле гостиницы. Фактически вся конференция была организована для того, чтобы спеть оду признательности и благодарности этому чудаковатому ученому. Профессор был заявлен как один из первых организаторов. Завтра вечером он выступал с основным докладом. Кроме этого, Скофилд собирался провести экскурсию по поместью сегодня вечером. А завтра утром произойдет то, что в брошюре было заявлено как «погоня Скофилда за диким кабаном». Три часа охоты с луком и стрелами в ближайшем лесу. Портье рассказал Смиту, что эта охота достаточно популярна. Предполагалось, что в ней будут участвовать примерно тридцать человек.

Эти двое все не выходили у Чарли из головы. Конечно, в том, что они подошли к звезде конференции, не было ничего необычного. Но они не походили на приверженцев оккультных наук. А вот это уже было тревожным сигналом. Впрочем, нужно принять во внимание, что помимо участников конференции здесь было полно других людей, решивших просто отдохнуть. Поэтому Смит решил не обращать внимания на свою паранойю, посчитав ее чисто профессиональным заболеванием. Тем более что его до сих пор трясло, когда он вспоминал события прошлой ночи.

Чарли видел, как мужчина поднялся с софы, направился к столику с зеленой скатертью, расположенному рядом с камином, и налил себе стакан воды со льдом.

Смит встал и спокойно подошел туда же, чтобы налить себе еще одну чашку чая. Гостиничный сервис его приятно удивил. Прохладительные напитки были доступны всем желающим в течение целого дня. Чарли добавил в чай таблетку сукразита — сахар он ненавидел — и медленно размешал.

Мужчина вернулся обратно, попивая воду; женщина тем временем уже заканчивала разговор. Огонь в камине начал угасать, один из служащих отеля открыл железную заслонку и подкинул дров. Смит знал, что может проследить за этой парочкой и посмотреть, к чему это приведет, но он помнил об основном задании. И тут ему в голову пришла новая мысль.

Что-то совсем новое, нечто особенное.

И это должно гарантированно принести результат.

И великолепно подходит для великого Дугласа Скофилда.

* * *

Малоун еще раз вошел в «Арлекин» и направился в ресторан гостиницы, где полы из дубовых досок были устланы цветными коврами. Его спутники последовали за ним. Изабель поговорила с портье. Служащий вышел, закрыв за собой дверь в ресторан. Малоун стянул с себя куртку и перчатки и заметил, что его рубашка влажная от пота.

— Наверху всего восемь комнат, — сообщила Изабель. — И я сняла их все на ночь. Хозяин сейчас принесет нам что-нибудь поесть.

Малоун сел на одну из скамей, стоявших вдоль двух дубовых столов.

— Отлично. Горный воздух, ночные прогулки по морозу, а в результате я очень голоден.

Кристл, Доротея и Вернер сели напротив него. Хенн остался стоять в стороне, сжимая в руках сумку. Изабель заняла место во главе стола.

— Господин Малоун, я собираюсь быть с вами откровенной.

— Я в этом очень сомневаюсь, но что ж, давайте попробуем.

Ее руки сжались, рот перекосило кривой усмешкой. Она даже не пыталась сдержать гнев.

— Я не ваш ребенок, — сказал тихо Малоун, не обращая внимания на ее состояние. — И я не упомянут в вашем завещании. Поэтому давайте сразу перейдем к главному.

— Я знаю, что Херманн дважды был в этой деревне, — сказала она. — Первый раз — перед войной, в 1937 году. Второй раз — в 1952-м. Моя свекровь рассказала об этих поездках мне и Дитцу буквально на пороге смерти. Но она не знала, что Херманн делал здесь. А Дитц приезжал сюда буквально за год до своего исчезновения.

— Ты никогда об этом не рассказывала, — сказала Кристл.

Изабель покачала головой.

— Я никогда не понимала связи между этим местом и нашей фамильной загадкой. Знала лишь, что оба они были здесь. Только вчера, когда ты мне все рассказала, я смогла понять, что они тут искали.

Уровень адреналина в крови начал падать, и Малоун почувствовал, как его тело отяжелело от усталости. Но ему надо было сосредоточиться.

— Итак, Херманн и Дитц были здесь. Это пока мало что нам дает. Судя по всему, только Херманн смог здесь что-то найти, но он так никому об этом и не рассказал.

— Завещание Эйнхарда, — сказала Кристл, — ясно дает понять, что можно «прояснить эту загадку, применив ангельское совершенство к святости Господа». Это привело тебя из Ахена сюда. Затем «только те, кто оценит трон Соломона и грешность Рима, найдут свой путь на небеса».

Доротея и Вернер сидели молча. Малоун никак не мог понять, зачем Изабель притащила их сюда. Может быть, их роль уже была сыграна в монастыре, а сейчас немцы просто решили поужинать? Что-то тут не так, и он решил проверить.

— Вы уже поцеловались и помирились? — спросил Малоун и внимательно посмотрел на Изабель.

— Это для кого-нибудь имеет значение? — тут же ощетинилась Доротея.

— Да, для меня, — ответил Коттон и пожал плечами.

— Господин Малоун, — Изабель решила прервать эту пикировку. — Давайте перейдем к делу; мы должны закончить то, что начал мой свекор.

— Вы вообще видели этот монастырь? Это же руины. Там ничего не осталось — ни от Эйнхарда, ни тем более от Карла Великого. Стены почти обвалились, хотя, как ни странно, крышу частично отреставрировали. Пол разломан, а от алтаря ничего не осталось, кроме кучи камней. Как вы планируете действовать?

Изабель сделала знак рукой, и Хенн подал ей сумку. Она развязала кожаные тесемки и вытащила потрепанную папку. Старуха с осторожностью раскрыла ее и положила лист цвета ржавчины, размером примерно 24 на 18 дюймов, прямо на стол. Коттон увидел, что это была карта не страны или континента, а отдельной части изрезанной береговой линии.

— Это карта Херманна, использовавшаяся во время нацистской экспедиции в Антарктиду в 1938 году. Вот что интересовало его всю жизнь.

— На ней нет никаких надписей, одни знаки, — резюмировал Малоун, мельком взглянув на бумагу.

Места, интересующие Херманна, были помечены треугольниками. Крестики, похоже, изображали горы. А квадрат, видимо, обозначал конечную цель экспедиции — к нему был проложен маршрут. Но нигде не было ни одного названия.

— Мой муж оставил эту схему дома перед своим плаванием в Америку в 1971 году. Он взял с собой настоящую карту. Но я точно знаю, куда направлялся Дитц. — Изабель достала из сумки вторую папку, озаглавленную «Карта международных путешествий в Антарктиду, масштаб 1:8 000 000». — Вся информация указана здесь.

Изабель еще раз залезла в сумку и вытащила два последних предмета, упакованных в прочные пластиковые пакеты. Книги. Одна из гробницы Карла Великого, другая — из гробницы Эйнхарда.

Изабель положила их на стол, и Кристл тут же взяла книгу Доротеи.

— Вот ключ, но мы не можем его прочесть. Мы должны найти способ понять, что там написано. И ключ к этому пониманию находится в монастыре. Я боюсь, что, даже зная, куда надо отправиться в Антарктиде, эта поездка будет непродуктивной, пока мы не узнаем, что на этих страницах. У нас должно быть, как написал Эйнхард, «полное понимание небес».

— Ваш муж отправился в плавание без этого знания.

— В этом и заключалась его ошибка, — заключила Изабель.

— Мы можем поесть? — спросил Малоун, устав ее слушать.

— Я знаю, что вы разочарованы в нас, — сказала Изабель. — Но я приехала, чтобы заключить с вами сделку.

— Нет, вы приехали, чтобы подставить меня. — Он посмотрел на сестер. — Снова.

— Если бы мы могли прочесть эту книгу… — сказала Изабель. — Я уверена, что после этого вы простите меня… Если нужно будет отправиться в Антарктиду, вы поедете туда?

— Я еще не загадывал так далеко, — ответил слегка пораженный ее напором Малоун.

— Я хочу, чтобы вы взяли с собой моих дочерей вместе с Вернером и Ульрихом.

— Желаете что-нибудь еще? — спросил Коттон, почти забавляясь этой ситуацией.

— Я предельно серьезна. Это цена, которую вы заплатите, чтобы узнать точное место. Без этого знания ваше путешествие будет столь же безрезультатным, как и у Дитца.

— Тогда, наверное, я не узнаю ничего об этом месте. Потому что это безумие. Мы говорим сейчас не об увеселительной прогулке, а об Антарктиде. Это одно из самых негостеприимных мест на земле.

— Я узнавала этим утром: температура на базе Хальворсена была всего минус семь градусов по Цельсию. Все не так уж плохо. Полный штиль. Там сейчас лето, не забывайте об этом.

— Погода там может измениться за десять минут.

— Звучит так, словно вы уже бывали там, — сказал Вернер.

— Так и есть. Это не то место, где вам хотелось бы задержаться.

— Коттон, — обратилась к нему Кристл. — Мама уже объясняла все это нам. Наши отцы направились в определенное место, — она указала на карту, лежавшую на столе. — Ты понимаешь, что, возможно, подводная лодка находится где-то рядом?

Вот она и выложила на стол козырь, имеющий для него значение. Коттон уже пришел к той же мысли. В отчете следственной комиссии было указано, что последними известными координатами «НР-1А» были 73 градуса южной широты и 15 градусов восточной долготы, примерно в 150 милях от мыса Норвегии. Это можно было соотнести с другой относительной точкой, что было достаточным, чтобы позволить найти затонувшее судно. Но чтобы иметь возможность это сделать, он должен был вступить в новую игру.

— Я так полагаю, что если соглашусь взять с собой эту компанию, мне ничего не скажут, пока самолет не поднимется в воздух?

— Вообще-то пока вы не приземлитесь, — проговорила Изабель. — Ульриха обучили в «Штази» многим вещам, в том числе и навигации. Он выберет правильное направление.

— Я очень опечален, что вы мне до сих пор не верите. Недостаток доверия в таком важном предприятии может привести к полному краху.

— Примерно то же самое могу сказать и я, — немедленно парировала Изабель.

— Вы понимаете, что я здесь ничего не решаю и даже понятия не имею, кто туда поедет и возможна ли вообще такая поездка? Мне нужна будет помощь американских военных, чтобы добраться туда. И им решать, кто будет меня сопровождать.

Мрачное лицо Изабель осветилось мимолетной улыбкой.

— Перестаньте, господин Малоун, вы можете сделать гораздо больше. У вас много достоинств, среди которых главное — то, что вы можете управлять судьбой, а не наоборот. В этом я абсолютно уверена. Все будет ровно так, как вы захотите, и никак иначе.

Малоун медленно повернулся к остальным сидящим за столом:

— Вы хоть имеете представление о том, во что собираетесь ввязаться?

— Это цена, которую мы должны заплатить, — твердо заявила Доротея.

Теперь Малоун понял. Игра еще не была окончена.

— Я смогу с этим справиться, — продолжила Доротея.

— И я тоже. — Вернер, как всегда, был на стороне жены.

Малоун посмотрел на Кристл.

— Я хочу знать, что с ними случилось, — сказала она и опустила глаза.

М-да… Быть может, он и все остальные просто сошли с ума?

— Хорошо, фрау Оберхаузер, если мы разгадаем секрет монастыря, то совершим сделку.

 

Глава 63

Рэмси открыл дверь и вышел из вертолета. На этой машине, которую военно-морская разведка круглосуточно держала возле административных штаб-квартир, он и прилетел прямо из Вашингтона в форт Ли.

Адмирала ожидал автомобиль, доставивший его туда, где держали Диану Маккой. Лэнгфорд приказал задержать ее в тот же момент, как Хоуви сообщил, что она находится на базе. Несанкционированный арест одного из заместителей советника по национальной безопасности мог принести много проблем, но Рэмси заверил командующего базой, что берет всю ответственность на себя.

Адмирал сомневался, что будут какие-то последствия. Это была личная вылазка Маккой, в которую она не собиралась вовлекать Белый дом. Данный вывод подкреплялся и тем фактом, что после ареста она не сделала ни одного звонка.

Как только Рэмси покинул машину и вошел в здание охраны, уже ожидавший его там сержант-майор проводил его к комнате, где находилась Диана Маккой. Адмирал вошел и закрыл за собой дверь. Заместителя советника президента по национальной безопасности разместили со всеми удобствами в личном кабинете начальника охраны.

— Кстати, о времени, — сказала она. — Сейчас примерно два часа.

Рэмси расстегнул пальто. Ему не о чем было беспокоиться; по дороге сюда адмиралу сказали, что при обыске у Дианы изъяли все прослушивающие устройства. Он сел в кресло рядом с ней и сказал:

— Я думал, что у нас с тобой сделка.

— Нет, Лэнгфорд. Эта сделка выгодна только для тебя. Я же не получаю ничего.

— Я ведь сказал тебе, что прослежу, чтобы ты вошла в состав следующей президентской администрации.

— Ты не можешь этого гарантировать.

— В этом мире нет ничего определенного, но я могу повысить твои шансы. Что я до недавнего времени и делал. Но записывать разговоры со мной… Пытаться заставить меня признать что-то… А теперь еще и этот приезд сюда? Это не выход, Диана.

— Что в том пакгаузе?

А вот это уже интересно.

— Как ты узнала о нем?

— Я заместитель советника президента по национальной безопасности, — просто ответила Диана.

И Рэмси решил рассказать ей часть правды.

— В нем хранятся артефакты, найденные во время операции «Высокий прыжок» 1947 года и операции «Ветряная мельница» 48-го. Несколько необычных штучек. Они были также частью того, что случилось с «НР-1А». Эта субмарина получила задание, имеющее к ним отношение.

— Эдвин Дэвис рассказывал президенту о «Высоком прыжке» и «Ветряной мельнице». Я сама это слышала.

— Если откроется, что военно-морской флот не отправился на поиски, после того как одна из его подводных лодок затонула, это повредит всем. Мало того, что ее не только не искали, еще и была сфабрикована подложная история. Семьям солгали, отчеты сфальсифицировали. Это можно было бы замять тогда, другое было время. Но не сегодня. Последствия будут ужасными.

— И какое отношение ты имеешь ко всему этому?

Интересненько. Диана вовсе не была так уж информирована. И Рэмси выдал еще небольшую порцию правды:

— Адмирал Раймонд Дайлз отдал мне приказ не искать «НР-1А», даже несмотря на то, что экипаж согласился на такие условия, прежде чем лодка покинула берега Америки. А теперь его репутация будет разрушена, если эта давняя история всплывет. Я многим обязан этому человеку и хочу защитить его.

— Тогда зачем было убивать Сильвиана?

«А это уж точно не твое дело», — подумал Рэмси, но вместо этого сказал:

— Я никогда не хотел его смерти, тем более никогда не отдавал приказ о его устранении.

Диана тут же вскинулась, даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Рэмси остановил ее взмахом руки.

— Я не отрицаю, однако, что хотел бы получить эту работу.

От помощника Аатоса Кейна он знал, что Дэниелс положительно воспринял идею о его назначении. Рэмси был уверен, что оно неизбежно, несмотря на все попытки Дианы помешать этому. Но адмиралу было жизненно необходимо иметь свои глаза и уши в Овальном кабинете. Хорошие решения всегда основывались только на проверенной информации.

— Я знала, что ты приедешь, — сказала Маккой. — Интересно, что ты лично контролируешь этот пакгауз.

Лэнгфорд пожал плечами.

— Он находится в ведении военно-морской разведки. Прежде чем я возглавил ведомство, за ним присматривали другие люди. Это не единственное хранилище в нашем ведомстве.

— Уверена, что нет. Но сейчас происходит гораздо больше разного, чем ты хочешь рассказать. А что с твоим начальником берлинского отделения, Вилкерсоном? Почему он убит?

Лэнгфорд предположил, что Диана могла узнать об этом из ежедневной сводки. Но говорить правду не имело никакого смысла. С нее достаточно и официальной версии событий.

— Я расследую этот случай. Однако мотивы могут быть личными. Вилкерсон состоял в любовной связи с замужней женщиной. Наши люди работают над этим делом прямо сейчас. Еще слишком рано делать какие-либо выводы.

— Я хочу увидеть, что в этом пакгаузе.

— Нет.

Рэмси снова посмотрел на Диану. Ему нравилась эта женщина, ее пухлые губы, смелый взгляд и белокурые волосы. Она была даже слишком привлекательна, чтобы не иметь никакой личной жизни. А Рэмси знал, что Диана только работает и ничего больше. Что ж, в этой ситуации может сработать мужское обаяние… Он улыбнулся и тихо произнес:

— Диана, послушай меня. Тебе не нужно этого делать. Я обещаю соблюдать наше соглашение. Но чтобы это сделать, я должен действовать так, как считаю нужным. Твой приезд сюда поставил меня в неловкое положение, и мой план может легко сорваться. Зачем тебе такой риск?

— Я не собираюсь доверять тебе свой карьерный рост.

Рэмси немного знал историю жизни Дианы. Ее отец был мелким политиком в Индиане, стал известен благодаря тому, что его выбрали вице-губернатором, а затем что-то произошло, и он восстановил против себя половину штата. Может быть, сейчас Лэнгфорд стал свидетелем проявления фамильного бунтарства? Возможно. Но он должен был внести ясность.

— Тогда, боюсь, ты будешь все делать одна, у тебя не будет никакой поддержки.

Лэнгфорд увидел, как испугалась Маккой.

— И я умру? — выдавила она через силу.

— Разве я это сказал?

— Тебе и не надо было.

Умная девочка. Да, Рэмси принял решение, но прежде нужно еще подчистить концы, а Диана может хорошо в этом помочь.

— Как насчет такого варианта? Мы скажем, что произошло недоразумение. Ты приехала сюда, поскольку было достигнуто соглашение между исследователями, учеными военно-морского флота и Белым домом. Тебя заинтересовали старые научные разработки. Таким образом, командующий базой будет полностью удовлетворен и не задаст никаких вопросов, кроме тех, что уже были подняты. И мы покинем это место, выпив за его здоровье.

Закончив говорить, Рэмси как можно дружественнее улыбнулся. И понял, что этот раунд он выиграл всухую.

— Не заставляй меня нервничать, — попросила Диана, вставая с кресла.

— Я же ничего не сделал. Это ты все портишь, у тебя просто не хватает опыта для таких дел.

— Я клянусь тебе, Лэнгфорд, что уничтожу тебя. Не заставляй меня нервничать, — повторила она, одергивая пиджак.

Рэмси решил, что дипломатия может спасти положение. По крайней мере, сейчас. Поэтому он опять улыбнулся и проговорил:

— Как я уже неоднократно говорил, я выполню свою часть сделки.

* * *

Малоун наслаждался ужином, особенно если учесть, что в последний раз он ел еще утром. Интересно, почему голод, когда он работал в книжном магазине, приходил с предсказуемой регулярностью, но вне дома, на задании, эта потребность полностью исчезала?

Коттон слушал, как Изабель и ее дочери, вместе с Вернером Линдауэром, рассказывают о Херманне и Дитце Оберхаузерах. Напряженность между сестрами, похоже, не уменьшилась, а, наоборот, возрастала с каждой минутой. Ульрих Хенн ел вместе с ними, и Малоун внимательно наблюдал за ним. Выходец из Восточной Германии сидел молча, не показывая, что он что-то слышит, но и не пропуская ни единого слова.

Главной в этой странной компании была Изабель, ее лидерства никто не оспаривал. Малоун замечал все оттенки их разговора, видел, что они боятся матери, явно подавлены и раздражены ее диктатом. Впрочем, ни одна из дочерей даже не попыталась бросить ей вызов. Они либо соглашались с ней, либо просто замолкали. А Вернер лишь был тенью жены и старался держать нейтралитет.

После десерта Малоун решил подняться наверх.

В холле гостиницы воздух согревал жаркий камин, наполняя помещение ароматом смолы. Коттон остановился около него и огляделся, заметив три карандашных рисунка монастыря, висевшие на стенах. Один из них представлял собой зарисовку внешних башен, все еще целых, и Коттон обратил внимание на дату в углу картины. 1784 год. Остальные два показывали внутреннее убранство церкви. На одном арки и колонны еще не были разрушены, на них были вырезаны неизвестные ему образы, повторяющиеся с математической регулярностью. В центре рисунка — прекрасный фонтан, здесь он еще сохранил свое великолепие, струи чистой воды переливались через края изящной чаши в его основании. Идиллическая картина божественного спокойствия. Коттон тут же представил фигуры в рясах, снующие через монастырские арки.

Последний рисунок был посвящен внутреннему убранству церкви.

Видимо, это был вид из правого дальнего входа на алтарь. Именно там Малоун сегодня прятался от одного из стрелков. На этих рисунках не было руин и запустения. Камень, дерево и стекло соединялись в чудесном союзе готики и романского стиля. Изображения были столь детальны, что можно было разглядеть даже прекрасные фрески. Коттон заметил и каролингские причудливые узоры на бронзовой решетке. Она очень напоминала ту, что он недавно видел в Ахене. Неизвестный художник. Внизу стояла лишь дата — «1772».

Владелец гостиницы находился за регистрационной стойкой. Малоун повернулся к нему и спросил:

— Это подлинники?

Мужчина утвердительно кивнул:

— Они висят здесь уже очень давно. Когда-то наш монастырь был великолепен, но сейчас этого уже нет, и, видимо, никакие реставрационные работы не вернут былого величия.

— Что случилось?

— Война, равнодушие, погода. Вот что превратило его в камни.

Перед тем как выйти из-за стола, Малоун услышал, как Изабель приказала Хенну убрать тела из церкви. Сейчас тот, уже облаченный в пальто, незаметно выскользнул за дверь. Малоун поймал дуновение холодного воздуха, когда хозяин вернул ему ключ от номера. Он поднялся к себе по деревянной лестнице. Коттон не взял с собой никакой одежды, а та, что была на нем, нуждалась в стирке и чистке, особенно рубашка. В комнате он бросил куртку и перчатки на кровать, снял рубашку и прошел в крошечную ванную. Там он, воспользовавшись гостиничным мылом, постирал рубашку и повесил ее сушиться на батарею.

Малоун стоял в майке и изучал свое отражение в зеркале. Он носил майку с шести лет — укоренившаяся привычка. «Плохо ходить с голой грудью, — сказал бы его отец. — Ты же не хочешь, чтобы от твоей одежды пахло потом?» Коттон никогда не задавал отцу вопросов, просто следовал его примеру и всегда носил майку с глубоким вырезом, так чтобы она не торчала из рубашки. Интересно, как легко всплывали в памяти детские воспоминания. Они так мало времени провели вместе… Малоун помнил только три года, с семи до десяти лет. Он все еще хранил флаг, на который положили награды отца во время его похорон. Его мать еще тогда отказалась от этой памятной вещи, заявив, что в ее жизни и так было слишком много войны. Но когда восемь лет спустя Коттон сказал ей, что поступил на службу, она не возражала. «Что еще мог сделать мальчик Форреста Малоуна?» — просто сказала мать.

И Малоун был с ней согласен. Что же еще?

Он услышал негромкий стук и вышел из ванной, чтобы открыть дверь. За порогом стояла Кристл.

— Могу я войти?

Он сделал приглашающий жест и быстро закрыл за ней дверь.

— Я хочу, чтобы ты знал: мне не понравилось то, что сегодня случилось. Вот почему я пошла за тобой. Я пыталась сказать матери, что обманывать тебя абсолютно бессмысленно.

— Разумеется, ведь ты у нас такая честная.

— Давай посмотрим правде в глаза, хорошо? Если бы я сказала тебе, что уже нашла связь между завещанием и надписью, ты бы поехал в Ахен?

Скорее всего, нет. Но Малоун продолжал хранить молчание.

— Я так не думаю, — быстро сказала она, прочитав ответ у него на лице.

— Ты слишком много рискуешь по глупости.

— На кон поставлено слишком многое. Мама хотела, чтобы я сказала тебе кое-что наедине; она не хотела, чтобы об этом знали Доротея и Вернер.

А он-то гадал, когда же Изабель исполнит свое обещание и выдаст ему «чертовски хорошую информацию».

— Хорошо, кто пытается меня убить?

— Человек по имени Лэнгфорд Рэмси. Вообще-то мама уже с ним говорила. Именно он послал людей, чтобы убить тебя в Гармише, Рейхсхоффене и Ахене. И сегодня тоже были его люди. Он очень хочет твоей смерти. Он глава вашей военно-морской разведки. Мама убедила его в мысли, что она его союзник.

— Ого, это что-то новенькое. Подвергать мою жизнь опасности, чтобы сохранить ее…

— Она пытается тебе помочь.

— Рассказав Рэмси, где я буду сегодня?

Кристл кивнула.

— Мы разработали весь сценарий этого нападения, так чтобы они оба были убиты. Мы не знали, что придут еще двое. Предполагалось, что они будут ждать нас снаружи. Ульрих думает, что их привлекли выстрелы… — Она замолчала, а потом закончила скороговоркой: — Коттон, я рада, что ты здесь. И в безопасности. Я хотела бы, чтобы ты это знал.

Малоун почувствовал себя человеком, идущим на виселицу после того, как сам накинул себе петлю на шею.

— Где твоя рубашка? — спросила вдруг Кристл.

— Когда живешь один, вынужден стирать себе сам.

Кристл добавила с дружелюбной улыбкой, которая немного разрядила напряженную атмосферу в комнате:

— Я жила одна с тех пор, как достигла совершеннолетия.

— Однако одно время ты была замужем…

— Фактически мы никогда не жили вместе. Одна из тех небольших ошибок, что формируют нашу жизнь. Она была быстро исправлена. Мы провели несколько замечательных уик-эндов, и только. А как долго ты был женат?

— Почти двадцать лет.

— Дети?

— Сын.

— А у него есть имя?

— Его зовут Гари.

В комнате воцарилось молчание.

Малоун внимательно смотрел на Кристл. На ней были синие джинсы, серая рубашка и кардиган военного покроя. Он мог все это увидеть, еще когда она была привязана к колонне. Конечно, в том, что женщины лгали ему, не было ничего нового. Его бывшая жена годами не говорила имени настоящего отца Гари. Если возникала необходимость, Стефани тоже врала ему время от времени. Даже его мать, колодец эмоций, женщина, которая редко когда показывала какие-либо чувства, лгала ему о его отце. По ее мнению, он все прекрасно понимал сам. Но Коттон знал, что это не так. Он отчаянно желал узнать все, что можно, о своем отце. Не миф, не легенду или память. Просто самого человека.

— Время ложиться спать. — Малоун почувствовал, что нужно закончить этот безумно длинный день.

Кристл обошла лампу, стоявшую рядом с кроватью, и дернула выключатель. В комнате воцарилась полная темнота.

— Я согласна, — прошептала она.

 

Глава 64

Доротея наблюдала через замочную скважину, как ее сестра вошла в номер Коттона Малоуна. Она видела, как ее мать разговаривала с Кристл, и гадала, что же та ей сообщила. Доротея видела, как ушел Ульрих, и знала, какое задание ему было поручено. Но до сих пор не знала самого главного: какая роль отведена ей самой. Единственное, что ей пришло в голову, это то, что она обязана помириться с мужем. В их номере была лишь одна кровать, причем чертовски узкая. Когда она попросила владельца поставить хотя бы раскладушку, то он, радостно улыбаясь, сообщил, что в отеле нет ничего подобного.

— Все не так уж плохо, — сказал ей Вернер, войдя в номер.

— Это зависит от того, что каждый понимает под словом «плохо», — парировала Доротея.

На самом деле она находила эту ситуацию довольно забавной. Они оба вели себя как подростки на первом свидании. С одной стороны, их положение выглядело комичным, с другой — все было достаточно печально. Ограниченное пространство не позволяло ей устраниться от знакомого запаха его лосьона после бритья, запаха табака из его трубки и от гвоздичного аромата его любимой жвачки. И эти запахи постоянно напоминали ей, что он не был одним из тех бесчисленных мужчин, близость с которыми она познала в последнее время.

— Слишком много всего произошло, Вернер. И слишком быстро.

— Я не думаю, что у тебя есть хоть какой-нибудь выбор.

Он стоял возле окна, обхватив плечи руками. Доротея внимательно смотрела на него и вспоминала, как он действовал в церкви. Это было так на него не похоже.

— Неужели ты думаешь, что тот человек мог действительно меня застрелить?

— Все изменилось, когда я застрелил его товарища. Он был зол и мог сделать что угодно.

— Ты так легко убил того человека…

Вернер покачал головой:

— Не легко, но это надо было сделать. Вся эта ситуация была вполне сравнима с охотой на оленей.

— Я никогда не знала, что ты способен на такое, — сказала Доротея и сделала шаг навстречу.

— За последние дни я узнал о себе много нового.

— Эти люди в церкви были дураками, думающими только о том, как получить деньги.

«Совсем как те наемники на Цугшпице. У них не было никаких причин доверять нам, но именно это они и сделали», — подумала Доротея.

Вернер повернулся к ней и оказался рядом.

— Зачем ты избегаешь меня? — спросил он, прямо глядя в ее глаза.

— Я не думаю, что сейчас подходящее время или место, чтобы обсуждать нашу личную жизнь. — Доротея на мгновение оробела.

Брови Вернера поднялись вверх.

— Лучшего времени не будет, — сказал он. — Мы собираемся принять решение, изменить которое будет невозможно. — Он придвинулся еще ближе.

Дистанция между ними за эти последние годы притупила некогда отличную способность Доротеи определять, когда Вернер ее обманывает. И сейчас она проклинала свое малодушие.

— Чего ты хочешь, Вернер? — Доротея устала, и ей надоело притворяться.

— Того же, чего и ты. Денег, власти, безопасности. То, что у тебя есть по праву рождения.

— Это мое право, а не твое.

— Интересно, что ты подразумеваешь под словосочетанием «твое по праву рождения». Твой дед был нацистом. Человеком, обожавшим Адольфа Гитлера.

— Он не был нацистом, — заявила она.

— Он всего лишь всю жизнь содействовал злу. Облегчал массовые убийства людей.

— Это абсурд!

— Эти смехотворные теории об арийцах, о нашем вымышленном наследии; то, что мы люди особой расы, которая появилась из особого места… Гиммлеру нравилась подобная чепуха. Именно эта теория и привела к убийственной нацистской пропаганде.

Тревожные мысли заметались в голове Доротеи. То, что ей рассказывала мать, то, что она сама слышала, когда была ребенком. Ее дед придерживался правых взглядов, что объясняло его нежелание говорить плохо о Третьем рейхе. Убежденность ее отца в том, что в Германии до войны было лучше, чем после нее, а разделение страны — катастрофа, не сравнимая с политикой Гитлера. Ее мать была права. Семейная история Оберхаузеров должна остаться в подвалах их семейного замка.

— Ты должна действовать крайне осторожно, — прошептал Вернер.

Было что-то тревожное в его тоне. Что ему было известно?

— Возможно, мысль, что я дурак, действует успокаивающе на твою совесть, — продолжал Вернер. — Может, это оправдывает твое отрицательное отношение к нашему браку и ко мне.

Доротея внимательно смотрела на него, напоминая себе, что он был прекрасно осведомлен о ее слабых точках.

— Но я-то не дурак, — закончил Вернер.

Ей стало любопытно.

— Что ты знаешь о Кристл?

Вернер указал на стену:

— Я знаю, что сейчас она с Малоуном. Ты понимаешь, что это значит?

— Скажи мне, — потребовала Доротея.

— Она должна заключить прочный союз. Малоун имеет обширные связи среди секретных американских служб. Твоя мать тщательно выбирает себе союзников, а Малоун может заставить события происходить так, как ему будет нужно. Как еще мы можем попасть в Антарктиду? Кристл выполняет поручение твоей матери.

Муж был абсолютно прав, и Доротее необходимо было знать, как он отнесется к ее возможному поражению.

Вернер ответил не задумываясь:

— Если бы это было так, меня бы здесь не было. Я просто позволил бы тебе проиграть.

Что-то в этих коротких фразах заставило Доротею вновь насторожиться. Вернер определенно знал больше, чем говорил, и она ненавидела его за то, что он мастерски мог уклоняться от прямого ответа.

Доротея ощутила страх и возбуждение, осознав, что совсем не знает этого мужчину. И эта неожиданная мысль завораживала ее и вызывала желание.

— Когда ты убила того человека в охотничьем домике, что ты почувствовала? — спросил Вернер.

— Облегчение, — это слово проскочило меж ее сжатых губ.

Ничего не изменилось в его бесстрастном лице; видимо, это признание не произвело на него должного впечатления.

— Мы должны победить, Доротея. Если для этого потребуется сотрудничество с твоей матерью и Кристл, пусть будет так. Мы не можем допустить, чтобы твоя сестра победила в этом состязании.

— Вы с моей матерью некоторое время работали вместе, правда?

— Она, так же как и мы, скучает по Георгу. Он был будущим этой семьи. Теперь же под вопросом само ее существование. Других Оберхаузеров больше не осталось.

Доротея почувствовала что-то в его тоне и увидела это в его глазах. То, чего он хотел на самом деле.

— Ты же это не серьезно?

— Тебе всего сорок восемь лет. Ты все еще можешь родить ребенка.

Вернер приблизился к ней и нежно поцеловал в шею. Она ударила его по лицу.

Он засмеялся.

— Сильные эмоции. Жестокость и обида. Итак, ты, оказывается, живой человек.

У Доротеи на лбу выступили капельки пота, хотя в комнате не было жарко. Она больше не собиралась его слушать и направилась к двери.

Вернер рванулся за ней, схватил за руку и развернул к себе лицом.

— Ты не уйдешь от меня. Не сейчас.

— Отпусти меня. — Но это была лишь слабая попытка освободиться. — Ты жалкий ублюдок. Меня тошнит от одного твоего вида.

— Твоя мать ясно дала понять, что если мы победим, то все достанется тебе. — Он еще крепче обнял ее. — Слушай меня, женщина. Все достанется тебе. У Кристл нет детей, да и мужа не предвидится. Но, может, подобное предложение было сделано и ей? Где она сейчас?

Он был рядом. Его щека касалась ее волос.

— Пораскинь мозгами. Ваша мать стравила вас друг с другом, чтобы вы выяснили, что случилось с ее мужем. Но прежде всего она хочет, чтобы продолжился род. У Оберхаузеров есть деньги, положение в обществе и многочисленные активы. Чего у них нет, так это наследников.

Доротея разжала его руки. Вернер был прав. Кристл сейчас с Малоуном. А ее матери никогда нельзя было доверять. Было ли ее сестре сделано подобное предложение о наследнике?

— У нас перед ней есть преимущество, — сказал Вернер. — Наш ребенок родится в законном браке.

Доротея ненавидела себя. Но этот сукин сын говорил толковые вещи.

— Может, нам следует начать? — спросил он.

 

Глава 65

Эшвилль 17.00

Стефани была в замешательстве. Дэвис решил, что они останутся здесь на ночь, и зарезервировал один номер на двоих.

— Обычно я так себя не веду, — сказала она, когда Эдвин открыл дверь. — Не иду в отель на первом свидании.

— Я не знал. Мне говорили, что ты легко к этому относишься.

— И не мечтай, — сказала Нелл, легонько потрепав его по затылку.

Дэвис пристально посмотрел на нее.

— Сейчас мы находимся в романтическом четырехзвездочном отеле. Прошлой ночью у нас было великолепное свидание, когда мы ели конфеты в лесу, а затем в нас стреляли. У нас более чем радостные перспективы для того, чтобы продолжить встречаться.

— Не напоминай мне. И кстати, мне понравилось твое тонкое обращение со Скофилдом. Отлично сработано. Он прямо-таки тебя зауважал, — произнесла Стефани с легкой улыбкой.

— Он — высокомерный, эгоистичный всезнайка.

— Который был там в 1971-м и знает больше, чем я или ты.

Дэвис опустился на кровать, застеленную ярким цветочным покрывалом. Вся комната была будто иллюстрацией из журнала «Южная жизнь». Прекрасная обстановка, элегантные занавески. Декор был вдохновлен английскими и французскими особняками XVIII века. Вообще-то Стефани больше всего хотела встать под душ. Она не принимала ванну со вчерашнего утра в Атланте. И это то, с чем постоянно сталкиваются ее агенты? Разве не предполагалось, что она начальник и должна сидеть в уютном и безопасном кабинете?

— Главная королевская комната, — сказал Эдвин. — Цена значительно превышает правительственные суточные, но какого черта? Ты этого стоишь.

Нелл утонула в одном из бархатных кресел и с наслаждением положила уставшие ноги на оттоманку.

— Если ты сможешь справиться с неловкостью, возникшей в данной ситуации, то и я смогу. У меня такое чувство, что мы в любом случае не будем много спать.

— Он здесь, — сказал Дэвис. — Я это знаю.

Нелл не была так в этом уверена, хотя и говорила то же самое президенту. Но от неприятного чувства в солнечном сплетении она не могла избавиться со времени прибытия в Эшвилл.

— Скофилд поселился в сьюте Уортона на шестом этаже. Он останавливается там каждый год, — сообщил Дэвис.

— Тебе слил эту информацию портье?

Эдвин кивнул.

— Мы быстро нашли общие интересы. Ей тоже не нравится Скофилд. — Он выудил из кармана брошюрку с расписанием конференции. — Сегодня он проводит экскурсию при свечах по особняку Билтмор. А затем, завтра утром, собирается охотиться на кабана.

— Если наш убийца уже здесь, у него будет масса возможностей нанести удар, не считая того, что это можно сделать прямо у него в номере, — отметила Стефани.

Она посмотрела на лицо Дэвиса. Обычно оно ничего не выражало, но сейчас маска слетела. Эдвин был очень встревожен. Нелл почувствовала его напряжение, смешанное с любопытством, и спросила:

— Что ты собираешься делать, когда в конце концов найдешь его?

— Замочить его.

— Это будет убийство.

— Может быть. Но я сомневаюсь, что наш парень сдастся без борьбы.

— Ты так сильно ее любил?

— Мужчина не должен бить женщину.

Стефани оставалось лишь гадать, кому он это сказал. Ей? Милисент? Рэмси?

— Прежде я ничего не мог сделать, — проговорил Эдвин. — Но теперь могу. — Он попытался взять себя в руки. — А теперь расскажи мне то, что президент не хотел бы, чтобы я знал.

Нелл ждала, когда же он спросит ее об этом, и ответ был уже готов:

— Эта касается твоей коллеги Дианы Маккой. — И она рассказала все, что знала. — Затем, помолчав, добавила: — Президент доверяет тебе, Эдвин. Больше, чем тебе кажется.

Стефани увидела, что Дэвис понял то, что она не сумела сказать: «Не дай ему упасть в пропасть». Но он только ответил:

— Я не разочарую его.

— Ты не можешь убить этого человека, Эдвин. Нам он нужен живым, чтобы достать Рэмси. Иначе твоя проблема так и останется нерешенной.

— Я знаю…

В его голосе звучали усталость и разочарование. Он встал и, сделав приглашающий жест рукой, сказал:

— Нам надо идти.

Перед тем как подняться наверх, они остановились у регистрационной стойки и подписались на оставшуюся часть конференции. Им тут же выдали два билета на вечернюю экскурсию при свечах.

— Нам нужно держаться поблизости от Скофилда, — сказал Дэвис. — Понравится ему это или нет.

* * *

Чарли Смит, следуя за группой, вошел в особняк Билтмор. Еще тогда, когда он зарегистрировался на конференции, ему сразу же подарили билет на эту странную экскурсию. Небольшое объявление в магазине подарков сообщало, что с начала ноября вплоть до Нового года в особняке проводятся так называемые магические вечера, на которых посетители могут насладиться интерьерами шато, наполненными светом свечей, горящими каминами, праздничными украшениями и живой музыкой. Каждый раз все билеты раскупались, а сегодняшний вечер был особенным, так как он был предназначен только для участников конференции.

Их вывезли из гостиницы на двух фирменных билтморских автобусах, в которых, по подсчетам Смита, было около 80 человек. Чарли постарался не выделяться из толпы: на нем было теплое шерстяное пальто и темные зимние ботинки. В поездке он завязал беседу о сериале «Стар Трек» с одним из участников конференции. Они обсудили, какие серии им нравятся больше всего. Смит настаивал, что самой лучшей была «Энтерпрайз», а его собеседник предпочитал «Вояджер».

— Пусть каждый, — приветствовал их Скофилд, когда они прибыли на место и стояли в морозной ночи перед главным входом, — следует за мной. Вы находитесь на пороге великого открытия.

Группа вошла через кованые ворота. Смит прочитал, что каждая комната будет украшена точно так же, как это делал каждое рождество Джордж Вандербильт начиная с 1885 года, когда поместье было впервые открыто для посещений.

Смит предвкушал веселье.

* * *

Малоун проснулся. Рядом, крепко прижавшись к нему, спала Кристл. Он бросил взгляд на часы. 00.35. Начался новый день, пятница, 14 декабря.

Коттон проспал два часа.

Теплая волна удовлетворения разлилась по его телу.

Он достаточно давно не занимался сексом.

После всего, что ему пришлось пережить в эти последние дни, он наконец нормально выспался и отдохнул. Покойное тепло заполняло комнату в засыпанном снегом доме. Здесь, в темноте, ему было приятно и удобно анализировать все прошедшие события. Сейчас они напоминали ему картины старых мастеров.

Как картина в рамке, висевшая этажом ниже, изображавшая церковь и датированная 1772 годом.

Странным образом материализовалось решение: ответ был перед ним как на ладони. Подобное уже происходило с Коттоном два года назад, в шато Кассиопеи Витт. Малоун тотчас же вспомнил об этой великолепной женщине. Ее поздние визиты были столь редки, и она была так далеко, бог знает где. В Ахене он, было, подумал, что нужно ей позвонить и попросить о помощи, но решил, что это только его проблемы. Малоун спокойно лежал и думал о бесчисленном количестве выборов, представленных ему жизнью. И, видимо, все зависело от быстроты его решения. А сейчас его немного нервировала та быстрота, с какой он оказался в постели с практически незнакомой женщиной.

Но, в конце концов, даже из этого решения вышло нечто большее. Загадка Карла Великого.

Теперь он знал, как решить ее оставшуюся часть.

 

Глава 66

Эшвилл

Стефани Нелл и Эдвин Дэвис вместе с другими участниками экскурсии вошли в один из самых богатых особняков Америки. Справа от них был зимний сад со стеклянной крышей, шеренга белых пуансеттий окружала фонтан из мрамора и бронзы. В теплом воздухе пахло свежей зеленью и корицей.

Во время автобусной поездки гид рассказала им, что экскурсия при свечах проводится как старомодный праздник огней, на котором словно оживали украшения в стиле великого регентства и открытки Викторианской эпохи. И в соответствии с рекламой они слушали хор, распевающий рождественские гимны. Им разрешили не снимать пальто, и Стефани просто расстегнула свое, когда они подошли к группе, оставаясь вне поля зрения хозяина вечеринки — доктора Скофилда.

— Мы оставляем весь дом себе, — сказал профессор. — Это традиция нашей конференции. Здесь 250 комнат, 34 спальни, 43 ванных комнаты, 65 каминов, три кухни и крытый бассейн. Удивительно, как я все это помню. — Он рассмеялся над собственной шуткой. — Я проведу для вас экскурсию по дому и расскажу некоторые интересные факты. Закончив, мы вернемся сюда же, а затем вы еще примерно полчаса сможете свободно побродить по этому шикарному шале, прежде чем вернутся автобусы и доставят нас обратно в гостиницу. — Он помедлил. — Ну что, начнем?

Скофилд повел группу в длинную галерею, примерно 90 футов в длину, драпированную шелковыми и шерстяными гобеленами, которые, как он объяснил, были вытканы в Бельгии приблизительно в 1530 году.

Экскурсанты посетили огромную библиотеку с венецианским потолком, в которой хранилось 23 тысячи книг, затем — музыкальную комнату с великолепной гравюрой Дюрера. Наконец они вошли в импозантный банкетный зал, где висели фламандские гобелены, был духовой орган и стоял массивный обеденный дубовый стол, за которым могло уместиться, как подсчитала Стефани, шестьдесят четыре человека. Все освещение обеспечивалось только за счет свечей, огня в каминах и рождественских гирлянд.

— Это самая большая комната в доме, — объявил Скофилд в банкетном зале. — Она имеет 72 фута в длину, 42 фута в ширину и увенчана сводом на высоте 70 футов.

Гигантская дугласова ель доходила почти до потолка, была увешана игрушками, засушенными цветами, золотыми шариками и вельветовыми и шелковыми ангелочками. Праздничная органная музыка наполнила зал святочным весельем.

Стефани заметила, что Дэвис вернулся к обеденному столу, поэтому последовала за ним и прошептала:

— Что случилось?

Он показал на огромный камин и, словно наслаждаясь его видом, наклонился к ней и быстро прошептал:

— Здесь парень, невысокого роста, худощавого телосложения. Он одет в брюки хаки, холщовую рубашку и простенькое пальто с вельветовым воротником. Позади нас.

Стефани знала, что оборачиваться и смотреть нельзя, поэтому сконцентрировалась на камине и резном украшении, которое, похоже, доставили прямиком из какого-то греческого храма.

— Он наблюдает за Скофилдом, — продолжил Дэвис.

— Сейчас это делает каждый.

— Он ни с кем не разговаривал и дважды проверил окна. Один раз я встретился с ним взглядом, просто чтобы посмотреть, что произойдет, и он тут же отвернулся. Очень скользкий тип.

Стефани указала на массивные и богато украшенные канделябры, стоявшие на камине. Высоко на стенах по всему периметру комнаты были развешаны флаги — копии флагов тех изначальных тринадцати колоний, которые участвовали в американской революции; она услышала, как об этом говорил Скофилд.

— Ты все еще не до конца уверен, я права? — спросила своего напарника Стефани.

— Назови это интуицией… Смотри, он опять принялся проверять окна. Ты пойдешь на прогулку по дому?

— Если ты не возражаешь, я схожу одна.

— Пожалуйста.

Дэвис продолжил с отсутствующим видом осматривать зал, пока Нелл шла по бесценному паркету к рождественской елке, где мужчина в брюках хаки стоял рядом с участниками конференции. Она не заметила ничего подозрительного, только то, что подозреваемый не сводил взгляда со Скофилда, хотя тот не обращал на него никакого внимания.

Стефани заметила, как «объект» отошел от рождественского дерева и скользнул к дверям, где что-то выкинул в маленькую мусорную корзинку, а затем вошел в следующую комнату.

Нелл улучила момент и последовала за ним, внимательно оглядываясь.

Мужчина в брюках хаки бродил по бильярдной, которая напоминала джентльменский клуб XIX века. Комната была обшита дубовыми панелями, великолепная лепнина украшала высокий потолок, на полу лежали восточные ковры глубоких оттенков. Мужчина уставился на одну из картин, висевших на стене в богатых рамах. Но Стефани показалось, что картины его не слишком интересуют; скорее всего, он захотел спрятать лицо. Ей ничего не оставалось, как выйти из бильярдной и вернуться в банкетный зал. По дороге она не побрезговала заглянуть в мусорную корзину и увидела там непонятный клочок бумаги. Ей ничего не оставалось, как взять его и как можно быстрее подойти к Дэвису.

Уже подойдя к нему, Стефани разжала кулак. Спички из мясного ресторана «Рут Крис».

Расположенного в городе Шарлотт в штате Северная Каролина.

* * *

Малоун понял, что больше не заснет. Ему ничего не оставалось, как встать с постели и быстро одеться. Мозг Коттона лихорадочно работал. Нужно немедленно спуститься вниз и еще раз изучить картину в холле гостиницы.

Проснулась Кристл.

— Куда ты собираешься?

Он поднял с пола брюки.

— Убедиться в своей правоте — или ошибке.

— Ты что-то понял? — Она села на кровати и включила свет. — Что же это?

Казалось, что Кристл крайне комфортно чувствовала себя обнаженной, а он получал удовольствие, наблюдая за ней. Малоун застегнул брюки, надел рубашку и стал зашнуровывать ботинки.

— Подожди, — сказала она, встав с кровати, и принялась быстро одеваться.

Внизу тускло светили лампы, в камине остались лишь тлеющие угли. За стойкой никого не было. Малоун не слышал ни звука из ресторана и из соседних комнат. Он нашел рисунок на стене и зажег еще одну лампу.

— Он был сделан в 1772 году. В то время церковь и монастырь, очевидно, были в лучшем состоянии, чем сейчас. Видишь что-нибудь?

Он смотрел, как Кристл внимательно изучает рисунок.

— Окна были целыми. Цветные стекла. Статуи. Решетки вокруг алтаря напоминают каролингские. Как в Ахене.

— Нет, не то.

Малоун наслаждался этим чувством; наконец-то он был на шаг впереди нее. Коттон любовался ее тонкой шеей, точеными бедрами и свободными волнами длинных белокурых волос. Кристл не заправила рубашку, поэтому он, не сводя глаз с узкой полоски внезапно открывшейся кожи, легко обнял ее за талию, когда она подняла руку и очертила контур рисунка по стеклу.

Кристл повернулась к нему и прошептала:

— Пол?

Ее светло-коричневые глаза сверкали.

— Расскажи мне, — попросил он.

— Там есть точное изображение. Это трудно заметить, но оно там есть.

Кристл была права. Рисунок был сделан из угла и больше изображал вздымающиеся вверх стены и арки, чем пол. Но Коттон уже видел это чуть ранее. Прожилки темных линий на более светлых плитах пола. Три квадрата, один в другом.

— Это доска «Девяти мужчин Морриса», — сказал он. — Конечно, мы не можем быть уверены в этом наверняка, пока не пойдем и не проверим, но я думаю, что именно эта доска и была изображена на полу.

— Будет трудно это определить, — сказала она. — Я ползала там на коленях, но ничего на заметила. Вряд ли там что-то сохранилось.

— Часть твоей роли в мамином спектакле?

— Это была идея мамы, не моя.

— А мы не можем сказать маме «нет», правда?

— Нет, не можем, — Кристл неловко улыбнулась.

— «Но только те, кто оценит трон Соломона и грешность Рима, найдут свой путь на небеса», — процитировал он.

— Доска «Девять мужчин Морриса» на полу в Ахенском соборе — и здесь.

— Эйнхард строил эту церковь, — сказал Малоун. — Он же спустя годы придумал эту загадку, используя капеллу в Ахене и это место как две связанные точки. По-видимому, трон уже был в Ахене. Твой дед смог обнаружить эту связь, смогли и мы. — Он показал на картину. — Посмотри в нижний правый угол: на полу, рядом с центром нефа, вокруг которого расположена доска «Девять мужчин Морриса»… Что ты видишь?

Кристл присмотрелась к картине.

— На полу что-то изображено. Сейчас сложно сказать что. Линии нечеткие. Выглядит как маленький крест с буквами. Могу разобрать только R и L, все остальные буквы сцеплены друг с другом.

Коттон видел, что она догадалась.

— Это часть подписи Карла Великого, — прошептала Кристл.

— Сейчас трудно сказать наверняка, но есть только один способ выяснить это…

 

Глава 67

Эшвилл

Стефани нашла Дэвиса и показала ему спички.

— Для меня здесь чертовски много совпадений, — проговорил сквозь зубы ее напарник. — Он приехал не на конференцию, он выслеживает свою цель.

Несомненно, убийца был дерзок и уверен в себе. В поместье Билтмор он может находиться совершенно свободно, здесь его никто не знает. Парень не только профессионален, но и чрезвычайно умен. В конце концов, за последние сорок восемь часов ему удалось совершенно безнаказанно убить трех человек.

Пока трех.

Дэвис отошел от Стефани.

— Эдвин.

Он продолжал идти, направляясь к бильярдной. Остальные участники рассеялись по банкетному залу, Скофилд начал собирать группу, чтобы продолжить экскурсию. Стефани воспользовалась тем, что все направились в ту же комнату, что и ее напарник, и последовала за Дэвисом.

Войдя в комнату, она увидела, как Эдвин обогнул бильярдные столы и направился прямо к интересующему их мужчине. Тот стоял возле камина, украшенного сосновыми ветками и гирляндами. Несколько экскурсантов уже были здесь. Вскоре подойдут и остальные. Времени осталось крайне мало.

— Извините, — сказал Дэвис. — Вы?

Мужчина повернулся, увидел, кто к нему обращается, и отшатнулся.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказал Эдвин твердым голосом.

Мужчина рванулся вперед и оттолкнул Дэвиса в сторону. Его правая рука скользнула под расстегнутое пальто.

— Эдвин! — закричала Стефани.

Очевидно, Дэвис это тоже заметил, потому что бросился под один из бильярдных столов.

Нелл нашла свой пистолет, подняла его и закричала:

— Стоять!

Остальные экскурсанты повернулись к ней и увидели, что она вооружена. Закричала какая-то женщина. Мужчина, воспользовавшись переполохом, выскочил через открытую дверь.

Дэвис, не теряя ни минуты, поднялся на ноги и бросился за ним.

* * *

Малоун и Кристл вышли из отеля. Молчание висело в морозном чистом воздухе. Звезды сияли с невероятной яркостью, заливая Оссэ голубовато-серебристым светом.

За регистрационной стойкой Кристл нашла два фонаря. Коттон следил за ее действиями сквозь дымку измождения, затянувшую его глаза. Его держала на ногах лишь битва противоречивых мыслей в его голове. С одной стороны, он только что занимался любовью с женщиной, которой он не доверял, а с другой — не мог устоять перед ее красотой и обаянием.

Кристл подняла волосы и заколола их высоко на затылке, несколько высвободившихся прядей обрамляли мягкие черты ее лица. На твердой промерзшей земле играли тени, в сухом воздухе разносился запах дыма. Они поднимались, тяжело ступая по уходящей вверх тропинке, и наконец остановились напротив монастырских ворот. Малоун заметил, что Хенн уже убрал трупы и повесил цепь на место, так что казалось, что последний, кто был здесь, — это сторож, повесивший тяжелый замок.

Малоун снял цепь, и они вошли.

Плотная тишина, ничем не нарушаемая, разлилась вокруг них. Включив фонари, они перебрались через груды камня и щебня в монастырскую церковь. Коттон чувствовал себя так, будто идет по морозильной камере; сухой холодный воздух беспощадно врывался в его легкие, а его губы растрескались на морозе.

Теперь, оказавшись в этом месте во второй раз, Малоун и Кристл поняли, что раньше действительно не обращали внимания на пол. Но сейчас Коттон знал, что нужно искать. Посветив на растрескавшиеся плиты, поросшие мхом, он заметил, что каменная кладка была грубой и широко сочлененной, многие камни разломились на куски или были утрачены, выставляя на всеобщее обозрение белесую от мороза твердую землю. Подозрительность за эти дни въелась в плоть бывшего агента. Малоун достал пистолет и проверил магазин — просто так, на всякий случай.

— Смотри, — сказала Кристл. — Вот схема. Ее трудно увидеть, так как от нее мало что осталось.

Коттон посмотрел на хоры, где днем стояли Изабель и Хенн, и коротко приказал:

— Пошли.

Он нашел лестницу, и они быстро поднялись наверх. Оттуда сразу стало видно, что они искали. Пол — там, где он сохранился, — образовывал доску игры «Девяти мужчин Морриса».

Малоун направил луч своего фонаря туда, где, по его предположениям, был центр доски, и, вытянув руку, произнес:

— Эйнхард был точен, в этом ему нельзя отказать. То, что мы ищем, находится точно в середине нефа.

— Это восхитительно, — подтвердила Кристл. — Это именно то, что сделал дед.

* * *

— Послушайте меня, — сказала Стефани, пытаясь удержать ситуацию под контролем. Головы присутствовавших тут же повернулись к ней, и в комнате наступило гробовое молчание.

Из банкетного зала выбежал Скофилд.

— Что здесь происходит? — нервно крикнул он.

— Доктор Скофилд, пожалуйста, отведите всех обратно к главному входу. Там должна быть охрана. Экскурсия окончена.

Стефани все еще держала в руках пистолет, который, казалось, добавил властности ее командам. Но она не могла ждать, чтобы выяснить, произвели ли ее приказы должный эффект на присутствующих.

И она бросилась вслед за Дэвисом, не произнеся больше ни слова.

Нелл вылетела из бильярдной и ворвалась в следующую тускло освещенную комнату. Табличка перед дверью сообщала всем желающим, что это рыцарский зал. Слева от Стефани спускалась простая деревянная лестница. Никаких узорчатых перил и ковров — скорее всего, она была служебной. На миг замерев, Стефани услышала глухие быстрые шаги.

Ей ничего не оставалось, как побежать вниз.

* * *

Малоун внимательно смотрел на пол в центре нефа. Несмотря на то что между плитами скопилось много земли, а кое-где пробивался лишайник, рассмотреть главную задумку Эйнхарда все еще было возможно. Они спустились вниз, и Малоун сперва осветил зал, а потом направил луч фонаря к заинтересовавшему его месту и резко опустил руку вниз.

— Смотри, — сказал он.

И хотя плиток осталось не так много, все еще можно было разобрать слабый, почти затертый узор старой вязи. Черточка там, черточка тут — элементы того, что когда-то было частью треугольника и напоминало буквы К и L.

— Что же это может еще быть, как не подпись Карла Великого? — спросила Кристл и взглянула на Малоуна, ожидая дальнейших указаний.

— Нам нужна лопата, — сказал он.

— За монастырем есть сарай. Мы нашли его вчера утром, когда первый раз пришли сюда.

— Идем посмотрим.

Она тут же направилась вперед.

Малоун смотрел на камень, засыпанный мерзлой землей. Что-то мешало ему принять окончательное решение. Если Херманн Оберхаузер проследовал этим же путем, почему сейчас они должны были найти что-нибудь еще? Изабель рассказала, что первый раз он приехал сюда в конце 30-х годов, перед путешествием в Антарктиду, а затем вернулся сюда в начале 50-х. Ее муж был здесь только один раз, в 1970 году.

И до сих пор никто ничего не узнал?

Снаружи церкви затанцевал яркий луч фонаря. Вернулась Кристл с лопатой в руке.

Коттон взял лопату, выключил фонарик и загнал штык между старых камней. Как он предполагал, земля была твердая, как бетон. Малоун поднял лопату и с силой опустил ее вниз, а потом еще раз и еще — до тех пор, пока мерзлая корка не раскололась и можно было копать дальше.

Коттон снова воткнул лопату в раскрошенную землю и попытался раскачать верхний камень. Эту же операцию он проделал со всех четырех сторон. Наконец плита начала поддаваться. Малоун приподнял ее, наклонив древко лопаты к земле.

— Держи лопату, — сказал он Кристл, а сам опустился на колени и попробовал руками убрать землю, скопившуюся под плитой.

Сзади него лежали оба фонаря. Он поднялся посмотреть на результаты своей работы, но увидел только землю, перемешанную со снегом.

— Позволь мне попробовать, — попросила Кристл.

Она дробила твердую землю короткими ударами, загоняя штык лопаты как можно глубже в мерзлую землю. И после очередного удара они услышали странный звук. Кристл тут же прекратила работать, а Малоун направил яркий луч фонаря на заинтересовавшее их место. Пришлось встать на колени и убрать оставшуюся грязь руками. Когда все было сделано, Малоун опять посветил фонарем.

В центре прямоугольной формы была выбита ясная и четкая подпись Карла Великого. Коттон очистил землю, скопившуюся по углам, и понял, что смотрит на каменный ларец примерно 16 дюймов в длину и 10 — в ширину. Малоун опустил руки вниз по обеим сторонам и обнаружил, что он был примерно 10 дюймов в высоту. При помощи Кристл он вытащил ларец из земли и поставил на плиточный пол. Женщина наклонилась к нему и возбужденно прошептала:

— Он был сделан в эпоху Каролингов. Стиль, дизайн, материал — все указывает на это… — Она немного помолчала и добавила: — И, конечно, подпись.

— Хочешь, чтобы честь открыть его досталась тебе?

Счастливая полуулыбка скользнула по ее губам, и она подняла крышку ларца. Тот был разделен в середине на две части; в одной из них лежал сверток, тщательно завернутый в промасленную ткань.

Малоун вытащил сверток и развязал тесемки. Кристл направила луч фонаря на то, что лежало у него в руках…

 

Глава 68

Эшвилл

Стефани спустилась по лестнице на цокольный этаж замка. Дэвис уже был там.

— Ты, видимо, не слишком торопилась, — заявил он и выдернул пистолет из ее руки. — Мне он нужен.

— Что ты собираешься делать?

— Как и сказал, убить этот кусок дерьма.

— Эдвин, мы даже не знаем, кто он.

— Он увидел меня и побежал.

Стефани поняла, что теряет контроль над ситуацией, хотя именно это и просил ее сделать президент.

— Как он тебя узнал? Никто не видел наших лиц прошлой ночью, а мы не видели его.

— Я не знаю, но он это сделал, Стефани.

Этот мужчина действительно убежал, как только его окликнули. Это было подозрительно, но шеф группы «Магеллан» все еще не была готова вынести ему смертный приговор.

Сзади раздались шаги, и появился охранник в форменной одежде. Он увидел пистолет в руке Дэвиса. Но Стефани была наготове и предъявила свое удостоверение.

— Мы федеральные агенты и кое-кем интересуемся. Сколько есть выходов с этого этажа?

— Есть еще одна лестница на дальней стороне. И несколько дверей на улицу.

— Вы можете их закрыть?

Он поколебался одно мгновение, затем, видимо, решил, что с федералами лучше не спорить, снял с пояса рацию и начал давать инструкции другим служащим поместья.

— Нам необходимо поймать этого парня. Нужно задержать его, если он попытается покинуть шале через окно. Пошлите немедленно своих людей во двор, они должны окружить здание, и немедленно.

Охранник кивнул и опять воспользовался рацией.

— Участники конференции вышли и сели в автобусы. Дом пуст, не считая вас, — сказал он наконец.

— И того, кто нам нужен, — бросил Дэвис и, быстро развернувшись, вышел из комнаты.

Охранник был не вооружен. Это очень плохо. Но Стефани заметила в кармане его рубашки одну из тех брошюр, что видела в руках у других участников экскурсии. Она показала на нее и спросила:

— Там есть план этого этажа?

Мужчина кивнул:

— Всех четырех этажей. — Он передал ей буклет. — Это цокольный этаж. Комнаты для отдыха, кухни, служебные помещения, хранилища. Много мест, где можно спрятаться.

Это было не то, что она хотела услышать.

— Позвоните в местный полицейский участок, вызовите сюда местных копов, а затем закройте эту лестницу. Этот парень может быть опасен.

— Вы не уверены?

— В этом-то вся и проблема. Мы не знаем этого, черт возьми.

* * *

Малоун увидел внутри свертка книгу и бледно-голубой конверт, засунутый между страниц.

— Положи ткань на землю, — сказал он и аккуратно положил сверху нее книгу, держа в руках фонарь.

Кристл достала конверт и открыла его. Развернула два плотных листа бумаги. Коттон увидел, что они исписаны тяжелой мужской рукой, черные чернила слегка выцвели.

— Это почерк деда. Я читала его заметки.

* * *

Стефани поспешила за Дэвисом и нагнала его там, где коридоры цокольного этажа раздваивались. Один уходил под углом влево, другой вел прямо. За стеклянными дверями был виден коридор, который, скорее всего, вел к продуктовым складам. Она быстро сверилась с картой. В конце одного из коридоров действительно располагалась главная кухня.

И тут они услышали шум. Слева от них.

Схема в буклете указывала, что коридор справа вел только к спальням слуг.

Дэвис повернул налево и пошел прямо на шум.

Они прошли через тренажерный зал. Справа от них был крытый бассейн, сейчас вода в нем была спущена. Все, включая потолок, было выложено белой плиткой. Ни одного окна, только слепящий белый свет ламп. И тут Стефани заметила тень, скользнувшую ко второму выходу из бассейна.

Они по кругу обошли перила. Дэвис был впереди.

Нелл проверила карту.

— Из комнат дальше есть только один выход помимо главной лестницы, но надеюсь, что охранники его закрыли.

— Тогда мы достанем его. Он должен вернуться, а единственный путь — здесь.

— Или он достанет нас, — возразила Стефани.

Дэвис украдкой посмотрел на карту, затем прошел через двери и, остановившись через пару шагов, вернул ей пистолет.

— Я подожду здесь. — Он указал влево. — Этот коридор все время петляет, но, так или иначе, убийца будет здесь.

Стефани поморщилась от дурного предчувствия.

— Эдвин, это безумие, — сказала она.

— Просто заставь его пройти здесь. — Его правое веко нервно задергалось. — Я должен это сделать. Отправь его ко мне как можно быстрее.

— Что ты собираешься делать?

— Я буду готов.

Стефани кивнула, подыскивая верные слова, но поняла, что не сможет его переубедить.

Дэвис вернулся на лестницу, с которой они спустились. Она же повернула влево и у главной лестницы, ведущей на первый этаж, увидела другого охранника. Он покачал головой, показывая, что здесь никто не проходил. Стефани удовлетворенно кивнула и показала, куда собирается отправиться. Два извилистых коридора без окон привели ее в длинную прямоугольную комнату, наполненную историческими экспонатами и черно-белыми фотографиями. Стены были разрисованы яркими рисунками. Это помещение было посвящено празднованию Хеллоуина. Нелл вспомнила заметку в буклете о том, как гости на вечеринке в 20-м году развлекались тем, что разрисовывали здесь стены.

И тут она заметила мужчину в брюках хаки; он пробирался между экспонатами и был уже недалеко от другого выхода.

— Стоять! — закричала Стефани.

Он, не оборачиваясь, продолжил движение.

Она прицелилась и выстрелила.

Ее рука дернулась от сильной отдачи. Пуля попала в один из выставленных плакатов. Начальник группы «Магеллан» пыталась не убить мужчину, а всего лишь напугать. И это ей удалось. Тот молниеносно бросился к дверям. Стефани последовала за ним, заметив всего лишь его скользящую тень, и так и не смогла понять, есть ли у него оружие.

Она миновала комнату для отдыха и вошла в кегельбан. Две дорожки, оборудованные деревянными панелями, шарами и кеглями. Должно быть, это было достаточно модерновое развлечение для конца XIX века.

И тут Стефани решила изменить тактику.

— Какой смысл убегать? — крикнула она. — Идти некуда. Дом закрыт и окружен.

В ответ — молчание.

Слева Нелл заметила маленькие кабинки для переодевания и представила себе, как истинные леди и джентльмены сто лет тому назад меняли свои туалеты для занятий спортом. Отсюда хорошо просматривался конец коридора, где их уже был должен ждать Дэвис.

— Просто выйди сюда, — сказала Стефани. — Ты же не собираешься остаться здесь навсегда.

Она почувствовала, что он был очень близко.

Внезапно, в двадцати футах от нее, промелькнула легкая тень, выскользнувшая из одной из кабинок. И прямо в Нелл полетела кегля для боулинга. Стефани удалось увернуться. Кегля ударилась в стену позади нее и отлетела в сторону.

Мужчина сделал свой ход.

Стефани восстановила равновесие и устремилась за ним. В конце коридора ей пришлось остановиться и оглядеться. Никого не было видно. Она перешла на шаг и поднялась по ступенькам обратно к бассейну. Мужчина находился у дальней стены, где была расположена дверь в тренажерный зал. Нелл опять подняла пистолет, решив стрелять убийце по ногам. Но прежде чем она нажала на спуск, Дэвис уже выскочил из-за дверей и набросился на него. Они упали на деревянные перила, окружавшие бассейн, и, сломав их, рухнули с высоты трех футов на дно бассейна.

Плоть и кости треснули о жесткую плитку…

 

Глава 69

Сын мой, это, может быть, последнее мое разумное деяние. Мой мозг быстро соскальзывает в глубокую пропасть. Я пытался с этим бороться, но не слишком преуспел в этом. Однако прежде чем разум окончательно покинет меня, я должен сделать это. Если ты читаешь эти строки, тогда ты успешно открыл загадку Карла Великого. Господь благословит тебя. Знай, что я горжусь тобой. Я также искал и нашел завещание наших великих арийских предков. Я был уверен, что они существовали, и рассказал об этом своему фюреру, пытаясь убедить его, что в наше представление о прошлом вкралась ошибка, но он не пожелал меня слушать. Величайший из королей, человек, который первым увидел наш континент объединенным, Карл Великий хорошо знал нашу историю. Он ценил то, чему Святые научили его. Он знал, что они были мудры, и прислушивался к их совету. Здесь, в этой священной земле, Эйнхард спрятал ключ к языку небес. Эйнхарда учил сам Великий Советник, и он сохранил то, что ему посчастливилось узнать. Представь себе мою огромную радость от того, что спустя тысячу лет я стал первым человеком, узнавшим то, что знал Эйнхард, что знал Карл Великий, что мы, немцы, обязаны узнать. Но ни одна живая душа не оценила мое великое открытие. Вместо этого меня объявили опасным, буйно помешанным и заставили замолчать навсегда. После войны никого не заботило немецкое наследие. Произносить само слово «арийцы» значило пробудить воспоминания о страшных злодеяниях, совершенных нашими правителями, а их имена подлежали забвению. Это поразило меня. Если бы они только знали! Если бы они только видели то, что видел я! Сын мой, если ты зашел так далеко, то только потому, что я рассказывал тебе о загадке Карла Великого. Эйнхард ясно дал понять, что ни он, ни Святые не потерпят невежества. Как и я, сын мой. Ты доказал, что я был прав, и доказал себе, что чего-то стоишь. Теперь ты можешь узнать язык небес. Восхищайся им. Поклонись тому месту, колыбели всех мировых цивилизаций.

* * *

— Твоя мать сказала, что Херманн приезжал сюда во второй раз в начале 50-х, — сказал Малоун. — Твоему отцу тогда было за тридцать?

Кристл кивнула:

— Он родился в 1921 году. Пропал без вести в пятьдесят.

— Итак, Херманн Оберхаузер привез обратно то, что он нашел, и снова закопал, чтобы его сын мог решить загадку.

— Дедушка был странным человеком, и идеи у него были весьма оригинальными. Последние пятнадцать лет своей жизни он никогда не покидал Рейхсхоффена. Постепенно он перестал нас узнавать, а незадолго перед смертью потерял голос.

Малоун вспомнил, как про это говорила Изабель за ужином. И повторил ее слова вслух.

— Твоя мать сказала, что Дитц приезжал сюда после смерти отца. Но, очевидно, он ничего не нашел, раз мы нашли книгу. — И Малоун понял, что это значит. — Поэтому он действительно отправился в Антарктиду, так ничего и не поняв.

Кристл покачала головой.

— Но у него были дедушкины карты.

— Ты же их видела. На них нет ни одного географического названия. Как ты и сказала в Ахене, такие карты бесполезны.

— Но у него были заметки деда, там есть информация.

Малоун показал на книгу, лежавшую на промасленной ткани:

— Твоему отцу нужно было это, чтобы знать то, что знал Херманн.

Коттон все еще никак не мог понять, почему военно-морской флот согласился на такую авантюру. Что же такого им пообещал Дитц Оберхаузер? На что они надеялись, что пытались найти?

Он почувствовал, что начинает замерзать. Посмотрел на обложку книги. Тот же символ, что и на книге, найденной в гробнице Карла Великого, был отпечатан на форзаце.

Бывший сотрудник секретной службы, а сейчас книготорговец опустился на корточки. Он наконец нашел ключ к загадке Карла Великого. Форма, размер и цвет фолианта совпадали с теми двумя, что он видел в руках сестер. Внутри был все тот же странный шрифт, но тут была и расшифровка.

— Те странные завитушки — буквы, — сказал он, заметив, что на каждой странице был объяснен способ перевода неизвестного ему алфавита на латынь. — Это расшифровка языка небес.

— Мы можем это сделать, — задумчиво произнесла Кристл.

— Что ты имеешь в виду?

— У мамы есть отсканированная электронная версия книги Карла Великого. Год назад она наняла нескольких лингвистов, и те попытались ее расшифровать. Конечно, у них ничего не вышло, они даже не нашли аналогов среди всех известных мировых языков. Тогда же страницы книг были отсканированы. Вчера мама отдала мне эти электронные изображения. У меня есть программа перевода. Все, что нам нужно сделать, — это отсканировать эти страницы и загрузить программу.

— Еще скажи мне, что у тебя с собой есть ноутбук.

Кристл кивнула.

— Мама привезла его из Рейхсхоффена. Вместе со сканером.

Наконец-то. Хоть что-то пошло правильно.

* * *

Стефани мало чем могла помочь своему напарнику. Дэвис и его противник скатились ниже, в самый дальний угол бассейна, на восемь футов ниже ее.

Дэвису удалось сбросить с себя мужчину, вскочить на ноги и теперь пытался отрезать ему путь к отступлению. Похоже, его противник растерялся, поняв, что деваться ему некуда.

Дэвис сбросил пальто. Мужчина принял вызов и сделал то же самое.

Нелл хотела остановить драку, но поняла, взглянув на Дэвиса, что этого он ей никогда не простит. Ей оставалось лишь наблюдать. Мужчина выглядел лет на сорок против шестидесяти Дэвиса. Но гнев и одержимость могли уравнять их шансы.

Эдвин со всей силы ударил своего противника в челюсть, послав того на белую плитку пола. Стефани услышала неприятный хруст, усиленный эхом пустого бассейна. Мужчина немедленно вскочил и напал сам, ударив Дэвиса ногой в живот.

Она слышала, как Эдвин охнул.

Подойдя поближе, Стефани увидела, как мужчина с легкостью нарезал круги вокруг Дэвиса. Неожиданно он выбросил кулак, попав ее напарнику в грудь.

Дэвис, потерявший равновесие, поскользнулся на плитке и успел только поднять руку для ответного удара, как тут же получил сильный удар ребром ладони по адамову яблоку. Как ни странно, он остался на ногах, но следующий его удар не достиг цели. Горделивая ухмылка заплясала на лице мужчины.

Дэвис упал на колени, наклонился вперед, как будто моля о пощаде, его руки бессильно опустились вниз. Противник был уже наготове. Она слышала, как Эдвин пытается восстановить дыхание. От страха у Стефани пересохло в горле. Мужчина подошел ближе, видимо намереваясь нанести решающий удар. Но тут, совершенно неожиданно, Дэвис поднял голову и направил тело вперед.

Стефани услышала треск кости — видимо, ее напарник сломал своему противнику ребра. Тот не смог устоять на ногах и, резко вскрикнув, упал на плитку. Еще один крик боли и гулкий стук.

Дэвис вскочил на ноги и повторил удар.

Кровь потекла из носа его поверженного соперника, окрашивая в ярко-красный цвет белые плитки пола. Дэвис продолжал избивать человека, бессильно лежавшего на холодном полу.

— Эдвин, — позвала его Стефани.

Кажется, он ее не слышал.

— Эдвин! — закричала она.

И только тогда он сумел остановиться, продолжая тяжело и хрипло дышать.

— Все кончено, — сказала она.

Дэвис наградил ее убийственным взглядом и, вздохнув, отошел от поверженного противника. Но минуту спустя поскользнулся на залитой кровью плитке и упал. Попытался встать, но мгновение спустя опять упал на грязный пол.

 

Глава 70

Оссэ

03.00

Кристл достала ноутбук из своей дорожной сумки. Они с Малоуном вернулись в гостиницу, никого не слыша и не видя. Снаружи начал идти снег, ветер раскручивал его в пушистые маленькие смерчи. Кристл включила машину, затем достала ручной сканер и подсоединила его к одному из USB-портов.

— Это должно занять некоторое время, — произнесла она. — Не самый быстрый сканер.

Коттон держал в руках книгу, найденную в монастыре. Он уже пролистал ее — и убедился, что на ее страницах содержался полный перевод каждой буквы языка небес на его латинский аналог.

— Ты понимаешь, что он не будет точным, — сказала Кристл. — У некоторых слов могут быть двойные значения. Может не найтись соответствующей латинской буквы или звука. Что-то в этом роде.

— Твой дед это сделал, — твердо сказал Малоун.

Кристл посмотрела на него со странной смесью раздражения и благодарности:

— Я могу сразу перевести книгу на английский или немецкий. Правда, не знаю, что из этого получится. Я никогда не была уверена до конца, можно ли верить деду. Несколько месяцев назад мама позволила мне посмотреть записи отца и деда. Но в них так мало информации… Мне и тогда было ясно, что она припрятала то, что считала наиболее важным. Например, карты и книги из гробниц Карла Великого и Эйнхарда. Поэтому я всю жизнь гнала от себя мысль, что мой отец был пустым романтиком, а дед — свихнувшимся ученым, повернутым на идее сверхчеловека и существовании сверхцивилизации.

Малоун был явно удивлен такой откровенности. Очень непривычно — и подозрительно.

— Ты видел все те памятные нацистские штучки, которые коллекционировал дед. Он был одержим. Странно то, что дед не покончил жизнь самоубийством после падения Третьего рейха, хотя казалось, что он сожалел, что не погиб вместе с ним. В конце своей жизни он был крайне озлоблен. Потеря ума стала для него почти благословением и спасением его души.

— Но сейчас появился еще один шанс доказать его правоту.

Компьютер пискнул, сообщив, что готов к работе.

Кристл взяла у Коттона книгу.

— И я планирую использовать этот шанс. Что ты собираешься делать, пока я буду работать?

Малоун снова лег на кровать.

— Я собираюсь спать. Разбуди меня, когда закончишь.

* * *

Рэмси убедился, что Диана Маккой покинула форт Ли и отправилась обратно в Вашингтон. Он не ходил в пакгауз, чтобы не привлекать еще больше внимания. Перед тем как покинуть базу, адмирал все же подошел к командующему базой и объяснил ему, что тот стал невольным свидетелем небольшого территориального спора между Белым домом и военно-морским флотом. Ему показалось, что такая трактовка событий снимет все вопросы, которые могли возникнуть у служащих базы в связи с участившимися визитами чиновников столь высокого ранга.

Адмирал посмотрел на свои часы. 08.50.

Он сидел за столом в маленькой траттории на окраине Вашингтона. Хорошая итальянская еда, спокойная обстановка, отличная винная карта. Но сегодня вечером ничто не могло его обрадовать.

Лэнгфорд глотнул вина из высокого бокала. Он ждал.

В ресторан вошла стройная привлекательная женщина. Она была одета в стильное вельветовое пальто и темные винтажные джинсы. На шее небрежно намотан бежевый кашемировый шарф. Она легко прошла через плотно расставленные столики и села напротив него.

Владелица книжного магазина, торгующего картами и путеводителями.

— Вы хорошо поработали с сенатором, — проговорил Рэмси. — Прямо в точку.

Она легко улыбнулась и кивнула.

— Где она? — спросил Лэнгфорд. Он приказал ей наблюдать за Дианой Маккой.

— Вам это не понравится.

Новый холодок пробежал по спине.

— Она с Кейном. Прямо сейчас.

— Где?

— Они мирно прогуливались напротив мемориала Линкольна, а затем пошли к монументу Вашингтона.

— Слишком холодная ночь для таких прогулок.

— Не говорите мне об этом, я только что оттуда. Мой человек сменил меня минут пятнадцать назад, а я пошла к вам. Сейчас Диана отправилась домой.

Все это сильно расстроило и насторожило Лэнгфорда Рэмси. В его планы не входили дружественные встречи Маккой с сенатором. Единственное, что он мог им позволить, — вести переговоры только через него. Рэмси надеялся, что успокоил ее, но совершил ошибку. Он не учел ее решительный характер, упертость и крайнюю степень самостоятельности.

Телефон адмирала завибрировал в кармане. Он проверил, кто звонит. Хоуви.

— Я должен ответить на этот звонок, — сказал адмирал. — Вы не могли бы подождать у входа?

Она все поняла и отошла в сторону.

— Что там? — спросил быстро адмирал.

— На линии Белый дом. Они хотят поговорить с вами.

Пока ничего необычного.

— Кто?

— Президент.

А вот это уже необычно.

— Соедините.

Через пару секунд Лэнгфорд услышал тот самый властный и твердый голос, который знал весь мир:

— Адмирал, я надеюсь, у вас хорошая ночь.

— Холодно, господин президент.

— Это вы правильно отметили. И становится еще холоднее. Я звоню, потому что Аатос Кейн хочет, чтобы вы вошли в Объединенный комитет начальников штабов. Он говорит, что вы именно тот человек, который требуется для этой работы.

— Это зависит от того, согласитесь ли вы с этим, сэр. — Адмирал попытался сохранить невозмутимость и сдержанность.

— Я согласен. Думал об этом весь день, но в итоге я согласен. Вы хотите получить эту работу?

— Я с удовольствием буду служить там, где вам это потребуется.

— Вы знаете, что я думаю об Объединенном комитете начальников штабов, но давайте посмотрим на вещи реально. В ближайшее время ничего не изменится, поэтому вы нужны мне там.

— Это большая честь для меня. Когда вы собираетесь сделать публичное заявление?

— Я объявлю о вашем новом назначении в течение часа. Эта новость войдет во все утренние выпуски. Приготовьтесь, адмирал, это нечто другое, нежели военно-морская разведка.

— Я буду готов, сэр.

— Рад слышать, что вы в деле.

И с этими словами Дэниелс отключился.

Рэмси выдохнул. Ему это удалось. Все, к чему он так долго шел, наконец свершилось. Его страхи утихли. Что бы сейчас ни делала Диана Маккой, это уже не имело никакого значения.

Теперь он получил назначение.

* * *

Доротея лежала в кровати, находясь между сном и явью, — тогда мысли текли неторопливо и вяло, будто под мягким наркозом. Что же она наделала, снова занявшись любовью с Вернером? Еще утром она была абсолютно уверена, что такое никогда не повторится и она перевернула эту страницу.

Ровно до этой ночи. Теперь возможно все.

Два часа назад Доротея услышала, как дверь в номер Малоуна отворилась и тут же закрылась. Сквозь тонкие стены донесся неразборчивый возбужденный шепот, но она ничего не смогла разобрать. Что ее сестра намеревалась делать так поздно?

Вернер лежал, все так же крепко прижавшись к ней, с трудом помещаясь на узкой кровати. Он был прав. Они женаты, и их наследник будет законным. Но родить ребенка в 48 лет? Возможно, это была та цена, которую ей требовалось заплатить. Вернер и ее мать определенно заключили какой-то союз — достаточно крепкий, чтобы Стерлинг Вилкерсон умер и чтобы превратить ее мужа в некое подобие мужчины.

Доротея опять услышала негромкие голоса.

Она поднялась с кровати и подошла к стене, соединяющей два номера, но так и не смогла ничего разобрать. Тогда она на цыпочках прокралась по тонкому ковру к окну. Пушистые снежные хлопья падали в полной тишине. Всю свою жизнь Доротея провела в горах. Она любила снег. Со временем Доротея научилась охотиться, стрелять и кататься на горных лыжах. В своей жизни она боялась только двух вещей — крушения карьеры и своей матери. Она оперлась обнаженной рукой на холодный подоконник и, повернувшись, равнодушно смотрела на своего мужа, свернувшегося под пуховым одеялом.

Горечь потери и тяжесть одиночества. Она привыкла к этим чувствам. Те пришли к ней тогда, когда ей сообщили о смерти сына. После этого дни и ночи превратились в долгий и бесконечный кошмар. Единственное, что спасало, — работа. Но сколько бы Доротея ни пропадала в офисе, ничто не могло принести ей радость. Наступали выходные, и она опять понимала, что ее жизнь превратилась в движение без цели.

Доротея стала замерзать; холод постепенно сковывал ее желание хоть что-то изменить в неразрешимой проблеме, в которую она сама себя загнала.

Доротея обхватила руками обнаженную грудь.

С каждым уходящим годом ей казалось, что она становится все более желчной, расчетливой и все более неудовлетворенной. Она не могла жить без Георга и потеряла способность радоваться мелочам. Но может, Вернер был прав. Может, настало время жить дальше. Научиться опять любить и быть любимой.

В соседней комнате установилась полная тишина. Доротея повернулась, снова посмотрела в окно в снежную тьму и нежно погладила свой плоский живот. Еще один ребенок?

Почему бы и нет…

 

Глава 71

Эшвилл

23.15

Стефани и Эдвин снова вошли в гостиницу в поместье Билтмор. Дэвис уже оправился от драки, адреналин постепенно отпускал его. И хотя он чувствовал боль и усталость, его эго не пострадало. Наемный убийца был под охраной, хотя и без сознания, в больнице неподалеку — с сотрясением мозга и множественными ушибами. Местные полицейские сопровождали машину «Скорой помощи» и будут оставаться в госпитале до прибытия спецслужб, которые обещали быть на месте в течение часа. Доктора уже сообщили полиции, что допросить пострадавшего можно будет только утром. Шале было закрыто; полиция прочесывала все комнаты, выискивая дополнительные улики. Пленки с камер охраны были уже тщательно просмотрены и проверены.

Дэвис так ничего и не сказал с тех пор, как его соперника увезли на «Скорой». Звонок в Белый дом подтвердил и их личности, и удостоверения, поэтому их не заставили отвечать на вопросы. Что было неплохо. Стефани видела, что Дэвис очень устал и мог сказать что-нибудь нелицеприятное местным представителям власти.

На обратной дороге в гостиницу компанию им составил глава охраны поместья. Они подошли к регистрационной стойке, и администратор тут же назвал номер комнаты Скофилда.

— Пошли, — сказал ей Дэвис.

Они нашли номер профессора на шестом этаже, и Дэвис постучал.

Скофилд открыл дверь, сердито посмотрел на них и запахнул потуже фирменный гостиничный халат.

— Уже поздно, а мне завтра рано вставать. Что вы еще хотите? Неужели вам мало того, что вы устроили во время экскурсии?

Дэвис оттолкнул профессора в сторону и вошел в номер. Тот был гораздо шикарнее, чем был у них: большая гостиная с удобными диваном и креслами, баром с напитками и потрясающим видом из окна, выходящим на горы.

— Я смирился с вашим отвратительным самодовольством сегодня днем, — сказал Дэвис. — Потому что я был вынужден. Вы думали, что мы сумасшедшие. Но мы только что спасли вашу задницу, поэтому в благодарность хотели бы получить некоторые сведения.

— Кто-то был здесь, чтобы меня убить? — с сомнением спросил Скофилд.

Дэвис показал на свои синяки:

— Посмотрите на мое лицо. Убийца в больнице. Пришло время, и мы хотим услышать ваш рассказ. Все то, что вы скрывали много лет.

На первый взгляд казалось, что Скофилд справился со своим высокомерием.

— Вы правы. Сегодня я вел себя как последний идиот, но я все еще не понимаю…

— Этот человек приехал сюда, чтобы убить вас, — холодно произнес Дэвис.

— Хотя нам еще надо допросить его, чтобы точно удостовериться в этом, но все, что случилось этой ночью, доказывает, что здесь был наемный убийца, пришедший по вашу душу, — решила внести ясность Стефани.

Скофилд выглядел подавленным. Он кивнул и предложил им присесть.

— Я не могу понять, почему все еще представляю угрозу. Я всегда держал рот на замке. Я никогда никому не рассказывал, чем занимался на этой военной базе, хотя мне и следовало это сделать. Я легко мог бы сделать на этом имя…

Стефани ждала, когда доктор все же объяснит, что он имел в виду.

— Я потратил большую часть своей жизни, пытаясь доказать то, что понял в 72-м году, изучая документы из Антарктиды. Но я использовал совсем другие источники.

Нелл уже прочитала аннотацию к книге Скофилда, в которой он доказывал, что высокоразвитая цивилизация существовала за тысячи лет до Древнего Египта. В основном все его выводы опирались на старинные карты. Они долгое время были известны ученым — например, знаменитая карта Пири Рейса, — но доктор считал, что она и многие другие, ей подобные, были созданы с использованием более древних карт, ныне утерянных. Скофилд полагал, что те древние составители карт были гораздо более образованны, чем древние греки, египтяне, вавилоняне или даже ученые Средневековья. Они нанесли на карту все континенты, изобразили Северную Америку за тысячи лет до Колумба и составили карту Антарктиды, когда та не была покрыта льдом. Ни одно другое серьезное научное исследование не подтвердило теории Скофилда, но ни одно из них и не опровергло их.

— Профессор, — сказала Стефани, — для того чтобы мы могли узнать, почему они хотят вас убить, нам нужно знать, о чем идет речь. Вы должны рассказать нам о вашей работе на военно-морской флот.

Скофилд опустил голову и начал свой фантастический рассказ:

— Три лейтенанта принесли мне коробки, которые были забиты камнями. Они были собраны во время операций «Высокий прыжок» и «Ветряная мельница» в сороковых годах прошлого века. Просто лежали где-то в пакгаузе. Никто не придавал им никакого значения. Вы можете себе это представить? Такие доказательства — а никому и дела нет! Мне единственному позволили изучить эти артефакты, и только Рэмси было позволено приходить ко мне в лабораторию в любое время. На камнях были выбиты надписи. Уникальные, похожие на сложный орнамент буквы. Я не смог подобрать ни один известный язык, который мог бы им соответствовать. Еще более странным было то обстоятельство, что они пришли из Антарктиды — места, укрытого льдом в течение нескольких тысяч лет. Их никто не видел, пока мы не пришли туда, или, точнее, пока их не нашли немцы. Они отправились в Антарктиду в тридцать восьмом и, по моему мнению, уже знали, где и что искать. Мы отправились туда в 1947 и 1948 годах, собрали и привезли камни в Америку.

— И еще раз в семьдесят первом, — добавил Дэвис.

— Это правда? — спросил Скофилд и с явным недоверием уставился на них.

Стефани поняла, что профессор ничего не знает о последней экспедиции, и поэтому решила кинуть ему кость.

— Отправили подводную лодку, но она бесследно исчезла. Вот из-за чего началось все то, что происходит сейчас. Мы пока не можем понять, но во всей этой истории есть какая-то тайна, и кто-то очень не хочет, чтобы об этом узнали.

— Мне никогда об этом не говорили. Но это неудивительно, мне и не нужно было этого знать. Меня наняли, чтобы я проанализировал надписи. Понять, можно ли их расшифровать.

— И вам это удалось? — спросил Дэвис.

— Мне не позволили закончить. Адмирал Дайлз внезапно закрыл проект. С меня взяли расписку о неразглашении и уволили. Это был самый печальный день в моей жизни… — Доктор снова покачал головой. — У меня в руках были доказательства существования сверхцивилизации. На моем столе лежали камни; еще немного, и я понял бы их язык. Если бы мы могли расшифровать надписи, то многое узнали бы об истории королей морей. Я был в шаге от великого открытия, но мне не позволили закончить работу.

По голосу ученого Стефани поняла, как он подавлен и одновременно возбужден, надеясь на продолжение той давней работы.

— Как бы вы расшифровали этот древний язык? — спросил Дэвис. — Вы бы записали несколько случайных слов, а потом попытались узнать, что они значат?

— Тут вы не правы. Понимаете, на тех камнях были слова, которые я знал. Они были написаны на греческом и латыни. Даже несколько иероглифов. Разве вы не понимаете? Та цивилизация взаимодействовала с нами. Был контакт. Я до сих пор не знаю, чем были эти камни — посланиями в будущее, высказываниями… Кто знает? Но я уверен, что их можно было прочесть.

Раздражение на собственную глупость сменилось странной неуверенностью, и Стефани подумала о Малоуне и о том, что происходило с ним.

— Вы когда-нибудь слышали фамилию Оберхаузер?

Скофилд кивнул.

— Херманн Оберхаузер. Он отправился в Антарктиду в 1938 году. В принципе, именно его исследования стали причиной организации операций «Высокий прыжок» и «Ветряная мельница». Адмирал Берд был буквально очарован его теорией о возникновении арийцев и пропавшей цивилизации. Конечно, в то время, после Второй мировой войны, о таких вещах нельзя было говорить слишком громко, поэтому Берд провел частное расследование во время операции «Высокий прыжок» и нашел эти камни. Хотя он доказал важность теории Оберхаузера, правительство просто прекратило этим заниматься. В конечном счете открытия этого немца были попросту забыты.

— Почему кто-то может убить за такое? — пробормотал Дэвис. — Это же нелепо.

— Это нечто большее, — сказал Скофилд.

* * *

Малоун проснулся от звонка будильника и услышал, как Кристл сказала:

— Давай вставай.

Он прогнал остатки сна и посмотрел на часы. Прошло всего два часа. Когда его глаза привыкли к свету лампы, то прямо перед собой он увидел Кристл.

— Я это сделала, — гордо сообщила она.

* * *

Стефани ждала, когда Скофилд закончит.

— Когда вы смотрите на мир через разные линзы, вещи начинают меняться. Мы измеряем местоположение с помощью длины и широты, но это относительно современная точка зрения. Начальный меридиан проходит через Гринвич, потому что эта точка была случайно выбрана в конце XIX столетия. Мое исследование древних карт показало нечто совершенно противоположное и достаточно необычное.

Скофилд встал и взял один из гостиничных блокнотов и ручку. Стефани смотрела, как он нарисовал грубую карту, добавив отметки широты и долготы по периметру листа. Затем ученый нарисовал линию вниз к центру от позиции 38 градусов восточной долготы.

— Я не соблюдал масштаб. А это сделал для того, чтобы вы поняли, о чем я говорю. Поверьте, если применить все то, что я собираюсь показать, к типографской карте с масштабом, то все будет предельно просто. Эта линия в центре с координатами 31 градус 8 минут восточной долготы проходит точно через Великую пирамиду в Гизе. Если она сейчас становится линией долготы нуля градусов, вот что происходит. — Он указал на точку примерно в центре Боливии. — Тиахуанако. Построен примерно за 15 тысяч лет до нашей эры. Это столица неизвестной цивилизации, существовавшей до инков, возле озера Титикака. Некоторые говорят, что это может быть старейший город на земле. На сто градусов западнее линии Гизы.

Потом его карандаш переместился к Мехико.

— Теотиукан. Примерно того же возраста. Его название переводится как «Место рождения богов». Никто не знает, кто его построил. Священный мексиканский город, на сто двадцать градусов на запад от линии Гизы.

Ручка переместилась к Тихому океану.

— Остров Пасхи. На нем найдены памятники, происхождение которых до сих пор вызывает споры среди этнографов и историков. На сто сорок градусов на запад от линии Гизы.

Скофилд передвинул ручку дальше, к Южному океану.

— Древний центр Полинезии — Райатейя, свято почитаемый. На сто восемьдесят градусов западнее линии Гизы.

— Это работает в другую сторону? — спросила Стефани, все еще ничего не понимая.

— Конечно, — доктор переместил ручку на Средний Восток. — Ирак. Библейский город Ура, место рождения Авраама. На пятнадцать градусов к востоку от линии Гизы. — Он поднял ручку. — Вот Лхаса, священный тибетский город, очень старый. На шестьдесят градусов к востоку… Есть еще много мест на земле, расположенных на определенном расстоянии от линии Гизы. Все они священны. Большинство из них построены неизвестными людьми, и до сих пор мы не можем понять, какие при этом использовались технологии, — вспомним хотя бы пирамиды. Но, главное, мы до сих пор не можем понять, почему они расположены в четко определенных местах.

— И вы считаете, что тот, кто вырезал надписи на камнях, в ответе за все это? — спросил Дэвис.

— Помните, что все объяснения должны быть рациональны. А когда вы возьмете мегалитический ярд, то выводы будут напрашиваться сами собой.

Стефани никогда не слышала о таком понятии.

— Начиная с пятидесятых годов и до середины восьмидесятых Александр Том, шотландский инженер, проанализировал сорок шесть каменных кругов, построенных в период неолита и бронзового века. В конечном счете он обнаружил более трехсот мест и открыл, что в каждом из них использовалась общая мера длины. Он назвал ее мегалитическим ярдом.

— Как это возможно, — спросила Нелл, — учитывая, что это были разные культуры?

— Основа этой идеи достаточно понятна. Возьмем, например, Стоунхендж. Он был не чем иным, как древнейшей обсерваторией; строения, подобные ему, находят по всему миру. Строители обнаружили, что если встать в центр круга и в течение нескольких дней наблюдать рассвет, отмечая точку восхода каждый день, то после 366 дней на землю лягут 366 отметок. Расстояние между этими отметками постоянное и равняется 16,32 дюйма.

Скофилд тяжело вздохнул и продолжил:

— Конечно, древние строители применяли другую систему мер. Но эти измерения совпадают с современными как две капли воды. Те же самые строители затем выяснили, что время передвижения звезды от одной отметки к другой занимает 3,93 минуты. И снова должен заметить, что они не использовали минуты, но это не мешало им наблюдать за небом и вычислить постоянный отрезок времени.

Скофилд сделал театральную паузу, посмотрел на собеседников с видом победителя и заявил:

— А тут начинается самое интересное. Чтобы маятник раскачивался 366 раз за 3,93 минуты, он должен быть 16,32 дюйма в длину. Удивительно, не правда ли? И это ни в коем случае не совпадение. Вот почему мера в 16,32 дюйма была выбрана древними строителями за мегалитический ярд.

Скофилд уловил их недоверие.

— Это не так уж и уникально, — сказал он. — Подобный метод был предложен однажды как альтернативный для определения длины стандартного метра. Французы немедленно решили, что будет лучше использовать разделение квадранта меридиана, так как не доверяли своим часам.

— Как могли древние люди это знать? — спросил Дэвис. — Это потребовало бы от них детального изучения математики и орбитальной механики.

— Ах, опять это высокомерие человека современной культуры. Они не были невежественными пещерными животными. Они обладали интуитивным разумом. Они были совестью своего мира. Мы, видимо, специально слишком сильно контролируем наши чувства и так мало пытаемся заглянуть в глубь веков, чтобы найти что-то новое… А они ничего не боялись — и расширили свои представления.

— Есть ли какой-то научный факт, чтобы доказать это? — спросила Стефани.

— Я только что дал вам всего несколько физических и математических фактов. Александр Том утверждал, что деревянные измерительные бруски мегалитического ярда могли использоваться и в исследовательских целях, и они должны были производиться только в одном месте, иначе не было бы тех закономерностей, которые он выявил по всему свету. Эти люди хорошо обучили тех, кто желал впитывать их знания.

Стефани видела, что Скофилд верит во все, что говорит.

— Есть определенные числовые совпадения с другими системами измерения, которые использовались на протяжении всей истории человечества; они должны были обеспечивать единую измерительную систему, так называемый мегалитический ярд. Изучая минойскую цивилизацию, археолог Дж. Вальтер Грэм предположил, что жившие на Крите люди использовали стандартную меру. Он назвал ее минойским футом. Здесь прослеживается определенная связь. Ровно 366 мегалитических ярдов равняются 1000 минойских футов. Еще одно забавное совпадение, согласны? Также есть связь между древним египетским измерением королевского локтя и мегалитическим ярдом. Круг диаметром в половину королевского локтя будет иметь длину окружности, равную одному мегалитическому ярду. Как подобная взаимосвязь может быть возможна без общего знаменателя? Похоже, будто минойцев и египтян сперва очень хорошо обучили, а затем они начали самостоятельно применять эти знания.

— Почему я никогда не читал или не слышал ничего об этом? — спросил Дэвис.

— Официальная наука не может ни подтвердить, ни опровергнуть существование мегалитического ярда. Она аргументирует это тем, что нет доказательств того, что маятник находился в общем пользовании, или даже что сам принцип маятника был известен до Галилея. Но это снова самоуверенность современного общества. Каким-то образом современное человечество открещивается от непонятных фактов, снижающих его роль в развитии цивилизации. Она также говорит, что люди в эпоху неолита не имели письменности и поэтому просто не могли записать свои наблюдения о движении орбит и планет. Но…

— Камни, — перебила его Стефани. — На них сохранился неизвестный до сих пор язык.

— Точно! Древние надписи на неизвестном языке. Пока не наступит время, когда их можно будет расшифровать или действительно найти измерительный брусок неолита, эта теория будет оставаться недоказанной…

Скофилд надолго умолк. Похоже, что его запал уже угас. Но Стефани все же ждала от него намного большего. Пока она так и не поняла, почему адмирал Лэнгфорд Рэмси так жаждет его смерти.

— Мне единственному позволили работать с камнями, — продолжил доктор. — Все было привезено в пакгауз в Форте Ли. Но там была морозильная камера, она всегда была опечатана и закрыта на замок. Туда мог заходить только адмирал. Дайлз сказал мне, что если я решу проблему с языком, тогда мне тоже разрешат заглянуть внутрь.

— И нет никакой подсказки, что же там было? — спросил Дэвис.

Скофилд покачал головой.

— Адмирал был просто помешан на соблюдении секретности. Он всегда держал рядом со мной тех лейтенантов. Я никогда не был один, всегда под охраной. Тогда я и понял, что в этом холодильнике находились куда более важные предметы, чем были у меня в лаборатории.

— Вы лично знакомы с Рэмси? — спросил удивленно Дэвис.

— О да. Он был любимчиком Дайлза. С первого взгляда было понятно, что этот молокосос далеко пойдет по карьерной лестнице.

— За всем этим стоит Рэмси, — заявил Дэвис.

Казалось, что подавленное состояние и беспокойство Скофилда только усилилось.

— Он хоть представляет, что я мог написать об этих камнях? Их следует показать всему миру. Эти артефакты подтвердят все мои исследования. Ранее неизвестная культура мореплавателей и ученых, существовавших задолго до того, как наша цивилизация изобрела письменность. Это будет настоящая революция в науке!

— Рэмси это абсолютно не волнует. Все научные исследования его совершенно не интересуют, он считает ученых болтунами и бумагомарателями. — Дэвис посмотрел на собеседников и мрачно закончил: — Его единственный интерес — это он сам.

— Откуда вы узнали, что это была культура мореплавателей? — полюбопытствовала Стефани.

— Изображения на камнях. Длинные лодки, сложные морские приборы, киты, айсберги, морские котики, пингвины и даже неизвестные нам животные. На этих рисунках они достигали человеческого роста. Теперь мы знаем биологические виды, подобные тем, что когда-то существовали в Антарктиде, но они вымерли за десятки тысяч лет до нас. И все же я видел их изображения в камне.

— Итак, что же случилось с этой потерянной цивилизацией? — спросила у доктора Стефани.

— Вероятно, то же, что случилось со всеми человеческими развитыми обществами. Мы уничтожаем сами себя — либо умышленно, либо по неосторожности. В любом случае все проходит. — Скофилд пожал плечами.

Дэвис повернулся к Стефани и предложил:

— Нам нужно поехать в форт Ли и посмотреть, сохранились ли эти предметы.

— Это все засекречено, — хмыкнул Скофилд. — Вам никогда не удастся даже близко подойти к ним.

Профессор антропологии был прав. Но Стефани видела, что Дэвиса уже нельзя было удержать, и поэтому просто сказала:

— Не будьте так в этом уверены.

— Давайте заканчивать, я хочу спать, — проговорил Скофилд. — Мне надо встать рано утром. Завтра должна начаться охота. Дикий кабан, луки и стрелы. Я каждый год вожу группу с конференции в соседний заповедник.

Дэвис встал.

— Конечно. Нас тоже не будет здесь завтра утром.

Стефани последовала за напарником, но остановилась, услышав усталый и потерянный голос Скофилда.

— Послушайте, — в его голосе явственно слышалось смирение. — Я сожалею о своем отношении к вам. Я ценю то, что вы сделали.

— Вам лучше не ходить на охоту, это все еще очень опасно, — предложила Стефани.

— Я не могу разочаровывать участников конференции. Они ждали этого события целый год.

— Это ваш выбор, — сказал Дэвис. — Но я думаю, что с вами все будет в порядке. Рэмси должен быть дураком, чтобы отправить еще одного охотника за вами. А он кто угодно, но только не дурак.

 

Глава 72

Бахус рассказал мне, что они общались со многими людьми и уважают все формы языка, находя каждый из них по-своему красивым. Язык этой серой земли плавный, как река в середине августа, но буквы трудны в написании. Они объясняют это тем, что надписи призывают забывчивость и препятствуют памяти, и они правы. Я свободно и без страха ходил среди этих людей. Преступления редки и наказываются только изоляцией. Однажды меня попросили помочь уложить угловой камень стены. Бахусу понравилось мое участие, и он настоял на том, чтобы я участвовал в пробуждении сосудов земли, так как из них сочится странное красное вино и поток его увеличивается под моей рукой и покрывает целое небо. Бахус сказал, что мы должны почитать это чудо, так как оно обеспечивает жизнь. Здесь мир разбит могущественными ветрами и голосами, что громко кричат на языке, на котором не могут говорить смертные. Под звуки этой первозданной радости я вошел в дом Хатора и положил пять драгоценных камней на алтарь. Ветер поет настолько громко, что все, кто находится здесь, кажется, заворожены этим звуком. И я вправду думаю, что мы находимся на небесах. Перед статуей мы преклоняем колени и возносим молитву. Звуки флейты наполняют воздух. Снега вечны, и странный аромат дымится вверх. Одной ночью Бахус разразился странной речью, которую я не мог понять. Я попросил, чтобы, меня научили этому языку, и Бахус согласился это сделать, и я наконец понял язык небес и был очарован им. Я рад, что мой король позволил мне приехать в эту дикую страну заходящего солнца. Эти люди бушуют и воют, они болтают глупости. Некоторое время я боялся оставаться один. Я мечтал о теплых закатах, ярких цветах и тяжелых виноградных лозах. Но больше этого нет. Здесь душа моя захмелела. Жизнь полна. Она бьет и искрится, как молодое вино, и никогда не может разочаровать.

* * *

Я заметил странное постоянство. Все, что может поворачиваться, просто поворачивается налево. Пропащие люди идут налево. Снег кружится налево. Следы животных на снегу тоже уходят влево. Морские создания плавают вокруг левого берега. Стаи птиц приближаются с левой стороны неба. Солнце летом двигается весь день вдоль горизонта, всегда справа налево. Молодежь поощряют изучать и понимать природу. Их учат, как предугадать шторм или приближение опасности, они растут, чтобы быть знающими и в мире с самими собой, подготовленными ко всем превратностям жизни. Однажды я присоединился к одному из маленьких путешествий. Походы, — это любимое, хотя и опасное занятие. Нужны хорошее чувство направления и быстрые ноги. Я заметил, что даже когда наш проводник сознательно поворачивал направо, то со временем он делал круг и опять поворачивал налево, поэтому без указателей, которых на этой земле просто нет, практически невозможно избежать возвращения в начальную точку откуда-либо, кроме левой стороны. Человек, птица и морское создание — все едины. Этот механизм поворота налево, кажется, освоен каждым на подсознательном уровне. Никто из тех, кто живет на этой серой земле, не имеет понятия об этой привычке, и, когда я высказал это наблюдение, они просто пожали плечами и улыбнулись.

* * *

Сегодня мы с Бахусом посетили Адонея, которому рассказали о моем интересе к математике и архитектуре. Он учитель навыков и показал мне измерительные бруски, которые использовались как для украшений, так и для возведения зданий. «Быть постоянным — значит быть правильным», — сказали мне. Я рассказал ему, как его знания и его ученики повлияли на строительство королевской капеллы в Ахене, и он был доволен. Вместо того чтобы испытывать страх, недоверие или слепо поклоняться неизведанному, он все время повторял, что мы должны постоянно учиться у природы и мира, нас окружающего. Контуры земли, расположение подземного огня, угол наклона солнца и море — все это факторы, учитываемые при определении места для города и для здания. Мудрость Адонея не имеет границ, и я поблагодарил его за урок. Еще мне показали сад. Многие растения сохранены, но еще больше погибли. Растения развиваются внутри помещений в почве, богатой золой, пемзой, песком и минералами. Растений много — и в пресной, и в соленой воде. Мясо едят редко. Мне сказали, что оно уменьшает энергию тела и делает его более восприимчивым к болезням. После того как попробовал их еду, преимущественно состоящую из растений и рыбы, я никогда себя не чувствовал лучше.

Какое удовольствие снова видеть солнце! Длинная зимняя тьма закончилась. Хрустальные стены ожили отблесками цветного света. Хор поет низкую, радостную, ритмичную песнь. Солнце восходит на новое небо. Трубы приветствуют финальную ноту, и все поднимают головы, в признательности могущества жизни и силы. Город приветствует летний сезон. Люди играют в игры, посещают лекции, ходят друг к другу в гости и наслаждаются Праздником Года. Каждый раз, когда центральный маятник на площади останавливается, все обращаются лицом к храму и наблюдают кристальные цветные всполохи над городом. После долгой зимы этот спектакль особенно ценен. Приходит время союзов, и многие обещают друг другу любовь и преданность. Во время брачной церемонии молодожены обмениваются браслетами, клянутся в вечной преданности и рассказывают об этом другим. Это время приносит великую радость. Цель, о которой мне говорили, — это жить в гармонии. Но во время моего пребывания три союза потребовали роспуска. Было два рожденных ребенка — и родители согласились разделить ответственность, хотя и не были больше вместе. Третий союз отказался. Не хотели они и детей. Поэтому отдали этих детей другим, кто хотел понести и не мог, и снова была великая радость.

* * *

Я остановился в доме, где четыре комнаты окружали внутренний двор. Ни в одной стене не было окон, но комнаты были хорошо освещены благодаря хрустальному потолку и всегда оставались теплыми и светлыми. Трубы, были по всему городу и в каждом доме; они были похожи на корни деревьев, тянущиеся по земле, и приносили никогда не исчезающее тепло. Но есть два правила, которые управляют домом. Никакой еды и никакой канализации. Как мне сказали, комнаты не могут быть осквернены едой. Пищу принимали вместе со всеми в обеденных залах. Помыться, принять ванну и справить иные нужды можно было в других залах. Я спросил, отчего у них такие правила, и мне ответили, что все нечистоты постоянно отправляются из обеденных и канализационных комнат сразу в огонь, который никогда не угасает. Вот что сохраняет Тартар чистым и здоровым. Эти два закона нерушимы, их исполняют все, кто живет в городе.

* * *

Город разделен на девять частей; они кругами расходятся от центральной площади, которая, кажется, является местом для сбора всех людей. Каждым районом управляет советник, избираемый из жителей путем голосования, в котором участвуют и женщины и мужчины. Законы принимаются девятью советниками и пишутся на Колоннах Справедливости на центральной площади, чтобы все их узнали. Священные соглашения заключаются в соответствии с законом. Советники встречаются всего однажды, во время Праздника Года, на центральной площади Тартара и выбирают одного на должность высшего правителя. Единственное правило управляет их законом: «Обращайся с землей и окружающими так, как хочешь, чтобы они обращались с тобой». Советники размышляют о благе для всех, и главное для них — справедливость. Наверху расположено солнце, наполовину пылающее в своей славе. Затем земля, простой круг и планеты, представленные точкой внутри круга. Крест напоминает им о земле, в то время как море плещется внизу. Простите мне грубость моего наброска, но вот как он выглядит.

 

Глава 73

Эшвилл

Стефани разбудила навязчивая вибрация мобильного телефона, лежавшего на прикроватной тумбочке. Она посмотрела на часы. 05.10 утра. Дэвис лежал на другой стороне кровати королевских размеров, полностью одетый, и спал. Ни один из них не позаботился расстелить постель, прежде чем лечь на нее.

Она сняла трубку, какое-то время слушала, что ей говорят, затем резко села и выдохнула:

— Скажите это еще раз.

— Человека, которого сейчас охраняют, зовут Чак Уолтерс. Мы проверили это по отпечаткам пальцев. На нем есть пара задержаний, в основном по мелочи, и это никак не относится к тому, что здесь происходит. Он живет и работает в Атланте. Мы проверили его алиби. Свидетели видели его в Джорджии два дня назад. Мы тщательно их опросили, информация полностью подтвердилась.

Стефани все еще не могла поверить.

— Почему он убегал?

— Он сказал, что на него напал мужчина. Несколько месяцев назад у него был роман с замужней женщиной, и он подумал, что это и есть ее муж. Мы проверили эту информацию у его любовницы, и она все подтвердила. Когда Дэвис подошел к нему, он испугался и побежал. Когда вы выстрелили, он испугался по-настоящему и бросил кеглю, чтобы хоть как-то защититься. Он до конца так и не понял, что происходит. А после того, как он очнулся в больнице, первым делом заявил, что подаст в суд на вашего напарника.

— Есть хоть какая-то вероятность, что он лжет?

— Ровным счетом никакой. Во всяком случае, на полиграф его отправлять не имеет никакого смысла, он просто не согласится. И самое важное, этот парень не похож на профессионального убийцу.

— Что он делал в Эшвилле?

— Он пожаловался, что его выгнала жена из дома два дня назад. Поэтому он решил приехать сюда. Вот и все. Ничего подозрительного.

— И, как я полагаю, жена подтвердила это?

— Это то, о чем говорит знаменитая пословица: бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Стефани потрясла головой. Проклятие.

— Что вы хотите, чтобы я с ним сделала?

— Отпустить его немедленно и снять все обвинения, — ответили ей на другом конце.

Она нажала отбой и громко сказала в пустоту:

— Это не он.

Дэвис уже сидел на своей стороне кровати. Понимание страшной ошибки обрушилось на них одновременно.

Скофилд.

И они ринулись к двери.

* * *

Чарли Смит сидел на сосне уже примерно час. Зима и мороз придали веткам каменную твердость, а толстые иголки идеально скрывали его фигуру от любопытствующих взглядов. Воздух раннего утра был обжигающе холодным, а большая влажность только увеличивала дискомфорт. К счастью, Чарли загодя об этом позаботился: он был достаточно тепло одет, чтобы спокойно перенести мелкие неудобства его положения.

Но больше всего его грело воспоминание о событиях, развернувшихся вчера вечером в особняке Билтмор. Представление было разыграно как по нотам, и в его сознании до сих пор играл победный марш. Какое наслаждение наблюдать, как эта опасная женщина не только попалась на крючок, но и заглотила наживку целиком! Как только не поперхнулась… Вчера Чарли Смит должен был проверить, не уготована ли ему следующая ловушка. Поэтому он позвонил в Атланту и нашел оперативника, которого иногда привлекал к своей работе. Инструкции были предельно ясны: «Жди сигнала, а затем отвлеки все внимание на себя». Смит заметил этих двоих чуть раньше, еще в фойе гостиницы, перед тем как сесть в автобус, который должен был доставить участников конференции в шале. Он подозревал, что они могут стать для него большой проблемой, но, оказавшись внутри дома, решил убедиться в этом наверняка. Поэтому он подал сигнал практически сразу, и его помощник разыграл представление, достойное премии «Оскар». Смит стоял от рождественской елки достаточно далеко и наблюдал, как разверзся ад.

Его приказы были четкими и понятными: «Никакого оружия. Не сопротивляйся, постарайся убежать как можно дальше и путай следы. Потом ты должен позволить им поймать себя и только после этого во всем признаться». Чарли любил свою работу, поэтому тщательным образом проверил алиби наемника на ближайшие две ночи. И сделал это как можно скрупулезнее, поскольку был уверен, что в полиции оно будет перепроверено еще много раз. Тот факт, что его помощник действительно поссорился с женой и спал с замужней женщиной, только помог его плану и добавил той необходимой остроты и реалистичности, которой не было вначале.

В конце концов спектакль был разыгран безупречно.

Теперь Чарли собирается закончить свою работу.

* * *

Стефани стучала в дверь номера координатора конференции, и ее усилия наконец-то увенчались успехом. Дверь открылась, и из нее выглянула заспанная женщина.

— Какого черта… — сонным голосом произнесла она.

Стефани помахала перед ней своим удостоверением:

— ФБР. Нам нужно знать, в каком именно месте проводится охота.

Женщина колебалась всего минуту, а затем быстро произнесла:

— На территории поместья, примерно в двадцати минутах отсюда.

— Карта, — сказал Дэвис. — Как туда попасть? Нарисуйте ее, пожалуйста.

* * *

Смит наблюдал за охотой через бинокль, купленный им вчера в ближайшем магазине. Он был рад, что так и не выбросил ружье из дома Герберта Роуленда. В нем было четыре патрона, более чем достаточно. Вообще-то он планировал использовать только один…

Охота на диких кабанов, безусловно, была рассчитана только на любителей. Чарли мало знал об этом виде спорта. Кабаны были жалкими, противными и имели странную привычку жить исключительно в глухой и болотистой местности; никаких удобных тропинок, один лишь неблагоустроенный и дикий лес. Досье на Скофилда указывало, что он любил охотиться именно таким образом. Когда Смит узнал об этом его увлечении, он тут же разработал совершенный план его уничтожения.

Чарли огляделся. Декорации ко второму акту представления были идеальны. Много деревьев, никаких домов, лишь легкие язычки морозного тумана над деревьями. Ему опять повезло: Скофилд не взял с собой собак, которые могли бы стать для профессионального убийцы большой проблемой. Чарли узнал у участников конференции, что они всегда встречаются на одной и той же площадке, расположенной всего в трех милях от гостиницы, возле реки, и следуют по хорошо размеченному маршруту. Никаких ружей, только луки и стрелы. И цель охоты была вовсе не добыча кабана, а непосредственный разговор с профессором в свободной обстановке. Коротко говоря, бодрая прогулка по прекрасному зимнему лесу и неограниченное время рядом с их кумиром. Поэтому Чарли приехал два часа назад, задолго до рассвета, и проделал весь путь по охотничьей тропе, наконец решившись остановиться где-то посередине, и забрался на подходящее дерево. Это место практически не давало возможности Скофилду благополучно закончить охоту.

Если же первоначальный план не сработает, Чарли решил импровизировать.

* * *

Стефани вела машину, а Дэвис указывал дорогу. Они выехали из гостиницы тут же, как только получили схему, а теперь Нелл пыталась как можно быстрее добраться до места. Дорога никак не способствовала быстрой езде: она являла собой узкую полоску неразмеченного асфальта, в конце концов упиралась в узкую реку Френч Брод и заканчивалась в густом лесу. Координатор конференции посоветовала им остановиться рядом с рекой, сказав, что охота находится совсем недалеко.

Стефани увидела ряд припаркованных машин. Они были на месте.

Она тут же остановилась, выключила мотор и выскочила из машины. Бледная тень рассвета уже коснулась неба. Ее лицо тут же замерзло от влажного морозного воздуха. Не обращая ни на что внимания, Нелл побежала вперед.

* * *

Смит поймал в оптический прицел ярко-оранжевый жилет примерно в четверти мили от него. Он поерзал на ветке, проверяя страховку, удерживающую его на дереве. Ветер усиливался, серое небо медленно окрасилось в розово-красный оттенок, и ночь постепенно уступала место прекрасному декабрьскому утру, хрустящему и морозному.

Глядя в бинокль, Чарли заметил, что охота началась. Сейчас Скофилд и его группа двинулись на север. Смит рискнул сделать ставку — и выиграл. У него было достаточно времени, чтобы навести прицел и нажать на курок. Охотники никуда не торопились, медленно передвигаясь по заснеженному лесу.

Чарли повесил бинокль на ближайшую ветку и взял ружье в правую руку. Сейчас он пожалел, что не взял с собой глушитель: продавались они лишь нелегально, а Чарли очень не любил рисковать. Он крепко сжал приклад и принялся терпеливо ждать, когда его добыча подойдет как можно ближе.

* * *

Стефани бежала вперед; паника и страх очередной фатальной ошибки подстегивали ее и придавали силы. Она смотрела вперед, не забывая и про лес, стараясь все взять под контроль. Ее дыхание вырывалось из легких с сиплым хрипом.

Разве на охотниках не должны быть яркие жилеты?

Был ли здесь убийца?

* * *

Смит уловил движение сзади охотников. Он схватил бинокль и сфокусировался на тех двоих из прошлой ночи, несущихся вперед примерно в пятидесяти ярдах позади группы.

По-видимому, его хитрость сработала лишь частично.

Чарли представил себе, что произойдет, после того как Скофилд погибнет. Инцидент на охоте будет немедленно принят во внимание, а эти двое еще и добавят жару. Будет проведено тщательное расследование, и, скорее всего, его будут вести не только местные власти. Следователи будут измерять, фотографировать и искать. Как только они поймут, что пуля летела сверху, все деревья будут внимательно осмотрены. Но, черт возьми, их тут было больше десяти тысяч… Как они смогут найти нужное?

Скофилд стоял в пятистах ярдах от него, два его спасителя неумолимо приближались. Всего несколько секунд, и они будут здесь.

Чарли снова прицелился — и уже не отрывал взгляда от оптики.

Несчастные случаи происходят все время. Один за другим охотники ошибаются, пытаясь попасть в дичь…

Четыреста ярдов.

Даже когда они носят флуоресцентные оранжевые жилеты…

Чарли навел прицел.

Пуля должна попасть в грудную клетку, но выстрел в голову исключает необходимость использования второй пули…

Триста ярдов.

Те двое очень мешали, но Рэмси ожидал, что доктор Дуглас Скофилд умрет именно сегодня.

Чарли Смит спустил курок.

Ружье пролаяло, и голова Скофилда взорвалась.

Итак, шанс был использован на все сто процентов.

 

Глава 74

Оссэ, Франция

13.20

Малоун достаточно прочел из перевода Кристл, чтобы понять, что он должен ехать в Антарктиду. Если он вынужден взять с собой четырех пассажиров, пусть будет так. Эйнхард, очевидно, испытал что-то экстраординарное; это же «что-то» покорило Херманна Оберхаузера. К сожалению, старый немец почувствовал надвигавшуюся на него тьму и вернул книгу туда, где она пролежала до того 1200 лет, в надежде, что его сын сможет повторить путешествие средневекового летописца. Однако Дитц не справился с этим заданием, а вместо этого отправил на дно весь экипаж «НР-1А». Если был хоть один малюсенький шанс найти эту затонувшую подводную лодку, Коттон должен его использовать.

Они поговорили с Изабель и рассказали ей, что нашли.

Кристл заканчивала перевод, еще раз просматривая текст и убирая все шероховатости и неточности, проверяя всю информацию, изложенную в нем.

Малоун вышел из гостиницы в морозный день и прошел через центральную площадь Оссэ. Каждый его шаг звучал так, словно пенопласт хрустяще скрипел по стеклу. Он взял с собой телефон и, пока шел, набрал номер Стефани. Она ответила после четвертого гудка и сказала:

— Я ждала от тебя звонка.

— Это звучит неутешительно.

— Никому никогда не нравится оставаться в дураках…

Коттон слушал ее рассказ о событиях последних двенадцати часов, о том, что случилось в поместье Билтмор.

— Я видела, как у человека начисто снесло голову, — закончила Нелл.

— Вы пытались сказать ему, чтобы он не ходил на охоту, но он не стал вас слушать? Никаких следов стрелка, как я понимаю, так и не нашли?

— Слишком большая площадь. Сейчас ясно только одно: выстрел был сделан из оптической винтовки. Нет никакого способа обнаружить, а тем более задержать убийцу. Он очень хорошо выбрал место.

Малоун отлично понимал ее разочарование.

— У вас все еще остался след, который ведет к Рэмси…

— Скорее у него к нам, а не наоборот. Меня это, честно говоря, пугает. — Стефани подавленно замолчала.

— Но вы можете проследить связь. В какой-то момент адмирал и его наемный убийца должны совершить ошибку. Ты уже упоминала о том, как Дэниелс сообщил тебе, что Диана Маккой отправилась в форт Ли, а Рэмси был там только вчера. Думай, Стефани. Президент сообщил тебе эту информацию не просто так.

— Я согласна с тобой… — Но энтузиазма в ее голосе не прибавилось.

— Думаю, ты отлично знаешь, каким будет твой следующий шаг, — решил подбодрить Малоун свою бывшую начальницу.

— Это полное дерьмо, Коттон. Скофилд мертв, потому что я не думала, что все так серьезно…

— Никто и не говорит, что это честно. Правила жестки, а обстоятельства еще жестче. Ты мне сама говорила когда-то: делай свою работу честно, а не ругай себя. Это бессмысленная трата времени. Не оплошай в следующий раз.

— Ученик, обучающий учителя?

— Что-то вроде того. А сейчас мне нужна от тебя услуга. Очень большая.

* * *

Стефани позвонила в Белый дом. Она пыталась выполнить просьбу Малоуна как можно быстрее и уже сообщила ему, чтобы он был готов немедленно.

Нелл вышла на прямую линию соединения с начальником канцелярии президента и, как только услышала его голос, максимально доступно объяснила, что от него требуется. Ждать осталось совсем немного. Уже через минуту президент был на проводе, и первое, что он спросил, было:

— Скофилд мертв?

— И это наш провал, — призналась Стефани.

— Как Эдвин?

— Очень зол и практически невменяем. Что сейчас делаете вы и Диана Маккой?

— Не так уж все и плохо. Я надеюсь, что хорошо ее отлупил.

— Мне нужно сразу было слушаться Коттона Малоуна, а я всего лишь выслушала его. Это моя ошибка.

— Все очень сложно, Стефани. Но давай просто скажем, что я не до конца был уверен в подходе Эдвина. Как бы мне сейчас хотелось, чтобы он оказался прав…

Стефани не стала с этим спорить и с ходу выложила просьбу Малоуна:

— Коттон просит об услуге, и она имеет отношение к этому делу.

— Что за услуга?

— Он связал между собой адмирала Рэмси, «НР-1А», Антарктиду и тот пакгауз в Форте Ли. Те камни и надписи на них, он нашел способ их прочесть.

— Я надеялся, что это произойдет, — пророкотал Дэниелс.

— Он перешлет по электронной почте программу перевода. Я подозреваю, что причина, по которой «НР-1А» отправилась в плавание, была одна: они должны были узнать чуть больше об этих камнях. И теперь пришла очередь Малоуна посетить этот негостеприимный континент. Он должен отправиться на базу Хальворсен. Немедленно. И еще четыре пассажира.

— Гражданские?

— Боюсь, что так. Но они — часть сделки. У них есть координаты точного места. Не будет их, не будет и места. Ему нужен самолет, машина — или что-то такое, что позволит ему быстро продвигаться по континенту, — и оборудование. Коттон уверен, что, получив все, он наконец разгадает тайну «НР-1А» и раскроет обстоятельства гибели отца.

— Мы обязаны ему помочь. Все будет сделано.

— А теперь позвольте мне еще раз узнать, что делаете вы и Диана Маккой?

— Извини. Это привилегия президента. Но мне нужно знать, собираетесь ли вы в Форт Ли.

— Мы можем использовать тот частный самолет, который доставил сюда секретную службу?

— Он ваш на один день. — И Дэниелс довольно засмеялся.

— Тогда — да, мы поедем.

* * *

Малоун сидел на замерзшей скамейке и наблюдал за людьми, фланирующими перед ним. Все смеялись, полные праздничного настроения и приятных предчувствий надвигающегося Рождества. Что ждало его в Антарктиде? Невозможно представить. Но, по определенным причинам, он боялся того, с чем ему придется столкнуться.

Коттон сидел один. Его мысли были подобны хрупкому морозному воздуху, что постепенно пробирался к нему под куртку и теплый свитер. Он практически не помнил своего отца, но не и было и дня с той поры, когда ему стукнуло десять, чтобы он не думал об этом человеке. Когда Коттон поступил на службу в военно-морской флот, он встретил многих его сослуживцев и тогда же выяснил, что Форрест Малоун был высокоуважаемым человеком и прекрасным офицером. Коттон никогда не чувствовал давления сверху. Никто из его непосредственных начальников не пытался сравнивать его с отцом. Но ему достаточно часто говорили, что он очень на него похож. Откровенный, четкий, преданный. Коттон всегда считал, что это комплименты, и черт его побери, если он не хотел узнать этого человека как можно лучше и глубже.

К сожалению, вмешалась смерть. И Малоун все еще был зол на военных за их ложь.

Стефани Нелл и отчет следственной комиссии объясняли часть причин такого решения. Секретность «НР-1А», холодная война, уникальность миссии и тот факт, что экипаж подводной лодки согласился, что их не будут спасать… Но ни одна из них не удовлетворила Коттона. Его отец умер в авантюрном предприятии в поисках непонятно чего; и тем не менее военно-морской флот Соединенных Штатов санкционировал эту авантюру, а потом прикрыл свой провал наглой ложью…

Зачем?

Телефон завибрировал у него в руке.

— Президент на все согласился, — быстро проговорила Стефани. — Ты должен знать, что обычно нужно гораздо больше времени для такой серьезной экспедиции. Ведь нужно согласовать эту командировку во многих инстанциях, не говоря уже о тренировках, обязательной вакцинации, всяческих медицинских исследованиях… Но для тебя президент приказал сделать исключение. Вертолет уже в пути. Дэниелс желает, чтобы у тебя все было хорошо.

— Я пошлю программу перевода по электронной почте.

— Коттон, что ты надеешься там найти?

Глубокий вдох успокоил его взвинченные нервы.

— Я не уверен. Но, кроме меня, туда должны попасть как можно скорее еще четыре человека.

— Иногда призраки лучше оставить в забвении, — перебила его Стефани.

— Что-то я не помню, чтобы ты верила в это пару лет назад, когда призраки были твоими.

— Ты собираешься повторить мои ошибки? Ты должен помнить, что это очень опасно.

Малоун взглянул на ледяной наст под ногами. Телефон все еще был прижат к уху.

— Я знаю, — ответил он.

— Будь поосторожней с этим, Коттон.

— И ты тоже.

 

Глава 75

Форт Ли, Виргиния

14.40

Стефани вела машину, взятую напрокат в аэропорту Ричмонда, где приземлился самолет секретной службы после быстрого перелета из Эшвилла. Дэвис сидел рядом с ней; его лицо было абсолютно бесстрастным, но она понимала, как он зол. Его дважды выставили полным идиотом. Сначала это удалось Рэмси — пользуясь своим служебным положением, он устранил Милисент. А теперь ситуация повторилась: профессиональный убийца на его глазах уничтожил Дугласа Скофилда. Местная полиция рассматривала это дело как убийство исключительно из-за показаний Стефани Нелл и Эдвина Дэвиса. До сих пор не было найдено никаких следов убийцы. Они оба понимали, что он уже давно ушел, и теперь они должны были определить куда. Но сначала им нужно было увидеть то, из-за чего все началось.

— Как ты планируешь попасть внутрь этого пакгауза? — спросила она Дэвиса. — Диане Маккой это не удалось.

— Я не думаю, что с этим будет проблема.

Стефани знала, что, или, точнее, кого он имел в виду.

Она приблизилась к главным воротам базы и остановилась у поста охраны. Дежурному они предъявили удостоверения, и Дэвис тут же сказал:

— У нас срочное дело к командующему базой.

Капрал быстро вернулся на свой пост у ворот и протянул конверт Стефани:

— Это для вас, мэм.

Нелл взяла пакет, и охранник дал отмашку, разрешив проезд. Как только они въехали на территорию базы, она вручила послание Дэвису и продолжила вести машину.

— Здесь записка, — сказал Эдвин. — Нам нужно следовать по этим указателям.

— Показывай, — коротко бросила Стефани.

Дэвис указывал, куда повернуть, и через пару минут они остановились на огороженной территории с металлическими пакгаузами, располагавшимися друг за другом, как тосты на тарелке.

— На нем должен быть номер «12Е», — произнес Дэвис и пошел вперед.

Стефани увидела, что снаружи их уже ждет человек. У него была смуглая кожа, черные волосы коротко подстрижены. Черты запоминающегося лица выдавали его семитское происхождение.

Стефани и Дэвис подошли поближе.

— Добро пожаловать в Форт Ли, — сказал мужчина. — Я полковник Уильям Гросс.

Он был одет в джинсы, сапоги и клетчатую теплую рубашку.

— Немного не по форме, — тут же заметил Дэвис.

— Я был сегодня на охоте. Мне позвонили, приказали немедленно приехать и проявлять благоразумие. Я понял, что вы хотите посмотреть то, что скрывается за этими дверьми.

— А кто вам все это сказал? — спросила Стефани.

— Вообще-то президент Соединенных Штатов Америки. Не могу сказать, чтобы он звонил мне раньше, но сегодня именно такой случай.

* * *

Рэмси посмотрел через стол на репортера «Вашингтон пост». Это было девятое интервью, которое он давал за сегодня, — и первое, на котором он лично встретился с журналистом. Все остальные комментарии были по телефону. Такая практика постепенно входила в моду, сейчас она стала стандартной рабочей процедурой для общения с прессой. Дэниелс сдержал свое слово и объявил о его назначении четыре часа назад.

— Вы, должно быть, взволнованы, — сказала корреспондентка.

Почти все ее газетные публикации были посвящены армии, и адмирал Лэнгфорд Рэмси уже не раз давал ей интервью. Не такая уж и яркая звезда, хотя она, несомненно, придерживалась другого мнения.

— Это хороший пост, на котором я смогу завершить свою карьеру в военно-морском флоте, — Рэмси усмехнулся. — Давайте посмотрим правде в глаза: он всегда был последней ступенькой в карьере. Не так уж и много мест остается после этого.

— Белый дом.

Адмирал попытался угадать, владела ли она хоть какой-нибудь информацией или же просто проверяла его. Конечно, последнее. Поэтому он решил немного развлечься.

— Верно, я могу уволиться и вступить в президентскую гонку. Звучит как отличный план.

Журналистка улыбнулась.

— Всего двенадцать военных смогли пойти так далеко.

Адмирал поднял руки, признавая свое поражение, и, опять улыбнувшись, сказал:

— Уверяю вас, у меня никогда не было таких планов.

— Несколько человек, с которыми я сегодня разговаривала, упомянули, что вы были бы идеальным кандидатом. Ваша карьера достойна подражания. Ни тени скандала. Ваши политические воззрения неизвестны, что означает, что они могут трактоваться так, как вы захотите. Вы вольны выбирать, поскольку не принадлежите ни к одной партии. Кроме того, американцы всегда любят людей в форме.

В точности совпадает с его аргументацией. Адмирал Лэнгфорд Рэмси был совершенно уверен, что опрос общественного мнения поддержит его кандидатуру на ура. И как человека, и как лидера. Хотя его имя не было широко известно, карьера адмирала говорила сама за себя. Он посвятил свою жизнь военной службе, его отправляли в разные концы земного шара, он служил во многих горячих точках. У него в активе было двадцать три благодарности, а также много друзей в высокопоставленных политических кругах. Некоторых он завел сам, как Зимнего Ястреба Дайлза и сенатора Кейна, но остальных притягивало к нему просто потому, что он был офицером высокого ранга, долгое время занимал высокие посты и никогда не отказывал в помощи, когда бы это им ни понадобилось.

— Вот что я вам скажу. Я оставлю эту честь кому-нибудь другому. Я просто собираюсь служить в Объединенном комитете начальников штабов. Это станет для меня не только новым делом, но и потрясающей возможностью проверить, на что еще я способен.

— Я слышала, что Аатос Кейн — ваш сторонник. Это правда?

Эта журналистка была гораздо более информирована, чем Лэнгфорд посчитал в начале беседы. Он глубоко вздохнул и ответил:

— Если сенатор говорил про меня так, то я признателен ему за это. Когда впереди маячит утверждение в должности, то всегда приятно иметь друзей в Сенате.

— Вы предполагали, что с вашим утверждением будут проблемы?

Рэмси только пожал плечами:

— Я ничего не предполагал. Просто надеялся, что сенатор считает меня достойным этой должности. Если же это было бы не так, то я бы с удовольствием завершил свою карьеру и прямо сейчас подал бы в отставку.

— Вы говорите так, будто для вас не имеет значения, получите вы эту работу или нет.

Один маленький совет, на который не обращали внимания многие номинанты, был прост и ясен. Никогда не показывай свое беспокойство, а также то, что ты имеешь на что-то право.

— Это не то, что я говорил, и вы это знаете. Какая здесь проблема? За самим назначением нет никакой пикантной истории, поэтому вы пытаетесь ее состряпать сами?

Корреспондентке, похоже, не понравился упрек, однако она никак этого не показала, а лишь задала следующий вопрос:

— Посмотрим правде в глаза, адмирал. Многие аналитики ассоциировали с этим назначением не ваше имя. Роуз из Пентагона, Блэквуд из НАТО — именно эти кандидатуры рассматривались прежде всего, и они совсем не плохо подходили на это место, Но Лэнгфорд Рэмси… Вы появились как чертик из бутылки. Это меня изумляет. До сих пор.

— Это легко объяснить: может, они просто не были заинтересованы в этой работе?

— Это не так, я проверяла. Но Белый дом вышел прямо на вас, и мои источники говорят, что это случилось благодаря Аатосу Кейну.

— Этот вопрос нужно адресовать сенатору Кейну.

— Я так и сделала. Его помощник сказал мне, что они свяжутся со мной и дадут комментарий. Это было три часа назад.

Пришло время охладить пыл неуемной журналистки.

— Я боюсь, что в этом нет ничего предосудительного. По крайней мере, не с моей стороны. Я просто старый морской волк, признательный за то, что ему предоставили возможность послужить родине еще несколько лет.

* * *

Стефани проследовала за полковником Гроссом в пакгауз. Тот открыл дверь, набрал цифровой код, приложил большой палец к сканеру и сказал:

— Я лично наблюдаю за содержанием всех этих пакгаузов. Мой приход сюда не вызовет никаких подозрений.

Вот из-за чего, подумала Стефани, Дэниелс и заручился его поддержкой.

— Вы понимаете секретность этого визита? — спросил Дэвис.

— Мой начальник объяснил мне это, как и президент.

Они вошли в маленький предбанник. Многочисленная аппаратура тускло блестела сквозь зеркальное стекло. По стенам пакгауза разместились многочисленные стеллажи.

— Меня предупредили, что я должен рассказать вам историю этого склада, — сказал Гросс и огляделся вокруг. — Это здание сдается в аренду военно-морскому флоту с октября 1971 года.

— Это было перед отплытием «НР-1А».

— Об этом я ничего не знаю, — пояснил Гросс. — Но мне известно, что с тех пор этот пакгауз не менял своих хозяев. Он оборудован отдельной морозильной камерой, — полковник ткнул пальцем в окно, — которая располагается за дальними стеллажами и все еще в рабочем состоянии.

— Что в ней находится? — тут же поинтересовалась Стефани.

Он колебался всего минуту, а потом ответил:

— Думаю, что вы должны сами это увидеть.

— Разве мы здесь не для этого?

Он пожал плечами.

— Не имею понятия. Но командование форта проверило, и мы точно можем сказать, что этот склад оставался в рабочем состоянии все 38 лет. Из них я на службе последние шесть. Никто, кроме адмирала Рэмси, не входит в это здание без моего сопровождения. Только я могу открыть его и всегда слежу за действиями уборщиков или, что бывает крайне редко, за специалистами, если что-то надо починить. Мои предшественники делали то же самое. Сканеры и электронные замки были установлены пять лет назад. Поддерживается компьютерная запись всех, кто сюда заходит, и эти данные ежедневно поступают в департамент военно-морской разведки. Именно этот департамент осуществляет непосредственный контроль за помещением. Что бы и кто бы здесь ни был — а в основном это лишь технический персонал, — все предупреждены о соблюдении строгой секретности, и никто никогда не нарушал эту установку.

— Сколько раз сюда приезжал Рэмси? — спросил Дэвис.

— Только один раз за последние пять лет, так показывают компьютерные записи. Это случилось всего два дня назад. Он также входил и в морозильную камеру. У него личный шифр.

— Проводите нас туда немедленно, — взволнованно произнесла Стефани.

* * *

Как только Рэмси проводил до двери репортера из «Вашингтон пост», Хоуви тут же сообщил о еще трех интервью: два для телевидения, одно для радио. И все они пройдут внизу, в комнате для совещаний, которую сейчас приводил в порядок персонал. Рэмси начал получать удовольствие от всего происходящего. Эта жизнь сильно отличалась от его прежней — тихой и далеко не публичной. Адмирал решил стать лучшим в Объединенном комитете начальников штабов — и, если все пойдет по плану, выдающимся вице-президентом.

Он никогда не понимал, почему второе лицо в государстве чаще всего остается в тени, хотя у него есть масса возможностей, чтобы выделиться. Дик Чейни прекрасно продемонстрировал, как можно стать «серым кардиналом». Все знали, что он обладает куда большим влиянием на Сенат, чем президент, но ему удалось списать часть своих недальновидных решений на первое лицо государства. Как вице-президент, он мог участвовать в чем угодно и когда угодно, а потом быстро выйти из игры. Как когда-то мудро заметил Джон Нэнс Гарнер, первый вице-президент при Франклине Делано Рузвельте, «большинство людей полагают, что этот чиновник не стоит даже малого теплого плевка». Хотя легенда гласит, что репортеры все же изменили последнее слово, чтобы фразу можно было опубликовать.

Адмирал улыбнулся.

Вице-президент Лэнгфорд Рэмси.

Ему нравилось, как это звучало.

Его телефон оповестил о своем существовании едва слышной трелью. Рэмси поднял его со стола и посмотрел, кто звонит. Диана Маккой.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она.

— Я так не думаю.

— Никаких трюков, Лэнгфорд. Назови место.

— У меня нет времени.

— Так сделай так, чтобы оно у тебя появилось, или никакого соглашения не будет.

— Ты продолжаешь угрожать мне?

— Я приеду в твой офис. Уверена, что там ты чувствуешь себя в безопасности.

Так оно и было.

— О чем ты хочешь поговорить? — поинтересовался Рэмси.

— О человеке по имени Чарльз С. Смит-младший. Это вымышленное имя, но ты называешь его именно так.

Адмирал Лэнгфорд никогда прежде не слышал, чтобы кто-нибудь называл ему это имя. Хоуви проводил все платежи, но они отправлялись на другое имя в иностранный банк, охраняемый Законом о национальной безопасности.

И все же как Диана Маккой смогла узнать это имя?

Он взглянул на часы. 16.05.

— Ладно, приезжай.

 

Глава 76

Малоун сел на «LC-130». Они только что завершили десятичасовой перелет из Франции в Кейптаун. Французский военный вертолет доставил их из Оссэ в Казо, Ла-Тест-де-Бюш, где располагалась ближайшая французская военная база, примерно в 150 милях. Отсюда «С-21А», военный вариант «Лирджета», пронес их через Средиземноморье и вдоль всего Африканского континента, дважды приземляясь для дозаправки.

В Кейптауне их уже ждал полностью заправленный и с включенными двигателями «LC-130 Геркулес», с двумя членами экипажа из 109-го воздушного полка национальной гвардии Нью-Йорка. Малоун понял, что полет на «Лирджете» покажется им роскошным по сравнению с тем, что предстоит испытать ему и его спутникам за 2700 миль. Они должны были преодолеть бушующий океан, воздушные ямы, турбулентность и еще много всякого, что Малоун даже боялся себе представить. И только последние 700 миль они пролетят над сплошным льдом.

Действительно ничейная земля.

Снаряжение уже было загружено. Малоун знал, как надо было его использовать. Сначала термобелье — оно было сшито из специального высокотехнологичного материала, который позволял удерживать тепло внутри и тут же высыхал, если человек начинал потеть. Таким образом, человек мог избежать обморожения. Следующий этап — флисовый комбинезон, а довершали все это мембранные куртка и штаны. Все было стандартной камуфляжной расцветки армии Соединенных Штатов. Перчатки и сапоги «гортекс» вместе с двумя парами носков отлично защищали в экстремальных условиях. Малоун сообщил размеры свои и попутчиков всего несколько часов назад. Сапоги были на полразмера больше, чем ему требовалось. Подшлемник из черной ткани защищал лицо и шею, в нем были только прорези для глаз, поэтому ко всему этому богатству прилагались специальные тонированные очки с сильным УФ-фильтром. Коттон подумал, что они собираются в открытый космос, что было недалеко от истины. Он слышал страшные истории о том, как от антарктического холода пломбы в зубах крошились и выпадали.

Каждый из них взял с собой рюкзак с минимальным количеством личных вещей. Малоун тяжко вздохнул. И это летний вариант обмундирования… Что представлял собой зимний, он думать не хотел.

Когда «Геркулес» начал запускать двигатели, Малоун повернулся к своим компаньонам. Они сидели на парусиновых сиденьях с сетчатыми спинками. Никто из них еще не натянул подшлемник, поэтому их лица оставались открытыми.

— У всех все хорошо? — спросил он для проформы.

Кристл, сидевшая рядом с ним, кивнула.

Коттон заметил, что все они чувствовали себя неудобно в этой одежде, поэтому решил их слегка приободрить:

— Уверяю вас, этот полет не будет комфортным и эта одежда вскоре станет вашим самым лучшим другом.

— Возможно, ее просто слишком много? — спросил с надеждой Вернер.

— Это легкий вариант, — прояснил Малоун. — Но если вы не можете ее носить, то можете просто остаться на базе. Лагеря на Антарктиде достаточно комфортабельны.

— Я никогда прежде ничего подобного не делала, — сказала Доротея. — Для меня это настоящее приключение.

Больше похоже на приключение всей жизни, поскольку предположительно ни один человек не достигал берегов Антарктиды до 1820 года, и всего лишь нескольким это удалось в наше время. Коттон знал, что существует соглашение, подписанное двадцати пятью нациями, согласно которому весь континент объявлен местом мира со свободным обменом научной информацией; никаких территориальных споров, никакой военной деятельности и никаких разработок, пока на это не согласятся все подписавшиеся под соглашением. Площадь в 5,4 миллиона квадратных миль, что примерно составляет общую площадь Соединенных Штатов и Мексики. 80 % было заковано в ледяную броню толщиной в милю, благодаря чему Шестой континент содержал 70 % мирового запаса пресной воды. Огромное количество льда сделало это плато одним из самых высоких на земле, его средняя высота составляла свыше 8000 футов над уровнем моря.

Жизнь существовала только в пределах береговой линии, так как на этот континент выпадало менее двух дюймов дождя в год. Сухо, как в пустыне. Благодаря своему размещению Антарктида не имела возможности поглощать свет и тепло, отражая все излучение и сохраняя среднюю температуру около 70 градусов ниже нуля.

Коттону также были известны правила размещения станций. Согласно Договору об Антарктиде любая страна в научных целях имеет право создать свою станцию южнее 60 южной широты. В настоящее время семь стран — Аргентина, Великобритания, Норвегия, Чили, Австралия, Франция и Новая Зеландия — претендовали на восемь территорий, определенных по градусам долготы, которые пересекались на Южном полюсе. Малоун и компания направлялись на тот участок земли, на который претендовала Норвегия. Он был известен как Земля Королевы Мод, которая простиралась от 44 градусов 38 минут восточной долготы до 20 градусов западной. На внушительную часть западного участка этой земли — от 20 градусов восточной долготы до 10 градусов западной долготы — права заявила Германия еще в 1938 году и назвала ее Новой Швабией. И хотя война аннулировала эти претензии, данный регион оставался одним из последних известных на континенте. Пунктом назначения Коттона стала база Хальворсена, управляемая Австралией в секции Норвегии. Она была расположена на северном побережье.

Им выдали беруши, и все воспользовались ими, но, как заметил Малоун, это мало помогало. Коттон чувствовал едкий запах керосина, но по опыту прошлых полетов он знал, что этот «аромат» скоро станет совсем незаметным. Они сидели впереди, от экипажа их отделяли лишь дверца в кабину и пять ступенек лесенки. Для этого полета им предоставили двух пилотов. Однажды Коттон уже сидел в кабине экипажа, когда приземлялся в снега Антарктиды. То еще ощущение. Теперь он снова был здесь.

Ульрих Хенн не произнес ни слова за все время полета из Франции. Сейчас он так же бесстрастно сидел рядом с Вернером Линдауэром. Малоун знал, что этот человек может принести ему много проблем, но отказаться от Ульриха он не мог — только лишь надеяться, что Хенн не расправится с ним в конце задания. Как бы то ни было, именно он обладал последним ключом к головоломке, именно его информация позволит им продвигаться в глубь континента. Без нее все становилось бессмысленным. А сделка так и осталась сделкой.

Кристл похлопала его по руке и сказала одними губами: «Спасибо».

Он кивнул, принимая ее благодарность.

Турбовинтовые двигатели «Геркулеса» взревели на полную мощь, и машина устремилась по взлетно-посадочной полосе. Сначала медленно, потом быстрее, затем оторвалась от земли, взбираясь все выше в небо над открытым океаном.

На часах была полночь. И они находились на пути черт знает к чему.

 

Глава 77

Форт Ли, Виргиния

Стефани смотрела, как полковник Гросс открыл электронный замок и распахнул стальную дверь в морозильное отделение. Холодный воздух вырвался на свободу, окутав на миг комнату белой дымкой. Гросс подождал несколько секунд, пока воздух снова станет прозрачным, а затем показал, что можно зайти внутрь.

— После вас.

Нелл вошла первой. За ней последовал Дэвис. Площадь этого отсека составляла примерно восемь квадратных футов, две стены были цельнометаллическими; третья от потолка до пола была уставлена рядами полок со стоявшими на них книгами. Пять рядов. Один за другим. По подсчетам Стефани, здесь было две сотни книг.

— Они находятся здесь с 1971 года, — сказал Гросс. — Не имею представления, где их хранили до этого. Но должно быть, там было холодно, поскольку они, как вы можете видеть, находятся в прекрасной форме.

— Откуда они появились здесь? — спросил Дэвис.

Гросс пожал плечами.

— Не знаю. Но камни были привезены командами «Высокого прыжка» в 1947 году и «Ветряная мельница» в 1948-м. Поэтому логично предположить, что и эти книги было доставлены оттуда же и тогда же.

Нелл подошла к полкам и посмотрела на корешки. Все книги были небольшие, примерно шесть на восемь дюймов, в деревянных рамках, удерживаемые вместе крепкими веревками.

— Могу я открыть хотя бы одну книгу? — спросила она Гросса.

— Мне было сказано, что вы можете здесь делать все, что хотите.

Как можно осторожнее Стефани достала ближайший экземпляр. Гросс был прав: томик отлично сохранился. Термометр у двери показывал 10 градусов по Фаренгейту. Когда-то давно Стефани прочла отчет о двойной экспедиции Амундсена и Скотта на Южный полюс. О том, что десятилетия спустя, когда были найдены их запасы еды, они все еще были пригодны в пищу. Сыр и овощи не потеряли своих качеств, галеты остались все такими же хрустящими. Соль, горчица и другие специи — все в полной сохранности. Даже страницы журналов были такими же, как и в тот день, когда их напечатали. Антарктида была огромным природным холодильником. Никакой гнили, коррозии, разложения, плесени или болезней. Никакой влажности, пыли или насекомых. Ничего, что могло бы разрушить органические остатки.

Например, книги с деревянными обложками…

— Однажды я прочитал одно предложение, — сказал Дэвис. — Кто-то предположил, что Шестой континент был бы прекрасным хранилищем для мировой библиотеки. Климат не повредит ни одну страничку. Я думал, что эта идея смехотворна.

— Возможно, и нет, — задумчиво ответила Стефани.

Она положила книгу на полку. На бледной бежевой обложке был вытиснен незнакомый символ.

Стефани открыла книгу, медленно перевернула жесткую страницу, потом еще одну. На каждой сверху донизу убористые надписи, причудливые узоры, завитушки, круги. Странный наклонный шрифт, плотно прилегающий и очень компактный. Как и рисунки. Растения, люди, приборы… Каждый последующий фолиант был точно таким же, все они прекрасно сохранились — ни одного пятнышка, ни следа тления или коррозии, только чернила слегка выцвели.

Перед тем как открыть морозильную камеру, Гросс показал им стеллажи пакгауза. Все их полки были забиты каменными осколками, на которых были те же самые знаки.

— Это в некотором роде библиотека? — спросил Дэвис.

Стефани лишь пожала плечами.

— Мэм, — позвал ее Гросс.

Она обернулась. Полковник подошел к верхней полке и достал с нее обернутый в кожу журнал, перевязанный матерчатым ремешком.

— Президент сказал отдать это вам. Личный дневник адмирала Берда.

Она немедленно вспомнила рассказ Герберта Роуленда.

— Он засекречен с 1948 года, — продолжил Гросс. — А здесь находится с 1971 года.

Стефани тут же заметила несколько бумажных закладок и вопросительно взглянула на Гросса.

— Отмечены только те страницы, которые имеют отношение к делу.

— Кем? — тут же встрял Дэвис.

Гросс улыбнулся и проговорил с легкой улыбкой:

— Президент знал, что вы об этом спросите.

— И каков же ответ?

— Чуть раньше я привозил журнал в Белый дом и ждал, пока президент прочтет его. Он попросил сказать вам, что, вопреки слухам, которые ходят среди его сотрудников, он уже давно научился читать.

Вернулись в сухую долину, место 1345. Разбили лагерь. Погода ясная. Небо безоблачное. Небольшой ветер. Расположились на месте бывшего немецкого поселения. Журналы, запасы еды, оборудование — все это указывает на экспедицию 1938 года. Деревянный сарай, установленный в те времена, все еще стоит. Обстановка скудная, стол, кресла, плита, радио. Ничего примечательного. Продвинулись на 14 миль к востоку, место 1356, еще одна сухая долина. На горной базе нашли испещренные надписями камни. Большинство из них были слишком большими для транспортировки, поэтому мы собрали только маленькие. Вызваны вертолеты. Я исследовал камни и сделал зарисовку.

В отчете Оберхаузера 1938 года указано о подобных находках. Это еще одно доказательство наших исследований архивов Третьего рейха. Немцы определенно здесь были. Физическое доказательство бесспорно.

* * *

…Исследовали расщелину в горе на месте 1578, которая открывала вход в комнату, вырезанную прямо в скале. На стенах обнаружены, надписи и рисунки, подобные таковым из места 1356. Люди, лодки, животные, повозки, солнце, изображение неба, планет и луны. Сделаны фотографии. Личное наблюдение: Оберхаузер пришел сюда в 1938 году в поисках пропавших арийцев. Ясно, что в свое время здесь существовала некая цивилизация. Изображения людей достаточно подробны и сделаны очень тщательно. Они были высокие, обладали густыми волосами и хорошо развитыми мускулами. Черты лица кавказского типа. Женщины с большими грудями и длинными волосами. Я был взволнован, глядя на них. Кто они были? До сегодняшнего дня я считал, что теории Оберхаузера об арийцах — полный бред. А теперь не знаю, что и думать.

* * *

…Прибыли на место 1590. Показалась еще одна комната. Еще больше надписей на стенах. Немного изображений. Внутри найдены 212 томов в деревянных обложках, лежащих на каменном столе. Сделаны фотографии. Те же незнакомые надписи на камнях обнаружились и внутри книг. Времени в обрез. Операция заканчивается через 18 дней. Летний сезон убывает. Корабли должны выйти в море, пока не вернулась ледяная корка. Указанные книги упакованы в корзины и доставлены на корабль.

Стефани подняла взгляд от дневника Берда:

— Это забавно. Посмотри, что они нашли — и ничего с этим не сделали.

— Знак времени, — спокойно резюмировал Дэвис. — Они были слишком заняты, беспокоясь о Сталине и заключая сделки с разрушенной Европой. Тогда до пропавших цивилизаций мало кому было дело, особенно до той, которая могла иметь связь с Германией. Берд был абсолютно в этом убежден. — Он взглянул на Гросса: — Тут упоминаются фотографии. Мы можем на них посмотреть?

— Президент уже пытался. Они исчезли. Исчезло фактически все, кроме этого дневника.

— А также книг и камней, — добавила Стефани.

Дэвис листал дневник, читая другие страницы про себя.

— Берд посетил много мест. Просто стыдно, что у нас нет карты. Они обозначены только цифрами, никаких координат.

Нелл желала того же, особенно ради Малоуна. Но было одно спасение: та программа перевода, которую упомянул Малоун. Что нашел Херманн Оберхаузер во Франции? Стефани вышла из камеры, нашла свой мобильный телефон и набрала номер в Атланте. Когда ее помощник сообщил ей, что письмо от Коттона уже пришло, она улыбнулась, отключила телефон и сказала Гроссу:

— Мне нужна одна из этих книг.

— Их надо хранить в холоде, поддерживая определенную влажность. Иначе начнутся необратимые процессы.

— Тогда я хочу, чтобы меня еще раз впустили сюда. У меня есть ноутбук, но мне понадобится доступ в Интернет.

— Президент сказал: все, что вы захотите.

— У тебя что-то есть? — спросил Дэвис.

— Думаю, что да.

 

Глава 78

18.30

Рэмси снова вошел в свой кабинет, завершив последнее на сегодняшний день интервью. Диана Маккой была на том же месте, где ее оставил капитан Хоуви, попросив немного подождать. Адмирал закрыл дверь.

— Итак, что же такого важного случилось?

Диану проверили на наличие подслушивающих устройств и не нашли ни одного; она была абсолютна чиста. Рэмси знал, что его кабинет был безопасным местом, поэтому уверенно сел в кресло.

— Я хочу большего, — сказала она вместо приветствия и положенных поздравлений.

На ней был прекрасно сшитый шерстяной твидовый костюм в песочно-коричневую клетку, а под ним — черный тонкий свитер с высоким воротом. Немного небрежный и дорогой вид для сотрудника Белого дома, но это было стильно. Ее пальто небрежно лежало на соседнем стуле.

— Больше чего? — спросил ее адмирал.

— Есть человек, известный как Чарльз С. Смит-младший. Он работает на тебя уже в течение довольно долгого времени. Ты хорошо ему платишь, хотя отследить это довольно трудно: ты чертовски аккуратен, используешь разные банки и вымышленные фамилии. Он — твой убийца, тот, кто «позаботился» об адмирале Сильвиане и многих других.

Рэмси был удивлен, но сохранял спокойное выражение лица:

— Какие у тебя доказательства?

Она засмеялась.

— Я не собираюсь тебе этого говорить. Достаточно сказать, что я знаю, и именно это имеет значение. Ты вполне можешь быть первым человеком в истории вооруженных сил Соединенных Штатов Америки, который на самом деле проложил себе путь наверх по трупам. Проклятье, Лэнгфорд, ты и правда амбициозный сукин сын.

Ему нужно было знать наверняка, и поэтому он спросил:

— Чего ты хочешь?

— Ты получил свое назначение. Это чего хотел ты. Я уверена, что это еще не все и ты захочешь пойти дальше. Но сейчас ты на коне, тебя все устраивает. До сих пор реакция была только положительной, и ты успокоился, но что будет завтра? Ты полностью уверен в завтрашнем дне?

Рэмси был с ней согласен. Проблемы обнаружатся в тот самый миг, когда общественность узнает, что его выбрал президент. Вот тогда начнутся анонимные звонки в прессу и политика хаоса может победить. По прошествии восьми часов еще ничего не обнаружилось, но в главном Маккой была права. Он действительно проложил себе путь наверх по трупам. И все это благодаря неутомимому Чарли Смиту. Что же, надо будет разобраться и с ним, но не сейчас. У него в запасе еще есть время.

Кстати, где Смит? Адмирал был так занят интервью, что совсем о нем забыл. Он отлично помнил их последний разговор и его последний заказ. Этот идиот должен был позаботиться о профессоре и вернуться к наступлению ночи, а солнце уже садилось.

— Ты не тратила время зря, девочка, — проговорил он.

— Потому что я умная девочка. У меня есть доступ к таким информационным сетям, о которых ты можешь только мечтать.

В этом Рэмси нисколько не сомневался.

— И ты планируешь навредить мне?

— Я планирую разрушить твою жизнь.

— Пока я не сделаю что?

Она не смогла справиться с жизнерадостным смешком. Эта сучка определенно наслаждалась ситуацией.

— Все зависит от тебя, Лэнгфорд.

Он только пожал плечами:

— Ты хочешь остаться в Белом доме после ухода Дэниелса? Я сделаю так, чтобы это произошло.

— Неужели я выгляжу так, будто только что свалилась с луны?

— Теперь ты говоришь как Дэниелс. — И Рэмси позволил себе усмехнуться.

— Потому что он говорит мне эту фразу, по крайней мере, дважды в неделю. Обычно я это заслуживаю — с тех пор, как играю с ним. Он умен, этого у него не отнять. Но и я не дура. Я хочу гораздо большего.

Рэмси был вынужден ее слушать и терпеть ее присутствие в своем кабинете, но странная тревога все больше и больше овладевала им.

— Я хочу денег.

— Сколько?

— Двадцать миллионов долларов.

— Как ты получила эту цифру?

— Я смогу спокойно прожить всю оставшуюся жизнь вне политики. Я подсчитала.

В ее глазах плясало практически сексуальное наслаждение.

— Предполагаю, что ты хочешь иметь в оффшорном банке анонимный счет, доступ к которому будет только у тебя?

— Точно как Чарльз С. Смит-младший. С несколькими дополнениями. Но о них мы поговорим чуть позже.

Рэмси пытался держать себя в руках, но с каждой минутой это становилось все сложнее.

— Что привело тебя к такому решению?

— Ты собирался меня обмануть. Я это знаю, и ты это знаешь. Я попыталась записать разговор с тобой на пленку, но ты оказался слишком умен, чтобы я смогла так просто обвести тебя вокруг пальца. Поэтому я подумала: «Выложу все карты на стол. Расскажу ему, что мне известно. Заключу сделку. Получу что-то на будущее». Назовем это первоначальным взносом, инвестицией. Таким образом, в будущем ты еще не раз подумаешь, прежде чем обмануть меня. Я буду куплена и готова к использованию.

— А если я откажусь?

— Тогда ты закончишь свои дни в тюрьме. Или даже лучше: возможно, я найду Чарльза С. Смита-младшего и посмотрю, что он может рассказать.

Лэнгфорд ничего не ответил.

— А может, я натравлю на тебя прессу, — продолжала издеваться Диана.

— И что же ты скажешь репортерам?

— Пожалуй, я начну с истории о Милисент Сенн.

— А что тебе о ней известно?

— Молодой офицер военно-морского флота, ее назначили к тебе в штат в Брюсселе. У тебя были с ней отношения. А затем, о чудо, она забеременела, а через несколько недель умерла. Внезапная остановка сердца. Бельгийцы сочли эту смерть естественной. Дело закрыто.

Диана Маккой была слишком хорошо информирована. Рэмси подумал, что его молчание будет откровеннее, чем любой ответ, поэтому проговорил:

— Никто в это не поверит.

— Может, не сейчас, но из этого выйдет неплохая история. Из тех, что так любит пресса. Особенно «Экстра» и «Внутреннее издание». Ты знал, что отец Милисент так и не поверил бельгийцам и все еще верит в то, что она была убита? Он с радостью выскажется на камеру. У ее брата — он, кстати, работает адвокатом — тоже есть сомнения. Конечно, им ничего не известно о тебе или о ваших отношениях. Они также не знают, что тебе нравилось бить ее. Как ты думаешь, что будут делать с этой историей они, власти Бельгии или наша пресса?

Она поймала его, и он это знал.

— Это не западня, Лэнгфорд. Я не собираюсь заставлять тебя признаваться в чем-либо. Мне не нужны твои признания. Я. Хочу. Денег.

— А как ты можешь гарантировать, что эта сумма окончательная? Может, получив деньги, ты опять придешь ко мне и будешь снова требовать денег?

— Никаких гарантий, — сказала Диана сквозь стиснутые зубы.

Рэмси позволил себе сначала усмехнуться, а затем сквозь смех проговорил:

— Ты просто дьявол во плоти.

— Кажется, мы идеально друг другу подходим. — Ей удалось вернуть комплимент.

Лэнгфорду понравилась неожиданная дружеская нотка, появившаяся в ее голосе. Адмирал никогда не подозревал, что по ее венам бежит столь коварная кровь. Аатоса Кейна такая норовистая лошадка может только испугать. И что тогда сделает адмирал Рэмси, услышав очередной презрительный отказ? Этого допускать было никак нельзя. С другой стороны, если Диана пойдет к журналистам… Опять полный провал. Даже тень скандала позволит сенатору Кейну легко от него отказаться. Рэмси очень хорошо представлял будущую сцену. «Я хотел бы придерживаться своей стороны, — скажет Кейн, — а ты останешься один на один с проблемами».

И он ничего не сможет с этим поделать. Сенатор будет абсолютно прав.

Проверка того, что его служебная поездка в Брюссель совпала с командировкой Милисент, займет у репортеров меньше часа. Там же был и Эдвин Дэвис, а этот романтичный дурак испытывал к Милисент сильные чувства. Лэнгфорд знал об этом еще тогда, в Брюсселе, и мог с легкостью решить эту проблему. Но тогда Эдвин Дэвис был всего лишь мелким чиновником и не мог представлять для Рэмси никакой угрозы. Но не сейчас. Конечно, за последние дни Рэмси ничего не слышал о нем. Но женщина, сидевшая сейчас напротив него, была совсем другое дело. У нее в руках было заряженное ружье, и она не только умела им пользоваться, но знала, куда стрелять.

— Хорошо, я заплачу, — медленно проговорил Рэмси.

Диана вытащила из кармана пиджака листок бумаги.

— Вот банк и номер счета. Сделай платеж, у тебя в запасе только час.

И небрежным жестом бросила листок на стол.

Рэмси не двинулся с места.

— Ну же, не будь таким мрачным. — И Диана широко улыбнулась.

Он ничего на это не ответил.

— Вот что я тебе скажу, — произнесла она, продолжая все так же улыбаться. — Ты должен понять, что я хорошо к тебе отношусь и собираюсь работать с тобой на постоянной основе… — Она немного помолчала и, наклонившись к нему через стол, прошептала: — Как только платеж будет подтвержден, я собираюсь дать тебе кое-что еще. То, чего ты действительно хочешь.

— Что же это? — спросил адмирал.

— Меня. Я твоя на всю завтрашнюю ночь. Как только я получу сведения о пополнении моего счета.

 

Глава 79

Суббота, 15 декабря

00.50

Доротея чувствовала себя совершенно несчастной. Полет напоминал поездку на старом грузовике по размытой грязной дороге. И она, сидя на неудобном кресле, вспоминала поездки с отцом в их старый охотничий домик. Они любили бывать на природе. Кристл всегда избегала ружей и охоты; она же, наоборот, их очень любила. Это позволяло ей проводить время с отцом, а не делить его с сестрой. К сожалению, поездки с отцом закончились слишком быстро. Ей было десять лет, когда он умер. Или, лучше сказать, когда он пропал без вести. И эта печальная мысль вызвала еще один болезненный спазм у Доротеи в желудке, углубляя пустоту, которую она никогда не сможет наполнить.

Именно после исчезновения отца она и Кристл еще больше отдалились друг от друга. Разные друзья, интересы, вкусы. Разные жизни. Как могут близнецы, появившиеся из одной утробы, быть настолько чужими друг другу?

Этому было только одно объяснение.

Их мать.

Десятилетиями она заставляла их соревноваться друг с другом. И эти битвы лишь расширяли пропасть между ними. Затем пришла неприязнь — верный шаг к ненависти.

Доротея даже не могла вытянуть ноги в тесном салоне самолета и мучилась от неудобной и тесной одежды. Малоун был прав, как всегда. Эти ужасные вещи она должна была терпеть, по крайней мере, еще пять часов. Пилоты выдали им коробки с завтраком, как только они сели на борт: сырные роллы, печенья, шоколад, куриная ножка и яблоко. Доротея не могла проглотить ни кусочка. От одной только мысли о еде ей становилось плохо. Она постаралась устроиться поудобней, вжав спину в сетчатую спинку кресла, но это ей так и не удалось. Примерно час назад Малоун исчез в кабине пилотов. Хенн и Вернер спали, но Кристл, кажется, бодрствовала. Возможно, она тоже чем-то была обеспокоена.

Этот полет был худшим в жизни Доротеи, и не только из-за дискомфорта. Они летели навстречу своей судьбе. Было ли там что-то? А если да, то хорошо это было или плохо?

После того как они оделись, каждый упаковал свой собственный рюкзак. Доротея взяла с собой только одежду на смену, зубную щетку, немного косметики и автоматический пистолет. Мать украдкой передала ей оружие еще в Оссэ. Поскольку это был не коммерческий рейс, то никаких проверок не было. Хотя Доротея была возмущена тем, что позволила матери принять еще одно решение, пистолет придавал ей уверенности, и она чувствовала себя несколько лучше.

Кристл повернулась к сестре. Их глаза встретились в полумраке.

Какая горькая ирония в том, что они были здесь, вместе, в этом ограниченном пространстве. Может, ей удастся то, что не получалось многие годы?

Доротея решила попробовать.

Она расстегнула свой ремень, поднялась с места, пересекла узкий проход и села рядом с сестрой.

— Мы должны это остановить, — сказала она, пытаясь перекрыть шум двигателей.

— Я и планирую это сделать. Как только мы найдем то, что хотели обнаружить наш дед и отец. — Голос Кристл был холоден как лед.

Доротея сделала еще одну попытку:

— Это не имеет никакого значения.

— Не для тебя. Тебя это вообще никогда не интересовало. Все, о чем ты заботилась, — это переход богатства семьи к твоему драгоценному Георгу.

Эти слова больно задели Доротею, и она, превозмогая горечь и заранее зная, что ответит сестра, все-таки спросила:

— Почему ты ненавидишь его?

— Он был тем подарком, которого у меня никогда не могло быть, дорогая сестра.

Доротея уловила грусть и обреченность этих слов и в который раз вспомнила те страшные дни. Она прорыдала у гроба Георга два дня, пытаясь хоть как-то справиться с отчаянием. Ничего не помогало. Все, на что натыкался ее измученный взгляд, напоминало о безвозвратно утраченном сыне. Кристл пришла на похороны, но быстро ушла, даже не оставшись на церковную службу. Ни разу сестра не выразила соболезнований, ни разу не пыталась утешить. Ни слова.

Смерть Георга стала поворотным моментом в жизни Доротеи. Все изменилось. Ее брак. Ее семья. И самое главное, она сама. Ей не нравилось, какой она стала, но Доротея с готовностью приняла гнев и ненависть, поселившиеся у нее в душе. Она была уверена, что эти чувства принесли ей крупицу облегчения взамен утраченного ребенка.

— Ты бесплодна? — спросила Доротея.

— А тебе какая разница?

— Мама знает, что ты не можешь иметь детей? — настаивала она.

— Какое это имеет значение? Вся наша история не имеет никакого отношения к детям. Это наследие Оберхаузеров. То, во что наша семья верила многие годы.

Доротея теперь убедилась, что все ее усилия были напрасны. Пропасть между сестрами была слишком глубокой, чтобы заполнить ее или перекинуть мост.

Доротея начала подниматься.

Кристл схватила ее за запястье.

— Поэтому я ничего и не сказала на похоронах и не утешала тебя. По крайней мере, ты хотя бы знаешь, каково это — иметь ребенка.

Мелочность этого замечания ошеломила Доротею.

— Помоги Бог тому ребенку, который бы у тебя был. Ты бы о нем никогда не заботилась. Ты неспособна на такую любовь, — выплюнула она в лицо Кристл.

— Кажется, ты тоже не справилась с этой почетной работой. Твой ребенок мертв.

Будь она проклята.

Правая рука сжалась в кулак, и она выбросила его прямо в лицо Кристл…

* * *

Рэмси сидел за столом и пытался подготовиться к тому, что еще предстояло сделать. Конечно, еще больше интервью и внимания прессы. Похороны адмирала Сильвиана были назначены на завтра, на Национальном кладбище Арлингтон, и адмирал постоянно упоминал об этом печальном событии в каждом интервью. Все внимание прессы должно сфокусироваться на этой трагедии. Он лишь благодарен за новую должность и глубоко скорбит о потере безвременно ушедшего друга.

Похороны будут проходить при парадной форме со всеми должными почестями. Военные определенно знали, как хоронить своих товарищей. Они довольно часто это делали.

Телефон адмирала резко зазвонил. Международный номер. Германия. Вовремя.

— Добрый вечер, адмирал, — произнес скрипучий женский голос.

— Фрау Оберхаузер? Я ожидал вашего звонка.

— А как вы узнали, что я позвоню?

— Потому что вы беспокойная старая стерва, которая любит держать контроль над ситуацией в своих руках.

Она захихикала:

— Да. Я такая. Ваши люди отлично выполнили свою работу. Малоун мертв.

— Я предпочитаю дождаться, пока они сами доложат мне об этом факте.

— Боюсь, что это невозможно. Они тоже мертвы.

— Тогда у вас проблема. Я должен иметь официальное подтверждение.

— Вы хоть что-нибудь слышали о Малоуне в последние двенадцать часов? Какие-нибудь отчеты о том, где он находится или что делает?

— Нет.

— Я видела его мертвым.

— Тогда нам больше не о чем говорить.

— Кроме того, что вы должны ответить на мой вопрос. Почему мой муж так и не вернулся?

Что за черт? Этого еще не хватало.

Рэмси сжал зубы и произнес:

— Подводная лодка была неисправна.

— А экипаж? Мой муж?

— Никто не выжил.

Полное молчание.

Наконец Изабель с усилием задала следующий вопрос:

— Вы видели подводную лодку и ее экипаж?

— Да.

— Расскажите, что вы видели.

— Вы не захотите это узнать.

Еще одна длинная пауза, затем:

— Почему вы засекретили всю информацию об истории?

— Подводная лодка была сверхсекретной. Секретной была и ее миссия. В то время у нас не было выбора. Мы не могли рисковать, а если хотя бы часть правды просочилась, Советы могли обнаружить ее раньше нас. На борту было всего одиннадцать человек, поэтому скрыть все факты было довольно легко.

— И вы оставили их там?

— Ваш муж согласился на эти условия. Он знал, на что идет.

— И вы, американцы, утверждаете, что немцы бессердечны…

— Мы практичны, фрау Оберхаузер. Мы защищаем мир, а ваш народ пытается его завоевать. Ваш муж не только отправился на опасную миссию, он был ее идеологом. Он был не первым, кто сделал такой выбор.

Адмирал надеялся, что слышит ее в последний раз. Он не нуждался в ее навязчивом высокомерии.

— До свидания, адмирал. Надеюсь, что вы будете гореть в аду.

Рэмси услышал в голосе Оберхаузер ничем не прикрытую ненависть и злость, но это его больше не заботило.

— Могу только пожелать того же, — проговорил он и нажал отбой.

А потом он отметил, что пора сменить номер мобильного телефона. Таким образом он обезопасит себя, и ему больше никогда не придется снова слышать этот старческий злобный хрип.

* * *

Чарли Смит любил, когда ему бросали вызов. Рэмси назвал ему пятую цель, но пояснил, что работа должна быть сделана сегодня. У него абсолютно ничего не могло вызвать подозрение. Чистое убийство, без всяких последствий. Обычно это не было большой проблемой. Но сейчас у Чарли не было никаких сведений о следующей жертве, лишь несколько скудных фактов, сообщенных адмиралом, и двенадцатичасовое окно. Если все пройдет удачно, Рэмси обещал ему внушительный бонус. Тогда он сможет рассчитаться за «Бэйли Милл», полностью перестроить его и еще останутся деньги на новую обстановку.

Чарли вернулся из Эшвилла в свою квартиру. Последний раз он был здесь пару месяцев назад. Ему удалось поспать несколько часов, и сейчас он был готов действовать. Смит услышал мягкую мелодию, доносившуюся из кухни. Он посмотрел на экран телефона и не узнал номер, хотя звонили из Вашингтона или его окрестностей. Возможно, это был Рэмси; он иногда так делал, поскольку страдал паранойей.

Чарли поднял трубку.

— Могу я поговорить с Чарли Смитом? — сказал женский голос.

Эти слова не на шутку встревожили Чарли — так его называл только Лэнгфорд Рэмси.

— Вы ошиблись номером.

— Нет, это не так.

— Боюсь, что именно так и вышло.

— Я не повешу трубку, — сказала она. — То, что я должна вам сообщить, может спасти вашу жизнь.

— Как я уже и сказал, леди, вы ошиблись номером.

— Вы убили Дугласа Скофилда.

Мороз пробежал по коже, когда до Чарли дошел смысл этих слов.

— Вы там были, с тем парнем? — спросил он.

— Не я, но они работают на меня. Я все про вас знаю, Чарли.

Смит ничего не ответил, пытаясь сообразить, что со всем этим делать. У неизвестной женщины был номер его телефона, она знала его вымышленное имя… Фактически это была катастрофа.

— Что вы хотите?

— Твою задницу.

Он только нервно захихикал.

— Но я хочу обменять ее на другую.

— Дайте угадаю. Рэмси?

— Ты отличный парень, мы можем сработаться.

— Я не думаю, что вы собираетесь сказать мне, кто вы?

— Конечно. В отличие от тебя, я не живу фальшивой жизнью.

— Тогда, черт возьми, кто вы?

— Диана Маккой. Заместитель советника по национальной безопасности при президенте Соединенных Штатов.

 

Глава 80

Малоун разговаривал с пилотами, когда услышал резкий женский крик. Он тут же бросился к приоткрытой двери и увидел в похожем на короткую серую кишку салоне «LC-130» Доротею, спокойно стоящую рядом со своей сестрой. Кристл пронзительно кричала и пыталась расстегнуть ремень безопасности. Из ее носа текла кровь и капала на куртку. Вернер и Хенн проснулись и пытались отстегнуться от неудобных сидений.

Малоун, увидев эту сцену, съехал по перилам и ринулся к Доротее. Но его уже опередил Хенн, безуспешно пытавшийся оттащить Доротею от визжащей сестры.

— Ты безумная стерва! — закричала Кристл. — Что ты делаешь?

Вернер схватил Доротею. Малоуну оставалось только отойти назад и наблюдать за спектаклем со стороны.

— Она сильно ударила меня кулаком, — пожаловалась Кристл, осторожно касаясь рукавом куртки разбитого носа.

Коттон нашел полотенце на одной из стальных полок и бросил ей.

— Мне следовало тебя убить, — прохрипела Доротея. — Ты не заслуживаешь того, чтобы жить.

— Вы видите! — заорала в ответ Кристл. — Вот что я имею в виду. Она безумна. Абсолютно безумна. Чертовски безумна!

— Что ты делаешь? — спросил Вернер у своей жены. — Чем это вызвано?

— Она ненавидит Георга, — ответила Доротея, пытаясь вырваться из жесткой хватки Вернера.

Кристл наконец смогла подняться со своего места. Вернер освободил Доротею, и две сестры встали лицом к лицу. Ни одна не отводила взгляда; они были похожи на двух разъяренных львиц, и каждая пыталась понять, что задумала другая. Малоун смотрел на женщин в одинаковой мешковатой одежде, с одинаковыми лицами; но он также осознавал все их отличия и понимал, что их было гораздо больше, чем он предполагал в самом начале.

— Тебя там даже не было, когда мы опустили гроб в землю, — проговорила Доротея сквозь сдерживаемые злые слезы. — Все остались, но не ты.

— Я ненавижу похороны.

— А я ненавижу тебя!

Кристл повернулась к Малоуну, будто ища его защиты. Она была бледна, в крови, с плотно прижатым к разбитому носу полотенцем. И, несмотря на этот довольно жалкий вид, Коттон заметил в ее глазах угрозу. Прежде чем он смог среагировать, она бросила полотенце ему в лицо, крутанулась и сильно ударила Доротею, отправив свою сестру обратно в объятия Вернера. Затем снова занесла кулак.

Малоуну удалось поймать ее за запястье.

— Ты была должна ей только один удар. На этом все.

Лицо Кристл исказила яростная гримаса, а ее глаза, потемневшие от гнева, говорили Малоуну, что это не его дело. Коттон проигнорировал ее взгляд. Она смогла высвободить одну руку и подняла с пола полотенце.

Вернер помог Доротее сесть на место, а Хенн только наблюдал за происходящим, как всегда не говоря ни слова.

— Хорошо, довольно сражаться до победного конца, — сказал Малоун. — Я предлагаю всем успокоиться и немного поспать. У нас осталось около пяти часов полета, и я не планирую долго задерживаться на базе. Любой, кто будет ныть или не сможет идти в быстром темпе, останется на месте.

* * *

Чарли Смит сидел на кухне и смотрел на телефон, лежавший на столе. Он так и не смог поверить последним словам этой женщины, хотя перед тем, как повесить трубку, она оставила контактный телефон. Чарли взял в руки телефон и набрал номер. Три гудка — и приятный голос сообщил ему, что он позвонил в Белый дом, и поинтересовался, куда направить его звонок.

— Офис советника по национальной безопасности, — сказал Смит слабым голосом.

Телефонистка тут же соединила его.

— Это заняло у тебя довольно много времени, Чарли, — мягко сказала женщина. — Ты проверил? Голос тот же? Теперь ты должен быть полностью удовлетворен, не так ли?

— Чего вы хотите?

— Сказать тебе кое-что.

— Я слушаю.

— Рэмси планирует завершить ваш контракт. У него большие, даже великие планы, и ты в них совершенно не вписываешься, а точнее, ты станешь ему помехой.

— Вы лаете не на то дерево.

— Это именно то, что я хотела сказать, Чарли. Но я постараюсь облегчить тебе задачу. Ты слушаешь, а я говорю. В том случае, если ты думаешь, что я записываю наш разговор на пленку, это не будет иметь никакого значения. Как тебе такой план?

— Если у вас есть время, выкладывайте.

— Ты помогаешь Рэмси решать его личные проблемы. Он использовал тебя годами, хорошо тебе платил. В последние несколько дней у тебя было слишком много работы. Джексонвилль, Шарлотт, Эшвилл… Я подобралась очень близко, Чарли? Хочешь, чтобы я назвала имена?

— Вы можете говорить все, что угодно.

— Теперь Рэмси дал тебе новое задание. — Она сделала короткую паузу. — Это я. И дай-ка угадаю: ты обязан сработать меня сегодня. Это имеет определенный смысл, поскольку я шантажировала его вчера. Он сказал тебе об этом, Чарли?

Смит не ответил.

— Нет, я так не думаю. Видишь, он строит планы, а тебя в них нет. Но я не планирую закончить так же, как другие. Вот почему мы сейчас с тобой разговариваем. Да, кстати, если бы я была твоим врагом, то секретная служба прямо сейчас торчала бы у тебя под окнами и мы вели бы этот разговор совсем в другом месте.

— Эта мысль уже приходила мне в голову.

— Я знала, что ты достаточно разумен. Я просто хочу, чтобы ты понял: я очень хорошо информирована не только о твоей чрезвычайно активной работе в последнее время, но и о трех твоих счетах в оффшорных банках, на которые Рэмси перечисляет деньги.

И она на одном дыхании выложила ему банки, номера счетов, даже пароли, два из которых он поменял только неделю назад.

— Ни один из этих счетов не является на самом деле частным. Просто нужно знать, где и как искать. К твоему сожалению, я могу стать хозяйкой этих счетов в мгновение ока. Но, чтобы продемонстрировать тебе мое доброе отношение, я их не тронула.

Хорошо. Смит понял, что она говорила о реальной сделке, и сдался.

— Чего вы хотите?

— Как я уже говорила, Рэмси решил, что ты должен уйти. Он заключил сделку с сенатором, а в ней ты не участвуешь никоим образом. Поскольку тебе уже подписали смертный приговор, подумай хорошенько. Тебя очень легко устранить. У тебя нет семьи, имена твоих родителей никому не известны. По документам ты уже не существуешь. Тебя никто не будет искать, никто не заявит в полицию о твоем внезапном исчезновении. Это печально, Чарли.

Это была правда, и Смит знал об этом, продолжая хранить молчание.

— Поэтому у меня есть идея получше, — сказала Диана Маккой.

* * *

Рэмси был близок к своей цели. Все шло именно так, как он и планировал. Оставалось только одно препятствие. Диана Маккой.

Он все еще сидел за столом, рядом стоял стакан с холодным виски. И он вернулся к разговору с Изабель Оберхаузер о подводной лодке и о том, что он достал с «НР-1А» и с тех пор бережно хранил.

О журнале капитана Форреста Малоуна.

За прошедшие годы Лэнгфорд время от времени заглядывал в исписанные от руки страницы скорее из праздного любопытства, чем движимый подлинным интересом. Но журнал для адмирала был памятной вещью, вещественным доказательством того давнего невероятного путешествия, которое так сильно изменило всю его дальнейшую судьбу. Он не был сентиментален, но и для него существовало несколько вещей, способных вернуть его в далекое прошлое. Несмотря на всю практичность и рациональность, адмирал Рэмси хранил и берег их. Несколько моментов его долгой жизни были особенно цены. Один из таких моментов имел место подо льдом Антарктиды. Когда он последовал за тюленем.

Наверх.

Рэмси разбил тонкую корку льда и, включив свой фонарь, понял, что находится в пещере, сформированной из скал и льда. Длиной она достигала размеров футбольного поля, но в ширину была достаточно узка и больше походила на огромный туннель. Откуда-то сверху лился серо-пурпурный свет, определить его источник ему не удалось. Справа от себя Лэнгфорд услышал покашливание тюленя и увидел, как животное плюхнулось обратно в воду. Он поднял маску на лоб, вытащил изо рта дыхательную трубку и резко вздохнул. А затем увидел ее. Ярко-оранжевую конусообразную башню небольшого размера и очень знакомой формы.

«НР-1А».

Святая Богоматерь…

Рэмси начал перебирать ластами в воде по направлению к ней.

Он служил на борту «НР-1» — одна из причин, почему его выбрали для этой миссии, — поэтому ему был знаком революционный стиль судна. Длинная и тонкая, корпус в форме сигары. На верхней части оболочки располагалась плоская надстройка из фибергласа, что позволяло членам экипажа передвигаться по всей длине лодки. В корпусе было несколько отверстий, поэтому субмарина имела возможность погружаться на достаточно большую глубину, при этом команда подвергалась минимальному риску. Рэмси подплыл ближе и коснулся черного металла. Ни звука. Никакого движения. Ничего. Только легкие шлепки волн о борт.

Он был рядом с носом корабля, поэтому сместился чуть влево. С борта свисала веревочная лестница, будто экипаж только что был здесь и воспользовался спасательным плотом… О том, что было дальше, Рэмси старался не думать — плота рядом точно не было.

Он крепко ухватился и потянул за лестницу, та легко поддалась.

Тогда Лэнгфорд, засунув фонарь за пояс и скинув перчатки, начал подниматься. Добравшись до верха, он в полном изнеможении свалился на палубу. После минутного отдыха он стащил с себя тяжелый ремень и баллон с кислородом, вытер лицо, снова схватил фонарик и полез к входному люку.

Тот был открыт.

Рэмси вздрогнул. От холода? Или от мысли о том, что ожидало его внизу? Но выбора не было, и он начал спускаться вниз.

В конце лестницы он увидел, что панели пола выломаны. Посветив фонарем в пролом, Лэнгфорд обнаружил обугленные батареи. Этот факт объяснял причину аварии. Но, не удовлетворившись этим, Рэмси пошел дальше, не задумываясь о том, что здесь могло быть полно радиации. И тут лейтенант вспомнил о реакторе, но, поскольку вокруг царил полный мрак, он понял, что реактор выключили давным-давно, и облегченно вздохнул.

Рэмси двинулся через отсек в рубку управления. Кресла были пусты, а все приборы отключены. Он проверил несколько тумблеров — никакой мощности. Тогда он отправился в инженерную комнату. Ничего. В реакторном отсеке тоже не было никакой активности. Ему ничего не оставалось, как заглянуть в капитанский угол — не каюту, «НР-1А» была слишком мала для подобной роскоши. Капитан мог рассчитывать только на койку, прикрепленную к переборке. Рэмси обнаружил капитанский журнал практически сразу. Не вчитываясь в него, сразу открыл последнюю запись.

Рэмси точно помнил эту последнюю запись: «Лед у него на пальцах, лед у него в голове, лед в его стеклянном взоре». О, как же прав был Форрест Малоун!

Тогда Рэмси великолепно справился с порученным заданием. Любой, кто мог представлять для него опасность, был мертв. Адмирал Дайлз сохранит свою должность, как и он — свою. Точно так же будет сохранена и репутация военно-морского флота США. Призраки с «НР-1А» останутся там, где им самое место.

В Антарктиде.

Экран его мобильного засветился, но телефон не издал ни звука. Адмирал перевел его на беззвучный режим несколько часов назад. Он посмотрел на номер. Наконец-то.

— Да, Чарли, что у тебя?

— Мне нужно встретиться с вами.

— Это невозможно.

— Сделайте так, чтобы это стало возможным. В течение двух часов.

— Почему?

— Возникла проблема.

Он вдруг понял, что они сейчас говорили по линии, которую легко прослушать, поэтому нужно соблюдать предельную осторожность.

— Неразрешимая? — усмехнулся Рэмси.

— Достаточно серьезная, чтобы мне понадобилось встретиться с вами.

Лэнгфорд посмотрел на часы и коротко бросил:

— Где?

— Вы знаете где. Будьте там.

 

Глава 81

Форт Ли, Виргиния

21.30

Компьютеры не были сильной стороной Стефани Нелл, но Малоун объяснил в своем электронном письме процедуру перевода. Полковник Гросс предоставил в ее распоряжение высокоскоростной портативный сканер и доступ в Интернет. Она загрузила программу для перевода и поэкспериментировала с одной страницей, сканируя изображение на дисплей компьютера.

Результат был неожиданным. Странный набор заворотов, завитушек и причудливых узоров сначала стал латинским, а затем английским текстом, местами незаконченным и малопонятным. Тут и там были пропущены целые куски. Но и этого ей было достаточно, чтобы понять, что морозильная камера хранила все это время наследие древней цивилизации.

В стеклянную колбу подвесить на тонкой нити две сердцевины. Быстро потереть блестящий металлический стержень об одежду. Ощущения покалывания или боли не должно возникнуть. Поднесите стержень к колбе, и две сферы отлетят друг от друга и останутся в стороне, даже после того как стержень отодвинуть в сторону. Из него исходит сила, которую нельзя увидеть или почувствовать, и тем не менее она разводит сердцевины в противоположные стороны. Через некоторое время сердцевины утонут, движимые той же силой, которая заставляет каждый предмет, подброшенный в воздух, возвращаться на землю.

* * *

Постройте колесо, прикрепите ручку к его середине и приложите небольшие металлические пластины, к его краю. Два металлических стержня должны быть закреплены так, чтобы кончики проводов от каждого слегка касались металлических пластин. От стержней проведите провода к двум металлическим сферам. Расположите их на равном расстоянии друг от друга. Поверните колесо с помощью ручки. Там, где металлические пластины, будут соприкасаться с проводами, будет происходить мигание. Вращайте колесо еще быстрее, и будут проскакивать синие молнии, а из металлических сфер будет исходить шипение, возникнет странный запах, который был замечен после сильной бури в тех странах, где в изобилии идут дожди. Наслаждайтесь им и молниями, поскольку эта сила такая же, как та, что заставляет сердцевины, отталкиваться друг от друга, только генерируются они по-разному. Прикосновение к металлическим сферам причинит столько же беспокойства, как и к металлическим стержням, потертым об одежду.

* * *

Взять в равных долях лунный камень, crownchaka, [51] млечный сок от баньяна, инжир, магнетит, ртуть, слюду, жемчуг, масла saarasvata и nakha, очистить, отшлифовать и подождать, пока смесь застынет. Только затем смешать с маслом Bilva и варить до получения идеальной смолы. Равномерно распределите лак на внешней поверхности и дайте ему высохнуть, прежде чем выносить на свет. Для матового лака к смеси добавляют корень pallatory, maatang, каури, черную соль, черный свинец, песок и гранит. Широко применяется на любой поверхности для увеличения ее прочности.

* * *

Квадратная или круглая подставка должна быть три фута в ширину и половину фута в высоту. В центре ее устанавливается стержень. В передней части располагается емкость с кислотой dellium. На западной стороне есть зеркало для сгущения темноты, а на восточной фиксируются трубы для привлечения солнечных лучей. В центре устанавливается колесо, управляемое электрическим проводом, а на юге — основной переключатель. При повороте колеса на юго-восток двустороннее зеркало, прикрепленное к трубе, будет собирать солнечные лучи. При повороте колеса на северо-запад приходит в действие кислота в емкости. При повороте колеса на запад начнет работать интенсифицирующее темноту зеркало. При повороте центрального колеса лучи, привлеченные этим зеркалом, достигнут кристалла и окутают его. Тогда следует начать быстро вращать основное колесо, чтобы произвести обволакивающее тепло.

* * *

В равном количестве берутся песок, хрусталь и соль suvarchala, смешиваются в тигле, который помещают в печь. Затем в литейной форме появится чистая, легкая, прочная, прохладная керамика. Трубы, сделанные из этого материала, будут переносить и излучать тепло и могут быть прочно закреплены с помощью солевого раствора. Цветовые пигменты (красители), полученные из железа, глины, кварца и кальцита, одновременно и насыщенные, и долго сохраняются, а также хорошо впитываются после нанесения.

Стефани посмотрела на Эдвина Дэвиса.

— С одной стороны, они играли с электричеством на уровне нашей средней школы, а с другой — создавали составы и механизмы, о которых мы никогда не слышали. Нам нужно выяснить, откуда взялись эти книги.

— Это будет довольно трудно, поскольку очевидно, что все записи, оставшиеся от операции «Высокий прыжок», которые могли бы нам помочь, бесследно исчезли. — Дэвис покачал головой. — Проклятые идиоты! Все совершенно секретно. Несколько ограниченных глупцов, приняв важные решения, сняли с себя всю ответственность. Здесь находится хранилище знаний, которые вполне могут изменить мир. Конечно, это может быть и информационный мусор. Но этого мы никогда не узнаем. Ты понимаешь, что за десятилетия, прошедшие после того, как эти книги были найдены, там фут за футом нарастали новые слои снега? Сейчас ландшафт полностью отличается от того, каким он был в те времена. Найти это место сейчас будет просто невозможно.

Стефани знала, что Антарктида была ночным кошмаром любого картографа. Ее береговая линия постоянно менялась; появлялись и исчезали ледяные шельфы, перемещающиеся по своему желанию. Дэвис был прав: найти те места, что были указаны Бердом, сейчас невозможно.

— Мы всего лишь расшифровали несколько случайных страниц в нескольких избранных книгах, — сказала Стефании. — Мы не поймем, какие знания хранятся во всех остальных.

Еще одна страница привлекла внимание Нелл. Она была заполнена текстом и схематичным изображением двух растений со сложной корневой системой.

Она отсканировала ее, загрузила в компьютер и прочла текст, высветившийся на дисплее.

Gyra растет в плохо освещенных влажных оврагах и должна быть собрана до захода летнего солнца. Ее листья, измельченные и высушенные, уменьшают лихорадку. Но необходимо проследить, чтобы место, где они будут храниться, не было влажным. Мокрые листья неэффективны и могут вызвать болезнь, как и пожелтевшие листья. Предпочтительней всего собирать ярко-красные или оранжевые. Они также являются снотворным средством и могут быть использованы для устранения кошмаров. Слишком большое их количество может причинить вред, поэтому пользоваться ими нужно с осторожностью.

Стефани почувствовала то же самое, что и мореплаватель древности, открывший новую неизведанную землю.

— Пакгауз нужно опечатать, — заявил Дэвис.

— Не очень хорошая идея. Это может насторожить Рэмси.

Дэвис, кажется, в первый раз за долгое время их совместной работы прислушался к ее словам.

— Мы сделаем это через Гросса. Если кто-нибудь приедет на этот тайный склад, тот даст нам знать, и мы сможем остановить чужака.

Эта идея была явно лучше.

Стефани подумала о Малоуне. Сейчас его самолет должен приближаться к Антарктиде. Был ли он на правильном пути?

Но здесь у нее все еще оставалось одно незаконченное дело.

Найти убийцу.

Она услышала, как хлопнула дверь склада. Полковник Гросс нес дежурство в вестибюле, чтобы обеспечить им спокойную работу, поэтому Стефани решила, что ему просто стало скучно и он решил их навестить. Но затем поняла, что слышит, как в темноте гулко раздаются шаги двух человек. Стефани и Дэвис сидели за столом, располагавшимся сразу за морозильной камерой; верхний свет был выключен, и в комнате царил полумрак. Стефани медленно подняла глаза и увидела, как из тьмы материализовался Гросс, а за ним следовал еще один человек — высокий, с густой шевелюрой, одетый в голубую ветровку военно-морского флота и обычные брюки. На левой стороне груди была приколота эмблема президента Соединенных Штатов Америки.

Дэнни Дэниелс.

 

Глава 82

Мэриленд

22.20

Рэмси свернул с темного шоссе, въехал в лес и оказался прямо напротив небольшого особняка. Он уже был здесь, когда встречался с Чарли Смитом несколько дней назад.

Тот называл эти остатки былого величия «Бэйли Милл».

Ему не понравился тон Смита. Умная задница, дразнящий, раздражающий — таким всегда был Чарли Смит. Но рассерженным, требовательным, воинственным? Ни в коем случае.

Что-то было не так.

Рэмси, кажется, заключил новый союз с Дианой Маккой. Это решение обошлось ему всего в двадцать миллионов долларов. К счастью, он скопил сумму гораздо большую, на разных счетах в банках по всему миру. Это было довольно легко провернуть, ведь очень часто от операций оставались неизрасходованные суммы. Как только на досье ложился штамп «Засекречено», мало кому приходило в голову проверять счета. Безусловно, политика организации требовала строгой финансовой отчетности, но у аудиторов всегда было так много работы… А если кто-то все-таки залезал в его дела, всегда существовал Чарли Смит. Но сейчас нужда в нем становилась все меньше и меньше. И Рэмси не хотел больше так рисковать.

Как в этом случае.

Фары его машины осветили дом, амбар и еще один автомобиль. Нигде не горел свет. Лэнгфорд припарковался, залез в бардачок и достал свой автоматический «вальтер», а затем вышел на холод.

— Чарли, — позвал он. — У меня нет времени на твою чепуху. Вытаскивай свой зад наружу.

Его глаза, привыкшие к темноте, отметили движение слева от него. Он прицелился и дважды нажал на спуск. Две пули вонзились в стволы старых деревьев. Еще одно мимолетное движение, но Рэмси понял, что это не Смит.

Собаки.

Они целеустремленно бежали к дому из темного леса. Все как в прошлый раз.

Адмирал выдохнул.

Смит любил всяческие постановки; из него получился бы неплохой режиссер третьеразрядных фильмов. И Рэмси решил ему подыграть.

— Скажу тебе вот что, Чарли. Я собираюсь пробить все четыре шины на твоей машине, и ты можешь морозить свою задницу здесь всю ночь. Позвони мне завтра, когда будешь готов разговаривать.

— Вы нисколько не умеете веселиться, адмирал, — сказал чей-то голос. — Совсем не умеете.

Смит вышел из тени.

— Тебе повезло, что я тебя не убил, — проговорил Рэмси.

Смит сошел с крыльца.

— Почему вы должны были это делать? Я хороший мальчик. Сделал все, что вы хотели. Все четверо мертвы, аккуратно и чисто. Затем я услышал по радио, что вас взяли в Объединенный комитет начальников штабов. Вы двигаетесь вверх, на Восточное побережье. В те люксовые апартаменты в небе. Вы и Джордж Джефферсон.

— Это неважно, — решил прояснить ситуацию адмирал. — Это не твое дело.

— Я знаю. Я просто был нанят для помощи. Что важно, так это то, чтобы мне заплатили.

— Так и есть. Два часа назад. Полный расчет.

— Это хорошо. Я подумывал о небольшом отпуске. Где-нибудь в теплом местечке.

— Пока не выполнишь свое последнее задание, никакого отпуска.

— Вы высоко метите, адмирал. Ваше последнее задание ведет прямо в Белый дом.

— Метить высоко — это единственный способ чего-нибудь достичь.

— Я повышаю цену ровно в два раза за выполнение этого задания. Половина вперед, полный расчет по завершении задания.

— Идет, — согласился Рэмси.

Для него уже давно не имел значения размер гонораров.

— И есть еще кое-что, — произнес Смит нараспев.

Адмирал почувствовал, как что-то твердое уперлось ему сзади в ребра.

— Аккуратно и без паники, Лэнгфорд, — произнес сзади него женский голос. — Или я застрелю тебя прежде, чем ты успеешь сделать хотя бы один шаг.

Диана Маккой.

* * *

Малоун проверил хронометр самолета — 07.40 — и глянул из кабины пилота на расстилавшуюся внизу панораму. Антарктида напоминала ему огромную чашу с зазубренными краями. Обширное ледяное плато в две мили толщиной было ограничено примерно на две трети своей окружности черными зубчатыми горами, вдоль которых располагались ледники, испещренные расщелинами и плывущие в море. Пилот объявил, что они приближаются к базе Хальворсена. Время приготовиться к посадке.

— Такое бывает нечасто, — сказал пилот Малоуну. — Великолепная погода. Вы счастливчики. И ветра тоже хорошие. — Он проверил контрольные показатели и схватился за ручку штурвала. — Хотите посадить нас?

Малоун отмахнулся от предложения:

— Нет, спасибо. Давайте без меня.

Коттон уже сажал боевые самолеты на авианосцы, но посадить махину весом в сто тысяч фунтов на опасный лед не было его заветной мечтой, от этого аттракциона он мог спокойно отказаться.

Ссора между Доротеей и Кристл все еще беспокоила его. Они сидели тихо последние несколько часов, но скандал, разгоревшийся между ними в мгновение ока, вызывал определенное беспокойство у Малоуна.

Самолет начал снижение.

Драка между сестрами, конечно, удивила Малоуна, но то, что он наблюдал сейчас, еще больше озадачило его. Ульрих Хенн заснул на посту. Коттон заметил легкую волну замешательства, пробежавшую по лицу немца, как только он открыл глаза; но уже спустя секунду оно опять превратилось в безжизненную маску. Малоун понял: подобная драка была далеко не первой, и Хенн уже привык к таким бурным проявлениям эмоций с их стороны.

Самолет выровнялся, и турбины двигателя стали работать на меньших оборотах.

«Геркулес» был оборудован специальными полозьями, что позволяло самолету беспрепятственно приземляться на снег. Машина продолжала снижаться, бесцветная земля стремительно приближалась, Малоун уже мог различить мелкие детали.

Глухой тяжелый удар. Затем еще один. И Коттон услышал скрип полозьев по твердому насту.

Все прошло более чем хорошо. Самолет мчался по заснеженной пустыне, постепенно снижая скорость. Малоун знал, что у них, к счастью, достаточно пространства для скольжения.

Наконец «Геркулес» остановился.

— Добро пожаловать на дно мира, — сказал всем пилот.

* * *

Стефани встала со своего кресла. Сила привычки. Дэвис сделал то же самое.

Дэниелс жестом поднял руку и проговорил:

— Уже поздно, и мы все устали. Садитесь. — И сам уселся на ближайший стул. — Спасибо, полковник. Вы не проследите, чтобы нас никто не побеспокоил?

Гросс тут же растворился в темноте.

— Вы двое выглядите так, словно отдыхали в аду, — сказал Дэниелс.

— Такой вид появляется тогда, когда на твоих глазах человеку сносят голову, — заявил Дэвис.

— Я сам это видел, один или два раза. Два часа во Вьетнаме. Такое никогда не забывается, — Дэниелс вздохнул.

— Этот человек умер из-за нас, — Эдвин все еще никак не мог простить себе своего промаха.

— Но Герберт Роуленд жив благодаря вам. — И президент внимательно взглянул на своего помощника. Его губы были плотно сжаты.

Маленькое утешение, подумала Стефани, а затем спросила:

— Как вы здесь оказались?

— Выскользнул из Белого дома и долетел на борту № 1. Такие вещи начал Буш. Он всю дорогу летал в Ирак, прежде чем кто-либо узнал об этом. Для этого даже существует определенная процедура. Я вернусь в кровать, прежде чем кто-либо узнает о моем отсутствии… — Взгляд Дэниелса переместился к двери морозильной камеры. — Я хочу увидеть то, что находится внутри. Полковник Гросс рассказал мне, но я захотел увидеть это лично.

— Это может изменить наш взгляд на цивилизацию, — сказала Стефани.

— Это удивительно. — Она заметила, что Дэниелс не смог или не захотел скрыть своего удивления. — Малоун был прав? Мы можем прочитать эти книги?

Она кивнула.

— Общий смысл действительно можно уловить.

Президент сейчас не придерживался своей обычной громогласной манеры поведения. Он был чрезвычайно деятелен и бодр. Стефани вспомнила, что Дэниелс был совой, спал немного, а пик его активности всегда выпадал на вечер. Сотрудники его администрации постоянно на это жаловались.

— Мы потеряли убийцу, — сухо доложил Дэвис.

Стефани видела, что ее напарник все еще не отошел от шока; он воспринимал всю эту ситуацию как личную вендетту, и очередное поражение еще раз ударило по его самолюбию. Он сильно отличался от того Эдвина, которого она запомнила в тот первый раз, когда они работали вместе. Тогда он излучал заразительный оптимизм, который привел Стефани Нелл в Центральную Азию.

— Эдвин, — сказал президент. — Ты отдал этому делу все свои силы. Сперва я думал, что ты сошел с ума, но ты был прав.

Глаза у Дэвиса были как у побитой собаки. Он не только не ждал, но даже не позволял себе надеяться на хорошие новости. Одна мысль билась в его голове: «Скофилд по-прежнему мертв. Милисент по-прежнему мертва».

— Вопрос в том, хочешь ли ты достать их убийцу?

— Как я уже и сказал, мы его упустили.

— Видишь ли, в чем дело, — сказал Дэниелс. — Я его нашел.

 

Глава 83

Мэриленд

Рэмси сидел на расшатанном деревянном стуле. Его руки, грудь и ноги были стянуты скотчем. Сначала он подумывал атаковать Маккой на улице, но, совершенно точно зная, что Смит не забыл захватить с собой оружие, а справиться с ними обоими было совершенно нереально, решил не торопиться. Поэтому адмирал ничего не сделал. Ждал своего часа. И надеялся на ошибку.

А это было не так уж и глупо в подобной ситуации.

Они загнали его в дом. Смит притащил откуда-то маленькую походную плиту, и теперь адмирала не мучил холод. Одна секция стены спальни была открыта, за ней виднелся какой-то черный прямоугольник. Адмирал понимал, что единственное, что его может спасти, знание о том, что они хотели и каким образом им удалось объединить свои усилия. А самое главное, он должен был их успокоить.

— Эта женщина сказала мне, что я был добавлен в твой лист ожидания, — сказал Смит, удобно умастившись на стуле.

— Ты не должен слушать людей, которых не знаешь, — спокойно ответил Рэмси.

Диана Маккой стояла, прислонившись к подоконнику, сжимая в руках пистолет.

— А кто сказал, что мы не знаем друг друга? — спросила она.

— Это не так уж сложно понять, — проговорил адмирал. — Ты любишь стравливать своих соперников. Она говорила тебе, Чарли, что решила выбить из меня двадцать миллионов?

— Она упоминала что-то об этом.

Еще одна проблема. Но, так или иначе, он должен найти слабую точку в их обороне.

Рэмси повернулся лицом к Маккой.

— Я поражен, что ты быстро установила личность Чарли и даже успела с ним подружиться.

— Это было не так уж и сложно. Ты думаешь, что твои действия безупречны? Это далеко не так. Звонки по мобильному телефону можно легко проверить, банковские переводы отслеживаются в один момент, конфиденциальные соглашения между правительствами используются для получения доступа к счетам и записям, до которых никто другой не может добраться.

— Я никогда и не подозревал, что так интересую тебя.

— Ты хотел моей помощи. Я помогаю.

Адмирал дернулся, осознав, что проигрывает.

— Это не то, что я имел в виду, — прохрипел он.

— Я предложила Чарли половину из твоих двадцати миллионов.

— Заплаченных авансом, — добавил Смит.

— Ты неблагодарный дурак. — И Рэмси затряс головой в беззвучном смехе.

Смит устремился вперед и ударил его по лицу тыльной стороной ладони.

— Я так долго хотел это сделать, — проговорил он.

— Чарли, клянусь тебе, ты еще пожалеешь об этом.

— Пятнадцать лет я делал то, что ты просил, — сказал Смит. — Ты хотел, чтобы люди умирали. Я делал их мертвыми. Я знаю, что у тебя была великая цель. Я всегда знал, как тебе хочется попасть в Пентагон. Теперь Объединенный комитет начальников штабов покорен. Что дальше? Я нисколько не сомневаюсь, что это не твоя последняя цель, ты хочешь забраться еще выше. Знаешь, на горных вершинах остаются в одиночестве, я тебе уже не нужен. А я прекрасно знаю, как ты решаешь все свои проблемы.

— Кто такое сказал?

Смит кивнул на Маккой.

— И ты ей поверил?

— Она говорит разумные вещи. И у нее есть двадцать миллионов долларов, а у меня теперь половина этой суммы.

— И мы вдвоем поймали тебя, — спокойно резюмировала Диана.

— У каждого из вас кишка тонка убить адмирала, главу военно-морской разведки, номинанта на должность в Объединенный комитет начальников штабов. Будет довольно тяжело такое скрыть.

— Правда? — спросил Смит. — Скольких людей я убил для тебя? Пятьдесят? Сотню? Две сотни? Я даже не могу припомнить. И на смерть ни одного из них не подумали, что это убийство. Я бы сказал, что сокрытие улик — моя специальность.

К несчастью, дерзкий маленький проныра был прав, поэтому Рэмси решил попробовать дипломатию:

— Что я могу сделать, чтобы убедить тебя, Чарли? Мы были вместе долгое время. Я не собирался от тебя избавляться, ты мне нужен на годы вперед.

Чарли Смит не ответил.

— Скольких женщин он убил? — спросила его Маккой.

Рэмси удивился этому вопросу:

— Разве это имеет значение?

— Имеет, для меня, — сказала тихо Маккой.

И только сейчас Рэмси догадался. Эдвин Дэвис — ее коллега. Поэтому он лишь тихо пробормотал:

— Это из-за Милисент?

— Мистер Смит убил ее?

Адмирал решил быть честным и кивнул.

— Она была беременна?

— Это то, что мне сказали. Но кто знает точно? Женщины так часто лгут.

— Поэтому ты ее просто убил?

— Это казалось самым легким способом покончить с проблемой. Чарли работал тогда в Европе. Тогда мы встретились в первый раз. Он отлично справился с работой, я взял его в Штаты, с тех пор он стал моим.

— Я не твой, — сказал Смит, даже не пытаясь скрыть презрение. — Я работаю на тебя. Ты мне платишь, вот и все.

— И будет еще больше денег, — добавил адмирал.

Смит шагнул к открытой панели в стене.

— Она ведет вниз, а там отличный подвал. Я даже немного отремонтировал его. Вероятно, его использовали еще во время Гражданской войны. Очень хорошее место, чтобы прятать вещи.

Рэмси не потребовалось дополнительных объяснений. Он сразу понял, что имеет в виду киллер.

— Чарли, убить меня будет действительно плохой идеей.

Смит повернулся и прицелился из пистолета:

— Может быть, и так. Но чертовски верно, что после этого я буду чувствовать себя лучше.

* * *

Малоун оставил за спиной нестерпимо яркое сияние солнца и вошел на базу Хальворсен, за ним следовали все остальные. Руководитель базы уже ожидал их. Это был смуглый бородатый австралиец, коренастый и сильный.

— Тапперель, — коротко представился он.

База представляла собой сложные сочленения зданий, покрытых снегом и льдом, соединяющиеся между собой различной длины коридорами. Малоун был приятно удивлен технической оснащенностью базы. Кроме сложных приборов и техники, Коттон обнаружил достаточно современные устройства подачи электроэнергии. Видимо, она вырабатывалась из солнца и ветра.

— Это все последнее слово техники, — гордо сказал Тапперель, затем добавил: — Вам сегодня повезло. Всего минус тринадцать градусов по Цельсию. Чертовски тепло для этой части мира.

Австралиец провел их в просторную, обшитую деревянными панелями комнату, заставленную столами и креслами. Здесь пахло готовящейся едой, цифровой термометр на дальней стене показывал плюс девятнадцать градусов по Цельсию.

— Гамбургеры, чипсы и напитки будут здесь через минуту. Я подумал, что вам нужно будет немного поесть. — Видимо, Тапперель решил показать свое гостеприимство.

— Я полагаю, что это означает трапезу, — произнес Малоун и скорчил недовольную гримасу.

— А что же еще, приятель? — улыбнулся Тапперель.

— Мы можем отправиться в путь сразу после того, как поедим?

Австралиец кивнул.

— Никакого беспокойства, вот что мне сказали. У меня готов вертолет. Куда вы направляетесь?

Малоун обернулся к Хенну и сделал приглашающий жест рукой:

— Теперь настала ваша очередь.

Кристл шагнула вперед:

— Вообще-то у меня есть то, что тебе необходимо.

* * *

Стефани смотрела, как Дэвис поднялся со стула и стал медленно прохаживаться по комнате.

— Что вы имеете в виду, говоря, что нашли его?

— Я сегодня предложил вакансию в Объединенном комитете начальников штабов адмиралу Рэмси. Я позвонил ему, и он сказал «да».

— Я полагаю, у вас были достаточные причины, чтобы сделать это? — тихо спросил Дэвис, даже не пытаясь возражать.

— Ты знаешь, Эдвин, мы, кажется, поменялись местами. Похоже, будто это ты президент, а я — заместитель советника по национальной безопасности. И я сказал это с особым ударением на слове «заместитель».

— Я знаю, кто тут босс. Вы знаете, кто тут босс. Просто скажите нам, почему вы находитесь здесь посреди ночи?

Нелл видела, что Дэниелс не возражал против такой дерзости.

— Когда я поехал в Великобританию несколько лет назад, — сказал президент, — меня попросили присоединиться к охоте на лис. Британцы обожают эту чушь. Нужно вставать очень рано, надевать одежду, больше подходящую для карнавала, взбираться на вонючую лошадь, а затем скакать по пятам за сворой непрерывно лающих собак. То еще развлечение, а они рассказывали мне, как это великолепно. Правда, не добавили, что главное в этом спектакле — не исполнять роль лисы. Тогда это полное дерьмо. Будучи сострадательной душой — и это чистая правда, — я продолжал думать о лисе, поэтому в конце концов сошел с дистанции. Правда, это было первый и последний раз в моей жизни.

— Разве мы собираемся на охоту? — спросила Стефани и как можно невиннее посмотрела на президента.

И тут она заметила, что президент подмигнул ей.

— О да. Лучше всего в этом путешествии то, что лисы не знают, что мы придем. У нас нет собак.

* * *

Малоун смотрел, как Кристл вытащила из папки карту и расстелила ее на одном из столов.

— Мама мне все объяснила перед отправкой сюда.

— И что же сделало тебя такой особенной? — тут же вмешалась Доротея.

— Я предполагаю, она убедилась, что мне не свойственна паника и я не впадаю в бешенство по малейшему поводу; хотя, очевидно, она считает меня мстительной мечтательницей, которая собирается похоронить репутацию нашей семьи.

— А ты не такая? — спросила Доротея.

Взгляды сестер пересеклись. Создавалось полное впечатление, что сцена в самолете повторится. Но Кристл в этот раз отступила.

— Я — Оберхаузер. Последняя в длинном роду, и я планирую почтить память своих предков, — сказала она и вскинула подбородок.

«Слишком высокопарные слова для такой красивой женщины», — подумал Коттон. И еще раз посмотрев на Кристл, решил дать совет обеим сестрам:

— Как насчет того, чтобы следить за руками? Это может стать проблемой для всех. Погода сейчас просто великолепна, нам нужно использовать это преимущество.

Кристл уже расстелила карту — видимо, ту самую, что так рекламировала Изабель Оберхаузер в заснеженном Оссэ. Теперь Коттон видел, что на ней были отмечены все базы, включая и Хальворсен.

— Дедушка посещал это место и вот это, — сказала Кристл, указывая на точки, обозначенные как 1 и 2. — Его заметки говорят, что большинство камней он привез из места один, хотя много времени потратил и в месте два. Мы также знаем, что они взяли с собой разборный домик и должны были установить его, чтобы пометить территорию, принадлежащую Германии. Скорее всего, эта база должна быть установлена в пункте два, здесь, рядом с берегом.

Малоун попросил Таппереля остаться. Сейчас он повернулся к австралийцу.

— Где это?

— Я знаю это место. Примерно в пятидесяти милях на запад отсюда.

— Она все еще там? — неуверенно спросил Вернер.

— Это более чем возможно, — сказал Тапперель, — дерево здесь не гниет. Эта штука будет такой же, как в тот день, когда они ее установили. И в особенности там. Весь регион объявлен защищаемой зоной, местом «особого научного интереса» по акту о консервации Антарктиды. Вы можете попасть туда с согласия норвежской стороны.

— Почему такие правила? — спросила Доротея.

— Побережье принадлежит тюленям. Это место их размножения, поэтому люди не должны там появляться. Кабина установлена в одной из наземных сухих долин?

— Мама говорит, отец сказал ей, что возьмет американцев в пункт два, — проговорила Кристл. — Дедушка всегда хотел вернуться сюда и продолжить свои исследования, но ему не позволили.

— Откуда мы знаем, что это то самое место? — спросил Малоун.

Он заметил озорные искорки в глазах Кристл. Она снова залезла в свою сумку и вытащила толстую красочную книгу с немецким названием. Коттон быстро перевел: «Визит в Новую Швабию, пятьдесят лет спустя».

— Это иллюстрированное издание, оно вышло в свет в 1988 году. Немецкий журнал отправил команду киношников и фотографа. Мама отдала ее мне лет пять назад. — Она пролистала книгу в поисках нужной страницы. — Вот этот бункер. — Она показала фотографии.

Серый деревянный дом, вокруг черные скалы с прожилками яркого снега, и все это на фоне голых серых гор. Кристл перевернула страницу:

— Этот снимок сделан изнутри.

Малоун внимательно изучил следующую фотографию. Обстановка была чрезвычайна скудна. Стол, стопка журналов, пара кресел, две кровати, упаковочные сумки, сваленные в углу, плита и радио.

Глаза Кристл все еще блестели от возбуждения. Видимо, она решила сыграть в ту же самую игру, что и Малоун во французской деревне.

— Видишь что-нибудь?

Коттону ничего не оставалось, как принять вызов, и он опять уставился на фото вслед за остальными.

А затем он увидел то, что от него добивалась Кристл. На одной из половых досок был вырезан знакомый символ.

— Тот же самый узор, что и на обложке книги, найденной в гробнице Карла Великого, — сказал Малоун.

— Это должно быть то самое место. И там есть вот это.

Кристл вытащила из папки лист бумаги, лежавший в середине книги. Страница из старого журнала, пожелтевшая и с истрепанными краями, с зернистым черно-белым изображением.

— Это из архива Аненербе, который у меня был, — сказала Доротея. — Я помню. Я смотрела его в Мюнхене.

— Мама достала его, — сказала Кристл. — И заметила эту фотографию. Посмотри на пол — символ ясно виден. Эта фотография была опубликована весной 1939 года, вместе со статьей деда о результатах антарктической экспедиции.

— Я же говорила ей, что эти записи ценны! — с нескрываемым раздражением выкрикнула Доротея.

Малоун повернулся лицом к Тапперелю:

— Кажется, это то место, куда мы направляемся.

Тапперель указал на карту:

— Эта область находится вот здесь, на побережье; все это ледяной шельф, а под ним, как нам известно, морская вода. Она простирается в глубь материка примерно на пять миль. Там была бы приличная бухта, если бы не было так много льда. Бункер находится на другой стороне горной гряды, примерно на милю в глубь материка от западного берега бухты. Мы можем доставить вас туда и подобрать, когда вы завершите все свои дела. Как я и сказал, считайте, что с погодой вам несказанно повезло. На улице сейчас жаркий солнечный летний день.

Минус тринадцать градусов по Цельсию не были в представлении Малоуна тропиками, но он понял главное, поэтому повернулся к шефу базы и сказал:

— Нам понадобится дополнительное оснащение, на всякий случай.

— Мы уже приготовили два комплекта. Мы вас ждали.

— Вы не задаете много вопросов, не так ли? — полюбопытствовал Малоун.

Тапперель покачал головой.

— Нет, приятель. Я здесь для того, чтобы просто выполнять свою работу.

— Тогда давайте перекусим и начнем собираться.

 

Глава 84

Форт Ли

— Мистер президент, — спросил Дэвис, — вы можете просто объяснить свои действия? Никаких историй, никаких загадок. Уже ужасно поздно, и у меня нет никаких сил, чтобы соблюдать полный протокол.

— Эдвин, ты мне нравишься. Многие из тех задниц, с которыми я имею дело, говорят мне либо то, что, по их мнению, я хочу услышать, либо то, что мне не нужно знать. Ты совсем другой. Ты говоришь мне то, что я должен знать. Не приукрашивая, все так, как есть. Вот почему, когда ты рассказал мне о Рэмси, я тебя выслушал. Если бы это был кто-то другой, а не ты, то это влетело бы мне в одно ухо, а вылетело из другого. Но только не ты. Да, я сомневался, но ты был прав.

— Что вы сделали? — одними губами прошептал Дэвис.

Стефани тоже почувствовала, что тон президента изменился.

— Я просто дал ему то, чего он хотел. Назначение. Ничто так не усыпляет бдительность, как успех. Я должен был знать — на мне это использовали много раз. — Взгляд Дэниелса метнулся к двери морозильной камеры. — То, что находится там, внутри, завораживает меня. Записи людей, которых мы никогда не знали. Они жили давным-давно. Делали вещи. Мыслили. До сих пор мы и понятия не имели о том, что они когда-то существовали.

Дэниелс залез в карман куртки и вытащил листок бумаги:

— Посмотрите на это.

— Это барельеф из храма Хатор в Дендере. Я был там несколько лет назад. Храм просто огромный, украшен башенными колоннами. Его возраст относительно небольшой, примерно I век до нашей эры. Посмотрите внимательно. Жрецы держат в руках нечто очень похожее на тяжелые лампы. Посмотрите, какие мощные опоры. Смотрите внимательнее; вы должны заметить провода, соединяющие лампы с коробками, расположенными на земле. А теперь обратите внимание на верхушки колонн, под двумя колбами. Похоже на конденсатор, не так ли?

— Я и понятия не имела, что вы интересуетесь такими вещами, — сказала Стефани.

— Я знаю. Простой американский бедный мальчишка, как я могу что-либо понять во всей этой науке?

— Я не имела в виду именно это. Я просто… — Стефани начала краснеть. Как она была рада, что в комнате все так же царил полумрак.

— Не объясняйте, Стефани. Я храню это для себя. Но я люблю загадки. Все эти гробницы, найденные в Египте; внутри пирамид ни одна камера не пострадала от дыма. Как, черт возьми, они могли работать в полной темноте? Огонь был всем, что у них было, а лампы горели на дымном масле. — Дэниелс опять кинул взгляд на картинку. — Может, у них было что-то еще? Есть описание, найденное в храме Хатор, которое может объяснить все загадки. Я записал его здесь, — он перевернул картинку. — Храм был построен в соответствии с планом, написанным на древнем языке, на свитке из козлиной шкуры из времен спутников Хоруса. Вы можете себе это представить? Они гордятся тем, что знают с давних времен. Кем были эти гениальные учителя?

— Вы же не можете всерьез верить, что у египтян были электрические лампы, — сказал Дэвис.

— Я не знаю, чему верить. И кто сказал, что они были электрическими? Они вполне могли быть химическими. У военных есть фосфорные лампы с тритием, которые светят годами без всякого электричества. Я не знаю, чему верить. Все, что я знаю, так это то, что барельеф настоящий.

Да, он таким и был.

— Посмотрите на вещи с другой стороны, — сказал президент. — Было время, когда так называемые эксперты считали, что все континенты всегда были неподвижны. Никаких вопросов, земли всегда были там же, где и сейчас, и привет. Затем люди начали замечать, как Африка и Южная Америка подходят друг другу по своим очертаниям. Северная Америка и Гренландия… И Европа… Совпадение, вот что сказали эксперты. Ничего больше. Затем они нашли окаменелости в Европе и Северной Америке, которые были идентичны. Совпадений стало больше. Затем под океанской толщей были обнаружены плиты, которые двигались, и так называемые эксперты поняли, что земля может перемещаться на этих плитах. Наконец в 60-х годах было доказано, что эксперты ошибаются. Когда-то давно все континенты были соединены в один и со временем разошлись в разные стороны. То, что когда-то было сказкой, сейчас — наука.

Стефани припомнила прошлый апрель и их беседу в Гааге.

— Я думала, что, когда вы говорили мне, что ничего не понимаете в науке, вы говорили правду.

— Я и не понимаю. Но это не значит, что я не умею читать и не обращаю внимания на всякие интересные вещи.

— Вы такой противоречивый. — Стефани осталось только смущенно улыбнуться.

— Я приму это как комплимент. — Дэниелс указал на стол: — Работает ли программа перевода?

— Кажется, да. И вы правы, это записи потерянной цивилизации. Той, что существовала в незапамятные времена и время от времени вступала в контакт с людьми по всему земному шару, включая, если верить Малоуну, европейцев. Это произошло в IX веке.

— Мы думаем, что мы такие умные. Такие сложные. Мы первые во всем. Проклятие. За этой дверью, — президент кинул взгляд на закрытую дверь в морозильную камеру, — скрывается целый мир, и мы о нем ничего не знаем. — Он поднялся с кресла.

— Из того, что мы уже успели перевести, — сообщила Стефани, — ясно, что здесь, скорее всего, содержатся какие-то технические разработки. Очень странные на первый взгляд. Потребуется время, чтобы понять все это. И немного полевой работы.

— Малоун может пожалеть, что отправился туда, — пробормотал Дэниелс.

— Почему? — Стефани необходимо было получить ответ на этот вопрос.

Темные глаза президента внимательно изучали ее.

— Подводная лодка «НР-1А» использовала в качества топлива уран, но на борту было несколько тысяч галлонов масла для смазки. Не было найдено ни капли. — Дэниелс замолчал. — На подводной лодке была утечка; может, это и была причина ее затопления. Но нельзя забывать про судовой журнал. Как вы узнали от Роуленда, он остался сухим, ни капли влаги. Это означает, что лодка не потеряла герметичность и была целой, когда Рэмси нашел ее. И из того, что говорит Роуленд, следует, что они были на континенте, когда Рэмси погружался в воду, рядом с берегом. Малоун следует по маршруту Дитца Оберхаузера, совсем как «НР-1А». Что, если эти дорожки пересекутся?

— Эта подводная лодка не могла сохраниться, — неуверенно возразила Стефани.

— Почему нет? Это же Антарктида. — Дэниелс сделал паузу. — Мне сказали полчаса назад, что Малоун и его сопровождающие сейчас на базе Хальворсен.

Нелл увидела, что президент действительно обеспокоен всем происходящим — и здесь, и на далеком юге.

— Ладно, что мы имеем? — Дэниелс решил подвести итог. — Как мне известно, Рэмси пользуется услугами наемного убийцы, который известен под именем Чарльз С. Смит-младший.

Дэвис спокойно сидел в своем кресле.

— Я попросил ЦРУ тщательно проверить Рэмси, и они идентифицировали личность Смита. Не спрашивайте меня как, но они это сделали. Он, очевидно, имеет много имен и достаточно давно работает на адмирала. Рэмси выплатил ему тонну денег. Вероятно, именно этот парень убил Сильвиана, Александра и Скофилда, и он уверен, что ликвидировал Герберта Роуленда…

— И Милисент, — добавил Дэвис.

Дэниелс кивнул.

— Вы нашли Смита? — спросила Стефани, припомнив, что говорил президент в самом начале.

— В некотором роде. — Было заметно, что Дэниелс не очень хочет об этом говорить. — Я приехал посмотреть на все это. Я действительно хотел знать, что здесь было спрятано. Но я также хотел сказать вам, что этой ночью мы сможем покончить с этим цирком.

* * *

Малоун смотрел вниз через иллюминатор вертолета. Гул мотора отдавался болью в барабанных перепонках. Они летели на запад, и яркий солнечный свет просачивался через темные очки, которые должны были защитить глаза, но плохо с этим справлялись. Они огибали береговую линию. Малоун заметил тюленей, вольготно расположившихся на льду; они были похожи на гигантских ленивцев. Дельфины-косатки выпрыгивали из воды в поисках очередной добычи. Величественные черные горы были похожи на громадные надгробия на бесконечном белом кладбище, их мрачность резко контрастировала с ярким снегом.

Вертолет повернул на юг.

— Мы входим в ограниченную зону, — предупредил Тапперель через полетную маску.

Австралиец сидел на переднем правом сиденье, в то время как норвежец пилотировал вертолет. Все остальные сбились в плотную кучку в дальнем отделении, куда практически не доходило тепло печки, стоящей в ногах у пилота. Их команда потеряла два часа из-за мелкого ремонта вертолета. И после этого все успокоились и сплотились, каждому хотелось как можно быстрее добраться до места. Даже Доротея и Кристл утихомирились, хотя и сидели в противоположных концах салона. Кристл сменила испачканную кровью куртку, ей выдали новую прямо на базе.

Они нашли замерзшую бухту в форме подковы с карты; забор из айсбергов предохранял ее от вторжения с моря. Слепящий свет отражался от скал из голубого льда.

Вертолет пересек горную гряду с вершинами слишком отвесными, чтобы на них мог удержаться снег. Видимость была превосходной, ветра почти не было, пара легких перистых облачков плыли в ярко-синем небе.

Впереди Малоун заметил что-то не совсем обычное для этих мест. Слишком мало снега. Вместо этого земля и горные стены были окрашены черным долеритом, серым гранитом и вкраплениями коричневого глинистого сланца и белого известняка. Гранитные валуны были разбросаны по долине, как будто неизвестные гиганты решили разбить здесь сад камней.

— Сухая долина, — прокомментировал Тапперель. — Никакого дождя за два миллиона лет. Тогда горы росли быстрее, чем ледники могли прорезать свой путь сквозь них, поэтому лед был пойман в ловушку на другой стороне. Южные ветры дуют вниз на плато и оставляют землю практически свободной ото льда и снега. Много таких мест находится в южной части континента. Но эти места скорее исключение из правил.

— А эту долину исследовали? — спросил Малоун.

— Несколько геологов были здесь. Это место просто золотое для всяких геологических открытий. А еще здесь много метеоритов. Но все посещения строго ограничены соглашением.

В их поле зрения появился старый бункер, призрак прошлого, находящийся у основания угрожающего, непроторенного пика.

Вертолет пролетал над древней скалистой местностью, затем повернул назад и опустился на песок.

Малоун замыкал компанию, принимая рюкзаки со снаряжением, передаваемые ему пилотом. Тапперель подмигнул ему, когда вручил Малоуну его сумку, сигнализируя, что он все сделал, как его просили. Затем снова запустил винт, атаковав Коттона мощным потоком воздуха.

У них было две рации, поэтому Малоун уже договорился на проверку через шесть часов. Тапперель ободрил их, сказав, что старый немецкий бункер сможет служить им хорошим убежищем, если что-то пойдет не по плану и погода резко испортится. Но, судя по метеосводке, погода не должна была меняться еще десять-двенадцать часов. Проблем с дневным светом тоже не было, поскольку солнце не сядет аж до марта.

Малоун поднял два больших пальца, и вертолет поднялся в воздух. Ритмичные удары пропеллеров разогнали воздух, и вертолет исчез над горной грядой.

Воцарилось тяжелое молчание.

Коттон резко выдохнул. Чистейший воздух был сух, как беспощадный ветер в Сахаре. И сейчас ему казалось, что ничто и никто не мог нарушить это первозданное величие скал, снега и солнца.

Бункер стоял в пятидесяти ярдах от них.

— Что мы будем делать? — Доротея первая решила нарушить гнетущую тишину.

— Я бы сказал, что нам надо начать с очевидного. — Малоун повернулся к ним спиной и пошел вперед.

 

Глава 85

Малоун приблизился к бункеру. Тапперель был прав. Несмотря на то что бункеру было семьдесят лет, до сих пор бело-коричневые стены строения выглядели так, будто были только что доставлены с лесопилки. Не было ни пятнышка гнили; моток веревки, висящий около двери, выглядел абсолютно новым. Ставни закрывали два окна. Коттон подсчитал, что площадь здания была примерно двадцать квадратных футов с навесными карнизами и скатной жестяной крышей, пронзенной дымовой трубой. Напротив одной стены лежал выпотрошенный серо-черный тюлень: никаких следов тления. Создавалось полное впечатление, что животное просто спит.

На двери не было никакого замка, поэтому Коттон толкнул ее плечом и снял солнцезащитные очки. Внутри все осталось как было. В углу все еще валялось тюленье мясо, сани все так же свисали с обшитой железом потолочной балки. Полки были заполнены старыми консервами и бутылками. На их этикетках все так же можно было прочитать названия. Две кровати с меховыми спальниками, стол, стулья, железная плита и радио — все согласно списку Кристл. Остались даже журналы с фотографиями. Казалось, будто хозяева ушли отсюда только вчера и могут вернуться в любой момент.

— Все это очень подавляет, — сказала Кристл, оглядывая бункер.

Малоун был с ней полностью согласен.

Так как здесь не было насекомых, органический мусор тоже остался в целости. Малоун понял, что в помещении присутствуют мельчайшие частички кожи, пота и перхоти. И это нацистское присутствие, казалось, тяжело повисло в воздухе.

— Дедушка был здесь, — сказала Доротея, приближаясь к столу и журналам. — Это публикации Аненербе.

Малоун стряхнул с себя неприятное чувство, шагнул туда, где на полу должен был быть вырезан символ, — и тут же увидел его. Тот самый, с обложки книги, вместе с еще одним грубым наброском.

— Это наш фамильный герб, — сказала Кристл.

— Похоже, ваш дед решил расширить свои владения и заявил на это место свои собственные требования, — заметил Коттон.

— Что вы имеете в виду? — спросил Вернер.

Хенн, который до этого времени стоял у двери, кажется, понял намек Малоуна и схватился за железную решетку у плиты. На ее поверхности не было ни пятнышка ржавчины.

— Я вижу, вы тоже знаете ответ? — сказал Малоун и усмехнулся.

Хенн ничего не ответил. Он просто переставил железную плиту в центр комнаты. За ней было черное отверстие в земле, из которого выглядывала деревянная лестница.

— Откуда ты узнал? — спросила Кристл Коттона.

— Эта хижина установлена в слишком странном месте. Ее положение бессмысленно, если только она не призвана защитить что-то от чужих глаз. Посторонний не будет передвигать плиту, с его точки зрения это будет лишено всякого смысла. Когда я увидел фотографию в книге, я понял, каким должен быть ответ.

— Нам нужны электрические фонари, — сказал Вернер, заглядывая внутрь дыры.

— Две штуки есть на санях снаружи. Я заставил Таппереля упаковать их вместе с дополнительными батарейками.

* * *

Смит проснулся. Он снова был в своей квартире. 08.20 утра. Ему удалось поспать всего три часа, но он отлично себя чувствовал. Начинался превосходный день. Чарли был на десять миллионов долларов богаче. Более того, он смог дать понять Лэнгфорду Рэмси, что не из тех, с кем можно легко расправиться. И за все это стоило благодарить Диану Маккой.

Чарли включил телевизор и нашел повторный показ «Зачарованных». Ему нравился этот сериал. Что-то в этих трех сексуальных ведьмочках привлекало его. Порочные и привлекательные. Слова, которые казались лучшими для описания Дианы Маккой. Она хладнокровно вела себя во время его переговоров с Рэмси. Чарли решил, что Диана была явно неудовлетворенной женщиной, которой хотелось большего, и она, очевидно, знала, как это получить.

Он смотрел, как Пейдж исчезла в магической сфере. Какая штучка. Исчезнуть из одного места, чтобы потом материализоваться в другом… Смит был похож на нее. Не привлекая внимания, он делал свою работу, а затем точно так же искусно ускользал.

Его мобильный телефон зазвонил. Он узнал номер.

— И что я могу для вас сделать? — спросил он у Дианы Маккой, когда нажал на прием.

— Еще одна зачистка.

— Кажется, подходящий для этого день.

— Те двое из Эшвилла, которые практически добрались до Скофилда. Они работают на меня и знают слишком много. Я хотела бы, чтобы у нас было время, чтобы разработать план действий, но у нас его практически нет. Их нужно уничтожить.

— А у вас есть способ?

— Я точно знаю, как мы это сделаем.

* * *

Доротея наблюдала, как Коттон спустился в пещеру, расположенную под хижиной. Что же нашел ее дед? Она испытывала тревогу с тех самых пор, как очутилась здесь. Доротея чувствовала, что очень рискует, и считала это совершенно излишним. Но сейчас она была рада, что отправилась в эту поездку. Ее сумка оставалась в нескольких футах от нее, а знание того, что у нее есть пистолет, даровало ей чувство полной уверенности и защищенности. Доротея слишком остро среагировала в самолете на выпад сестры. Она знала, что Кристл сделала это специально, но не это так ее взбесило. Доротея поняла, что сестра отлично ее знала — все ее слабые стороны, все ее болевые точки — и могла с легкостью исполнить на ее нервах сонату Баха. И Доротея решала больше никогда не поддаваться на ее провокации.

Она оглядела комнату. Вернер стоял рядом с Хенном, возле двери в хижину. Кристл сидела на столе и рассматривала старые журналы.

Свет от фонаря Малоуна прыгал где-то внизу.

— Это туннель, — объявил он. — Тянется до горы.

— Насколько далеко? — уточнила Кристл.

— Понятия не имею, отсюда нельзя понять. Одно ясно: он очень длинный.

Малоун выбрался обратно со словами: «Прежде чем мы пойдем дальше, я должен кое-что проверить».

Он вышел на улицу. Все остальные сразу последовали за ним.

— Я все размышлял об этих полосах льда и снега, разделяющих долину. Везде голая земля и скалы, затем несколько неровных тропинок, пересекающихся там и здесь. — Малоун указал вперед на гору и тропинку из снега шириной от семи до восьми ярдов, которая вела от хижины до основания горы. — Это тропинка туннеля. Воздух внизу гораздо холоднее, чем земля, поэтому снег остается.

— Как вы это узнали? — спросил Вернер.

— Вы сами увидите.

* * *

Хенн был последним, кто спустился по лестнице. Малоун наблюдал, как все они остановились в изумлении. Туннель простирался вперед и был абсолютно прямым, примерно двадцать футов в ширину; его стены образовывали черные вулканические скалы. Потолок светился легким голубым сиянием, окрашивая все вокруг в сумеречный свет.

— Это невероятно, — сказала Кристл.

— Ледяная чаша сформировалась давным-давно. Но у нее были помощники, — Малоун полоснул лучом фонаря по стенам и полу, и тогда все увидели мелкую черную блестящую гальку, разбросанную по полу. — Какая-то разновидность кварца. Они повсюду. Посмотрите на их форму. Моя догадка состоит в том, что когда-то они образовывали потолок, а со временем упали вниз.

Доротея наклонилась и исследовала один из камешков. Хенн посветил фонарем. Тогда она соединила парочку камешков вместе. Они подошли друг другу, как кусочки пазла. Она подняла глаза на Малоуна и пробормотала:

— Ты абсолютно прав, они действительно подходят друг к другу.

— Куда ведет этот коридор? — спросила Кристл.

— Это как раз то, что мы собираемся выяснить, — ответил Коттон и решительно пошел вперед.

Воздух под землей был заметно холоднее, чем на поверхности. Малоун взглянул на термометр на запястье. Минус двадцать градусов по Цельсию. Он быстро пересчитал и сказал остальным:

— Минус четыре градуса по Фаренгейту. Холодно, но терпимо.

Предположения Малоуна оказались верны: туннель был пару сотен футов в длину, а пол на всем его протяжении был усеян кварцевой галькой. Перед тем как спуститься, они закинули остальные инструменты в хижину, включая и два радио. С собой взяли только рюкзаки, и Малоун нес еще запасные батарейки для фонарей. Но фосфоресцирующий свет, просачивающийся сверху, позволял им экономить электроэнергию.

Сверкающий потолок заканчивался, по подсчетам Коттона, около подножия горы, и они сразу увидели башенный арочный проем — черно-красные колонны обрамляли его стороны и поддерживали тимпан, украшенный уже знакомыми символами. Малоун опять посветил вперед и заметил, как квадратные колонны, постепенно уменьшаясь в размерах, уходили в темноту. Отполированная поверхность кварцевых стен переливалась и блестела под лучами фонарей, и создавалось впечатление, что потолок и стены вымощены драгоценными камнями.

— Кажется, мы в правильном месте, — сказала Кристл.

Наконец они дошли до двух дверей, преграждавших путь. Те были двенадцати футов в высоту и ограждены решетками. Малоун подошел ближе и осторожно коснулся их поверхности.

— Бронза, — сказал он коротко и посмотрел вверх.

Ленты убегающих вверх сложных рисунков украшали идеально ровную поверхность дверей. Металлический засов был закреплен толстыми скобами. Кто закрыл эти древние ворота? Малоун пока не хотел об этом думать. Вместо этого он схватился за брус и понял, что ему не справиться в одиночку.

Хенн подошел с другой стороны, помогая ему. Малоун чувствовал себя Дороти, входящей в страну Оз. Внутренняя сторона двери была украшена теми же декоративными спиралями и бронзовыми скобами. Проход был достаточно широк, чтобы они вошли все вместе.

То, что с самолета казалось горой, укрытой плотными пластами снега и льда, на поверку оказалось тремя вершинами, соединенными вместе; широкие трещины между ними были зацементированы тысячелетним полупрозрачным голубым льдом. Здесь обводы пещеры еще сохранили облицовку. Огромные кварцевые блоки были отполированы до состояния зеркала. И создавалось полное впечатление, что они находятся в комнате с зеркальными окнами. Швы были искусно заделаны и все еще хранили следы обработки грубыми инструментами. Кое-где облицовка обвалилась, но это не портило впечатления. Малоун так и не смог понять, как неизвестные мастера прошлого смогли добиться такого совершенства. Красота помещения не подавляла, а, наоборот, возвышала присутствующих над реальностью. Тысячи бликов от лучей электрофонарей создавали бесконечные потоки, окрашенные в голубоватые и зеленоватые цвета. Как будто какой-то неизвестный волшебник завел их в пещеру древних сокровищ.

Перед ними лежал город.

* * *

Стефани провела ночь в квартире Эдвина, расположенной в одной из башен «Уотергейта». Она была небольшой, всего две спальни и две ванные комнаты. Наклонные стены, пересекающиеся разноуровневые потолки, множество изгибов и округлых углов создавали впечатление, что Нелл попала в картину художника-кубиста. Декор в стиле минимализма, скрытые светильники, стены, окрашенные в цвета природных оттенков, и минимальное количество мебели дополняли первое впечатление. Здесь Стефани чувствовала себя немного странно, но определенно в этом что-то было. Она вспомнила, что Дэвис говорил ей, что квартира досталась ему с мебелью и он не стал ничего здесь менять.

Они вернулись в Вашингтон вместе с Дэниелсом на борту № 1, и им удалось поспать пару часов. Нелл приняла душ, а в это время Дэвис договорился о покупке для нее сменной одежды в одном из бутиков на первом этаже. Дороговато, но у нее не было особого выбора. Ее вещи выглядели так, будто их долго вымачивали в грязи, а потом пару раз проехались по ним на грузовике. Она выехала из Атланты в Шарлотт, думая, что поездка займет в крайнем случае один день. Реальность была такова, что ее незапланированный отпуск длился уже третий день и она даже не могла предположить, когда он закончится. Дэвис тоже принял душ и переоделся в вельветовые брюки, скроенные по военному образцу, и бледно-желтую хлопчатобумажную рубашку. Его лицо все еще несло на себе следы недавней схватки, но выглядело заметно лучше.

— Мы можем что-нибудь поесть внизу, — предложил Эдвин. — Я не могу даже вскипятить здесь воду.

— Президент — твой друг. — Стефани чувствовала, что вынуждена это сказать, зная, что он все еще думает о прошлой ночи. — Из-за тебя он сильно рискует.

Дэвис делано улыбнулся.

— Я знаю. А теперь очередь за нами.

Нелл начала восхищаться этим человеком. Он был совсем не таким, каким она себе его представляла. Очень самоуверенный, очень совестливый, тяжело переживающий неудачи. И очень преданный делу, способный пойти до конца ради своих идеалов.

Домашний телефон зазвонил, и Дэвис снял трубку.

Стефани ждала. В этой гулкой квартире она могла слышать каждое слово звонившего.

— Эдвин, — сказал Дэниелс. — У меня есть их местоположение.

— Скажите мне, — попросил Дэвис.

— Ты уверен? Последний шанс. Ты можешь не вернуться оттуда.

— Просто скажите мне где.

Стефани почувствовала раздражение, посчитав, что ее напарник выказывает неуважение к президенту и слишком нетерпелив. Дэниелс был абсолютно прав. Они могут не вернуться.

Дэвис закрыл глаза и медленно повторил:

— Просто позвольте нам сделать это. — Он помедлил и добавил: — Сэр.

— Записывай.

Дэвис взял ручку и блокнот с барной стойки и быстро записал то, что диктовал ему президент.

— Осторожней, Эдвин. — Дэниелс все еще старался охладить его пыл. — Там уравнение с двумя неизвестными.

— А женщинам можно доверять?

Президент гулко захохотал в трубку.

— Я рад, что это сказал ты, а не я.

Дэвис повесил трубку и посмотрел на Стефани. В его глазах был целый калейдоскоп эмоций.

— Тебе нужно остаться здесь, — мягко проговорил он.

— Черта с два.

— Ты не должна этого делать.

Его холодное высокомерие заставило Стефани рассмеяться:

— С каких это пор? Именно ты втянул меня во все это.

— Я был не прав.

Нелл подошла ближе и мягко коснулась кончиками пальцев кровоподтека.

— Ты бы убил не того человека в Эшвилле, если бы меня там не было.

Дэвис мягко обнял ее и прижал ее голову к груди. Стефани заметила, что руки у него дрожат.

— Дэниелс прав. Сейчас все стало слишком серьезно, и мы не можем предугадать результат.

— Черт возьми, Эдвин, да у меня так всю жизнь, — сказала Стефани и легко освободилась от его объятий.

 

Глава 86

За свою жизнь Малоун встречался с несколькими впечатляющими находками. Сокровища тамплиеров. Александрийская библиотека. Гробница Александра Великого. Ни одно из них не могло сравниться с тем, что он видел сейчас.

Огромный подземный город. Прямые мощеные улицы. Дома из полированных плит плотно примыкали друг к другу, и ни один не повторял соседний. Улицы образовывали сложные перекрестки. Большие площади, скульптуры и сложная вязь по разноцветным камням. Кокон скалы, который полностью покрывал поселение, достигал сотен футов в высоту, самая дальняя стена была примерно в двух футбольных полях от них. Еще более ошеломляющее впечатление произвели на Малоуна вертикальные лицевые скалы, поднимающиеся как монолиты, гладко отполированные от пола до потолка, на которых были выгравированы символы, буквы и рисунки. Его фонарик высветил на ближайшей к нему стене смесь светло-желтого песчаника, зеленовато-красной глины и клинообразного черного долерита. Эффект был как от мрамора. Создавалось полное впечатление, что они находятся внутри гигантского здания, а не горы.

Колонны тянулись вдоль улицы через определенные промежутки и поддерживали кварцевые своды, мягко отражающие свет их фонарей; это было похоже на летнее ночное небо, усыпанное звездами.

— Дедушка был прав, — сказала Доротея, зачарованно оглядываясь, — это место и вправду существует.

— Да, он был прав, — объявила Кристл, ее голос поднялся от напряжения. — Прав во всем.

Малоун услышал нотки гордости в ее голосе и почувствовал овладевший ею восторг.

— Все мы думали, что он был мечтателем, — продолжила Кристл. — Мама постоянно ругала его и отца. Но они были не только провидцами, они оказались абсолютно правы.

— Это изменит все, — медленно проговорила Доротея.

— У тебя нет никаких прав, — жестко оборвала ее Кристл. — Я всегда верила в их теории. Вот почему я никогда не прекращала искать и всю жизнь посвятила этой загадке, как отец и дед. А ты издевалась над ними. Больше никто не посмеет смеяться над Херманном Оберхаузером.

— Давайте отложим споры и восторги. — Малоун решил снизить градус патетики Кристл. — И просто посмотрим.

Он повел группу, вглядываясь вперед. Лучи их фонарей выхватывали очередные барельефы и сложную вязь стен и оконных проемов. Сильное предчувствие беды застряло у него где-то в районе сердца, но любопытство гнало его вперед. Малоун был почти уверен, что сейчас из домов с приветствиями выйдут люди; но лишь их собственные шаги отражались эхом от стен домов.

Дома представляли собой смесь квадратов и прямоугольников со стенами из резаного камня; блоки были плотно уложены, гладко отполированы и соединены друг с другом при помощи раствора. Два луча высветили фасады, украшенные черным обсидианом; другие были цвета охры или темно-коричневого мрамора. Голубые и золотые оттенки, белые и желтые плиты. Подземный город был полон красок, цвета и красоты. Низко наклоненные крыши, фронтоны, заполненные сложными спиральными конструкциями и еще большим количеством надписей. Все казалось аккуратным, практичным и хорошо организованным. Антарктический холодильник сохранил город, хотя и были заметны следы времени. Некоторые кварцевые блоки обвалились, тротуары были засыпаны каменной крошкой.

Улица их вывела на круглую площадь. Здесь дома стояли плотнее, и вся структура напомнила им древний храм, украшенный величественной колоннадой. В центре площади стоял все тот же уникальный символ с обложки книги — гигантский сияющий красный монумент, окруженный рядом каменных скамеек. Эйдетическая память Малоуна мгновенно предоставила строчки из дневника Эйнхарда.

Советники помечают все свои законопроекты символом справедливости. Его форма, вырезанная в красном камне, стоит в центре города и наблюдает за ними во время их ежегодных собраний. Наверху находится восходящее солнце, лишь наполовину пылающее в своей славе. Затем земля — простой круг — и планеты, представленные точкой внутри круга. Крест напоминает им о земле, в то время как море плещется внизу.

Квадратные колонны, расположенные на площади, были примерно десяти футов в высоту, красного цвета, украшенные изящными узорами и барельефами. Малоун насчитал восемнадцать колонн. Сверху донизу их испещряли надписи.

Законы принимаются девятью советниками и пишутся на Колоннах Справедливости на центральной площади каждого города, чтобы все их узнали.

— Эйнхард был здесь, — сказала Кристл. Она, очевидно, только что осознала, что стоит рядом со сводом законов пропавшей цивилизации. — Все так, как он и описывал.

— Поскольку вы не поделились с нами тем, что он написал, — сказала Доротея, — нам этого не дано узнать.

Коттон смотрел, как Кристл, проигнорировав очередной упрек сестры, продолжала внимательно изучать надписи над одной из колонн.

Они шли по мозаичному тротуару, а Хенн с помощью своего фонарика продолжал высвечивать сложный узор. Животные, люди, сцены повседневной жизни — все оживало в ярких красках. Через несколько ярдов находился круглый каменный выступ, примерно тридцать футов в диаметре и четыре фута в высоту. Малоун подошел к нему и посмотрел. Перед ним был темный колодец, по его краям еще оставались плиты черного камня.

Остальные быстро поравнялись с Малоуном.

Он нашел камень размером с маленькую дыню и швырнул его вниз. Прошло десять секунд. Двадцать. Тридцать. Сорок. Минута. До них так и не донеслось никакого звука.

— Боже, какой он глубокий, — в задумчивости проговорил Малоун.

Ему пришла мысль, что этот бездонный колодец олицетворяет ту яму, которую он вырыл сам себе, отправившись в опасное путешествие с этими людьми.

* * *

Доротея отошла от колодца. Вернер последовал за ней и прошептал:

— С тобой все в порядке?

Она кивнула, чувствуя неловкость из-за его постоянного беспокойства и проявлений ненужной заботы, и прошептала:

— Нам нужно это закончить. И начать действовать.

Вернер только кивнул.

Малоун изучал одну из квадратных красных колонн, обдумывая дальнейшие действия. С каждым вдохом он чувствовал, как петля все туже затягивается на его шее.

И тут Вернеру удалось удивить Коттона. Он подошел к нему и достаточно громко сказал:

— Может, будет быстрее, если мы разделимся на две группы и исследуем тут все по порядку, а затем снова встретимся здесь?

Коттон повернулся и весело улыбнулся мужу Доротеи.

— Не такая уж и плохая идея. У нас есть еще пять часов, прежде чем мы должны будем связаться с базой, а обратная дорога по туннелю будет долгой. Нам нужно пройти там только один раз.

Никто не спорил с ним.

— Итак, чтобы мы еще раз не подрались, — произнес Малоун, — я возьму с собой Доротею, а вы и Кристл идете с Хенном.

Доротея посмотрела на Ульриха. Слуга ее матери постарался успокоить ее взглядом, будто говоря, что все будет прекрасно. И она ничего не сказала.

* * *

Малоун решил, что если что-то пойдет не так — а в этом он был уже практически уверен, — то сейчас самое время разделиться. Поэтому он так быстро согласился с предложением Вернера. Коттон решил посмотреть, кто сделает первый шаг. Держать сестер и супругов врозь казалось вполне разумным решением, и он заметил, что ему никто не возразил.

Это значило, что сейчас Малоун должен раскрыть свои планы.

 

Глава 87

Коттон и Доротея покинули центральную площадь и вошли в один из ближайших кварталов. Здесь дома были похожи на фишки домино в коробке, так плотно они стояли. В некоторых когда-то были размещены небольшие магазинчики с одной или двумя комнатами — по крайней мере, Малоун не мог представить, что еще должно было здесь размещаться. Их фасады выходили прямо на улицу. Другие стояли немного в глубине и соединялись с улицей маленькими пешеходными дорожками. Коттон не заметил никаких карнизов, выступов или желобов. Архитектура Посланников, похоже, активно использовала прямые углы, диагонали и пирамидальные формы. Здесь уже практически не встречались вычурные завитушки и искусные барельефы. От каждого дома тянулись многочисленные керамические трубы, скрепленные на сгибах толстыми серыми швами. Они бежали от дома к дому, вверх и вниз по наружным стенам — каждая красиво раскрашенная и умело вплетенная в интерьер. Как догадался Малоун, они имели чисто практическое назначение; скорее всего, это были остатки центрального отопления.

Они с Доротеей исследовали один из домов, войдя внутрь через красиво украшенную бронзовую дверь. Центральный внутренний двор был выложен мозаикой; его окружали четыре квадратные комнаты, вырезанные из дерева. Колонны из оникса и топаза были скорее для украшения, чем для поддержки. Ступеньки вели на второй этаж. Никаких окон. Потолок состоял из небольших кварцевых плиток, плотно прилегающих друг к другу и скрепленных неизвестным раствором. Слабый свет снаружи преломлялся и усиливался, делая комнаты яркими и праздничными.

— Помещения пусты, никакой мебели, — заметила Доротея. — Как будто они взяли все с собой и просто ушли.

— Может быть, именно это и произошло, — ответил Малоун.

Стены украшали искусные фрески. Группы хорошо одетых женщин сидели за столами, окруженные еще большим количеством людей. Позади дельфин-косатка — мужского рода, Малоун понял это, разглядев высокий спинной плавник, — свободно резвился в голубом море. Айсберги с зазубренными краями, колонии забавных пингвинов, лодка — длинная, тонкая, с двумя веслами. Ровно посередине алых квадратных парусов был изображен все тот же символ с площади. Все объекты были переданы с чрезвычайной точностью и очень реалистично. Все пропорции были соблюдены. Стена отразила луч фонаря, когда Коттон приблизил его, чтобы коснуться поверхности.

Внутри дома они обнаружили еще больше керамических трубок, идущих от пола до потолка в каждой комнате; они были раскрашены в тон стен и идеально подходили к фрескам. Малоун изучил их с нескрываемым интересом.

— Должно быть, это прообраз современной отопительной системы. Они, видимо, нашли способ сохранять тепло.

— Источник? — спросила Доротея.

— Геотермальный. Эти люди были умны, но, видимо, не смогли достичь многого в механике. Я думаю, что тот колодец на центральной площади был не чем иным, как геотермальным источником; он и обогревал весь этот город. Скорее всего, они нашли способ поднимать воду из источника и распределяли тепло по всему городу с помощью этих труб. — Малоун потер блестящую поверхность стены. — Но однажды источник тепла иссяк, и они оказались в большой беде. Жизнь здесь превратилась в ежедневную битву с холодом.

Трещина повредила одну из внутренних стен дома, и Малоун проследил за ней с помощью луча фонаря.

— Этот город пережил несколько крупных землетрясений. Удивительно, что он так хорошо сохранился…

Сказав это, Малоун обернулся. Рядом никого не было.

Доротея Линдауэр стояла на другом конце комнаты, ее пистолет был направлен прямо на Коттона.

* * *

Стефани изучала дом, который они нашли, следуя указаниям Дэнни Дэниелса. Он был расположен в сельской местности штата Мэриленд и был окружен густым лесом. Добраться сюда было непросто, никаких других построек рядом не наблюдалось. А соседняя ферма была слишком далеко, чтобы надеяться на любую доступную помощь. Дом был построен в начале прошлого века, и время не пощадило его. Вместо стекол — черные прогалы, стены кое-где обвалились. Никаких других машин Стефани не заметила.

Шеф группы «Магеллан» и ее напарник вышли из машины и, не сказав друг другу ни слова, подошли к дому.

Они приблизились к главному входу. Дверь была приоткрыта. По подсчетам Стефани, площадь дома составляла от двухсот до трехсот тысяч квадратных футов, но его слава померкла много лет назад.

Они осторожно вошли.

День был ясным и холодным, и яркий солнечный свет проникал внутрь через разбитое стекло окон. Они стояли в большом холле. Справа и слева были расположены гостиные, впереди — длинный коридор, уходящий в темноту. Дом был одноэтажным и хаотичным, состоящим из множества коридоров. В комнатах все еще стояла мебель, укрытая грязной тканью; обои на стенах отходили, а деревянный пол шел волнами.

Стефани услышала звук, похожий на легкое сопение. Затем мягкое «шлеп, шлеп, шлеп». Что-то движется? Идет?

Она услышала возглас раздражения и досады. Ее глаза сконцентрировались на одном из коридоров. Дэвис, проскочив мимо нее, двинулся первым. Они подошли к двери, ведущей к одной из спален. Дэвис опустился на колени прямо у порога, держа свой пистолет наготове. Стефани знала, чего он ждет от нее, поэтому быстро приблизилась к дверному проему и заглянула внутрь. Она увидела двух собак. Одна была рыжевато-коричневой с белыми подпалинами, другая — светло-серой; обе достаточно большие, с грязной свалявшейся шерстью и впалыми боками. Но сейчас дворняги были очень заняты: на полу была разбросана еда, и они, видимо, делили самый лакомый кусочек. Одна из них почувствовала присутствие человека и подняла морду. Ее пасть и нос были окровавлены.

Животное залаяло. Вторая собака, почувствовав опасность, тоже насторожилась.

Дэвис придвинулся ближе к ней.

— Ты это видишь? — спросил он.

Она видела.

Человеческая рука, отсеченная у запястья, трех пальцев уже не было.

* * *

Малоун глянул на пистолет Доротеи.

— Хочешь в меня выстрелить?

— Ты в одной команде с ней. Я видела, как она вошла в твой номер.

— Я не думаю, что знакомство на одну ночь квалифицируется как «состоять с кем-то в команде».

— Она дьявол.

— Вы обе безумны.

Малоун шагнул к Доротее. Она выставила оружие вперед. Коттон остановился рядом с дверным проемом, который вел в смежную комнату. Она стояла в десяти футах от него, перед другой стеной, украшенной сверкающей мозаикой.

— Вы двое собираетесь уничтожить друг друга и только тогда остановитесь, — проговорил Малоун, не сводя взгляда с Доротеи.

— Она не сможет выиграть.

— Выиграть что?

— Я — наследница отца.

— Нет, не ты. Вы обе. Проблема в том, что ни одна из вас не может этого понять.

— Ты ее слышал. Она доказала. Она была права. С ней невозможно будет договориться.

С Малоуна было достаточно. Сейчас не время для подобных разборок, поэтому он бросил ей в лицо:

— Делай то, что должна сделать, но я ухожу отсюда.

— Я застрелю тебя.

— Тогда сделай это, а не говори понапрасну.

Он повернулся и направился к дверям.

— Я выстрелю, Малоун.

— Ты понапрасну тратишь мое время.

Она нажала на спуск.

Щелк.

Малоун продолжал идти. Доротея снова нажала на спусковой крючок, а потом еще много раз, так что бывший спецагент сбился со счета.

Он остановился.

— Я обыскал твою сумку, пока мы ели на базе, и нашел пистолет. — Малоун заметил ее смущение. — Я подумал, что вытащить патроны из магазина будет разумным шагом, тем более что я до сих пор не могу забыть вашу впечатляющую драку в самолете.

— Я стреляла в пол, — сказала Доротея. — Я бы не причинила тебе вреда.

Малоун протянул руку за пистолетом.

Доротея подошла и отдала оружие, сказав:

— Я ненавижу Кристл всем своим существом.

— Это мы уже слышали. Но в данный момент это непродуктивно. Мы нашли то, что твоя семья искала долгие годы. Твой дед потратил на это всю жизнь и сошел с ума, твой отец погиб. Ты можешь подумать об этом?

— Это не то, что хотела найти я.

Малоун почувствовал легкое недоумение, но решил не любопытствовать.

— А как насчет твоих поисков? — спросила в свою очередь Доротея.

Она была права. Никаких признаков «НР-1А».

— Это может быть место, куда приплыли наши отцы.

Прежде чем Малоун смог ответить на ее предположение, два выстрела нарушили тишину. А затем еще один.

— Это перестрелка или стреляет кто-то один? — спросил Коттон и взглянул на Доротею.

И они выбежали из комнаты.

* * *

Стефани заметила кое-что еще.

— Посмотри дальше, в правом углу комнаты.

Часть внутренней стены в этом месте отсутствовала. Вместо него был виден черный проем. Она изучила отпечатки лап в грязи и пыли; те вели именно к этому проему.

— Очевидно, они знают, что за той стеной, — сказала Стефани и кивнула на собак.

Животные насторожились и опять начали лаять.

Нелл опять посмотрела на животных, потом взглянула на Дэвиса и твердо сказала:

— Нам нужно идти.

Их пистолеты все так же были готовы выстрелить в любую минуту. Собаки не собирались покидать комнату, где было столько еды.

Дэвис передвинулся к другой стороне двери. Одна из собак тут же бросилась вперед, но затем внезапно остановилась.

— Я собираюсь стрелять, — сказал Дэвис сквозь сжатые зубы.

Он поднял пистолет и послал пулю в пол между животными. Обе псины громко взвизгнули и отскочили в разные стороны.

Дэвис снова выстрелил, и собаки выскочили в коридор, остановившись в нескольких футах от них, понимая, что в комнате осталась еда. Теперь уже стреляла Стефани. Ее пуля прошила доски пола, и собаки, поняв, что проиграли, развернулись и побежали наружу.

Нелл громко выдохнула.

Дэвис вошел в комнату и, встав на колени перед отсеченной рукой, заключил:

— Мы должны посмотреть, что там внизу.

Стефани могла не соглашаться, понимая, что именно увидит там, но она знала: Дэвису нужно было убедиться во всем самому. Она шагнула к двери. Узкие отпечатки лап на деревянном полу вели вниз и исчезали прямо во тьме.

— Скорее всего, это старый подвал, — заметила Стефани.

После этих слов она начала спускаться. Дэвис последовал за ней. Глаза привыкли к темноте, и вскоре она уже оглядывала комнату примерно в десять квадратных футов; навесная стена была выломана из скалы в земле, пол был мучнисто-грязным. Толстые деревянные балки поддерживали потолок. Холодный воздух был спертым и сладковато-тошнотворным.

— По крайней мере, больше никаких собак, — сказал Дэвис, оглядываясь по сторонам.

А затем она увидела это.

Тело в пальто, лежащее лицом вниз, одна рука отрублена. Она немедленно узнала этого человека, хотя пуля уничтожила нос и один глаз.

Лэнгфорд Рэмси.

— Долг уплачен, — сказала Нелл.

Дэвис обошел ее и приблизился к трупу.

— Я всего лишь хотел, чтобы мне представилась такая возможность.

— Лучше пусть будет так, — мягко прошептала Стефани.

Над ними послышался звук. Шаги. Ее взгляд метнулся к потолку.

— Это не собака, — прошептал Дэвис.

 

Глава 88

Малоун и Доротея выскочили из дома и оказались на пустой улице. Прозвучал еще один выстрел. Он смог определить его направление.

— Сюда! — крикнул Коттон.

Самое главное — не впадать в панику и не бежать. Малоун лишь ускорил шаг и направился к центральной площади. Их тяжелая одежда и рюкзаки замедляли движение. Коттон и Доротея обогнули круглое углубление в стене и спустились вниз по еще одной широкой мощеной улице. Здесь, в центре города, можно было заметить еще больше доказательств геологических разрушений. Некоторые здания превратились в руины, стены рассыпались, камни усеивали улицу. Малоун был очень осторожен, стараясь в полной темноте не напороться на что-нибудь и не потерять равновесие.

Что-то привлекло его внимание. Нечто круглое лежало рядом с одним слабо светящимся кристаллом. Малоун остановился, Доротея оказалась прямо за его спиной.

Фуражка? Здесь? В этом древнем и покинутом месте она казалась странным артефактом.

Он подошел ближе.

Оранжевая ткань, она была слишком хорошо знакома Коттону.

Он наклонился. Над ее козырьком было вышито:

ВОЕННО-МОРСКОЙ ФЛОТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

«НР-1А»

Пресвятая Богородица.

Доротея тоже прочла надпись и прошептала: «Этого не может быть».

Малоун посмотрел на подкладку. Черными чернилами было выведено имя: «Вот». Он припомнил отчет следственной комиссии: «Второй помощник машиниста Дог Вот». Один из членов экипажа «НР-1А».

— Малоун.

Кто-то назвал его имя.

— Малоун.

Это была Кристл. Его сознание вернулось к реальности.

— Где ты? — закричал он.

— Здесь.

* * *

Стефани понимала, что им нужно каким-то образом выбраться из подвала. Он был последним местом, в котором она сейчас хотела бы оказаться.

Шаги явно принадлежали человеку. Они раздавались наверху, и Стефани поняла, что тот находился в другой части дома. Поэтому она тихонько поднялась по деревянным ступенькам и осторожно огляделась. Комната была пуста. Тогда она наклонилась назад и показала жестом, что можно подниматься. Они осторожно прошли вперед и встали по разные стороны двери.

Стефани рискнула выглянуть.

Никого.

Дэвис пошел первым, не дожидаясь ее. Она пошла следом за ним. Они оказались в холле. Все еще никого. Затем, там, где, по ее прикидкам, должна была находиться кухня, она уловила легкое движение.

В дверях появилась женщина.

Диана Маккой.

Как и сказал Дэниелс.

Она шла прямо на Стефани. Дэвис резко повернулся.

— Одинокий Рейнжер и Тонто. — сказала Маккой. — Пришли спасать мир?

На Диане было надето длинное шерстяное пальто, штаны, рубашка и высокие сапоги. Ритмичный стук ее высоких каблуков совпадал с тем, что они слышали, находясь в подвале.

— Вы хоть представляете, — спросила Маккой, — сколько доставили мне проблем? Расхаживали с надменным видом, вмешивались в то, что никоим боком вас не касается…

Дэвис навел пистолет на Маккой.

— Меня касается. Ты — предатель.

Стефани не двигалась.

— Это нехорошо, — сказал новый голос. Мужской.

Стефани обернулась.

Невысокого роста, жилистый мужчина с круглым миловидным лицом появился в противоположном коридоре. В руках «НК-53». которая была нацелена прямо на них. Стефани отлично знала это оружие. Сорок патронов, высокая скорострельность. Она также понимала, кто его держал в руках.

Чарли Смит.

* * *

Малоун засунул фуражку за пазуху и побежал. Серии ступеней, примерно по двадцать футов в длину, понижали улицу, спуская ее к круглой площади, на которой находилось высокое здание с колоннадой. По его периметру располагались скульптуры.

Кристл стояла между колоннами на портике здания, опустив пистолет. Коттон обыскал ее рюкзак, но не ее саму. Сделать это — значило показать всем остальным, что он был не настолько глуп, каким они, по-видимому, считали, и он не хотел потерять это преимущество.

— Что произошло? — спросил Коттон, переводя дух.

— Это Вернер. Хенн убил его.

Коттон услышал сзади учащенное дыхание Доротеи.

— Почему? — спросила она.

— Подумай, дорогая сестричка. Кто давал команды Ульриху?

— Мама? — ответила Доротея вопросом.

Для семейных дебатов не было времени.

— Где Хенн? — выкрикнул Малоун, заранее зная, что не получит точного ответа.

— Мы разделились. Я пошла назад сразу, как только услышала первый выстрел, и застала его, склонившегося над трупом. Я схватила свой пистолет и выстрелила, но Хенну удалось уйти.

— Откуда у тебя пистолет? — спросил Малоун.

— Я не жалею, что взяла его собой. Это было дальновидное решение.

— Где Вернер? — спросила Доротея.

Кристл махнула рукой в неопределенном направлении.

— Там.

Доротея запрыгала вниз по ступеням. Малоун последовал за ней. Они вошли в здание через дверь, покрытую красивыми чеканными узорами. Внутри был длинный коридор с высоким потолком, пол и стены покрыты голубыми и золотистыми плитками. На другой стороне возвышалась величественная каменная балюстрада. На полу располагались бассейны, дно которых покрывала раскрошенная черная галька. Окна были забраны частыми бронзовыми решетками, удивительной красоты мозаика украшала стены. Пейзажи, животные, молодые мужчины, одетые в килты, женщины в пышных юбках, некоторые несли кувшины, другие — чаши и наполняли бассейны теплой водой. Снаружи Коттон заметил, что дверь была обшита медными пластинами, а величественные колонны украшало серебро. Сейчас он заметил бронзовые котлы и серебряные ажурные лампы. Ковка, видимо, была здесь на высоком уровне, и когда-то давно в городе жили искусные ювелиры и кузнецы. Потолок был кварцевый, широкую арку поддерживала центральная балка, которая протянулась по всей длине прямоугольника. Широкие трубы по сторонам и на дне бассейнов подтверждали, что когда-то здесь было много воды. Коттон находился в древнейшей терме.

Вернер лежал в неуклюжей позе в одном из бассейнов. Доротея подбежала к нему.

— Трогательная сцена, не правда ли? — сказала Кристл. — Хорошая, верная жена сокрушается о гибели своего обожаемого мужа.

— Отдай мне свой пистолет, — потребовал Коттон.

Она бросила на него острый взгляд, но протянула оружие. Малоун заметил, что оно было той же марки и модели, что и у Доротеи. Изабель, очевидно, желала, чтобы шансы у ее дочерей были равными. Он вытащил магазин и спрятал его отдельно от пистолета.

После этого Коттон подошел к Доротее и увидел, что Вернер был застрелен единственным выстрелом в голову.

— Я выстрелила в Хенна дважды, — сказала Кристл. Она указала в конец коридора; там около небольшой трибуны находилась дверь в следующий зал. — Он убежал туда, — бросила она.

Малоун снял с плеч рюкзак, открыл центральное отделение и нашел девятимиллиметровый автоматический пистолет. Когда Тапперель обыскивал вещи остальных и нашел пистолет Доротеи, он мудро попросил австралийца положить ее оружие в его собственный рюкзак.

— Для тебя другие правила? — спросила Кристл и жестко усмехнулась.

Он проигнорировал ее вопрос.

Доротея встала.

— Я хочу достать Ульриха.

Коттон услышал ненависть в ее голосе и попытался охладить ее пыл:

— Зачем ему убивать Вернера?

— Это мама приказала! Зачем же еще? — прокричала Доротея, ее слова эхом раскатились по гулким стенам бани. — Она убила Стерлинга Вилкерсона, просто чтобы забрать его у меня. А сейчас она убила Вернера!

Кристл, кажется, поняла, о чем идет речь. Коттон же слышал это имя впервые.

— Вилкерсон был американским агентом, которого Рэмси послал шпионить за нами. Последний любовник Доротеи. Ульрих застрелил его в Германии, — сообщила она, глядя в глаза Малоуну.

После этих слов он согласился, что им нужно вычислить местоположение Хенна.

— Я могу помочь, — сказала Кристл. — Двое лучше одного. И я слишком хорошо знаю Ульриха и могу предположить, что он сейчас делает.

Малоун поверил ей, поэтому снова достал магазин из рюкзака и отдал ей обратно пистолет.

— Тогда верни и мой, — тут же попросила Доротея. — У нее же было оружие. — И, не дожидаясь ответа, отошла чуть назад.

Малоун кивнул и сказал:

— Вы двое так похожи.

* * *

Доротея чувствовала себя слишком уязвимой. Кристл была вооружена, а Малоун просто проигнорировал ее просьбу. Она чувствовала, что проигрывает, что не сможет справиться с ними двоими.

— Зачем давать ей преимущество? — спросила она. — Ты что, полный идиот?

— Твой муж мертв, — напомнил ей Малоун.

Она глянула вниз, на Вернера, лежавшего на дне бассейна.

— Он не был моим мужем довольно долгое время. — Ее слова были полны раскаяния и печали; именно так она себя сейчас и чувствовала. — Но это не означает, что я хотела, чтобы он умер. — Доротея внимательно посмотрела на Кристл. — И уж точно не так.

— Это задание дорого обходится… — Малоун помедлил. — Вам обеим.

— Дедушка был прав, — спокойно проговорила Кристл. — Книги по истории будут переписаны, и все благодаря Оберхаузерам. Это наша работа — видеть, что происходит. Ради семьи.

Доротея представляла, что ее дед и ее отец могли бы думать и говорить те же слова. Но сейчас ее волновали совсем другие проблемы.

— Что с Хенном? — спросила она и опять взглянула на сестру.

— Никто не знает, что мама приказала ему сделать, — сказала Кристл. — Я предполагаю, что он собирается убить меня и Малоуна. — Она махнула в сторону Доротеи пистолетом. — Предполагалось, что выживешь ты одна.

— Ты лжешь, — прошипела Доротея.

— Я лгу? Тогда где Ульрих? Почему он убежал, когда я появилась здесь? Зачем убивать Вернера?

Доротея не могла ответить ни на один вопрос.

— Спорить абсолютно бессмысленно, — сказал Малоун. — Давайте пойдем отыщем его и покончим с этим.

* * *

Малоун прошел через двери и покинул коридор терм. Ему открылась череда комнат — помещения, которые являлись либо местом для хранения оборудования, либо рабочими комнатами, поскольку отделка была более бедной, стены лишены фресок и мозаик, а пол достаточно грубо облицован. Потолок оставался кварцевым, его рассеивающий свет все еще освещал путь. Кристл шла впереди вместе с ним, а Доротея следовала за ними.

Они подошли к серии крошечных комнат, которые когда-то давно, видимо, были раздевалками; за ними оказалось еще больше хранилищ и рабочих пространств. Те же керамические трубки бежали по полу, вдоль стен и сливались с плинтусом.

Они вышли к перекрестку.

— Я пойду туда, — сказала Кристл.

Малоун был согласен.

— Мы пойдем в другую сторону.

Кристл двинулась вправо, затем исчезла за углом в холодной серой полутьме.

— Ты же знаешь, что она лживая стерва, — прошептала Доротея.

Малоун проводил взглядом Кристл, запоминая место, и, повернувшись к Доротее, спросил:

— Ты так думаешь?

 

Глава 89

Ситуация была под полным контролем Чарли Смита. Диана Маккой хорошо проинформировала его, сказав ему ждать в сарае, пока оба их гостя не войдут внутрь, затем тихо вернуться в дом и занять позицию около входной двери. Затем Диана должна войти внутрь и заявить о своем присутствии, а затем они должны были вместе разобраться с этой проблемой.

— Бросьте пушки, — приказал Чарли.

Металл дважды глухо брякнул по деревянному полу.

— Это вы были в Шарлотт?

Диана кивнула.

— Стефани Нелл. Группа «Магеллан». Департамент юстиции… — И она перечислила все регалии не только Стефани, но и Дэвиса.

— Как вы узнали, что я буду в доме у Роуленда? — Смит давно не получал такого наслаждения от разговора с совершенно незнакомыми людьми.

— Ты предсказуем, Чарли, — просто ответила Нелл.

Смит в этом сомневался. И все же они там были. Дважды.

— Я узнал о твоем существовании достаточно давно, — сказал ему Эдвин. — Не твое имя, или как ты выглядишь, или где ты живешь. Но я знал, что ты существуешь и работаешь на Рэмси.

— Вам понравилось мое маленькое шоу в Билтморе?

— Ты профессионал, — сказала Нелл. — Этот раунд остался за тобой.

— Я горжусь своей работой. К сожалению, в данный момент я ищу нового работодателя.

Чарли сделал шаг вперед.

— Ты понимаешь, — сказала Нелл, — что слишком много людей знают, где мы находимся?

Смит весело хихикнул:

— Это не то, что говорила она, — он указал на Маккой. — Она знает, что президент подозревает ее. Именно он послал вас сюда, чтобы поймать ее. Кстати, а Дэниелс упоминал обо мне?

Нелл не смогла скрыть своего удивления.

— Я так не думаю. Просто предполагалось, что вас будет трое… Хочешь поговорить об этом? Это то, что ты ему сказала? — спросила Нелл у Маккой.

— Это правда. Дэниелс послал вас схватить меня. Президент не может допустить, чтобы хоть слово об этом дошло до общественности. Слишком много вопросов. Вот почему вы единственные, кто знает об этой истории. — Маккой немного помолчала. — Как я уже сказала, Одинокий Рейнджер и Тонто.

* * *

Малоун не имел понятия, куда ведет этот лабиринт коридоров. Он не намеревался делать то, о чем сказал Кристл, поэтому и предложил Доротее пойти вместе с ним.

Они вернулись по своим следам в коридор терм.

Перед ними было три двери. Коттон отдал фонарь Доротее и попросил осмотреть комнаты. Та бросила на него озадаченный взгляд, затем Коттон увидел, что понимание осветило ее напряженное лицо ясной улыбкой. «До нее быстро дошло; что-что, а ума у них не отнять», — подумал Малоун.

Первая комната была пуста, но, посветив во вторую, Доротея жестами показала ему подойти. Коттон приблизился и увидел Ульриха Хенна лежащим на полу. Тот был мертв.

— Четвертый выстрел, — сказал Малоун. — Хотя Хенн, несомненно, был первой жертвой Кристл, поскольку бывший работник «Штази» представлял наибольшую угрозу. Особенно после той заметки, которую послала ваша мать. Она поняла, что вы втроем объединились против нее.

— Сука, — пробормотала Доротея. — Она убила их обоих.

— И собирается убить также и тебя.

— А тебя?

Малоун пожал плечами:

— Не могу придумать ни одной причины, по которой мне было бы позволено жить.

Он ослабил бдительность прошлой ночью, пойманный врасплох. Опасность и адреналин подействовали на него не лучшим образом. Секс всегда был способом облегчить страхи. Но много лет назад Коттон сделал неправильный выбор, заведший его в беду, когда он впервые начал работать в группе «Магеллан». Однако сейчас такого не произойдет.

Малоун посмотрел назад в коридор терм, решая, что делать дальше. Слишком быстро и слишком много всего происходило. Ему нужно…

Что-то ударило его по голове.

Боль прокатилась по телу. Стены зашатались и начали приближаться к нему с ужасающей быстротой.

Еще один удар. Сильнее.

Его руки задрожали, сжимаясь в кулаки. Мир закружился и померк, Малоун потерял сознание.

* * *

Стефани пыталась оценить ситуацию. Дэниелс отправил их сюда с ничтожно малой информацией. Но в разведке почти всегда приходилось импровизировать. Настало время попрактиковаться в том, чему ее учили.

— Рэмси повезло, что у него был ты, — сказала она. — Смерть адмирала Сильвиана была настоящим произведением искусства.

— Я так и думал, — проговорил Смит.

— Понизить его кровяное давление. Интересно…

— Вот как ты убил Милисент Сенн? — перебил ее Дэвис. — Темнокожая женщина. Лейтенант военно-морского флота в Брюсселе. Пятнадцать лет назад.

Смит, казалось, что-то начинал вспоминать. Он потер лоб, а потом произнес:

— Да. Таким же способом. Но это было другое время и другой континент.

— И все тот же я, — сказал Дэвис.

— Вы были там? — Казалось, что Смит очень удивлен.

Дэвис кивнул.

— Кем она была для вас?

— Гораздо важнее, чем она была для Рэмси.

— Поймали меня… Я никогда не спрашивал. Просто делал то, за что он мне платил.

— Рэмси заплатил тебе, чтобы ты убил его? — спросила Нелл.

Смит захихикал:

— Если бы я его не убил, то сам скоро был бы мертв. Что бы он ни планировал, он не хотел, чтобы я был поблизости, поэтому я застрелил его. — Смит взмахнул «хеклером». — Он там, в спальне. Прекрасная ровная дырочка в его больных мозгах.

— У меня есть для тебя небольшой сюрприз, Чарли, — сказала Стефани.

Он посмотрел на нее удивленно.

— Этого тела там нет.

* * *

Доротея в последний раз обрушила тяжелый стальной фонарик на голову Малоуна. Тот повалился на пол.

Она схватила его оружие.

Надо было заканчивать противостояние между ней и Кристл.

Прямо сейчас.

* * *

Стефани увидела, что Смит был озадачен.

— Что же оно сделало? Ушло пешком?

— Иди и посмотри.

Чарли ткнул дулом автомата ей в лицо.

— Ты пойдешь первая.

Она сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться.

— Один из вас возьмет эти пистолеты и выкинет их в окно, — приказал Смит, не отводя от нее взгляда.

Дэвис сделал, как приказано.

— Хорошо, давайте посмотрим. Вы трое идете первыми, — проговорил Смит и ткнул в плечо Стефани дулом «хеклера».

Они вошли в спальню. Там ничего не было. Лишь голая оконная рама, открытая панель в стене и окровавленная рука.

— С тобой играют, — сказала Стефани. — Она.

Маккой отшатнулась от нее и медленно произнесла, глядя прямо на Смита:

— Я заплатила тебе десять миллионов долларов.

Смита это, кажется, вовсе не волновало.

— Где это чертово тело? — Он оглядывал комнату потрясенным взглядом.

* * *

Доротея пошла вперед. Она знала, что Кристл ждет ее. Всю свою жизнь они провели в соревновании. Одна старалась переплюнуть другую. Георг был тем, что удалось ей и с чем никогда не могла состязаться Кристл. И Доротея всегда удивлялась почему.

Теперь она знала.

Доротея вытряхнула из головы все тревожные мысли и сконцентрировалась на слабо освещенном пространстве перед собой. Она уже охотилась ночью, подкрадываясь к добыче в баварских лесах под серебряной луной, ожидая нужного момента, чтобы убить. Но сестра только что хладнокровно лишила жизни двоих человек. Все, о чем она догадывалась в отношении Кристл, теперь полностью подтвердилось. Никто не будет винить ее за то, что она пристрелит эту суку.

Коридор заканчивался через десять футов. Две двери — одна налево, другая направо. Доротея пыталась подавить приступ паники. Нужно выбрать. Какая из них?

 

Глава 90

Малоун открыл глаза и понял, что случилось. Он потер пульсирующую болью шишку на голове. Черт. Доротея понятия не имела, что делала.

Он поднялся, и на него начала волнами накатывать тошнота. Проклятие! Она же могла раскроить ему череп.

Коттон зашатался и позволил холодному воздуху остудить голову и прочистить мозги.

Думай. Сконцентрируйся. Он сам установил правила. Но игра пошла не так, как он ожидал, поэтому Коттон попытался освободиться от всех ненужных мыслей и взял в руку пистолет Доротеи, который лежал в кармане куртки.

Он помнил, что когда забрал пистолет у Кристл, тот был той же марки и модели. Когда Малоун вернул его ей, он зарядил его пустым магазином из пистолета Доротеи. Кристл этого не заметила и считала, что вооружена. Сейчас же у него был забитый под завязку магазин. Коттон с усилием заставил свой затуманенный мозг сконцентрироваться, а пальцы — двигаться.

Затем он открыл дверь.

* * *

Стефани импровизировала, используя все, что могла придумать, чтобы выбить Чарли Смита из равновесия. Диана Маккой сыграла свою роль совершенно. Дэниелс рассказал им, как он отправил Маккой к Рэмси, чтобы та стала его сообщником, а затем — противником. Все, чтобы держать адмирала в постоянном напряжении. «Пчела не может ужалить тебя, когда летит» — было одним из любимых высказываний президента. Дэниелс не забыл упомянуть, что как только он рассказал Диане о Милисент Сенн и о том, что случилось в Брюсселе много лет назад, Маккой немедленно вызвалась помогать им. Президент мог праздновать победу. Адмирал Рэмси был не только умен, но и осторожен, он мог распознать почти сразу, когда его хотят обвести вокруг пальца. Поэтому, чтобы этот обман имел шансы на успех, требовался кто-то его уровня; он никогда не стал бы иметь дело с низшим по положению. Поэтому кандидатура Дианы Маккой подошла идеально. Как только президент узнал о Чарли Смите, Маккой легко удалось обмануть и его. Смит был тщеславным, жадным, слишком привыкшим к успеху. Дэниелс проинформировал их, что Рэмси застрелил Смит и что он обязательно появится в доме. К сожалению, это было все, что могла предложить разведка. То, что Маккой противостояла им, тоже было частью сценария. Что произойдет после этого, можно было только гадать.

— Обратно к входной двери, — приказал Смит и направил пистолет на Дэвиса.

Они вернулись обратно.

— У тебя серьезная проблема, — сочувственно произнесла Стефани.

— Я бы сказал, что это у вас проблемы.

— Правда? Ты собираешься убить двух заместителей советника по национальной безопасности и агента высокого ранга из департамента юстиции. Я не думаю, что ты хотел бы оказаться на первых страницах газет. Застрелить Рэмси? Кому до этого есть дело? Точно не нам. Хорошее и чистое устранение. Никто не собирается обвинять тебя в этом убийстве. Мы же — совсем другая история.

Она видела, что ее доводы достигли цели.

— Ты всегда был так осторожен, — продолжала наступать Стефани. — Это твой фирменный знак. Никаких следов. Никаких доказательств. Наше убийство никак не вписывается в твой любимый, проверенный годами сценарий. Кроме того, мы можем спрятать тебя. В конце концов, ты проделал хорошую работу.

Смит усмехнулся.

— Верно. Я сомневаюсь, что вы воспользовались бы моими услугами. Давайте начистоту. Я приехал, чтобы помочь ей, — он указал на Маккой. — Я должен был решить ее проблему. Она заплатила мне десять миллионов и позволила убить Рэмси, и это дает ей преимущество. Она хотела, чтобы вы двое умерли. Но я понимаю, что это плохая идея. Я думаю, что самым мудрым для меня будет просто уйти.

— Расскажи мне о Милисент, — тихо попросил Дэвис.

Стефани гадала, почему он так спокоен.

— Почему она так важна? — Смит тут же перешел на деловой тон.

— Просто. Я хотел бы узнать о ее смерти, прежде чем ты уйдешь.

* * *

Доротея приблизилась к двум дверям. Она крепко прижалась к стене по правой стороне коридора и наблюдала за игрой света впереди.

Ничего.

Она подошла к дверному проему и быстро бросила взгляд внутрь комнаты, которая была справа от нее. Примерно десять квадратных метров, освещенные сверху слабым мерцанием потолка. Внутри ничего не было, за исключением фигуры около дальней стены.

Мужчина был завернут в одеяло, на нем был прочный комбинезон из оранжевого нейлона. Тускло освещенный, как старая черно-белая фотография, он сидел скрестив ноги, его голова наклонилась влево, и он смотрел прямо на нее немигающим взглядом.

Доротея подошла к нему.

Он был молод, около тридцати, с пыльно-коричневыми волосами и тонким угловатым лицом. Он умер там, где сидел, и выглядел как очень уставший человек, присевший отдохнуть. Доротее казалось, что он вот-вот заговорит. На нем не было пальто, но его оранжевая фуражка оказалась такой же, как и та, которую обнаружил Малоун. Военно-морской флот Соединенных Штатов. «НР-1А».

Ее отец, в те времена, когда они еще ходили на охоту, всегда предупреждал ее об обморожении. «Тело, — рассказывал он ей, — сначала пожертвует пальцами рук, ног, руками, носом, ушами, подбородком и щеками, чтобы кровь по-прежнему приливала к жизненно важным органам. Но если холод будет неизменен, легкие в конечном счете не выдержат первыми и разорвутся. Потом остановится сердце. Смерть будет медленной, слишком медленной; ты просто заснешь, чтобы никогда не проснуться». Доротея помнила каждое слово; но сейчас она думала о том, что чувствовал этот человек. Боролся ли он с наступающей смертью? Медленная бесконечная агония… Что может быть страшнее?

Кем был этот несчастный?

И тут Доротея уловила шум позади нее.

Она резко обернулась.

Кто-то появился в комнате на другой стороне коридора. В двадцати метрах от нее. Черная фигура, обрамленная дверным проемом.

— Чего же ты ждешь, сестричка? — позвала ее Кристл. — Приди и поймай меня.

* * *

Малоун снова вошел в лабиринт коридоров и услышал, как Кристл позвала Доротею. Он повернул налево, решив, что голоса разносятся именно оттуда, и продолжил свой путь еще по одному коридору, который в конце концов исчезал в комнате в сорока футах от него. Коттон приблизился, посмотрел на открытые двери, расположенные по обе стороны коридора, быстро заглянул внутрь каждой из комнат и продолжил движение. Снова рабочие зоны и пустые маленькие комнаты. Ничего интересного ни в одной из темных ниш.

Перед предпоследней комнатой он остановился.

Кто-то лежал на полу.

Мужчина.

Малоун вошел внутрь.

Лицо с кавказскими чертами. Мужчина средних лет, с короткими рыже-коричневыми волосами. Он лежал ничком — руки вдоль тела, ноги выпрямлены — и был похож на обломок скалы. Под ним лежало одеяло. На мужчине был надет оранжевый комбинезон военно-морского флота, на левом кармане — бирка с именем «Джонсон». В памяти Коттона сразу всплыла выдержка из отчета. Второй помощник электрика Джефф Джонсон. «НР-1А».

Его сердце внезапно екнуло и покатилось вниз.

Моряк, кажется, просто прилег и позволил холоду победить. Малоуна учили во флоте, что никто не замерзает до смерти. Вместо этого, как только холодный воздух обволакивает голую кожу, сосуды, расположенные близко к поверхности, сжимаются, уменьшая потерю тепла и нагоняя кровь в жизненно важные органы. «Холодные руки, теплое сердце» — это выражение было больше чем клише. Коттон припомнил первые признаки обморожения: сначала покалывающая, жалящая, ноющая боль, затем оцепенение. Смерть наступает тогда, когда температура тела падает, давление понижается, кровь густеет и сердце перестает биться.

Тогда ты замерзаешь.

Здесь, в мире без влажности, тело должно было отлично сохраниться, но Джонсону не повезло. Черные полоски мертвой кожи свисали у него со щек и с подбородка. Крапчатые желтые корки запеклись на лице, превращая его в гротескную маску. Лед добрался до ресниц, а его последние выдохи сконденсировались на подбородке двумя сосульками.

В душе Малоуна прокатилась волна ненависти к военно-морскому флоту Соединенных Штатов. Жалкие, отвратительные сукины дети позволили этим людям так страшно умереть.

Одним.

Беспомощным.

Забытым.

Коттон услышал шаги, вышел обратно в коридор — и увидел, как Доротея мечется из комнаты в комнату. Он позволил ей пойти вперед.

Затем пошел за ней.

 

Глава 91

Смит смотрел на женщину. Она спокойно лежала в кровати. Он ждал, когда она потеряет сознание, — алкоголь действовал как отличное успокоительное. Она много выпила, больше обычного, отмечая, как она думала, предстоящую свадьбу с идущим в гору капитаном военно-морского флота Соединенных Штатов. Но она выбрала не того кавалера. Капитан Лэнгфорд Рэмси не испытывал большого желания жениться на ней. Вместо этого он хотел, чтобы она умерла, и хорошо заплатил, чтобы это случилось.

Она была прекрасна. Длинные шелковистые волосы, гладкая темная кожа, прекрасные черты лица. Чарли снова откинул одеяло и залюбовался ее обнаженным телом. Она была худой и с хорошими формами, не Смит не заметил ни одного признака беременности. Рэмси предоставил ему ее медицинскую карточку, в которой была отмечена легкая тахикардия. Она прошла одно медицинское обследование за прошедшие шесть лет. Скорее всего, это было наследственное заболевание. Врачей также немного беспокоило ее низкое кровяное давление.

Рэмси пообещал Смиту еще больше работы, если это задание пройдет гладко. Чарли нравился тот факт, что они были в Бельгии, так как здесь он чувствовал себя гораздо спокойнее и увереннее, чем в Америке. Но сейчас это не должно иметь никакого значения. Обнаружить причину смерти этой женщины будет невозможно.

Чарли нашел шприц и решил, что локтевой сгиб будет лучшим местом для укола. Маленькая дырочка останется, но он надеялся, что ее никто не заметит. Даже если и будет аутопсия, в крови или тканях ничего не найдут. Просто маленькая дырочка на сгибе руки.

Он аккуратно взял ее локоть и надавил на поршень…

Смит вспомнил, что случилось той ночью в Брюсселе, но мудро решил не делиться некоторыми деталями с человеком, стоявшим от него в шести футах.

— Я жду, — сказал Дэвис.

— Она умерла.

— Ты убил ее. — Дэвис уже не спрашивал, а утверждал.

И Чарли стало любопытно.

— Это все из-за нее? — спросил он.

— Это из-за тебя.

Смиту не понравился оттенок горечи в голосе Дэвиса, поэтому он снова объявил:

— Я ухожу.

* * *

Стефани наблюдала за диалогом и считала, что Дэвис делает очередную ошибку и провоцирует Смита. Чарли мог не хотеть убивать их, но он, несомненно, именно так и поступит, если возникнет нужда.

— Она была хорошим человеком, — продолжил Дэвис. — Она не должна была умереть.

— Вам надо было беседовать на эту тему с Рэмси. Именно он хотел, чтобы она умерла.

— Именно он избивал ее все время.

— Может, ей это нравилось?

Дэвис ринулся вперед, но Смит остановил его дулом пистолета.

— Ты меня раздражаешь, — тихо произнес профессиональный убийца.

В глазах Дэвиса полыхала ненависть. Казалось, он слышит и видит одного только Смита. И тут Эдвин уловил движение в окне, расположенном за спиной убийцы, Снаружи, мимо оконной рамы с остатками стекла, мимо крыльца, где яркий солнечный свет искрился от зимнего холода, проплыла тень.

Приблизилась.

Затем внутрь заглянул человек.

Полковник Уильям Гросс.

Стефани видела, что Маккой тоже заметила его, и не понимала, почему Гросс просто не пристрелит Чарли. Определенно он был вооружен, и, по-видимому, Диана знала, что полковник находится снаружи. Два пистолета, вылетевшие из окна, определенно говорили о том, что им нужна помощь.

И только потом она все поняла.

Президент хочет, чтобы Смит остался в живых.

Дэниелс не обязательно хотел привлечь к этой ситуации много внимания, поэтому здесь не было кадровых офицеров ФБР и спецслужб, но он хотел получить Чарли Смита целым и невредимым.

Маккой легонько кивнула. Смит уловил этот жест. И закрутил головой.

* * *

Доротея вышла из здания и спустилась по узким ступенькам обратно на улицу. Она была рядом с термами, перед площадью, простиравшейся впереди, рядом с концом пещеры и одной из полированных скальных стен, поднимавшихся на сотни метров вверх.

Доротея повернула направо. Кристл была в тридцати метрах от нее — бежала через галерею, выложенную светлой и темной плиткой. Она пропадала, потом опять появлялась, и Доротея так и не смогла прицелиться.

Она выдохнула и побежала за ней.

Доротея хорошо помнила уроки отца, как преследовать оленя в лесу. Дай ему пространство, позволь ему думать, что он в безопасности. А затем ударь, когда он меньше всего этого ожидает.

Доротея миновала светлую галерею, и перед ней открылась новая площадь. Она была похожа как две капли воды на предыдущую. На ней стояли те же термы и колонны. А еще каменная скамья. На ней кто-то сидел. На человеке был белый защитный комбинезон, очень похожий на ее собственный, за исключением того, что он был расстегнут спереди, руки без перчаток. Из-под расстегнутого комбинезона виднелся тонкий шерстяной свитер. Голова человека безвольно лежала на плече, глаза были темны, как бездонные пещеры. Темные волосы открывали верхушки пепельно-бледных ушей, в серо-стальную бороду вморозились прожилки влаги. Блаженная улыбка застыла на его сомкнутых губах.

Ее отец.

Доротея оцепенела, сердце пустилось в бешеный галоп. Она хотела отвести глаза, но не могла. Она не была готова к этой встрече, хотя и желала ее так долго, с тех самых пор, как отец отправился в Антарктиду. В ее уютном и теплом мире трупы хоронили, а не оставляли сидеть на скамейках.

— Да. Это он, — сказала Кристл.

Доротея пришла в себя, огляделась, но так и не увидела сестры. Ей оставалось только слышать то, что она говорит.

— Я нашла его чуть раньше. Он ждал нас.

— Покажись! — закричала Доротея.

Смех прорезал гробовую тишину.

— Посмотри на него, Доротея. Он расстегнул свой костюм и позволил себе умереть. Ты можешь себе это представить?

Нет, она не могла.

— Это потребовало смелости, — продолжал вещать бестелесный голос. — Послушать, что говорит мать, так у него не было храбрости. Послушать тебя, так он был дураком. Ты могла бы это сделать, Доротея?

Та заметила еще одни высокие ворота, обрамленные квадратными колоннами и украшенные бронзовыми дверями; они были открыты. За ними начиналась лестница, ступеньки вели вниз. Доротея почувствовала дуновение холодного воздуха и снова посмотрела на мертвого мужчину.

— Наш отец…

Она обернулась. Кристл стояла примерно в семи метрах, в руках у нее был пистолет. Дуло было направлено ей в голову.

Доротея сжала покрепче руку и начала поднимать свое оружие.

— Нет, — сказала Кристл. — Держи его направленным в пол.

Доротея не двигалась.

— Мы нашли его, — сказала Кристл. — Мы выполнили задание матушки.

— Это ничего не решает между нами.

— Полностью с тобой согласна. Я была права, — медленно проговорила Кристл. — Я была права в каждой малейшей детали. А ты ошибалась.

— Зачем ты убила Вернера и Хенна?

— Мама отправила Хенна остановить меня. Верный Ульрих… А Вернер? Кажется, ты должна быть рада, что он умер.

— Ты планируешь убить и Малоуна?

— Я должна быть единственной, кто отсюда выберется. Единственная выжившая.

— Ты сошла с ума.

— Посмотри на него, Доротея. Наш обожаемый отец. Последний раз, когда мы видели его, нам было по десять лет.

Доротея не хотела смотреть. Она уже достаточно видела. И хотела запомнить его таким, каким знала его раньше.

— Ты сомневалась в нем, — с упреком прошептала Кристл.

— Как и ты.

— Никогда.

— Ты убийца.

Кристл засмеялась.

— Как будто мне интересно, что ты обо мне думаешь.

Доротея понимала, что не сможет даже поднять руку с пистолетом и выстрелить, прежде чем Кристл нажмет на спуск. Понимая, что шансов у нее мало, она решила действовать первой.

Ее рука начала подниматься. Кристл нажала на скобу. Доротея закрыла глаза и приготовилась к страшной боли. Но ничего не произошло. Только сухой щелчок.

Кристл, казалось, была ошеломлена. Она еще несколько раз нажала на спуск, но выстрелов не последовало.

— Нет патронов, — произнес Малоун спокойно. — Я же не полный идиот.

Достаточно.

Доротея прицелилась и выстрелила.

Первая пуля попала Кристл в грудь, пронзив ее комбинезон; вторая — тоже в грудь — заставила ее сестру пошатнуться. Третий выстрел, в голову, стал последним. Красный цветок крови расплескался на мозаичном полу, но из-за сильного холода кровь немедленно свернулась и загустела.

Еще два выстрела, и Кристл Фальк упала на тротуар. Без движения.

Малоун подошел ближе.

— Это надо было сделать, — пробормотала Доротея. — Сестра была плохим человеком.

Она повернулась к отцу, чувствуя себя так, будто очнулась после наркоза. Ей до сих пор казалось, что все это лишь страшный сон; с другой стороны, она понимала, что все, что с ней случилось в последние часы, — жестокая реальность. Но, несмотря на это состояние полубреда, она повернулась к Малоуну и тихо произнесла:

— Очевидно, они умерли именно здесь. Я рада, что мой отец нашел то, что искал.

Доротея посмотрела на Малоуна и увидела, что все, чему он был свидетелем, не принесло ему облегчения.

Новые ворота привлекли внимание их обоих. Ей не нужно было это говорить. Она нашла своего отца. А он — нет.

Пока нет.

 

Глава 92

Стефани сомневалась в правильности тактики Дианы Маккой. Смит, выбитый из колеи, шагнул назад и обернулся, пытаясь сконцентрироваться на них и в то же время украдкой подглядывая в окно.

За окном задрожало еще больше теней.

Пуля Смита ударила в хрупкую стену, оставив широкий рубец на старом дереве.

Маккой ринулась к нему.

Стефани испугалась, что он может застрелить ее, но вместо этого Смит развернул «хеклер» и прикладом сильно ударил ее в живот. Диана согнулась пополам, ей не хватало воздуха, а он коленом ударил ее в шею, после чего она осела на пол.

Мгновенно, прежде чем Стефани и Эдвин смогли среагировать, Смит снова поднял автомат и по очереди прицелился в невидимых отсюда людей, вероятно пытаясь решить, от кого же исходит большая угроза.

Снаружи все замерло.

— Как я и сказал, я не был заинтересован убивать вас троих, — зло бросил Смит. — Но я изменил свое решение.

Маккой лежала на полу в позе зародыша, часто стонала и держалась за живот.

— Могу я посмотреть, что с ней? — спросила Стефани.

— Она уже большая девочка, — коротко ответил Чарли.

— Я только собираюсь посмотреть, что с ней, — продолжала настаивать Стефани.

И не дождавшись разрешения, она опустилась на колени рядом с Маккой.

— Ты не уйдешь отсюда, — спокойно и с расстановкой произнес Дэвис Смиту.

— Очень храбро с твоей стороны — и крайне необдуманно.

Но выглядел Чарли неуверенно, как будто попал в клетку и точно не знал, что делать дальше.

Что-то врезалось во внешнюю стену, рядом с окном. Смит немедленно отреагировал, развернув «хеклер и кох». Стефани попыталась встать, но он ударил ее в шею металлической рукояткой. Она охнула и осела на пол. Ее рука метнулась к горлу — такую боль она еще никогда не испытывала. Стефани попыталась вздохнуть, пытаясь победить сведенные мышцы шеи, но это ей не удалось. Она лишь могла слегка повернуть голову и увидела краем глаза, что Эдвин кинулся на Чарли.

Нелл попыталась встать на ноги и резко вдохнула, впуская холодный воздух в легкие. Горло саднило, голова кружилась от боли. Она видела, что Смит все еще держится за свой автомат, но сейчас он не мог им воспользоваться, так как они с Дэвисом катались по грязному полу между разбитой мебелью. Смит попытался ударить коленом Дэвиса в живот и ослабить его хватку.

Где же Гросс?

Смит выпустил свое оружие, но его правая рука обхватила Дэвиса, в ней появилось новое оружие — маленький пистолет, — и он смог приставить его к шее Дэвиса.

— Хватит! — прокричал Чарли.

Дэвис прекратил бороться.

Они поднялись на ноги, и Смит усилил свой захват, заставив Дэвиса лечь на пол рядом с Маккой.

— Вы все сумасшедшие, — прорычал он. — Проклятые безумцы!

Стефани медленно поднялась на ноги и потрясла головой, чтобы прогнать пелену боли. Смит снова схватился за «хеклер». Все опять вышло из-под контроля. Дэвис в который раз нарушил их соглашение. Нелл прекрасно помнила, что во время поездки они договорились не выводить из себя Чарли.

И все же Эдвин только что сделал это.

Смит снова отошел к окну и быстро выглянул на улицу.

— Кто он?

— Не возражаешь, если я взгляну? — удалось произнести Стефани.

Он кивнул в знак согласия.

Нелл медленно приблизилась и увидела Гросса, лежащего на крыльце; его правая нога была пробита, и кровь заливала крыльцо. Кажется, он был в сознании, но должен был испытывать адскую боль.

— Он работает на Маккой, — сказала Стефани одними губами.

Смит взглядом поискал за крыльцом, а потом повернул голову к бурому лугу и деревьям и процедил:

— Она — лживая сука.

Стефани призвала на помощь все свои силы и прохрипела:

— Но она заплатила тебе десять миллионов долларов.

Смит явно не оценил ее усилия.

— Трудный выбор, Чарли? К тебе постоянно обращались, когда нужно было кого-то убить. Ты сам выбирал. Но не в этот раз.

— Не будь так уверена. Возвращайся обратно на пол.

Стефани повиновалась, но не смогла удержаться и спросила:

— А кто перетащил Рэмси?

— Черт возьми, заткнись уже, — процедил Чарли, продолжая бегло наблюдать за двором.

— Я не позволю ему уйти, — пробормотал Дэвис.

Маккой перевернулась на спину, и Стефани увидела болезненную гримасу на ее лице.

— Пальто… карман… — произнесла беззвучно Диана.

* * *

Малоун спустился с другой стороны крыльца, чувствуя себя как, будто идет на казнь. Мурашки страха — непривычные для него — поползли у него по спине.

Внизу расстилалась огромная пещера. Большая часть ее стен и потолка была изо льда, через который все тот же голубоватый свет щедро разливался на оранжевый корпус подводной лодки. Она была небольшая, округлая, с плоской надстройкой наверху и вся покрыта твердой коркой льда. От лестницы до нее земля была выложена темной тротуарной плиткой, кое-где сохранились крючья и стержни. Малоун решил, что это остатки причала.

Возможно, эта гавань когда-то выходила к морю?

Ледяные пещеры существовали по всей Антарктиде, а эта простиралась на такое расстояние, что здесь можно было бы собрать множество подводных лодок.

Движимые общим порывом, они оба прогуливались вдоль набережной. Доротея держала в руках свой пистолет, как, впрочем, и он, поэтому они были абсолютно равны. Но Малоун успокаивал себя, что Доротея должна сейчас наслаждаться победой, главной в ее жизни.

Скалистая часть пещерной стены была гладко отполирована и украшена символами и надписями, так же как и внутри горы. Каменные скамейки стояли вдоль основания стены. На одной из них кто-то сидел. Малоун закрыл глаза и стал успокаивать себя, что это ему только привиделось. Но когда он снова их открыл, призрачная фигура осталась на том же месте.

Он сидел прямо, как и другие. На нем были рубашка военно-морского флота цвета хаки и брюки, заправленные в кожаные сапоги. Оранжевая фуражка лежала на скамейке рядом с ним.

Малоун еще на дюйм приблизился к нему.

У него закружилась голова и потемнело в глазах.

Лицо было точно такое же, как и на картине в Копенгагене, стоящей рядом со стеклянным кейсом с флагом, который военные передали его матери на прощальной церемонии. Длинный прямой нос. Выступающий вперед подборок. Веснушки. Коротко стриженные пепельные волосы. Глаза открыты и смотрят так, будто человек о чем-то глубоко задумался.

Оцепенение охватило тело Малоуна, рот наполнился горькой слюной.

— Твой отец? — спросила Доротея.

Он кивнул, и жалость к себе вдруг захлестнула его — острая стрела, которая прокатилась по горлу прямо в кишечник, как если бы его проткнули копьем. Нервы были на пределе.

— Они просто умерли, — продолжила Доротея. — У них не было никакой защиты. У меня создалось впечатление, что они пришли на свидание. Присели на лавки и стали ждать ее, пока она не пришла. Смерть всегда приходит, когда ее ждут.

Насколько было известно Коттону, они именно так и поступили. Не было смысла продолжать агонию.

Он заметил бумаги, лежавшие на коленях отца. Карандаш писал все так же четко и ясно, как и тридцать восемь лет назад. Правая рука лежала на бумагах, как будто решив удостовериться, что они не потеряются. Малоун медленно подошел и вытащил бумаги, чувствуя себя так, будто вторгся в священное место.

Он распознал в этих каракулях почерк отца.

Коттон не мог дышать. Мир вокруг казался одновременно реальностью и сном. Малоун не мог победить нестерпимую боль и горечь разочарования. Он никогда не позволял себе плакать и никогда этого не делал: ни когда женился, ни когда родился Гари, ни когда его семья распалась, ни даже тогда, когда узнал, что он не биологический отец собственного сына. Чтобы подавить нарастающее желание, Коттон напомнил себе, что слезы замерзнут, прежде чем выкатятся у него из глаз.

Он заставил себя сосредоточиться на страницах, которые держал в руках.

— Можешь прочесть их вслух? — попросила Доротея. — Они могут иметь отношение и к моему отцу.

* * *

Смиту было необходимо убить всех троих и убираться отсюда. Он работал без какой-либо информации после того, как доверился женщине, которой, как он знал, ему не следовало доверять. И кто передвинул тело Рэмси? Чарли оставил его в спальне, намереваясь позже закопать где-нибудь в лесу или рядом с домом.

И все же кто-то спустил его в подвал.

Чарли смотрел в окно и гадал, был ли там еще кто-нибудь. Что-то подсказывало ему, что они были не одни.

Просто смутное чувство.

И у него не было иного выбора, кроме как довериться ему.

Смит схватился за автомат и приготовился обернуться и открыть огонь. Он покончит с этими тремя одной короткой очередью, а затем прикончит того человека снаружи. И оставит чертовы трупы. Кого это волнует? Он купил эту землю в собственность под вымышленным именем по фальшивому паспорту, заплатил наличными, поэтому искать было некого.

Предоставим правительству позаботиться о зачистке.

* * *

Стефани заметила, как Дэвис правой рукой залез в карман пальто Дианы.

Смит все еще стоял у окна, сжимая в руках «хеклер и кох». Нелл не сомневалась, что он собирается их убить, и была в равной степени обеспокоена тем, что в округе не было никого, кто мог бы им помочь. Их единственная поддержка сейчас истекала кровью на крыльце.

Дэвис остановился.

Смит повернул голову в их сторону — видимо, он был полностью удовлетворен тем, что увидел, — а затем снова выглянул в окно.

Дэвис вытащил руку, сжимая девятимиллиметровый автоматический пистолет. Стефани начала молиться Богу, чтобы ее напарник знал, как им пользоваться.

Рука с пистолетом опустилась вниз, и Дэвис попытался спрятать ее от Смита. Нелл видела, что Дэвис осознает: у них мало шансов. Ему придется застрелить Чарли Смита. Но подумать об этом и сделать это — две совершенно разные вещи. Несколько месяцев назад Стефани первый раз в своей жизни совершила убийство. К счастью, у нее не было даже наносекунды на размышления. Она просто была вынуждена спустить курок. У Дэвиса такой роскошной возможности не было. Он думал, что сможет сделать это, но в то же время не хотел. Убийство — это серьезное дело. Причины или обстоятельства не играют при этом никакой роли.

Но холодное возбуждение, казалось, укрепило нервы Дэвиса.

Его глаза следили за Чарли, его лицо лишилось всяких эмоций. Каменная маска. Что могло подтолкнуть его к решению убить человека? Выживание? Возможно. Милисент? Определенно.

Смит начал поворачиваться; его руки сжимали «хеклер», направленный прямо на них.

Дэвис поднял руку и выстрелил.

Пуля попала в тощую грудь Смита и отбросила его назад к стене. В одной руке он все еще сжимал автомат, пытаясь обрести равновесие и направить на них смертоносное дуло. Дэвис, продолжая держать пистолет прямо, встал и выстрелил еще четыре раза. Пули нарисовали на теле Чарли пунктирную черную дорожку. Дэвис продолжал стрелять. Каждый выстрел отдавался болью в барабанных перепонках, но Стефани понимала, что не сможет остановить Эдвина, пока тот не опустошит всю обойму.

Тело Смита искривилось, спина выгнулась, и он, следуя инерции тела, начал медленно заваливаться на пол. Наконец его ноги подогнулись, и он упал вперед, глухо ударившись об пол. Его безжизненное тело перекатилось на спину, глаза были широко распахнуты.

 

Глава 93

Замыкание электрики под водой вывело из строя наши батареи. Реактор уже был неисправен. К счастью, огонь распространялся медленно, радар смог найти разлом во льду, и мы попытались выбраться на поверхность как раз за минуту до того, как воздух стал токсичным. Все быстро покинули лодку, и мы с удивлением обнаружили пещеру с отполированными стенами и надписями, похожими на те, что мы наблюдали на каменных валунах, когда лодка была на дне. Оберхаузер нашел лестницу и бронзовые двери. После того как мы их открыли, обнаружили удивительный город. Дитц исследовал его несколько часов, пытаясь найти выход, пока мы определяли размеры повреждения. Несколько раз пытались вновь запустить реактор, нарушив все протоколы по безопасности, но ничего не сработало. Мы взяли с собой только три комплекта теплой одежды, а нас было одиннадцать человек. Холод был пронзительный, безжалостный, невыносимый. Мы сожгли те немногие бумаги и мусор, которые были на борту, но этого было явно недостаточно и обеспечило нам всего три часа относительного тепла. Внутри города не было ничего горючего. Все было из камня и металла, дома и здания были пусты. Кажется, жители унесли все принадлежавшие им пожитки с собой. Были найдены другие выходы, но они были завалены снаружи снегом. У нас не было никакого оборудования, чтобы открыть бронзовые двери. Всего через двенадцать часов мы поняли, что положение отчаянное. Из этого кокона не было выхода. Мы активировали передатчик для экстренных случаев, но сомневались, что его сигнал может распространяться на дальние расстояния, учитывая скалы и лед и тысячи миль до ближайшего корабля. Оберхаузер, кажется, расстроился больше всех. Он нашел то, в поисках чего мы приехали, но мы не выживем — и не успеем исследовать это место. Мы все понимали, что скоро умрем. Никто не придет на наши поиски, так как мы согласились на это условие прямо перед отплытием из порта. Подводная лодка мертва, как и все мы. Каждый решил умереть так, как хотел. Некоторые ушли в одиночестве, другие — вместе. Я сидел здесь и присматривал за своей лодкой. Я пишу эти слова, чтобы все узнали, что мой экипаж погиб смертью храбрых. Каждый, включая Оберхаузера, смело принял свою участь. Я бы хотел больше узнать о людях, которые построили это место. Оберхаузер сказал нам, что они были нашими предками, что наша цивилизация началась с них. Еще вчера я бы сказал, что он не в своем уме. Удивительно, как иногда жизнь спутывает нам карты. Мне поручили командование самой сложной подводной лодкой военно-морского флота. Моя карьера была отличной. Мне определенно светили капитанские погоны. А сейчас я умираю в этом холоде… Боли нет, лишь силы уходят капля за каплей. Я еле могу держать в руках карандаш. Я служил своей стране как только мог. Как и мой экипаж. Я почувствовал гордость, когда каждый подошел, пожал мне руку и ушел умирать. Сейчас, когда свет меркнет в моих глазах, я обнаружил, что думаю о сыне. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что он никогда не узнает, что я в действительности к нему чувствовал. Мне всегда было трудно рассказать ему то, что было на сердце. И хотя я уезжал на долгое время, не было ни мгновения, когда я бы не думал о нем. Он был для меня всем. Ему всего десять лет, и он точно еще ничего не знает о том, что приготовила ему жизнь. Я сожалею, что не буду участвовать в формировании его личности. Его мать — самая прекрасная женщина, которую я когда-либо знал, и она сделает все, чтобы он стал мужчиной. Пожалуйста, если кто-нибудь найдет эту записку, отдайте ее моей семье. Я хочу, чтобы они знали, что я умер, думая о них. Моей жене передайте, что я ее люблю. Для меня никогда не было трудно говорить тебе эти слова. Но позвольте мне сказать своему сыну то, что было для меня так трудно произнести. Я люблю тебя, Коттон.

Форрест Малоун,

Голос Малоуна задрожал, когда он прочитал последние четыре слова завещания своего отца. Да, его отцу было сложно их произнести. Фактически он не мог припомнить, чтобы отец ему когда-то говорил такое.

Но он это всегда знал.

Коттон посмотрел на тело отца. Лицо замерзло во времени. Прошло тридцать восемь лет. За это время Малоун вырос и превратился во взрослого мужчину. Поступил на службу в военно-морской флот, стал офицером, а затем агентом правительства Соединенных Штатов. И пока все это происходило, коммандер Форрест Малоун сидел здесь, на каменной скамье. И ждал.

Доротея, кажется, почувствовала его боль и мягко взяла его за руку. Он посмотрел на ее лицо и смог прочесть ее мысли.

— Мы нашли то, за чем приехали сюда, — сказала она.

Малоун видел это в ее глазах. Уверенность. Умиротворенность.

— Здесь ничего не осталось для меня, — продолжила Доротея. — Мой дед был нацистом. Мой отец был мечтателем, который жил в другом месте и времени. Он приехал сюда в поисках правды и с храбростью встретил свою смерть. Моя мать провела последние сорок лет, пытаясь занять его место, но все, что она смогла сделать, так это настроить меня и Кристл друг против друга. Даже сейчас и здесь. Она пыталась сохранить разногласия между нами и сделала это так успешно, что Кристл была убита из-за нее… — Доротея замолчала, но Малоун понял, что она уже приняла решение. — Когда умер Георг, то умерла и большая часть моей души. Я думала, что, сохранив богатство, я могу найти счастье, но это невозможно.

— Ты — последняя из Оберхаузеров.

— У нас плачевная доля.

— Ты можешь изменить ход вещей.

Доротея покачала головой:

— Чтобы сделать это, мне нужно послать пулю в голову матери.

Она повернулась и пошла к ступенькам. Коттон смотрел, как она уходила, со странной смесью уважения и презрения, так как знал, куда она направляется.

— Мы все же нашли то, что может изменить историю, — сказал он. — Кристл была права. Мир изменится.

Доротея, не оборачиваясь, бросила:

— Это меня не волнует. Все когда-то должно заканчиваться.

Ее ответ был окрашен болью, голос дрожал. Но она была права. Наступило время, когда все закончилось. Его карьера военного. Служба на правительство. Брак. Жизнь в Джорджии. Жизнь его отца.

А сейчас Доротея Линдауэр сделала свой последний выбор.

— Удачи тебе! — крикнул Коттон.

Доротея остановилась, повернулась и слабо улыбнулась ему.

— Bitte, Herr Malone… — Она испустила долгий вздох и, кажется, решилась. — Мне нужно сделать это одной. Не мешайте мне.

— Я останусь здесь, — тихо проговорил Коттон.

Он смотрел, как она поднялась по ступенькам и пошла в город.

Коттон снова перевел взгляд на своего отца, в чьих мертвых глазах не отражался свет. Ему так много нужно было сказать. Он хотел рассказать отцу, что был хорошим сыном, хорошим офицером военно-морского флота, хорошим агентом и, как он думал, хорошим человеком. Его шесть раз награждали. Он не состоялся как муж, но работал над тем, чтобы быть хорошим отцом. Он хотел быть частью жизни Гари, всегда. Всю свою взрослую жизнь Коттон гадал, что же случилось с его отцом, представляя себе самое худшее. К сожалению, реальность оказалась ужаснее любого его предположения. Его мать провела много лет без сна — и так и не смогла попрощаться с любимым человеком. Она больше никогда так и не вышла замуж. Вместо этого мать все эти десятилетия лелеяла свое горе и всегда относилась к себе как к миссис Форрест Малоун.

Почему получалось так, что прошлое никак не заканчивалось?

Прозвучал выстрел, будто воздушный шарик лопнул под одеялом.

Малоун попытался представить эту сцену.

Доротея Линдауэр покончила жизнь самоубийством. Обычно считается, что суицид — результат слабого рассудка или опустошенного сердца. В данном случае это был единственный способ остановить семейное безумие. Коттон сомневался, что Изабель Оберхаузер поймет, что натворила. Ее муж, внук и дочери были мертвы.

Одиночество проникло в Коттона, как только он ощутил глубокую тишину гробницы. На ум пришло старое изречение мудрого человека. Простая правда из далеких времен.

Разрушающий свой дом унаследует ветер.

 

Глава 94

Вашингтон, округ Колумбия

22 декабря, суббота

16.15

Стефани Нелл вошла в Овальный кабинет. Дэнни Дэниелс встал и поприветствовал ее. Эдвин Дэвис и Диана Маккой уже сидели в креслах.

— Веселого Рождества, — весело сказал президент.

Стефани поздравила его в ответ. Он вытащил ее из Атланты вчера днем, выслав все тот же самолет секретной службы, который они с Дэвисом использовали примерно неделю назад, чтобы перебраться из Эшвилла в форт Ли.

Дэвис выглядел отлично. Царапины зажили, синяки сошли. На нем был строгий костюм с галстуком, он сидел с прямой спиной на мягком стуле; каменное выражение лица снова вернулось к нему. Стефани удалось мельком заглянуть в его сердце, и сейчас ей оставалось только гадать, представится ли ей еще одна возможность, чтобы узнать этого человека поближе. Эдвин Дэвис не выглядел как человек, которому нравится обнажать свою душу.

Дэниелс предложил Стефани стул рядом с Маккой.

— Я подумал, что будет лучше, если мы все поговорим, — сказал он, садясь в кресло. — Прошедшие недели были слишком уж напряженными.

— Как полковник Гросс? — спросила Стефани.

— Идет на поправку. Его нога быстро заживает, но ущерб немалый. Он немного раздражен тем, что Диана выдала его присутствие, но благодарен, что Эдвин сделал точный выстрел.

— Я должна пойти проведать его, — произнесла Маккой. — Я никогда не хотела, чтобы ему так досталось.

— Я думаю, что пройдет около недели. Я имею в виду, пока уляжется его раздражение.

Грустные глаза Дэниелса были воплощением горя.

— Эдвин, я знаю, что ты ненавидишь мои истории, но в любом случае послушай. Два огня в тумане. На одном, на мостике корабля, стоит адмирал и передает по радио сообщение другому огоньку, что он командует боевым кораблем и что другой огонек должен свернуть вправо. С другого огонька передают в ответ, что это он должен свернуть вправо. Адмирал, будучи столь же невыдержанным, как и я, снова выходит в эфир и еще раз приказывает другому кораблю свернуть вправо. Наконец с другого огонька приходит ответ: «Адмирал, я моряк, служащий на маяке, и, черт возьми, лучше уж вам повернуть вправо». Я решил подрезать тебе крылья, Эдвин. Но ты оказался тем парнем на маяке, умным то есть, и я послушал тебя. Диана в тот момент, когда услышала о Милисент, тут же подписалась на все и также использовала представившийся ей шанс. Стефани, тебя выбрал Эдвин, но ты справилась со всем. А Гросс? Он получил пулю.

— И я ценю все, что было сделано, — сказал Дэвис. — Безмерно.

Стефани гадала, испытывает ли Эдвин угрызения совести за то, что убил Чарли Смита. Вероятно, нет, но это не означало, что он когда-нибудь забудет об этом. Она посмотрела на Маккой:

— Ты уже знала, когда президент звонил в мой офис и искал Эдвина?

Диана покачала головой.

— Только после того, как он повесил трубку, он все мне рассказал. Президент был обеспокоен, что ситуация может выйти из-под контроля. И тогда он решил, что нужен запасной план. Поэтому он заставил меня вступить в контакт с Рэмси. — Маккой сделала паузу, а затем продолжила: — И он был прав. Хотя вы вдвоем проделали огромную работу, выведя нас на Смита.

— У нас все еще есть негативные последствия, с которыми надо разобраться, — сказал Дэниелс.

Стефани знала, что он имеет в виду. Смерть Рэмси объяснили как убийство его секретным агентом. Смерть Смита просто проигнорировали, так как никто даже не знал о его существовании. Ранение Гросса отнесли к несчастному случаю на охоте. Главный помощник Рэмси, капитан Хоуви, был допрошен и под угрозой военного суда все рассказал. Пентагон очистил здание и набрал новую команду управленцев в военно-морскую разведку, закончив таким образом правление Лэнгфорда Рэмси.

— Аатос Кейн приходил меня повидать, — сказал Дэниелс. — Он хотел, чтобы я знал, что Рэмси пытался его запугать. Конечно, он долго рассыпался в извинениях и мало что объяснил.

Стефани заметила искорку смеха в глазах президента.

— Я показал ему файл, который мы нашли у Рэмси дома, в сейфе. Забавный материал. Нет нужды вдаваться в детали; давайте я просто скажу, что славный сенатор не будет участвовать в предстоящей президентской гонке и покинет свой пост в Сенате. Для этого события выбрано эффектное число — 31 декабря. Аатос решил, что он необходим семье. — Дэниелс победно взглянул на своих собеседников. — Страна избежит его лидерства. Вы втроем проделали огромную работу. Как и Малоун.

Они похоронили Форреста Малоуна два дня назад на тенистом кладбище Южной Джорджии, рядом с тем местом, где жила его вдова. Сын от имени отца отказался от погребения на Арлингтонском национальном кладбище.

Стефани Нелл понимала решение Малоуна.

Остальные девять членов экипажа тоже были привезены домой, их тела отдали семьям. Наконец истинная история о том, что случилось с «НР-1А», была рассказана прессе. Тело Дитца Оберхаузера было отправлено в Германию, его жена затребовала еще и останки своих дочерей.

— Как Коттон? — спросил президент.

— Зол, — быстро ответила Стефани.

— Если это имеет значение, — сказал Дэниелс, — то адмирал Дайлз получил хорошую взбучку — и от военных, и от прессы. История «НР-1А» взволновала нашу общественность.

— Я уверена, что Коттон хотел бы свернуть Дайлзу шею и ему наплевать на скандал в прессе, — жестко сказала Стефани.

— А программа перевода дала нам огромное количество информации о том городе и людях, которые там жили. Есть ссылки на контакты с разными культурами по всему земному шару. Они взаимодействовали и делились, но, слава богам, они не были арийцами. Никакой сверхрасы. Никакого намека на воинственность. Исследователи вчера нашли текст, который может объяснить, что с ними случилось. Они жили в Антарктиде десятки тысяч лет назад, когда она еще не была покрыта льдом. Но как только температура начала падать, они постепенно спустились под горы. В конце концов их геотермальные источники замерзли. Так они вымерли. Трудно сказать когда. Очевидно, что они использовали другие единицы измерения времени и календарь. Как и у нас, не каждый имел доступ ко всем их знаниям, поэтому они не могли где-то воспроизвести свою культуру. Только кусочки и осколки — здесь и там, — когда они прокладывали свой путь в нашу цивилизацию. Информированные лучше прочих остались последними и написали тексты. С течением времени эти иммигранты были поглощены другими культурами, их история потерялась, и не осталось ничего, кроме легенды.

— Звучит печально, — тихо произнесла Стефани.

— Согласен. Но последствия нашего открытия могут быть судьбоносными. Национальный исследовательский фонд послал команду на Антарктиду, чтобы работать на месте. Норвегия согласилась отдать нам контроль над этой территорией. Отец Малоуна и остальные члены экипажа умерли не просто так. Мы можем многое узнать о себе благодаря им.

— Я не думаю, что это заставит Коттона или другие семьи почувствовать себя лучше.

— Изучай прошлое, если хочешь предвидеть будущее, — сказал Дэвис. — Это Конфуций. Хороший совет. — Он сделал паузу, а потом продолжил: — Для нас и для Коттона.

— Да, это так, — сказал Дэниелс. — Я надеюсь, что на этом история закончилась.

— Для меня да, — заявил Дэвис и кивнул.

— Ничего не поделаешь, это дело еще будут обсуждать в обществе. Рэмси мертв. Смит мертв. Кейн уволился. Все кончено, — произнесла Диана и посмотрела на Стефани.

Дэниелс встал, подошел к столу, и в его руках оказалась какая-то папка.

— Это мы тоже нашли в доме у Рэмси. Судовой журнал с «НР-1А». Тот самый, о котором вам рассказывал Герберт Роуленд. Этот мерзавец хранил его у себя все эти годы. — Президент передал папку Стефани. — Я подумал, что он может понадобиться Коттону.

— Я отдам ему, — сказала Нелл. — Когда он немного успокоится.

— Посмотри на последнюю запись.

Стефани открыла последнюю страницу и прочла то, что написал Форрест Малоун: «Лед на его пальце, лед в его голове, лед в его стеклянном взгляде».

— Это из песни «Ballad of blasphemous bill», — объяснил президент. — Роберт Сервис, начало двадцатого века. Он писал о Юконе. Папа Коттона определенно был знаком с его творчеством.

Малоун рассказал ей, как нашел замерзшее тело, — «лед в его стеклянном взгляде».

— Малоун — профессионал, — продолжил Дэниелс. — Он знает правила, и его отец тоже знал их. Нам трудно судить людей за то, что случилось сорок лет назад, по сегодняшним меркам. Ему нужно это пережить.

— Проще сказать, чем сделать, — пожала плечами Стефани.

— Надо рассказать семье Милисент, — сказал Дэвис. — Они заслуживают того, чтобы знать правду.

— Я согласен, — тут же ответил Дэниелс. — Предполагаю, что ты сам хочешь это сделать?

Дэвис кивнул.

— И во всем этом был светлый момент, — президент указал на Стефани и широко улыбнулся. — Ты не получила пулю.

— За что я всем безмерно благодарна. — И Стефани слегка улыбнулась в ответ, потрогав рукой шейный платок.

— Я задолжал тебе извинения, — обратился Дэвис к Диане. — Я неправильно тебя понял. Я не доверял тебе и думал, что ты карьеристка и идиотка.

— Ты всегда такой честный? — спросила Маккой.

— Ты не должна была делать то, что сделала. Ты рисковала своей задницей ради того, что тебя не касалось.

— Я бы так не сказала. Рэмси представлял собой угрозу национальной безопасности. Это наша прямая обязанность. И он убил Милисент Сенн.

— Спасибо тебе.

Диана кивнула, принимая благодарность Дэвиса.

— Вот теперь я вижу то, что и хотел бы видеть, — сказал президент. — Все ладят друг с другом. Смотрите, как много хорошего может получиться из борьбы с гремучими змеями.

Напряжение в комнате исчезло.

Дэниелс поднялся с кресла.

— Мы решили эту проблему, но у нас появилась новая — та, в которой по уши завяз Коттон Малоун, нравится ему это или нет.

* * *

Малоун выключил свет на первом этаже и поднялся в свою квартиру на четвертый этаж. В магазине сегодня было полно работы. Осталось три дня до Рождества, и, кажется, книги попали в списки подарков не только жителей Копенгагена, но и многочисленных туристов. Коттон нанял трех человек, которые торговали в магазине, пока его не было, и за это был им очень благодарен. Настолько, что долго не мог успокоиться, пока не выяснил, получил ли каждый из них солидный праздничный бонус.

Коттон так и не смог разобраться в своих чувствах относительно отца. Он похоронил его там же, где была похоронена мамина семья. Приехали Стефани и бывшая жена. Гари очень переживал и волновался — он в первый раз видел своего деда. Благодаря Антарктиде и мастерству владельца похоронного бюро Форрест Малоун выглядел так, будто умер несколько дней назад.

Коттон сказал военным отправляться ко всем чертям, когда они предложили ему военную церемонию со всеми почестями. Слишком поздно. Не имело значения, что никто из них не участвовал в принятии того чудовищного решения. Никто из них не был виноват в том, что не была организована спасательная экспедиция на поиски «НР-1А». Малоуну хватало приказа, чувства долга и ответственности. Что случилось с приличиями, добродетелью и честью? Эти слова, казалось, всегда забывали, когда доходило до дела. Как тогда, когда одиннадцать человек пропали в Антарктиде и никого это не волновало.

Коттон дошел до верхнего этажа и включил свет. Он устал. Прошедшие пара недель взяли свое. Он наблюдал, как его мать заливается слезами, когда гроб опускали в землю. Позже они все отошли в сторону и смотрели, как рабочие месили грязную землю и устанавливали могильный камень.

— Ты сделал прекрасное и трудное дело, — сказала ему мать. — Ты привез его домой. Он бы так гордился тобой, Коттон. Сильно гордился бы.

И эти слова заставили его заплакать.

Наконец-то.

Малоун уже практически остался в Джорджии на Рождество, но под самый конец все же решил вернуться домой. Странно, но он считал своим домом Данию.

Да, это так. И ничто больше не останавливало его.

Он прошел в спальню и лег на кровать. Примерно в 23 часа он был уже без сил. Коттон понимал, что должен оставить это дело. Предполагается, что он уволился. Но он был рад, что позвонил Стефани и напомнил ей об услуге.

Завтра он будет отдыхать. В воскресенье всегда солнечно. Магазины будут закрыты. Может быть, он поедет на север и навестит Хенрика Торвальдсена. Коттон не видел своего друга уже три недели. А может, и нет. Торвальдсен захочет узнать, где он был и что произошло, а Малоун не был готов пока этим делиться.

А сейчас он будет спать.

* * *

Коттон проснулся и прогнал остатки сна. Часы на прикроватной тумбочке показывали 2.34 ночи. Свет в квартире все еще горел. Он проспал три часа.

Но что-то разбудило его. Звук. Который вторгся в его сон.

Он снова услышал его.

Три быстрых последовательных писка.

Его дом был построен в XVII веке и полностью отреставрирован несколько месяцев назад после случившегося пожара. Новые деревянные ступеньки со второго на третий этаж всегда скрипели в определенном порядке, как клавиши пианино. Вот и сейчас…

Это означало, что кто-то здесь есть.

Малоун залез под кровать и нашел рюкзак, который всегда держал наготове — привычка со времен службы в группе «Магеллан». Его правая рука тут же нащупала холодную сталь автоматической «беретты». Магазин был полон.

Он вышел из спальни.