Глава 38

Ахен

18.15

Малоун вместе с группой экскурсантов проследовал в центральный октагон капеллы Карла Великого. Внутри было гораздо теплее, чем снаружи, и он был рад, что наконец сможет согреться. Гид вел экскурсию на английском. Билеты купили примерно двадцать человек, но среди них не было их преследователя. По какой-то причине соглядатай решил дождаться их снаружи, а может, он остерегался подходить ближе, боясь, что отсутствие толпы может его выдать. Кресла в центре зала были практически пусты — здесь находилась только одна туристическая группа и еще около дюжины посетителей, слонявшихся сами по себе.

Вспышка озарила стены, кто-то сделал снимок. Один из служащих тут же бросился к женщине с фотоаппаратом.

— Здесь установлена плата за любую съемку, — прошептала Кристл.

Малоун увидел, как посетительница протянула несколько евро, и мужчина надел ей на руку браслет.

— Теперь она может ничего не опасаться? — спросил он.

— Содержание этого места требует денег, — усмехнулась Кристл.

Коттон слушал, как гид рассказывает о капелле, впрочем, большую часть информации он уже знал из путеводителей и рассказов Кристл. Причина того, что они купили билеты, была в другом. Они выяснили, что только членам платных групп дозволялось ходить везде, в том числе и на верхних галереях, где располагался императорский трон.

Они вместе с посетителями прогуливались по одной из семи сторон капеллы. Судя по словам гида, та была посвящена святому Михаилу, и реставрационные работы только что закончились. Деревянные скамейки стояли перед мраморным алтарем. Несколько человек из группы остановились, чтобы зажечь свечи. Малоун заметил дверь в западной стене и напомнил себе, что где-то должен быть еще один выход. Об этом он тоже узнал из путеводителя. Тяжелая дверь, больше похожая на плиту, была закрыта. Коттон заскользил в тусклом свете капеллы, пока гид что-то бормотал об истории этого места. Возле двери Коттон помедлил и быстро проверил замок. Заперто.

— Что вы делаете? — спросила Кристл.

— Решаю вашу проблему.

Они последовали за группой, направляющейся мимо главного алтаря к еще одной зоне, открытой только для посещения экскурсантов в сопровождении местных гидов. Малоун остановился внутри восьмигранника и стал изучать краткое посвящение, располагавшееся над нижними арками. Черные латинские буквы на золотом фоне. Он позвал Кристл, у которой в руках была сумка с путеводителями, и быстро нашел нужный. Тоненькая брошюра с соответствующим названием «Малый гид по Ахенскому собору» и указанием, что латинский текст в этом печатном издании полностью соответствует мозаике.

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Кристл заметила его интерес.

— Это текст освящения капеллы. Изначально он был изображен на фресках. Мозаики — это одно из самых поздних нововведений.

— Но слова те же, что были и во времена Карла Великого? — спросил Малоун. — В том же месте?

— Насколько мне известно, да, — усмехнулась Кристл.

— История этого места похожа на мою свадьбу: никто ничего не знает наверняка. — И Малоун сухо улыбнулся.

— А что случилось с фрау Малоун?

Коттон уловил в ее голосе интерес и поэтому решил ответить:

— Она решила, что герр Малоун был занозой в заднице.

— Возможно, она была права.

— Поверьте мне, Пэм была всегда и во всем права.

Но мысленно он добавил одну оговорку, из-за того, что узнал спустя годы после развода: «почти». В том, что касалось их сына, она была не права. Но он не собирался обсуждать все это с малознакомой женщиной.

Коттон еще раз изучил краткое посвящение. Мозаики, каменный пол и отделанные мрамором стены были добавлены через двести лет после смерти Карла Великого и Эйнхарда. Камни вокруг были украшены фресками. В наши дни нельзя было полагаться на инструкцию Эйнхарда «начни с нового Иерусалима». Это могло вызвать лишь печальную улыбку. В капелле за 1200 лет мало что сохранилось от интерьеров Карла Великого. Но, несмотря на это, Херманн Оберхаузер решил эту задачу. Как бы еще он смог найти хоть что-то? Где-то внутри этого строения был спрятан ответ.

— Нам нужно подняться наверх, — сказал Коттон.

Они поспешили вслед за группой и вошли на хоры как раз в тот момент, когда гид был готов повесить на место вельветовый шнур, перекрывавший вход. Чуть дальше их группа уже собралась у позолоченного реликвария, возвышавшегося на небольшом постаменте. Он был защищен толстым стеклом.

— Рака с мощами Карла Великого, — прошептала Кристл. — Она была сделана в XIII веке. В ней лежат кости императора. Девяносто две. Еще четыре находятся в сокровищнице, а остальные утеряны.

— Они их посчитали?

— Внутри реликвария лежит регистрационный журнал, в нем отмечено, когда отпирали дверцу. Записи ведутся с 1215 года. О да, они посчитали.

Кристл легко оперлась на его руку и повела к раке. Группа туристов осталась за реликварием — гид объяснял, как были освящены хоры в 1414 году. Кристл указала на мемориальную пластину, вмонтированную в пол:

— Под ней был похоронен Оттон III. Предположительно еще пятнадцать императоров захоронены вокруг нас.

Гид отвечал на вопросы о Карле Великом. Пока группа делала фотографии, Малоун изучал хоры, выполненные в рельефном готическом дизайне, где каменные стены, казалось, растворяются в вышине вздымающегося стекла. Коттон отметил, как соединялись хоры и ядро каролинской постройки: самые высокие части переходили в восьмигранник. Он еще не видел здания, где так хорошо были бы продуманы все архитектурные «излишества».

Малоун посмотрел на верхние кресла хоров, обращая внимание на галерею второго этажа, опоясывающую центральный восьмигранник. Еще когда он изучал схему капеллы в путеводителях, подумал, что именно с этого места он может увидеть то, что его интересует больше всего.

И он был абсолютно прав.

Пока дела идут совсем неплохо.

Группа шла обратно по направлению к главному входу в капеллу, где начиналась императорская лестница. Этот круговой маршрут проходил через верхнюю галерею, и Малоун заметил, как сильно истерты ступени. Гид держал железные ворота открытыми и объяснял всем, что ступать по этой лестнице могли лишь императоры Священной Римской империи.

Лестница вела на просторную верхнюю галерею, с нее открывался вид на открытый восьмигранник. Гид обратил внимание группы на каменные плиты, сформировавшие величественный трон. Он был загорожен декоративной цепью из кованого железа, закрепленной между колоннами, — видимо, преграждающей путь туристам, желающим представить себя императором.

— Это трон Карла Великого, — сказал гид. — Он располагается здесь, на верхнем уровне, и очень схож с тронами при византийских дворах. И, подобно им, расположен напротив главного алтаря, лицом на восток.

Малоун слушал гида, описывающего, как четыре плиты паросского мрамора были соединены вместе при помощи простых медных зажимов. Шесть каменных ступеней, ведущих наверх, были вырезаны из древнеримской колонны.

— Здесь их именно шесть, — рассказывал гид. — Это роднит трон Карла Великого с троном Соломона, подробно описанным в Ветхом Завете. Царь Соломон первым построил храм, первым установил царство мира и первым восседал на троне. Все это повторил Карл Великий, только в Северной Европе.

Выдержка из книги Эйнхарда пронеслась у Малоуна в голове.

— Никто не знает наверняка, когда был установлен этот трон, — продолжил гид свой рассказ. — Некоторые считают, что во времена Карла Великого. Другие спорят с ними и настаивают, что это произошло позднее, в X веке, и что трон был поставлен Оттоном I.

— Он такой простой, — сказал один из туристов. — Почти безобразный, просто груда камней.

— По толщине четырех пластов мрамора, использованных для формирования трона, высота отдельных частей, как вы можете видеть, разнится. Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что это напольные плиты. Определенно римские. Должно быть, их вывезли из какого-то особенного и памятного места. По-видимому, они были так важны, что их внешний вид не играл никакой роли. На этом простом мраморном троне с деревянным сиденьем короновались императоры Священной Римской империи, а затем принимали присягу своих вассалов.

Экскурсовод указала на маленький проход, находящийся у основания трона.

— Пилигримы со склоненными спинами должны были пройти под троном, принеся свою собственную клятву. Веками это место почиталось.

Гид повела группу на другую сторону.

— А теперь посмотрите сюда. — Она двинула плечом. — Видите следы?

Вот зачем Коттон и Кристл пришли сюда. В путеводителях было много изображений этого места, но Малоун хотел увидеть все собственными глазами.

Слабые линии виднелись на шероховатой мраморной поверхности. Квадрат, заключенный в еще один квадрат, который, в свою очередь, тоже был заключен в квадрат. На полпути вдоль сторон самого большого квадрата линия уходила вовнутрь, разделяя пополам вторую фигуру, и заканчивалась на стороне внутреннего квадрата. Не все из линий сохранились, но ему было достаточно, чтобы мысленно сформировать полный рисунок.

— Это доказывает, — сказала гид, — что плиты мрамора изначально были встроены в римский пол. На этой доске обычно играли в «Мельницу», комбинацию шашек, шахмат и нардов. Это была простая игра, она нравилась римлянам. Они вырезали квадраты на камнях и играли. Эта игра была так же популярна во времена Карла Великого, в нее играют и в наше время.

— А что она делает на императорском троне? — спросил кто-то.

Гид покачала головой:

— Никто не знает. Но это интересный факт, вы согласны?

Коттон знаком показал Кристл, что нужно отойти. Гид продолжила рассказывать о верхней галерее, и фотоаппараты опять защелкали. Трон представлял собой лакомый кусочек для съемки; к тому же на всех были официальные браслеты, дающие на нее право.

Коттон и Кристл зашли за одну из верхних арок и пропали из поля зрения туристической группы.

Малоун пытался что-то различить в полутьме. Глядя с хоров, расположенных ниже, он догадался, что трон находится в западной галерее. Малоун надеялся, что где-нибудь здесь, наверху, найдется место, чтобы спрятаться.

Он завел Кристл в темную нишу во внешней стене и растворился в полумраке. И показал ей жестом, что нужно вести себя как можно тише. Они услышали, как туристическая группа вышла с верхней галереи и спустилась на первый этаж.

Малоун посмотрел на свои часы. 19.00. Время закрытия.

 

Глава 39

Гармиш

20.30

Доротея находилась в крайне затруднительном положении. Было ясно, что ее муж знал все о Стерлинге Вилкерсоне, что несказанно удивило ее. Но еще он знал о ее одном на двоих с Кристл задании, и это беспокоило. Вместе с тем фактом, что Вернер явно держал Вилкерсона в плену.

Что происходит с этим миром?

Они сели в поезд, отходящий в 18.40 с мюнхенского вокзала, и отправились на юг, в Гармиш. За восемьдесят минут путешествия Вернер ничего не сказал, просто сидел и спокойно читал газету. Доротея всегда поражалась тому, с каким упорством он поглощал каждое печатное слово, даже читая некрологи и объявления, комментируя — то тут, то там — то, что привлекло его внимание. Она хотела узнать, что он имел в виду, говоря «собираемся увидеться с сыном», но решила не спрашивать. Впервые за двадцать три года ее муж поступал как решительный и властный мужчина, поэтому она решила сохранять спокойствие и посмотреть, к чему это все приведет.

Сейчас они ехали в машине на север по темному шоссе, в другую сторону от Гармиша, монастыря Этталь и Рейхсхоффена. Автомобиль ждал их на выходе с железнодорожного вокзала, а ключи были спрятаны под резиновым ковриком. Только теперь она поняла, куда они направлялись. Этого места она избегала последние три года.

— Я не дурак, Доротея, — наконец сказал Вернер. — Может, ты так думаешь, но ты не права.

Она решила не доставлять ему такого удовольствия, поэтому ответила:

— Не льсти себе, Вернер, я вообще о тебе не думаю.

Он проигнорировал ее сомнительную остроту и продолжал вести машину сквозь морозную тьму. Слава богу, не было снегопада. Путешествие по этой дороге вызывало воспоминания, а Доротея так хотела стереть их из памяти. Пять лет назад. Тогда машина Георга вылетела с шоссе, на котором не было защитного барьера. Авария произошла в тирольских Альпах. Там он катался на лыжах и позвонил ей прямо перед поездкой: сообщил ей, в какой гостинице остановился, какая погода и какой идет снег. Они разговаривали всего несколько минут, легко, коротко — обычный разговор матери и сына. Такого рода идиллические беседы случались все время.

Но тот раз был последним, когда Доротея слышала голос единственного сына.

Когда в следующий раз она увидела своего ребенка, он лежал в гробу, одетый в серый костюм, и был готов к погребению.

Участок Оберхаузеров располагался на кладбище позади древней баварской церкви, несколькими километрами западнее Рейхсхоффена. После похорон семья материально поддерживала часовню, построенную в память о Георге, и первые два года Доротея регулярно приезжала сюда и зажигала свечу.

Но последние три года она здесь не появлялась.

Впереди Доротея увидела церковь, ее цветные витражи едва светились. Вернер припарковал машину прямо перед ней.

— Почему мы сюда приехали? — спросила она.

— Поверь мне, если бы это не было так важно, нас бы здесь не было.

Вернер вышел из машины; она, не говоря ни слова, последовала за ним и покорно вошла в церковь. Внутри никого не было, но железная решетка в часовню Георга была открыта.

— Давно ты сюда не приезжала, — сказал Вернер.

— Это мое дело.

— Я приезжаю сюда довольно часто.

Эта информация не сильно удивила Доротею.

Она подошла к воротам. Мраморный аналой располагался перед маленьким алтарем. Вверху в камне было вырезано изображение святого Георга на серебряной лошади. Она редко молилась и задумалась, была ли она вообще когда-нибудь верующей. Ее отец был убежденным атеистом, а мать — католичкой, но сама она редко посещала службы и никогда не исповедовалась. Если бог и существовал, то Доротея Линдауэр не испытывала к нему ничего, кроме ненависти. Он отобрал у нее единственного человека, которого она беззаветно любила.

— С меня хватит на сегодня, Вернер. Чего ты хочешь? Это могила Георга. Он заслуживает нашего уважения. Это не место выяснения отношений.

— А ты уважаешь его, не уважая меня?

— Ты меня не интересуешь, Вернер. У тебя есть твоя жизнь, а у меня — моя.

— Все кончено, Доротея.

— Согласна. Наш брак кончился много лет тому назад.

— Это не то, что я имел в виду. Ты моя жена, а я твой муж.

Она рассмеялась:

— Это плохая шутка. Не будь таким мелодраматичным.

— Вообще-то я предельно серьезен.

— И что же случилось, что ты вдруг стал настоящим мужчиной?

Он отошел к стене.

— В какой-то момент живые должны оставлять мертвых в покое. У меня этот момент настал.

— Ты привез меня сюда, чтобы сказать это?

Их отношения начались при поддержке родителей. И хотя это была не свадьба по договоренности, но так или иначе все было спланировано заранее. К счастью, они понравились друг другу и первые годы были вполне счастливы. Рождение Георга доставило им обоим большую радость. Его детские и подростковые годы тоже были чудесными. Но его смерть все разрушила и выявила все противоречия между ними. Надо было справляться с болью, и все разочарование и боль супруги направили друг на друга.

— Я привез тебя сюда, потому что был вынужден это сделать, — сказал Вернер.

— У меня еще не наступил этот момент, искренне тебе сочувствую.

— Как неприятно, — сказал он, кажется не услышав ее. — Наш сын мог бы стать великим человеком.

Доротея с ним согласилась.

— У мальчика были мечты, амбиции, а мы могли выполнить любое его желание. В нем соединилось все лучшее от нас обоих. — Он повернулся и посмотрел ей в глаза. — Я иногда размышляю: что бы он подумал о нас сегодняшних?

Странно, но этот вопрос задел ее.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы ненавидим друг друга, даже если находимся на большом расстоянии, и это чувство не ослабевает.

И все же Доротея не понимала, зачем они приехали сюда.

— Возможно, Георг сейчас слушает нас и хочет знать твои мысли.

Ее возмутило это давление. Она не смогла сдержаться и выпалила:

— Мой сын одобрил бы все, что я делаю.

— Неужели? Одобрил бы он то, что ты сделала вчера? Ты убила двух человек.

— А как ты об этом узнал?

— Ульрих Хенн подчищал за тобой.

Доротея была сбита с толку и обеспокоена, но не собиралась обсуждать это здесь, в священном для нее месте. Она шагнула к воротам, но Вернер перегородил ей путь и предупредил:

— В этот раз ты не сможешь сбежать.

Волна беспокойства захлестнула ее. Доротея уже не смогла справиться с гневом. Она ненавидела Вернера. Он осквернил могилу Георга.

— Отойди немедленно, — процедила она сквозь зубы.

— Ты хоть понимаешь, что творишь?

— Иди к черту, Вернер.

Тот остался абсолютно спокоен и невозмутим. Выражение его лица ничего не выражало. Поэтому она полюбопытствовала:

— Ты хочешь, чтобы я проиграла Кристл?

Он смягчился.

— Я не знал, что это соревнование. Я думал, это скорее задание. Вот почему я здесь, чтобы помочь тебе.

Доротее необходимо было узнать, что ему известно и откуда, но она смогла заставить себя произнести только:

— Мертвый ребенок не делает брак. — Ее взгляд остановился на его лице. — Мне не нужна твоя помощь. Никогда больше.

— Ты ошибаешься.

— Я хочу уйти, — сказала Доротея. — Немедленно пропусти меня.

Ее муж оставался все таким же бесстрастным, и на мгновение она испугалась. Вернер всегда был подвержен эмоциям, за ними он спасался от всех жизненных невзгод. Он был хорош в начале схватки, но никогда не мог выдержать ее напряжения и становился мягким как воск. Поэтому, когда он все же отступил от двери, она не удивилась и прошла мимо него.

— Есть кое-что, что ты должна увидеть, — сказал Вернер.

Доротея остановилась, повернулась и разглядела в его взгляде кое-что еще, чего она не видела или не замечала долгое время. Уверенность. Страх снова овладел ею.

Вернер вышел из часовни и зашагал к машине. Она последовала за ним. Он вытащил ключ и открыл багажник. Слабый свет падал на искаженное мертвое лицо Стерлинга Вилкерсона, в центре его лба зияло пулевое отверстие.

Она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

— Это довольно серьезно, Доротея.

— Почему? — выдавила она. — Почему ты это сделал?

Вернер спокойно пожал плечами.

— Ты использовала его, как и он использовал тебя. Вот в чем дело. Он мертв. Я — нет.

 

Глава 40

Вашингтон, округ Колумбия

14.40

Рэмси вошел в гостиную адмирала Раймонда Дайлза-младшего. Военно-морской флот США, четыре звезды, на пенсии. Девяносточетырехлетний уроженец штата Миссури. Он воевал на Второй мировой войне, в Корее и во Вьетнаме, а затем в начале 80-х ушел на пенсию. В 1971 году, когда исчезла «НР-1А», Дайлз был главой военно-морских операций. Именно он поставил подпись под приказом, запрещавшим проведение любых спасательных мероприятий. И его волей корабль «Холден» покинул родные берега, отправившись к Антарктиде. Рэмси тогда был лейтенантом, Дайлз своей волей назначил его главным в секретной операции, и именно Лэнгфорд должен был лично доложить Дайлзу о результатах секретной миссии. Затем лейтенанта Рэмси быстро повысили до звания коммандера и перевели в личный штат его благодетеля. Оттуда продвижение вверх по карьерной лестнице было быстрым и легким.

Лэнгфорд Рэмси был обязан этому старику всем. И он знал, что Дайлз все еще сохранил некоторое влияние. Он был самым старым из ныне живущих адмиралов. Президенты консультировались с ним, и нынешний не был исключением. Считалось, что его суждение все еще имело вес. Пресса была с ним невероятно обходительна, а сенаторы обычно считали за честь посетить комнату, куда сейчас направлялся Рэмси.

Легенда военно-морского флота сидел перед ярким пламенем, его длинные тонкие ноги были укутаны в плед, а на коленях лежал пушистый кот. Недаром ему дали прозвище Зимний Ястреб, которое, как было известно Рэмси, Дайлзу очень нравилось.

Глаза из-под полуопущенных век быстро сверкнули, как только Рэмси вошел в комнату.

— Мне всегда нравится, когда ты заходишь в гости, — произнес он.

Рэмси почтительно стоял перед своим наставником, пока его не пригласили занять соседнее кресло.

— Я был уверен, что скоро тебя здесь увижу, — сказал Дайлз. — Этим утром я узнал новости о Сильвиане. Он одно время работал у меня в штате. Хороший помощник, но слишком уж он был негибкий. Впрочем, кажется, он все всегда делал правильно. Весь день не показывают ничего, кроме восторженных репортажей о его жизни.

Рэмси решил, что пора перейти к цели своего визита.

— Я хочу получить его должность, — прямо сказал он.

Меланхоличные глаза адмирала засветились одобрением:

— Член Объединенного комитета начальников штабов. Я никогда не поднимался так высоко.

— Но вы могли бы.

Старик отрицательно покачал головой:

— Мы не поладили с Рейганом. У него были свои любимчики, или, по крайней мере, у его помощников были свои любимчики, а я не входил в этот список избранных. Кроме того, мне пора было выходить на пенсию.

— А что у вас с Дэниелсом? В его список любимчиков вы входите?

Рэмси обратил внимание на строгое и непреклонное выражение лица Дайлза.

— Лэнгфорд, — сказал он, — ты же знаешь, что президент не дружит с нашим братом. Он слишком строго относится к военным. Бюджеты сокращаются, программы сворачиваются… Дэниелс уверен, что лучше вообще распустить этот комитет.

— Он ошибается.

— Может быть. Но он президент, и он популярен. Как Рейган в свое время, просто он исповедует другую философию.

— Несомненно, есть военные офицеры, которых он уважает. Вы их прекрасно знаете. Их поддержка моей кандидатуры может повлиять на исход дела.

Дайлз легонько погладил кота.

— Многие из них хотели бы сами получить это место.

Рэмси ничего не сказал на это.

— Ты не находишь все это отвратительным? — спросил его Дайлз. — Молить о поощрениях, полагаться в своей карьере на продажных политиков… Именно по этой причине я и ушел.

— Таков наш мир. Мы не создаем правила, мы лишь играем по тем, что уже существуют.

Рэмси знал, что многие высшие офицеры и изрядное количество тех самых «продажных политиков» могли поблагодарить Раймонда Дайлза за свою карьеру. У Зимнего Ястреба было много друзей, и он знал, как их использовать.

— Я никогда не забывал, что ты сделал, — пробормотал тихо старик. — Я часто вспоминаю ту субмарину и тех людей. Расскажи мне еще раз, Лэнгфорд, на что это было похоже?

Мучительное голубоватое свечение просачивалось сквозь поверхность льда, его цвет постепенно растворялся в глубине, где в конце концов превращался в черноту бездны. Рэмси был одет в специальный костюм для погружений в воду низких температур. Все его тело было плотно закрыто, кроме крошечной полоски кожи вокруг губ; они горели, когда он впервые вошел в воду, а сейчас уже ничего не чувствовали от холода. Руки в тяжелых перчатках казались бесполезными; к счастью, вода облегчила вес его тела. Плывя в ясной, как воздух, воде, он испытывал полное ощущение полета.

Сигнал радиопередатчика, обнаруженный Гербертом Роулендом, привел их к узкому заливу, где морозный океан наползал на ледяной берег; летом здесь собирались морские котики и полярные птицы. Сигнал был настолько силен, что требовал немедленной проверки на местности. Поэтому Рэмси надел гидрокостюм, а Сайерс и Роуленд помогли ему натянуть акваланг. Приказы командования были предельно ясны. Только лейтенант Лэнгфорд Рэмси имел право погружаться в воду.

Рэмси проверил глубину. Сорок футов.

Невозможно было понять, насколько далеко было до дна, но он надеялся, что сможет увидеть хоть что-то и это поможет ему выяснить судьбу субмарины. Роуленд сообщил, что источник сигнала располагался где-то далеко на континенте, в направлении гор, которые начинались сразу за береговой линией.

Рэмси тут же начал погружение.

Слева от него появилось основание черной горы вулканического происхождения. Она была покрыта удивительными анемонами, губками, розовыми кораллами и желто-зелеными моллюсками. Если не брать в расчет, что температура воздуха была минус тридцать, то можно было легко представить, что он находится на коралловом рифе. Свет солнца уже практически не доходил до такой глубины, и Рэмси увидел, как ледяной потолок постепенно темнеет. По-видимому, на лед легла тень скалы.

Он отцепил от пояса фонарик и включил его. Вокруг медленно крутился планктон. Вода была чиста, он не заметил никакой взвеси песка. Луч света от фонаря был практически невидим. И создавалось полное впечатление, что кто-то гигантской рукой рассеивал фотоны света.

Рэмси увидел морского котика; тот медленно проплыл мимо него, словно и не заметив присутствие человека.

Вскоре котиков стало гораздо больше. Лэнгфорд слышал их вибрирующие сигналы, и у него было впечатление, что те проходили через его тело, как будто оно работало сонаром. Рэмси до сих пор не мог поверить своему счастью. Какое задание! Он мог проявить себя перед такими влиятельными людьми. Они могут обеспечить ему такую поддержку в карьерном росте. Вот почему он постоянно вызывался добровольцем. Он также лично отобрал Сайерса и Роуленда, на которых всегда мог положиться. Роуленд сообщил, что источник сигнала находился примерно в двухстах ярдах к югу.

По прикидкам Рэмси, он никогда не заплывал так глубоко. Луч фонаря освещал все вокруг на расстоянии примерно пятидесяти футов, и он надеялся, что заметит оранжевую коническую башню, поднимавшуюся с палубы «НР-1А».

Он поплыл вперед и остановился перед входом в огромную подводную пещеру; по расчетам его группы, она заканчивалась прямо в Антарктическом континенте, опоясанная горами вулканического происхождения.

Лэнгфорд огляделся. Ничего. Только вода, исчезавшая во тьме. И все же сигнал исходил именно оттуда. Рэмси решил исследовать следующую сотню ярдов.

Мимо быстро проплыл еще один морской котик, а затем еще один. Развернувшийся перед его взором подводный балет заворожил его. Рэмси смотрел, как они скользили в воде без всяких усилий. Один из них выполнил особо сложный кувырок, а затем быстро поплыл наверх.

Наверх? Рэмси посветил ему вслед фонариком.

Животное исчезло.

Еще один морской котик сложил ласты с легким щелчком и устремился за своим товарищем. Все повторилось.

Это как минимум было очень странно, а как максимум, по данным Рэмси, совсем невозможно. Над ним должна быть только скала…

— Восхитительно, — медленно проговорил Дайлз. — Какое потрясающее приключение.

Рэмси был с ним полностью согласен.

— У меня было такое ощущение, что я поцеловал холодный металл, когда поднялся на поверхность.

Адмирал захихикал.

— Я бы с удовольствием оказался на вашем месте.

— Это приключение не закончилось, адмирал.

В его голосе явственно прозвучал страх, и только сейчас старик понял, что у этого визита была определенная цель.

— Рассказывай.

И Лэнгфорд Рэмси рассказал о том, как группа «Магеллан» достала отчет следственной комиссии по «НР-1А». Об участии Коттона Малоуна в этом деле. О его увенчавшейся успехом попытке заполучить этот отчет. И о том, что Белый дом поднял личные дела Захарии Александра, Герберта Роуленда и Ника Сайерса. Умолчал он лишь о Чарли Смите и его «деятельности».

— Кто-то решил разобраться в этой истории, — подвел итог Лэнгфорд.

— Это был всего лишь вопрос времени, — прошептал Дайлз. — Трудно так долго хранить секреты.

— Я могу остановить эти поиски, — как можно тверже произнес Рэмси.

Глаза старика сузились.

— Тогда ты должен это сделать немедленно.

— Я уже принял меры. Но много лет назад вы приказали мне не трогать его.

Имена были не нужны. Они оба знали, кого подразумевал Лэнгфорд.

— Итак, ты пришел сюда, чтобы выяснить, остался ли это приказ в силе?

Рэмси кивнул.

— Для удачного завершения этого дела его необходимо задействовать.

— Я не имею права отдавать приказы. Я — пенсионер, правда, с определенными привилегиями.

— Вы единственный человек, чьи приказы я охотно выполню. Когда нас расформировали тридцать восемь лет назад, вы прямо мне сказали, чтобы я оставил его в покое.

— Он все еще жив? — спросил Дайлз.

Рэмси опять кивнул.

— Ему сейчас шестьдесят восемь лет. Живет в Теннесси, преподает в колледже.

— Все еще несет тот же бред?

— Ничего не изменилось.

— А те два других лейтенанта, сопровождавшие тебя?

Он ничего не ответил. Не было нужды.

— Ты был очень занят, — резюмировал Дайлз.

— У меня были прекрасные учителя.

Дайлз продолжал меланхолично поглаживать кошку.

— Мы воспользовались случаем в 71-м. Это правда, что Малоун и его экипаж согласились на наши условия прежде, чем вышли в плавание, но мы не должны были оставлять их там навсегда. Мы должны были попытаться найти их. Я всегда думал, правильно ли я тогда поступил.

— Вы поступили правильно.

— Как ты можешь быть настолько в этом уверен?

— Времена были другие. Эта подводная лодка была нашим самым засекреченным оружием. Мы никоим образом не могли раскрыть факт ее существования, а уж тем более ее затопления. Сколько бы прошло времени, прежде чем Советы обнаружили бы ее обломки? Позднее такого типа лодки отправляли на задания, они до сих пор на плаву. Никаких вопросов, вы поступили правильно.

— Ты думаешь, что президент захочет узнать, что же тогда произошло?

— Нет. Это человек несколькими рангами ниже, но он — глаза и уши Дэниелса.

— И ты думаешь, что все это может уничтожить твои шансы на новую должность?

— Без всяких сомнений.

Дайлзу не нужно было пояснять очевидное.

— Тогда я отменяю приказ. Поступай так, как сочтешь нужным.

 

Глава 41

Ахен

21.50

Малоун сидел на полу в маленькой пустой комнатке, выходящей на верхнюю галерею. Они с Кристл спрятались в ней, после того как отстали от туристической группы. Коттон наблюдал через щель в двери, как работники гасили свет в капелле и закрывали на ночь двери. После того как они оказались здесь, прошло уже больше двух часов, и в капелле не раздавалось никаких звуков, не считая приглушенного шума рождественской ярмарки и слабого завывания ветра. Видимо, на улице начиналась сильная пурга.

— Тут внутри так странно, — прошептала Кристл. — Так тихо.

— Нам нужно время, чтобы исследовать это место без помех.

А еще Коттон очень надеялся, что их внезапное исчезновение приведет в замешательство их преследователя.

— Как долго нам еще ждать? — спросила Кристл.

— Нужно, чтобы снаружи все успокоилось. Никогда не знаешь наверняка, будут ли еще посетители, прежде чем начнется ночь. — Малоун решил использовать в своих интересах то, что они остались совершенно одни. — Мне нужно кое-что узнать.

В зеленоватом свете, просачивающемся из окна, он увидел, как ее глаза вспыхнули.

— А я все гадала, когда же вы опять начнете задавать вопросы.

— Святые. Что заставляет вас думать, будто они существуют?

Казалось, что его вопрос удивил Кристл, как будто она ожидала совсем другого, более личного. Но она сохранила самообладание и ответила:

— Вы когда-нибудь слышали о карте Пири Рейса?

Он об этом слышал. Предположительно она была составлена турецким пиратом в 1513 году.

— Ее нашли в 1929 году, — продолжила Кристл. — Всего лишь фрагмент оригинала, но на нем были указаны Южная Америка и Западная Африка с правильными координатами долготы. У мореплавателей XVI века не было никакой возможности определить долготу. Идея такого прибора окончательно оформилась только в XVIII веке. Герарду Меркатору исполнился год, когда была создана карта Пири Рейса, предвосхитившая его метод проекции земли на плоскую поверхность. Только с этим именем связаны первые карты, где указывались широты и долготы. Невероятно, но это факт. На ней также в деталях нарисовано северное побережье Антарктиды. Этот континент не был даже известен, его открыли лишь в 1818 году. А первые эхолокационные зондирования льда были проведены только в 1949 году. Уже после этого более сложная наземная радиолокационная станция сделала то же самое. Соответствие изображенной на карте Пири Рейса и реальной береговой линии Антарктиды, находящейся подо льдом, практически идеальное. На карте также есть запись, указывающая, что составитель использовал в качестве источника информацию, существовавшую со времен Александра Македонского. Александр жил в начале IV века до нашей эры. В те времена ледяной покров Антарктиды растянулся на мили. Исходя из этого, те материалы, которые стали источником для картографа и показывающие изначальную береговую линию, должны были быть датированы временем где-то от десяти тысяч лет до рождения Христа, когда там было гораздо меньше льда, до пятидесяти тысяч лет до нашей эры. А еще, вспомните, карта бесполезна без географических названий. Представьте себе карту Европы без единой надписи. Вы немного из нее почерпнете. Общепринято полагать, что сами надписи датируются временами шумеров, примерно 3500 лет до нашей эры. Тот факт, что Рейс использовал карты, чей возраст должен был значительно превышать 3500 лет, означает, что искусство письма значительно старше, чем мы думали.

— В этом аргументе сильно нарушена логика.

— Вы всегда так скептически настроены?

— Я понял, что это сохраняет мне здоровье, когда я в любой момент могу лишиться головы.

— В одной из своих кандидатских диссертаций я изучала средневековые карты и узнала об одной интересной дихотомии. Карты того времени, изображавшие земную поверхность, были грубыми и неточными: Италия соединялась с Испанией, Англия вообще была непонятной формы, горы изображались не там, где они были, про реки вообще говорить не стоит. А вот с морскими картами была совсем другая история. Их называли портоланами, что значит «от порта к порту». И они были невероятно точны.

— И вы думаете, что здесь приложили руку те самые картографы?

— Я изучила много портоланов. На карте «Дульсет Голуэй» 1339 года с высокой точностью изображена Россия. Другая турецкая карта, 1559 года, изображает мир с северной проекции, как если бы картограф парил над Северным полюсом. Как такое было возможно? Карта Антарктиды, изданная в 1737 году, показывает, что континент разделен на два острова, что, как мы сейчас знаем, является правдой. Карта 1531 года, именно ее я тщательно проверяла, показывала Антарктиду безо льда, на ней были изображены реки и даже горы, все сейчас похоронено подо льдом. По нашему мнению, эта информация была полностью недоступна тем, кто создавал эти карты. Но они замечательно точны, их погрешность составляет всего полградуса долготы. Это просто невероятно, особенно учитывая тот факт, что составители карт предположительно даже не имели общего представления об окружающем мире.

— Но Святые знали, что такое долгота?

— Они должны были изучить навигацию по звездам или ориентироваться по широте и долготе, чтобы плавать по Мировому океану. В своем исследовании я заметила сходство между портоланами. Все это никак нельзя объяснить простым совпадением. Итак, если много лет назад существовало общество мореплавателей, составивших карты всего мира за столетия до того, как случилась великая геологическая и метеорологическая катастрофа, произошедшая примерно за десять тысяч лет до нашей эры, логично предположить, что эта информация сохранилась и преобразилась в географические карты.

Малоун был все еще скептически настроен, но после экскурсии по капелле и ознакомления с завещанием Эйнхарда он все же начал сомневаться в своих выводах.

Коттон подошел к двери и прислушался. Все было тихо. Он прислонился к двери и вопросительно взглянул на Кристл.

— Есть еще кое-что, — сказала она.

Он внимательно ее слушал.

— Нулевой меридиан. Фактически он определялся самостоятельно каждой страной, чьи корабли выходили в море. Должна была существовать точка, от которой считали долготу. Наконец, в 1884 году представители основных мировых государств встретились в Вашингтоне и определили меридиан, проходящий через Гринвич, как долготу нулевого градуса. С тех самых пор мы ею и пользуемся. Но портоланы рассказывают совсем другую историю. Удивительно, но кажется, что все они в качестве нулевого меридиана используют точку с координатами 31 градус 8 минут западной долготы.

Малоун не понял значения этих координат. Он знал только, что это восточнее Гринвича, где-то за Грецией.

— Этот меридиан проходит точно через великие пирамиды в Гизе, — объяснила она. — На той самой конференции в 1884 году в Вашингтоне было предложено определять нулевой меридиан по данной точке. Но от этого предложения отказались.

Малоун не понимал, в чем смысл.

— Все портоланы, обнаруженные мной, использовали понятие долготы. Не поймите меня неправильно, на этих древних картах не было линий широты и долготы, какими мы их знаем сейчас. В них использовался более простой метод: выбиралась центральная точка, затем вокруг нее рисовался круг, который затем разделялся. Они продолжали рисовать его и вне карты, пытаясь создать измерительный прибор. На каждом из портоланов был такой центр. Эта точка располагалась в Египте, рядом с современным Каиром, там, где находятся пирамиды Гизы.

Малоун должен был признать, что это совпадение заслуживает внимания.

— Этот меридиан, проходящий через Гизу, уходит на юг в Антарктиду, ровно туда, где нацисты в 1938 проводили исследования, в Новую Швабию. — Она сделала паузу. — И дед, и отец все знали. Я же впервые узнала об этом только тогда, когда прочитала их записи.

— Я думал, что ваш дед был тяжело болен.

— Еще до болезни он оставил несколько исторических заметок. Не так уж и много. И отец тоже. Мое единственное желание, чтобы об их исследованиях узнало как можно больше людей.

— Это безумие, — сказал Малоун.

— Сколько существующих научных истин начинали с подобной характеристики? Это не безумие. Это реальный факт. Что-то в этом есть, и это что-то ждет, когда его обнаружат.

Из-за этих поисков, возможно, и погиб его отец.

Малоун посмотрел на часы.

— Наверное, мы уже можем спуститься вниз. Мне нужно кое-что проверить.

Он опустился на одно колено и только собрался лечь на пол, как она остановила его, положив руку на плечо, и медленно произнесла:

— Я ценю все, что вы делаете.

— Я ничего не сделал.

— Вы здесь.

— Как вы и объясняли, то, что случилось с моим отцом, связано с этой тайной.

Она приблизилась и поцеловала его, достаточно долго, так что он понял, что ей это нравилось.

— Вы всегда целуетесь на первом свидании? — спросил он ее.

— Только с теми мужчинами, которые мне нравятся.

И Коттон решил, что она не сумасшедшая.

 

Глава 42

Бавария

Доротея застыла в шоке. Мертвые глаза Стерлинга Вилкерсона смотрели прямо на нее.

— Ты убил его? — прошептала она.

Вернер покачал головой.

— Не я. Но я был там, когда это случилось.

Он закрыл багажник, повернулся к ней и сказал:

— Я совсем не знал твоего отца, но мне сказали, что я очень на него похож. Мы позволяем нашим женам поступать так, как им хочется, при условии, что нам доступна та же роскошь.

В ее голове возник рой спутанных мыслей: «Откуда тебе что-то известно о моем отце?»

— Я сказала ему, — ответил новый голос.

Доротея подпрыгнула от неожиданности и испуга.

В дверях церкви стояла мать. Позади нее, как всегда, маячил Ульрих Хенн. Теперь Доротея все поняла.

— Ульрих убил Стерлинга, — сказала Изабель, стиснув кулаки.

Вернер прикоснулся к Доротее, пытаясь успокоить жену.

— Так и есть. И полагаю, что он убьет нас всех, если мы не будем послушными.

* * *

Малоун открыл дверь и повернул к верхним галереям октагона. Он чуть помедлил у бронзовых перил — каролингских, так назвала их Кристл, они были сделаны во времена Карла Великого — и посмотрел вниз. Ветер продолжал свою зимнюю работу, а рождественская ярмарка, кажется, закрывалась. Через открытое пространство Малоун смотрел на трон первого из королей. Сзади него располагались готические окна, через них лился холодный голубоватый свет. Коттон рассмотрел латинскую мозаику, располагавшуюся внизу. Заковыристая задачка Эйнхарда в этом месте казалась не такой уж и сложной.

Огромное спасибо путеводителям и умным образованным женщинам.

Малоун посмотрел на Кристл:

— Это же кафедра?

Она кивнула:

— В хоре. Амвон. Достаточно нетипичный для XI века.

Малоун внутренне улыбнулся:

— Как всегда, урок истории.

Кристл пожала плечами:

— Это то, что я знаю.

Коттон по кругу обошел верхнюю галерею, миновал трон и спустился обратно вниз по круговой лестнице. Интересно, почему железную решетку оставили открытой на ночь? На первом этаже он пересек капеллу и снова вошел на хоры. Напротив южной стены, над входом в боковую галерею, размещалась позолоченная медная кафедра, украшенная неповторимым орнаментом. Небольшая лестница вела наверх. Коттон перепрыгнул через бархатный витой шнур и взобрался по деревянным ступеням. К счастью, здесь было то, что он искал. Библия.

Он положил книгу на позолоченный аналой и открыл Откровение Иоанна Богослова, главу 21.

Кристл стояла внизу и смотрела на него, пока он громко читал.

…И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых: с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопраз, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. А двенадцать ворот — двенадцать жемчужин…

— Откровение Иоанна Богослова имеет огромное значение для этого места. На канделябре, подаренном императором Барбароссой, есть цитаты из этого текста. Он же лежит в основе мозаики на куполе. Карл Великий не просто так назвал это место новым Иерусалимом. И это не тайна, я читал об этом во всех путеводителях. Один каролингский фут равнялся примерно одной трети метра, что чуть больше, чем современный фут. Внешний шестнадцатисторонний многоугольник имеет в длину 36 каролингских футов, что равняется 144 современным футам. Внешний периметр восьмигранника такой же по величине, то есть 36 каролингских футов, что равняется 140 современным футам. Высота тоже важна. Изначально она составляла 84 современных фута, без учета шлемовидного купола, он появился спустя столетия. Вся капелла представляет собой множители чисел семь и двенадцать, а ее ширина и высота равны. — Малоун указал на Библию. — Они просто перенесли размеры нового Иерусалима, божественного города из Откровения, на это здание.

— Это изучалось веками, — сказала Кристл. — Какое это отношение имеет к тому, чем мы занимаемся?

— Вспомни, что написал Эйнхард: «Откровения, полученные там, станут понятными, как только будет разгадан секрет этого удивительного места». Он умно использовал это слово. Понятно не только Откровение, — Коттон показал на Библию. — Но и другие откровения тоже важны.

* * *

Впервые за долгие годы Доротея почувствовала растерянность. Она даже и представить не могла, что все так повернется. И сейчас, отступая в глубь церкви, смотря в лицо матери и мужу, глядя на покорного Ульриха Хенна, находившегося чуть в стороне, она отчаянно пыталась сохранить свое привычное хладнокровие.

— Не оплакивай потерю этого американца, — сказала Изабель. — Он был жалким карьеристом и приспособленцем.

Доротея посмотрела на Вернера.

— А ты не такой?

— Я твой муж.

— Чисто номинально.

— Это ты сделала такой выбор, — сказала Изабель, повысив голос, и, сделав паузу, добавила: — Я понимаю и уважаю ваши чувства в отношении Георга. — Взгляд пожилой женщины обратился к часовне. — Я тоже скучаю по нему. Но он умер, и никто из нас ничего не может изменить.

Доротея всегда презирала то, как ее мать справлялась с горем. Она не помнила ни одной ее слезинки, когда исчез их отец. Казалось, ничто не может вывести ее из себя. Всегда подтянута, холодна и высокомерна. А Доротею все еще трясло от безжизненного взгляда Вилкерсона. Верно, он был приспособленцем, но она думала, что их отношения действительно могли перерасти во что-то более прочное.

— Почему ты убила его? — спросила она мать.

— Он мог принести нашей семье очень большие проблемы. Да и американцы в конечном счете убили бы его.

— Именно ты привлекла к этому делу американцев. Ты захотела получить отчет по субмарине отца. Это я устроила, с помощью Вилкерсона. Ты хотела, чтобы я не только достала отчет, но и вошла в контакт с Малоуном и продолжала бы ему всячески мешать. Ты хотела, чтобы я выкрала бумаги отца и камни из монастыря. Я всегда делаю только то, что требуешь ты.

— А я тебе говорила убивать ту женщину? Нет. Это была идея твоего любовничка. Отравленные сигареты… Смехотворно. А что с нашим охотничьим домиком? Он теперь лежит в руинах. Внутри — два мертвых тела. Я знаю, что этих людей отправили американцы. Кого из них убила ты?

— Это нужно было сделать.

Ее мать вышагивала по мраморному полу, как командир на плацу.

— Ты всегда была очень практичной. Это нужно было сделать. Это верно и в отношении твоего американца. Если бы он продолжил участвовать в деле, это могло привести к разрушительным последствиям. Это не его дело, оно его абсолютно не касалось, поэтому я и вывела его из игры.

Мать подошла ближе к Доротее.

— Они послали его, чтобы шпионить за нами. Я всего лишь подсказала, что нужно сыграть на его слабости. Но ты зашла слишком далеко. Однако должна признаться, что я недооценила интерес американцев к нашей семье…

Доротея показала на Вернера:

— Зачем ты вовлекла его во все это?

— Тебе нужна помощь. Он тебе ее окажет.

— Мне ничего не нужно от него, — сказала Доротея, а после паузы добавила: — Или от тебя, старуха.

Рука матери поднялась и ударила Доротею по лицу.

— Никогда не смей меня так называть.

Ни один мускул не дрогнул на лице Доротеи. Она знала, что если со своей пожилой матерью она справится, то вот Ульрих Хенн — совсем другое дело. И вместо того чтобы что-то предпринять, она провела языком по внутренней стороне щеки. У матери всегда была тяжелая рука.

— Я приехала сюда сегодня вечером, — сказала Изабель, — чтобы внести ясность. Вернер теперь тоже часть моего плана. Я привлекла его. Я выбрала именно это место. Если ты не хочешь принять эти правила, тогда все будет кончено прямо сейчас и твоя сестра получит контроль над всем.

Доротея с детства знала, что мать никогда не бросается пустыми угрозами. И поэтому ей оставалось только слушать.

— Ты этого хочешь, Доротея. Я же знаю, что это так. Ты больше похожа на меня. Я наблюдала. Ты усердно трудишься в семейном бизнесе, все всегда делаешь превосходно. Ты застрелила мужчину в охотничьем домике. У тебя есть храбрость, которой иногда так недостает Кристл. Но у нее есть интуиция, а ты просто не обладаешь этим качеством. Жаль, что лучшие черты каждой из вас нельзя объединить в одном человеке. Много лет назад каким-то образом внутри меня все перемешалось, и, к сожалению, пострадали вы обе.

Доротея смотрела на Вернера. Она, может, и не любила его, но — проклятье — иногда нуждалась в нем, в том особом смысле, понять который могут только те пары, что пережили своих детей. Это были особые узы, их связало вместе страшное горе. Нелепая смерть Георга воздвигла между ними непреодолимые барьеры. Они, не любя друг друга, не стремились их сломать, а лишь научились уважать интересы друг друга. Мать же Доротеи никогда не уважала ее интересы. И сейчас, когда их отношения были в глубоком кризисе, жизнь Доротеи расцвела. Мать была права: бизнес был ее страстью. Карьера и деньги — вот могущественный наркотик, смягчивший потерю сына.

Вернер сцепил руки за спиной и стоял абсолютно прямо и с совершенно непроницаемым лицом.

— Возможно, прежде чем мы умрем, мы должны сполна насладиться оставшимися нам годами, — произнес он.

— Никогда не знала, что у тебя было желание умереть. Ты достаточно здоров и можешь прожить еще много лет, — парировала Доротея.

— Нет, дорогая, я могу дышать еще много лет. Жизнь — это нечто совершенно другое.

— Чего же ты хочешь, Вернер?

Он опустил голову и приблизился к одному из темных окон.

— Доротея, мы на перепутье. Может, ты обретешь новый смысл в ближайшие пару дней?

— Может? Какая уверенность.

Уголки его губ опустились.

— Я не хотел проявить неуважение. Несмотря на то что мы расходимся во мнениях по многим позициям, я не враг тебе.

— А кто же мой враг?

Его взгляд ожесточился, глаза стали похожи на серый лед.

— Вообще-то ты в них не нуждаешься. Твой самый опасный враг — ты сама.

* * *

Малоун спустился с кафедры.

— Откровение — последняя книга Нового Завета, в ней Иоанн Богослов описывает свое видение новых небес, новой земли, новой реальности. — Он показал на восьмигранник: — Здание символизирует это видение. Они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. Вот что говорится в Откровении. Карл Великий построил все это и жил здесь. Решающими были две вещи. Длина, высота и ширина должны быть одинаковыми, а стены должны были измеряться в сто сорок четыре локтя. Двенадцать раз по двенадцать.

— Ты неплохо в этом разбираешься, — похвалила его Кристл.

— Восемь тоже было важным числом. Мир был создан за шесть дней, а на седьмой день Бог отдыхал. Восьмой день, когда все было создано, представляет Иисуса Христа, его воскресение, начало его блаженного царствования с Отцом вплоть до Судного дня. Вот почему здесь восьмигранник, опоясанный шестисторонним многоугольником. Затем архитекторы этой капеллы сделали следующий шаг. Пролей свет на эти поиски, применив ангельское совершенство к святости Господа. Это говорит Эйнхард. Откровение рассказывает об ангелах и о том, что они делали для формирования нового Иерусалима. Двенадцать ворот, двенадцать ангелов, двенадцать колен Израилевых, двенадцать оснований, двенадцать апостолов, двенадцать тысяч фарлонгов, двенадцать драгоценных камней, а двенадцать врат были двенадцатью жемчужинами. — Он помедлил. — Число двенадцать означает «ангельское совершенство».

Коттон спустился с хоров, снова вошел в восьмигранник и указал на опоясывающую его ленту мозаики.

— Ты можешь это перевести? Я неплохо знаю латынь, но ты — явно лучше.

Звук тяжелого удара эхом отразился от стен. Похоже, кто-то решил пойти на приступ. И снова этот звук.

Коттон определил направление. Со стороны одного из боковых приделов, видимо Святого Михаила, там был еще один выход из капеллы.

Он побежал туда и придвинул тяжелые скамьи к толстой деревянной двери, плотно закрытой на железный засов.

— Они ломают дверь.

— А кто это они?

Коттон достал пистолет.

— Еще одна проблема.

 

Глава 43

Доротее как можно скорее хотелось убежать из часовни, но выхода у нее не было. Она в руках у своей матери и мужа, не говоря уже об Ульрихе. Хенн работал на семью уже больше десяти лет, уверяя, что якобы следит за Рейхсхоффеном. Но она всегда подозревала, что круг его обязанностей гораздо шире. Теперь она была в этом уверена. Этот человек — убийца.

— Доротея, — сказала ее мать. — Твой муж хочет изменений. Он хочет, чтобы ты стала прежней. Очевидно, что у вас все еще есть чувства, иначе ты давно бы подписала документы о разводе.

— Я осталась его женой только из-за нашего сына.

— Ваш сын мертв.

— Но не память о нем.

— Нет, это не так. Но сейчас ты участвуешь в сражении за свое наследство. Подумай. Прими то, что предлагают.

Доротея хотела знать, почему ее мать так озабочена сохранением этого брака. Изабель внимательно посмотрела на дочь, покачала головой и произнесла:

— Твоя сестра ищет славы, и не только для себя, а для всей семьи, что привлечет внимание общественности. Ты и я, мы никогда этого не хотели. Ты должна предотвратить огласку, это твой долг.

— Почему это стало моим долгом?

Ее мать была явно недовольна и даже не пыталась этого скрыть.

— Вы обе так похожи на своего отца. Есть ли в тебе хоть частичка меня? Послушай меня, дитя. Дорога, выбранная тобой, не приведет ни к чему полезному. Я просто пытаюсь помочь.

Доротею сильно задело отсутствие доверия и излишняя опека матери.

— Я узнала отличную вещь, когда прочитала те журналы и записи Аненербе. Дед написал отчет о том, что он узнал в Антарктиде.

— Херманн был мечтателем, романтиком, а лучше сказать, настоящим сказочником.

— Он говорит о местах, где снег дал дорогу горам. Где жидкие озера существуют там, где не должны существовать. Он рассказывает о полых горах и ледяных пещерах.

— И что же мы должны понять из этих красивых, хоть и пустых записей? Ответь мне, Доротея. Приблизились ли мы к тому, чтобы найти хоть что-нибудь?

— У нас лежит труп в багажнике припаркованной снаружи машины.

Ее мать лишь вздохнула:

— Ты безнадежна.

Но терпение Доротеи тоже было на нуле.

— Ты установила правила этого задания. Ты хотела узнать, что случилось с отцом. Ты хотела, чтобы мы с Кристл работали вместе. Ты дала каждой из нас часть головоломки. Если ты так чертовски умна, почему все делаем мы?

— Позволь рассказать тебе кое-что. Я услышала это от твоего отца много лет назад…

Карл Великий благоговейно слушал Эйнхарда. Они были в безопасности внутри дворцовой капеллы, в комнате, расположенной в верхней галерее восьмигранника. Наконец наступила летняя ночь, окна потемнели, в капелле наступила тишина. Эйнхард только вчера возвратился из своего очередного долгого путешествия. Король восхищался им. Крошечный человечек, но как пчела, что делает прекрасный мед, или занятой муравей, способный на поступки гораздо больше его самого. Эйнхард был очень похож на Бецалеля из Исхода в Библии. Карл называл его так, подчеркивая его непревзойденное мастерство. Никого другого он бы и не отправил по столь важному заданию, и сейчас он слушал Эйнхарда, рассказывавшего о тяжелом морском путешествии к месту, где стояли стены снега столь ослепительного, что солнечный свет окрашивал их вершины в оттенки голубой и нефритовой зелени. На одной из горных вершин начинался водопад, чье течение напоминало серебро, и Карл Великий вспомнил горы с зазубренными вершинами на юге и на востоке. «Было холодно так, что дыхание замерзало на губах коркой льда, — рассказывал Эйнхард, а одна его рука задрожала при воспоминании об этом. — Ветер дул столь сильно, что даже эта капелла, где мы находимся, могла бы не выстоять под его напором». Карл Великий засомневался в достоверности этих слов, но не стал спорить. Эйнхард сказал, что здесь люди живут в землянках без окон; только в крыше есть отверстие, через которое выходит дым. Кроватями пользуются только люди привилегированные, а в качестве одежды используется плохо обработанная кожа. Там все было совсем иначе. Дома сделаны из камня, в них есть мебель и очаги. Одежда теплая и мастерски сделанная. Никакого социального разделения, никакого богатства, никакой власти. Земля равных, где ночи нет конца, а вода всегда спокойна, как смерть, и так же прекрасна…

— Это то, что написал Эйнхард, — сказала Изабель. — Твой отец рассказал мне это, как его отец — ему. Это из книги из гробницы Карла Великого, именно ее я дала тебе. Херманн научился понимать ее язык. А теперь наступила наша очередь. Вот почему я дала такое задание. Я хочу, чтобы ты и твоя сестра нашли ответы.

Доротея знала, что книга, которую ей вручила мать, была исписана тарабарщиной и наполнена фантасмагоричными литографиями непонятных предметов.

— Вспомни слова из завещания Эйнхарда, — сказала Изабель. — Полное понимание мудрости небес, ждущей вместе с королем Карлом, начинается в новом Иерусалиме. Твоя сестра прямо сейчас находится там, в новом Иерусалиме, она на много шагов опередила тебя.

Доротея не могла поверить тому, что слышала.

— Это не выдумка. И не все записки отца и деда — красивые сказки. Слово «небеса» во времена Карла Великого имело отличное от современного значение. Каролинги произносили его как «ха шемин», что значит «высокие горы». Мы сейчас говорим не о религии или Боге, а о людях, живших очень далеко, в гористой стране снега, льда и бесконечных ночей. Место, где был Эйнхард. Место, где умер твой отец. Ты не хочешь узнать почему?

Доротея хотела. Будь она проклята, но она хотела это знать.

— Твой муж здесь, чтобы помочь тебе, — продолжила Изабель, сделав вид, что не заметила смятения дочери. — Я устранила возможную проблему с господином Вилкерсоном. Теперь это задание может быть без помех продолжено. Я прослежу, чтобы американцы нашли его тело.

— Не было необходимости убивать его. — Доротея все еще пыталась сопротивляться.

— Разве? Вчера в наш дом вторгся мужчина и пытался убить господина Малоуна. Он принял твою сестру за тебя и пытался убить и ее. К счастью, Ульрих помешал этому случиться. Американцы не слишком тебе доверяют, Доротея.

Она нашла взглядом Хенна, и тот коротко кивнул, подтверждая правдивость слов Изабель.

— После этого я поняла, что нужно что-то делать. Поскольку ты раба привычек, я нашла тебя в Мюнхене на следующий день после твоего приезда. Представь, если уж я смогла найти тебя так легко, сколько времени это заняло бы у американцев?

Доротея вспомнила панику Вилкерсона, выплеснувшуюся даже в телефонную трубку.

— Я сделала то, что должно было быть сделано. А теперь ты, дитя, сделай то же самое.

Но Доротея была в замешательстве.

— Что я должна сделать? Ты сказала, что я зря потратила время?

Ее мать отрицательно покачала головой.

— Уверена, что знания, полученные из архива Аненербе, будут тебе полезными. Материалы в Мюнхене?

Доротея кивнула.

— Я отправлю Ульриха забрать их. Твоя сестра на правильном пути. Тебе необходимо как можно быстрее присоединиться к ней. Ее нужно усмирить. Наши семейные секреты должны оставаться внутри семьи.

— Что делает моя сестра? — снова спросила Доротея.

— Пытается сделать то же, что и ты.

Доротея ждала продолжения.

— Пытается довериться американцу.

 

Глава 44

Ахен

Малоун схватил Кристл за руку и побежал из придела Святого Михаила обратно. Затем повернул к воротам и главному выходу.

Из придела уже доносились звуки выстрелов.

Коттон нашел двери главного выхода, надеясь, что сможет их открыть, и вдруг услышал шум. Кто-то пытался отпереть их снаружи. Видимо, их преследователь все же работал не один.

— Что происходит? — спросила Кристл.

— Наши заклятые друзья нашли нас. Они следили за нами весь день.

— И ты только сейчас об этом говоришь?

Коттон не пошел к выходу, а вернулся в центр капеллы. Взглядом он обшаривал стены, ища укрытие. Видимо, пора перейти с Кристл Фальк на «ты».

— Я посчитал, что не стоит утомлять тебя такими деталями.

— Деталями?

Коттон услышал, что дверь придела Святого Михаила поддалась. Раздавшийся позади него скрип древних петель подтверждал, что и двери главного входа теперь открыты. Он нашел лестницу, и они взбежали по круговым ступенькам, не задумываясь о шуме; главное — скорость.

Малоун услышал голоса внизу и знаком показал спутнице вести себя тихо. Ему нужно было, чтобы Кристл очутилась в безопасном месте. Это давало им шанс. Поэтому они совершенно точно не могли позволить себе свободно разгуливать по верхней галерее.

Прямо перед ним стоял императорский трон. Под мраморным креслом был темный проход, там когда-то давно проходили пилигримы. Это, как он припоминал, говорил либо гид, либо Кристл. Пустое пространство под могилой и шесть каменных ступеней. Под алтарем, выступающим сзади, было еще одно отверстие, его скрывала деревянная дверь с железными замками. Малоун показал жестом, что Кристл надо спрятаться под троном. Она ответила ему озадаченным взглядом. Коттон был не в настроении что-то ей объяснять, поэтому просто толкнул ее к железной цепи и показал ей, что надо вползти внутрь.

— Ни звука, — прошептал он одними губами.

Шаги уже раздавались со стороны винтовой лестницы. У преследуемых была пара секунд, не больше. Кажется, Кристл осознала, в какое затруднительное положение они попали, и сдалась, исчезая под троном.

Малоуну нужно было увести их отсюда. Чуть раньше, при осмотре верхней галереи, он заметил узкий выступ, украшенный профилем. Тот располагался над нижними арками, отмечая разделительную линию между этажами, и был достаточно широк, чтобы там поместился человек. Коттон прокрался мимо трона, обогнул гроб и перемахнул в прыжке через бронзовые решетки высотой по пояс. Он восстановил равновесие, прислонившись к колонне верхнего уровня, поддерживающие восемь арок внутреннего восьмигранника. Слава богу, что колонны были соединены планками, шириной пара футов каждая. Это означало, что у него есть четыре фута мраморного прикрытия.

И тут же Коттон услышал скрип резиновых подошв по мраморному полу. Они уже на верхней галерее.

Малоун начал составлять новый план. Он стоит на выступе шириной десять дюймов, сжимая в руке пистолет, в обойме всего лишь пять патронов, а до пола будет добрых двадцать футов. Он рискнул выглянуть из своего убежища и увидел две фигуры на дальней стороне галереи. Один мужчина расположился за гробом, другой занял позицию на другой стороне. Один работает, второй прикрывает. Умная тактика. Стало быть, опытные бойцы.

Коттон снова прижался к мрамору и посмотрел вперед. Свет из окон падал на сияющие колонны дальней стороны, а императорский трон в этом неверном свете был похож на ступенчатую пирамиду. И прямо за ним Малоун увидел человека, завернувшего за угол; тот был лишь в паре шагов от него. Пришла пора действовать.

Но для этого нужно, чтобы человек подошел еще ближе.

Осторожно Коттон опустил руку в карман и обнаружил монетку в один евро — видимо, сдача из ресторана. Он достал ее, опустил руку, а затем мягко бросил ее перед бронзовой решеткой, на выступ, где поднимался следующий набор колонн. Монета звякнула, а затем упала на мраморный пол. Звенящее эхо нарушило тишину. Малоун надеялся, что стрелок подумает, будто он прячется именно там, пойдет вперед и будет наблюдать за правой стороной — там, где лежала монета. Коттон же нанесет удар с противоположной стороны.

Правда, этот план совсем не принимал в расчет, что будут делать другие нападавшие.

Тень с его стороны трона увеличилась в размерах. У Малоуна совсем не было времени, чтобы что-то поменять в плане. Он переложил пистолет из правой руки в левую.

Тень приблизилась к решетке. Появился пистолет. Малоун повернулся, схватил мужчину за пальто и перекинул его через перила. Тело полетело вниз, прямо в центр восьмигранника.

Малоун перекатился через перила, и тут же прозвучал выстрел; пуля отскочила от мрамора. Он услышал, как тело с треском упало двадцатью футами ниже, с грохотом разметав стулья в разные стороны. Коттон выстрелил один раз в направлении трона, а затем приступил ко второму пункту плана. Он должен был подняться на ноги и опять спрятаться за мраморной колонной, только на этот раз в галерее, а не на выступе.

Но его правая нога подвернулась, и он больно стукнулся коленом об пол. Боль срикошетила в позвоночник. Малоун попытался восстановить дыхание, но эта ошибка лишила его преимущества.

— Nein, Herr Malone, — услышал он.

Коттон стоял на четвереньках, сжимая в руке пистолет.

— Встаньте, — приказал мужчина.

Малоун медленно поднялся на ноги.

Их давнишний спутник спокойно смотрел на него.

— Бросьте пистолет, — последовал новый приказ.

Он не собирался сдаваться так легко.

— На кого вы работаете?

— Бросьте пистолет.

Малоуну нужно было потянуть время, но он сомневался, что ему позволят задавать слишком много вопросов. И тут он заметил легкое движение внизу около трона. Еще мгновение, и женская нога со всей силой толкнула стрелка под колено.

Застигнутый врасплох стрелок стал заваливаться назад. Малоун использовал это мгновение и выстрелил. Он попал противнику в грудь, тот закричал и, превозмогая боль, начал поднимать пистолет. Малоун выстрелил опять. На этот раз мужчина повалился на пол — и больше не двигался.

Кристл покинула свое временное убежище и встала рядом с Малоуном.

— А ты, оказывается, отчаянная женщина, — сказал он.

— Тебе нужна была помощь.

Колено пронзила острая боль, и Малоун подумал, что на самом деле она спасла ему жизнь.

Коттон проверил пульс стрелка, но не нашел его. Тогда он подошел к перилам и посмотрел вниз. Тело другого убийцы упало между камнями трона, и на полу медленно растеклась лужа крови.

Кристл подошла еще ближе. И Малоуну пришло в голову, что она была мало похожа на ту женщину, которой стало дурно от женского трупа в монастыре. Сейчас Кристл Фальк была в полном порядке.

— Что теперь? — спросила она по-деловому.

Малоун показал вниз.

— Как я и просил до того, как нас прервали, мне нужно, чтобы ты перевела эту надпись.

 

Глава 45

Виргиния

17.30

Рэмси предъявил свой пропуск и въехал в форт Ли. Путешествие на юг от Вашингтона заняло у него чуть больше двух часов. База была одним из шестнадцати военных городков, построенных в начале Первой мировой войны, и была названа в честь любимейшего сына Виргинии, Роберта Ли. Она была закрыта в 20-е годы и превращена в музей. В 1940 году на этом месте опять открыли военную базу. За последние двадцать лет, благодаря ее близости к Вашингтону, она была расширена и оснащена по последнему слову техники.

Адмирал проехал мимо главных зданий, где располагалось командование базы. Ему надо было дальше. Военно-морской флот арендовал три пакгауза. Доступ к ним был защищен цифровыми замками и приборами сканирования отпечатков. Два пакгауза использовались центральным командованием военно-морского флота, а третий — военно-морской разведкой.

Рэмси припарковался, вышел из машины, одергивая пальто, вошел под металлический козырек, набрал код, а затем приложил палец к цифровому сканеру.

Дверь со щелчком открылась.

Как только он оказался в вестибюле, лампы автоматически вспыхнули. Он подошел к ряду выключателей и зажег свет в находившемся позади него аквариуме, видимом через зеркальное стекло.

Когда в последний раз он приходил сюда? Шесть лет назад? Нет, скорее всего, восемь или девять. Но его первое посещение базы состоялось 38 лет назад. Адмирал заметил, что здесь ничего не изменилось, кроме современной охранной системы. В первый раз его сюда привел адмирал Дайлз. В такой же ветреный зимний день. В феврале. Примерно через два месяца после того, как он возвратился из Антарктиды…

— Мы приехали сюда не просто так, — сказал Дайлз.

Рэмси думал об этой поездке. За последний месяц он провел здесь много времени, но все внезапно закончилось, когда его отряд был расформирован. Роуленд и Сайерс вернулись в свои подразделения, сам пакгауз был опечатан, а ему пришло новое назначение в Пентагон. По дороге на юг из Вашингтона адмирал сказал не так много. Дайлз не имел привычки вести пустые беседы. Многие боялись этого мужчину, но не из-за его тяжелого характера, его он проявлял крайне редко. Адмирал всегда был чрезвычайно сдержан и корректен с младшими по званию. А из-за ледяного взгляда его глаз собеседникам казалось, что те никогда не моргали.

— Ты изучил отчет по операции «Высокий прыжок»? — спросил его Дайлз. — Ты должен был его получить.

— Да, и достаточно детально, — коротко отрапортовал Рэмси.

— И что ты заметил?

— То место в Антарктиде, где я был, — то же самое, где проводила исследования команда «Высокого прыжка».

Три дня назад Дайлз передал ему отчет, на котором стоял гриф «Совершенно секретно». Информация, содержавшаяся в нем, не была частью официального отчета. Его составили адмиралы Крузен и Берд после завершения своей антарктической миссии. Этот отчет содержал доклад команды армейских специалистов, участвовавших в операции «Высокий прыжок». Берд лично командовал ими во время специального исследования северной береговой линии. Их отчеты были предоставлены только Берду, а он, в свою очередь, лично докладывал главе военно-морских операций. То, что он прочитал, изумило его.

— Перед операцией «Высокий прыжок», — сказал Дайлз, — мы были убеждены, что немцы еще до войны построили в Антарктиде военные базы. Их подводные лодки находились в южноатлантических водах даже тогда, когда шла война. Немцы воздвигли главную исследовательскую миссию еще в 1938 году и, судя по всему, планировали вернуться. Мы думали, что они так и сделали, просто никто об этом не знал. Но все это было чепухой, Лэнгфорд. Полной чепухой. Нацисты, не плавали к Антарктиде, чтобы основывать там базы.

Рэмси ждал продолжения.

— Они отправились туда, чтобы, найти свое прошлое.

Дайлз направлялся к пакгаузу, прокладывая дорогу через деревянные ящики и металлические, стеллажи. Он остановился и показал на ряд полок, заполненных камнями, покрытых плотной вязью каких-то неизвестных знаков.

— Наши люди, участвовавшие в операции «Высокий прыжок», обнаружили то, что нашли нацисты, в тридцать восьмом. Они следовали информации, обнаруженной Аненербе в документах, датированных правлением Карла Великого. Одним из этих исследователей был Херманн Оберхаузер.

Лэнгфорд узнал фамилию — в экипаже «НР-1А» был полевой специалист Дитц Оберхаузер.

— Мы вышли на Дитца Оберхаузера примерно год назад, — сообщил Дайлз. — Некоторые наши специалисты из отдела исследований и разработок изучали немецкие архивы, перешедшие, к нам после войны. Немцы думали, что Антарктида хранит много интересного. Херманн Оберхаузер пришел к выводу, что там существовала развитая культура, целая цивилизация. Он думал, что они были давно позабытыми арийскими племенами, и Гитлер с Гиммлером хотели проверить эту версию. Они также были уверены, что если та цивилизация была более развитой, то ее обнаружение должно было бы принести явную пользу Третьему рейху. В те дни все искали средства для прорыва. Впрочем, как и теперь.

— Но Оберхаузер вышел из фавора. Он начал раздражать Гитлера, его заставили замолчать, а потом выгнали с работы.

Рэмси указал на валуны:

— Он определенно попал в яблочко. Там было что искать.

— Ты был там и прочел отчет. Скажи мне, что ты думаешь?

— Мы не нашли ничего подобного.

— Соединенные Штаты уже потратили миллионы долларов, чтобы отправить в Антарктиду примерно пять тысяч человек. Четыре человека умерли в том рискованном предприятии. Сейчас мертвы еще одиннадцать, и мы потеряли подводную лодку, обошедшуюся нам в сотни миллионов долларов. Давай, Рэмси, думай.

Лэнгфорд не хотел разочаровывать этого человека, который не сомневался в его способностях.

— Представь себе культуру, — продолжил Дайлз, — которая возникла за десятки тысяч лет до всех нам известных. До шумеров, китайцев, египтян. Астрономические наблюдения и измерения, весы, объемы, реалистическая концепция земли, передовая картография. Сферическая геометрия, навигационные умения, математика. Скажем так, они достигли очень многого. Можешь представить себе, что они уже изучили? Дитц Оберхаузер сказал нам, что его отец плавал в Антарктиду в 1938 году. Видел вещи, изучал документы. Нацисты были полными дураками, педантичными, ограниченными, высокомерными, поэтому не могли оценить, что все это значит.

— Но мне кажется, адмирал, что мы тоже пострадали от невежества. Я прочел отчет. Заключение по нему совпадает с предположениями Херманна Оберхаузера. Эти камни, находящиеся здесь, в пакгаузе, принадлежали некоему древнему народу, предположительно арийцам. Кажется, в этом были убеждены все, и кажется, что мы купились на нацистский миф.

— Так и было, и это стало нашей ошибкой. Но тогда было другое время. Люди Трумэна думали, что все это слишком отдает политикой и запрещенной идеологией. ЦРУ не хотело пропагандировать нацистскую науку и их эзотерические теории. Поэтому они присвоили рискованной операции «Высокий прыжок» гриф «Совершенно секретно» и все опечатали. Но мы оказали себе этими действиями очень плохую услугу.

Дайлз указал вперед на закрытую стальную дверь.

— Позволь показать тебе то, чего ты никогда не видел, пока был здесь…

Сейчас Рэмси стоял перед той же самой дверью.

Морозильная камера.

Он вошел сюда в первый и единственный раз 38 лет назад. В тот день адмирал Дайлз дал ему приказ — не нарушенный им за все это время: оставь его. Сейчас это распоряжение было отменено, но перед тем как действовать, он пришел, чтобы убедиться, что камни все еще здесь.

Он нажал на ручку двери.

 

Глава 46

Ахен

Малоун и Кристл спустились на первый этаж. Сумка с путеводителями лежала все в том же кресле. Он нашел один из буклетов и перевод латинской мозаики.

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Коттон передал буклет Кристл:

— Этот перевод правильный?

Еще в ресторане он попытался сравнить переводы надписи; они были опубликованы почти во всех путеводителях, но не сильно отличались друг от друга.

Кристл прочитала текст, затем посмотрела на мозаику, сравнивая тексты. Труп лежал в нескольких футах от них, его тело изогнулось под странным углом, кровь залила пол. А они, кажется, оба притворились, что ничего этого здесь не было. Малоун беспокоился о том, что шум выстрелов может услышать кто-то посторонний. Но он успокаивал себя тем, что мощные средневековые стены капеллы и завывающий ветер снаружи служили прекрасной шумоизоляцией. В конце концов, до сих пор сюда так никто и не пришел, чтобы поинтересоваться, что тут происходит.

— Он верен, — сказала Кристл. — Несколько незначительных расхождений, но они ничего не меняют в понимании смысла.

— Чуть раньше ты сказала мне, что надпись не изменилась со времен Карла Великого. Только теперь это мозаика, а не фрески. Посвящение капеллы — синоним другого слова — «освящение». Пролей свет на эти поиски, применив ангельское совершенство к святости Господа. Число двенадцать — это ангельское совершенство, из Откровения. Этот восьмигранник был символом этого совершенства, — он показал на мозаику. — Это может быть каждая двенадцатая буква, но я предлагаю считать каждое двенадцатое слово.

Крест обозначал начало и завершение надписи. Теперь Малоун мог лишь наблюдать за Кристл, которая считала слова.

— Claret, — сказала она, дойдя до двенадцатого слова. Затем она нашла еще два, на двадцать четвертом и тридцать шестом месте. — Quorum. Deus — это все. Последнее слово, velit, одиннадцатое по счету.

— Интересно, согласна? Три слова. Последнее стоит одиннадцатым, поэтому их не может быть больше.

— Claret Quorum Deus. Великолепие Бога.

— Поздравляю, — сказал Малоун. — Ты только что помогла нашим поискам.

— Ты уже это знал, не так ли?

Коттон пожал плечами.

— Я попробовал сделать это с одним из переводов и нашел те же самые три слова.

— Мог бы и упомянуть об этом, как и о том, что за нами следят.

— Мог. Но и ты могла бы тоже кое-что рассказать.

Кристл кинула на него озадаченный взгляд, но он, будто ничего не заметив, спросил:

— Почему ты дурачишь меня?

* * *

Доротея смотрела на мать.

— Ты знаешь, где сейчас Кристл?

Изабель кивнула:

— Я наблюдаю за обеими своими дочерьми.

Доротея пыталась оставаться спокойной, но растущий гнев усложнял эту задачу.

— Твоя сестра и Малоун объединились.

Эти слова причинили ей боль.

— Ты заставила меня отослать его. Сказала, что он мог бы стать проблемой.

— Он был и остается ею, но твоя сестра разговаривала с ним после вашей встречи.

Чувство беспокойства переросло в панику.

— Ты устроила это?

Ее мать снова кивнула.

— У тебя был Вилкерсон. Я отдала ей Малоуна.

Доротее казалось, что ее тело окоченело, а мозг парализован гневом и паникой.

— Твоя сестра находится в Ахене, в капелле Карла Великого, и делает то, что от нее требуется. А теперь настала твоя очередь.

Лицо Изабель Оберхаузер оставалось бесстрастным. Если отец Доротеи был беззаботным, любящим, теплым, то ее мать оставалась дисциплинированной, холодной и равнодушной. Ее и Кристл вырастили няни, и девочки всегда страстно желали внимания матери, постоянно боролись за те минуты, что она проводила с ними. Эта конкуренция, как всегда думала Доротея, составляла большую часть их вражды — каждая дочь желала быть особенной, и осложнялось все это тем фактом, что они были близнецами.

— Это для тебя только игра? — спросила она мать.

— Это гораздо большее. Настало время, и мои дочери выросли.

— Я презираю тебя.

— Наконец-то. Гнев. Если это чувство удержит тебя от совершения глупых поступков, тогда, ради бога, ненавидь меня.

Доротея достигла своего предела и двинулась к матери. Но между ними тут же возник Ульрих. Ее мать подняла руку и остановила его, как будто он был хорошо дрессированным животным. Хенн отступил назад.

— Что ты собираешься сделать? — спросила ее мать. — Ударить меня?

— Если смогу.

— И это поможет получить тебе то, чего ты хочешь?

Вопрос остановил Доротею. Негативные эмоции ушли, оставляя вместо себя только чувство вины. Как всегда.

Победная улыбка появилась на губах ее матери.

— Ты должна меня слушаться, Доротея. Я вправду приехала сюда, чтобы помочь.

Вернер внимательно наблюдал за ними, выражение настороженности не сходило с его лица. Доротея кивнула в его сторону.

— Ты убила Вилкерсона и сейчас даешь мне в помощь его. А Кристл сохранит своего американца?

— Это было бы нечестно. Хотя Вернер твой муж, но он все же не бывший американский агент. Я разберусь с этим завтра.

— А откуда ты узнаешь, где Коттон будет завтра?

— В том-то и дело, дитя. Я точно знаю, где он будет, и собираюсь тебе это сказать.

* * *

— Ты защитила две кандидатские по истории и все же завещание Эйнхарда стало для тебя проблемой? — спросил Малоун у Кристл. — Вернись к реальности. Ты уже знала все это.

— Этого я не буду отрицать.

— Я был просто идиотом, когда позволил вовлечь себя в центр этого бедствия. За прошедшие двадцать четыре часа я убил трех человек, и все из-за вашей семьи.

Кристл села на один из стульев:

— Я смогла разгадать ребус только до этого места. Ты прав. Это было сравнительно легко. Но для человека Средневековья это было невозможно. Тогда было так мало грамотных людей. Должна признаться, что я просто хотела тебя проверить и убедиться, что ты хорош.

— Я прошел твой тест?

— На отлично.

— Но только те, которые оценят трон Соломона и грешность Рима, найдут свою дорогу на небеса. Это следующая часть загадки. Итак, где это?

— Хочешь верь — хочешь — нет, но я не знаю ответа. Я остановилась на этом месте три дня назад и вернулась в Баварию.

— В ожидании меня?

— Мама позвонила мне домой и рассказала, что планирует сделать Доротея.

Коттону нужно было кое-что уточнить.

— Я нахожусь здесь только из-за своего отца. Я остался, потому что кто-то очень сильно обеспокоен, узнав, что я все-таки достал этот отчет, и о чем сразу же стало известно в Вашингтоне.

— Я в любом случае не стала фактором, повлиявшим на твое решение?

— Один поцелуй ничего не меняет.

— А мне показалось, что тебе понравилось…

Пришло время определить реальное положение вещей. И поэтому Коттон повернулся спиной к Кристл и бросил, не оборачиваясь:

— Поскольку теперь мы знаем часть отгадки, мы можем решить головоломку отдельно друг от друга.

Малоун направился к дверям, но остановился возле трупа. Скольких людей он убил за эти годы? Слишком много. Но у него всегда была причина. Бог и страна. Долг и честь. А что на этот раз?

Он оглянулся на Кристл Фальк, которая все так же сидела в пустой капелле. И захлопнул за собой дверь.

 

Глава 47

Шарлотт

17.20

Стефани и Эдвин Дэвис прятались в лесу в пятидесяти ярдах от дома Герберта Роуленда. Хозяин приехал пятнадцать минут назад и тут же зашел в дом. В его руках была коробка с пиццей. Он почти сразу вышел во двор и взял три бревна из поленницы. Теперь из грубо сделанной каменной трубы поднимался сероватый дымок. Да, подумала Стефани, вот бы и ей развести сейчас костер…

Они потратили пару часов, покупая дополнительную зимнюю одежду, теплые перчатки и шерстяные шапки. Не забыли и про еду и напитки, а затем вернулись и заняли позицию, с которой можно было безопасно наблюдать за домом. Дэвис сомневался, что киллер вернется раньше наступления ночи. Но они решили, что лучше прийти намного раньше, чтобы не рисковать.

— Он ждет темноты, — сказал Дэвис шепотом.

Хотя деревья блокировали ветер, но с наступлением вечера сухой воздух становился все холоднее с каждой минутой. Тьма медленно укрывала их, лишая желания двигаться и говорить. Новую одежду они купили в специальном охотничьем магазине, каждая ее деталь была продумана и высокотехнологична. Стефани ни разу в жизни не охотилась и чувствовала себя немного странно, когда ее примеряла. Магазин располагался около одного из высококлассных шопинг-моллов Шарлотт.

Они разместились у корней мощного вечнозеленого дерева на перине из сосновых иголок. Стефани чавкала батончиком «Твикс». Конфеты были ее слабостью. Один ящик ее стола в Атланте был доверху забит сладкими соблазнами.

Нелл до сих пор не была уверена, что они поступают правильно.

— Мы должны были позвонить в разведывательное управление, — прошептала она.

— Ты всегда так неуверена и ко всему так негативно относишься? — спросил ее Дэвис.

— Тебе не следовало отказываться от моей идеи так быстро, — возразила Стефани.

— Это моя битва.

— Кажется, и моя тоже.

— Герберт Роуленд в беде. Он ни в коем случае не поверит нам, если мы постучимся в дверь и выложим ему все, что знаем. Не поверит он и ребятам из разведывательного управления. У нас нет никаких доказательств.

— Не считая того парня, побывавшего у него сегодня в доме.

— Какого парня? Кто он? Скажи мне, что мы знаем о нем?

Этот козырь она не смогла побить.

— Мы собираемся поймать его в момент совершения преступления.

— Потому что ты думаешь, что он убил Милисент?

— Это сделал он, — убежденно заявил Эдвин.

— Как насчет того, чтобы рассказать мне, что здесь вообще происходит? Милисент не имеет никакого отношения к погибшему адмиралу, Захарии Александру или операции «Высокий прыжок». Это что-то большее, чем просто личная вендетта.

— У них есть один общий знаменатель — адмирал Лэнгфорд Рэмси. И ты это знаешь.

— Вообще-то все, что я знаю, так это то, что у меня есть агенты, которых специально тренировали на выполнение подобной работы. И все же я морожу свою задницу с работником Белого дома с чипсами на плечах. — Стефани прикончила свой батончик.

— Тебе они нравятся? — спросил Дэвис.

— А толку-то…

— Потому что я думаю, что они ужасны… Вот «Бэби Рут» — это да, это батончик.

Стефани залезла в свой пакет с покупками и достала конфету «Бэби Рут».

— Согласна, — сказала она, пытаясь развернуть обертку.

Дэвис выхватил конфету у нее прямо из рук.

— Не возражаешь, если я ее съем? — спросил он, откусывая солидный кусок.

Она усмехнулась. Дэвис одновременно и раздражал, и интриговал ее.

— Почему ты никогда не был женат? — спросила она его.

— Откуда ты знаешь, что я не был женат?

— Это очевидно.

Эдвии, кажется, оценил ее дедуктивные способности и коротко ответил, не вдаваясь в подробности:

— Никогда не задавался такой целью.

Стефани тем не менее задумалась, почему же так получилось.

— Я работал, — сказал он, жуя конфету. — И я не хотел боли.

Это Нелл могла понять. Ее собственное замужество не принесло ей счастья. Потом — долгие годы отчужденности, а за ними последовало самоубийство мужа, случившееся уже 15 лет назад. Стефани слишком долго была одна. Но, может быть, Эдвин Дэвис окажется одним из тех немногих, кто поймет ее. И тем не менее она опять ему возразила:

— Это больше, чем боль. Брак дарует много радости.

— Но боль есть всегда. Вот в чем проблема.

Стефани поближе придвинулась к дереву, стараясь как можно удобнее устроиться.

— После смерти Милисент, — продолжал Дэвис, — мне пришло назначение в Лондон. Однажды я нашел кошку. Она была очень слаба и к тому же беременна. Я отвез ее к ветеринару, который смог спасти ее, но не котят. После этого я забрал кошку к себе домой. Хорошее животное. Она никогда не царапалась. Добрая, любящая и благодарная. Я очень радовался, что она живет у меня. А затем в один прекрасный день она умерла. Это больно. Мне было по-настоящему плохо. В тот момент я решил, что все, кого я люблю, имеют тенденцию покидать меня. Так или иначе, я решил, что это не должно повториться, это больше не для меня.

— Звучит обреченно.

— Скорее реалистично.

Мобильный телефон Стефани нетерпеливо завибрировал. Она глянула на экран — звонок был из Атланты — и нажала кнопку. Послушав пару секунд, она произнесла: «Соедините меня с ним».

— Это Коттон, — сказала она Дэвису. — Иногда он знает лучше всех, что происходит на самом деле.

Но Дэвис продолжил жевать конфету, не сводя глаз с дома.

— Стефани, — голос Малоуна звучал словно из бочки. — Ты нашла то, что меня интересует?

— Все усложнилось… — И, прикрывая рот рукой, она рассказала ему все, что у них произошло. Затем спросила: — Что с отчетом?

— Вероятно, он утерян.

И она слушала, как он рассказывал ей о том, что произошло в Германии.

— Что ты сейчас делаешь? — спросил ее Малоун.

— Ты мне не поверишь, если я скажу тебе.

— Учитывая, что последние два дня я вел себя как полный тупица, я могу поверить во все, что угодно.

Она рассказала.

— Я бы сказал, что это не так уж и глупо, — произнес Малоун. — Я сам сейчас стою на морозе, рядом со средневековой каролингской церковью. Дэвис прав. Этот парень вернется.

— Это то, чего я боюсь.

— Кто-то чертовски интересуется «Блазеком», или «НР-1А», или как там еще следует называть эту проклятую подводную лодку. — Раздражение Малоуна, похоже, уступило место спокойствию. — Если Белый дом говорит, что делал запрос в военно-морскую разведку, это значит, что тут замешан Рэмси. Мы идем параллельными дорожками, Стефани.

— У меня тут сидит и чавкает батончиком «Бэби Рут» парень, утверждающий то же самое. Я слышала, как вы двое разговаривали.

— Когда кто-нибудь спасает мою задницу, я благодарен.

Нелл тоже вспомнила события в Центральной Азии, но ей нужно было знать детали.

— Куда ведет твоя дорожка, Коттон?

— Хороший вопрос. Я скоро буду в Америке. Поосторожней там.

— И ты тоже.

* * *

Малоун дал отбой. Он стоял на дальнем конце внутреннего двора, где размещалась рождественская ярмарка, на самой высокой точке склона, рядом с ахенской ратушей, и смотрел на капеллу, расположенную от него в сотне ярдов. Заснеженное здание фосфоресцировало зеленым светом. Ветер утих, но снегопад все не прекращался — он стал только сильнее.

Коттон проверил время на часах. 23.30.

Все киоски были плотно закрыты ставнями, водоворот голосов и тел стих до завтрашнего утра. Мимо прошли всего пара человек. Кристл не последовала за ним из часовни. А после разговора со Стефани Малоун еще больше был сбит с толку.

Великолепие Бога.

Это понятие должно было быть значимым во времена Эйнхарда. За ним скрывался какой-то очень простой смысл. Что сейчас под ним подразумевают люди?

Впрочем, это легко выяснить.

Коттон открыл браузер Safari на своем айфоне, подключился к Интернету и набрал адрес домашней странички Google. В поисковой строке он напечатал «Великолепие Бога Эйнхард» и нажал «поиск». Экран моргнул, а затем выдал первые 25 ссылок.

Но уже первая ссылка ответила на его вопрос.

 

Глава 48

Шарлотт

Четверг, 13 декабря

00.40

Стефани услышала шум. Не громкий, но достаточный для того, чтобы она точно знала, что кто-то чужой был рядом. Дэвис уснул — она позволила ему немного поспать, понимая, как он в этом нуждается. Эдвин был расстроен, и она хотела помочь ему, хотя продолжала думать о том, правильно ли они поступают.

Нелл вытащила пистолет, а ее глаза продолжали вглядываться во тьму, сквозь деревья отлично была видна площадка перед домом Роуленда. Свет в окнах погас уже по крайней мере два часа назад. Вслушиваясь в ночь, она уловила какой-то треск. Справа еле слышно зашуршали сосновые ветки. Наверное, где-то в пятидесяти ярдах от них, прикинула Стефани.

Она положила руку на рот Дэвису и тронула его плечо дулом пистолета. Он сразу открыл глаза, а она еще крепче прижала ладонь к его губам и прошептала:

— У нас появилась компания.

Он понимающе кивнул.

Еще один треск.

Затем движение, теперь уже возле грузовика Роуленда. Темная тень, появившаяся и слившаяся с деревьями, была потеряна ими всего на мгновение, но тут же снова появилась — прямо около входной двери.

* * *

Чарли Смит подошел к парадной двери. Домик Роуленда был погружен в темноту.

Он провел вторую половину дня в кинотеатре, а потом наслаждался стейком в ресторанчике Рута Криса. В целом прекрасный мирный денек. Чарли прочел газетные сообщения о смерти адмирала Дэвида Сильвиана и порадовался, что не было никаких сведений о начавшемся полицейском расследовании; значит, никаких улик не нашли. Он вернулся на место два часа назад и заступил на дежурство в холодном лесу. Похоже, все было тихо и спокойно.

Чарли вошел в дом через парадную дверь — замок и сломанную щеколду легко было снять — и вобрал в себя тепло центрального отопления. Сначала он подошел к холодильнику и проверил пузырек с инсулином. Уровень жидкости был значительно ниже. Чарли знал, что каждый такой пузырек рассчитан на четыре укола. Руками, затянутыми в перчатки, он взял его и положил в сумку.

Потом он осмотрел лежащие в холодильнике бутылки с виски и заметил, что в одной из них напитка заметно поубавилось. Очевидно, что Роуленду приспичило выпить. В мусорном ведре на кухне Смит нашел использованный шприц и также положил его в сумку. Потом тихонько прошел в спальню.

Роуленд лежал под лоскутным стеганым одеялом и хрипло дышал. Смит проверил пульс. Слабый и частый. Часы на ночном столике показывали без чего-то час ночи. Вероятно, после укола прошло часов семь. В досье говорилось, что Роуленд делает сам себе инъекции каждый вечер перед выпуском шестичасовых новостей, а затем начинает пить. Сегодня вечером в его крови не было инсулина, и алкоголь сработал быстрее, вызвав глубокую диабетическую кому. Смерть была близко.

Чарли запрыгнул за кресло, стоящее в углу. Он должен оставаться тут, пока Роуленд не умрет. Но он все еще помнил о своем проколе. Те двое мешали ему расслабиться, поэтому он взял два охотничьих ружья из гостиной. Одно из них было великолепно — «Моссберг» с высокоскоростным затвором, большого калибра, оснащенное впечатляющим оптическим прицелом, магазин на семь патронов. Другое — «Ремингтон» 12-го калибра; если он не ошибался, одна из памятных моделей «Дакс Анлимитед». Когда-то Смит почти купил такое себе. Шкаф под стойкой с ружьями был наполнен патронами. Чарли зарядил оба ружья и возвратился на свой пост у кровати.

Теперь он был готов.

* * *

Стефани схватила Дэвиса за руку. Он уже поднялся на ноги.

— Что ты делаешь?

— Мы должны идти.

— И что же мы собираемся делать, когда зайдем туда?

— Остановить его. Он прямо сейчас убивает человека.

Стефани знала, что он был прав.

— Я возьму на себя переднюю дверь, — сказала она. — Единственный другой выход — стеклянные двери на веранде. Ты будешь охранять их. Давай посмотрим, сможем ли мы напугать его и заставить совершить ошибку.

Дэвис пошел первым. Стефани последовала за ним, размышляя, сталкивался ли прежде ее спутник с такой угрозой. Если нет, то он был тупым сукиным сыном. А если да — то полным идиотом.

Они обнаружили спрятанную неподалеку машину и прибавили ходу, стараясь производить как можно меньше шума. Дэвис обогнул озеро, и Стефани смотрела, как он на цыпочках поднялся по деревянным ступенькам веранды. Она увидела, что раздвижные стеклянные двери изнутри были закрыты занавесками. Дэвис тихо двинулся к противоположной стороне веранды. Удовлетворенная тем, что он занял правильную позицию, Нелл подошла к парадной двери и решила быть прямолинейной.

Она сильно постучала в дверь, затем сошла с крыльца.

* * *

Смит вскочил с кресла. Кто-то барабанил в дверь. Затем он услышал тяжелый удар, но уже с веранды. Постучали еще раз, но уже в стеклянные двери.

— Выходи, ублюдок! — закричал мужской голос.

Герберт Роуленд ничего не слышал. Его дыхание оставалось затрудненным, а тело медленно и неотвратимо продолжало умирать.

Смит взял оба ружья и повернулся к двери.

* * *

Стефани услышала, как Дэвис вызвал того, кто находился в доме.

Что случилось?

* * *

Смит ворвался в кладовку, положил ружье на кухонный стол и выстрелил два раза в занавеси, закрывающие раздвижные стеклянные двери. Холодный воздух ворвался в комнату, как только разбилось стекло. Чарли постарался использовать элемент неожиданности на все сто процентов. Ему необходимо было попасть в кухню, и, чтобы его не заметили, он пробирался туда ползком за баром.

Выстрел раздался справа от него, и Смит рухнул на пол.

* * *

Стефани выстрелила в стеклянную перегородку передней двери, а потом еще раз. Может, этого будет достаточно, чтобы отвлечь внимание наемного убийцы от веранды, где оставался стоять невооруженный Дэвис?

Руководитель группы «Магеллан» слышала два прозвучавших ружейных выстрела. А она всего лишь планировала просто удивить киллера…

Видимо, у Дэвиса была совсем другая идея.

* * *

Смит не привык чувствовать себя загнанным в угол зайцем. Те двое, что были здесь раньше? Должно быть, они. Полиция? Маловероятно. Слава богу, они постучали в дверь. Один из них даже кричал, чтобы он вышел и принял бой… Нет, эти двое были кем-то еще. Но на анализ ситуации не было времени. Прямо сейчас ему нужно было самому убираться отсюда, и как можно быстрее.

Что бы сделал Макгайвер?

Ему нравилось это шоу.

Используй свои мозги.

* * *

Стефани сошла с крыльца и рванула к веранде, пригибаясь перед окнами, используя грузовик Роуленда как прикрытие. Она держала свой пистолет нацеленным на дом, готовая в любую минуту стрелять. Не было никакой возможности проверить, насколько она в безопасности, но ей нужно было найти Дэвиса. Он был в безвыходном положении, а ситуация быстро обострялась.

Стремительной походкой она обогнула дом, нашла ступеньки, ведущие на веранду, и оказалась на месте как раз тогда, когда Эдвин Дэвис швырнул кованое кресло в стеклянные двери.

Смит услышал, как что-то ударило в остававшееся целым стекло. Тогда он поднял ружье на уровень груди и выстрелил еще один раз. Затем, воспользовавшись моментом, схватил ружье и выбежал из кухни, возвращаясь в спальню. Кто бы ни был там, снаружи, они будут вынуждены ждать. А Смиту эти несколько минут были необходимы для собственного спасения.

Роуленд все еще лежал в кровати. Если он и не был еще мертв, то уже находился на пути к этому. Но отсутствовали доказательства преступления. Пузырек с соляным раствором и инсулином, а также шприц в целости и сохранности лежали у него в сумке. Правда, Чарли использовал ружье, но не было ничего такого, что вывело бы полицейских на его след.

Смит подошел к одному из окон спальни, поднял нижнюю фрамугу и, извиваясь, вылез наружу. Кажется, на этой стороне дома никого не было. Он ослабил оконную защелку. Ему следовало бы разобраться с этими двумя, но Чарли знал, что за сегодняшнюю ночь израсходовал свой лимит везения.

Он решил, что единственным правильным шагом в данной ситуации была бы умная игра.

С ружьем в руке он скрылся в лесу.

* * *

— Ты совсем больной? — кричала Стефани на Дэвиса.

Эдвин все так же стоял на раскуроченной веранде. Вместо того чтобы оправдываться, он просто сказал: «Ушел».

Она осторожно поднялась по ступенькам, не веря ему.

— Я услышал, как окно в спальне открылось, а потом кто-то его аккуратно закрыл.

— Это вовсе не значит, что он ушел. Это просто означает, что кто-то открыл и закрыл окно. — Нелл не любила признавать свои ошибки.

Дэвис спокойно перешагнул через разбитые стеклянные двери и вошел в дом.

— Эдвин…

Он исчез в чернильной темноте, и она вынуждена была последовать за ним. Дэвис тут же направился в спальню. Зажегся свет, и Стефани увидела, что он проверяет пульс Роуленда.

— Еле-еле. И он, очевидно, ничего не мог слышать. Он в коме.

Стефани все еще беспокоилась, считая, что наемный убийца не мог уйти далеко. Тем временем Дэвис подошел к телефону, и она увидела, что он набрал три цифры. 911.

 

Глава 49

Вашингтон, округ Колумбия

01.30

Рэмси услышал звонок входной двери. Сейчас он спокойно сидел и читал триллер Дэвида Моррелла, одного из своих самых любимых писателей. Лэнгфорд закрыл книгу и позволил своему позднему посетителю немного подождать. Потом он встал, улыбнулся, прошел в холл и наконец-то открыл дверь.

Сенатор Аатос Кейн стоял на холоде и страшно мерз.

— Извини, но ничего хорошего… — проговорил Кейн.

— Вообще-то я думал, что моя реакция была достаточно мягкой, учитывая грубость, которую высказал ваш помощник, — и Рэмси пожал плечами.

Кейн стремительно вошел внутрь, не дожидаясь приглашения.

Рэмси даже не предложил сенатору снять пальто. По-видимому, оперативник из магазина карт уже сделала все согласно инструкциям, послав сообщение через помощника Кейна, того самого высокомерного хлыща, который пытался поставить адмирала на место. Она сообщила, что у нее есть информация, касающаяся бывшей помощницы сенатора, работавшей у него в штабе три года назад, — привлекательной рыжеволосой жизнерадостной девушки родом из Мичигана. Она стала последней жертвой серийного убийцы, терроризировавшего округ Колумбия. Убийцу нашли только после того, как он покончил жизнь самоубийством. Вся эта история долгое время не сходила с первых полос всех печатных изданий Америки.

— Ты жалкий ублюдок! — взревел Кейн. — Ты сказал, что все закончилось.

— Давай присядем.

— Я не хочу присаживаться. Я хочу проверить, сможет ли мой кулак стереть с твоего лица эту самодовольную ухмылку.

— Это ничего не изменит, — Рэмси нравилось ходить по лезвию бритвы. — Я все равно останусь хозяином положения. Поэтому вы должны ответить себе на один вопрос: хотите ли вы иметь хотя бы шанс, чтобы стать президентом? Или предпочтете бесчестье и полное забвение?

К гневу Кейна добавилась ничем не прикрытая ненависть. Они продолжили обмениваться тяжелыми взглядами, как два льва, решающие, кто из них будет пировать первым. Наконец Кейн смирился и опустил глаза к полу. И Рэмси, картинно вздохнув, провел сенатора в кабинет, где они и расположились. Комната была маленькой, плохо освещенной, сенатор явно чувствовал себя не в своей тарелке. Первая вспышка гнева прошла, осталась лишь ненависть, но и она постепенно уступала место стыду и страху. Все случилось ровно так, как планировал хозяин дома.

— Я пришел к вам прошлой ночью и этим утром просить о помощи, — сказал Рэмси. — Искренняя просьба, обращенная, как мне думалось, к другу. — Он помедлил. — И мне в ответ не предложили ничего, кроме высокомерия. Ваш помощник был груб. Конечно, он выполнял ваши инструкции. Так что мой ответ: «Пошел прочь».

— Ты лживый ублюдок.

— А ты — неверный муж, который решился спрятать свою ошибку в своевременной смерти серийного убийцы. Ты даже, как мне помнится, вызвал сочувствие общественности к трагической гибели своей помощницы, выразив сожаление в связи с ее трагической судьбой. Что подумают твои избиратели и семья, если узнают, что незадолго до своей трагической гибели она сделала аборт, причиной которого был ты?

— У тебя нет никаких доказательств.

— И все же тогда ты был в полной панике.

— Ты знал, что она могла уничтожить меня — неважно, был я отцом ее ребенка или нет. Ее обвинения могли решить все.

Рэмси сел прямо. Адмирал Дайлз научил его, как вести переговоры, и сейчас он окончательно покажет собеседнику, кто тут главный.

— И твоя любовница знала это, — сказал Лэнгфорд. — Она вертела тобой как хотела, поэтому ты так и ценил мою помощь.

Воспоминание о тех неприятных днях, казалось, умерило гнев Кейна.

— Я даже представить не мог, что ты собираешься сделать. Я бы никогда не согласился на то, что произошло в действительности.

— Неужели? Это была умная игра. Мы убили ее, замаскировали ее смерть под изнасилование, а затем ликвидировали этого маньяка. Как мне помнится, пресса была рада такому исходу. Самоубийство избавило нас от судебного разбирательства и наказания и стало просто захватывающей историей для телевидения. — Рэмси помедлил. — И я не получил от тебя в то время ни одного возражения.

Адмирал знал, что самой страшной угрозой, с которой сталкивались политики, было обвинение в измене жене. Сколь многие лишились постов таким простым способом! Не имело значения, были ли эти заявления голословными или откровенно лживыми. Главное, чтобы о них узнала общественность.

Кейн снова сел в кресло.

— Как только я понял, что ты сделал, у меня не осталось выбора. Чего же ты хочешь, Рэмси?

Он не использовал приставку «адмирал», ни — даже ради вежливости — его имя.

— Я хочу убедиться, что стану следующим членом Объединенного комитета начальников штабов. Я думал, что сегодня ясно об этом сказал.

— Ты знаешь, как много людей хотят получить эту работу?

— Я уверен, что их несколько. Но видишь ли, Аатос, я создал эту вакансию, поэтому она по праву должна быть моей.

Кейн посмотрел на него, пытаясь переварить услышанное.

— Я должен был догадаться.

— Я говорю тебе об этом по трем причинам. Во-первых, я знаю, что ты никому ничего не скажешь. Во-вторых, чтобы ты понимал, с кем имеешь дело. А в-третьих, потому, что я хочу, чтобы ты стал президентом. Эксперты говорят, что у тебя есть все шансы. Партия поддерживает тебя, твой рейтинг растет, а конкуренция не впечатляет. У тебя есть связи и средства, чтобы увеличить взносы. Мне в частном порядке говорили, что у тебя есть гарантия на тридцать миллионов долларов от разных спонсоров, и это только начальный капитал.

— Ты был очень занят, — со вздохом заметил Кейн.

— Ты довольно-таки молод, у тебя хорошее здоровье, твоя жена всячески тебя поддерживает. Твои дети обожают тебя. И, по всем параметрам, ты сильный кандидат.

— Не считая того, что я трахал свою помощницу три года назад, она забеременела, сделала аборт, а затем решила, что любит меня.

— Что-то вроде того. К несчастью для нее, она стала жертвой серийного убийцы, который в припадке безумия покончил жизнь самоубийством. Слава богу, он оставил после себя достаточно доказательств. Это позволило полиции соединить его имя с убитой секретаршей. Поэтому твой возможный провал превратился в твою рекламную кампанию.

Лэнгфорд Рэмси мудро поступил, сохранив всю документацию по этому щекотливому делу. У него были припрятаны запись об аборте из клиники в Южном Техасе и видеоролик обязательной беседы с врачом, которую по закону, принятому консультационной сессией Техаса, надлежало делать перед каждой такой операцией. Помощница, хотя и использовала фальшивые документы, все же не выдержала и рассказала врачу — правда, не называя имен — об интрижке со своим работодателем. Не так уж много деталей, но их будет достаточно для «Внутреннего издания», «Экстры» или «Шоу Моури» и чтобы уничтожить все до единого шансы Аатоса Кейна на Белый дом.

Оперативник из книжного магазина хорошо сработала, прояснив начальнику штаба Кейна, что она и была тем самым консультирующим врачом. И предложила выбор: или ее соединяют с сенатором, или же она сейчас же набирает номер «Фокс Ньюс» — на этом телеканале, кажется, никогда не было произнесено ни одного доброго слова об Аатосе Кейне. Репутация. Ее не так легко выстроить и так трудно держать на должном уровне.

— Ты убил Сильвиана… — утвердительно проговорил Кейн.

— А ты как думаешь? — И Рэмси внимательно посмотрел на гостя.

Кейн смотрел на него, даже не пытаясь скрыть презрения. Но он был больше испуган, чем возмущен, и так желал президентского кресла, что его сопротивление было уже сломлено. Поэтому он отвел глаза и тихо проговорил:

— Хорошо, думаю, что смогу сделать так, чтобы это назначение случилось. Дэниелс ценит мое мнение и нуждается во мне.

Лицо Рэмси расплылось в победной улыбке:

— Я знал, что именно так и будет. Теперь давай обсудим очередное дело.

В его глазах не было ни добродушия, ни симпатии.

— Какое еще другое дело? — опять вскинулся Кейн.

— Я планирую быть твоим вице-президентом.

Кейн засмеялся:

— Ты сошел с ума.

— Вообще-то нет. Предсказать следующую президентскую гонку не так уж и сложно. Три кандидата, может, четыре, ни одного из твоей лиги. Будут некоторые небольшие пикировки на этапе первичных выборов, но у тебя слишком много ресурсов и огневой мощи, чтобы кто-нибудь смог сократить разрыв. Следующее: ты можешь ликвидировать раздор внутри партии, выбрав или сильнейшего лузера, или того, кто не только не причинит никакого вреда, но и чья кандидатура не будет иметь никакого смысла. Первый слишком обозлен, а второй бесполезен в сражении. Ты можешь попытаться найти кого-нибудь, кто принесет определенный кусок электората в твою в копилку, но это будет предполагать, что избиратели отдадут свой голос верхушке бюллетеня, а не тому, кто находится в самом низу. Как показывает история, это нонсенс. Более реально, ты можешь назначить вице-президентом кого-то из штата, а это дополнительные голоса. Но опять-таки это полный абсурд. Джон Керри выбрал Джона Эдвардса в 2004 году, но потерял Северную Каролину, а вместе с этим потерял административный округ, родной для Эдвардса.

Кейн ухмыльнулся.

— Твоя самая большая слабость — неискушенность в международных делах, — продолжил Рэмси. — Сенаторы обычно все такие, если только не вмешиваются в сам процесс, чего ты мудро не делал в течение многих лет. Зато это моя сильная сторона. Если у тебя нет за плечами военной службы, то у меня — сорок лет.

— И ты черный.

Он улыбнулся:

— Ты вправду это только что заметил? От тебя ничего не ускользает.

— Вице-президент Лэнгфорд Рэмси, в одном биении сердца от… — Кейн оценил его монолог и вскочил с кресла, отдавая честь.

— Давай не будем об этом думать. Я всего лишь хочу провести восемь лет на посту вице-президента.

Кейн улыбнулся.

— Оба срока?

— Конечно.

— И ты сделал все это, чтобы получить место вице-президента?

— А что не так? Ты как никто можешь понять, что это значит. Мне никогда не удастся быть избранным президентом. Я адмирал, у меня нет никакой политической поддержки. Максимум, на что я могу надеяться, — это второе место. Все, что мне нужно для этого сделать, — это убедить только одну персону. Тебя.

Рэмси сжал кулак, решив добить собеседника.

— Несомненно, Аатос, со временем ты увидишь гораздо больше выгоды от этого назначения. Когда включишь мозги и перестанешь беситься. Я могу быть ценным союзником — или, если ты посчитаешь, что заключать со мной сделку ниже своего достоинства, стану очень опасным врагом.

Лэнгфорд смотрел, как Кейн пытается оценить ситуацию. Он хорошо знал этого человека. Сенатор был бессердечным, аморальным лицемером. Всю свою жизнь он провел на госслужбе, годами создавая безупречную репутацию. И сейчас, когда президентское кресло стало реальностью, он планировал использовать все свои ресурсы, накопленные за много лет притворства и лести.

Ничто не стояло у него на пути.

И ничто не станет, он об этом позаботится.

— Хорошо, Лэнгфорд, я дам тебе возможность занять место в истории.

«Наконец-то он назвал меня по имени. Возможно, сегодня мы все-таки о чем-нибудь и договоримся», — подумал адмирал. И решил сделать Кейну небольшой подарок.

— Я могу предложить еще кое-что, — проговорил он елейным голосом. — Назовем это жестом доброй воли, чтобы показать тебе, что я вовсе не то чудовище, каким ты меня считаешь.

Рэмси тут же заметил недоверие, отразившееся в глазах Кейна.

— Мне сказали, что твоим главным противником, особенно на первых праймериз, будет губернатор Южной Каролины. Вы с ним не ладите, поэтому ваша борьба очень скоро может перерасти в личную ненависть. Он сильный противник, особенно на юге. Взглянем фактам в лицо: никто не может покорить Белый дом без Юга. Слишком много голосов электората, чтобы их игнорировать.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

— Я могу его уничтожить.

Теперь была очередь Кейна сжать кулаки:

— Мне не нужно, чтобы еще кто-нибудь умер.

— Думаешь, я настолько глуп? Нет, у меня есть информация, которая положит конец всем его надеждам, даже прежде чем он захочет начать президентскую гонку.

Адмирал заметил, как лицо сенатора сначала выразило удивление, а затем осветилось надеждой. Его собеседник быстро учился и теперь получал от встречи почти удовольствие. Ничего удивительного. Аатос был достаточно гибким и легко подстраивался под любую ситуацию. Хорошее качество для президента.

— Если его не будет на моем пути, это облегчит сбор голосов.

— Тогда назовем это подарком от нового союзника. Твой соперник уйдет… — Рэмси помедлил, — сразу, как только я войду в состав Объединенного комитета начальников штабов.

 

Глава 50

Адмирал Лэнгфорд Рэмси был крайне доволен. Все происходило именно так, как он и предполагал. Аатос Кейн может стать, а может и не стать следующим президентом Соединенных Штатов, но если он собрался совершить этот подвиг, назначение Рэмси будет одобрено. Если Кейн не сможет победить на выборах, тогда Лэнгфорд, в конце концов, уволится из военно-морского флота как член Объединенного комитета начальников штабов.

Это определенно победа.

Рэмси выключил свет и направился наверх. Несколько часов сна ему не помешают, так как завтра будет решающий день. Как только Кейн войдет в контакт с Белым домом, слухи о назначении Лэнгфорда очень быстро распространятся. Рэмси должен быть готовым к любым нападкам и к любым вопросам. Он должен убедить всех, что его новая должность — лишь благоволение президента, а не его личная инициатива. К концу дня все ведущие политтехнологи уже подготовят круглые столы и всевозможные телепередачи, анализируя и проверяя слух о его возможном назначении; тогда же появится первая реакция. И только на следующий день слух станет фактом.

Телефон в кармане его пижамы зазвонил. Странно для такого позднего часа. Лэнгфорд вытащил трубку и обнаружил, что номер на дисплее не определился. Его взяло любопытство. Он остановился на лестнице и ответил на звонок.

— Адмирал Рэмси, это Изабель Оберхаузер.

Лэнгфорда мало что могло удивить, но это заявление определенно заинтриговало его. Он услышал старческий хриплый голос, произносящий английские слова с сильным немецким акцентом.

— Вы достаточно упорны, фрау Оберхаузер. До недавнего времени вы пытались получить информацию от наших военных, а сейчас решили позвонить мне лично.

— Это было не так уж и трудно. Полковник Вилкерсон дал мне ваш номер. Под дулом пистолета, направленным прямо в лоб, он сразу пошел на сотрудничество и легко дал всю интересующую меня информацию.

Ну и денек, подумал Рэмси.

— Он рассказал мне очень много, адмирал. Он так хотел жить — и думал, что, если он ответит на мои вопросы, у него появится такой шанс. К сожалению, этого не случилось.

— Он мертв?

— Я уберегла вас от решения еще и этой проблемы. Вы должны сказать мне спасибо.

Рэмси не собирался никого благодарить.

— Вообще-то я позвонила, чтобы сделать вам предложение. Но прежде чем я его озвучу, можно задать вам один вопрос?

Лэнгфорд поднялся по лестнице и сел на край кровати.

— Валяйте.

— Почему умер мой муж?

Лэнгфорд тут же уловил моментальный отблеск эмоции в ее бесстрастном тоне и сразу понял слабость этой женщины. Правдивый ответ должен сломить ее. И он принял решение.

— Он добровольно дал согласие на участие в опасной миссии. Точно так же, как сделал его отец за много лет до него. Но кое-что произошло с подводной лодкой.

— Вы говорите очевидные вещи и все еще не ответили на вопрос.

— Мы не имеем понятия, почему подводная лодка затонула, — мы знаем об этом факте, и только.

— Вы нашли ее?

— Она никогда не возвращалась в порт.

— И снова это не ответ.

— Неважно, была ли она найдена или нет. Ее экипаж все так же мертв.

— Это имеет значение для меня, адмирал. Я бы предпочла похоронить своего мужа. Он заслужил покоиться с миром рядом со своими предками.

Теперь вопрос возник у Рэмси:

— Почему вы убили Вилкерсона?

— Он был врагом. Хотел отобрать у нашей семьи удачу. Я не могла этого допустить. А еще он был вашим шпионом.

— Кажется, вы опасная женщина.

— Вилкерсон говорил то же самое. Он сказал мне, что вы хотели бы видеть его мертвым. Что вы лгали ему, использовали его. Стерлинг был слабым человеком, адмирал. Но он сообщил мне, что вы сказали моей дочери. Как вы могли это сделать? Вы даже не представляете, к чему это может привести. Вы поступили крайне необдуманно, когда сообщили, что в Антарктиде можно что-то найти. А сейчас я все же хотела бы услышать ответ на мой вопрос. Почему умер мой муж?

Эта женщина думала, что обладает каким-то преимуществом, звоня ему в середине ночи, сообщая о том, что его агент был мертв… А ей не откажешь в смелости. Но Изабель Оберхаузер находилась в невыгодном положении, так как ему было известно гораздо больше, чем ей.

— Прежде чем ваш муж отправился в путешествие в Антарктиду, его тщательно проверили. Наш интерес был вызван прежде всего тем фактом, что нацисты одно время были одержимы исследованиями Херманна Оберхаузера. О да, немцы наши кое-что в 38-м, и вы это знаете. К сожалению, нацисты были слишком простодушны, чтобы понять, на что они напоролись. Они заставили замолчать вашего свекра. Когда же наконец он смог говорить, то никому не был интересен и никто его не слушал. А ваш муж не смог узнать то, что знал его отец. Поэтому все и заглохло, до тех пор пока мы этим не заинтересовались.

— И что же вы узнали?

Он захихикал:

— Какой смысл сейчас рассказывать вам об этом?

— Как я уже сказала раньше, я звоню, чтобы предложить вам кое-что. Вы послали человека, чтобы убить Коттона Малоуна и мою дочь Доротею. Он вторгся в наш дом, но не смог преодолеть нашу защиту. Он умер. Я не хотела, чтобы моей дочери был причинен вред, так как Доротея для вас не представляет никакой угрозы. В отличие от Коттона Малоуна, с тех пор как он посвящен в детали о гибели подводной лодки. Я не права?

— Я вас слушаю.

— Я точно знаю, где он, а вы — нет.

— Как вы можете быть так в этом уверены?

— Потому что несколько часов назад в Ахене Малоун убил двух человек, которые пришли, чтобы устранить его. Этих людей тоже послали вы.

Новая информация, а Рэмси все еще не получал никаких отчетов из Германии. Ему ничего не оставалось, как согласиться со старухой:

— Ваша информаторская сеть работает хорошо.

— Ja. Вы хотите знать, где сейчас Малоун?

— В какую игру вы играете? — Рэмси стало любопытно.

— Я просто хочу, чтобы вы не лезли в дела нашей семьи. А вы не хотите, чтобы мы лезли в ваши дела. Поэтому нам надо разделить сферы влияния.

Лэнгфорд понял, что эта женщина может быть хорошим союзником, поэтому решил ей кое-что рассказать.

— Я был там, фрау Оберхаузер. В Антарктиде. Сразу после того, как подводная лодка пропала. Я погружался в воду и кое-что там видел.

— То, что мы не можем себе представить?

— То, что никогда не оставляло меня в покое.

— Вы храните это в секрете?

— Это моя работа.

— Я хочу знать эту тайну. Прежде чем я умру, я хочу знать, почему мой муж не вернулся назад.

— Возможно, я могу вам в этом помочь.

— В обмен на знание, где прямо сейчас находится Коттон Малоун.

— Никаких обещаний. Но я — ваша лучшая ставка.

— Вот почему я и позвонила.

— Итак, скажите мне то, что я хочу знать.

— Малоун направляется во Францию, в деревушку Оссэ. Он должен быть там через четыре часа. Времени более чем достаточно, чтобы ваши люди смогли приготовиться.

 

Глава 51

Шарлотт

3.15

Стефани находилась около больничной палаты Герберта Роуленда, а Эдвин Дэвис стоял рядом с ней. Бывшего офицера доставили в реанимацию буквально в последний момент, и докторам лишь чудом удалось стабилизировать его состояние. А Нелл продолжала злиться на Дэвиса.

— Я должна позвонить своим людям, — сказала она.

— Я уже сообщил в Белый дом.

Дэвис исчез полчаса назад, и она гадала, чем он занимался все это время.

— И что сказал президент?

— Он спит. Но его люди уже находятся на пути сюда.

— Наконец-то ты начал думать.

— Я хотел поймать того сукина сына.

— Радуйся, что он тебя не убил.

— Мы должны остановить его.

— Каким образом? Благодаря тебе этот человек уже достаточно далеко. Мы могли заставить его запаниковать и задержать в доме — по крайней мере, до прибытия полицейских. Но нет, тебе надо было кинуть стул в окно…

— Стефани, я сделал то, что должен был сделать.

— Ты потерял контроль над ситуацией, Эдвин. Ты хотел моей помощи, и я предоставила ее тебе в полном объеме. Если ты хочешь лечь в гроб — давай, но я не собираюсь на это смотреть.

— Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что ты беспокоишься обо мне.

Сейчас знаменитое обаяние Эдвина Дэвиса не сработало.

— Эдвин, ты был прав, утверждая, что есть некто, убивающий людей. Но дело не в этом, друг мой. Совсем не в этом, и даже близко не лежит.

Зазвонил мобильный телефон Дэвиса. Тот посмотрел на дисплей и, коротко бросив: «Президент», нажал на кнопку приема.

— Да, сэр, — сказал он коротко, потом молча слушал; наконец, сказав: — Он хочет поговорить с тобой, — передал трубку Стефани.

— Ваш помощник сумасшедший, — выпалила она, как только телефон оказался у нее.

— Расскажи мне, что произошло, — спокойно попросил Дэниелс.

Стефани как можно более кратко попыталась рассказать о том, что случилось. После того как она закончила, Дэниелс проговорил:

— Ты права. Мне нужно, чтобы ты взяла все в свои руки. Эдвин слишком эмоционален. Я знаю о Милисент. Это одна из причин, почему я согласился на его просьбу. Не сомневаюсь, что Рэмси убил ее. Я также уверен, что он убил адмирала Сильвиана и коммандера Александра. Конечно, доказать все это — совсем другое дело…

— Мы можем оказаться в смертельной опасности.

— Она и прежде вам грозила… Давай все-таки доведем до конца это дело.

— Почему мне кажется, что я опять встряла в совсем чужую игру?

Дэниелс хихикнул:

— Это твой талант. Итак, чтобы ты знала: мне доложили, что в соборе Ахена несколько часов назад были найдены два тела. Внутреннее убранство было повреждено пулями. Один из мужчин был застрелен, второй разбился, упав с хоров. Оба принадлежали к контрактникам, обычно к ним обращаются наши разведывательные агентства. Немцы отправили нам официальный запрос для получения более полной информации. Все это было включено в утренний пакет кратких сообщений. Ты можешь проследить связь?

Стефани решила не лгать и поэтому коротко доложила:

— Малоун сейчас находится в Ахене.

— И почему я был уверен, что ты собираешься сказать именно это?

— Что-то там закручивается, и Коттон думает, что это имеет прямое отношение к тому, что творится здесь.

— Вероятно, он прав. Мне нужно быть в курсе этого дела, Стефани.

Нелл посмотрела на Эдвина Дэвиса, который стоял в нескольких футах от нее, прислонившись к оклеенной обоями стене.

Дверь в палату Роуленда открылась, и врач в оливковой униформе сообщил: «Он проснулся и хочет с вами поговорить».

— Я должна идти, — сказала Стефани Дэниелсу.

— Позаботься о моем мальчике, — попросил президент.

* * *

Малоун маневрировал на взятой в прокат машине по горной дороге. Снег засыпал горные деревушки по обе стороны серпантина, но местные власти проделали большую работу по очистке шоссе. Коттон находится во Французских Пиренеях, около испанской границы, и направлялся в деревушку Оссэ.

Он выехал рано утром на поезде из Ахена в Тулузу, а затем направился на машине на юго-запад в заснеженные горы. Когда прошлой ночью он ввел в поисковую систему Google запрос «Величие Бога Эйнхард», то поисковик тотчас же выдал, что фраза относится к монастырю VIII века, находящемуся во французских горах. Римляне, которые первыми пришли сюда, построили большой город, столицу Пиренеев, которая со временем стала культурным и торговым центром. Но в братоубийственных войнах франкских королей, происходивших в VI веке, город был разграблен, сожжен и разрушен. Ни один житель не сумел спастись, не осталось камня на камне. Только одинокие горы высились посреди обнаженных полей, создавая, как написал один из летописцев того времени, «одиночество молчания». Оно продлилось до тех пор, пока Карл Великий не прибыл сюда двести лет спустя и не приказал возвести монастырь, а со временем поблизости образовалась и маленькая деревушка. Эйнхард лично наблюдал за постройкой и призвал на службу первого епископа, Бертрана, который стал известным не только благодаря своему христианскому смирению, но и прекрасному умению вести светские дела. Бертран умер в 820 году во время молитвы и был похоронен в подвале церкви Святой Эстеллы.

Путь из Тулузы провел Коттона через целую вереницу живописных горных деревушек. Он посещал этот регион уже несколько раз, в последний — прошлым летом, поэтому неплохо здесь ориентировался. Деревушка Оссэ отличалась от многих ей подобных крутыми улицами, живописными домиками, построенными из грубых камней. Почти каждый дом был украшен либо гербом, либо затейливым орнаментом. И все это южнофранцузское великолепие было укутано свежим рождественским снегом. Было холодно и безветренно, трубы отчаянно дымили, швыряя тепло в светлое морозное небо. Здесь жили около тысячи человек и четыре гостиницы ждали посетителей.

Малоун проехал в центр города и припарковал машину. Узкая дорога вела обратно к деревенской площади. Люди в теплой одежде, с непроницаемыми лицами, входили и выходили из магазинов. Он посмотрел на часы. 9.40 утра.

Коттон посмотрел поверх крыш в чистое утреннее небо, и его взгляд зацепился за крутую насыпь и башню, поднимавшуюся над площадью. Она будто вырастала из скалистой вершины горного хребта.

Руины церкви Святой Эстеллы.

* * *

Стефани и Дэвис стояли по обе стороны больничной койки Герберта Роуленда. Он все еще был очень слаб, но пришел в сознание и, как сказали врачи, мог ответить на пару вопросов.

— Это вы спасли мне жизнь? — спросил Роуленд. Голос его при этом был не громче шепота.

— Мистер Роуленд, — сказал Дэвис. — Мы работаем на правительство. У нас не так много времени. Нам нужно вас кое о чем спросить.

— Вы спасли мне жизнь?

Стефани бросила взгляд на напарника. Сейчас она посчитала, что нужно вмешаться в этот странный диалог.

— Мистер Роуленд, сегодня ночью неизвестный мужчина пришел убить вас. Мы точно не знаем, как именно он намеревался это сделать, но у него получилось отправить вас в диабетическую кому. К счастью, мы были поблизости. Вы хорошо себя чувствуете, чтобы ответить на наши вопросы?

— Почему он хотел, чтобы я умер?

— Вы помните корабль «Холден» и командировку в Антарктиду?

Стефани Нелл видела, как больной пытается что-то мучительно вспомнить.

— Это было очень давно, — наконец сказал он.

Она кивнула.

— Так и есть. Но именно из-за этого он и хотел вас убить.

— На кого вы работаете?

— Я — на разведывательное агентство. — Она указала на Дэвиса. — А он — на Белый дом. Коммандер Александр, который был капитаном «Холдена», убит прошлой ночью. Один из членов вашей небольшой команды, Ник Сайерс, умер много лет назад. Мы подумали, что вы следующий в этом списке жертв, и оказались правы.

— Я ничего не знаю.

— Что вы нашли в Антарктиде? — спросил Дэвис.

Роуленд закрыл глаза, и Стефани подумала, не заснул ли он. Но через пару секунд Герберт с видимым усилием поднял веки и затряс головой.

— Мне было приказано никогда не говорить об этом. Ни с кем. Адмирал Дайлз лично отдал мне этот приказ.

Нелл знала Раймонда Дайлза. Бывший глава военно-морских операций.

— Он приказал оставить «НР-1А» там, под водой, — сказал Дэвис.

Этого она не знала.

— Вы знаете о подводной лодке? — спросил Роуленд.

Стефани опять кивнула.

— Мы прочли отчет о том, как она затонула, и разговаривали с коммандером Александром перед его смертью. Поэтому расскажите нам все, что вы знаете. — Она решила повысить ставки. — От этого может зависеть ваша жизнь.

— Я собираюсь бросить пить, — сказал Роуленд. — Доктор предсказал, что когда-нибудь это сведет меня в могилу. Я принимаю свой инсулин…

— А прошлой ночью?

Роуленд тут же кивнул.

Стефани уже начинала терять терпение.

— Доктора сказали нам, что у вас в крови не было инсулина. Это одна из причин комы, вторая — алкоголь. Но все это сейчас не важно. Нам нужно знать, что вы обнаружили в Антарктиде.

 

Глава 52

Малоун исследовал все четыре гостиницы в Оссэ и сделал вывод, что «Арлекин» будет наиболее правильным выбором. Вся суровость гор воплотилась в его внешнем облике, но внутри это был современный и элегантный отель, украшенный к Рождеству ароматными сосновыми ветками и омелой. Над дверью была вырезана сценка из Евангелия. Хозяин с гордостью принес гостевую книгу и показал имена всех, кто здесь останавливался. Среди множества имен Коттон узнал пару знаменитых исследователей Пиренеев, приезжавших в это место в XIX и XX веках. В ресторане гостиницы подавали чудесную запеканку с ветчиной, поэтому Малоун решил побаловать себя ранним ленчем и задержался еще на час, чтобы дождаться фирменного шоколадного пирога с каштанами. Когда часы показывали одиннадцать утра, он решил, что, возможно, совершил ошибку, приехав сюда.

Малоун узнал от официанта, что церковь Святой Эстеллы закрывается на зиму и открыта для посещений только с мая по август, чтобы собрать как можно больше туристов, приезжавших сюда насладиться горами, прекрасным молодым вином и свежим воздухом.

— Там практически не на что смотреть, — добавил официант смущенно, — одни руины, хотя каждый год пытаются что-то реставрировать.

Малоун также узнал, что реставрационные работы финансировались местным историческим обществом; также небольшие суммы давала католическая епархия.

В остальное время в этом месте никого не было.

Несмотря на полученную информацию, Коттон все же решил, что обязательно должен посетить это место. Темнота наступит быстро, часов в пять вечера, поэтому ему нужно как можно больше использовать оставшиеся до заката часы.

Малоун вышел из гостиницы, не забыв взять пистолет, хотя в его магазине оставалось всего три патрона. Выйдя на улицу, он оценил, что температура воздуха была ниже минус двадцати. Льда не было, но было много сухого снега, который хрустел, как овсяные хлопья, под подошвами ботинок. Коттон был рад, что еще в Ахене купил теплые ботинки, рассудив, что там, куда он отправляется, будет весьма нежарко. Новый свитер под курткой добавлял тепла, а плотные кожаные перчатки согревали руки.

Он был готов. Но для чего? Малоун не был уверен, что знает ответ на этот вопрос.

* * *

Стефани ждала, когда Роуленд ответит на ее вопрос о том, что же произошло в 1971 году.

— Я ничего не должен этим ублюдкам, — пробормотал больной. — Я держал рот на замке. Никогда ничего никому не говорил. Но они все же пришли, чтобы меня убить.

— Нам нужно знать почему, — сказала она.

Роуленд вдохнул из кислородной маски и продолжил:

— Это было ужасное дело. Рэмси пришел на базу, забрал с собой меня и Сайерса и сообщил, что мы отправляемся в Антарктиду. Мы все были бойцами спецподразделения, привыкшими к странным заданиям, но это дело было самым необычным. И так далеко от дома. — Он сделал еще один судорожный короткий вдох. — Мы полетели в Аргентину, взошли на борт «Холдена» и ничего не делали, пока не достигли Антарктиды. Нам было приказано искать с помощью гидролокатора сигнал, но мы ничего не услышали, пока не сошли наконец на берег. Тогда Рэмси надел акваланг и гидрокостюм и погрузился в воду. Он всплыл на поверхность примерно через 50 минут…

— Что ты обнаружил? — спросил Роуленд, помогая Рэмси выбраться на сушу. Он схватил его за руку и принял акваланг.

Ник Сайерс уже подходил к ним, чтобы помочь, и, схватившись за другую руку Рэмси, сразу спросил:

— Там есть что-нибудь?

Рэмси снял маску и капюшон.

— Там внизу холодно, как в заднице сибирского копателя траншей. Даже в этом костюме. Адские условия для погружения.

— Ты был под водой примерно час. Какие-то проблемы с глубиной? — спросил Роуленд.

Рэмси отрицательно покачал головой.

— Я все время оставался на глубине примерно тридцать футов. — Он показал вправо. — Океан там простирается на мили, прямо до гор.

Он снял рукавицы, и Сайерс передал ему сухую пару. Редко кто мог ходить на таком морозе без перчаток более минуты.

— Мне нужно снять этот костюм и переодеться в нормальную одежду, — прохрипел Рэмси.

— Там есть что-нибудь? — снова спросил Сайерс.

— Чертовски чистая вода. И, как ни странно, куча живности; похоже на коралловый риф.

Роуленд понял, что их с Сайерсом игнорируют. А потом перевел взгляд на сумку, отделанную тюленьим мехом, висевшую на шее Рэмси. Пятьдесят минут назад она была пустой. Теперь в ней что-то лежало.

— Что в сумке? — спросил он Рэмси…

— Он так и не ответил мне, — сказал Роуленд. — И он не позволил мне или Сайерсу хотя бы коснуться ее.

— Что произошло после? — спросила Стефани.

— Мы ушли. Рэмси был взволнован. Мы сделали еще несколько замеров, ничего не нашли, а затем он приказал капитану «Холдена» отправляться на север. Лэнгфорд так никогда ничего и не сказал о том, что он видел во время того погружения.

— Я не понимаю, — сказал Дэвис. — Как вы можете быть для кого-то угрозой?

Пожилой мужчина облизал губы.

— Вероятно, из-за того, что произошло на обратном пути…

Роуленд и Сайерс решили рискнуть. Рэмси был на верхней палубе вместе с коммандером Александром и играл в карты с другими офицерами. Поэтому они решили наконец увидеть, что именно их товарищ обнаружил во время последнего погружения. Ни одному из них не нравилось быть одураченным.

— Ты уверен, что знаешь код? — спросил Сайерс.

— Его мне сообщил старшина-рулевой. Рэмси быстро подавил его своим авторитетом, а это не его корабль, поэтому он был более чем рад помочь мне.

Маленький сейф стоял прямо под вешалкой Рэмси. Что бы он ни принес с собой после того погружения, оно лежало внутри этого ящика уже три дня, все то время, пока они не покинули Антарктический круг и не вышли в Южный Атлантический океан.

— Следи за дверью, — приказал Роуленд Сайерсу. А сам опустился на колени и попробовал комбинацию цифр, сообщенную рулевым.

Три щелчка возвестили о том, что код был правильным.

Герберт открыл сейф и увидел уже знакомую сумку. Как можно осторожнее он вытащил сумку и попытался, ее прощупать. Там было что-то прямоугольное, размерами где-то восемь на десять дюймов и примерно в дюйм толщиной. Наконец Роуленд открыл сумку и вытащил содержимое. Перед ним лежал корабельный бортовой журнал. На первой странице голубыми чернилами твердой рукой было написано: «Миссия начата 17 октября 1971 г., завершена _____». Вторая дата должна была быть добавлена только после того, как подводная лодка окажется в одном из американских портов. Что ж, стало быть, капитану, делавшему эти записи, такой возможности не представилось…

Сайерс подошел поближе.

— Что это?

И тут дверь в отсек отлетела в сторону. Вошел Рэмси.

— Я так и знал, что вы двое попробуете сделать что-то подобное.

— Скажи это своей заднице, — зло бросил Роуленд. — Мы все в одном звании. И ты не наш командир.

Злая улыбка искривила рот Лэнгфорда.

— Вообще-то еще какой командир. Но, может, это даже хорошо, что вы пошли дальше и увидели этот журнал. Теперь-то вы понимаете, что стоит на кону.

— Ты чертовски прав, — сказал ему Сайерс. — Мы все вызвались добровольцами, как и ты, и мы хотим наград, как и ты.

— Хотите верьте, хотите нет, — сказал Рэмси с расстановкой, — но я собирался рассказать вам о моих находках, прежде чем мы войдем в порт. Есть вещи, которые необходимо сделать, и я не могу делать их один…

— Почему это было так важно? — продолжила допрос Стефани.

— Это очевидно, — прервал ее Дэвис; казалось, что он уже все понял.

— Не для меня, — продолжала настаивать Стефани.

— Бортовой журнал, — сказал Роуленд, — был с «НР-1А».

* * *

Малоун взбирался по каменистой тропинке, круто поднимавшейся по поросшему лесом склону — на самом деле по тоненькому выступу, зигзагообразно ломающемуся каждые сто футов. С одной стороны находилось католическое кладбище, где кованые железные кресты растянулись в священной процессии, с другой — потрясающая панорама заснеженных гор и деревня, уютно расположившаяся в небольшой долине и залитая солнечным светом. Вдалеке колокола объявили о наступлении полудня.

Малоун направился к одной из площадок, расположенных на склоне. Сюда можно было попасть только по узкой каменной тропинке. Ветви низкорослых искривленных буковых деревьев сплетались в уродливые пазлы, которые, однако, недурно защищали от снега и ветра. Коттон внимательно смотрел под ноги, но так и не заметил никаких подозрительных следов.

Впереди был последний изгиб тропинки, за которым начинались развалины монастыря. Он остановился, чтобы перевести дух, — и залюбовался еще одним великолепным видом. Снег все продолжал идти, взвеваемый порывами холодного ветра.

Высокие каменные стены преградили ему путь. Если верить тому, что прочитал Коттон, эти камни были свидетелями походов римлян, вестготов, сарацин, франков и крестоносцев. Многие битвы прошли здесь, и только камни помнили о них. Подлинные сведения о средневековых сражениях и их причинах остались лишь на немногих пергаментах да в легендах. Безмолвие, яркое зимнее солнце и жесткий морозный ветер — вот новые правители этого священного места.

Великолепие Бога. Фантазия или факт?

Коттон преодолел оставшиеся пятьдесят футов и оказался перед железными воротами. И тут он увидел цепь с навесным замком.

Великолепно.

По стенам взобраться невозможно. Он подошел и схватился за угол ворот. Холод проник сквозь перчатки. Что теперь? Обойти по периметру и выяснить, нет ли где лазейки? Это казалось единственным выходом. Малоун устал. Он хорошо знал эту стадию изнеможения — мозг легко теряется в лабиринте возможностей, и тогда каждое решение может привести к смертельному концу.

В отчаянии он дернул ворота на себя.

Железная цепь легко соскользнула на землю.

 

Глава 53

Шарлотт

Стефани тщательно проанализировала рассказ Роуленда и наконец задала следующий вопрос:

— Вы говорите, что на корпусе «НР-1А» не было видимых повреждений?

Роуленд уже устал, но с этим делом надо было покончить.

— Я сказал, что Рэмси принес бортовой журнал.

Дэвис посмотрел на нее:

— Я же говорил тебе, что этот ублюдок по уши увяз в том деле.

— Это Рэмси пытался меня убить? — спросил Роуленд.

Стефани не собиралась отвечать на этот вопрос, но увидела, что Дэвис был иного мнения. Он повернулся к ней и прошептал:

— Он заслуживает того, чтобы знать. Ситуация и так вышла из-под контроля. Хочешь, чтобы у нас еще больше было проблем?

Затем Дэвис повернулся к старику и официальным тоном заявил:

— Мы думаем, что он стоит за всем этим.

— Мы пока этого точно не знаем, у нас слишком мало улик, — быстро добавила Стефани. — Но это вполне вероятно.

— Он все время был ублюдком, — сказал Роуленд. — После того как мы вернулись, он единственный получил награды. Ни я, ни Сайерс. Конечно, и у нас был какой-то карьерный рост, но ни один из нас не достиг и малой доли того, чего удалось достичь Рэмси.

Роуленд сделал паузу, он явно был утомлен беседой.

— Адмирал — вот чего он достиг. Он на вершине…

— Может быть, нам следует поговорить позже? — предложила Стефани.

— Ни в коем случае, — сказал Роуленд. — Никто не придет после вас и не разберется с этим. Если бы я не был сейчас прикован к постели, я бы лично его убил.

Нелл подивилась такой храбрости.

— Вчера я выпил свое последнее виски, — сказал он. — Теперь все, конец. Я это понял.

Кажется, гнев был для него отличным лекарством, его глаза возбужденно блестели.

— Расскажите нам все, — попросила Стефани.

— Что вам известно об операции «Высокий прыжок»?

— Только в рамках официальной версии, — ответил Дэвис.

— Которая была полным дерьмом…

Адмирал Берд привел с собой в Антарктиду шесть самолетов «Р4-Д», каждый из которых был оснащен новейшими камерами слежения и магнетометрами. Они поднимались прямо с борта авианосца. Самолет проводил в небе свыше 200 часов и пролетал 23 000 миль над континентом. Из одного из последних полетов машина Берда вернулась на три часа позже установленного срока. По официальной версии, один из двигателей перестал работать и Берд был вынужден задержаться. Но личный журнал пилота, просмотренный главой военно-морских операций, давал совсем другое объяснение. Берд летал над территорией, которую немцы назвали Новой Швабией. Он направлялся на запад через безликий белый горизонт, когда обнаружил небольшой участок, ограниченный тремя озерами, разделенными массивами полых красно-коричневых скал. Сами озера были окрашены в оттенки красного, голубого и зеленого. Он отметил их расположение и на следующий день послал туда специальную команду. Пробы воды дали неожиданные результаты. В ней было много водорослей и планктона, именно они давали красноватый оттенок; но что действительно поразило ученых, так это то, что температура здесь была гораздо выше температуры окружающей среды и в ней было много морской соли, что указывало на связь этих озер с океаном.

Открытие потрясло Берда. Он был знаком с информацией, добытой немецкой экспедицией 1938 года, в которой говорилось о похожих наблюдениях. Летчик остерегался делать какие-либо громкие заявления, поскольку фактов для этого было слишком мало. Тем более что Антарктида совсем не была приспособлена для жизни людей. Поэтому он лишь послал на этот участок еще одну полевую команду…

— Я не знал, что Берд вел личный дневник, — сказал Дэвис.

— Я видел его, — сообщил Роуленд. — Операция «Высокий прыжок» была засекречена, но мы работали над многими материалами, и, когда вернулись, я встретился с ним. В последние двадцать лет была обнародована лишь малая часть материалов об операции «Высокий прыжок». Кстати, многое из этой информации — ложь.

— Что делали вы, Сайерс и Рэмси, когда вернулись? — спросила Стефани.

— Мы забрали все материалы, что привез домой Берд в 1947 году.

— Они все еще существуют?

Роуленд кивнул.

— Каждая бумажка. Каждый ящик. Правительство ничего не швыряет на ветер.

— Что было внутри?

— Понятия не имею. Мы просто перевезли их, так и не открыв ни одного ящика… Кстати, я беспокоюсь о своей жене. Она у своей сестры и до сих пор ничего не знает.

— Дайте мне адрес, — попросил Дэвис, — и я прикажу спецслужбам проверить эту информацию. Но Рэмси охотится только за вами. И вы до сих пор не сказали нам, почему он считает, что вы представляете для него угрозу.

Роуленд лежал спокойно, обе его руки были подсоединены к капельницам.

— Не могу поверить, что чуть не умер.

— Парень, которого мы спугнули, вломился в ваш дом вчера днем, пока вас не было, — сказал Дэвис. — Думаю, что он подменил инсулин.

— Моя голова гудит, я устал, — прошептал старик.

Стефани хотела нажать на него посильнее, но знала, что он продолжит говорить только тогда, когда сам будет готов.

— Мы убедимся, что вы будете в полной безопасности — и сейчас, и когда вернетесь домой. Нам просто нужно знать, почему вы представляете интерес для Рэмси.

Лицо Роуленда исказилось — целый калейдоскоп сменяющихся эмоций. Он с чем-то боролся. Его дыхание стало хриплым, а глаза заметались по комнате.

— Эта чертова вещица была сухой, как кость. Ни одного мокрого пятна, ни на одной странице.

Стефани поняла, что он имел в виду, но все же решила уточнить:

— Бортовой журнал?

Он кивнул и продолжил:

— Рэмси принес его из океана в сумке. Это значит, что он где-то вылезал из воды.

— Матерь Божья, — пробормотал Дэвис.

Стефани наконец все поняла и медленно произнесла:

— Подводная лодка «НР-1А» не затонула?

— Это известно только Рэмси.

— Вот почему он хочет, чтобы они все умерли, — сказал Дэвис. — Когда ты передала тот отчет Малоуну, Рэмси запаниковал. Он не мог позволить, чтобы тайна раскрылась. Ты можешь представить себе, какой бы разразился скандал?

Но Стефани не была так уверена. В этой истории должно быть что-то еще.

Дэвис пристально посмотрел на Роуленда.

— Кто еще знает об этом?

— Кроме меня… Сайерс уже умер. Адмирал Дайлз… Он знал. Он руководил всей операцией и приказал нам молчать.

Зимний Ястреб. Так пресса называла Дайлза, имея в виду и его возраст, и его политические предпочтения. Его долгое время сравнивали с другим стареющим надменным офицером военно-морского флота, имеющим не меньший вес в политических кругах. Хаймен Риковер.

— Рэмси стал любимчиком Дайлза, — продолжил Роуленд. — Получил назначение в личный штат адмирала. Он преклонялся перед этим человеком.

— Достаточно, чтобы даже сейчас защищать его репутацию? — спросила Стефани.

— Трудно сказать. Но Рэмси не типичный вояка. Думает не так, как все остальные. Я был рад избавиться от него, когда мы вернулись.

— Итак, Дайлз — единственный, кто остался? — спросил Дэвис.

Роуленд отрицательно покачал головой:

— Нет, был еще один.

Она не ослышалась?

— Всегда есть исключения из правил. Он был безумным ученым, работавшим на военно-морской флот. Странный парень. Мы называли его «Волшебник из страны Оз». Его мало кто видел, он всегда торчал в лаборатории. Дайлз лично нанял его, и он докладывал только адмиралу и Рэмси. Он и был тем человеком, проверявшим все эти коробки; все делал только он один.

— Нам нужно имя, — сказал Дэвис.

— Доктор Дуглас Скофилд. Хотя мы были мало знакомы, я знаю, что он любил называть себя доктором. Не произвел впечатления ни на одного из нас. Его голова была так далеко от задницы Дайлза, что нам он был просто неинтересен.

— Что с ним случилось? — спросила Стефани.

— Черт, если б я знал…

Им нужно было уходить, но сначала надо было прояснить еще один момент.

— А что стало с теми ящиками из Антарктиды? — спросила Стефани.

— Мы перевезли их все до единого в форт Ли. В Виргинии. И оставили у Скофилда. Что было после этого, я не имею никакого понятия.

 

Глава 54

Оссэ, Франция

Малоун посмотрел на лежавшую в снегу железную цепь. Думай. Будь осторожен. До тебя здесь кто-то был. Кто-то разрезал цепь и снял замок.

Он достал пистолет из куртки и резко толкнул ворота. Замерзшие ржавые петли заскрипели.

Коттон вошел во внутренний дворик бывшего монастыря и подошел к арочным дверям. Пройдя несколько шагов вниз по разрушенным ступеням, вошел внутрь. Через проемы окон лился тусклый свет, ветер лениво ворошил мусор и снег, скопившиеся на полу. Толщина стен, проемы дверей, железные ворота у входа — все это указывало на то, что монастырь был построен очень давно. Малоун пристально оглядел то, что раньше было алтарем. Когда-то давно это место было оплотом христианства и неприступной цитаделью.

Коттон продолжал осматриваться, но не увидел никаких следов присутствия кого-либо еще. Он двинулся дальше, в лабиринт колонн, поддерживавших крышу. Чувство простора исчезло. Солнце почти не проникало сюда. Колонны напоминали древний окаменевший лес. Никого. Никаких следов. Малоун не знал точно, что именно ищет здесь. Разгадка должна быть где-то рядом, но ничто не указывало на это. Опять ошибка? Однако надежда все еще оставалась.

Из Интернета Коттон узнал, что Бертран, первый епископ, был знаменит и почитаем. Легенды приписывали ему всяческие чудеса. Испанские разбойники обычно оставляли за собой след из огня и крови, и местные жители их боялись. Но, встретив Бертрана, они оставили все награбленное, освободили узников, ушли и больше никогда не возвращались в Оссэ.

И это было чудом.

Женщина принесла ребенка и пожаловалась, что муж отказался от них. Когда мужчина начал отрицать свою вину, Бертран приказал поставить перед ними сосуд с холодной водой и, положив туда камень, приказал ему достать его из воды; если мужчина лжет, Господь даст им знак. Мужчина достал камень, но его руки покраснели, как если бы он опустил их в кипяток. Тогда мужчине ничего не оставалось, как признать отцовство и обвенчаться с женщиной. За свое смирение и набожность Бертрана назвали Великолепием Господа. Малоун подозревал, что он хранил некие документы, переданные Эйнхардом. Именно поэтому советник Карла Великого припомнил его в своем завещании, написанном десятилетия спустя.

Малоун как можно осторожнее продвигался дальше, в глубь монастыря. Здесь, видимо, работали реставраторы. Строительные леса, обновленная кровля — все указывало именно на это. Справа располагались две комнаты — одна без крыши, другая с разрушенными стенами. Когда-то одна из них служила трапезной для монахов и паломников, предназначения другой он не мог угадать. Сейчас они служили лишь приютом для диких животных и снега. И опять никого. Но кто-то же должен был разрезать цепь?

Малоун повернул за угол и спустился вниз по короткой стене галереи, пройдя еще несколько разрушенных помещений, засыпанных снегом. Здесь вольготно росли сорняки, и опять же никаких следов. Над одной из деревянных дверей было вырезано изображение Девы Марии, смотрящей вниз. Коттон посмотрел через дверной проем в следующую просторную комнату. Вероятно, это были монашеские кельи. Дальше, видимо, некогда был сад — ныне на этом месте лишь руины, чахлые деревца и разрушенный бассейн, заполненный бурыми листьями и остатками колонн. И везде нетронутый снег.

И только сейчас Коттон услышал осторожные шаги. Кто-то двигался по крытой галерее. Достаточно далеко, быстро и практически незаметно, но двигался.

Малоун пригнулся и постарался стать как можно более незаметным.

Древняя стена простиралась перед ним на пятьдесят футов, заканчиваясь двойным арочным проемом. Церковь. Коттон решил, что именно там сможет найти ключ к загадке Эйнхарда. Но идти туда напрямую было слишком опасно. Кто-то же разрезал цепь…

Малоун изучил расположенную справа от себя стену. Перед ним было три двери, а потом конец галереи. Все арки слева от него выходили в заброшенный сад. Практически ничего не сохранилось — ни фресок, ни скульптур, ничего. Время и ветер сделали свое дело. Коттон увидел лишь одинокого херувима, несущего в руках рыцарский щит. И тут он опять услышал шаги.

Кто-то шел в его сторону.

* * *

Рэмси вышел из машины и, не обращая внимания на мороз, вошел в главное административное здание военно-морской разведки. Ему не требовалось проходить никаких проверок. Его уже ждал штабной лейтенант. По дороге к своему офису Лэнгфорд получил обычную утреннюю сводку.

Хоуви ждал его в кабинете.

— Нашли тело Вилкерсона, — сообщил он.

— Расскажи.

— В Мюнхене, возле Олимпийского парка. Выстрел в голову.

— Тебе, должно быть, приятно это узнать.

— Чисто сработано.

Рэмси никак не среагировал на это сообщение. Беседа с Изабель Оберхаузер все еще не выходила у него из головы.

— Хотите, чтобы я авторизовал платеж контрактникам?

— Не сейчас. — Рэмси уже позвонил за границу. — У них будет прямо сейчас еще одно задание во Франции.

* * *

Чарли Смит сидел в ресторанчике «У Шони» и приканчивал миску овсянки. Он ее очень любил, особенно с солью и тремя кусочками масла. События сегодняшней ночи все еще не отпускали его. Проблемы, сплошные проблемы. Эти двое пришли за ним.

Припарковавшись в двух милях от дома, из которого он сбежал, Чарли видел машину «Скорой». Ему ничего не оставалось, как поехать за ней до больницы, расположенной на окраине Шарлотт. Сначала Смит хотел войти, но потом решил этого не делать. Вместо этого он возвратился в гостиницу и попытался выспаться.

Скоро он должен будет позвонить Рэмси и сообщить, что все объекты уничтожены и задание полностью выполнено. Вот единственное сообщение, какое могло удовлетворить такого придирчивого заказчика. Любой намек на возникшие проблемы — и Смит сам станет объектом устранения. Чарли иногда поддразнивал Рэмси, пользуясь преимуществом их долгих и взаимовыгодных отношений. И все это было возможно лишь потому, что все остальные задания были выполнены идеально и Смит был уверен, что адмирал нуждается в нем гораздо больше, чем Чарли в Рэмси.

Но все это может в один момент измениться, если он допустит хоть один промах.

Смит глянул на часы. 6.15 утра. Ну, пора.

Заметив снаружи телефон, Чарли оплатил счет, вышел на улицу и набрал номер. Когда автоответчик больницы сработал, он набрал требуемые цифры и теперь ждал, что ответит оператор. Если бы он знал номер палаты, все было бы намного легче. А теперь приходилось ждать.

— Мне нужно узнать состояние Герберта Роуленда. Он мой дядя и был доставлен к вам прошлой ночью, — заявил Смит испуганной скороговоркой.

Его попросили подождать минуту, а затем женщина вновь подошла к телефону:

— Нам очень жаль, но мистер Роуленд скончался вскоре после того, как его к нам доставили.

— Это ужасно, — трагически прошептал Чарли.

Женщина принесла соболезнования, он как можно вежливее поблагодарил ее, повесил трубку и счастливо вздохнул.

Провал был так близок.

Чарли немедленно успокоился, достал мобильный телефон и набрал знакомый номер. Когда Рэмси ответил, он радостно сказал:

— Три за троих. Убил тысячу, как обычно.

— Я так рад, что ты гордишься своей работой.

— Наша цель — доставлять вам удовольствие.

— Тогда доставь мне удовольствие еще раз. Четвертая цель. Я тебе полностью доверяю. Сделай это как можно быстрее.

* * *

Малоун прислушался. Один был сзади, другой — где-то впереди. Он пригнулся еще ниже и пробрался в одну из комнат, которая выходила на галерею. Затем прижался спиной к стене рядом с дверью. Тьма уже постепенно заполняла углы. Он был в двадцати футах от входа в церковь.

Снова шаги. Сзади, вниз по галерее, удаляются от церкви.

Коттон еще раз проверил пистолет и начал ждать.

Кто бы там ни был, он приближался. Видели ли они его, знали ли, что он внутри? Видимо, нет, раз не делали никаких попыток двигаться тише по хрустящему снегу. Малоун приготовился и включил периферическое зрение. Шаги теперь доносились с противоположной стороны галереи.

А вот один из его преследователей.

Малоун повернулся, резко схватил его за плечо и, прижимая к стене, приставил дуло пистолета к его ребрам.

Шок и панический взгляд.

Мужчина.

 

Глава 55

Шарлотт

6.27

Стефани позвонила в штаб-квартиру агентства «Магеллан» и запросила информацию на доктора Дугласа Скофилда. Они с Дэвисом были одни, расположившись в маленьком больничном конференц-зале. Полчаса назад прибыли два агента спецслужб и привезли с собой ноутбук Дэвиса. Агентам было приказано защищать Герберта Роуленда. Его под новым именем перевели в другую палату. Дэвис поговорил с администратором больницы и, заручившись ее поддержкой, объявил, что Роуленд умер. Несомненно, кто-то должен был это проверить. Так оно и оказалось — после звонка неизвестного мужчины. Он назвался племянником и, узнав, что Роуленд умер, тут же повесил трубку.

— Это должно порадовать его, — сказал Дэвис. — Сомневаюсь, что наш убийца рискнет войти внутрь. Для пущей безопасности местная газета должна опубликовать некролог. Я приказал агентам объяснить все это Роулендам и получить их согласие.

— Будет немного жестоко для его близких и друзей, — задумчиво произнесла Стефани.

— Будет намного хуже, если парень поймет свою ошибку и вернется, чтобы завершить начатое.

На ноутбуке заморгал сигнал входящей почты. Стефани щелкнула и открыла сообщение, пришедшее из офиса «Магеллана».

Дуглас Скофилд. Профессор антропологии в Государственном университете Восточного Теннесси. Сотрудничал с военно-морским флотом с 1968 по 1972 год на контрактной основе. Его деятельность за этот период времени полностью засекречена. Доступ к этой информации имеется, но попытку завладеть ею легко отследить. Поэтому мы не занимались этим, чтобы сохранить наш интерес к этому человеку в тайне. У него много публикаций. Помимо обычных антропологических журналов он пишет для «Нового времени» и других газет оккультной тематики. Быстрая проверка через Интернет выявила несколько статей, рассказывающих об Атлантиде, НЛО, древних астронавтах и паранормальных явлениях. Скофилд — автор «Карт древних исследователей» (1986), популярного издания о том, как на картографию могли повлиять исчезнувшие цивилизации. Сейчас он участвует в конференции в Эшвилле, Северная Каролина. Тема конференции: «Открытие древних тайн». Он остановился в гостинице в поместье Билтмор. На данный момент зарегистрировалось примерно 150 участников. Он один из организаторов мероприятия. Это ежегодное событие, конференция проводится уже в четырнадцатый раз.

— Он последний, — сказал Дэвис, читавший текст через плечо Стефани. — Эшвилл не так далеко отсюда.

— Ты это несерьезно? — Нелл догадалась, что за этим последует.

— Я еду. Можешь поехать со мной, если хочешь. Его надо предупредить.

— Тогда пошли спецов.

— Стефани, последнее, в чем мы нуждаемся, так это в демонстрации силы. Давай просто поедем туда и посмотрим, к чему это приведет.

— Наш «приятель» тоже может быть там.

— Хотелось бы…

Еще один сигнал объявил о поступлении новой информации по запросу Стефани.

Военно-морской флот арендует пакгаузы в форте Ли, штат Виргиния, со времен Второй мировой войны. В настоящее время они контролируют три здания. Только одно из них хорошо охраняется и содержит морозильную камеру, установленную в 1972 году. Доступ ограничен цифровым кодом и идентификатором отпечатков пальцев, сличаемых через департамент военно-морской разведки. Я попытался просмотреть журнал посещений пакгауза, хранящийся в базе данных военно-морского флота. Замечу, что он не засекречен. За последние. 180 дней пакгауз посещал только один человек, не входящий в персонал форта Ли. Адмирал Лэнгфорд Рэмси. Это было вчера.

— Все еще хочешь со мной поспорить? — Дэвис не смог скрыть торжества. — Ты же знаешь, что я прав!

— Тем больше причин, чтобы мы запросили помощь.

Дэвис отрицательно покачал головой.

— Президент не позволит нам.

— Зачем лгать самим себе? Именно ты не хочешь этого делать.

Лицо Дэвиса дернулось, как будто Стефани ударила его.

— Я должен сделать это. Кстати, это и твое дело тоже. Вспомни, отец Малоуна был на борту этой подводной лодки.

— Которого Коттон должен был знать.

— Давай сначала добудем доказательства, а потом будем решать, что делать дальше.

— Эдвин, тебя же могли убить прошлой ночью.

— Но не убили же.

— Месть — самый быстрый путь к собственной могиле. Почему ты не позволишь мне разобраться с этим? У меня есть агенты.

— Этого не случится, — сказал Дэвис.

Нелл поняла, что возражать бессмысленно. Форрест Малоун был на той подводной лодке, и Дэвис был прав: этого было вполне достаточно, чтобы она, бросив все остальные дела, поехала вместе с ним.

Стефани закрыла ноутбук и встала.

— Ну что ж, дорога до Эшвилла займет у нас примерно три часа.

* * *

— Кто вы? — спросил Малоун у пленника.

— Вы напугали меня до смерти.

— Ответьте на мой вопрос.

— Вернер Линдауэр.

Проследить связь было нетрудно.

— Муж Доротеи? — спросил Малоун, чтобы соблюсти правила приличия.

— Мой паспорт в кармане. — И мужчина быстро кивнул, показав глазами на карман пальто.

На это совсем не было времени. Коттон опустил пистолет и втащил своего пленника в боковую комнату.

— Что вы здесь делаете?

— Доротея приехала сюда три часа назад. Я ищу ее здесь.

— Как она вышла на это место?

— Вы, очевидно, не так хорошо знаете Доротею. Она никогда ничего не объясняет. Кстати, Кристл тоже здесь.

Это для Малоуна не было неожиданностью. Он ждал ее в отеле, полагая, что она либо знает об этом месте, либо вычислила его, так же как и он.

— Она приехала сюда раньше Доротеи, — добавил Вернер.

Малоун решил больше не задавать вопросов. Пришло время посмотреть, что происходит внутри. Он махнул пистолетом:

— Вы первый. Направо и в ту дверь в конце галереи.

— Разве это продуманный план?

— В этом деле вообще нет ничего продуманного, — ответил Малоун и повернулся, пропуская Вернера вперед.

Он последовал за Линдауэром в галерею, затем через двойной арочный проход в конце и сразу же отыскал новое укрытие за мощной колонной. Широкий неф казался у же из-за большого количества колонн. Они располагались полукругом за алтарем, следуя за изгибом апсиды. Здесь стены были достаточно высоки, боковые нефы впечатляли своими размерами. Нигде не было ни украшений, ни орнаментов — лишь одни руины и завывание ветра. Все это лишь усиливало общее тягостное ощущение. Малоун увидел разрушенный алтарь с пьедесталом из выщербленного гранита. Но то, что оказалось прямо перед ним, привлекло его внимание гораздо больше.

Двое людей. Они были связаны; веревки были закреплены на колоннах, не позволяя пленникам двигаться.

Доротея и Кристл.

 

Глава 56

Вашингтон, округ Колумбия

07.24

Рэмси нетерпеливо вышагивал по своему кабинету. Он ждал доклада из Франции, после того как дал понять людям, находящимся там, что хочет слышать только хорошие вести. Коттон Малоун должен умереть, и чем быстрее это случится, тем будет лучше для всех. После этого адмиралу нужно было решить, что делать с Изабель Оберхаузер. Лэнгфорд думал о ней все совещание, на котором только что присутствовал, припоминая когда-то услышанную фразу: «Я бывал прав, и я бывал параноиком — лучше быть параноиком».

Он был полностью согласен с этим утверждением.

К счастью, ему многое было известно об этой старушенции.

Изабель вышла замуж за Дитца Оберхаузера в конце 50-х годов. Он был родом из богатой аристократической баварской семьи, она — дочерью местного мэра. Ее отец сотрудничал с фашистами во время войны, а после поражения немцев его использовали американцы. Изабель получила полный контроль над состоянием Оберхаузеров в 1972 году, после исчезновения Дитца. Со временем она официально признала его умершим. Это заявление привело в действие его завещание, согласно которому Изабель могла лишь управлять предприятиями, а все имущество и деньги должны были перейти к ее дочерям. Прежде чем Рэмси отправил Вилкерсона в Германию, он тщательно изучил все материалы. Самое интересное из того, что он нашел, заключалось в следующем: время передачи всего имущества зависело целиком и полностью от Изабель. Прошло 38 лет, а она все еще управляла семейным капиталом. Вилкерсон доложил, что между сестрами существует соперничество, переходящее в непримиримую вражду. Это могло объяснить некоторые моменты, но до сегодняшнего дня разногласия в семье Оберхаузеров мало что значили для Лэнгфорда Рэмси.

Он знал, что Изабель давно интересуется «Блазеком» и не делает никакого секрета из своего желания выяснить, что случилось с этой подлодкой. Она наняла адвокатов, которые пытались получить информацию через официальные каналы, а когда они потерпели фиаско, попробовала выяснить все тайно. Но ни связи, ни деньги не помогли ей. Как только контрразведка обнаружила ее попытки, они связались с Рэмси, а он, в свою очередь, отправил в Германию Стерлинга Вилкерсона.

Теперь его человек мертв. Как это случилось?

Рэмси знал, что на Изабель работает выходец из Восточной Германии по имени Ульрих Хенн. Полевой отчет указывал, что дедушка Хенна по материнской линии командовал одним из гитлеровских концентрационных лагерей и руководил уничтожением 28 тысяч украинцев. На судебном слушании он ничего не отрицал и честно заявил: «Я там был». Что позволило союзникам с легкостью его повесить.

Ульриха растил его отчим. Его новая семья без проблем освоилась в ГДР. Хенн поступил на службу в «Штази», где был на хорошем счету. Его теперешние хозяева не слишком отличались от старых. Никаких сожалений, быстрое принятие решений и немедленное выполнение заданий любой сложности.

Изабель Оберхаузер была опасной соперницей. Она обладала деньгами, властью и характером. Единственной слабостью был ее муж. Она хотела знать причину его смерти. И это не должно произойти, никогда. Положение изменилось только тогда, когда Стефани Нелл, получив отчет по «НР-1А», тут же отправила его через Атлантику Коттону Малоуну.

Теперь устремления Изабель Оберхаузер стали опасными. Они могли вызвать цунами, способное снести с карьерной лестницы не только Дайлза, но и адмирала Лэнгфорда Рэмси. Остановить ее могли лишь там, на юге Франции, и это происходило именно сейчас…

* * *

Малоун увидел, как Кристл заметила его и попыталась освободиться от веревок. Ее рот была заклеен скотчем, а руки заметно покраснели. В бессилии она затрясла головой.

Двое мужчин показались из-за колонн. Один из них, слева, был высоким тощим брюнетом, второй — блондином крепкого телосложения. Малоун подумал, что убийц должно быть больше, но где они прятались, он не знал.

— Мы пришли за тобой, — сказал брюнет, — и сразу нашли этих двух женщин.

Малоун стоял за колонной с пистолетом наготове. Они не знали, что у него осталось всего три патрона.

— И чем же это я так интересен?

— Да если б я знал… Но я рад, что ты здесь.

Блондин приставил дуло пистолета к голове Доротеи.

— Мы начнем с нее, — радостно сообщил брюнет.

У Малоуна оставалось слишком мало времени, чтобы придумать, как действовать дальше. Единственное, что он подметил, — они ничего не сказали о Вернере. Тогда он повернулся к Линдауэру и прошептал:

— Когда-нибудь стрелял в человека?

— Нет.

— А сможешь?

Вернер явно заколебался, но все равно ответил:

— Только если буду вынужден. Ради Доротеи.

— Ты умеешь стрелять?

— Я охочусь всю свою жизнь.

Малоун решил добавить еще один пункт к растущему списку совершенных им глупостей и отдал Вернеру пистолет.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Вернер.

— Застрели одного из них.

— Которого?

— Мне все равно. Просто застрели, прежде чем они выстрелят в меня.

Голова Вернера качнулась в знак согласия.

Малоун сделал несколько глубоких вдохов, выпрямился и вышел из-за колонны с поднятыми руками.

— Хорошо, вот он я.

Ни один из убийц не пошевелился. Очевидно, они были явно удивлены, что так легко поймали его. Это, собственно, и было его планом. Блондин отвел оружие от головы Доротеи и вышел из-за колонны. Он был молод, но опытен и все так же настороже, как и прежде. Автомат он держал на уровне груди.

В этот момент грянул выстрел — и грудь блондина взорвалась. Вернер Линдауэр совершенно точно умел стрелять и делал это очень хорошо.

Малоун подался вправо, ища убежища за другой колонной, зная, что брюнету понадобится всего лишь секунда, чтобы опомниться. Автоматная очередь выбила каменную крошку в нескольких дюймах от головы Коттона. Тот посмотрел через неф на Вернера, который прятался за колонной.

Брюнет выругался, а затем крикнул:

— Я убью их обеих! Прямо сейчас!

— Мне все равно, — отозвался Малоун.

— Правда? Ты уверен в этом?

Малоуну было нужно заставить его совершить ошибку. Он жестами показал Вернеру, что будет быстро передвигаться вперед и вниз, используя колонны как прикрытие.

Настало время истинной проверки. Малоун знаками показал Вернеру, чтобы тот бросил ему пистолет.

Линауэр тут же так и поступил. Коттон поймал ствол и — опять же знаками — велел Вернеру оставаться на месте. Затем свернул влево и побежал по открытому пространству к следующей колонне.

Вслед ему понесся очередной рой пуль. Коттон поймал взгляд Доротеи и Кристл, все еще привязанных к колонне. В обойме оставалось всего два патрона, поэтому он схватил камень размером с мячик для софтбола и швырнул его в брюнета, а затем спрятался за следующей колонной. Метательный предмет явно во что-то попал, но проверить, во что именно, Малоун уже не мог.

Между ним и Доротеей Линдауэр, привязанной с его стороны нефа, оставалось еще пять колонн.

— Взгляни-ка, — сказал брюнет.

Малоун рискнул выглянуть из-за укрытия.

Кристл лежала на камнях, веревки с ее запястий уже были срезаны, но брюнет куда-то спрятался, и Малоун заметил только дуло пистолета, направленное точно в голову женщины.

— Тебе все равно? — повторил брюнет. — Хочешь увидеть, как она умрет?

Он выстрелил несколько раз; пули очертили полукруг рядом с головой Кристл. Страх заставил ее поползти вперед.

— Лежать! — приказал брюнет.

Она тут же остановилась.

— После следующего выстрела она останется без ноги.

Малоун помедлил, прислушиваясь к своим ощущениям, думая о Вернере Линдауэре. Где он сейчас?

— Догадываюсь, что данная ситуация обсуждению не подлежит? — спросил Коттон.

— Брось свою пушку и тащи сюда свою задницу.

Малоун так и не смог обнаружить, где прятался Вернер, а стрелок явно знал, что у Коттона есть напарник.

— Как я уже и сказал, мне плевать. Убей ее, — бросил Малоун и резко отклонился вправо.

Он медленно приближался к алтарю. Быстро наступали зимние сумерки. В тусклом свете последних лучей солнца Малоун увидел, как брюнет сделал пару шагов в сторону от скрывавшей его колонны, выискивая лучшую позицию, чтобы выстрелить в Кристл.

Малоун нажал на спуск, но пуля прошла мимо.

Остался один патрон.

Брюнет вернулся на прежнее место.

Коттон понесся к следующей колонне. Он заметил, как к брюнету от колонн, опоясывающих неф, приближается тень. Внимание брюнета было приковано к Малоуну, поэтому тень спокойно двигалась в сторону наемного убийцы. И тут Малоун понял, кто это. Вернер Линдауэр был не только хорошим стрелком, но и отважным мужчиной.

— О'кей, у тебя есть пистолет, — сказал брюнет. — Я выстрелю в нее, а ты выстрелишь в меня. Но у меня останется другая сестра, и ты ничем не сможешь мне помешать.

Тут Малоун услышал сдавленный хрип, а затем глухой звук, как будто кто-то решил проверить тяжесть своего кулака на человеческой челюсти. Коттон поравнялся с колонной и увидел Вернера Линдауэра, который уже занес кулак для следующего удара. Противники выкатились в неф, и тут брюнет оттолкнул Вернера. В руке он сжимал пистолет.

Кристл вскочила на ноги.

Брюнет начал подниматься.

Малоун прицелился.

Выстрел эхом отлетел от выщербленных стен.

Кровь брызнула из шеи брюнета. Пистолет выпал из его рук. Только сейчас он понял, что в него попали; дотронулся до горла, пытаясь сделать вдох.

Тут Малоун услышал глухой треск — еще один выстрел. Тело брюнета резко выпрямилось, а затем упало, тяжело приземлившись на спину.

И наконец под сводами церкви воцарилась тишина.

Вернер лежал на земле. Кристл пыталась встать, Доротея сидела на том же месте около колонны. Малоун посмотрел налево. На верхней галерее, над входом в церковь, где столетия назад пел хор, Ульрих Хенн опускал винтовку с оптическим прицелом. Позади него маячила мрачная сгорбленная фигура в ореоле серебряно-золотых волос. Малоун с удивлением признал Изабель Оберхаузер.

 

Глава 57

Вашингтон, округ Колумбия

Рэмси смотрел, как Диана Маккой открывает дверь и садится на пассажирское сиденье. Он ждал ее в машине, припаркованной снаружи административного здания. Ее звонок пятнадцать минут назад явно не мог принести ничего хорошего.

— Какого черта ты все это натворил? — спросила она вместо приветствия. — Дэниелс вызвал меня в Овальный кабинет час назад и надрал мне задницу.

Рэмси не собирался ни оправдываться, ни добровольно признаваться в собственных ошибках.

— И почему же?

— Не разыгрывай передо мной саму невинность. Ты надавил на Аатоса Кейна, правда?

— Я только поговорил с ним.

— А он поговорил с президентом.

Адмирал сидел спокойно, с каменным выражением лица. Он знал Маккой уже несколько лет. Он изучил ее прошлое. Диана была осторожной и предусмотрительной. Характер ее работы требовал терпения. Но здесь и сейчас она была выбита из колеи. И Рэмси так и не смог понять почему.

Его мобильный телефон, оставленный на приборной доске, засветился, информируя о входящем сообщении: «Извини меня. Я сейчас недоступен». Мельком взглянув на дисплей и решив, что это может подождать, Лэнгфорд откинулся на спинку сиденья и сказал:

— А что в этом плохого, Диана? Я просто попросил помощи у сенатора. Или ты хочешь сказать, что больше никто не вступал в контакт с Белым домом и не пытался сделать то же, что и я?

— Я хочу сказать, что Аатос Кейн — совершенно другой человек, нежели ты думаешь. Что ты натворил?

— Не так уж и много. Он был взволнован, когда я с ним связался. Сенатор сказал, что я стану блестящей кандидатурой для Объединенного комитета начальников штабов. И тогда я лишь добавил, что очень благодарен за такую лестную характеристику и приму любую поддержку, которую он сможет мне предложить.

— Лэнгфорд, здесь только я и ты, поэтому оставь свою ложь для кого-то другого. Дэниелс обезумел от ярости. Он был возмущен участием Кейна в твоем назначении и в конце концов обвинил в этом меня. Сказал, что я играю на одном с тобой поле.

— В каком смысле? — Рэмси вопросительно поднял бровь.

— Когда мы виделись в последний раз, ты говорил, что у тебя есть влиятельные союзники. А потом, черт возьми, появляется Кейн и просит за тебя… Тогда я не поверила, каюсь. Я не хочу знать, как или почему ты это сделал, но я хочу знать, как Дэниелс связал меня с тобой. И почему я должна нести ответственность за твои, и только твои, интриги? При чем тут моя задница, черт возьми?

— И эта задница очень хороша, — усмехнулся Рэмси.

— И чем это может помочь мне?! — взорвалась Диана.

— Ничем. Просто правдивое наблюдение.

— Ты собираешься мне помочь? Я очень долго работала, чтобы занять эту должность, и не собираюсь терять ее из-за тебя.

— Что дословно сказал президент? — Рэмси было необходимо узнать это именно сейчас.

Она отмахнулась от его вопроса.

— Как будто я собираюсь тебе это сказать.

— А почему нет? Ты обвиняешь меня в какой-то ошибке, поэтому я хотел бы узнать, что сказал Дэниелс.

— Очень многое поменялось с нашего последнего разговора, и ко многому изменилось отношение, — обронила Диана.

Рэмси пожал плечами.

— Как мне помнится, ты тоже думала, что я буду отличным дополнением к Объединенному комитету начальников штабов. Разве рекомендовать президенту хороших людей, как советнику по национальной безопасности, — не твой долг?

— Хорошо, адмирал. Играй свою партию, будь хорошим солдатом. Президент Соединенных Штатов все еще вне себя, как и сенатор Кейн.

— Не представляю себе почему. Моя беседа с сенатором в основном была приятной, если не сказать дружеской. А президенту я даже слова не сказал, поэтому не могу понять, почему он на меня сердится.

— Ты собираешься на похороны Сильвиана?

Рэмси легко переключился на другую тему:

— Конечно. Меня попросили участвовать в почетном карауле.

— Ты заработал дополнительные очки.

Адмирал послал ей свою самую очаровательную улыбку и проговорил невинным тоном:

— Вообще-то я был тронут этой просьбой.

— Я пришла потому, что нам было необходимо поговорить. И вот сижу здесь, в припаркованной машине, как дура, потому что сама ввязалась…

— Ввязалась во что?

— Ты и сам чертовски хорошо знаешь, во что. Той ночью ты ясно дал понять, что в Объединенном комитете начальников штабов образуется вакансия. Но на тот момент ее еще не было!

— Ты что-то путаешь. Я помню, что все было немного иначе. Именно ты хотела поговорить со мной. Было уже поздно, но ты настаивала. Ты сама пришла в мой дом. Ты была обеспокоена из-за Дэниелса и его пренебрежительного отношения к военным. И тогда мы плавно перешли к Объединенному комитету начальников штабов. Разговор был очень абстрактным. Никто из нас не знал, что будет какая-нибудь вакансия. И уж точно не на следующий день. Смерть Дэвида Сильвиана — страшная трагедия и невосполнимая потеря. Он был прекрасным человеком, честным военным, но я никак не могу понять, как это все может связывать нас?

Диана потрясенно уставилась на Рэмси. У нее хватило выдержки спокойно произнести: «Мне надо идти. Удачного дня, адмирал» — и захлопнуть за собой дверь.

Рэмси и не пытался остановить ее. Он еще раз быстро прокрутил беседу в голове. Лэнгфорд был уверен, что не допустил ни одной ошибки, все было сделано на «отлично». Позапрошлой ночью, когда они разговаривали с Дианой Маккой, она была его союзником. В этом он был уверен. Но все изменилось. И он не был сильно опечален этим фактом.

Одернув пальто, Рэмси дотянулся до чемоданчика, лежавшего на заднем сиденье. Внутри был сложный прибор для выявления посторонних записывающих электронных устройств. Рэмси хранил один такой дома — и был полностью уверен, что так его никто не прослушивает.

Хоуви следил за стоянкой, используя серию охранных камер, установленных далеко отсюда. На телефон Рэмси пришло текстовое сообщение: «Ее машина припаркована в западной части. Доступ обеспечен. Записывающее устройство установлено». Монитор на заднем сиденье также послал сигнал, поэтому стала ясна последняя часть сообщения: «Она подключена».

Лэнгфорд вышел из машины и закрыл дверь.

Кто его предал? Это не может быть Кейн. Он слишком заинтересован в выгодах, которые получит от их союза, и поэтому не может рисковать даже гипотетической возможностью разоблачения. Сенатор знал, что предательство повлечет за собой быстрые и разрушительные последствия.

Нет. Это точно Диана Маккой.

* * *

Малоун смотрел, как Вернер отвязал Доротею от колонны и она сорвала скотч с губ.

— О чем ты думал? — закричала она. — Ты сумасшедший?

— Он собирался застрелить тебя, — сказал ее муж спокойно. — Я знал, что господин Малоун был здесь и у него был пистолет.

Все внимание Малоуна было обращено на верхнюю галерею, где все так же стояли Изабель и Ульрих Хенн.

— Как я вижу, вы не настолько игнорируете события, как хотели заставить меня подумать, — заявил он, глядя наверх.

— Эти люди были здесь, чтобы убить вас, — ответила пожилая женщина.

— А откуда вы узнали, что они будут здесь?

— Я приехала, чтобы убедиться, что мои дочери в полной безопасности.

Это был не ответ, поэтому Коттон повернулся к Кристл. Ее глаза были равнодушны и спокойны, по ним ничего нельзя было понять.

— Я ждал вашего приезда еще в деревне, но вы опередили меня.

— Было несложно найти связь между Эйнхардом и фразой «великолепие Бога».

— Но это не объясняет, откуда это знают ваша мать и сестра, — Малоун снова посмотрел наверх.

— Я разговаривала с мамой прошлой ночью, после того как вы ушли.

Коттон подошел к Вернеру.

— Я согласен с вашей женой. То, что вы сделали, было глупо.

— Вам нужно было отвлечь его внимание. У меня не было пистолета, поэтому я сделал то, что, как я думал, сработает.

— Он мог застрелить тебя, — вмешалась Доротея.

— Это положило бы конец нашим семейным проблемам.

— Я никогда не говорила, что хочу, чтобы ты умер.

Малоун понял, что поддерживает их брак, — любовь и ненависть. Его собственный брак был таким же — даже спустя годы после того, как они с женой стали жить раздельно. К счастью, он помирился с ней, хотя это и потребовало от него значительных усилий. Однако эти двое, похоже, были далеки от какого-либо согласия.

— Я сделал то, что должен был, — продолжил настаивать Вернер. — И я сделал бы это снова.

Малоун посмотрел снова наверх. На хорах уже никого не было. Хенн оставил свой пост на балюстраде и исчез вслед за хозяйкой.

— Можем мы теперь заняться поисками? — предложила Изабель.

Хенн снова появился, и Малоун заметил, что он что-то тихо сказал своей работодательнице.

— Господин Малоун, — после некоторого раздумья произнесла Изабель. — Для вашего уничтожения было отправлено четыре человека. Мы думали, что двое других не будут проблемой, но они только что вошли в ворота.

 

Глава 58

Эшвилл, Северная Каролина

10.40

Чарли Смит изучал досье Дугласа Скофилда. Он подготовился к этому заданию еще год назад, но Рэмси не настаивал на его немедленном исполнении. Но, видимо, планы изменились. Поэтому требовалось освежить память.

Чарли выехал из Шарлотт, направляясь на север по магистрали US 321 к Хикори, где свернул на магистраль I-40 и поехал на запад по направлению к Смоки Маунтинс. Он сверился с Интернетом и удостоверился, что информация в досье осталась неизменной. Согласно ей доктор Скофилд должен был выступать на симпозиуме, который он организовывал каждую зиму. В этот раз это мероприятие проводилось в знаменитом поместье Билтмор. Симпозиум, по мнению Чарли, больше походил на сборище чудаков, чем на солидное собрание ученых. Уфология, привидения, некромантия, похищения людей инопланетянами, криптозоология… И куча странных субъектов. Скофилд, даром что являлся профессором антропологии в Университете Теннесси, был глубоко заинтересован всей этой ерундой и написал кучу книг и статей именно на данные темы. Так как Смит точно не знал, когда придет заказ на этого ученого, он совсем не думал о том, как тот должен распрощаться с жизнью.

Сейчас, припарковавшись недалеко от «Макдоналдса» в сотне ярдов от входа в поместье Билтмор, Смит в полной мере использовал пару свободных минут.

Он, как обычно, пробежал глазами досье.

Интересы Скофилда были крайне разнообразны. Он любил охотиться, проводя немало зимних уик-эндов в поисках оленя или дикого кабана. В качестве оружия он чаще всего выбирал лук, несмотря на то что у него была впечатляющая коллекция высококлассных ружей. (Кстати, Смит сохранил ружье из дома Герберта Роуленда; оно лежало в его грузовике, заряженное и аккуратно упакованное в чехол.) Но самым большим увлечением Скофилда, за исключением охоты, были рыбалка и рафтинг по горным рекам. Хотя, надо признать, в данное время года было трудно сыскать возможность заняться этим.

Смит долго изучал расписание конференции, пытаясь найти хоть что-нибудь, что помогло бы ему в исполнении задания. Но пока ничего не подворачивалось. К тому же Чарли до сих пор был расстроен прошлой операцией. Теперь он был уверен, что эти двое оказались там не случайно. Но тем не менее все обернулось к его пользе, и он, несмотря на неприятный осадок, наслаждался тем, что ничто и никто до сих пор не смог помешать ему. И более того, раз за разом исполняя задания Рэмси, он оставался неуловимым и всегда выходил сухим из воды. Но Чарли понимал, что и это убийство надо тщательно продумать — и сделать все на «отлично».

Ему нужно было подготовиться.

Расписание конференции все же помогло ему в составлении нового плана. И у Смита уже возникли две идеи. Еще чуть-чуть, и план будет полностью готов.

Он ненавидел такие внезапные задания, но не собирался признаваться Рэмси в этом.

Смит глубоко вздохнул и набрал номер в Атланте, воспользовавшись мобильным телефоном.

Слава богу, Джорджия была поблизости.

* * *

Малоун тут же среагировал на предупреждение Изабель, предупредив, что у него остался только один патрон.

Она поговорила с Хенном, который достал из-под пальто пистолет и бросил его вниз. Малоун поймал оружие. За стволом последовали два полных магазина.

— А вы подготовились, — похвалил Малоун Изабель, положив все это в карман.

— Как всегда, — сказала она с достоинством.

— Было достаточно храбро с вашей стороны довериться мне тогда, — произнес Вернер, будто они были на званом вечере.

— Как будто у меня был выбор, — парировал Малоун.

— И тем не менее… — Вернер решил, что последнее слово должно остаться за ним.

Коттон посмотрел на Кристл и Доротею и приказал:

— Вы втроем укройтесь где-нибудь. — И, внимательно осмотрев церковь, указал на алтарь: — Кажется, за ним будет в самый раз.

Когда сестры ушли, Малоун заметил, что Хенн исчез, и спросил Изабель:

— Можем ли мы хоть одного из них взять живым?

Она утвердительно кивнула. И тут же Коттон услышал два коротких выстрела, прозвучавших где-то рядом.

— Ульрих их отвлекает, — пояснила Изабель.

Малоун, не дослушав ее, ринулся к выходу и вскоре уже был на монастырском дворе. Он заметил одного из мужчин на дальней стороне, бежавшего через арку. Солнце уже зашло, температура заметно снизилась.

Еще выстрелы.

* * *

Стефани съехала с шоссе на бульвар с оживленным движением и нашла главный вход в поместье Билтмор. Она уже дважды бывала здесь; один раз, как и сейчас, в Рождество. Поместье занимало тысячи акров, а его центром был замок в стиле французского ренессанса общей площадью 175 тысяч квадратных футов. Это была самая большая частная резиденция в Америке. Проект поместья был выполнен по заказу Джорджа Вандербильта-второго, построено оно в конце 80-х годов XIX века. На сегодняшний момент оно превратилось в роскошный аттракцион для туристов — блестящее свидетельство ушедшего золотого века Америки.

Слева от Стефани расположились кирпичные и каменные дома; крыши многих из них украшали невероятные шпили и деревянные мансардные окна. Почти на всех висели рождественские гирлянды. Кирпичные тротуары шли вдоль уютных, засаженных деревьями улиц. Сосновые ветки и рождественские ленты украшали городские фонари; миллионы ярких разноцветных лампочек освещали этот сумрачный день, превращая его в праздничный и веселый.

— Деревня Билтмор, — сказала Стефани. — Здесь когда-то жили рабочие и слуги поместья. Вандербильт построил для них собственный город.

— В этом есть что-то диккенсовское, — заметил Дэвис, оглядываясь.

— Они строили ее, чтобы она выглядела как английская загородная деревня. Теперь здесь магазины и кафе.

— Ты многое знаешь об этом месте.

— Я его очень люблю.

Стефани заметила «Макдоналдс», чье оформление гармонировало с живописными окрестностями.

— Мне нужно сделать перерыв. — Она сбросила скорость и повернула на стоянку перед рестораном.

— Да, молочный коктейль сейчас был бы в самый раз, — поддержал ее Дэвис.

— У тебя странная диета, — с легкой усмешкой заметила Стефани.

— Лишь бы набить желудок. — И Дэвис равнодушно пожал плечами.

Нелл посмотрела на часы. 11.15 утра.

— Остановимся здесь ненадолго, а затем — прямиком в поместье. Отель располагается с внутренней стороны, примерно в миле от ворот.

* * *

Чарли заказал себе бигмак без соуса и лука, картошку фри и большую диетическую колу. Одно из его любимых блюд. А поскольку он весил около 150 фунтов в мокрой одежде, его никогда не заботили лишние килограммы. Бог наградил Чарли быстрым обменом веществ. Это плюс активный образ жизни — и Смит мог не отказывать себе в маленьких радостях. О да, он еще забыл о спортивных упражнениях трижды в неделю. Смит очень любил вызывать по телефону обслуживание номеров или чтобы портье дотащил багаж до его машины. Работа Чарли и без этого давала ему достаточно нагрузки.

Смит снимал квартиру в пригороде Вашингтона, но редко там бывал. Ему надо было постоянно разъезжать по стране. Может, все-таки пришло время купить свой собственный дом — например, «Бэйли Милл»? В тот день он просто разыграл Рэмси, но может статься, что однажды он сможет купить то поместье в Мэриленде и жить там спокойно. Это будет чрезвычайно старомодно и очень привлекательно. И похоже на жизнь, которую ведут все те, кто живет в этих смешных домиках в Эшвилле. Даже «Макдоналдс» выглядел совсем не так, как обычно. В этом городе он был похож на пряничный домик из сказки — внутри играет пианино, мраморные столешницы и ярко-красный кирпичный камин…

И он, вздохнув, принялся за еду.

После обеда Чарли направился к билтморской гостинице. Он уже забронировал через Интернет номер на два последующих дня. Модное, а еще очень дорогое место. Но ему нравилось лучшее. Фактически только так он и хотел жить, Кроме того, Рэмси оплачивал его расходы, так почему он должен беспокоиться о цене?

В расписании 14-й ежегодной конференции «Открытие древних тайн», опубликованном в Сети, отмечалось, что Дуглас Скофилд будет выступать на торжественном обеде, а также вечером, как автор основного доклада. А еще, как догадался Смит, он должен пройти регистрацию и присутствовать на коктейльной вечеринке. Она будет проводиться в фойе гостиницы.

Чарли не раз слышал о поместье Билтмор, но никогда здесь не бывал. Может, он возьмет туристический тур и посмотрит, как живет знаменитая «белая кость» Америки? Может, придут новые идеи для декорации его нового убийства? В конце концов, он мог позволить себе немного отдохнуть и почувствовать себя состоятельным человеком. Кто сказал, что убийства не приносят доход? На сегодняшний момент у Чарли было примерно двадцать миллионов долларов с выплат и инвестиций. Он не собирался заниматься своей основной профессией всю оставшуюся жизнь, и неважно, что его работа приносит удовольствие.

Смит выдавил немного горчицы и кетчупа на бигмак. Он не любил, когда было очень остро или сладко. Достаточно небольшого количества приправ, чтобы они придали необходимый вкус и аромат. Смит жевал свой бургер и развлекался тем, что рассматривал туристов, приехавших в Билтмор, чтобы провести рождественские праздники и походить по магазинам.

Все, что он видел вокруг, было рассчитано на туристов. И это было здорово. Множество ничем не примечательных лиц, среди которых можно так легко исчезнуть…

* * *

Перед Малоуном стояли две проблемы. Во-первых, надо преследовать неизвестного стрелка в темном холодном монастыре. А во-вторых, он должен был целиком и полностью полагаться на союзников, которым нельзя доверять.

Два вопроса беспокоили его, и он не знал на них ответов.

Во-первых, Вернер Линдауэр. «Я знал, что господин Малоун был там с пистолетом». Да неужели? Во время их краткой первой встречи Коттон ни разу не назвал своего имени. Так откуда Вернер это знает? Никто из них до этого момента не называл его по имени.

Во-вторых, стрелок. Он ни разу не побеспокоился, что кто-то застрелил его напарника. Кристл упомянула, что рассказывала матери об Оссэ. Она могла также сказать, что и он приедет сюда. Но это не объясняло присутствия Вернера Линдауэра или того, как быстро он установил личность Малоуна. И если Кристл снабдила всех информацией, то это показывает, что Оберхаузеры действуют сообща, а Коттон до сих пор считал, что это невозможно.

Все это пахло большими неприятностями.

Малоун остановился и прислушался к завываниям ветра. Он стоял внизу, под арками, колени все еще болели. В саду, вглядываясь сквозь падающий снег, он не заметил никакого движения. Холодный воздух обжигал ему горло и легкие.

Коттон не должен был потакать своему любопытству, но ничего не мог с ним поделать. И вообще, ему нужно знать наверняка, что происходит.

* * *

Доротея смотрела на Вернера, который крепко сжал пистолет, предложенный ему Малоуном. За последние сутки она узнала об этом человеке много нового. То, о чем она даже не подозревала.

— Я выхожу наружу, — сообщила Кристл.

Доротея не могла ей воспрепятствовать, но тем не менее спросила:

— Я видела, как ты смотрела на Малоуна. Ты переживаешь за него?

— Ему нужна помощь, — коротко ответила сестра.

— От тебя?

Кристл покачала головой и покинула укрытие.

— Ты в порядке? — спросил Вернер, когда они остались одни.

— Буду, когда это все кончится. Доверять Кристл или моей матери — значит совершить большую ошибку. Тебе это известно.

Вдруг ей стало очень холодно. В попытке согреться она обхватила себя руками и попыталась спрятать лицо в теплом воротнике шерстяного пальто. Они последовали совету Малоуна, спрятавшись за алтарь, а теперь решили, что это не лучшее место для убежища. Полуразрушенное состояние церкви подтверждало, что нужно как можно быстрее покинуть это место. Но Доротея все еще не могла ответить на вопрос, волновавший ее все это время. Действительно ли ее дед нашел ответы именно здесь?

Вернер взял ее за руку.

— Мы справимся.

— У нас нет выбора, — ответила Доротея, все еще недовольная условиями, навязанными ей матерью.

— Ты можешь либо выполнить это задание наилучшим образом, либо сражаться, но второе ничем хорошим не закончится. Ты принесешь себе только вред.

Доротея уловила в словах мужа опасные нотки.

— Стрелок был искренне удивлен, когда ты схватил его.

— Мы предупреждали его, что следует ждать пары сюрпризов, — ответил спокойно Вернер и пожал плечами. — Так мы и сделали.

День пошел на убыль. Тени постепенно удлинялись, температура падала.

— Он, очевидно, никогда не верил, что может умереть, — продолжил свои рассуждения Вернер.

— Это его ошибка.

— А как насчет Малоуна? Думаешь, он это понимает?

Доротея минуту подумала, прежде чем ответить, вспоминая первую встречу с бывшим агентом в аббатстве.

— Он намного лучше, — в конце концов сказала она.

* * *

Малоун двинулся от арочного входа к одной из монастырских келий. Он зашел внутрь и решил проверить свое оружие. У Коттона был пистолет с боеприпасами, поэтому ему пришло в голову повторить тот же план, что и раньше с Вернером. Он сработал тогда, почему бы ему не сработать и сейчас? Может, стрелок на противоположной стороне монастыря направится прямо к нему, а Коттон сможет удивить его… И тут Малоун услышал, как снаружи закричали:

— Он здесь, внутри!

Ему пришлось выглянуть из укрытия.

Второй стрелок был в монастыре; он уже миновал вход в церковь и, обогнув угол, направлялся прямо к нему. Видимо, Ульрих Хенн не добился особого успеха в деле их задержания.

Мужчина поднял пистолет и выстрелил прямо в Малоуна. Тот успел отшатнуться, и пуля ударила в стену.

Еще одна пуля, от другого стрелка, находившегося в другом конце прохода, срикошетила от камня, влетев прямо через дверной проем. И тут Малоун понял свою ошибку. В его убежище не было окон, а стены и крыша были достаточно прочны. То, что вначале казалось правильным выбором, внезапно превратилось в серьезный просчет.

Отсюда не было выхода.

Он попал в ловушку.