Пролог

Доминик вернулся! Кристи Марсден остановилась, словно налетев на стенку, все еще не в силах переварить эту новость.

Отец считает, что Доминик питал к ней слабость. Но только один Бог знает, сколько ей пришлось выстрадать из-за необузданной свирепости этого человека.

Всего лишь несколько его слов разрушили мир ее фантазий, беспощадно расправившись с первым чувством девочки-подростка. Кристи никогда не забыть той боли и стыда, что она тогда испытала.

Конечно, она сама была виновата. Нужно было преклоняться перед Домиником на расстоянии, как зеницу ока лелея давным-давно сложившиеся между ними приятельские отношения. Их родители дружили, и, несмотря на то что Доминик был на восемь лет старше Кристи, они с ранних лет постоянно были вместе.

И нет ничего удивительного в том, что, когда девушке стукнуло шестнадцать, она влюбилась в своего приятеля. Доминик тогда жил с родителями в доме при больнице и уже работал младшим врачом в Олнвике. Наверное, Кристи следовало радоваться тому, что она имеет возможность видеться с ним, вздыхать о нем. Но у нее были школьные подруги…

В последний год учебы в школе она сдружилась с компанией девчонок, в которой верховодила не по возрасту зрелая дочка местного депутата, члена палаты общин. Хелен Мэгвайр была куда искушеннее своих сверстниц, не говоря уже о том, что поездила по миру и видела множество стран. Она-то и выбрала Кристи своей лучшей подругой, и той это невероятно льстило.

Тихая и робкая, она трудно сходилась с людьми и потому купалась в любви и внимании, которое оказывала ей Хелен. Целиком доверившись подружке, Кристи утратила обычную сдержанность и понемногу стала принимать участие в разговорах о мальчиках и сексе.

Хелен имела довольно богатый опыт по этой части, и Кристи сама не заметила, как подхватила от нее тон, весьма далекий от общепринятых понятий о скромности и нравственности.

Разумеется, в какой-то момент Хелен вытянула из Кристи признание о ее чувствах к Доминику и немедленно объявила:

– Пора перестать быть ребенком! Если ты хочешь парня, то должна пойти и добиться своего! – И с лукавой усмешкой добавила: – Все это не так сложно, если знать, как себя вести. Научить тебя?

Кристи стало тошно, и она торопливо прислонилась к скалистому склону. Самое бесполезное занятие на свете – вспоминать то, чего нельзя изменить, как бы тебе этого ни хотелось. Девушка вдохнула полной грудью холодный январский воздух, с наслаждением ощущая боль в легких, которая возвращала ее в реальность сегодняшнего дня, на восемь лет отдаленную от той жуткой истории.

Кристи следовало бы давным-давно забыть о Доминике Сэвидже, но прошлое вело себя, как неусыпный страж. В результате она заработала стойкий комплекс, который не давал ей возможности ощутить себя полноценной женщиной.

Кристи мрачно усмехнулась, вспомнив неописуемое изумление на лице Дэвида, когда она открылась ему во всем.

– Ты до сих пор – девственница? Но этого не может быть! Боже, любому мужчине достаточно лишь взглянуть на тебя и… Эти глаза, эти рыжие волосы… это роскошное тело, – и все это великолепие принадлежит целомудренной викторианской девице?

Впрочем, увидев, как у Кристи задрожали губы, Дэвид понял, что она не лжет. Если бы он не был женат! Как охотно она отдалась бы ему, чтобы познать все тонкости сексуальной жизни. Но Кристи ощущала себя, словно спящая красавица в ожидании принца, который придет и разбудит ее горячим поцелуем. А на эту роль Дэвид явно не годился.

Кроме того, существовала еще Мерил, да и воспоминания о Доминике не давали Кристи сделать решительный шаг.

Лица коснулись первые снежинки, и Кристи очнулась, обнаружив, что все еще стоит, прислонившись к скале. Надо было идти назад, но ей страшно не хотелось этого. Она боялась столкнуться лицом к лицу с Домиником и снова вспомнить ту ужасную ночь.

Глупо было бы валить все на Хелен. В конце концов, Кристи сама была виновата, поддавшись голосу тела. Затаив дыхание, неопытная девушка слушала разглагольствования разбитной подруги о том, какой это пустяк – соблазнить мужчину. Кристи была тогда слишком наивна, чтобы уловить в презрительном отношении Хелен к мужчинам признаки сексуальной холодности, и с широко раскрытыми глазами слушала ее подробные наставления.

– А что, если он не… в общем, ты меня понимаешь… Что, если он не захочет заниматься со мной любовью?

Хелен высокомерно пожала плечами.

– Об этом не беспокойся. Как только ты заведешь его, он уже не сможет остановиться. Они все такие.

В душе Кристи боролись противоречивые чувства: волнение от мысли, что она, возможно, будет заниматься любовью с Домиником, и тревога, оттого что она вообще способна думать об этом.

Было не так уж сложно выяснить, в какой из вечеров Доминик останется дома один. Каждые две недели их родители встречались, чтобы поиграть в бридж, и оставалось всего лишь дождаться, когда гостей будут принимать Марсдены.

– Надень что-нибудь сексуальное! – распорядилась Хелен.

Легко сказать, когда в гардеробе Кристи не было ничего, подходившего под это определение. В конце концов, окончательно смущенная, она решила снять лифчик и расстегнуть верхнюю пуговку рубашки, чтобы продемонстрировать возлюбленному упругие девичьи груди.

Опасаясь, что родители заметят отсутствие такой важной детали туалета, Кристи облачилась в свитер и, раздираемая желанием и чувством вины одновременно, попрощалась и укатила на велосипеде.

То лето выдалось жарким, и створчатые двери дома Сэвиджей были распахнуты настежь.

Девушка свернула к задней двери, слезла с велосипеда и остановилась в нерешительности. Хотя их семьи дружили и Кристи всегда запросто посещала этот дом, ей трудно было отделаться от чувства, что она поступает нехорошо не только по отношению к собственным родителям, но и к Сэвиджам тоже.

Конечно, можно было просто повернуться и уехать назад, но утром ей предстояло отчитаться перед Хелен, а потому, отбросив неловкость, Кристи прошла к створчатым дверям и осторожно постучала.

В гостиной никого не оказалось. Она прошла в холл и застыла как зачарованная, увидев, как Доминик спускается по лестнице, натягивая белую рубашку на бронзовое мускулистое тело. Кристи вспыхнула как порох, ее сердце отчаянно стучало.

– Кристи, что с тобой? Ты в порядке? – резко спросил он, изумленно глядя на девушку.

– Да.

– Тогда что ты тут делаешь? – Доминик нахмурился, застегивая пуговицы. Раньше он всегда говорил с ней исключительно в невинном, полушутливом тоне, и сейчас Кристи растерялась, не зная, как себя вести. – Я спросил, зачем ты пришла?

Он стоял на последней ступеньке лестницы и в упор смотрел на нее. И хотя Кристи не могла пожаловаться на маленький рост, ей пришлось задрать голову, чтобы поймать его взгляд. Вспомнив инструкции Хелен, она торопливо отступила на шаг, стащила с себя свитер, и последние лучи умирающего заката высветили под прозрачной рубашкой устремленные вверх пики ее грудей.

– Я… я хотела повидаться с тобой…

– Повидаться? Со мной? – Он нахмурился еще больше. – По какому поводу?

Кристи охватила паника. Все шло вовсе не так, как предполагалось. В этот момент Доминик должен был не задавать ей дурацкие вопросы, а жадно взирать на нее, загораясь вожделением… Но все оказалось не так просто, как описывала Хелен. Совершенно сбитая с толку, девушка подняла глаза, которые говорили больше, чем можно было выразить словами.

– Я… я просто хотела поговорить с тобой, – запинаясь, пролепетала она и вспыхнула до самых корней волос, когда он резко оборвал ее:

– Кристи, что все это значит? Ты уверена, что с тобой ничего не стряслось?

Глаза ее округлились. Оцепенев, она переваривала его слова. «Стрястись» с ней могло только одно, и при мысли о том, что он это понял, Кристи передернуло от горячей обиды.

– Нет, что ты! – пробормотала она, отшатнувшись. – Разумеется, нет! Как ты мог подумать такое!

Ее до глубины сердца задело, что он заподозрил ее в желании отдаться первому встречному, когда на всем свете для нее существовал только один мужчина – Доминик Сэвидж.

– А что еще можно было подумать, когда ты появилась неизвестно откуда почти раздетая! – заметил он, показывая рукой на ее грудь, и Кристи поняла, что от его внимания ничего не ускользнуло. Но если так, он должен был вести себя совершенно иначе. Хелен говорила…

Прикусив губу, она шагнула к нему и хриплым, срывающимся голосом сказала:

– Доминик, пожалуйста, не сердись на меня! – Девушка чувствовала, что еще минута, и она расплачется.

Он тяжело вздохнул и прижал ее к себе.

Кристи затрепетала как осиновый лист. Ей до боли хотелось погладить его, но от волнения она едва смела дышать, не то что двигаться.

Хелен была права: все сработало! Коленки у Кристи тряслись, ноги подкашивались, сердце готово было выпрыгнуть из груди. А Доминик? Она инстинктивно потянулась к нему.

И тут же его железные пальцы поймали ее занесенную руку и с силой отшвырнули прочь, а серые глаза полыхнули гневом.

– Ты хоть понимаешь, черт возьми, что вытворяешь?

Кристи остолбенела. Все еще пылая в любовной горячке, она не сразу поняла, что происходит.

– Доминик, – вырвалось у нее. – Возьми меня!.. Пожалуйста!.. Я же знаю, что ты меня хочешь!

Они стояли, словно окаменев: она – с умоляюще устремленными на него глазами, дрожащими губами, вся подавшись навстречу ему; и он – напряженный, задыхающийся от ярости.

Реальность обрушилась на Кристи, придавив, словно камень, когда Доминик выдохнул сквозь стиснутые зубы:

– Боже, не могу поверить, что это говоришь ты! Так именно для этого ты пришла сюда, словно современная Лолита? Чтобы бесстыдно и неприкрыто предложить мне заняться с тобой любовью? – Судорога пробежала по лицу Кристи, и голос его чуть смягчился: – Кристи, я не могу этого сделать… И ты прекрасно знаешь, почему!

– Потому что ты не хочешь меня? – Она робко подняла глаза и увидела, как взгляд его похолодел.

– В том числе и поэтому, – ровным тоном подтвердил он. – А кроме того, тебе должно быть хорошо известно, что существуют неписаные правила: принято, чтобы женщина ждала, пока ей предложат близость. Кто надоумил тебя прийти сюда? Только не лги, Кристи; ты бы никогда не додумалась до этого сама!

Раздавленная и униженная, Кристи не смогла отпираться и выложила всю правду. И чем больше Доминик узнавал, тем отчетливее становилось выражение отвращения и презрения в его глазах, пока наконец он не поднялся, резко отодвинувшись от нее, словно испытывая брезгливость.

– Ну, а теперь мой черед тебе кое-что рассказать! – сообщил он. – Вопреки тому, что наговорила твоя подруга, не так-то легко добиться от мужчины, чтобы он пожелал тебя! – Кристи покраснела от стыда, но не посмела отвести взгляд. – Что ж, – сказал он, приподняв ее подбородок, – тебя научили, что нужно делать, чтобы добиться результата. Ну и как, похоже на то, что я тебя желаю? – Кристи захотелось сорваться с места и убежать прочь, но тело у нее словно одеревенело, и она зачарованно смотрела на него, как кролик на удава. – Если угодно, можешь прикоснуться ко мне и проверить, насколько действенны советы твоей подруги!

Кристи содрогнулась. В один миг все ее детские грезы и представления о любви разрушились, и ей стало гадко от того, какой она должна была предстать в его глазах. Отвернувшись, она всхлипнула от ужаса и отвращения к себе и попыталась вырваться, но Доминик не отпустил ее.

Ей предстояло еще выслушать лекцию о вреде беспорядочного секса: о венерических болезнях и генетических последствиях кровосмешения, об опасности изнасилования и ранней беременности и, что хуже всего, – о том, как были бы потрясены ее родители, если бы узнали, что задумала их любимая дочь.

И даже после этого он не разрешил ей сесть на велосипед и сбежать с места преступления, а послал в ванную – сполоснуть зареванное лицо и привести в порядок волосы. И лишь когда Кристи предстала перед ним причесанная, умытая и облаченная в маскировочный свитер, Доминик отвез ее домой.

Между ними было всего восемь лет разницы, но он вел себя, как суровый консервативный отец семейства времен старой викторианской Англии. Выходя из его машины у родительского дома, Кристи твердо знала, что будет ненавидеть его до конца своей жизни.

И все же не так сильно, как себя саму! – ожесточенно подумала она, возвращаясь из мира воспоминаний к реальности.

После того случая она стала избегать Хелен и вскоре добилась от родителей разрешения уехать учиться в колледж. Те согласились и нашли для дочери учебное заведение в Ньюкасле, где помимо азов секретарской работы она заново постигала искусство жить в ладу с собой.

О днях исступленной, прямо-таки горячечной дружбы с Хелен Кристи вспоминала теперь, как о пережитой болезни – с содроганием и отвращением ко всему, что было с ней связано. От одной мысли о новой встрече с Домиником ее начинало тошнить, и, когда родители недоумевали, почему их дочь совершенно не вспоминает о нем, Кристи переводила разговор на другую тему.

 

1

Открыв двери кухни, Кристи вышла в сад. В воздухе пахло свежевыпавшим снегом. Она сделала медленный и глубокий вдох, вбирая в себя бодрящий запах, и обвела взглядом свинцовое зимнее небо.

Дым от костра, разведенного отцом, тонкими кольцами уходил к горизонту и дальше сливался с серыми облаками. За садом раскинулись поля, а за ними – лесистые холмы, убеленные первым снегом. Этот тихий мир под холодным январским небом был до боли знакомым и близким. Первые семнадцать лет жизни Кристи провела среди этих холмов и лишь последующие восемь – вдали от них, в большом шумном городе, изредка и урывками навещая родные места.

Девушка добрела до конца сада и остановилась, наблюдая, как отец бросает обрубленные ветки, палую листву и прочий мусор в костер. Пол Марсден был в стареньком твидовом костюме, знакомом Кристи с детства. За два десятка лет плотная ткань поизносилась и вытерлась, но пиджак сидел на отце так же безукоризненно, как и раньше. Пол обернулся и при виде дочери радостно улыбнулся. Кристи была его единственным ребенком, его счастьем и гордостью.

– Стол накрыт, добро пожаловать на ланч! – сказала она.

– Хорошо, я как раз проголодался. Сейчас затушу огонь и приду.

Вне сомнения, именно от отца Кристи унаследовала высокий рост, а от кельтских предков матери – зеленые глаза с характерным овальным разрезом, копну отливающих медью рыжих волос и непоседливый характер. На протяжении многих веков шотландцы и англичане ссорились и мирились на этих пограничных холмах. Мать Кристи принадлежала к клану горцев из Гленкоу и не раз сетовала на то, что ее дочь совершенно некстати унаследовала воинственный дух шотландских предков.

Кристи постояла, ожидая, пока отец затушит костер.

– Знаешь, дочь, хорошо, что ты снова дома, хотя я бы предпочел встретиться с тобой при более веселых обстоятельствах, – сказал отец и тут же поспешил поправиться. – Разумеется, это вовсе не значит, что мы тебя неволим. Ты – сама хозяйка своей судьбы…

– Я приехала, чтобы остаться, – твердо промолвила Кристи. – Даже если бы маму не прооперировали, я бы все равно вернулась домой. В Лондоне словно попадаешь в какой-то водоворот и не замечаешь, что отрываешься от всего, что по-настоящему важно в этой жизни. – Она помолчала, покусала губы и, вздохнув, призналась: – Я бросила работу, папа.

Когда отец позвонил в Лондон и сообщил о том, что мать срочно ложится на операцию, Кристи не стала рассказывать ему о своих делах, – он и без того был слишком расстроен. Но теперь, когда операция прошла благополучно и Берта Марсден снова была дома, Кристи решилась начать этот нелегкий разговор.

Отец нахмурился, пытаясь не показать, как он озадачен и расстроен.

– Мне казалось, что тебе нравится работать у Гэлвина, – осторожно сказал он. – Когда ты приезжала домой прошлым летом, у тебя был такой счастливый вид.

– Так оно и было. Но Дэвиду предложили написать музыку для кинофильма, он заключил контракт с одной из американских киностудий и уезжает в Голливуд. Он, правда, пригласил меня ехать с ним, но я отказалась, а потому мне пришлось уволиться.

Господи, только пусть он ни о чем не спрашивает! – мысленно взмолилась Кристи, глядя на отца. То, что она рассказала ему, было частью правды, о самом же главном она умолчала.

Дело в том, что Дэвид Гэлвин хотел сделать ее своей любовницей. Девушка не питала каких-либо чувств к своему боссу, но следовало отдать ему должное – Дэвид был на редкость привлекательным и сексуальным мужчиной, и Кристи, в свои двадцать пять лет не пережившая еще ни одного романа, испугалась, что не устоит перед его натиском и поддастся искушению – чтобы потом возненавидеть себя за слабость. Сколько она знала Дэвида, тот постоянно изменял своей жене, Мерил. Но та закрывала глаза на его увлечения, воспринимая их как неизбежную цену за брак с мужчиной, в тридцать лет снискавшим славу в артистических кругах Европы, а теперь и Америки.

Увлечения Дэвида не имели ничего общего с серьезным чувством. Эмоциональная и чувственная натура, он загорался от близости красивой женщины, но, добившись успеха, быстро терял к ней интерес и находил себе новый предмет страсти. Неудержимый в своем желании, он умел пробудить сексуальность в жертве, и был момент, когда Кристи казалось, что еще немного, и ее бастионы падут.

Она проработала секретарем-референтом Гэлвина четыре года и стала для Мерил и ее детей своего рода членом семейства. Осознав, каким ударом для них был бы ее роман с Дэвидом, Кристи приняла единственно возможное в ее положении решение – уйти.

Перед самым Рождеством она сообщила шефу, что увольняется. Причину Дэвид знал и без нее, но на сей раз он обиделся и надулся, как ребенок, которого лишили обещанной игрушки. Вспылив, он обрушился на нее с упреками и насмешками, обвинил в предательстве и жестокосердии и довел до слез. Только давняя привычка держать чувства в узде и не давать им воли помогла Кристи сдержаться.

Держать чувства в узде!.. Легкая усмешка тронула губы девушки. Ей фатально не везло с мужчинами, но испытания закалили ее. Вот уж действительно: не было бы счастья, да несчастье помогло!

Мерил умоляла Кристи встретить Рождество в их семье, но та предпочла остаться в одиночестве. Когда отчаяние ее почти достигло предела, позвонил отец и сообщил о том, что у матери инфаркт.

Не колеблясь ни минуты, Кристи собрала вещи и выехала в Сетондейл, а теперь, оказавшись в родном доме, решила остаться здесь навсегда. Она давно не чувствовала себя такой спокойной и умиротворенной, как в эти дни. Матери был предписан постельный режим и уход на месяц-другой – достаточный срок, чтобы Кристи могла хорошенько обдумать, что она хочет от этой жизни. При желании можно пойти работать в адвокатскую контору отца – его тридцатилетняя секретарша вот-вот должна была уйти в декрет.

Кристи знала, что приняла правильное, более того – единственно возможное решение. Если бы она осталась в Лондоне, Дэвид мог уговорить ее поехать с ним в Голливуд, но это означало бы, что она согласна вступить с ним в связь. А потому Кристи безжалостно обрубила все связи с Лондоном, оставив обжитую квартиру и нескольких подруг. Грустно было признать, что за восемь лет столичной жизни она обрела так мало друзей, но ей всегда были присущи замкнутость и скрытность, особенно после катастрофы, пережитой в год собственного семнадцатилетия.

Скрипнув зубами при этом воспоминании, Кристи открыла боковую дверь и прошла на теплую кухню.

Дом родителей располагался в десяти милях от города, в самом конце узкой дороги, обрамленной с обеих сторон живой изгородью. Марсдены въехали в него сразу после свадьбы, когда отец купил долю в адвокатском деле. Теперь, когда бывшие партнеры либо умерли, либо ушли на пенсию, Пол руководил конторой один, передав ряд вопросов молодому клерку-стажеру.

Солидный каменный дом Марсденов надежно защищал их от суровых зим, обычных для этих мест. Кристи очень хорошо помнила, как в детстве брела через глубокий снег к автобусной остановке и вместе с другими детьми ехала в школу на другой конец Сетондейла. Это были славные дни. Жизнь тогда казалась простой и понятной, и она чувствовала себя счастливой даже тогда, когда дети изводили ее, обзывая за рыжий цвет волос «морковкой».

Что было, то прошло! – философски заключила Кристи, раскладывая еду по тарелкам. Она уже успела побывать наверху, в спальне у матери, и накормить ее легкой диетической пищей.

– Мне звонили из хирургического отделения и сказали, что днем к маме зайдет врач. Если не ошибаюсь, это должен быть доктор Браун? – рассеянно спросила она, усаживаясь за стол.

– Нет, – сказал отец и поднял на нее глаза. – Разве мать не говорила тебе? Браун ушел на пенсию перед самым Рождеством, и теперь фельдшерским пунктом заведует Доминик Сэвидж.

Кристи поперхнулась и чуть не уронила вилку на стол.

– Доминик? Я думала, он в Америке.

– Он действительно был там, но решил вернуться. По-моему, очень правильный и мудрый шаг. Его дед был единственным врачом на всю округу, с него, собственно говоря, и началось здравоохранение в Сетондейле. Отец Сэвиджа тоже был врачом, так что…

– Но мне казалось, что Доминик такой… честолюбивый, что ли…

– Люди меняются, – улыбнулся отец, и в глазах его мелькнуло озорство. – Взгляни на себя, к примеру. Было время, когда при одном звуке имени Доминика ты заливалась краской.

Кристи принужденно улыбнулась, хотя в душе была охвачена паникой.

– А кто из Нас не влюблялся в подростковом возрасте, папа? Слава Богу, рано или поздно мы вырастаем и забываем про все эти глупости. Я тогда, наверное, всех вас раздражала до безумия, особенно Доминика…

– Ну, не знаю… Мне всегда казалось, что он тоже питал к тебе слабость!

Питал слабость! Если бы отец знал… Кристи никак не ожидала встретить здесь Доминика Сэвиджа. Вот тебе покой и безмятежность! С приездом, дорогая Кристи!

Она не была уверена, что сможет спокойно посмотреть ему в лицо. Теперь, когда все в ее жизни перевернулось вверх дном, Кристи ощущала себя беззащитной и уязвимой… Она вздрогнула, вспомнив пронзительный взгляд серых глаз Доминика, его спокойный и властный голос, разбивающий в пух и прах все ее аргументы.

Сердце Кристи готово было выпрыгнуть из груди. Будь у нее такая возможность, она села бы на первый же поезд до Лондона и осталась там, но было поздно: мосты сожжены. Кроме того, следовало считаться с родителями. Мать нуждалась не только в уходе, но и, главным образом, в присмотре – деятельная по натуре, она могла соскочить с кровати и приняться за домашние дела. Кристи понимала, как тяжело лежать прикованной к постели, а потому делала все, чтобы поднять больной настроение и заставить ее выполнять предписания врача.

Доминик Сэвидж вернулся в Сетондейл! Кто бы мог такое предположить!

Отец поднялся наверх – посидеть с женой. Доминик должен был появиться в три, и Кристи напряженно думала, куда бы улизнуть. Она снова вспомнила обстоятельства их последней встречи и вспыхнула от стыда.

Действительно, в семнадцать лет она была по уши влюблена в Доминика, но родители не знали, что именно из-за него Кристи приняла решение оставить дом и уехать сначала в колледж, а затем – в Лондон. После той кошмарной сцены Кристи не могла видеть Доминика и попросту сбежала из Сетондейла куда глаза глядят. И, возможно, зря, потому что той же осенью Доминик отправился на стажировку в Америку.

Преследуемая воспоминаниями, Кристи металась по кухне, как затравленный зверь. Ей нужно было выйти, вдохнуть свежего воздуха, остыть и собраться с силами.

Девушка схватила старую куртку, висящую в кладовке, путаясь в рукавах, надела ее и выскочила на крыльцо.

Небо стало еще более сумрачным и зловещим, запах снега ощущался острее. На склоне холма пастух и овчарка загоняли в стадо овцу. Кристи зашагала вперед. Холодный ветер рвал и трепал ее волосы, остужая лицо. Она шла знакомой тропинкой в направлении предгорий, и чем дальше уходила от дома, тем легче ей становилось.

Кристи миновала внушительное здание в георгианском стиле – бывший дом приходского священника. Потревоженный пес залился лаем. Интересно, подумала Кристи, кто теперь здесь живет? Надо будет спросить у родителей.

Снег валил крупными хлопьями. Пора было поворачивать к дому. Кристи поглядела на часы. Десять минут четвертого. К тому времени, когда она вернется, Доминик, должно быть, уже уйдет. Разумеется, она не может всю жизнь прятаться от него, но сегодня, еще не оправившись от шока, вызванного известием о его возвращении, девушка не желала видеться с бывшим другом.

Конечно теперь, имея за плечами опыт самостоятельной жизни, Кристи могла бы с юмором взглянуть на свои подростковые страсти. Могла бы. Вся проблема в этой частице «бы». Ей ведь так и не удалось преодолеть то чувство стыда и отвращения по отношению к самой себе, которое, вольно или невольно, внушил ей Доминик.

Она ненавидела его. Ненавидела за то, что он лишил ее уважения к самой себе. За то, что он был свидетелем ее унижения…

Судорожно вздохнув, Кристи подняла воротник куртки и, закрыв лицо от снега, двинулась домой.

 

2

До дома оставалось рукой подать. Чтобы не вязнуть в снегу, Кристи вышла на проезжую часть. Погруженная в свои грустные мысли, она не сразу услышала шум подъезжающего сзади автомобиля, и в последнюю минуту инстинктивно метнулась в сторону обочины, но поскользнулась и упала, больно ударившись.

Машина резко затормозила и с трудом остановилась у самого кювета. Дверца хлопнула, и к Кристи подбежал какой-то человек. Она подняла глаза и обомлела.

– Доминик! – вырвалось у нее.

За восемь лет он совсем не изменился, разве что стал чуточку солиднее. Те же густые черные волосы, те же живые серые глаза. Как и раньше, Доминик словно излучал энергию, восхищавшую всех, кто его знал.

Не говоря ни слова, он помог ей подняться, и Кристи невольно пожалела, что не надела вместо старой куртки и джинсов новенький спортивный костюм, купленный в Лондоне в канун Рождества.

Господи, подумала она, ну почему встреча с Домиником должна была произойти именно в тот момент, когда она к этому меньше всего готова и похожа скорее на того, прежнего, семнадцатилетнего подростка, чем на искушенную и даже слегка уставшую от жизни женщину.

– С тобой все в порядке, Кристи? – спросил он с улыбкой, которая грела ее до тех пор, пока она не попыталась перевести их легкие дружеские отношения во что-то более глубокое и интимное. Глядя в его сияющие радостью глаза, можно было подумать, что той страшной сцены не было вовсе. Неужели он успел обо всем этом позабыть?..

Оттолкнув его руку и отряхиваясь от снега, Кристи огрызнулась:

– В полном порядке, но твоей заслуги в этом нет. – Улыбка на лице Доминика медленно погасла. – Ты всегда водишь машину, не думая о безопасности пешеходов? – набросилась она на него. – Или у вас, медиков, так принято?

Доминик нахмурился.

– К твоему сведению, я ехал достаточно медленно, чтобы затормозить в любой момент, хотя по этой дороге, кроме меня, почти никто не ходит и не ездит, – подчеркнуто любезно сказал он, не отрывая взгляда от ее бледного лица…

Кристи чувствовала, что ведет себя просто глупо, но она никак не могла оправиться от шока при этой внезапной встрече. Уж лучше бы она дождалась его дома, в знакомой обстановке, подготовившись и собравшись с мыслями. Там она могла принять его в одном из тех дорогих и элегантных нарядов, которые надевала, сопровождая Дэвида на официальные приемы, тем самым продемонстрировав Доминику, что не зря провела эти восемь лет и знает цену жизни.

Она откинула волосы со лба, почувствовав, что рука у нее дрожит. Доминик это тоже заметил.

– Ты точно в порядке? – спросил он и протянул руку, чтобы помочь ей, но Кристи испуганно шарахнулась в сторону. – Садись в машину, – решительно приказал он. – Я отвезу тебя домой. Как ваш семейный доктор, я…

– Мне ты не доктор! – вырвалось у нее помимо воли.

Доминик странно посмотрел на нее.

– Кристи, – глухо сказал он, наклоняя голову, – согласись, что бессмысленно стоять здесь и спорить. До дома почти полторы мили, и даже если ты ничего не повредила, возможен шок от падения.

Спорить с Домиником было бесполезно всегда, а особенно теперь, когда нервы у Кристи совсем сдали, сердце колотилось как сумасшедшее, а дыхание никак не желало выравниваться.

Разумеется, он был, как всегда, прав – она действительно пребывала в шоке, но вовсе не из-за того, что упала.

Нервно передернув плечами, она двинулась к новенькому «БМВ» последней модели. Доминик распахнул перед ней дверцу, и, когда она садилась в машину, тела их соприкоснулись.

Кристи отпрянула в сторону.

– Что случилось? – недоуменно спросил он.

Ну что он, на самом деле не понимает? – с досадой подумала Кристи.

– Ничего. Просто я не люблю, когда посторонний мужчина норовит прижаться ко мне.

Доминик, опустив голову, пристально посмотрел на нее. Как прозектор на вскрытое тело! – раздраженно подумала она.

– Так, значит, посторонний мужчина! – зловеще усмехнулся он.

Кристи стало не по себе. Длительная прогулка и тяжелые мысли утомили ее, а эта неожиданная встреча была последней каплей. Отступив на шаг от машины, она устало сказала:

– Я не хочу, чтобы ты подвозил меня, Доминик! Как-нибудь дойду до дому пешком.

И прежде чем он успел остановить ее, девушка, не оборачиваясь, побрела по дорожке. Только дойдя до калитки, она различила шорох шин и догадалась, что Доминик неотступно следовал за ней.

Что ж, как врач, он сделал все возможное, и его профессиональная совесть чиста! – желчно подумала она, открывая парадную дверь дома.

– Дочь, это ты? – спросил отец, спускаясь в холл. При виде ее мокрой одежды брови его взмыли вверх. – Что случилось, Кристи? Такое впечатление, что ты все это время играла в снежки и каталась на санках!

– Примерно так и было, – угрюмо отозвалась Кристи.

Отец нахмурился.

– Ты в порядке? – забеспокоился он.

– Да… Просто поскользнулась на дороге и упала в снег. К счастью, ничего серьезного, если не считать уязвленного самолюбия. Как мама?

– Стремительно идет на поправку, – по крайней мере, так сказал Доминик. А впрочем, ты сама сможешь поговорить с ним, – вечером он придет к нам на ужин. – Заметив, что Кристи вздрогнула, отец виновато пояснил: – Это Берта пригласила его. Она переживает, что Доминику тоскливо одному в бывшем доме священника. Я, кстати, и не знал, что он поселился там.

Кристи тяжело вздохнула, чувствуя, что ей никак не удастся увильнуть от ужина.

– Но тебе ни о чем не надо беспокоиться, – поспешно заверил ее отец. – Мать просила передать, что в холодильнике есть все необходимое… И потом, – Пол замолчал и смахнул слезу со щеки, – нам с Бертой очень не хватает его родителей. Мы так славно проводили время вчетвером…

Кристи стало неловко за свой эгоизм. Отец Доминика умер четыре года назад, и мать переехала к незамужней сестре в Беркшир. Сэвиджи были давними друзьями ее родителей, и она понимала их чувства. Но вот что побудило Доминика вернуться в Сетондейл?

– Мама проснулась? – спросила она. – Хочу проведать ее.

– Да, она хорошо выспалась и говорит, что уже начинает тяготиться вынужденным бездействием. Доминик заявил, что еще неделю ей придется провести в постели.

Когда Кристи вошла в родительскую спальню, ее мать – женщина с высокими кельтскими скулами и зелеными, как у дочери, глазами – сидела, откинувшись на подушки. Берта Марсден замечательно сохранилась для своих лет.

Она расцвела улыбкой при виде Кристи.

– А, вот и ты, дорогая! Иди сюда, сядь рядом, поболтаем. Невыносимо лежать без дела, но Доминик настаивает, а если он говорит, что так надо, приходится терпеть. – Она внимательно посмотрела на дочь и, понизив голос, поинтересовалась: – Ты, разумеется, уже знаешь, что он вернулся?

Берта, в отличие от мужа, догадывалась, что для Кристи всякие разговоры о Доминике Сэвидже – что соль на раны. Она не могла не заметить разрыва их отношений восемь лет назад, – за этим наблюдал весь Сетондейл. Но миссис Марсден так и не поняла, что случилось. Доминик всегда вел себя предельно деликатно и великодушно. Убедившись, что ее дочь впадает в ярость при любом упоминании об этом человеке, Берта старалась не задавать лишних вопросов. И теперь она спокойно сообщила:

– Я пригласила Доминика на ужин. Ты знаешь, мужчина, который живет один, даже толком еду не умеет себе приготовить.

– Что за ерунду ты говоришь, мама! – вспылила Кристи. – С чего ты взяла, что мужчины не в состоянии сами о себе позаботиться?

– Я вовсе не считаю Доминика беспомощным, Кристи, – мягко промолвила мать. – Разумеется, он может жить самостоятельно. Но у него так много работы, что вряд ли остается время не спеша приготовить любимую еду и с удовольствием съесть ее. Поэтому я и решила пригласить его. В холодильнике есть рагу, которое можно будет подать на ужин.

– Хватит о Доминике и прочей ерунде! Тебе нужны покой и отдых, – нетерпеливо оборвала ее Кристи, подумав, что временами мать бывает просто невыносима! Берта только что перенесла болезнь сердца, и при этом у нее хватает душевных сил и энергии заботиться о желудке какого-то Доминика Сэвиджа.

Кристи отправилась в спальню переодеться. Она вовсе не стремилась поразить воображение Доминика, но, даже не признаваясь себе в этом, переживала, что при встрече с ним выглядела так непрезентабельно.

Она остановила выбор на элегантном, проверенном в бою – на одном из приемов в Лондоне – платье, которое было куплено по настоятельному совету Дэвида в одном из дорогих лондонских магазинов. Сшитое из джерси цвета верблюжьей шерсти, оно очень шло к отливающим медью волосам Кристи. Платье мягко облегало линии тела и, без сомнения, призвано было соблазнять мужчин.

Разглядывая себя в зеркале, Кристи поняла, почему Дэвид настоял на покупке, – с его стороны это явилось знаком внимания и намеком на увлеченность ею еще до того, как он выразил свои чувства в словах.

Кристи привела в порядок непослушные рыжие волосы и приступила к макияжу – наложила легкие зеленоватые тени на веки, подкрасила тушью от природы светлые ресницы, подрумянила высокие скулы и слегка подчеркнула оттенок ярких, красиво очерченных губ.

Надев туфли на высоких каблуках, она скептически оглядела свое отражение. Да, теперь Кристи выглядела как настоящая взрослая женщина. Она с удовлетворением отвернулась от зеркала, не решившись заглянуть себе в глаза и отметить легкую дрожь чуть припухших губ.

Когда преобразившаяся Кристи явилась в кухню, отец с восхищением оглядел ее. Но она держала себя в этом рабочем, по сути дела, наряде так непринужденно и деловито, что он воздержался от каких-либо комментариев или расспросов.

Девушка достала из холодильника замороженное рагу и начала готовить ужин. Ей, конечно, не удастся избежать общего застолья, но, как только ужин закончится, можно уйти, сославшись на усталость. В конце концов, саркастически подумала она, Доминику вряд ли будет интересно мое общество.

Но Кристи тут же вспомнила, какой широкой открытой улыбкой засияло его лицо при встрече, и по сердцу у нее словно ножом полоснуло. Со стороны могло показаться, что он искренне рад увидеть ее. Что ж, наверное, это еще одна профессиональная привычка – никогда не выказывать своих истинных чувств.

Мать временно сидела на диете, и Кристи, пока не пришел Доминик, поднялась наверх, чтобы покормить Берту легкой кашей и салатом.

– Боже, какая прелесть! – всплеснула руками мать, увидев платье. Уже многие годы оторванная от столичной жизни, Берта, тем не менее, сохранила обостренный интерес к моде и могла по достоинству оценить наряд Кристи.

– Это Дэвид мне его выбрал, – рассеянно пояснила девушка, не замечая, как по лицу матери пробежала тень. – Я сомневалась, пойдет ли мне этот фасон, и долго сопротивлялась, но он настоял на своем.

– Да, Дэвид – настойчивый человек, иначе он не добился бы такого успеха… – Берта помолчала, а потом добавила: – Нам с отцом казалось, что работа у него приносит тебе удовольствие, поэтому твое решение нас очень удивило. Надеюсь, ничего серьезного не случилось?

– Не волнуйся, мама, – улыбнулась Кристи. – Отцу я уже сказала… В общем, Дэвида пригласили на работу в Голливуд.

– А он не мог бы взять тебя с собой в Америку?

Кристи отрицательно покачала головой. Она уже поняла, к чему клонит мать.

– Наверное, мог бы. Но он сам не предложил этого, а я не стала навязываться. Впрочем, все только к лучшему. Теперь я свободна и могу провести какое-то время с тобой и папой. До тех пор, конечно, пока вы не скажете, что мне пора слезть с вашей шеи и жить своим умом.

– Кристи, дорогая, – волнуясь, сказала Берта, – это твой дом. Мы рады твоему возвращению, и потому не надо говорить, будто… – Она замолчала и прислушалась. – Кажется, это машина Доминика. Будь добра, спустись, открой ему. Отец стал глуховат и часто не слышит звонка в дверь.

Кристи неохотно поплелась вниз. Проходя мимо кабинета, она увидела спину работающего отца. По-видимому, мать была права, он и в самом деле не услышал звонка.

Спустившись в холл, она открыла входную дверь. Поток холодного воздуха ворвался в дом, и девушка невольно поежилась.

На пороге стоял Доминик – в брюках военного покроя и свитере. При виде Кристи брови его взлетели вверх, а в глазах мелькнуло что-то вроде растерянности.

– Пойду скажу отцу, что ты прибыл, – официально объявила она. – Ужин будет готов с минуты на минуту.

Отец, страшно смущенный тем, что не расслышал звонка, рассыпался в извинениях перед Домиником.

– Я попрошу Кристи, чтобы она накрыла стол в кухне, – сказал он. – Дело в том, что гостиная у нас выходит окнами на север и там сейчас очень холодно. Ну, ты не стой, проходи и располагайся как дома. Впрочем, зачем я это говорю, – ты не раз бывал у нас в прежние времена…

Кристи неохотно поплелась следом, – ей вовсе не хотелось оставаться наедине с Домиником в маленькой кухне и накрывать на стол под его пристальным взглядом. Это слишком напоминало те времена, когда он был своим в этом доме, и Доминик мог подумать, будто все осталось, как прежде. От рождения наделенный чуткостью, он должен был бы понимать, как тяжело ей рядом с ним, но вел себя, как ни в чем не бывало, словно не он, а кто-то другой растоптал и унизил ее восемь лет назад.

За ужином Кристи сосредоточенно ковырялась в еде, краем уха прислушивалась к разговорам, которые вел с гостем отец. И всякий раз, подняв глаза, она обнаруживала, что Доминик смотрит на нее, и не просто смотрит, а пристально изучает. Зачем? – недоуменно и с раздражением подумала она. Неужели он думает, будто я готова снова в любой момент броситься ему на шею и до сих пор нахожусь в плену своей подростковой влюбленности?

– О, мое любимое рагу! – расцвел в улыбке Доминик, когда Кристи поставила на стол дымящееся блюдо, но девушка лишь еще тверже сжала губы. – Твоя мать сказала, что ты оставила работу в Лондоне, – нимало не смутившись, продолжил он.

– Мой босс уезжает в Голливуд, – сухо ответила Кристи, в присутствии отца не имея возможности просто проигнорировать вопросы Доминика.

Тот задал еще несколько малозначащих вопросов и, получив такие же недружелюбные и короткие ответы, смолк, опустив глаза в тарелку.

Когда отец вышел, чтобы ответить на телефонный звонок, Доминик немедленно воспользовался его отсутствием.

– Что происходит, Кристи? – спросил он, глядя на нее в упор.

У девушки от возмущения дух перехватило, но, пока она придумывала достойный ответ, вернулся отец.

– Ошиблись номером, – улыбнулся он.

Все оставшееся время гость общался исключительно с хозяином дома. Восемь лет назад такое поведение Доминика бесило Кристи и она прибегала к всевозможным детским, в сущности, ухищрениям, чтобы привлечь его внимание к своей персоне, но сегодня девушка была рада, что ее оставили в покое.

После ужина отец с Домиником по старинной традиции сели поиграть в шахматы, а Кристи, прибравшись на кухне, поднялась наверх к матери.

– Не трать время на то, чтобы сидеть со мной, дорогая, – сказала Берта. – Я чувствую себя прекрасно и сейчас собираюсь поспать. Почему бы тебе не присоединиться к отцу с Домиником?

– Они играют в шахматы.

Мать улыбнулась.

– Да, припоминаю. Доминик пытался пристрастить тебя к этой игре, а ты отбивалась изо всех сил, потому что терпеть не могла сидеть без движения и переставлять фигуры.

Кристи вспыхнула, представив себе надувшуюся шестнадцатилетнюю девчонку, которую интересовали вовсе не слоны и короли, а лишь один Доминик. Впрочем, тогда она не отдавала себе отчета в том, что причиной ее упрямства были все те же неразделенные чувства и желание привлечь к себе внимание.

– Ты всегда была слишком непоседливой для настольных игр, – добродушно заметила Берта. – Помню, как в один из воскресных дней ты накричала на Доминика, схватила доску и вместе со всеми фигурами швырнула ее на пол.

– Да, и он чуть не отлупил меня за это, – уязвленно пробормотала Кристи.

– Совершенно верно, мне даже пришлось его успокаивать, – рассмеялась мать.

Кристи вспомнила, как томилась тогда от неясного беспокойства, не в силах определить, что же ее тревожит. Ей, как и прежде, хотелось как можно чаще видеться с Домиником, но, когда они встречались, дружески покровительственное отношение с его стороны раздражало ее.

Слишком молодая и неопытная, чтобы разобраться в своих чувствах, Кристи либо дулась, как мышь на крупу, либо ни с того ни с сего взрывалась. Когда Доминик, грубо схватив ее за руку, попытался заставить Кристи собирать рассыпанные по полу шахматные фигурки, в ней проснулась оскорбленная женщина, и она вся в слезах убежала в свою спальню.

На другой день Доминик, подвозя ее домой из школы, остановился в чистом поле.

– Прости меня за вчерашнее упрямство, – сказал он негромко. – Я никак не могу привыкнуть, что ты уже не маленькая девочка.

Кристи снова залилась слезами, но бежать на этот раз было некуда, и в конечном итоге она выплакала все свои обиды и горести на его широком и надежном плече. Сквозь слезы и смятение девушка ощутила, что получает удовольствие от близости Доминика и его крепких дружеских объятий.

Когда Кристи успокоилась, он легонько поцеловал ее в лоб и дал свой платок – вытереть глаза и высморкаться.

Именно в этот день она поняла, что влюбилась.

– …Эй, Кристи, спустись с небес на землю!

Голос матери вернул ее к действительности. Прибираясь в спальне, Кристи подумала: а что бы сказала Берта, узнав, что ее дочь научилась играть в шахматы?

Наставницей Кристи в этой древнейшей и мудрейшей из игр стала жена Дэвида, – именно у нее девушка училась терпению и последовательности в действиях. Кристи восхищалась Мерил и не раз думала о том, что, несмотря на свой успех у слабого пола, Дэвид вряд ли был бы счастлив в этой жизни, если бы рядом с ним не было такой терпеливой и надежной жены. Наверное, он по-своему, в глубине души, любил и ее, и детей, просто в погоне за творческой удачей и вниманием женщин у Дэвида не оставалось времени на то, чтобы обдумать и понять это.

Поправив подушки на кровати матери и пожелав ей спокойной ночи, Кристи двинулась к дверям.

Отношения взрослых – тайна за семью печатями, подумала она. Подростком Кристи мечтала об идеальной любви между нею и Домиником. Ей казалось, что этого достаточно для счастливой семейной жизни, но в реальности все оказалось куда сложнее.

Воспитанная в патриархальных сельских традициях, Кристи не допускала и мысли о связи с человеком, жену которого она, ко всему прочему, знала и любила. И хотя несвоевременное возвращение Доминика в Сетондейл путало ей все карты, она ни на секунду не сомневалась в правильности своего решения не ехать вместе с Гэлвином в Голливуд.

На расстоянии сексуальная привлекательность Дэвида начинала блекнуть, и здесь, в родном доме, она понемногу освобождалась от его чар. Впрочем, возможно, он был ни при чем, просто для Кристи пришла наконец пора повзрослеть.

После унизительного отказа Доминика Кристи не давала своей чувственности выйти из-под контроля. Она не принадлежала к тому сорту женщин, которым секс необходим сам по себе, но временами, наблюдая за целующимися влюбленными и обнимающимися семейными парами, девушка до боли остро ощущала собственное одиночество.

И виноват в этом был не кто иной, как Доминик. После его жестокой отповеди Кристи не решалась открыто выражать свои чувства, панически боясь снова оказаться отвергнутой.

Спустившись вниз, она принялась готовить кофе. Шел одиннадцатый час. Неужели Доминик забыл о привычке родителей рано укладываться спать, с досадой подумала Кристи и покосилась в сторону игроков. Одного взгляда на доску было достаточно, чтобы понять – победа Доминика неминуема.

– Он загнал меня в угол, – с забавной гримасой пожаловался отец, забирая кофе с подноса.

– Ты так думаешь? – приподняла она бровь и, изучив расстановку фигур, констатировала со знанием дела: – Мат через два хода. Сдавайся, папа!

Отец удивленно, но с удовлетворением посмотрел на нее.

– Вон как! Оказывается, ты не зря торчала у себя в Лондоне! Помнишь, Доминик, как ты пытался научить ее играть в шахматы? – поддел он соперника.

– Да уж, с чем с чем, а с учителями проблем у меня никогда не было! – едко заметила Кристи.

Доминик помрачнел и холодно ответил:

– Наверное, ты получила еще не все уроки от жизни.

Пол озадаченно переводил взгляд с одного на другую, стараясь уловить скрытый смысл их перепалки.

К счастью, снова зазвонил телефон. Кристи хотела выйти вслед за отцом, но голос Доминика остановил ее:

– А ты здорово изменилась, Кристи! Надо полагать, шахматы – это не единственное, чему ты научилась за эти годы?

Девушка вспыхнула, глаза у нее засверкали гневом.

И снова она не успела ничего ответить, потому что вернулся отец и хмуро известил:

– Дочка, это тебя. Звонит Дэвид Гэлвин.

– Мой бывший босс, – небрежно пояснила Кристи, пытаясь скрыть свою обеспокоенность. – Интересно, зачем я ему понадобилась?

До сих пор она была уверена, что достаточно ясно дала понять Дэвиду, что между ними не может быть ничего общего, а потому этот звонок застал ее врасплох.

– Кристи, бесценная моя! – обрушился на нее жаркий голос Гэлвина. – Ты представить себе не можешь, как я по тебе соскучился. Вернись, умоляю!

Кристи стиснула зубы, предвидя нелегкую борьбу. Дэвид всегда был настойчив, преследуя свою цель, а в эту минуту она меньше всего на свете желала скандала.

– Дэвид, – мягко сказала она, – это невозможно. У меня больна мама, она нуждается в повседневном уходе.

– Но я тоже нуждаюсь в тебе! Господи, знала бы ты, как мне без тебя плохо! Вернись, Кристи, слышишь? Начнем все сначала!

Девушка поежилась, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Я не могу, Дэвид, – внятно, как ребенку, сказала она ему. – Но даже если бы могла, не вернулась бы. Я уже говорила тебе и повторю снова: ты – женатый мужчина, и этим все сказано. Кроме того, ты прекрасно знаешь, как я люблю твою жену.

– Послушай, Кристи, ради Бога!.. – в его голосе зазвучали умоляющие нотки.

– Нет. Разговор окончен! – резко оборвала девушка, но, не успев опустить трубку, услышала:

– Только не думай, что тебе удастся так легко ускользнуть. Я хочу тебя и добьюсь того, что ты точно так же будешь желать меня!.. Ты…

Трубка со звоном опустилась на рычаг.

– Так, значит, это был твой босс? – Кристи в панике обернулась на голос Доминика. Она не заметила, когда он успел подойти. – Я всего лишь хотел попрощаться, – любезно сказал он, не спуская глаз с ее испуганного лица. – Успокойся, я вовсе не собирался подслушивать. – Он помолчал, а потом тихо спросил: – Ты любишь его, Кристи? Из-за него ты вернулась домой?

– Он женат! – высокомерно заявила она, пытаясь скрыть отчаяние. Доминик снова застал ее врасплох, растерянную и беспомощную.

– Сочувствую! – откликнулся тот с кривой усмешкой. Пожалел волк овцу! – чуть было не ответила Кристи, но Доминик опередил ее, негромко спросив: – Могу я чем-то помочь тебе?..

Восемь лет назад она нуждалась в его помощи, но Доминик отверг ее мольбу, и сейчас Кристи хотелось бросить этому человеку в лицо, что именно он виноват в том, что она в свои двадцать четыре года – все еще девственница с прежними романтическими, бесконечно далекими от жизни представлениями о любви и браке.

Но присущее ей чувство справедливости не позволило Кристи сорваться, и вместо бури упреков она лишь язвительно произнесла:

– Бога ради, перестань корчить из себя старшего брата. Я давно выросла и, хвала Всевышнему, не нуждаюсь ни в твоей врачебной помощи, ни в твоем внимании.

Доминик на миг сделался мрачнее тучи, и Кристи стало не по себе. Нет, с этим человеком не стоило шутить.

– В таком случае мне остается лишь пожелать тебе спокойной ночи, – сказал он ровным тоном и двинулся к двери. – Впрочем, не могла бы ты поделиться одним секретом? Это мистер Гэлвин, – Доминик кивнул в сторону телефона, – научил тебя играть в шахматы?

– Нет, не он! – нахмурилась Кристи. Она хотела в свою очередь поинтересоваться, зачем Доминику понадобилось задавать такой странный вопрос, но тот уже вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Наш гость уже ушел? – спросил отец, появляясь в холле. – Какой он все-таки прекрасный парень, настоящий труженик и какая умница!

Кристи опустила глаза, с досадой кусая губы.

– Если он такой умный, – сварливо заметила она, – то зачем ему торчать в нашей глуши в роли фельдшера? Уж наверное, в Америке он сделал бы куда более блестящую карьеру!

– Почему он вернулся? – растерялся отец. – Не знаю. Возможно, по финансовым соображениям. А потом, его дед и отец были врачами в нашем округе. Доминик унаследовал от них исключительное чувство ответственности, – напомнил он. – Долг у него всегда на первом месте. Разве ты не помнишь, как он возился с тобой, стоило тебе чихнуть или поцарапаться. Когда Доминик был рядом, мы с матерью могли ни о чем не беспокоиться.

– Мне казалось, что он мечтает сделать карьеру и вовсе не собирается всю свою жизнь провести в Сетондейле.

– С честолюбием и амбициями у него все в порядке, дочка! Сегодня за шахматами Доминик рассказал мне о некоторых своих замыслах. Он планирует найти деньги для того, чтобы построить и оснастить всем необходимым хирургический центр, где можно было бы проводить все операции, за исключением особо сложных. Его очень ценили в Штатах, и он, не сомневаюсь, и здесь проявит себя с самой лучшей стороны. Разумеется, дело это непростое, и деньги надо еще собрать. Я обещал помочь, чем смогу, и посоветовал, между прочим, обратиться к тебе – ты со своим лондонским опытом могла бы взять на себя организационные вопросы. Сумма потребуется немалая, но эта идея наверняка получит поддержку среди местных жителей. До ближайшего госпиталя не меньше сорока миль, и планы Доминика построить клинику в Сетондейле всем придутся по душе.

Отец был преисполнен энтузиазма, и огорчать его, заявив о том, что она не собирается иметь ничего общего с Домиником, Кристи не осмелилась.

Приходилось утешаться тем, что проект организации центра – дело действительно в высшей степени благородное, да и сам Доминик ведет себя достаточно корректно, более того – держится так, будто между ними ничего не произошло.

Мужчины вообще куда менее чуткие существа, чем женщины. Если бы отец чувствовал ее истинное отношение к Доминику, он ни за что не стал бы предлагать тому помощь дочери.

Но тут уже ничего не поделаешь! – со вздохом подумала Кристи, собрала на поднос чашки из-под кофе и пошла на кухню.

 

3

Прошло четыре дня после встречи с Домиником. Кристи ни разу не видела его с тех пор и испытывала по этому поводу самое искреннее облегчение.

Она с радостью погрузилась в домашние дела, но к концу недели обнаружила, что, несмотря на уход за матерью, у нее остается много свободного времени. За последние восемь лет Кристи привыкла много работать, и часы вынужденного безделья начали понемногу тяготить ее. Поэтому, когда отец сообщил о том, что на следующий день вечером пройдет учредительное собрание комитета в поддержку строительства клиники, она даже обрадовалась.

– Я предложил тебя в качестве секретаря, – заявил отец, – хотя Доминик почему-то усомнился, захочешь ли ты участвовать в этом деле.

Почему-то усомнился! – мрачно усмехнулась про себя Кристи, но мысль о том, что он, возможно, не желает ее видеть, странным образом задела девушку.

– Передай Доминику, что я согласна, – коротко сказала она. – В конце концов, это поможет мне поддерживать рабочую форму.

– Ты сможешь сообщить ему это лично, – улыбнулся отец. – Сегодня вечером он придет к нам на ужин, – пораскинем мозгами, набросаем план первоочередных действий.

Сердце Кристи так и подпрыгнуло. Как когда-то, в семнадцать лет, она покраснела при одной мысли о встрече с Домиником.

Что со мной происходит? – в отчаянии подумала она. Я веду себя, как истеричка, и это притом, что испытываю к этому человеку в лучшем случае неприязнь!

– А кто еще будет на собрании? – поинтересовалась девушка, пытаясь взять себя в руки.

– Во-первых, Джон Говард из местного банка, который, в свою очередь, обещал привести какого-то богача, сколотившего себе миллионное состояние. Тот вроде бы готов сделать пожертвование в наш фонд. Думаю, мне удастся убедить присоединиться к нам леди Энтони. Пожилая дама почти не выходит из дома из-за артрита, но, полагаю, не откажет в помощи Доминику – она всегда питала к нему слабость.

– Да, особенно с тех пор, как он подарил ей набор шоколадок, выигранный им на соревнованиях! – заметила Кристи.

Отец ухмыльнулся.

– Ты, кажется, до конца жизни не простишь ему, что он передал этот приз не тебе.

– Я вовсе не в обиде, – елейным голоском произнесла Кристи. – В конце концов, он сразу заявил, что этот шоколад недостаточно хорош для меня.

Сколько ей было тогда – одиннадцать? А Доминику, стало быть, – девятнадцать, он учился в медицинском колледже. Кристи уже тогда обожала его, и Доминик относился к ней снисходительно, как хозяин к резвому и преданному щенку.

– Кстати сказать, леди Энтони замечательно сохранилась для своих лет, – заметил отец. – Говорят, она была необыкновенно хороша в молодости, когда жила в Лондоне, и перебралась сюда, только овдовев. Да, еще на собрании будут викарий и майор Барнс.

Брови Кристи взмыли вверх.

– Но ведь майор и леди Энтони всегда были не в ладах.

– Да, они любят повздорить, – улыбнулся отец. – Не знаю почему, но мне кажется, что втайне они получают от этого удовольствие. Майор – неутомимый организатор, и его помощь нам не помешает. Кстати, сбор – у Доминика, в бывшем доме священника. Я предложил сделать тебя ответственной за закуску и напитки, – сказал он, виновато поглядев на нее. – Если бы Берта… – Он замолк.

Кристи вздохнула. Да, если бы мать была здорова, то развернулась бы в этом комитете вовсю. Как и майор Барнс, она была непревзойденным организатором здешних мероприятий, и немало летних дней Кристи провела, участвуя в приготовлениях к летним праздникам, помогая матери делать выпечку и готовить напитки.

Вероятно, именно ностальгия по тем прекрасным далеким дням заставила Кристи воздержаться от упреков отцу по поводу того, что он самостоятельно распорядился ее временем.

Кристи вынула из духовки только что испекшиеся румяные бисквиты.

Обитатели Сетондейла свято соблюдали традиции. Ни одна уважающая себя хозяйка не позволила бы гостю уйти из дома, не угостив его пирогом или булочкой собственного приготовления.

Слава Богу, я, кажется, не утратила прежних навыков, с удовлетворением думала Кристи, пробуя хрустящую золотистую корочку. Кроме бисквитов она испекла печенье по личному рецепту миссис Марсден и приготовила сандвичи, заботливо упаковав их в бумагу.

Девушка воспользовалась отцовским автомобилем, чтобы отвезти продукты на собрание комитета. Сидя за рулем, она пыталась понять, зачем Доминику понадобилось покупать у викария особняк. В конце концов, молодому холостому мужчине куда более подошел бы небольшой домик в центре Сетондейла. Почему церковь продала дом, ей было понятно: слишком хлопотно и дорого поддерживать в порядке здание, в котором помимо мансарды насчитывалось не менее семи спален и располагались многочисленные приходские службы.

Заржавевшие железные ворота особняка были, как всегда, распахнуты настежь; Кристи сомневалась, закрываются ли они вообще. Пожухлая трава проросла сквозь ограду, и яркое зимнее солнце освещало картину запустения. Деревья, такие красивые и волнующе зеленые весной, сейчас, без листьев, выглядели мрачно и тоскливо. Несмотря на это, фасад георгианской усадьбы выглядел впечатляюще торжественно, а старинный сад притягивал взоры своей угрюмой таинственностью.

Но кто за всем этим будет ухаживать? – недоуменно подумала Кристи. Доминик? Но он слишком занят!

Выйдя из машины, она вдруг подумала, что Доминик, возможно, собирается обзавестись семьей, – в этом случае становилось ясно, почему он остановил свой выбор на этом жилище.

Погруженная в эти мысли, Кристи приблизилась к дому. Из дверей вышел хозяин, одетый по-домашнему: в старые джинсы и клетчатую рубашку с закатанными по локоть рукавами. На мгновение девушке показалось, что перед ней тот самый парень, которого она обожала в детские годы.

Но вот он сделал шаг вперед, и зимнее солнце оттенило резкие линии его скул. Иллюзия испарилась, – перед ней был не привлекательный мальчишка, а зрелый мужчина.

– Я привезла угощение на вечер, – поспешила пояснить Кристи.

– А я и не ожидал, что ты приедешь навестить меня, – сухо ответил Доминик. – Девушка вспыхнула и враждебно посмотрела на него. – Я не слепой, Кристи, – сказал он. – Ты слишком очевидно демонстрируешь свое отношение ко мне. – Видя, что Доминик приближается к ней, она напряглась. Что он хочет сказать? – терялась она в догадках, чувствуя, как пересохло у нее в горле. – Ты вся дышишь ненавистью, – добавил он.

У Кристи словно камень с плеч свалился. Так он считает, что я плохо отношусь к нему, облегченно вздохнула она. А впрочем… Разве это не так? Я на дух его не переношу, особенно когда вспоминаю, как он отверг меня!

– Проблема, однако, в том, – продолжал Доминик, – что, живя в таком маленьком поселке, мы не можем игнорировать друг друга.

Кристи уже пришла в себя.

– Какое уж там – игнорировать, – колко заметила она, – если в доме, где я живу, ты бываешь едва ли не чаще меня.

Доминик стиснул зубы и посмотрел на нее исподлобья.

– Пол и Берта – мои старые друзья, – глухо промолвил он, – и будь я проклят, если ради твоей прихоти пожертвую этой дружбой. – Он провел рукой по лбу и почти с мольбой прибавил: – Кристи, что происходит? У нас с тобой всегда были хорошие отношения. Согласен – время идет и люди меняются, но я никак не могу понять, откуда у тебя эта антипатия ко мне?

Он не может понять! Кристи почувствовала, как ее охватывает волна гнева. Этот человек разрушил ее мир и теперь даже не может понять, что такого он натворил!

– Ну, конечно, как тебе это понять! – с кривой усмешкой согласилась она. – Но усвой одно: прошли времена, когда я преклонялась перед тобой, радуясь, как восторженный щенок, каждому знаку внимания с твоей стороны. Я выросла, Доминик, и давай оставим эту тему.

Кристи круто развернулась и двинулась к машине – за коробками со снедью. Ей все еще не верилось, что он действительно мог забыть то, что произошло между ними когда-то. Горечь и гнев переполняли девушку. Какой нужно было быть маленькой дурочкой, чтобы приписывать ему рыцарские качества. Похоже, что Доминик, которого она знала и любила, – всего лишь плод ее воображения, и на самом деле он никогда и не существовал на свете. Послушать его, так это она напридумывала невесть чего и теперь дуется без всякой на то причины! Нет, он вел себя тогда, как предатель, а такое невозможно простить.

Кристи внесла коробки на старинную, просторную кухню. Доминик молча показал, куда их сложить.

– Ты вовсе не обязана заниматься всем этим, – сказал он в заключение. – Я вполне мог подыскать кого-то другого на роль секретаря.

Кристи лишь усмехнулась в ответ.

– Мог, – согласилась она, – но я уже сказала отцу, что приняла это предложение исключительно для поддержания профессиональной формы. Не подумай, ради Бога, что в своих решениях я руководствуюсь нашими отношениями, – просто я предпочитаю не видеться с тобой без особой на то необходимости.

– Ну что ж, в таком случае обещаю, что не буду навязываться и предлагать тебе старую дружбу. Просто я надеялся… – Он замолк и, пожав плечами, отвернулся. Тем не менее Кристи успела заметить горечь на его лице.

Горечь? На лице Доминика? По какому поводу? И что он имел в виду, обещая не навязываться и не предлагать старую дружбу? Разве не сам он восемь лет назад эту дружбу разрушил?

Совершенно обескураженная и сбитая с толку, она села в автомобиль. А может быть, промелькнуло у нее в голове, Доминик всячески демонстрирует дружеское отношение к ней потому, что хочет загладить свою вину? Но если так, почему он не скажет об этом прямо? Зачем делать вид, будто ничего не произошло?

Все это напоминало картинку-загадку, в которой не хватало нескольких очень важных деталей. Восемь лет она носила в себе обиду и разочарование и, узнав о возвращении Доминика в Сетондейл, была уверена, что он тоже будет избегать ее. И вдруг он заявляет о желании воскресить их дружбу!

Чушь какая-то!

В семь часов вечера, еще раз навестив мать и убедившись, что у нее есть все необходимое, Кристи и Пол отправились в дом к Доминику.

Морозило. Полная луна ярко сияла на чистом звездном небе.

– Держись крепче! – предупредил отец, осторожно ведя машину по обледенелой дороге.

Справа и слева мелькали сугробы – напоминание о прошедшем снегопаде, и, когда машину несколько раз занесло на поворотах, Кристи порадовалась тому, что сегодня за рулем не она.

Они приехали первыми, и Кристи немедленно ретировалась на кухню, оставив отца беседовать с Домиником.

Гнев ее к этому времени куда-то испарился, и, как ни странно, от этого она чувствовала себя еще более неуверенной и одинокой.

Рядом с ним Кристи почему-то становилось не по себе, хотя она вряд ли сумела бы описать это чувство. Они договорились не воскрешать прошлое, так почему от одного его присутствия у нее перехватывает дыхание?

За время жизни в Лондоне Кристи научилась находить выход из самых разных ситуаций. Но даже тогда, когда ей пришлось столкнуться с ухаживаниями Дэвида, она не испытывала такого нервного напряжения.

Оставалось предположить, что Доминик обладает какой-то особой энергетикой, которой трудно противостоять. Вот и сейчас, отделенная от него двумя толстыми стенами, девушка физически ощущала его присутствие. Когда же она слышала голос Доминика, то могла тут же в мельчайших подробностях представить выражение его лица.

Кристи почувствовала, что дрожит. Просто здесь сыро и холодно, сказала она себе.

– Ну и как там насчет кофе? – жизнерадостно поинтересовался отец, появляясь на кухне. – Вся честная компания уже собралась!

– Через минуту принесу, – заверила его Кристи.

Она бывала в этом доме и помнила, что на первом этаже размещаются четыре комнаты и большая, обставленная в старых традициях кухня. Огромной гостиной прежние хозяева пользовались очень редко. Больше всего Кристи любила библиотеку с запахами кожаных переплетов и пропыленной бумаги, стены которой были от пола до потолка заставлены полками из красного дерева. Этот дом был построен отцом леди Энтони для младшего сына викария, унаследовавшего от отца место приходского священника.

Кристи подхватила поднос с кофе и прошла в библиотеку. На нее сразу же устремились несколько пар глаз.

Поймав взгляд Доминика, она покраснела. Не зная истинного характера их отношений, можно было подумать, будто он любуется Кристи.

Сердито отвернувшись от него, девушка обнаружила, что ее по-хозяйски изучает пара холодных голубых глаз на красиво очерченном, но тяжелом лице, и догадалась, что видит крестницу леди Энтони.

– А вот и моя Кристи! – объявил отец и хотел было взять поднос из ее рук, но его опередил Доминик.

– Полагаю, ты знакома со всеми присутствующими – кроме Аманды и мистера Брайена!

– Аманда Хейз! – представилась красавица, недружелюбно глядя на девушку.

Так и не поняв, чем она могла заслужить враждебность этой женщины, Кристи переключила свое внимание на сидящего рядом с Джоном Говардом, членом правления местного банка, пожилого мужчину с хищным взглядом. В свои пятьдесят с хвостиком этот человек производил впечатление удачливого бизнесмена.

Удостоверившись, что всем хватило чашек и сдобы, Кристи окинула взглядом комнату и, обескураженная, обнаружила, что единственное свободное место – возле Доминика. Впрочем, это было естественно: коль скоро он председательствовал на этом небольшом собрании, ей, как секретарю, полагалось сидеть рядом с ним.

По прищуренным глазам и лицу Аманды было очевидно, что она недовольна подобным распределением мест. Наверное, в этом и заключается причина ее недоброжелательности, решила Кристи, усаживаясь, и усмехнулась про себя. Если бы Аманда знала Кристи чуть лучше, то не опасалась бы соперничества с ее стороны.

Два часа пробежали с такой быстротой, что Кристи не оставалось времени на размышления. Ее пальцы летали над блокнотом, записывая каждое высказывание и предложение.

Доминик начал с того, что в первую очередь необходимо найти помещение, которое можно было бы переоборудовать под клинику.

– Кажется, я нашел то, что нужно – особняк Ригсдейлов в викторианском стиле – он как раз выставлен на продажу.

– А не лучше ли построить новое здание? – немедленно поинтересовался майор.

Доминик согласился, что этот вариант был бы оптимальным, но в поселке с исторической застройкой потребовались бы бесконечные согласования архитектурной и экологической сторон проекта. Потом, всегда нашлись бы недовольные шумом, а ему не хочется начинать новое дело с конфликта.

– Полагаю, нам следует осмотреть особняк, а затем уже делать заключения, – резонно заметил Питер Брайен, достал записную книжку и просмотрел расписание своих дел. – Лично я мог бы заняться этим вопросом завтра в полдень, потом у меня на протяжении двух недель не будет свободного времени.

Члены комиссии посовещались, и майор ответил за всех:

– Договорились, завтра в полдень. Я договорюсь с агентом по недвижимости и позабочусь о транспорте.

Все выразили согласие с таким решением. Пол Марсден предложил отправить вместо себя Кристи.

– А я останусь приглядеть за Бертой, – пояснил он.

Его доводы были приняты без возражений.

– Итак, договорились, – сказал Доминик. – Кристи, ты пока еще не обзавелась машиной, так что я заеду за тобой.

Аманда немедленно скорчила недовольную гримасу.

– Доминик, – капризно протянула она, – я собиралась попросить вас подвести меня и мою крестную, леди Энтони. Боюсь, я не очень хороший водитель, а здесь такие дороги…

– Но я…

– Обо мне можешь не беспокоиться, Доминик, – прервала его Кристи. – Я люблю сама водить машину, так что и волки будут сыты, и овцы целы.

Кристи терпеть не могла сидеть за рулем, и Доминик это знал, но, усмехнувшись, промолчал. А чего он ждал? – с досадой подумала Кристи. Что я буду прыгать и хлопать в ладоши только потому, что он обратил на меня внимание? Нет уж, дудки!

– Ну, а теперь давайте обсудим вопрос финансового обеспечения проекта, – начал майор, и Кристи принялась лихорадочно стенографировать предложения участников собрания.

Когда все остальные высказались, Джон Говард скромно сообщил:

– Мой давний клиент Питер Брайен, с недавних пор переселившийся в наш округ, готов вложить в проект центра здоровья сумму, вдвое превышающую ту, которую удастся собрать на общественных началах.

Это звучало просто грандиозно. Взгляды собравшихся устремились на героя вечера.

– Очень великодушно с вашей стороны, – восхищенно сказал Доминик. – Я вам очень признателен, мистер Брайен.

– Благодарить меня будете чуть позже, дорогой доктор. В конце концов, моя щедрость будет зависеть от того, как отнесутся к вашим начинаниям в Сетондейле. Бог помогает тем, кто помогает себе сам, не так ли?

По лицу викария Кристи поняла, что он не вполне разделяет утверждение новоявленного мецената, но святой отец не стал оспаривать это мнение.

Решив, что собрание подошло к концу, Кристи собралась было унести чашки из-под кофе, когда заговорила леди Энтони:

– У меня есть предложение, вернее, не у меня, а у моей крестницы, – и пожилая дама нежно посмотрела на Аманду. – Она напомнила мне, что у нас в усадьбе есть превосходный, на редкость вместительный зал для танцев и мы могли бы устроить там благотворительный бал, скажем, в честь Дня святого Валентина.

– Прекрасная идея! – с энтузиазмом откликнулся Джон Говард. – Уверен, что многие клиенты нашего банка с удовольствием придут на бал, особенно если там будет организован небольшой ужин.

– Разумеется, нам понадобятся помощники, – подала голос Аманда, и ее холодные глаза остановились на Кристи. – Думаю, в Сетондейле и его окрестностях найдутся добровольцы, которые возьмутся накрыть стол.

– Хорошая идея, – крутя ус, отозвался майор. – Я знаю музыкантов, которых можно пригласить на этот вечер.

– Надеюсь, это хороший оркестр, – сказала Аманда. – Что касается меня, то я намереваюсь позвать кое-кого из своих лондонских друзей.

Доминик вдруг обернулся к Кристи и спросил:

– Что скажешь, Кристи? Много будет желающих?

Девушка растерялась. Ей вовсе не хотелось демонстрировать публике свои неприязненные отношения с Домиником, и она торопливо произнесла:

– Разумеется, такой бал привлечет всеобщее внимание. Жители Сетондейла не избалованы подобными мероприятиями, и мы сможем продать достаточное количество билетов. А что, если… – И, поколебавшись, она добавила: – Что, если устроить вечером в канун Дня святого Валентина не просто бал, а бал-маскарад?

Глаза Аманды ревниво блеснули. Час от часу не легче! – подумала Кристи. Впрочем, ей самой понравилась эта идея – и не только ей. Громко кашлянув, майор провозгласил:

– Чертовски привлекательное предложение! Я словно возвращаюсь в славные старые времена, когда служил в Британской Индии… На редкость романтично – костюмированный бал в канун Дня святого Валентина, а?

Минуту или две все переваривали сказанное, и в конце концов каждому начало казаться, что он – автор этой идеи.

– Я согласна, – решительно заявила леди Энтони. – В молодости мне довелось участвовать в нескольких таких балах, и это всегда было очень весело.

– Значит, будем готовить маскарад, – подытожил Доминик и, повернувшись к Кристи, сказал: – Поздравляю! – Он улыбался с такой добротой и искренностью, что у Кристи перехватило дыхание. Именно этой улыбкой Доминик подкупил ее много лет назад. Но теперь я другая! – напомнила она себе и решительно свела брови. – Нам нужно создать рабочую группу, которая будет прорабатывать все детали предстоящего вечера, – продолжил Доминик. – Кристи будет организатором и связующим звеном между остальными членами комитета. А на пост председателя предлагаю назначить леди Энтони. Возражений нет? Все согласны!

Кристи с готовностью откликнулась на предложение Доминика. Ей уже давно хотелось заняться чем-нибудь в свободное время, а кроме того, организация бала не требовала каждодневного общения с Домиником, скорее ей придется иметь дело с женщинами из комитета.

Майор тут же взял на себя решение финансовых вопросов. Аманда надулась, увидев, что все руководящие посты уже распределены.

– Доминик, – сладко пропела она, – мне кажется, нет никакой необходимости отрывать от ухода за больной матерью мисс Марсден. Уверена, секретарь леди Энтони прекрасно справится с этими обязанностями. У Фриды богатый опыт в такого рода вопросах. Она организовывала мой выпускной бал, мою свадьбу…

– Спасибо за предложение, Аманда, – дипломатично ответил Доминик. – Но мне кажется, не стоит лишать вашу крестную секретаря, к тому же мы не располагаем средствами, чтобы оплачивать ее услуги.

Собрание закончилось позже, чем предполагала Кристи. Они с отцом приехали первыми, а уезжали последними, потому что нужно было прибраться после вечера.

Она домывала чашки на кухне, когда услышала, как отец приглашает Доминика поужинать вместе с ними. Девушка затаила дыхание и прислушалась.

– К сожалению, сегодня ничего не получится, – ответил отцу Доминик. – Я уже обещал поужинать с леди Энтони и ее крестницей.

И он посмотрел на свои часы, – как показалось Кристи, демонстративно давая понять, что ждет не дождется их ухода.

– Папа, – холодно сказала она, – мы задерживаем Доминика. Ему пора идти на свидание, и он, как истинный кавалер, не может заставить Аманду ждать.

Дома мать потребовала немедленного и самого подробного отчета о прошедшем собрании. Кристи быстренько испекла ячменные лепешки, приготовила две чашки кофе и поднялась наверх. Устроившись на краю материнской кровати, она рассказала о ходе дискуссий и о том, кто присутствовал на заседании комитета.

– Крестница леди Энтони? – пробормотала Берта, услышав имя Аманды. – Да-да, припоминаю. Доминик говорил мне, что она намерена какое-то время пожить в Сетондейле. Как выглядит эта особа? Я слышала, что она пережила тяжелый бракоразводный процесс.

– Это очень привлекательная брюнетка, – честно сказала Кристи и, пожав плечами, добавила: – Но почему-то мы не понравились друг другу.

– Оно и понятно, – отозвалась мать. – Весь Сетондейл в курсе того, что Аманда положила глаз на Доминика. А поскольку она знает, как вы дружили в детстве, твое возвращение ей вряд ли пришлось по душе.

– Мы с Домиником?.. Были прекрасной парой?.. – пролепетала Кристи, не веря своим ушам.

– Ну-ну, детка, не будь такой наивной, – добродушно рассмеялась Берта. – Сетондейл – маленький поселок, и, естественно, все были в курсе вашей дружбы с Домиником. А если бы она переросла в более близкие отношения, никто бы этому не удивился!

– Так о нас все это время судачили на каждом углу? – вырвалось у Кристи.

– Это были вовсе не сплетни. На мой взгляд, человеку свойственно интересоваться жизнью других людей. Доминик и его семья пользовались уважением в округе. Да я и сама не раз подмечала, с каким благородством он относился к тебе. Не так-то легко выдерживать многочисленные девичьи капризы, особенно если ты сам еще, по большому счету, подросток.

– Но с какой стати Аманде ревновать его ко мне сейчас? Мы восемь лет не общались с Домиником, и теперь уже вовсе не те дети, которые ходили, взявшись за руки. Мы повзрослели…

– Возможно, именно этого она и опасается, – многозначительно заметила Берта, но не стала развивать тему. А Кристи подумала, что, став взрослыми, они с Домиником в состоянии поставить точку на детской дружбе, которая никогда уже не перерастет в нечто большее. Аманда скоро убедится, что ей нечего бояться, решила она и, рассказав матери о перспективах создания нового центра здоровья, поинтересовалась ее отношением к идее костюмированного бала.

– По-моему, восхитительная идея. Маскарад в канун дня влюбленных – это так романтично!

– То же самое слово в слово сказал майор, – улыбнулась Кристи.

Берта покачала головой.

– Бедняга, он всю жизнь провел в холостяках. Подозреваю, что в душе Барнс – истинный Дон Кихот, только его Дульцинея Тобосская знать не знает о том, что она вот уже несколько десятилетий является дамой его сердца. При всей своей хозяйственности и даже скупости, он все же истинный джентльмен, каких в наше время почти не осталось, – заметила миссис Марсден. – Ну, спокойной ночи, дорогая!

Кристи, несмотря на усталость, никак не могла уснуть. Лежа в постели, она представляла Доминика в обществе Аманды, и, вопреки всякому здравому смыслу, от одной только мысли, что им сейчас хорошо вместе, душу ее переполняли горечь и грусть.

 

4

– Извини, детка, но ты знаешь наших фермеров. Если уж Гарри Форбс сказал, что хочет составить свое завещание сегодня в полдень, то это значит – сегодня в полдень или никогда. Я должен идти.

– Но ведь мы собирались поехать осмотреть здание для будущего центра здоровья, – настаивала Кристи, которой отчаянно не хотелось ехать туда одной.

– Ну, позвони Доминику и попроси подвезти тебя… На худой конец, можешь взять машину матери, – уже не столь уверенно добавил отец. – Правда, дорога сейчас скользкая, так что, ради Бога, будь предельно внимательной!

Пожалуй, я действительно возьму мамин «рено», мрачно подумала Кристи. Не унижаться же перед Домиником! Как некстати отец собрался к клиенту, но… тут уже ничего поделаешь.

Она знала, что Доминик должен заехать за леди Энтони и Амандой, а потому дождалась, пока его машина проедет мимо, и только после этого пошла в гараж, где стоял маленький и юркий автомобиль миссис Марсден.

Собравшись с духом, Кристи села за руль. К счастью, мотор сразу же завелся.

Девушка сосредоточенно вела машину, изредка поглядывая за окно. День был морозный и ветреный, небо обложило низкими серыми тучами, и лисья шуба, в которую она облачилась, пришлась как нельзя кстати.

Эту шубу ей подарили на первое же после знакомства Рождество Гэлвины. Кристи тогда была совсем неопытна, и ей не пришло в голову, что имел в виду Дэвид, делая такой экстравагантный подарок своей секретарше. Потом она все поняла, но это произошло гораздо позже.

Кристи подъехала к особняку и оставила машину у обочины дороги. Она выглядела очаровательно: в кремовых брюках и коричневых ботинках, купленных на распродаже на Бонд-стрит. Ветер тут же растрепал роскошный лисий мех и сорвал с головы капюшон.

Поеживаясь от холода, Кристи закрыла машину, сунула руки в карманы и поспешила к особняку.

Майор, Говард и Брайен были уже там.

– Пол остался дома? – спросил майор.

– Нет, поехал по делу к клиенту.

– Так ваш отец из тех юристов, для которых не существует выходных? – приподнял бровь Брайен. – Свой человек!

Кристи улыбнулась в ответ. Новый порыв ветра растрепал ее роскошные рыжие волосы, и, подняв руку, чтобы поправить их и надеть капюшон, она отступила на шаг и наткнулась на Доминика.

Обернувшись, она обнаружила, что рядом с ним стоят леди Энтони и Аманда, тут же окатившая Кристи ледяным взглядом.

– Ты в порядке? – спросил Доминик, поддерживая ее за руку.

Кристи лишь беззвучно пошевелила губами, глядя на него как зачарованная.

– Какая у тебя красивая шуба, Кристи, – проворковала леди Энтони, и девушка вернулась на землю.

– Да… это подарок, – облизывая пересохшие от волнения губы, сказала она.

– Родители? – В вопросе Аманды сквозило неприкрытое любопытство.

От природы правдивая, Кристи и на сей раз не сумела солгать:

– Нет, это подарок моего бывшего начальника…

И его жены, хотела прибавить она, но Аманда, картинно округлив голубые глаза, всплеснула руками:

– Вот это да! Он, судя по всему, не оставлял тебя своим вниманием! До сих пор я думала, что все эти разговоры о боссах, которые делают своим секретаршам дорогие подарки, – только сплетни. Оказывается, нет…

Воцарилось неловкое молчание. Кристи опустила глаза, не решаясь поднять их на Доминика. Самое противное, что Аманда была недалека от истины.

Дэвид и в самом деле хотел сделать ее своей любовницей, но она поначалу была слишком наивна, чтобы догадаться об этом. Кроме того, Гэлвины вообще отличались щедростью, и Кристи приняла их подарок без задних мыслей, даже не подумав о его ценности.

Только вот как объяснить все это Доминику? А с какой стати я должна перед ним оправдываться? – с раздражением подумала она, отходя в сторону. Какое мне дело до того, что подумает обо мне Доминик Сэвидж!

– Доминик, пойдем внутрь, я совсем замерзла, – объявила Аманда, подхватила его под руку и проплыла мимо Кристи с видом триумфатора.

Войдя в здание, Кристи полностью сосредоточилась на своих обязанностях. Она принесла с собой блокнот и сейчас тщательно записывала все, что говорил Доминик о планах реконструкции особняка.

– Пол-акра земли, восемь комнат – места вполне хватит и для пациентов, и для обслуги, и для складов. Во дворе можно поставить гараж для машин «скорой помощи»…

Они обошли здание сверху донизу, и Кристи все стенографировала. Доминик четко знал, чего хочет, и его компетентность и решительность невольно заражали энтузиазмом остальных.

Увлеченная своими записями, Кристи не сразу заметила, что они с Домиником остались в комнате одни. Случайно оторвавшись от блокнота, она увидела, что он задумчиво наблюдает за ней.

– Нужно было хорошо знать твои размеры, чтобы так умело подобрать шубу, – сказал Доминик, пальцами пробежав по пушистому меху лисицы. – Никогда бы не подумал, что ты согласишься играть партию второй скрипки, Кристи. Мне казалось, ты слишком горда для этого.

Кристи вспыхнула и хотела объяснить, что они с Дэвидом вовсе не любовники, но проклятая гордость, о которой только что упомянул Доминик, взяла верх. Почему я должна оправдываться перед кем бы то ни было, а особенно – перед тобой? – возмущенно подумала она и надменно отвернулась.

– Ах, вот ты где, дорогой! – в комнату заглянула Аманда. – Леди Энтони готова ехать и приглашает тебя пообедать с нами.

Если честно, то я нахожусь под впечатлением твоих планов. Хотя… мне кажется, что ты просто растрачиваешь себя в этом захолустье. Твое место – в какой-нибудь престижной лондонской клинике, скажем, на Харли-стрит!..

И, все так же непринужденно болтая, Аманда увела Доминика прочь.

У Кристи зуб на зуб не попадал. Лисья шуба больше не согревала, – она была холодна, как саван, тяжела, как колодки каторжника, и отвратительна, как рубище прокаженного. Девушка почувствовала, что ненавидит этот подарок. Она вспомнила, что Доминик сначала выбрал мех рыси, белый с золотыми пятнышками, но Мерил запротестовала и убедила его в том, что Кристи больше пойдет рыжий цвет. Это была единственная ошибка Дэвида. Впрочем, ему вообще не стоило рассчитывать на взаимность молодой секретарши из Сетондейла.

Окончательно расстроенная, Кристи вышла из здания. Мороз крепчал, стемнело. Девушка открыла дверцу машины, скользнула внутрь и включила зажигание.

Она ехала медленно, в голове вихрем кружились мысли, мешая сосредоточиться на дороге. Свернув к дому, Кристи облегченно вздохнула, предвкушая конец поездки, как вдруг руль вырвало из рук, он закрутился, словно управляемый кем-то невидимым, машина съехала с дороги и нырнула в кювет.

Прошло несколько минут, прежде чем девушка пришла в себя. Окоченевшими руками она долго – целую вечность – отстегивала ремень безопасности.

Ей казалось, что автомобиль может в любую минуту загореться и взорваться, и она уже готова была забиться в истерике, как вдруг дверца машины распахнулась, и чьи-то сильные руки вытащили ее наружу.

Преодолевая головокружение и тошноту, Кристи подняла глаза и увидела Доминика.

– Что с машиной? – морщась, проговорила она.

– Помолчи, ради Бога! Не надо слов! – Его руки быстро, с профессиональной ловкостью ощупывали ее тело, и только убедившись, что девушка почти не пострадала, он несколько расслабился.

– Машину занесло, – путано принялась объяснять Кристи. – Я не успела…

– Я видел, что случилось, – прервал он ее. – Я ехал следом за тобой. Слава Богу, ты цела. Головой ни обо что не ударялась?

– Нет… кажется, нет…

– Я отвезу тебя к себе и осмотрю.

– Нет, я хочу домой, – слабо запротестовала Кристи.

– В таком виде? – усмехнулся он. – Ты не боишься перепугать родителей? Вспомни, что твоей матери стресс противопоказан. – Кристи отряхнула снег с шубы и с сомнением ощупала себя. – Не спорь со мной, – мягко сказал Доминик. – Так надо.

– А как же машина?

– Я позвоню в гараж и договорюсь, чтобы ее забрали. Поехали, пока тебя не продуло насквозь на морозе.

Кристи не успела и слова сказать, как он поднял ее на руки, словно пушинку, и понес к машине.

– Доминик…

– Побереги силы, – коротко бросил он ей.

Его машина стояла посереди дороги. Судя по всему, он выскочил из нее, затормозив в самый последний момент.

Доминик открыл дверцу и опустил девушку на заднее сиденье. Она посмотрела через его плечо и увидела, что снег повалил хлопьями.

– Метель начинается, – сказала Кристи. Ей казалось, что она находится словно в вате и способна воспринимать и говорить только самые банальные вещи.

– Да, – ответил он.

Кристи понемногу приходила в себя после пережитого шока. Слезы побежали по ее щекам, но и они не могли заглушить боли, терзающей ее сердце. Сжавшись в комок, она отодвинулась как можно дальше от Доминика, словно боялась нападения с его стороны. Заметив это, он молча скрипнул зубами и захлопнул дверцу.

Кристи закрыла глаза и попыталась сдержать волну слез. Машина слегка качнулась, когда Доминик усаживался на водительское сиденье. Мотор заурчал, и автомобиль медленно покатил по обледенелой дороге.

Когда они проезжали мимо дома ее родителей, Кристи заметила припаркованную возле крыльца машину отца, но промолчала, не в силах спорить с Домиником. Вскоре после этого колеса заскрипели по гравийной дорожке у его дома.

Автомобиль остановился, и Кристи потянулась к ручке дверцы.

– Не делай этого, – хмуро сказал Доминик, обернувшись к ней. – Пока диагноз не поставлен, не вставай на ноги и особенно тщательно береги позвоночник. Сейчас я перенесу тебя в дом.

Восемь лет назад Кристи пришла бы в восторг от одной только возможности оказаться у него на руках, но сейчас ощутила лишь страх и беспокойство.

– Я думала, ты останешься на ужин в усадьбе, – пробормотала она.

– Как видишь, не остался, – коротко бросил он, извлекая девушку из машины.

Ощущение их близости странно испугало Кристи. Ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы скрыть охватившую ее панику.

– Ты чувствуешь себя неловко? – спросил он отрывисто, уловив ее беспокойство.

Мягкие снежинки ложились на лицо Кристи, пока Доминик нес ее к дому. Перед дверью он остановился, чтобы открыть замок, приподнял свою ношу повыше, и лица их оказались почти на одном уровне.

Кристи ощутила его теплое дыхание, и по телу ее пробежала судорога.

– Что случилось? – повторил Доминик, открывая дверь и зажигая свет.

Искреннее беспокойство в его голосе еще больше смутило Кристи. Она не могла вымолвить ни слова и лишь мотнула головой, показывая, что с ней все в порядке.

Доминик перенес ее в библиотеку и положил на кожаную кушетку.

– Не двигайся! – предупредил он. – Я позвоню твоим родителям, а потом как следует осмотрю тебя.

Прежде чем выйти, он присел на корточки и подбросил дров в камин, потом отряхнул руки и скрылся за дверью.

Кристи ожидала его возвращения, наблюдая за огоньками пламени, вспыхивающими и гаснущими на поленьях. Она даже самой себе не хотела признаваться в том, что ее состояние вызвано вовсе не шоком от пережитой аварии, а сознанием того, что она – наедине с Домиником.

Тот вернулся через несколько минут и сообщил:

– Я попросил Пола не волноваться: с тобой все в порядке Матери мы решили ничего не говорить. Отец скажет, что я пригласил тебя на ужин. Сама понимаешь, если Берта узнает об аварии, у нее будет приступ. – Доминик сел рядом с ней и, не давая сказать ни слова, расстегнул молнии на сапогах и стащил их на пол. Тепло его ладоней и длинных пальцев, профессионально ощупывающих ее ступни и лодыжки, заставило сердце Кристи учащенно забиться. – Боюсь, придется снять это, – сказал он, указывая на ее плотно облегающие джинсы.

Кристи окаменела. Нет, ни за что и никогда! Как она ни убеждала себя, что перед ней врач, он все равно оставался для нее Домиником. Девушка понимала, что ведет себя глупо, – ведь она выросла на его глазах, но теперь Кристи была уже не тем ребенком, которого он знал, и не желала, чтобы он изучал ее обнаженное тело с медицинской бесстрастностью.

– Я в полном порядке, – безапелляционно заверила она, свесила ноги с кушетки, встала и сделала несколько неуверенных шагов, но тут же, почувствовав слабость и тошноту, торопливо опустилась на кушетку.

Губы Доминика сжались в тонкую линию.

– В чем дело, Кристи? – свирепо спросил он. – Ты не собираешься мне подчиняться?

Горячая краска залила лицо девушки.

– Только не надо ничего изображать из себя, – каким-то чужим голосом сказала она и, отвернувшись, хрипло добавила: – Мне слишком хорошо известно, что я – последняя, кого ты мог бы пожелать!

Кристи не рисковала обернуться, но от этого лишь острее ощущала повисшее в комнате молчание. Когда же, не выдержав, она подняла глаза, то прочла на его лице полное изумление.

– Ты действительно так думаешь? – спросил Доминик, положив руку ей на голову, так что она не могла пошевелиться. – Действительно?

Кристи попыталась отодвинуться от него. Кончиком языка она облизнула пересохшие губы и замерла, увидев его глаза.

– Ты отталкиваешь меня с того самого момента, как вернулась в Сетондейл. Я думал, это из-за того, что… – Он покачал головой. – Кристи, что происходит между нами? Что?..

Кристи не позволила себе и дальше поддаваться чарам его голоса. Однажды она уже поверила ему – и получила урок, которого не забудет до самой смерти.

Она стала вырываться, и он тут же отпустил ее.

– Не знаю, какую игру ты ведешь со мной, Доминик, – бросила Кристи. – Однажды ты уже унизил меня. И я не хочу, чтобы это произошло снова. Очень мило с твоей стороны вести себя так, словно между нами ничего не случилось, словно не ты назвал меня когда-то маленькой потаскушкой…

К глазам подступили слезы, и она, съежившись, торопливо отвернулась.

Кристи услышала, как Доминик подошел к камину, постоял возле него и вернулся к ней.

– Я и не предполагал, что ты могла такое подумать! – проговорил он. – Господи, как ты можешь упрекать меня в этом! Что, по-твоему, я должен был сделать?

Доминик подошел совсем близко, и Кристи напряглась всем телом, но он снова зашагал прочь, и уже с другого конца комнаты до нее донесся его возглас:

– Ты была совсем ребенком!

– Да, мне было семнадцать лет, всего семнадцать лет! – с горечью подтвердила она.

– Я и говорю – ребенок! Девчонка с замашками развязной женщины. – Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе: – Ты сейчас на восемь лет старше, но, кажется, не стала взрослее, Кристи. Ты продолжаешь хранить обиду и дуться, вместо того чтобы хотя бы попытаться понять меня. Как, по-твоему, я должен был поступить? Как бы ты сейчас оценила мои действия, если бы я тогда не оттолкнул тебя?

Кристи никогда об этом не задумывалась. У нее словно глаза открылись. Она впервые со стороны увидела то, что произошло между ними восемь лет назад.

И действительно, сегодня, с высоты своего двадцатипятилетнего возраста, что сказала бы она о мужчине, соблазнившем невинную, не сведущую в вопросах любви старшеклассницу?

Доминик отпустил ее, и Кристи, потеряв равновесие, откинулась на кушетку. С неожиданной болью она осознала, от чего он уберег ее тем летом.

– Тебе ведь никогда не приходило в голову посмотреть на ситуацию с моей точки зрения? – Доминик мерил шагами комнату, и блики огня играли на его лице. – Боже, столько лет вынашивать ненависть ко мне! А я… ты в состоянии понять меня, Кристи? Я так боялся за тебя. Ты была невиннейшим созданием на свете. Черт, мне и в голову не приходило, что ты способна затаить обиду!

– Какое тебе дело до того, что я думаю?

Кристи поняла, что произнесла это вслух, лишь тогда, когда он снова схватил ее за плечи и затряс, крича в полный голос:

– А по-твоему, мне должно быть безразлично, что ты видишь во мне смертельного врага? Вот и ответ на твой вопрос!

Внутри у Кристи все похолодело. Она попыталась найти на его лице хотя бы намек на насмешку, но увидела лишь гнев и… желание…

Кристи словно огнем обожгло. Доминик хочет ее! Доминик? Хочет ее?

Видимо, она снова думала вслух, потому что незнакомый, хриплый голос пробился сквозь шум в голове:

– А ну-ка, повтори!..

Рот ее инстинктивно приоткрылся, чтобы ощутить тепло жадно прильнувших к нему губ Доминика. В ней вспыхнуло такое неудержимое желание, что сил на сопротивление почти не осталось.

– Ты представить себе не можешь, каково мне было! – бормотал Доминик. – Боже, Кристи, как я хотел тебя. Я унесу тебя вверх, и там, в спальне, мы будем заниматься любовью, сколько нам заблагорассудится!.. – Она очнулась и попыталась вырваться. – Что случилось? – недоуменно нахмурился он. Кристи молча покачала головой и окончательно высвободилась из его объятий. – А, понимаю! Ты думаешь о нем, не так ли? – Доминик поджал губы, в глазах его мелькнула горечь. – Прости, – с саркастической усмешкой сказал он, – я забыл, что ты не свободна.

Кристи хотелось объяснить ему, как он ошибается, но остаток здравого смысла остановил ее. Да, он хочет ее, и один только Бог ведает, как хочет его она! В тот момент, когда Доминик поцеловал ее, она осознала, как страдает и тоскует по нему.

Восемь лет, в течение которых она твердила себе, что окончательно выбросила его из сердца, были потрачены зря. Кристи поняла окончательно, что любит этого человека, но уже не влюбленностью подростка, а любовью зрелой женщины.

Девушка почувствовала: еще минута, и она зайдется в припадке истерического смеха.

– Я отвезу тебя домой, – еле слышно сказал Доминик.

Безучастно повинуясь ему, она двинулась к входной двери. Ее губы все еще горели от его поцелуя, а тело изнывало от пробужденного к жизни желания.

Какая злая шутка судьбы! Кристи уже готова была посмеяться над уверенностью Доминика в том, что Дэвид – ее любовник. Что ж, подумала она, чем дольше он будет так считать, тем дольше она останется в безопасности. Если Доминик узнает, что ни один мужчина до сих пор не прикасался к ней и не пробуждал в ней этого дьявольского томления, – она пропала! Пропала потому, что тогда он просто возьмет ее, повинуясь собственному желанию, и она не сможет даже сопротивляться.

В юности она упивалась мечтой о том, что будет принадлежать ему. Но тогда ей казалось, что любовь всегда взаимна!

Теперь, став взрослой, Кристи больше знала о жизни. Доминик не произнес ни слова о любви к ней, и он не должен узнать, что составляет весь смысл ее жизни, тогда как она для него – всего лишь желанная женщина.

Доминик вел машину в полном молчании и остановился у самого крыльца, чтобы ей было удобно дойти до двери. Он собирался последовать за ней, но Кристи остановила его.

– Незачем идти со мной!

И он послушно вернулся к автомобилю, оставив девушку один на один с отцом, озадаченным столь ранним возвращением любимой дочери.

 

5

Поднявшись наверх и столкнувшись там с матерью, Кристи обрадовалась тому, что могла объяснить свою бледность и взвинченность аварией. Не рассказывать же родителям, что причина ее состояния в том, что, вернувшись к событиям восьмилетней давности, она открыла в себе любовь к Доминику.

Почувствовав, что ее дочь расстроена и с трудом держит себя в руках, Берта сочла за лучшее не задавать лишних вопросов, заметив, что Кристи, наверное, просто не выспалась.

– Но тогда тебе, а не мне полагается плохо чувствовать себя, – со слабой улыбкой возразила Кристи.

– Не знаю. Отец сказал, что Доминик показался ему очень обеспокоенным твоим самочувствием. Вообще-то, я ожидала, что ты вернешься домой совершенно разбитая и вся в синяках.

Синяки действительно были, но только там, глубоко внутри, в душе, печально подумала Кристи.

– Почему Доминик не зашел в дом? Он ведь знает, что мы всегда ему рады.

– Леди Энтони пригласила его на ужин. – Это была правда, только поначалу он отказался.

– Вероятно, она сделала это по настоянию своей крестницы. Доминик на редкость привлекательный мужчина. – Берта помолчала, словно ожидая возражений со стороны дочери, но та была не настолько искусной лгуньей, чтобы отрицать очевидное.

Кристи принялась стелить постель, с дрожью вспоминая, с какой страстью Доминик поцеловал ее. Побывав в его объятиях, Аманда вряд ли убежит, как испуганный ребенок. Что это со мной? – сердито спросила себя Кристи. Я поступила совершенно правильно. Я слишком люблю его, чтобы согласиться на короткий романчик, каким бы страстным он ни был!

Больше недели она ничего не слышала о Доминике и всячески уверяла себя, что рада этому. Снег, как и предсказывал отец, за ночь укрыл все окрестности белым покрывалом. Лютый мороз буквально-таки приковал их к дому. Партнер доктора Сэвиджа несколько раз звонил по поводу здоровья Берты, и Кристи сделала вывод, что Доминик не горит желанием увидеться с ней.

Она уже отпечатала заметки, которые сделала на заседании комитета, а майор и леди Энтони позвонили и подтвердили свое намерение заняться подготовкой костюмированного бала.

Как только погода наладилась, отец отвез Кристи в Ньюкасл, и она провела целое утро в маленьком пыльном магазинчике канцтоваров, спрятавшемся в дальнем закоулке. Сдвинув в сторону громадную стопку просроченных формуляров и бланков, она нашла-таки папку с обычными пригласительными открытками. Памятуя о характере вечера и возможной реакции Аманды Хэйз, Кристи сознательно выбрала самые крупные по размеру и самые официальные из всех открыток и оформила заказ. Отец, встречавшийся в центре города с приятелем-адвокатом, настоял на том, чтобы они вместе пообедали в маленьком ресторанчике, куда она обожала ходить в детстве. Ей запомнилось внутреннее убранство этого заведения, выдержанное в нежно-персиковых тонах в сочетании с парижской лазурью, которое согревало душу в самый лютый мороз. Но с тех пор, как Кристи впервые побывала в нем, ресторанчик несколько раз переходил из рук в руки. Снаружи здание осталось прежним, но новый владелец, к сожалению, заказал интерьер самого дешевого, кричаще-яркого пошиба. Правда, в камине по-прежнему уютно горел огонь, и как только Кристи назвала себя, ей сообщили, что отца еще нет, и предложили расположиться в уютном кожаном кресле рядом со стойкой.

Она заказала коктейль, но даже не успела пригубить его, как дверь открылась и вошла пара. Сердце у нее так и застыло в груди, когда она узнала вошедших, – это были Доминик и Аманда, по-хозяйски державшая его под руку.

Тот бросил на Кристи хмурый, недобрый взгляд. Чувствуя, как на глаза ее наворачиваются слезы, девушка, прикусив губу, отвела глаза в сторону. Она уставилась на огонь в камине, и мир вокруг погрузился в густой туман. Кристи крепилась изо всех сил, она не могла позволить себе сорваться в их присутствии. Доминик был прав: она так и не стала взрослой и по-прежнему вела себя, как подросток.

– Ба, как тесен мир! – ласково протянула Аманда. – Впрочем, в нашем захолустье только и жди, что натолкнешься на кого-нибудь из знакомых. Ты одна?

Ее пренебрежительный тон подразумевал, безусловно, положительный ответ, и Кристи стоило немалых сил быть любезной.

– Нет, я жду отца. Мы приехали утром, чтобы заказать приглашения на бал.

– Ну, ты могла бы предоставить это мне. У мамочки в Лондоне есть один знакомый… – Приторный тон Аманды выводил Кристи из себя. Она не могла понять, как взрослая женщина может употреблять выражение «мамочка». – Дорогой, я умираю от жажды, – продолжила та. – Выбери что-нибудь приличное. Я целиком доверяюсь твоему вкусу. Ты знаешь, что мне нравится.

Наблюдая, как Аманда кокетничает с Домиником, Кристи спрашивала себя, поймет когда-нибудь эта женщина, что она переигрывает. Чего зря стараться, ведь Доминик не питает ни малейшего интереса к ее воображаемой сопернице. Будь Аманда поумнее, ее вполне успокоила бы его реакция на встречу с Кристи – трудно не заметить их взаимной неприязни.

Едва Доминик отошел к стойке, Аманда злорадно поинтересовалась:

– Что ты собираешься надеть на бал? Я решила специально для этого вечера сшить что-нибудь новенькое. Крестная настаивает, чтобы я снова обратилась к Иву Сен-Лорану. Его модели – просто песня!

Кристи едва сдержалась, чтобы не объяснить этой выскочке, что неприлично с такой откровенностью выпячивать их неравенство в финансовом и социальном положении, когда вернулся Доминик. Даже не глядя на него, девушка каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие. Он сел рядом с Амандой – как можно дальше от нее, Кристи. Пожалуй, ему не стоило лишний раз подчеркивать, что он не желает иметь с ней дела, подумала девушка с болью; это и без того было очевидно.

У нее было достаточно времени, чтобы хорошенько обдумать и взвесить то, что выяснилось во время их последней встречи, и поверить в искренность его горячих упреков. Разумеется, он не мог заниматься с Кристи любовью и имел все моральные основания дать ей от ворот поворот, осознавая, куда может завести ее неопытность.

Но они оба недооценили силу ее чувства к нему. Как бы то ни было, Кристи не сомневалась, что Доминик всего лишь хотел вернуть ее к реальности и дать понять, что она поступает неправильно. И он преуспел в этом, наполнив душу девушки сомнением и отвращением к себе.

– Я как раз рассказывала Кристи, что собираюсь в Лондон за новым платьем для бала, – кокетливо надув губки, сообщила Доминику Аманда. – Может, составишь мне компанию, милый? Тебе полезно развеяться, ты слишком много работаешь.

Кристи стало совсем дурно. Она отвернулась, чтобы не слышать ответа Доминика… и, к своему величайшему облегчению, увидела отца, входившего в ресторан. Чуть не расплескав напиток, она вскочила на ноги и бросилась к нему.

– Привет, Доминик! – сказал отец, обнимая Кристи. – Не ожидал встретить тебя здесь.

– Я приехал по делам, – коротко ответил тот.

– А я, получается, всячески мешаю ему, – проворковала Аманда.

Кристи взглянула на отца и по выражению его лица поняла, что сейчас с его стороны последует приглашение на обед, и тогда ей придется снова наблюдать, как Аманда флиртует с Домиником. Это было выше ее сил. Кристи всегда отличалась живым воображением, и ей не требовалось новых доказательств того, что Аманда и Доминик – любовники. Столь страстный мужчина, – а его поцелуй красноречиво говорил об этом, – не мог слишком долго сдерживать свой темперамент в обществе привлекательной и доступной женщины. Да и почему, собственно, он должен был себя сдерживать?

– Папа, если ты не против, давай пообедаем дома. Сейчас я еще не проголодалась.

Кристи, зная, что выдает себя этим признанием, предпочла не заметить, как сверкнул глазами Доминик, который тут же стал уговаривать Пола остаться. Все, к чему она стремилась, – это как можно скорее оставить этот уютный, домашний ресторанчик, потому что сидеть лицом к лицу с Домиником было просто невыносимо.

Отец нахмурился, но Кристи так умоляюще посмотрела на него, что он был вынужден согласиться:

– Ну, если ты так хочешь… Признаться, я и сам чувствую себя не в своей тарелке, когда надолго оставляю твою мать.

Он отправился к стойке, чтобы отменить заказ, и заплатил за коктейль, так и не выпитый Кристи. Когда Они вынырнули из подвальчика в морозный, ветреный полдень, Кристи озадаченно подумала, уж не привиделось ли ей, что Доминик проводил ее взглядом, в котором сквозили презрение и угроза.

– Тебе звонят, Кристи!

С взволнованно стучащим сердцем девушка поспешила в холл. Она понимала, что ведет себя, как последняя идиотка, что Доминик не мог звонить ей после того, как три дня назад Кристи застукала его в Ньюкасле под руку с Амандой. И все равно ноги у нее подкашивались, пока, взяв трубку, она не услышала в ней знакомый голос Мерил.

– Кристи, это ты?

– Мерил? Но…

– Извини, что потревожила тебя, дорогая, но мне очень нужна твоя поддержка. Дэвид на пару дней улетает в Голливуд, так что можешь себе представить, что с ним творится. Он в панике, а я никак не могу найти папку со сценарием «Отцов и дочерей». Я обыскала весь стол, но ее там нет. Ты же знаешь, что творится, когда Дэвид не в духе. Он хотел взять текст с собой, полагая, что в Америке сценарием могут заинтересоваться… Короче, теперь вся надежда – на тебя.

Несмотря на свое собственное горе, Кристи не могла не улыбнуться. Дэвид славился оригинальной системой хранения папок и нетерпимостью к любой попытке дать ему совет в этом вопросе.

– Ну, с ходу не так легко сообразить, – сказала Кристи. – Ты не пробовала посмотреть папки на букву «М»?

– На букву «М»? – не поняла Мерил.

– Ну да! «М» – это «маразм», – усмехнулась Кристи.

– Я просмотрела все и теперь просто не знаю, что делать, – не уловив насмешки, вздохнула Мерил. Судя по голосу, она была не на шутку расстроена, и Кристи невольно прониклась к ней сочувствием. – Мне страшно неловко за свою просьбу, – продолжала Мерил, – но не могла бы ты приехать к нам? Мы бы посидели ночку и еще раз просмотрели все папки. Кроме того, тебе всегда удавалось успокоить Дэвида. Ну, а для меня он точно идет под буквой «М», потому что других таких монстров я не видела, – раздраженно произнесла она.

– Ах, Мерил, боюсь, что не смогу…

Та надолго замолчала, и Кристи стало не по себе. В холле появился отец и, увидев выражение ее лица, тут же спросил:

– Что-нибудь не так?

– Мерил не может найти папку со сценарием Дэвида и просит меня помочь ей. Но я не могу сейчас ехать в Лондон, – пояснила Кристи, прикрыв трубку рукой.

– Чепуха! – решительно сказал отец. – Смело поезжай. Надо было сразу спросить меня. Тебе нужно сменить обстановку, да и присмотреть себе что-нибудь для Большого Бала не помешает.

Кристи нахмурилась. Она не могла объяснить отцу или Мерил, почему так не хочет встречаться с Дэвидом.

В трубке послышался озабоченный голос Мерил:

– Кристи!.. Кристи!.. Ты меня слышишь? Может быть, мне перезвонить?

– Все в порядке, я здесь, – ответила Кристи.

– Я бы не хотела настаивать, но мне действительно нужна твоя помощь. Ты не представляешь, что здесь творится! Дэвид сведет меня с ума… А кроме того… – Голос у нее сорвался, но она тут же с деланной бодростью сказала: – Не хочу ничего от тебя утаивать, Кристи. Я подозреваю, что у него новая пассия, и от этого мне еще тяжелее.

Если подруга была права, – а Мерил знала мужа как облупленного, – то у Кристи не было причин бояться встречи с Дэвидом.

– Что ж, если тебе действительно может помочь мое присутствие…

– Ты просто золото! Когда приедешь?

Они договорились, что Кристи прибудет поездом из Ньюкасла на следующее утро и переночует у Гэлвинов, и девушка повесила трубку. Тут вошел отец и, помявшись, сообщил, что выписал ей чек на изрядную сумму для покупки бального платья. Кристи попыталась отказаться, напомнив, что и без того причинила им хлопоты, повредив машину матери, но отец был неумолим.

– Не забудь, тебе предстоит отстаивать честь Сетондейла. Нельзя допустить, чтобы здешнюю девушку затмила какая-нибудь чужачка, – с ободряющей улыбкой заметил он.

Кристи засмеялась. У нее не хватило духу сказать отцу, что, несмотря на всю его щедрость, она не в состоянии будет купить платье, которое могло бы соперничать с ослепительным нарядом Аманды от знаменитого кутюрье. Не желая будить отца ни свет ни заря, она заказала такси до Ньюкасла, чтобы успеть на первый утренний поезд.

В четыре зазвонил будильник, и Кристи со стоном выползла из постели, умылась и оделась. Все такая же сонная, она свернулась клубочком и вздремнула на своем месте в вагоне первого класса. Сойдя с поезда, девушка сразу же увидела встречавшую ее Мерил.

– Ни к чему было так беспокоиться, – с упреком сказала Кристи, освободившись от дружеских объятий. – Я бы сама добралась до Уимблдона, ведь у тебя наверняка и без того куча дел.

– Дел-то по горло и выше, – уныло согласилась Мерил, – но мне сейчас нужно кому-то поплакаться в жилетку. – Она поймала настороженный взгляд Кристи и криво усмехнулась: – О нет, повода для печали здесь нет, в конце концов, я живу с Дэвидом потому, что сама так решила. Но иногда я кажусь себе или полной дурой, или мазохисткой и тогда пытаюсь утешиться тем, что где-то, в самой глубине сердца, он все-таки любит меня.

– Ну, разумеется, любит, – горячо воскликнула Кристи, – можешь быть в этом уверена.

Мерил скорчила гримасу.

– Не знаю, не знаю. Сейчас меня почему-то начали одолевать сомнения. – Она заметила удивление на лице подруги и добавила: – Возможно, я тупица, но не до такой же степени. Женщины вроде меня, у которых муж вечно в разъездах, со временем начинают различать какие-то тонкие штрихи. Признаться, в отношении тебя на это ушло чуть больше времени. Лишь после того, как Дэвид заявил, что хочет купить тебе ту лису, мне все стало ясно.

– И, несмотря на это…

– Я решила, что ты заслужила такой подарок, хотя, признаться, какое-то время сомневалась, удастся ли тебе устоять. Он такой неукротимый, когда на него найдет… Но ты сказала, что намерена отказать ему, и я поняла, что с твоей стороны можно не бояться подвоха.

На глазах Мерил блеснули слезы, и Кристи в душе обругала Дэвида за его бесчувственность. Она благодарила небо за то, что не поддалась искушению стать его любовницей. Каково было бы ей сейчас видеть боль и муку на лице подруги.

– Я тогда сказала себе, что больше такого не допущу. Только вот… – Мерил осеклась, со вздохом провела рукой по талии, и только сейчас Кристи заметила, что та заметно пополнела и потеряла прежнюю легкость в походке.

– Смешно в мои-то годы, не правда ли? – спросила Мерил, поймав ее взгляд. – Дэвид пока ни о чем не догадывается. Он считает, что я просто слишком много ем, и, надеюсь, будет пребывать в этом счастливом заблуждении, пока не устроит свои дела в Голливуде. Если сейчас я сообщу ему, что беременна, он немедленно воспользуется этим и бросит меня. Страшно подумать, что будет, если я останусь одна!

– Но ведь с тобой будут дети!

– Покорнейше благодарю! – сухо сказала Мерил, подходя к своему автомобилю, припаркованному на автостоянке. – Я была потрясена, узнав, что беременна. Ты хотя бы представляешь, какое впечатление это произведет на Дэвида? Все получилось чисто случайно, я бы сказала, по глупости, но, чур, ему ни слова!

Движение оказалось на редкость оживленным, и Кристи не стала отвлекать подругу разговорами. Они выехали за городскую черту и направились к комфортабельному дому Гэлвинов в Уимблдоне.

– Дэвида нет дома, а дети в школе, – сообщила Мерил, открывая дверь и проводя Кристи в кабинет. – Он устроил очередной скандал из-за какого-то пустяка и уехал искать утешения у Мирабел Гастингс.

В голосе ее было столько горечи и желчи, что Кристи поразилась: она ни разу не видела подругу в таком настроении.

– Со временем он и от нее устанет, Мерил.

– Знаю. С ним всегда повторяется одно и то же. Но я не уверена, хватит ли мне сил ждать на этот раз. Я все время говорила себе, что мне повезло встретить такого мужчину, как Дэвид, и за это надо время от времени платить. Но в последнее время меня мучит вопрос: а не лучше ли было выйти замуж за кого-то другого – того, кто ставил бы на первое место не себя, а жену.

Кристи, оцепенев, смотрела на подругу:

– Мерил!..

– Не уговаривай меня! Я думаю, все дело в этом ребенке. Ну, помоги же мне найти эту проклятую папку! Я пойду попрошу Хельгу приготовить нам кофе.

Кристи уселась за стол и сосредоточилась на поиске пропавшей рукописи.

Ей потребовалось около двух часов, чтобы найти сценарий: он лежал на самом дне выдвижного ящика, затерявшись между двумя другими папками.

– Между «G» и «Н», – с ненавистью констатировала Мерил. – Что, черт возьми, она здесь делает?

– Это одному Богу известно, да еще, может быть, Дэвиду, – вздохнула Кристи, слишком хорошо знакомая с привычкой бывшего босса засовывать документы куда попало.

– Ну, значит, все в порядке, – сказала Мерил, рухнув в кресло. – Ты, должно быть, ругаешь меня на чем свет стоит, – я вытащила тебя сюда ради такой ерунды…

– Глупости! Мне все равно надо было съездить в Лондон, чтобы купить бальное платье.

Чтобы хоть как-то отвлечь подругу от гнетущих мыслей, Кристи в подробностях рассказала о намерении Доминика открыть новый центр здоровья и своем участии в этом проекте.

– Послушай, зачем тебе тратить деньги и что-то покупать? – воскликнула Мерил. – Можно же взять платье напрокат. Обратись в какое-нибудь театральное агентство. У них есть такие наряды – просто пальчики оближешь.

Кристи вынуждена была признать, что Мерил совершенно права.

– Надо думать, ты пользовалась их услугами, когда была членом актерского профсоюза?

– Да. Быть женой Дэвида иногда даже выгодно, – мрачно отозвалась Мерил. – Я знаю, куда именно тебе надо идти. Я брала там наряд для одного из новогодних балов. Это было просто что-то фантастическое! Давай-ка, я позвоню им, и немедленно поедем туда.

Понимая, что подруге хочется хоть как-то развлечься, Кристи согласилась.

Меньше чем через час они уже рассматривали бальные платья, которые заставили бы Аманду умереть от зависти.

– Как насчет этого? – спросила костюмерша, вынимая из целлофанового чехла ослепительно белое атласное платье с перламутровым отливом. – Оно было сшито специально для главной роли в «Золушке» и идеально подходит к вашим рыжим волосам и белоснежной коже.

Кристи бережно погладила рукой переливающуюся ткань, не представляя, как модельер мог придумать такую неземную красоту: шитый жемчугом лиф с глубоким декольте сходился впереди клином, а юбка-колокол с пеной кружев напоминала о временах Марии Стюарт и Елизаветы Второй.

– Примерь! – приказала Мерил. Костюмерша помогла застегнуть платье на спине, и Кристи подошла к зеркалу. Лиф идеально облегал тело, корсет из китового уса приподнимал груди, прижимая их к упругой ткани. Кристи неуверенно сообщила об этом, но костюмерша, покачав головой, успокоила девушку:

– Так и должно быть. Это платье будто сшито по вашей мерке, и по росту, и по размеру.

Кристи вышла из кабинки.

– Это просто сказка! Ты должна взять его! – восхищенно воскликнула Мерил.

– Но к нему еще нужна маска, – неуверенно заметила Кристи, про себя уже сделав выбор. В конце концов, новое платье обошлось бы ей куда дороже.

– У меня есть то, что вам нужно, – отозвалась костюмерша. – По замыслу режиссера Золушка должна была появиться на балу у короля в маске.

– Вот видишь! – торжествующе сказала Мерил. – Теперь ты экипирована полностью.

Маска тоже оказалась атласной, с отделкой из жемчуга. Она словно бы пролила на лицо Кристи неземной свет, оставив открытыми лишь чуть припухлые губы и сверкающие глаза.

– Ты – само совершенство, – залюбовалась Мерил подругой и безапелляционно заявила: – Мы берем его.

Пока костюмерша упаковывала платье, Кристи украдкой взглянула на другие наряды, висевшие в комнате. Здесь были бальные костюмы всех эпох и народов: короткие полупрозрачные туники времен Регентства, шитые бисером наряды двадцатых годов, в которых танцевали «шимми», платья «галантного» XVIII века с турнюрами.

– Можно провести всю жизнь, рассматривая все это великолепие, не правда ли? – спросила Мерил, любуясь плиссированным платьем из шелковистого шифона.

Когда они вернулись домой, машина Дэвида уже стояла у входа. Настроение Мерил мгновенно изменилось. Она замкнулась, ушла в себя, и сердце Кристи снова пронзила жалость.

– А, это ты, Мерил! Где тебя носит? Ты же знаешь, что сегодня вечером мы должны присутствовать на спектакле! – загремел голос Дэвида, но тут он заметил Кристи, появившуюся из-за спины подруги, и покраснел – то ли от стыда, то ли от удовольствия – Кристи даже не знала, что хуже.

– О, любовь моя!.. Вот уж кого не чаял увидеть! – воскликнул Дэвид, пытаясь обнять ее.

– Я попросила Кристи помочь мне отыскать твою рукопись, – холодно заметила Мерил, – и мы нашли ее между папками с буквами «G» и «Н», – сообщила она сухо.

Дэвид чуть смутился.

– Наверное, я слишком закрутился в последнее время… Все эти дела с Америкой…

– Неужели? А мне казалось, тебя занимает что-то совсем другое.

Трудно было сказать, кто был больше удивлен: Дэвид, изумленно уставившийся на жену, или Кристи, впервые наблюдавшая, как та дает мужу отпор.

И лишь когда Мерил скрылась в кухне, Дэвид стряхнул оцепенение, перевел дух и сквозь зубы бросил:

– Не знаю, что за дьявол вселился сегодня в мою драгоценную половину!

– Не знаешь? – колко спросила Кристи, не спуская с него взгляда.

– Что, черт побери, все это значит? – Дэвид насупился и покраснел, как всегда, когда чувствовал свою неправоту. Он схватил Кристи за плечо – цепко, без малейшего намека на любовь или флирт, и потащил ее в кабинет. – Так что здесь все-таки происходит? – прорычал он. – Мерил в эти последние несколько недель просто не узнать, так она переменилась.

– Может быть, она просто устала терпеть постоянные измены мужа? – едко поинтересовалась Кристи и тут же пожалела о сказанном. Она вмешивалась не в свое дело, и Мерил вряд ли поблагодарила бы ее за это.

– Ты хочешь сказать, что она знает? Это ты ей сказала?

Для умного, образованного мужчины он был поразительно самонадеян.

– Она всегда все знала, Дэвид, – саркастически ответила Кристи. – Просто раньше она предпочитала закрывать на это глаза. Почему, по-твоему, я отказалась ответить на твои ухаживания? – спросила она с легкой усмешкой. – Ты на редкость привлекательный и настойчивый мужчина, но Мерил – моя подруга. Я слишком дорожу нашими отношениями, чтобы причинять ей боль, особенно если речь идет о коротком увлечении.

– Тебе доставляет удовольствие втаптывать неудачливого ухажера в грязь? – кисло поинтересовался Дэвид, и Кристи поняла, что ее откровения задели его за живое.

– А чего ты ожидал от меня, Дэвид? Я слишком долго работала под твоим началом, чтобы питать хоть какие-то иллюзии. Ты убеждаешь себя, будто влюблен, но потом возбуждение спадает, и ты опускаешься на грешную землю, где тебя ждет Мерил. Но представь, что однажды ты обнаружишь, что возвращаться больше не к кому?

Судя по его лицу, Дэвид об этом даже не задумывался. Он стоял перед ней, надувшись, как ребенок, которому сделали замечание.

– Никуда она не денется! Она… она – часть меня.

– Никуда не денется? – скривила губы Кристи и увидела, как в глазах его промелькнула тень сомнения. – Она любит тебя, Дэвид, – сказала она тихо, – но любовь может и пройти.

Он судорожно сглотнул и посмотрел на нее округлившимися глазами.

– Ты хочешь сказать, что Мерил нашла кого-то еще? – Его остекленевшие глаза устремились куда-то в пустоту. – Она в последнее время стала совсем другая, и причиной этому вполне может быть…

– Она никогда не признается в этом, – торопливо сказала Кристи, – но я чувствую, что она глубоко несчастлива.

– Мерил? Несчастлива?

У него был настолько оскорбленный вид, что, не будь ситуация такой серьезной, Кристи расхохоталась бы.

Хватит, я и без того уже наломала дров, подумала она, когда Дэвид отвернулся к окну, бессмысленно глядя куда-то вдаль. Кристи не сомневалась, что он по-своему любит Мерил, но та заслуживала лучшего к себе отношения, и Дэвиду не вредно было задуматься над тем, что он может потерять жену.

Кристи не была уверена, что ей удалось переубедить Дэвида, но она с облегчением поняла одно: он снова относится к ней чисто по-приятельски. Теперь девушка не сомневалась, что бывший босс не станет преследовать ее, – слишком много искушений оставалось в его лондонской жизни. Навязчивым ухаживаниям положен конец.

Вечером ей пришлось еще раз удивиться, когда Мерил категорически отказалась идти с Дэвидом в театр.

– Пусть хотя бы раз получит отказ, это пойдет ему на пользу, – пояснила она Кристи, оставшись с ней наедине. – Сегодня вместо Мирабел Гастингс на сцене выступает дублерша, так что Дэвид не сможет утешиться, лицезрея свою примадонну. Подозреваю, что поэтому он и пригласил меня, но на этот раз я не хочу играть партию второй скрипки. – Лицо ее исказилось мукой. – О, Господи! Кристи, я такая дура! Почему я не могу просто взять и сдаться? У меня больше нет сил соперничать с кем-то…

– А этого и не требуется. Дэвид действительно любит тебя, Мерил. Думаю, ему всего лишь нужно время от времени напоминать об этом. Он всегда был дамским угодником, и этого уже не изменишь. Но если бы ты видела его лицо сегодня днем, когда я дала ему понять, что однажды ты можешь устать от его выходок…

Мерил изумленно посмотрела на нее.

– Ты сказала ему…

– Ну… Он выглядел как ребенок, которому объяснили, что никакого Санта-Клауса не существует.

– Гм! Мне и в голову не приходило заставить его ревновать.

Кристи усмехнулась.

– Вообще-то, я бы тебе это не посоветовала. – Она многозначительно посмотрела на живот Мерил. – Зная живое воображение Дэвида…

– О, Господи, ну конечно! Ладно, я приберегу это лекарство для следующего раза, после того как наш младшенький благополучно появится на свет. В конце концов, не стоит устраивать Дэвиду столько сюрпризов за один день!

Они рассмеялись, и Кристи с радостью отметила, как повеселела Мерил. К их общему изумлению, Дэвид вернулся домой рано, и Кристи под благовидным предлогом отправилась спать. Впрочем, напряженный темп лондонской жизни на самом деле утомил ее, и она провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.

 

6

– Ну, вот я тебя и доставил на место, целую, невредимую и точно в срок!

Безмятежно игнорируя тот факт, что занимает место, отведенное для такси, Дэвид подвел свой «феррари» к обочине. Впереди них из машины вынырнул пассажир, и Кристи ощутила головокружение, как при стремительном спуске в скоростном лифте, потому что узнала черноволосую голову Доминика.

Словно по волшебству, тот повернул голову и уставился на нее. Не нужно было уметь читать чужие мысли, чтобы понять, с каким презрением он переводил взгляд с нее на Дэвида и обратно.

Пока Кристи, как зачарованная, смотрела на Доминика, Дэвид наклонился к ней и поцеловал в губы – не как любовник, а просто как мужчина, обожающий целовать женщин и не сомневающийся в том, что они от этого только млеют. Когда девушка, отделавшись от него, стала искать взглядом Доминика, того уже и след простыл.

Разумеется, Дэвид настоял на том, чтобы проводить Кристи до платформы и, передавая коробку с платьем, поцеловал ее снова – на этот раз в щеку.

– Счастливо доехать до дому. В следующий раз тебе придется лететь к нам самолетом – в Штаты.

Кристи прошла к своему месту, напряженно заглядывая во все купе. Ей страшно не хотелось попасться на глаза Доминику. Куда же подевалась Аманда? Благодаря какому злому року их с Домиником пути снова пересеклись? Кристи залилась краской при мысли о том, что он мог подумать, став свидетелем того поцелуя, но тут же успокоилась, вспомнив, что Доминик не раз видел ее в обществе Дэвида.

Она рассчитывала провести дорогу домой, удобно устроившись в кресле с каким-нибудь иллюстрированным журналом, но Дэвид домчал ее до вокзала, не дав возможности заглянуть в газетный киоск. И теперь Кристи оставалось только смотреть в окно. Поезд медленно тронулся, оставляя позади платформу и вокзал. Надо надеяться, что у Гэлвинов все будет хорошо, подумала девушка. Они оба были ей симпатичны, но к Мерил она относилась с особой теплотой.

Углубившись в свои мысли, Кристи не сразу поняла, что кто-то стоит рядом с ее креслом.

Краем глаза она увидела загорелые запястья и заколотые запонками рукава безупречно белоснежной рубашки, и сердце у нее ушло в пятки.

– Доминик! – Это имя непроизвольно сорвалось с ее губ, и, резко повернув голову, она увидела искривившийся в усмешке рот и услышала знакомый хриплый шепот:

– Грезишь о своем дружке, да? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Не правда ли, странно, как легко мы, разумные существа, обманываемся? Было время, когда я считал, что ты меньше всех на свете способна стать любовницей человека, который связан обязательствами с другой женщиной.

Кристи съежилась от гнева и боли.

– Люди меняются, Доминик, – сказала она.

– Да, и я начинаю понимать это! – Он заметил на багажной полке коробку с платьем. – Что это, Кристи? Очередной гонорар? Что-нибудь вроде шубы?

Кристи вспыхнула, сжав кулаки. Она поднялась, схватила коробку и заявила:

– Мне не нужно платы за то, что я провожу время с любимым человеком! – Доминик преградил ей путь, и она могла пройти, лишь протиснувшись между ним и дверью, но коснуться его сейчас было выше ее сил. – Пропусти меня! – срывающимся от раздражения голосом потребовала она.

– Зачем? – Кристи изумленно посмотрела на него. В глазах его играло обманчивое веселье. Судя по всему, Доминик получал удовольствие, играя с нею в кошки-мышки. – Сядь, Кристи, – сказал он негромко. – Не надо устраивать сцен. – Она оглянулась: действительно, пассажиры уже начали поглядывать в их сторону. – У меня в Ньюкасле машина, и первым делом я собирался навестить твою мать, – продолжил Доминик. – Ей покажется странным, как это мы не встретились, возвращаясь домой в одном и том же поезде.

Кристи не могла не признать его правоты, но провести всю дорогу в качестве мишени для его ядовитых стрел ей вовсе не хотелось.

– А где Аманда? – колко спросила она, снова усаживаясь в кресло.

– Осталась на пару дней в Лондоне у своей матери, – тон Доминика сразу изменился, и Кристи почувствовала удовлетворение, оттого что сумела смутить его.

– Удивительно, как это она отпустила тебя одного, – съязвила она, но Доминик, вместо того чтобы разозлиться, лишь рассмеялся.

– Боже, Кристи, со стороны можно подумать, будто ты ревнуешь!

Мне придется сидеть рядом с тобой, но это не означает, что я обязана поддерживать разговор, свирепо подумала Кристи. Сжав губы, она отвернулась и принялась напряженно смотреть в окно. Горло у нее пересохло, и очень хотелось чего-нибудь выпить.

Девушка сама не заметила, как задремала. Ее разбудил громкий шепот.

С трудом соображая, что происходит, Кристи недоуменно посмотрела на Доминика, с удивлением отметив, что забыла, какие голубые у него глаза. Почувствовав жаркую близость его тела, девушка ощутила странное томление.

На мгновение задержав взгляд на красиво очерченных губах Доминика, она нервно отвернулась. Ее бросило в дрожь при мысли, что она может сейчас обвести пальцем его рот, прижаться к нему губами. Кристи отпрянула, охваченная желанием и страхом одновременно. В молчании, воцарившемся между ними, ей почудилось что-то зловещее.

Она украдкой подняла глаза и увидела, что он читает каждую ее мысль.

– Пойду принесу тебе чашечку кофе и сандвич.

Житейская приземленность его слов охладила ее воспаленное воображение, и Кристи с трудом выдавила из себя любезную улыбку: губы ее словно закоченели и не желали двигаться.

Оказалось, что Доминик, помимо прочего, – чертовски непростой человек. Откуда такая перемена в его настроении? Час назад он язвил и издевался над ней, а теперь ведет себя так хладнокровно и вежливо, словно Кристи снова стала ребенком, а он – ее обожаемым героем. Но под его внешней любезностью таилась опасность, о существовании которой в детские годы она не могла и подумать. И хотя Доминик сменил агрессию на обходительность, безмятежно рассказывая о годах, проведенных в Америке, Кристи оставалась настороже.

Всякий раз, как он затрагивал тему ее личной жизни, девушка уклонялась от ответа, не давая втянуть себя в разговор по душам. При этом она с мучительной ясностью осознавала, что в иных обстоятельствах легко уступила бы ему, с радостью вернувшись в русло старых отношений. Доминик в очередной раз продемонстрировал свою колдовскую власть над ней, которую, по большому счету, он никогда не терял. Впрочем, Кристи могла утешиться тем, что немногие из женщин устояли бы перед обаянием этого человека.

Поезд, замедляя ход, подходил к вокзалу Ньюкасла. Доминик неожиданно нахмурился и, не сводя с нее глаз, с прежней циничной усмешкой поинтересовался:

– Ничего не получается, не так ли, Кристи? И у нас нет решительно никакой возможности и далее поддерживать цивилизованные отношения?

Сердце девушки сжалось от боли, но она нашла в себе силы холодно заметить:

– А что, в этом есть какой-то смысл? Лицо Доминика потемнело. Резко отвернувшись, он пробормотал сквозь зубы:

– Разумеется, нет, черт возьми!

Он снял с полки коробку с платьем, и Кристи не оставалось ничего иного, как семенить за ним по проходу, а затем по платформе в сторону автостоянки.

В машине по дороге домой Доминик не обронил ни слова, и, хотя Кристи в душе радовалась этому, воцарившаяся тишина раздражала ее. В душе она все еще не могла отделаться от дурацких романтических грез, где союз двоих – не тяжкий крест наказания, а блаженство любовного слияния душ и тел.

Остановив машину около дома Марсденов, он наконец-то заговорил:

– Я зайду, посмотрю, как дела у твоей матери.

Разумеется, Берта была в восторге оттого, что они приехали вместе, а когда узнала, что Кристи и Доминик проделали весь путь от Лондона вдвоем, ее радости не было предела.

– Как, удалось тебе разобраться с проблемами Дэвида? – спросила она дочь, когда отец спустился вниз приготовить кофе.

– Да, мы нашли нужную папку.

– А у Мерил все в порядке?

– Да, насколько это возможно, – сказала Кристи, отворачиваясь от окна, да так и застыла при виде того, как белоснежная рубашка Доминика облегает его мощный торс и как играют мускулы под тонкой материей.

– Что ты имеешь в виду?.. Кристи, ты слушаешь меня?..

Девушка вернулась к реальности. Густо покраснев, она торопливо пояснила:

– Видишь ли… В общем, Мерил беременна.

Раздался негромкий возглас. Обернувшись к Доминику, Кристи заметила, что его губы сжались в тонкую линию, а глаза источают убийственное презрение.

Ее сначала удивила его реакция, и она поняла, в чем дело, лишь тогда, когда он подошел ближе, бросив вполголоса:

– И ты, зная об этом, остаешься его любовницей? Ты хотя бы понимаешь, кто ты после этого, Кристи?

Дура, которая продолжает любить тебя без всякой надежды на ответное чувство! – хотелось крикнуть ей, но многолетняя привычка скрывать свои эмоции взяла верх.

Неестественную тишину, воцарившуюся в комнате, нарушил отец, принесший кофе.

– Кажется, дела идут на поправку, – объявил Доминик, вставая.

– Еще бы, меня здесь так балуют, – улыбнулась Берта. – Но я бы хотела попросить тебя об одной услуге, Доминик.

Ну почему, почему он ни разу не улыбнулся мне так, как матери, ожесточенно подумала Кристи. Почему он всегда подозревает меня во всех смертных грехах?

Ломая голову над этой загадкой, она не успела предотвратить то, что произошло секундой позже, а потом уже было слишком поздно.

– Не могли бы вы сопровождать Кристи на бал? – попросила Берта. – Пол не хочет ехать, он боится даже на час оставить меня одну. – Она нежно посмотрела на мужа. – Кроме того, после той аварии мы очень беспокоимся, когда Кристи сама ведет машину, особенно в такую плохую погоду.

Девушка, оцепенев, слушала мать и, лишь когда та замолчала, пришла в себя и бросилась спасать положение:

– Ради Бога, мама, в этом нет никакой необходимости, – горячо возразила она. – Я могу взять такси, – с отчаянием заявила девушка, не решаясь взглянуть на Доминика.

– Я с величайшей радостью отвезу вашу дочь на бал, Берта, – сказал тот. – Если на то пошло, – он перевел глаза на Кристи и тоном, не допускающим возражений, закончил, – я и сам собирался предложить ей это.

Лжец! – с горечью подумала Кристи, но сказать это вслух при родителях, с нежностью взирающих на дочь и Доминика, не решилась.

Сердце у нее так и упало. Она вдруг поняла, что у них на уме. Похоже, мысленно ее уже сосватали с Домиником! Девушка прикусила губу. Она чувствовала, что сейчас начнет истерически хохотать. Ладно, оставшись наедине с матерью, придется объяснить, что им с отцом не стоит питать иллюзий, которые не имеют ни малейшего отношения к действительности.

Кристи так и подмывало спросить Доминика о том, как он собирается объяснить свое решение Аманде, но она сдержалась. Возможно, Доминик действительно отвезет ее на бал, но в том, с кем он будет на вечере, она не сомневалась.

– Надень платье! Я умираю от желания увидеть его!..

Было около пяти часов вечера, отец уехал куда-то по делам. Кристи и миссис Марсден остались в доме одни.

Послушно удалившись в спальню, Кристи переоделась и вернулась к матери.

Берта при виде платья восхищенно всплеснула руками, и по спине у Кристи пробежали мурашки удовольствия.

– Ну, как? – спросила она со смешком.

– Боже, Кристи!.. Это… это просто фантастика!..

– А вот и маска!

– Прелесть! Просто прелесть!

Кристи рассказала, каким образом она заполучила наряд.

– Блестящая мысль! – пришла в восторг Берта. – Мерил, вероятно, радуется тому, что ждет ребенка?

Впервые за все время после приезда у Кристи появилась возможность подробно рассказать матери о Мерил, Дэвиде и своих отношениях с ними.

– Да, я всегда считала, что брак с таким красавчиком со временем может стать сущим наказанием, – вздохнула Берта, узнав о ситуации в семье Гэлвинов. – Он может быть умен, даже талантлив, но при этом будет вести себя, как малый ребенок, который не в силах отказаться от сладкого. – Кристи рассмеялась. – К счастью, с твоим отцом у меня никогда не возникало таких проблем, – продолжала мать. – Доминик, правда, тоже красавец, но он достаточно трезв и решителен, чтобы не попадать в такие ловушки. Ему ни к чему без конца искать подтверждений своей значительности, и, похоже, он из тех людей, которые, раз полюбив, остаются верными этому чувству до конца.

Кристи почувствовала, что пора открыть матери глаза на тщетность тайно лелеемых ею надежд. Собравшись с духом, она сказала как можно беззаботнее:

– Если так, то Аманде очень и очень повезло.

Воцарилось гробовое молчание, после чего Берта тихо промолвила:

– Боже, детка!.. Прости меня, старую дуру!.. Но ты уверена?

– Да, – срывающимся голосом ответила девушка. Вымученно улыбнувшись, она подняла глаза на мать.

– Я знаю, как сильно ты любишь его, Кристи, – тихо сказала Берта. – И я думала… то есть мы с отцом… – Она прикусила губу. – У меня просто нет слов, чтобы сказать, как мне жаль, дорогая. Я все это время надеялась… что вы теперь оба взрослые…

Не в силах больше выслушивать это, Кристи подхватила длинную юбку такого неуместного сейчас роскошного платья и умчалась в свою спальню. Бессмысленно было напоминать себе, что взрослая женщина не поведет себя так глупо, не упадет на кровать и не будет реветь в полный голос из-за человека, который все равно никогда ей не достанется.

Лишь через час Кристи пришла в себя и оторвала лицо от подушки. И хотя она умылась холодной водой, опухшие и покрасневшие глаза выдавали девушку с головой. К счастью, за чаем мать ни разу не упомянула о Доминике.

Через два дня на собрании учредительного комитета Кристи улучила момент, чтобы переговорить с Домиником наедине. Все остальные уже ушли, а ее отец беседовал у дома священника с мэром.

– Доминик… Пару слов насчет бала в День святого Валентина. Не нужно за мной заезжать, а тем более отвозить обратно. Я бы предпочла…

– Что именно? Чтобы тебя подвез твой женатый ухажер? – Рот его скривился в привычной презрительной усмешке. – Почему ты не попросишь его об этом, Кристи? Боишься, что он не решится оставить беременную жену в одиночестве? Смотри, если вся эта история выплывет наружу, многие не одобрят твое поведение: как-никак, освященные клятвой узы… – Окаменев от кипящей в ней злобы, Кристи услышала, как отец зовет ее. – Тебе лучше идти, – сказал Доминик, открывая перед ней дверь кабинета.

Она замешкалась, раздумывая, как поступить, – уйти или остаться и продолжить спор.

Зазвенел телефон. Доминик поднял трубку, и на губах его заиграла довольная улыбка:

– Аманда! – с теплотой в голосе сказал он. – Разумеется, я по тебе скучаю!..

Кристи не помнила, как добралась до машины. Всю обратную дорогу ее трясло от злобы и ревности.

В конце недели позвонил майор и пригласил Кристи к себе домой, чтобы уточнить последние детали бала по случаю Дня святого Валентина. Его прелестный старинный особнячок из красного кирпича, расположенный чуть в стороне от города, среди долин и холмов, когда-то был частью имения Энтони, но сразу же после Первой мировой войны отец майора купил его у тогдашних владельцев.

Майор Барнс жил один. Хозяйством занимался его бывший ординарец, вышедший в увольнение одновременно с хозяином, а убирать приходила женщина из поселка. Кристи много слышала об этом доме от родителей, которые бывали там на званых обедах и играли в бридж, а потому приготовилась увидеть прямо-таки спартанскую простоту убранства.

Давным-давно, когда майор только что вышел в отставку, его придирчивость и педантизм вызывали в поселке немало толков, но постепенно все к этому так привыкли, что больше не испытывали благоговейного трепета. Снисходительная насмешка – так можно было бы описать отношение местных жителей к армейскому стилю, царившему на ферме и в доме майора. Кристи представила себе, как, провожая ее в кабинет, заставленный книгами, он спросит гостью, не желает ли она перекусить.

Над камином висел портрет его отца, – фамильное сходство сразу бросалось в глаза. Майор поймал ее взгляд и улыбнулся.

– Мой отец был чудесным человеком, – с гордостью сообщил он и тут же, нахмурившись, процедил сквозь зубы: – Даже если находились такие, кто полагал, что он стоит ниже их…

Кристи пришла в замешательство от этого замечания. Ей всегда казалось, что местные жители относятся к майору если не с трепетом, то, по крайней мере, с почтением. Он был известен своей прямотой, справедливостью и приверженностью старинному кодексу чести. Трудно было сыскать в округе более порядочного человека, и Кристи полагала естественным, что репутация его отца столь же высока.

Впрочем, она не стала задавать никаких вопросов. Перед майором лежал длинный список поручений, и, прокашлявшись, он приступил к делу. Кристи бросила взгляд на бумагу, и ее позабавило, что все пункты расположены в алфавитном порядке.

– Итак, о танцах. – Старик еще раз прокашлялся, и если бы Кристи не знала его, то могла бы предположить, что он смущен. – Я не в курсе всех подробностей, Кристи, но надеюсь, что вы предусмотрели танцы и для… э-э… представителей старшего поколения.

Девушка не сразу поняла, о чем идет речь, а догадавшись, чуть не прыснула, и только боязнь обидеть старика заставила ее сохранить серьезное выражение лица.

– Львиная доля билетов продана людям за тридцать и старше, – сказала она, – а поскольку бал приурочен к такому романтическому празднику, они тоже вправе рассчитывать на танцы. Я уже договорилась о приезде маленького оркестра, который будет играть вальсы и другие классические мелодии. Эти музыканты играли едва ли не на всех местных свадьбах, и о них всегда хорошо отзывались, но если вы желаете предварительно поговорить с ними… Кстати сказать, оркестранты согласны играть бесплатно, поскольку вечер чисто благотворительный…

– Нет, зачем же я буду перепроверять вас… Вы уже осмотрели зал для танцев в усадьбе?

Она его не видела и скорее прокляла бы себя, чем позвонила бы леди Энтони и попросила подозвать к телефону Аманду. Кристи понятия не имела, вернулась ли эта вертихвостка из Лондона. Но, учитывая, что до бала осталось чуть более недели, откладывать осмотр усадьбы было по меньшей мере неразумно.

– Что ж, я позволил себе договориться о том, чтобы вы могли заняться этим сегодня, – сообщил майор. Кристи с трудом скрыла свое замешательство. Насколько она знала, майор Барнс и леди Энтони были заклятыми врагами и по доброй воле никогда не общались друг с другом. – Если у вас есть время, мы могли бы отправиться туда, как только рассмотрим остальные вопросы.

Работая секретарем-референтом Дэвида, Кристи научилась разбираться в самых запутанных проблемах и находить иногда весьма неожиданные решения, и все же, когда они дошли до конца списка и майор с похвалой отозвался о ее работе, она ощутила удовлетворение.

Все, с кем она общалась по поводу бала, предлагали свои услуги бесплатно. Так, например, местная цветочница согласилась украсить зал для танцев. Кристи понравилось предложение майора обратиться к знакомым корреспондентам из «Дэйлсмен» и «Кантри лайф» с тем, чтобы они поместили сообщение о предстоящем бале на страницах своих газет.

Через час они выехали в направлении усадьбы леди Энтони. Кристи устроилась на заднем сиденье старинного, но идеально сохранившегося «даймлера». Окрестности усадьбы были хорошо знакомы девушке, так как она не раз посещала проходившие здесь праздники и летние ярмарки, но внутрь ей приходилось попадать нечасто. Когда-то построенное в качестве пограничной крепости, имение за многие столетия превратилось в беспорядочное скопление зданий самых различных архитектурных стилей, а интерьеры в последний раз переделывались сэром Саймоном Энтони, который в свое время был правой рукой курфюрста Георга, первого из королей Ганноверской династии.

Когда они поднялись по старинным широким лестницам в зал для танцев, леди Энтони там не было.

Яркое зимнее солнце безжалостно обнажило подтеки и трещины на лепном потолке, и майор печально покачал головой.

– Я помню, как танцевал здесь, когда мне был двадцать один год. Вам стоило бы увидеть тот бал, Кристи. Я на всю жизнь запомнил запах цветов, украшавших залу, освещенную люстрами… – Погрузившись в воспоминания, он медленно обвел взглядом помещение.

Кристи подумала, что мягкое освещение могло бы сгладить следы разрушения, и тогда ничто не отвлекало бы взгляд от изящных пропорций зала. Она с острым сочувствием ощутила, какой безнадежно тяжелой ношей был этот архитектурный заповедник для леди Энтони. Никаких средств не хватило бы на реставрацию здания, – такие усадьбы просто пожирали деньги, не оставляя хозяевам средств на их дальнейшее содержание.

– Ларри тогда тоже был двадцать один год. Он умер в самом начале войны.

– Ларри?

– Ну да, муж Селии… – Он осекся и тут же поспешил поправиться: – То есть, я хотел сказать, супруг леди Энтони, Лоренс. Он был ее кузеном и погиб в самом начале войны под Дюнкерком.

Вернувшись домой, Кристи рассказала матери о печальном состоянии зала для танцев и всей усадьбы и упомянула о муже леди Энтони.

– Да, – кивнула мать, – припоминаю, ходили разговоры, что леди Энтони стала вдовой, едва выйдя замуж. Насколько я понимаю, ее муж был последним наследником титула. Говорили, что это был брак по расчету. Ее отец отличался редкостной гордыней, и, поскольку сыновей у него не было, он решил выдать дочь за единственного мужчину среди родственников, чтобы обеспечить продолжение рода.

– Интересно, любила ли она своего мужа? – задумчиво сказала Кристи.

– Не знаю. Скажи, а что ты планируешь подать на стол?

Кристи с радостью воспользовалась случаем сменить печальную тему.

– Все с готовностью предлагают свои услуги, так что никаких проблем нет. Женщины из организационного комитета обеспечат буфет… Кстати, миссис Нельсон просила разрешения воспользоваться твоим рецептом приготовления малинового суфле. Они же позаботятся о том, чтобы накрыли столы в примыкающих комнатах. Майор Барнс обещал доставить семгу…

Майор владел участком одной из рек в Шотландии, куда заплывали на нерест лососевые, и торговля рыбой и икрой была одной из статей его дохода. Миссис Марсден усмехнулась.

– Его холодильник забит этим добром, по крайней мере, так говорит миссис Фиддлер. Представляю, как трудно было ему расщедриться.

Они стали обсуждать вопрос о том, как украсить зал цветами, и все еще спорили, когда вернулся с работы отец.

Воскресный прогноз погоды обещал на следующую неделю понижение температуры и гололед. В один из самых морозных дней от Доминика позвонили и сказали, что он задержится, потому что произошла авария на шоссе, ведущем из Сетондейла.

– Доктор Сэвидж поехал в больницу вместе с машиной «скорой помощи», – сообщила дежурная медсестра. – Возможно, ему придется остаться там, чтобы помочь при операции. Как только ситуация прояснится, я вам перезвоню.

Мать вздрогнула, услышав от Кристи новость.

– Бедняжки! Надеюсь, там будет все в порядке.

– Не понимаю одного: зачем Доминику понадобилось возвращаться в Сетондейл? – покачала головой Кристи. – С его квалификацией он мог бы работать где угодно…

– Тут его дом, Кристи, – тихо сказала мать. – Здесь работали врачами его дед и отец.

– Трудно себе представить, что Аманда согласится провести в нашем городке всю оставшуюся жизнь, – резко заметила девушка, не подавая виду, что в душе страшно завидует крестной дочери леди Энтони. Кристи прекрасно понимала, что, не будь Аманды, события могли принять совершенно другой оборот…

А как, собственно говоря, они могли бы повернуться? Доминик влюбился бы в нее, Кристи? Девушка мрачно усмехнулась. Что ж, сексуально она, возможно, и могла зажечь его, но никаких глубоких чувств он к ней не испытывал, – и не стоило тешить себя тщетными надеждами.

Когда чуть позже медсестра перезвонила и сообщила, что Доминик сегодня не сможет приехать, Кристи даже обрадовалась. Теперь у нее появлялось время для того, чтобы навестить цветочницу.

Ей совершенно не хотелось встречаться с Домиником. Но почему она чувствовала себя разочарованной и глубоко уязвленной?

Да потому что, как последняя дура, продолжала любить его, ожесточенно сказала себе Кристи.

 

7

За два дня до бала выпал снег. Проснувшись утром и увидев, что небо окрашено в зловеще-свинцовый цвет, а земля укрыта толстым белым покрывалом, Кристи испугалась, что в такую погоду на бал никто не приедет.

– Не беспокойся, – утешила ее мать, когда девушка поделилась с ней своими страхами. – Здешний народ привык к суровому климату, и такой мелочью, как снегопад, их не испугать.

Всегда послушно выполнявшая указания медиков, Берта в последние несколько дней стала проявлять странное беспокойство. Врач, посетивший ее вместо Доминика, объявил, что признаки выздоровления налицо, но настоятельно рекомендовал ей спокойствие и отдых.

– Это нечестно, – ворчала миссис Марсден. – Что же, мне так и оставаться в стороне от этого веселья?

Под весельем имелись в виду организационные хлопоты, и Кристи прятала улыбку, представляя, с какой энергией и упрямством мать могла бы взять бразды правления в свои руки.

Лежа в постели, она выдавала одну идею за другой, и результатом одной из них стала поездка Кристи и Пола в Ньюкасл для покупки кулинарных формочек в виде сердца. Члены организационного комитета обшарили свои кухонные шкафы в поисках таких же приспособлений, так что гостей вечера ожидали выпечка и десерты, полностью соответствующие романтическому характеру праздника.

Леди Энтони с редкостным великодушием отдала в распоряжение членов местной общины, ответственных за буфет, огромные усадебные кухни, и Кристи видела, что мать изнывает от желания оказаться там.

После долгого обсуждения организаторы праздника выбрали для его оформления сочетание розового и серебряного на белом фоне.

Совершенно неожиданно пришла посылка от Мерил, – она закупила в одном из магазинов Найтсбриджа сотню серебристых воздушных шаров в форме сердца.

Когда она позвонила Кристи по поводу шаров, ее голос казался таким счастливым, что девушка рискнула поинтересоваться, как обстоят дела.

– Это просто фантастика! – немедленно отозвалась Мерил. – Дэвид прямо-таки ошалел от счастья, узнав, что снова станет отцом. Теперь он носится со мной, как с хрустальной вазой.

– Тебе это не нравится?

– Ну почему же? Кстати, когда появится на свет младшенький, я прошу тебя быть его крестной.

В полдень, к величайшему облегчению Кристи, снегопад прекратился.

– Я планировала встретиться с цветочницей прямо в усадьбе, – сказала Кристи матери за ланчем. – Не знаю, может быть, стоит отменить встречу.

– Если ты не поведешь машину, то никаких проблем нет, – ответила Берта. – Позвони ей и, если она все еще готова выехать, закажи такси.

Кристи последовала совету матери. Владелица местного цветочного магазина подтвердила свою готовность выехать в усадьбу, и девушка договорилась с отцом, чтобы тот приехал домой посидеть с женой.

– Зря ты все усложняешь, – запротестовала Берта. – Ничего со мной не случится.

– Разумеется, – согласилась Кристи, – потому что мы с папой этого не допустим. А то стоит оставить тебя одну, как ты немедленно вылезешь из постели и отправишься на кухню заниматься хозяйством.

Снег был свежий, и такси без труда добралось до усадьбы. Кристи вышла, заплатила шоферу и вдруг застыла, увидев, как к дому подъехал автомобиль Доминика.

Пока таксист искал сдачу, девушка наблюдала, как Доминик вылезает из машины. Холодный ветер сразу же растрепал его волосы. Неулыбчивый, какой-то замкнутый, он задумчиво посмотрел на Кристи, и ей вдруг захотелось подбежать и прикоснуться к нему… только прикоснуться, не более того.

Кого ты дурачишь, несчастная, с досадой подумала она. Если твоя боль и уймется, то лишь тогда, когда ты будешь знать, что он любит тебя столь же беззаветно, как и ты его. Но это невозможно, и не нужно себя обманывать!

– Ты побледнела? С тобой все в порядке?

Кристи не заметила, как Доминик подошел к ней, и, вздрогнув, круто обернулась.

– Все прекрасно!

– Что-то непохоже. Впрочем, непросто, наверное, любить человека, сердце которого принадлежит другой женщине. – Девушка сделалась белее мела, а глаза ее стали похожи на два озерца, полных боли и муки. – Кристи, я не понимаю… – глухо начал Доминик и осекся. – Скажи, почему ты не откажешься от него? Пусть его жена…

У Кристи камень упал с души, и она облегченно вздохнула, поняв свою ошибку. Ведь ей на мгновение показалось, что он намекает на ее чувства к нему, Доминику.

К дому подкатил маленький фургончик, и девушка отскочила в сторону. В этот момент двери усадьбы отворились, и на пороге появилась Аманда. На ней было шелковое платье, подчеркивающее стройные ноги и округлую полную грудь.

Мысленно сравнив ее элегантный наряд со своими плисовыми брюками и бесформенным свитером, Кристи едва сдержала вздох зависти. Неудивительно, что Доминика с такой неудержимостью тянуло к этой женщине.

Интересно, подумала Кристи, понимает он, что Аманда претендует на нечто большее, чем мимолетный роман? А может быть, он готов пойти и на это?

– Прошу прощения, я немного задержалась…

С трудом оторвав глаза от парочки, шествующей мимо нее в дом, Кристи повернулась, чтобы поздороваться с цветочницей.

Входная дверь была плотно закрыта, и она невольно задала себе вопрос: случайно ли Аманда забыла пригласить гостей в дом или сознательно намеревалась их унизить.

В бальную залу их провела лично леди Энтони, чему Кристи несказанно удивилась. Хозяйка усадьбы страдала артритом и передвигалась медленно и с трудом, но в ней по-прежнему оставалось что-то от стремительной восемнадцатилетней девушки, волею судьбы овдовевшей сразу после свадьбы.

Миссис Фишер, цветочница, одобрительно кивнула, увидев помещение. Они с Кристи уже не в первый раз обсуждали, как лучше украсить зал, но на этот раз девушка показала ей воздушные шары – подарок Мерил.

– Восхитительно! – воскликнула та. – А зал просто великолепен.

И она тут же начала выкладывать свои соображения по поводу того, как развесить гирлянды. Кристи и леди Энтони внимательно слушали ее.

– Последний бал здесь проходил в тот день, когда моему мужу исполнился двадцать один год, – сообщила хозяйка усадьбы и погрустнела. – Он был убит в первый же месяц войны.

– Да, майор рассказывал мне об этом, – откликнулась Кристи.

Леди Энтони мгновенно подобралась, лицо ее приняло непроницаемое выражение.

– Отец тогда сказал Барнсу, чтобы ноги его не было в нашем доме, – сообщила она.

Кристи и миссис Фишер обменялись взглядами.

– Они поссорились? – осторожно спросила девушка, ожидая услышать резкий ответ.

– В каком-то смысле, да… Впрочем, мы здесь не для того, чтобы разговаривать о давно минувших временах.

Поняв намек, Кристи продолжила обсуждать с цветочницей варианты оформления зала. Миссис Фишер собиралась обвить гирляндами небольшой помост, на котором предполагалось разместить оркестр, и Кристи высказывала свои соображения по этому поводу, когда в зал под руку с Домиником вошла Аманда.

– А, вот и ты, моя милая. Мы как раз говорим о цветах, – воскликнула леди Энтони.

На лице Аманды отразились одновременно скука и презрение.

– Мама в таких случаях всегда пользовалась услугами Мозеса Стивенса. Она говорит, что никто не может сравниться с ним в этом искусстве.

Кристи, получившая богатый опыт общения с флористами за время работы на Дэвида, покраснела от такой бестактности Аманды, но миссис Фишер, похоже, нимало не смутилась.

– Да, он прекрасный мастер, спору нет, – охотно согласилась она. – Мне посчастливилось пару лет назад пройти курсы под его руководством, и я, безусловно, многому у него научилась. – Кристи с облегчением выслушала этот спокойный и достойный ответ, а та продолжала: – Живые цветы в это время года очень дороги, поэтому я надеюсь использовать максимум зелени и минимум цветов – розовых и белых, чтобы выдержать общий тон.

Вдоль стен стояло несколько потускневших зеркал, и цветочница пояснила, что она собирается увить их рамы гирляндами. Даже Аманда, как ни скрывала она свои истинные чувства, оказалась под впечатлением услышанного.

За окнами стемнело. Кристи бросила взгляд на часы и спросила у леди Энтони, нельзя ли ей позвонить и вызвать такси.

– В этом нет никакой необходимости, – сдержанно, почти сухо сказал Доминик. – Я отвезу тебя обратно.

– Но, дорогой, я надеялась, ты останешься на ужин, – затрещала Аманда. – Это твой первый свободный вечер на этой неделе и…

– Извини, Аманда, но я уже обещал поужинать с майором. Он, как ты знаешь, совершенно одинок.

Доминик выразительно посмотрел на леди Энтони, и Кристи вдруг осенило: а уж не было ли в свое время между майором и леди Энтони романа?

Это казалось невозможным, и все же… Спохватившись, что от нее ждут ответа, она попыталась отвертеться от предложения Доминика, но из этого ничего не вышло.

Когда они вышли из дома, дул пронизывающий восточный ветер. Кристи, поежившись, закуталась в куртку и подумала, что надо было надеть шубу. После аварии она принципиально не носила ее, – не потому, что это был подарок Дэвида, а из страха услышать от Доминика новые обвинения в адюльтере. Но сейчас, на морозе, все эти опасения теряли всякий смысл.

– Садись!

Доминик отпер дверь и распахнул ее перед Кристи. В салоне машины пахло кожей и знакомым мужским одеколоном.

Кристи испугалась собственной реакции на этот аромат и уже готова была обозвать себя распутницей, – настолько живо и остро всплыли в ее памяти поцелуй Доминика и их объятия во время той давней встречи.

Она напряглась, когда Доминик сел рядом и включил зажигание. Он ловко вывел машину задним ходом на шоссе, и девушка отвернулась, глядя в боковое окно.

На полпути домой он, повернув голову, сухо сказал:

– Я тебе очень благодарен. Ты проделала огромную работу по подготовке бала!

– Не стоит благодарностей; в конце концов, я же делаю это не для тебя!

К ее облегчению, Доминик больше не пытался продолжать разговор.

Когда он остановил машину возле ее дома, Кристи попыталась еще раз уговорить его оставить идею сопровождать ее на бал. Доминик не только не поддался на ее увещевания – напротив, рассвирепел.

– Ради Бога, Кристи! Чего ты добиваешься? Чтобы вслед за мной и все остальные поняли, что ты меня терпеть не можешь? В конце концов, родители беспокоятся за тебя, и если, не дай Бог…

– Ну, хорошо!

Она по-детски мстительно хлопнула дверцей и, не оглядываясь, зашагала к дому. Разумеется, он был прав. Родители волновались за нее, и им было не понять, зачем заказывать такси, когда Доминик сам предлагает свои услуги.

– Иди и, когда будешь готова, покажись мне!

Если я вообще когда-нибудь буду готова! – обреченно подумала Кристи. Телефон весь день просто разрывался от звонков, и она уже сомневалась, хватит ли у нее сил ехать на бал. Впрочем, дело было не в усталости, а в том, что ей предстояло весь вечер наблюдать счастливую пару: Доминика, танцующего с Амандой.

Хватит, хватит! – сжимая кулаки, воскликнула она про себя, совершенно измученная этими мыслями.

Снегопад не возобновился, и в обед Кристи даже успела съездить в Сетондейл и сделать прическу. Правда, вернулась она несколько обескураженная: стилист, милая молоденькая девушка, превратила ее волосы в гриву неукротимо вьющихся кудрей, уверяя, что такая прическа как нельзя лучше подходит к тому платью, которое описала Кристи.

К счастью, она догадалась принять душ еще до поездки в поселок, – мочить волосы и рисковать прической было бы рискованно. Раздевшись, девушка начала втирать в кожу дневной крем, как вдруг рука ее замерла. Женщины умащивают тело для ублажения возлюбленных, так чего же ради делает это она? Кристи глубоко вздохнула, представив Доминика в роли любовника.

Когда они как-то купались вместе, Кристи потрясла красота его могучего и стройного тела. Горячая волна пронзила ее при виде того, как он раздевается. Девушку тогда испугала собственная реакция, ведь это случилось еще до того, как она осознала, что все еще любит Доминика.

– Что-то не так? – спросил он с улыбкой, легонечко дергая ее за прядь волос.

Запах травы и аромат его тела оглушили Кристи, и, преодолевая головокружение и сердцебиение, она сама не поняла, что ответила ему…

Вспоминая эту сцену, девушка словно наяву увидела его бронзовую гладкую кожу, узкую полоску материи вокруг бедер…

– Доминик!..

Кристи оглянулась, не сразу сообразив, что это она сама произнесла его имя. К глазам подступили слезы, но она тут же стряхнула их, презирая себя за слабость.

Девушка надела короткие атласные трусики и такой же пояс с подвязками – рождественский подарок родителей. Лифчик здесь не требовался. Не глядя в зеркало, Кристи натянула на себя шелковые чулки и, накинув старый халат, приступила к макияжу.

Трудно было представить себе, что когда-то она была неуклюжей, неуверенной в себе девчонкой. Живя в Лондоне и работая у Дэвида, Кристи была обязана всегда хорошо выглядеть, и теперь умело накраситься не составляло для нее никакого труда. Ловко и уверенно она подвела глаза, припудрилась и несколькими мазками нанесла румяна на щеки.

На первом этаже дедовские настенные часы пробили час. Вскоре должен был приехать Доминик. Кристи, задрожав, проверила, все ли она уложила в дамскую сумочку. Теперь она была готова. Оставалось только надеть платье.

Натягивая его, она тут же запуталась в бесчисленных нижних юбках и тихо выругалась. К счастью, с застежками на этот раз не возникло никаких проблем. Впрочем, мать еще раньше сообщила Кристи, что та сильно похудела.

Платье предназначалось для сказочного персонажа, но было выдержано в точном соответствии с духом эпохи, и Кристи с изумлением обнаружила, какой соблазнительной и пышной выглядит ее грудь в глубоком декольте.

Забавно, но, надев маску и снова взглянув в зеркало, Кристи почувствовала себя чуть спокойнее, словно, спрятав от взоров лицо, она прикрыла не в меру обнаженное тело.

Затаив дыхание, она вышла к матери, но вместо замечаний по поводу излишне фривольного выреза услышала восторженный возглас:

– Боже, какая ты у меня красавица!

Когда же Кристи попыталась привлечь внимание матери к чрезмерно обнаженной груди, та лишь замахала руками и сказала со смехом:

– Смело, но в меру и со вкусом.

Как бы то ни было, девушка с радостью ухватилась за бархатный плащ, взятый напрокат вместе с костюмом, и закуталась в него чуть ли не по самый нос.

Раздался шум подъезжающей к дому машины.

– Я лучше пойду, – сказала Кристи. – Доминик хочет появиться там пораньше.

– Да, да, конечно! Кстати, он сказал мне, что члены комитета будут сидеть за отдельным столиком. Это правда?

Это была чистая правда, но Кристи до сих пор сомневалась, присоединится ли к ним сам Доминик. Наверняка у Аманды были свои планы на его счет, и она вряд ли стала бы делить его с кем бы то ни было.

С верхнего пролета лестницы Кристи увидела, как Доминик стоит в дверях, дружески переговариваясь с ее отцом. В дорогом вечернем костюме он чувствовал себя так же свободно, как в любой другой одежде, и при виде его загорелого лица, аккуратно постриженных волос и широких плеч тело Кристи заныло от желания, а душа ушла в пятки.

Она позавидовала его легкости и внутренней свободе. Впрочем, это был лишний повод вспомнить о непреодолимой разнице в их жизненном опыте. Живя в Америке, Доминик вряд ли связывал себя монашеским обетом, и даже если он и вспоминал о ней, это вряд ли мешало ему удовлетворять свои желания.

Доминик мельком взглянул на часы, и Кристи решительно двинулась вниз.

– А, вот и ты! – просиял отец. – Ну, покажи-ка нам свой наряд! – Прежде чем девушка успела что-либо ответить, он повернулся к Доминику и сказал: – Вспоминаю ее первое взрослое платье для школьной вечеринки. Она не могла дождаться, чтобы показать его тебе.

Все трое засмеялись, но только отец – искренне, от души. Кристи чувствовала, что никакая сила в мире не заставит ее сбросить плащ и продемонстрировать платье отцу, когда рядом стоит, не спуская с нее взгляда, Доминик. А потому она лишь отрицательно качнула головой и хрипло пробормотала:

– Извини, папа, нам надо ехать. Мы не можем опаздывать…

Пока Доминик вел ее к машине, Кристи прямо-таки физически ощущала владевшее им напряжение. Впрочем, так продолжалось лишь до тех пор, пока он не сел за руль.

– В чем дело? – поинтересовался Доминик. – Ты испугалась, что отец догадается, кем и за что куплено это платье? Именно поэтому ты не решилась показать его нам?

Кристи онемела: она никак не ожидала, что он так воспримет ее слова. Девушка вспомнила выражение лица Доминика, когда он увидел ее с Дэвидом на вокзале в Лондоне, и собиралась уже ответить ему колкостью, но все-таки промолчала. Что смысла в объяснениях? Пусть думает все, что хочет. В любом случае, легче вынести презрительное отношение Доминика, чем сопротивляться его обаянию. Ведь, судя по всему, он прекрасно осознает, что обладает над Кристи могущественной властью.

Впрочем, похоже, что теперь можно не опасаться быть соблазненной. После того, как Кристи увидела отвращение в глазах Доминика, глупо было мечтать о том, что однажды в них загорятся любовь и желание. Хотя… Доминик признался, что испытывал к ней влечение, но она ушла от разговора, потому что влечение – это еще далеко не любовь.

Когда они подъехали к усадьбе, возле парадного входа уже стояло несколько машин. Кристи не могла помешать Доминику открыть ей дверцу, но отказалась принять поданную руку. Он с иронией наблюдал, как девушка неуклюже выкарабкивается из автомобиля.

– Мудро, – процедил он сквозь зубы. – Стоит нам прикоснуться друг к другу, и скандала не миновать. Почему, интересно, всегда происходит именно так?

– Пойди присмотри за Амандой, – огрызнулась Кристи. – Она, кажется, умеет найти с тобой общий язык и постоянно демонстрирует это.

Ослепленная ревностью, она не заметила ступеньки, споткнулась и чуть не упала.

– Ах, ты… – пробормотал Доминик, подхватывая ее под руку. – Тебе это совершенно не идет, Кристи, – сказал он, силой повернув ее к себе. – Что же он с тобой сделал: милую, невинную девочку превратил в…

– Женщину? – фыркнула она, оттолкнула его и поспешила пройти в дом. Доминик последовал за ней.

Когда Аманда, стоявшая рядом с крестной, бросилась навстречу Доминику, Кристи испытала мстительное удовлетворение. Не дожидаясь бурной сцены приветствия, она прямиком прошла в дамскую комнату.

Там уже собрались несколько женщин из организационного комитета. Кристи обменялась с ними улыбками и повернулась к зеркалу, чтобы надеть маску, когда услышала позади себя:

– Милочка, какой потрясающий костюм! Я прямо-таки умираю от зависти, хотя для моей фигуры он явно уже не подойдет. – Обернувшись, Кристи увидела подругу матери. – О, небеса, где ты нашла такую красоту? – восхищенно выдохнула женщина. – Кристи не стала делать тайны из своего приобретения и все рассказала. – Ага, тогда все понятно. Потрясающий наряд. Да, совершенно верно – я видела его на премьере «Золушки» в опере.

– Прошу прощения, но мне нужно пройти в зал и проверить, приехали ли музыканты, – сказала Кристи.

В зале горели лишь настенные светильники с розовыми лампами слабого накала, отбрасывая мягкие блики на пол, потолок и стены. Паркет был натерт до блеска.

На подмостках уже разместились музыканты. Один из них поднял голову и восхищенно присвистнул при виде приближавшейся к ним Кристи, которая ответила ему полушутливым реверансом.

Девушка никак не могла отделаться от ощущения, будто кто-то за ней наблюдает. Впрочем, еще не обернувшись, она поняла, что это Доминик, стоящий рядом с Амандой. Та, оживленно болтая с крестной, не замечала, что ее спутник не сводит глаз с фигуры в серебристо-белом платье. И лишь повернувшись к нему, Кристи заметила в глубине его глаз знакомое выражение глубочайшего презрения. Потом он медленно перевел взгляд на музыкантов, и ей захотелось кричать от отчаяния и боли.

– А-а, это вы, Кристи. Кажется, все в полном порядке. Дамы из оргкомитета обеспечили первоклассный буфет. Вы его видели? – раздался голос майора у нее за спиной, и Кристи с облегчением повернулась к нему. – Инспектирую расположение войск, – пояснил он, крутя ус.

– Вообще-то, вам следовало сделать вид, будто вы не узнали меня под маской, – шутливо упрекнула девушка майора.

– Боже, ваши огненные волосы можно распознать за милю!

Всем участницам бала полагалось оставаться в масках до двенадцати, после чего их кавалеры, в большинстве своем прекрасно знающие, кто их дама, могли потребовать снять маску или исполнить фант. Идею эту выдвинула леди Энтони, и Кристи немедленно поддержала ее предложение, которое придавало особый колорит романтическому настрою вечера.

Большинство гостей уже собрались, и в зале для танцев почти не осталось свободного места. Кристи смотрела на танцующих со стороны, стараясь не замечать, как Доминик и Аманда, вальсируя, прижимаются друг к другу.

Она не понимала, чем заслужила такое презрение с его стороны. До сих пор Доминик не давал повода считать его эгоистичным, и Кристи начала подозревать, что его дикая нетерпимость объясняется ревностью к Дэвиду.

Тот Доминик, которого она любила, никогда не стал бы поступать так жестоко, впрочем, ее отношение к нему не играло здесь никакой роли.

Майор пригласил Кристи на танец, и она поднялась навстречу ему, грациозно качнув подолом пышной юбки. Девушка заметила, что ее платье произвело легкий переполох среди присутствующих, но не испытала от этого ни малейшего удовольствия. Одного презрительного взгляда Доминика хватило для того, чтобы испортить ей настроение, и вечер мало-помалу превращался в затяжную пытку.

Майор танцевал на удивление хорошо, и его старомодная галантность немного утешила и развлекла Кристи. Впрочем, она не могла не заметить, что не является единственным и исключительным объектом его внимания. Раз или два девушка поймала его взгляд в сторону сидящей у стены хозяйки дома и, поколебавшись, тихо сказала:

– Леди Энтони выглядит очень одинокой. Отчего бы вам не пригласить ее на танец?

– Я бы не прочь, но она наверняка откажет мне, – с невеселым смешком откликнулся майор. – И это будет не впервые. – По лицу его пробежала тень. – Было время, когда мне казалось… В общем, я вел себя, как совершенный глупец. Ее отец желал во что бы то ни стало сохранить имение для своей семьи, и она вышла замуж за Ларри, с которым мы, по иронии судьбы, служили в одном полку.

У Кристи защемило сердце от мысли, что этот старый, одинокий человек всю свою жизнь любит одну-единственную женщину на свете. Впервые за суровой маской отставного вояки она увидела лицо влюбленного юноши.

Музыка закончилась в тот самый момент, когда они остановились у столика леди Энтони.

– Вы прекрасно танцуете, милочка, а это платье сделало вас истинным украшением бала, – улыбнулась она Кристи, но в ее голубых глазах отразилась печаль.

Повинуясь внезапному порыву, девушка сказала:

– Майор только что признался мне, что мечтает пригласить вас на танец, но боится получить отказ. – Краем глаза заметив, каким гневом вспыхнуло лицо старика, она все же надеялась, что поступает правильно.

Хотя леди Энтони чуть покраснела и смутилась, на ее лице явно не было неудовольствия.

– О, видите ли… Я редко танцую последнее время… Артрит и все такое прочее…

– Ерунда! – услышала Кристи грубоватый голос майора. – Я помню это, как сейчас. Вы танцевали лучше всех на пятьдесят миль вокруг и, вальсируя, словно плыли над залом! Прошу!

На глазах у потрясенной Кристи майор решительно протянул руку леди Энтони и мягко, но настойчиво заставил встать на ноги. Музыканты заиграли вальс, и пожилая дама расцвела в улыбке, как молоденькая девушка.

Как и предполагала Кристи, Доминик, когда пришло время ужина, даже не взглянул в ее сторону и вместе с Амандой расположился за столиком в некотором отдалении. Кристи сидела как на иголках, сгорая от ревности.

Так толком и не поев, она под каким-то предлогом прошла в дамскую комнату. Взглянув в зеркало и отметив, как бледны ее щеки, Кристи дрожащей рукой подвела губы и чуть подрумянилась.

Она снова надела маску, сквозь прорези которой горели, как угли, глаза, и лицо ее приобрело странно-незнакомое, не поддающееся описанию выражение. Глубокое декольте по-прежнему смущало девушку, хотя, по большому счету, ее платье было куда менее откровенным, чем полупрозрачный наряд Аманды.

Должно быть, она провела в дамской комнате довольно много времени, потому что, вернувшись в зал, увидела, что публика уже приготовилась начать новый танец.

– Итак, леди и джентльмены, – загремел в динамике голос конферансье, – через пять минут часы пробьют полночь. Джентльменам напоминаем, что если их дама откажется снять маску, они вправе требовать фант…

Кристи захотелось закрыть глаза и стремглав вылететь из зала, чтобы не видеть, как Доминик, пригласив на танец Аманду, снимет с нее маску или потребует поцелуя в качестве компенсации.

Она круто развернулась и уже хотела убежать, когда сильные пальцы поймали ее за руку.

– Кажется, это наш танец, – услышала она у самого уха знакомый до боли голос и, обернувшись, с изумлением взглянула в бездонные глаза Доминика.

А тот, воспользовавшись ее минутным замешательством, уже вел Кристи в центр зала, не разжимая своей железной хватки.

– В чем дело, Доминик? – запротестовала она, когда его рука легла ей на талию. – Мы вовсе не договаривались танцевать вместе!

– Вот как? А мне казалось, что, сопровождая тебя на бал, я тем самым взял на себя обязательство быть твоим партнером. Оглянись, Кристи! Разве ты не видишь, что практически все женщины танцуют сейчас с мужчинами, которые привезли их сюда?

Спорить с таким утверждением было невозможно, и все равно Кристи никак не могла прийти в себя.

– Ты должен танцевать с Амандой, а не со мной! – воскликнула она, пытаясь вырваться из его рук, но в следующую секунду он тесно прижал ее к груди.

Вокруг них кружились пары близко прильнувших друг к другу кавалеров и дам. Подбородок Доминика коснулся ее щеки чуть ниже маски, и Кристи почувствовала знакомый аромат его одеколона. Силы оставили девушку, она молча прижалась к Доминику, и он еще крепче сжал объятия.

– Мы всегда хорошо чувствовали друг друга, – пробормотал он ей на ухо. – Помнишь, как я учил тебя танцам?

– С тех пор я танцевала со множеством других мужчин, Доминик!

Пальцы его судорожно стиснули правую руку девушки. Какой бес попутал ее столь вызывающе уколоть его! Почему бы просто не принять то, что боги совершенно неожиданно даровали ей?

Несмотря на пышные юбки, Кристи все равно ощущала близость Доминика, и груди ее напряглись и сладко заныли. К глазам подступили неудержимые, горячие слезы, и в тот момент, когда музыка оборвалась и Доминик потянулся к ней, чтобы снять маску, она инстинктивно закрылась рукой, не желая, чтобы он видел ее в момент слабости.

Слишком поздно она поняла, какую ошибку допустила.

– Вот как? – раздался насмешливый возглас Доминика. – Все свидетели – я имею право на фант!

Несколько дам, уже снявших маски, с улыбкой смотрели на них, и спорить было бесполезно.

– Ого! – загремел в зале голос конферансье. – Среди нас нашлась как минимум одна скромница. Сообщите мне, сэр, что вы желаете получить в качестве фанта?

Доминик неторопливо пожал плечами и лаконично сказал:

– Что я могу еще пожелать?!

И, притянув к себе Кристи, поцеловал ее в губы на глазах у восторженно аплодирующей толпы. Девушка готова была сквозь землю провалиться от стыда, но оркестр заиграл мелодию какой-то игривой любовной песенки, и она поняла, что должна что-то сказать или сделать, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре.

Аманда уже стояла рядом, метая взглядом молнии, но, по понятной причине, ничем не высказывая снедавшей ее злобы.

– Прошу прощения, я обещала помочь с уборкой столов, – сказала Кристи Доминику и, выскользнув из его объятий, стала пробираться сквозь толпу танцующих в столовую залу, на ходу отбиваясь от шутливых реплик.

– Дорогуша, это было не хуже, чем сцена в «Унесенных ветром»! – воскликнула пожилая матрона, восторженно всплеснув пухлыми руками, и Кристи расстроено вздохнула. Теперь она и Доминик станут главной темой разговоров в поселке. Люди вспомнят об их давней дружбе, и пересудов не избежать.

Выйдя на крыльцо с коробкой тарелок, чтобы отнести их в фургон, она поняла, как резко похолодало. Темное небо было усыпано алмазными звездами, снег скрипел под ногами, а мороз щипал щеки и резал легкие при вдохе.

– Скоро будет новый снегопад, помяните мое слово, – заметила одна из женщин, переносивших посуду. – Чуете?

Похоже на то, подумала Кристи, вздрогнула и поспешила обратно в дом.

Народ начал понемногу расходиться, и если она хотела отделаться от общества Доминика, надо было срочно с кем-то договариваться, потому что рассчитывать на такси в такое позднее время не имело смысла.

Кристи неохотно вернулась в танцевальный зал и с изумлением увидела сидящих рядышком леди Энтони и майора.

– Здорово сидим, не правда ли, дорогая? – говорил майор.

– О, да, я словно вернулась в свои юные годы! – с блаженной улыбкой кивала в ответ леди Энтони.

Несколько членов комитета, попрощавшись, ушли. Кристи окинула взглядом зал в поисках Доминика.

Страх и ощущение противной неопределенности клокотали в ее душе. Не лучше ли, ничего не говоря ему, попытаться все же заказать такси или договориться с кем-нибудь из отъезжающих, чтобы ее подбросили до дома?

Кристи заметила, что Аманды тоже нигде не было видно, и разозлилась еще больше. Она уже начала было думать, что вынуждена будет добираться домой в одиночестве, когда появился Доминик.

Он был один, но ревнивый взор Кристи сразу ухватил на его губах следы помады – помады, принадлежавшей Аманде!

Ошеломленная и раздавленная, она безмолвно смотрела на это кричаще-яркое клеймо на лице Доминика.

– Кажется, нам пора ехать, – сказал он спокойно.

– Я переоденусь и буду ждать тебя внизу, – глухо вымолвила Кристи и, плохо соображая, что она делает, двинулась по лестнице, чуть не столкнувшись с Амандой. В глазах соперницы вспыхнул при ее появлении торжествующий огонь, и Кристи поняла, что эта метка на губах Доминика – напоминание о победе и предостережение.

Аманда снова продемонстрировала свои права на Доминика, и если у Кристи еще оставались какие-то сомнения по поводу их отношений, то теперь они развеялись полностью и окончательно.

 

8

– Что происходит, Доминик? Ты проехал мимо ворот моего дома? – воскликнула Кристи, выпрямившись на сиденье.

– Родители не ждут тебя так рано. Полагаю, ты не против пропустить на ночь стаканчик?

Кристи, растерявшись, молча смотрела на Доминика, пока тот мастерски выруливал на дорожку к своему дому.

Девушка никак не ожидала, что он повезет ее к себе. Более естественным было бы, если бы Доминик высадил ее у родительского дома и отправился обратно в усадьбу – во всегда открытые для него объятия Аманды.

– Не будь смешным, – сварливо сказала Кристи. – Я вовсе не хочу пить, и вообще, мне ничего от тебя не нужно!

– Не нужно? – спокойно переспросил он и нагнулся, чтобы выключить зажигание. – Сегодня вечером мне показалось, что это вовсе не так, – безжалостно заметил он. – Тем не менее можешь не волноваться, я привез тебя сюда не для того, чтобы заниматься любовью.

– Я совершенно спокойна, – мстительно заявила она. – В конце концов, для этой цели у тебя всегда есть Аманда, не так ли?

На мгновение воцарилась тишина, затем он быстро открыл двери дома и отступил на шаг.

– Заходи, пока мы совсем не замерзли!

Кристи хотела отказаться, но, уловив выражение зловещей решимости на его лице, не рискнула перечить.

Она шагнула в холодный холл и, дрожа всем телом, остановилась. Словно читая ее мысли, Доминик негромко заметил:

– Я собираюсь весной провести сюда центральное отопление. А пока нам лучше сразу пройти в кабинет, там гораздо теплее.

Войдя в комнату, Доминик присел на корточки и стал раздувать угасающие угольки в камине и подбрасывать туда поленья. Пляшущие искры взмыли в дымоход, запах горящей яблоневой древесины наполнил комнату.

Доминик не включил свет, и в отблесках камина гигантские черные тени заплясали по стенам и книжным полкам. Кристи рассеянно дотронулась до штор: они отсырели за ночь.

– Этот дом явно великоват для одинокого холостяка, – заметила она и тут же покраснела, сообразив, что сморозила глупость.

Доминик бросил еще одно полено в огонь и, отряхнув руки, поднялся на ноги.

– Зато здесь можно принимать любое количество больных, и в то же время легко уединиться. Мне нужно было срочно отыскать себе какое-нибудь жилье, а выбор был невелик: либо этот особняк, либо викторианский дом с верандой в Сетондейле. – Выходит, женитьба не входила в его планы, подумала Кристи. – Аманда, правда, считает, что этот дом забирает у меня слишком много энергии, – бросил он через плечо и достал из буфета графин и два бокала.

Кристи смотрела, как он разливает рубиново-красную жидкость, и изнемогала от ревности, пожиравшей ее душу, как пламя – дрова в камине. Голова у нее слегка шумела, и, словно со стороны, она услышала своей собственный, неестественно высокий голос:

– И как, она не передумала? Признаться, я буду удивлена, если она согласится переселиться сюда, Доминик. Я понимаю, что эта женщина без ума от тебя, но все же вряд ли она согласится променять лондонскую Харли-стрит на какой-то там Сетондейл.

Словно в кошмарном сне, она увидела, как Доминик застыл с графином в руке, и ярко-красные отсветы пламени преломились в хрустале.

Медленно повернувшись к ней, он улыбнулся, и в этой улыбке Кристи почудилось что-то демоническое.

– Ну-ну, – сказал он негромко. – Ты, случаем, не ревнуешь?

Проклиная свою несдержанность, Кристи яростно парировала:

– А почему я должна ревновать? Потому, что она спит с тобой? Но я однажды уже отказалась от такой возможности, если помнишь!

Доминик в мгновение ока оказался рядом, свирепо стиснув ее руку.

– Святые небеса, ты, кажется, совершенно не соображаешь, когда нужно остановиться! – прорычал он. – Девушка попыталась вырваться, переполненная одновременно страхом и желанием, но от этого мрачный огонь в его глазах разгорелся лишь сильнее. – Брось, Кристи! – Он встряхнул ее, как тряпичную куклу, и в следующую минуту едва успел уклониться от пощечины.

Теперь уже поздно было протестовать или просить о снисхождении. В воцарившейся тишине она видела лишь его лицо, склоняющееся к ней. В камине стрельнули дрова, Кристи издала придушенный стон, и в следующее мгновение его губы впились в ее рот.

В его поцелуе не было страсти, скорее, Доминик хотел отомстить и унизить ее, и все же, несмотря на это, желание пронзило Кристи, словно искра упала на сухой порох…

Зубы его жадно куснули ее губы, а язык властно устремился вглубь, и Кристи почувствовала, что начинает таять.

Совсем близко раздавался частый и мощный стук его сердца. Руки девушки сами собой обвились вокруг шеи Доминика, и она теснее прижалась к нему. Язык его пробежал по ее чуть припухшим губам, тело задрожало, из горла вырвался хриплый возглас:

– Боже, Кристи!.. Что ты делаешь со мной?..

Губы его действовали на этот раз нежно, словно заглаживая вину и прогоняя боль, которую он только что причинил. Сейчас Кристи могла бы без труда высвободиться, но не сделала этого, уступая наслаждению, захлестнувшему ее с головой.

– Кристи!..

Она задрожала, услышав страсть в этом глухом возгласе. Груди, прижавшиеся к его телу, изнывали по ласке.

В поцелуях Доминика не было больше ни презрения, ни злобы – только желание, мало-помалу охватывавшее их обоих. Рука его скользнула по спине Кристи, и она, чувствуя, что больше не может сопротивляться своим ощущениям, прильнула к нему и отдала себя в руки судьбы.

– Я столько времени мечтаю о тебе! – пробормотал Доминик, и по коже у нее пробежали мурашки. – Дай мне любить тебя, Кристи, – шептал он, покрывая поцелуями ее шею и плечи, – дай показать, как я желаю тебя!

Рука его дотянулась до застежек платья на ее спине, но она отступила, и тело его напряглось.

Кристи порозовела, чувствуя на себе его неотрывный взгляд. С раскрасневшимся от страсти лицом и лихорадочно блестящими глазами он снова шагнул к ней.

– Дай мне расстегнуть самой, – еле слышно сказала она, шагнула в круг света, отбрасываемый огнем камина, и завела руки за спину. Вдруг лицо Доминика помрачнело. С ужасом вспомнив, как он отверг ее в прошлый раз, девушка застыла на месте и дрожащими губами спросила: – Что случилось, Доминик? Что-нибудь не так?

– Это проклятое платье!..

Кристи вспыхнула, по-женски уязвленная.

– А что в нем не так?

– Это он купил его тебе, – свирепо сказал Доминик, – и в этом все дело!

Он шагнул к ней и одним рывком, отдирая пуговицы с мясом, распахнул лиф.

Слишком потрясенная, чтобы сопротивляться, Кристи молча взирала на то, что он проделывал.

– Доминик!

– Сбрось его, ради Бога! – прогремел он. – Я не могу видеть тебя в нем, Кристи!.. Мне непереносимо знать, что…

И, зарычав, он принялся срывать дорогой наряд с ее тела, и вот уже атласные тряпки, только что бывшие сказочным платьем, растеклись лужицей у ее ног.

Кристи стояла, окаменев. Лишь самым краем сознания она ловила жадный взгляд Доминика. Отсветы огня плясали на ее белоснежной груди, увенчанной пиками приподнявшихся от страсти сосков.

– Кристи!.. Господи, какая же ты красивая! В миллион раз красивее, чем я себе представлял! – Он легонько подхватил ее на руки, оставив на полу останки истерзанного платья. – Подумать только, что однажды я отказался от тебя! – Он закрыл глаза и яростно затряс головой. – Ты по-прежнему ненавидишь меня за это?

Она? Ненавидит? Кристи провела языком по пересохшим губам. Доминик, словно зачарованный, проследил за этим движением и порывисто прижал ее к себе, так что она смогла явственно ощутить, как он возбужден. Наклонив голову, он принялся целовать ее – жадно и нетерпеливо.

У нее и в мыслях не было останавливать его. Тело устремилось навстречу его прикосновениям, грудь заныла в предвкушении неизбежного и долгожданного наслаждения.

Он отпустил ее на несколько коротких секунд, чтобы сбросить пиджак. Под белоснежной хлопчатобумажной рубашкой Кристи различила игру мускулов и темный рисунок волос и принялась торопливо расстегивать ему пуговицы.

Заметив, что он разглядывает ее тело, Кристи вспыхнула.

– Боже, – пробормотал он, – ты не представляешь даже, как я хочу тебя!

Пальцы его скользнули по телу Кристи и обхватили ее груди. Она застонала и содрогнулась от пронзившего ее желания.

– Нравится? – лаская ее соски, хрипло и грубовато спросил он, так что Кристи снова бросило в дрожь. – Святые небеса! Я вот уже столько лет схожу с ума от желания сделать это!

Доминик подхватил ее на руки и понес на диван. Кристи робко, с благоговейным трепетом провела пальцами по его лицу, освещенному сполохами огня.

– Кристи, я безумно хочу тебя! Прикоснись ко мне!.. Сними с меня одежду!..

Трудно было сказать, кто из них двоих волновался больше, пока она снимала с него рубашку. Кожа Доминика на ощупь оказалась влажной и горячей, от ее прикосновений он застонал. Кристи поцеловала его в горло, и он, взревев, сорвал с себя остатки одежды и принялся взахлеб целовать каждый сантиметр ее распростертого тела.

Кристи хотелось сбросить последние остатки одежды, но, испугавшись своей неопытности, она оробела. Впрочем, он сам приподнял ее за талию и помог выскользнуть из атласных трусиков, целуя в мягкую округлость живота.

– Я хочу чувствовать тебя всю! – хрипло пробормотал Доминик, нависая над ней.

В отсветах огня он казался живым воплощением всех ее женских фантазий. Почувствовал, как напряглось его тело, она подняла глаза, в зрачках которых играли отсветы пламени.

Теперь, когда они оба оказались абсолютно обнаженными, Доминик вдруг просто опустился на колени и принялся смотреть на нее, пока она не задрожала, смущенная и распаленная одновременно.

– Ты само совершенство, – пробормотал он еле слышно. – Само совершенство. – И стал целовать ее – так, как она мечтала, нежно и требовательно, осторожно и жадно. – Я хочу тебя так, как ты представить себе не можешь! – прошептал он в перерыве между поцелуями. Пальцы его снова отыскали ее груди, медленно лаская их, а губы медленно двинулись по ее телу все ниже и ниже, – до тех пор, пока она, содрогнувшись, чуть не закричала от желания и впилась ногтями в его спину, словно боясь одна соскользнуть в водоворот страсти.

– Вообще-то, нам надо было бы пойти наверх, в спальню, – хрипло сказал он, – но я просто не выдержу ожидания. Боже, Кристи!.. – вырвался из его горла стон.

Кристи выгнулась всем телом, и Доминик оказался промеж ее раздвинутых бедер. Сердце у нее колотилось как сумасшедшее, но она не чувствовала ни робости, ни стеснения, ни колебания, стремясь к неизбежной и сладостной развязке.

– Доминик! – простонала она хрипло и нетерпеливо.

– Да, да! – яростно закричал он, и два тела – ее, неопытное, но жаждущее, и его – искушенное, но предельно осторожное, тесно прильнули друг к другу.

В какой-то момент Кристи непроизвольно сжалась, и Доминик помедлил, но почти тут же она расслабилась снова и обвила его ногами, умоляя продолжать. Мгновенная боль, вскрик, и тут же волны наслаждения затопили ее, не оставляя никаких мыслей, один лишь головокружительный полет в пропасть блаженства…

– Кристи!.. – словно издалека услышала она голос Доминика и приоткрыла глаза, влажные от слез. Но это были слезы счастья. – Ради Бога, уже поздно плакать! – донесся до нее его грубоватый голос, но она лишь блаженно и непонимающе улыбнулась и соскользнула в дрему.

Сквозь сон Кристи почувствовала, как Доминик подложил ей под голову подушку и накрыл своей рубашкой. Что-то пробормотав, она потянулась к нему, чтобы свернуться в комочек на его груди, но рука ее нащупала пустоту.

Кристи тревожно открыла глаза. Доминик стоял перед диваном, застегивая брюки, и лицо его было хмурым.

– Кристи, ради всего святого, почему ты не сказала мне, что ты – девственница? – спросил он, играя желваками. – Только не надо новых глупостей. Если ты до такой степени желала оказаться в одной постели с мужчиной…

Слова его ножом резанули по сердцу Кристи.

– Ты не забыл, что инициатива принадлежала тебе, – срывающимся голосом напомнила она, чувствуя себя совершенно беззащитной перед его обвинениями. – Пожалуйста, передай мне мою одежду.

Он швырнул ей бесформенный комок тряпья. Почти все застежки на платье были вырваны и, вероятно, валялись где-то на ковре.

Как я буду теперь возвращать его? – беспомощно подумала Кристи.

– Извини за платье. – Голос его звучал скорее равнодушно, чем виновато, и Кристи невольно огрызнулась:

– Платье, между прочим, было совершенно ни при чем. Дэвид не покупал его мне, и вообще, я взяла его напрокат.

– Что ж, если так, я готов оплатить все издержки.

Кристи не верилось, что всего десять минут назад они были так близки, что ощущали себя единым целым. Чем дальше, тем ей больше казалось, что она видит дурной сон.

– Я не должен был вести себя так, – сказал Доминик, скрипнув зубами. – Я был не прав. Если бы я знал, что ты – девственница…

…То не стал бы заниматься с тобой любовью! – мысленно закончила за него Кристи. Ей все стало ясно. Он ожидал, что она окажется искушенной в интимной жизни, и чувствовал себя вправе спать с женщиной, у которой уже были любовники. Ведь когда-то его остановило именно то, что перед ним – семнадцатилетняя девственница. Кристи стало мерзко от мысли, что теперь он испугался каких-либо притязаний с ее стороны и косвенно намекает, что не желает иметь с ней ничего общего. Она вспыхнула, чувствуя себя оскорбленной до глубины души.

– В таком деле всегда участвуют двое, – тонким, срывающимся голосом сказала она. – Просто мне не следовало позволять тебе переступать черту. Впрочем, при желании ты можешь объяснить это тем, что я была расстроена разрывом с Дэвидом.

– Ты расстаешься с Дэвидом?

– Да. Они с Мерил переезжают в США.

– Иначе говоря, ты пыталась торговать своей девственностью, а когда он не клюнул на эту приманку, в отчаянии ухватилась за первого попавшегося мужчину – в данном случае, за меня?

Омерзительно, что он способен так думать о ней. Уязвленная гордость Кристи взяла верх, и она высокомерно кивнула в ответ.

– Мы оба использовали друг друга, не так ли? – спросила она с деланной улыбкой. – В конце концов, я для тебя была всего лишь заменой Аманды, не более того.

– Аманда хочет выйти замуж. Но именно этого я ей не могу предложить, – сказал он так, словно это не имело никакого значения, но Кристи не попалась на его уловку.

– Полагаю, мне лучше уйти, – пробормотала она, с трудом преодолевая подступающую к горлу тошноту.

Доминик заколебался.

– Ты… мне… – пробормотал он, насупившись. – Если я причинил тебе боль…

Кристи поняла, что он имеет в виду, и вспыхнула. Доминик мог быть трижды доктором, но демонстрировать профессиональное милосердие в такой ситуации было просто оскорбительно.

– Со мной все в порядке! – отрезала она. – Мне нужно домой, Доминик.

– Я тебя отвезу.

Взглянув дома на настенные часы, Кристи с изумлением обнаружила, что пробыла с ним чуть больше часа. В холле горел свет, но из спальни родителей, когда она на цыпочках прошла мимо, не донеслось ни звука. Тем лучше! – подумала Кристи. Ей нелегко было бы объяснить, почему платье так безжалостно разорвано. У себя в комнате она сразу же упаковала его в коробку, чтобы ни у кого не возникло никаких вопросов.

Тело ее ныло, но эта боль была сладкой и томной, напоминая о том блаженстве, которое она только что познала.

Познала, чтобы навсегда лишиться возможности заново пережить. Доминик всего лишь использовал ее, но она не чувствовала себя вправе винить его за это. В конце концов, она не пыталась предотвратить случившееся и даже, объективно говоря, сама поощряла его действия.

 

9

Так или иначе, жизнь продолжалась, хотя для Кристи, погруженной в туман отчаяния, она теперь была скорее мукой, чем даром свыше.

Берта уже по несколько часов в день проводила на ногах, и у Кристи становилось все больше и больше свободного времени. Самым тяжелым испытанием для нее были визиты Доминика.

Кристи ожидала, что он будет изо всех сил избегать встреч с нею и, когда на следующий день Доминик пришел в их дом, была совершенно потрясена. Выбитая из колеи, она с ходу объявила, что не желает его видеть. Больше всего на свете она боялась, что он догадается о ее чувствах и, чего доброго, начнет жалеть ее.

Проблема с платьем благополучно разрешилась: Кристи починила его в ателье и, сдавая обратно в прокатный пункт, не услышала ни слова упрека. Оставалось только навсегда вычеркнуть из памяти события той жуткой ночи.

Однако если днем Кристи как-то удавалось держать себя в руках, то ночью, не в состоянии себя контролировать, она в каждом сне вновь и вновь видела Доминика и каждое утро просыпалась на влажной от слез подушке.

В конце концов, мать обратила внимание на ее осунувшееся лицо и худобу и озабоченно поинтересовалась, не заболела ли она. Берта к этому времени уже вполне могла обходиться без постоянного присмотра, и Кристи начала подумывать о том, чтобы начать искать работу в Ньюкасле или Олнвике.

Родители не могли не заметить, что их дочь резко изменилась, и были очень обеспокоены ее состоянием. Мать время от времени пыталась перевести разговор на Доминика, но Кристи всякий раз обрывала ее. Слишком мучительной была эта тема, чтобы говорить о ней с кем-либо.

Возможно, если бы Гэлвины не уехали в Лос-Анджелес, Кристи могла бы переговорить с Мерил. От нее пришло письмо, в котором подтверждались примерные сроки рождения малыша и сообщалось, что Дэвид так и не смог найти того, кто заменил бы Кристи в роли секретаря-референта. Впрочем, справедливо замечала Мерил, на эту тему поздно было рассуждать.

В конце месяца зачастили метели.

Кристи убедилась, что она не беременна. По идее, ей следовало испытать облегчение от того, что глупая неосторожность, проявленная ею в ночь после праздника, не обернулась неприятностями. Но в глубине души она испытывала глубочайшее разочарование и пустоту, словно, не зачав ребенка от любимого мужчины, она продемонстрировала свою женскую несостоятельность.

Она убеждала себя, что меньше всего ей сейчас нужен незаконнорожденный ребенок, но, при всей логичности этих рассуждений, ощущение пустоты не оставляло ее.

– …Доминик вчера спрашивал о тебе, – сказала мать. – Кристи неподвижно стояла у окна гостиной и смотрела вдаль. Сводки погоды обещали ураганный ветер и метель во второй половине дня, но сейчас солнце ослепительно сияло в морозном синем небе, рассыпаясь искрами на снегу. – Кристи, ты можешь сказать, что происходит? Не могу ли я хоть чем-то помочь тебе? – грустно спросила Берта, не дождавшись ответа на свои слова. – Так не может больше продолжаться. Ты худеешь на глазах. Мы с отцом просто не узнаем свою дочь, да и у Доминика вид не лучше. Даже если вы поссорились, неужели нельзя помириться?

– Есть ситуации, когда это невозможно, – не оборачиваясь, сказала Кристи. Одного упоминания о Доминике было достаточно, чтобы к глазам снова подступили слезы.

– Отец сказал мне, что Аманда вернулась в Лондон.

Кристи охватили противоречивые чувства. Она не знала, что делать: радоваться или впадать в отчаяние. В конце концов, отъезд Аманды ничего не решает, и, даже если связь Доминика с этой женщиной закончится, трудно рассчитывать на его взаимность.

Кроме того, вспоминая его слова о том, что он не может предложить Аманде брак, Кристи сделала вывод, что Доминик не желает отягощать себя какими-либо обязательствами. А просто спать с ним Кристи не могла, потому что слишком сильно любила его.

– Кстати, что касается Аманды, то до меня донеслись слухи о ее крестной. Ты сейчас просто упадешь! Майор и леди Энтони собираются пожениться. Оказывается, он еще в юности сватался к ней, но сэр Энтони ответил отказом. Он настоял, чтобы дочь вышла замуж за своего кузена, и с тех пор майор пребывал в ссоре с этим семейством. Все это рассказала мне жена викария. Церемония бракосочетания состоится в часовне при усадьбе, после чего гостей пригласят за стол. Признаться, это одна из самых романтических историй, которые мне когда-либо приходилось слышать. Подумать только: все эти годы они не переставали любить друг друга.

Кристи печально улыбнулась. Как ни радостно ей было услышать о такой развязке, чужое счастье делало ее собственное горе еще острее.

– Надеюсь, больших снегопадов больше не будет, – вздохнула мать. – Мы с отцом собираемся завтра навестить Хопкинсов. Как-никак, не были у них с сочельника. – Хелен и Билл Хопкинс, старинные друзья Марсденов, жили в Олнвике. Рождество и Новый год они провели в семье дочери в Лидсе и вернулись совсем недавно, и теперь Берта спешила воспользоваться разрешением Доминика выезжать из дома. – Думаю, Хелен будет очень рада, если ты поедешь с нами, – продолжила мать.

Кристи покачала головой.

– Спасибо, мама, но я не поеду. Я сейчас никого не могу видеть. Пожалуй, теперь, когда ты выздоровела, я могла бы заняться поисками работы. Для начала куплю лондонских газет и начну просматривать объявления.

– Боже, Кристи, а ведь мы с отцом надеялись… Впрочем, это твоя жизнь и тебе решать!..

Рано утром родители уехали в Олнвик, и сразу после этого небо затянулось зловещими тучами, а ветер резко усилился. Вихрь закружил первые снежинки, и Кристи взмолилась, чтобы отец и мать благополучно добрались до дома друзей.

Когда через час зазвонил телефон и отец известил ее, что они решили остаться на ночь в Олнвике, Кристи испытала невольное облегчение.

– Мудрое решение, папа. Метель такая сильная, что я с трудом вижу дорожку возле дома.

– У нас творится то же самое. Я полагаю, матери сейчас ни к чему ненужные испытания, поэтому и решил остаться. Правда, она тут за тебя беспокоится и спрашивает, как ты там без нас – нормально?

– Я уже большая девочка, папа. Если ты помнишь, я даже несколько лет жила самостоятельно.

Отец издал смешок и явно повеселел. Кристи, разумеется, угнетало, что родители переживают за нее, и она решила позаботиться об их хорошем настроении. Еще минут пять поболтав с матерью, Кристи заверила ее, что не замерзнет до смерти и не умрет от голода, после чего со спокойной душой повесила трубку.

День волочился, как улитка. Часы пробили два пополудни, а за окном потемнело, как вечером, и в снежной мгле невозможно было отличить, где кончается небо и начинается земля. Когда Кристи пошла в сарай за дровами, ветер сбил ее с ног, так что поленья рассыпались по занесенной снегом дорожке.

Кое-как поднявшись на ноги, Кристи запахнула куртку и собрала дрова. Ей пришлось выйти еще несколько раз. Отец, выросший в суровом северном климате, приучил ее в таких случаях делать запас топлива для камина, чтобы, в случае выхода из строя парового отопления, спать возле огня.

Занеся в дом последнюю связку поленьев, Кристи отряхивала снег с одежды, когда послышалось урчание подъезжающей машины. Она удивленно подошла к окну, вглядываясь в снежную мглу. Через несколько секунд в поле зрения появились очертания серо-голубого «лендровера». Автомобиль остановился у ворот, но мотор продолжал работать.

С трудом открыв дверцу машины, водитель, пригибаясь от ветра, буквально-таки вывалился на снег, и, несмотря на меховую куртку и унты, Кристи сразу же узнала в нежданном госте Доминика. Он был без шапки, и ветер тут же взъерошил его темные волосы, вплетая в них серебристые снежинки.

Что он здесь делает? – в панике подумала Кристи.

Доминик подошел к крыльцу и, заметив Кристи, крикнул, преодолевая вой ветра:

– Кристи! Мне нужна твоя помощь! – Она растерянно хлопала глазами, и он продолжил: – У меня мало времени. У одной из моих пациенток начались преждевременные роды. Она живет на горной ферме, и доставить ее в больницу мы просто не успеем. К счастью, в гараже Сетондейла нашелся свободный «лендровер».

– Но как я могу помочь? – растерянно сказала Кристи. – Мне никогда не приходилось делать ничего подобного.

– Этого и не нужно, – прокричал Доминик, досадуя на ее недогадливость. – Просто надо присмотреть за ее детьми-близняшками. Муж этой женщины – ее зовут Роза Томпсон – задержался в горах со стадом… Если надо попросить твою мать…

– Не надо никого просить, родители сегодня уехали в Олнвик к друзьям.

Как ни раздражала Кристи бесцеремонность Доминика, бросить на произвол судьбы роженицу и ее маленьких детей она, разумеется, не могла, а потому спустя пять минут уже сидела в «лендровере».

До фермы было всего четыре мили вверх по горной дороге, но путь этот показался Кристи путешествием в ад. Два раза джип буксовал, и Доминику с Кристи приходилось лопатами разгребать сугробы и толкать машину, выручая ее из снежного плена. При этом в лицо хлестал снег, морозный ветер обжигал кожу, и Кристи уже не понимала, как она вообще рискнула ввязаться в эту авантюру.

– Может быть, с ней и так все будет в порядке? – неуверенно спросила Кристи, когда они застряли в третий раз.

– Роды начались на три недели раньше срока, а у Розы и раньше были осложнения, – коротко ответил Доминик, разгребая снег.

– А может быть, лучше вызвать вертолет?.. – робко предложила она, но он лишь покачал головой.

– Он просто не сможет приземлиться. Дом расположен на самом краю крутой скалы, и в такую погоду… Кстати, что там, впереди, огонь, или мне это только кажется?..

Кристи пригляделась и в самом деле различила проблеск электрического света.

Спустя пять минут они уже въезжали во двор фермы.

Две белобрысые головки высунулись из двери. Близнецы, догадалась Кристи, входя следом за Домиником в дом. Роженицу они обнаружили на жарко натопленной кухне.

– Прошу прощения за задержку, – сказал Доминик, раздеваясь и доставая инструменты. – Как чувствуете себя?

Женщина облизала пересохшие губы и с трудом проговорила:

– Я уж не чаяла, что вы приедете. Сил никаких нет!

Глаза ее с трудом сфокусировались на Кристи.

– Это Кристи. Она присмотрит за детьми, – коротко пояснил Доминик.

Кристи поежилась. До сих пор ей не приходилось иметь дела с детьми, не говоря уже о том, чтобы присутствовать при родах.

– Я вернусь через минуту, миссис Томпсон, – сказал Доминик. – Справишься с ними? – спросил он у Кристи.

– Меня зовут Кейт. У мамы будет еще один ребеночек? – прошепелявила девочка.

– Думаю, что да, – сказала Кристи. – Может, мне вскипятить воду или еще что-нибудь сделать? – спросила она у Доминика.

– Нет, – рассмеялся он, и впервые за долгое, долгое время, она услышала его прежний, живой и естественный смех.

Заниматься детьми оказалось не таким уж трудным делом. Малыши были хорошо воспитаны, а когда она начала играть с ними в прятки, и вовсе освоились.

Когда сверху донесся первый крик, дети на минуту окаменели, а потом прижались к Кристи. Они не понимали, что именно происходит, но знали одно: их маме больно.

– Мама кричит!..

Кристи растерялась, не зная, что сказать в ответ, когда на помощь неожиданно пришла малышка Кейт:

– Все в порядке, Роберт!.. Помнишь, как наша Бетси рожала щенят? Мама сказала, что это примерно то же самое.

Боже, с облегчением подумала Кристи. Какое счастье, что они росли на ферме и с младенческих лет наблюдали, как появляются на свет живые существа!

Через какое-то время Кристи сходила в котельную подбросить угля. Когда она вернулась, малыши попросили пить. Едва она принесла им молоко, сверху раздался новый крик.

Кристи прижала к себе детей. На этот раз даже разумная Кейт немного испугалась.

Из спальни донесся сдержанный голос Доминика:

– Кристи, ты не могла бы подняться сюда на пару минут?

Быстренько успокоив близнецов, Кристи заперла их в детской и поднялась по лестнице.

Роза Томпсон, вскрикивая, металась по постели, ее темные волосы взмокли и спутались. Сердце Кристи сжалось.

– Что-нибудь случилось? – нервно спросила она. – Я…

– Все в порядке, просто я хотел попросить тебя поухаживать за Розой.

– Да, да, конечно…

– Намочи тряпочку и вытирай ей лицо. Кристи села рядом с роженицей, и та схватила ее за руку, впившись ногтями в кожу.

– Ну же, тужься, Роза! Еще чуть-чуть! У тебя все получится. Ну, а теперь еще раз!..

Впервые Кристи стала свидетельницей восхитительной тайны рождения. Ребенок появился на свет красный, весь в слизи и крови, но если бы ее спросили, какой он, она бы с благоговением выдохнула: «Красавчик!»

Словно издалека она услышала усталый голос Доминика:

– Поздравляю, Роза, у вас вторая дочь!

Кристи с умилением смотрела, как Доминик приложил крохотный живой комочек к животу матери. Та, со слезами на глазах, коснулась поросшей темными волосиками головки новорожденной.

– Кристи, почему бы тебе не спуститься и не приготовить всем нам по чашечке чая? – спросил Доминик, взяв ее за руку и мягко подтолкнув к двери.

В детской на Кристи тут же устремились две пары глаз.

– Как, ребеночек уже родился? – спросила Кейт.

– Да, и теперь у вас есть сестренка, – с блаженной улыбкой сказала Кристи. – Сейчас вашей маме нужно немного поспать, а как только она отдохнет, я отведу вас наверх, и вы увидите малышку…

– А почему вы плачете? – спросил Роберт, и только сейчас Кристи заметила, что по щекам у нее текут слезы.

Входя на кухню, она невольно коснулась рукой своего живота. Волна отчаяния захлестнула ее при мысли, что ей не суждено родить ребенка от Доминика.

Они оставались в доме до тех пор, пока не вернулся муж Розы. К этому времени снег прекратился и ветер стих. Джек, потрясенный тем, что за время отсутствия успел в третий раз стать отцом, со слезами на глазах благодарил Доминика и Кристи за их самоотверженность. Детей допустили к матери и сестренке, и Кейт важно объяснила близнецам, что в маленьких детей нельзя тыкать указательным пальцем.

Когда они выехали, стало совсем темно, а мороз сковал льдом дорогу. Пришлось затратить не менее часа, чтобы проделать обратный путь домой, не менее опасный, чем дорога на ферму. «Лендровер» несколько раз чуть не соскользнул в пропасть, пока перед ними не показался дом Кристи. Она посмотрела на трубу, но не обнаружила никаких признаков дыма.

– Что-нибудь не так? – насторожился Доминик, сразу уловив ее напряжение.

– Кажется, камин потух.

Доминик нахмурился.

– В таком случае, он уже успел превратиться в морозильную камеру: я слишком хорошо знаю эти старые каменные дома.

– Вся надежда на центральное отопление, – пробормотала Кристи, выскальзывая из автомобиля. Закоченевшими пальцами она несколько минут пыталась открыть входную дверь, пока подошедший Доминик не отобрал у нее ключи и не отпер замок.

Кристи вошла вслед за ним в дом, и сердце у нее упало. Не нужно было особой наблюдательности, чтобы понять: отопление все-таки вышло из строя. Она почувствовала, как ее начинает бить озноб.

Доминик прошел на кухню к котлу и нагнулся, отыскивая зеленый огонек индикатора.

– Увы! – сказал он, выпрямившись. – Тебе лучше поехать ко мне. Здесь ты просто замерзнешь.

По выражению его лица Кристи поняла, что он вовсе не мечтает о ее обществе, и, не выдержав, съязвила:

– А что скажет по этому поводу Аманда?

Глаза его сделались холодными.

– А что она может сказать? – спросил он сухо. – Ты – дочь моих старых друзей, и я не могу оставить тебя замерзать в этом ледяном доме.

– Но у тебя, вероятно, не намного теплее! – заупрямилась Кристи. – В конце концов, в твоем доме нет даже парового отопления.

– Вполне возможно, – холодно согласился Доминик. – Однако, в отличие от тебя, я позаботился о том, чтобы огонь в камине не погас как минимум до моего возвращения.

– Я бы сделала то же самое, – воинственно огрызнулась Кристи, – если бы ты не устроил такую спешку.

И вдруг его лицо озарилось ухмылкой – мальчишеской, озорной, которую она запомнила со счастливых юношеских времен.

– Ты всегда отличалась ослиным упрямством, Кристи. Наверное, это потому, что ты – рыжая. – Он демонстративно сбросил с ее головы капюшон и коснулся волос.

Кристи словно огнем опалило, и она отшатнулась назад.

Его улыбка погасла, и лицо снова стало непроницаемым и холодным.

– У тебя десять минут, чтобы собрать все, что может понадобиться. Когда приедут твои родители?

– Представления не имею. Вообще-то, они собирались вернуться сегодня, но папа позвонил и сказал, что решил остаться и переждать непогоду.

– Гм, ладно!.. Дай мне их номер телефона и собирай вещи, а я позвоню и поставлю их в известность о твоем временном переезде.

Доминик вел себя, как старший брат. Кристи запомнила его таким с детских лет. Она хотела было заявить, что способна сама решить свои проблемы, но, вздрогнув от холода, поняла, что совершенно замерзла, и не стала спорить.

Кристи быстро собрала вещи, попутно переодев промокшие джинсы и куртку.

С Амандой он бы не повел себя так бесцеремонно. Кристи яростно затолкала в сумку старый велюровый халат и скорчила гримасу. Если бы она была Амандой, то взяла бы с собой не теплый шерстяной свитер и заношенный халат, а шелковое белье и ночную рубашку, даже если бы в доме, куда она ехала, было холодно, как в царстве Снежной королевы.

Не желая давать Доминику повод для очередной критики и подколок, Кристи поспешила спуститься вниз.

Доминик, закончив телефонный разговор, положил трубку на рычаг.

– Твои родители беспокоились о тебе. Днем они несколько раз пытались дозвониться и выяснить, все ли у тебя в порядке. Я объяснил, где и зачем ты была, и они просили передать, чтобы ты не нервничала. Они возвращаются завтра после ланча.

Итак, можно ни о чем не волноваться, мрачно подумала Кристи, наблюдая, как Доминик подхватывает ее сумки и шагает к задней двери. Теперь ей предстоит узнать, что это такое – провести ночь с любимым человеком, зная, что он не испытывает к ней ни малейшего желания. Вся надежда на то, что он запрет ее комнату на ключ, чтобы она в приступе лунатизма не забрела к нему в спальню.

– И нисколько я не нервничаю! – фыркнула Кристи, открыв дверцу «лендровера» до того, как Доминик успел проявить галантность. – Зато наверняка разнервничается Аманда, если узнает, что мы проводим ночь вместе.

Доминик был прав, она ведет себя, как упрямая ослица, сокрушенно подумала Кристи, увидев, что его лицо покрылось багровыми пятнами. Только бы он не догадался, что ею движет черная ревность.

– Проводим ночь вместе? Я бы не стал употреблять такое выражение в этой ситуации, – бросил он через плечо, усаживаясь на водительское место и включая мотор. – А даже если и проводим, почему Аманда или кто-то еще должен возражать против этого? В конце концов, мы с тобой взрослые, даже если один из нас ведет себя, как ребенок.

Кристи заерзала на сиденье.

– Вряд ли я виновата в том, что все вокруг уверены, будто ты и Аманда – почти состоявшаяся пара, – пробормотала она.

Черная бровь Доминика взмыла вверх.

– Не говори ерунды, Кристи. Можешь сколько угодно рассуждать про мою связь с Амандой и собственную – с Дэвидом, – меня не проведешь.

– Но ты с ней встречался! – Кристи сама не смогла бы объяснить, почему она так упрямо стоит на своем.

Доминик свернул с дороги, и впереди показались огни над крыльцом его дома.

– Встречался? Боюсь, ты знаешь о моей личной жизни больше, чем я сам, – сказал он сухо. – Мне казалось, что мы вынужденно коротали вместе с ней время.

– Но ты…

Кристи уже хотела напомнить, что Доминик отправился в Лондон вместе с ее соперницей, когда вдруг поняла, на какой опасный путь вступает.

– Хватит искать оправданий, Кристи, – проговорил он звенящим от сдержанного гнева голосом. – То, что произошло между нами, уже произошло, и я нисколько не сожалею об этом. – Он так резко затормозил, что Кристи бросило вперед. Она выпрямилась. Сердце у нее стучало, как паровой молот. – Меня так утомило всякий раз наталкиваться на твою ледяную враждебность, – сказал Доминик устало, и Кристи кольнуло ощущение вины. Она держит его в напряжении после такого тяжелого рабочего дня. – Если ты ждешь от меня извинений или сожалений по поводу того, что я занимался с тобой любовью, то вынужден буду тебя разочаровать.

Впервые за все время их знакомства он просто повернулся к ней спиной и вышел из автомобиля, не попытавшись открыть ей дверцу, подать руку или оказать иные знаки внимания.

В холле Доминик включил верхнее освещение, и в резком электрическом свете следы усталости на его лице обозначились особенно четко. Казалось, он ждет ответа. Но что она могла сказать? Что тоже ни о чем не сожалеет… Нет, тогда он будет думать…

Что именно? Что она не против снова заняться с ним любовью? Что готова и далее поддерживать тот стиль отношений, от которого сердце у нее разрывается на части?

– Доминик, давай будем честными – по крайней мере, сегодня.

Он пристально посмотрел на нее, и глаза его странно блеснули. Казалось, он чувствовал себя оскорбленным… или…

Сердце у Кристи сжалось. Она торопливо облизала пересохшие губы.

Доминик качнул головой.

– Ради Бога, не надо! И без того все так плохо – хуже некуда, а тут еще ты со своими играми…

Он осекся, еле слышно выругался и шагнул к ней, но опоздал. Кристи, отпрянув в сторону, уже мчалась обратно в морозную мглу, снова ощущая себя той хрупкой семнадцатилетней девочкой, которая принесла ему в дар свою душу и тело, чтобы оказаться отвергнутой…

– Кристи!.. – услышала она его возглас, но смысл того, что он кричал, ускользал в сумятице овладевших ею мыслей. Увязая в глубоком снегу, она бежала куда глаза глядят.

Когда Доминик нагнал ее и схватил за руку, Кристи закричала, отбиваясь, но поскользнулась и упала в сугроб, увлекая его за собой.

– Кристи!.. Господи, с тобой все в порядке?

Но она уже ревела во весь голос, размазывая снег по щекам. Доминик торопливо встал, подхватил ее на руки и понес в дом.

Господи! Куда угодно, только не в кабинет! – мелькнуло в голове у Кристи, но, захлебываясь от рыданий, она не могла выдавить из себя ни слова.

Уложив девушку на диван возле горящего камина, Доминик начал снимать с нее сапоги.

– Кристи, прости… Бога ради, прости!.. Я вовсе не хотел тебя обидеть!.. – хриплым, умоляющим голосом бормотал он, стягивая с ее ног промокшие носки и растирая заледеневшие ноги. – Послушай!.. Я вел себя, как последний негодяй, это все мой скотский характер. У меня и в мыслях не было… – Доминик тихо выругался, и Кристи, на мгновение придя в себя, остановила глаза на его лице. – Ну, давай же! Сбрось с себя эти мокрые тряпки! – Доминик уговаривал ее, словно ребенка, и она послушно, как зачарованная, дала раздеть себя до нижнего белья и завернуть в теплое банное полотенце. – Оставайся здесь, у огня, а я сбегаю и принесу чего-нибудь горячего.

К тому моменту, когда он вернулся с двумя чашечками дымящегося кофе на подносе, Кристи уже взяла себя в руки и хрипло сказала:

– Извини, я вела себя по-идиотски.

– Мы оба все это время ведем себя по-идиотски, – кивнул он так грустно, что Кристи захотелось прижать его голову к груди и утешить.

– Сегодня был чудесный день, – робко начала она, пытаясь найти безопасную тему для разговора. – И ребенок был такой красивый, такой милый…

В лице Доминика что-то переменилось.

– Ты бы хотела иметь детей, Кристи? – спросил он тихо.

Только от тебя! – мелькнуло у нее в голове, и она густо покраснела.

– Да… Хотела бы…

Лицо Доминика внезапно помрачнело. Он резко поднялся на ноги и посмотрел ей в лицо.

– Я дал себе слово не вмешиваться в твою жизнь, – проговорил он сухо, – но должен тебя предупредить. Как бы глубоко ни было твое чувство к Дэвиду Гэлвину, он тебя не любит и подарить ребенка не сможет, Кристи. У него есть жена и дети, и он слишком большой эгоист, чтобы рисковать тем, что уже имеет.

Кристи тронула его внезапная забота. Согретая огнем в камине и горячим кофе, она улыбнулась.

– Ты когда-нибудь влюблялся, Доминик?

Он нахмурился и отвернулся, так что лицо его оказалось в тени.

– Да, – бросил он сквозь зубы.

– А она тебя любила?

Какого черта я мучаю его такими вопросами? – с досадой подумала Кристи, но уже не могла остановиться: ее несло.

– Одно время мне казалось, что да, – выдавил Доминик. – Но я ошибался…

Наверняка он говорит о какой-то девице из Штатов, подумала Кристи. Возможно, именно неразделенная любовь и заставила его вернуться домой. Тем не менее она не рискнула продолжить расспросы, чувствуя, что не вправе лезть ему в душу. Кроме того, она была бы не в силах слушать рассказ о его любимой женщине.

– Мне нужно сделать кое-какие записи. Это не займет много времени.

Кристи кивнула. Доминик прошел к письменному столу и тут же с головой ушел в работу.

Так прошло около часа, но Кристи не было скучно. Треск дров в камине, поскрипывание ручки, сама возможность быть с ним рядом, – все это наполняло ее ощущением неизбывного счастья, смешанного с легкой грустью.

Она не заметила, как впала в дрему, и очнулась от того, что он поправил полотенце, съехавшее с ее плеча.

– Ты еще работаешь? – сонно спросила Кристи.

– Нет, только что закончил, – чуть улыбнувшись, сказал Доминик. – Ты не проголодалась? Может быть, перекусим?

– В последнее время я, кажется, совсем потеряла аппетит, – пробормотала она, протирая глаза.

Лицо Доминика неожиданно изменилось.

– Господи, Кристи, ты случайно не?..

– Нет, нет, – торопливо сказала она. – Я не беременна.

Странно, но в глазах его промелькнуло что-то вроде разочарования. Что только не привидится со сна! – с досадой подумала Кристи.

– Говоря про игры, я вовсе не имел в виду то, что ты подумала, – неожиданно резко проговорил Доминик.

– Иначе говоря, ты не пытался тем самым намекнуть на… Я тебя ни в чем не обвиняю, Доминик. Я сама не понимаю, что заставило меня побежать сломя голову… Наверное, я просто сорвалась, – виновато произнесла она и осеклась.

– Ты не замерзла? – спросил Доминик, растирая ее ладони. – Наверное, будет лучше, если я приготовлю для тебя одну из спален, иначе ты сегодня так и не согреешься.

– Одну из спален? А где будешь спать ты?

Кристи прикусила язык, ожидая язвительного ответа с его стороны, но Доминик с неожиданной серьезностью сказал:

– Я вполне обойдусь без спальни. К холоду мне не привыкать, да к тому же камин хорошо разгорелся. Твои вещи в холле. Принести их?

Кристи кивнула в ответ. Она уже обнаружила, что ее нижнее белье тоже промокло, и теперь мечтала о том моменте, когда сможет сбросить с себя прилипающие к телу тряпки.

Дождавшись, когда он вышел из кабинета, она быстро стянула свитер и, дрожа от холода, сняла с себя лифчик.

Захватить с собой смену белья Кристи не догадалась, а потому после недолгих колебаний натянула толстый шерстяной свитер прямо на голое тело.

Она быстро запихнула лифчик в стопку мокрой одежды, валявшуюся на полу, а затем, подумав, надела теплую клетчатую юбку. Оглядев себя, она обернулась и увидела стоявшего в дверном проеме Доминика. Судя по его позе и выражению лица, он находился здесь уже давно.

– Снова пошел снег, – сообщил он.

– А ты уверен, что у Розы и ее ребенка все будет в порядке? – неожиданно для себя забеспокоилась Кристи.

– Безусловно. Ведь это ее третий ребенок, и опыта ей не занимать. Кроме того, люди, живущие в тесном контакте с природой, знают, как защитить себя от стихии – в отличие от привыкших к комфорту горожан. У фермера всегда наготове дрова для очага и свечи на тот случай, если отключится электричество.

Словно в ответ на его слова, свет несколько раз мигнул, а затем погас вовсе. Темный кабинет теперь освещали только отблески пламени.

– Только этого нам не хватало! – с беспокойством промолвила Кристи. – У тебя есть фонарик?

– Был где-то в подвале, но я не собираюсь спускаться туда в темноте. Не хватало только сломать себе шею! Придется сидеть при свечах.

Пламя свечей и огонь в камине… Слишком интимно, подумала Кристи. Мысли ее разбегались, чувства брали верх над здравым смыслом…

– Расскажи мне об Америке!

Доминик сидел прямо напротив нее, и на мгновение Кристи показалось, что он проверяет ее реакцию на собственную близость.

– Это слишком длинная история, – медленно начал он, но, тем не менее, стал рассказывать всякие истории из своей медицинской практики, и временами Кристи смеялась от всей души, позабыв о всякой осторожности.

Доминик, категорически отказавшись от ее помощи, сам разогрел и подал на стол запеканку из овощей и мяса, и теперь Кристи сидела с чашечкой горячего шоколада в руке, время от времени впадая в дрему. В конце концов она отставила шоколад в сторону, откинулась на спинку стула и… заснула.

Через несколько минут она очнулась от того, что Доминик начал снимать с нее свитер. Кристи в панике открыла глаза и обнаружила, что находится в спальне, и огонь из камина играет на старомодных обоях в цветочек.

– Кристи, ты же не можешь лечь спать в одежде. Ну, давай, твои вещи здесь, – мягко, но настойчиво сказал Доминик.

Все еще не до конца проснувшись, Кристи попыталась вспомнить, почему ей нельзя снимать свитер, но мысли путались, и она послушно дала ему раздеть себя.

Лишь когда холодный воздух коснулся обнаженной груди, она все вспомнила и… оцепенела.

Доминик стоял напротив, не сводя с нее глаз, и от его взгляда все в ней задрожало.

Ее совершенно не удивило, когда он двинулся к ней и обнял. Сама себе в этом не признаваясь, она весь вечер ждала его прикосновения, – ждала и желала. Кристи послушно приоткрыла губы навстречу его поцелую и всем телом потянулась к Доминику. Она чувствовала, как трепещет, вырываясь из груди, ее собственное сердце.

– Кристи, я хочу быть с тобой этой ночью! – пробормотал он, целуя изгиб ее шеи и плечи. – Я так тебя хочу!

Смешно, но если бы он ни сказал ни слова, она пошла бы за ним хоть в ад, но низкий, хриплый звук его голоса нарушил очарование момента, и Кристи, отодвинувшись, сдавленно прошептала:

– Не могу!

– Но почему? – с болью в голосе проговорил Доминик. – Из-за него? – Лицо его исказила дикая ревность. – Ты можешь любить его, Кристи, но он никогда не будет твоим мужем. А кроме того, я же вижу: ты хочешь меня!..

И рука его с такой многозначительностью легла на ее грудь, что сладостное предвкушение уже пережитого однажды наслаждения пронзило Кристи с головы до пят.

– Будь со мной этой ночью, Кристи!

– Нет, – выдавила она. Это было уже слишком! Кристи не могла больше притворяться. – Как ты не поймешь, Доминик! – Она медленно покачала головой. – Я не люблю Дэвида и никогда не любила… Да, было время, он домогался меня, как, впрочем, и многих других Женщин. И хотя он очень привлекательный мужчина, я никогда не любила его.

Доминик смотрел на нее, прищурившись и склонив голову, но Кристи поняла, что он все-таки поверил ей. И вдруг, став чернее тучи, он грубо спросил:

– Но если ты не любила его, почему же…

Она не дала ему докончить фразу, не в силах больше удерживать накопившуюся в душе боль.

– А ты сам не догадываешься? Потому, что не желала спать с тобой, Доминик!

Он дернулся назад, как от удара, затем побагровел.

– Я не могу просто так заниматься с тобой сексом, Доминик. Я не хочу случайного и мимолетного романа, мне мучительна сама мысль о таких отношениях. Я слишком сильно люблю тебя.

Наконец-то она произнесла эти слова. Теперь он уйдет и оставит ее одну. Кристи отвернулась, ожидая услышать удаляющиеся шаги и звук затворившейся двери. Она слишком хорошо знала, как Доминик должен отреагировать на ее признание, чтобы ожидать чего-то иного.

Ощутив его руку на своем плече, Кристи напряглась, но Доминик заставил ее обернуться к нему лицом.

– Повтори мне все по порядку! – медленно, тяжело дыша, сказал он. – Ты не будешь заниматься со мной любовью, потому что любишь меня? – Впервые в жизни Кристи испугалась его. Доминик вел себя вовсе не так, как она ожидала. Он, казалось, был разъярен донельзя и глядел на нее с таким свирепым выражением, что по спине у нее пробежали мурашки. – Я не ослышался? – И он почти грубо встряхнул ее за плечи.

Теперь было слишком поздно лгать.

– Да.

Доминик отпустил ее так неожиданно, что она, потеряв равновесие, упала в кровать, не сводя с него испуганных глаз. Он отвернулся и сказал сухо и твердо:

– Не верю.

– А как ты думаешь, почему я занималась с тобой любовью тогда? – собравшись с силами, спросила она. – Дэвид не имел к этому никакого отношения.

– Все эти годы я боролся с собой, уверял себя, что твоя прежняя увлеченность мною была не более чем влюбленностью подростка. Я постоянно расспрашивал твоих родителей о том, как тебе живется в Лондоне. Мне казалось, что ты обрела там счастье и живешь по принципу женщины, делающей карьеру: первым делом – работа, а уж затем – любовь. Я всячески пытался забыть о тебе, говорил себе, что сошел с ума и люблю прежнюю семнадцатилетнюю девочку, которой давно уже не существует. Я обзывал себя извращенцем, а когда ты вернулась, остерегался оставаться с тобой наедине, боясь, что не смогу удержать себя в руках. Так, собственно, и произошло. Почему же, ради всего святого, ты решила, что я хочу всего-навсего переспать с тобой?

Кристи ошеломленно моргала глазами.

– Я… Ты же сказал, что желал меня, и только… Я подумала, что речь идет всего лишь о сексе… А когда ты заявил, что не можешь стать мужем Аманды, я решила, что брак вообще не входит в твои планы.

– С ней – да, черт возьми! Потому что на свете есть только одна женщина, на которой я хотел бы жениться, и эта женщина – ты!

Он привлек ее к себе и обнял, целуя.

– Господи, Кристи! Ведь мы были на волосок от того, чтобы навсегда потерять друг друга… После того, как ты сказала, что не желаешь меня… – Голос у него сорвался.

– Заниматься с тобой любовью сегодня было выше моих сил. Я до смерти боялась, что проговорюсь… Так ты в самом деле любил меня все эти годы? – недоверчиво спросила она.

На лице Доминика промелькнула озорная мальчишеская улыбка.

– Тебе нужно это продемонстрировать? – Он рассмеялся, увидев ее испуганные глаза. – Когда тебе было семнадцать, мне стукнуло двадцать пять. Я был достаточно взрослым для того, чтобы осознавать свою ответственность перед тобой и видеть, чего именно хочешь от жизни ты. Собственно, я и в Америку уехал из-за того, что боялся вовлечь тебя в отношения, смысла которых ты, как мне тогда казалось, не могла в полной мере понять. Слишком велико было искушение воспользоваться наивностью влюбленной девочки-подростка и вступить в брак, о котором ты со временем могла пожалеть.

– Только не уходи никуда, – прошептала она ему на ухо. – Мы и так слишком много времени потратили впустую.

– Ты уверена? – Доминик пристально посмотрел ей в глаза.

– Более чем.

Губы их снова соединились, и теперь они целовались не спеша, медленно и блаженно познавая друг друга.

Чуть позже Кристи услышала его шепот:

– Если ты будешь вести себя так и дальше, то дело может зайти очень и очень далеко.

Она рассмеялась, чувствуя, что еще никогда не была так счастлива.

– Очень и очень далеко? Именно об этом я всегда мечтала.

Доминик обвел пальцем ее губы и мягко поцеловал их.

– Спрашивая, не забеременела ли ты, я втайне надеялся, что это вынудит тебя выйти за меня замуж. Что ни говори, общий ребенок – это свято для любой женщины, даже для той, которая не любит отца своего малыша.

Нашего малыша! – подумала Кристи и вспыхнула от смущения.

– Как же можно тебя не любить! – воскликнула она и потянулась к Доминику.