– Что происходит, Доминик? Ты проехал мимо ворот моего дома? – воскликнула Кристи, выпрямившись на сиденье.

– Родители не ждут тебя так рано. Полагаю, ты не против пропустить на ночь стаканчик?

Кристи, растерявшись, молча смотрела на Доминика, пока тот мастерски выруливал на дорожку к своему дому.

Девушка никак не ожидала, что он повезет ее к себе. Более естественным было бы, если бы Доминик высадил ее у родительского дома и отправился обратно в усадьбу – во всегда открытые для него объятия Аманды.

– Не будь смешным, – сварливо сказала Кристи. – Я вовсе не хочу пить, и вообще, мне ничего от тебя не нужно!

– Не нужно? – спокойно переспросил он и нагнулся, чтобы выключить зажигание. – Сегодня вечером мне показалось, что это вовсе не так, – безжалостно заметил он. – Тем не менее можешь не волноваться, я привез тебя сюда не для того, чтобы заниматься любовью.

– Я совершенно спокойна, – мстительно заявила она. – В конце концов, для этой цели у тебя всегда есть Аманда, не так ли?

На мгновение воцарилась тишина, затем он быстро открыл двери дома и отступил на шаг.

– Заходи, пока мы совсем не замерзли!

Кристи хотела отказаться, но, уловив выражение зловещей решимости на его лице, не рискнула перечить.

Она шагнула в холодный холл и, дрожа всем телом, остановилась. Словно читая ее мысли, Доминик негромко заметил:

– Я собираюсь весной провести сюда центральное отопление. А пока нам лучше сразу пройти в кабинет, там гораздо теплее.

Войдя в комнату, Доминик присел на корточки и стал раздувать угасающие угольки в камине и подбрасывать туда поленья. Пляшущие искры взмыли в дымоход, запах горящей яблоневой древесины наполнил комнату.

Доминик не включил свет, и в отблесках камина гигантские черные тени заплясали по стенам и книжным полкам. Кристи рассеянно дотронулась до штор: они отсырели за ночь.

– Этот дом явно великоват для одинокого холостяка, – заметила она и тут же покраснела, сообразив, что сморозила глупость.

Доминик бросил еще одно полено в огонь и, отряхнув руки, поднялся на ноги.

– Зато здесь можно принимать любое количество больных, и в то же время легко уединиться. Мне нужно было срочно отыскать себе какое-нибудь жилье, а выбор был невелик: либо этот особняк, либо викторианский дом с верандой в Сетондейле. – Выходит, женитьба не входила в его планы, подумала Кристи. – Аманда, правда, считает, что этот дом забирает у меня слишком много энергии, – бросил он через плечо и достал из буфета графин и два бокала.

Кристи смотрела, как он разливает рубиново-красную жидкость, и изнемогала от ревности, пожиравшей ее душу, как пламя – дрова в камине. Голова у нее слегка шумела, и, словно со стороны, она услышала своей собственный, неестественно высокий голос:

– И как, она не передумала? Признаться, я буду удивлена, если она согласится переселиться сюда, Доминик. Я понимаю, что эта женщина без ума от тебя, но все же вряд ли она согласится променять лондонскую Харли-стрит на какой-то там Сетондейл.

Словно в кошмарном сне, она увидела, как Доминик застыл с графином в руке, и ярко-красные отсветы пламени преломились в хрустале.

Медленно повернувшись к ней, он улыбнулся, и в этой улыбке Кристи почудилось что-то демоническое.

– Ну-ну, – сказал он негромко. – Ты, случаем, не ревнуешь?

Проклиная свою несдержанность, Кристи яростно парировала:

– А почему я должна ревновать? Потому, что она спит с тобой? Но я однажды уже отказалась от такой возможности, если помнишь!

Доминик в мгновение ока оказался рядом, свирепо стиснув ее руку.

– Святые небеса, ты, кажется, совершенно не соображаешь, когда нужно остановиться! – прорычал он. – Девушка попыталась вырваться, переполненная одновременно страхом и желанием, но от этого мрачный огонь в его глазах разгорелся лишь сильнее. – Брось, Кристи! – Он встряхнул ее, как тряпичную куклу, и в следующую минуту едва успел уклониться от пощечины.

Теперь уже поздно было протестовать или просить о снисхождении. В воцарившейся тишине она видела лишь его лицо, склоняющееся к ней. В камине стрельнули дрова, Кристи издала придушенный стон, и в следующее мгновение его губы впились в ее рот.

В его поцелуе не было страсти, скорее, Доминик хотел отомстить и унизить ее, и все же, несмотря на это, желание пронзило Кристи, словно искра упала на сухой порох…

Зубы его жадно куснули ее губы, а язык властно устремился вглубь, и Кристи почувствовала, что начинает таять.

Совсем близко раздавался частый и мощный стук его сердца. Руки девушки сами собой обвились вокруг шеи Доминика, и она теснее прижалась к нему. Язык его пробежал по ее чуть припухшим губам, тело задрожало, из горла вырвался хриплый возглас:

– Боже, Кристи!.. Что ты делаешь со мной?..

Губы его действовали на этот раз нежно, словно заглаживая вину и прогоняя боль, которую он только что причинил. Сейчас Кристи могла бы без труда высвободиться, но не сделала этого, уступая наслаждению, захлестнувшему ее с головой.

– Кристи!..

Она задрожала, услышав страсть в этом глухом возгласе. Груди, прижавшиеся к его телу, изнывали по ласке.

В поцелуях Доминика не было больше ни презрения, ни злобы – только желание, мало-помалу охватывавшее их обоих. Рука его скользнула по спине Кристи, и она, чувствуя, что больше не может сопротивляться своим ощущениям, прильнула к нему и отдала себя в руки судьбы.

– Я столько времени мечтаю о тебе! – пробормотал Доминик, и по коже у нее пробежали мурашки. – Дай мне любить тебя, Кристи, – шептал он, покрывая поцелуями ее шею и плечи, – дай показать, как я желаю тебя!

Рука его дотянулась до застежек платья на ее спине, но она отступила, и тело его напряглось.

Кристи порозовела, чувствуя на себе его неотрывный взгляд. С раскрасневшимся от страсти лицом и лихорадочно блестящими глазами он снова шагнул к ней.

– Дай мне расстегнуть самой, – еле слышно сказала она, шагнула в круг света, отбрасываемый огнем камина, и завела руки за спину. Вдруг лицо Доминика помрачнело. С ужасом вспомнив, как он отверг ее в прошлый раз, девушка застыла на месте и дрожащими губами спросила: – Что случилось, Доминик? Что-нибудь не так?

– Это проклятое платье!..

Кристи вспыхнула, по-женски уязвленная.

– А что в нем не так?

– Это он купил его тебе, – свирепо сказал Доминик, – и в этом все дело!

Он шагнул к ней и одним рывком, отдирая пуговицы с мясом, распахнул лиф.

Слишком потрясенная, чтобы сопротивляться, Кристи молча взирала на то, что он проделывал.

– Доминик!

– Сбрось его, ради Бога! – прогремел он. – Я не могу видеть тебя в нем, Кристи!.. Мне непереносимо знать, что…

И, зарычав, он принялся срывать дорогой наряд с ее тела, и вот уже атласные тряпки, только что бывшие сказочным платьем, растеклись лужицей у ее ног.

Кристи стояла, окаменев. Лишь самым краем сознания она ловила жадный взгляд Доминика. Отсветы огня плясали на ее белоснежной груди, увенчанной пиками приподнявшихся от страсти сосков.

– Кристи!.. Господи, какая же ты красивая! В миллион раз красивее, чем я себе представлял! – Он легонько подхватил ее на руки, оставив на полу останки истерзанного платья. – Подумать только, что однажды я отказался от тебя! – Он закрыл глаза и яростно затряс головой. – Ты по-прежнему ненавидишь меня за это?

Она? Ненавидит? Кристи провела языком по пересохшим губам. Доминик, словно зачарованный, проследил за этим движением и порывисто прижал ее к себе, так что она смогла явственно ощутить, как он возбужден. Наклонив голову, он принялся целовать ее – жадно и нетерпеливо.

У нее и в мыслях не было останавливать его. Тело устремилось навстречу его прикосновениям, грудь заныла в предвкушении неизбежного и долгожданного наслаждения.

Он отпустил ее на несколько коротких секунд, чтобы сбросить пиджак. Под белоснежной хлопчатобумажной рубашкой Кристи различила игру мускулов и темный рисунок волос и принялась торопливо расстегивать ему пуговицы.

Заметив, что он разглядывает ее тело, Кристи вспыхнула.

– Боже, – пробормотал он, – ты не представляешь даже, как я хочу тебя!

Пальцы его скользнули по телу Кристи и обхватили ее груди. Она застонала и содрогнулась от пронзившего ее желания.

– Нравится? – лаская ее соски, хрипло и грубовато спросил он, так что Кристи снова бросило в дрожь. – Святые небеса! Я вот уже столько лет схожу с ума от желания сделать это!

Доминик подхватил ее на руки и понес на диван. Кристи робко, с благоговейным трепетом провела пальцами по его лицу, освещенному сполохами огня.

– Кристи, я безумно хочу тебя! Прикоснись ко мне!.. Сними с меня одежду!..

Трудно было сказать, кто из них двоих волновался больше, пока она снимала с него рубашку. Кожа Доминика на ощупь оказалась влажной и горячей, от ее прикосновений он застонал. Кристи поцеловала его в горло, и он, взревев, сорвал с себя остатки одежды и принялся взахлеб целовать каждый сантиметр ее распростертого тела.

Кристи хотелось сбросить последние остатки одежды, но, испугавшись своей неопытности, она оробела. Впрочем, он сам приподнял ее за талию и помог выскользнуть из атласных трусиков, целуя в мягкую округлость живота.

– Я хочу чувствовать тебя всю! – хрипло пробормотал Доминик, нависая над ней.

В отсветах огня он казался живым воплощением всех ее женских фантазий. Почувствовал, как напряглось его тело, она подняла глаза, в зрачках которых играли отсветы пламени.

Теперь, когда они оба оказались абсолютно обнаженными, Доминик вдруг просто опустился на колени и принялся смотреть на нее, пока она не задрожала, смущенная и распаленная одновременно.

– Ты само совершенство, – пробормотал он еле слышно. – Само совершенство. – И стал целовать ее – так, как она мечтала, нежно и требовательно, осторожно и жадно. – Я хочу тебя так, как ты представить себе не можешь! – прошептал он в перерыве между поцелуями. Пальцы его снова отыскали ее груди, медленно лаская их, а губы медленно двинулись по ее телу все ниже и ниже, – до тех пор, пока она, содрогнувшись, чуть не закричала от желания и впилась ногтями в его спину, словно боясь одна соскользнуть в водоворот страсти.

– Вообще-то, нам надо было бы пойти наверх, в спальню, – хрипло сказал он, – но я просто не выдержу ожидания. Боже, Кристи!.. – вырвался из его горла стон.

Кристи выгнулась всем телом, и Доминик оказался промеж ее раздвинутых бедер. Сердце у нее колотилось как сумасшедшее, но она не чувствовала ни робости, ни стеснения, ни колебания, стремясь к неизбежной и сладостной развязке.

– Доминик! – простонала она хрипло и нетерпеливо.

– Да, да! – яростно закричал он, и два тела – ее, неопытное, но жаждущее, и его – искушенное, но предельно осторожное, тесно прильнули друг к другу.

В какой-то момент Кристи непроизвольно сжалась, и Доминик помедлил, но почти тут же она расслабилась снова и обвила его ногами, умоляя продолжать. Мгновенная боль, вскрик, и тут же волны наслаждения затопили ее, не оставляя никаких мыслей, один лишь головокружительный полет в пропасть блаженства…

– Кристи!.. – словно издалека услышала она голос Доминика и приоткрыла глаза, влажные от слез. Но это были слезы счастья. – Ради Бога, уже поздно плакать! – донесся до нее его грубоватый голос, но она лишь блаженно и непонимающе улыбнулась и соскользнула в дрему.

Сквозь сон Кристи почувствовала, как Доминик подложил ей под голову подушку и накрыл своей рубашкой. Что-то пробормотав, она потянулась к нему, чтобы свернуться в комочек на его груди, но рука ее нащупала пустоту.

Кристи тревожно открыла глаза. Доминик стоял перед диваном, застегивая брюки, и лицо его было хмурым.

– Кристи, ради всего святого, почему ты не сказала мне, что ты – девственница? – спросил он, играя желваками. – Только не надо новых глупостей. Если ты до такой степени желала оказаться в одной постели с мужчиной…

Слова его ножом резанули по сердцу Кристи.

– Ты не забыл, что инициатива принадлежала тебе, – срывающимся голосом напомнила она, чувствуя себя совершенно беззащитной перед его обвинениями. – Пожалуйста, передай мне мою одежду.

Он швырнул ей бесформенный комок тряпья. Почти все застежки на платье были вырваны и, вероятно, валялись где-то на ковре.

Как я буду теперь возвращать его? – беспомощно подумала Кристи.

– Извини за платье. – Голос его звучал скорее равнодушно, чем виновато, и Кристи невольно огрызнулась:

– Платье, между прочим, было совершенно ни при чем. Дэвид не покупал его мне, и вообще, я взяла его напрокат.

– Что ж, если так, я готов оплатить все издержки.

Кристи не верилось, что всего десять минут назад они были так близки, что ощущали себя единым целым. Чем дальше, тем ей больше казалось, что она видит дурной сон.

– Я не должен был вести себя так, – сказал Доминик, скрипнув зубами. – Я был не прав. Если бы я знал, что ты – девственница…

…То не стал бы заниматься с тобой любовью! – мысленно закончила за него Кристи. Ей все стало ясно. Он ожидал, что она окажется искушенной в интимной жизни, и чувствовал себя вправе спать с женщиной, у которой уже были любовники. Ведь когда-то его остановило именно то, что перед ним – семнадцатилетняя девственница. Кристи стало мерзко от мысли, что теперь он испугался каких-либо притязаний с ее стороны и косвенно намекает, что не желает иметь с ней ничего общего. Она вспыхнула, чувствуя себя оскорбленной до глубины души.

– В таком деле всегда участвуют двое, – тонким, срывающимся голосом сказала она. – Просто мне не следовало позволять тебе переступать черту. Впрочем, при желании ты можешь объяснить это тем, что я была расстроена разрывом с Дэвидом.

– Ты расстаешься с Дэвидом?

– Да. Они с Мерил переезжают в США.

– Иначе говоря, ты пыталась торговать своей девственностью, а когда он не клюнул на эту приманку, в отчаянии ухватилась за первого попавшегося мужчину – в данном случае, за меня?

Омерзительно, что он способен так думать о ней. Уязвленная гордость Кристи взяла верх, и она высокомерно кивнула в ответ.

– Мы оба использовали друг друга, не так ли? – спросила она с деланной улыбкой. – В конце концов, я для тебя была всего лишь заменой Аманды, не более того.

– Аманда хочет выйти замуж. Но именно этого я ей не могу предложить, – сказал он так, словно это не имело никакого значения, но Кристи не попалась на его уловку.

– Полагаю, мне лучше уйти, – пробормотала она, с трудом преодолевая подступающую к горлу тошноту.

Доминик заколебался.

– Ты… мне… – пробормотал он, насупившись. – Если я причинил тебе боль…

Кристи поняла, что он имеет в виду, и вспыхнула. Доминик мог быть трижды доктором, но демонстрировать профессиональное милосердие в такой ситуации было просто оскорбительно.

– Со мной все в порядке! – отрезала она. – Мне нужно домой, Доминик.

– Я тебя отвезу.

Взглянув дома на настенные часы, Кристи с изумлением обнаружила, что пробыла с ним чуть больше часа. В холле горел свет, но из спальни родителей, когда она на цыпочках прошла мимо, не донеслось ни звука. Тем лучше! – подумала Кристи. Ей нелегко было бы объяснить, почему платье так безжалостно разорвано. У себя в комнате она сразу же упаковала его в коробку, чтобы ни у кого не возникло никаких вопросов.

Тело ее ныло, но эта боль была сладкой и томной, напоминая о том блаженстве, которое она только что познала.

Познала, чтобы навсегда лишиться возможности заново пережить. Доминик всего лишь использовал ее, но она не чувствовала себя вправе винить его за это. В конце концов, она не пыталась предотвратить случившееся и даже, объективно говоря, сама поощряла его действия.