— Как ты думаешь, мама? Нам лучше устроиться на побережье или где-нибудь повыше к горам? Где бы тебе хотелось жить?

Голос Филиппы звучал весело и оживленно, как и две недели назад, когда она вернулась домой. По приезде она радостно сообщила матери, что дедушка подарил им большую сумму, которой вполне хватит, чтобы оплатить долги и переехать во Флориду.

И все-таки, несмотря на все старания не показывать своего настроения, замечательный загар, веселое щебетание о новых впечатлениях, она чувствовала, что Джейн что-то подозревает и беспокоится за нее.

Ей совсем не хотелось, чтобы мама волновалась, и, занимаясь приготовлением ужина, она вслух беззаботно мечтала о предстоящей жизни во Флориде, о том, как они поселятся там. Филиппа считала, что решиться на переезд надо как можно скорее. Тем более что, возможно, начав новую жизнь, она скорее позабудет Энрике…

Энрике…

Ей стало больно. Нельзя вспоминать, нельзя позволять себе думать о нем. Что было, то прошло. Надо думать о том, чтобы сделать жизнь Джейн счастливой, и для этого лучше держать себя в руках. Мама явно что-то замечает… Нельзя, чтобы она догадалась о том, что сердце ее дочери разбито.

— Все будет хорошо, мам. — Филиппа улыбнулась. — И не просто хорошо, а замечательно! Вот увидишь!

Джейн улыбнулась и взяла дочь за руку.

— Я всегда считала, что у меня лучшая дочь на свете.

— Я так люблю тебя, — ответила Филиппа и подумала: что значит разбитое сердце по сравнению с целью, которую мне удалось достичь?

Внезапный стук в дверь заставил их напряженно посмотреть друг на друга.

— Не обращай внимания, мама. Им надоест и они пойдут куда-нибудь еще.

Беспризорные агрессивные подростки иногда ходили днем по квартирам с целью выклянчить деньги.

Слава Богу, скоро мы уедем отсюда, подумала Филиппа.

Все эти две недели она занималась вопросами, связанными с переездом, и это помогало ей отвлекаться от болезненных воспоминаний. Требовательный стук повторился с новой силой.

— Хорошо, — заявила Филиппа. — С меня достаточно.

Она решительно направилась к входной двери, готовясь дать отпор хулиганам, но в круглом тусклом глазке, к своему удивлению, вместо мальчишек увидела контур высокой мужской фигуры.

Она распахнула дверь, и стальные серые глаза буквально впились в нее. Энрике Сантос переступил через порог, заставив ее попятиться.

— Никогда больше, — сказал он голосом, от которого мурашки побежали по ее спине, — не смей уходить от меня!

Филиппа оторопела, охваченная ужасом.

— Как… как? — выдавила она из себя.

— Как я нашел тебя? Могу тебя заверить, с большим трудом. — Он недоуменно оглядел маленькую прихожую, в которой пахло сыростью. — И неудивительно, в такой дыре только сыщики смогли тебя отыскать. Что это за жилище?

— Эта дыра, как вы изволили выразиться, мой дом, сеньор… — Филиппа вздрогнула.

Джейн стояла за ее спиной с недоуменным выражением на лице.

— Сантос, — коротко представился Энрике. — Энрике Сантос. Я приехал за Филиппой.

— Я не поеду с тобой! — вскрикнула Филиппа.

Она не могла поверить, что Энрике стоит здесь, перед ней. В дорогом костюме, в туфлях ручной работы, он производил впечатление инопланетянина.

— Что происходит? — обеспокоено спросила Джейн, выходя вперед.

— Ничего! Ничего особенно, — быстро ответила Филиппа. — Сеньор Сантос… ошибся! И уйдет прямо сейчас! Без меня!

— Ты ошибаешься. — Голос Энрике прозвучал устало. — Собери свои вещи и не забудь убедиться, что паспорт на месте.

— Я никуда не поеду!

— Поедешь, — почти прорычал он. — Домой в Валенсию. Должен тебе заметить, ты слишком поторопилась с отъездом. Получив деньги, то есть достигнув желаемого, ты поспешила ретироваться. И твой дед почувствовал себя… обманутым. Он хочет, чтобы ты вернулась, иначе соглашение будет считаться расторгнутым, а слияние компаний — недействительным.

Филиппа побледнела.

— Значит, у тебя возникли трудности в делах. Вот почему ты здесь. Впрочем, естественно, ведь слияние компаний было твоей единственной целью.

— Ты прекрасно знаешь, что у меня есть и другие интересы. Когда мы вернемся в Валенсию, я намерен показать тебе их на деле.

Его глаза красноречиво смотрели на нее.

У Филиппы задрожали руки. Память горячей волной захлестнула ее.

Он все понял по ее глазам и улыбнулся.

— Видишь ли, моя Филиппа, я тоже почувствовал себя обманутым, когда ты так неожиданно уехала.

Она услышала сдерживаемый гнев в его голосе. Но за гневными нотками без труда различила интонации растерянности и боли.

Энрике посмотрел за ее спину, где стояла ничего не понимающая Джейн с выражением обеспокоенности на лице.

— Мне нужно поговорить с Филиппой с глазу на глаз. Не будете ли вы так добры…

— Мне не о чем с тобой разговаривать! — выкрикнула Филиппа, сжимаясь в комок от одной мысли остаться с ним наедине.

Серо-стальные глаза уставились на нее.

— Но мне, — начал он таким голосом, что волосы зашевелились у нее на затылке, — надо столько сказать тебе, моя Филиппа.

Услышав, как он произносит ее имя, она вконец ослабела.

В этот момент Джейн шагнула вперед и заслонила ее.

— Сеньор Сантос, если моя дочь не желает с вами говорить…

Окончание ее фразы было прервано громким возгласом, поневоле вырвавшимся из уст Энрике, лицо которого изменилось от нескрываемого удивления. Он посмотрел на Филиппу.

— Эта женщина твоя мать?

В каждом его слове сквозило недоверие.

Джейн с достоинством произнесла:

— Да, я мать Филиппы, сеньор Сантос. И, может быть, вы, наконец, потрудитесь объяснить, что, собственно, происходит?

Глаза Энрике переходили от одного лица к другому, сравнивая двух женщин. Филиппа знала, что не похожа на мать. Джейн была женщиной с более хрупким телосложением, голубыми глазами, слегка потускневшими со временем, и светлыми волосами. От матери Филиппе досталась тонкая кожа и фигура. Бронзовый цвет волос она унаследовала от бабки со стороны Джейн, а темный цвет глаз, напоминающий спелый каштан, получила от отца.

Как бы там ни было, но осмотр убедил его.

— Сеньора Авельянос, — начал он слегка дрожащим голосом.

Джейн покачала головой.

— Меня зовут Джейн Гленвилл. Мы с Фелипе никогда не были женаты, мистер Сантос.

Ее голос звучал спокойно и достойно. В нем не было стыда или смущения. Главное, то, что дочь знала правду о них. Остальное не имеет значения.

На лице Энрике снова отразилось удивление.

— Видишь, я совсем не та женщина, которую ты себе воображал. Оглядись вокруг! Похожа я на богатую наследницу?

Ее слова прозвучали горьким вызовом.

— Это невозможно, — растерянно произнес Энрике.

Слишком неожиданно обрушившейся на него информации.

Он шагнул к двери, ведущей в комнату, приоткрыл ее и вошел — крошечная комната сияла чистотой, но дешевый ковер почти вытерся местами, диван, на котором спала Филиппа, продавился.

— Ты жила здесь? — тихо спросил он с ужасом на лице.

— Да, — ответила она, входя в комнату вслед за ним. — Всю жизнь.

— Почему? — вырвалось у него.

— Почему? — невесело рассмеялась Филиппа. — Потому, что мама сумела создать лишь такой дом для нас, вот почему! Она жила на пособие до тех пор, пока я не пошла в школу. Тогда она начала работать неполный день. Но очень трудно зарабатывать, имея на руках маленького ребенка.

— А как же Диего Авельянос? — удивился Энрике, по-прежнему ничего не понимая.

Она сверкнула глазами и произнесла с нажимом:

— Диего Авельянос сказал маме, что в его глазах она не имеет никаких прав, что она родила ребенка по собственному желанию и он не имеет к нам никакого отношения.

По мере того как она говорила, его взгляд все тяжелел, осматривая детали комнаты, как будто желая их запомнить.

— Ты хочешь сказать, что твой дед не помогал вам?

— Ты меня понял совершенно верно. Я уже говорила тебе, что не считаю себя Авельянос.

Смущенный голос Джейн прервал их диалог:

— А как же деньги, Филиппа? Ты говорила, что Диего дал тебе много денег. Если ты получила их каким-то незаконным путем, их надо немедленно вернуть!

— Нет! Не волнуйся, пожалуйста, эти деньги твои. Теперь мы сможем отдать долги и переехать…

— Долги? — с каменным выражением лица спросил Энрике.

— Да, — ответила Джейн. — Боюсь, сеньор Сантос, у меня оказалось слишком много долгов. Когда Филиппа была подростком, она попала в автокатастрофу и на ее лечение понадобилось очень много денег. Я принуждена была взять их в долг. Мы все еще продолжаем возвращать эти деньги. Филиппа помогает мне, как может, работая в двух местах. Практически все заработанное приходится отдавать.

— А вы не пробовали обратиться к Диего Авельяносу за помощью?

Вопрос буквально сорвался с его языка.

Филиппа хрипло рассмеялась.

— О да, мама обращалась к нему, стоя на коленях. Она отправила ему все счета от докторов и их рекомендации. Она просила помочь ей во имя покойного сына и обещала вернуть деньги, как только сможет.

— И? — ледяным тоном спросил Энрике.

— Он отказал, заявив, что все это лишь уловки, чтобы выманить у него деньги. Его адвокат прислал маме письмо с сообщением, что, если она еще раз обратится к Диего Авельяносу, ее ждут серьезные неприятности в судебном порядке. — Она вздохнула и продолжила: — Вот почему я решила получить эти деньги. Пятисот тысяч долларов достаточно, чтобы погасить долги, переехать отсюда и обеспечить маме приличный пенсион.

— Пятьсот тысяч долларов? — спросил пораженный Энрике. — Ты говоришь, что Диего заплатил тебе пятьсот тысяч долларов?

Филиппа вскинула подбородок.

— Я знаю, это огромная сумма. Но мне нужно ровно столько, чтобы привести дела в порядок.

— Пятьсот тысяч долларов, — эхом повторил он. — Да ты имеешь хоть какое-то представление, как богат твой дед? — Он схватил ее за плечи и оказался близко, слишком близко от нее. — Пятьсот тысяч долларов для него пустяк! Просто мелочь!

Она отпрянула назад.

— Понятия не имею о размерах его богатства! И вообще он меня не интересует! Он всю жизнь обращался с мамой, как с ничтожеством. И я никогда не прощу ему этого. Мне не нужны его чертовы деньги. Достаточно того, что мы получили, чтобы обустроить мамину жизнь. У нее астма, и сырость в квартире заставляет ее страдать, болезнь прогрессирует.

Ее голос пресекся. Но он уже не слушал ее, продолжая осматриваться кругом, словно вбирая в память детали.

Ну и хорошо, подумала Филиппа. Смотри получше! Вот откуда я пришла! Теперь ты будешь презирать меня.

В гнетущей тишине прозвучал голос Джейн:

— Сеньор Сантос, я вижу, что, к сожалению, вы услышали не очень приятные вещи. Но… — Она немного поколебалась, но продолжила; — Я была бы вам признательна, если бы вы объяснили, какова цель вашего визита.

Он сверкнул глазами.

— Какова моя цель? Моя цель, миссис… Гленвилл, сейчас изменилась.

Филиппа напряглась. Держу пари, что я знаю, как изменилась твоя цель: ты приехал забрать меня с собой, но, узнав правду, ждешь не дождешься, как бы поскорее убежать отсюда…

Его внимание переключилось на нее, и она похолодела, таким решительным и холодным было его лицо в этот момент.

И все-таки это было лицо мужчины, которого она любит, любит с такой непереносимо мучительной силой!

Я думала, что никогда не увижу его и проживу жизнь вдали от него. И вот он здесь… Теперь, зная правду, он уйдет, уйдет навсегда. Но надо быть честной. С самого начала я обманывала его. Неудивительно, что он так зол сейчас!

Она глубоко вздохнула.

— Послушай, Энрике, прости меня. Я и представить себе не могла, что мой отъезд помешает твоим планам по слиянию с компанией деда.

Усмешка перекосила его лицо.

— Слияние? Его просто не будет.

Что он имеет в виду? — растерянно подумала Филиппа. Нам надо поговорить. Его глаза остановились на ней.

— Да, Филиппа, тебе действительно следует поговорить со мной.

— Прости, — снова начала она, но больше не смогла произнести ни слова.

— Ты на самом деле сожалеешь? — Что-то в его голосе показалось ей странным, — Я тоже.

Его взгляд скользнул по напряженно замершей фигурке Джейн и устремился в окно. Он думал о том пути, который прошел от грязных портовых улочек до роскошного квартала, ведомый одной целью — делать деньги. Все больше и больше денег. Империя Авельяноса должна была стать венцом его достижений. А он ведь еще очень молод. Кто знает, какие финансовые империи и чьи души еще придется продать или купить за отпущенный ему срок, чтобы увеличить свое состояние? Перед его внутренним взором предстало лицо старика, который очень хорошо знал цену всему, в том числе и чужим душам.

Чего же я стою? — подумал он. И ответ не замедлил прийти.

Диего Авельянос заплатит ему. Он отошел от окна и, медленно возвращаясь к реальности, посмотрел на двух женщин, показавшихся ему в эту минуту очень одинокими и незащищенными.

— Где ваш телефон? Могу я позвонить?

Он набрал номер и произнес холодным тоном.

— Это Энрике Сантос. У меня сообщение для Диего Авельяноса. Передайте ему, что я стою перед Джейн Гленвилл и ее дочерью в их доме и что слияние компаний отменяется.

Он положил трубку, и его глаза встретились с глазами Филиппы.

Пол закачался у нее под ногами.

— Я заставлю его заплатить, — тихо сказал он. — Я заставлю его заплатить за то, что он сделал с тобой.

Филиппа смотрела на него, широко распахнув глаза.

— Всем известно, какими жестокими бывают иногда люди. Но поступить так низко… Господи, он настоящее животное!

Она не могла вымолвить ни слова, лишь молча смотрела на него во все глаза, не веря самой себе.

Энрике снова обвел комнату взглядом.

— Заставить тебя жить в таких условиях, пойти против собственной крови и плоти, оставить один на один бороться с судьбой все эти годы! Не пошевелить и пальцем, — его голос зазвенел от гнева, — когда его внучка передвигалась в инвалидном кресле. — Он закрыл глаза. — Господи, что он за существо? — Энрике открыл глаза и потянулся снова к телефону. — Ну, ничего. Скоро мир обо всем узнает. — Он набрал номер и обратился к кому-то по-английски: — Бенито, подготовь пресс-релиз. Слияние с империей Авельяноса прекращено. Да, ты все правильно понял. Очень скоро я дам разъяснения. Грязи прольется по самые уши. Перезвоню через час.

Он снова положил трубку.

— Сеньор Сантос, — взволнованно заговорила Джейн. — Я ничего не понимаю. Что происходит? Объясните, пожалуйста.

— Что происходит?.. — Энрике смягчил голос, увидев ее беспокойство. — Я всего лишь решил не связывать себя с компанией Диего Авельяноса. Я решительно отказываюсь, — его голос снова стал твердым, — иметь дело с человеком, поступившим так жестоко с вами и вашей дочерью.

— Но… — залепетала Филиппа. — Но ведь ты так много надежд возлагал на этот план.

Он рубанул рукой по воздуху.

— Нет, для меня важна только одна вещь, Филиппа, только одна. — Он сделал шаг по направлению к ней, и, так как она стояла у стены, отступать ей было некуда. — Разве ты не знаешь, что я имею в виду, моя Филиппа? Ты должна хорошо это знать… — Он слегка коснулся ее густых волос, и она затаила дыхание. — Когда ты оставила меня, я почувствовал себя так, будто меня ударили кинжалом в спину. Я истекал кровью, Филиппа. — Его пальцы коснулись ее щеки. — Вернись ко мне, моя малышка. Вернись!

Слова застряли у нее в горле, но она с силой вытолкнула их наружу:

— Для чего? Если ты отказался от компании деда, зачем я тебе теперь?

Он улыбнулся, и ее сердце перевернулось.

— Зачем ты нужна мне, Филиппа? Затем, чтобы дышать. Я не могу без тебя жить. Ты же знаешь об этом! — Он потрепал ее по щеке. — Ты нужна, чтобы освещать мне путь, чтобы пройти рядом со мной всю мою жизнь. Мне очень нужно, чтобы ты была со мной рядом, каждый день и каждую ночь.

Он приподнял к себе ее лицо.

Как странно, подумала Филиппа, когда его лицо внезапно стало расплываться. Наверное, что-то попало в глаза.

— Но, — всхлипнула она, — я не понимаю, почему нужна тебе.

Он улыбнулся, и зияющая дыра в ее сердце исчезла.

— Разве я не показывал тебе, как люблю тебя, каждую ночь, каждый день, каждую минуту, проведенные вместе? Разве ты не отзывалась мне в ответ? Неужели ты до сих пор не поняла, что мы любим друг друга? — Он наклонился и мягко поцеловал ее.

— Любим? — почти шепотом повторила она.

— О да. Мы любим друг друга. В этом нет никакого сомнения. Иначе разве я страдал бы так жестоко, когда ты оставила меня? Без тебя весь мир потерял смысл. Я понял, как много ты значишь для меня. И иначе разве могли бы пролиться эти бриллиантовые слезы?

Он коснулся кончиком пальца ее мокрых ресниц, глядя на нее с любовью, нежностью и сдерживаемой страстью.

— Но ты не можешь любить меня. — Она беспомощно кивнула на бедную комнату. — Мы принадлежим разным мирам.

Энрике проследил за ее взглядом, только теперь понимая, почему она сказала эти слова в ночь их свадьбы.

— Когда мы вернемся в Валенсию, — ответил он, — я покажу тебе, где родился я. Ты узнаешь, что твой муж появился на свет и вырос без отца, а его мать никогда не интересовалась, жив ли ее сын вообще. Именно тогда, в детстве, я решил, что обязательно добьюсь успеха. Теперь я понимаю, что истинное счастье не в золоте, и поэтому завидую тебе, Филиппа. У тебя такая замечательная мама, и вы так любите друг друга, что я даже немного ревную.

Энрике обернулся туда, где стояла Джейн в полном недоумении, беспомощно прижав руки к груди.

Он глубоко вздохнул, и Филиппа поняла, какого титанического труда, каких усилий, воли и ума ему стоило его нынешнее положение в обществе. Увидела его ранимость и одиночество. И ей безумно захотелось обнять его, прижать к груди, закрыть собою от всех невзгод и неприятностей жизни.

— Я прошу тебя, Филиппа, вернись ко мне и будь моей женой. Я люблю тебя сильнее, чем могу это выразить.

Слезы рекою полились по ее щекам.

— Да! — сказала она, и их губы слились в поцелуе.

Энрике с усилием оторвался от нее, подошел к Джейн и низко склонил перед ней голову.

— Я прошу вашего благословения на наш брак, Джейн.

— О да, да! — ответила женщина, утирая слезы счастья.