Пролог

Ежевика в это лето удалась, подумала Элизабет. Не успела еще дойти до своей любимой поляны, а корзина почти полная.

Ежевичное варенье и ежевичная наливка были коньком миссис Бенсон, и с осенних фермерских ярмарок их семья всегда привозила кучу заказов на вино и варенье. Всю зиму бенсоновская детвора дружно укупоривала баночки и бутылочки…

У каждого из окрестных ребятишек было свое заповедное местечко, и каждый хранил его в тайне до тех пор, пока не приходило время покидать родную ферму.

Девочка вздохнула — неужели и ей придется когда-нибудь покинуть Рок Криг и приезжать сюда гостьей? Она раздвинула кусты и застыла в испуге — на ее заветной полянке уже кто-то был. Мужчина и женщина. Но что они делают?

Под ногой Элизабет хрустнула веточка, но пара никого и ничего не замечала. Они вели себя так, как будто одни на всем белом свете, будто они Адам и Ева.

Для девочки время остановилось. Она видела все, как в объективе старенького дедушкиного фотоаппарата. Кадр — мужчина обнимает и поднимает женщину словно ребенка на руки. Кадр — мужчина кладет ее бережно на траву. Кадр — он накрывает ее своим телом.

Элизабет понимает, что нужно уйти, немедленно уйти, потому что ее присутствие могут обнаружить в любую минуту. Но любопытство берет верх. И мучительная догадка пронзает девочку: так вот почему Бог изгнал Адама и Еву из рая. Вот он, сладкий первородный грех. Ее бросает в жар от этого открытия, и по телу разливается горячая необъяснимая волна. А на полянке продолжается танец страсти — тела сплетаются и расплетаются, и кажется, это никогда не кончится.

Элизабет чувствует себя виноватой, что подсматривает, но уйти не может.

Движения тел убыстряются.

— Возьми меня скорей, — утробным голосом кричит женщина.

Ее ногти впиваются в спину мужчины. А он издает победный вопль.

И девочка в страхе бежит, забыв про корзину с ягодами, мчится сквозь ежевичные заросли, раздирая в кровь руки и ноги об острые шипы.

…С тех пор Элизабет часто видела ежевичную поляну в ночных кошмарах. И ни варенья, ни вина из ежевики никогда больше в рот не брала…

 

1

— Что делать? Мы же не можем сказать: «Не приезжай», зная, скольких трудов ей стоило разыскать нас. Естественно, Симона обидится. Но она не может приехать к нам… сейчас. В доме полным-полно народу и нет свободной комнаты.

Элизабет с пониманием посмотрела на мать, лицо которой выражало крайнее беспокойство. В самом деле, более неподходящего времени для визита нельзя и придумать: только что женившийся старший сын Ллойд с молодой супругой, проходящие «акклиматизацию» в новом для себя качестве под неусыпным оком родителей; неразъехавшиеся после свадьбы родственники с обеих сторон и младшая дочь Джейн, прилетевшая на пасхальные каникулы и прихватившая университетскую подружку.

Вдобавок ко всему отцовские снежные козы принесли потомство раньше срока, и он заметно нервничал и срывался по пустякам. Да, это было не лучшее время, чтобы принимать в доме дальнюю родственницу из Аргентины, предок которой Бог знает когда покинул историческую родину. Родственницу, о которой никто ничего не знал и слыхом не слыхивал, пока от нее не пришло коротенькое письмо, извещавшее о прилете. Каждая строка послания излучала энтузиазм и радость от предстоящей встречи, и миссис Бенсон было неудобно ответить, что сейчас приезд Симоны некстати и они не смогут принять ее должным образом.

— Честно говоря, мне бы очень хотелось увидеть ее, — сокрушалась мать. — Но…

— Так почему бы не написать и не объяснить всю ситуацию? — деловито осведомилась Бетти. — Предложи ей приехать в следующем месяце.

— Уже поздно что-либо объяснять, — озабоченно отозвалась мать. — Письмо пришло по старому адресу. Симона не знала, что мы давно переехали и старая ферма пустует уже десять лет. Оно бы так и лежало там еще неизвестно сколько времени, если бы Ллойд не поехал показывать дом жене и ее родителям.

— Ага, значит, они уже все видели, — заинтересовалась Бетти. — И каково их мнение? Ведь ферма находится в глуши и там нет современных удобств…

— О, молодожены вернулись, переполненные восторгом, и я догадываюсь почему. Очень сложно начинать супружескую жизнь под одной крышей со свекром и свекровью.

— Мама, ты делаешь все для того, чтобы Хелен чувствовала себя как дома.

— Нет, она не жалуется, вовсе нет. Но я помню, каково было мне, когда я переехала к родителям мужа. Конечно, нас нельзя сравнивать, ведь я, в отличие от Хелен, родилась в городе. Она-то великолепно справляется со всем в любую погоду, и ее не пугает отдаленность старой фермы, что иногда снегом заносит подъездную дорогу к дому, нет связи. Но папа обещал договориться с телефонной компанией, если молодожены переедут. Тогда от дальних пастбищ будет больше прока.

Родителям Элизабет принадлежало две фермы. Старая, в Рок Криге, была семейным гнездом Бенсонов уже два века.

Правда, со временем горные пастбища оскудели и родители собирались подкупить землю в долине или даже переключиться на пчеловодство. Отец держал несколько ульев, и потрясающий горный мед Бенсонов очень ценился в Пуэбло. Расширение хозяйства требовало новых вложений и больших денег. Бенсоны пребывали в тяжелых раздумьях — подрастали дети и деньги были нужны на их образование. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло — долго болевшая бездетная тетка, живущая в долине реки Арканзас, неожиданно для всех завещала свою ферму племяннице.

Бенсоны с радостью перебрались на новое место в Литтл Криг, а на старой ферме устраивались пикники для многочисленных родственников.

Родители Бетти познакомились на осенней фермерской ярмарке в Пуэбло, куда будущая миссис Бенсон отправилась за медом. Познакомились и полюбили друг друга, пламенно и безоглядно. Естественным продолжением их страстной и беззаветной любви стало появление на свет троих детей. Старший, Ллойд, унаследовал от отца любовь к фермерству и никогда не помышлял ни о чем другом. Джейн, самая младшая, любила животных и решила стать ветеринаром.

Что же касается Бетти, она, в общем, любила природу и черпала в ней вдохновение. Девушка окончила художественный колледж и даже начала собственное и, надо сказать, весьма успешное дело. Местные модницы с удовольствием раскупали сшитые и связанные ею вещи. По мнению матери, талант к рукоделию дочь унаследовала от нее, как и копну пепельных волос, высокий рост и длинные стройные ноги, казавшиеся некоторым даже вызывающими. Элизабет не была типичной представительницей рода Бенсонов, но гордилась тем, что является дочерью людей, посвятивших себя созидательной работе на земле, создавших крепкую дружную семью, продолжающую традиции предков. Не многие ее сверстники могли похвастаться этим.

Сможет ли она создать в своей семье такие же прочные и доверительные отношения, как те, которые сложились в семье ее родителей? Этот вопрос девушка постоянно задавала себе с тех пор, как стала невестой Бенджамина.

Избранник был не из фермерской семьи. Его отец, преуспевающий антиквар, умер несколько лет назад. Вначале бизнес пришел в упадок, но подросший сын взял дело в свои руки и торговля явно пошла в гору.

Жених и невеста знали друг друга со школьной скамьи, и, хотя в их отношениях не было особой искорки, некоего трепета, Элизабет считала такое положение вещей вполне допустимым, понимая, что иметь в жизни абсолютно все невозможно. Кроме того, у нее были причины поддерживать чересчур спокойное, даже вялое ухаживание Бена.

Бетти прекрасно знала, что родные не в восторге от ее помолвки. Но ей уже двадцать пять, и она принимала самостоятельные решения. И если Бенджамин Макгрегор иногда раздражал ее педантизмом и консерватизмом, девушка говорила себе, что сама далека от совершенства.

Однако чаще и чаще Элизабет ощущала отсутствие чего-то важного в отношениях с женихом. Несмотря на помолвку, они не стали любовниками, следуя старомодному и отчасти ханжескому убеждению Бена, что жених не должен спать с невестой до свадьбы. Сначала это показалось Бетти возвышенным и романтичным, и ей не хотелось подталкивать Бена к физической близости.

Но потом она удивилась себе самой — наверное, она должна бы чувствовать нечто иное и страстно хотеть его? Может быть, с ней что-то неладно, не так, как должно быть с молодыми женщинами? К сожалению, ей не с кем было посоветоваться. Подруги, с которыми Бетти училась в художественном колледже, жили в других городах, а с мамой или сестрой как-то неудобно говорить на эту тему.

Элизабет по-хорошему завидовала Ллойду и его жене Хелен. Вот чья искренняя любовь не вызывала ни у кого сомнений. Взгляды, которыми обменивались молодожены, легкие, будто нечаянные прикосновения, трепетная забота друг о друге. У нее же с Беном такого не было.

Сейчас Элизабет следовало находиться в студии, оборудованной отцом, когда она начала свой бизнес. Вместо этого девушка сидела рядом с матерью и решала проблему размещения неведомой аргентинской родственницы, которая по пути в Денвер надумала остановиться у Бенсонов на несколько дней, чтобы познакомиться поближе.

— Что же теперь делать? — Бетти выжидающе смотрела на мать, кормившую козочку молоком из бутылки.

— Не принять ее мы не можем, Симона прилетает послезавтра. В письме она сообщила, что возьмет напрокат машину и отправится прямо к нам, то есть не сюда, а в Рок Криг, по старому адресу.

— А если оставить ей сообщение в аэропорту и объяснить ситуацию? — предложила Бетти, но мать почему-то сочла идею абсурдной.

— О нет! — воскликнула она. — Это было бы бессердечно. Поставь себя на ее место и представь, что бы ты подумала, проделав такой длинный и нелегкий путь.

— Что меня не приглашали и поэтому не ждали, — перебила Элизабет.

— Мы не можем допустить, чтобы гостья приехала на ферму и нашла дом пустым. Ты же знаешь, там почти нет мебели. Я была бы рада принять Симону здесь, но это невозможно: у нас яблоку негде упасть. В твоей комнате нет свободной кровати, да и раскладушки все заняты. Я не могу позволить бедняжке спать на полу. Что она подумает о нас? Правда, родственники уезжают на следующей неделе, а Джейн с подружкой через пять дней вернется в университет. Так что придется недолго терпеть.

— Терпеть что? — Бетти заподозрила неладное, поскольку мать старательно избегала смотреть ей в глаза.

— Ну, в общем, мы с отцом пришли к выводу, что почему бы вам вдвоем… гостье и тебе… не провести несколько дней на ферме в горах. Ллойд отвезет тебя и все необходимое. В доме должно быть сухо, плита в рабочем состоянии, и там есть дрова.

— Мама, это невозможно! Там всего одна кровать и…

— Да, но двуспальная. Кроме того, Симона упомянула в письме, что ей очень хочется посмотреть ферму. А ты знаешь, что ее предок родился там? Только представь себе…

— Н-да. В самом деле? Не был ли он случайно одной из паршивых овец нашей семьи? — криво усмехнулась Бетти. — Мама, подумай, а если мы не поладим? Ведь мы будем там вдвоем целых три дня.

— Вы можете приезжать к нам обедать.

— Мам, это же два часа езды по весенней распутице. — Бетти стояла на своем. — Я понимаю твои чувства, но наверняка можно заказать на несколько дней номер в одной из гостиниц Пуэбло.

— Увы! Я уже пыталась сделать это.

Все места забронированы для профсоюзного съезда.

— Но ведь можно найти один номер, — возмутилась девушка, но, увидев усталость в глазах матери, смягчилась: — Ладно, не вижу особой причины, чтобы не провести несколько дней на ферме.

— Обычно всем нравится гостить в Рок Крите, — с облегчением сказала мать.

— Да, но летом, а не в начале весны.

— А еще Симона написала, что ей очень хочется узнать побольше о родовом гнезде, его истории и преданиях, а кто, как не ты, лучше всех знает это? Ты же читала дневники твоих прабабушек…

— Но и Ллойд их тоже читал и может так же все рассказать, — возразила Бетти.

— Детка, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. У него ведь медовый месяц. Это было бы… непорядочно, — начала терять терпение миссис Бенсон. — О, ты сама знаешь, о чем я хочу сказать! Я…

Она замолчала и посмотрела на вошедшего в кухню сына. Ллойд осторожно снял грязные сапоги, потом обратился к стоявшей позади Хелен.

— Давай козлят, я отнесу их к печке.

— Бедняжки. — Сердце Бетти сжалось от жалости при виде трех крошечных неподвижных тел.

— Один уже умер, и, судя по всему, мы потеряем и этих. Отец на грани срыва.

Козы разродились раньше срока, а мы не можем дозвониться до ветеринара.

— Джейн изо всех сил старается помочь. Но у первокурсницы еще так мало знаний, — вздохнула Хелен.

Внимательно оглядев новорожденных козлят, Элизабет с облегчением убедилась, что они пока еще живы.

— Ллойд, когда освободишься, поедешь на старую ферму. Бетти согласилась провести там с Симоной несколько дней, пока Джейн с подругой не вернутся в университет. Тогда мы сможем разместить гостью здесь.

— Маме удалось-таки провести тебя, а? — Ллойд обнял сестру.

— Ладно, Ллойд, хватит шутить, — строго одернула сына миссис Бенсон.

Бетти стало ясно, что отступать некуда. Поздно протестовать, убеждать, что она и так слишком занята, чтобы целых три дня провести с абсолютно незнакомым человеком, с которым у нее вообще могут оказаться разные интересы и ничего общего, кроме прапрапрадеда.

— Бетти, не переживай, я уверена, вы найдете общий язык, — успокаивала мать за завтраком. — Ты сможешь показать Симоне дневники. Думаю, она будет в восторге.

— Они все еще там?

— Убраны на чердак. Пожалуйста, Ллойд, не забудь снести сундук вниз, хорошо?

— Такой чудесный старый дом, — вмешалась Хелен.

— Да, но он очень уединенный, — напомнила Элизабет и добавила с улыбкой: — Однако вас это совсем не тревожит, так ведь?

Вся семья рассмеялась, когда молодожены обменялись красноречивыми взглядами.

Глядя на счастливую пару, Бетти почувствовала зависть. Какое это счастье — любить друг друга так нежно, преданно и беззаветно, как Хелен и Ллойд!

У Бетти и Бена были иные отношения. Конечно же, она любила жениха. Он будет хорошим мужем, но когда они не виделись по несколько дней, Бетти не испытывала щемящего чувства одиночества. Ей была неведома горечь разлуки, когда Бен уезжал на аукционы. Он и сейчас был в отъезде, но Бетти не считала дни до встречи. Не вспоминала сдержанные поцелуи жениха, не торопилась со свадьбой, и, казалось, ее вполне устраивает статус вечной невесты.

Сама не зная почему, не видя никакой логической связи, Бетти вдруг решила, что причина ее душевного дискомфорта кроется в незапланированном и нежелательном визите аргентинской родственницы. И придется провести с этой особой три дня! Боже, как же ей развлекать гостью? Рок Криг находился в двадцати милях от ближайшей фермы и в пятидесяти от Литтл Крита. Дом прилепился к склону холма, мрачный и серый, нещадно обдуваемый всеми ветрами на протяжении двух веков, он давал приют ее роду из поколения в поколение.

Весной вишни в саду цвели таким пышным цветом, что перехватывало дыхание от восхищения этой буйной красотой. Однако отец Бетти предпочел этой уединенной ферме более богатые долинные пастбища, полученные в наследство от тетки жены. Работа на горных фермах была тяжелой и изнурительной. Редко кому из фермеров удавалось разбогатеть, но Бенсоны крепко стояли на ногах.

После ужина Бетти отправилась в студию. Успешнее всего она работала по ночам, когда заботы и суета дня исчезали, а идеи становились удивительно ясными и четкими.

Иногда девушка черпала вдохновение в окружавших ее вещах, иногда в детских воспоминаниях. Однажды оценив по достоинству очарование и красоту южноамериканских орнаментов, даже провела несколько недель в Мексике, постигая тайны символики национальных узоров. Некоторые ее работы, однако, были ультрасовременными, выполненными в необычной цветовой гамме.

Кровать в спальне Бетти покрывало лоскутное одеяло, сделанное еще в колледже. Она хранила его из сентиментальности. Элизабет до сих пор работала над эскизами таких одеял, пользующихся неизменным успехом, но два года назад решила начать делать и одежду, спрос на которую все время возрастал.

Взгляд девушки упал на груду эскизов, над которыми она трудилась в последние дни. Пожалуй, надо взять их с собой на ферму, и тогда будет чем заняться, если общество кузины ей наскучит.

— Итак, ты все взяла: одеяло, подушки, простыни, полотенца, фонарь, мыло, продукты?.. Ллойд утверждает, что в доме есть свечи и керосин для ламп. Он захватил также несколько вязанок дров и две канистры воды.

— Ма, мы же едем всего на три дня, а не на три месяца, — взмолилась Бетти.

— Да, я знаю, но мои суставы подсказывают, что завтра погода испортится. Ты готова, дорогая?

— Да.

Бетти была далеко не в восторге от предстоящего трехдневного добровольного заточения на ферме, но мать уверяла, что время пролетит незаметно. К тому же действительно было бы крайне негостеприимно заявить человеку, проделавшему черт знает какой путь, что для него не найдется места. И кто знает… а вдруг они подружатся? От этой мысли настроение улучшилось, и Бетти стала гадать, сколько Симоне может быть лет. А Ллойд тем временем загружал вещи и продукты в машину.

— Будем надеяться, что гостья сможет найти ферму и не заблудится, — сказала Бетти брату, когда их машина свернула с главной трассы на узкую дорогу, ведущую к дому.

— Вообще-то на трассе есть указатель, водителю остается только не пропустить поворот… В какое время приедет Симона?

— Не знаю. Мама сказала, что самолет прилетает в полдень, так что я жду гостью после обеда. Может быть, ты останешься, чтобы познакомиться.

— Не могу, — покачал головой брат. — Еще две козы собираются принести потомство.

Он въехал в мощенный булыжником двор и остановил машину у дома. Деревья стояли голые и сиротливые, кругом были лужи, сырость и уныние. Вдали виднелись горы, все еще покрытые снегом. Открыв входную дверь, Бетти почувствовала, как из дома потянуло холодом, и зябко передернула плечами.

— Давай занесем все в дом, — предложил Ллойд, затаскивая канистры с водой в небольшую прихожую.

Парадная дверь вела прямо в кухню, стены и пол которой были выложены из камня. Тонкая подошва сапожек Бетти не могла защитить от ледяного холода, и девушка едва сдерживала бивший ее озноб.

— В Аргентине сейчас, наверное, тепло? — спросила она, яростно стуча зубами. — Интересно, эта Симона хоть догадывается, что у нас только начинается весна и погода в горах холодная?

— Сама знаешь, что дом долго пустовал и успел остыть за зиму. Подожди, сейчас включим плитку и станет теплее.

— Я сделаю все сама, — поспешила Бетти заверить брата, зная, что он торопится назад. — А ты пока принеси остальные вещи.

Она наполнила маленький чайник водой из канистры и поставила на портативную газовую плитку, привезенную из дома. Ллойд принес оставшийся багаж и разжег огонь в старой плите, которую топили углем. Постепенно в кухне становилось все теплее и уютнее.

— Когда мы приезжали сюда с Хелен, я проверил второй этаж: спальня не отсырела и вам там будет хорошо. Топи почаще плиту, и у тебя всегда будет горячая вода.

— Лучше не напоминай об этом, — прорычала в ответ Бетти.

— А почему бы тебе не зажечь камин? — осенило Ллойда.

У нее совсем вылетело из головы, что наверху, в родительской спальне, есть камин. Учитывая ледяной ветер в окна и промерзшие стены, это было весьма кстати.

Элизабет сварила брату крепкий кофе, пока тот проверял, все ли в доме в порядке. Ллойд не уехал, не убедившись, что сестре и гостье будет тепло и удобно здесь.

Брат оказался прав: спальня была сухой, но очень холодной. Девушка зажгла камин и, удостоверившись, что он работает исправно и тяга нормальная, принялась застилать громадную, с деревянными спинками двуспальную кровать.

Мама предусмотрительно дала большое пуховое одеяло. К своему удивлению, Бетти обнаружила на кровати лоскутное покрывало, которое было сшито прабабушкой и являлось частью ее приданого. Необычный рисунок, надо будет использовать его в работе, подумала девушка.

И покрывало, и тихое потрескивание поленьев в камине, и причудливые пляшущие тени, отбрасываемые огнем на деревянные стены спальни, все это создавало таинственную и уютную атмосферу. Со спальней резко контрастировала ванная комната, похожая на огромный ледник. Пробыв в ней не более пяти минут, Бетти потом полчаса дрожала от холода. Она подумала о своих предках, покидавших зимним утром теплую постель и возвращавшихся вечером в уже остывшие стены, и не позавидовала им.

Плита внизу весело пыхтела, прогревая кухню. Девушка протерла и отполировала воском старинный дубовый сервант, распаковала и расставила по полкам привезенную из дома посуду. Правда, тарелок и чашек было немного, но все же они придавали комнате обжитой вид.

Увлеченная работой, Бетти поначалу не заметила, как на улице потемнело, и лишь пугающая тишина и внутреннее беспокойство заставили ее подойти к окну. При виде начавшейся метели у девушки сжалось сердце. Единственная надежда, что в Литтл Криге снега не будет, иначе мама сойдет с ума от волнения.

А сколько сейчас времени? Часы показывали два. Еще пока рано для приезда Симоны, если она, конечно, вообще доедет. Похоже, метель будет и дальше свирепствовать. А когда подъездную дорогу заметает снегом, ферма остается надолго отрезанной от трассы. И такое происходит почти каждый год.

Работы по дому больше не было, и Бетти ничего не оставалось, как ждать и… надеяться, что гостью не завалит по дороге снегом.

Судя по штемпелю на письме, Симона жила в Санта-Фе. Бетти имела весьма скудное представление об Аргентине и ее климате, но подозревала, что местные жители никогда не видели таких метелей, как та, что разыгралась сейчас в Скалистых горах.

Элизабет наполнила чайник, поставила его на плиту и подошла к окну. Снег уже покрыл все вокруг мохнатым ковром: землю, холмы, деревья и каменный вал, по которому проходила граница фермы. Ветер усилился, и теперь снежинки кружились сумасшедшей каруселью, превращая все в белое безмолвие.

Глядя на эту вакханалию, Бетти поежилась. В доме она в безопасности, да и Ллойд уже доехал до дому. Вот чего ей хотелось сейчас меньше всего, так это оказаться за рулем машины. Интересно, как далеко от аэропорта успела отъехать Симона? Наверное, миновала Пуэбло и едет по горной дороге. Там красивый вид: горы возвышаются отвесно и представляют взорам обманчивое подобие разрушенных храмов, замков и башен. Очаровательно, но не в гололед. В такую погоду можно тащиться полдня. Хоть бы Симона успела проехать самую трудную часть — между двумя мостами, и въехать в долину реки Арканзас засветло.

Чайник засвистел, и Бетти вздрогнула, что было нетипично для нее. Уравновешенность и спокойствие Элизабет восхищали друзей. Эти качества ценили и родные. В детстве она, правда, была вспыльчивой и часто обижалась по всяким пустякам, но с возрастом сумела справиться с собой.

Бетти достала ножницы, ткань и попыталась сосредоточиться на работе. Это был особенный проект, не похожий на все предыдущие, нечто, дающее удовлетворение и душе, и разуму. Она собиралась назвать панно «Времена года» и подарить его родителям к тридцатилетию свадьбы.

День стремительно угасал, и Бетти зажгла керосиновую лампу, а заодно и проверила камин наверху. В спальне было тепло, а ванная по-прежнему представляла из себя сущий ледник. Девушка не стала заглядывать в другие комнаты, зная, что они пусты и в них царит холод.

Ллойд выполнил просьбу матери и принес с чердака сундук со старыми дневниками. У Бенсонов существовала традиция, по которой все женщины рода вели записи. Наряду с описанием главных событий года в дневник заносились сведения об урожае, удоях и отелах, рецепты различных настоев из трав, а также расходы и доходы. Судя по летописи, ферма Бенсонов процветала, но Бетти понимала, как нелегко жилось в те далекие времена.

Девушка так увлеклась чтением, что не заметила, как пролетело два часа. Оторвавшись от дневников, она подошла к окну, но ничего не смогла разглядеть в кромешной тьме, царившей снаружи. Тогда Элизабет взяла электрический фонарь и открыла входную дверь.

Едва Бетти переступила порог, снег облепил ее с ног до головы, а резкий ветер чуть не вырвал фонарь из рук.

Перед домом простиралось безбрежное море снега: сугробы, словно айсберги, громоздились на подъездной дороге. Совершенно очевидно, что ни одна машина не проедет по такому снегу, и даже джип столкнется с проблемами. Вряд ли Симона сможет добраться до фермы. Бетти с облегчением подумала, что ей не придется проводить три дня тет-а-тет с незнакомкой и ломать голову над тем, как себя вести.

Но все-таки куда подевалась Симона? Хорошо, если не попала в беду. Одна, в незнакомой стране, в непривычном климате…

На улице резко похолодало, и за те несколько минут, которые Бетти постояла на крыльце, она успела основательно замерзнуть и поспешно вернулась в дом. — Ни отдаленность фермы, ни вынужденное одиночество не пугали девушку. Пришедшая ненароком мысль о Бенджамине, делящем с ней это приключение, тут же испарилась: окажись здесь Бен, жалобам и нытью не было бы конца. Он полностью поглощен своим бизнесом, уделяет внимание лишь собственной внешности и небольшой квартирке над антикварным магазином, и не смог бы жить в доме, лишенном привычных городских удобств.

После свадьбы они планировали подыскать дом в Пуэбло, а квартирку Бена использовать как мастерскую. Так, по крайней мере, думала Бетти, и, казалось, жених был согласен. Девушка вспомнила, при каких странных обстоятельствах произошла их помолвка.

Несколько раз они переносили дату, пока однажды не поехали навестить тетку Бенджамина. Пожилая дама, откровенная и резкая в высказываниях, без обиняков заявила, что племяннику пришло время обзавестись семьей. Он, дескать, достиг того возраста, когда подобное одиночество начинает вызывать подозрения.

На обратном пути, уязвленный до глубины души словами родственницы, запинаясь и заикаясь, Бен сделал Бетти предложение, посеяв в ее душе сомнение: а действительно ли он любит? Бен хотел даже купить кольца, но, поразмышляв, они решили копить деньги. В конце концов, что такое кольцо? Всего лишь символ, условность.

Громкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она встала, прошла через кухню и уже была у двери, когда стук повторился.

Бетти отодвинула щеколду и потянула на себя ручку. Ветер, будто ждавший этого момента, резким порывом распахнул дверь с такой силой, что девушка едва устояла на ногах.

— Наконец-то, хвала небесам! — послышался раздраженный мужской голос с легким испанским акцентом. — Это ферма Бенсонов, не так ли? — требовательно спросил обладатель акцента, и Бетти молча, лишившись дара речи, кивнула и отступила, пропуская гостя в прихожую.

Девушку потрясло, что Симона оказалась не женщиной, а… мужчиной. Самым настоящим мужчиной, стряхнувшим снег с красивой дубленки и наклонившимся, чтобы пройти в проем двери. Когда мужчина распрямился, Бетти поразилась, насколько он высок и широкоплеч.

— Я уже думал, что не дойду, — энергично заговорил он. — Пришлось оставить машину на трассе и идти пешком. Дело в том, что я и представить себе не мог, что здесь такая погода. — Заметив, что на хозяйку словно напал столбняк, мужчина нахмурился: — Что-то случилось? Вы не получили мое письмо?

— Получили, — отрешенно ответила она. — Но вашу размашистую закорючку после «н» приняли за букву «а», и получилось — Симона.

— Симона? — Он в изумлении посмотрел на нее.

— Мы думали, что вы — девушка, — произнесла Бетти с каким-то ожесточением и, спохватившись, представилась: — Меня зовут Элизабет. Можно Бетти.

— Ну а сейчас? — насмешливо спросил он, видимо находя ситуацию забавной. — Я всегда знал, что мой почерк оставляет желать лучшего, но в такие двусмысленные ситуации я еще по его милости не попадал. — Итак, — продолжил гость, — вы думали, что я девушка, но, как видите, ошиблись. А разве это важно?

Важно?! Бетти не знала, что и ответить.

— Вообще-то, да, — сказала она как можно спокойнее. — Понимаете, в этом доме мы больше не живем. Мы не знали, что вы собираетесь приехать, а когда получили ваше письмо, то было уже поздно писать ответ и объяснять, какое неудачное время вы выбрали для визита…

— Что значит «не живем»? Вы-то живете тут, разве не так? — перебил Симон.

Гость стал действовать Бетти на нервы. Он молча прошел в кухню и остановился у плиты. Небольшой портфель, который Симон принес с собой, все еще лежал на полу, мокрый от растаявшего снега.

— Остальной багаж я оставил в машине. Как долго может продолжаться метель?

— Не знаю, — сухо ответила Бетти.

Она редко испытывала такую сильную неприязнь к людям, какую чувствовала сейчас к этому мужчине, хотя никакого повода как будто не было. Что же в этом самоуверенном красавце заставило ее ощущать неловкость и внутреннее беспокойство? Бетти видела себя загнанной мышкой, убегающей от огромного кота, и не хотела, чтобы этот человек вторгался в ее мир и, более того, — находился с ней рядом.

— Мм… Ну хорошо, кто-то все-таки должен знать. А где все остальные?

— Их тут нет, — мрачно ответила Бетти и со злорадством заметила, как гость изменился в лице.

 

2

В кухне царила напряженная тишина, прерываемая лишь тихим посапыванием стоящего на плите чайника.

— Давайте все-таки разберемся, — первым прервал молчание Симон. — Ваша семья живет в другом месте. Решив, что в гости приедет девушка, родители отправили вас сюда — встретить меня и развлекать до тех пор, пока я не уберусь в Денвер.

— Я этого не говорила, — холодно возразила Бетти.

— К чему слова? Все написано на вашем лице.

— А, понимаю. Вам достаточно одного взгляда на человека, и вы уже знаете, о чем он думает, так что ли? — съязвила Бетти и ужаснулась: какого черта она позволяет себя провоцировать? Она призвала на помощь всю свою выдержку и уже более спокойно сказала: — Это решение показалось нам наиболее разумным. Если бы мы знали, что вы…

— Да, понимаю. Ничто бы не заставило вас приехать сюда, знай вы, что вам предстоит провести несколько дней наедине с мужчиной. Черт, а я-то думал, что американские женщины поголовно эмансипировались. Позвольте заметить, мисс, что у нас в Аргентине не кто иной, как мужчина, должен остерегаться женщин, особенно если у него водятся деньжата.

— Неужели? — с преувеличенным удивлением откликнулась Бетти, стараясь не смотреть на него. — Полагаю, вы испытали это на собственной шкуре.

Симон одарил ее таким холодным взглядом, что девушка поежилась. Воцарилось тягостное молчание. Несомненно, она была в шоке от метаморфозы родственницы в родственника и поэтому, к своему стыду, вела себя безрассудно, чего ранее за ней не водилось.

— Что ж, если следовать поговорке: «Скажи мне, кто твой друг…»

— «И я скажу тебе, кто — ты», — нехотя закончила Бетти, потупившись.

Она не привыкла к общению с людьми, которые подавляли окружающих своим могучим ростом и шириною плеч и откровенно излучали вызывающую сексуальность.

Чайник закипел, и девушка машинально схватила его, забыв про горячую металлическую ручку. И конечно, обожглась.

В следующее мгновение гость оказался рядом и сунул покрасневшую с внутренней стороны кисть Бетти в ведро с холодной водой. Бетти попыталась собраться с духом и силами, но не смогла: себя было жалко до слез.

Ростом Бог никого из Бенсонов не обидел, но Симон оказался выше Бетти по крайней мере на голову. Сердце девушки вдруг затрепетало оттого, что этот мужчина заставил ее почувствовать себя хрупкой и уязвимой. А может, виновата боль, которую она испытывала в этот момент?

— У вас есть что-нибудь, чем можно забинтовать руку? — отрывисто спросил он.

Бетти кивнула.

— Наверху, в спальне, есть аптечка. Я все сделаю сама, так будет быстрее, потому что вы можете не найти. Я же не при смерти. Подумаешь, всего лишь маленький ожог.

Оказавшись наверху, она с трудом отказалась от трусливого побуждения закрыться в спальне и больше не спускаться. Взглянув на кровать, Бетти чертыхнулась про себя. Гостю, конечно, придется спать внизу. Но на чем?

Спустившись, Бетти застала Симона разливающим кофе. Он протянул чашку, которую девушка с признательностью взяла.

— Итак, как долго, по-вашему, мы пробудем здесь вдвоем? — поинтересовался он.

— Предполагалось, что три дня, но я не знаю, когда растает снег. Тогда мой брат Ллойд сможет проехать к нам на джипе.

— А раньше не получится? Элизабет отрицательно покачала головой.

— Исключено. А вот дольше, чем на три дня, мы здесь застрять вполне можем.

Уловив в ее тоне беспокойство, Симон вопросительно поднял бровь.

— Болит рука?

— Нет, — отрезала Бетти, давая понять, что ей надоели вопросы.

— Ну и слава Богу. А в чем же тогда дело? — игнорируя ее нежелание поддерживать разговор, не унимался гость. — За непродолжительное время нашего знакомства вам удалось доходчиво объяснить, что вы обо мне думаете. Вот если бы вы показали мне, где я могу лечь спать… — Он заметил, как окаменело лицо Бетти. — Господи, а теперь-то что?

Девушка глухо произнесла:

— Здесь только одна спальня, с одной кроватью. Понимаете, родители вывезли почти всю мебель.

Бетти заметила легкое смущение, промелькнувшее на лице Симона, и неожиданно для себя обнаружила скромного ранимого человека, скрывавшегося под маской развязного и легкомысленного типа. Гипнотизирующий взгляд черных глаз, устремленный на нее, заставил девушку покраснеть.

— Что значит «одна кровать»?

— То, что я сказала, — буркнула Элизабет. — Старинная кровать, принадлежавшая моим предкам. Она оказалась такой громоздкой, что родители решили оставить ее здесь. Я привезла с собой постельное белье, но только один комплект.

Возникла мучительная пауза.

— Понимаю, — наконец тихо произнес Симон. — Вы хотите сказать, ваша мама сочла возможным, чтобы вы разделили ложе с вашей родственницей.

— Мама растерялась, получив письмо, — стала оправдываться Бетти. — Не знала, что делать. Не было времени, чтобы связаться с вами и все объяснить.

— Так вот почему вы места себе не находили! Мысль о том, что вам придется провести ночь со мной в постели…

— Я не собираюсь спать с вами в одной кровати! — возмущенно вскрикнула девушка. Ее лицо пылало от гнева. — И потом, я действительно была несколько… обескуражена.

— Не стоит беспокоиться на мой счет, — невозмутимо заметил гость. — Вы не первая женщина, с которой мне предстоит разделить ложе.

Не зная, что и сказать, Элизабет ошалело уставилась на него. Мало того что ситуация идиотская, двусмысленная, так этот свалившийся как снег на голову родственничек еще и подтрунивает!

— Да, в этом я не сомневаюсь. Но в отличие от вас мне еще не приходилось спать с… — Она запнулась на полуслове, однако, судя по реакции Симона, сказала достаточно.

— Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, что вы — девственница, а?

Бетти зарделась. Какая нелегкая потянула ее за язык? Уж лучше бы промолчала. Она хотела придумать что-нибудь, что могло бы поднять ее реноме, но одного взгляда на Симона было достаточно, чтобы убедиться в бесполезности затеи. Его черные, как южная ночь, глаза проникали в самое сердце и были своего рода ловушкой.

— Девственница, — задумчиво протянул он, внимательно присматриваясь к Бетти. — Вам, наверное, двадцать пять — двадцать шесть?

— Угадали. Двадцать пять.

— Вы очень привлекательны… Стройные ноги… — продолжил он, оценивающе разглядывая ее фигуру. — Свитер мешает сказать что-либо определенное о груди, но, по-моему…

Девушка чуть не задохнулась от возмущения, слушая эти сомнительные комплименты.

— Вы с чем-то не согласны? — изумленно поднял бровь Симон.

— Когда мне понадобится ваше мнение о моем теле, я дам вам знать!

— Не стоит принимать мои слова близко к сердцу. Просто любопытно, почему у такой симпатичной девушки нет любовника. Когда мне было столько же лет, сколько и вам…

Ему, вероятно, тридцать четыре — тридцать пять, но из-за сильного загара и легких морщинок у уголков глаз Бетти могла и ошибиться. Не было ни седины в черных как смоль волосах, ни очевидного излишка веса.

— У меня нет ни малейшего желания слушать о ваших любовных похождениях, — решительно заверила она.

— И что ж, ни одного мужчины в жизни? — гнул свое гость. — А сейчас…

Нет, это уже слишком.

— По правде говоря, у меня есть мужчина: я помолвлена. Видите ли, Бенджамин слишком уважает меня, чтобы… затащить в постель.

Услышав жизнерадостный смех, Элизабет обиженно замолчала. Красные пятна выступили на ее щеках.

— Уважает? — переспросил Симон. — Да у него, видно, избыток уважения. Что он за человек?

— Воспитанный, респектабельный, трудолюбивый, — с гордостью сообщила она. — И это не ваше дело.

Гость как-то странно посмотрел на Бетти, дьявольский огонек заиграл в его глазах.

— О, понимаю. И полагаю, этот достойный, преисполненный чистых помыслов господин не одобрил бы, конечно, если бы узнал, что его невеста проведет наедине с другим три дня и три ночи.

Девушка собралась возразить, что Бен все поймет, но вспомнила о его щепетильности, граничащей с ханжеством, если дело касалось секса. Надо надеяться, никаких слухов и сплетен, неприятных ее жениху, не будет, потому что никто чужой об этом не узнает.

Она взглянула на Симона и увидела, что тот с нескрываемым любопытством наблюдает за ней.

— Конечно, Бенджамин все поймет, — солгала Бетти, пряча глаза. — Он доверяет мне и, кроме того, не может быть и речи о чем-то… ну, скажем, предосудительном. Ведь это недоразумение.

— Возможно, жених верит вам, но очевидно и то, что он не хочет вас. И сам факт помолвки мне кажется несерьезным и ни к чему не обязывающим.

— Если секс не является основой отношений, то это не повод издеваться над ними, — зло буркнула девушка.

— Насколько я понимаю, секс в данном случае вообще исключен, — невозмутимо возразил Симон. — Боже правый, я-то думал, что женщины, подобные вам, исчезли еще в прошлом веке. А как родители относятся к вашей помолвке?

— Они… им нравится мой выбор, — покривила душой Бетти.

— Звучит как-то неубедительно. Мне кажется, вы дали маху с этой помолвкой.

Девушка не верила своим ушам. Она слышала, что латиноамериканцы обычно откровенны в своих высказываниях, но не до такой же степени? Прямолинейность Симона граничит с грубостью. И если уж нельзя выгнать наглеца, то хотя бы надо попытаться поставить его на место. Однако Симон сам вдруг резко переменил тему разговора.

— Случайно не найдется что-нибудь поесть? Я завтракал очень рано, а в самолетах никогда не ем.

Он говорил таким тоном, будто часто летал и много путешествовал, чем, к недовольству Элизабет, пробудил в ней нечто похожее на любопытство. Как она уже заметила, его одежда, несмотря на кажущуюся простоту, была дорогой и хорошо сшитой. Глядя на ее владельца, было невозможно понять, что он за человек и чем занимается.

— Есть пицца, но ее надо разогреть. — Девушка встала, чтобы уйти на кухню. — В письме вы упомянули, что у вас здесь есть дела. Какие, если не секрет?

— Я занимаюсь археологией. Если бы вы знали, как много скрывают горы…

— И вы решили заодно заскочить к нам и покопаться в прошлом нашей с вами семьи?

Симон лишь насмешливо улыбнулся в ответ на ее агрессивность. Да, крепкий орешек, с толку не собьешь. Но как заставить его хотя бы соблюдать приличия, размышляла Бетти, ставя пиццу в духовку и не забыв на сей раз про прихватки.

— У нашего рода очень древняя история, не ограничивающаяся двумя столетиями и Американским континентом, — дружелюбно начал гость. — Мне известно, что из Европы предки приехали в Скалистые горы, и я подумал: неплохо бы попытаться найти родственников.

— Бенсон достаточно распространенная фамилия в Штатах, — меланхолично заметила Элизабет.

— Мне мать говорила, что наш пращур приехал именно из этой части Америки. Его звали Сайрус, как и вашего отца. Это ведь редкое имя. А в семейных дневниках…

— В вашей семье тоже принято вести дневники? — Лицо Бетти просветлело, и враждебность к Симону неожиданно исчезла. — О, мне бы хотелось заглянуть в них! Мама попросила Ллойда снести наши с чердака. Она подумала, что, возможно, вы заинтересуетесь ими. По традиции, все женщины нашей семьи ведут записи…

— Что это? — неожиданно спросил Симон, указывая на разложенные на столе кусочки ткани.

Что за несносный человек! Везде сует свой нос! Однако придется соблюдать законы гостеприимства.

— Я делаю панно «Времена года», — услышала Бетти свой непонятно почему дрожащий и слегка прерывающий голос.

Неужели из-за того, что Симон стоит рядом и от одного взгляда на него начинает слегка кружиться голова? Нет, конечно, нет. Невероятно, нелепо, невозможно, чтобы она реагировала на этого грубого аргентинца так, как никогда не реагировала на Бенджамина, человека, за которого собиралась выйти замуж…

Симон, видимо поняв ее состояние и сжалившись над девушкой, перевел разговор в светское русло.

— Да-а… Ну и погодка! Вот уж не думал, что здесь в начале весны бывают такие снегопады.

— Каждый год около десятка людей, думавших так же, как вы, погибают в этих горах, — тихо произнесла Бетти. — Вам повезло, что вас в пути не завалило снегом.

— Я хорошо знаю горы, — прервал ее гость.

— Откуда? — удивилась Бетти.

— Когда-то увлекался альпинизмом… Однако как вкусно пахнет пиццей! Наверное, она готова.

Иными словами, больше никаких расспросов. Направляясь к плите, девушка призналась себе, что Симону удалось скрыть больше, чем рассказать, а из нее выудить больше, чем она пыталась утаить.

— Следует отпраздновать наше знакомство, — предложил Симон. — У вас найдется что-нибудь выпить?

Миссис Бенсон предусмотрительно упаковала пару бутылок вина, и Бетти достала одну из них. Изучив надпись на этикетке, гость одобрительно прищелкнул языком:

— Надо же, домашнее. Ваша мама, должно быть, хорошая хозяйка.

— На ее плечах весь дом держится, — с гордостью сказала Бетти. — Она справляется с любой работой. Мама всю жизнь занималась тем, что мы обычно называем рутиной, домашней кабалой, но я никогда не видела более совершенной женщины, чем она. Мама интересуется буквально всем и каждым в отдельности… Однажды я спросила ее, думала ли она когда-нибудь о карьере. Мама рассмеялась и сказала, что брак с моим отцом дал ей все: любимого человека, детей, удовольствие управлять собственным домом и вести финансовые дела фермы, свободу выбора в делах и поступках и, наконец, наслаждение природой. Я понимаю, что она имела в виду… Вряд ли я сама смогла бы работать где-нибудь и подчиняться инструкциям и уставу, если до этого была хозяйкой самой себе.

— Догадываюсь, о чем вы говорите, — неожиданно для девушки согласился Симон. — Именно поэтому я и выбрал археологию. Большую часть времени проводишь в экспедициях, есть возможность посмотреть новые страны. Кроме того, когда работаешь, как мы говорим, в поле, живешь настоящим отшельником… часто по несколько месяцев… Впрочем, у занятия наукой есть и отрицательные стороны. — Симон немного помолчал. — У этого вина приятный запах. Конечно, не совсем такой, как у наших южных вин.

— Оно очень коварно, — предостерегла Элизабет, разрезая пиццу и раскладывая ее по тарелкам.

Девушку несколько удивило, что гость охотно помог ей накрыть на стол. Но если он подолгу жил один, то это занятие ему не впервой. По правде говоря, она была уверена, что мужчины-латиноамериканцы рассматривают женщин не иначе, как вид собственности. Бетти признавала, что очень мало знает о соседнем континенте вообще и об Аргентине в частности. Однако Симон может оказаться нетипичным представителем мужского населения Южной Америки. Все-таки у него европейские корни, да и по-английски говорит правильно и бегло, не затрудняя себя подбором слов.

— Очень вкусно, — похвалил Симон, отведав пиццу. — Ваша мама прекрасный кулинар.

Элизабет кивнула, умолчав, что сама испекла эту пиццу. Ей нравилось готовить, она сызмальства вертелась на кухне, наблюдая, как из самых обыкновенных продуктов мать умудряется приготовить необыкновенно вкусные вещи. Миссис Бенсон почему-то не жаловала кулинарные книги, а пользовалась толстой ученической тетрадью, куда записывала рецепты, полученные от многочисленных приятельниц и знакомых. Джейн тоже обзавелась заветной тетрадочкой.

Симон отложил нож и вилку, разлил вино по бокалам и поднял свой, призывая сотрапезницу сделать то же самое.

— За вас, Элизабет! Рад встрече с вами… — Заметив, что хозяйка едва пригубила, он посоветовал: — Пейте, вино взбодрит вас. Когда вы меня увидели, у вас был такой вид, будто вы вот-вот упадете в обморок.

— Я была потрясена открытием, что Симона оказалась Симоном, — смущенно оправдывалась девушка.

Она осушила бокал. Вкусное вино. Бет внимательно посмотрела на этикетку и обомлела: это было вино из ежевики. Сердце девушки часто забилось от воспоминаний, но мало-помалу она успокоилась. Бетти хотела было встать, чтобы отнести тарелки в раковину, но Симон опередил ее, сказав, что теперь его очередь хозяйничать.

Усевшись за стол, он вновь наполнил бокалы. Элизабет задумалась: какой это по счету: третий? четвертый? Впрочем, не все ли равно? Однако она ведет себя невежливо. Что там рассказывает гость? Надо же, у него, оказывается, четыре сестры, все замужем и имеют детей.

— Удивительно, что я вырос таким мягким, — насмешливо продолжал он. — Вы не поверите, как они меня задирали.

— Нет, не поверю, — с мрачной готовностью согласилась Бетти. — По-моему, вас избаловали.

— Ничего подобного, — строптиво возразил Симон.

— Как они отнеслись к вашей инициативе найти в Штатах родственников?

— О, пришли в восторг. Честно говоря, они даже заключили пари, что я вернусь отсюда с…

— С чем? — спросила Элизабет, заинтригованная не столько многозначительной паузой, сколько загадочным выражением лица дальнего родственника.

— С женой-американкой, — вкрадчиво ответил Симон, и она по голосу поняла, что он чего-то недоговаривает.

Но коварное вино сделало свое дело, и Бетти, расслабившись и философски решив не утруждать себя лишними проблемами, позволила улетучиться возникшему смутному подозрению.

— Так поступил мой предок, первым из Бенсонов ступивший на аргентинскую землю. Теперь уже никто не помнит, почему его потянуло с насиженного места. Пращур долго мыкался, а потом ему повезло: один из фермеров взял его к себе на работу. Отработав лет десять, мой предок вернулся в Штаты.

— Чтобы жениться? — завороженная рассказом, спросила Бетти.

Но Симон, казалось, утратил всякий интерес к романтической истории.

— Мне понравилась пицца. А еще есть?

— Да, сейчас принесу. — Она встала, но ноги были ватными и непослушными, все плыло перед глазами, и ей пришлось поспешно сесть.

— Что случилось?

— Вино, я выпила слишком много… Оно очень коварное, — бормотала Бетти.

Глаза слипались. Хорошо бы сейчас выпить пару чашек крепкого кофе, чтобы прийти в себя.

— Думаю, вам лучше сесть к плите, — посоветовал Симон, сочувственно глядя на нее.

— Нет, не к огню, — заплетающимся языком пробормотала Бетти. — На свежий воздух.

— В такую погоду?! Вы шутите!

— Надо подкинуть дров. — Она повторила попытку встать на ноги.

— Предоставьте это мне. Эй, вы слышали, что я сказал? — Ей показалось, что в голосе мужчины прозвучало больше насмешки, чем заботы.

Он поднял ее на руки и перенес в одно из кресел напротив плиты. Затуманенное сознание Бетти отметило смуглость лица, шеи Симона. В голову пришла фривольная мысль: как красиво должно быть стройное оливковое тело, но девушка тут же устыдилась своей нескромности.

— Не слишком жарко? — донесся откуда-то голос Симона, и Бетти с трудом открыла глаза. Гость, оперевшись обеими руками на подлокотники кресла, склонился над ней.

Воротник рубашки был расстегнут, и Бетти мельком увидела волосы на мускулистой груди Симона. У нее непривычно засосало под ложечкой. Торс Бенджамина был гладким, кожа белой. Он не любил загорать, и лишь однажды ей с трудом удалось уговорить жениха снять рубашку и подставить свое тщедушное тело ласкающим лучам солнца. В тот день они с Ллойдом и Хелен катались на лодке по Арканзасу. Брат беззлобно подтрунивал над будущим зятем, но от Бетти не ускользнул полный жалости и сочувствия взгляд Хелен, брошенный в сторону Бена.

Да, Бен выглядел не так мужественно, как Симон. Бетти вздрогнула от неожиданного прикосновения теплых губ к ее лбу.

— Я просто проверил, нет ли у вас температуры, — с усмешкой успокоил ее Симон.

— Позаботились бы лучше о своем здоровье, — с трудом выговаривая слова, возразила она. — Идти пешком в такую метель…

— А что мне оставалось, по-вашему, делать? Закрыться в машине, чтобы замерзнуть совсем?

Внезапно Бетти стало стыдно. Человек проделал Бог знает какой путь, чтобы познакомиться с дальними родственниками, а ему оказывают более чем прохладный прием. И все потому, что ждали в гости женщину, а приехал мужчина. Нет-нет, надо постараться взять себя в руки.

— По-моему, вам необходимо прилечь, — озабоченно заметил Симон, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Не могу… не могу идти в кровать… с вами, — пролепетала она.

Ей показалось, что Симон рассмеялся. Зачем она перечит? Бетти охватило какое-то тупое равнодушие, голова становилась все тяжелее и тяжелее, веки слипались. Как сквозь вату до нее донеслись слова:

— Если это вас так сильно тревожит, я могу устроиться внизу. Мне частенько приходилось спать на земле. Не забывайте, я же археолог.

Симон легко, словно пушинку, поднял ее на руки и направился к лестнице. Не без смущения Бетти призналась себе, что ей нравится близость сильного мужского тела, нравится чувствовать себя слабой и беспомощной, нравится, когда кто-то принимает за нее решения. Наверное, Симон питает к ней братские чувства, поэтому так внимателен и заботлив.

А к Ллойду ты ничего подобного не испытываешь, ехидно заметил внутренний голос.

Лестница была крутой, но, к восхищению Бетти, Симон даже не запыхался, поднявшись на второй этаж и бережно неся ее на руках. Она попыталась представить Бенджамина, несущего ее в спальню после свадьбы, но не смогла.

Элизабет напомнила себе, что помолвлена с Беном, и дело вовсе не в том, чтобы выйти замуж за атлета, способного носить тебя на руках. Бенджамин обладает другими достоинствами… более важными. Но какими именно, вспомнить не удалось.

— Что ж, смотрится весьма уютно, — одобрил гость, переступая порог спальни.

Одна из керосиновых ламп стояла в глубоком оконном проеме. Шторы не были задернуты, и на ясном небе светила луна и сверкали звезды, отбрасывавшие мерцающий свет на покрытые снегом холмы.

Симон осторожно положил свою ношу на кровать.

— Хорошо бы положить меч посередине ложа. Я где-то читал, что это старое и надежное средство, — пошутил он.

— У нас нет меча. А у вас, странствующий рыцарь?

Она смертельно устала, язык еле ворочался и с трудом слушался ее. Все, конечно, из-за ежевичного вина! Бетти силилась вспомнить, сколько же она выпила, но тщетно. Хотела сесть, но комната плыла перед глазами. Ни капли больше в рот не возьму, поклялась себе девушка. И что может подумать обо мне Симон? А может, у них в Южной Америке все женщины пьют и гораздо более крепкие напитки, чем вино? Господи, что за чушь лезет в голову?

— Так как же мы решим с моим ночлегом? — защекотал ухо жаркий шепот. — Вы настаиваете, чтобы я спал на полу, или позволите разделить с вами ложе?

— На полу нельзя, как пить дать схватите воспаление легких, — буркнула Бетти. — Мама будет не в восторге, если узнает, что гостю пришлось провести студеную ночь на голом холодном полу. — Придется спать вместе.

— Я не сомневался, что у вас доброе сердце.

Бетти поморщилась: не мог бы он говорить потише? Голова раскалывалась от боли, и девушка, не удержавшись, застонала.

— Не волнуйтесь, я не скажу вашему жениху, что мы провели ночь в одной постели, — по-своему истолковал ее стон Симон.

— Бен поймет меня, — твердо сказала Бетти и, почувствовав, что матрац слегка дрогнул, открыла глаза. Симон проворно, будто боясь, что хозяйка передумает, залезал на свою половину постели.

— Поймет ли? — поинтересовался он, вопросительно подняв бровь. — Я бы на его месте не понял.

Бетти не реагировала, и это слегка обеспокоило Симона. У него и в мыслях не было спаивать девушку. Кто же знал, что она плохо переносит алкоголь? А вдруг ей станет хуже? Вдруг она с непривычки отравилась? Черт, кругом ни души…

— Давайте разденемся и спать, — произнес он вслух.

Слово «разденемся» прозвучало для Элизабет сигналом тревоги. Стремительно, как ей показалось, а на самом деле по-черепашьи, она отползла к краю постели. Симон весело рассмеялся, наблюдая за ее беспомощной возней.

— Послушайте, обещаю, что не посягну на ваше целомудрие. Я просто подумал, что без свитера и джинсов вам будет удобнее.

Удобнее — что? Вот тебе и братская любовь, вот тебе и родственные чувства. А она-то, глупенькая, навоображала себе невесть что.

— Я справлюсь сама, — ожесточенно прошипела она, готовая немедленно отразить нападение. Но Симон сидел на своей половине кровати, не шевелясь и не предпринимая никаких попыток броситься на абордаж.

— Гордыня — большой грех, — сухо заметил он. — Скажите, дорогая, а что думает жених о вашем упрямстве?

Ее упрямстве? Она исподлобья взглянула на Симона.

— Бен уважает мое стремление быть самой собою. — Бетти изо всех сил старалась быть убедительной.

— О, кажется, уважение играет доминирующую роль в ваших отношениях. — Симон состроил кислую гримасу.

— Напрасно иронизируете. Уважение действительно много значит в семейной жизни.

— Согласен, но не исключает остального. Вы любите своего жениха?

Застигнутая врасплох, Бетти взглянула в лицо Симона: оно было серьезным, в темных глазах ни намека на ехидство.

— Да. Конечно, люблю, — произнесла она торжественно, но легкая дрожь голоса предательски выдала старательно скрываемую неуверенность.

— А когда он целует вас, что вы чувствуете?

Ее глаза широко раскрылись от изумления.

— Например, трепет от кончиков волос до самых пяток? — упорствовал Симон, голос которого, казалось, обволакивал Бетти, размягчал и превращал ее в безвольную массу. Совсем как когда его сильные руки бережно обнимали ее тело…

Нет-нет, поспешила девушка стряхнуть с себя сладостное наваждение. Это ежевичное вино действует на ее подсознание и будит откровенное и безрассудное желание.

— Романтические бредни, — пряча глаза, возразила она. — Никто никогда не испытывал подобного.

— Ой ли?

Симон посмотрел на ее губы, и она инстинктивно чуть было не потянулась к нему. Бетти ужаснулась своему легкомыслию, но, к ее облегчению, Симон вроде бы не заметил ее порыва.

— Я схожу вниз, принесу угля для камина. А вы пока разденьтесь. Не волнуйтесь, мисс, вы в полной безопасности. Я не сделаю вам ничего плохого. Надеюсь, к моему возвращению вы уже будете сладко спать в целомудренных объятиях Морфея. Мне хочется познакомиться с вашим женихом. Думаю, что подобных ему людей я еще не встречал.

Симон произнес последнюю фразу таким тоном, что ее едва ли можно было принять за комплимент.

Едва за Симоном закрылась дверь, Бетти рухнула на подушку. У нее не было сил шевельнуть ни рукой, ни ногой, поэтому раздеваться она не стала и сразу нырнула под одеяло.

 

3

Кто-то приподнял ее за плечи… перевернул… Элизабет протестующе буркнула во сне. Ей почудились вкрадчивый шепот и тихий смех. Девушка почувствовала холод и, не открывая глаз, с третьей попытки натянула на себя одеяло, уютная теплота которого поглотила все звуки. И через мгновение Бетти спала глубоким сном.

Симон снял с нее джинсы и свитер и, аккуратно сложив их на стуле, с улыбкой посмотрел на Бетти: девушка чем-то напоминала ему молоденькую лошадку — такая же красивая и норовистая.

Ему вдруг расхотелось спать. Симон вспомнил, как сестры подтрунивали над ним, когда он покидал дом. Привезет ли он, подобно своему предку, жену из Колорадо? В последнее время мечта о том, чтобы он влюбился, превратилась в его семье в навязчивую идею.

Любовь… О чем он думает, черт подери?! Любовь — взаимное нежное чувство между мужчиной и женщиной… Нет, оно ему незнакомо. Влечение, симпатия — да. Но истинная любовь, по его мнению, нечто более серьезное, чем могла дать, например, эта американская девушка, трогательным клубочком свернувшаяся на большой кровати.

Несмотря на высокопарные заявления о преданной любви к жениху, она знала об этом чувстве ровно столько же, сколько новорожденный котенок. А что же родители? Почему не остановили дочь, почему не объяснили?.. Симон нахмурился и одернул себя: в конце концов, это его не касается, он здесь на отдыхе и нечего совать нос в чужие дела. Он вновь посмотрел на спящую и весело рассмеялся, вспомнив выражение ее лица, когда она увидела на пороге вместо ожидаемой родственницы молодого мужчину. Курьезный случай.

Тепло от камина приятно обволакивало и словно намекало, что пора бы и отдохнуть. Он с удовольствием, до хруста потянулся, распрямляя сильное, тренированное тело. В детстве Симон частенько болел, но профессия археолога закалила его не только духовно, но и физически. Конечно, не самое прибыльное занятие, но Симон мог себе позволить заниматься тем, что ему интересно. Родной брат отца оставил единственному племяннику весьма внушительное наследство, и, даже несмотря на то что Симон поделился с сестрами, у него осталась значительная сумма.

Да, Симон, как говорится, поймал удачу за хвост, но со временем стал понимать, что для полного счастья, кроме интересной работы и финансового благополучия, нужно иметь еще что-то. Ему уже исполнилось тридцать пять, и его сестры постоянно твердили, что время безвозвратно уходит. Вокруг было много смазливых стройных девиц, которые почли бы за честь составить ему пару. Будь Симон лет на десять моложе, непременно обратил бы на них внимание, но с годами вкусы меняются.

Редкие любовные связи не выдерживали его постоянных длительных отлучек и заканчивались без капли сожаления с обеих сторон. А сейчас он достиг того возраста, когда хорошенькое личико и божественное телосложение не могли полностью удовлетворить его взыскательные требования.

Симон внимательно посмотрел на спящую девушку. Почему она так зациклилась на женихе, которого явно не любит? Из жалости? Или из страха одиночества? Или из-за глубоко сидящего в ней материнского инстинкта и желания иметь детей? Как бы там ни было, но она совершает страшную ошибку. Для счастливого замужества недостаточно так называемого взаимного уважения. И эта наивная девочка скоро поймет, как заблуждалась, но будет поздно. Что ж, каждый учится на своих ошибках.

Однако пора на боковую. Симон снял с себя джинсы и свитер и нырнул под одеяло.

Бетти проворчала что-то во сне, когда ей пришлось передвинуться с нагретого в центре кровати места на холодный край постели. Она поежилась, тело отказывалось покидать заветный уголок. Симону показалось, что в середине матрац несколько продавлен, значит, есть риск нарушить уговор и частично захватить чужую территорию.

Осторожно устраиваясь на своей половине и ощутив бодрящую прохладу льняных простыней, он начал понимать, почему некоторые мужчины предпочитают спать в пижамах. В его багаже, к сожалению, таковой не было, поскольку Симон обычно спал нагишом. Но на сей раз, дабы не оскорблять целомудренности Бетти, он лег в трусах. Его ноги закоченели от холода, и он едва удержался от соблазна передвинуть их на теплое, нагретое девушкой место.

Как-то сами собой в голове стали возникать похотливые мысли, которые удалось подавить лишь огромным усилием воли. Симон закрыл глаза, надеясь уснуть. Не прошло и десяти минут, как он открыл их. Касание неясного теплого тела поначалу казалось плодом воображения, но… Он широко улыбнулся: это происходило наяву.

С готовностью повернувшись к Элизабет, Симон, к своему разочарованию, обнаружил, что она мирно спала. Видимо, в поисках теплого места попросту скатилась к нему под бок. У какого мужчины поднимется рука оттолкнуть доверчиво прижимающееся к нему невинное создание? Оправдавшись перед самим собой таким образом, Симон устроился поудобнее и обнял безмятежно спавшую Бетти. Его пальцы легли на шелковые кружева бюстгальтера. Интересно, а что она обычно надевает на ночь? Наверное, длинную фланелевую рубашку со множеством оборок, с длинными рукавами и глухим воротом, но уж никак не бюстгальтер и трусики. Симон ловко расстегнул и снял с Бетти лифчик, убедив себя, что так ей будет удобнее.

Любопытно, что она скажет, когда проснется и обнаружит себя лежащей в его объятиях в чем мать родила? Естественно, рассердится. Симон представил, как ее глаза темнеют от ярости. Тогда он скажет, что инициатором была сама Бетти. Вероятно, она сначала не поверит, а он, возможно, ее немного подразнит, расспрашивая о том, как отреагирует Бен на игривое поведение невесты.

Симон едва не хлопнул себя по лбу. И почему он не подумал об этом раньше? Элизабет, несомненно, заслуживает лучшей пары, чем этот ни рыба ни мясо Бенджамин. Ей нужен человек, который сможет по достоинству оценить ее, холить и лелеять. Симон имел возможность убедиться, что даже очень независимые женщины любят, когда их опекают. А кому не нравится, если любимый человек отвечает лаской, заботой и вниманием?

Бетти тихо вздохнула во сне и улыбнулась. Ее голова мирно покоилась на плече Симона, но он всячески старался соблюдать дистанцию, чтобы их тела не соприкасались. Сделать это было сложно, потому что девушка пыталась все теснее прильнуть к нему, словно откликаясь на его желание. Ни одна любящая женщина не стала бы так доверчиво и безгрешно спать в объятиях чужого мужчины.

Симона наконец сморил сон — сказалась неимоверная усталость. Глубокой ночью, когда оба уже крепко спали, Бетти вплотную прижалась к нему, и Симон машинально закинул свою ногу на ее, заключив тем самым в тесные объятия.

Первой проснулась Бетти. Сладко потянулась, наслаждаясь теплом постели, и вдруг почувствовала на ногах что-то тяжелое. Она открыла глаза и оторопела, увидев рядом на подушке смуглое лицо Симона. И тотчас в голове всколыхнулось множество неприятных мыслей. Например, о том, что порядочной девушке не пристало коротать ночь в объятиях постороннего мужчины. Кстати, обнаженного мужчины. Бетти с каким-то тайным восторгом наблюдала, как вздымается и опускается его мускулистая волосатая грудь. И тут же одернула себя: невесте неприлично восхищаться кем бы то ни было, кроме своего будущего мужа.

Бетти попробовала пошевелиться. За окном уже рассвело, камин давно прогорел, и воздух в комнате был бодрящим. Ей захотелось поскорее выбраться из постели, пока гость не проснулся и не обнаружил, в какой откровенной позе они лежали. Отчаянно изгибаясь, она попыталась освободиться от обнимавших ее рук и фривольно запрокинутой на нее ноги, но это было равносильно потугам вылезти целой и невредимой из-под обрушившейся скалы. Вот если бы исхитриться приподнять его ногу, а там…

Бетти просунула руку под одеяло и осторожно дотронулась до бедра Симона. Пальцы коснулись густо покрытой волосами кожи, мягкость которых одновременно испугала и заинтриговала девушку. Рука, будто наполнившись самостоятельной, отдельной от всего тела жизнью, принялась дерзко исследовать запретную зону. Не в силах справиться с охватившим ее возбуждением, Бетти тихонько застонала.

— Мм… приятно… — блаженно улыбнулся Симон.

От неожиданности девушка чуть не подскочила.

— Вы… вы не спите! — Ее голос прозвучал виновато, как у нашкодившего ребенка.

Ответом ей был снисходительный смех. Уловив в нем нотку удовлетворения, Бетти затрепетала.

— Я же не каменный, — пробормотал Симон. — Думаю, вам это тоже доставило удовольствие, — продолжил он, умышленно дразня девушку.

Симон проснулся полчаса назад, и его разбирало любопытство, что предпримет целомудренная особа, когда проснется и обнаружит себя в крепких мужских объятиях. Ее робкие попытки освободиться вызывали нескрываемое удовлетворение.

Разумеется, как истинный джентльмен, позволил бы ей улизнуть, тактично притворившись спящим. Но Симон не захотел быть великодушным, поскольку рыцарское поведение не входило в тщательно разработанный им план. Ему было необычайно приятно спать, тесно прижавшись к девушке, потому что он не помнил, когда последний раз провел ночь с женщиной… тем более невинной и соблазнительной. Даже слишком соблазнительной, предостерег себя Симон, вспомнив волнующие ощущения, когда он, проснувшись утром, увидел обнаженную грудь Бетти с нежным кораллово-розовым соском на своей груди.

Бетти поспешно отдернула руку — ее лицо пылало. Неужели Симон подумал, что она собиралась… намеревалась…

— Если вы хотели заняться со мной любовью, то не обязательно было ждать, когда я проснусь, — вкрадчиво прошептал он.

Элизабет, приняв эти слова за чистую монету и не чувствуя подвоха, резко отстранилась.

— Я вовсе не собиралась заниматься с вами любовью! Как вам не стыдно говорить такое?! — Она дрожала от праведного гнева.

Симон старательно изобразил недоумение:

— А мне казалось, если женщина прижимается к мужчине так, как вы сегодня ночью, а потом начинает ласкать…

— Ничего подобного я не делала! — возмутилась Бетти и села на постели, забыв о том, что не одета.

От холодного воздуха у нее тут же побежали мурашки по всему телу, груди напряглись, соски заострились. Громко вскрикнув, смущенная девушка спряталась под одеяло и, пытаясь загладить неловкость, сердито пробурчала:

— Полагаю, вы собираетесь сообщить мне, что я сама разделась донага, не соображая ничего, так?

— Это все из-за вина, — бесстыже солгал Симон, садясь на кровати.

Одеяло упало, и Элизабет могла лицезреть смуглое мужское тело, широкую и сильную грудь, крепкие мускулистые ноги. Она стыдливо отвела глаза в сторону. Голова кружилась, как бы подтверждая, что вчера вечером кое-кто действительно перебрал.

— Вы просто умоляли меня сделать это, — задушевно заметил Симон.

— Умоляла сделать что? — запинаясь, спросил Бетти.

— Как что? Раздеть вас, конечно, — с наигранным возмущением ответил он. — Вы сказали, что не любите спать одетой… и, будучи джентльменом, я…

Он увидел неподдельный ужас на ее лице и отвел взгляд, стараясь не показывать своего удовольствия от игры. Бетти заслужила, чтобы чуть-чуть помучиться. В конце концов, это лишь плата за ночное и утреннее искушение. За не получившее свободу возбуждение, которое вызвала ее упругая грудь, при каждом вздохе касавшаяся его груди. И потом, когда Бетти дотронулась до его бедра… Он посмотрел на девушку, которая, прочитав в его глазах неукротимую страсть, сжалась в комок.

— А мой… мое белье? — бесцветным голосом спросила она. — Его я тоже просила вас снять?

— Да, жаловались, что бретельки впиваются в тело, — подтвердил он и озорно добавил: — Вы уверены, что не вступали в любовную связь со своим женихом?

Краска прилила к лицу Бетти: смесь ярости и девичьей стыдливости. Не хватало еще оправдываться в поступках, которые не совершала! Она знала, что не следует обращать внимания на его слова, что Симон хочет уязвить ее, но все же спросила:

— А что?

Заметив ее смущение, Симон с воодушевлением начал плести небылицы:

— Понимаете, — серьезно начал он, — когда вы просили меня снять с вас бюстгальтер, вы прошептали, что хотели бы прижаться обнаженной ко мне, — закончил он с наигранным возмущением. — Вы сказали, что хотите…

— Ложь! — сдавленно простонала Бетти, натягивая одеяло аж до подбородка. Внезапная бледность разлилась по ее лицу, на девушку было жалко смотреть. Она лихорадочно соображала: неужели я могла вести себя столь разнузданно? Нет, наверное, он намеренно дразнит ее. И судя по лицу, получает от этого удовольствие. А как же… — О Боже, Бенджамин… — всхлипнула она.

Симон, уже готовый признаться, что всего лишь пошутил, вдруг передумал. Это для ее же блага, уверил он себя.

— Не волнуйтесь, я не выдам вас, — со всей торжественностью, на какую только был способен, заявил он. — Бенджамин никогда ничего не узнает. Кстати, вы помолвлены?

Бетти подозрительно посмотрела на него.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего. Просто если вы захотите превратить совращение мужчин в хобби, то, возможно…

Совращение мужчин. Она не ослышалась? Бетти вздохнула: в какой-то момент ей показалось, что Симон сейчас сообщит, будто она… они… Конечно же, нет. Неважно, сколько было выпито этого проклятого вина, она наверняка запомнила, если бы что-то подобное произошло.

— Я хочу одеться, — сухо сказала Бетти.

— Пожалуйста. Я сложил вашу одежду во-о-н там. Все, кроме бюстгальтера, — живо откликнулся Симон и доверительно добавил: — Понимаете, мы уже легли, когда вы вдруг попросили снять и его. Минуту. — Он, словно фокусник, вытащил эту деликатную часть туалета откуда-то из-под одеяла и с улыбкой протянул Бетти.

Она была готова задушить его. Как осмелился играть с ней, будто кошка с мышью, этот наглый и самоуверенный тип! Господи, она, должно быть, сошла с ума, разрешив ему лечь с собой в одну постель. Едва завидев его, следовало немедленно закрыть дверь на замок…

Ничего страшного, если бы «дорогой гость» замерз до смерти.

— Видите, — дружелюбно улыбнулся Симон, — я даже согрел его для вас.

Этого она вынести не смогла, и пунцовая краска залила ее лицо. Смущение было столь очевидно, что не ускользнуло от внимания мужчины, и он рассмеялся.

— Будьте добры, отвернитесь, — злясь на весь мир, процедила Бетти.

— В этом нет необходимости, — заверил он. — Разве мы должны стесняться друг друга после того, как провели целую ночь в объятиях?

— Я не… — заикаясь, пробормотала она. — Это была ошибка… случайность… это…

Симон резко откинул одеяло и встал. Сжавшаяся от страха в комок, Элизабет вздохнула с облегчением, увидев на нем трусы.

— Разочарованы? — съехидничал Симон. — Одевайтесь спокойно, а я пойду вниз и вскипячу чайник. Или вы хотите, чтобы я остался? — спросил он игриво.

— Нет, нет! — в ужасе вскрикнула Бетти.

 

4

— Все еще дуетесь на меня? — поинтересовался Симон.

Уже полдень. Хватило беглого взгляда в окно, чтобы понять, что подъездную дорогу полностью замело снегом и, пока он не растает, с фермы никому не выбраться. Послонявшись бесцельно по кухне, погремев кастрюлями и дав выход внутреннему негодованию, Бетти села у плиты и тоскливо задумалась, как ее угораздило попасть в такой переплет.

К тому же похмелье оказалось тяжелым. Хотелось то ли нареветься всласть, то ли нагуляться на свежем воздухе до одури. Но ни на то, ни на другое не было сил.

— А за что на вас дуться? — высокомерно осведомилась она. — За то, что вы не совратили меня?

Она уже преодолела свое утреннее смущение и теперь злилась, что сглупила и легко поддалась на провокацию, позволив Симону сыграть на ее страхах и сомнениях. Так все же просила она себя раздеть или нет? Бетти стиснула зубы.

О, наконец-то она все поняла. Симона, несомненно, забавляла мысль о том, что они с Беном не были любовниками. Вот он и устроил ловушку, чтобы помучить жертву и вдоволь посмеяться. Видимо, ему до смерти наскучило общество двадцатипятилетней старой девы, ничего не знающей об интимных отношениях между мужчиной и женщиной. Симон попросту решил запудрить ей мозги, сказав, что она согрешила и он ночью стал ее любовником. Что ж, провокация почти удалась.

— Игра закончена, — сухо объявила Бетти.

— Если вам так угодно, — с легкостью согласился он.

— Значит, вы допускаете, что это была игра, — ее голос звучал нерешительно, — и что я не умоляла… не просила вас раздеть меня? — От волнения ее лицо раскраснелось, но она была настроена выяснить все до конца.

— А вы сами не помните? — тихо спросил он.

Черт побери! Симон снова поймал ее на слове. Но больше всего девушку злило то, что она действительно не помнила ничего, кроме ощущения удивительного покоя, тепла и блаженства.

— Я рискую показаться невоспитанным, но у нас, латиноамериканцев, не принято обсуждать интимные подробности.

Ну вот, снова нашел способ посмеяться над ней. Вся интимность их отношений сводилась к случайному вынужденному соседству в одной постели.

— Вы расскажете жениху о том, что спали со мной? — поинтересовался Симон как бы между прочим.

— Если придется к слову, — последовал не совсем уверенный ответ. Бетти почувствовала, как горят ее щеки.

Она представила себе, как, рассказывая Бену о днях, проведенных на старой ферме, вскользь упомянет о том, что они с Симоном спали в одной постели, что он запросто раздел и обнял ее, запросто закинул на нее ногу и…

— Придется к слову? — удивленно переспросил Симон. — Вы хотите сказать, что, может, и нет? Черт возьми, если бы моя невеста провела три дня наедине с другим мужчиной, я бы хотел знать, причем поминутно, что она делала все это время.

— Бенджамин и я доверяем друг другу, — гордо заявила Бетти. — Он знает, что я никогда не…

— Возможно, он верит вам, потому что сам не хочет или не может заняться с вами любовью. Полноценные мужчины испытывают другие желания. — Симон пожал плечами.

Это уж чересчур!

С трудом обретенное равновесие вмиг улетучилось. А вдруг они действительно не просто спали в одной кровати, но и занимались любовью? Но почему тогда она ничего не помнит? Бетти запаниковала, лихорадочно напрягая память и жалея обо всем на свете: что пила это треклятое вино, что поддалась на уговоры приехать сюда и, наконец, что Симона оказалась Симоном.

Чувствуя необычайное возбуждение, Бетти подумала, что ее сексуальные инстинкты оказались несколько сильнее, чем она предполагала, видимо, они и спровоцировали ее на безумства. В горле запершило, и девушка судорожно облизнула пересохшие губы.

— Вы упоминали о семейных дневниках. Я могу взглянуть на них? — сжалился над ней Симон.

Бетти с радостью ухватилась за этот предлог, чтобы улизнуть из кухни, сразу ставшей какой-то маленькой и невыносимо душной. Видимо, придется провести вместе еще ночь под одной крышей, и она твердо решила спать внизу. Все лучше, чем рисковать снова, деля постель.

Элизабет принесла дневники и с увлечением стала рассказывать о семейной традиции вести записи. Еще в детстве, впервые взяв в руки эти тетради, Бетти почувствовала их необыкновенную притягательную силу. Уже несколько лет она не раскрывала их и сейчас, передавая Симону, обратила внимание на благоговейный трепет, с которым он принял их.

Она тяжело вздохнула, вспомнив, как ее жених относился к дневникам. Бенджамин с пеной у рта доказывал необходимость продажи этих записей, поскольку они представляли историческую ценность и за них сейчас можно было бы получить хорошие деньги. Он никак не мог взять в толк, зачем их хранить, если можно сделать бизнес, и Бетти, боясь быть поднятой на смех, никогда не говорила ему о том, что продолжает семейную традицию.

— Когда вы начали вести свой дневник? — тихо спросил Симон, и она вздрогнула от неожиданности: казалось, что этот человек прочитал ее мысли.

— Как вы догадались? — удивилась она.

— Это несложно, — улыбнулся он. — Думаю, вам было лет одиннадцать-двенадцать… девочка, готовящаяся стать девушкой, чувственная… Возможно, чересчур чувственная…

Симон видел ее насквозь, и это открытие несколько испугало Бетти.

— Зачем вы так поступаете, Элизабет? — дружелюбно спросил он. — Зачем выходите замуж за человека, которого не любите?

— Я люблю его, — упрямо ответила Бетти. — Вы просто не понимаете, что можно любить друг друга и не испытывать сексуальное влечение, возбуждение или…

— Страсть, — пробормотал Симон, неожиданно оказавшись рядом с ней. — Это не так. Поверьте, вы ошибаетесь, если думаете обойтись без них. Это заложено в человеческой природе.

— Не понимаю, — неуверенно пролепетала она. — К чему мне страсть? Я хочу, чтобы мое замужество было спокойным и надежным.

— Надежным? — Симон не скрывал скепсиса. — О боги! Вы отрицаете то, что является основой счастливого и прочного брака. Чего же вы так боитесь?

Увидев ужас в ее глазах, Симон понял, что приблизился к запретной черте. Чтобы успокоить девушку, он ласково взял ее за запястья и тут же почувствовал учащенное биение ее пульса.

Кровь прилила к голове Бетти, в ушах стоял глухой гул, напоминающий шум моря.

— Что же вас пугает? — настаивал Симон. — Что?

Бетти невидящим взглядом смотрела на него. Мучительный страх, таившийся все это время в дальних уголках души, парализовал ее.

— Боюсь потерять контроль, оказаться в ситуации, когда я не смогу совладать с собой, когда… — выдохнула она на одном дыхании и вдруг замолчала, глядя Симону в глаза.

— Понимаю. — Он все еще держал ее за руки, и девушка чувствовала странное тепло и приятное покалывание.

— Когда вы говорите о ситуации, в которой можно утратить контроль над собой, вы имеете в виду, как я понимаю, секс?

Беспредельный ужас, отразившийся в глазах Бетти, подсказал Симону, что он угадал.

Симон улыбнулся.

— Знаете, догадаться нетрудно. Такая красивая и созданная для любви женщина, как вы, могла остаться девственницей только благодаря огромной силе воли. Что же произошло? Вас кто-то обидел? Мужчина…

Она отрицательно покачала головой, и Симон понял, что ошибся в своих предположениях.

— Нет, ничего подобного. Страшная догадка зародилась в его голове, и он перестал гладить руки Бетти.

— Уж не хотите ли вы сказать, что вы… что вы предпочитаете…

— Нет!

Симон вздохнул с облегчением.

— Но что же все-таки тяготит вас?

И Бетти неожиданно захотела рассказать ему все, сама не зная почему. Симон ей не нравился и не вызывал доверия. Он перевернул ее уютный мир вверх тормашками, но все же у нее сложилось твердое убеждение, что это единственный человек, способный понять ее и, возможно, избавить от многолетнего страха.

Бетти через силу, заикаясь и запинаясь, рассказала про давнее приключение на ежевичной поляне.

Собственный первый опыт любви под открытым небом и яркими звездами вызывал у Симона весьма приятные воспоминания, но он постарался сосредоточиться на рассказе Бетти. Он догадывался, как может испугаться впечатлительная девочка, ставшая свидетельницей проявления безудержной и безграничной женской страсти. Мог понять ее инстинктивный ужас: она смотрела на происходившее глазами ребенка.

— И поэтому вы выходите замуж за Бена? — сдержанно поинтересовался он. — Потому что…

— Понимаю, это звучит глупо, но мысль о том, что я когда-нибудь буду испытывать такое же, пугает меня.

Симон видел это и сам: она вся тряслась от страха.

— Я знаю, что с Бенджамином такого не будет никогда, — честно призналась Бетти.

Помолчав немного, собеседник бесстрастно обронил:

— Вам когда-нибудь приходило в голову, что интимные отношения без влечения и страсти могут быть болезненными и… унизительными?

— Тысячи женщин живут так, — тихо возразила она. — Женщины, которые вышли замуж за тех, кого выбрали им родные.

— Этих несчастных попросту приговорили к пожизненной каторге! Черт возьми, Бетти, подумайте, что вы делаете с собой? На ту сцену, невольной свидетельницей которой вы стали много лет назад, вы смотрели глазами ребенка. Вы все видели в искаженном свете, потому что еще не знали всего того, что может желать и чувствовать женщина. Впрочем, вы и сейчас не знаете.

— Нет! — Бетти отпрянула, будто увидела змею. — Я не хочу больше об этом говорить. Не желаю чувствовать себя так, будто… не желаю… — ее начало трясти.

— Знаете, в чем ваша проблема? У вас слишком богатое воображение.

— Давайте оставим эту тему, — взмолилась Бетти. — Вы не хотите понять меня.

— Почему же, отлично понимаю, — с ухмылкой возразил он.

Будь Бетти чуть внимательней, она бы заметила странный огонек в его глазах и поняла бы, к чему клонит Симон.

— Скажите, пожалуйста, — тоном врача начал он, — только ли страх вы испытывали, когда наблюдали за ними?

Бетти растерялась. Как он догадался об охватившей ее тогда внутренней слабости, сделавшей все тело горячим и легким? О сладостно-болезненном ощущении, таком сильном, что она помнила его до сих пор? Нет, она ни за что не признается.

— Да, — солгала она, — только страх.

— Мм… Что ж, тогда я за вас спокоен, — неприязненно заметил Симон и впился в ее лицо холодным непроницаемым взглядом.

Почему-то эти слова задели девушку за живое. Не хочет ли он сказать, что с ней не все в порядке?

Симон как бы между прочим добавил:

— Наверное, выйдя замуж за Бенджамина, вы будете счастливы.

— Не сомневайтесь, — холодно ответила Элизабет, решившая больше не поддаваться ни на какие провокации и подвохи.

Она поражалась себе: ни с кем еще она не была так откровенна, как с Симоном, и, чувствуя себя опустошенной, сожалела о несдержанности.

— Тут есть лопата? — неожиданно спросил он.

— Думаю, есть.

— Отлично. Пойду расчищать двор. Не люблю праздное времяпрепровождение.

Понимал ли он, что ей крайне необходимо остаться наедине со своими мыслями и успокоиться? Нет, наверняка нет. Девушка посмотрела ему в лицо. Широкоскулое, мужественное, непроницаемое, оно заставило ее трепетать и одновременно удивляться своей глупости, позволившей раскрыть душу Симону.

— Если я не вернусь, когда стемнеет, — высылайте команду спасателей, — пошутил он.

Бетти уныло улыбнулась в ответ. Ей хотелось поскорее выпроводить Симона из дому. От перенапряжения болела голова: никогда еще Бетти не встречала человека, вызывавшего столь противоречивые чувства. Раньше ей казалось, что ни один мужчина не способен заставить ее трепетать. Она опасалась, что чувственность, заложенная природой и дремавшая где-то глубоко внутри, проснется и выплеснется наружу. Девушка боялась признаться себе самой в том, что страсть живет в ней, и поэтому встречалась только с теми мужчинами, которые не могли пробудить в ней желание. С такими, как Бенджамин.

Бетти наблюдала, как Симон пересек двор. Снег большими сугробами лежал вдоль каменного завала, отделявшего ферму от поля.

Она взяла один из дневников и попыталась сосредоточиться на чтении, но тщетно. Наверное, потому, что я знаю их наизусть, уверяла себя Элизабет.

Попробовала сесть за рукоделие, но тоже без особого успеха. Тогда Бет направилась в кухню. На ланч по обоюдному согласию было решено съесть консервированную фасоль, а на ужин — остатки пиццы. Не устояв перед искушением, девушка подошла к окну: Симон успел расчистить большую часть двора. Ее глаза неотрывно следили за четкими и уверенными движениями, свидетельствовавшими, что Симон хорошо знаком с лопатой. Видимо, почувствовав, что за ним наблюдают, он поднял голову, и Бетти едва успела отпрянуть от окна, хотя была готова поклясться, что ее заметили.

Ну вот, попалась! А впрочем, что такого предосудительного она совершила? Подумаешь, у окна постояла! Поддавшись внезапному порыву, Бетти надела сапоги, куртку и выскочила во двор.

От холода перехватило дыхание, мороз пощипывал щеки. Бескрайние и безмолвные снежные просторы создавали ощущение, что на всем белом свете только она и Симон.

— Слишком холодно? — посочувствовал Симон, заметив румянец на ее щеках.

— Нет. Я люблю снег. В нем есть нечто необыкновенное.

— Я бы даже сказал, воздушное, с легкостью согласился он, и прежде чем Бетти успела сообразить что-либо, в нее полетел снежок.

Симон широко улыбался, совершенно не раскаиваясь в своем поступке и не ожидая ответных действий.

— Вы сами напросились, — предупредила Бетти. — Имейте в виду, на фермерских ярмарках я часто коротала время в тире.

— Так покажите свое мастерство, — подзуживал Симон, успевший увернуться от первого «снаряда».

И началось настоящее сражение: снежки летали с такой скоростью и точностью, что вскоре оба бойца оказались полностью облепленными снегом, но никто не собирался просить пощады. Со смехом отряхиваясь, Бетти начала потихоньку пробираться к сараю. Если бы она спряталась за углом, то смогла бы хоть как-то защититься от атак и накопить побольше снежков.

Элизабет почти достигла цели, когда Симон раскусил коварный замысел и, петляя как заяц, настиг ее. Бетти со смехом попыталась увернуться, и оба упали в сугроб. Бетти попробовала подняться, но крепкие руки удержали ее, и она, неожиданно испугавшись, стала колотить Симона кулаками в грудь.

— Выпустите меня! Вы весите фунтов двести!

Он послушался, и Бетти оказалась сверху. Казалось, что Симон искренне хочет помочь ей. Но он, нежно обхватив девушку и глядя ей прямо в глаза, вдруг промурлыкал:

— Говорят, что занятие любовью в снегу нечто фантастическое…

Бетти возмутилась: опять он за свое! И в то же время почувствовала, как сладко замерло от слов Симона сердце.

— Неужели в вашем сексуальном опыте есть пробелы? — Она пыталась вырваться из цепких объятий. — Даже удивительно.

— Мы могли бы это исправить, — предложил Симон, чем поверг девушку в шок. — Клин клином вышибают, — добавил он и нежно коснулся губами ее щеки.

Прикосновение было таким легким и мимолетным, что Бетти даже засомневалась, не почудилось ли ей.

— Вы хотите этого, милая, — коварно шептал искуситель, заставляя девушку дрожать от возбуждения. — Вы позволите мне разжечь огонь в вашем теле, чтобы оно растаяло и…

Что он собирается делать? Впрочем, сама виновата: нашла с кем откровенничать! Пусть это будет уроком на будущее — никогда, никогда не доверять мужчинам!

— Прекратите, — сердито потребовала она. — Я не знаю, какую игру вы затеяли, но…

— Кто сказал, что это игра? — едва слышно произнес Симон.

Она собрала все свои силы, чтобы унять дрожь. На этот раз ей не показалось. Симон действительно поцеловал ее чуть ниже уха.

— Ночь, проведенная с обворожительной обнаженной женщиной, свернувшейся клубком у тебя на груди, накладывает определенный отпечаток на мысли мужчины. И если вы дальше будете бросаться в мои объятия…

Бетти с облегчением перевела дух: Симон снова разыгрывает ее, опять подтрунивает. На минуту девушка поверила, что он говорит серьезно, а на самом деле Симон ловко воспользовался ее подозрительностью и затеял новую игру.

— Если мне не изменяет память, именно вы начали кидаться снежками, — напомнила она. — А что касается объятий, зарубите себе на носу: так называемые «сексуальные потребности» для меня пустой звук.

— Я готов сделать на это скидку, — великодушно откликнулся он.

— Вас действительно забавляет все это, правда? — с горечью спросила Бетти. — Нравится смеяться надо мной, издеваться…

— Помните, я говорил вам, что в детстве меня терроризировали сестры? Я должен взять реванш.

— Да, но при чем здесь я?

Он беззаботно рассмеялся в ответ.

Элизабет внезапно почудилось, что она парит в воздухе — ее глаза закрылись, лицо побелело. Заметив это, Симон нахмурился.

— Вставайте, — резко сказал он, поднимаясь на ноги и вытаскивая девушку из сугроба. — Иначе мы замерзнем. А какой бы был у нас вид, когда растаял снег, — продолжал он насмешливо. — Два трупа в страстных объятиях.

— Я бы предпочла не смеяться над этим, — холодно возразила Бетти.

Когда они подошли к дому, Симон вдруг остановился.

— Сожалею, если обидел вас своими намеками, — примирительно заметил он. — Пожалуй, я не привык к обществу таких целомудренных и таких…

Бетти с негодованием оттолкнула его и поспешила в дом. Ее лицо пылало от смущения и стыда, потому что только круглая дура позволила бы так обращаться с собой. Даже грудному ребенку ясно, что Симону доставляло огромное, почти садистское удовольствие дразнить ее. Господи, за что же такое наказание?

— Не стоит извиняться. Мне следовало раньше понять, что я зашла слишком далеко. — Она проскользнула в кухню и закрыла за собой дверь.

 

5

Бетти время от времени посматривала в окно, надеясь заметить хоть какие-нибудь признаки оттепели. Но, судя по всему, дело шло к дальнейшему похолоданию.

Симон, казалось, с головой погрузился в чтение дневников, умудрившись устроиться с комфортом на не первой молодости шатком стуле. Впечатление усиливал упоительный аромат свежесваренного кофе, видимо, по какому-то латиноамериканскому рецепту. Бетти исподтишка наблюдала за Симоном: для человека, привыкшего к кочевой жизни, он удивительно легко вписывался в домашний интерьер.

Бенджамин был совершенно другим. Не приверженец физической активности, о чем свидетельствовало его весьма тщедушное телосложение. Со школьной скамьи он ненавидел спорт и всячески отлынивал от занятий физкультурой, а сейчас его сибаритство расцвело махровым цветом, поскольку единственной заботой был собственный антикварный магазин. Посещение различных аукционов и выставок, переписка и дискуссии с другими специалистами, интриганство против конкурентов — все это стало единственным хобби и смыслом жизни Бена.

Зачастую Бетти заставала своего жениха за сортировкой только что приобретенного антиквариата, и с некоторых пор она стала брать с собой какую-нибудь книгу, чтобы хоть чем-то занять себя, пока Бен не освободится. В отличие от Симона Бен никогда не предлагал помыть посуду или помочь с готовкой. Он был единственным сыном, и мать избаловала его. Бен навещал миссис Макгрегор по воскресеньям, чтобы отвезти в церковь и после отобедать вместе. Бетти иногда присоединялась к ним, но чувствовала, что будущая свекровь ее недолюбливает.

У Макгрегоров была дальняя родственница, имя которой неизменно упоминалось в присутствии Элизабет и сопровождалось эпитетами «хорошая», «благовоспитанная», «деликатная». Короче, потенциальная идеальная супруга. Бетти подозревала, что мать Бена предпочла бы, чтобы сын сделал другой выбор.

Элизабет посмотрела в окно, и ее сердце замерло: снова начиналась метель. Не отрываясь от своего увлекательного занятия, Симон заметил:

— Похоже, погода не скоро улучшится.

Да уж, и одному Богу известно, сколько еще дней им придется проторчать на ферме. Бетти стало как-то не по себе, и она презрительно фыркнула:

— С каких это пор вы стали специалистом в области предсказания колорадской погоды? — злясь на свою несдержанность, спросила она. Больше всего на свете ей не хотелось, чтобы Симон заметил, как она взвинчена.

Бетти ждала ответной колкости, но гость как ни в чем не бывало закрыл дневник и с таким удовольствием потянулся, что раздался легкий хруст. Если посмотреть на Симона абсолютно беспристрастно, то взгляду представал великолепный образчик сильного пола, перед которым не устояла бы даже богиня любви Венера, не говоря уж о женщине из плоти и крови. И Бетти ничего не оставалось, как признать это.

— Я отнюдь не паникер, — невозмутимо сказал Симон. — И вы абсолютно правы — я мало смыслю в здешней погоде, но хорошо знаком с капризами природы. Поэтому в мерах предосторожности, подчеркиваю, предосторожности, предлагаю начать экономить продукты. — Он посмотрел в окно. — Если метель не утихнет, кто-нибудь сможет пробраться к нам?

Бетти подошла к окну. Во дворе, прикрытом от ветра склоном холма, снежинки медленно, словно раздумывая, кружились в воздухе и как бы нехотя падали на землю. А в открытом поле творилось нечто невообразимое: белые хлопья, подгоняемые ветром, сплетались в неистовый хоровод и с бешеной скоростью уносились прочь, освобождая место новому порыву вьюги.

— Вряд ли, — подумав, ответила Бетти. — Хотя, возможно, Ллойд рискнет.

Она прикусила губу, вспомнив о родных, вероятно не находивших себе места от беспокойства. Конечно, они постараются сделать все, чтобы добраться, ведь не в первый раз ферма оказалась отрезанной от мира.

— Холод нам не грозит: когда я искал лопату, то видел в сарае уголь и запас дров. Думаю, поленья стоит принести в дом, чтобы они чуть-чуть подсохли. В общем, будем считать проблему отопления решенной.

— Воду можно натопить из снега, — продемонстрировала смекалку девушка.

— А еда? На сколько нам ее хватит? — Бровь Симона вопросительно изогнулась.

— Я привезла чай, кофе, муку, соль, сахар, сухое молоко. Здесь есть консервы на всякий случай. Отец регулярно пополняет запасы.

— Давайте проведем ревизию и посмотрим, чем мы располагаем.

Перед мрачной перспективой невольного заточения меркли все прежние страхи и переживания, в которые Бетти было погрузилась, забыв обо всем на свете. Ей и в голову не пришло, насколько реальна угроза жизни — с природой шутки плохи.

Остановившись у старого дубового серванта, девушка опустилась на колени, подозрительно косясь на последовавшего ее примеру Симона. Удивительно, как она разнервничалась. И все почему? Из-за каких-то глупых недоразумений и дурацкой путаницы. Ну и, конечно, не стоит забывать ночь, проведенную в одной постели. И хотя Бетти сердилась на гостя, воспоминания о ласковых прикосновениях сильных рук к ее нежной коже были приятны.

Впрочем, пора забыть об этом. Совершенно очевидно, кузен не придает особого значения тому, что они проспали всю ночь обнаженными в объятиях друг друга, больше того — потешается над ее смущением.

Элизабет вдруг вспомнила, что непонятно почему доверилась Симону, раскрыла душу. Она, должно быть, сошла с ума. И девушка густо покраснела, когда в памяти всплыло все то, о чем она рассказала в припадке откровенности.

— Там что-нибудь есть?

Вопрос вернул ее к реальности. Запутавшись в своих мыслях, она совсем забыла о деле.

— Да, кое-что.

— Хорошо, давайте посмотрим, каковы наши запасы.

Удалось найти дюжину банок консервированной фасоли с беконом, три упаковки спагетти, несколько пакетиков с супами и яичный порошок.

— Похоже, нам повезло, — подытожил Симон, проверив срок годности консервов. — Что ж, по крайней мере, мы не умрем с голода. С этим богатством плюс то, что вы привезли из дому, мы сможем продержаться значительное время. Как вы думаете, когда нам удастся выбраться отсюда?

— Трудно сказать, — откровенно призналась Бетти. — Обычно последний снег долго не лежит. Но температура держится ниже нуля.

— Гм… Жаль, что вы не захватили с собой приемник. Что предпримут ваши родные, когда поймут, что не смогут добраться до нас?

— Они сделают все возможное, но неоправданно рисковать не станут. Полагаю, снег на шоссе скоро растает, а вот на подъездной дороге вряд ли.

— Похоже, нам ничего не остается, как сидеть и ждать, — философски заключил Симон и перешел к теме, которая, судя по всему, интересовала его куда больше.

— Кто-нибудь из вас думал о том, чтобы написать историю рода Бенсонов, основываясь на этих дневниках?

— По правде говоря, нет. Ни у кого из нас нет такого таланта.

— Одна из моих племянниц работает в издательстве. Думаю, она заинтересуется содержанием этих тетрадей.

— Не знаю, но вряд ли родители захотят расстаться с дневниками, — усомнилась Бетти.

— Нет, что вы! Я и не предлагаю этого. Можно сделать копии, а оригиналы останутся здесь. Вся моя семья с удовольствием прочитает дневники, а племянница, если вы не возражаете, подготовит публикацию для печати.

Судя по всему, семья Симона такая же дружная, как и Бенсоны. И хотя Бетти знала о них только из скупых рассказов Симона, сейчас вдруг она ощутила, что эти люди ей очень близки. Гораздо ближе, чем Макгрегоры, вступить в клан которых ей предстояло в недалеком будущем.

— Почему вы решили разыскать нас? — полюбопытствовала она.

Симон поднялся и помог встать Бетти. Бену такое и в голову бы не пришло, в который раз невольно сравнила этих людей девушка.

— Наверное, у меня было предчувствие, что я встречу одну дальнюю родственницу, собирающуюся совершить страшную ошибку и…

— Если вы намекаете на мою свадьбу, — возмущенно перебила она, — то это вовсе не ошибка.

— Конечно же, нет, — улыбнувшись, согласился Симон и добавил: — Я бы даже назвал это сознательным заблуждением. Ведь вам отлично известны последствия вашего опрометчивого поступка. Проклятье, вы намеренно хотите вступить в брак, который не принесет вам ни радости, ни счастья! Ради Бога, дорогая, неужели вы не понимаете, что делаете? — взорвался он.

— Понимаю. Это именно тот брак, какой я хочу. Пусть он не нравится вам, но я — другая. У нас с вами разные потребности… разные желания.

— Вы сами не знаете, чего вы хотите и что вам нужно, — грубо оборвал Симон.

Бетти поджала губы и осуждающе посмотрела на него.

— Вы полагаете, женщина, как существо с ограниченным интеллектом, не способна точно выражать свои желания и намерения?!

— Чепуха! Вздор! Более глупого аргумента не придумаешь. Если вы действительно хотите знать мое мнение, извольте: лично я считаю женщин на порядок выше мужчин… Вы способны быстрее разобраться в том, что хотите от жизни… Более изобретательны в преодолении разных трудностей… Материнское начало, разве в вас нет его, Бетти? Или вы все еще маленькая девочка, скованная страхом, пережитым много лет назад?

Все, с нее хватит. Элизабет была готова отдать что угодно, лишь бы избавиться от этого несносного типа. Но идти некуда, кроме холодных комнат или спальни. Мысль о последней заставила ее поежиться, и она передумала подниматься наверх. Девушка боялась, что там на нее нахлынут пугающе сладостные воспоминания о тепле и неге, которые она испытывала от соприкосновения их тел, и с тех пор, словно крепкими невидимыми нитями, опутавшими ее плоть.

— Давайте сойдемся на том, что наши точки зрения в этом вопросе не совпадают. — Она старалась говорить с достоинством.

— Трусиха, — с укором покачал головой Симон, и Бетти поняла, что благодаря стараниям сестер он неплохо разбирается в женской психологии.

— Уж кто бы говорил, — парировала Бетти. — Вам перевалило за тридцать, а вы все еще не женаты.

— Я вовсе не собираюсь всю жизнь ходить холостым, — сообщил Симон. А она-то уж подумала, что ее родственник относится к тому типу мужчин, которые «коллекционируют» женщин и не намерен посвятить себя одной-единственной.

— Нет? — саркастически осведомилась она. — Скажите мне по секрету, уж не хотите ли вы остепениться, обзавестись семьей и наплодить Бог знает сколько детей?

— Не сглазьте, — одернул ее он и преувеличенно — торжественно произнес: — Мисс, именно это я и собираюсь сделать.

— Вы собираетесь жениться? — не верила своим ушам Бетти. — Вы помолвлены?

— Я не верю в помолвки. Когда вы встретите человека, с которым захотите провести всю жизнь, вам не нужно будет время для раздумий. Вот вы, например, сколько уже помолвлены?

— Три года, — ответила девушка, и ей почему-то стало неловко.

— Жених-то не торопится, а? — насмешливо изогнул бровь Симон.

— Я уже говорила вам, что…

— Вы не любовники? Знаю, знаю. Одумайтесь, пока еще не поздно!

Хотя Бетти и уговаривала себя, что Симон просто в очередной раз хотел позлить ее, все же его слова крепко запали в душу. Сидя за работой, она мысленно возвращалась к их разговору. Симон снова погрузился в чтение дневников. Снег прекратился, и несмело выглянуло бледное солнце, но по-прежнему было холодно.

— Ночью будет мороз, — бросил Симон. — Пожалуй, следует разжечь камин в спальне. — Не дождавшись ответа, он встал и вышел из комнаты.

Бетти низко склонилась над рукоделием, но ее руки предательски задрожали, и она больно укололась об иголку. Если Симон думает, что они проведут еще одну ночь вместе, то сильно ошибается.

По доносившемуся из спальни шуму она догадалась, что Симон вычищает камин. В этом человеке столько спокойствия и уверенности в своих силах, что можно не сомневаться — он выйдет победителем из любой передряги.

Она попыталась представить Бенджамина в экстремальной ситуации и с сожалением признала, что ее жених не может похвастаться выносливостью и силой духа. Ей стало обидно, и Бетти в который раз разозлилась на себя за то, что постоянно сравнивает этих мужчин.

Пусть Бен не был тем человеком, на которого женщина могла бы опереться в трудную минуту. Она ценит в нем не его мужские достоинства, в конце концов, и выбрала его потому, что… Ножницы выпали из рук, и Бетти решила для своего же блага больше не думать, почему избрала Бена.

Из-за слов Симона в голове девушки теперь роились всякие сомнения, которых не должно быть вообще. Бетти относилась к типу людей, которых не так-то просто заставить свернуть с намеченного пути. К семейным узам они относились со всей ответственностью и, однажды вступая в брак, давали обет блюсти верность всю оставшуюся жизнь. Так почему же эта клятва стала неожиданно вызывать в ней чувство ужаса?

Симон успел не только почистить камин, но и вынести золу во двор.

— Снегу навалило! Наверное, за сутки высыпала годовая норма, — сообщил он, возвратившись в дом с охапкой дров. — Сегодня уже поздно, а завтра снова возьмемся за лопаты.

— Нам обоим свежий воздух не повредил бы, — откликнулась Бетти с отсутствующим видом. — Будем надеяться, что снега больше не будет, и подъездная дорога станет пригодна для движения прежде, чем…

— Прежде, чем ваш жених успеет узнать, что мы здесь весьма мило провели время в уединении.

Девушка гневно сверкнула глазами.

— Я уже неоднократно повторяла вам, что Бен все поймет. А вы говорите так, будто я намеренно приехала сюда, чтобы…

— Испытать то удовольствие, которого он вам дать не может, так? — предположил Симон.

— Что? Нет! Вы отлично знаете, что я подразумевала совсем другое.

Симон ушел наверх, насвистывая какую-то бравурную мелодию. Так, по крайней мере, показалось Бетти.

О, как ей хотелось сбить с него спесь!

Они приняли мудрое решение съесть сначала скоропортящиеся продукты, а консервы оставить на потом. На ужин Бетти намеревалась приготовить фрикасе из цыпленка.

— Пахнет аппетитно, — одобрительно заметил Симон, принюхиваясь. — Моя помощь нужна?

Девушка покачала головой: все необходимое она уже положила в кастрюлю, добавила немного соли и специй. Хорошо бы чуть-чуть вина… нет, лучше не вспоминать о нем.

Небо заволокло тучами, в кухне потемнело, и обстановка стала интимной. Элизабет собралась с духом, чтобы довести до сведения Симона: предстоящая ночь не будет повторением предыдущей. Ее озабоченность резко контрастировала с беспечностью гостя, с явным удовольствием уплетавшего ужин, в то время как она на еду даже смотреть не могла.

— Вы не голодны? — удивился он, видя, как девушка отодвигает от себя тарелку.

— Нам надо кое-что обсудить, — твердо заявила Элизабет, наконец-то отважившись на разговор. — Насчет ночи…

Симон молчал, терпеливо ожидая продолжения.

— Уверена, мы оба понимаем, что будет не очень… благоразумно… — Ей показалось, что слова звучат не так жестко и решительно, как нужно, а, наоборот, чересчур мягко. — Спать вдвоем в одной кровати. Полагаю, этой ночью вам следует остаться внизу, а я займу спальню. Назавтра поменяемся местами. Может, повезет с погодой, и мы выберемся из плена раньше, чем предполагаем.

— Кофе хотите? — жизнерадостно поинтересовался Симон, убирая тарелки и приборы со стола.

Хорошо, она сказала то, что хотела, и он не ёрничал, как обычно. Элизабет надеялась, что испытает облегчение, так как готовилась к этому разговору целый вечер, но не только не успокоилась, а даже наоборот. Она хотела спросить, согласен ли он с ее предложением, но передумала, рассудив, что Симон может истолковать этот вопрос как неуверенность в принятом ею решении.

Гость помыл посуду и принялся дотошно расспрашивать Бетти о ее бабушке и дедушке, о том, как они жили на этой ферме. Отвечая на вопросы, она понемногу расслабилась: слушатель попался благодарный. Вечер пролетел незаметно. Пора спать.

— Я… я пойду наверх, — пряча глаза, промямлила Бетти. — Если понадобится, горячая вода на плите.

Бетти поднялась и решительно направилась к лестнице. Ей хотелось продемонстрировать уверенность, потому что она чувствовала себя в присутствии Симона неуклюжей и уязвимой, как подросток.

В спальне было тепло, горел камин: причудливо играли язычки пламени, дрова весело потрескивали. Рядом с камином стояла корзина с сухими поленьями. В ванной тем не менее было холодно, и Бет, быстро умывшись, покинула ее. В эту ночь она не будет спать в нижнем белье, а наденет фланелевую ночную рубашку, привезенную из дома.

Кровать оказалась отталкивающе прохладной, и девушка пожалела, что не захватила с собой грелку. Она нырнула под одеяло на продавленное в центре постели место и поняла, почему мерзнет: перина и одна из подушек оставлены для Симона у лестницы. Но без жертв не обойтись, успокоила она себя.

Внизу было тихо. Бетти закрыла глаза, желая уснуть поскорее, но без конца ворочалась с боку на бок. Примерно через полчаса дверь открылась — о ужас! — вошел Симон, навьюченный подушкой и периной. Бетти резко села на кровати, на которой он попытался разложить принесенное.

— Что вы собираетесь делать? — требовательно спросила Бетти.

— Ложиться, — невозмутимо ответил Симон, взбив подушку и развязывая халат. — Подумал, а вдруг вы желаете провести еще одну ночь в моих объятиях, но постеснялись об этом сказать.

— Мы же договорились, что вы будете спать внизу, — напомнила она, теряя выдержку.

— Нет, не так, — бодро ответил Симон. — Вы решили за меня, я же не давал согласия. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Уже вторая половина века, Элизабет, и лично я не вижу ничего страшного, если мужчина и женщина проведут ночь в одной постели, вместо того чтобы одному из них ютиться на каменном полу, особенно если учесть, что этот кто-то — я сам.

— Хорошо, — угрожающе прошипела Бетти. — Если вы не хотите спать внизу, туда пойду я.

Она вылезла из постели, дрожа от злости и еще от чего-то, о чем девушке стыдно было даже подумать. Она попыталась стянуть с кровати перину.

— Стойте, подождите минуту! — Симон видел, что бедняжка трясется от негодования, смешанного со страхом, и на минуту почувствовал угрызения совести, но тут же прогнал их. Все, что он делает, — во благо. Нельзя же позволить ей выйти замуж за этого кретина!

— Слезьте с перины, — потребовала Бетти.

— Она моя, — невозмутимо возразил он. — Вы сами сказали.

— Да, при условии, что вы спите внизу. Теперь там сплю я, и мне нужна перина.

— Вам нет необходимости спать внизу, — ухмыльнулся Симон. — Если вас только не беспокоит, что вы можете злоупотребить моей близостью…

Бетти метнула в него яростный взгляд.

— Я злоупотреблю близостью?

— Ну, ведь это вы, а не я помолвлен, — продолжал резвиться Симон. — Вы можете спросонья принять меня за жениха.

Принять его за Бенджамина? Да ни за что, никогда в жизни!

— Сколько раз вам говорить, — сердито накинулась на него девушка, — мы не спим вместе!

— Мм… Он и не подозревает, чего лишает себя, — пробормотал Симон.

Потребовалось некоторое время, чтобы Бетти смогла справиться с охватившим ее бешенством. Немного успокоившись, она резко рванула перину на себя, но поскольку Симон и не думал уступать, девушка потеряла равновесие и неожиданно оказалась на кровати рядом с ним.

— С вами все в порядке? — участливо спросил Симон, глаза которого выражали явный восторг и искреннее восхищение. Еще бы: когда Бетти упала на постель, ночная рубашка задралась чуть ли не до лопаток.

— Нет, не все, — огрызнулась она. — Вы считаете это игрой, разве не так? Для вас, может, и игра, но для меня… — девушка с ужасом почувствовала, что слезы подступили к горлу, и она вот-вот расплачется.

Чтобы не доставлять обидчику удовольствия, Бетти, схватив в охапку перину, выскочила из спальни.

Лежа на полу уже успевшей остыть кухни, она с трепетом прислушивалась, не идет ли Симон? Нет, не идет. И хотя девушка успокаивала себя, что все складывается как нельзя лучше, тело каждой клеточкой ощущало поднимающийся от пола холод. Ей вспомнилось, как тепло и уютно было прошлой ночью лежать в объятиях Симона…

Закрыв глаза, Бетти стала гнать от себя греховные мысли.

 

6

Бетти тихо вскрикнула от боли, когда, перевернувшись во сне, оказалась на твердом каменном полу. Казалось, каждая кость ныла, и она была уверена, что все тело покрыто синяками. Если бы Симон был джентльменом, он никогда не позволил бы ей спать на полу. Далее Бенджамин не допустил бы такого. Трудно представить, что именно предпринял бы Бен. Ну уж, конечно, спать вместе не стал бы. Ни за что на свете! И не дразнил бы ее и не насмехался, доводя до белого каления, не бросал бы в нее снежки, заставляя почувствовать…

А что именно? Бетти никак не могла найти ответ на свой вопрос, как не могла выбросить из головы мужчину, который должен быть ей противен. Он вихрем ворвался в ее размеренную жизнь, имел наглость давать советы, уговаривая ее отказаться от свадьбы, пытаясь убедить, что она будет раскаиваться всю жизнь, если выйдет замуж за Бенджамина.

Тоже мне Пифия, усмехнулась Бетти. А вдруг он прав? Она подтянула ноги к груди, обхватила колени руками и задумчиво уставилась в пустоту. Надо быть честной перед самой собой. Разве она не завидовала нежным отношениям Ллойда и Хелен? Разве не чувствовала, что чего-то недостает их отношениям с Беном?

Бетти вздохнула, быть честной что-то не получается. Она обвиняет Симона в том, что своими постоянными издевками и мрачными прогнозами он поколебал ее уверенность в выборе мужа, хотя прекрасно знает, что сомнения возникали у нее и раньше.

Она встала и подошла к окну: ни намека на оттепель. Небо, пасмурное и тяжелое, предвещало новую метель. Стоя в одной ночной рубашке и дрожа от холода, девушка старалась не вспоминать вчерашнее утро, когда она проснулась в теплых объятиях Симона удивительно безмятежной и умиротворенной, будто…

Будто что? Будто они занимались любовью? Жгучее желание испытать неведомое пронзило ее. Скорее бы вернуться домой! Вот тогда все встанет на свои места, и жизнь потечет своим чередом. Она забудет о своих глупых ощущениях и переживаниях. Но сначала придется провести еще одну ночь наедине с гостем. Что ж, придет и его очередь спать на полу.

Бетти, решив, что больше не заснет, наполнила чайник, поставила на плиту и пошла наверх, где осталась ее одежда. Из спальни не доносилось ни звука. Вероятно, Симон еще спал. А почему, собственно, и нет? Ведь он-то почивает на кровати. Стараясь не шуметь, Бетти схватила вещи и спустилась на кухню.

Пока она привела себя в порядок, чайник уже вскипел. Голова просто раскалывается от боли, а аспирина, как назло, нет. Может, крепкий горячий сладкий кофе поможет?

Бетти сидела у плиты, держа в руках кружку и затаив обиду на весь белый свет, когда в кухню вошел Симон.

— Для меня найдется чашка кофе?

— Нет, — отрезала она. — Я вскипятила воду только на одну порцию.

Симон внимательно посмотрел на нее. У Бетти создалось впечатление, что он смотрит прямо в душу, видит все гнездящиеся там страхи и сомнения. Она, затаив дыхание, ждала какого-нибудь едкого комментария или замечания в свой адрес. Но сегодня противник был настроен миролюбиво.

— Боже мой, да вы никак в плохом настроении?!

— Вы будете в таком же после того, как поспите на полу, — огрызнулась Бетти.

Она поймала себя на том, что разочарована, поскольку настроилась выслушать уговоры не выходить замуж за Бена или что-нибудь в этом роде.

— Вы получили по заслугам за свое упрямство, которое портит вам жизнь, — назидательно сказал Симон.

Упрямство? Она поставила кружку на стол и стала отчаянно массировать виски, чтобы хоть как-то унять боль.

— Что с вами? — Симон тут же оказался рядом. Быстро, слишком быстро.

— Голова болит, — кратко ответила она и посмотрела ему в глаза, которые выражали искреннее сострадание и участие. Сама не зная почему, Бетти улыбнулась. — Ничего страшного, просто мигрень. Иногда со мной случается такое.

— А вы знаете, почему это бывает? — спросил он, лукаво глядя на нее.

— Да, из-за перенапряжения, — гневно выпалила она.

Проклятье, она снова мишень для шуток! Как хочется взять реванш… Ничего, отольются кошке мышкины слезы!

— Перенапряжение — это просто эвфемизм для обозначения последствий сдерживания того, чему следовало дать волю, — наставительно произнес Симон. — Например, злости, боли, желанию…

Бетти сконфузилась. Что он хочет этим сказать? Она пристально вглядывалась в его лицо, пытаясь найти хоть намек на то, что над ней издеваются, дразнят, но не нашла. Симон, видимо, хочет доказать, что ее головная боль вызвана чувствами, которые она намеренно подавляла в себе. Но это неправда. Не может быть правдой, и она скажет ему об этом…

— Если я что и подавляю в себе, так это гнев, который вы вызываете у меня, — призналась она.

Симон долго и пристально смотрел на нее, словно гипнотизируя. Бетти не могла отвести от него взгляд, чувствуя, что ее бросило в жар и все ее мысли можно прочесть на лице.

— Только гнев? — тихо спросил Симон. В кухне стало подозрительно тихо, и девушка внезапно ощутила спокойствие и силу, предчувствие какого-то необыкновенного и долгожданного счастья.

— Конечно, только гнев, — ответила она, стряхивая оцепенение.

— Вы сказали это с такой убежденностью, будто боитесь чего-то.

— Боюсь? Чего же мне, по-вашему, бояться?

— Возможно, этого. — Он приблизился к Бетти и обнял.

Ощущение сомкнувшихся вокруг нее рук было так знакомо и приятно, что у девушки закружилась голова. Элизабет увидела перед собой черные глаза, страстные и манящие.

— Бетти, — едва слышно прошептал Симон.

Он произнес ее имя так, словно пробовал на вкус. Симон, ласково прижав ее к себе одной рукой, другой нежно перебирал волосы девушки.

— Какой удивительный цвет волос… какие они шелковистые… — Он неожиданно поцеловал крутой локон.

Его глаза заблестели, и перед Элизабет возникла картина: она, обнаженная, лежит в объятиях Симона, а он целует ее через вуаль волос. Эротичность видения вызвала у девушки трепетную дрожь.

— Ах. — Она услышала свой голос и удивилась.

— Расслабьтесь, дорогая…

Расслабиться?! Волна гнева окатила ее с головы до ног. Она вырвалась и, не задумываясь, бросилась к задней двери и выскочила во двор. Бетти слышала, как Симон звал ее, и имя звонким эхом отдавалось в заснеженных горах.

Она бежала, сама не зная почему, следуя инстинкту, звавшему неизвестно куда. Симон догнал ее, когда Элизабет, оступившись, упала в сугроб. Преследователь попытался схватить ее, но она громко закричала и, дернувшись, провалилась еще глубже. Снег накрыл ее с головой, и девушка запаниковала. Попыталась вдохнуть больше воздуха в легкие, но вместо этого набрала полный рот снега. Снег был повсюду: он давил сверху, сковывал движения, лишал возможности видеть и слышать. Она старалась высвободиться из холодного склепа, но тщетно.

Где же Симон? Или он хочет, чтобы она обморозилась и умерла? Она попыталась закричать, но не смогла даже вздохнуть: так сильно жгло в легких. Вдруг ей стало теплее, голова приятно закружилась, и огонь в легких затих. Удивительные ощущения, а ведь она лежит в снегу.

— Элизабет!

Девушка слышала далекий голос и отчаяние в нем, но не было сил ответить. Она почувствовала теплые руки на груди, а затем прикосновение теплых губ. Симон не целовал, а возвращал ей жизнь, внезапно поняла она.

— Бетти, как вы?

Она открыла глаза. Ее потрясла бледность Симона, которую не мог скрыть даже загар. И неудивительно… Она представила, как он сообщает ее родителям печальную весть, и только потом поняла, что могло произойти непоправимое. Это была бы целиком ее вина. Из-за ее глупости могла случиться трагедия, ведь она знала, как глубоко здесь залегал снег и что безопасно только у самого дома. Бетти не удивилась бы, устрой ей Симон хорошую взбучку. Но он, наоборот, помог ей встать на ноги, бережно поддерживал, пока она сделала пару шагов, а потом, передумав, взял на руки и понес в дом.

Бетти решила, что он направится в кухню, но Симон держал путь в спальню, где горел камин, и было тепло. Она ощутила многочисленные болезненные уколы, будто тысячи иголок впились в тело. Симон осторожно, словно она хрустальная, опустил Бетти на пол перед камином.

— Не вздумайте двигаться, — мягко пригрозил он и ушел.

Бетти попробовала полуобмороженными пальцами расстегнуть пуговицы и молнию, но поняла, что не сможет самостоятельно раздеться.

Вернулся Симон с ведром снега и шелковым халатом.

Положив халат на пол, он бережно раздел девушку, приговаривая, словно возился с испуганным ребенком. И хотя Бетти протестовала, требовала не прикасаться к ней, она прекрасно понимала, что нуждается в помощи и, кроме этого человека, ее оказать некому.

Не обращая внимания на возражения, Симон раздел потерпевшую донага. У Бетти не было времени, чтобы испугаться или смутиться, потому что Симон положил ее на халат, взял горсть снега и энергично принялся за дело. Кровь забурлила, разливалась по ее обмороженному телу, и Бетти вновь почувствовала свою грудь, руки, спину, шею, ноги… И уже через несколько секунд приятное тепло полностью овладело ею, неся с собой жизнь.

— Как вы себя чувствуете? — допытывался Симон. Он сидел перед ней на корточках, пытливо изучая ее пылающее лицо.

— Спасибо, лучше, — смущенно призналась она. — Простите меня, пожалуйста… Это было чистейшим идиотизмом с моей стороны… бежать сломя голову. Не окажись вы рядом…

— Прежде всего, если бы меня не было рядом, этого бы не случилось, — сказал он примирительно. — Не надо брать всю вину на себя. Я сожалею, если мои слова про вашу помолвку обидели вас.

— Дело не в этом.

Симон выглядел таким усталым и измученным, что Бетти хотелось дотронуться до него, погладить его жесткие волосы, прижать его голову к своей груди…

Симон посмотрел на девушку, и его усталость мгновенно улетучилась, выражение лица резко изменилось, когда он увидел слегка дрожащие полуоткрытые губы. Его сердце бешено забилось, жар охватил все тело.

— О, Бетти, — простонал Симон, приблизившись к девушке и взяв дрожащими руками ее лицо. — Да простят меня небеса, мне не следует этого делать.

В следующее мгновение его теплые губы с волнующим трепетом коснулись ее губ, и, будто заразившись возбуждением, Бетти отдалась поцелую с неистовой жадностью.

— Какое блаженство… О… клянусь, вы испытаете истинное наслаждение, если позволите мне… — прохрипел Симон и вновь прильнул к ее губам.

Его рука дотронулась до ее груди, и, ощутив это нежное прикосновение, Бетти затрепетала — и от ласки и от слов.

— Вы должны почувствовать меня всего.

И прежде чем она успела ответить, Симон крепко прижал девушку к себе. Пряжка на ремне джинсов больно впилась в кожу, и Бетти вздрогнула.

— Что случилось?

Она никогда не видела, как от страсти темнеют глаза, как от возбуждения на шее ритмично бьется вена.

— Ремень, больно… — едва вымолвила она.

— Где… где больно? — встревожился Симон, и его рука неожиданно скользнула вниз. Девушка вскрикнула от неожиданности и оттолкнула его.

Но Симон продолжал завороженно смотреть на ее грудь. Кожа Бетти была ослепительно-белой, с голубыми прожилками вен, кораллово-розовые соски возбужденно набухли. Он протянул руку и дотронулся с таким благоговением, словно ее тело было священной тайной.

— Хотите, я покажу вам, что можно испытать? — едва слышно спросил он, но Бетти показалось, что его слова многократным эхом отозвались в комнате.

Она закрыла глаза, представив, какое блаженство испытала бы, если бы Симон целовал ее… везде.

— Не выходите за него замуж, Бетти, — умоляюще попросил Симон.

Эти слова вмиг нарушили чарующую интимность: Бетти словно очнулась и увидела, как огонь страсти потух во взгляде Симона, сменившись мягкой неясностью.

— Все в порядке, — успокаивающе произнес он. — Не надо бояться. То, что случилось… — Симон запнулся, затем отечески поцеловал ее. — Извините. Вы простите меня, Бетти?

Слезы навернулись ей на глаза: за что прощать? Она была виновата не в меньшей степени и ухватилась за представившуюся возможность узнать неизвестную доселе сторону жизни, как утопающий хватается за соломинку. Эта страсть, это влечение были логическим исходом пережитого страха. Вполне естественная реакция. Сейчас опасность уже позади, все вернулось на круги своя: он — дальний родственник из Аргентины, она — невеста Бенджамина Макгрегора.

— Все нормально, — ответила Бетти как можно спокойнее. — Думаю, мы оба были чересчур взволнованы.

Она виновато улыбнулась, заметив, что глаза Симона вновь потемнели. От воспоминаний? От гнева?

— Ладно, — хрипло сказал Симон и взял ее на руки. — Надо уложить вас в постель.

— Уложить? — запротестовала Бетти. — Но я абсолютно здорова.

Она заметила, что Симон, хотя и отпустил ее, все же усомнился в правдивости этих слов, ее к этому человеку захлестнула внезапная нежность. Привыкшая к самостоятельности Бетти была потрясена тем, как приятно искать убежища и защиты, прижавшись к его сильной груди. Даже на очень короткое время.

— Вы уверены, что справитесь сами? — спросил он, ласково дотронувшись до ее плеча.

Бетти кивнула и отвернулась, чтобы Симон не заметил, насколько ей приятно его прикосновение.

— Оставьте дверь открытой. — Он направился к дверям спальни. — Позовите, если я понадоблюсь.

Бетти кивнула, хотя уже знала, что ни за что не воспользуется этой помощью.

Она переоделась в сухое, спустилась на первый этаж и вошла в кухню.

— Проходите, садитесь, — заботливо предложил Симон, с тревогой глядя на девушку, будто боялся, что она испарится или растает.

Вероятно, очень переживал за нее. Бетти подошла и благодарно тронула его за руку. Тут же легкая дрожь пробежала по всему телу. Но Симон резко отшатнулся, словно показывая, что ее прикосновения ему неприятны.

— Между прочим, вы были недалеки от истины, говоря вчера о наших замерзших в снегу телах, — пошутила она, стараясь разрядить обстановку.

К изумлению Бетти, Симон побледнел и с грустью посмотрел на нее.

— Ради всего святого, — простонал он, — не говорите так.

— Это была шутка. Я… — Бетти осеклась, увидев, что его рука дрожала, когда он провел ладонью по лбу, видимо, представил себе возможную сцену объяснений с ее родными. Он бы не смог смотреть им в глаза, случись с Бетти несчастье.

— Послушайте, давайте забудем обо всем. Это была моя вина, я вела себя очень глупо и не будь вас… — начала она.

— Не будь меня здесь, ничего бы не случилось. Чем скорее наступит оттепель и приедет ваш брат, тем спокойнее и счастливее я буду, — ответил Симон, разливая кофе по чашкам. — Мне кажется, нам обоим стоит взбодриться. То, что было там, наверху…

Но Бетти не желала ни о чем слышать. Она стремилась полностью забыть этот день. И никогда не вспоминать о том, как ей хотелось стать частью его сильного тела, не думать о безудержном влечении, о необузданной страсти, охватившей ее.

— Симон, пожалуйста, давайте забудем все.

Он внимательно посмотрел на Бетти и спросил:

— Вы расскажете Бенджамину об этом?

Сердце девушки забилось сильнее. Она закашлялась и честно ответила:

— Не знаю.

В ее голосе было столько боли и трагической неопределенности, что Симон, чувствуя себя настоящим преступником, искренне пожалел бедняжку. Ему не следовало прикасаться к ней, целовать ее… Глядя на Бетти, он задумался: а было ли его желание оторвать невесту от жениха таким уж бескорыстным? Он попытался представить, как много лет спустя вспоминает о приключении в горах Колорадо и шутит над собой, но ничего не получилось.

Уже была полночь, но Симон не предпринимал никаких попыток выяснить, кто где будет спать. Бетти даже и думать не могла о том, чтобы провести вторую ночь на каменном полу, от одного взгляда на который у нее начинало болеть все тело. Она покосилась на Симона и широко зевнула, стараясь привлечь к себе внимание. Расчет себя оправдал.

— Устали? — коротко спросил Симон.

Девушка кивнула. Симон встал и подошел к окну. Взошла луна, в воздухе лениво кружились снежинки.

— Ветер изменился.

Бетти тоже подошла к окну и прислушалась.

— Возможно, грядет потепление.

— Будем надеяться, что так, — согласился Симон и, повернувшись к ней, мрачно добавил: — Вам совсем не стоит бояться меня. Я не трону вас. Если вы не ложитесь, потому что опасаетесь…

— Нет, — резко оборвала Бетти.

— Ни вы, ни я не будем спать на полу, — твердо заявил он. — Нам обоим надо как следует отдохнуть и выспаться, — и, подумав, серьезно закончил: — Обещаю, что и пальцем вас не трону. Не надо меня бояться.

— И не будете наговаривать на меня, что я сама прижималась к вам? — спросила Бетти и с облегчением заметила в его глазах лукавые огоньки.

— Хорошо, не буду, — пообещал Симон.

— Тогда я пошла в спальню.

Конечно, Симон абсолютно прав: она очень устала. Происшествие не прошло бесследно и для него. Возможно, у него шок даже сильнее, потому что он знал, что от него и только от него в тот момент зависела жизнь другого человека.

Бетти попыталась представить на его месте Бенджамина, который наверняка растерялся бы, запаниковал, не зная, что делать. Он не стал бы бороться за меня и позволил бы мне умереть, подумала она уныло.

 

7

Пока пленники ненастья мирно спали, северный ветер поменялся на теплый южный и началось потепление.

Ллойд выехал из Литтл Крига при первой возможности: и он, и остальные члены семьи волновались, как Бетти и гостья пережили эти ужасные дни.

Вылезая из машины, он громко посигналил. Симон, проснувшись, стал ласково будить девушку. Она спала, прильнув к его груди, и он мог любоваться бархатистостью девичьей кожи. Не удержавшись, Симон любовно дотронулся до щеки Бетти. Ресницы дрогнули, и девушка открыла глаза.

— Кто-то приехал, — сообщил Симон. Спросонья она не сразу поняла, в чем дело. Когда до Бетти дошло сказанное, она в ужасе подскочила на кровати.

С лестницы доносились шаги, сопровождавшиеся лихим свистом.

— Брат, — простонала Бетти. — О нет… Она сделала попытку выбраться из постели, но Симон, увидев, что Бетти запаниковала, остановил ее.

— Не надо. Мы не сделали ничего предосудительного, — напомнил он невозмутимо. — Вам нечего бояться.

Раздался стук в дверь, и в следующее мгновение Ллойд распахнул ее.

— Девушки, вы проснулись? — потеряв дар речи, он в изумлении уставился на кровать. — Господи, Бетти! Что…

Тем временем Симон спокойно откинул одеяло, встал и неторопливо надел джинсы.

— Познакомься: наш аргентинский родственник Симон, — скороговоркой выпалила девушка и, прежде чем брат успел задать вопрос, схватила свою одежду и прошмыгнула в ванную, предоставив гостю возможность объяснить происходящее.

— Бетти, кофе готов. Ваш брат хочет выехать пораньше. — Симон постучал в дверь, и Бетти неохотно открыла.

— Что сказал Ллойд? — прошептала она.

Почему они умудрились проспать именно сегодня? Боже, что подумал брат? Что сказал ему Симон? Нужно быть последней идиоткой, чтобы в самый ответственный момент убежать в ванную. Неизвестно, что Симон наговорил в ее отсутствие, что наплел. Ллойд все бы понял, если бы она сама рассказала ему, но сейчас…

— Говорит, что хочет уехать как можно скорее, — весело сообщил Симон.

— Да нет же! Что он подумал…

— Обнаружив нас вместе в постели? — Он закончил за нее фразу и рассмеялся, глядя на испуганное лицо девушки. — Бедняжка, как же легко вас разыграть!

В его глазах не было ни страсти, ни вожделения, ни намека на вчерашнюю нежность — они вновь обрели прежнее спокойное выражение. Разговор с Ллойдом воодушевил Симона, поскольку выяснилось, что никто из членов семьи Бенсон не одобрил помолвку Элизабет. И тогда Симон кое-что сообщил по секрету Ллойду.

— Ваш кофе остывает, — напомнил он девушке, — а мне еще нужно умыться и одеться.

Бетти медленно спустилась вниз, немного замешкалась у кухни и, глубоко вздохнув, вошла. Все это время она успокаивала себя, твердя, что ничего незаконного или аморального они не совершили.

— А, вот и ты. — Ллойд протянул сестре кружку с кофе. — Мама очень волновалась за вас. Она успокоится, узнав, что Симон опекал тебя.

— Я не нуждаюсь ни в чьей опеке. Я уже не ребенок, — возразила она и продолжила: — Ты наверняка был удивлен, когда узнал… То есть… когда ты увидел, что наш гость — мужчина.

— Не так сильно, видимо, как ты, — рассмеялся в ответ Ллойд.

Бетти немного успокоилась, решив, что Симон объяснил брату, что их отношения были абсолютно невинны.

— Ллойд, ты никому не скажешь… о сегодняшнем утре, правда ведь? — спросила она, крепко сжимая кружку в руках.

— Полагаю, под «никому» ты подразумеваешь Бена? — сухо уточнил брат. — Не волнуйся, твой жених и я не очень-то близки, чтобы изливать друг другу душу. — Заметив ее волнение, Ллойд подошел к сестре и ободряюще похлопал по плечу. — Ладно, все в порядке. Обещаю, что ничего никому не скажу. Ты же знаешь меня. Ты — взрослая, как сама только что сказала, и все, что ты делаешь, касается только тебя.

— Ллойд, именно в этом все и дело. Это было не… — начала оправдываться Бетти: но брат не стал слушать ее.

Он подошел к окну и озабоченно посмотрел на небо.

— Не уверен, что потепление будет длительным, и мне не хотелось бы застрять здесь. Сколько времени потребуется, чтобы собрать вещи?

Несмотря на заверения Ллойда, всю дорогу домой девушка боялась, что брат не утерпит и станет дразнить ее, вспоминая, как он застал их с Симоном в одной постели. Ее родные, несомненно, все поймут. Но она знала, что все они не одобряют ее помолвку. Если брат надумает сказать что-нибудь Бену… Самое разумное — самой сообщить обо всем жениху.

Бетти села на заднее сиденье, предоставив гостю место рядом с водителем. Она глубоко задумалась, и неожиданный вопрос Симона заставил ее вздрогнуть.

— Ради всего святого, Бетти, что он за человек? Если он любит вас…

— Да, любит, — поспешила заверить Элизабет. — И, кроме того, я вовсе и не думала о женихе.

— Лгунья, — мягко поддразнил он. — Вы заболеете, если будете все время думать о том, что случится, когда он все узнает.

— Не заболею, не волнуйтесь.

— Мы будем в Литтл Криге через полчаса, — бросил через плечо Ллойд. — Сейчас очень тяжелый участок дороги, сплошной гололед. Но, думаю, мы проскочим. Будьте начеку.

Симон повернулся к Бетти и положил руку на спинку сиденья. Девушка стала потихоньку отодвигаться и, когда Ллойд притормозил, не удержалась и полетела вперед. Если бы Симон не подхватил Бетти, она оказалась бы на полу.

Крепко державшие ее руки и теплое дыхание Симона всколыхнули в Элизабет воспоминания о том дне, когда он страстно целовал ее, так же крепко сжимая в объятиях. Возникшее вдруг желание было столь сильным, что она побледнела. Симон еще крепче прижал ее к себе.

— Дорогая, что с вами? — волнуясь, спросил он.

Сначала, по привычке, девушка решила, что Симон насмехается над ней, прекрасно понимая в чем дело, но, увидев неподдельную озабоченность в его глазах, устыдилась.

— Все нормально, — солгала она, ибо чувствовала, что «все» уже никогда не будет нормальным.

Дальний родственник из Аргентины стремительно ворвался в ее жизнь, полностью разрушив тщательно составленный план на будущее, и сейчас Бетти пребывала в полном смятении, не имея перед собой четкой цели.

— Скоро приедем, — сообщил Ллойд. — Мама зажарила индейку в честь твоего приезда, — улыбнулся он Симону. — Эй, а она здорово удивится, когда увидит тебя!

— Не думаю.

Хотя его голос звучал невозмутимо и сдержанно, Бетти показалось, что Симон намекает Ллойду на что-то.

На что? На то, чтобы брат умолчал о том, как застал их в постели? Забытое за последние дни спокойствие завладело девушкой… Можно даже не сомневаться, Симон правильно ответит на все вопросы, которые могут возникнуть у ее родных. Естественно, он сделает это не для того, чтобы выгородить ее, а, прежде всего, чтобы обезопасить себя, потому как понимает всю серьезность семейного конфликта. Вдали показалась ферма, и у Бетти сжалось сердце. Ллойд показывал Симону, где заканчиваются их владения, и объяснял, как они ведут хозяйство.

Машина въехала во двор. Из дома торопливо вышла раскрасневшаяся от возбуждения мать.

— Ма, у меня для тебя сюрприз, — весело сообщил Ллойд, останавливая джип. — Встречай Симо… — Он проказливо проглотил окончание имени.

Бетти заметила замешательство матери и беспокойство, с которым она пожимала руку родственнику.

— Кажется, я доставил всем массу проблем, — сказал Симон извиняющимся тоном. — Мне и в голову не пришло, что вы примете меня за девушку. Бетти великолепно справилась с ролью хозяйки, но, мне кажется, ее жених может задать пару каверзных вопросов. К несчастью, должен признать, я опоздал, так как Элизабет, увы, предпочла его, а не меня, — с сожалением, которое показалось Бетти наигранным, добавил он и, протягивая ей руку, заметил: — Выходите, мисс, пусть ваша мама убедится, что вы целы и невредимы.

Все было рассчитано правильно: лицо матери просветлело, и она громко радовалась, что в трудную минуту рядом с дочерью оказался настоящий мужчина, способный позаботиться обо всем.

Бетти не возражала, когда Симон заботливо помог ей выбраться из кабины и бережно прижал к себе, будто на самом деле приходился ей братом. Весь этот спектакль разыгрывается ради матери, думала Бетти. Она еще больше укрепилась в этой мысли, когда услышала, как Симон пошутил:

— Я предупредил Бетти, что, пока я здесь, ей придется стать моей новой сестрой и во всем слушаться меня.

— Так у вас есть сестры? — обрадовалась миссис Бенсон.

— Ага, целых четыре. Они учат меня уму-разуму. Я привез фотографии, но они остались в машине.

Когда они ехали домой, то не увидели машины, взятой Симоном напрокат, и Ллойд предположил, что, вероятнее всего, ее отбуксировали на ближайшую автостоянку.

Хозяйка пригласила всех в дом. Бетти явно не торопилась и оглядывалась, — будто потеряла что-то. Симон все еще держал ее за руку и не отпускал от себя.

— Что случилось, дорогая? Ты не хочешь входить? — спросила мать.

— Думаю, наоборот, и ей не терпится позвонить жениху. Он, вероятно, оборвал телефон, непрестанно названивая вам и беспокоясь, как мы там, бедняжки, — съехидничал Симон. — Мне бы точно не понравилось, если бы моя невеста оказалась на далекой занесенной снегом ферме.

Элизабет ничего не оставалось, как вступиться за честь мистера Макгрегора.

— Возможно, Бенджамина нет в городе. Уехал на какой-нибудь аукцион. Бен покупает и продает антиквариат и поэтому часто разъезжает.

— Правда? — наигранно удивился Симон и, повернувшись к ее матери, сказал: — Если бы у меня была такая красивая невеста, как Элизабет, я бы ни на шаг от нее не отошел.

Увидев, что мама в ответ улыбнулась, девушка стиснула зубы.

— Как раз об этом я все время и твержу ей, — доверительно сообщила миссис Бенсон. — Я постоянно говорю дочери: «Элизабет, дорогая, он такой нерасторопный ухажер, уверена ли ты в том, что…»

— Мама! — нетерпеливо оборвала мать Бетти. — Думаю, нашему гостю это совсем неинтересно.

— О нет, напротив, — возразил Симон. — Мне интересно все, что касается моих вновь обретенных родственников. Знаете, — добавил он, обращаясь к миссис Бенсон, — у нас дома есть фотография сестры моей прабабушки. И готов поклясться, что между ней и Элизабет есть поразительное сходство.

Бетти невольно улыбнулась: если так, то это чудо, потому что она похожа на мать, а не на отца. И тем не менее она была благодарна Симону, сразу завоевавшему расположение матери и умело отвлекшему ее от нежелательных расспросов о том, как они провели эти три дня на ферме. Мама была спокойной и держалась так уверенно, словно всю жизнь знала Симона. А вот с Бенджамином, которого действительно знала со школьных лет сына, она никогда не вела себя так доверительно.

Бен не вписался в их семью. Он не скрывал своего пренебрежения к фермерскому труду, раздражали земля и грязь, и он старался наведываться в Литтл Криг как можно реже и, ссылаясь на всевозможные причины, умудрялся избегать всех семейных торжеств, на которые Бенсоны приглашали его.

Ланч был непродолжительным, потому что работа на ферме не позволяла расхолаживаться, тем не менее Бетти удалось вкратце рассказать о своем пребывании в Рок Криге, опустив некоторые щекотливые подробности.

— Да, — призналась она, — я была потрясена, когда обнаружила, что Симон — это не женщина, а мужчина…

— Но ты должна была почувствовать облегчение, — вмешалась мать, — если учитывать, что гость появился в самый подходящий момент.

— Облегчение — не то слово. Правда ведь, Бетти? — беззлобно поддразнил Ллойд.

Бросив на брата возмущенный взгляд, Бетти поняла, что мужчины успели подружиться. Да и Хелен, совершенно освоившаяся в семье, засыпала Симона вопросами и, получая уклончивые ответы, весело смеялась и шутливо грозила пальчиком, показывая, что ее не провести.

Воспользовавшись тем, что мать отвернулась, Ллойд прошептал жене на ухо, но так, чтобы слышали все:

— Похоже, нам предстоит испытать райское наслаждение, когда мы переедем на ту ферму. Стоящая в спальне кровать такая удобная, что даже…

— Ллойд! Как ты смеешь… — залившись краской, возмущенно воскликнула Элизабет.

Брат невинными глазами смотрел на Бетти, всем своим видом показывая, что не понимает причины ее негодования.

— В чем дело, Бетти? — спросила мать.

— Так, ничего, — пробормотала дочь. Но мать была не так наивна, как предполагали остальные члены семьи, и, внимательно посмотрев на раскрасневшуюся от смущения Бетти, благоразумно промолчала. Когда ланч закончился, она добродушно улыбнулась:

— Бетти, должно быть, ты устала, но боюсь, тебе придется заняться делами. Я записала всех, кто звонил в твое отсутствие. Список телефонов в студии.

— Спасибо, сейчас же пойду посмотрю. — Элизабет обрадовалась возможности улизнуть из-за стола на законном основании.

— Мне бы хотелось посмотреть на студию, — тут же заявил Симон и, обращаясь к миссис Бенсон, пояснил: — Я в восторге от лоскутного одеяла и надеюсь, что мне удастся уговорить Бетти сделать для меня что-нибудь на память.

— Конечно, — согласилась та и добавила: — Я покажу вам вашу комнату, Симон.

И следует позвонить в полицию насчет машины. Если ее отбуксировали на автостоянку, то можно договориться, чтобы автомобиль доставили прямо сюда.

Проницательный Симон понял, что у него нет выбора.

— Вы ладили с Бетти эти три дня? — спросила миссис Бенсон, открывая дверь комнаты для гостей.

— Разумеется. Она особенная, — Пробормотал он и, посмотрев женщине прямо в глаза, горячо воскликнул: — Нельзя позволить ей связать жизнь с человеком, с которым она помолвлена!

— Расскажите мне поподробнее о вашей семье, — попросила миссис Бенсон.

Прошло более часа, прежде чем она, довольная, вышла из комнаты нового родственника. Симон понравился ей с самого начала, а теперь она укрепилась в своих симпатиях.

Телефон зазвонил во время ужина, в очень неподходящий момент, и Элизабет видела, как мать нахмурилась, вставая из-за стола, чтобы ответить на звонок. Помрачнев еще больше, она позвала дочь.

Бетти нехотя взяла трубку: по выражению лица матери она догадалась, кто звонит, и у нее не было ни малейшего желания разговаривать с женихом, когда все будут внимательно слушать их разговор. Члены семьи с радостью приняли Симона в свои ряды, еще более сплотившись в неприязни к Бенджамину.

— Дорогая, мама приглашает нас на ланч в воскресенье, но, боюсь, я не смогу заехать за тобой, потому что она просила забрать Дебору.

— Дебору? — не удержавшись, переспросила Бетти, хотя прекрасно знала, о ком идет речь.

— Да, дорогая. Нашу дальнюю родственницу Дебби из Денвера. Ты видела ее.

— Конечно, я помню, — кисло отозвалась Бетти.

Дебора была, несомненно, любимицей миссис Макгрегор, считавшей ее превосходной невестой для сына. Элизабет раздражало то, что Бен, казалось, не замечал своднических ухищрений своей матери.

Бетти подумала о предстоящем невеселом ланче в компании с будущей свекровью и Деборой. Неожиданно для самой себя она решилась возразить.

— Бен, я не уверена, что смогу. У нас гость. Послушай, давай обговорим все в пятницу? — Она замолчала, поразившись мертвой тишине, воцарившейся и за столом, и в трубке.

Ей не хотелось в присутствии родных вдаваться в подробности, что Симона на самом деле оказалась Симоном. По пятницам они с Бенджамином встречались вечером в небольшом баре, и тогда…

— Не уверен, дорогая, что смогу увидеть тебя в пятницу, — без особого сожаления сообщил Бен. — Дебби рассказала мне об одном приятеле, который получил в наследство дом со всяким барахлом и хочет проконсультироваться с хорошим антикваром. Поэтому она договорилась о моей встрече с ним завтра. Я заеду за малышкой Деборой после работы, и мы уедем вместе. Послушай, думаю, вашего гостя будет кому занять в воскресенье. Только, пожалуйста, приезжай ровно в полдень, ты же знаешь, как мама ценит пунктуальность. — Бен не упустил случая намекнуть на ее пятиминутное опоздание несколько месяцев назад.

У Бетти на языке вертелось много едких замечаний и комментариев, но присутствие родных и гостя останавливало ее от немедленного выяснения отношений. Она была вне себя, когда услышала, что жених запросто променял их традиционное еженедельное свидание на осмотр чужого барахла. Поездка совпадала как раз с тем днем, когда они обычно встречались. Случайность? Хитрый расчет Деборы, или маменьки Макгрегор, или их обеих? Наверняка!

— У Бена все в порядке? — поинтересовалась мать, когда дочь вернулась за стол.

— Да, — буркнула Бетти.

— Он, должно быть, волновался, когда узнал, что мы отрезаны в горах, — предположил Симон, внимательно наблюдавший за ней.

— О нет. Он ничего не знает, — вмешалась простодушная Хелен. — Он ни разу не звонил, пока вы были на старой ферме.

Бетти вспыхнула от злости, хотя прекрасно понимала, что Хелен сказала об этом без всякой задней мысли. По глазам Симона стало ясно, каким «заботливым и внимательным» он считает ее жениха. Бен любил дорогостоящее старье больше, чем свою невесту, и всем это было понятно. Бетти злилась на себя за то, что, несмотря на равнодушное к себе отношение, собирается выйти за Макгрегора замуж.

— Ничего, ты увидишь его завтра вечером, как обычно, — примирительно сказал Ллойд.

Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, девушка смутилась.

— Мы завтра никуда не идем. Бенджамин уезжает смотреть чье-то наследство.

Воцарилось неловкое молчание, но Симон неожиданно пришел на помощь Бетти:

— Что ж, это беда любого делового человека, — разумно рассудил он. — Часто проблемы бизнеса задвигают на задний план личную жизнь. Честно говоря, мне хотелось пригласить вас всех на ужин. Если хотите, можно завтра утром.

— Звучит очень заманчиво, — загорелась Хелен. — Я слышала, неподалеку открылся очень милый ресторан. По пятницам там играет оркестр и… — Она запнулась и рассмеялась: — Простите, я…

— Никаких извинений. — Симон одарил ее лучезарной улыбкой. — Я как раз собирался спросить, куда бы лучше пойти.

— Значит, вы увидитесь с Бенджамином лишь на следующей неделе, — задумчиво проговорил Ллойд, возвращаясь к прерванному разговору после того, как с предстоящим выходом в ресторан все было решено.

— Что? — переспросила Бетти. — А, нет… Я приглашена к его маме на ланч в воскресенье.

Брат состроил гримасу.

— Ллойд, угомонись, — настоятельно попросила миссис Бенсон. — Он заедет за тобой, дорогая?

— Нет, — с трудом выдавила из себя Бетти, уголком глаза заметив, как вопросительно поднялись брови Симона.

Господи! Почему они пристают к ней с идиотскими вопросами? Раньше родные не интересовались столь энергично ее отношениями с Беном, предпочитая вообще не вспоминать о его существовании.

— Нет? Проблемы с транспортом? — притворно посочувствовал Симон.

Элизабет холодно посмотрела на него.

— Он должен заехать за родственницей, — пояснила она и встала из-за стола. — А сейчас, если вы закончили допрос, я пойду поработаю. — И выбежала из комнаты.

Ей действительно надо было поработать, но не в этом крылась причина поспешного бегства. Бетти видела, какими взглядами, полными неподдельного сочувствия, обменялись молодожены. Без сомнения, в глазах родных их отношения с Бенджамином оставляли желать лучшего. Она с горечью поняла, что никто не верит в их любовь. Близкие просто жалеют ее. И они правы. Она сама все понимала, но надеялась, что ровные отношения не таят в себе никакой опасности. Она никогда не потеряет голову от жарких объятий, как та женщина на ежевичной поляне.

На старой ферме Бетти впервые в жизни испытала страсть и поняла, чего лишается. Она поймала себя на мысли, что мечтает о неутолимом желании, сладостном возбуждении в предвкушении неистового и бескрайнего блаженства. И к Бенджамину это не имеет никакого отношения.

Девушка вошла в студию, полная печальных мыслей, но не желая мириться с ними. Она слышала, как открылась дверь и, не поворачивая головы, догадалась, кто пришел за нею следом.

— Это все из-за вас, вы во всем виноваты, — печально сказала она и неожиданно для себя самой расплакалась, словно признавая поражение.

Симон подошел и обнял ее, ласково шепча слова успокоения, убеждая ее в том, что лучший способ избавиться от накопившихся страхов и волнений — это хорошенько выплакаться.

Бетти внимательно слушала: независимая половина ее натуры пыталась протестовать и требовала оттолкнуть Симона, потому что она, Бетти, взрослая и самостоятельная. Но когда девушка произнесла что-то маловразумительное, Симон еще сильнее прижал ее к себе и любовно погладил рукой по пепельным волосам. Он нежно шептал ей в ухо ласковые слова, говорил, что она — его младшая сестричка. А его долг как старшего брата утешить ее, и даже самый ревнивый жених на свете одобрил бы его поведение.

При слове «жених» Элизабет разразилась новым потоком слез, не в силах больше сдерживаться. А брат принялся убеждать ее, что иногда мужчины, уступая желаниям матерей, ставят их интересы выше стремлений невест. Дуралеи-женихи же не понимают, что ими просто-напросто манипулируют.

— Убедился на собственном опыте, — авторитетно закончил Симон.

— Правда? — всхлипнула Бетти и только сейчас обнаружила, что сидит у Симона на коленях.

— Мамы обычно ведут себя так, когда их холостым сыновьям перевалит за тридцать. Моя, например, давно пытается женить меня, и у нее знакомых с дочерями на выданье тьма-тьмущая. Представляете, каково мне? — смеясь, добавил он.

— И поэтому вы приехали сюда? — слабо улыбнулась Бетти. — Сбежали от маминых протеже?

— Отчасти так, — согласился Симон.

В его взгляде было нечто, крайне заинтересовавшее девушку, но что именно, Элизабет уловить не могла.

— Вставайте. — Он мягко подтолкнул ее. — Нам лучше вернуться в гостиную.

У двери Симон вдруг остановился.

— Вы любите Бенджамина?

— Вас это не касается, — резко бросила Бетти и вышла, гордо подняв голову.

Симон что-то пробормотал вслед. Она не расслышала слов, но тон был такой презрительный, что обжег ее с головы до пят.

Это Симон во всем виноват. Только он. Он ворвался в ее спокойный мир и все испортил, и она ненавидела его за это.

Да, она ненавидит его!

 

8

Элизабет не собиралась идти в ресторан и твердо решила отказаться. Тем самым она напомнит всем, что помолвлена с Бенджамином. К тому же у нее накопилась масса дел.

Однако в пятницу утром она неожиданно для себя вызвалась съездить в Пуэбло за продуктами. Это позволит ей заскочить в магазин к Бену и рассказать о событиях всех трех дней без свидетелей. Бетти знала будущую свекровь — если она заполучит кого-либо в собеседники, то, будьте уверены, скоро от себя не отпустит. Девушка предвидела, что у нее с Беном будет не больше пяти минут, чтобы побыть вдвоем.

Бетти припарковала машину на стоянке и отправилась по магазинам.

По пути в супермаркет остановилась перед витриной магазина модной одежды, в которой была выставлена весенняя коллекция. Девушка с восхищением смотрела на вечернее платье из лилового шелка. Этот цвет удивительно шел ей, а простота фасона подчеркивала элегантность платья. Элизабет подавила вздох. Вне всяких сомнений, оно стоит кучу денег, к тому же ее жениху нравилось, когда она надевала неброские платья, какие обычно носила его мать. Поэтому пришлось спрятать подальше яркие модные наряды, которые Бетти носила до помолвки.

К полудню она закончила с покупками и сложила все в багажник. Магазин Бена находился в старой части города, и девушка не спеша подъехала по узким улочкам к старинному особняку.

Звякнул колокольчик, но магазин был пуст. Элизабет слышала приглушенные голоса в офисе, находящемся позади того, что Бен громко именовал «торговым залом», и не задумываясь открыла дверь и вошла.

Бенджамин и Дебора, голова к голове, склонились над подсвечником. Первой вошедшую заметила девушка и, смутившись, покраснела.

— Господи, Бетти! Как ты тут оказалась? — воскликнул Бен, в голосе которого прозвучало больше раздражения, чем радости. Элизабет почувствовала себя униженной.

— Мама попросила меня съездить за покупками, — сказала она, скрывая гнев. — И я подумала, раз уж я в городе, не пригласить ли тебя на ланч. Если, конечно, Дебора не возражает, — ехидно добавила она.

Дебби зарделась еще сильнее и придвинулась поближе к Бену, готовая в случае опасности юркнуть за его спину.

— Дебби специально пришла, чтобы помочь поскорее закончить дела. Тогда я смогу уехать пораньше, — нехотя объяснил Бенджамин. — Не оставлять же ее здесь одну? И, кроме того, — он замялся, — я уже пригласил ее на ланч. Если хочешь, можешь присоединиться к нам…

Пересилив себя, Бетти улыбнулась и вежливо отказалась от приглашения. Бен, не скрывая облегчения, проводил ее до выхода.

Итак, она третья лишняя.

Девушка не могла больше обманываться: Бен не питал к ней никаких чувств, впрочем, как и она к нему. Идея пожениться была полным абсурдом. Злясь на себя и на весь белый свет, в особенности на одного нарушителя спокойствия из южного полушария, Бетти поспешила к машине.

На обратном пути, проезжая мимо магазина одежды, она остановила машину. Приглянувшееся платье оказалось как раз ее размера. Элизабет примерила его: сидит великолепно, будто сшито специально для нее. Одному Богу известно, что двигало ею в тот момент, но только она решила не просто купить это платье, но и надеть вечером в ресторан. Твердой рукой девушка выписала чек с двумя нулями. Платье стоило того, особенно когда Симон…

А что «когда Симон»? Бетти не могла придумать продолжения и уныло села в машину. Приступ гнева прошел, и она чувствовала себя опустошенной и несчастной: что ж, надо быть мужественной и смотреть правде в глаза.

Теперь она не может искать спасения в помолвке с Беном. Ей еще предстоит провести ланч с его матерью в воскресенье. А потом, когда Симон уедет, она скажет жениху, что свадьба — это ошибка. Бенджамин, конечно же, будет спорить с ней, доказывать что-то, но в итоге, скрывая облегчение, согласится. И затем, спустя какое-то время, она узнает от их общих знакомых, что Бенджамин и Дебора благополучно поженились.

Бетти тихо вздохнула, но грусти и печали больше не было. Бен не вызывал в ней и сотой доли того чувства, которое пробуждал Симон. Он оказался прав в отношении помолвки, но никогда об этом не узнает. Ей не выдержать взгляда его черных проницательных глаз…

Чтобы немного отвлечься, Бетти представила, какие чувства испытала бы, будь Симон ее женихом, а она застала его с другой… столь увлеченных друг другом и столь очевидно созданных друг для друга. При этой мысли острая боль пронзила сердце. Настоящая ревность проснулась в ней.

Да, она любит его!

Любит Симона. И если он попросит, Элизабет пустит по ветру все свои опасения и сомнения и отдаст ему всю себя.

Но — не попросит. Для него она лишь минутное развлечение, забавное приключение за границей. Бетти старалась не думать о красивых девушках в Аргентине, которые, вероятно, тучами вьются вокруг него… Как она, должно быть, бледно выглядит на их фоне.

Ну, уж не настолько, чтобы Симон не желал ее. Внезапно жгучая догадка охватила ее: да, он хотел ее. Но тогда, в его страстных объятиях, она не смогла преодолеть детские страхи и лишила себя того, что испытывают все нормальные женщины.

Симон не случайный человек, который скоро исчезнет из ее жизни. Он — родственник, пусть и очень далекий. Ему не нужны сложности в жизни, и он не может взять ее с собой как свою любовницу. Но если бы он…

Элизабет поежилась. Сейчас она наконец-то призналась себе, что, наблюдая в детстве за любовной сценой на ежевичной поляне, испытывала не страх, а зависть. Да, зависть, из-за того наслаждения, которое познала другая женщина, из-за свободы открыто выражать свои чувства, из-за ясного осознания той огромной потенциальной силы собственных стремлений, наполнявших ее.

Устав от тягостных дум, Бетти медленно ехала домой по разбитой проселочной дороге.

Ресторан находился в двадцати милях от фермы и, памятуя о законе, запрещающем водить машину в нетрезвом состоянии, Симон вызвал два такси.

Бетти до последней минуты не решалась надеть новое платье. Сначала примерила простенькое серенькое, купленное специально для первой встречи с матерью Бенджамина. Тогда она была в отчаянии, обнаружив, что все ее наряды не годятся, а точнее, не понравятся миссис Макгрегор.

Серое платье было ей чуть-чуть велико и, возможно, излишне официально для ресторана. Оно больше бы подошло для похорон, а не для веселья. В зеркале Бетти увидела угрюмую девушку, которую бы ни один мужчина, даже хорошенько выпив, не назвал бы привлекательной.

Она сердито сорвала с себя старое платье и надела обновку. Шелк нежно облегал фигуру, подчеркивая соблазнительность форм и придавая ей необыкновенную женственность. От глаз не могли ускользнуть тонкая талия и длинные стройные ноги владелицы.

Бетти придирчиво осмотрела свой макияж. Глаза казались еще более глубокими, и она нахмурилась, удивившись полноте губ: как будто их только что целовали и они жаждали поцелуя вновь.

— Поторапливайся, копуша, — крикнул снизу Ллойд.

Схватив вечернюю сумочку, Элизабет выскочила на улицу.

— Тебе лучше поехать с Симоном, — сказал Ллойд, быстро вталкивая сестру в одно из поджидавших такси, и она даже не успела придумать отговорку.

Дверца захлопнулась, и Элизабет оказалась в машине. Если уж Симон в джинсах и свитере приводил девушку в замешательство, то сейчас, увидев его в шикарном костюме и «бабочке», она была сражена наповал.

— Что-то не так? — поинтересовался он.

— Нет-нет, все хорошо.

— Мм… Уже виделись с женихом?

Ее мозг лихорадочно заработал: догадался ли Симон, что они действительно встречались, или он просто поддерживает светскую беседу?

— Сегодня утром, так, накоротке.

— Чтобы получить разрешение поехать со мной вечером в ресторан?

От его самомнения у Элизабет перехватило дыхание.

— Конечно, нет, — опомнившись, сказала она. — Во-первых, я не нуждаюсь в чьем-либо разрешении, а во вторых… я еду не с вами, а со своей семьей.

— А, значит, вот как вы рассуждаете, — с легкой ехидцей проговорил Симон. — Что ж, я рассматриваю это событие по-другому. Для меня, пригласившего вашу семью в ресторан, это великолепная возможность вновь обнять вас, когда мы будем танцевать. Это…

Бетти надеялась, что таксист их не слышит.

— Прекратите, — жестко потребовала она. — Вы прекрасно знаете, что дурачитесь…

— Неужели? — пробормотал он с явной иронией.

Сердце девушки отчаянно забилось, но она старалась не замечать этого. Просто Симон опять дразнит ее, вот и все. Это его излюбленный способ вывести ее из дремотного, как он считал, состояния и привести в нормальное. Она была уверена, что все действия Симона, как и реплики, заранее спланированы и отрепетированы. Конечно же, он не такой дурак, чтобы надеяться, что она влюбится в него без ума.

Влюбиться в него? Элизабет больно прикусила губу, чтобы отчаянный вопль не сорвался с ее уст. Это неправда! Она не могла позволить случиться этому, но, увы, и не сумела предотвратить, с отчаянием признала девушка минутой позже. Иначе, почему она стесняется и чувствует себя неловко, когда он рядом? Почему она вдруг стала считать Бенджамина виновным во всех смертных грехах, а их отношения лживыми? Она была вполне счастлива и спокойна, пока Симон вихрем не ворвался в ее жизнь. Счастлива и спокойна… А сейчас?

Сейчас она бесповоротно и безнадежно влюбилась в человека, для которого навсегда останется лишь скучной американской сестрицей и никогда не станет кем-нибудь иным.

— Расскажите мне о родственнице Бенджамина, — неожиданно попросил Симон.

Вопрос удивил Бетти, и она подумала, уж не догадался ли он по своему обыкновению о матримониальных планах, которые миссис Макгрегор строила в отношении своего сына и Дебби.

— Зачем? — спросила она, скрывая волнение. — Надеетесь, что эта девица вам подойдет?

Симон внимательно посмотрел на нее.

— Не такая уж вы и глупая, Элизабет. Я оценил ваш намек. Вам не очень-то хочется идти на ланч к его матушке, так ведь? А почему? Боитесь, что жених задаст много нескромных вопросов?

— Каких, например? — хорохорилась она.

— Например, захочет в подробностях узнать, как мы провели эти три дня и три ночи на ферме, учитывая, что там всего одна кровать, хоть и большая и удобная, — не унимался Симон.

Слава Богу, в полутьме салона не было видно, как ее бледное от природы лицо заливается краской. Бетти бросила беспомощный взгляд на водителя, но если он и слушал их разговор, то не подавал виду.

— Бен об этом не знает, — прошипела она. — Он никогда не был на ферме.

— И вы не собираетесь рассказывать ему о нашем приключении, я прав? Вы намерены представить дело так, будто ничего не было?

— Но ведь ничего и не произошло, — отчаянно упорствовала девушка, думая о том, слышно ли, как бешено колотится ее сердце. Она сама, конечно же, слышала это неровное и учащенное биение, с головой выдававшее ее любовь к Симону.

— Черт побери, так уж совсем ничего, — грубовато проворчал он, делая ударение на последнем слове.

Бетти почувствовала, что они оба на взводе, обстановка накаляется и надо успокоиться, пока не поздно.

— Вы не говорили, сколько пробудете здесь. — Она отодвинулась от спутника. — Ваши дела в Денвере…

— Подождут, — нетерпеливо прервал он. — Что такое, дорогая? Испугались, что я поступлю не по-джентельменски и расскажу жениху о нас все?

— Нет, вы не можете сделать этого, — умоляюще прошептала она.

Девушка чуть не призналась, что он был прав, и она не может выйти замуж за Бенджамина, но ее удержали гордость и инстинкт самосохранения. Если она только заикнется об этом, Симон тут же засыплет ее самыми каверзными вопросами. Элизабет видела, что он собирается еще о чем-то спросить, но в этот момент такси остановилось, и Бетти с облегчением выбралась из машины.

— Более мой, как красиво! — воскликнула Хелен, входя в ресторан.

— Да, действительно красиво. Много средств затратили хозяева, чтобы, придать сельскому дому элегантность. В просторном холле оборудовали танцплощадку.

— Добро пожаловать! — Улыбающийся официант приветливо указал на один из столиков у окна, задернутого красивыми шторами.

Ресторан был полон, ненавязчиво играла музыка. Столы покрывали безупречно белые накрахмаленные скатерти. Зал был декорирован в глубоких малиновых тонах со светлыми штрихами розового.

Еще никто из них не успел сделать заказ, но Бетти заметила, как Симон попросил о чем-то официанта. Через несколько минут принесли шампанское в хрустальном ведерке со льдом.

— Конечно, оно не может соперничать с вашим вином. — Симон улыбнулся миссис Бенсон. — Но мне кажется, вполне достойный напиток, чтобы выпить за наш род, где бы мы ни жили.

Этот тост положил начало удивительному вечеру воспоминаний о различных случаях из истории семьи. Симон рассказал много интересного о своих предках. Оказывается, аргентинская ветвь Бенсонов весьма гордилась своими североамериканскими корнями, и Симон признался, что его родным всегда хотелось посетить Колорадо.

— О, пусть они приезжают, — воскликнула миссис Бенсон. — Летом. Они могут остановиться у нас. Нам бы очень хотелось познакомиться с ними.

— Ну, они не такие интересные люди, как я, — скромно заметил Симон, потупив глаза, и все рассмеялись, даже Бетти.

Но ей стало не до смеха, когда они, сделав перерыв, вышли в холл. Паркет сверкал, оркестр наигрывал что-то очень мелодичное, приглашавшее к танцу. Девушка видела, как отец с матерью, а затем и Хелен с Ллойдом присоединились к кружащимся парам.

— Потанцуем? — тихо предложил Симон, и хотя она панически боялась оказаться в его коварных объятиях, отказаться не могла.

Симон был прекрасным партнером и, увлекая Бетти за собой в танце, каждым движением приглашая следовать за ним, все больше и больше околдовывал ее. Она старалась держаться как можно дальше.

— Вам когда-нибудь говорили, что этот цвет очень идет вам? — прошептал он, едва касаясь ее уха.

Бетти оступилась, и эта оплошность позволила Симону прижать партнершу к себе. Прикосновение теплых рук к обнаженной спине вызвало у девушки легкую дрожь. Оркестр заиграл танго, свет немного убавили, и танцующие пары погрузились в интимное волшебство полумрака и музыки.

— Мне никогда не доводилось видеть такой нежной кожи, как ваша. Чистый перламутр. — Симон ласково провел пальцами по ее щеке, и девушка вздрогнула, когда он наклонился и нежно прикусил мочку уха.

Элизабет лихорадочно осматривалась по сторонам, моля Бога о том, чтобы никто из родных их не видел.

— А жених вот так когда-нибудь целовал вас? — И не дожидаясь ответа, Симон неистово впился в ее пухлые губы, заставив застонать и от боли, и от наслаждения.

С его стороны было нечестно вести себя так. Они почти что занимались любовью, а не танцевали. Глаза Бетти расширились, ее тело охватила сильная дрожь, не наигранная, предательски настоящая, вызывавшая в ней непреодолимое желание. Лицо пылало, дыхание участилось. Симон нежно сжимал ее в горячих объятиях. Каждое прикосновение его тела свидетельствовало, что он на взводе. Она чувствовала его плоть, твердо прижатую к ее телу.

Музыка смолкла, и девушка хотела было уйти, но партнер не отпускал ее.

— Нет, — глухо произнес он. Элизабет вопросительно посмотрела на Симона.

— Ради Бога, не оставляйте меня… Ему не надо было продолжать. Яркая краска залила лицо Элизабет. Симон, воспользовавшись ею, словно щитом, повел Бетти к двери.

— Что вы делаете? — сердито спросила она. — Мы не можем просто так уйти.

— Вы умираете от жажды, вам захотелось пить.

— Официант принес бы нам.

Еще одна пара направилась к выходу. Симон, раскрыв дверь, пропустил их вперед и прижал к себе Бетти. Она почувствовала прикосновение его тела и поняла, насколько Симон уже распален. Все возражения умерли сами собой.

— Вы разве не попадали в подобную ситуацию с Бенджамином? — спросил он, пропуская еще одну пару. — Ну, конечно же, нет. Он — рафинированный джентльмен и владеет своим телом. Вы это собираетесь мне сообщить? Хорошо, тогда я скажу вам кое-что. Когда вы будете лежать в постели с вашим так называемым мужем, вы вспомните этот вечер и будете желать, черт возьми, чтобы…

— Прекратите, — взмолилась Бетти. — Я не хочу больше слушать вас.

— Эй, вы двое, пошли! Папа заказал еще одну бутылку шампанского и хочет выпить за твое здоровье, Симон, — широко улыбаясь сказал Ллойд, неожиданно появившись рядом с ними.

При виде хмурых лиц его улыбка исчезла.

— Что случилось?

— Ничего, все в порядке, — заверил Симон и тихо добавил: — Послушай, дай нам еще пару минут, хорошо? Мы скоро придем. — Заметив, что Ллойд в нерешительности оглядывается, он усмехнулся: — Твоя сестренка обладает способностью напоминать, что я все-таки мужчина, а не бесполое существо.

Бетти зарделась, увидев в глазах брата вспыхнувшие огоньки, превратившиеся в откровенный восторг.

— А, хорошо… — понимающе протянул он, игнорируя возмущенные взгляды сестры. — Я улавливаю, что ты имеешь в виду. — И он ушел, оставив их наедине.

— Как вы могли так поступить? Как вы могли… — негодовала она.

— У меня не было выбора, — сухо ответил Симон. — Ваш брат выглядел так решительно, словно собирался силой тащить нас обратно к столу. Вот это на самом деле было бы неловко, вы не согласны?

— Но сейчас он знает… Он будет думать…

— Что я нахожу вас очень сексуальной? — Симон смотрел ей прямо в глаза. — А откуда вы знаете, что все так уже не думают?

От этих слов Бетти потеряла дар речи. Что он говорит? Он считает ее сексуально привлекательной! Он хочет ее и, кроме того, все видят ее сексапильность? Она посмотрела на Симона, но его лицо было непроницаемо. Холодный взгляд, как будто он пожалел о том, что сказал, и надел маску неприступности. Уж не боится ли, что ей удастся прочитать в его глазах больше, чем ему хочется? А вдруг она окажется наивной дурой и решит, например, что если он желает заняться с ней любовью, то, значит, и обязан жениться? Терзаясь сомнениями, она думала: может быть, стоит заверить Симона, что ему не о чем беспокоиться. Не такая уж она глупая, хотя, как последняя идиотка, влюбилась.

Да, по уши влюбилась.

 

9

— Итак, ты встречаешься с Беном за ланчем у его матери? — поинтересовался Ллойд утром в воскресенье. — Не завидую.

— Ты мне уже говорил об этом, — кисло напомнила брату Элизабет.

После вечера в ресторане она была сама не своя: ей хотелось, чтобы Симон поскорее объявил об отъезде, и одновременно жаждала, чтобы он остался. Одни желания противоречили другим.

Симон звонил домой, в Аргентину, и по его просьбе все, включая Бетти, поговорили с далекими родственниками, у которых, видимо, была традиция собираться всей семьей по субботам. Мистер Бенсон предложил Симону пообщаться с родными наедине, но тот, выразив признательность, категорически отказался.

К радости Бетти, сестры Симона оказались вовсе не такими грозными, как она себе представляла, и с живостью откликнулись на предложение собраться вместе. Так иллюзорная возможность будущей встречи стала обретать реальные очертания. Даже отец, поговорив с родными Симона, расчувствовался и пребывал в лирическом настроении.

— Знаешь, Симон, хочу рассказать тебе кое о чем, — медленно произнес он, и все затаили дыхание. — Об этом говорится в одном из дневников. Я забыл, в каком именно, но там точно говорится о родственнике, приехавшем из Аргентины.

— Да, конечно. Господи, как я могла забыть? — оживилась миссис Бенсон. — Это романтическая история. Всем стоит прочесть ее, — заметила она, повернувшись к дочери, но затем задумчиво добавила: — А, может быть, и не стоит. Ты помнишь, Ллойд, именно на этот дневник дедушка пролил вино? Элизабет было тогда около десяти.

— Боже мой, конечно! Бабушка ужасно рассердилась, — подхватил Ллойд.

— Может быть, все-таки кто-нибудь из вас будет так добр и объяснит для тех, кто ничего не понимает из ваших слов? — весело перебил Симон.

Миссис Бенсон рассмеялась и начала рассказывать:

— В одном из дневников упоминается молодой аргентинец, приехавший в Америку в гости. Там есть разного рода намеки на то, что он паршивая овца в семье. Но Марта, девушка, которая вела дневник, пишет, что он вернулся домой, чтобы объявить ее своей невестой. Очевидно, существовала какая-то договоренность между ними. Но ее отец сказал, что если она последует за юношей, то семья отречется от нее… Но аргентинец все равно увез любимую против воли ее родных… — Она посмотрела на Симона. — Бог мой, уж не поэтому ли между нашими семьями не было никакой связи, как вы думаете?

— Не исключено, — согласился он. — Но у нас есть другой вариант этой истории. Наш предок поехал в Аргентину и полюбил эту страну. Через некоторое время вернувшись в Штаты, он понял, что не сможет здесь жить, так как ему стало тесно на родине. В наших дневниках нет ни слова о размолвке с родителями, просто упоминается молодая жена, полюбившая Аргентину так же сильно, как и ее муж. Этот случай положил начало традиции, по которой… — Он вдруг смутился и замолчал.

— О, продолжайте, Симон. Какая традиция? — увлеченно попросила не заметившая ничего миссис Бенсон.

— Да так, в общем, ерунда, ничего незначащая. Просто так получалось, что старшие сыновья в нашем роду всегда женились на девушках с родины.

— С родины? — завороженно переспросила Бетти. — Вы имеете в виду… отсюда… из Америки?

— Да, это так, — подтвердил Симон.

— Господи, как романтично! — Миссис Бенсон вопросительно посмотрела на рассказчика. — Не думаете ли вы продолжить традицию и вернуться домой с женой-американкой?

— Не в этот раз, — уклончиво ответил он.

Элизабет встала из-за стола, чувствуя себя глубоко несчастной. Симон с вечера пятницы сторонился ее и не пытался подшучивать. Она уговаривала себя, что так даже лучше, но все же скучала по той неуловимой близости, которая присутствовала в их отношениях. И эта тоска была лишь прелюдией к его отъезду.

Бетти готовилась к ланчу с Макгрегорами без особого энтузиазма. Брат с женой собирались в город к друзьям, и она с завистью наблюдала из окна, как молодожены шли по двору, нежно обнявшись. Они предложили Симону поехать с ними, но тот отказался. Он вообще здорово изменился. Придирчиво разглядывая его, невозможно было узнать в этом человеке того прежнего задиристого возмутителя спокойствия. Бетти гадала, есть ли на свете хоть одна женщина, узнавшая, каков он на самом деле, да и будет ли такая?

Когда Ллойд с женой уехали, она посмотрела на часы и поняла, что ей надо поторапливаться. На какое-то мгновение девушка решила остаться дома, но рассудив, что это будет трусостью, взяла сумочку и спустилась во двор.

Симон грелся на солнышке, но даже не повернул головы, и Бетти молча забралась в машину. Она включила зажигание, мотор чихнул и замолк. Бетти попробовала завести машину еще раз.

Тщетно. Она с тревогой посмотрела на часы. Времени оставалось в обрез.

— Что случилось? — Симон оказался тут как тут. — Откройте капот, я попробую помочь.

— Некогда, — устало отозвалась Бетти. — Спрошу у мамы, можно ли взять ее машину.

— Не стоит, я подвезу вас.

Элизабет хотела отказаться, но не нашла подходящего предлога. К тому же время поджимало, а она знала, как миссис Макгрегор относится даже к минутному опозданию.

— Хорошо, если вас не затруднит, — с благодарностью в голосе произнесла она.

Бетти пересела в арендованный им «форд».

— Вы собираетесь слушать, что вам говорят взрослые люди? — спросил он, едва покинув пределы фермы. — Вы сознательно идете напролом и губите свою жизнь, выходя замуж за Бенджамина!

Бетти очень хотелось сказать Симону, что он прав, но она промолчала.

— Черт побери! — выругался Симон. — Мне, видимо, следует потрясти вас хорошенько, пока вся дурь не выскочит наружу. Как можно быть такой глупой?!

— Завидуете, что я предпочла его вам? — съязвила Элизабет и, сообразив, что сказала, в ужасе замерла.

В этот момент ей захотелось провалиться сквозь землю. Но, казалось, он не заметил неожиданно возникшую возможность поиздеваться, а только странно посмотрел на нее. От этого взгляда девушку бросило в жар, и она поняла, что за сдержанностью Симона скрывается накопившаяся ярость.

— Куда? — коротко спросил Симон. Бетти не сразу поняла, о чем идет речь, но потом все же довольно толково объяснила дорогу.

Атмосфера в машине была напряженной, и девушка не удивилась бы, если бы воздух вдруг самовоспламенился.

Они проехали уже полпути, когда Симон вдруг спросил:

— Мне заехать за вами или он отвезет вас домой?

Под «он» подразумевался, безусловно, жених. Отвезет ли жених невесту или будет озабочен проблемами крошки Деборы? Бетти знала ответ.

— Я доберусь сама, — холодно отрезала девушка.

— Правда? И каким же образом? — язвительно осведомился Симон. — А может, отправитесь к нему на квартиру, чтобы он смог убедиться, что между нами ничего не было и я не лишил вас девственности?

Она не верила своим ушам и, не владея собой, дала волю гневу:

— Все! Хватит! Я достаточно терпела!

Можете высадить меня прямо здесь, я дальше с вами не поеду. Мне надоели ваши постоянные насмешки и издевательства. Да, я — девственница! И что дальше? Понимаю, в вашем восприятии — это моральное уродство, но это не ваша забота!

Бетти замолчала. К ее изумлению, Симон круто свернул с трассы на обочину. Они ехали по проселочной дороге, где не ходили автобусы. Если он решил остановиться, чтобы высадить ее прямо здесь, то ей предстоит долгий путь пешком. Девушка с усилием подавила в себе истерический смех — тогда она уж явно опоздает на ланч.

— К черту вашу девственность! — сердито воскликнул Симон, и прежде чем она успела опомниться, схватил и крепко обнял. В его глазах были одновременно и страсть, и недоверие, и надежда.

— Я хочу тебя, Бетти, — шептал он. — Только небеса знают, как я хочу тебя, и если бы ты была согласна, ты бы ни секунды более не осталась девственницей.

Он стал страстно целовать ее сомкнутые губы. Девушка не могла противостоять этой сладостной пытке.

Да, она не удержалась и прильнула к нему: ее руки проникли под пиджак, судорожно гладя и прижимая к себе сильное тело Симона. Все мысли куда-то улетучились и не осталось ничего, кроме неутолимой жажды любви. Бетти затрепетала, когда его язык нежно скользнул между ее губ внутрь, двигаясь с нежным неистовством. Она ощутила, как напрягся Симон, и поняла, что его охватывает безудержное желание. Наблюдая за ней из-под полузакрытых век, он как-то странно улыбнулся.

— Видишь, — не разжимая объятий, сказал он сдавленно, — сейчас я такой же беззащитный, как и ты. Не бойся, Бетти, поедем со мной в Аргентину. — Его глаза внезапно потемнели. — Позволь доказать тебе…

Доказать ей? Сколько еще он будет мучить ее, чтобы потом бросить?!

— Нет, — резко ответила девушка, отталкивая его.

— Все, что случилось с нами, для тебя ничего не значит, так? — Его слова были полны горечи и гнева. — Ты уже решила, какой будет твоя жизнь, и ничего не собираешься менять. Ты намерена выйти замуж за Бена, неважно, что… Ладно, желаю тебе счастья, Бетти, но будь я проклят, если ты узнаешь, что это такое!

После этих слов машина рванула с места, подергиваясь и подпрыгивая. Девушка хранила молчание, изредка подсказывая дорогу.

Возможно, Симон на самом деле хотел ее, но это ничего не значило. Он принадлежал к тем мужчинам, которые сразу получают то, что желают. Бетти было этого мало. О, конечно, он может разжечь в ней страсть и соблазнить. Но потом наступит момент, когда она возненавидит и его, и себя. Брак без любви честнее, чем просто животное влечение, подумала Бетти.

— Можете высадить меня здесь, — сказала она, когда машина подъехала к парковке у дома миссис Макгрегор.

Элизабет знала, что губная помада смазана, волосы всклокочены. Но она не могла ничего предпринять, потому что Симон с холодным вниманием исподтишка наблюдал за ней. Не ответив, он подкатил к самому дому.

Как назло, миссис Макгрегор, Бен и Дебора стояли на улице. Миссис Макгрегор целовала свою родственницу с нежностью, какой никогда не удостаивала Элизабет. Симон остановил машину, и девушка медленно подошла к счастливой троице. Она видела, как нахмурился жених, заметив ее, а будущая свекровь стала мрачнее тучи.

— Бетти, — воскликнула она и криво улыбнулась. — Как я догадываюсь, в машине — ваш дальний родственник. — Ее улыбка стала зловещей, когда она прочитала в глазах девушки удивление. — На днях я встретила вашего брата, и он многое поведал мне о вашем аргентинском госте.

Слово «многое» прозвучало как-то странно, и Бетти стало не по себе. Что еще наплел Ллойд? Ведь он обещал… Присутствие Симона, несмотря на ссору, придало девушке силы, и она гордо посмотрела на стоявших. Бенджамин трусливо прятал глаза, а крошка Дебби излучала самодовольство мелкого триумфатора. Раздражение Элизабет возрастало.

— Должна заметить, я была чрезвычайно удивлена, узнав, что вы провели целых три дня с ним наедине, — непререкаемым тоном заявила мать Бена, не замечая попыток девушки вставить слово. — Было крайне странно услышать такое, и я полагаю…

Девушку мало волновало, что именно думает миссис Макгрегор. Ллойд не мог доставить сестре большей неприятности, если только не сделал этого умышленно. Она ощутила себя на скамье подсудимых, уже приговоренной и судьей, и присяжными, когда услышала реплику Симона:

— Не о трех днях они должны волноваться, так ведь, милая? А о трех ночах, которые мы провели в одной кровати!

Слова возымели эффект разорвавшейся бомбы. Лицо матери Бена стало пунцовым от негодования, хотя Бетти не могла понять, почему она так злится. Слова Симона лишь подтвердили, что ей так хотелось услышать. Бенджамин выглядел откровенно ошарашенным, глаза вылезли из орбит. Странно, но раньше Бетти не замечала его поразительного сходства с жабой. Да, именно с жабой, которая никогда не превратится в прекрасного принца, сколько ее ни целуй. А Дебора… Крошка Дебби бросила на родственников тошнотворный взгляд сочувствия и отвернулась от Элизабет. Ну, конечно, скромнице не пристало смотреть на падшую женщину, ехидно подумала Бетти.

— Понимаете, мы были вынуждены, — продолжал Симон как ни в чем не бывало. — Там всего одна кровать и только один комплект постельного белья. Нет, я не возражал. — Он лукаво посмотрел на жениха и заговорщически подмигнул: — Надеюсь, не мне говорить о том, как приятно держать нашу Бетти в объятиях.

Элизабет показалось, что в следующее мгновение она провалится сквозь землю от стыда. Бен вытаращил глаза, став еще больше похожим на жабу, и виновато посмотрел на мать.

— Мы еще не спали вместе, — проблеял он голосом перепуганного мальчишки-шкодника.

Та кивнула.

Это была крупная женщина с лошадиным лицом и обилием косметики. Бетти со злорадством отметила, что пылающее лицо миссис Макгрегор стало ярче ее красного костюма. Девушка едва сдерживалась от смеха, глядя на эту комедию.

Действительно как в театре: вот герой — Бен, пылко отрицающий близкие отношения со своей невестой; вот Дебора, притворно-стыдливая, со смущенно потупленным взором девица, наподобие голубых героинь дамских новелл начала века. И словно в подтверждение этих мыслей миссис Макгрегор резко повернулась к сыну.

— Дорогой, тебе лучше увести крошку Дебби домой. Уверена, она, как и я, потрясена. — И, поджав губы, процедила: — Вообще-то я не могу сказать, что сильно удивлена. Я всегда твердила сыну, что вы, мисс Бенсон, ему не пара. Рассказ вашего брата подтвердил мои сомнения.

Конечно, ты всегда искала во мне изъяны, с горечью подумала Элизабет.

— Да, вы правы. Кузен и я действительно провели две ночи в одной постели, — холодно сказала она. — Но я сохранила целомудрие. К моему большому сожалению, — печально прибавила Бетти, чем повергла слушателей в шок.

Даже Симон смутился. При мысли, что все мосты сожжены, Элизабет охватила слабость. Инстинкт подсказывал ей успокоиться, прежде чем открыть рот еще раз, но девушка уже не могла остановиться.

— Бен, тебе не о чем беспокоиться, — твердо заявила она. — Я разрываю нашу помолвку. Так будет лучше для нас всех. — И, увидев нескрываемую радость его матери, она с презрением произнесла: — Вы радуетесь, не правда ли? Теперь сын удовлетворит ваш выбор! Надеюсь, Деборе, в отличие от меня, удастся разбудить его настолько, что у вас когда-нибудь появятся внуки.

Услышав последние слова, Макгрегоры буквально онемели. Бетти с головы до пят била лихорадочная дрожь, и она уже не понимала, что говорила и что делала.

— Ну, теперь вы довольны? — горько спросила она Симона и побежала по улице.

Слезы ручьем катились по щекам. Она слышала, как Симон сначала что-то кричал, а потом он схватил ее как раз у машины и, открыв дверцу, впихнул в салон. Когда Бетти попыталась выбраться, он с силой вернул ее на сиденье и закрыл дверь.

Они ехали молча, пока через час до девушки не дошло, что это дорога не в Литтл Криг.

— Куда мы едем? — глухо спросила она. — А как ты думаешь?

На ферму. Симон вез ее в Рок Криг! Ее зазнобило от предчувствия того, что должно случиться. Следует остановить его… сказать что-то, но она оцепенела. От судьбы не уйдешь. Будь что будет.

 

10

Дорога на ферму неблизкая, но Бетти она вообще показалась вечностью. Девушка лихорадочно перебирала в памяти последние события.

Она была вне себя после скандала с Макгрегорами. Но больше всего ее убивала мысль о том, что Симон оказался тому свидетелем. Что он видел, за какое ничтожество она собиралась выйти замуж. Бенджамин оказался слабаком, у него не хватило духу прекратить разборку, и он предоставил своей матери это право.

При воспоминании о торжествующем злорадстве в глазах миссис Макгрегор Элизабет передернуло. Если бы Бен заговорил, если бы сказал матери, что это касается только их двоих, или, как это ни маловероятно, взял бы Бетти за руку и сказал, что верит ей!..

Никто никогда никому не позволит унижать женщину, которую любит! А ее унизили, и от этой мысли слезы хлынули из глаз Элизабет.

— Бен не стоит ваших слез. Он даже себя не пытался защитить, — хмуро буркнул Симон.

— А как он мог после того, что вы сказали? — возразила Бетти. — Вы хотели, чтобы это случилось, вы поняли…

— Что, что я понял? Что вы для него ничего не значите? Да, я понял это! Если бы вы хоть на минуту задумались, то вам все стало бы ясно давным-давно.

Конечно, она знала все, но не могла признаться в этом.

— Скоро вы будете благодарить меня за это, — резко добавил он.

— Скоро? — жалобно всхлипнула Элизабет. — А что я должна делать все это время? Как, по-вашему, я буду себя чувствовать, зная, что все сплетничают о том, как меня бросил жених, потому что я стала вашей любовницей?

— Это решается очень просто, — ровным голосом сказал Симон. — Поехали со мной в Аргентину.

Предложение было неожиданным, и она вопросительно посмотрела на спутника, который, казалось, полностью сосредоточился на движении. Он действительно сказал это или ей померещилось?

— Это отвлечет тебя… посмотришь мир, — продолжал Симон. — Можешь жить у моих родителей. Мама с удовольствием будет заботиться о тебе. К тому же в Санта-Фе много мужчин, которые будут рады помочь тебе забыть жениха.

От этих слов Бетти сникла. Она на мгновение представила себе… Что? Что он предложил ей поехать с ним в Аргентину в качестве жены? Вряд ли, он сам только что все сказал. Просто это предлог для того, чтобы уехать из Америки и начать новую жизнь. При иных обстоятельствах, если бы можно было относиться к Симону просто как к родственнику, она бы с радостью ухватилась за такую возможность. Но учитывая то, как страстно она любит его…

— Нам надо заправиться. — Симон подъехал к бензоколонке.

Элизабет подумала: а не устроить ли скандал, требуя, чтобы ее отвезли домой? Она не могла понять, почему он хочет вернуться на ферму. Возможно, там он будет держать ее заложницей до тех пор, пока она не согласится уехать в Аргентину. Ей показалось, что Симон способен и на это. Достаточно вспомнить, как он безжалостно расстроил ее помолвку.

Слухи о том, что она провела три дня с мужчиной, в ближайшие часы станут достоянием всего города. Миссис Макгрегор постарается так приукрасить и извратить события, что невозможно станет рассказать кому-нибудь правду, люди будут думать, что… они с Симоном — любовники. Бетти покраснела, когда вспомнила, как она заявила о своей девственности. И что на нее нашло в тот момент?

Симон возвращался к машине. Ветер беззаботно трепал его густые черные волосы. Он шел быстро и легко, походкой человека, привыкшего к широким просторам.

— Я позвонил твоим родителям и сообщил о том, что произошло, — сказал он, садясь за руль.

— Вы сделали… что? А вы сказали, что похитили меня? — иронично осведомилась она.

— У нас с тобой остались незаконченные дела на ферме, — тихо произнес Симон.

Больше он ни проронил ни слова. Вскоре они оставили позади шумную трассу и стали взбираться по проселочной дороге вверх, к лесистым холмам, продуваемым порывистым ветром. Снег уже стаял, оставшись лежать лишь на вершинах гор.

Симон въехал во двор и припарковал машину так уверенно, будто всю жизнь прожил в этом доме. Он открыл девушке дверцу.

Бетти выбралась наружу. Холодный ветер тут же налетел на нее, и она поежилась: тонкий плащ, как и туфли на шпильках, явно не подходили для горной прогулки. Каблуки то и дело цеплялись за что-то, и ей пришлось идти на цыпочках, как балерине. Бетти чуть не упала и вскрикнула.

— Дурацкие туфли, — прорычал Симон и, подняв ее на руки, понес к дому. — Какого черта ты вырядилась?

— Потому что, если вы помните, я собиралась на ланч к будущей свекрови… несостоявшейся свекрови, — уточнила Бетти.

В доме было прохладно, и она обхватила себя руками, стараясь согреться.

— Я разожгу плиту. — Симон вышел во двор.

Девушка наблюдала за всем с полным безразличием: ужасная сцена у Макгрегоров словно забрала у нее всю энергию. И вместо того чтобы диктовать свою волю… Нет, это слишком тяжело, легче покориться желаниям другого человека.

Симон вернулся с охапкой поленьев и стал разводить огонь: его сильные руки умело взялись за дело, и дрова скоро запылали. Веселые язычки пламени заиграли в окнах.

— Думаю, теперь мы не замерзнем.

— Вы не хотите разжечь камин в спальне? — равнодушно спросила Бетти.

— Вы желаете, чтобы я сделал это? — Он пристально посмотрел ей в глаза.

Что-то екнуло в груди, навевая приятные воспоминания, но Бетти была так опустошена, что не придала этому значения. Безразлично пожав плечами, девушка подошла к окну.

— С каких это пор для вас важно, что хочу я? — поинтересовалась Бетти.

Симон приблизился к ней. В стекле окна она видела, как он поднял руки, собираясь обнять ее, и неожиданно опустил. Бетти не знала, радоваться или огорчаться.

— Ты винишь меня в том, что расстроилась помолвка.

— Уж не собираетесь ли вы сказать, что не планировали заранее всего этого? Вы и мой братец? — невесело усмехнулась она.

— Это было сделано для твоего блага, девочка. — Симон даже не пытался отрицать что-либо.

— Моего блага?! — истерично вскричала девушка. — Неужели? Унижение, которое я испытала, услышав от его матери, что я… шлюха. Вы понимаете, что наделали?

Элизабет отвернулась, дрожа как осиновый лист, затем глубоко вздохнула.

— К вашему сведению, я и без вас решила разорвать помолвку.

Она увидела, как блеснули глаза мужчины, и отступила назад, осторожно следя за ним.

— Теперь вы понимаете, что ваше вмешательство было совсем необязательно. Я заехала как-то к нему в магазин. Там была крошка Дебби. Когда я увидела их вместе, то поняла, что она будет ему лучшей женой, чем я.

Она посмотрела ему в глаза и, к своему огорчению, увидела, что блеск исчез. Симон взял ее за плечи и грубо встряхнул.

— Ты маленькая дура! Ты совсем не думаешь о себе. Даже сейчас ты ставишь чьи-то интересы выше своих! Ты понимаешь это? А если бы ты не застала их вместе, ты бы вышла за него… жертвуя собой?

— Почему жертвуя собой? Вспомните, я хотела стать его женой.

— Да, я все помню, — отрывисто произнес он, — и то, что ты сказала его матери, как сожалеешь, что я не лишил тебя девственности.

Элизабет хотела возразить, но язык словно прилип к гортани.

Они стояли друг против друга: он — излучавший страсть и силу, и она — сдерживающая инстинкты, воздвигая все новые и новые барьеры, рушащиеся под напором желания.

— Это правда, Бет? — мягко допытывался Симон. — Ты действительно хочешь, чтобы мы стали любовниками?

Ей нужно сказать «нет». Ведь он не возьмет ее силой, он не такой человек. Она облизала пересохшие губы.

— Вы привезли меня сюда, чтобы заняться любовью… Это утешительный приз за разорванную помолвку? — едко спросила девушка.

Она зашла слишком далеко. Элизабет поняла это, заметив, как глаза Симона налились яростью. Пробормотав что-то по-испански, он схватил ее за руку.

— Я привез тебя сюда, чтобы ты могла успокоиться и прийти в себя после случившегося. Мне и в голову не приходило такое. Боже, за кого ты меня принимаешь? — с горечью воскликнул Симон, а потом, пристально глядя ей в глаза, прошептал: — Ладно, если уж ты так думаешь обо мне, пожалуй, я должен оправдать твои самые худшие опасения, а?

Спальня была такой же, какой они оставили ее: одеяло аккуратно сложено, постель заправлена, камин потушен.

— Не очень-то романтичное свидание, — хмуро прокомментировал Симон. — Ни уютной темноты, чтобы скрыть ложь, которую мы собираемся говорить друг другу, ни яркого пылающего огня, чтобы согреть тела занимающихся любовью без всякой любви. Но несмотря на это, я обещаю тебе, что подарю такое блаженство, которое ты никогда не забудешь. Если, конечно, ты меня не остановишь.

С одной стороны, Бетти не желала, чтобы Симон прикасался к ней сейчас, полный гнева и щемящего чувства вины, считая себя ее должником за все случившееся. Но, с другой стороны, она была крайне обижена и глубоко уязвлена. Ей необходимо утешиться, пусть даже ценой необратимого саморазрушения.

— Нет, я не собираюсь останавливать вас, — горько покачала она головой. — Вы — мой должник. Вы расстроили мою жизнь, мое будущее. Я была счастлива тем, что имела. Вам было наплевать на то, чем я дорожила, и вы одним взмахом руки лишили меня всего. Я осталась ни с чем. К тому же, заметьте, я — девственница в свои двадцать пять. Может, вы поймете, что натворили. Кому я нужна сейчас, когда все узнали правду? Скольких мужчин вы знаете, которые захотели бы женщину моего возраста, не имеющую сексуального опыта? Или, вы полагаете, мне надо лгать им, позволять думать иначе, пока еще не совсем поздно? — цинично спросила Элизабет.

Симон, нахмурившись, молчал.

— Мне не нравится перспектива на всю жизнь остаться одной. Честно говоря, я хочу выйти замуж, родить детей, но я не смогу этого сделать теперь. Каждый, кто знает о моей девственности, решит, что со мной не все в порядке. Огласка случилась по вашей вине и, мне кажется, будет справедливо, если именно вы дадите мне свободу. Разве не так? — тихо промолвила она и стала раздеваться.

Заметив, что Симон побледнел, девушка ощутила мимолетное злорадство.

Все-таки она проняла его, заставила прочувствовать всю низость его поступка.

— В чем дело? — осведомилась она, видя его замешательство и нерешительность. — Разве я прошу слишком многого? В машине вы сказали, что хотите меня. Так возьмите!

Что-то в ее лице вынудило Симона отбросить сомнения, и он решительно приблизился к девушке.

— О, я непременно сделаю это, — яростно прорычал он, и теперь уже его руки ловко снимали одежду с Бетти, а потом и собственную.

Последний луч весеннего солнца осветил смуглое атлетическое тело мужчины. В отличие от девушки он не стеснялся наготы и не обращал внимания на прохладу, царившую в комнате. Заметив, что Бетти косится на кровать, он расстелил стеганое одеяло.

— Ты хочешь так, в открытую? — поинтересовался Симон подчеркнуто вежливо. — Не скрываясь под одеялом и не таясь? После всего сказанного, — свирепо добавил он, — полагаю, нам не нужны никакие условности, чтобы скрывать наши чувства, не правда ли? Потому что их нет. Мне казалось, что я знаю тебя, но я глубоко заблуждался. Я вообще не знал тебя. А ты мне казалась такой тонкой… нежной… — Он глубоко и грустно вздохнул.

Его слова больно задели Бетти. Ей хотелось закричать, что именно такая она и есть, и даже больше. Но она должна наказать их обоих и не собирается отступать, спасая свою или его гордость.

— Так что случилось? — Она многозначительно посмотрела на Симона. — Боитесь, что не справитесь со своим подвигом, Геракл?

— Каким? — ядовито спросил он, залезая на кровать, и, грубо обняв девушку за бедра, вплотную придвинул к себе. — Каким же? — настаивал Симон и, дав ей возможность ощутить степень своего возбуждения, прошептал на ухо что-то похабное, отчего Бетти прошиб холодный пот.

— Очень давно я научился пользоваться любым удобным случаем, который мне предоставляет жизнь, — мрачно обронил он. — Я рассказывал тебе, что подолгу работал в экспедициях и провести ночь с женщиной доводилось крайне редко. Не волнуйся, Бетти, я не подкачаю.

И я тоже, пообещала себе девушка, стараясь не поддаваться тошноте, подступившей к горлу от страха. Ее передернуло.

— Есть последние пожелания? — насмехаясь, спросил Симон, увидевший ее волнение.

Бетти покачала головой, не в силах смотреть на него. Лежа в объятиях, напоминающих грубую пародию на нежные объятия влюбленных, она оставалась холодной и равнодушной к прикосновению его рук. Мысль о несуразности происходящего постоянно сверлила ей мозг. Это она во всем виновата, потому что специально мучила, подначивала, распаляла и, наконец, возбудила его. И сейчас, когда столкнулась с плодами своего безрассудства, уже нет дороги назад.

— Нам стоит побыстрее покончить с этим, правда? — не унимался Симон.

Нетерпеливая рука коснулась ее шеи, пальцы мягко перебирали шелковистые пряди волос.

— Я всегда возвращаю долги. Запомните, милочка, — жестко сказал Симон и поцеловал ее.

Ледяная бесчувственность, с которой он сделал это, потрясла ее: Бетти помнила, как нежно и страстно это было раньше, как ее тело замирало, наливаясь желанием. А сейчас оно было холодным и отказывалось оттаивать. Да, Симон целовался мастерски, но этого уже было мало.

Когда тяжелая рука накрыла ее грудь, Бетти, протестуя, дернулась, забыв о том, что сама была инициатором этого безумия. Легкая дрожь пробежала по телу, когда он коснулся заветного места. Ей хотелось сомкнуть веки, но, посмотрев на Симона, девушка обнаружила лишь полное безразличие во взгляде и со стыдом была вынуждена наблюдать, как его пальцы медленно двигаются вверх по ее телу… достигают груди… и неспешными кругами ласкают сосок. Это должно было возбудить ее, она так хотела. Она стремилась утонуть в собственной обиде, чтобы потом, когда Симон уйдет, погасить любовь к нему воспоминаниями об этом унижении.

Но ее тело отказывалось повиноваться, ее плоть была такой же ледяной, как и взгляд Симона. Тело, в отличие от нее самой, знало разницу между искренним желанием и имитацией.

Когда Симон наклонился к ней, собираясь поцеловать, она резко дернулась в сторону, не в силах больше сносить этой пытки. Слезы душевной боли и отчаяния катились по ее щекам. Симон поднял голову и пристально, но по-прежнему холодно посмотрел на нее.

— Мне продолжать? — полюбопытствовал он.

Бетти хотела сказать «да», потому что жаждала, чтобы он пережил это унижение вместе с ней и узнал, каково ей… Но вмешался разум и заставил ее, не произнося «нет», покачать головой.

Она не испытала облегчения, когда мужчина отодвинулся. Не было ничего, лишь бездонная пустота, щемящее чувство безысходности и отчаяния.

Элизабет неподвижно лежала на кровати, не мигая, уставившись в потолок. Она знала, что Симон одевается, но не шевельнулась. Возможно, если она будет так лежать, судьба сжалится над ней, и она провалится куда-нибудь в непроглядную бездну. Она слышала, как Симон вышел из спальни и, закрыв за собой дверь, спустился по лестнице. Потом Бетти услышала, как хлопнула и входная, и завелась машина: он уезжал. Что ж, она теперь в безопасности, разве не так?

Долгое время девушка лежала на кровати, бесцельно глядя в пространство, не видя и не слыша ничего вокруг себя. Внезапно перед ней возникло отчетливое видение того вечера, когда они танцевали с Симоном. Какой желанной и любимой она была тогда! Слезы горечи и отчаяния душили ее, и не в силах больше сдерживать их, Бетти разрыдалась.

Она дотянулась до края одеяла, укуталась им и, наплакавшись вволю, уснула.

Звук потрескивающих поленьев разбудил ее и заставил открыть опухшие от слез глаза. Сначала Бетти подумала, что это сон, но огонь в камине горел. Она ощущала его тепло и видела пламя. Окна были зашторены, кто-то заботливо положил ей под голову подушку и укрыл покрывалом.

Почему-то ей подумалось, что это, должно быть, сделала бабушка. Но кто это стоит у камина и внимательно наблюдает за ней? Девушка не шевельнулась, лишь вздох вырвался из ее груди.

— Вы вернулись, — чуть улыбнувшись, сказала Бетти.

— А как же. Уж не думала ли ты, что я могу бросить тебя? — Симон подошел поближе.

Вспомнив все то, что она натворила, Бетти поежилась. И какая муха ее укусила?

— Ты плакала. Почему?

— Почему? — в недоумении переспросила она. — Вы действительно хотите знать ответ? — Девушка отвернулась и еле внятно произнесла: — Я хотела бы извиниться… за то… что я сделала. Я… я…

— О, дорогая, не надо, пожалуйста. Это я должен извиниться.

Вдруг Симон приподнял девушку, завернутую в одеяло, словно в кокон, и стал баюкать, будто она была ребенком.

— Мне жаль, что ты потеряла Бена. Я искренне сожалею, что расстроил твои планы: мне и в голову не приходило, что ты любишь его. Мне казалось, что смогу увлечь тебя. Понимаешь, я был настолько самоуверен, считая, что буду тебе лучшим мужем и любовником, помогу тебе забыть страх перед физической близостью… Я был полностью поглощен своими мыслями и не принимал во внимание те чувства, которые ты испытываешь к жениху. Что еще я могу добавить к этому?

Бетти лежала не двигаясь и молчала. Симон действительно сказал это или у нее теперь начались слуховые галлюцинации? Она, слегка нахмурившись, обвела взглядом спальню. Возможно, это сон, химера, созданная ее больным воображением.

— Дорогая…

Это сон, твердо решила она. А раз так… Она посмотрела на Симона и улыбнулась: ее взгляд излучал бескрайнюю любовь.

— Тебе не надо ничего говорить, — нежно прошептала она. — Все, что тебе нужно сделать, это взять меня.

Бетти слышала, как Симон шумно вздохнул, видела, как глаза потемнели от желания. Приятная дрожь от его прикосновения пробежала по спине. Разве она могла мечтать о таком? Она прильнула к его груди, вздохнув в предвкушении блаженства. Если она не может любить Симона наяву, тогда пусть это случится во сне.

— Ты просишь о том же, о чем думаю я? — неуверенно спросил он.

— Не знаю, — вздохнула она. — Скажи мне, о чем ты думаешь, и я отвечу тебе, прав ты или нет.

— Мне кажется, ты говоришь, что хочешь меня, — хрипло сказал Симон и, наклонившись, нежно и страстно поцеловал ее, как помнили ее губы. Кости будто размякли, а тело податливо влилось в его объятия, оставив лишь силы на то, чтобы поднять руки и крепко обхватить за шею Симона, припавшего к ее губам, как к сладкому живительному источнику, и отдаться ему.

Бетти наслаждалась этим удивительным сном, счастливо приникнув к любимому и позволяя инстинктам вести себя, поцеловала его так же жарко, как минуту назад он. Его живая реакция на поцелуй вызвала в ней неукротимую жажду любви, и она прижалась к Симону, потом нетерпеливо стала расстегивать его рубашку, нашептывая на ухо ласковые слова.

Симон дрожал, действительно дрожал в ее руках. Девушка одарила его лукавой улыбкой, глаза сверкали от вожделения, пальцы скользили по его смуглому, сильному телу.

Бетти замурлыкала от удовольствия, целуя его кожу, пылающую и возбужденную. Как приятно вот так дотрагиваться до мужчины, держать его в своих руках, сознавая безграничную власть над ним, заставляя его послушно трепетать.

Ей послышалось, что Симон что-то сказал, но невнятно, неразборчиво. А через минуту она почувствовала прохладу.

Симон отодвинулся от нее. Бетти испугалась, что ее сон закончился. Но спустя мгновение Симон придвинулся. На его обнаженном торсе играли отблески танцующего пламени.

Девушка разрешила вызволить себя из одеяла, и ее соски мгновенно заострились, едва он нежно коснулся их сначала рукой, а потом губами. Ее тело выгибалось и извивалось в умелых руках от вожделения.

Симон целовал ее так жадно и исступленно, словно хотел поглотить. Элизабет шептала ласковые слова, подбадривая его, поглаживая и дразня. Нега разлилась по всему ее телу. Поскольку это был всего лишь сон, не было необходимости скрывать любовь, прятать чувства, сдерживать нежные слова поощрения и желаний, срывавшиеся с губ. Она чуть не рассмеялась, увидев, как сильно потрясен Симон, как подобно натянутой тетиве напряглось его сильное тело, когда она сказала, что страстно желает его.

Бетти коснулась пальцами его бровей, ласково поцеловала их, слегка укусила мочку уха, приглашая пульсирующую и неведомую ей мужскую плоть войти. Девушке захотелось прикоснуться к тайне, одарить нежностью, показать, как она восхищена… Но Симон не позволил, а это не вписывалось в ее сон: она была вольна делать все, что желала. В конце концов, это ее сон, и она шумно возмутилась. В ответ Симон счастливо рассмеялся, сказав, что это и его сон тоже.

Все его слова сопровождались безудержными ласками, и Бетти чувствовала, как ее тело постепенно тает… растворяется, взрывается и погружается в пучину неописуемого удовольствия. Она поделилась своими ощущениями и услышала:

— О, дорогая, ты хочешь свести меня с ума?

И Симон, приподняв ее и придерживая за бедра, осторожно вошел в нее. Тело Бет с трепетом приняло его плоть, упиваясь ее твердостью. При каждом движении с губ девушки срывались вздохи исступленного наслаждения. Удовольствие лишь однажды прервалось резкой болью, вызвавшей у Элизабет минутный страх, который тут же был забыт. Возбуждение все нарастало и жаждало завершающего волшебного момента безудержной страсти, который, верила Бетти, обязательно наступит, если она будет слушаться своего тела.

И когда это случилось, она испытала такое всепоглощающее блаженство, какое и представить невозможно. Неистовое… Неукротимое… Так Бетти и сказала Симону, глядя на него счастливыми глазами. Видение между тем исчезло, и она — погрузилась в настоящий сон…

Элизабет просыпалась медленно: мечтательная улыбка играла на ее губах, в глазах светилась радость. Камин по-прежнему мирно пылал, за окном непроглядная тьма. Но что-то в спальне было не так. Она нахмурилась, собираясь с мыслями.

Наконец она поняла, в чем дело. Огонь не должен гореть, а комната должна быть холодной и пустой. Ведь это был всего лишь сон. И Симон уехал много часов назад. Но нет, оказывается, она ошиблась, он не уехал, а лежал рядом с ней. Его нога, как и в первый раз, заброшена на ее ноги, рука обнимает ее тело, теплое дыхание согревает ее. Все как в ту, первую, ночь.

— Значит, это был не сон? — робко спросила она.

— Что? — Симон тут же проснулся.

Судорожно сглотнув, Бетти не осмеливалась посмотреть на него. А когда все-таки отважилась, то увидела, что одеяло упало, и Симон лежал обнаженный. На простыне были небольшие коричневые пятнышки, заметив которые Элизабет поспешно отвела взгляд. Неужели она — виновница их появления? Она?

— Так что не было сном? — допытывался Симон, приподнявшись на локте и внимательно глядя на Бетти.

— Ты… я… это? — Она рукой показала на простыню и зарделась. — Я думала… мне казалось… я считала все это сном.

Симон лежал не шевелясь, лишь свободной рукой повернул ее лицо так, что Бетти теперь смотрела прямо ему в глаза.

— Просто сном?

Ей почудилось, что он обиделся.

— Значит, те ласковые слова, которые ты говорила мне, ничего не значат?

— Какие слова? — спросила она упавшим голосом, прекрасно зная, о чем речь.

— Ты сказала, что любишь меня. Это неправда?

Бетти мучительно застонала.

— Ты знаешь сам, что правда, — в отчаянии призналась она и вдруг вспомнила важное.

Она неотрывно смотрела ему в глаза: что-то в его взгляде подсказывало, что ей нужно преодолеть последний рубеж, разрушить последнее препятствие. У нее пересохло в горле, но она не отводила от Симона взгляда, боясь растерять остатки смелости.

— А ты сказал, что любишь меня. Ты… ты и вправду любишь? — неуверенно, путаясь в словах, спросила она.

— А как ты думаешь? — Заметив зарождающуюся боль в ее взоре, Симон поспешно добавил: — Прислушайся к своему сердцу, а не к разуму. Вспомни, как все было между нами. Неужели ты думаешь, что так могло быть, если бы я действительно не любил тебя?

Девушку била дрожь и от потрясения, и от облегчения. Все, что она запомнила, так это шум отъезжающей с кузеном машины. Затем было неземное блаженство и безграничное счастье, в реальность которого трудно поверить.

— Да, я люблю тебя, — прошептал Симон, обнимая девушку. — Я полюбил тебя с первого взгляда, но не хотел признаваться себе в этом. Всю жизнь мои сестры побеждали меня и, кажется, они выиграли и на этот раз.

— Ничего не понимаю, — призналась Бетти.

Симон рассмеялся и нежно прижал ее к груди.

— На самом деле все просто. Когда я сказал, что буду в Штатах по делам и отыщу американскую ветвь рода Бенсонов, мои сестрицы-всезнайки предупредили меня, что я продолжу нашу семейную традицию и привезу домой жену отсюда. Я сказал им, что они сошли с ума, и сгоряча даже заключил с ними пари. Мне следовало задуматься над их словами, — пробормотал он. — Я не поверил своим глазам, когда увидел тебя. Не мог поверить и не хотел. А ты сказала, что помолвлена…

— Я ни о чем и не подозревала, — беспомощно отозвалась Бетти. — Ты ни разу не намекнул мне.

— Тебе — да, — весело согласился он. — Но твоя семья быстро сообразила, что к чему. Или кто к кому. Думаю, твоя мама уже предупредила мою, что пора готовиться к свадьбе.

— Свадьбе? — Она изумленно посмотрела на Симона.

— Конечно. Ты сама знаешь, что теперь ты просто обязана выйти замуж за меня, — мягко поддразнил он. — После того, как ты коварно поступила со мной, соблазнила меня…

— Это я-то соблазнила тебя? — возмутилась было Бетти.

Но Симон наклонился к ней и прошептал на ухо те слова, которые она говорила ему, когда они занимались любовью.

Бетти покраснела от смущения, ее глаза выражали неподдельный ужас.

— Неужели я действительно говорила такое? — неуверенно пролепетала она.

— И не только это… еще кое-что другое… намного серьезнее, — заверил он.

— Я думала, это был сон.

— Так я тебе и поверил!

— О, ты… ты знал, что я не воспринимала тебя как реальность! — Она протестующе уперлась кулаками ему в грудь. — И ты позволил мне…

— Позволил тебе? Да я не мог тебя остановить, — возразил Симон и, прижавшись к ней, лукаво пробормотал: — Думаю, ты можешь закрыть глаза и представить, что видишь другой сон, хорошо?

— Другой… — Бетти метнула на него возмущенный взгляд. Ее лицо пылало. Потом она нерешительно спросила: — Ведь ты это говоришь не из-за размолвки с Беном, не потому, что ты думаешь, что обязан на мне жениться… да?

Симон расхохотался, но затем внезапно посерьезнел и медленно произнес, глядя ей в глаза:

— Моя дорогая девочка, ты абсолютно права в одном. Я должен на тебе жениться, но не потому, что мы с тобой занимались любовью и уж, конечно, не из-за этого идиота Бена. Я хочу на тебе жениться, так как просто не могу жить без тебя. Возможно, это заложено в моих генах, не знаю… Но когда ты открыла дверь и я увидел тебя, то понял, что встретил свою судьбу. Как и мой предок, приехавший сюда издалека, чтобы взять в жены девушку, которую любил.

Чувство некоей предопределенности свыше охватило Бетти.

— Полный круг, — произнесла задумчиво она. — Все вернулось на круги своя. — И от этих мыслей слезы навернулись ей на глаза.

Симон мягко взял ее руки, целуя каждый пальчик.

— Мне не терпится жениться на тебе, дорогая. Увезти тебя с собой, — пробормотал он и вдруг, нахмурившись, с сомнением спросил: — Ты ведь поедешь со мной, дорогая? Ты выйдешь за меня замуж и поедешь со мной в Аргентину? Ведь это означает бросить все… и уехать в незнакомое место к незнакомым людям.

Элизабет нежно прижала палец к его губам.

— Не все. Ведь ты будешь со мной, — прошептала она.

Эти едва слышные ласковые слова опьянили Симона, и он, горя желанием и страстью, обнял девушку.

— Я люблю тебя, Элизабет. Боже, как я люблю тебя! Я счастлив, что нашел свое сокровище.

 

Эпилог

Теперь каждое утро Элизабет не могла дождаться вечера — после ужина они с Симоном уходили в студию и пытались разобраться в дневниках предков. Ллойд выпросил у приятеля старую копировальную машину, и нужно было до отъезда Симона отснять самое важное.

На семейном совете решили сыграть две свадьбы — сначала в Южной, а потом в Северной Америке. Поэтому Симон улетал один, чтобы сделать все необходимые приготовления к торжеству.

Работа продвигалась медленно — громадный аппарат долго прогревался. Бетти нервничала, а Симон не мог утерпеть, чтобы лишний раз не утешить свою ненаглядную.

— Ты моя самая редкая книга, мое самое бесценное сокровище, — шептал он, — моя самая драгоценная находка. Теперь я понял, почему нужно следовать традициям предков — только соблюдая их, можно обрести настоящее счастье.

Бетти никогда не слышала столько нежных слов, как в эти вечера. Она даже не подозревала, что из ее длинного и, как ей казалось, избитого имени можно составить столько ласкательных прозвищ. Когда были перебраны все английские вариации, Симон перешел на испанские.

Вдруг Симон быстро сказал длинную фразу по-испански. Бетти не поняла ни слова и нахмурилась:

— Немедленно переведи!

Жених засмеялся и счастливо прижал Элизабет к себе.

— У нас большая проблема — тебе срочно нужно учить испанский. В любви жаркий испанский гораздо выразительней, чем холодный английский.

— Ну, это не проблема, — облегченно улыбнулась Бетти. — Когда я готовилась к поездке в Мексику, то прослушала краткий курс испанского в Пуэбло, и смею тебя заверить, у меня не было проблем.

— Не может быть, — воскликнул Симон, нежно перебирая пепельные локоны невесты.

— Правда-правда, — лукаво улыбнулась девушка и вздохнула: — Но иногда приходилось прибегать к разговорнику.

— А сколько «разговорнику» было лет? — нарочито сурово спросил Симон. — Учти, дорогая, отныне я твой опекун на всю оставшуюся жизнь!

— Отныне и вовеки веков. — Элизабет посмотрела в черные глаза жениха, горящие страстью. — Аминь!