Во время обеда Анабел сидела как на иголках, опасаясь непредвиденных неприятностей. Однако, судя по негромким репликам, которыми обменивались гости, они получали искреннее удовольствие от подаваемых блюд. Жиль сидел на дальнем конце стола, и Анабел украдкой наблюдала за ним, не боясь, что он заметит это. Форма наполеоновского офицера делала его неотразимо мужественным, и ее сердце предательски трепетало от любви и желания. Анабел то и дело теребила жемчужное ожерелье, надетое на нее Жил ем перед обедом.
Когда он ушел из спальни, Анабел решила, что Жиль уже не вернется. Но он вернулся с маленькой плоской шкатулкой, в которой лежали жемчуга, подаренные Рене де Шовиньи своей нареченной.
— Это ожерелье было символом слез, которые Рене пролил, когда понял, сколько боли он причинил моей прапрабабушке.
— Но я не могу носить его!
— Почему? Ты моя жена. Само собой разумеется, что у тебя должны быть и другие драгоценности кроме колец.
Анабел вспомнила о бриллианте, который следовало вернуть бывшему жениху, и попросила Жиля отдать ей обручальное кольцо.
— Зачем? — холодно спросил он. — Ты не можешь носить его.
Положение хозяев обязывало, и они не успели закончить разговор. И вот теперь, сидя за столом, Анабел подумала, что ничего не сможет объяснить.
Мужчина, сидевший от нее по левую руку, изрядно захмелел, и Анабел уже дважды снимала со своего бедра его ладонь. Этот человек приехал один, Жиль вскользь заметил, что он недавно развелся с женой. Сосед очень не нравился Анабел, и она несказанно обрадовалась, когда представилась возможность перейти из столовой в гостиную.
Луиза перехватила Жиля у дверей и, кокетливо прикрываясь веером из страусовых перьев, то и дело поглаживала собеседника по руке.
— У этой женщины нет ни капли самоуважения, — презрительно бросила мадам Лефлер. — Она думает только об удовлетворении собственных желаний. Жиль счастливо отделался!
— Она очень красива, — неубедительно пролепетала Анабел.
— Уж не ревнуете ли вы?! — вскинула брови мадам Лефлер. — О Господи, невооруженным глазом видно, что Жиль не испытывает к ней ничего, кроме презрения! Почему вы не говорите ему о ребенке? — мягко спросила она. — Можете не сомневаться, ваш муж будет доволен.
Не сомневаться? Конечно, Жиль был бы доволен, если бы я была той самой безупречной невестой из знатной семьи, о которой он мечтал. Но я самая простая девушка. Девушка, на которой он женился…
Анабел вздрогнула. Она действительно была девушкой, на которой Жиль женился, и, если ее ребенок — мальчик, он станет законным наследником титула и поместья Шовиньи. Анабел со страхом посмотрела на Жиля, все еще разговаривающего с Луизой. Его лицо было надменным и равнодушным. Нет, он не должен знать о ребенке, иначе попытается отнять его!
— Дорогая, что с вами? — забеспокоилась мадам Лефлер. — Вы так побледнели… Впрочем, первые месяцы беременности всегда трудны.
— Ничего страшного. Я себя хорошо чувствую.
— Тогда выручайте своего бедного мужа, пока Луиза его не съела.
Заметив, что Луиза исподтишка наблюдает за ней, Анабел вспомнила разгром, учиненный в спальне для гостей, и ощутила злорадное удовлетворение. Эта стерва действительно хотела навлечь на меня гнев мужа, подбив экономку на акт вандализма, или мадам Лебон решила проявить инициативу? Скорее всего, это навеки останется тайной.
Подойдя к парочке, Анабел холодно кивнула Луизе и притронулась к руке Жиля, отвлекая его внимание от рыжеволосой красотки.
— Пора открывать бал.
Что-что, а актер он первоклассный, уныло подумала Анабел, когда Жиль улыбнулся ей, поднес ее пальцы к губам и чувственно поцеловал. Луиза ревниво следила за ними, поджав губы, а затем окинула оценивающим взглядом фигуру Анабел и язвительно заметила:
— Вы прибавляете в весе, милочка. Будь осторожен, мой друг, — предупредила она Жиля, — иначе скоро твоя жена окончательно растолстеет.
— Растолстеет? — Жиль насмешливо поднял бровь и промурлыкал: — Перестань, Луиза, ты преувеличиваешь. Могу заверить: тело Анабел божественно и доставляет мне огромное наслаждение.
Кое-кто из гостей услышал эти слова и одобрительно улыбнулся Анабел, щеки которой залил горячий румянец.
— Как ты мог сказать такое! — пролепетала она, когда Жиль, властно положив руки ей на талию, закружил Анабел в вальсе.
— А что я должен был сказать? — скучающим тоном ответил он. — Что ты мне глубоко безразлична? Дорогая моя, наши гости люди проницательные, они не поверили бы мне ни на секунду.
— Но что ты скажешь им, когда я уеду?
— Сейчас не будем об этом! — внезапно разозлился Жиль, и Анабел невольно вздрогнула. — Ради Бога, перестань вести себя так, будто я собираюсь изнасиловать тебя на глазах у гостей!
Музыка умолкла, и Анабел получила свободу. Жиль, даже не поблагодарив ее за танец, исчез в толпе гостей, и глаза молодой женщины потемнели от обиды и боли. Остановив разносящего шампанское официанта, Анабел взяла с подноса бокал и выпила искристую жидкость с не свойственной ей беспечностью. Мне все равно, твердила она про себя, беря второй бокал. Мне все равно…
Жиль теперь танцевал с Луизой, которая так и льнула к нему, пожирая глазами и завлекательно улыбаясь. Эта женщина омерзительна, думала Анабел, не догадываясь, какой юной и невинной выглядит в своем бледно-зеленом платье, с волосами, подобранными на макушке и обнажающими нежную шею.
— Потанцуете со мной, прелестная соблазнительница?
Это был тот самый мужчина, который сидел за обедом слева от нее, и Анабел неохотно согласилась. Он держал ее слишком крепко и дышал прямо в лицо.
— Черт побери, Жилю дьявольски повезло с женой! С виду сама невинность… Однако, насколько я знаю Жиля, он даром времени не теряет и наверняка научил вас искусству любви. Сейчас он подбивает клинья под Луизу, но мы с вами сумеем утешить друг друга.
Не успела Анабел открыть рот, как партнер увлек ее на балкон и, несмотря на яростное сопротивление, принялся жадно целовать лицо и обнаженные плечи. Когда рука гостя потянулась к ее груди, Анабел вскрикнула и стала отчаянно вырываться. Внезапно мужчина попятился, и Анабел высвободилась наконец из отвратительных объятий.
— Тысяча извинений, Жиль, — хрипло пробормотал невежа. — Твое вино… красота твоей жены…
— А что ты скажешь в свое оправдание? — холодно спросил Жиль у Анабел, когда гость быстро ретировался.
— В мое оправдание?! — возмутилась она. — Уж не думаешь ли ты, что я хотела целоваться с ним?
— По-моему, ты не слишком возражала. Анабел с достоинством выпрямилась и негромко, но веско сказала:
— Жиль, ты уже сделал один ошибочный вывод. С меня хватит.
— А я все ждал, когда же ты бросишь этот упрек мне в лицо! Ты отдалась мне по собственной воле, несмотря на то что была девушкой. — Его губы искривила горькая усмешка. — Что я должен был думать? Мне слишком хорошо знакомы муки неутоленного желания, и я обязан был удовлетворить его, чего бы это ни стоило.
Его голос стал тише, словно Жиль говорил сам с собой. Анабел побелела: так вот что он испытывал ко мне! Желание, которое следовало утолить, несмотря на неизбежное после этого отвращение к самому себе!
— Нет! — мучительно вырвалось у нее.
Она нетвердо шагнула вперед, затем сделала еще один шаг, желая только одного: поскорее оказаться у себя в спальне, скрыться от Жиля…
Вдруг все закружилось и исчезло — Анабел словно провалилась в пропасть.
— Теперь тебе лучше, деточка? Гладкий лоб Анабел пересекла морщинка.
Откуда ей так знаком этот ласковый встревоженный голос?
— Мадам Лефлер!
Анабел не поняла, что произнесла это вслух, пока не заметила улыбку на лице собеседницы.
— Пожалуйста, называй меня Доминик. Ты изрядно напугала нас своим обмороком.
Анабел оторвала голову от подушки и с изумлением обнаружила, что на ней всего лишь батистовая ночная рубашка.
— Жиль…
— Он вернулся к гостям.
О Господи, бал! Что обо мне подумали гости. — Боюсь, твоя тайна раскрыта, — покачала головой Доминик, отвечая на безмолвный вопрос Анабел. — К счастью, среди гостей нашелся врач и сумел успокоить вполне естественные страхи будущего отца.
Когда Анабел испустила протяжный стон, женщина мягко добавила:
— Думаю, детка, тебе предстоит серьезный разговор. Жиль не слишком доволен, что узнал о своем отцовстве от постороннего человека, хотя и умело это скрывает. Конечно, гости в восторге и не дают хозяину проходу. Я ухожу, но ты не бойся. Жиль человек добрый и справедливый, он тебя не обидит.
— Но он захочет своего ребенка. — По лицу Анабел потекли слезы, и Доминик нахмурилась.
— Можешь не сомневаться, деточка. — В первый раз ее голос зазвучал сурово. — Ты ведь не собираешься лишать его этого права? Это было бы несправедливо и, как мне кажется, недостойно тебя. Постарайся уснуть. А перед сном подумай о преимуществах воспитания ребенка в полной семье.
Но сон не шел. Анабел не давала покоя мысль, что все было бы по-другому, если бы Жиль любил ее и желал этого ребенка. Она встала с кровати, побродила по комнате и в конце концов свернулась калачиком в кресле у окна. Погруженная в собственные мысли, Анабел не заметила, как дверь спальни открылась. Услышав шаги, она испуганно обернулась. Жиль молча закрыл дверь. Сегодня вечером он выглядел старше, чем обычно.
Почувствовав себя неуютно, Анабел выбралась из кресла и только тут вспомнила, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки.
Жиль шумно вздохнул, и Анабел, увидев свое отражение в зеркале, поняла почему. Живот показался ей огромным, а груди — налитыми.
— Значит, это правда! — резко сказал Жиль.
Анабел инстинктивно прикрыла живот.
— Нет! Дай мне взглянуть. — Он отвел руки Анабел и стал сосредоточенно разглядывать ее тело. — Мой ребенок! А ты даже не удосужилась сказать об этом! Ничего удивительного, что тебе не терпелось уехать отсюда! Что ты собиралась делать? Аборт? Нет, кажется, слишком поздно. Значит, сиротский приют? Или ты надеялась убедить своего жениха, что это его ребенок?
Анабел не успела опомниться, как Жиль положил руку на ее живот. Она инстинктивно съёжилась, но его прикосновение оказалось удивительно нежным, если не сказать благоговейным.
— Я не собиралась причинять вред ребенку! — гневно воскликнула Анабел. — За кого ты меня принимаешь?! Но я по-прежнему хочу свободы, — храбро добавила она.
— Нет!
Внезапно Анабел почувствовала, что очень устала и побрела к кровати, пробормотав:
— Обед… Надеюсь, все прошло хорошо?
— Гости наговорили мне кучу комплиментов, — рассеянно ответил Жиль, следуя за ней по пятам. — Анабел, этот… этот ребенок меняет все. Ты понимаешь, что, если это будет мальчик, он станет моим наследником?
— Да…
— Наш брак будет продолжен! — твердо заявил Жиль. — Тебе придется согласиться с этим. — Внезапно его глаза потемнели. — Черт побери, я все понял! Ты знала, что я приму такое решение, и именно поэтому хранила свою беременность в тайне!
— Ты сам говорил, что брак и дети — дело серьезное, — напомнила Анабел, поудобнее устраиваясь на подушках. — А я хочу для своего ребенка только одного: любви. Не титула, не богатства. Именно любви.
На лице Жиля появилось непонятное выражение. Он присел на кровать и, приподняв подол ночной рубашки Анабел, снова погладил ее живот.
— И ты думаешь, что я не буду его любить? — тихо спросил он и, внезапно наклонившись, приник губами к ее лону. — Совсем наоборот… — хрипло пробормотал Жиль, покрывая нежными поцелуями тело жены и срывая с нее батистовую рубашку.
Анабел вспыхнула как порох и притянула к себе Жиля.
— Что ты со мной делаешь?.. — простонал он. — Разве ты не понимаешь, что я чувствую, зная, что внутри тебя зреет мой ребенок?
Она не ответила, потому что Жиль начал медленно и искусно ласкать ее. На этот раз не было ни спешки, ни яростного стремления утолить желание. Анабел гладила широкие плечи Жиля, ее пальцы перебирали густые волосы на груди, спускаясь все ниже и ниже…
Жиль бережно и ласково овладел ею, и хотя Анабел была слишком горда, чтобы выразить свой восторг вслух, ее тело говорило само за себя. Она отвечала Жилю не менее страстно, чем в первый раз, но теперь восхождение к пику наслаждения было более долгим.
— Теперь отступать некуда, Анабел, — шепнул Жиль, когда оба вернулись на грешную землю. — Наберись мужества и признайся, что ты действительно желаешь меня.
— Хотя это и не любовь? — В ее голосе слышалась боль.
— Это любовь, — негромко возразил он. — Любовь к живому существу, которое мы с тобой зачали.
Последнее, что ощутила Анабел перед тем, как заснуть, была зависть к собственному ребенку, который уже имел то, чего никогда не будет иметь она. Любовь Жиля.
Проснувшись, Анабел сразу вспомнила события прошедшей ночи и покраснела. Она повернула голову и увидела лежавшего рядом Жиля. Его волосы растрепались, на подбородке пробивалась щетина. Во сне Жиль выглядел удивительно беззащитным. Подавив желание прикоснуться к нему, Анабел соскользнула с кровати и отправилась в ванную.
Стоя под струей воды, она невольно стала разглядывать в висящем напротив зеркале свое тело.
— Тебе не нравится, что ты беременна или что этот ребенок от меня?
Обернувшись, Анабел увидела стоящего в дверях Жиля, который жадно рассматривал ее. По потемневшим глазам мужа она поняла, что его снова снедает желание.
Анабел отступила за струю воды, будто надеялась спрятаться за нею, как за глухой стеной. Но Жиля уже ничто не могло остановить, и, шагнув под душ, он потянулся к ней с неожиданным пылом. Анабел знала, что мужчины могут желать женщину, не любя ее, но поразилась, что страсть Жиля сохранилась и утром. Казалось, происшедшее ночью только разожгло его сексуальный аппетит.
— Займемся сексом?! — истерично выкрикнула Анабел слова, которые причиняли ей самую мучительную боль. — Кажется, ты это так называешь! — Когда Жиль прижал ее к себе и Анабел почувствовала всю силу его желания, она гневно выкрикнула: — Я не хочу тебя!
Анабел знала, что лжет, но нужно было что-то делать, чтобы не сойти с ума, не дать поглотить себя пучине страсти, которая наполнила бы ее физически, но заставила бы отчаянно тосковать по чему-то большему, чем простое сексуальное удовлетворение.
— В самом деле? — вкрадчиво спросил Жиль, однако отпустил ее, и Анабел, схватив полотенце, выскочила из ванной.
Кое-как вытеревшись, она стала лихорадочно перебирать белье, пытаясь найти бюстгальтер, в котором пополневшей груди не будет тесно, и жалея, что не может запереть дверь ванной снаружи, пока полностью не приведет себя в порядок. Хотя Жиль отпустил ее, в его глазах все еще горела страсть. Луиза уже намекала, что Жиля трудно насытить, и Анабел начинала думать, что соперница была права.
Раньше, когда их брак считался временным, Жиль сдерживался, видимо опасаясь последствий, которые могла бы иметь их интимная связь, но теперь, когда Анабел зачала от него дитя и их семейная жизнь перешла в новое качество, стало ясно: он цинично решил, что жена будет исполнять роль Луизы. Нет уж!
Анабел наконец нашла подходящий бюстгальтер и трусики к нему, но прежде чем надеть их, взяла с трюмо тюбик с кремом и начала смазывать кожу живота. Она так увлеклась, что не заметила, как приблизился Жиль, пока его дыхание не коснулось ее волос.
— Что ты делаешь?
Когда взгляд Жиля, скользнув по груди, устремился ниже, Анабел, вспыхнув, подумала: если наш брак продолжится, я потребую себе отдельную спальню. Долго мне не выдержать.
И все же мысль о том, что никогда больше Жиль не прикоснется к ней, причинила Анабел боль.
— Это от растяжений кожи, — объяснила она. — Жиль, мне нужна отдельная спальня.
— Зачем? Ты не хочешь, чтобы я наблюдал, как в тебе растет мой ребенок?
— Многим мужчинам неприятно видеть беременных.
— Значит, ты стремишься избавить меня от неприятного зрелища? — Судя по тону, Жиль не поверил ни единому слову. Забрав у нее тюбик, он выдавил немного крема на ладонь и начал бережно массировать живот Анабел, бормоча: — Знаешь, я не нахожу в этом зрелище ничего неприятного, напротив, считаю его дьявольски эротичным. — Ладони Жиля обхватили ее груди, и у Анабел моментально напряглись соски. — Твоя кожа розово-белая, как первоцвет…
Он ритмично втирал крем, и Анабел буквально таяла, не в силах сопротивляться возрастающей страсти. Она хотела сказать, что Жиль не имеет права так интимно прикасаться к ней, но каждый ее нерв уже дрожал от желания.
— Говорят, что утро самое лучшее время для занятий любовью, — хрипло пробормотал Жиль и подхватил ее на руки. — Анабел, можешь ненавидеть меня сколько душе угодно, но отрицать не приходится: ты хочешь меня!
О да, отрицать не приходилось. В его желании было что-то маниакальное, но Анабел осознавала, что сила ее страсти не меньше, и это пугало ее.
Удовлетворив свою страсть, Жиль ушел. Анабел чувствовала себя опустошенной и усталой, как никогда. Жиль сказал, что моя кожа похожа на первоцвет. Неправда! Он безжалостно растоптал этот нежный цветок, уничтожил навсегда, как и мою любовь к нему. Отныне я буду спать в Южной башне, а Жиль может протестовать сколько угодно.