Ко времени последних месяцев 1964 года битломания достигла в Британии точки кипения, а в больших и малых городах по всей стране случались дикие сцены фанатской лихорадки, так как битлы снова отправлялись в дорогу на серию своих последних выступлений в Британии. Теперь называемае на афишах ‘Лучшие звёзды мира’, великолепная четвёрка начала своё последнее концертное турне по родной стране 9 октября в кинотеатре ‘Гомон’ в Брэдфорде. С ними прибыла ‘специально приглашённая звезда’ Мэри Уэллс, ‘прямо из Америки’, и целых пять новых подопечных Эпстайна: Томми Куикли, Майкл Хэслэм, ‘Ремо фоур’, ‘Растикс’ и ‘Саундс инкорпорэйтид’. К тому времени Брайан Эпстайн знал точно, сколько из кассового сбора от концертов позволять получить чужим импресарио за организацию выступлений ‘Битлз’ на сцене, и он закрыл эту нишу, представляя новое турне совместно с нашим обычным организатором, Артуром Хоусом. Несмотря на то, что он осчастливил пять своих собственных исполнителей, выпустив их в одном наборе с великолепной четвёркой, и он и они, вероятно, осознавали, что поддерживать такой весьма популярный гвоздь программы – неоднозначное благословение. Большей части других исполнителей приходилось с шумными и нетерпеливыми битловскими фанатами чрезвычайно невесело. Конкретно в этом выступлении лишь изумительная Мэри Уэллс и сенсационная ‘Саундс инкорпорэйтид’ заставить публику перестать думать о Джоне, Поле, Джордже и Ринго.
Ребята сыграли больше 50 концертов за меньше чем лишь пять недель, вытягивая из домов толпы своих горячих поклонников, которые перекрывали смежные с театрами улицы и по полночи не позволяли заснуть гостям отелей, в которых ночевала группа. Подобные мятежные сцены приводили к статьям на первых страницах, где бы мы ни были, но Джону, Полу, Джорджу и Ринго всё происходившее, должно быть, казалось довольно скучным после намного более вместительных мест, к которым они привыкли в Северной Америке. Почти без паузы для передышки битлы провели ряд рекламных выступлений на телевидении и радио в одно и то же время с выпуском перед рождеством их последней записи, сингла с двумя первыми сторонами, который объединил в себе ‘Я чувствую себя прекрасно’ и ‘Она из тех женщин’. Более или менее одновременно с ними группа заняла позицию №1 в хит-параде альбомов с ‘‘Битлз’ на продажу’. Затем они проводили старый год и встретили новый в кинотеатре ‘Одеон’ в Хаммерсмите во время ‘Ещё одного рождественского шоу ‘Битлз’’. Сильный разогревающий состав возглавляли ‘Ярдбёрдз’, Элки Брукс, ‘Саундс инкорпорэйтид’ и ‘Фредди и мечтатели’, а конферансье был эксцентричный ведущий программы ‘Ведущие поп-музыканты’ Джимми Сэвил. Между тем, музыкальный издатель ‘Битлз’ Дик Джеймс – который в прошлом был профессиональным певцом и смог насладиться успехом в хит-параде за пять лет до этого со своей вокальной версией музыкальной заставки телепередачи ‘Робин Гуд’ – решил, что самое время поразить рынок своим возвращением с синглом. Он решил записать попурри из хитов ‘Битлз’ и преуспел лишь в доказательстве себе и всему миру, что не все вещи Леннона и Маккартни автоматически превращаются в золото. Личные визиты великолепной четвёрки в телестудии становились для продюсеров программ проблематичными, потому что толпы фанатов мешали созданию других шоу в тех же зданиях. Выходом было записывать выступления группы в неожиданное время и в непубличных местах немедленно, чтобы новостей о наших планах не было времени распространиться по весьма эффективной сети передачи слухов среди фанатов.
Самым серьёзным в нашем календаре 1965 года являлось следующей концертное турне по Северной Америке, ведь мы осознавали, что популярность ‘Битлз’ на этой обширной территории будет требовать постоянной дозаправки не только регулярным выпуском записей, но и личным появлением тоже. Чтобы избежать хаоса, который повторялся на многочисленных остановках во время американскго турне 1964 года, пришлось заранее обратить внимание на серьёзные неудачи с безопасностью и проблемы со сценическим оборудованием. Нам неплохо удалось завладеть умами обычных американских граждан, представлявших собой зрителей ‘Шоу Эда Салливана’ предыдущим летом и одобривших этих миловидных ребят из английского Ливерпуля. В эту категорию вошли не только впечатлительные юные читатели Глории Стэйверс, но и огромное число обычных взрослых американцев, которые обычно сокрушались по поводу того, что они считали низкопробным и даже опасным влиянием музыки рок-н-ролл на своих сыновей и дочерей, но которые приняли в свои сердца поверхностный аккуратный образ битлов. Их пугала новая волна в основном темнокожих американских певцов, певших возмутительные фразы вроде ‘эуоп-боп-элубоп-эуап-бэм-бум’, которые нельзя было произнести, не говоря уже о том, чтобы понять. Они не могли понять, что рок-н-ролл и секс были, есть и всегда будут одним и тем же. На тот момент битлов воспринимали не как сексуальные хищники или политические ниспровергатели, а как современные герои – и это было положение вещей, которое мы изо всех сил старались сохранить в обозримом будущем в Америке и где бы то ни было ещё в мире. В то время как на вращение тазом Элвиса Пресли поглядывали с неодобрением, не было ничего предосудительного в том, что великолепная четвёрка трясла чёлками. Колыкающиеся чёлки дозволил даже важный и степенный Эд Салливан. Телевизионные продюсеры настаивали на том, чтобы камеры оставались сфокусированными намного выше покачивающихся бёдер Пресли, а битлов можно было снимать во весь рост – от их трясущихся ‘чёлок-шваброй’ до квадратных мысков их ботинок! Вся суматоха по поводу на короткое время обнажившегося правого соска Джанет Джексон на американском телевидении не далее, как в 2004 году, показывает, что некоторые вещи не изменились и за 40 лет.
Через несколько дней после окончания ‘Ещё одного рождественского шоу ‘Битлз’’ в Хаммерсмите, Брайан Эпстайн полетел в Нью-Йорк на встречу с людьми Джи-Эй-Си. На время американского турне 1965 года мы были готовы работать со многими из тех самых местных организаторов, что и в прошлый раз, хотя они и совершали оплошности. Это всё, знаете ли, происки дьявола. С другой стороны, нам приходилось обдумывать преимущества открытия новых территорий – мест, которые ранее битлы не посещали, где билеты, вероятно, расхватывались бы быстро. Перед поездкой Эпстайна мы прошлись по всем местам выступлений 1964 года и попробовали вспомнить всё лучшее и худшее в каждом, замечая, насколько примитивна была система звука в этом месте, или какими уютными были гримёрные комнаты в другом. Самом важное – сколько было мест в местах, которые были подходящими во всех остальных отношения. При закрытых дверях Эпстайн довёл до нашего сознания, что чем выше потенциал места проведения концерта в отношении заработать-побольше-денег, тем больше он заинтересован в обсуждении новых условий на 1965 год и в том, чтобы добиться повышения платы группе всякий раз, когда для этого возникнет хоть минимальная возможность. Если раньше мотив выгоды был приглушён, то теперь он открылся во всей своей красе. У меня сложилось вполне определённое впечатление, что Эпстайн считал этот год пиком битломании – временем решить судьбу – и временем, чтобы извлечь выгоду как можно более энергично и быстро из того, что – как он совершенно правильно предсказывал – станет самым большим концертным турне ‘Битлз’. Сильно полагаясь на проницательность своего недавно назначенного исполнительного директора, Джеффри Эллиса, в советах по финансовым делам, Эпстайн также хотел извлечь максимум из существующих источников долговременного дохода помимо выступлений группы. Это означало изучение музыкально-издательской стороны бизнеса ‘Битлз’ и рассматривание идеи выставления на продажу публике акций ‘Северных песен’. И эта издательская компания увидела свет на лондонской фондовой бирже в феврале 1965 года. В то же самое время они изучили способы утаивания дохода великолепной четвёрки в одном или нескольких далёких убежищах налогоплательщика, чтобы уменьшить общую сумму, облагаемую налогом. Кроме того – раз уж они начали заниматься этим – они хотели пересмотреть условия текущего жалкого контракта на запись с ЭМИ, чтобы поднять авторский гонорар артистов.
В то время битлы, казалось, были счастливы в жизни больше, чем в любой другой момент своей карьеры с ‘Пещерных’ дней. Они много смеялись и улыбались, с нетерпением предвкушали свои выступления, наслаждались созданием своей музыки. В 1964 году они ожидали своего первого важного американского концерта с некоторым благоговейным страхом и большим беспокойством. Америка была жёсткой, неизведанной территорией, родиной их величайших рок-н-ролльных кумиров – от Чака Берри до Литтла Ричарда, от Бадди Холли до Билла Хейли. Убедившись в том, что Америка нуждается в ‘Битлз’, они могли вернуться туда в 1965 году, полные уверенности в себе и переполненные хорошим настроением.
Ребята начали ощущать выгоды, которые сопутствовали славе и выпуску хорошо продающихся записей. Они могли оставить свои квартиры и купить большие дома, будь то в Сент-Джон’с-Вуде или Суррее. Джон, Синтия и их сын Джулиан уже переехали из центрального Лондона летом 1964 года и купили 27-комнатный особняк в стиле эпохи Тюдоров под названием ‘Кенвуд’ на Вуд-Лейн, в престижном районе Сент-Джордж’с-Хилл в Уэйбридже. Годом розже Ринго и Морин стали соседями семейства Леннонов, купив дом под названием ‘Солнечные высоты’ на Саут-Роуд в Сент-Джордж’с-Хилле. В феврале 1965 года Джордж и его подруга, Патти Бойд, выбрали Эшер, купив небольшой, но расположенный в престижном районе дом под названием ‘Кинфаунс’ на Клэрмонт-Драйв, в частном районе Клэрмонт. Пол остался единственным оставшимся ‘городским’, пребывая с семьёй Джейн Эшер на Уимпол-стрит до 1966 года, а затем купив отдельный трёхэтажный дом на Кавендиш-авеню в Сент-Джон’с-Вуде – один из многих домов, которыми он владеет и по сей день. Завоевав Америку, великолепная четвёрка могла позволить себе всё, что угодно из своих перечней пожеланий – от роскошных выходных до первоклассных машин. Джордж не терял времени и решил сменить свой ‘Ягуар’ модели ‘И-тайп’ на модель Джеймса Бонда, белый ‘Астон-Мартин’. Как только это стало возможно, сразу после своих рождественских шоу, они отправились в отпуска. Пол и Джейн выбрали виллу в тогда-ещё-неразвитом тунисском курорте Хаммамет, тогда как Джон и Син отправились в швейцарские Альпы поучиться кататься на лыжах и бобслею со звукорежиссёром Джорджем Мартином и его будущей женой, Джуди Локхарт-Смит. Помню, я попросил Джорджа рассказать мне о своих планах на отпуск, а он ответил: “У меня новое гнёздышко, которое нужно украсить перьями, поэтому я проведу каникулы дома”. Тем временем, Ринго чрезвычайно быстро женился на своей долгое время невесте и возлюбленной из родного города с ‘пещерных’ дней, парикмахерше Морин Кокс. Брайан Эпстайн лично занимался свадебными приготовлениями, предупредив нас, что полетят головы со всех и повсюду, если произойдёт утечка деталей этой тайной церемонии в загсе. Парочка провела впоследствии лишь три медовых дня в доме для выходных юриста Брайана Эпстайна, Дэвида Джейкобса, в уединённом ‘Полумесяце принца’ в Хоуве. А затем кишмя кишащие репортёры и фотографы прессы не вовремя нарушили покой этого уважаемого курорта на южном берегу Англии, осаждая жениха и невесту, пока те не провели импровизированную пресс-конференцию в не слишком обаятельном внутреннем заднем дворе. На церемонии в Кэкстон-Холле улыбающийся Джордж Харрисон прокомментировал: “Двое – есть, двое - остались”.
Мы совсем не были удивлены тем фактом, что Ринго и Морин поженились. В частной жизни узкого круга битлов они вели себя, словно пара влюблённых пташек, воркуя ‘настолькотеснокакэто’ в клубах и на вечеринках столько времени, сколько мы помнили. (Авторы ‘Чувака на аллее’, раздела светской хроники с последней страницы ‘Нового музыкального экспресса’ придумали слово ‘настолькотеснокакэто’ для описания любовных отношений; также они использовали не требующее объяснений слово ‘infanticipating’, чтобы описать то, что следовало потом.) Единственное, что поразило нас, это как быстро свадебные планы были претворены в жизнь. Пол не добрался до церемонии, потому что он по-прежнему находился в Тунисе. В те давно уже минувшие дни – до появления факса и электронной почты – самой быстрой формой международной связи не считая телефона, была телеграмма. Местная телефонистка прочла нашу телеграмму Полу, в которой говорилось: “Рич женился сегодня рано утром”. Ребята называли Ринго сокращениями от его настоящего имени, Ричи или Рич. Пол говорил мне позже, что у него возникли трудности с пониманием тунисской телефонистки: “Я думал, она говорит о чае рано утром, и не мог понять, почему мы получаем весть об этом из Лондона. Когда следующим утром была доставлена сама телеграмма, я всё равно не понял её. В конечном счёте, я увидел статью о свадьбе, когда мы купили газету и поняли, что это было о том, что Ричи и Мо поженились. Было очень жалко, что меня там не было, потому что мне хотелось этого”. Главной причиной внезапных свадеб в шестидесятые годы являлось обнаружение, что девушка беременна, поэтому мы все начали отсчитывать месяцы от 11 февраля. Морин родила своего первого ребёнка, Зака, 13 сентября.
22 февраля, меньше, чем через две недели после свадьбы Ринго, битлы снова упаковали свои чемоданы и полетели на Багамы, чтобы начать сниматься в фильме ‘Помогите!’ на острове Нью-Провайденсе. Когда Пола спросили, чем он предпочитает заниматься – концертными турне или фильмами, Пол ответил своим собственным встречным вопросом: “Если бы Вы валялись в Лондоне ужасным холодным февральским днём, и какой-нибудь парень сказал: ‘Эй! Давайте полетим на Багамы, чтобы снимать фильм’, что, по Вашему мнению, Вы бы почувствовали?” Затем он ответил более серьёзно: “Для разнообразия мне нравится заниматься фильмом, но ожидание, когда заменят камеры и всё такое, утомляет. В случае с фильмами, приходится ждать месяцы, прежде чем увидишь, как всё получилось. На концертах получаешь реакцию публики сразу же”.
В 1965 году удобства ВИП-обслуживания звёзд едой за кулисами во время концертов было примитивным или отсутствовало вовсе. В наши дни эту работу выполняют специальные компании, и ансамбли, подобные ‘Битлз’, наслаждаются между выступлениями пятизвёздочной едой для гурманов. В шестидесятые годы ‘обслуживанием’ являлось послать Нила или Мэла в ближайшее заведение, торгующуе готовой едой на вынос, поэтому одной из вещей, которая нравилась ребятам в съёмках в фильмах по сравнению с гастролированием, была возможность получить еду в течение рабочего дня. Как-то раз я обсуждал тему еды-на-работе с Джоном, который сказал мне: “Люди кино знают, как питаться. У них есть походная кухня, когда они на месте съёмок, а получить приличную еду по-прежнему является самым сложным во время гастролей. Раньше, в дороге по Британии, когда большинство наших концертов проходило в кинотеатрах, мы просто говорили Нилу купить нам хот-доги в переднем фойе кинотеатра. Затем мы стали посылать за настоящей горячей едой в забегаловки, но ко времени, когда нам доставляли её, она была засаленной, мокрой и от-едва-тёплой-до-холодной”.
Было несколько причин для выбора Багам в качестве одного из двух основных мест, в которых снимался ‘Помогите!’. Восхитительный тёплый и солнечный климат явно манил ребят, и они считали, что в расслабленной обстановке Багам они смогут более свободно и с меньшим опасением препятствий в виде начальства и прессы баловать себя своим самым последним развлечением – курением немарочных сигарет. Во время съёмок фильма стало общеизвестным фактом, что ребята всё чаще и всё более открыто курили марихуану для снятия стресса и чтобы уменьшить своё раздражение медленным процессом создания фильма. Леннон описал эту ситуацию кратко: “Мы курили марихуану вместо завтрака”. Была ещё одна веская причина съёмок в таком рае. Их присутствие в этой рабочей командировке добавляло доверия и реальности плану, разработанному Эпстайном и Эллисом, поместить большую часть кинозаработка группы в одном банке, расположенном в Нассау. Было полезно показать ужасному налоговому инспектору, что ребята и в самом деле проводили немного времени в регионе, где хранились их деньги. Они были размещены в богато обставленном жилище в клубе ‘Шотландская шапочка’, само название которого несло в себе отзвук лучшей колониальной роскоши.
Как это было и в случае с ‘Вечером трудного дня’, продюсер Уолтер Шенсон и режиссёр Дик Лестер согласились, что было нецелесообразно давать персонажам, которых играли битлы, какие-либо иные имена, помимо их собственных. Назвав эту новую постановку безумным, сумасшедшим комедийным триллером, Шенсон признался, что он не замечает у битлов улучшения мастерства игры “в миллион раз, а, может быть, больше”, но пообещал, что ‘Помогите!’ зрительно будет производить большое впечатление. В ‘Помогите!’ Шенсон и Лестер окружили великолепную четвёрку большей командой хорошо известных профессиональных британских актёров, включая Лео Маккерна, Элинор Брон, Роя Киннира, Уоррена Митчелла, Эльфи Басс, Патрика Кэргилла и неувядающего Виктора Спинетти, - большинство из них играло комических героев или злодеев. Был нанят играть и преподаватель драмы – которому также поручили дать битлам уроки дикции – очень манерный, блестящий комедийный актёр, Фрэнки Хоуэрд. К несчастью, весь эпизод с ним оказался на полу монтажной. Главная разница состояла в том, что ‘Помогите!’, в стиле продолжения Джеймса Бонда с музыкой, был снят в цвете – необходимость, если уж выставлять в лучшем свете на большом экране достоинства таких фотогеничных мест, как Нассау и австрийские Альпы. Чёрно-белый цвет подходил атмосфере кинохроники ‘Вечера трудного дня’, цвет был необходим явно мягкой истории, которая полагалась на привлекательность вымышленных персонажей (таких, как простодушный старый сумасшедший учёный) и безумный сюжет, разворачивающийся на фоне вереницы экзотических мест.
Съёмки на Багамах не обошлись без своих забавных моментов, не попавших в прицел камер. Одну из сцен, в которой Ринго прыгал с яхты в море, и которая вызвала проблемы у кинооператоров, пришлось переснимать несколько раз. В конце концов, Ринго взмолился: “Пожалуйста, хватит уже!” “Почему же?” – поинтересовался Лестер. “Я не умею плавать!” “Ты этого не говорил!” “Мне не хотелось говорить это!” Битлы ожидали в Нассау солнца, но, как заметил Пол: “дождь начинался почти всякий раз, когда мы заканчивали съёмку и могли бы лежать на песке”. У Джордж появилась своя собственная теория: “Мы снимаем этот фильм не в хронологическом порядке, поэтому они не хотят, чтобы мы выглядели загорелыми, когда мы начнём сниматься в альпийских сценах в Австрии. Полагаю, это продюсеры устроили эту сырую погоду с помощью богов доджя”.
Если бы Леннону и Маккартни дали больше времени, то, возможно, они воспользовались бы обычным методом сочинения песен для сценических или кино-мюзиклов, помещая значимые песни в заботливо отобранные места в сюжете, где стихи могли подчеркнуть действие или на самом деле в каком-то смысле подтолкнуть его. Вместо этого, как признавал в то время Пол, их способом успеть всё до настолько жёсткого конечного срока состоял в простом сочинении достаточного количества песен для звуковой дорожки, а затем отыскании мест, где действие могло быть остановлено и задержано на время исполнения песен. Имея такую популярность в своей высшей точке, битлам не было необходимости беспокоиться о таких деталях. Важным обязательством, которое приняли на себя битлы, было придумать хорошее название – вокруг которого они могли бы сочинить слова и музыку. В начале не было ‘Помогите!’, и первая идея Дика Лестера назвать фильм ‘‘Битлз’-2’ встретила мгновенный отпор. “Как мы сможем сочинить песню с названием ‘‘Битлз’-2’?” – спросил Джон. От него было решено отказаться, и Ринго предложил ‘Восемь рук, чтобы удержать тебя’, которое даже появилось на нескольких ранних рекламных копиях записей звуковой дорожки. Съёмки фильма переехали с Багам в Австрию, далее на равнину Салисбери на юго-западе Англии и, наконец, в Твиккенхэм на западе Лондона – всё ещё без готового заглавного номера. В конечном счёте, когда было выбрано ‘Помогите!’, Джон и Пол сделали одну из самых быстрых работ по сочинению, чтобы создать заглавную песню. Пол предоставил это Джону, который говорил мне: “Я рад, что они выбросили название Ринго, – мы бы зае.ались его сочинять! Я бы спихнул это на Пола!”
С Ленноном никогда нельзя было быть уверенным, являлось ли то, что он говорил, откровенным или насмешливым. Например, когда он позже говорил журналистам, что его стихи к ‘Помогите!’ представляли собой настоящий личный крик души, – играл ли он с ними или признавался в неподдельной неуверенности в себе? Изображая драматизм, в чём он был хорош, когда возникали подходящие ситуации – а рядом были слушавшие его репортёры – Джон сказал: “Большинство людей думает, что это просто быстрая рок-н-ролльная песня. Я не осознавал этого в то время, я просто сочинил эту песню, потому что мне поручили сочинить её для фильма, но позже я понял, что я действительно взывал о помощи. Я пою о том времени, когда я был намного моложе и всём остальном, оглядываясь назад, как легко всё было. Теперь я могу быть очень позитивным, но у меня также случаются глубокие депрессии, когда мне хочется выпрыгнуть из окна. Я был толстым, в депрессии и взывал о помощи”. Моей собственной интерпретацией является, что он чувствовал себя измученным, сытым всем по горло – не хуже, чем это – но в его душе вскипели эмоции и взяли над ним верх, когда он сочинял ‘Помогите!’. Он находил расписание съёмок фильма мучительно скучным из-за постоянного ожидания между всеми сценами. Он выражал недовольство своей собственной отчасти неинтересной ролью, описав её Дику Лестеру, как “эпизодическую роль в дурацком фильме”, но дурацкий фильм с музыкой великолепной четвёрки, вероятно, заставило включить телевизоры большинство поклонников ‘Битлз’. В результате, заглавный номер из ‘Помогите!’ оказался одним из самых крепких коммерческих хитов в песеннике Джона Леннона. Несмотря на то, что остальные из нас обычно признавали Пола битлом с самыми лучшими актёрскими способностями, Ринго был тем, у кого было больше всего оснований быть полностью довольным своим вкладом в ‘Помогите!’. Его природный талант к немой комедии, который можно было увидеть годом ранее в документальном материале, снятом в Америке братьями Мэйлз, вышел на передний план, создав помесь мягкого помешательства и комичной мимики, которая привлекала кинокамеры. У него легко получалось гримасничать и изображать нелепые походки. Кроме того, он был рад оказаться настолько ближе к центру деятельности на съёмках фильмов, чем он был в студиях звукозаписи на Эбби-Роуд.
В то время как битлы снимали последние эпизоды к ‘Помогите!’ в киностудиях Твиккенхэма, за кулисами в ‘НЕМС Энтерпрайсиз’ развёртывалась настоящая королевская драма – я имею в виду, Королевская драма. Мы основательно расширили штат служащих фан-клуба после скандальных задержек в обработке приходивших писем и заявлений на вступление в клуб осенью 1963 года. Но было по-прежнему обычным явлением обнаружить в офисе большое количество неоткрытых мешков с почтой, ожидавших к себе внимания. Адрес фан-клуба на Монмаут-стрит публиковался полностью во время нашего переезда на Эргилл-стрит в марте 1964 года, но некоторые журналы для подростков-фанатов по всему миру продолжали публиковать устаревшую информацию, в результате чего фанатская почта прибывала на оба наших адреса. Иногда это означало, что деловая почта ‘Битлз’ перемешивалась с фанатской почтой. В один день мы – к нашему ужасу – обнаружили четыре официально выглядевших конверта в стопке, которая ожидала, когда её передадут на Монмаут-стрит; каждый был официально адресован одному битлу. Из другой, окружавшей их почты, было очевидно, что они уже пролежали некоторое время в нашем офисе. Могли ли они являться в том или ином роде повестками в суд? Было хорошо известно, что в мире поп-музыки повестки и хиты идут рука об руку. Или это были налоговые требования из департамента, ведающего внутренними налогами, например? Конечно, не пачка исков об установлении отцовства, не четыре же одновременно?! Когда мы вскрыли эти конверты, то обнаружили письма Джону, Полу, Джорджу и Ринго с Даунинг-стрит, ставящих ребят в известность, что премьер-министр Харольд Уилсон рекомендовал каждого из битлов к награде ‘Член Ордена Британской Империи’ (ЧБИ) в перечне почестей к наступающему дню рождения королевы. Такие приглашения требовали ответа в письменном виде от адресатов до указанной даты, и мы вздохнули с облегчением, увидев, что не пропустили окончательный срок, что вполне могло привести к автоматическому признанию недействительности. Брайан Эпстайн был недоступен, поэтому эти документы были показаны Джеффри Эллису. Он решил, что им нужно быстро их доставить битлам из рук в руки, чтобы подписать факт получения, несмотря на тот факт, что это грозило отвлечь их и прервать работу над ‘Помогите!’. На всех четверых ребят произвело неподдельное впечатление предложение ‘медали’ ЧБИ, и они подписали свои письма с усмешками и широкими ухмылками. По чистой случайности финальные сцены фильма включают в себя наружные съёмки Букингемского дворца, которые пришлось смонтировать с внутренними съёмками, показывающими битлов в комнатах, обустроенных так, чтобы походить на комнаты в королевской резиденции, но на самом деле сделанными в Кливден-Хаус, доме лорда и леди Астор возле Мэйденхэд. Джордж сказал: “Нам придётся посмотреть, настолько же роскошно это место, как и ‘Букин-двор’”.
Субботним утром, 12 июня, во все национальные газеты ворвалось официальное объявление о наградах ЧБИ, и батарея репортёров и фотографов средств массовой информации – особенно из воскресных газет – оккупировали твиккенхэмские киностудии, где битлам демонстрировали первую сырую монтажную версию ‘Помогите!’. Мы мгновенно приняли решение созвать всех и провести настоящую пресс-конференцию вместо того, чтобы провести день, встречаясь с неорганизованными журналистами по отдельности. Прогремев во время выходных, когда Флит-стрит часто не хватало (и не хватает в наши дни) новостей, новость о ЧБИ получила широкую международную огласку во всех средствах массовой информации – в прессе, на радио и на телевидении. Это было своевременной вспышкой рекламы для поднятия продаж билетов в театральных кассах на наши предстоящие концертные выступления в августе в Америке, где всегда был здоровый аппетит ко всем историям, которые ассоциировались с британской королевской властью.
Примерно в то время я с трудом улучил небольшое окошко, чтобы втиснуть туда несколько интервью с ребятами прежде, чем они покинули Лондон для небольшой серии выступлений во Франции, Италии и Испании. Я признаю, что к лету 1965 года мы становились настолько пресыщенными объёмным освещением в прессе, насколько мы были почти уставшими от записей на вершине хит-парадов. Мы ждали, что синглы ‘Битлз’ будут попадать прямо на первое место, и, со своей стороны, я требовал фотографий на передней стороне обложки от журналов, которые хотели взять у ребят интервью. Мне пришлось отметить в нашем расписании лишь грядущее появление в лучшее эфирное время на телевидении, и я висел на телефоне, звоня ‘ТВ таймс’ или ‘Радио таймс’, чтобы поговорить о снимках на обложках. Большинство редакторов соглашалось, ведь они знали, что лица Джона, Пола, Джорджа и Ринго на передних обложках гарантируют дополнительные продажи. Я воспользовался частью из этого времени на интервью, чтобы собрать материал для нескольких статей, которые я писал от их имени для опубликования в американских журналах перед турне. Я обнаружил, что самым последнее хобби Джона восходила к его дням в колледже: “Я купил все принадлежности, кисти, краски и холсты, и делаю необычные отрывочные рисунки, но у меня никогда не бывает достаточно свободного времени, поэтому у меня пока есть кипа наполовину законченных картин”. Джордж вспомнил съёмки фильма на Багамах: “У нас были сложности с очевидцами в Нассау, которые не дожидались конца сцен, а шли прямо к нам за автографами в то время, как мы стояли перед работающими камерами. Моим лучшим воспоминанием о Багамах являются блюда с морской едой, некоторые из них назывались точно так же, как и в Англии, но были совсем с другими вкусами, поэтому мы никогда не знали, чего ожидать”. Пол разбирался в технических деталях съёмок: “Когда смотришь сцены на открытом воздухе, и актёры находятся далеко от камеры, нельзя использовать диалоги. Поэтому, если там есть диалог, то приходится добавлять его на звуковую дорожку впоследствии. Это называется ‘наложением’”. Я попросил Ринго рассказать о выступлениях в Европе: “Мы ожидаем каких-либо языковых проблем в этом турне – мы просто не будем никого понимать”. Подключился Пол: “Если в Испании спросят о нашем новом альбоме, я просто скажу, что это ‘Эль помогито!’” Для того, чтобы удовлетворить нужды молодёжных журналов, и не нужно было ничего серьёзнее такого рода вещей, но, по крайней мере, это был шаг вперёд от: ‘Какое Ваше любимое блюдо?’, ‘Какой цвет Вам нравится больше всего?’ и ‘Что Вы ищете в девушках?’.
Так как слава битлов росла, это же происходило и с интересом средств массовой информации к их личной жизни, включая происшествия и случаи, которые они по той или иной причине предпочитали хранить в тайне – не всегда скандальные вещи, а истории, которые задевают чувствительные струны. Моей обязанностью было преуменьшить или полностью скрывать истории, которые мы считали пагубными, а ребята находили смущающими. Деятели шоу-бизнеса, имевшие отношение к связям с общественностью, всегда придавали большое значение защитному аспекту этой работы, подразумевая, что это область, где в игру вступает настоящее профессиональное мастерство. Защита ‘Битлз’ от дискредитацией прессой становилось для меня важной проблемой, но решение было не особенно сложным, раз уж я установил хорошие рабочие отношения не только с журналистами, но и с их влиятельными редакторами. Если какой-нибудь любознательный репортёр предоставлял ‘неудобную’ новостную историю об одном из битлов, которую мы хотели оставить вне газеты, то моим ответом было предложить редактору такую же интересную, но более положительную историю на эксклюзивной основе, если он опускал ту, которая нам не нравилась. Это может не удаваться в наше время, но это получалось с более дружелюбной Флит-стрит в шестидесятые годы. Дайте собаке вонзить зубы в новую кость, и она бросит старую, которую грызла до этого. Было невозможно полностью воспрепятствовать Флит-стрит – особенно популярной жёлтой прессе – нападать на ребят время от времени, но, как правило, этот метод работал хорошо.
Было неизбежно, что потратив, по меньшей мере, 18 месяцев на создание репутации ‘Битлз’ с помощью положительных историй, пресса будет только рада покритиковать нас за непроданные билеты на концерты. Отчёт ‘Ассошиэйтид Пресс’ из Рима гласил, что в европейском мини-турне “ещё не было ни одного аншлага на ‘Битлз’”. В Генуе “количество зрителей едва достигло 5 тысяч, включая 1 тысячу полицейских в наличии для поддержания порядка”. Возможно, предположила ‘АП’, толпе помешал преиод сильной жары. Откровенно говоря, я никогда не считал рынок континентальной Европы близким к эпицентру битломании. Пока я получал значительный отклик от организаторов наших американских концертов об оживлённом бизнесе, процветающем там в театральных кассах, я был убеждён, что Джон, Пол, Джордж и Ринго не потеряли былой хватки в той части земного шара, где она была важнее всего.
Значительные продажи концертных билетов в Штатах были сравнимы с высоким спросом у американских редакторов на свежий материал о великолепной четвёрке. В современном мире связей с общественностью, сильно ориентированной на деньги, мы бы договаривались об огромных суммах за каждое, данное битлами интервью. Типичный специалист из шоу-бизнеса по связям с общественностью наших дней является немного большим, чем торгашом, чья работа – продавать своих знаменитых клиентов за наличные предложившим наивысшую цену издателям. Они мало заботятся – если вообще заботятся – о длительности карьеры или защиты имиджа. В шестидесятые годы мы аккуратно разделяли рекламу и продажи. Все, кроме самых исключительных историй, считались скорее полезной рекламой, а не дополнительными источниками дохода. С ансамблем калибра ‘Битлз’ мы могли требовать максимального редакционного контроля над тем, в каком виде статьи окажутся напечатаны. Мы считали эту власть жизненно необходимой для контроля постоянства имиджа ‘Битлз’. Часто за нами было последнее слово в выборе снимков, используемых для иллюстраций основанных на интервью статей, и мы пользовались правом вето на материал для статей, который мы считали в каком-либо отношении нелестным или вредным. С такой прибыльной группой, как ‘Битлз’, это был более выгодный способ, чем просто продавать их слова и фотографии любым редакторам, которые были готовы заплатить больше всего денег.
К 1965 году мы также делали большинство интервью и фотосессий, поощряя при любой удобной возможности распространение публикаций одновременно несколькими изданиями. Это означало, что одна единственная статья или фотография появится не лишь один раз в оригинальной британской публикации, которая получила полномочия, а она будет доступной для появления множество раз в различных местах по всему миру, будучи переданной агентствами по распространению редакторам для местных переизданий. Этим мы добились более широкой огласки без необходимости давать дополнительные интервью. В период времени, предшествовавший серии американских концертов ‘Битлз’ в 1965 году, такой материал, взявший своё начало в Британии, сыграл большую роль в нашей рекламной кампании этого турне и в то де время упростил мою работу.
Может, протаскивание хвалебных статей в газеты и журналы и являлось главной частью моей работы, но были и важные второстепенные дела, которым надо было уделять внимание, когда приходило время битлам отправляться в путь. По просьбе Брайана Эпстайна, я начал непосредственно участвовать в согласовании стратегии безопасности с организаторами концертов на местах в США. Туда входило продумывание и предоставление действенных пропусков на доступ, чтобы нужные люди могли попасть в ограниченные области в местах концертов. Очевидно, что охрана за кулисами много раз терпела неудачу в 1964 году. Я сделал новые пропуска как можно более характерными и отправил необходимое количество в Штаты с прилагавшимися к ним детальными инструкциями, которые включали в себя изображения образцов значков различных цветов, разработанными для исполнителей, руководителей концертов и прессы. С учётом размаха битловского турне промашки были неизбежны. В случае с моими тщательно спланированными в целях безопасности пропусками, у меня не было сомнений, что организаторы концертов надлежащим образом распространят пропуска и прилагающуюся к ним информацию в разумных пределах своим людям, отвечающим за безопасность. Но, в конечном счете, многие из этих парней, ответственных за контрольные точки входа и доступа, решили проигнорировать наши инструкции и изобрели свои собственные своды правил относительно того, кого следует впускать, а кого надо прогнать. Примечательно, что большая часть мест, которые представляли ‘Битлз’ в предыдущем году стали намного более эффективными в отношении безопасности и другого материально-технического оснащения ко времени наступления концертов 1965 года. Больше всего головной боли вызывали у нас новые места, которые считали, что им лучше знать, и что им не нужны руководящие советы из Лондона. Больше всего это сказывалось на женщинах из нашей команды менеджмента и сопровождающей свиты из средств массовой информации, так как среди американцев, связанных с безопасностью, преобладало мнение, что женщины не могут профессионально справляться с важными обязанностями и, следовательно, им не следует предоставлять какой-либо привилегированный доступ!
За месяц до нашего отлёта в Америку произошёл настоящий шквал выпусков записей по обе стороны от Атлантики. Самый последний ‘кэпитолский’ сборник группы, под названием ‘‘Битлз’-VI’ поднялся на первое место в хит-параде альбомов в США. Альбом со звуковой дорожкой ‘Помогите!’ и сингл, включавший в себя заглавную песню в паре с ‘Я удручён’, вышли одновременно с премьерой фильма в Британии и Штатах и мгновенно стали бестселлерами.
В пятницу, 13 августа, мы полетели из Лондона в Нью-Йорк, и ребята тут же расстроились, когда увидели первое свидетельство ужесточившейся безопасности после того, как мы приземлились в международном аэропорту ‘Кеннеди’. Вместо того чтобы приблизиться к зданиям с терминалами и дать сотням фанатов возможность поприветствовать группу, тесно соприкоснувшись с ней, наш самолёт Ти-У-Эй проехал около трёх километров, чтобы высадить битлов в отдалённом углу аэропорта. Хотя ребята соглашались с этим шагом в Лондоне, теперь они утверждали, что несправедливо лишать разочарованных фанатов шанса даже мельком взглянуть на них. Мы переложили вину на службы аэропорта, бормоча о “соображениях общественной безопасности”, но группа оставалась в сердитом настроении, когда мы умчали их в лимузинах в отель ‘Уорвик’. Снаружи отеля, расположенного на углу Шестой авеню и 54-й улицы, стало ясно, что кто-то намекнул нью-йоркским поклонникам ‘Битлз’ на новые меры предосторожности в аэропорту, потому что возле ‘Уорвика’ оказалось больше фанатов, чем в ‘Д.Ф.К.’ Увидев эту толпу машущих фанатов и услышав восторженный приём, который им дарили, ребята заметно обрадовались, а Джордж сказал мне: “Значит, американцы всё ещё любят нас, в конце концов”. Должно быть, в их головах промелькнула мысль, что мы уклонились от здания вокзала в аэропорту потому, что слишком мало фанатов собралось там поприветствовать их.
Часто во время этого и других турне я устраивал так, что пресс-конференции проходили в моём собственном номере в отеле. Это было очень удобно, потому что я мог сказать журналистам заранее, куда прийти прежде, чем я сам узнавал номер моей комнаты. Это также гарантировало, что мне предоставляли большую комнату, что раздражало Брайана Эпстайна, когда его была меньше моей. Я сделал для ‘Уорвика’ исключение, будучи предупреждённым Сидом Бернстайном – жившим в Нью-Йорке организатором открывающего турне шоу на стадионе ‘Шей’ – что это будет особенно большое событие, и нам придётся использовать танцевальный зал отеля или самое просторное здание для организации вечеров. Как обычно, я устроил конференцию как можно быстрее после нашего прибытия, потому что это ослабляло давление вопросов и просьб прессы на оставшуюся часть нашего пребывания. Кроме того, чем быстрее я устраивал первую конференцию в Нью-Йорке, тем больше шансов у меня было собрать ребят, прежде чем они доберутся до своих кроватей и уснут после утомительного перелёта через Атлантику. Я взглянул на длинный банкетный зал, заказанный Сидом Бернстайном, и предположил, что он вместит до 100 человек безо всяких неудобств. “Сколько человек мы ожидаем”, – спросил я его. “Около 250”, – ответил он с гордостью, добавив: “Это включительно победителей всяких конкурсов и тому подобное”. Так много для моей краткой пресс-конференции перед турне, тогда как я молил всех организаторов сделать конференцию по сути деловым мероприятием, ограничив приглашения уполномоченными профессионалами! Бернстайн сиял простодушным удовольствием, словно он успешно ‘распродал’ эту конференцию, и я оставил его барахтаться в этом чувстве собственного достижения.
В следующий раз, когда я вошёл в это помещение, его колыхало от стены до стены смешанным набором шумных, болтавших фотографов прессы, телеоператоров, журналистов, ди-джеев, множеством оборудования освещения и звука и десятков перевозбуждённых подростков – победителей различных конкурсов! Последние по бокам и позади помещения стояли на стульях и столах. Стол битлов был заставлен микрофонами, принадлежащим радиостанциям. Как обычно, я поместил карточки с именами перед четырьмя нашими собственными микрофонами, где должны были сидеть все битлы. Даже в этот поздний период я чувствовал необходимость обозначать четвёрку для неспециалистов из средств массовой информации, и я взял себе за правило всегда помещать карточки в одном и том же порядке слева направо: Джон, Пол, Джордж, Ринго. Началось дикое столпотворение, когда я пригласил фотографов подойти и расположиться перед столом, за которым предстояло сесть битлам. Вежливо, но как можно более твёрдо, я сказал парочке из дюжины подростков, что их победа в конкурсе не сделала их фотографами в этой конкретно ситуации, и попросил им вернуться на свои места. Спрятавший свои покрасневшие, утомлённые полётом глаза за солнцезащитными очками, Брайан Эпстайн спросил меня, знаю ли я о запланированной презентации набора золотых дисков, чтобы отметить один миллион проданных копий альбома ‘‘Битлз’-VI’, и я сказал ему, что всё под контролем. Затем я привёл ребят под бурные и продолжительные аплодисменты, и первое, что они сделали, это изменили порядок своих мест, создав некую пантомиму с именами на карточках, переставив их, чтобы они стали слева направо Ринго, Джон, Джордж и Пол. Я перегнулся через плечо Пола к пятому – своему – микрофону, чтобы управлять собранной толпой. Пускай начинается щёлканье и треск.
Как всегда, уровень вопросов на всём протяжении пресс-конференции был отвратительным. От профессионала – не от подростка, выигравшего в конкурсе: “Что вы думаете о девушках из Бруклина?” Другие типичные примеры:
Вопрос: Как вы представляете себе успех?
Ответ: (все четверо в унисон) Деньги!
Вопрос: Вы когда-нибудь приняли бы в группу девушку?
Ринго: А какой у неё рост?
Вопрос: Вы использовали слова из четырёх букв по отношению к туристам, когда вы снимались в фильме на Багамах?
Джон: Да. Я говорил: “Боже!”
Вопрос: Джордж, место, в котором Вы выросли, похоже на Гринвич-Виллидж?
Джордж: Нет. Больше похоже на Бауэри.
На протяжении большей части фанаты внимательно слушали и щёлкали своими камерами. Исключительный размах этой конференции – и тот факт, что это был Нью-Йорк – означали, что мне пришлось позволить вопросам продолжаться дольше, чем обычно. В этих условиях ребята были терпеливыми и очаровательно справлялись даже с самыми глупыми вопросами. Когда время истекло, мы впихнули Джона, Пола, Джорджа и Ринго в ближайший служебный лифт (и как только туда попали те шесть девушек?) и вернули их обратно на наш хорошо охраняемый 33-й этаж. “Вы ещё не закончили”, – предупредил ребят Эпстайн. “Мы обещали нескольким ди-джеям сессию записи в вашем номере через полчаса”. Слово из четырёх букв наполнило воздух, и маленькие девочки в глубине лифта захихикали. Когда мы выходили из лифта, я вырвал последнего из великолепной четвёрки из цепких объятий одной рыдающей, хихикающей блондинки и нажал для неё кнопку вестибюля. На всём протяжении этих нескольких дней в ‘Уорвике’ битлы почти безо всяких нервов охотно помогали в любой ситуации от их напряжённых репетиций в телестудии ‘Эда Салливана’ до их неформальной болтовни с юным штатом служащих ‘‘Битлз’ (США) лимитед’, во время которой Пол побудил сыграть в слова почти потрясённых девушек – победил Джон, включавший слова, которые никто из нас никогда и не слыхивал.
Субботние репетиции ‘Салливана’ заняли почти десять часов из-за жутких проблем со звуком – ребята настояли на том, чтобы с ним разобрались, пока они не будут удовлетворены. Я сомневаюсь, что годом ранее, когда битлы впервые появились в шоу Салливана, его люди позволили бы нам потратить так много дорогого студийного времени в стремлении достичь более качественного звучания. Всякий раз, когда мы оставляли ‘Уорвик’, чтобы пересечь город до студии ‘Салливана’, расположенной на Западной 53-й улице и Бродвее, перед нами ехали полицейские дорожной службы департамента полиции Нью-Йорка. Они расчищали движение оживлённых центральных улиц, чтобы позволить нашей колонне безостановочно двигаться на красный свет и даже – в один момент – на улицу, куда был запрещён въезд. Западная 53-я улица была перекрыта с обеих сторон. Хотя битлы и были меньше напряжены, чем когда мы давали шоу Салливана в 1964 году, Джону, например, в студии было не по себе; он сильно потел, нервно сжимал и разжимал руки и непрерывно прочищал глотку. Когда подошло время для репетиции Полом своего хита ‘Вчера’, он начал так же заметно волноваться, как и Джон. Сам Салливан был намного более дружелюбен к нам, чем годом ранее, и это помогло разрядить атмосферу. Во время самого события Пол изумительно исполнил ‘Вчера’, а Джон проорал ‘Помогите!’, – оба подарили выступления, которые были почти безупречными, насколько позволило телевизионное оборудование.
В воскресенье мы получили то же самое ВИП-дорожное отношение со стороны полиции Нью-Йорка, когда мы мчались из ‘Уорвика’ в манхэттенский Ист-Сайд, на расположенный на берегу аэродром для вертолётов, по пути на стадион ‘Шей’. Горячо преследуемые толпой кричащих фанатов, мы выскочили из наших лимузинов в направлении ожидавшего вертолёта. Внезапно я услышал прямо за своей спиной настойчивый окрик поверх пронзительных воплей подростков. Какой-то полицейский вопил: “Эй, ты – Эпстайн? Кто из вас, парни, Эпстайн?” Звучало так, словно назревал серьёзный кризис, поэтому я указал ему в направлении Брайана и продолжил бежать. Полицейский схватил вздрогнувшего Брайана Эпстайна за плечо, развернул его и закричал ему в лицо: “Ты – парень, который мне нужен! Я хочу два комплекта автографов для своих дочерей. Вот их книги. Пришлите мне их в полицейский участок. Они Вас полюбят за это. Мы все будем Вас любить всегда. Хорошего выступления на ‘Шей’!”
Полёт на этом вертолёте стал настоящим волшебством. Когда мы летели над Манхэттеном и Ист-Ривер, Пол пристально смотрел в иллюминатор на поразительный вид мерцающих и сияющих огней города Нью-Йорк под нами. Для Джорджа и Джона это был напряжённый полёт. Джордж не видел в нём нужды и ругался, что в следующий раз он отправится один по дороге – но, когда его что-то пугало, он любил переходить в наступление, говоря что-нибудь забавное. Я сказал ему: “Мы попросили пилот сделать несколько кругов, чтобы мы могли посмотреть на Манхэттен”. Джордж ответил: “Тогда скажите ему забыть об этом и лететь прямо на стадион ‘Шей’. Я не хочу оказаться пронзённым верхушкой Эмпайр-стэйт-билдинг”. Ринго пытался зафиксировать роскошные виды на плёнку, но он знал, что ничего из того, что он снимет, не сможет показать захватывающую реальность силуэта Манхэттена. Когда мы достигли воздушного пространства возле стадиона ‘Шей’, даже Джордж перестал нервничать и широко улыбнулся. Под нами около 56 тысяч фанатов осознали, что над стадионом кружат битлы, и тысячи ламп-вспышек засияли почти одновременно, чтобы создать кратковременное ослепительное сияние, которое осветило вечернее небо. Впервые, когда мы смотрели вниз на это незабываемое зрелище, четырёх поражённых благоговейным трепетом битлов осенило, что это может превратиться в самое значительное выступление группы за всё время. В крайнем потрясении мы спустились в абсолютной тишине на посадочную площадку в полутора километрах или около того от места проведения концерта и переместились в ожидавший в бронированный грузовик ‘Веллс-Фарго’. Каждому битлу подарили по значку агента ‘Веллс-Фарго’, первоклассную вещь, и нам сказали: “Значит так, держитесь крепко! Мы отвезём вас в тыльную часть стадиона и провезём вас по всему полю до второй базы. Ближе к вашим гримёркам мы подобраться не сможем”.
Пока ребята ждали за кулисами, сцену один за другим занимали исполнители разогрева. Подопечные Сида Бернстайна – ‘Янг раскалз’, ‘Ансамбль Кинга Кёртиса’, ‘Каннибал и охотники за головами’, Бренда Холлоуэй и наша собственная ‘Саундс инкорпорэйтид’ исполняли свои вещи. Битлы потеряли всё своё обычное для них перед выступлениями самообладание, когда услышали громоподобные приветствия, которыми встречали других артистов. В самый последний момент они облачились в свои новую сценическую униформу военного стиля цвета хаки и, окружёнными всеми нашими сопровождающими лицами, направились рысцой к импровизированной платформе, установленной в середине поля. В течение следующих 30 минут битлы давали самое памятное выступление в своей недолгой концертной карьере. Оно не было самым качественным в музыкальном плане – далеко не было – потому что мало сценических шоу обеспечивали приемлемое оборудование для чего-либо похожего на профессиональную безупречность. Тем не менее, это, несомненно, было уникальное событие, которое стоило запомнить на всю жизнь. Когда Брайан Эпстайн наблюдал за всем этим действом, находясь на траве по одну сторону от сцены в месте, дающем хороший обзор, его лицо светилось гордостью. Слёзы счастья потекли по его щекам задолго до того, как ребята закончили свою программу. Главной причиной этого очень необычного выступления было то, что Джон, Пол, Джордж и Ринго были чрезвычайно взволнованны обстановкой, беспрецедентным числом зрителей на стадионе и настоящими электрическими разрядами, которые сверкали над полем между сценой и трибунами. Воодушевлённое грандиозным местом действия и фантастическим приёмом фанатов, их выступление было трижды таким же внушительным, как сама жизнь. Они подчёркивали и усиливали каждое выражение на своих лицах и каждый жест своих тел, чтобы дотянуться до толпы на дальнем конце этого огромного поля. Никогда ранее я не видел, чтобы великолепная четвёрка играла с такой энергией и с таким энтузиазмом. Каждое даже самое малейшее движение их рук награждалось поднимавшимся визгом в ответ, и это место полностью сошло с ума, когда Джон прошёлся локтями по клавишам своего электрического фортепиано – это было его самым похожим изображением Джерри Ли Льюиса. Если бы у стадиона ‘Шей’ была крыша, то она оказалась бы здорово приподнята к концу получасовой нормы ‘Битлз’ на сцене. Они убежали с мокрыми рубашками и волосами, с большими банными полотенцами вокруг их шей в вагон ‘Веллс-Фарго’ и исчезли в ночи. Когда мы уезжали с криками, продолжавшими звенеть в наших ушах, все четверо выразили полное удовлетворение этим шоу – нечто, что редко случалось в турне. Даже звуковая система заслужила большие пальцы, поднятые вверх. Пока мы ехали в этом, вызывающем клаустрофобию, грузовике, я заново переживал самые яркие моменты этого вечера, который навсегда останется самым живым воспоминанием моих шести лет с ними. Стадион ‘Шей’-65 был сам по себе в отдельной категории. Он являлся высшим пиком битломании. Он был ярко сияющим летним солнцестоянием – кульминацией, после которой все битловские деньки становились немного темнее.
Вернувшись в ‘Уорвик’, я закатил ночью праздничную вечеринку в своём номере. Первоначальной идеей было сделать так, чтобы участники путешествующей с нами компании из средств массовой информации узнали друг друга – и нас! – но она превратилась в событие ‘пришёл-один-придут-все’, которое посетили битлы, люди из прессы и несколько неожиданных гостей, включая ‘Супримс’ и Дела Шэннона. Брайан Эпстайн скользил по номеру, пожимая всем руки и по прежнему излучая гордость и радость, которые он демонстрировал, наблюдая за ребятами в действии на ‘Шее’. Ребята были в прекрасной расположении духа, постоянно переходили с места на место, откалывали шутки и приветствовали репортёров и людей с радио, которых они узнали в турне 1964 года.
Ребята не могли поверить в то, что у них есть свободный день после ‘Шея’. Фактически, это было то, что американцы называют день ‘дождевого талона’ для стадиона ‘Шей’ – если бы погода была плохой, то концерт отложили бы на 24 часа. После этого мы отправились на нашем чартерном самолёте ‘Локхид-электра’ в оставшуюся часть турне, начав с полёта в Канаду на пару выступлений в ‘Мэйпл-Лиф-Гарденс’ в Торонто. Самолёт нёс в себе не только битлов и наш непосредственный круг помощников, но также и разогревающий состав шоу и всех остальных – от сценической команды до торговцев сувенирными брошюрами. Другие артисты и путешествующая компания из средств массовой информации выражали удивление, что битлы не спрятались в салоне высшего класса. Они даже не заняли себе мест. Вместо этого, все четверо бродили туда и обратно по проходу, много болтая со всеми и присаживаясь на случайные места, что произвело большое впечатление на американцев. Британскую прессу представляли Дон Шорт из ‘Дэйли миррор’ и Крис Хатчинс из ‘Нового музыкального экспресса’. Из американского контингента у нас были Мэрилин Дёрфлер, представляющая гигантскую сеть газет ‘Хёрст’, и разнообразный набор людей с радио во главе с Ларри Кейном – руководителем отдела новостей У-Эф-Ю-Эн в Майами, который делал свои отчёты о турне для 45 радиостанций от одного побережья до другого в 1964 году. На некоторых этапах турне в эту мешанину входили Пол Дрю из Атланты и Джим Стэгг из Чикаго. С ди-джеями и журналистами мы сошлись на одном основном правиле – никаких интервью в самолёте. По мере того, как турне продвигалось, и некоторые битлы подружились с разными репортёрами, это ограничение по взаимному согласию приостанавливалось для случавшихся время от времени интервью. Битлы никогда не жаловались мне, что их доступностью злоупотребляют. Когда ребята не общались с остальными нами в главном салоне самолёта, они были в небольшой отгороженной шторой зоне в задней части, где они затевали элитную маленькую карточную школу, в которой на регулярной основе на протяжении всего турне принимали участие Нил, Мэл и несколько журналистов. Всякий раз, когда я совался туда, чтобы поглядеть, как проходит игра, казалось, что выигрывает Пол, сжимавший пачку долларовых банкнот и ухмылявшийся во весь рот. После Торонто была Атланта, где превосходная звуковая система (по меркам шестидесятых) на недавно построенном бейсбольном стадионе превзошла систему на ‘Шей’, и – в первый и единственный раз в турне-65 – я, помнится, был способен расслышать голоса и инструменты ясно усиленные и хорошо сбалансированные. Меня тогда интересовало, почему одно место может устроить всё это правильно, тогда как большинство других делала всё не так. Я пришёл к заключению, что звуковая система занимала низкое место среди приоритетов обычного организатора концертов, ведь считалось, что крики публики заглушат всё, что бы ни предложили громкоговорители. Я также заметил, что в Атланте и в паре-тройке других мест, где были неплохие звуковые системы, битлы давали более совершенные в музыкальном отношении выступления. Если организатору было не всё равно, то ребятам тоже оказывалось не всё равно.
Иногда, вместо того, чтобы остаться в городе, где мы только что отыграли, мы сразу вновь улетали сразу же после выступления и направлялись прямо к месту нашего следующего назначения. Это решение принималось в зависимости от наличия, а при их наличии от удобства номеров отеля в каждом месте и продолжительности полёта. Были свои преимущества в том, чтобы прибыть в следующий город ночью и лечь спать поздно следующим утром. Как правило, властям нравилась идея ночного прибытия, потому что это уменьшало число фанатов в аэропорту и делало более лёгким контроль над толпой. Мы совершили полуночный перелёт из Атланты в Хьюстон в штате Техас, прибыв в два часа ночи. Местные силы безопасности решили, что в такой час соберётся мало – если вообще соберётся – фанатов, но они очень сильно ошибались. Толпы подростков хлынули на взлётно-посадочную полосу, когда наш самолёт катил к зданию аэровокзала. Небольшая часть толпы состояла из фанатов немного постарше – некоторые, возможно, были пьяны – которые кричали непристойности на тех немногих официальных служащих аэропорта, которые пытались сдержать их. Они забрались на крылья и комично корчили нам рожицы через иллюминаторы салона. Сначала ребята дружелюбно отвечали тем же с нашей стороны от окон, пока мы не осознали самую настоящую опасность всей этой ситуации. Двигатели самолёта всё ещё работали, а некоторые из толпы курили неподалёку от наших цистерн с топливом. Взрыв там мог привести к громадным повреждениям и смертельным увечьям. К счастью, эта потенциальная опасность была предотвращена быстрыми действиями нашего пилота, который выключил свои двигатели. Эта опасная ситуация подошла к своему безопасному завершению, так как пилот продержал нас на борту, пока вторая сторона не исчезла. Наконец, битлы и наше ближайшее окружение, включая Брайана Эпстайна, поспешно высадились с помощью погрузчика, который перенёс нас высоко над головами толпы прямо к двери ближайшего здания.
Проблемы, подобные этой, обычно вызывали цепную реакцию. Эта неприятность в Хьюстоне привела к тому, что полиция нашего следующего места назначения, Чикаго, запаниковала и отказала нам в разрешении приземлиться, как это планировалось, в аэропорту ‘О’Хэр’. Вместо этого мы приземлились в аэропорту ‘Мидуэй’, и нам пришлось ехать назад в гостиницу аэропорта ‘Сахара’. Возле этого мотеля ожидала нашего прибытия большая толпа фанатов, так как правление ‘Сахары’ выдало конкурирующим радиостанциям все детали нашего пребывания. Той ночью нам не удалось много поспать. Интенсивное соперничество между радиостанциями в большинстве американских городов часто бывало нашим крахом. Ди-джеи не могли дождаться, когда они смогут открыть местоположение нашего пребывания. Даже в Лос-Анжелесе, где мы сняли на несколько дней один дом по ‘секретному’ адресу, всей сети 40 из ведущих радиостанций потребовалось менее 12 часов, чтобы передать в эфир этот адрес: “Это каньон Бенедикт, номер 2850, давайте теперь посмотрим, сможете ли вы попасть туда раньше всех своих друзей, потому что – помните, впервые вы услышали эту новость здесь, на… ”. В один из дней, четверо молодых фанатов при деньгах, 17-ти и 18-ти лет, наняли вертолёт полетать над нашей виллой, чтобы они могли покричать приветствия четырём загоравшим битлам.
Кульминацией этого перерыва-посреди-турне на голливудских холмах стала встреча битлов с Элвисом Пресли вечером в пятницу, 27-го августа, хотя, должен сказать, что монархи мерсибита нашли короля рок-н-ролла скучным. Возможно, мы ожидали слишком многого от события, которое планировалось с таким трудом. Или, возможно, Элвису действительно было скучно всегда, когда он не выступал перед находящейся в экстазе публикой. Ни одному репортёру прессы не была предоставлена возможность оказаться свидетелем этой чрезвычайно частной вечеринки, которая происходила в доме Пресли ‘Бель-эйр’ на Перуджа-вэй, 565. Не было сделано никаких снимков, не было сделано никаких записей на плёнку и не было никаких незваных гостей. Абсолютный запрет прессы являлось единственным необходимым условием, о котором безо всяких споров заранее условились битлы, Брайан Эпстайн и менеджер Пресли, полковник Том Паркер. Для улаживания других вопросов потребовалось больше времени. Сама идея – свести вместе пять суперзвёзд в один неформальный вечер – пришла от журналиста ‘Нового музыкального экспресса’, Криса Хатчинса, который утверждал, что близок к Паркеру.
Сначала тот факт, что кто-то из прессы имеет к этому отношение, оттолкнуло битлов. Джордж выразил словами то, о чём думали другие: “Если это будет очередным большим грязным рекламным делом, то давайте забудем об этом. Мы хотим встретиться с Элвисом, но не в компании донимающих нас фотографов и ди-джеев”. С Хатчинсом сошлись на том, что не будет никаких фотографий – даже для НМЭ – и никакого просачивания деталей заранее. Так как Хатчинс остановился в том же самом голливудском отеле, что и более дюжины других представителей прессы, которые составляли наших официальных сопровождающих лиц, ему, должно быть, было трудно сохранить время и место в тайне, но это было в его же собственных интересах, если он хотел оставить эту историю себе. Брайан Эпстайн продолжал нервничать и предупредил меня: “Ребята откажутся участвовать в этом, если остальная пресса пронюхает”.
Следующим препятствием стало соглашение, где и когда пятёрка встретится. Такие известные люди не осмеливались заскакивать друг к другу без объявления. Сам процесс обсуждения места встречи заставлял битлов чувствовать себя неловко. Пол спрашивал меня: “Паркер утверждал, что мы должны отправиться к Элвису? Почему не может он заехать к нам в каньон Бенедикт?” Некоторые из ‘Бёрдз’, ‘Бич бойз’ и актриса Элинор Брон заходили, чтобы посидеть возле бассейна. В один момент, когда Эпстайна не было в комнате, Джон сказал мне: “Если мы поедем к Элвису, то я бы предпочёл, чтобы это были лишь пятеро нас, даже без Брайана, полковника и тебя. Если обе стороны начнут выстраивать команды поддержки, то это превратится в спор, кто может выпустить на поле больше всего игроков”. Неизбежно вступала в игру политика с позиции силы. Паркер собирался присутствовать, поэтому и Эпстайн должен был быть. Само собой, Крис Хатчинс, являвшийся катализатором, давшим старт всему этому веселью, должен был быть приглашён. А если во что-то оказывался вовлечённым один единственный журналист, битлы хотели, чтобы их сопровождал я. При Пресли была бы в его распоряжении армия его телохранителей – мнимая мафия Мемфиса, поэтому дорожные менеджеры ‘Битлз’, Нил и Мэл, оказались бы в разбухающем списке гостей вместе с водителем ребят, Альфом Бикнеллом. Джон сказал: “Давайте остановимся, иначе это всё выйдет из-под контроля”. Ребятам не нравилась и мысль, что посторонний – такой, как Хатчинс – будет действовать, как посредник, в сколь-нибудь большей степени, чем в силу дипломатической необходимости. Они сказали Эпстайну позвонить полковнику лично и организовать всё на основе один-на-один. “У меня нет здесь непосредственно его номера”, – слабо признался Брайан, но я заполучил телефон для него от одного местного журналиста. Эпстайн казался немного подавленным, словно сама громадность предполагаемой встречи лишила его уверенности. У Эпстайна и Паркера было несколько встреч. Один раз они поговорили за обедом возле бассейна в отеле Брайана в Беверли-Хиллз. В другой раз полковник нанёс нам визит в каньоне Бенедикт и провёл некоторое время с битлами. Ребята хотели, чтобы всё мероприятие носило как можно более свободный и неформальный характер, а полковник, казалось, вкладывал во всё более деловой смысл. В один из моментов он сказал Эпстайну нечто вроде: “Каковы Ваши предложения?” Это звучало больше похоже на подготовку переговоров о турне, чем на планирование частной вечеринки. Без особой борьбы Брайан уступил настоятельному требованию, что это Джон, Пол, Джордж и Ринго должны совершить короткое путешествие в Бель-Эйр, а не Пресли навестить их в каньоне Бенедикт. Аргументом Паркера было то, что Элвис с радостью приехал бы к битлам, если бы они все были в Англии, но здесь, в Америке, на родной земле Пресли, всё должно быть наоборот. Он также проявил озабоченность по поводу возможных слабостей безопасности в каньоне Бенедикт и заверил, что имущество Пресли в Бель-Эйр охраняется должным образом. Джон сказал: “Вам придётся показать нам дорогу. Мы не знаем Перуджа-Вэй”. К нашему изумлению, полковник признался, что он никогда не был на этой вилле, добавив: “Мы ведём наши дела в офисе, а не дома. Но когда время придёт, кто-нибудь будет ехать перед вами и показывать вам дорогу”.
Пятница, 27 августа, была не первой выбранной датой. Пресли не был уверен, когда он будет дома, у ‘Битлз’ оставались концертные обязательства, а Брайан Эпстайн планировал краткую поездку в Нью-Йорк. В один вечер глава ‘Кэпитол рекордз’ устроил в честь великолепной четвёрки потрясающую вечеринку со списком гостей, который включал Джейн Фонду, Граучо Маркса, Джеймса Стюарта и Рока Хадсона. Ни я, ни битлы не хотели пропустить эту гулянку. Единственным среди нас человеком, которого не волновали политики, обязательства и рутина болезненных переговоров, был Мэл Эванс. Он совершенно сошёл с ума от одной лишь мысли о нахождении в одной и той же комнате, что и король рок-н-ролла, и не мог скрыть своего безмерного ликования, когда ему сказали, что эта встреча на высшем уровне, безусловно, состоится. С того момента он мало говорил о чём-либо другом и постоянно улыбался.
Я не удивился, узнав, что новость о вечеринке Пресли-‘Битлз’ достигла некоторых представителей прессы из нашей свиты, несмотря на наши отчаянные усилия сохранить все детали в секрете. Дон Шорт из ‘Дэйли миррор’ сделал всё возможное, чтобы заставить Криса Хатчинса рассказать ему, что происходит. Но представитель НМЭ отделался от него ложной информацией. Некоторые из самых предприимчивых парней, включая корреспондента с западного берега из ‘Дэйли экспресс’, Айвора Дэвиса, и отважного Ларри Кейна объединили усилия, чтобы сесть на хвост нашим лимузинам, когда мы покинули виллу ‘Битлз’. Пока мы ехали, было очевидно, что битлы по-прежнему испытывают смешанные чувства по отношению ко всему этому предприятию. Джон спрашивал: “Думаете, полковник не поленится сказать Элвису, что мы едем?” Лицо Мэла вытянулось: “Думаете, они впустят нас?” Большая часть напряжения была результатом нервозности в самый последний момент, которая – я это знал – исчезнет, когда битлы войдут в дом Пресли точно так же, как это происходило, когда они выходили на сцену, и адреналин заглушал нервную дрожь.
Жилище Пресли было большим, круглым и имело много окон. Перед ним располагался обширный сад со множеством пальм и впечатляющим небольшим парком ‘Кадиллаков’ и ‘Роллс-Ройсов’. Кучка крупных парней охраняли ворота, но они были заранее проинструктированы позволить нашему лимузину промчаться внутрь без задержек. Журналисты были задержаны, но они этого ожидали. Предупреждённых охранниками ворот, Элвис находился на пороге дома, стильно одетый в яркую обтягивающую сшитую на заказ рубашку, в чёрную куртку с высоким воротником и светло-коричневые брюки. Возникла суматоха приветствий и небольшой разговор, пока нас вели в громадную круглую комнату, залитую красным и голубым светом. Именно здесь принимал гостей ‘король’ – игровая площадка Пресли с цветным телевизором, игровым автоматом и глубоким серповидным диваном.
На нас из дальнего конца этой обширной комнаты уставилось, по меньшей мере, 20 человек, включая дородных телохранителей, некоторые были со своими женщинами. Внезапно, когда наша группа выстроилась напротив Пресли, повисла странная тишина. На протяжении нескольких секунд, которые казались часами, английская команда обозревала место действия в ожидании, что кто-нибудь что-нибудь сделает – сдвинется с места или скажет что-то. Затем Леннон ринулся в пустой разговор с Пресли, тогда как Паркер положил свою пухлую руку на плечо Эпстайна и увёл его. Должно быть, это был сигнал, которого ожидали приспешники Пресли. Телохранители начали двигаться среди нас, представляясь просто по именам, пожимая руки, предлагая выпивку и говоря, как рад господин Пресли, что мы приехали. Не считая Мэла, больше всех, очевидно, наслаждался Джон, сыпавший вопросами и едва останавливавшийся, чтобы услышать ответы: “Зачем ты исполняешь все эти слащавые баллады в наше время? Что случилось со старым добрым рок-н-роллом? Когда ты будешь сниматься в своём следующем фильме? Как долго ты уже не был в Мемфисе?” Полу хотелось узнать, сколько уходило у Элвиса на съёмки одного из его фильмов, и ‘король’ сказал ему: “Не больше месяца, если нам везло”. Это было ещё быстрее, чем у ‘Битлз’! Джордж рассказал Пресли, как загорелся двигатель на нашем чартерном самолёте во время полёта в Портланд в ночь прошлого понедельника: “Мы пролетали нечто вроде узкого каньона, скалы с каждой стороны, когда Пол заметил пламя. Я был уверен, что мы разобьёмся”. Пресли ответил, припомнив похожую драму в воздухе, когда один из двигателей отказал над Атлантой: “Когда мы приземлились, пилот был мокрым от пота, хоть выжимай”. Джордж добавил: “В другой раз мы летели из Ливерпуля, когда лопнул иллюминатор возле меня. Страшно!”
Некоторое время они обменивались историями о гастролях, вспоминая, как во время их выступлений на сцены прорывались фанаты, и насколько плохими были в некоторых местах системы звука. Пол сказал: “Они парень вбежал на сцену, вытянул жилы из наших усилителей и пригрозил убить меня, если я хоть шевельнусь. Я так и не узнал, протестовал ли он против плохого звучания, или ему не понравилось моё пение!”
Пока ребята и Элвис болтали, Брайан Эпстайн совещался с полковником Паркером в дальнем углу игровой комнаты. Мне стало интересно, не пытается ли Брайан обсудить возможность выступления Элвиса с концертами в Британии, потому что я знал, что он надеялся на это. Когда я придвинулся ближе, чтобы подслушать, о чём они говорят, полковник отвернулся от Брайана и объявил громко всей комнате: “Дамы и господа! Частное казино Элвиса теперь открыто для вашего удовольствия. Брайан, давай сыграем в рулетку”. Паркер никогда не говорил о делах дома. На протяжении всего действа стройная и сногсшибательно красивая партнёрша Пресли, его будущая жена Присцилла, элегантно проносилась туда-сюда. Она выглядела, как нечто среднее между Клеопатрой и Дасти Спрингфилд со своими высокими чёрными волосами, искрящейся диадемой и обильным чёрным макияжем. Годы спустя между Джорджем и мной произошёл долгий спор по поводу того, во что она была одета. Я был уверен, что это было длинное платье лимонного цвета, но Джордж божился, что это был тесно прилегавший верх светло-жёлтого цвета и длинные тонкие брюки в тон. В конечном счёте, я довольствовался светло-жёлтым вариантом, и мы согласились, что причиной путаницы являлся яркий свет, заполнявший всю комнату.
Внезапно, все пять суперзвёзд вышли из разговора в одно и то же время. Элвис тотчас же потребовал гитары, которые он протянул Джону, Полу и Джорджу. Вместо того, чтобы воспользоваться пультом дистанционного управления, который лежал рядом на журнальном столике, Пресли ткнул кнопку громкости на телевизоре концом своей гитары и попросил помощника запустить музыкальный автомат. На полной мощности заиграла одна из его записей, и, помню, я подумал, что если бы эта встреча на высшем уровне происходила в каньоне Бенедикт, мы бы не стали проигрывать записи ‘Битлз’. Вплоть до этого момента вечеринка была безжизненной и неволнующей, но как только Пресли и битлы начали играть вместе, атмосфера оживилась. Ребята обнаружили, что они могут сделать разговор с помощью гитар гораздо приятнее, чем их пустая болтовня о турне и фильмах. Крис Хатчинс назвал это ‘Ансамбль одиноких разбитых сердец сержанта Пресли’. Элвис взял несколько аккордов, повернувшись к Полу, и сказал: “Не слишком хорошо, а? Но я упражняюсь!” Пол пересел с гитары на фортепиано и пошутил, что если Пресли продолжит работать над своей игрой на гитаре, то они могут найти ему место в одной из групп Брайана Эпстайна, когда это мыльный пузырь лопнет. Вскоре музыкальный автомат был выключен, и они перешли на номера Леннона и Маккартни. Элвис знал ‘Я чувствую себя прекрасно’ и направил группу в эту песню. Без ударной установки Ринго чувствовал себя не включённым в эту изумительную импровизированную сессию. Какое-то время он присоединялся, отбивая ритм пальцами на спинке стула или – изредка – на поверхности стола, но затем он ушёл и присоединился к группе дорожных менеджеров, которые в голубом и красном свете играли в бильярд.
Когда пять музыкантов устали петь хит-мелодии друг друга, они оставили свои инструменты перед беззвучным, но всё ещё мерцающим телевизором, и мы все пошли играть в разные игры с Ринго и телохранителями – пара-тройка за бильярдным столом, другие за игровыми автоматами, а некоторые играть на фишки, которые раздавал полковник. Я не помню, что вызвало наш уход, но почти наверняка это была раздача всем подарков, главным образом наборов альбомов его клиентов. К тому моменту ключевые игроки, казалось, обескровили друг друга в отношении стоящих разговоров – музыкальных и словесных – и дальнейшее пребывание не доставило бы радости никому, кроме Мэла Эванса. С сияющим от счастья лицом Мэл сказал мне, что Элвис назвал его ‘сэр’. Да, Мэл, он называл так всех нас, это в его стиле. В течение нашего трёхчасового пребывания в его компании, Элвис и я обменялись немногими словами. Вскоре после того, как мы прибыли, он спросил меня, всегда ли ребята такие застенчивые. Немного позже он спросил: “Я не смущу ваших ребят, если вытащу несколько гитар, чтобы мы могли немного поиграть рок-н-ролл?” Присцилла приняла меня за Брайана Эпстайна и сказала: “Не хотели бы битлы, чтобы мы приготовили поесть что-нибудь особенное? Вам надо только попросить, Брайан”.
У передней двери Элвис сказал: “Не забудьте прийти и увидеться с нами ещё раз уже в Мемфисе, если вы когда-нибудь будете в Теннесси”. Битлы так никогда и не воспользовались его приглашением. Джон прокричал: “Да здравствует король рок-н-ролла!”, но так, словно он имел в виду нечто другое. Когда мы шли к нашему лимузину, Джон сказал, что ему кажется, Элвис выжил из ума из-за наркотиков. Джордж ухмыльнулся и ответил: “А все мы разве нет?” Одурманенный в стельку или нет, Элвис продемонстрировал не слишком много признаков радости нашему визиту. Джон сказал: “Даже встреча с Энгельбертом Хампердинком была более весёлой. Никак не могу понять, в ком больше дерьма – во мне или в Элвисе Пресли”.
Возможно, Пресли немного боялся, что битлы становятся слишком популярными среди его фанатов. В глазах битлов, у Пресли была культовая репутация, которую он должен был оправдывать, и они были отчасти разочарованы, обнаружив, насколько обычным человеком был их идол “в реальной жизни”, как назвал это Пол. Вечеренка могла стать полным разочарованием, если бы универсальный язык музыки не объединил этих пятерых очень разных людей на одной частоте. Несмотря на их различные характеры и воспитание, они отставили в сторону профессиональное соперничество и взаимную подозрительность, чтобы в течение получаса или около того создавать музыку, которая была волшебной и запоминающейся. Что касается меня, то я с изумлением заметил контраст между Пресли дома и Пресли в выступлениях на публике. Один был неинтересным парнем, которому было трудно поддерживать разговоры, другой был человеком-титаном, искрящимся талантом, гипнотически сексуальным, чрезвычайно развлекающим и на пике своей славы. Я пытался искоренить образ хозяина этой недостаточной вечеринки из своей головы, потому что предпочитал помнить короля таким, каким я видел его на сцене в Лас-Вегасе – выглядевшим величественным в своём усеянном бриллиантами костюме, чудесно звучавшим во время пения своих хитов огромной толпе. Этот популярный исполнитель в Лас-Вегасе имел мало общего с неловко застенчивым парнем, которого мы встретили в Перуджа-вэй.
Одним явно заметным и весьма выгодным результатом необычайного успеха американского турне 1965 года стало то, что вскоре после него ‘Кэпитол’ выпустила или выпустила заново множество синглов ‘Битлз’, возглавляемых песней ‘Вчера’ вкупе с ‘Вести себя естественно’. Другие включали ‘Танцуй и кричи’ и ‘Есть одно место’, ‘Люби же меня’ и ‘Постскриптум. Я люблю тебя’, ‘Пожалуйста, порадуй меня’ и ‘От меня тебе’, ‘Ты хочешь знать тайну’ и ‘Спасибо тебе, девушка’, ‘Проваливай, Бетховен’ и ‘Страдание’ и ‘Ребята’ в паре с ‘Канзас-сити’.
26 октября битлы поехали в Букингемский дворец в сияющем ‘Роллс-Ройс Фантом-5’ Джона (“точно такой же, как у Элвиса, но у моего затемнённые стёкла”), чтобы получить от королевы свои медали ЧБИ. После их визита распространился слух, что ребята покурили запрещённый наркотик в одном из туалетов Её Величества. Я увидел их очень скоро после церемонии, потому что они демонстрировали свои медали средствам массовой информации во время пресс-конференции, организованной в лондонском театре ‘Сэвилл’ на Шафтсбери-авеню. Хотя они и были в особенно бьющем через край настроении, ничего в их глазах, их голосах или их обычных признаках не навело меня на мысль, что они были под воздействием марихуаны. Я сомневаюсь, что группа была достаточно авантюрной, чтобы взять с собой незаконные наркотики во дворец, который кишел силами безопасности всех уровней. Брайану Эпстайну, стоявшему в стороне во время этой пресс-конференции, доставила радость колкость битлов, что мистер Брайан Эпстайн заслужил ЧБИ. Но в его глазах было мечтательное, отсутствующее выражение, которое подтвердило моё впечатление, что ему казалось, Харольд Уилсон из приличия мог бы порекомендовать наградить медалью за заслуги в личном менеджменте пятого битла.