Осторожно, день рождения!

История двенадцатая

Пятница, тринадцатое…

Нет, конечно, я слышала, что это какой-то особенный день.

Ну и что?

Я думала, его боятся только в кино.

А потом я позвала в гости Соню и Мишку, и они в один голос выдохнули:

– Что, в пятницу?!

– Ага.

– Тринадцатого?

– Ну да.

– Не повезло тебе!

Мне было совсем не страшно, а они почему-то меня жалели. Как будто я заболела чем-то ужасным, аппендицитом или чумой, и пока не догадывалась, как всё плохо.

Вот они переглянулись и быстро сделали бодрые лица. От Сониной доброй улыбки мне стало не по себе.

– Зато выходной, – утешил меня Мишка.

– А в парке будут всякие конкурсы. И концерт, – закивала Соня.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что праздник. День города.

Вот это новость! Оказывается, у меня и у нашего города день рождения в один день!

Ему почти восемьсот лет, а мне исполнится восемь.

– А что тебе подарят? – спросил Мишка.

– Пока не знаю.

Каждый год, где-то за месяц до моего праздника, я придумывала, какой подарок хочу. А потом начинала его рисовать. Папа и мама везде натыкались на мои картинки. В холодильнике. Под одеялом. В кармане пальто.

Только сейчас они всё время спрашивали:

– А ты не передумала?

– Может, всё-таки что-то другое?

А я продолжала рисовать и раскладывать разноцветные бумажки в шкафы, карманы и тапочки. Даже под крышку маминого ноута, который мне запрещено открывать, я пропихнула листок из тетрадки. В стаканчик для зубных щёток я тоже положила картинку. Специально заклеила её прозрачным скотчем, чтобы она не промокла.

Конечно, велосипед, который мне подойдёт, не купишь в простом магазине. Нужно отыскать какой-нибудь велозавод и уговорить сделать один-единственный велик – специально для меня.

Мама смотрела на мои рисунки. Вздыхала.

Папа задумчиво чесал нос.

Анька фыркала.

Но мне правда был нужен велосипед!

Как только растаял снег, Соня и Мишка достали с балконов свои велики. Они уезжали кататься, а я оставалась.

Малыши и старшеклассники, студенты и пенсионеры… Казалось, весь город крутит педали, проносится мимо, пока я рисую семьдесят пятый велосипед.

Я считала велосипеды и дни.

Мне даже приснилось, что мы с Анькой катим по городу и она не может меня догнать.

Конечно, я понимала – найти этот подарок непросто.

Поэтому я решила: даже если у них не получится, всё равно будет здорово.

Подумаешь, тринадцатое… Зато ко мне придут Мишка и Соня.

И папа испечёт мой любимый шоколадный торт!

Зашуршали пакеты – и я проснулась.

В утренних сумерках я разглядела всклокоченную Аньку, упавшее на ковёр одеяло, открытый шкаф. Папа собирал какие-то вещи – засовывал в сумку, вытаскивал обратно, искал что-то на верхней полке…

Потом он повернулся к Аньке и прошептал:

– Всё, мы поехали. Потом позвоню.

Я лежала, ничего не соображая. Может, мне это приснилось? Хлопнула дверь, в коридоре забурчала Ветка.

– Ань, а куда они поехали?

– Рожать, – пробормотала она и накрыла голову подушкой.

Ну разве можно после такой новости повернуться на другой бок и заснуть?!

Получается, я скоро стану старшей сестрой?

Я полежала ещё немного, поковыряла обои там, за кроватью, где никому не видно. А потом подумала: наверное, я слишком взрослая, чтобы заниматься такими глупостями.

Мне ведь уже восемь лет!

Окно на кухне было открыто. Я осторожно выглянула и сделала вдох. Всё чирикало, пело, росло. Новенькие тонкие листья дрожали на ветках. А Соня с Мишкой дрыхнут и не знают, какая кругом красота!

В день рождения я всегда просыпалась рано и сразу бежала искать подарки. Но ТАК рано я не вставала ещё никогда.

Мой шоколадный торт ждал меня на столе. По краям папа украсил его желатиновыми лягушками, а в середине написал: «С ДНЁМ РОЖДЕ». Наверное, на все буквы не хватило съедобных бусинок, и он решил, что успеет купить их утром.

Теперь нужно поскорее узнать, что же мне подарили. Надеюсь, это будет не ПОЛОВИНА ПОДАРКА!

Я вернулась в комнату. Ничего нет. Ни в кресле, ни на столе, ни рядом с кроватью.

Я выскочила в прихожую, заглянула в шкафы. Даже сунула нос в кладовку. Пусто!

Неужели папа с мамой забыли купить мне подарок?!

Хорошенький у меня получился праздник! Анька спокойно сопит в своей кровати, ей наплевать, что я брожу одна по квартире. И мама с папой уехали…

Из открытого окна потянуло холодом. Только сейчас я поняла, что замёрзла.

Надо найти пушистый мамин халат. Или папину клетчатую рубашку.

А ещё лучше – улечься в их комнате под одеяло, свернуться гигантским калачиком, чтобы согрелись пятки, и нос тоже спрятать, и спать-спать-спать – как будто мне всё ещё семь.

Я толкнула дверь – и сразу увидела ЕГО. Он стоял у окна. Ярко-синий, большой – как раз мне по росту. К рулю с двух сторон были привязаны воздушные шарики. На седле висела папина дырявая майка.

Я столько раз его рисовала – а теперь не могла поверить, что вот он, передо мной, такой замечательный, настоящий…

Мой собственный ВЕЛОСИПЕД!

Хорошо, что у нас большая прихожая. Есть где потренироваться.

Так. Ноги на педали, раз, два – пое…

Я ничего не успела сообразить, а пол уже опрокинулся на меня. Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Шарики с одной стороны лопнули, я приложилась коленом о шкаф, но сразу вскочила.

– Не больно ни капельки! – сказала я Ветке.

Ноги на педали. Вперёд!

Теперь я успела немного проехать… Совсем чуть-чуть. И снова прихожая наклонилась куда-то вбок. И шарики снова лопнули – теперь уже с другой стороны.

Я лежала на полу, а Ветка лизала мне щёку.

– Ты что делаешь? – спросила сонная Анька, выглядывая из комнаты.

Я выбралась из-под тяжёлого велосипеда.

– Кататься учусь.

– А… – задумчиво протянула Анька. – Ну да. С днём рождения!

Ещё никогда у меня не было такого странного деньрожденного утра. Мы валялись на диване и грызли ванильные сухари. Хмурая Анька переключала каналы – с одной дурацкой передачи на другую. Я даже успела поспать…

Потом Анька решила сделать какой-то особенный праздничный омлет. Правда, лук у неё сгорел. Я хотела помочь – и уронила на пол яйцо. Вытерла пол – и сразу опрокинула солонку.

– Ну вот, – нахмурилась Анька. – Это же плохая примета! Теперь весь день будет наперекосяк.

– А если сверху насыпать сахара? Или мёда накапать?

– Не поможет. Сегодня же пятница. Тринадцатое число. Во всех ужастиках с этой даты начинается самое плохое.

Вот уж спасибо! Анька умеет успокоить.

Но я тоже кое-чему от неё научилась.

– Знаешь, рядом с тобой никакие ужастики не нужны!

Я хлопнула дверью, да так, что в комнате заскулила Ветка.

Пусть Анька верит во всякие глупости, если ей хочется. А я пойду и научусь кататься. Может, крутые велосипедисты специально ждут, когда наступит «чёрная пятница», чтобы делать самые сложные трюки!

Наконец я поймала равновесие. Раз, два, три…

Представляю, какие глаза будут у Аньки, когда я прикачу к ней и скажу… Скажу…

Я так и не успела ничего придумать, потому что руль сам собой вывернулся куда-то влево.

– А-а-а-а!!! – заорала я и врезалась в стену. Зеркало закачалось и грохнулось на пол.

Снова примета, подумала я.

– Ну ты молоде-е-е-ец, – зловеще сказала Анька. – Ещё и зеркало кокнула.

Я слезла с велосипеда. Вдох – выдох. Всё равно я не стану реветь!

Хорошо, что в прихожей есть шкаф-купе. Там лучше всего прятаться – сдвигаешь дверцу, садишься на пол. Одно движение – и она закрывает тебя от всех.

Вдох – выдох. Раз так, я решила: буду здесь целый день, пока эта «чёрная пятница» не закончится. Хватит с меня неприятностей!

И тут раздался звонок. Один длинный и два коротких.

Наш с Мишкой секретный сигнал.

Только этого мне не хватало!

– Эй, ты жива?

– Нет.

– А Мишка сказал, ты обрадуешься, если мы придём утром.

Он что, ещё и Соню сюда приволок?!

– Я вообще-то к пяти звала, – буркнула я.

– У нас подарки.

– Много.

Я молчала. Не будут же они целый день торчать перед шкафом. Анька не станет их развлекать, так что через пять минут они заскучают и уйдут.

Я прислушалась. За дверцей шуршали, хихикали, чем-то стучали.

– Ставь сюда…

– Подожди, уронишь…

– Осторожно!

Одно движение – и можно смотреть сквозь почти незаметную щёлку. Какие-то коробки, пакетики…

– Это что? – не выдержала я.

– Кости, – радостно отозвался Мишка.

– Какие ещё кости?

– Деревянные. Соберёшь – и будет у тебя скелет динозавра.

– Всю жизнь мечтала, – хмыкнула я и приоткрыла дверцу пошире. – А он большой?

Мишка спрятал подарки в разноцветную бумагу – всё как я люблю.

Я долго-долго их разворачивала.

Специальный фонарик для чтения, пазл с горами и водопадами и коробка с будущим скелетом. В Анькиных сериалах вечно говорят про какие-то скелеты в шкафу. Наверное, они должны быть у всех взрослых девушек. Ну а пока мне восемь, и скелет динозавра сойдёт. Можно будет посадить его на верхнюю полку, рядом с шерстяными носками.

От Сони мне досталась чашка с оранжевой мрачной совой, ракетки для бадминтона и коробка с жёлтыми воланчиками из настоящих перьев.

– А зеркало можно склеить, – задумчиво сказал Мишка. – Подумаешь, разбилось.

– С ума сошёл?! – возмутилась Соня. – И так плохо, когда зеркало бьётся. А смотреться в разбитое зеркало – это ВООБЩЕ…

– Ты ещё всякие страшилки вспомни. В чёрном-чёрном доме чёрный-чёрный человек идёт по чёрной-чёрной лестнице… – завыл Мишка замогильным голосом. – Подходит к чёрной-чёрной двери и звонит в чёрный-чёрный…

– ДЗЫЫЫЫНЬ!

Мы переглянулись. Я, конечно, не очень верю в приметы, но всё-таки мне стало страшно.

– Ой! – взвизгнула Анька. – Это Герман! Мы же в парк собирались…

Думаете, она помчалась его встречать? Ничего подобного.

Каждый раз, когда он звонит в дверь, Анька несётся к зеркалу в ванной.

А открывать приходится мне.

Я уже видела Германа с пакетом апельсинов, с цветущим кактусом, с игрушечным лемуром, со сломанным зонтиком.

Но вот с букетом в одной руке и с детской бутылочкой в другой он к нам ещё не приходил.

И коляска… Я бы не удивилась, если бы в ней лежали его барабаны, – может, Герман решил простучать Аньке серенаду. Но из коляски таращился толстый младенец.

– Я уже почти!.. – крикнула Анька из ванной.

– Э-гей! – радостно отозвался младенец.

– Ой, какой хорошенький. – Соня склонилась над коляской и засюсюкала: – А у кого такие глазки… такие ножки… Это твой брат?

– Да нет… Племянник…

– Племянник?! Мы что, будем гулять с коляской?

Я и не слышала, как Анька выскочила из ванной. Лохматая, с недокрашенным глазом… Фен в её руке был похож на пистолет. Герман спрятался за коляску и забормотал:

– Понимаешь, я сестре месяц назад обещал… Ну, она со мной типа договорилась. А я забыл. А вчера мы с тобой тоже договорились.

– Типа договорились? – язвительно спросила Анька. У меня даже мурашки по спине побежали от её голоса.

– Ань, я честно утром хотел передоговориться! Ну, с сестрой. Я её знаешь как просил? Умолял! А она разоралась, что её все ждут. И уехала. А родители на даче… А я – с Гошкой…

– Это я вижу, – процедила Анька.

– Слушай, да он будет спокойно сидеть! Или Женю попросим… Соню с Мишкой возьмём. Будем по очереди коляску катить, и всем будет весело.

– Ага. Свидание – с кучей детей. Просто мечта. Или это уже не свидание?

– Ань, ну ты же сама знаешь! Я для тебя…

– Что – для меня?

– Всё! – выдохнул Герман и уронил букет.

– Ладно, – хмыкнула Анька и сунула цветы под мышку. – Заходи… дядюшка. У меня всё равно голова ещё мокрая.

Мы прикатили коляску с Племянником прямо на кухню, и это ужасно не понравилось Ветке. Она лаяла, грызла колёса, а потом стала нападать на чёрный шуршащий пакет. Он лежал под коляской в корзине для хранения всяких полезных вещей и никому не мешал. Правда, у Ветки было другое мнение.

– Ты что туда спрятал? – спросила я.

– Ну, всё, что может понадобиться… Соски, памперсы, еду…

– Еду?! – оживился Мишка.

– Если ты любишь несолёное пюре – могу поделиться.

– Ам-ам! – закричал Племянник и потянулся к столу.

– Он сказал, что хочет сухарь! – обрадовалась Соня. – Надо же, какой умный!

Получив еду, Племянник так довольно зачмокал, что нам тоже захотелось чего-нибудь сгрызть.

– Ань, ты скоро там? – крикнул Герман.

В ванной играла музыка, шумела вода, гудел фен.

– Почти готова! – отозвалась Анька.

– Значит, надолго, – предупредила я.

Мы успели скормить Ветке три обмусоленных сухаря, умыть Племянника, сделать бутерброды и выпить какао.

Каждые пять минут Анька приходила к нам в новом наряде и спрашивала:

– Ну что?

– Отлично, – кивал Герман.

– Ты как-то неубедительно это сказал! – возмущалась Анька и уходила переодеваться.

Наверное, когда мне исполнится шестнадцать, я смогу понять, чем эта синяя майка отличается от двух предыдущих.

Скоро всем надоело торчать на кухне. Соня уставилась в телефон, Мишка сковыривал с торта желатиновых лягушек и сажал их обратно. Племянник ныл.

Герман вытащил его из коляски и попробовал пристроить к себе на колени, но он ещё сильнее расстроился.

– И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!

Если бы мне сказали, что в маленьком ребёнке может поместиться такой длинный визг, я бы не поверила.

– Что вы его мучаете?! – возмутилась Соня. – Ребёнку нужна развивающая среда.

– Какая ещё среда? – скривился Мишка.

– Такая. Чтобы он мог исследовать мир!

Извернувшись, племянник цапнул папин зарядник и потянул его в рот.

– Ну вот, – захихикал Мишка, – уже исследует…

– С ума сошли?! – зашипела Соня. – Там же микробы! Ребёнку нужны экологически чистые игрушки.

Мы с Мишкой переглянулись. Соня любила читать, особенно всякие полезные советы, которые находила в интернете. И после каждой статьи она могла предложить двадцать способов, как быстро убрать в комнате, приготовить полезный завтрак, воспитать послушную собаку, найти работу своей мечты и выбрать лучшее свадебное платье. Похоже, вчера она отыскала советы, как правильно выращивать младенцев.

Подхватив Племянника, Соня потащила его в нашу комнату. Подозрительно оглядела толпу меховых зверей на моей кровати, кучу дисков на Анькином столе и наконец нашла то, что нужно.

– Вот, – гордо сказала она, вытряхивая на ковёр деревянные шахматы. – Совсем другое дело.

Мы посмотрели, как Племянник аккуратно облизывает все пешки по очереди, и решили, что можно оставить его одного и ещё раз перекусить.

Анька сказала, что она уже выбрала правильную майку и через десять минут мы пойдём в парк.

Мишка дожёвывал второй бутерброд, когда Герман вдруг замер с недоеденной булкой.

– Вы что-нибудь слышите? – спросил он.

– Не-а. – Я честно прислушалась, но так и не поняла, ЧТО мне нужно услышать.

Тишина и спокойствие. Никаких звуков.

– Вот и я говорю. Слишком тихо.

– Это что, плохая примета?

– С маленькими детьми – да!

Мы осторожно открыли дверь. Племянник сидел на полу, счастливый и очень пыльный. Я сразу поняла, что он не стал играть с экологически чистыми шахматами, а пополз под кровать. В руках он сжимал найденные сокровища: мои потерянные наушники, скукоженную стельку и тюбик с Анькиной помадой. Она купила её в начале зимы, но почему-то красила губы только дома. Делала уроки, прорезала дырки в джинсах, мыла посуду, с кем-то ругалась по телефону… И всё время подходила к зеркалу и сравнивала себя с какой-то лохматой девицей в журнале. Кажется, ей самой не очень нравилась эта помада. Но когда папа сказал, что его старшая дочь похожа на человека, который питается кетчупом, Анька разозлилась.

– Ты ничего не понимаешь! А ОНА, между прочим, считает… Вот слушай: «У каждой девушки должна быть такая помада. Она делает её дерзкой и независимой».

Потом тюбик потерялся, и Анька даже не стала его искать.

И вот теперь перед нами сидел Племянник – дерзкий и независимый. Его щёки, ухо и рот были испачканы красной помадой. Кажется, он её немного погрыз.

– И что теперь делать?! – испугалась Соня.

– Отмывать, – буркнул Герман и потащил Племянника в ванную.

– А вдруг это опасно? – заволновался Мишка. – Что делать, если он целый кусок проглотил?

– Нужно спросить у врача, – подсказала Соня.

Ну да! Только папа сейчас вряд ли захочет беседовать о младенцах, объевшихся красной помадой.

И тут я вспомнила. Он же специально повесил на холодильнике телефон ординаторской. Там всегда есть врачи – они говорят о болезнях, рассказывают непонятные анекдоты, жуют бутерброды, а иногда спят на старом диване. Думаю, в папиной больнице знают о младенцах побольше, чем Соня.

– Алё! – я сразу узнала хриплый голос Горыныча.

– Ой, здравствуйте, это Женя… Вы не волнуйтесь, у нас всё хорошо…

– Что случилось? – быстро спросил Горыныч. – Где папа?

– Он с мамой, они поехали рожать. А вы можете ответить на один вопрос? Вот если ребёнок съел помаду… Не всю, а от тюбика откусил – это опасно?

Раздался грохот. Кажется, Горыныч что-то уронил.

– Постой, ты меня не путай… У вас что, уже кто-то родился?!

– Да нет ещё, я же говорю – они поехали рожать. А у нас в гостях ребёнок, это он помаду съел.

– Сколько ребёнку?

– Не знаю. Он уже ползает, но ещё не умеет ходить.

– А помада какая?

– Красная… Не очень свежая. Её Анька полгода назад купила, а потом потеряла.

– А ребёнок, значит, нашёл, – догадался Горыныч.

– Ага.

– Короче, умойте ребёнка и накормите его чем-нибудь… более питательным. И можете не волноваться, всё будет хорошо.

Я сунула трубку в карман. Мишка, Соня, Анька и Герман с отмытым Племянником стояли и смотрели на меня. Даже Ветка притихла. И над ними висел один и тот же вопрос, как будто они думали хором:

Я поспешила всех успокоить.

– Доктор сказал, это не опасно. Нужно только, чтобы он съел… – Я задумалась, припоминая слова Горыныча.

– Что?

– Не важно. Что-нибудь питательное. Короче, нам надо придумать, чем его накормить.

Я нашла питательный сыр, питательный борщ и четыре с половиной питательные котлеты. Сначала котлет было пять, но половинку успел отломать прожорливый Мишка.

– Это всё не годится, – нахмурился Герман, взял свой пакет и выудил из него маленькую баночку, на которой был нарисован довольный младенец.

– Брокколи, – прочитала я. Это слово уже вызывало тоску. Разве может быть вкусной еда с таким противным названием? Бедный малыш на картинке радуется только потому, что ещё не выучил буквы и не знает, ЧТО ему предлагают попробовать.

– Слушай, это же гадость, – сморщился Мишка, глядя, как Герман зачерпывает ложкой зелёную жижу. – Может, хоть соли добавим, а? Или сметаны.

– Ты что, – зашипела Соня. – Ребёнка нужно кормить только полезной пищей. Бабушка говорит, соль – это белая смерть. Наверное, и сметана тоже смерть, она же белая…

– Ну да, поэтому пускай глотает эту зелёную… гадость.

– Вот увидишь, я его накормлю.

Соня отобрала у Германа ложку и, склонившись над Племянником, зажурчала ласковым голосом – ну точно как Настоящие Матери в рекламе из телевизора:

– А кого мы сейчас накормим? Вот самая вкусная ло…

– Баххх!

Ложка так и не добралась до Племянника. Он взмахнул рукой – и зелёные брызги полетели во все стороны. Соня улыбнулась ещё ласковей.

– А кто лучше всех открывает ротик?

– Фрррр! – Новая порция пюре попала на Соню. Я даже не знала, что маленькие дети умеют так здорово плеваться. Стол, стул, нарядный костюмчик Племянника и джинсы Германа были заляпаны этим ужасным зелёным пюре. Меньше всего досталось мне. Как ни старался Племянник, так высоко брызги просто не долетали. Всё-таки иногда хорошо быть самой длинной.

– Ань, а платок у вас какой-нибудь есть? – жалобно спросил Герман. – А то я нагрудник забыл…

Я быстро нашла в шкафу Анькину бандану с черепами. Заодно захватила простынку, чтобы замотать Германа и спасти его одежду от плевков.

– Ты похож на слишком добрую мумию, – скривилась Анька.

– Ам-ам! – закричал Племянник.

Чёрная бандана закрывала ему коленки.

– Надо показать, что брокколи – это вкусно, – решительно сказала Соня.

– И как ты это сделаешь? – поинтересовался Мишка.

– Очень просто. Накормлю вас! Ну, кто хочет вкусной пюрешки?!

Первая ложка досталась мне. Я честно зажмурилась и проглотила. Не знаю, за что Сонина бабушка обиделась на сметану и соль. Я в них не вижу ничего ужасного. А вот брокколи – точно зелёная смерть. И никто не уговорит меня попробовать её снова.

– Смотри, как вкусно! – заливалась Соня. – Все просят: дайте, дайте мне попробовать!

Мишка с ужасом уставился на застывшую перед ним ложку.

– Открывай рот, – прошипела Соня, яростно шевеля бровями.

Мишка слизнул зелёную каплю и скорчил такую рожу, точно в него влили целую банку. По-моему, так не честно! Если мучиться – так всем вместе.

– Я не могу, – пожала плечами Анька.

– Это ещё почему?! – возмутилась я.

– Я на диете.

– Так оно ж диетическое!

– В моей диете можно есть всё, кроме брокколи.

Герман молча открыл рот, проглотил зелёную жижу и пожал плечами.

– И чего вы страдаете? Добавишь специй – и будет вкусно.

– Конечно, вкусно, – закивала Соня. – Сорока-ворона брокколи варила, деток кормила. Герману дала, Жене дала, Мише дала…

Племянник задумчиво смотрел на Соню. Я только сейчас заметила, какие красивые у него глаза. Голубые, как у доктора Хауса. Вот он замер, нахмурился, точно его осенила гениальная мысль, широко открыл рот, дождался, пока доверчивая Соня засунула в него ложку, и громко сказал:

– Фррррррр.

– А Гошеньке – не дала, – мрачно сказала Соня, вытирая от брокколи волосы. – И не даст, можешь не уговаривать.

Кажется, эта питательная еда попала куда угодно, только не в Племянника.

Половина банки уже была на полу. Простынка, в которую прятался Герман, его полосатые носки, Мишкина майка, чашки, стена… Мы умудрились уделать всю кухню! На Анькиной новой бандане повисли зелёные брызги. Можно было подумать, что на макушки черепов нахлобучили парики.

Мы мрачно смотрели друг на друга, а Племянник веселился. Улыбался, болтал ногами.

– Плевать ему на твоё здоровое питание, – хмуро сказал Мишка.

– Ну да, – согласилась Соня. – Этим он и занимается.

Не представляю, как взрослые умудряются впихивать в детей все эти витамины. Если у меня когда-нибудь родится ребёнок, буду кормить его яблоками и солёными огурцами – чтобы нам обоим не мучиться.

Пока я решала, стоит ли угощать моего будущего ребёнка жареной картошкой, Ветка подошла к Герману и слизнула с его носка зелёную каплю… Я думала, она с воем убежит с кухни, но, кажется, ей понравилось. А может, ей показалось, что это пюре из горошка? Мы смотрели, как Ветка торопливо облизывает правый носок, и боялись пошевелиться.

– Дай мне ещё одну ложку, – прошептала Соня. – Быстро, а то она передумает.

Дальше всё было как в цирке. Ветка становилась на задние лапы и просила ещё, Племянник аплодировал и визжал. Под это дело нам удалось впихнуть в него остатки пюре. Я отодвинула пустую банку, но Племяннику это не понравилось.

– Ам-ам! – закричал он. А потом оттолкнул Германа, сделал бросок и, дотянувшись до торта, впечатал в него ладошки. К счастью, надпись «С ДНЁМ РОЖДЕ» не размазалась.

Правда, под ней теперь красовались отпечатки маленьких лапок.

Наверное, в брокколи и правда куча витаминов. Всего несколько ложек – и дети становятся сильными и очень быстрыми. Особенно если перед этим накормить их ярко-красной помадой.

Мы быстро убрали кухню и запихали в стирку заляпанную простыню.

Герман умыл Племянника и посадил его на вытертый пол.

– Может, наконец пойдём гулять? – сердито спросила Анька.

– Так мы давно готовы! – обрадовался Герман.

Вдруг Племянник, который весело ползал за Веткой, замер. В животе у него забурчало, он страдальчески сморщился и закряхтел.

– Что с тобой, маленький? – запричитала Соня.

Он стал такой красный, что я испугалась, – может, опять позвонить Горынычу?

Я уже набирала телефон ординаторской, и тут Племянник громко пукнул, облегчённо вздохнул и заулыбался во весь рот. Значит, всё в порядке, обрадовалась я. Но, похоже, Германа, это не успокоило. Он бухнулся на колени, принюхался к Племяннику и горестно взвыл:

– О НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!

– И что теперь делать? – с ужасом спросила Анька.

– Подгузник менять, – обречённо сказал Герман. – Я раньше с ним оставался, но он никогда… никогда…

Для бедного Германа этот день и правда стал чёрной пятницей. Всё, что случалось раньше, – обиды на Аньку, вирус, который завёлся в компе, – оказалось ерундой по сравнению с обкакавшимся Племянником.

Герман сидел на полу и мрачно смотрел, как мы готовим его к страшному испытанию.

Я достала резиновые перчатки, в которых папа чистит картошку.

Анька нашла в коробке с лекарствами защитную маску, закрывающую рот и нос, и даже побрызгала на неё своими лучшими духами. Соня сгоняла домой и притащила бабушкины тёмные очки в блестящей оправе.

– Держись, брат, – сказал Мишка и протянул Герману круглую карамельку.

– Угу, – уныло сказал Герман и запихал конфету в карман. Кажется, у него совсем пропал аппетит.

Осталось подготовить ванную. Мы вытащили лохматый коврик и застелили пол целлофановыми пакетами. На стиральной машине лежали Анькины влажные салфетки с ароматом клубники, рулон суперпрочных пакетов для мусора и три чистых подгузника.

Герман сунул руки в розовые перчатки, спрятал лицо под защитной маской, надел очки, вздохнул – и взял под мышки Племянника.

– Ну, я пошёл?

Шаг, ещё шаг. Он оглянулся, посмотрел на меня, на Соню, Мишку, Аньку… Так человек, выходящий в открытый космос, прощается с друзьями. Последний шаг. Зашуршали пакеты, и Мишка закрыл за ним дверь.

– Он уже чистый? – осторожно спросила я, когда Герман рухнул на мою кровать. Притихший Племянник лежал рядом с ним и внимательно разглядывал свои носки.

– Чище не бывает! – буркнул Герман. – Я на его задницу все Анькины салфетки извёл.

– С ароматом клубники? – захихикала Соня и схватила Племянника за круглую пятку. – Ты мой хороший, ты мой сладенький…

Но Племяннику это совсем не понравилось. Он замахал руками, захныкал, а потом вообще разревелся.

– Который час? – нахмурился Герман.

– Полвторого.

– Кажется, ему пора спать.

– Правильно, – закивала Соня. – Если ребёнок нарушает режим, он может заболеть!

Я думала, маленькие дети засыпают быстро. Раз – и готово. Но оказалось, уложить их ещё труднее, чем накормить.

Герман гладил Племянника по спинке, храпел, притворяясь, что сам уже спит, гудел какую-то колыбельную. Ничего не помогало.

– Баю-баюшки-баю, – бубнил Герман.

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, – ныл Племянник, подхватывая мелодию.

– Барабанщик будет, – хмыкнула Анька.

– Сонь, – простонал Герман. – Он не спит. Он лапами машет во все стороны. И чего делать?

– Щас я загуглю!

Анька протянула Соне смартфон. Через несколько минут у неё был готов ответ.

– Тут написано: «Чтобы ваш ребёнок хорошо засыпал, ему нужно чувство безопасности…» Бла-бла-бла, куча советов… Короче, нужно сделать, как будто он снова оказался в животе.

– Это как? – напрягся Герман.

– Ну, завернуть его, укутать во что-нибудь мягкое.

– Так и говори – укутать. Чего ты меня пугаешь?

Мы с Анькой решили, что лучше всего подойдёт папина домашняя рубашка. Она тёплая, клетчатая, очень мятая. Все любят в ней болеть или прятаться от грустных мыслей. (Жалко, что мне рубашка мала.)

Кажется, Племяннику она тоже понравилась. Мы застегнули все пуговицы и завязали пустые рукава на животе – конечно, не слишком туго. Теперь Племянник стал похож на красно-зелёную гусеницу. Правда, спать эта гусеница всё равно не хотела. Она изгибалась, скрипела, хлопала глазами и хныкала.

– Вы его отвлекаете, – зашипел Герман и выставил нас в коридор. Мы устроились на полу возле закрытой двери и слушали унылое бормотание:

– Баю-бай, баю-бай, засыпай скорей, гудбай…

– Я сейчас точно усну, – зевнул Мишка.

Анька закрыла глаза.

Ветка залезла ко мне на колени, спрятала нос под майку и задремала. И только Племянник никак не мог успокоиться.

Кажется, бедный Герман уже охрип. Он пел, пел и пел.

Потом попросил принести ему соску.

Бутылочку с детским кефиром.

Маленькую пелёнку.

Чтобы не бегать сто раз на кухню, Соня вытащила пакет из коляски и положила его у двери.

– Интересно, что он попросит теперь? – задумчиво сказала она. – Может, верёвку?

– Ага. И мыло, – хмыкнула Анька.

– Эй, вы ещё тут? – простонал Герман. – Мне нужен кофе.

– Ты рехнулся?! – подпрыгнула Соня. – Детям кофе нельзя!

– Это не ему. Это мне. Ещё минута, и я тут усну… Или умру.

Анька сварила кофе, налила его в чашку, положила на блюдечко маленький кубик сахара. А Герман даже спасибо ей не сказал.

– Я. Больше. Не. Могу, – пробормотал он, тупо глядя в пол.

– Бай-бай, – пожаловался Племянник.

– А мне мама рассказывала, что я тоже плохо спала, – вспомнила Соня. – Они меня качали, качали… А потом обнаружили, что в машине у меня сразу глаза закрываются. Бабушка вечером со мной кругами по городу ездила.

– И где я машину возьму? – устало спросил Герман.

– А может, стиральная подойдёт? – предложила я. – Если на отжим поставить, она знаешь как трясётся! И гудит. Как самосвал! Положим на крышку одеяло, а сверху – Племянника. Его точно за пять минут уболтает!

Герман вскочил.

– Хочешь его усыпить? – заорал он. – Вперёд, я не против! Клади его на стиралку, на пылесос, в микроволновку… Что там ещё у вас есть?! Вы же тут все специалисты, да?

Испуганный Племянник заревел на всю комнату. Он был несчастный и потный. Узел на животе развязался, и теперь Племянник походил не на гусеницу, а на привидение, которое сердито машет пустыми клетчатыми рукавами.

– А может… – начала Соня.

– Не может! – рявкнул Герман. – Мы уходим гулять. Быстро. Прямо сейчас.

Я думала, Анька обидится. Но она схватила рюкзак и понеслась обуваться.

– А можно мы с Мишкой домой сбегаем? Только переоденемся, – пискнула Соня.

– Ладно, – кивнул Герман. – Идите. И чтобы НИКТО НИКОГДА не рассказывал мне, как нужно воспитывать детей!

Мы так торопились, выволакивая коляску с ревущим Племянником, что забыли про велосипед. А я надеялась, что Соня с Мишкой научат меня кататься!

Племянник уснул. Герман сказал – сначала нужно погулять в каких-то нешумных местах, и мы переходили из одного пустого двора в другой, точно такой же. Просто горки там были не жёлтые, а зелёные. На скамейках никто не сидел, на качелях никто не качался. В песочнице валялся забытый совок. Ни детей, ни старушек, ни пьяниц. Даже коты куда-то исчезли. Все ушли в парк праздновать День Рождения Города. Повезло ему – столько гостей, музыка, вкусная еда.

Не то что у меня…

Анька с Германом катили коляску. Я плелась рядом с ними и знала, что следом за мной – над магазинами, деревьями и многоэтажками – летят облака неудач. Сгоревшие пироги, разбитые планшеты, потерянные ключи.

Я, конечно, не верю в приметы. И если на разбитое зеркало просыплется соль и по ней пробежит чёрная кошка, я не стану три раза плевать через левое плечо.

Да, я не верю в приметы. Но тогда объясните, отчего мой сегодняшний день рождения ни капельки не похож на весёлый праздник?!

Я думала, мы так и будем бродить по дворам. Но к счастью, у моей сестры Ужасный Характер. Она не стала вздыхать, не стала намекать, что ей скучно, а сразу накинулась на Германа.

– Ты обещал, что мы весь день проведём вместе?

– Обещал.

– Говорил, что будет какой-то сюрприз для меня?

– Говорил.

– А чё, тебе сегодня сюрпризов не хватило? – фыркнула Соня.

Анька метнула на неё свой особенный ИСПЕПЕЛЯЮЩИЙ взгляд. Я сто раз тренировалась перед зеркалом, но, к сожалению, у меня так не получается.

Вы даже не представляете, как это действует!

Один взгляд – и Соня спряталась за Мишкину спину, а Герман быстренько развернул коляску в сторону парка.

Везёт Аньке! Нет никакого смысла быть выше всех, если ты не умеешь правильно смотреть на людей!

Кажется, в нашем парке и правда собрался весь город.

Музыка, смех, детский плач, запахи шашлыков, сахарной ваты и попкорна – всё это обрушилось на меня, как вода из ведра, только не холодная, а обжигающая. И мне сразу стало жарко и весело. Племянник проснулся и сказал что-то похожее на «вау». Наверное, он никогда не видел так много людей.

Везде стояли очереди. К мороженому, к воздушным шарам, к разноцветным тазикам с водой, в которых плавали пластмассовые рыбки. Тот, кому удалось подцепить больше всего рыбок, получал приз. Герман и Анька решили посоревноваться – кто быстрей намотает длинную верёвку на карандаш. Соня сказала, что будет забивать в ворота футбольный мяч – чтобы мальчишки не думали, что они лучшие футболисты.

Мы с Мишкой выбрали «Дартс». У него здорово получалось, а я всё время мазала, и мои дротики застревали в ветвях. Зато я дольше всех смогла прокрутить обруч. Мне даже дали приз – набор блестящих заколочек для волос.

– Нечестно! – возмутилась тётенька в леопардовой кофте. – Смотрите, какие у неё ноги длинные! Вот обруч и не падает.

Я отдала заколки её дочке, и мы пошли дальше.

Ужасно хотелось мороженого, но мы побоялись, что Племяннику не понравится, если мы зависнем ещё в одной очереди.

Вместо этого Соня купила себе ободок с маленькими пушистыми ушками. Правда, Мишка сказал, что они больше похожи на рожки. Она даже не успела их надеть, как Племянник завопил:

– Дай-дай!

Он кричал всё громче, а Соня делала вид, что не слышит.

– Кажется, я где-то читал, что желания ребёнка нельзя игнорировать, – сказал Герман. – А то у него будет психологическая травма.

– Не уверена, – буркнула Соня.

Наконец она сунула ободок в коляску, и довольный Племянник сразу же потянул мохнатое ухо в рот.

Вдруг над нашими головами что-то зашуршало, закашляло, а потом металлический женский голос прохрипел:

– Сейчас подойдём, – отозвалась Анька. – Ну, чего вы стоите? Может, Гошка выиграет для нас главный приз?! Что мы, зря его целый день воспитывали!

Оказывается, конкурс ползунков – это круто.

Вся площадка возле сцены была уставлена припаркованными колясками, так что мы с трудом нашли свободное место.

На сцену положили какую-то специальную мягкую штуку – вроде ковра. Я даже позавидовала участникам конкурса. Вот где лучше всего ползать… или валяться на спине, разглядывая облака.

– Ух ты! – восхитилась Соня. – Почти что красная дорожка. Только широкая.

Конечно, вокруг было полно фотографов. Мамы, папы и бабушки достали фотоаппараты, планшеты и смартфоны и снимали своих нарядных малюток. А малютки позировали, как настоящие кинозвёзды, – улыбались, таращили глаза и прятались за растопыренные ладошки.

На фоне этих красавцев наш Племянник выглядел каким-то потрёпанным. На щеке – разводы от брокколи, на штанах – прилипший кусок сухаря.

Мы решили почистить несчастного ребёнка – и тут на сцену вышла женщина в блестящем серебряном платье и с такой же блестящей высокой причёской.

– Кхе-кхе, – откашлялась она в микрофон. – Мы приветствуем вас на нашем конкурсе! Напоминаю наши условия. Победителем становится тот, кто первым доползёт до черты с надписью «ФИНИШ». Запрещено тянуть и подталкивать конкурсантов. Вы можете использовать сладости, игрушки и электронные устройства, для того чтобы мотивировать и направлять…

В микрофоне что-то хрюкнуло и загудело.

– Что значит – мотивировать? – спросила я Германа.

– Если ты хочешь, чтобы твой ребёнок приполз первым, нужно приманивать его включённым ноутбуком.

– Значит, мы проиграем?

Но я так и не услышала, что он ответил. Потому что Блестящая наконец настроила микрофон и рявкнула на весь парк:

– На старт… Внимание… Марш!!!

Я посмотрела вокруг и поняла – у Племянника нет шансов. Все, кроме нас, были готовы к борьбе. Разноцветные наушники, шуршащие пакетики, десяток мышей, зарядники, конфеты и сушки, круглое зеркальце… Один папа тянул за шнурок зелёный кроссовок. Быстрее всех ползла крошечная девочка в полосатом комбинезоне, которую приманивали связкой кремов.

Сначала Племянник рванул за всеми, но потом огляделся и сообразил, что ему незачем так стараться. Дядюшка Герман скакал перед ним на корточках и кричал: «Давай-давай!» – но давать явно ничего не собирался. В руках у него было пусто.

Племянник вздохнул и лёг на спину.

Неужели мы проиграем?

Ну уж нет! Я знаю, что делать. Да здравствуют самые длинные ноги!

За одну минуту я спрыгнула со сцены, выхватила из коляски ободок с обмусоленными ушками, взлетела обратно и сунула его Герману. Если бы здесь проводили конкурс ПРЫГУНОВ, я бы точно заняла первое место!

– Гоша, на-на-на!

Племянник засопел и попробовал дотянуться до ушек, но Герман отдёрнул руку.

– Лучше скажи ему: Гоша, фас, – посоветовала Анька.

Герман взмахнул рукой – и вдруг за ушками загорелись красные лампочки.

Мы так и не поняли, откуда на ободке взялась эта волшебная кнопка, но на Племянника она подействовала удивительно.

– Дай-дай! – закричал он и пополз к мигающим огонькам.

– Го-ша! Го-ша! – орали мы хором.

Герман крутил ободок.

Племянник полз.

Вот позади остались любители пакетиков, зарядников и сушек.

Рывок – и мы обогнали зелёный кроссовок.

Я вцепилась в ледяную Сонину руку.

Мишка нервно глодал палочку от «чупа-чупса».

Осталась девочка в полосатом комбинезоне.

Она почти победила… Почти.

Никто не ожидал, что она повернётся к нашим сверкающим лампочкам. И в то же мгновение Племянник сделал резкий бросок и рухнул пузом на ободок – а заодно и на черту с надписью «ФИНИШ».

Когда Герману вручали главный приз, Анька сказала:

– Теперь я знаю, какой статус поставлю «ВКонтакте»… А ещё на школу можно такой плакат повесить. Да это вообще ко всему подходит!

Если меня спросят: «Кто самый сильный?» – я скажу: «Маленькие дети».

Ну вот представьте, что вы из последних сил ползли на четвереньках за какими-то светящимися ушками (или рожками).

И всех победили.

Вам ведь захочется отдохнуть, тихо посидеть в коляске. А может быть, даже поспать.

И только младенец будет бросать на асфальт бутылку с кефиром, дрыгать ногами и кричать: «Туда – туда!»

Потому что он не устал.

Или – слишком устал. Так сказал Герман.

– Лучше пойдём во двор, – предложил он. – А то Гошка сейчас разорётся, мы его не успокоим.

Герман тащил Племянника на руках. Анька толкала коляску, в которой сидел наш приз – гигантский лиловый пингвин с белым пузом и круглыми глазами.

– Совсем обалдели, – возмущался Мишка. – Что, у китайцев, которые шьют пингвинов, чёрные шкурки закончились?

– Чёрно-белого пингвина любой дурак в магазине купит, – фыркнула Соня. – А этот – особенный, он, может, в Красную книгу занесен.

– Ага, Призовой Пингвин.

Правда, Племянник как-то подозрительно косился на весёлую птицу. Мы несколько раз подносили его к игрушке, а он махал руками и кричал: «Ди-ди!»

– Он сказал: «Уйди-уйди», – перевёл Герман.

Зато мне этот Пингвин сразу понравился. Может, потому, что он был похож на меня.

Такой же большой. Странный. Дурацкий. Если бы он ходил по льдинам среди других пингвинов, на него бы всё время оглядывались.

Вот как те мальчишки с мороженым. Или два клоуна на ходулях. Один из них так на меня засмотрелся, что чуть не врезался в дерево, закачался на своих длинных ногах. А Мишка расхохотался. Над клоунами всегда смеются.

Но мне почему-то было совсем не смешно.

Мы опять проходили через дворы. Жёлтая горка, зелёная горка, песочница, из которой уже забрали совок. Две пятнистые кошки на скамейке.

– Это котики! – замурлыкала Соня. – Скажи: МЯ-У!

– Кач-кач, – сказал Племянник.

– О-о-о, – застонал Герман. – Всё, мы попали. Это надолго.

Кажется, мы целый час проторчали у этих качелей. Сначала с Племянником качался Герман, потом Анька, потом Соня, Мишка, я… и снова Герман.

Скрип-скрип, скрип-скрип.

– Кач-кач! – кричал Племянник, как только мы останавливались.

От этого унылого скрипа у меня заболел живот.

Ну сколько можно его качать? Все прыгают вокруг одного ребёнка – Гошенька то, Гошенька сё… Можно подумать, это у него день рождения. Про меня никто и не помнит.

Я со злостью толкнула качели.

Почему говорят: уступи маленькому, поделись? Как будто большим – всё равно!

Это МОЙ день рождения, а мне придётся делить его с братом или сестрой. И чего он решил рождаться сегодня, как будто нельзя потерпеть пару дней?!

Скрип-скрип. Соня смеётся, и Племянник тоже хохочет. Наверно, ей жалко, что у них дома нет малыша. Такого, как будет у нас.

Я ждала его больше, чем Анька, слепила ему крокодила, слушала, как он стучит пятками в мамином животе. А теперь я стою и думаю – вдруг он мне совсем не понравится?

Я посмотрела на Племянника.

Он милый. Просто чудесный! У него такая смешная улыбка.

Но когда он орёт или плюётся пюре, от него хочется спрятаться.

Наверное, это неправильно, если ты хочешь удрать от такого милого малыша! Вот Соня, она умеет любить детей.

Неправильные мысли. Неправильный день. Даже подарки неправильные. Торт с недописанным поздравлением и велосипед, на котором я не могу покататься.

Может, кто-то сегодня напишет: #урауменяденьрождения#.

А у меня получается какая-то #чёрнаяпятница#.

– Эй… – Я даже не заметила, как Мишка встал рядом. – Не хочешь сделать доброе дело?

– Отстань, – буркнула я. – Хватит с меня добрых дел.

– Жень, ну пожалуйста! Давай свалим отсюда! Ты велик возьмешь, я кататься тебя поучу. Ты мне вообще друг?

– Ну… друг… – Я как-то растерялась от таких странных вопросов.

– Правильно. Тебе в школе рассказывали, что друзьям надо помогать? Вот и помогай. Я тут больше торчать не могу. У меня от этого «кач-кач» уши в трубочку сворачиваются!

Я посмотрела на Мишку. У него такие большущие уши – может, неплохо, если они свернутся и станут поменьше. Но я об этом ему не скажу, всё-таки он мой друг.

Мой новый велосипед оказался ужасно тяжёлым.

Мы с Мишкой чуть не умерли, стаскивая его по лестнице.

А когда вышли на улицу, увидели злющую Соню.

– Вы что, не могли меня подождать?! – заорала она.

Правда, увидев наши трясущиеся коленки, она подобрела.

– Так вам и надо. А втроём было бы легче!

Я снова уселась на велосипед. Пока Мишка и Соня держали меня, всё получалось.

Но стоило им убрать руки, я проезжала, считая про себя до пяти, – и заваливалась набок. Хорошо хоть, Мишка научил меня подставлять ногу, чтобы не грохнуться на асфальт.

Эта цифра была как заколдованная. Раз, два, три – еду прямо. Четыре – начинаю вилять. Пять – снова чуть не упала.

И всё сначала. Раз, два…

– Слушай, а давай к тыквенной горке поедем, – предложила Соня.

– Какой ещё тыквенной горке? – удивилась я.

– Той самой! Где Королёв наши санки украл.

– Точно, – подхватил Мишка. – Помнишь, как мы их догоняли? А они сами катятся… Мы тебя подтолкнём – и ты тоже поедешь.

– А как мы туда доберёмся?

Я ещё сомневалась, а Мишка уже всё решил за меня.

– Подумаешь! Две трамвайные остановки. Дойдём! Зато обратно – покатишь нас на багажнике.

Мы снова вернулись к парку – только с другой стороны.

Я и забыла, что эта улица спускается к старым домам, как настоящая горка.

– Я боюсь.

– А ты закрой глаза, – хмыкнул Мишка.

– А если…

– Не если. Просто крути педали – и всё.

Я представила, как Соня и Мишка толкают меня – и я несусь вниз по улице, сшибая прохожих. Красотки на шпильках, задумчивые старушки, старшеклассники в наушниках… Если чёрная кошка перебежит мне дорогу – ей ТОЧНО не повезёт. И потом ещё долгие годы люди будут рассказывать, как в Чёрную Пятницу по их городу промчался огромный Чёрный Велосипедист.

– Ты смотри не на переднее колесо, а на дорогу перед ним, – учил меня Мишка.

У Сони тоже нашёлся полезный совет:

– Ты, главное, говори себе: «Я смогу, я смогу, я смогу!» Я про такое читала, это автотренинг называется.

– Вы меня совсем запутали! Я что, должна смотреть на дорогу и разговаривать сама с собой?

– Да!

– Нет! Я не поеду.

Они точно сошли с ума! Если я грохнусь на этой горке, я разобьюсь пополам, как Мишкина тыква.

– Раз, два…

Я не стала дожидаться, пока Мишка досчитает до трёх. Крутанула руль – и поехала. ПОЕХАЛА! Совсем не в ту сторону, куда меня собирались толкать эти ненормальные.

Мишка едва успел отскочить.

Я крутила педали и считала: семь, восемь… вот, сейчас упаду… одиннадцать, двенадцать… качнуло… теперь уже точно не удержусь… смотрю на дорогу… четырнадцать, пятнадцать… Я смогу!.. Семнадцать… Кажется, я продержалась до двадцати.

Здесь тоже был спуск, но совсем небольшой. Я уже перестала считать, просто ехала. У меня даже получалось немножко смотреть по сторонам. Вот женщина в красном халате моет окно, вот парочка идёт из магазина и по очереди отламывает куски от батона, вот голуби клюют растаявшее мороженое, вот что-то непонятное стоит у меня на пути…

ЧТО ЭТО?!

Это был здоровенный игрушечный самосвал, гружённый песком. Из окна оранжевой кабины торчал банан. Ну что за балбес бросает на дороге игрушки?!

– Эй! – крикнула я. Никто не отозвался.

Я успела подумать: всё-таки я неудачница.

И ещё: сейчас я в него врежусь.

А руки сами собой повернули руль, я отклонилась в другую сторону, чтоб не упасть – точно как учил меня Мишка, – и ПОЕХАЛА ДАЛЬШЕ. Просто поехала!

Я прокатилась до конца дома, и, даже когда я свалилась в какой-то колючий куст, мне было совсем не обидно. Я ведь смогла? Смогла! А завтра получится ещё лучше.

Прибежал запыхавшийся Мишка. Мы дождались, пока подойдёт Соня, и вместе вытянули велосипед.

На синей блестящей раме появилась царапина, но я не расстроилась. Это хорошо, теперь он не выглядел слишком новым.

– Видишь, какой я хороший учитель? – хвастался Мишка.

– Ага, типа ты один её кататься учил, – возмутилась Соня. – Вот смотри: она даже этот дурацкий самосвал объехала. Я же говорила, главное – автотренинг!

Герман и Анька сидели на бортике песочницы в нашем дворе. Лиловый Пингвин упал со скамейки, Племянник уснул, вцепившись в обруч с обглоданными ушами, а эта парочка ничего не замечала.

– Им только формочек не хватает, – скривился Мишка.

– А тебе завидно, да? – хихикнула Соня.

Я влезла на велосипед и проехала через двор.

– Анька, смотри! – крикнула я.

– Здорово, – сказала она, даже не повернув головы. Как всегда!

Только дворовым кошкам было интересно, как я катаюсь.

Ну и Мишка в очередной раз меня похвалил.

– Ты, главное, руль не заваливай, – посоветовал он.

Я кивнула, хотя так и не поняла, что он хотел этим сказать.

Наконец Герман оторвался от Аньки и встал.

– Ладно, – вздохнул он. – Мы поехали, а то поздно уже.

– А торт?! – заорали мы с Анькой.

– Шшшшш. – Герман испуганно оглянулся на коляску. – Не, я его наверх не потащу. А то проснётся – и вы на меня сразу наброситесь, чтоб я кормил его какой-нибудь экологической капустой.

Племянник заворочался в коляске и пробурчал «дай-дай».

Герман отряхнул от песка взъерошенного Пингвина.

– Держи, – сказал он и смущённо подёргал себя за невидимые усы. – Это тебе от Гошки… ну и от меня. Чтобы много-много радостей и вообще… С днём рождения!

– Да! – сказал спящий Племянник.

Мы накрыли стол новой скатертью. Анька откопала в шкафу красивые салфетки. Правда, они остались после Нового года, поэтому на них были нарисованы ёлки и гномы в красных колпаках. Но Мишка сказал, что день рождения – это новый год жизни, так что всё правильно. Я достала из холодильника мой торт с надписью «С ДНЁМ РОЖДЕ» и отпечатками лапок Племянника. Жалко, что свечек мы не нашли. Я даже помню, как папа принёс их домой и сказал, что положит на самое видное место. Мы всё перерыли, но смогли отыскать только засохший изюм и мой любимый блокнот, который я потеряла полгода назад.

– Ну вот, – расстроилась я. – А как желание загадывать?

Но у Сони и тут была идея. Не хуже, чем автотренинг.

– Хочешь свечку? Я тебе её за две минуты сделаю. Тащи пластилин.

Чудо-свечка

Делается так:

Взять кусок пластилина, раскатать колбаску. Сделать из неё любую цифру, например, восьмёрку. Снизу вставить в неё спичку или зубочистку. Сверху воткнуть ещё одну спичку – головкой вверх.

Хорошо, что моё желание было не слишком длинное. Как раз такое, что я успела его загадать и быстро задуть спичку.

Мы доели торт, а потом решили, что нужно сделать бутерброды.

Притащили тарелки в комнату и устроились на полу. Мишка придумал играть в «Монополию», но через два часа нам надоело, потому что он сгрёб все богатства. Убирать было лень. Мы просто бросили разложенную игру и переползли на другое место.

Грызли яблоки и засохший изюм, складывали мой новый пазл с горами и водопадами – даже Аньке понравилось.

Когда мы переиграли во все игры, уже стемнело, и Анька сказала, что нужно смотреть Страшное Кино. Соня с Мишкой помчались к себе домой – просить, чтобы им разрешили ночевать у меня. Я боялась, что Соню уже не выпустят. Но она всё-таки вернулась – лохматая, злая, с огромным пакетом в руках.

– Ты что, сюда на год переселяешься? – вытаращился Мишка.

– Ты что, мою бабушку не знаешь? – огрызнулась Соня. – Зубная щётка, паста, пижама, халат, носки… А ещё подушка, плед и капустный пирог – на всякий случай.

– Отлично, – закивал Мишка. – К нашему случаю пирог как раз подойдёт.

Мы разложили на полу одеяла, натащили подушек и пледов. Анька погасила свет и закрыла шторы – чтобы стало по-настоящему страшно. Ветке не очень понравилось, что мы сидим в темноте. Она суетилась, лаяла, тянула меня за штаны. Я подняла её длинное ухо и прошептала:

– Всё хорошо.

Она гавкнула последний раз – и затихла. Улеглась на самую большую подушку и уставилась на экран. Мы жевали пирог и смотрели кино про зомби. Когда было особенно жутко, я хватала Аньку за ногу. Зомби шли по дорогам, стучались в дома и магазины, хрипели и выли. Мне даже стало их жалко. Если тебя перемазали соплями и грязью, никто не захочет делиться с тобой пирогом!

Ветка уткнулась носом в подушку и засопела. Мишка зевал. У меня тоже закрывались глаза.

Я скользила вниз, дорога всё не кончалась, крутились колёса велосипеда, и мне было легко и не страшно. Я видела прохожих: вот идёт Эсма, весёлая продавщица из магазина «Райский сад», и Маргарита Романовна, и Анька в наушниках, и усатый пожарный с невестой, и старушка в помятой шляпке с трубкой обоев подмышкой. Вот Мишка, и Соня, и Герман с коляской, из которой торчит барабан. Вот папа и мама – идут рядышком и жуют солёные огурцы прямо из банки. Вот пробежал Королёв, показал мне язык – и исчез. Процокала каблуками Любочка, а рядом с ней Милочка на поводке – в точно таком же розовом платье. Вот Эльвира – прошла не оглядываясь, а Костик-Хвостик её обогнал и помчался за Неразменным Кроликом… Он-то откуда тут взялся?

«Какой странный… страшный… замечательный день рождения! – подумала я. – Такого у меня ещё не было».

Мобильник звонил и звонил… Сначала я думала, что он мне приснился.

– Я тебя разбудил?

Папин голос в трубке был какой-то особенный, незнакомый. Словно он боялся меня напугать.

– Ага! – я вскочила, переступила через храпящего Мишку и пошла на балкон.

– Понравился велосипед?

– Очень! Я даже кататься умею, меня Мишка учил. Представляешь, Анька сказала – сегодня чёрная пятница.

– Вчера.

– Как это – вчера?

– Сегодня уже суббота. Знаешь, кто с тобой хочет поговорить? Вот послушай…

Сначала я ничего не могла разобрать. Тишина. Нет, какое-то странное пыхтение. Скрип. А потом:

– Уа-а-а-а-а-а! Уа-а-а-а-а-а-а-а-а!

– Поняла? – засмеялся папа. – Она тебя поздравляет.

– Она? Это девочка?! – заорала я.

– Да! И она родилась час назад. В субботу, четырнадцатого мая.

– Ой… – Я так растерялась, что у меня кончились все слова. Я стояла босиком на холодном полу и дышала в трубку.

– Папа… Пап, а она маленькая или… большая?

– Ну как тебе сказать. – Папа задумался. – Четыре килограмма и сто грамм. Это большая. Но вообще-то она ещё маленькая!

Я поговорила с папой и мамой, послушала, как сердито скрипит моя сестричка. Сначала я хотела разбудить Аньку, а потом решила – лучше скажу ей утром.

Я узнала об этом первой – и это был мой подарок. Ещё один. Такой же нужный, как велосипед.

Город спал. Наверное, отдыхал после дня рождения. Не было ни людей, ни машин.

На ветке перед балконом качался воздушный шарик. Я не видела, какого он цвета, – было слишком темно.

Я замёрзла, но возвращаться в тёплую комнату не хотелось.

Что-то особенное происходило со мной, и я не знала, как это назвать.

Может, я снова расту?

Утром проснусь – а я уже ростом до потолка.

Нет, это что-то другое. Оно стучится внутри, и мне почему-то тепло в животе и щекотно в носу…

Может быть, я пойму, что это, когда увижу мою младшую сестру.

Она будет лежать на кровати, а я подойду и скажу:

– Меня зовут Женя. Мне восемь лет. Чтобы со мной поздороваться, нужно посмотреть вверх.

– Нет, выше…

– Ещё выше…

– Видишь?

– Ну вот. Привет, это я!!!

Она станет разглядывать меня. И я для неё буду самой обычной девочкой. Старшей сестрой.

И если она заскрипит – как тогда, в телефоне, – или даже заплачет, я сумею её успокоить.

Я ей скажу:

– Знаешь, я люблю рассказывать разные истории.

Хочешь послушать? Я даже не знаю, с какой начинать.

Потому что со мной всё время случается что-нибудь интересное.

Название книги

Бершадская Мария

Содержание