После поездки на ферму Клару покинуло мрачное расположение духа. Она была ласкова с матерью, не так холодна с Денисоном, спокойна и внимательна с окружавшими ее и почти не расставалась с Рэчел. Девушки проводили вместе целые дни, работая в магазине. Клара даже как будто пристрастилась к увлечению Рэчел и выказывала чрезвычайное любопытство к утконосам, бабочкам и жукам, не уставая расспрашивать мисс Оинз о нравах хламид.

Клара даже сама занималась различными опытами. С этой целью она отыскала в магазине четки из бус. Разломив бусины на галерее, где исчез алмаз, и в саду, она ежедневно, утром и вечером, приходила их пересчитывать.

Прошло несколько дней, и однажды утром Клара не досчиталась двух бусинок, оставленных в саду. В тот же день исчезла одна бусинка с галереи. Клара была вне себя от радости: стало быть, она не ошибалась, приписывая хламидам пропажу алмаза.

С этой минуты не проходило дня, чтобы не была похищена бусинка, и подруги то и дело наведывались в сад, чтобы пересчитать их. Но они ни разу не застали похитителей на месте преступления. Птицы оставались невидимы, и напрасно Клара и Рэчел подстерегали их. Иногда они слышали чириканье на деревьях, что-то шевелилось в листве, но при их приближении хламиды исчезали. Однако подруги не сомневались, что именно они были виновницами исчезновения бусин, и эта уверенность вселяла в Клару надежду.

Занятая своими опытами, девушка почти не прислушивалась к зловещим слухам о том, что происходит на приисках. Впрочем, разговоры о ненависти золотоискателей к торговцам и о возможных беспорядках ходили давно, поэтому в Дарлинге многие не верили, что подобное может произойти.

Но однажды курьер, приехавший с приисков, привез ужасные известия. Говорили, что прииски сгорели, что была перестрелка, что шериф затребовал помощь из Мельбурна, чтобы обуздать возмутившихся золотоискателей. Необыкновенное волнение царило в Дарлинге, у многих жителей которого родственники находились на приисках.

Клара в этот день обнаружила исчезновение еще двух бусинок и радовалась своему открытию, Она находилась в саду, когда услышала, что ее зовет мать.

Мадам Бриссо, рыдая, держала в руке письмо, которое, вероятно, было причиной ее слез. Семирамида казалась не менее огорченной, и ее черные щеки были мокры от слез.

– Боже мой, мама, что случилось? – испуганно спросила Клара. – Уж не получили ли вы неприятных известий от отца?

– Да, – мадам Бриссо обняла дочь, – известия очень неприятные. Ах, милое дитя, наше счастье кончилось... Проклятая страна! Логовище злодеев, грабителей, убийц!

– Ради Бога, мама, – прошептала Клара, побледнев, – скажи мне... отец...

– Его обокрасть, сжечь, зарезать! – закричала Семирамида, с отчаянием ломая руки. – Все ограблено, все погибло! Святая дева защитит нас!

– Возможно ли это? – ужаснулась Клара. – Милый отец...

– Прочти его письмо... У меня нет сил повторить тебе эти ужасные вещи!

– Он пишет, стало быть, он жив? Слава Богу!

– Конечно, он жив. Что это пришло тебе в голову, Клара? Твой отец жив, хотя находился в большой опасности. Но мы разорились!

Клара, не слушая, схватила письмо.

Оно было написано на другой день после пожара. Бриссо рассказывал в нескольких словах своему семейству о том, что произошло. Он не распространялся о подробностях относительно опасностей, которым подвергался, не желая волновать свою жену и дочь. Торговец писал:

«Я был очень близок к смерти самой ужасной, но меня спас виконт де Мартиньи, который сам был опасно ранен, защищая меня. Я никогда не буду в состоянии достойно отблагодарить этого благородного и храброго человека. А я сам не сделаюсь ли предметом презрения и жалости? Плоды моих трудов совершенно погибли, теперь вдвое беднее стали мы, чем в тот день, когда приехали в эту гибельную страну!».

В заключение Бриссо сообщал, что Мартиньи и он находятся в безопасном месте, в лагере, под покровительством полиции, и что, по всей вероятности, мятеж будет уже подавлен, когда они получат это письмо.

Прочитав письмо, Клара без сил опустилась на стул, между тем как ее мать и негритянка продолжали рыдать.

– Понимаешь ли ты, Клара, что все наши прекрасные мечты, по крайней мере, мои, уничтожены? – всхлипывала мадам Бриссо. – Товары, стоившие сто тысяч долларов, погибли в несколько часов! Мы никогда не оправимся от этого несчастья. Мы должны будем остаться в этой гнусной стране, где я сохну, где я старею, где я умру от горя.

Клара бросилась на шею матери и осыпала ее поцелуями.

Неожиданно мадам Бриссо спросила:

– Ну, Клара, что ты теперь думаешь о виконте де Мартиньи? Уже дважды он спас жизнь твоему отцу, несмотря на опасности, которым подвергался. Он вовсе не походит на людей, встречающихся здесь. Предчувствие не обмануло меня, когда я давала ему рекомендательное письмо к Бриссо, мне не придется раскаяться в этом. Виконт – это одна из тех великодушных натур, которых можно встретить только в нашей Франции.

При воспоминании о виконте Клара нахмурилась.

– Подождем делать выводы о нем, – ответила она, потупив глаза, – пока не узнаем, чем мы обязаны нашему соотечественнику. Отец на этот счет чрезвычайно скрытен... Но неужели, – прибавила она другим тоном, – ничто не могло быть спасено? Неужели мы разорились совершенно?

– Совершенно, дочь моя. Товары для магазина на приисках и в Дарлинге взяты в долг у многих торговых домов в Мельбурне. На нашем счету в банке только шестьдесят тысяч долларов, когда нам надо вдвое больше, чтобы расплатиться с кредиторами. Мы могли вскоре сделаться очень богаты, а теперь будем прозябать в нищете!

– Значит, если через месяц, например, нам пришлось бы заплатить десять... двенадцать тысяч долларов, отец не будет в состоянии этого сделать?

– Двенадцать тысяч? А где мы их возьмем? Повторяю тебе: мы должны более ста тысяч долларов, и если потребуют немедленной уплаты, нам предстоит банкротство...

Клара закрыла лицо руками.

– О, какое несчастье! – прошептала она со вздохом.

Несчастная девушка думала о том, что если алмаз не найдется, то она окажется в полной зависимости от виконта де Мартиньи.

Мадам Бриссо хотела что-то сказать, но в этот момент в магазин кто-то вошел. Семирамида побежала навстречу тому, кого она считала покупателем, но остановилась, узнав Ричарда Денисона.

Молодой судья был в дорожном костюме. Через плечо у него висело двуствольное ружье, за пояс была заткнута пара пистолетов. В окно у дверей магазина виднелся старый Уильям, державший за узду лошадь своего господина. Ричард подошел к женщинам и сказал с сочувствием:

– Бог да поможет вам! Я только что узнал о несчастье, постигшем вас, и до отъезда хотел увидеться с вами, чтобы хоть немного утешить.

– Как? Вы уезжаете? – спросила мадам Бриссо.

– Я еду на прииски, чтобы помочь местным властям. Со мной отправляются человек двадцать волонтеров и несколько констеблей. Думаю очень скоро мятеж будет подавлен. Я увижу господина Бриссо и окажу ему все услуги, какие будут зависеть от меня... Не дадите ли вы мне какого-нибудь поручения к нему?

– Я хотела написать, – ответила мадам Бриссо, – но у меня нет ни сил, ни мужества. Скажите моему мужу, что мы убиты, уничтожены этим известием.

– Однако не забудьте, – добавила Клара, – сказать ему, как мы благодарим Бога за то, что он сохранил его жизнь. Что было бы с нами, если бы бедный мой отец умер! К счастью, он жив, и это служит великим для нас утешением, хотя наше разорение должно иметь весьма гибельные последствия.

Денисон подошел к Кларе и сказал ей робко:

– Мисс Бриссо, важность обстоятельств заставляет меня задать вам один вопрос... Скажите, происшествие на приисках не изменит ли вашего решения? Может быть, есть другой человек, успевший получить вашу привязанность и ваше слово! Вы не измените своего намерения.

– Мсье Денисон, – мадам Бриссо улыбнулась сквозь слезы, – неужели вы еще думаете о планах, которые, в особенности теперь, кажется, невозможно привести в исполнение?

– Мисс Клара тоже такого мнения? – спросил Ричард.

– Боже мой, Боже мой! – прошептала девушка. – Бездна, в которую я упала, глубже прежней, и я не имею никакой надежды выбраться из нее.

– Полно, Клара! – прервала ее мадам Бриссо, недовольная словами дочери. – Что значат эти таинственности? Время ли теперь думать о ребячествах, когда на нас свалилось такое несчастье?

– Ребячество? Ах, мама, если бы ты знала...

– Ради Бога, мадам Бриссо, не мучайте мисс Клару из-за меня, – сказал Денисон. – Мы должны уважать ее тайну, Я буду терпеливо ждать, когда она окажет мне доверие... Но, извините, волонтеры, без сомнения, уже ждут меня.

В самом деле, на улице слышался конский топот, и Уильям с нетерпением посматривал на двери магазина.

– Прощайте, мисс Клара, – Денисон грустно улыбнулся. – Знайте, что и вы, и ваша семья может располагать моим состоянием и моей жизнью. А если вам понадобится помощь в мое отсутствие, обратитесь к шерифу, который обещал мне заботиться о вашей безопасности.

Он пожал ей руку, поклонился мадам Бриссо.

– Позвольте мне надеяться, мисс Бриссо, что, вернувшись, – а это будет скоро, без сомнения, я найду вас менее печальной, – добавил Денисон и, не дожидаясь ответа, вышел на улицу.

Мать и дочь после его ухода несколько минут молчали.

– Я не понимаю, Клара, – наконец произнесла мадам Бриссо, – зачем ты так упорно отвергаешь предложение, столь лестное для нас. Роберт Денисон – самая приличная партия, какая только может представиться для тебя, особенно в настоящих обстоятельствах. Я не стану потакать твоим глупым капризам и, конечно, твой отец одобрит меня. Я требую, чтобы ты согласилась выйти за Ричарда Денисона или объяснила мне причины, по которым отказываешь этому молодому человеку, который, между прочим, прежде тебе нравился.

– Мама, умоляю, не настаивай на этом, – ответила Клара. – Эта тайна только еще больше огорчит тебя.

– Все равно я хочу наконец узнать истину. Говори!

– Не теперь, мама, пожалуйста! Я не в состоянии сейчас сделать это признание, а у тебя не хватит сил выслушать его... Сжалься надо мной!

Она умоляюще сложила руки и казалась такой несчастной, что мать была тронута.

– Боже мой! – произнесла мадам Бриссо с ужасом. – Какие еще несчастья угрожают нам? Успокойся, дитя мое, я дам тебе несколько часов. Но сегодня вечером – слышишь ли ты? – сегодня вечером я буду неумолима.

– Сегодня вечером?

– Да, потому что никакая действительность не может сравниться с беспокойством, которое я чувствую, слушая твои загадочные слова. Клянусь тебе, я не буду ждать более, даже если бы мне пришлось умереть, узнав то, что ты скрывала от меня до сих пор.

И она, прижав к глазам платок, поспешно вышла.

Оставшись одна, Клара задумалась. Она очень боялась рассказать матери об истории с алмазом Мартиньи. Но как избежать дальнейших расспросов?

В этих размышлениях Клара провела все утро. Даже Рэчел, которая, узнав о событиях на приисках, поспешила прийти к ней, не могла отвлечь подругу от мучивших ее вопросов.

Мистер Оинз по делам службы уехал из Дарлинга, и Рэчел намеревалась провести у Бриссо весь день.

После завтрака подруги отправились в сад. Клара рассеянно перечисляла Рэчел бусы, унесенные невидимыми хламидами, когда послышался голос Семирамиды. Негритянка привела Волосяную Голову и, указав ему на Клару, вернулась в магазин.

Австралиец, подбежав к ней, закричал.

– Клара, много, много коури... много, много гнезд... Много, Клара!

Он хлопал в ладоши, прыгал и делал гримасы, которые в другое время очень позабавили бы девушек.

– Боже мой, Рэчел! – воскликнула Клара. – Понимаешь ли ты, что он говорит?

– Конечно! Он сообщает нам, что отыскал хламид и нашел несколько беседок этих птиц.

– Возможно ли это? Стало быть, я могу надеяться... Спросим его, Рэчел, не ошиблись ли мы.

Объясняясь то по-английски, то на местном наречии, то с помощью знаков, девушки принялись расспрашивать австралийца. После многих недоразумений, неизбежных в подобном разговоре, предположение Рэчел подтвердилось: Волосяная Голова видел хламид, и прибежал в Дарлинг объявить, что нашел несколько беседок.

Клара не могла скрыть своей радости.

– Теперь надо узнать, – сказала она, – далеко ли отсюда эти беседки.

Рэчел, сама с нетерпением желая выяснить это, поспешила задать вопрос Клары австралийцу.

– В пустыне Маали, – ответил он.

Клара испуганно охнула.

– Не та ли это пустыня, что простирается на несколько сот миль? Моя милая Рэчел, как нам отважиться пуститься в такой опасный путь, в эту дикую область, куда, говорят, самые смелые путешественники никогда не проникали?

– Ну, я не думаю, что нам придется углубляться в пустыню, – ответила рассудительная Рэчел. – Без сомнения, наш друг Волосяная Голова уходил недалеко от своего жилища. Притом, взяв его в проводники, мы не заблудимся.

Она спросила у австралийца, какое расстояние отделяло ферму Уокера от беседок хламид, и с удовольствием узнала, что они были найдены за две или три мили от фермы.

– За две или три мили, – повторила Рэчел. – Совсем недалеко. Прекрасно!

Она, по-видимому, уже размышляла, каким образом исполнить план, зародившийся в ее голове.

– Рэчел, помнишь, мы просили, если он найдет хламид, принести нам несколько украшений из их беседок? Он, наверное, забыл о нашем поручении.

– Да, я еще повторила эту просьбу его сыну, Проткнутому Носу, – кивнула Рэчел.

Она передала Волосяной Голове вопрос Клары. Он молча высыпал из кожаного мешочка, висевшего у него на боку, горсть камешков, бисер, кусочки шлифованного металла, перламутровые раковины. В ладони австралийца все эти безделушки походили на картинку в калейдоскопе.

Присмотревшись, Клара удивленно вскрикнула.

– Смотри, Рэчел! – сказала она. – Но не ошибаюсь ли я?..

Рэчел и сама уже увидела несколько желтых песчинок, прилипших к раковинам.

– Да, Клара, – кивнула она, – это действительно золотые песчинки. Наверное, хламиды побывали и на приисках. Право, тут будет на несколько долларов.

– Какое мне дело до этих золотых песчинок! – Клара не могла сдержать нетерпения. – Я тебе показывала вот это... это... Не кажется ли тебе...

– Ах! Это одна из бусин, которые ты оставила в саду!

– Ты ее тоже узнала? Это правда?

В самом деле, ошибиться нельзя было: бусинка, найденная австралийцем, была точно такой же формы и цвета, как и на четках. Для большей верности девушки сравнили ее с другими бусинками, остававшимися у них, и нашли ее совершенно такой же.

– Итак, – радостно сказала Рэчел, – хламиды, беседки которых найдены, – именно те, которые обворовывают нас так бесстыдно.

Клара выглядела очень взволнованной.

– Провидение покровительствует мне! – воскликнула она. – Рэчел, мне чрезвычайно интересно увидеть то место, где эти таинственные птицы хранят украденные ими вещи. Я сейчас же хочу отправиться туда. Дело идет о моем счастье, о моем спокойствии, о моей чести. Я должна сейчас же ехать.

– Да что с тобой опять, Клара? – испуганно спросила Рэчел. – Ты иногда бываешь просто безрассудной. Почему нельзя подождать несколько дней, пока моему отцу представится случай отвезти нас на ферму?

– Я не могу ждать ни одного дня, Рэчел, ни одного часа. Может быть, завтра будет поздно.

– Какая ты странная, однако, Клара... Если ты объяснишь мне...

– Я ничего не могу объяснить тебе, Рэчел, по крайней мере, в эту минуту, – перебила Клара подругу. – Но если я сегодня не поеду взглянуть на находку австралийца, то завтра, может быть, умру от горя и стыда.

– Ты меня пугаешь, Клара! Но успокойся, я знаю, как исполнить твое желание. Мне тоже хочется как можно скорее увидеть этих чудесных хламид. Так вот, я придумала... Отец оставил дома шарабан и лошадь. Я прикажу Джону, нашему слуге-негру отвезти нас на ферму Уокера. Еще довольно рано; за два часа мы доедем до фермы, еще двух часов нам будет достаточно, чтобы осмотреть беседки хламид, и мы успеем вернуться в Дарлинг до наступления ночи. Что ты скажешь о моем плане?

Известна свобода, может быть, чрезмерная, какой пользуются молодые девушки в Америке и в английских колониях, поэтому Рэчел нисколько не смущала подобная прогулка, но Клара была воспитана иначе. Ее, казалось, испугала смелость плана.

– Не подвергнемся ли опасностям, если поедем одни? – спросила она.

– Опасностям? Каких опасностей можем мы бояться? – простодушно удивилась Рэчел. – Мы сто раз совершали подобные прогулки в окрестностях Дарлинга. Эта прогулка будет несколько дальше других, только и всего. Побьюсь об заклад, что мы не встретим ни одной души по дороге на ферму Уокера. Джон очень ко мне привязан и сумеет защитить нас в случае чего. К тому же с нами будет Волосяная Голова. Не надо так бояться всего, Клара. Вы, француженки, слишком робки!

Доводы подруги убедили Клару.

– Извини меня, Рэчел, – сказала она. – Сама не знаю, почему я так испугалась. Но ты уверена, что мы вернемся в Дарлинг до наступления ночи?

– Вернемся, не сомневайся. Подумай сама: сейчас полдень, а на дорогу туда и обратно нам надо не более четырех часов.

– Тогда не будем терять ни минуты!

Они условились, что не скажут мадам Бриссо о цели своей поездки, чтобы не испугать ее, а только попросят разрешения отправиться на прогулку, в которые мисс Оинз часто брала Клару, чтобы показать ей какой-нибудь необыкновенный цветок или помочь собрать гербарий. Австралийцу же велели ждать их при выезде из Дарлинга. Получив подарки, которыми Клара сочла нужным отблагодарить его, Волосяная Голова с довольным видом удалился.

Рэчел поспешила домой, чтобы все приготовить к отъезду, потому что в согласии мадам Бриссо не сомневалась.

Однако когда Клара пришла просить у матери позволения отлучиться, она почувствовала замешательство при мысли о том, что должна обмануть ее или, по крайней мере, не сказать всей правды. Мадам Бриссо была поражена волнением дочери.

– Ради Бога, дорогая моя, – сказала она, – почему бы тебе не поехать прогуляться с мисс Оинз? Разве слезы возвратят нам то, чего мы лишились? Развлекайся, если представляется случай. Мне самой хотелось бы вернуть счастливую беззаботность твоего возраста.

Услышав эти слова, Клара, которую мучили угрызения совести, чуть было не призналась во всем.

– Я беззаботна? – грустно улыбнулась она. – Если бы ты знала, мама, как далека ты от истины!

– Хорошо, хорошо, дитя, поезжай. Прогулка пойдет тебе на пользу, она успокоит тебя... Однако не забывай, – прибавила она, – что ты обещала сегодня вечером признаться мне во всем, и соберись с мужеством к этой минуте, если мужество тебе нужно.

При воспоминании о своем обещании у Клары пропала всякая охота к излияниям. Обняв мать, она поспешила в свою комнату, чтобы переодеться.

Когда шарабан Рэчел остановился у дверей магазина, Клара была уже готова. Мадам Бриссо вышла проводить девушек.

Мисс Оинз сказала ей на всякий случай:

– Не беспокойтесь, если мы вернемся немного позже обычного – мы намереваемся поехать довольно далеко.

– Хорошо, мисс Оинз. Только не слишком задерживайтесь и привезите ко мне Клару веселее, чем она теперь. Ах, если бы я была в состоянии развеселиться! Но, может быть, настанут лучшие дни...

Она вернулась в дом, а шарабан уехал. При выезде из города нашли на назначенном месте Волосяную Голову, который ждал подруг. Он поспешил влезть на козлы возле Джона, и путешествие началось.

Госпожа Бриссо не выказала никакого беспокойства, и когда вернулась на свое место в магазин, то, может быть, даже и забыла о таком обстоятельстве, как отъезд Клары. Прошел день, прошла ночь, настало другое утро, а ни Клара, ни мисс Оинз, ни те, кто сопровождал девушек, не возвращались.