Ночь прошла спокойно. Небо на востоке начинало розоветь, когда кто-то осторожно постучал в ставень одного из окон. Для Клары и Рэчел этого было довольно, чтобы, дрожа, спрыгнуть с кровати.

– Мисс Оинз!.. Мисс Рэчел! Ради Бога, отвечайте мне! – послышался шепот.

Рэчел узнала голос Джона. Она тихо подошла к окну, в котором не было стекол. Довольно большая щель находилась между стеной и ставнем, и ею-то и воспользовался Джон.

– Я здесь, Джон, – ответила Рэчел. – Что ты хочешь?

Джон, казалось, онемел от радости.

– Вы живы, добрая мисс Рэчел? – после долгой паузы наивно спросил он.

– Конечно.

– И не ранены этими злыми людьми, и мисс Клара тоже?

– Они дурно обращались с нами только на словах!.. Но ты, Джон, как ты попал в эту ужасную засаду?

– Я совсем не виноват... Я очень несчастен.

Джон поспешно рассказал о том, что с ним произошло после того, как Клара и Рэчел отправились в пустыню с австралийцем.

Всадники, которых заметил негр, подъехали к ферме Уокера и расположились там, как хозяева. Джон мог бы спрятаться в кустах, но пока он размышлял, как быть с шарабаном и лошадью, незнакомцы скоро его заметили и двое из них направились к нему – это были Берли и Фернанд. Его спросили, что он тут делает, и Джону даже в голову не пришло солгать. Убежденный, что имя его господина мистера Бриссо произведет должное впечатление на этих людей, он сообщил, что ждет мисс Клару и Рэчел, которые скоро должны вернуться. Это известие действительно не оставило равнодушными Фернанда и пастуха. Они быстро о чем-то посовещались между собой и принялись уговаривать Джона зайти на ферму, где он мог бы ожидать девушек. Джон сначала отказывался, но его просили так настойчиво, что он наконец согласился. Лошадь заложили в шарабан и направились к дому, где новые друзья Джона угостили его виски.

Джону нелегко было устоять от подобного соблазна. Однако бедный кучер заметил, что его хотят напоить, и отказался от второй порции. Но тогда мексиканец Гуцман нахмурил брови и, положив руку на свой кинжал, закричал, что Джон оскорбляет его, отказываясь пить с ним, и что он воткнет ему кинжал в горло, если тот не будет вежливее. Таким образом, Джон был вынужден пить стакан за стаканом до тех пор, пока, мертвецки пьяный, не упал под стол.

– Я проснулся в хлеве, куда эти негодяи отнесли меня, – прибавил он, – но я не виноват, добрая мисс Рэчел, совсем не виноват.

– Я тебе верю, мой бедный Джон, – ответила она. – Эти люди действительно хотели удалить тебя от нас, чтобы заманить нас в засаду. Но догадываешься ли ты, какие их намерения на наш счет?

– Я ничего не знаю, мисс Оинз. Я думал сначала, что они хотят убить вас и мисс Бриссо... и очень был огорчен.

– Какая им выгода убивать нас? Но, Джон, не видишь ли ты какого-нибудь способа освободить нас?

– Никакого, моя добрая госпожа: они лежат перед дверью с ножами и револьверами, окна закрыты замками – нет никакой возможности освободить вас.

– А ты сам не можешь убежать? Они, без сомнения, думают, что ты еще пьян и не можешь пошевелиться. Почему бы тебе не вскочить на лошадь и не попытаться добраться до Дарлинга, где ты уведомишь моего отца о том, в каком ужасном положении мы находимся?

– Да-да, сделай это, Джон, – попросила Клара, которая, стоя позади своей подруги, не пропустила ни одного слова из этого разговора. – Наши мучители, кажется, еще спят. Воспользуйся благоприятной минутой и поезжай поскорее!

Джон после некоторого размышления решительно сказал:

– Я попробую. Лошади в загородке, и я выберу лучшую, чтобы...

Он не договорил: раздался удар бича и крик Джона.

– Что ты здесь делаешь, негодяй? – услышали девушки голос Берли. – Что ты замышляешь? Пошел вон отсюда!

Золотоискателей, спавших на полу в соседней комнате, разбудили эти крики. Девушки слышали, как они громко переговаривались, выходили и возвращались, двигали стулья. Потом один из них закричал с порога:

– Я же вам говорил, что Гаспачо привезет нам известия.

– Да-да, это Гаспачо, – повторил другой, – я его узнал по полосатому плащу... Но он скачет слишком быстро, так что известия вряд ли хорошие.

Через несколько минут послышался топот лошади около дома. Клара и Рэчел поспешили отодвинуть от двери мебель, намереваясь подслушать, о чем будут говорить. Сначала до них доносились только смешанные крики, отрывистые фразы, и притом опять все говорили на испанском. Однако из нескольких английских слов, произнесенных Томпсоном и Берли, девушки поняли, что произошло.

Как известно, шайку Гуцмана преследовали волонтеры во главе с Ричардом Денисоном, и черная стража, к которой присоединились Мартиньи и Бриссо. Беглецам удалось сбить со следа своих преследователей и укрыться на ферме, однако Гуцман приказал одному из своих людей наблюдать за передвижениями неприятеля, и сейчас этот лазутчик по имени Гаспачо приехал.

Накануне Гаспачо видел, как волонтеры продолжали свой путь, не сразу заметив, что те, кого они преследовали, вдруг свернули с дороги в заросли. Только через несколько миль волонтеры повернули назад и австралийцы рассыпались направо и налево от дороги, отыскивая то место, где золотоискатели съехали с нее. Наконец один из них вскрикнул от радости и позвал своих товарищей. Они все вместе внимательно рассмотрели следы, обменялись несколькими словами и доложили Ричарду Денисону, что Гуцман со своей шайкой свернул с дороги именно здесь.

Они говорили правду, Гаспачо это знал, но настала ночь, а в темноте нельзя идти по следу. Волонтеры расположились лагерем на том самом месте, где австралийцы отыскали след, намереваясь с рассветом продолжить преследование.

С первыми лучами солнца они сели на лошадей и поехали по следам мятежников, а Гаспачо, издали наблюдавший за ними, поспешил уведомить своих товарищей, что через час Ричард Денисон будет на ферме.

Полученное известие очень встревожило золотоискателей. Они понимали, что не смогут оказать сопротивления превосходящим силам преследователей и что многим из них не приходится рассчитывать на снисходительность властей.

– Надо бежать в пустыню, – сказал Фернанд.

– Чтобы умереть там от голода и жажды! – возразил Гуцман. – Уж лучше укрепиться здесь и защищаться.

– Они сожгут эту хижину вместе с нами.

– А может быть, мы успеем выпутаться из этой передряги, как выпутались они сами. К тому же они не станут поджигать дом, когда узнают, что сеньориты находятся с нами.

– Это правда, однако...

– Если волонтеры успеют окружить ферму, нам в любом случае конец, – перебил Фернанда Берли. – Я предлагаю скрыться в пустыне, и как можно скорее. Я несколько раз бывал там и знаю, что в это время года кое-где еще есть вода. Мы возьмем с собой лошадей, которые могут быть нам полезны и, действуя с осторожностью...

– Ты забыл, что нас будут преследовать? – усмехнулся Гуцман. – Австралийцы легко отыщут наши следы в песке.

– В зарослях маали земля усыпана сухими листьями, – возразил Берли. – Притом есть одно средство, чтобы не подпустить волонтеров слишком близко...

Он шепнул несколько слов мексиканцу на ухо.

– Хорошо, попробовать можно, – сказал тот. – Фернанд и ты, Берли, возьмете на себя это, а я велю седлать лошадей.

Клара и Рэчел услышали, как ключ повернулся в замке, и едва успели отойти от двери, как Фернанд и Берли вошли в комнату.

Увидев смятую постель, пастух сказал:

– Вы спали? Прекрасно! Но надо еще успеть позавтракать до отъезда, потому что обеда, может быть, придется долго ждать.

– Как, мы едем? – спросила Клара. – Куда вы хотите нас увезти?

– В такое место, где вам, кажется, очень понравилось, – ответил Берли с иронией. – Но прежде мы попросим вас... Фернанд, объясните им, в чем дело.

– Нет ли у вас принадлежностей для письма? – спросил бывший приказчик. – Мы не нашли в доме Уокера ни бумаги, ни чернил.

– У меня есть записная книжка, – удивленно ответила Рэчел, не понимая, зачем испанцу это понадобилось.

Она вынула маленькую записную книжку из черепаховой кожи с серебряным карандашом.

– Вот это-то нам и нужно! – сказал Фернанд. – Но не вы будете писать, мисс Оинз, а мадемуазель Клара.

– Я? – изумилась Клара.

– Вы.

– Но кому и что должна я писать?

– Сейчас узнаете. Садитесь за стол и поторопитесь, потому что времени у нас мало.

Фернанд подал ей карандаш, раскрыл записную книжку на чистой странице и начал диктовать:

– «Мы, Клара Бриссо и Рэчел Оинз из Дарлинга, уведомляем наших друзей, что вчера вечером отправились на прогулку к ферме Уокера в шарабане, которым правил кучер Джон, и попались в руки золотоискателей, бежавших с приисков после мятежа. Они сделали нас своими пленницами, как и Джона, но вовсе не обращались с нами дурно...»

При этом уверении, которое несколько противоречило истине, Клара не решилась продолжать.

– Вы не знаете, – сказал Фернанд, – на что некоторые из нас способны. Пишите! «В эту минуту золотоискатели намерены отправиться в пустыню и берут нас с собой. Они приказывают нам объявить, что если соединенные силы под предводительством судьи Ричарда Денисона осмелятся преследовать их, то мы обе будем умерщвлены...» Карандаш выпал из рук Клары.

– Вы этого не сделаете! – воскликнула она. – Вы не можете быть так жестоки!

– Пишите! – грубо приказал Фернанд. – К черту эти женские кривлянья!

– Пишите, Клара, – сказала Рэчел. – Они не осмелятся привести в исполнение свою угрозу. Притом чем большая опасность будет нам грозить, тем скорее наши друзья придут нам на помощь.

Клара повиновалась.

«Если судья, командующий отрядом, захочет дать полное прощение людям, которые держат нас заложницами, пусть вывесит белый платок над фермой Уокера, – писала она дрожащей рукой под диктовку Фернанда. – Эти люди пришлют парламентера, после чего нам будет возвращена свобода. Но всякая измена, всякое преследование будут причиной нашей неминуемой смерти».

– Подпишите теперь обе, – прибавил Фернанд. – Берли, так?

Пастух кивнул.

Клара сказала Фернанду:

– Если некоторые из ваших друзей вздумают исполнить этот гнусный замысел, я уверена, что вы, дон Фернанд, бывший приказчиком у моего отца, непременно защитите нас.

Испанец нахмурился.

– Не полагайтесь на это, а в особенности остерегайтесь напоминать мне, что я был приказчиком у вашего отца.

– Почему, мсье Фернанд? Разве он не был добр к вам?

– Он добр? – повторил испанец с ненавистью. – Еще раз предупреждаю: не напоминайте мне о том времени, когда я ел его хлеб, потому что я могу уступить искушению и сделать вас, его единственную дочь, орудием мести.

– Господи! – испуганно воскликнула Клара. – Что сделал мой отец, чтобы внушить вам такую ненависть?

– Что он мне сделал? – глухим голосом переспросил Фернанд. – Он меня унизил! Он, этот грубый торговец, этот скряга, принуждал меня, дворянина, раболепствовать перед ним, сносить его капризы. Он был хозяином строгим и безжалостным, он спекулировал на моей нищете. Ежечасно он напоминал мне о той зависимости от него – нет, не колкими словами, а презрительным видом, холодной улыбкой, которые в тысячу раз оскорбительнее слов... Я уже ненавидел его, когда в магазине появился этот Мартиньи, вкрадчивый француз, сумевший занять то место, на которое я имел право, и успевший добиться от него внимания, которого заслуживал я. И вместо одного хозяина у меня стало два, я, испанский дворянин знатного рода, должен был сносить их презрение, подозрения, оскорбления... Я хотел отомстить тому и другому, но дьявол их спас!

– Однако, – кротко возразила Клара, – вы не должны забывать, что когда мой отец принял вас в свой дом, вы не имели ни убежища, ни средств к жизни.

– Молчите! – взвизгнул Фернанд. – Вы мне напоминаете о том, что мне следовало умереть от голода, а не принять это унизительное предложение. Но, – продолжал он уже спокойней, – вся эта болтовня бесполезна. Знайте только, что дочь торговца Бриссо и невеста судьи Денисона не могут ждать ни жалости, ни снисхождения ни от моих друзей, ни от меня. Если мы должны будем умереть – вы умрете с нами, клянусь всеми святыми!

– Но я, надеюсь, не оскорбила никого из вас? – спросила Рэчел.

– Вы, мисс Оинз, дочь землемера и подруга Клары Бриссо. Необходимость вынуждает нас не пренебрегать никакими средствами, чтобы выпутаться из беды, в которую мы попали. Вы разделите участь вашей приятельницы.

В эту минуту во дворе послышались крики.

– Проворнее! – кричали на разные голоса. – Через четверть часа они будут здесь. Все на лошадей! Скорее в пустыню, если не хотите быть повешенными!

– Вы слышите? – заторопился Фернанд. – У вас есть пять минут, чтобы приготовиться к отъезду. Вы идете, Берли?

– Иду, – ответил тот, схватив записную книжку мисс Оинз.

И они поспешно вышли, оставив девушек одних в комнате.

Рэчел, невозмутимо отрезав несколько больших кусков мяса, отправила их в рот и надела свою шляпу. Клара с волнением наблюдала за ней.

– Мой отец недалеко отсюда с мсье Денисоном, виконтом де Мартиньи и значительными силами, и мы не можем присоединиться к ним! – воскликнула она.

– Какая разница, рядом они или за сто миль от нас... Советую тебе, Клара, воспользоваться краткой отсрочкой, чтобы закусить и привести в порядок свой туалет. Остальное теперь зависит от одного Бога. Будем уповать на него!

Клара, вздохнув, подчинилась. Она немного поела и выпила воды, и сделала это как раз вовремя, потому что дверь снова отворилась.

– Готовы ли вы? – спросил Фернанд.

– Скорее, скорее! – прибавил Берли. – Те, другие, подъезжают сюда.

Девушки поспешили выйти. Золотоискатели, готовые отправиться в путь, навьючивали поклажей лошадей, среди которых мисс Оинз увидела и свою. Поодаль стоял Джон. На его щеке вспухла багровая полоса от бича Берли.

– К чему нам таскать за собой этого проклятого негра? – пробурчал Фернанд, заметив Джона. – Не лучше ли...

– Вы забываете, – перебил его Берли, – что нам будет нужен посредник, если судья примет наши условия, и что никто из нас не решится взять на себя эту миссию.

В эту минуту довольно многочисленная группа всадников показалась на равнине, менее чем в миле от фермы.

– В путь! – закричал один из золотоискателей.

– В путь! – повторили другие, устремляясь в заросли.

Во дворе остались только Фернанд, Гуцман и Берли, не считая Джона, которому приказали сесть на лошадь.

– Мисс Оинз сядет позади тебя, – сказал ему Берли. – И помни: попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус – получишь пулю, я тебе это обещаю.

– А я возьму маленькую Бриссо, – ухмыльнулся Гуцман.

– Нет, лучше поручите ее мне, – запротестовал Фернанд. – Я отвечаю головой за нее.

– Кончим это! – нетерпеливо сказал Берли.

Он подхватил на руки Клару и посадил ее на лошадь Фернанда, то же самое проделав с Рэчел, устроив ее позади Джона, не слушая отчаянных криков англичанки. Потом сам вскочил на седло, хлопнул бичом и все поскакали прочь, оставив двери открытыми.