Я по-прежнему в своей комнате… но теперь, в довершение всех бед, я ещё и с кровати встать не могу, сил у меня едва хватает на то, чтобы описать вчерашнее приключение.

Я отчётливо помню, как раскроил перочинным ножом простыню на полоски, как связал их вместе, как привязал один конец этой самодельной верёвки к ножке стола и, ухватившись за другой, отважно выпрыгнул в окно.

Но вот что было дальше? Я ударился головой, это точно, но обо что? Кажется, о водосточный жёлоб. И ещё плечом о землю. Наверное, простыня порвалась или отвязалась от столика… Не знаю… В общем, из глаз у меня посыпались искры, а потом наступила темнота.

Когда я открыл глаза, то уже лежал в кровати, а по комнате метался папа. Он рвал на себе волосы и кричал:

– Это просто невыносимо! Невыносимо! Этот мальчишка сведёт меня в могилу! Он меня доконает!

Я хотел попросить у него прощения за то, что разбил голову, но язык меня не слушался…

Потом пришёл доктор, перебинтовал меня и сказал плачущей маме:

– Не беспокойтесь… Эту буйную головушку так просто не разобьёшь.

Но всё равно родители и сёстры весь день не отходили от меня ни на шаг и то и дело спрашивали:

– Как голова?

Никто не решился ругать меня.

Ещё бы! Поняли небось, что я по-своему прав. Если бы папу, который, как все взрослые, любит похвастать, что в детстве всегда был паинькой, заперли на весь день и посадили на хлеб и воду, он бы, наверное, тоже попытался сбежать…